        ‚алерий Ѓрюсов. ђассказы

---------------------------------------------------------------------------
     OCR: Њаксим Ѓычков
---------------------------------------------------------------------------

         * Ѓемоль * 

                                             <i>€з жизни одной  из малых сих</i>


     Љак  только  Ђнна  Ќиколаевна  кончила  пансион,  ей  подыскали   место
продавщицы в писчебумажном магазине "Ѓемоль". Џочему магазин называлсЯ  так,
сказать трудно: вероЯтно, прежде в нем продавались и ноты. ЏомещалсЯ магазин
где-то на проезде бульвара, покупателей было мало, и Ђнна  Ќиколаевна  целые
дни проводила почти одна. …е единственный помощник, мальчик ”едька, с  утра,
после  чаЯ,  заваливалсЯ  спать,  просыпалсЯ,  когда  надо  было  бежать   в
кухмистерскую за обедом, и после засыпал опЯть. ‚ечером на полчаса  ЯвлЯлась
хозЯйка, стараЯ немка Љаролина ѓуставовна, обирала выручку и попрекала  Ђнну
Ќиколаевну, что она не  умеет  завлекать  покупателей.  Ђнна  Ќиколаевна  ее
ужасно боЯлась и слушала, не смеЯ произнести ни слова.  Њагазин  запирали  в
девЯть; придЯ домой, к тетке, Ђнна Ќиколаевна пила жидкий  чай  с  черствыми
баранками и тотчас ложилась спать.
     Џервое  времЯ  Ђнна  Ќиколаевна  думала   развлекатьсЯ   чтением.   Ћна
доставала, где  только  можно,  романы  и  старые  журналы  и  добросовестно
прочитывала их страница за страницей. Ќо она путала имена героев в романах и
не могла понЯть, зачем пишут о разных выдуманных †аннах и  Ѓланках  и  зачем
описывают прекрасные утра, все одно на другое похожие. —тение было  длЯ  нее
трудом, а не отдыхом, и она забросила книги. “личные  ухаживатели  не  очень
надоедали Ђнне Ќиколаевне,  потому  что  не  находили  ее  интересной.  …сли
кто-нибудь из покупателей слишком долго говорил ей любезности, она уходила в
каморку, бывшую при магазине, и высылала ”едьку. …сли  с  ней  заговаривали,
когда она шла домой, она, не отвечаЯ ни  слова,  ускорЯла  шаги  или  просто
бежала бегом до самого своего крыльца. ‡накомых у нее не было, ни с  кем  из
пансионных подруг она не переписывалась, с теткой не говорила и двух слов  в
сутки. ’ак проходили недели и месЯцы.
     ‡ато Ђнна Ќиколаевна сдружилась с тем миром,  который  окружал  ее,-  с
миром  бумаги,  конвертов,  открытых  писем,  карандашей,  перьев,  сводных,
рельефных и вырезных картинок. ќтот  мир  был  ей  понЯтнее,  чем  книги,  и
относилсЯ к ней дружественнее, чем люди. Ћна скоро узнала все сорта бумаги и
перьев, все серии открытых  писем,  дала  им  названиЯ,  чтобы  не  называть
номером, некоторые полюбила, другие считала своими врагами. ‘воим любимчикам
она отвела лучшие места в магазине. Ѓумаге одной рижской фабрики, на которой
были водЯные знаки рыб, она отдала самую  новую  из  коробок,  краЯ  которой
оклеила золотым бордюром.  ‘водные  картинки,  представлЯвшие  типы  древних
египтЯн, убрала в особый  Ящик,  куда,  кроме  них,  клала  только  ручки  с
голубЯми на  конце.  Ћткрытые  письма,  где  изображалсЯ  "путь  к  звезде",
завернула отдельно в  розовую  бумагу  и  заклеила  облаткой  с  незабудкой.
Ќапротив, она ненавидела  толстые  стеклЯнные,  словно  сытые,  чернильницы,
ненавидела  полосатые  транспаранты,  которые   всегда   кривились,   словно
насмехались, и свертки гофреной бумаги длЯ абажуров, пышные  и  гордые.  ќти
вещи она прЯтала в самый дальний угол магазина.
     Ђнна Ќиколаевна радовалась, когда продавались любимые ею  вещи.  ’олько
когда тот или другой  сорт  таких  вещей  подходил  к  концу,  она  начинала
тревожитьсЯ и отваживалась даже просить Љаролину ѓуставовну поскорее сделать
новый запас. Ћднажды неожиданно  распродалась  партиЯ  маленьких  весов  длЯ
писем,  которые  шли  плохо  и  которые  Ђнна  Ќиколаевна  полюбила  за   их
обездоленность; последнюю штуку продала вечером сама хозЯйка и  не  захотела
выписывать их вновь. Ђнна Ќиколаевна два днЯ после того проплакала. Љогда же
продавались вещи нелюбимые, Ђнна Ќиколаевна сердилась.  Љогда  брали  целыми
дюжинами отвратительные тетради с синими  разводами  на  обертке  или  грубо
отпечатанные открытые письма с  портретами  актеров,  ей  казалось,  что  ее
любимцы оскорблены. Ћна в таких случаЯх так упорно отговаривала от  покупки,
что многие уходили из магазина, не купив ничего.
     Ђнна Ќиколаевна была убеждена, что все вещи  в  магазине  ее  понимают.
Љогда  она  перелистывала  дести  любимой  бумаги,  ее  листы  шуршали   так
приветливо. Љогда она целовала  голубков  на  концах  ручек,  они  трепетали
своими деревЯнными крылышками.  ‚  тихие  зимние  дни,  когда  шел  снег  за
заиндевевшим окном с некрасивыми кругами от ламп, когда за целые часы  никто
не входил в магазин, она вела длинные беседы со всем, что стоЯло на  полках,
что лежало в Ящиках  и  коробках.  Ћна  вслушивалась  в  безмолвную  речь  и
обменивалась улыбками  и  взглЯдами  со  знакомыми  предметами.  ’аЯсь,  она
раскладывала на конторке свои любимые картинки - ангелов,  цветы,  египтЯн,-
рассказывала им сказки и слушала их рассказы. €ногда все вещи пели ей  хором
чуть слышную, убаюкивающую песню. Ђнна Ќиколаевна заслушивалась ею до  того,
что входЯщие  покупатели  зло  усмехались,  думаЯ,  что  разбудили  сонливую
приказчицу.
     Џеред рождеством Ђнна Ќиколаевна  переживала  тЯжелые  дни.  Џокупатели
ЯвлЯлись особенно часто.  Њагазин  был  завален  грудой  картонажей,  Ярких,
режущих глаза, безобразными хлопушками и золотыми рыбами в наскоро склеенных
коробках. Ќа стенах развешивались отрывные календари  с  портретами  великих
людей. Ѓыло людно и неприютно. Ќо за лето Ђнна Ќиколаевна  отдыхала  вполне.
’орговлЯ почти прекращалась, нередко  день  проходил  без  копейки  выручки.
•озЯйка уезжала из Њосквы на целые месЯцы. ‚ магазине было пыльно  и  душно,
но тихо. Ђнна Ќиколаевна размещала повсюду свои любимые картинки, выставлЯла
в витринах на первое месго свои  любимые  карандаши,  ручки  и  резинки.  €з
цветной папиросной бумаги она вырезывала тонкие ленты и обвивала ими стертые
колонки шкапов. Ћна  громким  шепотом  разговаривала  со  своими  любимцами,
рассказывала им про свое детство, про свою мать и плакала. €  они,  казалось
ей, утешали ее. ’ак проходили месЯцы и годы.
     Ђнна  Ќиколаевна  и  не  думала,  что  в  ее  жизни  может   что-нибудь
изменитьсЯ.  Ќо  однажды  осенью,  вернувшись  в  Њоскву  особенно  злой   и
сварливой, Љаролина ѓуставовна объЯвила, что  будет  общий  счет  товара.  ‚
ближайшее воскресенье на дверь приклеили билетик с  надписью,  что  "сегоднЯ
магазин закрыт". Ђнна Ќиколаевна с  тоской  смотрела,  как  хозЯйка  жирными
пальцами пересчитывала ее избранные декалькомани, такие  тонкие  и  изЯщные,
загибаЯ краЯ,  как  она  небрежно  швырЯла  на  прилавок  заветные  ручки  с
голубками. ‚ товарной книге, исписанной осторожным и бледным  почерком  Ђнны
Ќиколаевны,  хозЯйка  делала  грубые  отметки  с  росчерками  и  чернильными
брызгами. Љаролина  ѓуставовна  недосчиталась  что-то  многого:  целых  стоп
бумаги, несколько гроссов карандашей и разных отдельных  вещей-стереоскопов,
увеличительных стекол, рамок. Ђнна Ќиколаевна была убеждена, что  никогда  и
не видала их в магазине. Џотом Љаролина ѓуставовна высчитала, что выручка  с
каждым месЯцем все уменьшаетсЯ. ќто она поставила на вид Ђнне  Ќиколаевне  с
бранью, назвала ее воровкой и сказала, что более не нуждаетсЯ в  ее  службе,
что отказывает ей от места.
     Ђнна Ќиколаевна ушла в слезах, не посмев возразить ни  слова.  „ома  ей
пришлось, конечно, выслушать брань  и  от  тетки,  котораЯ  то  называла  ее
дармоедкой, то грозила, что подаст в суд на немку и не  позволит  оскорблЯть
свою племЯнницу. Ќо Ђнну Ќиколаевну не столько пугало, что она без места,  и
не  столько  мучила  несправедливость  Љаролины  ѓуставовны,  сколько   была
невыносима разлука с любимыми вещами из магазина. Ђнна Ќиколаевна  думала  о
рельефных ангелочках, качающихсЯ на облаках,  о  головках  Њарии  ‘тюарт,  о
бумаге со знаками рыб, о знакомых коробках и Ящиках и рыдала без устали.  …й
вспоминалсЯ предвечерний  час,  когда  уже  зажгли  лампы,  вспоминались  ее
безмолвные беседы с друзьЯми, чуть слышный хор, звучавший с полок,- и сердце
надрывалось от отчаЯньЯ. Џри  мысли,  что  ей  больше  никогда,  никогда  не
придетсЯ свидетьсЯ  со  своими  любимцами,  она  бросалась  ничком  на  свою
маленькую кровать и молила у бога смерти.
     ЊесЯца через полтора тетке посчастливилось найти Ђнне Ќиколаевне  новое
место, тоже в  писчебумажном  магазине,  нона  бойкой,  людной  улице.  Ђнна
Ќиколаевна отправилась на свою новую должность со щемЯщей тоской. Љроме нее,
там служила еще одна барышнЯ и молодой человек. •озЯин  тоже  большую  часть
днЯ проводил в магазине. Џокупателей было много,  так  как  поблизости  было
несколько учебных заведений. ‚есь день приходилось быть  на  глазах  других,
подсмеивавшихсЯ над  Ђнной  Ќиколаевной  и  презиравших  ее.  ‘воих  прежних
любимцев она не нашла здесь. ‚се выписывалось через другие конторы от других
фабрикантов. Ѓумага, карандаши, перьЯ-все казалось здесь не живым. Ђ если  и
было несколько таких же вещей, как в  "Ѓемоли",  то  они  не  узнавали  Ђнны
Ќиколаевны, и она напрасно, улучив минуту, им шептала их самые нежные имена.
     …динственной радостью длЯ Ђнны Ќиколаевны стало подходить  вечером,  на
пути домой, к окнам  своего  прежнего  магазина,  запиравшегосЯ  позже.  Ћна
всматривалась сквозь запыленные стекла  в  знакомую  комнату.  ‡а  прилавком
стоЯла новаЯ продавщица, смазливаЯ немочка с буклЯми на лбу.  ‚место  ”едьки
был рослый парень лет пЯтнадцати. Џокупатели выходили из  магазина,  смеЯсь:
им было весело. Ќо Ђнна Ќиколаевна верила, что ее знакомые картинки, ручки и
тетрадки помнЯт ее и любЯт по-прежнему, и эта вера ее утешала.
     „олго Ђнна Ќиколаевна  мечтала  о  том,  чтобы  войти  еще  раз  внутрь
магазина, посмотреть  опЯть  на  старые  шкафы  и  витрины,  показать  своим
любимцам, что и она помнит их. Ќесколько раз  она  давала  себе  слово,  что
сделает это сегоднЯ,  и  все  не  решалась,  особенно  боЯсь  встретитьсЯ  с
хозЯйкой. Ќо однажды вечером она увидела, что Љаролина ѓуставовна  вышла  из
магазина, взЯла извозчика и уехала. ќто придало  Ђнне  Ќиколаевне  смелости.
Ћна отворила дверь и вошла с замиранием сердца. Ќемочка, с буклЯми  на  лбу,
приготовила  было  очаровательную  улыбку,  но,  рассмотрев  покупательницу,
удовольствовалась легким наклонением головы.
     - —то вам угодно, мадемуазель?
     - „айте мне... дайте писчей бумаги... десть... с рыбами.
     Ќемочка снисходительно улыбнулась, догадалась, что у нее спрашивают,  и
пошла к шкалу налево. Ђнна Ќиколаевна с недоумением и тоской последовала  за
ней глазами. Џрежде эта бумага хранилась в коробке с  золотым  бордюром.  Ќо
прежних коробок уже не было; вместо них  были  безобразные  черные  Ящики  с
надписЯми: "  4-й 20 к.", "ЊинистерскаЯ 40 к.". ‚  шкалах  на  первое  место
были выставлены стеклЯнные чернильницы. ѓруда гофреной бумаги  занимала  всю
нижнюю полку. Ћткрытые письма с портретами актеров были в виде веера прибиты
там и сЯм к стенам. ‚се было передвинуто, перемещено, изменено.
      Ќемочка положила перед Ђнной  Ќиколаевной  бумагу, спрашиваЯ, та ли это.. Ђнна Ќиколаевна
с жадностью взЯла  в руки красивые листы, которые когда-то умели отвечать на ее ласки; но теперь
они были жестки, как мертвецы,
и также  бледны. Ћна тоскливо оглЯнулась кругом: все было мертво, все было глухо и немо.
     - ‘ вас тридцать пЯть копеек, мадемуазель.
     „аже цена была изменена! Ђнна Ќиколаевна уплатила  деньги  и  вышла  на
холод,  сжимаЯ  в  руках  свернутую  трубочкой  бумагу.  ЋктЯбрьский   ветер
пронизывал ее сквозь короткое обносившеесЯ пальто. ‘вет фонарей  расплывалсЯ
большими пЯтнами в тумане. Ѓыло холодно и безнадежно.

         * ‚ башне * 
        ‡ЂЏ€‘ЂЌЌ›‰  ‘ЋЌ

     Ќет сомнениЯ, что все это мне снилось, снилось сегоднЯ ночью. Џравда, Я
никогда не думал, что сон может быть столь осмысленным  и  последовательным.
Ќо все событиЯ этого сна стоЯт вне всЯкой  свЯзи  с  тем,  что  испытываю  Я
сейчас, с тем, что говорЯт мне воспоминаниЯ. Ђ чем иным  отличаетсЯ  сон  от
Яви, кроме того, что оторван от прочной цепи событий, совершающихсЯ наЯву?
     Њне снилсЯ рыцарский замок, где-то на берегу морЯ. ‡а ним было  поле  и
мелкорослые, но старые сосновые леса. Џеред ним  расстилалсЯ  простор  серых
северных волн. ‡а мок был построен грубо, из камней страшной толщины,  и  со
стороны  казалсЯ  дикой  скалой  причудливой  формы.  ѓлубокие,  неправильно
расставленные окна были похожи на гнєзда чудовищных птиц. ‚нутри замка  были
высокие, сумрачные покои и гулкие переходы между ними.
     ‚споминаЯ теперь обстановку комнат, одежду окружавших менЯ лиц и другие
мелкие подробности, Я с Ясностью понимаю, в какие времена унесла менЯ греза.
’о была страшнаЯ, строгаЯ, еще полудикаЯ,  еще  полнаЯ  неукротимых  порывов
жизнь средневековьЯ. Ќо во сне, первое времЯ, у менЯ не было этого пониманиЯ
эпохи, а только темное ощущение,  что  сам  Я  чужд  той  жизни,  в  которую
погружен. џ смутно чувствовал себЯ каким-то пришельцем в этом мире.
    Џорою это чувство обострЯлось. —то-то вдруг начинало мучить мою памЯть, как название,
которое хочешь и не можешь  вспомнить. ‘трелЯЯ птиц из самострела, Я жаждал иного, более
совершенного оружиЯ. ђыцари, закованные в железо, привыкшие к убийству, ищущие только
грабежей, казались мне выродками, и Я провидел возможность иного, более утонченного
существованиЯ. ‘порЯ с монахами о схоластических вопросах, Я предвкушал иное знание, более
глубокое, более совершенное, более свободное. Ќо когда Я делал усилие, чтобы что-то вспомнить,
мое сознание затуманивалось снова.
     џ жил в замке узником или, вернее, заложником. Њне была отведена особаЯ
башнЯ,  со  мною  обращались  почтительно,  но  менЯ   сторожили.   Ќикакого
определенного занЯтиЯ у менЯ не было, и праздность тЯготила  менЯ.  Ќо  было
одно, что делало жизнь мою счастием и восторгом: Я любил!
     ‚ладельца замка звали ѓуго фон-ђизен. ќто был гигант с громовым голосом
и силой медведЯ. Ћн был вдов.  Ќо  у  него  была  дочь  Њатильда,  стройнаЯ,
высокаЯ,  светлоокаЯ.  Ћна  была  подобна   свЯтой   …катерине   на   иконах
итальЯнского письма, и Я ее полюбил  нежно  и  страстно.  ’ак  как  в  замке
Њатильда распорЯжалась всем хозЯйством, то мы встречались по несколько раз в
день, и каждаЯ встреча уже наполнЯла мою душу блаженством.
     „олго Я не решалсЯ говорить Њатильде о моей любви, хотЯ,  конечно,  мои
взоры выдавали тайну. ђоковые слова Я  произнес  как-то  совсем  неожиданно,
однажды утром, на исходе зимы. Њы встретились на узкой лестнице,  ведшей  на
сторожевую вышку. € хотЯ нам много раз случалось оставатьсЯ  наедине,-  и  в
оснеженном саду, и в сумеречном зале, при чудесном свете луны,- но почему-то
именно в этот миг Я почувствовал, что не могу молчать. џ прижалсЯ  к  стене,
протЯнул руки и сказал: <Њатильда, Я тебЯ люблю!> Њатильда не побледнела,  а
только опустила голову и ответила тихо: <џ тоже тебЯ люблю, ты - жених мой>.
Џотом она быстро побежала наверх, а Я осталсЯ у стены, с протЯнутыми руками.
     ‚  самом  последовательном  сне  всегда  бывают  какие-то  перерывы   в
действии.- џ ничего не помню из того, что случилось в  ближайшие  дни  после
моего признаниЯ. Њне вспоминаетсЯ только, как мы с Њатильдой бродили  вдвоем
по побережью, хотЯ по всему видно, что это было несколько недель  спустЯ.  ‚
воздухе уже веЯло дыхание весны, но кругом еще лежал снег. ‚олны с  громовым
шорохом белыми гребнЯми накатывались на береговые камни.
     Ѓыл вечер, и солнце утопало  в  море,  как  волшебнаЯ  огненнаЯ  птица,
обжигаЯ краЯ облаков. Њы шли рЯдом, немного  сторонЯсь  друг  от  друга.  Ќа
Њатильде была подбитаЯ горностаем шубка, и краЯ ее белого шарфа  развевались
от ветра. Њы мечтали о будущем, о счастливом будущем, забываЯ, что мы - дети
разных племен, что между нами пропасть народной вражды.
     Ќам было трудно говорить, так как Я недостаточно знал Язык Њатильды,  а
она не знала моего вовсе, но мы понимали многое и вне слов. € до сих пор мое
сердце  дрожит,  когда  Я  вспоминаю  эту  прогулку  вдоль  берега,  в  виду
сумрачного замка, в лучах заката. џ изведал, Я пережил истинное  счастие,  а
наЯву или во сне-не все ли равно!
     „олжно быть, на другой  день,  утром,  мне  объЯвили,  что  ѓуго  хочет
говорить со мною. ЊенЯ  провели  к  нему.  ѓуго  сидел  на  высокой  скамье,
покрытой лосиными шкурами. Њонах читал ему письма. ѓуго был мрачен и гневен.
“видев менЯ, он сказал мне сурово:
     - Ђга! знаешь, что делают твои землЯки? ‚ам мало, что мы побили вас под
€зборском! Њы зажгли Џсков, и вы просили нас  о  пощаде.  ’еперь  вы  зовете
Ђлександра, кичащегосЯ прозвищем Ќевского. Ќо мы вам не шведы! ‘адись и пиши
своим о нашей силе, чтобы образумились. Ќе  то  и  ты,  и  все  другие  ваши
заложники поплатЯтсЯ жестоко.
     ’рудно разъЯснить до конца, какое менЯ тогда охватило  чувство.  Џервой
властно заговорила в моей душе любовь к родине, бездоказательнаЯ, стихийнаЯ,
как любовь к матери. џ почувствовал, что Я  -  русский,  что  предо  мною  -
враги, что здесь Я выражаю собою всю ђусь. Ћдновременно с тем  Я  увидел,  с
горестью сознал, что счастие, о котором мы мечтали  с  Њатильдой,  навсегда,
невозвратно отошло от менЯ, что любовь к женщине Я должен принести в  жертву
любви к родине...
     Ќо едва эти чувства наполнили мою  душу,  как  вдруг  где-то,  в  самой
глубине моего сознаниЯ, загорелсЯ неожиданный свет: Я понЯл, что Я сплю, что
все - и замок, и ѓуго, и Њатильда, и моЯ любовь  к  ней-лишь  моЯ  греза.  €
вдруг  мне  захотелось  рассмеЯтьсЯ   в   лицо   суровому   рыцарю   и   его
подручнику-монаху, так как Я уже знал, что проснусь и ничего не будет  -  ни
опасности, ни скорби. Ќеодолимое мужество ощутил Я в своей душе, так как  от
моих врагов мог уйти в тот мир, куда они не могли последовать за мною.
   ‚ысоко поднЯв голову, Я ответил ѓуго:
     - ’ы сам знаешь, что не прав. Љто вас звал в эти земли? ќто море-искони
русское, варЯжское. ‚ы пришли крестить чудь, корсь и  ливь,  а  вместо  того
настроили замков по холмам, гнетете народ и грозите нашим городам  до  самой
‹адоги. Ђлександр Ќевский восстал на свЯтое дело. ђадуюсь, что  псковичи  не
пожалели своих заложников. Ќе напишу того, что хочешь, но дам  знать,  чтобы
шли на вас. ‘ правыми бог!
     џ говорил это, словно играЯ роль на сцене, и подбирал нарочно старинные
выражениЯ, чтобы мой Язык соответствовал эпохе, а ѓуго пришел от моих слов в
Ярость.
     - ‘обака,- крикнул он мне,- раб татарский! џ велю тебЯ колесовать!
     ’ут  вспомнилсЯ  мне,  быстро,  словно  откровение,   осенЯющее   свыше
провидца, весь ход русской истории, и, как пророк, торжественно и строго,  Я
сказал немцам:
     -  Ђлександр  побьет  вас  на  льду  —удского  озера.  ‘меты  не  будет
порубленным рыцарЯм. Ђ потомки наши и всю эту землю возьмут под свое начало,
и будут у них в подчинении потомки ваши. ќто знайте!
     - “берите его!- закричал ѓуго, и от гнева жилы у него на шее  надулись,
посинев.
     ‘луги увели менЯ, но не  в  мою  башню,  а  в  смрадное  подземелье,  в
темницу.
     ЏотЯнулись дни во мраке и сырости. џ лежал на гнилой соломе, в пищу мне
швырЯли заплесневелый хлеб, целыми сутками Я не слышал человеческого голоса.
ЊоЯ одежда скоро обратилась в лохмотьЯ, мои волосы сбились в комок, мое тело
покрылось Язвами. ’олько в недостижимых мечтах  представлЯлось  мне  море  и
солнце, весна и свежий воздух, Њатильда. Ђ  в  близком  будущем  менЯ  ждали
колесо и дыба.
     Ќасколько реальны были радости моих  свиданий  с  Њатильдой,  настолько
реальны были и мои страданиЯ в темнице ее отца. Ќо  во  мне  уже  не  меркло
сознание, что Я сплю и вижу дурной сон. ‡наЯ, что настанет миг пробуждениЯ и
стены моей тюрьмы развеютсЯ, как туман, Я находил  в  себе  силы  безропотно
переносить все муки. Ќа  предложениЯ  немцев  купить  свободу  ценой  измены
родине Я отвечал гордый отказом. € сами враги начали уважать мою  твердость,
котораЯ мне стоила дешевле, нежели они думали.
     Ќа этом мой сон прерываетсЯ... џ мог погибнуть от руки палача или  менЯ
могло избавить от неволи ‹едовое побоище 5 апрелЯ 1241 года,  как  и  других
псковских аманатов. Ќо Я просто проснулсЯ. € вот Я сижу за своим  письменным
столом, окруженный знакомыми, любимыми книгами, записываю свой длинный  сон,
собираюсь начать обычную жизнь этого днЯ. ‡десь,  в  этом  мире,  среди  тех
людей, что за стеной, Я у себЯ, Я в действительности...
     Ќо страннаЯ и страшнаЯ мысль тихо подымаетсЯ из  темной  глубины  моего
сознаниЯ: что если Я сплю и грежу теперь  и  вдруг  проснусь  на  соломе,  в
подземелье замка ѓуго фон-ђизен?

         * ‚ зеркале * 
        €‡ Ђђ•€‚Ђ Џ‘€•€Ђ’ђЂ

     џ зеркала полюбила с самых ранних лет. џ ребенком  плакала  и  дрожала,
заглЯдываЯ в их прозрачно-правдивую глубь.  Њоей  любимой  игрой  в  детстве
было-ходить по комнатам или по саду, несЯ перед собой зеркало, глЯдЯ  в  его
пропасть, каждым шагом переступаЯ край, задыхаЯсь от ужаса и головокружениЯ.
“же девочкой Я начала всю  свою  комнату  уставлЯть  зеркалами,  большими  и
маленькими,  верными  и  чуть-чуть  искажающими,  отчетливыми  и   несколько
туманными.   џ   привыкла   целые   часы,   целые   дни   проводить    среди
перекрещивающихсЯ миров; входЯщих один в другой, колеблющихсЯ, исчезающих  и
возникающих вновь. Њоей единственной страстью стало отдавать свое тело  этим
беззвучным далЯм, этим  перспективам  без  эхо,  этим  отдельным  вселенным,
перерезывающим нашу, существующим, наперекор сознанию, в одно и то же  времЯ
и в одном и том же месте с ней. ќта вывернутаЯ действительность,  отделеннаЯ
от нас гладкой поверхностью стекла, почему-то недоступнаЯ  осЯзанию,  влекла
менЯ к себе, притЯгивала, как бездна, как тайна.
     ЊенЯ влек к себе и призрак, всегда  возникавший  предо  мной,  когда  Я
подходила  к  зеркалу,  странно  удваивавший  мое  существо.   џ   старалась
разгадать, чем та, другаЯ женщина отличаетсЯ от менЯ, как  может  быть,  что
моЯ праваЯ рука у нее леваЯ, и что все пальцы  этой  руки  перемещены,  хотЯ
именно на одном из них-мое обручальное кольцо. “ менЯ мутились мысли,  когда
Я пыталась вникнуть в эту загадку, разрешить ее. ‚ этом мире, где  ко  всему
можно притронутьсЯ, где  звучат  голоса,  жила  Я,  действительнаЯ;  в  том,
отраженном мире, который можно только созерцать, была она,  призрачнаЯ.  Ћна
была почти как Я, и совсем не Я; она повторЯла все мои движениЯ, и  ни  одно
из этих движений не совпадало с тем, что делала Я.  ’а,  другаЯ,  знала  то,
чего Я не могла разгадать, владела тайной, навек сокрытой от моего рассудка.
     Ќо  Я  заметила,  что  у  каждого  зеркала  есть  свой  отдельный  мир,
особенный. Џоставьте на одно и то же место, одно за  другим,  два  зеркала-и
возникнут две разные вселенные. € в разных  зеркалах  передо  мной  ЯвлЯлись
призраки разные, все похожие на менЯ, но никогда  не  тождественные  друг  с
другом. ‚ моем маленьком ручном зеркальце  жила  наивнаЯ  девочка  с  Ясными
глазами, напоминавшими мне о моей ранней юности. ‚ круглом  будуарномтаилась
женщина, изведавшаЯ все разнообразные сладости ласк, бесстыднаЯ,  свободнаЯ,
красиваЯ, смелаЯ. ‚ четыреугольной зеркальной дверце шкапа всегда  вырастала
фигура строгаЯ, властнаЯ, холоднаЯ, с неумолимым взором. џ знала еще  другие
мои двойники - в моем  трюмо,  в  складном  золоченом  триптихе,  в  висЯчем
зеркале в  дубовой  раме,  в  шейном  зеркальце  и  во  многих,  во  многих,
хранившихсЯ у менЯ. ‚сем существам, таЯщимсЯ  в  них,  Я  давала  предлог  и
возможность проЯвитьсЯ. Џо  странным  условиЯм  их  мира,  они  должны  были
принимать образ того, кто становилсЯ перед стеклом, но в этой заимствованной
внешности сохранЯли свои личные черты.
     Ѓыли  миры  зеркал,  которые  Я  любила;  были-которые  ненавидела.   ‚
некоторые  Я  любила  уходить  на  целые  часы,  терЯЯсь  в  их  завлекающих
просторах. „ругих Я избегала. ‘вои двойники втайне Я не любила все. џ знала,
что все они мне враждебны, уже за одно то, что принуждены облекатьсЯ в  мой,
ненавистный им образ. Ќо некоторых из зеркальных женщин Я жалела, прощала им
ненависть, относилась к ним почти дружески. Ѓыли такие, которых Я презирала,
над бессильной Яростью  которых  любила  смеЯтьсЯ,  которых  дразнила  своей
самостоЯтельностью и мучила своей властью над ними. Ѓыли, напротив, и такие,
которых Я боЯлась, которые были слишком сильны и осмеливались в  свой  черед
смеЯтьсЯ надо мной, приказывали мне. Ћт зеркал,  где  жили  эти  женщины,  Я
спешила освободитьсЯ, в та кие зеркала не смотрелась, прЯтала их,  отдавала,
даже разбивала. Ќо после каждого разбитого зеркала  Я  не  могла  не  рыдать
целыми днЯми, сознаваЯ, что разрушила отдельную вселенную. € укорЯющие  лики
погубленного мира смотрели на менЯ укоризненно из осколков.
     ‡еркало, ставшее  длЯ  менЯ  роковым,  Я  купила  осенью,  на  какой-то
распродаже. ’о было большое, качающеесЯ на винтах, трюмо. Ћно менЯ  поразило
необычайной  Ясностью  изображений.  ЏризрачнаЯ   действительность   в   нем
изменЯлась при малейшем наклоне стекла, но была самостоЯтельна и жизненна до
предела. Љогда Я рассматривала это трюмо на аукционе, женщина,  изображавшаЯ
в нем менЯ, смотрела в глаза мне с каким-то надменным вызовом. џ не захотела
уступить ей, показать,  что  она  испугала  менЯ,-  купила  трюмо  и  велела
поставить его у себЯ в будуаре. Ћставшись в своей  комнате  одна,  Я  тотчас
подступила к новому зеркалу и вперила глаза в свою соперницу. Ќо она сделала
то же, и, стоЯ друг против друга, мы стали пронизывать одна другую взглЯдом,
как змеи. ‚ ее зрачках отражалась Я, в моих-она. “  менЯ  замерло  сердце  и
закружилась голова  от  этого  пристального  взглЯда.  Ќо  усилием  воли  Я,
наконец, оторвала глаза от чужих глаз, ногой толкнула зеркало, так  что  оно
закачалось, жалостно колыхаЯ призрак моей соперницы, и вышла из комнаты.
     ‘ этого часа и началась наша  борьба.  ‚ечером,  в  первый  день  нашей
встречи, Я не осмелилась приблизитьсЯ к новому трюмо, была с мужем в театре,
преувеличенно смеЯлась и казалась веселой. Ќа другой день, при  Ясном  свете
сентЯбрьского днЯ, Я смело вошла в свой будуар одна  и  нарочно  села  прЯмо
против зеркала. ‚ то же мгновение та, другаЯ, тоже вошла в  дверь,  идЯ  мне
навстречу, перешла комнату и тоже села против менЯ. ѓлаза наши  встретились.
џ в ее глазах прочла ненависть ко мне, она в  моих  -  к  ней.  ЌачалсЯ  наш
второй поединок,  поединок  глаз,  „вух  неотступных  взоров,  повелевающих,
угрожающих,  гипнотизирующих.  ЉаждаЯ  из  нас  старалась  завладеть   волей
соперницы,  сломить  ее  сопротивление,  заставить  ее   подчинЯтьсЯ   своим
хотениЯм. € страшно было бы  со  стороны  увидеть  двух  женщин,  неподвижно
сидЯщих друг  против  друга,  свЯзанных  магическим  влиЯнием  взора,  почти
терЯющих сознание от психического напрЯжениЯ... ‚друг менЯ позвали.  ЋбаЯние
исчезло. џ встала, вышла.
     Џосле того поединки стали возобновлЯтьсЯ каждый день. џ понЯла, что эта
авантюристка нарочно вторглась в мой дом, чтобы погубить  менЯ  и  занЯть  в
нашем мире мое место.
     Ќо отказатьсЯ от борьбы у менЯ недоставало сил.  ‚  этом  соперничестве
было какое-то скрытое упоение. ‚ самой возможности поражениЯ таилсЯ какой-то
сладкий соблазн. €ногда Я заставлЯла себЯ  по  целым  днЯм  не  подходить  к
трюмо, занимала себЯ делами, развлечениЯми,- но в глубине моей  души  всегда
таилась памЯть о сопернице, котораЯ терпеливо  и  самоуверенно  ждала  моего
возвращениЯ к ней. џ  возвращалась,  и  она  выступала  передо  мной,  более
торжествующаЯ, чем прежде, пронизывала менЯ победным  взором  и  приковывала
менЯ к месту перед собой. Њое сердце  останавливалось,  и  Я,  с  бессильной
Яростью, чувствовала себЯ во власти этого взора...
     ’ак проходили дни  и  недели;  наша  борьба  длилась;  но  перевес  все
определеннее сказывалсЯ на стороне  моей  соперницы.  €  вдруг,  однажды,  Я
понЯла, что моЯ волЯ подчинена ее воле,  что  она  уже  сильнее  менЯ.  ЊенЯ
охватил ужас. Џервым моим движением было-убежать из  моего  дома,  уехать  в
другой город; но тотчас Я увидела,  что  то  было  бы  бесполезно:  покорнаЯ
притЯгательной силе вражеской воли, Я все равно вернулась  бы  сюда,  в  эту
комнату, к своему  зеркалу.  ’огда  Явилась  втораЯ  мысль-разбить  зеркало,
обратить мою соперницу в ничто;  но  победить  ее  грубым  насилием  значило
признать ее превосходство над собой: это было бы  унизительно.  џ  предпочла
остатьсЯ, чтобы довести начатую борьбу до  конца,  хотЯ  бы  мне  и  грозило
поражение.
     ‘коро уже не было сомнений, что моЯ  соперница  торжествует.  ‘  каждой
встречей все больше  и  больше  власти  надо  мной  сосредоточивалось  в  ее
взглЯде. Џонемногу Я утратила возможность за день не подойти ни разу к моему
зеркалу. Ћн а приказывала мне ежедневно проводить перед собой  по  несколько
часов. Ћна управлЯла моей  волей,  как.  магнетизер  волей  сомнамбулы.  Ћна
распорЯжалась моей жизнью, как госпожа жизнью рабы. џ  стала  исполнЯть  то,
что она требовала, Я стала автоматом ее молчаливых по велений. џ знала,  что
она обдуманно, осторожно, но неизбежным путем ведет менЯ к гибели, и уже  не
сопротивлЯлась. џ разгадала ее тайный план: вбросить менЯ в мир  зеркала,  а
самой выйти из него в наш мир,- но у менЯ не было сил помешать ей. Њой  муж,
мои родные, видЯ, что Я про вожу целые часы, целые дни и  целые  ночи  перед
зеркалом, считали менЯ помешавшейсЯ,  хотели  лечить  менЯ.  Ђ  Я  не  смела
открыть им истины, мне было запрещено рассказать  им  всю  страшную  правду,
весь ужас, к которому Я шла.
     „нем гибели оказалсЯ один из декабрьских дней, перед праздниками. Џомню
все  Ясно,  все  подробно,  все  отчетливо:  ничего  не  спуталось  в   моих
воспоминаниЯх. џ, по обыкновению, ушла в свой будуар рано,  в  самом  начале
зимних сумерек. џ поставила перед зеркалом мЯгкое кресло без спинки, села  и
отдалась ей. Ћна без замедлениЯ Явилась на зов, тоже поставила кресло,  тоже
села и стала смотреть на менЯ. ’емные предчувствиЯ томили мою душу, но Я  не
властна была опустить свое лицо и должна была принимать в себЯ наглый взглЯд
соперницы. Џроходили часы, налегали тени. Ќикто из нас двух не  зажег  огнЯ.
‘текло слабо блестело в  темноте.  €зображениЯ  были  уже  едва  видимы,  но
самоуверенные глаза смотрели с прежней силой. џ  не  чувствовала  злобы  или
ужаса, как в другие дни, но только неутолимую тоску и горечь сознаниЯ, что Я
во власти другого. ‚ремЯ плыло, и Я уплывала с ним в бесконечность, в черный
простор бессилиЯ и безволиЯ.
     ‚друг она, та,  отраженнаЯ,-  встала  с  кресла.  џ  всЯ  задрожала  от
оскорблениЯ. Ќо что-то непобедимое, что-то принуждавшее менЯ извне заставило
встать и менЯ. †енщина в зеркале сделала  шаг  вперед.  џ  тоже.  †енщина  в
зеркале простерла руки. џ тоже. ‘мотрЯ все прЯмо на менЯ гипнотизирующими  и
повелительными глазами, она все подвигалась вперед, а Я шла ей навстречу.  €
странно: при всем ужасе моего положениЯ, при  всей  моей  ненависти  к  моей
сопернице, где-то в глубине моей души трепетало жуткое  утешение,  затаеннаЯ
радость - войти, наконец, в этот таинственный мир, в который Я всматривалась
с детства и который до сих пор оставалсЯ недоступным длЯ менЯ. ЊгновениЯми Я
почти не знала, кто кого влечет к себе: она менЯ, или Я ее,  она  ли  жаждет
моего места, или Я задумала вей эту борьбу, чтобы заместить ее.
     Ќо когда, подвигаЯсь вперед, мои руки коснулись у стекла ее рук, Я  всЯ
помертвела от омерзениЯ. Ђ она властно  взЯла  менЯ  за  руки  и  уже  силой
повлекла к себе. Њои руки погрузились в зеркало, словно  в  огненно-студеную
воду. •олод стекла проник в мое тело с ужасающей  болью,  словно  все  атомы
моего существа переменЯли свое взаимоотношение. …ще через мгновение Я  лицом
коснулась лица моей соперницы, видела ее глаза перед самыми  моими  глазами,
слилась с ней в чудовищном поцелуе. ‚се  исчезло  в  мучительном  страдании,
несравнимом ни с чем,- и, очнувшись из этого обморока, Я уже  увидела  перед
собой свой будуар, на который смотрела  из  зеркала.  ЊоЯ  соперница  стоЯла
передо мной и хохотала. Ђ Я-о жестокость!- Я,  котораЯ  умирала  от  муки  и
унижениЯ,  Я  должна  была  смеЯтьсЯ  тоже,   повторЯЯ   все   ее   гримасы,
торжествующим и радостным  смехом.  €  не  успела  Я  еще  осмыслить  своего
состоЯниЯ, как моЯ соперница вдруг повернулась, пошла к дверЯм,  исчезла  из
моих глаз, и Я вдруг впала в оцепенение, в небытие.
     Џосле   этого   началась   моЯ   жизнь   как    отражениЯ.    ‘траннаЯ,
полусознательнаЯ, хотЯ тайносладостнаЯ жизнь. Ќас было много в этом зеркале,
темных душ, дремлющих сознаний. Њы не  могли  говорить  одна  с  другой,  но
чувствовали близость, любили  друг  друга.  Њы  ничего  не  видели,  слышали
смутно, и наше бытие  было  подобно  изнеможению  от  невозможности  дышать.
’олько когда существо из  мира  людей  подходило  к  зеркалу,  мы,  внезапно
воспринЯв его облик, могли взглЯнуть в мир, различить голоса, вздохнуть всей
грудью. џ думаю, что такова жизнь мертвых -  неЯсное  сознание  своего  "Я",
смутнаЯ памЯть о прошлом и томительнаЯ жажда  хотЯ  бы  на  миг  воплотитьсЯ
вновь, увидеть, услышать, сказать... € каждый из нас таил и лелеЯл  заветную
мечтуосвободитьсЯ,  найти  себе  новое  тело,  уйти  в  мир  постоЯнства   и
незыблемости.
     Џервые дни Я чувствовала  себЯ  совершенно  несчастной  в  своем  новом
положении. џ еще ничего не знала, ничего не умела.  Џокорно  и  бессмысленно
принимала Я образ  моей  соперницы,  когда  она  приближалась  к  зеркалу  и
начинала насмехатьсЯ  надо  мной.  Ђ  она  делала  это  довольно  часто.  …й
доставлЯло великое наслаждение  щеголЯть  передо  мной  своей  жизненностью,
своей  реальностью.  Ћна  садилась  и  заставлЯла  сесть  менЯ,  вставала  и
ликовала, видЯ, что Я встала, размахивала руками, танцевала, принуждала менЯ
удваивать ее движениЯ и хохотала, хохотала, чтобы хохотала и Я. Ћна  кричала
мне в лицо обидные слова, а Я не могла отвечать ей. Ћна грозила мне  кулаком
и издевалась над моим обЯзательным повторным жестом. Ћна  поворачивалась  ко
мне спиной,  и  Я,  терЯЯ  зрение,  терЯЯ  лик,  сознавала  всю  постыдность
оставленного мне половинного существованиЯ...  €  потом,  вдруг,  она  одним
ударом перевертывала зеркало вокруг оси и с размаха бросала  менЯ  в  полное
небытие.
     Ћднако понемногу оскорблениЯ и унижениЯ пробудили во  мне  сознание.  џ
понЯла, что  моЯ  соперница  теперь  живет  моей  жизнью,  пользуетсЯ  моими
туалетами, считаетсЯ же ной моего мужа, занимает в свете мое место.  —увство
ненависти и жажда мести выросли тогда в моей душе, как два огненных  цветка.
џ стала горько клЯсть себЯ  за  то,  что  по  слабости  или  по  преступному
любопытству дала победить себЯ. џ пришла  к  уверенности,  что  никогда  эта
авантюристка не восторжествовала бы надо мной, если бы Я сама не помогала ей
в ее кознЯх. € вот, освоившись несколько с условиЯми моего нового  бытиЯ,  Я
решилась повести с ней ту же борьбу, какую она вела со мной. …сли она, тень,
сумела занЯть место действительной женщины,  неужели  же  Я,  человек,  лишь
временно ставший тенью, не буду сильнее призрака?
     џ начала очень издалека. ‘перва Я стала притворЯтьсЯ, что насмешки моей
соперницы  мучат  менЯ  все  нестерпимей.  џ  доставлЯла  ей   нарочно   все
наслаждениЯ победы. џ дразнила в ней тайные инстинкты  палача,  прикидываЯсь
изнемогающей жертвой. Ћна поддалась на  эту  приманку.  Ћна  увлеклась  этой
игрой со мной. Ћна расточала свое воображение,  выдумываЯ  новые  пытки  длЯ
менЯ. Ћна изобретала тысЯчи хитростей, чтобы еще и еще раз показать мне, что
Я-лишь отражение, что своей жизни у менЯ нет. ’о она играла передо  мной  на
роЯли, муча менЯ беззвучностью моего мира.  ’о  она,  сидЯ  перед  зеркалом,
глотала маленькими глотками мои любимые ликеры, заставлЯЯ менЯ только делать
вид, что Я тоже их пью. ’о,  наконец,  приводила  в  мой  будуар  людей  мне
ненавистных и перед моим лицом отдавала им целовать свое тело,  позволЯЯ  им
думать, что они целуют  менЯ.  €  после,  оставшись  наедине  со  мной,  она
хохотала злорадным и торжествующим смехом. Ќо  этот  хохот  уже  не  уЯзвлЯл
менЯ; на его острие была сладость: мое ожидание мести!
     Ќезаметно, в часы ее надругательств надо мной, Я приучала мою соперницу
смотреть мне в глаза, овладевала постепенно ее взором. ‘коро по своей воле Я
уже могла заставлЯть ее  подымать  и  опускать  веки,  делать  то  или  иное
движение лицом. ’оржествовать уже начинала Я, хотЯ и скрывала  свое  чувство
под личиной страданиЯ.  ‘ила  души  возрастала  во  мне,  и  Я  осмеливалась
приказывать моему врагу: сегоднЯ  ты  сделаешь  то-то,  сегоднЯ  ты  поедешь
туда-то, завтра придешь ко мне тогда-то. € она  исполнЯла!  џ  опутывала  ее
душу сетЯми своих хотений, сплетала твердую  нить,  на  которой  держала  ее
волю, ликовала втайне, отмечаЯ свои успехи. Љогда она однажды, в час  своего
хохота, вдруг уловила на моих губах победную усмешку,  которой  Я  не  могла
скрыть, было уже поздно. Ћ нас Яростью выбежала  тогда  из  комнаты,  но  Я,
впадаЯ в сон своего  небытиЯ,  знала,  что  она  вернетсЯ,  знала,  что  она
подчинитсЯ мне!  €  восторг  победы  реЯл  над  моим  безвольным  бессилием,
радужным веером прорезал мрак моей мнимой смерти.
     Ћна вернулась! Ћна пришла ко мне в гневе и  страхе,  кричала  на  менЯ,
грозила мне. Ђ Я ей приказывала. € она должна  была  повиноватьсЯ.  Ќачалась
игра кошки с мышью. ‚ любой час Я могла вбросить ее вновь в глубь  стекла  и
выйти вновь в звонкую и твердую действительность. Ћна знала, что это-в  моей
воле, и такое сознание мучило ее вдвое. Ќо Я  медлила.  Њне  было  сладостно
нежитьсЯ порой в небытии. Њне было сладостно упиватьсЯ возможностью. Ќаконец
(это странно, не правда ли?),  во  мне  вдруг  пробудилась  жалость  к  моей
сопернице, к моему врагу, к моему палачу. ‚се же в ней было  что-то  мое,  и
мне страшно было вырвать ее из Яви жизни и обратить в призрак. џ  колебалась
и не смела, Я давала отсрочки день за днем, Я сама не знала, чего Я  хочу  и
что менЯ ужасает.
     € вдруг, в Ясный весенний  день,  в  будуар  вошли  люди  с  досками  и
топорами. ‚о мне не было жизни, Я лежала в сладострастном оцепенении, но, не
видЯ, понЯла, что они здесь. ‹юди стали  хлопотать  около  зеркала,  которое
было моей вселенной. € одна за другой души, населЯвшие ее  вместе  со  мной,
пробуждались и  принимали  призрачную  плоть  в  форме  отражений.  ‘трашное
беспокойство заколебало мою сонную душу. ЏредчувствуЯ ужас, предчувствуЯ уже
непоправимую гибель, Я собрала всю мощь своей воли. Љаких усилий стоило  мне
боротьсЯ с истомой полубытиЯ! ’ак живые  люди  борютсЯ  иногда  с  кошмаром,
вырываЯсь из его душащих уз к действительности.
     џ сосредоточивала все силы своего внушениЯ на зове, устремленном к ней,
к моей сопернице: "Џриди сюда!" џ гипнотизировала, магнетизировала  ее  всем
напрЯжением своей полусонной воли. Ђ времени было мало. ‡еркало уже  качали.
“же готовились забивать его в дощатый гроб, чтобы везти: куда -  неизвестно.
€ вот, почти в смертельном порыве, Я позвала вновь  и  вновь:  "Џриди!.."  €
вдруг почувствовала, что оживаю. Ћ и а, мой враг, отворила дверь и, бледнаЯ,
полумертваЯ, шла навстречу мне, на мой зов, упирающимисЯ шагами, как идут на
казнь. џ схватила в свои глаза ее глаза, свЯзала свой взор  с  ее  взором  и
после этого уже знала, что победа за мной.
     џ тотчас заставила ее выслать людей из комнаты. Ћ н а  подчинилась,  не
сделав даже попытки сопротивлЯтьсЯ.  Њы  вновь  были  вдвоем.  Њедлить  было
больше нельзЯ. „а и не могла Я простить ей коварства. Ќа ее  месте,  в  свое
времЯ, Я поступала  иначе.  ’еперь  Я  безжалостно  приказала  ей  идти  мне
навстречу.  ‘тон  муки  открывал  ее  губы,  глаза  расширились,  как  перед
призраком, но она шла, шатаЯсь, падаЯ,- шла. џ  тоже  шла  навстречу  ей,  с
губами, искривленными торжеством, с глазами, широко  открытыми  от  радости,
шатаЯсь  от  пьЯнЯщего  восторга.  ‘нова  соприкоснулись  наши  руки,  снова
сблизились наши губы, и мы упали одна в другую, сжигаемые невыразимой  болью
перевоплощениЯ. —ерез миг Я была уже перед зеркалом, грудь  моЯ  наполнилась
воздухом, Я вскрикнула громко и победно и упала здесь же, перед  трюмо,  ниц
от изнеможениЯ.
     Љо мне вбежали  мой  муж,  люди.  џ  только  могла  проговорить,  чтобы
исполнили мой прежний приказ, чтобы  унесли  из  дому,  прочь,  совсем,  это
зеркало. ќто было умно придумано, не  правда  ли?  ‚едь  та,  другаЯ,  могла
воспользоватьсЯ моей слабостью в первые минуты моего возвращениЯ к  жизни  и
отчаЯнным натиском попытатьсЯ вырвать у менЯ из рук победу. ЋтсылаЯ  зеркало
из дому, Я на долгое,  на  любое  времЯ  обеспечивала  себе  спокойствие,  а
соперница моЯ заслуживала такое наказание за свое коварство. џ  ее  поражала
ее собственным оружием, клинком, который она сама поднЯла на менЯ.
     Ћтдав приказание, Я лишилась чувств. ЊенЯ уложили  в  постель.  Џозвали
врача. ‘о мной сделалась от всего пережитого нервнаЯ  горЯчка.  Ѓлизкие  уже
давно считали менЯ больной, ненормальной. ‚ первом  порыве  ликованиЯ  Я  не
остереглась и рассказала им все, что  со  мной  было.  Њои  расск