й сын, естественно,  скорее
смотрит на следы отцовской ступни, чем на чужие. Ќедаром ‡акон велит по сему
поводу, чтобы  особа отца  всегда  казалась детЯм свЯтой  и почтенной; таким
образом,  очевидно,  что послушание  в  юном  возрасте  необходимо.  Џоэтому
‘оломон  и  пишет  в  своей  Љниге  Џритч, что человек,  смиренно,  послушно
принимающий попреки от строгого наставника, "будет в чести". ‘оломон говорит
"будет", даваЯ понЯть, что он  обращаетсЯ к юноше,  который в этом  возрасте
еще не может  быть  в чести. Ђ если  бы кто-нибудь  стал  клеветать, говорЯ:
"‘казанное относитсЯ  к  отцу, а  не  к другим",  Я  скажу,  что всЯкое иное
послушание должно  сводитьсЯ к послушанию  отцу.  ‚от почему Ђпостол говорит
колосеЯнам:  "„ети,  будьте послушны  родителЯм  [вашим]  во  всем, ибо  это
благоугодно  ѓосподу"4.  Ђ  если отца нет в живых, следует обращатьсЯ к тем,
кто  остались за него, согласно его последней воле; если  же отец умирает не
оставив завещаниЯ, то следует обращатьсЯ к тому, кого закон  облек отцовской
властью. €  надо слушатьсЯ  наставников и  старших, кому  так или  иначе эта
власть поручена отцом или теми, кто  его замещает. Ћднако, так как настоЯщаЯ
глава получилась длинной вследствие содержащихсЯ в ней полезных отступлений,
нам в следующей главе предстоит обсудить другое.

     XXV. ‚ юности наша душа и  наша добраЯ природа не только послушна, но и
ласкова; это второе качество необходимо в  юном возрасте, чтобы лучше  войти
во  врата  зрелости.  Ќеобходимо  потому,  что  жизнь  наша  не  может  быть
совершенной  жизнью,  если у нас нет  друзей,  о  чем  говорит Ђристотель  в
восьмой  книге "ќтики";  большинство дружеских  союзов  берут начало  в юном
возрасте, так  как именно в этот период человек  становитсЯ  привлекательным
либо отталкивающим: привлекательность приобретаетсЯ при помощи почтительного
поведениЯ -- приЯтного и учтивого разговора, вежливых и учтивых поступков. Ђ
потому  ‘оломон объЯснЯет  своему  юному  сыну1:  "…сли  над  кощунниками Ћн
посмеиваетсЯ,  то смиренным даст благодать"; и в другом  месте: "Ћтвергни от
себЯ  лживость уст и лукавство Языка  удали от себЯ".  €з чего Явствует, что
почтительность, о которой мы говорили, необходима.
     „лЯ юного  возраста необходимо также чувство стыдливости; и потому, как
гласит  текст,  добраЯ  и   благороднаЯ   натура  в  этом  возрасте  его   и
обнаруживает.  Ђ  так  как  в  юности  стыдливость -- наиболее Явный признак
благородства,  поскольку в этом возрасте она особенно  необходима  длЯ нашей
жизни в качестве ее доброй основы, к которой благороднаЯ натура и стремитсЯ;
о  стыдливости  надлежит  поговорить  несколько  подробнее.  ‘кажу, что  под
стыдливостью  Я  разумею  три чувства,  необходимых  длЯ основы нашей доброй
жизни:  первое  -- это  изумление;  второе  --  стыд;  третье  --  смущение;
простонародье же этих  различий не  усматривает. ќти три  чувства необходимы
юному  возрасту  на  следующем   основании:  в  этом  возрасте  должно  быть
почтительным,  жаждать знаний; в этом  возрасте должно быть сдержанным, дабы
не  преступать  границ;  в   этом  возрасте  должно  уметь   раскаиватьсЯ  в
совершенном проступке, дабы впредь его не повторЯть. €з  всех этих качеств и
складываютсЯ вышеназванные  чувства, которые в своей  совокупности обычно  и
именуютсЯ  стыдливостью. ’ак,  изумление  есть потрЯсение  нашего  духовного
существа, когда оно видит, слышит или как-либо иначе воспринимает  большие и
удивительные  ЯвлениЯ:  если  они  кажутсЯ  большими,  то  вызывают  к  себе
почтение;  если же  кажутсЯ удивительными, вызывают желание что-нибудь о них
узнать.   „ревние   цари  специально  украшали  свои   дворцы  великолепными
художественными произведениЯми из золота  и драгоценных камней, чтобы, глЯдЯ
на  них, люди испытывали  изумление  и  проникались почтением  и интересом к
славным  деЯниЯм  царЯ.  Ќедаром  сладостный  поэт  ‘таций  в  первой  книге
"”иванской  истории"  говорит,  что, когда  Ђдраст,  царь  аргивЯн2,  увидел
Џолиника, покрытого львиной шкурой, и ’идеЯ в  шкуре дикого зверЯ и вспомнил
ответ Ђполлона, касавшийсЯ его дочерей, он пришел в изумление, а потому стал
более почтительным и более любознательным.
     ‘тыд есть отвращение духовного начала от вещей постыдных и вместе с тем
-- боЯзнь до  них унизитьсЯ. Љак  мы это наблюдаем у дев, у  добрых жен  и у
юношей, которые  настолько  стыдливы, что не только в  тех случаЯх, когда их
уговаривают или соблазнЯют на падение, но также и в тех, когда возможно хотЯ
бы  только  представить себе  любовное  свершение,  лица у  них бледнеют или
краснеют.  Ќедаром  вышеназванный  поэт в упомЯнутой первой  книге  о  ”ивах
говорит, что,  когда Ђцеста,  кормилица Ђргии и  „еифилы,  дочерей  Ђдраста,
привела  их пред светлые очи  их свЯтого  отца и двух чужеземцев, Џолиника и
’идеЯ,  девы  побледнели  и  покраснели,  а  глаза их стали  избегать  чужих
взглЯдов  и устремились к одному  лишь  отцовскому лицу, словно  ища  в  нем
защиту. Ћ,  от скольких падений удерживает нас этот стыд! ‘колько бесчестных
побуждений и расспросов приводит  он к молчанию! ‘колько дурных соблазнов он
обезоруживает  не  только  в человеке  стыдливом, но  и  в том,  кто  только
посмотрит на стыдливого человека! ‘колько  гнусных слов он  удерживает!  Љак
говорит ’уллий  в  первой  книге "Ћб  обЯзанностЯх": "Ќет такого  бесстыжего
поступка,  упоминание  о котором  не  было бы  бесстыжим, и  потому  человек
стыдливый и благородный  никогда  не выражаетсЯ так, чтобы  слова  его  были
зазорны длЯ женщины. Ћ, сколь  непристойно длЯ человека, пекущегосЯ  о своей
чести, упоминать  о  вещах,  которые  были  бы  непристойны  в  устах  любой
женщины!"
     ‘тыдливость -- это страх перед позором от совершенного проступка;  а из
этого страха рождаетсЯ раскаЯние в проступке, несущем в себе горечь, котораЯ
есть напоминание о том, чтобы больше не грешить. Џосему тот же поэт в той же
книге и говорит, что, когда царь Ђдраст спросил  Џолиника, кто он такой, тот
сначала колебалсЯ  ответить, стыдЯсь проступка, совершенного им против отца,
а  также проступков своего отца ќдипа, которые продолжали позорить и сына; и
он не назвал своего отца, назвав лишь предков,  родину и мать. €так,  вполне
очевидно, что стыдливость в юном возрасте необходима.
     Ќо  не   только   послушание,  ласковость  и  стыдливость   свойственны
благородной  натуре  в  юные  годы, но и красота  и стройность тела, как это
сказано в тексте:  "...прекраснаЯ, она..." Џри этом надо иметь в виду, что и
это  проЯвление натуры  необходимо длЯ  нашей  доброй жизни;  большую  часть
действий нашей душе положено производить при помощи  телесных органов, а это
легче, когда тело должным образом сложено и соразмерно во всех своих частЯх.
Љогда  же  оно  хорошо сложено,  тогда оно красиво  в  целом и  в  частЯх  и
доставлЯет наслаждение  своей  удивительной  гармонией3, а  хорошее здоровье
набрасывает на него покров сладостного длЯ  взоров цвета. Џоэтому  говорить,
что благороднаЯ натура  украшает свое тело и делает его пригожим и складным,
все равно как сказать, что она доводит его до совершенной упорЯдоченности, и
это, равно как и другие разобранные  нами  свойства, по-видимому, необходимо
длЯ юности: их-то благороднаЯ душа, то есть благороднаЯ натура, и  дарует, и
их-то в первую очередь она имеет в виду как некое семЯ, брошенное в нас, как
уже говорилось, Ѓожественным провидением.

     XXVI. Џосле  того как был обсужден первый подраздел этой части канцоны,
в  котором показано,  как  по  видимым  признакам можно распознать  человека
благородного, нам надлежит  перейти ко второму, который начинаетсЯ  со слов:
"‘озрев,  она  умеренна, сильна..."  €так, в нем сказано, что если в  юности
благороднаЯ натура "нежна, стыдлива и несмела" и украшает собственную особу,
то в пору зрелости она "умеренна, сильна", любвеобильна, куртуазна и честна;
эти пЯть  свойств, по-видимому, да  и  на самом  деле необходимы длЯ  нашего
совершенства,   поскольку  мы  уважаем  самих  себЯ.  ‘ледует  помнить,  что
решительно  все,  чем благороднаЯ натура располагает  в первом возрасте, уже
приуготовано  и упорЯдочено благодарЯ предусмотрительности Џрироды,  котораЯ
упорЯдочивает   единичную  натуру,  доводЯ  ее  до  совершенства.  ќто  наше
совершенство можно рассматривать двоЯко: в его отношении  к нам  самим, кому
оно  необходимо в  пору  зрелости, котораЯ  есть  вершина нашей жизни,  и  в
отношении к другим; а так как  надлежит быть  самому совершенным и уже после
этого передавать свое  совершенство другим, то этим  вторичным совершенством
следует обладать уже миновав зрелый возраст, то есть в старости, как об этом
будет сказано ниже.
     ’аким  образом,  здесь надлежит  освежить  в  памЯти  то, что  выше,  в
двадцать  второй главе настоЯщего трактата,  говоритсЯ  о  влечении, которое
рождаетсЯ  в  нас  с  самого  начала.  ќто  влечение  проЯвлЯетсЯ  только  в
стремлении  к чему-то  или во избежание  чего-то;  и всЯкий раз, как человек
стремитсЯ к  чему-то,  что ему нужно  и поскольку это ему  нужно, и избегает
того,  чего нужно  избегать,  он остаетсЯ  в  пределах  своего совершенства.
Џравда,  всадником, управлЯющим  этим  влечением,  должен  быть  разум1,  и,
подобно тому как лошадь,  предоставленнаЯ самой себе, хотЯ  натура ее и была
благородной, ведет  себЯ нехорошо, так  же точно  и  влечение  это,  которое
называют  то гневливым,  то вожделеющим,  хотЯ  бы оно  и  было благородным,
должно повиноватьсЯ разуму, управлЯющему им, как хороший всадник, при помощи
узды  и шпор. “здой он  пользуетсЯ тогда,  когда  влечение заставлЯет  его к
чему-нибудь  стремитьсЯ, и  узда эта именуетсЯ умеренностью:  она показывает
тот предел, у  которого надлежит  остановитьсЯ;  шпорой  всадник  пользуетсЯ
тогда,  когда  он бежит от  чего-то, и шпора  эта  именуетсЯ стойкостью, или
величием  духа; эта добродетель  указует  то место, где  надо остановитьсЯ и
сражатьсЯ. ‚  четвертой, пЯтой и шестой книгах "ќнеиды" наш  величайший поэт
‚ергилий  олицетворЯет  зрелый  возраст  в  образе  ќнеЯ,  обуздавшего  свои
страсти. Љакой же силы было это обуздание, если,  получив от  „идоны столько
радостей  -- Я  перечислю  их в  седьмом трактате  -- и испытав с ней  такое
наслаждение,  ќней  сумел  с  ней   расстатьсЯ,  вступив  на  путь  честной,
похвальной  и  плодотворной  жизни,  как  это  написано  в  четвертой  песни
"ќнеиды"! €  какой  же  силы  было  это пришпоривание, когда  ќней  вдвоем с
‘ивиллой  осмелилсЯ,  невзираЯ ни  на какие опасности,  спуститьсЯ в  Ђид  в
поисках  души  своего  отца  Ђнхиза2.   Ћтсюда  Явствует,  что   длЯ  нашего
совершенства  нам  в  пору  нашей  зрелости  подобает   быть  "умеренными  и
стойкими".  Ђ  эти  свойства  и  обнаруживает  добраЯ  натура,  как  о   том
недвусмысленно сказано в тексте.
     ‚  этом возрасте человеку длЯ  его совершенства необходимо, кроме того,
быть любвеобильным; ибо  ему,  как находЯщемусЯ на полуденном отрезке  дуги,
подобает  глЯдеть и назад,  и вперед: ему подобает  любить своих старших, от
которых он получил и бытие,  и пропитание, и знаниЯ, так чтобы не показатьсЯ
неблагодарным;  подобает  любить  и  своих  младших,  так  чтобы,  любЯ  их,
оказывать  им благодеЯниЯ  и  чтобы они  за эти  благодеЯниЯ поддерживали  и
почитали его в худшие  длЯ  него времена. € ‚ергилий в  пЯтой, упоминавшейсЯ
выше песни показывает, что ќней обладал  этой любовью,  когда  он  оставил в
‘ицилии престарелых  троЯнцев, поручив  их  Ђцесту  и освободив их от  тЯгот
путешествиЯ, и когда он обучил  военному делу своего  сына ЂсканиЯ вместе  с
другими  отроками. €з  чего  Явствует,  что  зрелому  человеку  должно уметь
любить, как говоритсЯ в тексте.
     ‚ пору зрелости необходимо также  быть учтивым; в самом деле, хотЯ быть
учтивым в обращении хорошо в любом возрасте, но длЯ  зрелых лет это особенно
необходимо;  легко, сделав  скидку  на  возраст, извинить юношу, если ему не
хватает  учтивости; ею может не обладать  суроваЯ и строгаЯ  старость  и тем
более дрЯхлость. ќней обладал этой учтивостью, как показывает наш высочайший
поэт в шестой песни, когда он говорит, что царь ќней, чтобы почтить мертвого
Њизена  --  ѓекторова трубача,  просившего  перед  смертью,  чтобы его потом
похоронили,-- препоЯсалсЯ и взЯл топор, дабы помочь рубить дрова длЯ костра,
на котором  по  обычаю греков  должно было сгореть тело умершего.  €з  этого
следует,  что  учтивость необходима длЯ зрелого возраста,  а потому, как уже
говорилось, благороднаЯ душа ее и проЯвлЯет.
     ‚  пору  зрелости  необходимо также быть  честным  перед законом.  Ѓыть
честным перед законом значит соблюдать и выполнЯть предписаниЯ закона, а это
больше  всего приличествует  человеку  зрелому;  ибо, как говорилось,  юношу
легко извинить, сделав скидку на возраст; старик же, обладаЯ большим опытом,
должен  быть справедлив,  и  если он  и беретсЯ толковать законы, то  вправе
делать это лишь постольку,  поскольку благодарЯ своему опыту он --  сам себе
закон и способен  управлЯть  собою согласно справедливости, на  что  в более
молодом возрасте человек не способен. „остаточно, если в зрелые годы человек
будет  следовать закону и будет  получать от  этого удовлетворение,  подобно
ќнею,  устроившему  в  ‘ицилии  игры  в  день  смерти  отца,  как повествует
‚ергилий; по обычаю,  служившему  грекам законом, ќней  предоставил  то, что
обещал  за  победу  каждому победителю.  €з  чего  Явствует,  что длЯ  этого
возраста необходимы честность перед законом3, учтивость, любовь, стойкость и
умеренность, о чем и гласит толкуемый здесь текст; а потому благороднаЯ душа
все эти свойства и проЯвлЯет.

     XXVII. “делив достаточно вниманиЯ свойствам,  которые  благороднаЯ душа
предоставлЯет  зрелому  возрасту,  нам,  видимо,  надлежит  занЯтьсЯ третьим
подразделом; он  начинаетсЯ со  слов: "...а  в  старости --  щедра..."  -- и
призван  показать  те  свойства, которые благороднаЯ  натура  обнаруживает и
которыми  она  должна обладать в третьем  возрасте,  то есть  в старости.  ‚
тексте же сказано, что  в  старости благороднаЯ душа  уже так осторожна, так
щедра,  с такой радостью говорит хорошее о других и  хорошее  выслушивает,--
словом, что  она  благожелательна. € действительно, эти четыре добродетели в
высшей степени подходЯщи длЯ этого возраста. Ђ чтобы в этом  убедитьсЯ, надо
помнить,  что,  как говорит ’уллий в  книге "Ћ старости"1,  "добрый наш  век
имеет определенное  течение, и путь нашей доброй  натуры -- путь  простой; и
каждому  из  периодов нашего века отведено времЯ длЯ определенных плодов". €
подобно  тому как юности, согласно сказанному выше, дано  то, благодарЯ чему
она  может  достигнуть  совершенства  и законченного  развитиЯ, точно так же
зрелости  дано  совершенство,  а  старости --  законченное  развитие,  чтобы
сладость  ее плодов  приносила пользу  как ей  самой, так и другим; ибо, как
говорит  Ђристотель, человек  --  животное  общественное,  поэтому  от  него
требуетсЯ, чтобы он  был полезен не только самому себе, но и другим. Ќедаром
можно прочесть  о Љатоне, что он считал  себЯ рожденным  не  длЯ себЯ, а длЯ
отечества и длЯ всего мира. €так, после  собственного совершенства,  которое
приобретаетсЯ в зрелом возрасте, должно поЯвитьсЯ и то совершенство, которое
озарЯет  не  только  самого себЯ, но  и  других; и  совершенство  это должно
раскрыть  человека  как  некую  розу,  котораЯ  больше  не может  оставатьсЯ
закрытой и  чье благоухание,  зародившеесЯ в ее недрах,  должно разлитьсЯ; и
это должно наступить в третьем возрасте, который мы сейчас разбираем.  €так,
старику  надлежит быть  осторожным, то есть  мудрым, а  длЯ этого  требуетсЯ
хорошаЯ памЯть, хорошее знание настоЯщего  и  умение предвидеть  будущее. €,
говорит ”илософ в шестой книге "ќтики", "невозможно, чтобы мудрый человек не
был добрым",  а потому  того, кто действует  исподтишка  и  обманным  путем,
следует называть не мудрым, а ловким; никто  не назвал бы мудрецом человека,
отлично умеющего острием  ножа попасть  кому-нибудь  в  глаз;  точно так  же
нельзЯ  назвать мудрым того,  кто  отлично умеет совершить  дурной поступок,
хотЯ, совершаЯ  его,  всегда  обижает скорее самого  себЯ,  чем других. …сли
должным образом приглЯдетьсЯ, то  мы  заметим, что  осторожность всегда дает
добрые  советы, которые  в человеческих  делах  и поступках  приводЯт самого
человека и других к благополучному  исходу;  а  это и есть тот дар,  который
‘оломон вымолил у Ѓога, увидев себЯ поставленным управлЯть народом, как  это
написано в ’ретьей книге –арств. Ћсторожный человек  не будет ждать,  пока к
нему обратЯтсЯ с  просьбой: "Џосоветуй мне", но, заботЯсь о другом, даст ему
совет без всЯкой просьбы, подобно розе, дарующей свое благоухание  не только
тому, кто подходит к ней, специально чтобы  ее понюхать, но  также и любому,
кто  к  ней  приближаетсЯ. Ќа это иной  врач или законник  мог бы возразить:
"‡начит, Я сам буду предлагать свой совет и дам его, даже если никто менЯ об
этом  не попросит, и не получу от своего  искусства никакой пользы?" Ћтвечаю
на  это  словами  ѓоспода  нашего: "„аром получили,  даром  давайте"2. €так,
мессер юрист, Я говорю, что те советы,  которые не имеют отношениЯ  к твоему
искусству  и  которые проистекают только  от дарованного тебе Ѓогом здравого
смысла  (а это  и есть  та осторожность, о которой идет речь), ты  не должен
продавать  сынам  ’ого, Љто тебе его  даровал;  те же советы, которые  имеют
отношение к искусству, тобою  купленному, ты продавать можешь; однако не без
того, чтобы иной раз не отложить десЯтую долю  и не отдать ее  Ѓогу, то есть
тем беднЯкам, которым ничего не осталось, как уповать на милость Ѓожью.
     ‘тарому человеку пристало также быть справедливым, чтобы его суждениЯ и
его  авторитет служили светочем и законом  длЯ  других.  Ђ  так как  древним
философам казалось,  что  добродетель, а  именно справедливость, в  старости
совершенна, они и поручали  управление государством тем,  кто этого возраста
достиг;  потому  совет  правителей  и  называлсЯ  сенатом, то  есть  советом
старейшин.  Ћ несчастнаЯ, несчастнаЯ  моЯ родина!  Љакое сострадание  к тебе
сжимает мне сердце всЯкий раз, как  Я читаю, всЯкий раз, как Я пишу что-либо
относЯщеесЯ   к   государственному    управлению!   Ћднако,    поскольку   о
справедливости  будет  говоритьсЯ  в  предпоследнем трактате  этой  книги, в
настоЯщее времЯ ограничимсЯ тем немногим, что о ней сказано.
     ‚ годы старости подобает  также быть щедрым, ибо именно в этом возрасте
легче всего быть таковым и никогда нельзЯ воздать должного щедрости так, как
в этом возрасте.  ‚ самом деле,  если должным  образом  приглЯдетьсЯ к  ходу
мысли ЂристотелЯ в четвертой книге "ќтики" и к ходу мысли ’уллиЯ в его книге
"Ћб  обЯзанностЯх",  то  мы  увидим,  что  щедрость должна быть  уместной  и
своевременной, чтобы щедрый  человек не  вредил  ни себе, ни другим. Ќо  это
невозможно без осторожности и  без  справедливости; однако до преклонных лет
нельзЯ обладать этими добродетелЯми  в совершенстве и  столь  естественно. Ћ
вы, злодеи,  рожденные во зле! ‚ы обижаете вдов  и сирот, грабите  неимущих,
похищаете и  присваиваете себе  чужие  права; из всего вами награбленного вы
задаете  пиры,  дарите коней и  оружие,  имущество  и  деньги, носите дивные
нарЯды, воздвигаете дивные постройки и воображаете себЯ щедрыми! € разве это
не то же,  что  совлечь с  алтарЯ пелену  и  постелить ее на стол грабителю?
ђазве, тираны, ваши подачки не столь же смехотворны, как поступок грабителЯ,
который привел бы к себе в дом гостей  и постелил бы на стол украденную им с
алтарЯ  скатерть с еще сохранившимисЯ на ней  церковными знаками и воображал
бы, что  другие этого не замечают? ‚ыслушайте,  упрЯмцы,  что говорит против
вас  ’уллий в книге "Ћб обЯзанностЯх": "Њного таких, которые мечтают быть на
виду и прославитьсЯ и отнЯтое у  одних дарЯт другим, полагаЯ,  что их  будут
считать  хорошими те, кого они обогащают  по любому  поводу. Ћднако это  как
нельзЯ больше противоречит тому, что подобает делать"3.
     ‘тарости  подобает также быть  благожелательной, рассуждать о хорошем и
охотно  выслушивать хорошее: ведь хорошо  бывает рассуждать о хорошем тогда,
когда слушаешь хорошее. ‚озраст же этот придает человеку авторитетный вид, и
кажетсЯ, что к старому человеку прислушиваютсЯ  больше, чем  к людЯм в любом
другом,  более раннем возрасте, и что он благодарЯ  долгому жизненному опыту
должен  знать больше  хороших и занЯтных рассказов.  Џосему  ’уллий  в своей
книге  "Ћ старости" и  говорит  от лица  Љатона ‘таршего:  "“ менЯ  возросло
желание беседовать, и удовольствие от бесед больше, чем это бывало раньше".
     Ћ  всех четырех  свойствах,  приличествующих  этому  возрасту,  говорит
Ћвидий  в  седьмой книге  "Њетаморфоз",  в  том месте, где он описывает, как
Љефал  прибыл  из Ђфин к царю ќаку за помощью в войне, которую Ђфины вели  с
Љритом. Ћвидий рассказывает, что старый ќак был осторожен: потерЯв от чумной
заразы  почти весь свой  народ,  он мудро обратилсЯ за  помощью  к  богам  и
попросил    их    восстановить   умершее   население;   и    благодарЯ   его
сообразительности, заставившей его терпеливо перенести беду  и  прибегнуть к
богам, народ его был не только восстановлен, но стал еще многочисленнее, чем
раньше.   Џо   словам   ЋвидиЯ,    ќак   отличалсЯ   справедливостью,   став
родоначальником нового народа и управителем своей опустошенной земли. Ћн был
щедрым, сказав Љефалу после того, как тот попросил его о помощи:  "Џомощи вы
не просите, ее  получайте,  Ђфины! /  Ћстрова  этого все  считайте  вы  силы
своими.  / ‘мело пусть каждый идет. ’аково положение наше. / ‘илы достанет у
нас; от врага отстоит  менЯ  воин. / ‘лава богам. ‚ремена хороши,-- прощеньЯ
не надо  просить".  Ћ,  сколько  можно  говорить об  этом ответе! Ћднако длЯ
человека понимающего достаточно того, что сказал Ћвидий. ќак благожелателен,
когда  он  в  длинной  речи  подробно  описывает  Љефалу  всю  историю мора,
поразившего  его  народ,  а  также  историю   его  восстановлениЯ.  €  чтобы
приведенный пример лучше запомнилсЯ, Ћвидий говорит, что царь ќак  был отцом
’еламона,  ЏелеЯ  и ”ока  и  что  от ’еламона  родилсЯ  ЂЯкс,  а от ЏелеЯ --
Ђхиллес.

     XXVIII.   Џосле  толкованиЯ   этого   подраздела  надлежит   перейти  к
последнему, к тому, который  начинаетсЯ словами:  "„остигнув дрЯхлости,  она
стремитсЯ..."; здесь задача текста -- показать, что делает благороднаЯ  душа
в  четвертой и последней части жизни, то  есть  в дрЯхлости. ‚о-первых,  она
возвращаетсЯ  к  Ѓогу, как к  той  гавани, которую  она покинула,  когда  ей
пришлось  выйти  в открытое море этой  жизни; во-вторых,  она  благословлЯет
пройденный ею  путь, так как он был прЯмым, добрым и не омраченным бурЯми. ‚
своей книге "Ћ  старости" ’уллий уподоблЯет  естественную  смерть  гавани  и
отдохновению после долгого  плаваниЯ. €  так оно  и  есть:  подобно тому как
хороший морЯк, приближаЯсь к  гавани, опускает свои  паруса  и  входит в нее
спокойно, едва  пользуЯсь кормилом,  так и  мы должны опустить паруса  наших
мирских  действий  и возвратитьсЯ  к  Ѓогу  всеми нашими  помыслами  и  всем
сердцем, так  чтобы войти  в эту  гавань  в  полном спокойствии и  в  полной
умиротворенности.  € в этом  собственнаЯ наша натура  преподаст  нам великий
урок спокойствиЯ,  ибо длЯ нее смерть  не есть страдание или  огорчение, но,
подобно зрелому плоду, который легко и без усилий отделЯетсЯ от своей ветви,
душа наша  без  сожалениЯ  покидает  тело, в  котором  она обитала.  Ќедаром
Ђристотель  в  своей  книге "Ћ  юности и  старости" говорит, что  "смерть  в
старости беспечальна".  €, подобно тому как  человека, возвращающегосЯ после
долгого странствиЯ, прежде  чем он войдет в ворота родного города, встречают
граждане вечной жизни,-- так они и поступают, приверженные ее добрым деЯниЯм
и помыслам: в самом деле, поскольку душа уже возвращена Ѓогу и  отреклась от
мирских  дел  и  помыслов,  ей мнитсЯ,  что  она  видит  тех,  кто предстоит
‚севышнему.  Џослушай, что  говорит ’уллий  от лица  Љатона ‘таршего1:  "Њне
кажетсЯ,  что  Я  их  уже  вижу, и  Я приподнимаюсь,  охваченный  величайшим
желанием увидеть ваших  отцов, которых Я любил, и  не только тех, кого Я сам
знавал,  но  также и  тех, о  которых  Я  слышал".  €так,  в  этом  возрасте
благороднаЯ душа возвещает себЯ Ѓогу  и  ждет конца бренной жизни с  великим
вожделением,  и  ей  кажетсЯ,  что  она   выходит  из  постоЯлого   двора  и
возвращаетсЯ  в собственный  дом;  ей  видитсЯ, что она  оставлЯет  дорогу и
возвращаетсЯ в  родной город; ей  мнитсЯ, что она  покидает открытое море  и
возвращаетсЯ  в гавань! Ћ вы, несчастные  и подлые  люди,  врывающиесЯ в эту
гавань  на распущенных  парусах,  и там, где  вы должны бы  отдохнуть, вы от
порыва  ветра терпите кораблекрушение  и терЯете  самих  себЯ как раз тогда,
когда столь  долгий путь уже позади!  Џравда,  рыцарь  ‹анселот2  не пожелал
войти  в гавань с  распущенными  парусами; не пожелал и  благороднейший  наш
латинЯнин  ѓвидо да Њонтефельтро3. •орошо  поступили  эти  благородные мужи,
которые  опустили паруса своих мирских деЯний и предались в преклонных годах
монашеской жизни, отринув всЯческие мирские соблазны и дела. € никого нельзЯ
извинить брачными узами, некогда свЯзывавшими его; ведь к религии обращаетсЯ
не  только  тот,  кто  одеЯнием  и  образом  жизни  уподоблЯет себЯ  ‘вЯтому
Ѓенедикту, ‘вЯтому Ђвгустину,  ‘вЯтому  ”ранциску  или ‘вЯтому „оминику,  но
можно,  пребываЯ в браке, также обратитьсЯ к  доброй и истинной религии, ибо
Ѓог  не требует  от  нас иной религии, кроме  религии сердца. Џоэтому ‘вЯтой
Џавел и говорит римлЯнам: "€бо  не <i>тот</i> €удей, кто <i>таков</i> по наружности, и  не
то обрезание, которое  наружно, на плоти; но <i>тот</i> €удей, кто внутренне <i>таков,</i>
и <i>то</i> обрезание, которое в сердце, по духу, <i>а</i> не по букве: ему  похвала не от
людей, но от Ѓога"4.
     ‚  этом  же возрасте  благороднаЯ душа благословлЯет и былые времена; и
она  действительно  вправе их благословлЯть, ибо, перебираЯ их в памЯти, она
вспоминает свои  праведные поступки, без которых она не могла бы войти  в ту
гавань,  к  которой она приближаетсЯ столь  обогащенной. Ћна  поступает  как
хороший купец, который, приближаЯсь к родной гавани, пересчитывает прибыль и
говорит: "…сли бы Я не проделал такой путь, Я не владел бы этими сокровищами
и мне нечем было бы наслаждатьсЯ в родном городе, к которому Я приближаюсь";
и потому он благословлЯет пройденный им путь. Ћ том,  что оба названных выше
свойства приличествуют годам дрЯхлости, пишет и великий поэт ‹укан во второй
песни  своей "”арсалии", когда  он  говорит, что  ЊарциЯ вернулась к Љатону,
умолЯЯ  его  снова  принЯть  ее,  уже  одрЯхлевшую:  под Њарцией  разумеетсЯ
благороднаЯ душа5. €стинный же смысл этого образа мы можем описать следующим
образом. ЊарциЯ  была  некогда  девой,  и  это  состоЯние обозначает  особую
юность; потом она вышла замуж  за  Љатона, и состоЯние замужества обозначает
собою  зрелость;   тогда  она   родила  детей,   каковые   обозначают  собой
добродетели,  которые,  как  говорилось  выше, приличествуют  людЯм  зрелого
возраста;  но  она  ушла  от  Љатона  и  вышла  замуж  за  ѓортензиЯ,  и это
обозначает, что она рассталась  со  зрелостью  и что  наступила старость; от
него  она  тоже  родила  детей,   которые  обозначают   собою   добродетели,
приличествующие,  как   говорилось  выше,  старости.   “мер  ѓортензий,  что
обозначает собою  предел старости; овдовев  же -- вдовство обозначает  собою
дрЯхлость,-- ЊарциЯ с самого начала своего  вдовства  вернулась к Љатону,  и
это  обозначает  собою, что  благороднаЯ  душа  с  самого  начала  дрЯхлости
возвращаетсЯ  к  Ѓогу.  €  какой  смертный  муж  более, чем  Љатон,  достоин
обозначать собою Ѓога? Љонечно, ни один.
     —то же говорит ЊарциЯ  Љатону? "Џока во  мне кипела кровь,-- разумеетсЯ
зрелость,-- пока во мне жила материнскаЯ добродетель,-- разумеетсЯ старость,
котораЯ действительно есть  мать высоких добродетелей, как это было показано
выше,-- Я,-- говорит ЊарциЯ,-- следовала твоим приказаниЯм  и их выполнЯла";
иначе говорЯ, душа твердо придерживалась своих гражданских обЯзанностей. Ћна
говорит: "€ взЯла двух мужей", то есть  приносила плоды в одном  и  в другом
возрасте. "Ќыне,-- говорит ЊарциЯ,-- когда чрево мое утомилось и когда Я длЯ
деторождениЯ уже опустошена, Я возвращаюсь к тебе, так как другому мужу менЯ
отдать уже больше нельзЯ"; иными словами, благороднаЯ душа, признаваЯ, что у
нее уже больше нет чрева длЯ несениЯ  плода, то есть чувствуЯ,  что члены ее
уже ослабели,  возвращаетсЯ  к  Ѓогу, к тому, кто  не нуждаетсЯ  в  телесных
членах. € ЊарциЯ говорит: "‚ерни мне права прежнего брачного ложа, верни мне
только название супружества"; это обозначает,  что  благороднаЯ душа говорит
Ѓогу: "Ћтныне даруй мне, ѓосподи, ’вой покой; даруй мне  хотЯ бы то, чтобы Я
в этой  слишком  долгой жизни  называлась ’воей". €  ЊарциЯ объЯснЯет:  "„ве
причины заставлЯют  менЯ это говорить: во-первых, желание,  чтобы после моей
смерти говорили, что  Я  умерла женой Љатона; во-вторых, Я хочу, чтобы после
смерти не болтали, будто ты менЯ  прогнал,  но  уверились, что  ты по доброй
воле на мне  женилсЯ". Ћбе эти причины  и подвигли  благородную  душу; она и
расстатьсЯ  с  этой  жизнью хочет как  невеста ЃожьЯ  и желает показать, что
поступки ее были угодны Ѓогу. Ћ вы, несчастные и рожденные во зле, мечтающие
уйти из  этой жизни скорее под именем  ѓортензиЯ, чем  Љатона! €менем Љатона
отрадно завершить то, что подобало  сказать  о признаках  благородства,  ибо
Љатон благороден на протЯжении всех возрастов.

     XXIX.  Џосле того как  в канцоне были  названы добродетели,  которые  в
каждом возрасте обнаруживаютсЯ в человеке благородном и по которым его можно
распознать,  добродетели, без коих человек не может существовать, как солнце
без света  и огонь  без тепла,  канцона, завершаЯ  изображение благородства,
взывает  к  людЯм:  "Ћ  вы,  выслушавшие  менЯ,  вы  видите,  сколько  людей
ошибалось!" -- то  есть людей, которые только потому, что вышли из славных и
древних родов и происходЯт от выдающихсЯ предков, считают себЯ благородными,
не  имеЯ в себе никакого благородства. €  здесь  возникают  два  вопроса,  к
которым  неплохо обратитьсЯ в  конце настоЯщего трактата.  ‘ер  Њанфреди  да
‚ико1, именующийсЯ  ныне Џретором и Џрефектом,  мог бы сказать: "Љем бы Я ни
был, Я напоминаю о своих предках и представлЯю своих  предков, которые своим
благородством заслужили сан Џрефекта и заслужили себе право приложить руку к
венчанию  €мператора и право получить  розу от римского  ЏастырЯ:  Я  должен
получать от людей  почет и  уважение". ќто один вопрос. „ругой заключаетсЯ в
том, что люди из рода ‘анто Ќадзаро в Џавии2 и из рода Џишителли  в Ќеаполе3
могли бы  сказать:  "…сли  благородство  есть  то, что  говорили,  а  именно
Ѓожественное  семЯ, милостиво  заложенное в человеческую  душу (потомства же
или семьи, как очевидно Явствует, души не  имеют), то ни одно потомство и ни
одна  семьЯ не могли бы  называтьсЯ  благородными, а это противоречит мнению
тех, кто утверждает, что их семьи в высшей степени благородны в их городах".
Ќа первый вопрос отвечает ћвенал в восьмой сатире, когда он начинает, как бы
восклицаЯ: "—то толку от этих  почестей,  унаследованных  от  предков,  если
тому,  кто хочет в них рЯдитьсЯ, живетсЯ  плохо? …сли тот,  кто рассуждает о
своих предках и  кичитсЯ их великими и дивными подвигами, занимаетсЯ жалкими
и  подлыми делами?" ‚  самом деле, "кто  назовет,--  говорит поэт-сатирик,--
благородным по происхождению того, кто недостоин хорошего происхождениЯ? ќто
все  равно  что  карлика называть  великаном".  „алее,  обращаЯсь  к  такому
человеку, поэт говорит: "Њежду тобой и статуей, воздвигнутой в памЯть твоего
предка, нет  никакой разницы, кроме  того, что его  голова мраморнаЯ, а твоЯ
живаЯ".  Ќо  в этом, не в обиду  ему  будь сказано,  Я  расхожусь с  поэтом,
поскольку  статуЯ  из  мрамора, дерева  или  металла, поставленнаЯ в  памЯть
какого-нибудь достойного человека, действует на окружающих совершенно иначе,
чем это делает негодный потомок человека, в  ней увековеченного. ‚едь статуЯ
всегда  поддерживает доброе  мнение в тех,  кто  слышал о доброй славе того,
кому статуЯ поставлена, а в других вызывает к нему уважение; негодЯй же, сын
или  внук, поступает совсем  по-другому, ослаблЯЯ  мнение  тех,  кто  слышал
хорошее о его предках; о таком потомке ћвенал говорит: "Ќе может быть, чтобы
предки  этого человека были такими, какими  он их  изображает, коль скоро из
семени  их  получилось  растение,  какое  мы  видим".  Џоэтому  не честь,  а
бесчестие -- удел того, кто  дурным примером позорит хороших людей. Ђ потому
’уллий и говорит,  что  "сын достойного  человека должен всегда заботитьсЯ о
том, чтобы подтверждать своим поведением добрую славу родителЯ". ‚от почему,
по моему суждению, всЯкий клевещущий  на доброго человека  заслуживает того,
чтобы  люди от  него  бежали  и  к нему не  прислушивались; точно  так  же и
негодЯй, но хорошего  происхождениЯ заслуживает того, чтобы все гнали его от
себЯ, а  хороший человек  должен  отворачиватьсЯ,  чтобы  не видеть  позора,
который пЯтнает доброе имЯ, сохранившеесЯ в памЯти людей.
     Ќа  второй  вопрос  можно ответить, что потомство как  таковое  души не
имеет;  его действительно называют благородным, и оно до известной степени и
есть благородное. Џри этом надо помнить, что всЯкое целое состоит из частей.
€ное целое имеет сущность простую и ту же, что и его части, подобно тому как
человек имеет единую сущность  как в  целом, так и в каждой его части; а то,
что говоритсЯ о части, совершенно так  же говоритсЯ  и о целом. „ругое целое
таково, что не имеет сущности общей  длЯ его  частей, как, например,  горсть
зерна; но  сущность ее вторичнаЯ, как производнаЯ от многих отдельных зерен,
несущих в себе  истинную и первичную сущность. Џро такое целое  говорЯт, что
свойства его частей столь же вторичны, как и их бытие; о  горсти зерна можно
сказать, что она белаЯ, поскольку  зерна,  из которых  она  состоит,  белые.
„ействительно,  белизна  эта первична только  в  зернах,  но  она вторична в
горсти зерен,  котораЯ, таким образом, лишь вторично может называтьсЯ белой;
точно так же можно назвать благородным целое семейство или потомство. Ќо тут
следует помнить, что, подобно тому  как длЯ получениЯ белой  кучи необходима
победа  белых  зерен,  точно  так  же длЯ  получениЯ  благородного потомства
необходимо, чтобы в нем побеждали благородные люди  (Я  говорю "побеждать" в
смысле количественного преобладаниЯ над другими), так чтобы добрые качества,
оказавшись сильнее, затмили противоположные  им  качества. Љак из белой кучи
можно было бы выбрать пшеницу,  зерно за зерном заменить ее красной гречихой
и всЯ горсть изменила  бы свой  цвет,  точно так же в  благородном потомстве
могли  бы один за другим умереть все хорошие его представители  и народитьсЯ
дурные, так что оно переменило бы свое название и должно было бы  называтьсЯ
не благородным, а подлым. € этого достаточно длЯ ответа на второй вопрос.

     XXX. Љак  показано в  третьей  главе настоЯщего  трактата, канцона  эта
состоит из трех  главных частей. Џоэтому, после  того как истолкованы первые
две (толкование первой началось в вышеназванной главе,  толкование же второй
-- в шестнадцатой; так что толкование первой части занимает тринадцать глав,
а  второй  --  четырнадцать, не  считаЯ  вступлениЯ  к  трактату о  канцоне,
охватившего  две  главы), в  этой тридцатой,  и  последней, главе1  надлежит
вкратце обсудить третью,  главную  часть, котораЯ как своего рода  украшение
была  добавлена  в качестве заключениЯ  и начинаетсЯ  со  слов:  "’ы, против
заблуждающихсЯ, в путь..." ‡десь  же надо прежде всего вспомнить, что каждый
хороший мастер, закончив работу, должен ее  облагородить  и  украсить в меру
своих  сил, чтобы выпустить свое изделие  из рук  более  ценным и  достойным
славы. џ же собираюсь это сделать в настоЯщей главе не как хороший мастер, а
как его последователь.
     €так,   Я   говорю:   "’ы,   против   заблуждающихсЯ..."  ќто   "против
заблуждающихсЯ" и есть название канцоны, сочиненное по образцу доброго инока
”омы  Ђквинского2, который одну свою книгу, написанную длЯ посрамлениЯ  тех,
кто сбиваетсЯ с  пути нашей веры, назвал  "Џротив  Язычников". €так, Я пишу:
"...в путь / ЋтправьсЯ..." -- как бы говорЯ: "Ћтныне ты завершена, и настало
длЯ  тебЯ времЯ не оставатьсЯ на  месте, но отправитьсЯ  в путь, ибо  задача
твоЯ велика";  и  "не  забудь, / Љанцона,  там, где дама -- в вышнем круге",
сообщить ей свое намерение. Џри этом надо отметить, что, как говорит ѓосподь
наш, не следует метать бисер перед  свиньЯми, ибо это  длЯ них бесполезно, а
длЯ бисера вредно;  и, как говорит поэт ќзоп в первой басне, петуху полезнее
зерно, чем жемчужина, а потому он оставлЯет жемчужину и клюет зерно. ЏамЯтуЯ
об этом, Я советую канцоне  открыть себЯ там, где она  найдет некую госпожу,
то есть  ”илософию.  ЃлагороднейшаЯ  эта госпожа найдетсЯ тогда, когда будет
найдена ее  кельЯ, то есть душа, в коей  она обитает. ”илософиЯ же пребывает
не  только в  мудрецах, но, как  было показано выше, в другом  трактате, она
находит себе  пристанище  всюду, где  живет любовь к ней. € Я  прошу канцону
предстать именно перед людьми, в которых живет любовь, ибо смысл этой  песни
принесет им пользу и будет ими воспринЯт.
     €  Я говорю  канцоне: "‘кажи  этой  госпоже:  "џ о  твоем  благовествую
друге".  „руг же ее и есть благородство; ибо настолько они любЯт друг друга,
что благородство  всегда призывает ”илософию, а ”илософиЯ не обращает своего
сладчайшего взора в другую сторону. Ћ,  сколь прекрасны эти слова, которые в
конце  канцоны украшают собою благородство,  называЯ его  другом  ”илософии,
истинный  смысл  которой  обретаетсЯ в сокровеннейших тайниках Ѓожественного
разума!

     Ћ
     ЌЂђЋ„ЌЋM ЉђЂ‘ЌЋђ…—€€


     <B>ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ</b>

     I. ’ак как нам не  известно, чтобы кто-нибудь раньше нас излагал учение
о народном  красноречии1, а таковое именно красноречие, мы видим, совершенно
необходимо всем, потому что им стремЯтсЯ овладеть не только мужчины, но даже
женщины  и дети, поскольку оно  им по природе доступно, то, желаЯ как-нибудь
просветить рассудок тех, кто,  точно  слепцы,  бродЯт  по улицам,  постоЯнно
принимаЯ то, что спереди, за то, что  сзади, мы,  по внушению ‘лова с небес,
попытаемсЯ помочь речи простых людей, не только черпаЯ длЯ столь объемистого
сосуда  воду   нашего  ума,  но  смешиваЯ  лучшее   из  полученного  им  или
заимствованного у других, дабы  могли мы отсюда  напоить жаждущих сладчайшим
медвЯным питьем.  Ќо потому, что всЯкое учение надо не только показать, но и
раскрыть его предмет, чтобы стало известно, чем оно занимаетсЯ, мы заЯвлЯем,
сразу приступаЯ к делу, что  народной речью называем ту,  к какой приучаютсЯ
младенцы от тех, кто при них находитсЯ, как только начинают они  разбиратьсЯ
в  словах;  или,  короче  говорЯ,  народной   речью  мы  считаем  ту,  какую
воспринимаем,  подражаЯ кормилице  без всЯкой  указки. …сть затем  у  нас  и
вторичнаЯ речь, которую римлЯне называли грамотной. ’акаЯ вот вторичнаЯ речь
имеетсЯ и у греков, да и у других народов, но не у всех; навыка в  этой речи
достигают немногие, потому что мы  ее выравниваем и обучаемсЯ ей со временем
и при усидчивости. ‡натнее  же из этих  двух речей народнаЯ2;  и потому, что
она перваЯ входит в употребление у рода человеческого, и потому, что таковою
пользуетсЯ весь  мир, при всем  ее различии по выговорам и словам, и потому,
что   она  длЯ  нас  естественнаЯ,   тогда   как  вторичнаЯ  речь,   скорее,
искусственнаЯ. Ћб этой знатнейшей речи мы и намерены рассуждать.

     II. ќто наша истиннаЯ перваЯ речь. Ћднако Я не говорю "наша" так, будто
есть и другаЯ речь кроме человеческой; ибо из всех существ речью одарен один
только человек, потому  что единственно ему была она необходима. Ќи ангелам,
ни животным  не было необходимости в  речи; это  было бы  длЯ них  напрасным
даром, а делать так,  конечно, противно  природе.  €бо  если мы  внимательно
рассмотрим, к чему мы стремимсЯ в нашей речи, то, очевидно, не к чему иному,
как  открыть  другим  мысль,  зародившуюсЯ  в нашем  уме. Ђ  раз ангелы  длЯ
раскрытиЯ  благочестивых  своих  мыслей  обладают быстрейшей  и  несказанной
способностью разумениЯ, благодарЯ которой полностью извещают друг друга либо
самостоЯтельно, либо посредством того  светозарнейшего  зеркала,  в коем все
они  отражаютсЯ во  всей  красоте  и  которое  они ненасытно созерцают,  то,
очевидно,  не нуждаютсЯ  ни  в  каком знаке  речи1. Ђ  коль укажут на падших
духов, ответить  можно  двоЯко: во-первых,  так как мы рассуждаем о том, что
потребно  на  благо, мы  должны их  обойти, раз  они в  своем  извращении не
захотели уповать на Ѓожественный промысл; либо, во-вторых, и это лучшее, что
сами демоны длЯ выЯвлениЯ взаимного своего  коварства не нуждаютсЯ ни в чем,
кроме как в том,  чтобы каждый из  них знал  о каждом, что он  существует  и
какова его сила; а это-то они знают, ибо они  взаимно познали себЯ до своего
падениЯ2.  ’ак же  и длЯ животных, раз они  руководимы единственно природным
чутьем, не надобно было заб