        ”едерико ѓарсиа ‹орка. €збранные стихотворениЯ


----------------------------------------------------------------------------
     ”едерико ѓарсиа ‹орка. €збранные произведениЯ в двух томах.
     ‘тихи. ’еатр. Џроза. ’ом. 2
     Њ., "•удожественнаЯ литература", 1986
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

                  €з книги "Џоэт в Ќью-‰орке" (1929-1930)

     ’вое детство в Њентоне. Џеревод Ѓ. „убина
     ‡абытаЯ церковь. Џеревод Ђ. ѓелескула
     ЏлЯска смерти. Џеревод …. Љассировой
     Џанорама толпы, котораЯ мочитсЯ. Џеревод Ђ. ѓелескула
     “бийство. Џеревод Ђ. ѓелескула
     ђождество на берегах ѓудзона. Џеревод ‚. „убина
     ‘мерть. Џеревод ‚. „убина
     ‹уна и панорама насекомых. Џеревод Ѓ. „убина
     Ќью-‰орк. Џеревод Ѓ. „убина
     „ве оды. Џеревод …. Љассировой

                              ‘тихи разных лет

     ‘муглаЯ песнЯ. Џеревод Ђ. ѓелескула
     "џ чувствую..." Џеревод ‘. ѓончаренко
     "Џотупив взор, но воспарЯЯ мыслью..." Џеревод ‘. ѓончаренко
     ‘юита возврата. Џеревод Ђ. ѓелескула
       ‚озврат
       Ѓыстрина
       ‚спЯть
       ‘ирена
       ‡а поворотом
       ЌаЯву
       …сли...
       Џрощание
       ђазмах
       Џочти элегиЯ
       Ћблачко
     ‘юита зеркал.
       ‘имвол. Џеревод ћ. „енисова
       Ћгромное зеркало. Џеревод ћ. „енисова
       Ћтсвет. Џеревод ћ. ‘тефанова
       ‹учи. Џеревод ћ. ‘тефанова
       Ћтзвук. Џеревод ћ. „енисова
       ‡емлЯ. Џеревод ћ. ‘тефанова
       Љаприччо. Џеревод ћ. ‘тефанова
       ‘интоизм. Џеревод ћ. ‘тефанова
       ѓлаза. Џеревод ћ. ‘тефанова
       Ќачало. Џеревод ћ. „енисова
       ЉолыбельнаЯ спЯщему зеркалу. Џеревод ћ. „енисова
       ‚оздух, Џеревод ћ. ‘тефанова
       Џереплетенье. Џеревод ћ. „енисова
       Џередышка. Џеревод ћ. „енисова
     Ќочь. Џеревод Џ. ‚анханен.
       Џассажи
       ЏрелюдиЯ
       “голок неба
       ‚се вокруг
       ‡везда
       Џерелесок
       ЋдинокаЯ
       Њать
       ‚оспоминание
       ‚ час ухода
       Љомета
       ‚енера
       ‚низу
       ‚еликаЯ грусть
     ”онтаны. Џеревод …. Љассировой
       Љрай
       ‚ стороне
       ‘ад
       Џокинутость
     €звечный угол. Џеревод Ѓ. „убина
     ’ополь и башнЯ. Џеревод Ѓ. „убина
     ђоза. Џеревод Ђ. ѓелескула
     ЌочнаЯ песнЯ андалузских морЯков. Џеревод Џ. ‚анханен
     Ќа смерть •осе де ‘ириа-и-ќскаланте. Џеревод Ќ. ‚анханен
     Њои черты замрут осиротело. Џеревод Ќ. ‚анханен
     ќпитафиЯ €сааку Ђльбенису. Џеревод …. Љассировой
     Љармеле, перуанке. Џеревод …. Љассировой
     “летающей Њерседес. Џеревод Ќ. ‚анханен
     ЏеснЯ о семи сердцах. Џеревод Ђ. ѓелескула
     ќтюд с игрушкой. Џеревод Ђ. ѓелескула
     …ще картинка. Џеревод Ђ. ѓелескула
     Џесенка нерожденного ребенка. Џеревод Ђ. ѓелескула
     ЏеснЯ ("Ќад золотым...") Џеревод Ђ. ѓелескула
     ‚рата. Џеревод Ђ. ѓелескула
     Џесенка. Џеревод Ђ. ѓелескула


                   €з книги "‘тихи о Љонте •ондо" (1921)

     Љрик. Џеревод Њ. ‘амаева
     "‡емлЯ, сухаЯ от зноЯ..." Џеревод Њ. ‘амаева
     Љинжал. Џеревод €нны ’ынЯновой
     ‘олеа. Џеревод ‚. Ѓурича
     ‚стреча. Џеревод Њ. ‘амаева


                        €з книги "Џоэт в Ќью-‰орке"

        ’‚Ћ… „…’‘’‚Ћ ‚ Њ…Ќ’ЋЌ…

                                     „а, сказкой родников ты стало, детство.

                                                                •орхе ѓильен

                     „а, сказкой родников ты стало, детство.
                     ‘остав, перрон и женщина вполнеба.
                     ’вое сиротство в номерах гостиниц
                     и маска, заместившаЯ судьбу.
                     Ћ детство морЯ и твое безмолвье
                     разбились драгоценнейшие стекла.
                     € косное твое непониманье
                     сожгло менЯ огнем, оледенив.
                     ‘аму любовь Я нес, питомец ”еба, -
                     плач с обеспамЯтевшим соловьем,
                     но, луг в разоре, ты острей колючек
                     длЯ робких и коротких сновидений.
                     „алекий отсвет, мысль наперекор,
                     предчувствиЯ несбыточной надежды.
                     Џесочные часы, в которых тонет
                     лишь то, что не оставит ни следа.
                     Ќо Я забытую тобою душу,
                     тебЯ не узнающую, найду
                     с такою робостью и мукой ”еба,
                     с которой твою маску Я сорвал.
                     ’ам, львеныш мой, там, райское исчадье,
                     пастись ты будешь на моих щеках,
                     там, синий коник моего безумьЯ,
                     биенье циферблатов и галактик,
                     там отыщу Я скорпионий камень
                     и матери твоей девичье платье,
                     полночный плач и чистую трЯпицу,
                     с висков у мертвых снЯтую луной.
                     „а, сказкой родников ты стало, детство.
                     Ќо, вырванную с корнем, отыщу
                     чужую душу жил моих открытых.
                     €звечную любовь, которой нет.
                     Џусть так! ‹юбовь, люблю тебЯ! Ћставьте.
                     Ќе затыкайте рот мне, вы, кто ищет
                     сатурновых колосьев на снегу
                     и холостит животных в поднебесье -
                     в мЯсницких дебрЯх операционных.
                     ‹юбовь, любовь моЯ. € детство морЯ.
                     ’воЯ - забывшаЯ тебЯ - душа.
                     ‹юбовь моЯ, любовь. € лет косули
                     по лону бесконечной белизны.
                     € ты, любовь моЯ, еще ребенок.
                     ‘остав, перрон и женщина вполнеба.
                     Ќи нас с тобой, ни ветра, ни листвы.
                     „а, сказкой родников ты стало, детство.


        ‡ЂЃ›’Ђџ –…ђЉЋ‚њ
                          (Ѓаллада большой войны)

               “ менЯ был сын, и звали его •уаном.
               “ менЯ был сын.
               Ќа страстной он ушел в катакомбы.
               џ увидел его, непоседу, на лесенках панихиды -
               и пастырю в сердце он выплеснул свой котелок.
               џ стучалсЯ в могилы. ‘ынок мой! ‘ынок! ‘ыночек!
               џ разгладил морщинку на зеркальце - и догадалсЯ,
               что любовь моЯ стала рыбкой
               далеко, где глохнут колеса.
               “ менЯ была милаЯ.
               “ менЯ была мертваЯ рыбка под пеплом кадильниц.
               “ менЯ было целое море... Ѓоже мой!
                                    “ менЯ было море!
               џ хотел зазвонить с колокольни,
                                         но черви точили плоды,
               и горелые спички
               глодали весеннее жито.
               ‚идел Я, как прозрачный журавль алкоголЯ
               расклевывал черные лбы умиравших солдат,
               и видел палатки,
               где пускали по кругу стакан со слезами.
               Џервоцветы причастиЯ! ‚ них Я тебЯ отыщу,
               сердце мое, когда пастырь
               поставит осла и вола у морозной чаши
               пугать полуночных жаб.
               “ менЯ был сын, и мой сын был сильным,
               но мертвецы сильнее и скоро сглодают небо.
               Ѓыл бы сын мой медведем,
               не боЯлсЯ бы Я кайманов,
               не глЯдел бы, как море прикрутили к деревьЯм,
               как насилуют гавань солдаты.
               Ѓыл бы сын мой медведем!
               Ћт морозного мха Я забьюсь под брезент.
               џ же знаю - мне сунут мешок или галстук,
               но на гребне молитвы Я все-таки выверну руль -
               и камни охватит безумье пингвинов и чаек,
               чтоб каждый, кто спит или спьЯну поет, закричал:
               "“ него же был сын!
               ‘ын его, сын,
               он только его был и больше ничей!
               ќто сын его был! …го сын!"


        “‹€–› € ‘Ќ›

        Џ‹џ‘ЉЂ ‘Њ…ђ’€

                       _Њаска! „ух африканских оргий!
                       ‚от он, рЯженый! ЏлЯшет в Ќью-‰орке_!

                       ‚се исчезло: и заросли перца,
                       и стручков зажженные спички,
                       и красные туши верблюдов,
                       и лучи лебединых крыльев.

                       € пришла пора мертвечине:
                       расплющенному котенку,
                       ржавчине на металле
                       и пробковой тишине.

                       ќто праздник мертвого зверЯ
                       под ножами сквозного света,
                       бегемота на пепельных лапах
                       и косули с бессмертником в горле.

                       Ѓез копьЯ в восковой пустыне
                       плЯшет рЯженый. € полмира -
                       гладь песка. € другие полмира -
                       ртутный блеск и слепое солнце.

                       _Њаска! „ух африканских оргий!
                       ‘трахи, дюны и змеи в Ќью-‰орке_!


        ЏЂЌЋђЂЊЂ ’Ћ‹Џ›, ЉЋ’ЋђЂџ ЊЋ—€’‘џ
                          (Ќоктюрн Ѓаттери Џлейс)

                Ћни разбрелись,
                дожидаЯсь конца велогонки.
                ђазбрелись, дожидаЯсь,
                когда же умрет мальчуган на Японской шхуне.
                ђазбрелись,
                раскрываЯ рты, как больные птицы,
                раскрываЯ зонты,
                словно силЯсь проткнуть лЯгушку, -
                одни среди крохотных рек
                и несметных ушей тишины,
                разбрелись по ущельЯм,
                куда не прорватьсЯ луне.
                Џлакал мальчик на шхуне, и сердца тосковали,
                призываЯ свидетелей, требуЯ общего бденьЯ,
                а в ответ на зашарканной синей земле
                пыли тусклые буквы, плевки и луженые спицы.
                Ќеважно, что плач оборветсЯ с последней иглой,
                неважно, что бриз задохнетсЯ в соцветиЯх ваты, -
                бескрайни владениЯ смерти
                и тени уплывших пугают за каждым кустом.
                Ѓесполезно искать закоулки,
                где ночь забывает дорогу,
                уголок тишины
                без лохмотьев, скорлупок и слез,
                ибо даже единственный крошечный пир паука
                рушит все равновесие неба.
                Ѓезвыходны стоны Японского юнги,
                безвыходны стены внезапно ослепших.
                •вост кусает землЯ, силЯсь корни свести воедино,
                и клубок на траве бредит неутоленной длиной.
                Ћ луна! Џолисмены. ѓудки океанских судов.
                ѓривой - дым корпусов, анемоном - резина перчаток.
                ‚се расквашено тьмой,
                раскорЯченной над мостовыми.
                ‚се дышит испариной
                душных бесшумных ручьев.
                Ћ толпа! Ћ солдатский бордель!
                …сть единственный остров спасеньЯ - глаза слабоумных,
                заповедник ручных, зачарованных флейтами змей,
                где тела одинаково пахнут мышами и медом,
                где висЯт над могилами Яблоки цвета зари, -
                надо скрытьсЯ туда, чтобы хлынул немыслимый свет,
                от которого, прЯчась за линзы, отпрЯнут банкиры.
                € да станут золой все, кто мочитсЯ рЯдом со стоном
                в зеркала, где растет одиночество каждой волны.


        “Ѓ€‰‘’‚Ћ
                  („ва утренних голоса на ђиверсайд-„райв)

                   Љак это было?
                   - Ќадвое скула.
                   € все.
                   Ѓылинка втоптана копытом.
                   ЌырЯет, шарит шило,
                   пока не сыщет сердцевину крика.
                   € море вдруг перестает дышать.
                   - Ќо как же, как могло это случитьсЯ?
                   - ‘лучилось.
                   - Љак же так? € это все?
                   - ђазжалось сердце. ѓолое, одно.
                   € это все.
                   - Ћ господи, как тЯжко!


        ђЋ†„…‘’‚Ћ ЌЂ Ѓ…ђ…ѓЂ• ѓ“„‡ЋЌЂ

               ќтот губчатый дым!
               € морЯк с раскроенной глоткой.
               € большаЯ река.
               € ветер из темных пределов.
               € этот нож, любовь, этот нож.
               Ѓыло четверо морЯков, сражавшихсЯ с миром,
               миром шипов, давно очевидных любому,
               миром, который проскачет насквозь лишь конный.
               Ѓыл морЯк, были сотни и тысЯчи их,
               сражавшихсЯ с миром головокружительной гонки,
               не замечаЯ, что мир
               опустел, покинутый небом.

               Њир покинут покинутым небом.
               ѓруды кирок и пиршества трав.
               Љропотливые,муравьи и монеты в болотной жиже.
               Њир покинут покинутым небом,
               и ветер у всех околиц.

               —ервь воспевал надвигающеесЯ колесо,
               а морЯк с раскроенной глоткой
               воспевал водЯного медведЯ, который его придушит,
               и все воспевали хвалу.
               ЂллилуйЯ. Џустынное небо.
               € все то же. ‚се то же! Ћдна аллилуйЯ.

               џ целую ночь провел на лесах окраин,
               оставлЯЯ кровавые пЯтна на гипсе проектов,
               помогаЯ матросам собрать ошметки снастей.
               € вот Я с пустыми руками стою над ревущим устьем.
               € пускай в любое мгновенье
               новый ребенок расправит кустик сосудов
               и гадючье потомство, ползущее из-под веток,
               усмирит кровожадных, вперЯющихсЯ в нагого.
               …сть лишь одно: пустота. Џокинутый мир. € устье.
               Љакой там рассвет! „авно отжившаЯ сказка.
               ’олько это - речное устье.
               Ћ мой губчатый дым!
               Ћ моЯ раскроеннаЯ глотка!
               Ћ большаЯ моЯ река!
               Ћ мой ветер из чуждых пределов!
               Ћ любовь моЯ, нож, этот ранЯщий нож!

               Ќью-‰орк, 27 декабрЯ 1929 г.


        ‘Њ…ђ’њ

                       Љак из последних сил
                       конь хочет стать собакой!
                       ‘обака - стать касаткой!
                       Љасатка - стать пчелой!
                       Џчела - конем!
                       Ђ конь -
                       какой стрелой вытЯгивает розу,
                       какою серой розой пенит губы!
                       Ђ роза -
                       какой табун сиЯниЯ и стона
                       стреножен в сахарном ее побеге!
                       Ђ сахар -
                       каким ножом он грезит по ночам!
                       Ђ нож -
                       какие луны ищет на приволье,
                       нагую вечность кожи и румЯнца!
                       Ђ Я - какого ангела в огне,
                       себЯ же самого, ищу по стрехам!
                       € только в арке гипсовой - такой
                       огромной, крохотной, неразличимой! -
                       усильем не затронутый покой.


        ЌЋЉ’ћђЌ Џ“‘’Ћ’›

        I

                                         _—тобы знал Я, что все невозвратно,
                                         чтоб сорвал с пустоты одеЯнье,
                                         дай, любовь моЯ, дай мне перчатку,
                                         где лунные пЯтна,
                                         ту, что ты потерЯла в бурьЯне_.

                       ’олько ветер исторгнет улитку,
                       у слона погребенную в легких,
                       только ветер червей заморозит
                       в сердцевине рассветов и Яблок.

                       Џроплывают бесстрастные лица
                       под коротеньким ропотом дерна,
                       и смутней мандолины и сердца
                       надрываетсЯ грудь лЯгушонка.

                       Ќад безжизненной площадью в лавке
                       голова замычала коровьЯ,
                       и в тоске по змеиным извивам
                       раскололись кристальные грани.

                          _—тобы знал Я, что все пролетело,
                          сохрани мне твой мир пустотелый!
                          Ќебо слез и классической грусти.
                          —тобы знал Я, что все пролетело_!

                       ’ам, любовь моЯ, в сумерках тела, -
                       сколько там поездов под откосом,
                       сколько мумий с живыми руками,
                       сколько неба, любовь, сколько неба!

                       Љамнем в омут и криком заглохшим
                       покидает любовь свою рану.
                       ‘тоит нам этой раны коснутьсЯ,
                       на других она брызнет цветами.

                          _—тобы знал Я, что все миновало,
                          чтобы всюду зиЯли провалы,
                          протЯни твои руки из лавра!
                          —тобы знал Я, что все миновало_.

                       ‘квозь тебЯ, сквозь менЯ
                       катит волны свои пустота,
                       на заре проступаЯ прожилками крови,
                       мертвой гипсовой маской, в которой застыла
                       мгновеннаЯ мука пронзенной луны.

                       Џосмотри, как хоронитсЯ все в пустоту.
                       € покинутый пес, и огрызки от Яблок.
                       Џосмотри, как тосклив ископаемый мир,
                       не нашедший следа своих первых рыданий.

                       Ќа кровати Я слушал, как шепчутсЯ нити, -
                       и пришла ты, любовь, осенить мою кровлю.
                       Њуравьенок исчезнет - и в мире пустеет,
                       но уходишь ты, плача моими глазами.

                       Ќе в глазах моих, нет -
                       ты сейчас на помосте
                       и в четыре реки оплетаешь запЯстьЯ
                       в балагане химер, где цепнаЯ луна
                       на глазах детворы пожирает матроса.

                          _—тобы знал Я, что нет возврата,
                          недотрога моЯ и утрата,
                          не дари мне на памЯть пустыни -
                          все и так пустотою разъЯто!
                         ѓоре мне, и тебе, и ветрам!
                         €бо нет и не будет возврата_.

        II
                      џ один.
                 Џустота отлилась в изваЯнье.
                 ќто конь. ѓрива пепельна. Џлощадь буграми.

                      џ один.
                 Џолый оттиск, каверна, зиЯнье.
                 ‚инограднаЯ шкурка в асбестовой рани.

                 _’онет в капле зрачка все земное сиЯнье.
                 ‡апевает петух - и запев долговечней гортани_.

                      џ один.
                 ‡абываютсЯ, город, твои плотоЯдные трупы.
                 ѓлохнет гомон зевак - муравьЯми кишащие рты.

                 Њертвый цирк обмерзает, растут ледЯные уступы,
                 капители безжизненных щек. џ озноб пустоты.

                      џ один.
                 ‘ этим полым конем, изваЯнием ветра.
                 ‚естовой моей жизни, бессильной поднЯть
                                                      ЯкорЯ.

                      џ один.
                 Ќет ни нового века, ни нового света.
                 ’олько синий мой конь и зарЯ.


        ‹“ЌЂ € ЏЂЌЋђЂЊЂ ЌЂ‘…ЉЋЊ›•
                              (‘тихи о любви)

             ‡ыбь мерцает под луною,
             серебрЯсь и голубеЯ;
             нежно застонали реи,
             ветер к парусу прильнул.

             ‘тало бы сердце ботинком,
             будь в каждой деревне сирена.
             Ќо тЯнетсЯ ночь, костылЯЯ к больничным окнам,
             где барки ждут очевидцев, чтоб затонуть спокойно.

             ‚етер лаской пахнет -
             и становитсЯ девочкой сердце.
             ‚етер забьетсЯ в плавни -
             и сердце как вековаЯ коровьЯ лепешка.

             Џлыть, плыть, плыть
             к новым полчищам рваных мысов
             и россыпЯм караулов.
             Ќо все та же ночь, равновесье снежных галактик.
             € луна.
             ‹уна!
             Ќо разве это луна?
             ќто лисица баров,
             Японский петух, расклевавший себе глазницы,
             пережеваннаЯ трава.

             € нам не помогут ни солитеры в склЯнках,
             ни травосборы, до чьих небесных истоков
             докапываетсЯ метафизик.
             Џризрачны формы. Ђ наЯву одно -
             хоровод этих ртов у загубников с кислородом.
             € луна.
             Ќо разве это луна?
             ќто рой насекомых,
             трупики на побережьЯх,
             боль, растЯнутаЯ в длину,
             йод, собравшийсЯ в точку,
             вереницы насаженных на булавку,
             нагой, замесивший свой хлеб на всеобщей крови,
             и любовь, что не стала ни конем, ни ожогом,
             детеныш обглоданных ребер.
             ЊоЯ любовь!

             Ђ они поют, надрываютсЯ, стонут: "‹ицо! ‹ицо!"
             ‚се Яблоки - как одно,
             георгины неразличимы,
             у любого луча металлический привкус конца,
             а полЯ стольких лет уместЯтсЯ на решке монеты.
             Ќо твое лицо заслонЯет им небо пиршеств.
             € они поют, надрываютсЯ, стонут,
             хватают, лезут, роЯтсЯ!

             ‡начит, надо бежать - и скорей! - по волнам и веткам,
             по безлюдным готическим улочкам, выводЯщим к реке,
             вдоль кожевенных лавок, трубЯщих в рог недобитой
                                                           коровы,
             по ступенЯм - не бойсЯ же, ну! - по ступенЯм.
             ‚ море есть восковой человек, он качаетсЯ на волнах
             и так слаб, что маЯк, заигравшись, прогрыз ему сердце.
             Ђ в Џеру есть тысЯчи женщин, которые днем и ночью -
             о, этот рой! - заплетают вены, играЯ ноктюрны и марши.

             Ќо вцепившаЯсЯ перчатка съедает мне руку. „овольно!
             џ платком приглушаю щелчок
             первой лопнувшей вены.
             Ћсторожней, любовь, отодвиньсЯ!
             Џотому что пора отдать им мое лицо,
             мое лицо, мое сглоданное лицо!

             Џусть мой чистый огонь, сберегаемый длЯ желаньЯ,
             моЯ смута, искавшаЯ равновесьЯ,
             моЯ детскаЯ боль от попавшей под веко соринки
             утешат другое сердце,
             истерзанное туманом.

             Ђ нам не помогут ни люди из обувных,
             ни заржавленный ключ к расписной музыкальной
                                                       шкатулке.
             Џризрачен ветер. Ђ наЯву одно -
             колыбелька на чердаке,
             хранЯщаЯ все, что было.
             € луна.
             ’олько разве это луна?
             ќто рой насекомых,
             один лишь рой насекомых,
             их круженье, мельканье, потрескиванье, укусы.
             € луна в закопченной перчатке у двери своих развалин.
             ‹уна!

             Ќью-‰орк, 4 ЯнварЯ 1930 года


        ‚Ћ‡‚ђЂ™…Ќ€… ‚ ѓЋђЋ„

        Ќњћ-‰ЋђЉ
                            (Ћпись и обвинение)

                ‚ каждом их умножении -
                каплЯ утиной крови,
                в каждом делении -
                каплЯ матросской крови,
                а в сумме - целый поток беззащитной крови.
                Ќеумолчный поток, затоплЯющий
                спальни окраин,
                обращаЯсь в бетон, серебро и бриз
                на фальшивом нью-йоркском рассвете.
                „а, есть горы. Љонечно.
                …сть телескопы ученых.
                „а, конечно. Ќо Я здесь не длЯ того,
                                       чтобы видеть небо.
                џ здесь длЯ того, чтобы видеть тусклую кровь.
                Љровь, котораЯ катит к обрывам,
                будЯ аппетит в гадюке.
                …жедневно в Ќью-‰орке гибнет
                четыре миллиона уток,
                пЯть миллионов свиней,
                две тысЯчи голубей на завтраки полутрупам,
                миллион коров,
                миллион ЯгнЯт
                и два миллиона петухов,
                разносЯщих небо в осколки.
                Ќет, уж лучше рыдать, оттачиваЯ наваху,
                и загонЯть борзых
                в сумасшедшей травле,
                чем каждое утро встречать
                бесконечный состав с молоком,
                бесконечный состав с кровью
                и поезда перекрученных намертво роз
                длЯ торговцев духами.
                “тки, голуби,
                свиньи, ЯгнЯта
                отдают свою кровь
                длЯ этих конторских подсчетов,
                и от жуткого воплЯ коров, раздавленных прессом,
                боль висит над долиной,
                где ѓудзон похмелЯетсЯ нефтью.
                џ обвинЯю вас всех,
                всех, кто забыл о другой половине мира,
                неискупленной половине
                воздвигших бетонные горы,
                где бьютсЯ сердца зверЯт,
                которых никто не любит,
                и где будем мы все
                на последнем пиру дробилок.
                џ плюю вам в лицо,
                и слышит менЯ половина мира,
                размножаЯсь, мочась и жуЯ,
                безгрешна, как дети подъездов
                с их ненадежной щепкой,
                протЯнутой киснущим в жиже
                усикам насекомых.
                ќто не ад, это просто проулок.
                ќто не смерть, это просто фруктоваЯ лавка.
                –елый мир перерезанных рек
                и нехоженых троп
                в этой лапке котенка,
                расплющенной автомобилем,
                и Я слышу, как выползки
                плачут у девочек в сердце.
                ќто ржавчина, закись, агониЯ нашей земли.
                ќто наша землЯ,
                потонувшаЯ в цифрах отчетов.
                —то мне делать? ђасставить по полочкам виды?
                ‚ставить в рамку любовь, от которой лишь фото,
                кровь, пошедшаЯ горлом,
                и груда досок?
                ‘вЯтой €гнатий ‹ойола
                однажды убил крольчонка,
                и губами его доныне
                стенают церковные башни.
                Ќет, нет и нет, Я обвинЯю.
                џ обвинЯю поруку
                этих пустых канцелЯрий,
                в которых не слышат агоний
                и с кальки стирают леса,
                и пусть Я пойду на прокорм
                раздавленным этим коровам,
                чьи вопли висЯт над долиной,
                где ѓудзон похмелЯетсЯ нефтью.


        „‚… Ћ„›

        Љђ€Љ ђ€Њ“
                       (‘ крыши небоскреба Љрайслер)

                џблоки, изрезанные
                серебрЯными ножами,
                облака, рассеченные
                коралловой кистью с огнем на ладони,
                и рыбы - мышьЯковые, как акулы,
                и акулы, как слезы, ослеплЯющие толпу,
                и розы, которые ранЯт,
                и булавки, воткнутые в вены,
                и гнилаЯ любовь, и миры безудержной злобы -
                да падут на тебЯ! и на купол, замасленный
                Языками войны, с которых каплет елей,
                там, где мочатсЯ на голубку
                и плюютсЯ жеваным углем
                под перезвон колокольный.

                Ќет того, кто разделит хлеб,
                кто распашет бурьЯн, который растет
                на губах мертвецов, кто парус покоЯ
                натЯнет, кто раны слонов оплачет.
                ‚место него - миллион кузнецов
                цепи куют неродившимсЯ детЯм.
                ‚место него - миллион столЯров
                гробы неизвестным строгают.
                ‚место него - миллион горемык
                рубаху рвут в ожидании пули.
                Ђ человек, которому наплевать на голубку,
                должен был закричать, стоЯ на паперти голым,
                сделать себе укол, чтоб заразитьсЯ проказой,
                и жутким плачем заплакать,
                и растворить свои кольца с брильЯнтами телефонов.
                Ќо тому человеку в белом
                неведома тайна колосьев,
                неведомы стоны рожениц,
                неведомо, что €исус еще утолЯет жажду,
                неведомо, что монета сжигает ближнему губы.
                —еловек этот кровью агнца поит попугаев.

                “ченикам объЯснЯет учитель
                о свете, который с горы нисходит.
                Ќо здесь остаетсЯ скопищем грЯзи.
                € в грЯзи плавают нимфы гнева.
                Ђ учитель с благоговеньем снова твердит про купол.
                Ќо за алтарЯми любви не бывает,
                любви не бывает в груди изваЯний.
                ‹юбовь остаетсЯ в жаждущем сердце,
                любовь остаетсЯ в борьбе с наводненьем,
                в канаве, где змеи голода вьютсЯ,
                в море, качающем мертвых чаек,
                в поцелуе - до дна подушки.
                € выйдет пергаментный старец
                и будет твердить о любви, о любви
                под рукоплесканиЯ смертников.
                Ћн будет твердить о любви, о любви,
                пока не расчувствуетсЯ парча.
                Ћн будет твердить о мире, о мире -
                в ответ - зазвенЯт динамитные шашки.
                Ћн будет твердить о любви, о любви,
                пока не станут свинцовыми губы.

                Ђ тем временем - да! тем временем -
                негры, которые мусор вывозЯт,
                клерки, дрожащие перед патроном,
                женщины, что захлебнулись в мазуте,
                все, кто плавит металл, кто на скрипке играет,
                должны закричать - даже если б разбили им голову,
                должны закричать на любых перекрестках,
                должны закричать, обезумев от жара,
                должны закричать, обезумев от снега,
                должны закричать, потонув в нечистотах,
                должны закричать, как бессонные ночи,
                должны закричать оглушительным криком,
                и города затрепещут, как дети,
                и раскроютсЯ тюрьмы, где гноЯт исцеленье,
                чтоб получили мы хлеб наш насущный,
                спеющий колос любви и ласки,
                чтобы исполнилась волЯ земнаЯ
                и плоды достались бы - всем.

        Ћ„Ђ “Ћ‹’“ “€’Њ…Ќ“

               Ќа Ѓронксе и на €ст-ђивер
               парни пели, скинув одежды.
               •одуном ходили колеса, рычаги, ремни, молотки.
               „евЯносто тысЯч шахтеров серебро в горах добывали
               € рисовали дети лесенки и просторы.

               Ќо никто не хотел забытьсЯ,
               не хотел никто стать рекою,
               никто не любил тихих листьев
               и синих губ побережьЯ.

               ‚ Љуинсборо и на €ст-ђивер
               боролись с машинами парни,
               евреи сбывали речному фавну
               цветы обрезаньЯ,
               и гнало небо к мостам и крышам
               подхлестнутых ветром бизонов.

               Ќикто не хотел покоЯ,
               не хотел уплыть с облаками,
               никто не искал ни папоротника,
               ни желтого тамбурина.

               € взойди здесь луна -
               скрутЯт небо шкивы,
               стЯнет памЯть колючаЯ проволока
               и гроба заглотают праздных.

               Ћ топкий Ќью-‰орк,
               телеграфный и гиблый Ќью-‰орк,
               где тот ангел, которого прЯчешь?
               Љто расскажет нам правду колосьев
               и тЯжелые сны твоих чахлых и грЯзных цветов?

               € всегда о тебе вспоминал Я, “олт “итмен,
               о седых мотыльках бороды,
               о твоей аполлоновой стати,
               о плечах в линЯлом вельвете
               и о голосе - смерче пепла;
               как туман, красивый старик,
               здесь ты плакал подстреленной птицей.
               ‚раг сатиров,
               тирсов и лавров,
               пел ты тело в рабочей рубахе.
               џ всегда вспоминал о тебе,
               мужественный красавец,
               в дебрЯх углЯ, реклам и рельсов
               ты хотел быть рекой и уснуть, как река,
               горе друга укрыв на груди.

               € не мог Я забыть тебЯ, старый Ђдам,
               как утес, одинокий “итмен,
               потому что везде, где могли, содомиты -
               в окнах, в барах,
               по сточным канавам,
               млеЯ в лапах шоферов,
               в карусели абсентовых стоек -
               тыкали пальцем в тебЯ, “олт “итмен.

               "Ћн тоже! ’оже!" - эти сороки,
               белые с севера, черные с юга,
               на весь мир о тебе кричали.
               Џо-змеиному жалЯ
               целомудренный снег бороды,
               по-кошачьи визжала
               эта мразь, это мЯсо длЯ плетки,
               длЯ хозЯйских забав и подметок.

               "Ћн тоже!" - кричали и тыкали
               в берега твоего забытьЯ.
               Ђ мечтал ты о друге,
               пропахшем мазутом и солнцем,
               тем же солнцем, что пело мальчишкам
               под городскими мостами.

               Ќет, не ждал ты колючих глаз,
               непроглЯдной трЯсины, где топЯт детей,
               ты не ждал ледЯных плевков,
               Язв, округлых, как жабий живот,
               напоказ, на панели, в такси,
               под бичами луны в подворотне кошмара.

               ’ы тело искал, подобное сну,
               и коню, и реке, знак родства колеса и кувшинки,
               плоть отца, породившего смерть,
               первоцвет на экваторе жизни.

               ’ак и д_о_лжно, чтоб мы не искали услад
               в дебрЯх крови, немедленно, завтра.
               ‚ небе есть берега, где хоронитсЯ жизнь,
               и завтра не всем суждено повторитьсЯ.

               Њуки смертные, муки и сны.
               „руг мой, мир - это смертные муки.
               Ѓьют куранты, гниют мертвецы;
               плача, водит война за собой
               стаи крыс; богачи содержанкам
               дарЯт смертников, точно игрушки.
               †изнь, мой друг, не добра и не свЯта.

               ‘трасти должно и можно осилить
               в Ясном теле, в коралловых венах.
               € любовь станет кручей, а времЯ -
               сонным ветром в шелесте веток.

               ‘тарый “итмен, не брошу Я камнЯ
               ни в подростка, который пишет
               имЯ девочки на подушке,
               ни в того юнца, что украдкой
               примерЯет платье невесты,
               ни в того, кто черствую старость
               запивает продажной любовью,
               ни в тайного мужелюба,
               закусившего молча губы.

               џ клЯну, городские сороки,
               вас, откормленных падалью гарпий,
               птиц болотных! ‚рагов бессонных
               ‹юбви, приносЯщей свет!

               ‚ас клЯну Я - всех тех, кто поит
               грЯзной смертью в горькой отраве.
               џ клЯну вас,
               "красотки" в Ђмерике,
               "птички" в ѓаване,
               "неженки" в Њехико,
               "лютики" в Љадисе,
               "мошки" в ‘евилье,
               "плошки" в Њадриде,
               "цветки" в Ђликанте
               и в Џортугалии - "аделаиды".

               •олуи, убийцы голубок,
               воспаленными веерами
               раскрываетесь вы на панели
               или ждете в гущах цикуты.

               Ќет к вам жалости, нет! ‘очитсЯ
               смерть из ваших глазниц и множит
               на земле соцветиЯ грЯзи.

               Ќет к вам жалости. Џрочь отсюда!
               ‚сех бы разом
               и без разбора
               запереть вас в одном притоне!

               ‘пи, красавец “итмен, на берегу ѓудзона,
               руки разъЯв, бородой заметаЯ полюс.
               Ћтзвук голоса, мЯгкий, словно снег или глина,
               скликает друзей сторожить бестелесную лань.
               ‘пи, все минуло, спи.
               ЏлЯска стен сотрЯсает покосы.
               € Ђмерика тонет в дыму и слезах.
               џ хочу, чтобы ветер, возникший из сердца ночи,
               разорвал, разметал венки на твоей могиле
               и с нее негритенок возвестил раззолоченным белым,
               что царство колосьев - пришло.


                              ‘тихи разных лет


        ‘Њ“ѓ‹Ђџ Џ…‘Ќџ

                        Џусть, ЊариЯ дель Љ_а_рмен,
                        Я сгину,
                        твою смуглую мерЯ чужбину.

                        ‡атерЯюсь
                        в глазах нелюдимых,
                        трону клавиши
                        губ этих дивных.

                        ‡десь и воздух смуглеет
                        и тоже
                        бархатитсЯ пушком
                        твоей кожи.

                        ‡аблужусь,
                        на груди умираЯ,
                        в тайниках
                        непроглЯдного краЯ.

                        Џусть, ЊариЯ дель Љармен,
                        Я сгину,
                        твою смуглую мерЯ чужбину.


        ‘ћ€’Ђ ‚Ћ‡‚ђЂ’Ђ

        ‚Ћ‡‚ђЂ’

                             Ћ, верните
                             крыльЯ!
                             Њне пора!
                             “мереть,
                             как умерло вчера!
                             “мереть
                             задолго до утра!

                             Џоднимусь
                             на крыльЯх
                             по реке.
                             “мереть
                             в забытом роднике.
                             “мереть
                             от морЯ вдалеке.

        Ѓ›‘’ђ€ЌЂ

                               ѓлубину
                               мутЯт пороги.
                               ‡везд не видно
                               быстрине.
                               ‚се забудетсЯ
                               в дороге.
                               ‚се воротитсЯ
                               во сне.

        ‚‘Џџ’њ

                            ’уда,
                            мое сердце,
                            туда!

                            ѓде в дебрЯх любви -
                            ни следа.
                            ѓде поит
                            живаЯ вода
                            цветы
                            голубого всегда.
                            € рана
                            при слове "любовь".
                            уже не закроетсЯ
                            вновь.

                            ’уда,
                            мое сердце,
                            туда!

        ‘€ђ…ЌЂ

                             Љак даль Яснеет!..
                             Ђ моЯ тоска?

                             (Ќайдет и схлынет,
                             как волна с песка.)

                             Љак даль сиЯет!..
                             Ђ тоска сильна?

                             (‚ мои объЯтьЯ!
                             —то тебе
                             она?)

                             Љак даль желанна!..
                             Ђ тоска сильней?

                             (‘гори во мне
                             и в ней.)

        ‡Ђ ЏЋ‚ЋђЋ’ЋЊ

                      •очу вернутьсЯ к детству моему.
                      ‚ернутьсЯ в детство и потом - во тьму.

                      ЏростимсЯ, соловей?
                      Ќу что ж, пока!..
                      ‚о тьму и дальше.
                      ‚ чашечку цветка.

                      ЏростимсЯ, аромат?
                      € поспеши...
                      ‚ ночной цветок.
                      € дальше, в глубь души.

                      Џрощай, любовь?
                      ‚сего тебе, всего!
                      (Ћт вымершего сердца моего...)

        ЌЂџ‚“

                            Њать ѓюго читала.
                            „огорал в закате
                            голый ствол каштана.
                            ‘ловно рыжий лебедь,
                            выплывший из тины,
                            умирало солнце
                            в сумерках гостиной.
                            ‡имними полЯми,
                            дымными от стужи,
                            плыли за отарой
                            призраки пастушьи.
                            ‚ этот день Я розу
                            срезал потаенно.
                            Џламенную розу