
вселенского  соотнесениЯ  обыватель  ‡ощенко еще  более  ничтожен  --  но  и
значителен в своем ничтожестве, порой же  -- просто величествен. ђазумеетсЯ,
здесь и речи не может быть не только о призыве к уничтожению, но и о простом
осуждении. †изнь не осуждает и не прославлЯет зощенковского героЯ, она через
него осуществлЯетсЯ.
     ‘овершенно иначе у ЊаЯковского. …го  мещанин -- мурло и гад, осужденный
еще до  стиха  или  пьесы (в  полном  соответствии с  юридической  практикой
времени). ђазговаривать с ним решительно не о чем, и интересен  он  лишь как
вредный паразит, разновидность  насекомого (недаром -- "Љлоп"), как одно  из
препЯтствий на  пути  настоЯщих людей все к  тому же  светлому завтра.  Ќо и
противостоит ему  не ‚селеннаЯ,  а  вот это самое светлое завтра  -- в  виде
каких-то  больших машин, создающих  материальную основу счастьЯ,  и  зданий,
тоже непременно  больших: просторные  палаты,  белые халаты,  светлые  окна,
гладкие полы -- что-то вроде санаториЯ длЯ работников –Љ. Њасштаб ничтожный,
по сути -- никакой. Ћсуждение примуса и гитары  в пользу трактора и духового
оркестра.  —то такое трактор?  Ѓольшой примус.  —то  такое оркестр?  ЃольшаЯ
гитара. Ѓольшое мещанство против  малого мещанства  -- вот и всЯ официальнаЯ
философиЯ ЊаЯковского.


        6

     € здесь  происходит неотвратимое, то,  чего и  следовало ожидать. Џафос
обличениЯ оборачиваетсЯ автопародией, но уже и стилистической и смысловой.
     ’ам и сЯм карикатуры на мещан и обывателей выглЯдЯт как шаржи на самого
автора, лишь стоит сличить их с соседними строчками или с известными фактами
жизни.
     ‚от портрет ненавистного мещанина, обвинительнаЯ речь ЊаЯковского:


     „авно   канареек   выкинул   вон,   нечего  на   птицу   тратитьсЯ.   ‘
индустриализации завел граммофон да канареечные абажуры и платьица.


     Ђ вот здесь же, буквально через  несколько страниц -- его защитительное
выступление:


     -- Љупил,-- говорите; Љонешно, да. Љупил, и бросьте трепатьсЯ. „овольно
Я  шлепал, дохл  да тих, на разных  кобылах-выдрах. ’еперь забензинено шесть
лошадих в моих четырех цилиндрах.


     ‡десь  все   то  же  самое,   только  увеличено.  ‚место   канареек  --
кобылы-выдры, вместо граммофона  -- серый "рено". Џримус-- трактор, гитара--
оркестр...*
     „а  и  Џрисыпкин-ЃаЯн в  его "Љлопе"  --  не раздвоенный ли  это  образ
автора, с нормативными  разговорами  о  загнивающем ‡ападе  и  большой тЯгой
загнивать  так  же?  "Љакими  капитальными шагами  мы  идем по  пути  нашего
семейного строительства!  ђазве когда  мы  с  вами умирали под  Џерекопом, а
многие даже умерли, разве мы могли предположить, что эти розы будут цвести и
благоухать  нам уже на данном отрезке времени? ђазве  когда  мы  стонали под
игом самодержавиЯ..."
     Љто  это говорит? Љонечно, ЃаЯн,  сатирический  отрицательный  тип.  Ќо
обнаружить  мы  это  можем лишь  по двум ориентирам, специально  вставленным
автором в его речь. ‚ остальном  это типичный монолог ЊаЯковского. џ бы даже
сказал,  что  "розы  на данном отрезке"  менее  смешны и  менее  пошлы,  чем
"счастье сластью огромных Ягод на красных октЯбрьских цветах".
     € уж совсем без всЯких изменений и вставок, с  рюмкой в руке и селедкой
на вилке, мог бы  произнести ЃаЯн исполненные пафоса  строки поэта: "’еперь,
если пьете  и  если едите, на  общий  завод  ли  идем  с обеда, мы  знаем --
пролетариат победитель и ‹енин -- организатор победы".
     Џоразительно, до какой степени ведущие пародийные персонажи ЊаЯковского
похожи на него самого -- характером поведениЯ, кругом интересов, стилем речи
и  стилем  жизни.  Ѓюрократ   из  бюрократов  главначпупс  Џобедоносиков  --
обнаруживает несомненные черты  ЊаЯковского, и не какие-то второстепенные, а
самые важные. ’щеславие, доходЯщее до анекдота, абсолютизациЯ высших чинов и
рангов  и всей  атрибутики советской жизни, движение "к социализму по стопам
Њаркса  и  согласно  предписаниЯм центра",  мешанина  из секса  и  партийной
демагогии. ‚се  сходитсЯ,  вплоть  до  отношениЯ к  "акстарью" и излюбленных
приемов риторики.
     ЊаЯковский.  ‘пускалсЯ в партер, подымалсЯ к хорам, смотрел удобства  и
мебель... Ќе стиль, Я в этих делах не  мастак. Ќе далсЯ старью на  съедение.
Ќо  то  хорошо, что уже  места  готовы  тебе  длЯ сидениЯ.  …го  ни  к  чему
перестраивать  заново  --  приладим  с грехом пополам... Ђ  если и  лампочки
вставить в глаза химерам в углах собора...
     Џобедоносиков. ’огда, Я думаю, мы остановимсЯ на ‹уе —етырнадцатом. Ќо,
конечно, в согласии  с  требованиЯми  ђЉ€  об удешевлении,  предложу  вам  в
срочном  порЯдке  выпрЯмить  у  стульев  и  диванов  ножки,  убрать  золото,
покрасить под мореный дуб и разбросать там и сЯм советский герб на спинках и
прочих выдающихсЯ местах...
     ЊаЯковский.  ѓде  еще  можно  читать  во  дворце -- что?  ‘тихи.  Љому?
ЉрестьЯнам!
     Џобедоносиков. Љто? ђастратчик! ѓде? “ менЯ! ‚ какое времЯ? ‚ то времЯ,
когда...
     €ли другой пример "победоносного" стилЯ:  "Њногие эстетические места  и
вычурности  надо  сознательно  притушевывать  длЯ  усилениЯ  блеска  другими
местами" ("Љак делать стихи").
     Ђ  символическаЯ  пантомима  в  той  же  "Ѓане", поставленнаЯ угодливым
режиссером,-- разве это не пародиЯ на творчество ЊаЯковского?
     ‘тоит  ли после этого удивлЯтьсЯ, что  все его положительные  персонажи
выглЯдЯт как двойники отрицательных.
     ”осфорическаЯ  женщина:  "џ   разглЯдывала  незаметных  вам  засаленных
юношей, имена которых горЯт на плитах аннулированного золота. ’олько сегоднЯ
из своего краткого облета Я оглЯдела и понЯла мощь вашей воли и грохот вашей
бури, выросшей так быстро в счастье наше и в радость всей планеты..."

     Љак  будто не  существует никакого  живого  слова,  никакого  критериЯ,
стоЯщего вне этого плоского мира, вне этого круга понЯтий.


     ѓолосует сердце, Я писать обЯзан по мандату долга.


     ’ак  выражает  свое  подлинное рвение,  свой  ставший натурой служебный
пафос,  поэт   Џобедоносиков,  он  же  ЃаЯн,  он  же  ”осфорическаЯ  женщина
ЊаЯковский. ‚ прежнее времЯ этот собирательный тип был дебоширом, бунтарем и
громилой -- когда это было выигрышно и безопасно. ’еперь,  с той же энергией
и искренностью, его сердце руководствуетсЯ мандатом, выданным на голосование
"за".

     ’ак что  же есть искренность, и  что есть подлинность,  и что же  такое
человеческое  сердце?  ‚  данной  замкнутой  системе  отношений эти  понЯтиЯ
утрачивают всЯкий смысл.


        6

     ‘тихи, написанные. ЊаЯковским в последние два-три года жизни,-- это, за
очень   редким   исключением   уже  не  просто  автопародиЯ,  но  тотальнаЯ,
захлестывающаЯ пошлость, поражающаЯ своим непрерывным избытком.


     ‚  поцелуе рук  ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет  моих
республик тоже должен пламенеть.


     €менно  так писал бы Џобедоносиков, если бы он писал стихи. Љто еще мог
увидеть пламенеющий красный цвет, да еще республик, в дрожи тела, а также "в
поцелуе рук"?


     Њы теперь к таким  нежны  -- спортом выправишь  немногих,-- вы  и нам в
Њоскве нужны, не хватает длинноногих.


     Ќе  хватает  длинноногих,  недовыполнен  план<I>,</I>  кое-какие  коротконогие
выправлены, но  этого все еще  мало, и  в соответствии с  нуждами  народного
хозЯйства длинноногих приходитсЯ выписывать из Џарижа, разумеетсЯ, временно,
пока не будет налажено собственное отечественное производство...

     Ђ ведь это письмо ’атьЯне џковлевой, в которую он был как будто всерьез
влюблен и с которой перед тем встречалсЯ  ежедневно на  протЯжении  полутора
месЯцев -- как раз тогда, когда писал  ‹иле ћрьевне о Џариже,  надоевшем "до
бесчувствиЯ, тошноты,  отвращениЯ".  Ћн  уехал, а она осталась, он  тоскует,
ревнует  -- казалось  бы, все  по-человечески.  Ќо так  прЯмо,  без  подмены
оснований  и мотивов, ЊаЯковский  написать не  мог. ‹ицемерие? ЋпЯть и опЯть
это  слишком  простое  слово  претендует на  то,  чтобы  выразить  суть.  Ќе
лицемерие,  а   неправда,  маска,   личина   --  как   единственный   способ
существованиЯ.  €  действительное слиЯние личного с общественным  --  личной
неправды с общественной пошлостью.

     ‘тихотворение   в  этой   системе  понЯтий  выступает  как  особый  вид
дезинформации  и  не  может  выражать  подлинных   мотивов,   а  может  лишь
сублимировать их энергию,  переводЯ ее в нечто объективно  значимое.  "џ  не
сам,  а Я ревную за ‘оветскую ђоссию". Ђ  тогда уже как следствие: не  в том
несчастье, что любимаЯ женщина отдаетсЯ другому, а в том, что --  классовому
врагу.


     Ќе тебе в снега и в тиф шедшей этими ногами, здесь на ласки выдать их в
ужины с нефтЯниками


     ђечь,  конечно, не  о  героических нефтЯниках  ЉаспиЯ,  а  о  парижских
нефтЯных  магнатах.  €менно этим  буржуЯм-толстосумам  вынуждена  --  но  не
должна!  -- выдавать  на  ласки свои  длинные  ноги  очаровательнаЯ  ’атьЯна
џковлева. „олжна  же  она выдавать их  другим  --  кому подскажет  классовое
сознание  (не ее,  конечно, а  наше).  …сли  бы  она выдала  литейщику €вану
Љозыреву,  только что  вселившемусЯ  в новую квартиру,  или  тем  же рабочим
Љурска, добывшим  первую  руду, то основании длЯ ревности, этого дворЯнского
чувства,  у ЊаЯковского вроде бы  не должно было  быть. Ќо такаЯ вероЯтность
затуманила бы ситуацию, н он ее  не рассматривает. Ћн бросает  на  полстрофе
частушечный  хорей  с его  пригородной куртуазностью  и  переходит на резкий
революционный дольник:


     €ди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук.


     Ќе  будем  спрашивать зачем. џсно  и так: длЯ  выполнениЯ общественного
долга.


     Ќе хочешь?


     (Ќе хочет!)


     ЋставайсЯ и зимуй. € это оскорбление <I>на общий счет</I> нанижем.


     ’ак  все  та  же подростковаЯ  обида  на недоданность, выступавшаЯ  под
самыми  различными  масками  (вспомним  "Ћблако", буквально:  "ЊариЯ  --  не
хочешь?"),  трансформируетсЯ  теперь  в политический факт, в  событие  жизни
страны и народа.
     ’езис о  футуризме  как  государственном искусстве осуществлЯетсЯ им  в
одностороннем  порЯдке. Ћн не только объЯвлЯет интересы государства (то есть
высшего, недосЯгаемого руководства) своими личными интересами, но и наоборот
-- свои личные нужды трактует как общественное Явление. Џри этом он подробно
документирует свою жизнь, как если бы это была  жизнь страны или города. ќто
относитсЯ и к самой главной, единственной, по сути, его привЯзанности.


     * „ом предварительного заключениЯ.

     *ЊеждународнаЯ  организациЯ   помощи   борцам  революции,  или.  иначе.
ЊеждународнаЯ краснаЯ помощь.

     * <I>Ћн пишет в том же стихотворении: "Ќе избежать мне сплетни дрЯнной. Ќу
что  ж,  простите, пожалуйста, что  Я из Џарижа привез  ђено, а не духи и не
галстук". ќто-- длЯ массового читателЯ. Ђ вот -- длЯ ‹или, в частном письме:
"џ постепенно одеваюсь...  и даже натер  мозоли от примерок... ‡аказали тебе
чемоданчик--  замечательный  и  купили шлЯпы...  „ухи  послал; если дойдет в
целости, буду таковые  высылать постепенно".  ’о есть  и "рено",  и духи,  и
галстук, и много всЯкого сверх того...</I>


        ѓлава восьмаЯ. ‹ћЃЋ‚њ


        1

     Ћтдельное издание поэмы "Џро это" было иллюстрировано фотографиЯми. ќто
были  фотомонтажные  листы ђодченко с различными изображениЯми  ‹или ћрьевны
Ѓрик,  вплоть до  ее фотографии  в пижаме (не  более, но по  тем временам не
мало).

     Ћ причинах такой "раздеваловки" много  спорили.  џ думаю,  что  в числе
прочих мотивов  здесь  была необходимость  фиксации. Ћн  стремилсЯ закрепить
отношениЯ с этой  женщиной чем-то более  вещественным и материальным, нежели
собственные стихи. …сть  такое  чувство, что,  несмотрЯ  на  все декларации,
где-то далеко в глубине души он воспринимал стихи  и вообще слова  как нечто
непрочное  и эфемерное.  ”отографиЯ  же  --  материальна и  несомненна,  она
настоЯщий документ и памЯтник...

     €  вот он  выставлЯет свою любовь напоказ, даваЯ читателю -- не  только
множеством  строк,  где  громко  названо  "имЯ  ‹илино",  но  и  прЯмыми  ее
фотографиЯми,-- даваЯ читателю желанное  право:  публично  и вслух обсуждать
эту женщину, а заодно и его самого, со всей его Явной и скрытой жизнью.
     —то же это были за отношениЯ?  €  ведь  не только с ней, но  и  с нашим
мужем,  другом,  подчиненным  и  в то  же  времЯ  начальником,  таинственным
бакалавром марксистских наук, которого Ѓог  (или „ьЯвол?) послал ЊаЯковскому
в неотлучное приложение к его возлюбленной...


     ќто  ему,  ему  же, чтоб не  догадалсЯ, кто  ты, выдумалось  дать  тебе
настоЯщего мужа и на роЯль положить человечьи ноты.


     Џостепенно  привыкаешь к тому, что неправда -- всеобщаЯ повинность  его
биографов, как бы клЯтва верности его двусмысленной тени. …стественно, что в
вопросе  об отношениЯх  с  Ѓриками  --  отношениЯх действительно запутанных,
двусмысленных, не всегда Ясных и самим действующим лицам,-- все вспоминатели
проЯвлЯют полное единство и дружно заполнЯют любые объемы туманом  ничего не
означающих слов.
     "Ћн выбрал себе семью,  в которую, как кукушка, залетел  сам, однако же
не  вытеснЯЯ и не  обездоливаЯ ее  обитателей. Ќаоборот, это чужое, казалось
бы, гнездо он охранЯл и устраивал, как свое  собственное устраивал бы,  будь
он семейственником. ѓнездом этим была семьЯ Ѓриков,  с которыми он сдружилсЯ
и прожил всю свою творческую биографию".

     ’ак  вспоминает  Ќиколай  Ђсеев,  лучший  друг  и  первый  приближенный
лефовских лет. „еликатное скольжение по паркету,  вкрадчиваЯ ходьба в носках
и на цыпочках... Ќо в этом вкрадчивом, бесшумном скольжении Ђсеев то  и дело
помимо желаниЯ наталкиваетсЯ на реальные обстоЯтельства и сразу же  ставит в
тупик читателЯ.
     —то  значит  "не вытеснЯЯ и не обездоливаЯ"?  ‡начит, мог возникнуть  и
другой  вариант,  более  подходЯщий к  слову  "кукушка"? € как слова "прожил
творческую биографию" могут относитьсЯ к семье  и  к  дому, к чужому  или не
чужому  "гнезду"?  —то же там  было на  самом деле, с кем он жил "творческую
биографию", с  ‹илей  ћрьевной  или с  Ћсипом Њаксимовичем?  €ли же семейные
отношениЯ  ограничивались длЯ него равным общением с ними обоими? Ќе похоже,
чтоб это было так.


     …сли  вдруг  прокрастьсЯ  к  двери  спаленной,  перекрестить  над  вами
стеганье одеЯлово, знаю -- запахнет шерстью паленной, и серой издымитсЯ мЯсо
дьЯвола.


     ‚от какое семейное гнездышко охранЯл и устраивал, как свое, ЊаЯковский.
€  в предсмертной записке (к  которой  мы,  конечно  же, еще  обратимсЯ)  он
написал:  "ЊоЯ семьЯ --  ‹илЯ Ѓрик", а не  ‹илЯ ћрьевна  и Ћсип  Њаксимович.
„ействительно ли  ЊаЯковский нежно и искренне дружил с Ћсипом Ѓриком или это
были иные отношениЯ, более сложные и запутанные, быть может, более деловые?
     Џо  форме этот наш вопрос -- риторичен  и  уже  содержит в себе  ответ.
Ћднако на деле он решаетсЯ не так-то просто.
     "„орогой,  дорогой ‹илик!", "Њилый,  милый  Ћсик!..",  "–елуй его (Ћсю)
очень...", "Њы" с Ћськой  по возможности ходим вместе и только и делаем, что
разговариваем о тебе. (’ема -- единственный человек на свете -- Љиса)..."
     ‚ этих  письмах,  с  их кокетливо-детскими  интонациЯми,  с  дурашливым
искажением слов,  нежность  ЊаЯковского распределЯетсЯ чуть  ли  не поровну.
Ћсип  Њаксимович  ходит  вусмерть   зацелованный,   причем  ЊаЯковский  даже
указывает куда: "–елую Ћську в усы".  €ли еще  лучше: "–елую  Ћську  в" -- а
дальше многоточие. € лишь  спустЯ какое-то  времЯ догадываешьсЯ, что рисунок
справа продолжает фразу: что-то вроде губ с чем-то вроде усов...

     ’олько   Ясные   количественные  указаниЯ  дают  возможность  правильно
распределить его любовь: "–елую 1000 раз  тебЯ и 800 Ћську". ‚се же Ћську на
200 меньше...
     Ќо  все  эти  поцелуи не  проЯснЯют картины,  а,  наоборот,  еще больше
затуманивают. Џотому что суровую дружбу соперников мы еще как-то  можем себе
представить,   но  нежнаЯ   любовь  любовника  к  мужу  --   это  уже  нечто
непредставимое, это выше любых возможностей.
     ‚ небольшой книжечке длЯ детей ‹илЯ ћрьевна  рассказывает,  как в  20-м
году они, с Ѓриком  и ЊаЯковским, поселились  в огромной  пустой квартире и,
чтобы не  отапливать много комнат,  жили втроем в  одной, самой маленькой. џ
думаю, дети не  только старшего, но и по меньшей мере  среднего  возраста не
могли, читаЯ, не задаватьсЯ вопросом, как же выглЯдело это тройное житье, ну
хотЯ  бы  кто где спал,--  тем  более  что  ‹илЯ  ћрьевна в  своем  рассказе
акцентирует внимание на ночном времени:  как ЊаЯковский  встает  с  постели,
открывает дверь, впускает щенка...
     Џовторим  еще  раз,  что  в  подобных   вопросах  нет   бестактности  и
подглЯдываниЯ  в замочную скважину.  ЊаЯковский сделал все  возможное, чтобы
самые интимные  детали его жизни могли обсуждатьсЯ как общественные ЯвлениЯ,
как  исторические  событиЯ, как  факты жизни  страны.  ‘кромные  разговоры о
лирическом герое неуместны, когда речь  идет о ЊаЯковском. Ќет, это не герой
поэмы, это сам автор, ‚ладимир ‚ладимирович, а это -- его возлюбленнаЯ, ‹илЯ
ћрьевна, а рЯдом  -- муж ее,  Ћсип  Њаксимович. Ћн всегда  рЯдом, даже  если
отсутствует...


        2

     ‡лым   демоном   ЊаЯковского    называл   его    ‹уначарский.   Ђ   еще
либеральствующий наркомпрос видел в нем средневекового разбойничьего патера,
заранее отпускающего своей лефовской шайке любые, самые страшные грехи... Ќа
всех диспутах, где умеренный ‹уначарский пыталсЯ  защитить остатки искусства
от банды воинствующих графоманов,  он  ощущал присутствие  Ћсипа Ѓрика, хотЯ
тот был сугубо кабинетным человеком и предпочитал отсиживатьсЯ дома. ѓромы и
молнии  метал   ЊаЯковский,  однако   во   всем,   что   касалось   позиции,
направленности,  отношениЯ  к текущему  моменту, Ѓрик,  как  правило,  бывал
определЯющим. ЌезаурЯдность  его как идеолога и наставника вполне  очевидна.
Ћн был начитан, знал Языки, очень точно чувствовал конъюнктуру и очень ловко
умел ее использовать.
     ѓлавный   тезис   был  --   дискредитациЯ   искусства   и  замена   его
производством.  Љнигу   должна  заменить  газета,   на  смену  картине  идет
раскрашенный  ситчик.  €скусство  --  опиум длЯ  народа,  столь  же  вреднаЯ
выдумка,  как  и  религиЯ:  "Ќадо ежедневно плевать  на  алтарь  искусства".
(Ћчевидно, что  в той самой  статье ‹евидова изложены основные  идеи Ѓрика.)
Џри этом  он  сыпал  марксистскими  цитатами--  эту  литературу  он  знал  в
совершенстве, по крайней мере такое производил впечатление.


     …го фамилиЯ -- Brick,-- безусловно, значащаЯ. Ћн был  тем  краеугольным
кирпичом, на котором держалось здание  ‹ефа и  которым,  при  необходимости,
мозжили  головы всем  врагам  и отступникам.  …го  влиЯние на  лефовцев было
огромным,  он  умел  увлечь  каждого в  отдельности, сам  при этом оставаЯсь
холодным   и   трезвым.   …го  раздвоенные  водевильные  усики   невозмутимо
возвышались над всеми страстЯми.
     "–елое  поколение  изломанных  людей!" -- в ужасе восклицает  художница
‹авинскаЯ, тоже вроде бы жертва идеологии  Ѓрика и лефовского образа  жизни.
‘трашную картину всеобщего растлениЯ рисует она в рассказе об этом обществе.
‚се лефовцы, по ее представлениЯм, делились на жертв и растлителей. –иничный
врун  и соблазнитель Ѓрик,  жестокий,  фанатичный  иезуит  ’ретьЯков, пошлый
смердЯковствующий  Љрученых...Ќичего  свЯтого,  никаких   принципов,  только
конъюнктура  и текущаЯ выгода.  Њногие играли двойную  игру.  Џосле  полного
распада ‹ефа в 30-м году, когда  все остались у разбитых корыт, хитрый Ђсеев
сказал ‹авинской:  "‚ы, художники,  были  дураками.  Ќадо было  ломать чужое
искусство, а не свое..."
     ЊаЯковского  ‹авинскаЯ причислЯет к жертвам. ’ак ли это было  Ќа  самом
деле?  Џо-видимому,  и  так  и  не  так. ЊаЯковский  отчасти слушалсЯ Ѓрика,
отчасти  делал  вид,  что  слушаетсЯ,  и ломал он  как раз не свое, а  чужое
искусство.  …го  талант,  его  слава,  его  авторитет, его, в  конце концов,
профессионализм,  единственный в этой славной компании,-- были очевидны всем
и внутри ‹ефа, и, главное, за его пределами, вне стен квартиры в ‚одопьЯном,
в ѓендриковом. Ћн  слишком  хорошо знал себе  цену, чтобы дословно выполнЯть
инструкции Ѓрика  и даже -- чтоб дословно их  повторЯть. „остаточно сравнить
его собственные выступлениЯ  со статьЯми и высказываниЯми Ѓрика. ЊаЯковский,
при всем громыхании, не то чтобы мЯгче, но как-то скругленней,  гибче.  Ѓрик
-- резок, однозначен, определенен, ему-то терЯть нечего.
     "Џушкин  не  создатель школы,  а  только  ее глава.  Ќе  будь  Џушкина,
"…вгений Ћнегин"  все равно был бы написан. Ђмерика  была  бы открыта и  без
Љолумба".

     Љто это? Љазалось бы, кто угодно, в том числе ЊаЯковский. ‡вучит вполне
по-нашему,  по-лефовски, и нечто подобное повторЯлось едва  ли не  на каждой
странице журнала.  Ќа самом деле именно  ЊаЯковский именно так сказать бы не
мог. ‘лишком просто в  эту  стройную шизофреническую формулу подставлЯетсЯ и
его  дорогое имЯ,  и заглавие любой из его поэм. Ћн  был  достаточно трезв и
бдителен,  чтобы, активно взаимодействуЯ  с Ѓриком,  гнуть свою персональную
линию. ‡лой демон не столько соблазнЯл ЊаЯковского, сколько вдохновлЯл его и
питал.


     Ќо  Ћсип  Ѓрик  был не  только  теоретиком,  он  был  еще  и писателем,
сочинителем, и как раз  его  художественное творчество представлЯет  длЯ нас
особый интерес. ђазумеетсЯ,  не в  качестве предмета искусства, а в качестве
особого  документа,  способного,   например,  подтвердить  или  опровергнуть
‹авинскую, а также пролить некоторый свет  на  его  отношениЯ с ЊаЯковским и
‹илей  ћрьевной. Ќет,  он пишет  не  документальную  прозу,  но, как человек
абсолютно  и  бесповоротно  бездарный,  переносит  впрЯмую  в  диалоги своих
бумажных героев те "научные" схемы, согласно которым, по его представлениЯм,
должна двигатьсЯ живаЯ жизнь и которым он сам в этой жизни следует.

     ѓерой его повести "Ќе  попутчица", коммунист и  начальник  чего-то тов.
‘андраров, влюблЯетсЯ в прекрасную нэпманшу  ‚елЯрскую.  Ђ его секретарша  и
жена тов. Ѓауэр...  ‚прочем: "џ не жена,  тов.  ’арк,  --  говорит  она  его
сопернику  по  партийной   лестнице.--   “   коммунистов   нет   жен.   …сть
сожительницы".  ’ак  вот,  сожительница тов. ‘андрарова тов. Ѓауэр возмущена
предательством  своего  начальника,  то  есть  мужа,  то  есть  сожителЯ,  и
призывает его к порЯдку. Ђ  он,  в  свою  очередь, возмущен ее отсталостью в
вопросах   морали    и   вынужден   объЯснЯть    ей   элементарные   правила
коммунистического образа жизни:
     "Њы  ничем друг  с другом не  свЯзаны.  Њы -- коммунисты, не мещане,  и
никакие брачные драмы у нас, надеюсь, невозможны?"

     "...Ќикакой супружеской верности  Я  от тебЯ не требую. Ќо  делить тов.
‘андрарова <I>с какой-то там буржуазной шлюхой</I> Я не намерена".

     ‚ дальнейшем муж ‚елЯрской, коварный нэпман, толкает ее на знакомство с
‘андраровым, чтобы использовать  этого партийного  деЯтелЯ в своих корыстных
нэпманских целЯх.  ‚елЯрскаЯ полюблЯет ‘андрарова (тот  ЯвлЯетсЯ  к  ней под
чужой  фамилией  --  жуть как  интересно, просто дух захватывает) и хочет от
него любви и любви, а он все никак, а вместо того учит ее Љоммунизму:
     "...…сли бы Я был  буржуй,  мне  было бы  наплевать, но Я, к сожалению,
коммунист..."

     "Љакой вывод?"

     "‚ывод такой: -- либо  Я должен сделатьсЯ буржуем, либо вы должны стать
коммунисткой".
     ‚елЯрскаЯ нехотЯ расстаетсЯ с ‘андраровым, идет к мужу (у буржуев так и
осталось -- муж) и просит достать ей "Ђзбуку коммунизма"...
     —то  длЯ нас ценно в этой  бредЯтине? ‘истема взглЯдов и  отношений,  а
также система  понЯтий  и  слов. ‡десь  неважно,  что Ѓрик  осуждает,  а что
поощрЯет, а  важно,  на  что  он  обращает внимание,  что  фиксирует  и  как
называет. ќто ведь не какое-то воображенное пространство, не плод, допустим,
творческой   фантазии,  а  школЯрски  буквальный  перенос   на   бумагу  его
представлений о реальном  мире.  ќто сразу стало Ясно большинству читателей,
тех, кто знал Ѓрика и кто не знал. ‚ысокий правительствующий  критик  писал:
"Њежду  автором  и  той  пошловатой   средой,  которую  он   изображает,  не
чувствуетсЯ ни вершка расстоЯниЯ".

     Џошловатой... ‘лабовато сказано!


        3

     ‹еф  (ЊЂ”, ђеф --  неважно) был  одновременно и салоном,  и вертепом, и
штурмовым отрЯдом, и коммерческим предприЯтием.
     ‚  этом свете  и следует  рассматривать наш треугольник. € трудно здесь
что-либо  утверждать  с определенностью,  но  многое становитсЯ  допустимым.
Ќапример, некоторое соглашение, долговременный деловой союз, смесь подлинной
страсти, трезвого расчета и взаимовыгодных обЯзательств, чтоб "не вытеснЯЯ и
не обездоливаЯ", то есть чтобы каждый получал свою долю.

     Ћтношение  к  Ѓрикам  как  к  эксплуататорам,  державшим  в  доме  раба
ЊаЯковского, ограничивавшим все его свободные движениЯ и выжимавшим из  него
все живые  соки,-- такое отношение абсолютно несправедливо. ‘  точки  зрениЯ
внешнего  наблюдателЯ  оно,  быть  может,  и выглЯдит так,  но внутри  --  -
совершенно  иначе.  ’ам, внутри их  жизни, в  ‚одопьЯном, в ѓендриковом,  он
нуждалсЯ в дружбе Ћсипа Њаксимовича  едва ли  не  так  же, как в любви  ‹или
ћрьевны,  и  скорее не мог существовать без них, чем они без  него. ’ак  что
соотношение числа поцелуев выбрано им не случайно...

     ‚зглЯните  на  рукопись  любого  стиха ЊаЯковского: там  нет  ни  одной
запЯтой  (мы  же  знаем,  он  их  ненавидел).  ‚се  знаки  препинаниЯ  в его
произведениЯх,  начинаЯ с 16-го года, расставлены  Ѓриком.  —ерновик  всЯкой
новой  вещи  он  прежде всего отдавал Ѓрику: "Ќа, ЋсЯ, расставь  <I>запЯтатки".</I>
Љазалось  бы, невелика работа, но  она лишь одно из проЯвлений того участиЯ,
которое принимал Ѓрик в делах ЊаЯковского*. …го глаз и его рука присутствуют
почти на каждом этапе --  от первого обсуждениЯ  идеи и замысла до последней
редактуры и сдачи в  печать. ‚о времЯ  работы над поэмой  "‹енин" ЊаЯковский
едва  ли несколько раз раскрыл сочинениЯ ‹енина,-- все необходимые материалы
подобрал длЯ него Ѓрик. Ћни хорошо дополнЯли друг друга, и если Ѓрик не умел
писать, то ЊаЯковский не умел читать. Ќа протЯжении всех  пЯтнадцати  лет их
дружбы  ЊаЯковский пользовалсЯ  эрудицией  Ѓрика,  его  умением  работать  с
книгой,  его  политическим и  редакторским  нюхом, его,  наконец,  спокойной
уверенностью  в  верном  выборе  направлений  и  неизменным  чувством  своей
правоты.  €  уж  если  говорить об  эксплуатации, то скорее  ЊаЯковский  его
эксплуатировал, нежели он ЊаЯковского. Ћтдадим должное Ћсипу Њаксимовичу: он
ведь никогда не претендовал на соавторство, даже там, где имел на это полное
право (например,  в  сценарии "Њосква  горит"),  и  слава  безутешной вдовой
плелась не за ним...
     Њожно, конечно, сказать (и говорЯт), что как  раз в этом -- в участии и
влиЯнии Ѓрика -- всЯ беда и трагедиЯ ЊаЯковского. —то, не будь Ѓрика, он  бы
не  соблазнилсЯ,  не  стал  писать  агиток и  лозунгов, а осталсЯ  бы чистым
лириком. ‚ этих спекулЯциЯх столько же смысла (да и вкладывают в  них подчас
тот же самый смысл),  как в утверждении,  что в ђоссии не было б  ђеволюции,
если  бы  не  влиЯние инородцев.  Ќе  будь ’роцкого, ‡иновьева  и, допустим,
„зержинского  --  мирно  бы  трудилсЯ  русский народ, совершенствуЯ  систему
либеральной  демократии   под   отеческим   взором  царЯ-батюшки  и   свЯтой
православной церкви. Ќе будь Ћсипа Њаксимовича Ѓрика -- прошел бы ЊаЯковский
мимо революции, не бросилсЯ бы в железные  ее объЯтьЯ, а сидел бы где-нибудь
в  стороне, пил бы  водку с …сениным, вино  --  с Њандельштамом  и  писал об
одиночестве и любви...
     ‡десь  из многих  очевидных  возражений  существенней  всех  одно: весь
послеоктЯбрьский Ѓрик-ЊаЯковский  уже содержитсЯ в раннем Ѓурлюк-ЊаЯковском.
Ќо об этом мы уже говорили, не стоит снова...
     Ќет,  не только любовь к ‹иле  ћрьевне вынуждала  ЊаЯковского дружить с
Ћсипом Ѓриком. Ћн сам  выбрал себе  друга-наставника по своим наклонностЯм и
разумению. ‡лой демон? —то ж, это возможно. Ќо нельзЯ его представить вообще
без наставника, как немыслимо увидеть в этом качестве доброго ангела...


        4

     Љак бы то  ни было, что бы  ни  значило, Ѓрики были единственной семьей
ЊаЯковского, со  всем тем, что бывает в семейной жизни:  ласками  и ссорами,
дружбой и враждой, любовью и ненавистью.
     —то  же  касаетсЯ  интимной  стороны  вопроса, то кто, кроме  одного из
троих,  мог бы внести необходимую Ясность? ‚се прочие окружавшие ЊаЯковского
люди,  даже  самые-самые  близкие,  терЯлись в  догадках. Ќапример, ‚ероника
ЏолонскаЯ пишет:
     "џ никак  не могла понЯть  семейной ситуации Ѓриков  и ЊаЯковского. Ћни
жили вместе такой дружной семьей, и мне было неЯсно, кто же  из них ЯвлЯетсЯ
мужем ‹или ћрьевны. ‚начале, бываЯ у  Ѓриков, Я из-за этого чувствовала себЯ
очень неловко".

     —итатель  воспоминаний разделит эти чувства Џолонской и так и останетсЯ
в недоумении и неловкости (кто же ЯвлЯетсЯ?..),  если только ему не повезет,
как мне, и  в его руки не попадет экземплЯр рукописи с краткими пометками на
полЯх, сделанными рукой самой ‹или ћрьевны:
     "”изически Ћ. Њ. не был моим мужем с 1916 г., а в. ‚.-- с 1925 г.".

     Џоверим ей,  это похоже  на правду,  да и  больше  нам никто  ничего не
откроет.
     ‘уществует  устный   рассказ  ‹или  ћрьевны  (быть  может,  впрочем,  и
записанный ею)  как раз  об этом  16-м  годе:  о какой-то веселой  компании,
невольной измене, слезах раскаЯниЯ -- и о ровном, спокойном, ласковом голосе
Ѓрика. ќтот голос, лишенный эмоциональных  крайностей, мог найти место любой
неуместности  и  любую  катастрофу  умел  представить  как  нормальный  этап
большого  пути.  ‘  этого этапа и началсЯ  их  путь, основанный  на взаимном
уважении, а также на полной сексуальной свободе (в которой, впрочем, по всей
видимости, нуждалась только одна  сторона).  ‚спомним: "—то  делать?"  -- их
любимаЯ книга...

     ’ак что, надо думать, ревность ЊаЯковского была лишь вначале направлена
на Ѓрика, что и  отразилось во "”лейте-позвоночнике". „а и там, по-видимому,
"настоЯщий муж" --  уже  не совсем настоЯщий. ќто скорее объект литературной
игры, обобщеннаЯ точка приложениЯ ревности. ЊаЯковский не мог  бы так долго,
нежно и ровно дружить с соперником.
     Ћсип Ѓрик был при  ‹иле ћрьевне чем-то  вроде старшей подруги, товарки,
всегда умиленной и снисходительной. ‚идимо, такой уж он был человек, что его
устраивала эта  роль.  ђазве стали  бы  всЯкие нужные люди,  в  том  числе и
высокие грозные гости, регулЯрно съезжатьсЯ на чай к одинокому Ѓрику?
     Њежду тем, гости съезжались. ‹илЯ  Ѓрик -- переменчиваЯ, умнаЯ, жгучаЯ,
естественнаЯ,  как  всЯкий избалованный ребенок,  во всех  своих  капризах и
порывах --  была бесспорным центром вниманиЯ. ќто место -- центра -- ревниво
оберегалось и ее близкими, и ею  самой. Ќа свет ее глаз,  "горЯчих до гари",
мужчины тЯнулись, как мотыльки, и  кто  знает, какую роль в ее выборе играли
советы доброго друга?
     Џо-видимому, после  нескольких лет любви ЊаЯковскому отводилась сходнаЯ
роль, и он с этой ролью также смирилсЯ, но,  в  отличие от Ѓрика, без всЯкой
готовности, далеко не сразу и не мирным путем.
     ‚  конце  декабрЯ  22-го года,  вскоре  после  возвращениЯ из  Ѓерлина,
возникает странный разрыв-перерыв  в его  отношениЯх с Ѓриками.  „ва  долгих
месЯца он сидит на ‹убЯнке (куда детьсЯ от  двусмысленности  этого адреса  и
всЯкой фразы, его включающей?) под строгим  домашним арестом. ‚ыходит только
за папиросами,  не звонит по телефону, ни с кем не видитсЯ, сидит, распухший
от детских слез, пишет ‹иле  горестные  открытки и письма -- и пишет большую
поэму...
     —то случилось? Ђ вот, сейчас узнаем. „руг Ђсеев нам, верно, расскажет.
     "Ќа  пороге 23-го  года между  ЊаЯковским и <I>ближайшими окружавшими  его
людьми</I> (так в носках и на цыпочках именуютсЯ Ѓрики.-- <I>ћ. Љ.)</I> была  серьезнаЯ
принципиальнаЯ размолвка. „ело в том,  что революционные годы, круто оборвав
все  бытовые  установки...  вновь  и наголо  вопросы  личного  устройства...
передоваЯ общественность... волны Ќэпа..."

     € так далее,  и так далее, вы не поверите -- семь страниц с цитатами из
разных классиков,  вплоть  до заметок  Љрупской  о  ‹енине.  €, наконец,  на
восьмой странице:
     "Џо  взаимному  уговору  ЊаЯковский  рассталсЯ  с   <I>самым  близким  ему
человеком</I> (как  же  все-таки, с человеком  или  с людьми?)  на определенный,
обоими обусловленный  срок -- два месЯца, длЯ того, чтобы пересмотреть  свой
внутренний багаж...  так как  "так  жить"  становилось  немыслимо"  (кавычки
Ђсеева).

     €так, "серьезнаЯ принципиальнаЯ размолвка"  произошла  из-за выеденного
Яйца, но -- "по взаимному уговору". Ђ теперь пусть выскажетсЯ  ‹илЯ ћрьевна,
предоставим ей слово.
     "‹ичные  мотивы,  без  деталей,  коротко, были  такие:  жилось  хорошо,
привыкли друг к другу, к тому, что обуты, одеты и живем в тепле, едим вкусно
и вовремЯ,  пьем  много чаЯ с вареньем. “становилсЯ  "старенький, старенький
бытик". ‚друг мы испугались этого и  решили  насильственно разбить "позорное
благоразумие".  ЊаЯковский   приговорил  себЯ   к  2-м  месЯцам   одиночного
заключениЯ... ‚ эти два месЯца он решил проверить себЯ".

     Ћтметим,  как   тонко   выбраны  детали   комфорта,  такие  трогательно
безобидные, особенно это варенье... ‡десь все выглЯдит немного иначе, не так
ли?
     ЊаЯковский сам себЯ  приговорил, сам себЯ оставил без сладкого. € решил
проверить.  Ќо только в  чем же? ‘может  ли не пить чаЯ  с вареньем, есть не
вовремЯ и невкусно? €ли, может,  и  они в эти  два месЯца не пили, не  ели и
жили  в холоде?  ђазумеетсЯ, ничего  подобного  не  было. Џринимали  гостей,
веселились и пили не только чай.
     ‚ыходит,  быта  испугались  все  трое,  а  сослали  на  ‹убЯнку  одного
ЊаЯковского, продолжаЯ  жить-поживать по-прежнему,  а  быть  может, даже еще
веселее -- без громоздкого, назойливого и мрачного ‚олоди.
     Ђ как же "позорное благоразумие"?

     ‚се это ерунда и неправда.
     џсно,  что  была  обида,  ссора,  было  выЯснение  отношений,  а  потом
ЊаЯковского убедили, что это он один во всем виноват и  должен один  понести
наказание,  а заодно и посидеть не торопЯсь, подумать, как будет  вести себЯ
дальше.  ‚  том,  что  не  было   "взаимного  уговора",  что  стороны   были
неравноправны,  что  имелась  в   виду   какаЯ-то  вина   ЊаЯковского,   его
преступление перед  ‹илей ћрьевной, неважно, подлинное или мнимое,-- в  этом
нет никаких  сомнений.  ќто  Ясно высказано  и  в  поэме,  и  в  письме его,
написанном в те самые дни:
     "џ  не  грожу, не вымогаю  прощениЯ..."  € там же: "џ вижу,  ты  решила
твердо..." Ћна решила -- как же иначе! •отЯ,  уж верно, не без совета Ѓрика.
€ дальше -- кое-что о причинах: "џ знаю, что <I>мое приставание</I> к тебе длЯ тебЯ
боль". ‚от!
     €звестен  еще  один  рассказ  ‹или  ћрьевны  о   том,  как  ЊаЯковский,
вернувшись  из Ѓерлина,  выступаЯ  перед  широкой  аудиторией,  пересказывал
берлинские  впечатлениЯ Ѓрика,  выдаваЯ  их за свои.  ‘воих  же  впечатлений
никаких не имел, поскольку все дни и ночи в Ѓерлине просидел за картами. …го
недостойное  поведение  глубоко возмутило  ‹илю ћрьевну и будто бы послужило
непосредственным поводом длЯ ссоры, или, если угодно, размолвки.
     ќто уже больше похоже на  правду, это не  чай с вареньем.  Ќо даже если
повод был  именно  этот,  причина все  же  в другом.  Џричина  была  --  его
приставание,  его  требование  верности  и  постоЯнства, то есть  тех  самых
мещанских добродетелей, от которых,  по  всем исходным установкам, он должен
был бежать как  черт  от ладана. ‹егко  обличать  мещанство массы, каково-то
отказыватьсЯ самому!
     Ћн никак  не  хотел  становитьсЯ  бриком,  сколько его  ни ставили.  Ћн
требовал длЯ себЯ особой роли и особой доли.
     € давайте сами не будем ничего сочинЯть, давайте обратимсЯ к последнему
свидетельству,  самому правдивому из всего, что мы здесь прочитали. Ќе беда,
что  это произведение -- художественное, оно художественное, но не очень, не
настолько, чтоб нельзЯ было ничего понЯть. ‡десь вымысел сводитсЯ к перемене
полов  и  замене возможных обстоЯтельств невозможными, а так, в  основном,--
все  очень  узнаваемо... џ, конечно, имею в виду  бессмертную повесть Ѓрика,
написанную, как и поэма  ЊаЯковского, как  раз в  то самое времЯ, по  свежим
следам.
     "’ы разговариваешь со мной, как с девчонкой, котораЯ <I>до смерти</I> надоела.
…сли Я тебе  не нужна -- скажи. ‘делай  одолжение. “йду и не заплачу. Ђ <I>вола
вертеть</I> нечего".

     "’ов.  Ѓауэр --  ,  не  думаю,  чтобы  такие  скандалы  соответствовали
правилам коммунистической морали. џ предлагаю <I>временно прервать  нашу свЯзь.</I>
Ќадеюсь, вы не возражаете? -- €дите".
     ‚от и все. —то тут  можно добавить? ђазве только то, что "вола вертеть"
-- излюбленное выражение ЊаЯковского...

     €,  однако же, не следует пренебрегать оговоркой Ђсеева. …сли видеть на
том, другом  берегу не одну ‹илю ћрьевну, но  обоих Ѓриков  (что справедливо
хотЯ   бы  географически),  то  исправительно-трудоваЯ  отсидка  ЊаЯковского
приобретает более  широкий  смысл. ЌачиналсЯ  ‹еф --  и  журнал, и группа,--
предприЯтие  хлопотное  и сложное. Ќадо  было слегка  придавить ЊаЯковского,
добитьсЯ  большего  послушаниЯ,  чтоб  оградить  серьезное  важное  дело  от
случайностей,  свЯзанных  с  его  импульсивностью  и  чрезмерно  разросшимсЯ
самомнением. Ћн слишком часто забывал о накачках Ѓрика и, как тот выражалсЯ,
"нес отсебЯтину".

     28 декабрЯ -- 28 февралЯ. ‘рок был соблюден с нечеловеческой точностью,
вплоть до часов и минут... Ќет, все же было что-то жуткое  в тройном союзе..
Џахло, пахло и серой и шерстью паленной...


        5
     €  странную  поэму  написал  ЊаЯковский  за  эти два  месЯца  ссылки  в
уединение.  Љазалось  бы,  она  действительно  "про это",  а  вчитаешьсЯ  --
все-таки больше про другое.  Ќедаром ее  тема впрЯмую  не  названа. "Џро что
что,  про это?" --  спрашивает автор  и слово  любовь"  подсказанное рифмой,
зачем-то заменЯет  многоточием.  Ќе затем ли, чтоб  допустить возможность  и
другого, нерифмованного ответа.
     …сли  отбросить  всю  научную  фантастику,  все картины  аллегорических
превращений и многословно реализующие каждый  речевой  оборот, то  останетсЯ
несколько Ярких и крепких кусков,  где выражены те же основные мотивы, что и
в дооктЯбрьских стихах и поэмах: обида, ревность и ненависть.
     ђевность и ненависть.  Ќо к кому ? Ќет более уклончивого  произведениЯ,
чем  эта,  самаЯ  конкретнаЯ  поэма, изобилующаЯ деталЯми  повседневности  и
иллюстрированнаЯ фотографиЯми. ’радиционнаЯ маЯковскаЯ,  доведеннаЯ здесь до
максимальной количественной концентрации, изливаетсЯ куда-то в абстракцию, в
ничто:


     Ќо  дыханием  моим,  сердцебиеньем  каждым острием издыбленного в  ужас
волоса, дырами  ноздрей, гвоздЯми глаз зубом, искрежещенным  в звериный лЯзг
ежью кожи, гнева -- брови  сборами триллионом пор, дословно -- всеми порами,
в осень, в зиму, в весну, в лето, в день, в сон не приемлю, ненавижу это все


     Џо-разному выражал свою  ненависть ЊаЯковский, бывало по душе, а бывало
по службе, не всегда эти чувства сливались в одно.  Ќо здесь  не  может быть
никаких сомнений, здесь такаЯ напрЯженность,  здесь  искренне, по душе,  как
никогда -- не приемлет и ненавидит. ’олько что же именно?
     Љазалось бы,  самое времЯ назвать и  вложить в эти  последние несколько
слов последний  и главный  зарЯд,  смертельную  дозу...  Ќо  тут  он  как бы
опоминаетсЯ,   останавливаетсЯ,  приходит   в  себЯ  и  заканчивает  вЯло  и
разрыхленно, отделываЯсь незначащими, общими словами:


     что в  нас  ушедшим рабьим  вбито, все, что мелочинным  роем  оседало и
осело бытом даже в нашем краснофлагом строе.


     Ћбыденщина,  мелочинный рой,  сердце  раздиравшие  мелочи...  ‚  поэме,
однако, этот повтор столь настойчив, что не может не  настораживать. Ќеужели
все-таки чай с вареньем?
     —ай не чай, но Ясно, что ответ, адресат должен совпадать с повседневным
бытом   и  может  быть   найден  только  там,   где  этот  повседневный  быт
располагалсЯ,--  не на невском мосту,  не в придуманном  нэповском доме, а в
квартире Ѓриков, на четвертом этаже, несколькими страницами выше.
     ’ам есть главка, где имеетсЯ все необходимое длЯ полноценной, добротной
ненависти. ЌазываетсЯ эта главка -- "„рузьЯ".

     ђита ђайт рассказывает, что встретила ЊаЯковского в те самые дни на той
самой  лестнице. „умала, он за ходил к Ѓрикам, оказалось--  нет, не заходил,
лишь стоЯл и слушал.


     Ђ  вороны гости?! „верье крыло раз сто  по  бокам  коридора  похлопано.
ѓорлань горланьЯ, ораньЯ орло ко мне доплеталось пьЯное допьЯна.


     ЏьЯное  допьЯна.  Џить   чай  перестали  и,  наказав  себЯ  перешли  на
шампанское. Ќовый,  суровый и  какой там еще, ну, в  общем, коммунистический
быт...
     „аже  здесь, едва  назвав предмет своей ненависти он тут же  отступает,
кидаетсЯ в сторону  и  торопливо размывает изображение, превращаЯ его все  в
тот же туманный эвфемизм:


     џ день, Я год обыденщине предал...


     Ќо уже понЯтно, что обыденщина, квартирошный дымок и ненавистный быт --
это не  просто вкуснаЯ еда и теплаЯ ванна, против которых он, честно говорЯ,
ничего   не  имеет.