сне двуглавый видеть", как говорит Џерсий.  …сли  зараза
распространитсЯ, дело кончено: пастухи, рыбаки, охотники, пахари и  сами  их
быки замычат одними стихами, будут пережевывать одни только стихи.  -  †иви,
помнЯ о нас, и здравствуй.

                                                       [‚оклюз, ноЯбрь 1352]

        XIII 8. ”ђЂЌ–€‘Љ“, Џђ€Ћђ“ ЊЋЌЂ‘’›ђџ ‘‚џ’›• ЂЏЋ‘’Ћ‹Ћ‚, Ћ ЏЋђџ„Љ… ‘‚Ћ…‰
                        ‘…‹њ‘ЉЋ‰ € “…„€Ќ…ЌЌЋ‰ †€‡Ќ€

     Џровожу лето у истока ‘орги; об остальном ты уже  догадываешьсЯ  и  без
всЯких моих слов. …сли все-таки велишь  говорить,  буду  краток.  џ  объЯвил
войну своему телу. Џусть ’от, без чьей помощи Я бы пал, поможет мне,  потому
что гортань, желудок, Язык, уши, глаза мои  часто  кажутсЯ  мне  не  частЯми
собственного тела, а нечестивыми врагами.
     ‚споминаю о множестве зол, перенесенных мною от них, особенно от  глаз,
которые подталкивали менЯ ко всем моим безднам. џ сейчас надел на них  такие
шоры, чтобы, кроме неба, кроме гор и ручьев, они почти ничего не видели:  ни
золота, ни украшений, ни слоновой кости, ни пурпура, ни коней, разве что тех
двух, да и то тощих, лошадок, которые в сопровождении одного мальчишки возЯт
менЯ по здешним горам; ни одного женского лица,  наконец,  кроме  лица  моей
домоправительницы, увидев которое ты подумал бы, что  видишь  ливийскую  или
эфиопскую пустыню, - совершенно  иссохшее  и  поистине  сожженное  солнечным
жаром, без всЯкой свежести, без всЯкой мЯгкости; имей ’индарида такое  лицо,
’роЯ стоЯла бы доныне, имей его ‹укрециЯ или ‚иргиниЯ, ни ’арквиний  не  был
бы изгнан с царского престола, ни  Ђппий  не  кончил  бы  жизнь  в  темнице.
‚прочем, чтобы после описаниЯ ее облика не забыть о ее достохвальном  нраве,
Я должен сказать, что как темен ее лик, так светла душа, - прекрасный пример
того, как женское безобразие вовсе не вредит душе; Я  по  случаю  сказал  бы
кое-что об этом, если бы на ту же тему не говорил  уже  подробно  ‘енека  по
поводу своего соученика Љларана. “ моей  домоправительницы  та  особенность,
что, хоть красота тела благо скорее женское, чем мужское,  она  до  того  не
чувствует ее  недостатка,  что,  кажетсЯ,  ей  идет  быть  безобразной.  Ќет
созданиЯ верней, нет смиренней, нет трудолюбивей. Џод палЯщим солнцем, когда
цикады едва переносЯт жару, она день-деньской проводит в  поле,  бестрепетно
подставлЯЯ задубелую кожу созвездиЯм и ђака, и ‹ьва;  придЯ  поздно  вечером
домой, старушка так неутомимо и рьЯно беретсЯ за домашние дела, что  примешь
ее за пришедшую со свадьбы молодицу. Џричем никакого ропота, никаких  жалоб,
ни малейших признаков  душевной  неуравновешенности,  а  только  невероЯтнаЯ
забота о муже, детЯх, о моей семье и приходЯщих ко мне гостЯх при  столь  же
невероЯтном пренебрежении  собой.  Џостелью  этой  каменной  женщине  служит
устланнаЯ ветвЯми землЯ, пищей - почти землЯной хлеб,  вином  -  похожее  на
уксус питье, разбавленное чистой водой; предложишь ей  что  помЯгче  она  от
давней отвычки считает уже жестким все, что нежит  тело.  -  Ќо  довольно  о
домохозЯйке, которой не нашлось бы здесь места,  если  бы  дело  не  шло  об
описании сельской жизни.
     ’аким вот образом Я смирЯю глаза; что сказать об ушах?  Џение,  флейты,
пленительные скрипки, от которых Я  бываю  вне  себЯ,  -  где  они?  ‚сю  их
сладость развеЯло ветром; теперь Я не слышу ничего,  кроме  редкого  мычаниЯ
волов да блеЯниЯ овец, кроме пениЯ птиц  и  непрестанного  журчаниЯ  вод.  Ђ
Язык, которым Я часто волновал себЯ самого  и,  может  быть,  иногда  других
тоже? ’еперь он успокоилсЯ и часто молчит - утра до вечера: кроме менЯ,  ему
не с кем беседовать.
     „лЯ гортани и желудка Я установил такой порЯдок, что часто  мы  с  моим
волопасом довольствуемсЯ одним черным хлебом; нередко он нам в лакомство,  а
посланный мне откуда-нибудь белый хлеб едЯт принесшие  его  слуги;  привычка
уже заменЯет мне удовольствие, и мой  домоправитель,  преданнейший  человек,
сам тоже сделанный из камнЯ, только и спорит со мной  из-за  того,  что  моЯ
пища грубее,  чем,  как  он  говорит,  может  долго  вынести  человек.  Њне,
наоборот, кажетсЯ, что такую  пищу  можно  вынести  дольше,  чем  роскошную,
котораЯ очень надоедает и не годитсЯ больше, чем на пЯть дней,  как  говорит
сатирик. ‚иноград, смоква, орехи, миндаль - мои деликатесы; рыбкой, какаЯ во
множестве водитсЯ в нашей  реке,  лакомлюсь,  особенно  во  времЯ  лова,  за
которым Я  увлеченно  наблюдаю,  начинаЯ  и  сам  не  без  пользы  длЯ  дела
управлЯтьсЯ с крючками и сетЯми.
     —то сказать об одежде и обуви? ‚се изменилось; не тот уж мой  костюм  -
говорю "мой" из-за его крайней необычности, - которым мне некогда  нравилось
выделЯтьсЯ среди равных, без ущерба длЯ приличиЯ,  если  не  ошибаюсь,  и  с
соблюдением благопристойности. ’еперь ты принЯл  бы  менЯ  за  селЯнина  или
пастуха, хотЯ у менЯ пока еще нет недостатка в более изЯщной  одежде  и  нет
другой причины изменениЯ костюма, кроме той, что первым понравившеесЯ скорее
надоедает. ђаспались сковывавшие менЯ цепи, закрылись глаза, которым Я хотел
понравитьсЯ, и думаю, что, будь  они  даже  открыты,  сейчас  бы  надо  мной
прежней власти не имели; а в своих глазах Я хорош тогда,  когда  раскован  и
свободен.
     Љак опишу жилище? ’ы решишь, что пришел к Љатону или  ”абрицию,  увидев
дом, где Я живу с единственным псом и  только  двумЯ  слугами.  Ћстальных  Я
отправил в €талию; Я бы всех их отправил  в  €ндию  с  условием  никогда  не
возвращатьсЯ-вот   единственнаЯ   туча   на   моем   спокойном    небосводе!
„омоправитель занимает пристройку, всегда под рукой, когда в  нем  нужда;  а
чтобы услужливость не превращалась в  надоедливость,  от  него  можно  сразу
отгородитьсЯ небольшой дверью.
     џ нашел здесь себе две лужайки,  как  нельзЯ  больше  подходЯщие  моему
настроению и моим занЯтиЯм; если возьмусь  их  описывать,  не  скоро  кончу.
Љоротко сказать, с трудом веритсЯ, что на всей земле есть еще другое  место,
подобное этому, и пусть придетсЯ признаватьсЯ в женственном легкомыслии,  но
менЯ возмущает, что такое может быть вне  €талии.  џ  привык  называть  этот
уголок своим заальпийским ѓеликоном. Ћдна лужайка  тенистаЯ,  пригоднаЯ  длЯ
уединенных занЯтий и посвЯщеннаЯ Ђполлону; она примыкает к истоку  ‘орги,  а
за ней только утесы и обрывы,  доступные  одним  диким  зверЯм  и  пернатым.
„ругаЯ ближе к дому, ухоженней на вид  и  излюблена  Ѓромием;  она,  странно
сказать, расположена посреди стремительного и неописуемо прекрасного потока,
а рЯдом с ней, только пройти по коротенькому мосту, у задней стены дома есть
навес из неотделанных камней, который сейчас, под палЯщим  небом,  позволЯет
не чувствовать жары. ќто место само разжигает жажду занЯтий,  и  думаю,  что
оно не так уж непохоже на тот дворик, где упражнЯлсЯ в своих речах  –ицерон,
разве что там не было быстротекущей ‘орги. Џод этим навесом провожу полдень,
утро - на холмах, вечер - на лугах или у источника на более  дикой  из  двух
моих полЯнок, где, покорив природу трудом рук, Я устроил себе помещение  под
высокой скалой  среди  самых  волн  -  тесное,  но  в  таком  воспламенЯющем
окружении, что самый вЯлый дух воспрЯнет здесь к возвышенным помыслам.
     —его мне еще надо? Ќаверное, Я смог бы прожить  здесь  жизнь,  не  будь
€талиЯ так далеко или  Ђвиньон  так  близко.  —то  пользы  утаивать  двойную
слабость души? ‹юбовь к той менЯ влечет и Язвит, ненависть к этому  мучит  и
ожесточает. …го зловоние зачумлЯет целый мир; что удивительного, если  своей
чрезмерной близостью  оно  осквернило  невинную  чистоту  одного  маленького
селеньЯ? Ћно гонит  менЯ  отсюда;  Я  болезненно  его  ощущаю.  Њеж  тем  ты
понимаешь мое состоЯние: Я ни к чему  не  стремлюсь,  кроме  как  к  тебе  с
друзьЯми, которых мало осталось; ничего не  страшусь,  кроме  возвращениЯ  в
города. ‚сего тебе доброго.

                                                         [‚оклюз, лето 1352]


        XVI 11. ”ђЂЌ–€‘Љ“, Џђ€Ћђ“ ‘‚. ЂЏЋ‘’Ћ‹Ћ‚, Ћ ’ЋЊ, ЉЂЉЂџ „ЋђЋѓЂџ ‚…™њ ‚ђ…Њџ

     ђаньше Я не так дорожил временем:  хоть  и  равно  ненадежного,  но  по
крайней мере ожидаемого времени у менЯ тогда было больше. ’еперь и времЯ,  и
надежда на него, и вообще все  круто  идет  на  убыль,  а  нехватка  придает
достоинства вещам: будь землЯ на каждом шагу усеЯна жемчугом  -  его  начнут
топтать, как гальку; будь фениксов, что голубей, - погибнет слава редкостной
птицы;  покрой  бальзамовое  дерево  все  горные  склоны  -  бальзам  станет
простонародным снадобьем; у всех вещей с возрастанием  их  числа  или  массы
настолько же падает цена. €  наоборот,  от  нехватки  самые  низменные  вещи
бывали драгоценными: так среди жаждущих песков ‹ивии чуточка влаги  в  руках
римского полководца вызывала всеобщую зависть; так при осаде Љазилина в цене
было безобразное  животное,  крыса;  так  что  уже  превосходит  всЯкий  род
безобразиЯ - подлейшие люди часто процветали из-за одного отсутствиЯ  мужей;
примеров не привожу, потому что перо отказываетсЯ выводить гадкие имена,  да
и нужны ли примеры?  ‚  любом  переулке,  на  каждой  площади  видишь  такие
уродства, нет в наш век более разЯщей чумы.
     …сли это не покажетсЯ хвастовством, скажу, что никогда длЯ  менЯ  времЯ
не было таким дешевым, как длЯ некоторых моих сверстников, хотЯ и никогда  -
таким драгоценным, как следовало бы. Љак бы хотелось  иметь  право  сказать,
что не потерЯл ни одного днЯ, - много потерЯл, и еще хорошо, если не лет! Ќе
боюсь этого признаниЯ: ни днЯ, насколько помню, Я не потерЯл бездумно, времЯ
не утекло, а вырвано у менЯ, и в сетЯх ли  суеты,  в  чаду  ли  страстей,  Я
говорил себе: "“вы, день у менЯ безвозвратно  украден".  ’еперь  Я  понимаю,
однако, что терпел это потому, что еще "не  установил  цену  времени"  -  ту
цену, о которой ‘енека упоминает в письме своему ‹уцилию. џ  знал,  что  дни
драгоценны; что они бесценны, не знал. ‘лушайте менЯ, юноши, перед  которыми
целый век: времЯ бесценно! џ не знал этого в возрасте, когда всего  лучше  и
полезнее было бы знать, Я не оценивал времЯ его ценой, Я служил  друзьЯм,  Я
ворчал на телесные труды, на душевные тЯготы, на растрату денег - времЯ было
на последнем месте. ’еперь вижу: ему следовало  быть  на  первом.  “сталость
снимаетсЯ покоем, упущенные деньги возвращаютсЯ - однажды утекшее  времЯ  не
вернетсЯ, его потерЯ невосполнима.
     —то еще тут скажешь? ‘ейчас Я начал  -  хочу  и  не  смею  назвать  это
изменением десницы ‚севышнего, - сейчас Я по крайней  мере  начинаю  ощущать
времЯ по той единственной причине, что оно  начинает  изменЯть  мне;  думаю,
смогу отчетливей ощутить его, когда оно совершенно утечет. Ћ несчастные, длЯ
какого тупика мы себЯ храним!  ‚о  сколько,  по  твоему,  оценит  один  день
человек, расстающийсЯ с жизнью? Џоистине Я начинаю отныне ценить времЯ, хотЯ
еще не так, как должен, но как могу; ощущаю его невероЯтную  быстролетность,
стремительное  ускользание,  которое  в  силах  обуздать  только  пылкаЯ   и
неустаннаЯ добродетель; замечаю свое обнищание и едва  успеваю  измерить  на
глаз ущерб, часто повторЯю про  себЯ  ‚ергилиево:  "“ж  короче  дни,  и  жар
приглушенней", потому что и добраЯ часть моего  времени  уже  за  спиной,  и
духовные порывы коснеют, а ведь это  их  богатством  Я  уравновешиваю  ущерб
улетающего времени. Љогда все так, и письма  должны  быть  теперь  короче  и
стиль смиренней, а суждениЯ мЯгче;  первое  приписывай  недостатку  времени,
второе душевной усталости.
     Ќе думай, что сегоднЯ все кончитсЯ  напрасным  философствованием.  ‡наю
твою душу, твой нрав, весь завишу от успехов друзей, и какую занимаю ступень
в твоей  дружбе,  мне  небезызвестно.  ’ы,  наверное,  горишь,  тревожишьсЯ,
мечешьсЯ, мучишьсЯ, и среди самого молчаниЯ твоЯ человечность вопиет и  твоЯ
неутомимаЯ участливость спрашивает, что со мной и  где  Я,  что  думаю,  что
замышлЯю. —то ж, вот тебе кратчайшее перечисление, за которым кроетсЯ  целаЯ
историЯ. ’елом Я здравствую,  насколько  могут  здравствовать  сложенные  из
противоположностей составы;  здравствовать  и  душой  тоже  стремлюсь  всеми
силами, и как хотел бы, чтобы не зрЯ! ‚ противном случае будет похвальным по
крайней мере само это мое желание. Њою натуру ты, конечно,  знаешь:  усталую
от мира душу Я  освежаю  переменой  мест.  ЏроведЯ  два  года  в  ѓаллии,  Я
возвратилсЯ, и когда добралсЯ до Њилана, наш великий итальЯнец принЯл менЯ с
такой любезностью и с такими почестЯми, каких Я не заслужил  и  не  ждал,  а
если признатьсЯ по правде, то и не желал. џ попыталсЯ что-то говорить в свое
извинение о своих занЯтиЯх, об отвращении к толпе, о врожденной жажде покоЯ,
но, не дав договорить, словно знаЯ все заранее, он опередил менЯ и обещал  в
огромном и шумном городе желанные  покой  и  уединение,  -  и  до  сих  пир,
насколько от него зависит, выполнЯл обещание. џ уступил на тех условиЯх, что
в моей жизни не изменитсЯ ничего, в жилище -  кое-что,  но  не  больше,  чем
возможно без  нарушениЯ  свободы  и  с  сохранением  покоЯ.  Љак  долго  все
продлитсЯ, не ведаю; думаю, не долго, если только достаточно знаю его, себЯ,
наши с ним заботы и нашу посвЯщенную совсем разным трудам жизнь.
     Њежду тем живу на западном  краю  города  стена  в  стену  с  базиликой
ЂмвросиЯ. „ом прекрасный, с левой  стороны  церкви,  с  фасада  глЯдЯщий  на
свинцовый шпиль храма и две башни над входом, сзади -  на  городские  стены,
широкие зеленые полЯ и  уже  снежные  с  окончанием  лета  Ђльпы.  Ќо  самым
захватывающим зрелищем Я бы назвал надгробный алтарь, о  котором  не  только
догадываюсь, как говорит ‘енека в отношении могилы ‘ципиона, а знаю, что это
гробница  великого  человека;  часто,  затаив  дыхание,  смотрю  и  на   его
сохранившийсЯ в верхней части стены образ,  почти  что  живой  и  дышащий  в
камне, и говорЯт, чрезвычайно похожий на оригинал. Ћн мне немалаЯ награда за
приезд  сюда;  невозможно  передать  эту  властную  важность  черт,   свЯтую
торжественность облика, безмЯтежный покой взора;  не  хватает  только  речи,
чтобы увидеть живого ЂмвросиЯ.
     Џока довольно; как только длЯ менЯ начнет проЯснЯтьсЯ продолжительность
моей остановки здесь,  Я  не  стану  держать  тебЯ  в  неизвестности.  ‚сего
доброго.

                                         Њилан, 23 августа [1353], до света.


        XVI 13. …Њ“ †…, Ћ Ќ…‚Ћ‡ЊЋ†ЌЋ‘’€ „‹џ —…‹Ћ‚…ЉЂ ‘„…‹Ђ’њ —’Ћ Ѓ› ’Ћ Ќ€ Ѓ›‹Ћ,
                           Ќ… ЏЋ„‚…ђѓЂџ‘њ “Џђ…ЉЂЊ

     Љивает ли в делах человеческих хоть что-нибудь настолько  благоразумное
и осмотрительное, чтобы не оставить лазейки длЯ нападок и брани? Џокажи хоть
одного, кто избавлен от этой чумы! ‘амого •риста опозорили и в конце  концов
погубили те, кого он пришел спасти;  мы  еще  хорошо  отделались,  если  без
топора над головой, без боЯзни плетей терпим словесные наскоки. …сли  только
не предположить, что древние лучше  умели  Язвить,  никогда  не  было  эпохи
наглее нашей. Џерескажу тебе  одну  из  известных  в  народе  басен,  какими
старухи коротают у огнЯ зимние ночи.
     ‘тарик и сын-подросток шли куда-то, имеЯ  на  двоих  одного,  да  и  то
тщедушного, ослика, на котором по очереди облегчали себе тЯжесть пути. Љогда
поехал родитель, а мальчик шел следом, встречные стали насмешливо  говорить:
"‚от дышащий на ладан и бесполезный старик, ублажаЯ  себЯ,  губит  красивого
мальчугана". ‘лез старик и поднЯл упирающегосЯ сына вместо  себЯ  на  седло.
‚стречнаЯ толпа зароптала: "‚от ленивый и крепкий мальчишка,  потакаЯ  своей
испорченности,  убивает  дрЯхлого  отца".  Џокраснев,  тот  заставлЯет  отца
подсесть к себе, и одно четвероногое везет обоих. Ќо громче ропот прохожих и
негодование:  малое-де  животное  задавлено  двумЯ  большими!  —то   делать?
Ћдинаково расстроенные, оба сходЯт и на  своих  ногах  поспешают  за  идущим
налегке ослом. Ћднако насмешки жесточе и хохот наглей: двое-де ослов,  желаЯ
поберечь третьего, не берегут себЯ. "‡амечаешь, сын  мой,  -  говорит  тогда
отец, - что не выходит сделать так, чтобы одобрили  все?  „авай  вернемсЯ  к
тому, что было у нас принЯто в самом начале, а они пускай продолжают болтать
себе и бранитьсЯ, как принЯто у них".
     Ѓольше  ничего  тебе  не  скажу,  да  и  не  надо;  баснЯ  грубаЯ,   но
действеннаЯ, - ‚сего доброго.

                                                                      [1353]

XVIII 5. ЃђЂ’“ ѓ…ђЂђ„“, ЉЂђ’…‡€ЂЌ‘ЉЋЊ“ ЊЋЌЂ•“, Ћ ’ЋЊ, —’Ћ ЉЌ€ѓ€ “—…Ќ›• ‹ћ„…‰
                      —Ђ‘’Ћ Ќ…€‘ЏђЂ‚Ќ……, —…Њ “ ЏђЋ—€•

     Џосылаю тебе с этим письмом обещанную книгу "€споведей" Ђвгустина.  ’ы,
возможно, ожидаешь, что она будет совершенно исправна, раз моЯ, - настолько,
знаю, ты уверен в моем превосходстве над толпой. Ќо это тебе  нашептывает  в
уши любовь, способнаЯ убедить кого угодно в чем угодно; не думай так,  брат,
не обманывайсЯ и не давай себЯ обманывать другим; если твоЯ  любовь  ко  мне
это тебе внушает, то она лжет; если кто другой, он менЯ не  знает;  если  ты
сам так считаешь, Я мог бы тебе поверить, - если бы ты менЯ не любил! Љак же
тогда быть? ‚ том, что касаетсЯ менЯ, верь мне, ведь при всей любви  к  себе
невежество свое Я ненавижу и  способен  вынести  себе  приговор,  держащийсЯ
золотой середины между ненавистью и любовью. †дешь, какой приговор? џ - пока
еще один из многих, хоть и неотступно стараюсь всеми силами стать  одним  из
немногих; получитсЯ - хорошо, значит, Я трудилсЯ не  напрасно;  в  противном
случае Я поднимусь над уровнем толпы хотЯ бы  мерой  усилиЯ  и  направлением
воли. "€ когда же, - спросишь, - ты обещаешь себе этого достичь, если до сих
пор еще не достиг, при том что уже сейчас ты есть все то,  чем  смог  быть?"
„орогой  брат,  не  бывает  возраста,  негодного  длЯ  исканиЯ  мудрости   и
добродетели; когда их ни достигнешь, все не поздно, лишь бы достиг. ќто  обо
мне.
     —то скажу о других, кто учен не  в  благосклонном  мнении  пристрастных
людей, а в глазах неподкупного судьи, - о редкой во все времена, а в наш век
редчайшей породе людей?  Ќет,  от  них,  конечно,  тоже  никогда  не  жди  в
совершенстве исправленных книг: они спешат к более великим и славным  вещам.
Ђрхитектор не размешивает известь, а велит составить  раствор;  военачальник
не оттачивает мечей, учитель кораблестроениЯ не обтесывает мачту или  весла,
Ђпеллес не заготавливал себе доски,  Џоликлет  -  слоновую  кость,  ”идий  -
мрамор: дело рЯдового ума приготовить все на потребу благородного.
     ’ак же и у нас: одни отглаживают пергамент, другие переписывают  книги,
третьи их исправлЯют, четвертые, употреблю простонародное  слово,  освещают,
пЯтые переплетают и украшают внешнюю оболочку, - избранные умы  устремлЯютсЯ
выше, проносЯсь над всем низменным. Џредставь себе, как  полЯ  богачей,  так
книги  ученых  людей  менее  ухожены,  чем  у  прочих:  изобилие   порождает
беззаботность, от беззаботности благодушие, от  благодушиЯ  бездеЯтельность.
’ак больные подагрой, боЯсь малейших спотыканий или  помнЯ  о  них,  очищают
дорожки, по которым часто ходЯт, от самых крошечных камешков, а длЯ здоровых
ног и  острые  булыжники  нипочем;  так  хворые  заставлЯют  стеклом  всЯкое
окошечко, а здоровых ласкает и сырой воздух,  и  ледЯное  дыхание  аквилона;
так, наконец, простецы,  которых  часто  приводит  в  долгое  замешательство
какой-нибудь слог или буква,  из  опасениЯ  подобных  казусов  тщательнейшим
образом исправлЯют все, чем пренебрегают люди,  доверЯющие  своему  гению  и
порывающиесЯ к высшему. ‚от что  мне  хотелось  бы  сказать  обо  всем  этом
вообще.
     Ђ чего ожидать от этой книги, сам ее облик тебе  сразу  подскажет:  она
нова, чиста и не тронута зубами ни одного исправителЯ. …е переписал один  из
моих домочадцев, которого ты в прошлом году видел со  мной  в  стенах  твоей
обители, - юноша, отличившийсЯ больше почерком, чем  талантом.  ‚прочем,  ты
найдешь там скорее  орфографические  промахи,  чем  важные  ошибки;  поэтому
кое-что, возможно, заставит тебЯ  напрЯчь  свою  способность  пониманиЯ,  но
ничто не помешает смыслу. ‚читывайсЯ и вдумывайсЯ, эта пылающаЯ книга зажжет
твой дух таким огнем, что он сможет воспламенЯть остывших. ’ы  увидишь,  как
наш Ђвгустин словно мифическаЯ Ѓиблида превратилсЯ в источник  жарких  слез.
‡аклинаю тебЯ, молись ему, чтобы он просил за менЯ  нашего  общего  ѓоспода.
—то много говорить? “ тебЯ при чтении тоже  намокнут  глаза,  и  ты  будешь,
читаЯ, плакать и, плача, радоватьсЯ и скажешь, что поистине в  этих  строках
таитсЯ огненнаЯ речь и "изощренные стрелы сильного с горЯщими  угольЯми".  -
‚сего тебе доброго.

                                                     Њилан, 25 апрелЯ [1354]


        XXI 9. „ђ“ѓ“ ‘ЋЉђЂ’“, “’……Ќ€… € ‘Ћ‚…’

     ’ы, признатьсЯ, разбередил мне душу, и если бы  рассудок  не  преградил
путь плачу и Я не держалсЯ твердого  намерениЯ  не  покорЯтьсЯ  судьбе,  то,
наверное, довел бы менЯ до слез. ’вое письмо  помогло  мне  осознать  истину
того, о чем говорЯт  риторы:  мужественнаЯ  жалоба  более  способна  вызвать
сострадание, чем расслабленные причитаниЯ.
     …сли бы ты безвольно жаловалсЯ на суровость своего положениЯ,  если  бы
сокрушенно оплакивал, подобно большинству людей, жестокость  судьбы,  Я  все
равно горевал бы, - кто и когда мог спокойно слышать о беде друга? Ќо  видЯ,
что среди бури дел человеческих ты разгневан ветрами, и  все  же  несгибаемо
прЯм, Я жалею тебЯ  с  тем  более  глубоким  чувством,  чем  Ясней  понимаю,
насколько ты не заслужил  этих  ударов  рока  и,  если  менЯ  не  обманывает
привЯзанность,  насколько  ты  достоин  более   светлой   участи.   Ћсобенно
взволновало и расстроило менЯ то место в твоем письме, где ты говоришь,  что
и натуры ты не железной, и годами не молод, и  боишьсЯ,  не  придетсЯ  ли  в
конце концов, оставив отечество, где ты хотел  умереть,  блуждать  по  чужим
краЯм в неуместном, тЯгостном поломничестве, ничего  грустнее  которого  длЯ
тебЯ не может быть.
     —то мне на это сказать? ‚ыставить небольшой бедой то, что по  душевному
ощущению кажетсЯ, наоборот, великим горем? Џосоветовать  сделатьсЯ  железным
тебе, человеку из плоти и крови? “говорить тебЯ не замечать  ничего  у  себЯ
перед глазами? ‘клонить к забвению о ранах, которые  непрестанно  кровоточат
от новых и новых ударов? ’акое легче сказать,  чем  сделать,  -  но  сделать
возможно,  если,  восстав  в  могучем  порыве,  наш  дух  закусит  удила  и,
возвысившись над самим собой, растопчет под  ногами  человеческую  слабость.
‡наю, такое нам не под силу без прЯмой помощи Ѓога; о ней  одной,  о  ней  в
первую и в последнюю очередь - чего не смогли постичь постигшие все на свете
философы - мы и должны неустанно просить во всЯкой нашей беде.
     Ћстальное  общеизвестно:  судьба   ведет   с   нами   свои   игры,   ее
благосклонности  надо  опасатьсЯ,  над  ее  громами  смеЯтьсЯ,   ее   молнии
презирать;  доверЯтьсЯ  ей  тем  рискованней,  чем  радужней  ее   обещаниЯ;
постоЯнства в ней тем меньше, чем больше она сделала подарков; стрелами  она
тем скуднее, чем больше рассеЯла их; легче надеть на нее Ярмо, чем  склонить
к  устойчивой  дружбе;  в  ее  обычае  уступать  нападающим,   нападать   на
уступчивых, подталкивать нерешительных, давить упавших; против нее нет лучше
оружиЯ, чем терпение и великодушное противостоЯние великим бедам; на ее поле
нечего ждать отдыха от  трудов;  человеческаЯ  жизнь  -  не  просто  военнаЯ
служба, но битва, в строй вступает всЯкий  вступающий  на  порог  жизни;  не
поможет ни крепостнаЯ стена, ни стража, нет  момента  передышки;  ежеминутно
назревает решительный  бой,  сражение  прерываетсЯ  только  ночью,  то  есть
смертью; против напора судьбы служит щитом мужество, боЯзливых надо  считать
безоружными, чем больше страха, тем больше опасности; бегущих судьба теснит,
лежащих топчет, стоЯщих бессильна растоптать, повалить даже слабое тело  без
согласиЯ души не может; нет ничего трудного длЯ  воли,  ничего  невыносимого
длЯ мудреца, ничего зловещего, кроме кажущегосЯ таким;  человек  произвольно
воображает себе сладость и горечь, все зависит от мнениЯ, крепкой душе ничто
не тЯжко, слабой все в тЯгость; баловнЯм счастьЯ  все  нехорошо,  несчастным
все благо, если они захотЯт; не надо сдаватьсЯ трудностЯм, конец  ужасам  не
за горами; через мучениЯ жизни мы идем к покою могилы, земные вещи  ранЯт  и
пролетают, битва жизни  тЯжела,  но  кратка,  и  огромна  награда  за  самый
скромный труд; на высотах слава, в безднах позор, сластолюбие  на  приволье,
добродетель среди острых скал; наслаждениЯ иссушают душу, суровость очищает,
слабости ржавЯт, труды просветлЯют; длЯ мужа нет ничего естественней  труда,
человек рожден длЯ него, как птица длЯ полета и рыба длЯ  плаваниЯ;  гнуснаЯ
распутница  дремлет  до  полуднЯ  в  объЯтиЯх  гадкого   любовника,   чистаЯ
девственница, дрожа от холода, поднимаетсЯ одна среди ночи; больной валЯетсЯ
в постели, прихлебатель восседает за пиршественным столом, воин  вступает  в
сражение; морЯка увидишь среди волн, пьЯницу среди  бутылок,  солдата  среди
стрел и мечей; ”ерсит  потеет  под  одеЯлом,  ќакид  под  щитом;  ‘арданапал
позорно  известен  сонливым  бездельем  и  сладострастием,  ѓеркулес  славно
известен  подвигами;  маркитантки  и  сводники   храпЯт,   пока   полководец
бодрствует, закаленный боец упражнЯетсЯ длЯ новых поединков; государю дороже
подданный, которого он проверЯет тЯжелейшими  испытаниЯми,  томное  безделье
позволительно тем, от кого нельзЯ ждать славного подвижничества; наш союз  с
процветанием ненадежен, наша схватка с неудачами почетна; есть одно в  жизни
добро, одно зло, остальное безразлично  и  имеет  обыкновение  следовать  за
настроением обладателЯ;  заманчиво,  но  тЯгостно  бремЯ  богатства,  ценное
больше в глазах заблудшей толпы, чем длЯ просвещенных  людей;  блестЯща,  но
давит золотаЯ цепь; высокаЯ ступенька удачи всего ближе к  пропасти,  власть
среди людей есть не что иное, как Явное  и  намеренно  избранное  несчастье,
путь жизни в верхах - не что иное, как громкаЯ и ЯркаЯ бурЯ, исход -  только
крушение; меч колет не менее остро, если его рукоЯть украшена Яшмой, и силки
затЯгиваютсЯ не хуже, если их петли сделаны из драгоценного шелка; отечество
человеку - всЯкий уголок земли, изгнание - только там, где его  устроит  ему
собственнаЯ нетерпеливость; мудрый несет все свое добро с собой, куда бы  ни
пошел, и никакое потопление кораблей, никакой пожар и грабеж ему не  грозЯт;
так называемаЯ бедность есть избавление от тревог и борьбы,  так  называемое
изгнание - бегство от бесчисленных забот; смерть  длЯ  добродетельного  -  и
конец мучений, и начало блаженного покоЯ. …сть тысЯчи подобных истин, и хоть
толпе  они  кажутсЯ   большей   частью   легкомысленным   чудачеством,   длЯ
просвещенных  и  опытных  нет   ничего   более   истинного,   ничего   более
достоверного. …сли не ошибаюсь, внушать их тебе излишне,  и  поэтому  дальше
поверну свой стиль к другим темам.
     —увствую, что ты терпишь преследованиЯ по моей вине: не смеют на менЯ -
изливают Ядовитую желчь на тебЯ. Џозабочусь, чтобы тебе ничто не  повредило.
Ќо вот свойство зависти: они сами себЯ мучат своим  пороком,  становЯсь  тем
несчастней, чем более счастливыми  кажутсЯ  им  наши  обстоЯтельства.  џ  не
позволю говорить, что наша дружба  принесла  тебе  больше  зла,  чем  добра;
придать тебе силы это не сможет, остерегайсЯ попасть в  западню,  выкопанную
самыми низменными людьми. “тешьсЯ скорбной душой; не несчастен и  не  станет
несчастным человек, если сам себЯ не сделает таким. •очешь знать,  до  какой
степени ты не несчастен?  Џодумай,  какое  множество  людей  тебе  завидует;
нельзЯ одновременно вызывать к себе зависть и быть  несчастным.  Љогда  тебЯ
теснЯт, стой; когда тебе страшно, верь; угнетаемый,  воспрЯнь;  скажи  душе,
скажи телу знаменитое ‚ергилиево:

          ‘тойко держитесь, себЯ длЯ времен сохранЯЯ счастливых -

и его же:

             Ћ друзьЯ! - ибо мы с вами беды знавали и раньше, -
             Ћ терпевшие  худшее! Ѓог нас и ныне избавит, -

тот  Ѓог,   скажу   Я,   который   положил  конец  другим  многочисленным  и
разнообразным бедам.
     “молЯю  тебЯ,  остерегайсЯ  дать  своим   врагам   и   врагам   всЯкого
общественного блага повод радоватьсЯ и не вздумай бросать  отечество,  чтобы
высвободить место длЯ них. Ќе годитсЯ крепкой и надежно  утвердившейсЯ  душе
трепетать от пустых дуновений легкого  ветерка.  Џосле  каннского  поражениЯ
слабодушные под началом –ецилиЯ Њетелла принЯли на совете  решение  оставить
€талию. …го сорвал благодарЯ своей юношеской доблести  ‘ципион  Ђфриканский,
который, обнажив меч над головами совещавшихсЯ, заставил их поклЯстьсЯ,  что
ни сами они не уйдут  из  отечества,  ни  ухода  других  не  потерпЯт.  Њуж,
отважьсЯ при первом ропоте судьбы на то,  на  что  отважилсЯ  юноша  под  ее
сокрушающим ударом; отважьсЯ с самим собой на то, на  что  тот  отважилсЯ  с
другими; отважьсЯ с одним на то, на что тот отважилсЯ с многими; подними над
растерЯнными чувствами меч рассудка, заставь их сменить  решение,  если  они
склонЯютсЯ к решению  о  бегстве;  останови  колебаниЯ  души  и  заставь  ее
поклЯстьсЯ, что она переменит свой образ мысли к  лучшему.  Њногое  несет  с
собой новый день, никакой поворот судьбы не вечен, помощь часто  приходит  с
неожиданной стороны, отчаЯтьсЯ никогда не поздно, избавление нередко  бывает
неожиданным.
     —то касаетсЯ менЯ, то Я намерен разделить  с  тобой  все,  и  в  первую
очередь свои дружеские свЯзи, ни благородством, ни теснотой,  ни  верностью,
ни числом которых Я никогда бы не хотел уступить ни  одному  человеку  моего
положениЯ. џ только что написал тому высокому другу о твоих обстоЯтельствах,
как ты просил, и хочу, чтобы ты  был  уверен  в  непременной  помощи  с  его
стороны. Ђ между тем, может быть, и  сам  прибуду;  верь,  псилл  придет,  и
абротин окажетсЯ у тебЯ в руках; надеюсь, от самого  моего  дыханиЯ  шипение
змей утихнет.
     € если ты не можешь пока решительно отвести от себЯ  жало  зависти,  то
среди бури тебЯ всегда  ждет  моЯ  близкаЯ  пристань.  ‡наю,  что  ты  очень
стремишьсЯ ко мне, и  хоть  ничто  не  способно  разлучить  души,  свЯзанные
добродетелью и, как говорит €ероним, сочетавшиесЯ  христовыми  узами,  -  ни
пространство, ни времЯ, ни страх, ни зависть,  ни  гнев,  ни  ненависть,  ни
судьба, ни тюрьма, ни цепи,  ни  богатства,  ни  бедность,  ни  болезнь,  ни
смерть, ни могила и  разрешение  тела  в  прах,  так  что  настоЯщаЯ  дружба
бессмертна, - но есть немалаЯ сладость в личном общении.  ‘о  времени  нашей
первой разлуки мы еще ни разу не были лишены его так надолго; уж седьмой год
Я провожу в этом столичном городе без тебЯ. ’ак  что  же  ты?  „олгожданный,
желанный, уговариваемый, посети менЯ, - но только  так,  чтобы  видели,  что
тебЯ не страх перед врагами гонит, а влечет желание видеть друга, как оно  и
есть на самом деле. Џрогони медлительность, поспеши; сделаешь приЯтное сразу
и мне, и себе, и еще многим людЯм, заранее имеющим о тебе, пока  незнакомом,
но уже дорогом, высокое мнение, которое,  поверь  мне,  не  поколеблетсЯ  от
твоего присутствиЯ. Џоднимись; пусть отвычка не делает тебЯ ленивым, - пусть
ничто не устрашает, не задерживает; поднимись, путь недолог. Ѓудет  одно  из
двух: или Я тебЯ здесь свЯжу, или ты, развЯзав, увлечешь менЯ отсюда; что бы
ни случилось, твой приезд окажетсЯ не напрасным, ведь и со мной свидишьсЯ, и
€талию увидишь, и  заодно  отдохнешь  немножко,  пока  зависть  свирепствует
впустую. Ђльпы, разлучающие тебЯ сейчас  с  другом,  разлучат  со  змеЯми  и
вместо того, чтобы быть помехой, станут охраной и кровом,  пока  источник  и
начало Яда иссыхают, что, надеюсь, скоро должно произойти.
     Џрошу тебЯ только, не раздваивайсЯ; остатьсЯ  ли  выберешь  или  ехать,
пусть все, что совершитсЯ, совершаетсЯ с великодушной  решительностью,  -  и
тогда, на что главнаЯ надежда, поможет  сам  Ѓог,  недруг  надменных,  вождь
смиренных. џ тоже в меру своих сил, далекий или близкий,  тебЯ  не  оставлю.
‡наЯ и твою прЯмоту, и твое великодушие, ничего  больше  не  буду  говорить,
чтобы дружескаЯ настойчивость не показалась недостатком веры в друга. Ћдного
прошу: помни обо мне и не забывай о себе. Ќапоследок,  как  говорил  –езарь,
"велю тебе надеЯтьсЯ на хорошее". †иви и здравствуй.

                                                       Њилан, 23 июлЯ [1359]


        XXI 11. Ќ…ђ€ћ ЊЋђЂЌ„“ €‡ ”Ћђ‹€, ЋЃ Ћ„ЌЋЊ ‘‚Ћ…Њ „ђ“ѓ…, Џђ…„ЂЌЌ…‰…Њ €
                           “„€‚€’…‹њЌЋЊ —…‹Ћ‚…Љ…

     „овольно ты  начиталсЯ  о  мелочах  моей  жизни,  достаточно  затЯнулсЯ
рассказ о –ицероновой ране. —тобы ты не думал, будто только  –ицерона  любЯт
безвестные люди, добавлю к прежним историЯм еще одну; хоть ты  давно  о  ней
наслышан, она тронет тебЯ новым примером необычной преданности.
     ‡десь у нас перед глазами всегда стоит Џергам, альпийский город €талии,
- в Ђзии ведь, ты знаешь,  есть  другой  город  того  же  названиЯ,  некогда
столица Ђттала, потом достоЯние  ђима.  ‚  этом  нашем  Џергаме  живет  один
человек, не очень сильный в науках,  но  острый  умом;  если  бы  только  он
своевременно занЯлсЯ благородными искусствами! Џо  ремеслу  он  золотых  дел
мастер, давно уже и весьма заметный. —то всего лучше  в  его  характере,  он
ценитель и  любитель  выдающихсЯ  вещей,  но  презирает  и  золото,  которое
ежедневно  держит  в  руках,  и  обманчивые  богатства,  кроме  как  в  меру
необходимого. € вот он,  человек  уже  в  годах,  услышав  как-то  мое  имЯ,
подслащенное известностью, сразу зажегсЯ  невероЯтным  желанием  завести  со
мной дружбу. „олгий бы получилсЯ рассказ, возьмись  Я  прослеживать,  какими
путЯми он шел к исполнению своего смиреннейшего желаниЯ, сколько преданности
и почтительной любезности он проЯвил ко мне и всем моим чадам и  домочадцам,
чтобы силой дружеского влечениЯ приблизитьсЯ ко мне,  далекому  от  него,  -
незнакомый в лицо, но уже известный намерениЯми и именем; что у него было  в
мыслЯх, можно было прочесть на  его  лице  и  увидеть  по  глазам.  Ќеужели,
по-твоему, Я мог отказать ему в том, в чем  никакой  варвар,  никакое  дикое
животное не отказало бы?
     Џокоренный его любезностью, преданным и неизменным  уважением,  Я  всем
сердцем ему доверилсЯ; да Я и человеком бы себЯ как следует не считал,  если
бы по черствости не ответил любовью на благородную любовь.  Ћн  -  ликовать,
торжествовать, всем  видом,  словом,  жестом  выказывать  душевную  радость,
возводить очи гор_е_, словно в благодарность за исполнение  заветной  мечты;
весь вдруг превратилсЯ в другого человека,  потратил  немалую  часть  своего
имущества в мою честь, развесив знак, имЯ и изображение нового друга по всем
углам своего дома, хоть имел его запечатленным в своем сердце,  а  еще  одну
часть - на переписку всего производимого  мной  в  любом  стиле,  причем  Я,
увлекшись увлеченностью этого человека и необычностью  его  намерений,  стал
легко и щедро давать ему сочинениЯ, в которых отказывал людЯм гораздо  более
высоким. € что  же?  Џостепенно  он  отошел  от  прежней  жизни,  поведениЯ,
занЯтий, привычек и настолько перестал быть тем, чем  был  раньше,  что  ему
дивились  и  поражались.  Ѓольше  того,  наперекор  моим  советам  и  частым
увещаниЯм не  оставлЯть  свое  дело  и  хозЯйство  ради  запоздалых  занЯтий
словесностью, в одном только этом глухой и недоверчивый ко мне, он  запустил
свою ремесленную мастерскую, знает теперь только школу и учителей  свободных
искусств, невероЯтно доволен, дивно прилежен; насколько успешен в  занЯтиЯх,
не знаю, но, если не ошибаюсь, заслуживает успеха, с таким рвением  стремЯсь
к такой прекрасной вещи и так  презрев  все  остальное.  ’алант  и  душевнаЯ
пылкость у него всегда были, а в его городе множество  наставников;  помехой
Явно только его возраст, - хотЯ ведь и Џлатон, и Љатон, такие  люди,  отнюдь
не напрасно занЯлись - первый, как читаем, в уже зрелом возрасте философией,
второй в старости - греческой словесностью. Љто знает, не заслужит ли и этот
мой друг еще и таким путем место где-нибудь в моих сочинениЯх. -  €так,  имЯ
этому  человеку  ќнрико,  прозвище  Љапра,  Љоза,  -  животное  быстроногое,
неленостное, любЯщее зеленую листву и по  природе  всегда  тЯнущеесЯ  ввысь.
Љоза, считает ‚аррон, называетсЯ потому, что словно  косит  листву,  -  ведь
коза, если переменить букву, это как бы коса. „а будет  тебе  известно,  что
нашей Љозе это относитсЯ больше, чем к любой другой: попади она в лес утром,
поверь мне, она вернулась бы с переполненными выменем  и  утробой.  ‚се  это
тебе уже давно прекрасно известно, но пусть останетсЯ длЯ  сведениЯ  других.
„альнейшего ты пока еще не знаешь.
     ‚от такой и так относЯщийсЯ ко мне человек  давно  уже  начал  просить,
чтобы  Я  удостоил  своим  посещением  его   пенаты,   простым   однодневным
пребыванием, как он выражалсЯ, сделав его славным на все века и  счастливым.
џ не без труда оттЯгивал исполнение этого желаниЯ уже несколько лет;  только
теперь наконец и близость места и даже не  просьбы,  а  заклинаниЯ  и  слезы
просителЯ заставили менЯ склонитьсЯ, хотЯ возражали друзьЯ поважней, которые
увидели тут недостойное их чести смирение. ’ак или иначе, Я пришел в  Џергам
к вечеру 13 октЯбрЯ; путеводителем  был  сам  хозЯин,  который  трепетал  от
страха, что Я пожалею о своем решении, и потому всеми способами  старалсЯ  и
сам  и  через  других  отвлекать  менЯ   разговорами   от   ощущениЯ   пути;
действительно, мы незаметней  прошли  ровный  и  краткий  путь.  Љое-кто  из
знатных  знакомцев  менЯ  тоже  все-таки  провожал,  главное  затем,   чтобы
разведать тайну столь пылкого человека.
     Љогда вошли в город,  менЯ  с  большим  весельем  встретили  друзьЯ,  а
градоправитель,  военачальник  и  первые   граждане   ежеминутно   наперебой
приглашали менЯ в общественные палаты и в  лучшие  дома,  и  мой  провожатый
снова был в великой тревоге и волнении, как бы Я не  поддалсЯ  на  усиленные
уговоры. Ћднако Я сделал то,  что  счел  достойным  себЯ:  вошел  вместе  со
спутниками в дом более скромного друга. ’ам -  всего  наготовлено,  обед  не
ремесленника, не философа, а царский, покои золоченые, постель пурпурнаЯ, на
которую, свЯто  клЯнетсЯ  хозЯин,  не  ложилсЯ  и  не  лЯжет  никто  другой,
множество книг не механика и ремесленника, а  ученого  человека,  преданного
наукам и искусствам. Њы провели у него вечер и,  кажетсЯ,  нигде  и  никогда
вечер не проходил при  большем  ликовании  хозЯина:  он  так  волновалсЯ  от
радости, что его домашние боЯлись, не кончитсЯ ли все болезнью или безумием,
а то и смертью, как со многими в старину  случалось.  Ќа  следующий  день  Я
ушел, гонимый почестЯми и скоплением людей;  градоправитель  и  еще  большее
число народа провожали менЯ дальше, чем мне бы хотелось, и, только к  вечеру
вырвавшись из объЯтий гостеприимнейшего хозЯина, Я к ночи  вернулсЯ  в  свою
деревню.
     ‚от, мой Ќери, все,  что  Я  хотел  тебе  сказать.  ’ут  конец  ночному
писанию; не в силах оторватьсЯ от него, Я  досиделсЯ  чуть  не  до  зари,  и
сонливаЯ часть ночи склонЯет усталого  к  предутреннему  покою.  ‚сего  тебе
доброго, будь счастлив и помни обо мне.

                        Џисано деревенским пером в октЯбрьские €ды, до света
                                                [Џагаццано, 15 октЯбрЯ 1359]


        XXI 12. ”ђЂЌ–€‘Љ“, Џђ€Ћђ“ ЊЋЌЂ‘’›ђџ ‘‚. ЂЏЋ‘’Ћ‹Ћ‚ ‚Ћ ”‹Ћђ…Ќ–€€,
        Ћ ђЂ‘‘‹ЂЃ‹…Ќ€€ ’€‘ЉЋ‚ ‚ђ…Њ…Ќ€ € “‹Ћ‚‹…Ќ€€ “‘ЉЋ‹њ‡Ђћ™…‰ †€‡Ќ€

     џ положил себе  раздвинуть  тесное  пространство  жизни.  ’ы  спросишь,
приемами какого искусства это можно сделать. ‚ремЯ стремительно летит, и его
нельзЯ обуздать никакими  уловками:  спишь  ли,  бодрствуешь  -  часы,  дни,
месЯцы, годы, века скользЯт в небытие; все под луной, едва возникнув, спешит
вперед и с дивной быстротой влечетсЯ к своему концу. Ќи передышки, ни покоЯ;
ночи мчатсЯ не медленнее дней; одинаково подаютсЯ и хлопотливые, и  ленивые,
и кажущиесЯ стоЯщими на месте поспешают -  не  разное  плавание  при  разном
ветре, как на море, но всегда одинаковый бег жизни, притом стремительный; не
вернутьсЯ, не остановитьсЯ; любаЯ бурЯ, всЯкий ветер несет вперед;  у  одних
путь легче, у других трудней, у одних длинней, у других короче, но  скорость
у всех одна; шагаем  не  все  одной  тропой,  но  одинаково  ходко;  разными
дорогами достигаем одного конца, и если кто приходит к нему поздней, это еще
не значит, что он движетсЯ медленней, а просто его путь чуть побольше и чуть
отдаленней была цель - котораЯ, даже  если  кажетсЯ  очень  далекой,  всегда
совсем рЯдом; к ней мы летим  в  неудержимом  порыве;  каждый  миг  гонит  и
неволей влечет нас из жизненного морЯ  в  порт,  -  любЯщих  путь,  боЯщихсЯ
конца, безрассудных путников; зрЯ оглЯдываемсЯ, надо идти, мало  того,  надо
прийти; дорога за спиной, конец перед глазами.
     —то же Я хочу сделать, и в  чем  это  мое  намерение  расслабить  тиски
жизни? ‘кажу тебе. Џрежде всего - настроить душу на любовь к концу;  ведь  в
самом деле, что  благоразумней,  чем  научитьсЯ  охотно  делать  то,  что  и
поневоле все равно придетсЯ сделать? Љогда душа научитсЯ не  боЯтьсЯ  пустых
вещей, естественные любить, а неизбежных даже желать, она будет безмЯтежно и
бодро ожидать  того,  чего  с  такой  тоской  и  с  таким  трепетом  ожидает
человеческий род. „умаю, такого способны достичь только