ђайнер ЊариЯ ђильке.

Ћцените этот текст:
ђайнер ЊариЯ ђильке. —асослов


----------------------------------------------------------------------------
     Љнига перваЯ. Ћб иноческой жизни. Џеревод Ђ. Џрокопьева
     Љнига втораЯ. Ћ пути на богомолье. Џеревод ‚. ’опорова
     Љнига третьЯ. Ћ юедности и смерти. Џеревод ‚. Њ€кушевича
     ђильке ђ.Њ. —асослов: ‘тихотворениЯ. - •арьков: ”олио;
     Њ.: ЋЋЋ "€здательство Ђ‘’", 2000
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------



ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ
                             ЋЃ €ЌЋ—…‘ЉЋ‰ †€‡Ќ€

1899

x x x

                    —ас пробил, упал, отдаваЯсь в мозгу,
                    сметаЯ сомнениЯ тень:
                    и в дрожь менЯ бросило: вижу: смогу -
                    схвачу осЯзаемый день.

                    Ќичто - вне прозрений моих - не в счет:
                    застыв, каменеет путь.
                    ‹ишь к зрелому зрению притечет
                    вещей вожделеннаЯ суть.

                    _Ќичто_ мне - ни что. Ќо любЯ его, Я
                    на фоне пишу золотом:
                    чью душу восх_и_тит? - и тьма ли ’воЯ? -
                    огромный неведомый дом...

x x x

                    Љруги моей жизни все шире и шире -
                    надвещные - вещие суть.
                    ‘омкну ли последний? Ќо, видЯ в мире
                    суть, Я хочу рискнуть.

                    Џокуда вкруг ѓоспода, башни веков,
                    не вскинетсЯ дней моих тьма...
                    Ќе важно кто - сокол Я, вихрь с облаков,
                    высокий ли стих псалма.

x x x

                  џ помню братьев, что в сутанах строгих,
                  в монастырЯх, где лавр цветет весной...
                  Ћ юных грежу ’ицианах многих,
                  Њадоннах их. - € в них пылает Ѓог их
                  Ќеопалимой Љупиной.

                  Ђ в самого в себЯ склонЯЯсь, вижу:
                  _Њой_ темен Ѓог: в менЯ пустивши корни,
                  безмолвно ими пьет мои же соки.
                  ‚сего и помню Я, что к выси горней
                  _…го_ теплом расту, оставив _ниже_
                  побеги - там, где ходит вихрь высокий.

x x x

                     ’ебЯ писать нельзЯ нам своевольно,
                     ’ы - ‹оно „нЯ, ‡арЯ! €, возлюбЯ,
                     из тех же чаш, где краски богомольно
                     мешал свЯтой, лучи сиЯют больно:
                     берем их - в них он умолчал ’ебЯ.

                     Џеред ’обой мы громоздим иконы,
                     как в сотни стен - один иконостас.
                     € если сердцем видим, умиленны, -
                     в ладони лик ’вой прЯчем в тот же час.

x x x

                 ‹юблю мечтать на грани помраченьЯ,
                 когда в глубины погружаюсь духа,
                 что жизнь прошла, как в давних письмах глухо
                 упоминание, как без значеньЯ
                 туманный смысл преданьЯ и реченьЯ.

                 ’огда пространства вечного черты
                 Я вижу вдруг, где жизнь втораЯ в силе.
                 € Я расту из темноты,
                 шумЯ ветвЯми на своей могиле,
                 где вечен сон, что знал ребенок, или -
                 так схвачен мальчик теплыми корнЯми -
                 забыл, что знал во сне: лишь голос с нами.

x x x

                    ѓосподь, сосед, когда ’ебЯ бужу
                    сердцебиеньем, Ѓоже, - замираю:
                    услышу ли ’вое дыханье? ‡наю,
                    ведь ’ы один. џ в зал вхожу.
                    Љто даст воды ’ебе? џ - рЯдом, весь
                    вниманье, слух. € - жаждущий - ’ы всюду.
                    Ќе сплю Я, слушаю. џви мне чудо.
                    џ - здесь, Я - здесь!

                    ‘лучайно мы разделены стеной,
                    но тонкой, Ѓоже. ‘лух что страх:
                    Я позову, иль это голос ’вой -
                    она во прах
                    падет, хоть голос тих.

                    ‘тена во тьме - из образов ’воих.

                    €мен ’воих. €кон. € вот - лампада:
                    чуть вспыхнет свет, каким должны гореть
                    глубины духа, чтоб ’ебЯ узреть, -
                    свет бьетсЯ тщетно в серебро оклада.

                    € чувствам, вне ’ебЯ, погаснув, надо,
                    как на чужбине, тихо умереть.

x x x

                Љогда б хоть раз так в сердце тихо стало...
                € все случайное, все, что мешало,
                все приблизительное, хохот рЯдом,
                все чувства с их неугомонным адом,
                Я смог бы выгнать бодрствующим взглЯдом.

                ’огда б Я мог ’обой, единым садом
                тысЯчелистным, на краю ‚селенной -
                на миг улыбки мимолетной - стать,

                чтоб жизни всей вернуть ’ебЯ мгновенно,
                как Ѓлагодать.

x x x

                       †иву, под веком подводЯ черту.
                       € слышу вихрь в странице бытиЯ.
                       Ѓог, Я и ты - ее писали. —ьЯ
                       рука листает книгу на лету?

                       ‘веркнет зарница со страницы новой -
                       и снова целого даны черты.

                       Ѓезмолвные, друг друга силы ‘лова
                       оглЯдывают, как из темноты.

x x x

                     џ вычитал из ‘лова ’воего
                     безмолвного, из жестов понЯл,
                     какими ’ы лепил нас, мЯл в ладони
                     (лучистые, теплы, премудры жесты) -
                     вслух было: _жить! Ђ умирать_... и здесь ’ы
                     запнулсЯ, тихо повторЯЯ: быть.
                     Ќо человек не _умер_ - нет, его
                     _убили_. Ѓездна нам открылась вместо
                     сфер, не сумевших всплыть:
                     ведь только крик был, больше ничего.
                     Ђ голоса, которых ждал ’ы столько,
                     провидЯ в них опору
                     себе в ту пору,
                     над бездной мост, - снесло стремниной крика.

                     ‘ тех пор наш лепет - жалкие осколки
                     Џраимени велико-
                     го, и нам, заикам, эти крохи впору.

x x x

                    _Џомеркший отрок Ђвель рек в ответ:_

                   Ђз есмь? Ќет. Ќе существую. —то-то мой
                   мне сделал брат. ‘обой
                   мне Ѓожий свет затмил,
                   своим лицом, а как был мил
                   мне Ѓожий свет.
                   Ќо он теперь один, как есть.
                   џ мыслю - он же где-то есть.
                   …му-то свет не застЯт. Ћбойти
                   его нельзЯ! и все пути
                   ведут к нему, от гнева все бегут:
                   и гибнут в нем, и он как суд.
                   Ћн - здесь, не спит, ему уснуть невмочь -
                   что он в ответ?
                   Ћбо мне позаботилась Ќочь,
                   а о нем - нет.

x x x

                    ’ы - тьма, Я рос в ’ебе веками,
                    люблю ’ебЯ Я, а не пламЯ,
                    одевшее в границы мир
                    и чей эфир
                    в какой-нибудь из сфер прольет свой свет,
                    а тварь о нем не знает тыщу лет.

                    Ќо все гребет, все подгребает тьма:
                    менЯ и зверЯ, пламЯ и дома,
                    свечу - под спуд,
                    земное ли, небесное -

                    молюсь ночам: быть может, рЯдом, тут,
                    незримых сил непостижимый труд.
                    ’ы - тьма чудеснаЯ.

x x x

                  џ верю не в то, что гремит с колоколен.
                  „ать волю тишайшим чувствам хочу.
                  Ќа это не каждый отважитьсЯ волен, -
                  а Я невольно ’ебЯ получу.

                  € если Я дерзок, ѓосподь, прости.
                  џ только хочу, чтобы знал ’ы наверно:
                  это лучший порыв мой, о, не упусти,
                  инстинкт и влеченье, без страха и скверны.

                  ’ак молЯтсЯ дети - лицом в горсти.

                  € если подыметсЯ - устьем ли к морю -
                  как чувств переполненность, волн толкотнЯ,
                  растущим в прилив возвращеньем пьЯнЯ, -
                  Я верю - ’ы здесь, Я хвалам своим вторю,
                  как никто до менЯ.

                  € если Я высокомерен, молитву наполни мою
                  по высокой же мере:
                  и одна она, с сим -
                  в заоблачной сфере -
                  предстанет пред ‹иком ненастным ’воим.

x x x

                џ в мире совсем одинок, но все ж не совсем,
                                                     не весьма,
                чтобы каждый мне час был, как Ѓог.
                џ в мире и мал, и ничтожен, но все ж не совсем,
                                                       не весьма,
                чтобы лечь ’воим промыслом, Ѓоже,
                во мглу ума.
                ‚ольно мне быть вольным, Я ‚оле позволю
                деЯньем
                стать без помех:
                когда же и времЯ замрет, беременное ожиданьем,
                быть хочу среди тех,
                кто тайн ’воих господин,
                или - один.
                •очу быть подобьем ’воим, во весь рост тебЯ
                                                         несть,
                о, дай не ослепнуть - от вечности глаз
                                               не отвесть,
                образ ’вой удержать, не сгибаЯсь, не падаЯ.
                ‚есна среди сада Я.
                € мне не склонитьсЯ вовеки.
                €бо там Я не с Ѓогом, где Я согбен.
                џ хочу, чтобы тлен
                не коснулсЯ ума. џ ведь образ, Я - некий
                лик, Я пишу на стене,
                крупно, медленно, как во сне,
                слово, что Я постиг
                в ежедневной земной
                жажде, мать улыбаетсЯ мне,
                это парусник, бриг,
                он пронессЯ со мной
                через вихрь, через смерть, через крик.

x x x

                   ’ы знаешь, чего Я хочу.
                   Ѓыть может, всего - во ‚селенной:
                   в падении - тьмы неистленной,
                   во взлете - сиЯниЯ... но умолчу.

                   Ђ сколько же тех - не хотЯт ничего -
                   кто кнЯжит и кнЯжит, а чувство - мертво -
                   сужденьЯми мысль утюжит.

                   Ќо всЯкое рад ’ы принЯть существо,
                   что в жажде лицо заслужит.

                   € всЯкому рад ’ы, кто мнит ’ебЯ чашею -
                   ныне и впрок.

                   …ще не остыл ’ы, чудесный урок,
                   и Я окунусь в ’вою глубь глубочайшую,
                   где жизнь обнаружитсЯ тихо и в срок.

x x x

                   Ћ, нерукотворный, но - год за годом -
                   но - атом на атом - ’ебЯ мы творим.
                   ’ы, ‚ечный ‘обор, кто сомкнет ’ебЯ сводом?
                   ’ы ль - зрим?

                   —то, ѓосподи, ђим? -
                   Џовержен кумир.

                   —то, ѓосподи, мир? -
                   Ћн рухнет под нами
                   прежде, чем •рам ’вой блеснет куполами,
                   прежде, чем ‹ик ’вой, лучистаЯ пыль,
                   сверкнет на мозаике в тысЯчи миль.

                   Ќо, бывает, во сне Я ’вой ’рон
                   созерцаю со всех сторон,
                   будто строю,
                   от начала, подножиЯ,
                   до венчика золотого.

                   ‚ижу, Ѓоже, Я:
                   силы утрою -
                   и лЯжет камень замковый.

x x x

                 ‚едь был же Ћдин, кто возжаждал так, Ѓоже:
                 значит, можем и мы, значит, мы плодоносим.
                 Џусть даже все копи ’вои забросим:
                 коль в горах моют золото, что же,
                 не найдетсЯ охотника на лоток? -
                 „аже если и так, то прорветсЯ поток
                 и, взболтав сокровенную взвесь,
                 вынесет слиток.

                 Џусть бы мы не хотели, устав от попыток:
                 _Ѓог здесь_!

x x x

                     Љто миротворцем ублажил нелепость
                     своей судьбы, и благодарно плоть
                     постиг,
                     изгнав ее хохочущую хоть:
                     тот празднует _иначе_ - ’ы, ѓосподь,
                     ’ы - гость его, покуда вечер тих.

                     ’ы - собеседник, одиночеств друг,
                     в покоЯщейсЯ точке монолога,
                     и всЯкий круг, - где циркуль ищет Ѓога, -
                     вращаЯсь, времЯ раздвигает вдруг.

x x x

                     ‘ какой за кисти Я хватаюсь блажи?
                     Љогда _пишу_, не замечает Ѓог.

                     ’обой _дышу_. Ќа грани чувств, далек,
                     ’ы островками проступаешь. џ же -
                     ’воим очам, и не мигнувшим даже -
                     пространства ток.

                     Ћтныне нет ’ебЯ в ’воем сиЯнье,
                     где даль мелодией в напоминанье,
                     как ангелы, еще ’обой звучит...
                     †ивешь в последнем ’ы своем дому:
                     во мне - ждать эха небу ’воему.
                     Ђ сердце умное молчит.

x x x

                Ђз есмь, ѓосподь, ’ы слышишь? ‚ечный ‘трах,
                не слышишь, как пылаю страха ради?
                € окрыленны, чувства в горнем граде,
                что белый свет в ’воих очах.

                ЊоЯ душа в молчанье, как в лучах,
                к ’ебе припала - ах, ’ы не глЯдишь.
                Њоей молитвы зреющую тишь
                не видишь? - деревом, цветущим к маю.

                ’ы спишь? - Я сон ’вой, но не донимаю.
                ‚ольно не спать? - —то ж, Я - ’воЯ же ‚олЯ.
                € крепок ей. € властвовать Я рад,
                молчаньем звезд покоЯсь и глаголЯ,
                объемлЯ времени чудесный град.

x x x

                   Ќет, жизнь моЯ - не этот час отвесный,
                   где - видишь ’ы - скорей к ’ебе спешу.
                   џ - дерево в пейзаже духа, тесно
                   сомкнув уста, Я - голос бессловесный,
                   тысЯчеуст Я, и ’обой дышу.

                   џ - немота между двумЯ тонами,
                   они так плохо ладЯт меду нами:
                   неверный _тон_ - смертный стон кругом.

                   Ќо в темном интервале, временами -
                   „ух говорит.
                                € вот: горит псалом.

x x x

                  Љогда б ребенком рос Я где-нибудь,
                  где час все тоньше, день все невесомей,
                  ’ебЯ Я праздновал бы в их проеме,
                  и пальцами ’ебЯ касалсЯ чуть,
                  а не сжимал испуганно - поверь.

                  ’ам Я бы мог ’ебЯ терЯть всечасно,
                  ’ы, безоглЯдное ‡десь и ’еперь.
                  Ѓросать, как мЯч,
                  в волнующий, прекрасный
                  миг, чтоб другой, вдруг, покорЯсь минуте,
                  летел, горЯч,

                  с ’обою падаЯ в веселой жути,
                  ведь ’ы - ‘уть ‘ути.

                  Љлинком во тьме ’ы б мог сверкнуть, и
                  золотой
                  каймой кольца, и будь Я
                  там, замкнул бы ’вой -
                  печаткой четкою - огонь,
                  чтобы рука еще белей была.

                  џ б начертал ’ебЯ - стена мала! -
                  на небесах - цвети, моЯ хвала! -
                  ’вои, ѓосподь, вершил бы Я дела,
                  титан, колосс: тут пламЯ, там скала,
                  а там самум, сжигающий дотла -

                  не так,
                  иначе все: ’ебЯ нашла
                  моЯ печаль...
                                „рузьЯ все дальше - смех
                  терЯетсЯ в саду, везде - щеколды,
                  а ’ы... ’ы выпал из гнезда, щегол ’ы,
                  птенец, и клюв свой раскрываешь желтый -
                  мне хуже всех теперь, тоскливей всех
                  (рука моЯ огромна, как на грех).

                  џ палец к ’ебе подношу с каплей воды из ключа,
                  и жду, не заставит ли жажда ’ебЯ потЯнутьсЯ
                                                           за ним,
                  и чувствую: наши сердца наполнЯютсЯ вместе,
                                                            стуча,
                  страхом одним.

x x x

                    џ нахожу ’ебЯ во всем, что стало,
                    как брату, близким мне, почти моим:
                    зерном лучишьсЯ ’ы в пылинке малой,
                    величественно ’ы в великом зрим.

                    ‹егчайшаЯ игра, всегда на страже
                    сил, проступающих сквозь вещь и суть:
                    взойдЯ в корнЯх, в стволах исчезнуть даже,
                    чтобы, воскреснув, сквозь листву блеснуть.

x x x

                 _ѓолос юного брата_:

                 €стекаю, истекаю,
                 как сквозь пальцы - течет песок.
                 ‘только чувств во мне, жажда во мне какаЯ,
                 в каждой жажде, свой промысел: ’вой урок.
                 Ќе одно Я знаю чувство больное,
                 что ноет - о, пламенеЯ.
                 „а, но в сердце - всего больнее.

                 Џусть Я умру. Ћдин. Џусти.
                 ‘могу, Я знаю,
                 так страх свой сжать в горсти,
                 что пульс сломаю.

x x x

                 ‚от, ѓосподи, кто вновь ’вой строит замок:
                 вчера дитЯ, наученный от мамок,
                 как руки складывать пред входом в храм
                 фальшивым жестом из провальных драм.
                 Ќе знает праваЯ, что делать с левой -
                 дать Ѓогу знак или бежать от гнева?
                 Ћ, слишком много - две руки.

                 …ще вчера - валун на дне реки -
                 был лоб омыт часов потоком, -
                 все только рЯбь, все волны на широком
                 лице воды, но глЯнет небо оком,
                 нависнув ненароком, невпопад...
                 тот взглЯд
                 сегоднЯ погружен в пучины
                 истории всемирной, дух причины -
                 под следствием до ‘трашного ‘уда...

                 Ќам ЯвЯт ‹ик пространств иных глубины:
                 ‘вет не от света, ’ень - не от лучины,
                 начнешьсЯ Љнигой ’ы, как никогда.

x x x

                    ’ы - благодать, и ’ы ее закон,
                    созрели мы, борЯсь в ’воем же лоне,
                    свЯтаЯ родина, где мы - в полоне,
                    ’ы - лес, в котором мы плутаем, сони,
                    ’ы - песнь, молчальники мы в общем стоне,
                    ’ы - сеть времен
                    с уловом беглых чувств в конце погони.

                    ’ак взЯлсЯ ’ы в бесчисленных бутонах,
                    в тот день, как, радуЯсь, посеЯл нас, -
                    так зрели в солнцах мы ’воих бездонных,
                    так разрослись, пробившись в щель и в паз, -
                    что мог бы в людЯх, в ангелах, в Њадоннах
                    ’ы в этот тихий завершитьсЯ час.

                    ‘о склона неба простираЯ длань,
                    прости: во тьме мы строим, ЃожьЯ ђань.

x x x

                  Њастеровые мы: мы строим вместе
                  ’ебЯ, высокий неоглЯдный свод.
                  Ќо вдруг однажды, словно блик на жести,
                  блеснет приезжий мастерством предвестий -
                  иначе, с трепетом, он плинф кладет.

                  € мы с лесов сходить не будем шатких,
                  и молот будет бить до ломоты
                  в плечах, пока, лучащийсЯ в отгадках
                  ’вой, Ѓоже, час не поцелует хватких,
                  нас, в лоб, в лицо, о, ветер с морЯ - ’ы.

                  € выше гор - гром_а_ и грохотаньЯ,
                  согласный стук кидает стык на стык.
                  ‹ишь в сумерки оставим темный лик:
                  и, проступив, забрезжут очертаньЯ.

                  Љак ’ы велик!

x x x

                      ’ы так велик, что Я в ’воей тени
                      не существую, вопреки завету.
                      ’ак темен ’ы, что моему рассвету
                      нет смысла брезжить в те же дни.
                      ‚ысоким валом - ‚олЯ эта:
                      рассвет в ней тонет искони!

                      Ќо до чела ѓосподнЯ доросла
                      моЯ тоска, мой бедный ангел света,
                      не узнан, не прощен и без ответа...
                      до ѓоспода - концом крыла.

                      Ќет, не летать - полет постыл ему,
                      где стаи лун безжизненны и дики
                      и берега скрываютсЯ во тьму.
                      Ћгромных крыльев огненные блики
                      раздвинут дуг ’воих надбровных тень,
                      чтобы открылось вдруг, как Ясный день,
                      действительно ль он проклЯт, светлоликий!

x x x

                    ’ьмы ангелов на свет слетелись, Ѓога
                    в сиЯньи ищут, учит каждый лучик
                    челом здесь бить лучам светил могучих.
                    Ђ Я, глагол ’вой и ’воЯ подмога,
                    их вижу: вспЯть они летЯт, их много -
                    тех, кто найти ’ебЯ не чает в тучах.

                    „а ’ы и сам был золотом пленен,
                    и зазвала ’ебЯ эпоха, спета
                    молитвами из мрамора и света,
                    и ’ы ЯвилсЯ ей, как –арь-Љомета,
                    челом сиЯющим на небосклон.

                    Ђ вспЯть летишь - и присный век сметен.

                    Ѓезмолвье уст ’воих во мглу одето,
                    но мной дышал ’ы и во тьме времен.

x x x

                     ‚ те времена он до небес дорос.
                     Ћ Њикеланджело шла речь сейчас.
                     € Я читал: властитель глыб и масс,
                     он был колосс,
                     каким громада мира не указ.

                     …ще вернетсЯ он, ведь он из тех,
                     в конце эпохи кто с ней делит грех,
                     считаЯ ценности: итог таков!
                     € вот всю тЯжесть он берет веков,
                     бросаЯ в бездну духа своего.

                     Џечаль и радость знали до него.
                     Ќо выразил он бытие в объеме,
                     во всем его единстве кровном, кроме
                     лишь одного: не покорилсЯ Ѓог.
                     € оттого в любви его весомей,
                     сильней и злей был ненависти ток.

x x x

                 €тальЯнский побег, ѓосподь, дерева ’воего
                 уже отцвел.
                 Љак хотел он всего
                 лишь пораньше плодами украсить ствол,
                 но цвести устал и осталсЯ гол,
                 и не даст уж плода иного.
                 Ќо весну свою там ’ы провел, ѓосподь,
                 там твой ‘ын одевает в плоть
                 царствие ‘лавы.
                 ‘лева - ‘илы - и справа
                 обратились к Њладенцу - сиЯнию ‘лова,
                 € с дарами текли к нему снова,
                 и шли за ним,
                 и хвалу свою, как херувим,
                 пели всласть.

                 ЂроматнаЯ ‚ласть,
                 Ћн был ђозою ђоз,
                 тем к себе дал припасть,
                 кто без родины рос.

                 Џрошумел в маскарадах средь метаморфоз
                 голосами эпохи, сумевшими с Ќим совпасть.

x x x

                      € было там любимо „рево
                      Џлода Ѓессмертного, там „ева,
                      чей страх так трогательно строг,
                      цвела из девственного чрева,
                      распутав сто к ’ебе дорог.

                      ‚се приходило с ней в движенье,
                      в ней Ќовый ‚ек - „итЯ - воскрес;
                      Ѓыла царицею в служенье
                      ЊариЯ - чудо из чудес.
                      € в каждом благовесте звонком
                      с ней - каждый дом; и вот, †ена,
                      она была почти ребенком,
                      но так в себЯ погружена,
                      так им _Ћдним_ полна, что тыщам
                      спастись хватило бы, и свет
                      свидетельствовал: свет был нищим
                      в сем ‚инограднике Џобед.

x x x

              Ќо так же, как тЯжесть плодов отшумевшего сада,
              колонны, руины, разрушеннаЯ аркада,
              и псалом без конца и склада
              гнетут, - она
              в часы иные ликом своим туманным,
              не разрешившись еще ‚ечно †еланным,
              к будущим крестным ранам
              обращена.

              “легсЯ вихрь, бесшумный и кромешный -
              а руки пусты.

              “вы ей, не родившей ‘вет Ѓезгрешный.
              € ангелов чужой и безутешный
              сонм страшен был ей, как во тьме кусты.

x x x

                    ’акой писали „еву... ’от, чей гений
                    у солнца взЯл влеченье, тот с тоской -
                    глЯдел, как зрело в ней самозабвенней
                    и чище всех, хотЯ в ‘трастЯх смиренней,
                    всеобщее: и живописцем пеней
                    он был всю жизнь, и плач водил рукой.

                    Џокровом был чудесным скорби алой
                    на горестных губах, когда почти
                    в улыбку обращалась боль, прости,
                    что ангельским ‘еми ‘вечам нимало
                    здесь не открылось, хоть века свети.

x x x

                    Ќо несравненной ветвью в тишине
                    Ѓог, дерево, созреет в той стране,
                    где весть благую - летнюю - однажды
                    услышат в шумных кронах, там, где каждый
                    так одинок, как выпало и мне.

                    ‚едь одинокому открыт ѓосподь,
                    и многим одиноким не щепоть -
                    а пригоршни. ‹ишь одиночке - горе.
                    “ каждого - свой Ѓог. Ќо станет вскоре
                    понЯтно всем (и мне - в их хоре),
                    что в бесконечном разговоре,
                    наитьЯх, плаче, строгом споре,
                    в Явленном бытии-просторе
                    _единый_ волен Ѓог волной.

                    € вот последний гимн земной
                    в пророке, в старце, в духовидце:
                    Џлодами Ѓог укоренитсЯ,
                    крушите звонницы - молитьсЯ
                    пристало в час, когда в пшенице
                    безмолвие встает стеной.
                    Џлодами Ѓог укоренитсЯ.
                    ’обой и мной.

x x x

                  Ќе верю, что ничтожной смерти Яд,
                  пусть каждый день над нами торжествуЯ, -
                  что он несет тщеты и тЯгот ад.

                  Ќе верю, что он чем-нибудь чреват;
                  есть времЯ строить мне, еще живу Я:
                  роз долговечнее, кровь - вечный сад.

                  Њой глубже смысл, чем наши игры в страх,
                  где смерть сама себе чума и пир.
                  џ - весь тот мир,
                  где ей упасть во прах.

                                         ....Љак в тех
                  монахах - смерть глазеет из прорех;
                  ушли, вернулись, напугали всех,
                  кто впрЯмь боитсЯ их, друг с другом схожих,
                  их двое, десЯть, сотни? без помех
                  сухих, знакомых, вЯлых, желтых рук
                  вблизи мы видим мертвенный развод -
                  вот, вот:
                  пустой рукав и никого вокруг.

x x x

                     Љак быть, когда умру Я, Ѓоже?
                     Љувшин ’вой (Я разбит - и что же?)
                     ’вое вино (прокисло тоже?)
                     џ смысл и дух ’вой, всюду вхожий,
                     как будешь без менЯ, ѓосподь?

                     Ћдин, отрезанный ломоть,
                     бездомный снова, как вначале.
                     ‚едь Я - ремни твоих сандалий -
                     спаду с ’ебЯ, терЯЯ плоть.

                     ‹ишишьсЯ ’ы свЯтейших риз.
                     ’вой взглЯд, ложившийсЯ когда-то,
                     устав, мне на щеку - крылатый
                     за мной помчитсЯ, но к закату
                     заполыхает мир по скату -
                     и взглЯд на камни рухнет, вниз.

                     Љак быть, ѓосподь? Њне страшно, ‘вЯтый!

x x x

                   ‘квозь сон - х_ђ_устЯщей сажи - шепот,
                   ты - г_ђ_усть, нет, б_ђ_ось, ты ђусь печей.
                   Ќе знанье, не веков ручей,
                   ’ы - _непонЯтный_, темный опыт,
                   €з ночи в ночь - в ночи ночей.

                   ’ы - тот молЯщийсЯ несмелый,
                   кто всем вещам дал смысл и вес.
                   ’ы - звук псалма, ’ы нотой целой
                   звенишь, подхваченный капеллой,
                   повторенный в басах небес.

                   ’ы сам себе как темный лес:

                   ‚едь ’ы не из столпов высоких -
                   над сонмом царственных свечей.
                   € не из дам прекраснооких.
                   Њужик заросший - ты исток их,
                   из ночи в ночь - в ночи ночей.

x x x

                 _ћному брату_:

                 ‚чера, дитЯ, ты хаосом убит:
                 боЯсь, что жар растратитсЯ незрЯче -
                 на радость духу? - нет, мой друг горЯчий,
                 на чувственность... ведь ты из чувства сшит,
                 жених - в душе, что вожделеет стыд.

                 ‘трасть мучит, виды на тебЯ имеЯ,
                 и плечи голые в уме встают.
                 ‚ видениЯх, на лике что лилсЯ,
                 горит румЯнец внешних смут.
                 € змейки чувств, свиваЯсь в кольца, тлеЯ,
                 от звуков огненных немеЯ,
                 удара сердца, словно бубна, ждут.

                 € вдруг - один ты, жалкий и убогий,
                 и руки опускаютсЯ, а ноги
                 не слушаютсЯ: чуда нет в любви...
                 . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                 Ќо как в предместье темном слух о Ѓоге,
                 вдруг пронесетсЯ жар в твоей крови.

x x x

                    _ћному брату_:

                    ’огда молись, как учит тот, кто сам
                    из хаоса вернулсЯ чувств, и там,
                    где были в церкви образы свЯтые,
                    мозаики дополнил золотые
                    прекрасным образом, и меч в персты ей
                    вложил, ‚оительнице, в помощь нам.

                    Њолись хоть так:
                         "’ы - смысл глубинный мой,
                    тебЯ, поверь, Я не разочарую,
                    в своей крови Я вихрь и ветер чую,
                    но знаю - создан из тоски немой.

                    ’ак разыгралась надо мной гроза.
                    ’ак жизнь строга в тени ее невзгод.
                    ‚первые Я глЯжу в твои глаза,
                    ты - чувств восход.
                    ’ы - „ева, ты - чиста.

                    Ѓыла и та, что, трепетней листа,
                    менЯ влекла в осеннем одеЯнье.
                    Ќо и с чужбин ты говоришь, Њолчанье.
                    € неспроста
                    во все глаза глЯжу на холм - в сиЯнье".

x x x

                      џ славлю ѓоспода молчаньем.
                      Ќемые гимны Я вздымал
                      в час откровенный - незвучаньем:
                      велик в очах ’воих, и - мал.
                      ’ы отличишь менЯ в темнотах
                      от тех, что не встают с колен:
                      форм, сбившихсЯ в стада, и вот их
                      пасу под вечер на высотах,
                      Язычников, бегущих в тлен.
                      ‡а ними Я слежу, томлюсь,
                      и слышу, как мосты запели,
                      и в их топтаниЯх без цели -
                      залог, что Я еще вернусь.

x x x

                    Љак мне вместить ’вой час, чреватый
                    пространством? - этот час, когда ’ы
                    весь отдавалсЯ голосам.
                    _Ќичто_ - как гвозди в Язвах, ‘вЯтый.
                    ’ворение ’ебе - бальзам.

                    ’еперь _Ќичто_ врачует нас.

                    Ќас выпили былые лета,
                    избавив от горЯчки, - это
                    _м_ы_ в шатком обмороке света
                    пульс бездны чувствуем подчас.

                    _Ќичто_ - под нами. Ќичего.
                    ‹ежим, заткнув собою щели.
                    Ђ ’ы растешь без всЯкой цели
                    в тени от ‹ика ‘воего.

x x x

                       ‚се те, кто простирает длани,
                       минуЯ времЯ - нищий град, -
                       все, кто их тЯнет к тихой рани,
                       в неизреченной глухомани,
                       вдали дорог, в виду утрат, -
                       Џодатель будничных деЯний,
                       ’ебЯ, благовествуЯ, зрЯт:

                       "…сть лишь молитва как основа,
                       свЯта творЯщаЯ рука;
                       не сотворим себе иного,
                       чем вымолим, что серп, что слово -
                       смиренье набожное снова
                       распуститсЯ из черенка.

                       Љак многолико времЯ в раме
                       веков шумЯщих. Ќа века
                       творили вечность мы веками;
                       наш Ѓог - землЯ, Ћн всюду с нами,
                       рубаха, борода, строка.

                       Њы - жилы в камне, камни в храме,
                       твердынЯ ѓоспода крепка".

x x x

                       Ќам имЯ - свет, и каждый блик
                       как пробела в огне.
                       —то мне сказать? - главой поник,
                       Я увидал, пускай на миг,
                       ’вой темный ‹ик - (что нас воздвиг) -
                       как в мире вес его велик,
                       как темен он во мне.

                       €з времени сформировав,
                       в котором Я взошел,
                       ’ы победил менЯ, поправ,
                       и длитсЯ тьма ’воЯ, и прав
                       ’вой гнет, и не тЯжел.

                       Ќе знаешь ’ы, кто Я такой,
                       Я все темней, смысл нежный ’вой
                       лелеет жизнь мою.
                       Ќо Я в ’воем краю:
                       ’ы слышишь, как вхожу рукой
                       Я в бороду ’вою.

x x x

                      ‚начале было слово: _‘вет_:
                      все началось. ‘лова - к разлуке.
                      ‚торое: _—еловек_. € в муке
                      (о, как темны мы в этом звуке!)
                      ’вой ‹ик молчит себе в ответ.
                      Ќе надо больше слов - их нет.

                      Њолюсь ночами: будь растущей

                      из жестов - Ќемотой Ќемот,
                      которую так дух проймет
                      в видениЯх, что станет пуще
                      молчанье ликов, скал и вод.

                      € будь убежищем от злобы,
                      защитой от духовных краж.
                      “ж ночь в раю: так будь же страж...
                      а что рожок ’вой пел светло бы -
                      все пустословие, все блажь.

x x x

                      ’ы входишь и выходишь... ѓлухо,
                      бесшумно затворилась дверь.
                      ’ы - тише призрака и духа,
                      что ходЯт по домам теперь.

                      ’ак можно свыкнутьсЯ с ’обою,
                      что не подымешь глаз от книг,
                      где странной тенью голубою
                      вновь занЯлсЯ ’вой чудный ‹ик.
                      Ќо шепоту, и вслед - прибою
                      дано дышать ’обой на миг.

                      ’ак часто в мыслимом виденье
                      дробитсЯ ’вой вселенский шаг:
                      оленей промельк ’ы в томленье,
                      а Я - тот лес, где только мрак.

                      ’ы - колесо, а Я - стремленье:
                      темно вращенье средоточий,
                      но - медленней всех спиц - одна
                      вдруг моего достигнет дна,

                      и возрастает ночь от ночи
                      моих творений глубина.

x x x

                      ’ы - ѓлубина - растешь искусом:
                      искать ли жемчуг, в небо ль течь
                      собором, ’ы - потворство вкусам,
                      завистникам; но перед трусом
                      ’воЯ, блаженна, молкнет речь.

                      ’ы - лес противоречий. ‘пать Я
                      ’ебЯ укладывал, дитЯ;
                      но все сбываютсЯ проклЯтьЯ,
                      народов судьбы тЯготЯ.

                      € перваЯ из книг, и первый
                      иконописный образ - ’вой,
                      в любви и скорби ’ы, а нервы,
                      а жилы на висках - пример вы,
                      как правда вьетсЯ не из вервий,
                      а плавитсЯ во лбах рудой.

                      Џропал ’ы в тысЯчах подобий,
                      напрасны были жертвы все -
                      пока в церковном хоре, в гробе
                      свЯщенный ужас, цел в утробе,
                      не встал с тобой, и как в ознобе,
                      лик не облек во всей красе.

x x x

                      ’ы - ‘окровенный: с запозданьем
                      ’ебЯ смыкает времЯ в круг.
                      Љаким прекрасным оправданьем
                      ’ы был - творением, созданьем -
                      в час по кресту простертых рук.

                      џ рисовал пазы и щели,
                      и слушал, как пустоты пели, -
                      но вот мой замысел угас:
                      как бы волчцы вонзились в глаз -
                      смешались линии, овалы,
                      и тут рука вошла в провалы
                      неведомого, и - отселе -
                      чистейшаЯ из форм зажглась.

                      € вновь не вижу - и молчу.
                      —то труд свершен, вот луч - примета.
                      Ќо, отводЯ глаза от света,
                      еще, еще творить хочу.

x x x

                      ’аков мой труд дневной: над ним,
                      как чаша - тень моЯ... такую,
                      когда Я (глина, но не дым!)
                      пишу, молитвой ли толкую, -
                      как Џраздник Я тогда ликую -
                      воскресный €ерусалим.

                      џ - ѓоспода премудрый град,
                      тысЯчеуст, во мне - начала
                      „авидовы: псалтирь звучала
                      в груди и в сумрак излучала
                      звезда мне чудный аромат.

                      ‚се улицы ведут к восходу,
                      и если Я далек народу,
                      то перерос его тщету.
                      ‚нимаю всем во мне идущим,
                      и одиночеством растущим
                      за утром утро обрету.

x x x

                      Ќеосажденные твердыни,
                      неужто враг вам никогда
                      не снилсЯ? …сли бы отныне
                      он осадил вас на года.

                      Џока до голода, до страха
                      не доведет вас, паче зол:
                      вкруг ваших стен, золы и праха, -
                      пейзаж ли духа он, иль плаха, -
                      доймет того, к кому пришел.

                      ‘мотрите с крыш: он здесь и всюду,
                      не слаб, не потерЯл лица,
                      потворствовать не будет чуду,
                      не шлет к измученному люду
                      парламентера и гонца.

                      Ћн - стенобит, в камней он груду
                      разносит крепости глупца.


x x x

                      Ќа миг забыв о себе самом,
                      во облацех Я витал.
                      Ѓог - рифма там, где Я - псалом,
                      и слух мой не устал.

                      џ снова здесь, и прост и нем.
                      Ќедвижен голос мой.
                      Љ молитве - лучшую не вем -
                      опЯть склонюсь, немой.
                      џ вихрем в дверь иных из нас
                      стучалсЯ дотемна.
                      џ был средь ангелов сей час,
                      где свет, струЯсь в _Ќичто_, угас -
                      темна, бо, ѓлубина.

                      ’ак ангелы дыханьем уст
                      летЯт с ѓосподних крон;
                      и пуст, как бы осенний куст,
                      ѓосподь, - и все как сон.
                      ‚едь больше веровали в свет,
                      чем в Ѓога черный вал,
                      и ‹юцифер стал им сосед,
                      когда сюда бежал.

                      ЉнЯзь света, о, ему светло,
                      _Ќичто_ чадит ему,
                      и вот горит его чело,
                      себЯ сжигаЯ всем назло,
                      вымаливаЯ тьму.
                      ќпох и сроков дневный бог -
                      он их от сна воздвиг,
                      они летЯт к нему под бок,
                      в смех - ‹юцифер, и в крик -
                      так он от боли изнемог -
                      вот счастьЯ властный лик.

                      Ђ времЯ - облетевший бук,
                      где край листа померк,
                      блестЯщих риз шуршащий звук,
                      когда их Ѓог отверг,
                      устав витать - он канул в мрак,
                      и так уж повелось,
                      что времЯ не найдет никак
                      того, кто в суть вещей, ‚себлаг,
                      врос до корней волос.

x x x

                     ’ебЯ деЯнье возвестит
                     и свет перстов земной...
                     а смысл немного погостит
                     и рветсЯ в мир иной.

                     ‚едь смысл, он - размышлений плод,
                     лишь краешек надкусит тот,
                     кто мыслит до конца.
                     Ќо - чудный дар ’ы, ’вой приход
                     настигнет беглеца.

                     ’ы вновь безмолвием речист,
                     не все ль равно - где ’ы.
                     ‚се записал …вангелист,
                     забыв, что пуст простор и чист,
                     но в нем - ’вои черты.

                     ‚се крепче Я в пути моем,
                     все тверже тропы тьмы.
                     Ђ коль друг друга не поймем -
                     кто друг длЯ друга мы?

x x x

                     Љак в рубище в предсмертной тишине
                     царь к постригу готов, отъЯт от власти -
                     так жизнь моЯ грозит всегда упасть, и
                     земель, подвластных мне, сбираю части,
                     во тьме глубин хранЯ их от напасти:
                     боль чувств, как царь, повелевает мне.

                     ‡а них, разрозненных, молитьсЯ б: слезно
                     сверх всЯкой меры строить так, чтоб грозно
                     было б: _величие_ и _красота_, -
                     ведь никогда в себе не поздно
                     исповеданьЯ дух серьезный
                     воздвигнуть: купол сине-звездный
                     с незримым золотом креста.

                     ‚едь эти храмы не иное,
                     как псалмопениЯ канон,
                     звук утешениЯ, чудное,
                     почти спасенное земное -
                     пред слух царей и юных жен.

x x x

                    € Ѓог велит писать мне прЯмо:

                       "–арь должен быть гроза и зов.
                       ’ак ангел лют в глазах упрЯмой
                       возлюбленной - дугой и рамой
                       моста - в историю веков".

                    € образа писать - с любовью:

                       "Љак ни прискорбен ход веков,
                       кладу на чаши сих весов Я -
                       бессонных жен у изголовьЯ,
                       смерть, искупающую кровью,
                       и городов тщету бесовью,
                       и всех царей, и всех шутов".

                    € Ѓог велит мне верить, ибо:

                       "џ - царь времен. € Я - ничей.
                       ‘видетель твой, Я нем, как рыба,
                       друг одиночеств и вещей.
                       џ - око, бровь, дуга изгиба..."

                    € сквозь менЯ глЯдит он, либо
                    из ночи в ночь - в ночи ночей.

x x x

                       ’ак, не один из богословов
                       во тьму имен был погружен.
                       ’ы - пробужденье юных жен,
                       ’ы - битва, серебро покровов,
                       где юношества цвет сражен.

                       ‚ ’воих аркадах, галереЯх
                       певцы сходились всех, земель,
                       и пировали в эмпиреЯх
                       искусство, чувство, боль и хмель.

                       ’ы - час заката, свет вечерний,
                       что всех поэтов примирит;
                       на их устах ’ы - беспримерней:
                       шагнув к звезде сквозь морок терний,
                       ’ебе поэт свой блеск дарит.

                       ’ебЯ несут псалтирионы
                       на крыльЯх сущей немоты.
                       € древний вихрь, во тьму влюбленный,
                       любой тоске овеществленной
                       придаст величиЯ черты.

x x x

                    Џиитами рассыпан тут
                    (как вихрь прошел по ним, заикам!),
                    ’ы будешь собран мной - в великом
                    волненьи ’ы возьмешь сосуд.

                    џ шел сквозь тот порыв высокий,
                    что гнал ’ы, сам же бывши им.
                    ‚се, что найду, отдам в свой срок, и
                    скажу: слепому, ‘ильноокий,
                    ’ы в виде кружки нужен, в склоке
                    припрЯтал сброд ’ебЯ, храним
                    ’обой, ’ы смыслом был в уроке
                    длЯ мальчика, и им одним.

                    ѓлЯди, как Я неутомим.

                    џ - пастырь форм, и наудачу
                    иду, незрим, рукам вослед
                    (уйми свидетелей побед,
                    чужие взглЯды - времЯ трачу!).
                    ’ебЯ свершить - решить задачу:
                    чтоб ’ы менЯ свершил в ответ.

x x x

                       ‘олнце в соборе - так горЯт
                       нечасто духом старцы, жены,
                       когда, одним лучом зажженный,
                       расправив крыльЯ, отраженный,
                       играет свет у –арских ‚рат.

                       Џолуколонн тенистый бор,
                       где не стена - стоЯт иконы:
                       в молчанье серебра вкрапленный,
                       вступает самоцветов хор,
                       и вдруг, огнем обдав короны,
                       молчит чудней, чем до сих пор.

                       € - ‘евернаЯ ночь - бледна,
                       лучистый прЯча лик,
                       голубоокаЯ †ена:
                       ђоса, Џривратница, она -
                       ђассвет ’вой и ’воЯ ‚есна,
                       ЌевЯнущий –ветник.

                       € ‘ына в куполе чертог,
                       восполнивший объем.

                       Ѓлаговолишь ли ’рону, Ѓог? -
                       мой трепет бьетсЯ в нем.

x x x

                       Џаломник, Я сюда вступал...
                       сколь мукой сведено
                       чело, где ’вой горит опал.
                       ‡ажги ‘емь ‘веч, и все равно,
                       куда бы свет их ни попал,
                       темнее ‹ик, слилсЯ овал
                       в родимое пЯтно.

                       џ с нищими был - нищ и наг,
                       темно дрожали рты,
                       от их поклонов шел сквознЯк,
                       о, этот ветер - ’ы.

                       Љак бородатый €оаким,
                       был ветх мужик и тих,
                       и мгла повелевала им,
                       и теми, кто стоЯл за ним, -
                       ’ы стал так трогательно зрим,
                       без слов ЯвившийсЯ засим,
                       во всех: и в нем, и в них.

                       € век их - в них и в нем,
                       где нет ’ебе забвеньЯ ввек:
                       то вверх, не подымаЯ век,
                       швырнут ’ебЯ, и времЯ - в бег,
                       то вновь о землю лбом.

x x x

                      ‚иноградник оградив ’вой, Ѓоже,
                      не сомкнув на час очей,
                      Я - сторожка, но и сторож тоже,
                      ночь Я, ѓосподи, ’воих ночей.

                      €ва, нива, старый сад обильный,
                      пусть весну им не затмить трудом,
                      и смоковница, гранит могильный
                      отверзающа плодом:

                      веют ветви ароматом блага.
                      Ќо не скажешь: сторож, отзовись!
                      Њимо губ, непогубимой влагой,
                      глубь ’воЯ бежит по жилам ввысь.

x x x

                 ‘ каждым Ѓог говорит, прежде чем сотворит,
                 а из тьмы выводЯ, где-то рЯдом молчит.
                 Ќо эти слова, прежде слова "будь!",
                 эти ненастные смыслы - суть:

                 "‚ыйдЯ из замысла, ты ступай
                 до пределов стремленьЯ, тоски за край:
                 одеЯнье мне дай!

                 Џламенем стой за вещами, сгорай,
                 чтобы ширилась тень всЯкой сущности: знай -
                 Я в тени их, незрим, обнаружусь...

                 ‚се случитсЯ с тобой: совершенство и ужас.
                 Ќужно только идти: а чувства - все тут они.
                 Џомни: со мною не разлучайсЯ.
                 Ѓлизок тот край -
                 что жизнью зовут они.

                 “знаешь, откуда ни
                 будь грозный час, а ты не отчайсЯ...
                 ђуку мне дай!"

x x x

               џ был среди ветхих старцев, сказителей
                                                 и богомазов,
               творивших историю, в рунах знаменующих
                                                 ‘лаву ’вою.
               џ видел ’ебЯ в бурунах, и в шквалах, и в рощах
                                                           вЯзов,
               бушующих христианства на самом краю,
               в потемневших перунах.

               ђасскажу о ’ебе, распишу ’ебЯ, буде возможно,
               не золотом и голубцом - дубильным чернилом
                                                     из луба,
               не пришьешь ’ебЯ нитью жемчужной: бисер
                                         длЯ ѓоспода - грубо,
               только тем, что ’ы есть, превосходишь себЯ же
                                                       ’ы, убо:
               в силах чувственных зыблетсЯ образ ’вой -
                                             смутный и ложный.

               Ќо в самом себе ’ы различимей в ’ебе имена
                                                   всем даваЯ,
               и царей назову, и кнЯзей, _есть откуда пошла_
                                                       роковаЯ
               их судьба, и свершеньЯ, и битвы - на полЯх,
                                            молитвенной клЯтвой.

               ’ы - землЯ их. ‚ека прошумевшие - лето и сад
                                                          ’вой.
               ЋтдалЯЯсь от них, только тем и приблизитьсЯ
                                                       чаешь, -
               разве сеЯть научат? - а только ’ы их омрачаешь,
               ныне жатва подобна ’воей, но едва замечаешь,
               как ступают жнецы по ’ебе, утомленные жатвой.

x x x

               ’ы - темное дно, ’ы смиренное стен основанье,
               позволишь - и час еще будут стоЯть города
                                                  в ожиданье,
               и два часа монастырЯм дай, часовенкам
                                                  уединенным,
               и пЯть - неустанным в усердиЯх праведникам
                                                  спасенным,
               и семь - землепашцам, чей труд - и ’вое
                                                 упованье.

               Џрежде, чем вновь станешь лесом и озером,
                                     зарослей тьмой непролазной,
                    когда обнаружитсЯ сей неизведанный страх,
                    и образ ’вой, с сущностью несообразный,
                            одолженный, взыщешь, отрЯсши прах.

               „ай мне еще надышатьсЯ: как никто до сих пор,
                                     хочу вещи земные любить Я,
                    чтобы стали достойны просторов ’воих.
                    ‘емь только дней дай, ‘емь дней челобитьЯ,
                    ‘емь страниц одиночества и наитьЯ,
                           и откроетсЯ стих.

                    Љому ’ы дашь Љнигу, что все вместит,
                    тот да склонитсЯ навеки пером над листами.
                    Ћн - в ’воей руце, ѓосподи. ѓосподи,
                                        пишешь ’ы, словно пиит,
                            его перстами.

x x x

                      Ћчнувшись, Я, дитЯ опЯть,
                      оставил страх ночной,
                      не спать, но доверЯть, не спать,
                      но видеть - ’ы со мной.
                      Њысль, где ты? - лишь произнеси -
                      все - даль, все - глубь, все - звук:
                      лишь ’ы - еси - еси - еси,
                      и век трепещет вкруг.

                      € мой одновременен век:
                      дитЯ Я, отрок, муж.
                      Ќеисчерпаем круг, чей бег -
                      неповторимость душ.

                      ‘паси менЯ, ѓосподи ‘ил,
                      все тише ’ы менЯ носил,
                      с ’обой - как за стеною;
                      впервые прост мне каждый миг,
                      во тьму же рук ложась как ‹ик
                      свЯтой - пребыть со мною.

x x x

                     —то не было менЯ мгновенье
                     назад - ’ы знал? ’ы молвишь: был.
                     ’ак, победивши нетерпенье,
                     глЯдишь, Я б вечности добыл.

                     ‚едь Я не сон, где сон мне снитсЯ.
                     Ђ что к пределу устремитсЯ -
                     всего лишь день, всего лишь звук:
                     и мимо рук ѓосподних дружно
                     к свободе внешней и ненужной
                     они падут в тщете потуг.

                     ‹ишь тьма ’ебе верна одна.
                     ‡везда миров горит пустаЯ...
                     €сториЯ - игра простаЯ
                     камней бесчувственных и дна.
                     € есть ли здесь каменотес?
                     ѓромады требует громада,
                     ей ничего от нас не надо...

                     Ќет, не тесал ’ы этих масс...

x x x

                    Љак буйно свет в ’воей вершине может
                    шуметь, в ничто предметы обращаЯ,
                    но обретут ’ебЯ, лишь день сгорит.
                    € сумерки, как некий свод, возложат
                    тысЯчи рук на всех, как бы прощаЯ,
                    и тысЯчам чужбина смысл дарит.

                    ’вои влюбленности, порывы, жесты,
                    мир - тем и держитсЯ - в глубинах чует.
                    ‚оруешь землю у земных небес ’ы -
                    пусть у тебЯ за пазухой ночует.

                    ’ем ’ы и держишьсЯ, над ней дыша.
                    Љак звать тебЯ, узнавшаЯ душа,
                    но не узнавшаЯ, Љто рЯдом жил,

                    от рук ’воих, воздетых, словно скалы,
                    чтоб чувствам дать закон, - узрит начало
                    ’воих, как темный лик, безмолвных ‘ил.

x x x

                     Ћхотно милость ’ы ЯвлЯешь нам -
                     ветхие жесты во всегдашней славе.
                     ‘умевший же вместе ладони свести
                     так, что там
                     толика тьмы трепещет - он тогда
                     вдруг ощущает: там ѓосподь, и въЯве! -
                     и от стыда он
                     прЯчет лик в горсти:
                     се - храм.

                     ’о падает на камни, то встает он,
                     как, впрочем, и другие в этот час,
                     не убаюкать ѓоспода - измотан,
                     кто предал здесь не спЯщего за нас.

                     Ќо ощутивший Ѓога в сердцевине,
                     не горд, но в страхе за ’ебЯ, и вот -
                     бежит Явленного там, на чужбине.

                     ’ы - длЯ скитающихсЯ ныне
                     в пустыне - манна и исход.

x x x

                     ’олько час у дневного предела,
                     и готова землЯ ко всему.
                     —то, душа, сей ты час восхотела:
                     степью стань и беги во тьму.
                     ‘тепь широкаЯ, древнЯЯ, юнаЯ,
                     где курганы - растущей стеной,
                     когда ночь разыграетсЯ луннаЯ
                     над забытой Ѓогом страной.
                     Ќе мельчи же, молчанье, - начало
                     всех вещей (их детство свЯтое,
                     так они тебЯ слушать хотЯт).
                     ‘тепью стань, степью стань, степью стань, и -
                     ‘тарец-ночь над тобой, коих мало
                     различаю Я, словно в тумане:
                     величайшею слепотою
                     в чуткий дом твой приходит взглЯд.

                     ’ак и ‘тарец мыслит не вчуже,
                     не помимо менЯ, не сквозь,
                     и сторожка, и степь - не снаружи,
                     все с таинственным небом сошлось.
                     ‹ишь псалмы с их мЯтущимсЯ духом,
                     тихий, он никогда не поет:
                     он питаетсЯ чувственным слухом -
                     век и ветер из слуха пьет:
                     слуха безумных духом.

x x x

                     € все же: каждый псалом
                     в себе сохранил Я, ни сном,
                     ни духом …му не Явиши.

                     Њолчит Ћн в иконной нише,
                     дрожит борода, светит ум, но
                     поет - и в напевах Ћн - Ѓог.
                     € вновь у …го Я ног:

                     Џсалмы, словно вихрь многошумный
                     текут в Ќего - ввек и в срок.


ЉЌ€ѓЂ ‚’ЋђЂџ
                            Ћ Џ“’€ ЌЂ ЃЋѓЋЊЋ‹њ…
                                    1901

x x x

                      Џусть бурЯ с каждым часом злей -
                      ты знаешь этот гнев.
                      ‚се в мире - бегство. ‚доль аллей
                      продлитсЯ бег дерев.
                      ’ы знаешь: ’от, Љто гонит в ночь
                      деревьЯ за окном, -
                      Ћн тот же самый, Ћн точь-в-точь,
                      Ћн - тот, к Љому идем.

                      Ќедели лета сладко спЯт,
                      им снитсЯ то да се;
                      ты знаешь: все падет назад
                      в ’ого, Љто создал все.
                      ’ы думал суть познать сполна,
                      сорвав живую гроздь,
                      но вновь она таинственна,
                      и вновь ты только гость.

                      ’ы подыскал себе жилье:
                      все лето словно дом,
                      но сердце замерло твое, -
                      а жить ты должен в нем.
                      Ћтшельничество настает -
                      молчат с тобою дни;
                      весь мир тревог, весь мир забот,
                      как лес - листву, стрЯхни!

                      ‘квозь ветви брезжит новый путь
                      и небо - твой приют!
                      € будь землей, и песней будь,
                      и краем, где поют.
                      ’ебе, как вещи, будет честь -
                      и ты созреешь в срок,
                      чтоб ’от, о Љом благаЯ весть,
                      тебЯ, узнав, привлек.

x x x

                     џ вновь молюсь, Ѓлагословенный, -
                     ’ы вновь внимаешь на ветру.
                     ‚ моей пучине сокровенной
                     слова длЯ песни соберу.

                     Ѓыл распылен, разбит, рассеЯн
                     на сотню спорщиков мой пыл.
                     џ каждым смехом был осмеЯн
                     и каждой жаждой выпит был.

                     џ собирал себЯ на свалке
                     у покосившихсЯ лачуг,
                     мои находки были жалки -
                     обрывки губ, обрубки рук.
                     Љазалось мне: еще немного,
                     но ’ы, Џредвечный, был вдали,
                     и пару глаз - увидеть Ѓога -
                     еще не поднЯл Я с земли.

                     џ был тогда - сгоревший дом,
                     где лишь убийца заночует,
                     пока добычу не почует,
                     спеша на свет в окне чужом.
                     џ был, как город, зачумлен,
                     где замерли слова и звуки
                     и смерть проходит за кордон,
                     ложась, как труп, ребенку в руки.

                     џ был собою поражен,
                     как будто Я - не Я, а он
                     (о мама, сколько горькой муки
                     из-за него
                     с тех пор, как сердце в робком стуке
                     забилось возле твоего).

                     Ќо Я теперь уже не тот:
                     из груды моего позора
                     возникну заново - и скоро
                     найдетсЯ ђазум - тот, который
                     за вещь _одну_ менЯ сочтет.
                     ЌайдетсЯ сердце и терпенье
                     (скорей бы этот миг настал).
                     Ћ Ѓоже! џ пересчитал
                     себЯ - потрать по усмотренью!

x x x

                       џ тот же самый, тот же самый,
                       всегда коленопреклонен;
                       Я служка ’вой, монах упрЯмый
                       до истечениЯ времен.
                       џ голос в келье (был бы резче
                       не заглушаемый стеной),
                       а ’ы на все земные вещи
                       находишь медленной волной.

                       € нет иного. €з песка
                       со дна морей возникнут страны,
                       молчанье выйдет из тумана -
                       молчанье ангельского стана,
                       молчанье каждого смычка, -
                       но льнут все вещи непрестанно
                       к ’ому, о Љом молчим пока.

                       Ћ ѓосподи, реши задачу:
                       ’ы все объЯл, Я весь продрог,
                       но может быть совсем иначе? -
                       џ - целый свет, когда Я плачу,
                       а ’ы, внимаЯ, одинок?

                       …сть у менЯ на свете друг?
                       Ѓыть может, он твердит иное?

                       Ќа свете бурЯ? - Ќадо мною! -
                       Њои леса шумЯт вокруг!

                       Ѓыть может, песнЯ есть другаЯ
                       и только ей ’ы внемлешь днесь,
                       мой голос робкий забываЯ?
                       Ћ ѓосподи, Я весь, Я здесь!

                       џ вопрошаю виновато
                       о том, _что_ значит мой удел.
                       џ после каждого заката -
                       изранен и осиротел.
                       џ ночью гол и пуст, как паперть;
                       до самой утренней зари
                       Я изгнан всеми, в вещи заперт,
                       как в страшные монастыри.
                       ’огда Я страстно призываю
                       ’ебЯ, сосед любой беды,
                       ’ебЯ, тоска моЯ без краЯ, -
                       о ѓосподи, возьми бразды!
                       Ћ ѓосподи, ’ы шлешь во гневе
                       ночами к нам не сон, а стон -
                       дитЯти, старцу, бледной деве -
                       и каждый как приговорен:
                       раздастсЯ гулкий бой часов,
                       со всех сторон обступЯт вещи,
                       пространство, сузЯсь, стиснет клещи,
                       и жизнь, как руки, затрепещет
                       и в лес помчит, как свора псов.
                       Њинувшее уйдет вперед,
                       а в будущее лЯгут трупы;
                       тЯжелым стуком у ворот -
                       как будто смерть сама грЯдет -
                       в ’ебЯ колотЯт, словно в ступу
                       (проспал петух, уснул восход)...
                       Ћ ѓосподи, всЯ ночь - как дом:
                       повсюду лестницы, ступени,
                       на переходах стынут тени,
                       и не уйти, и ждешь в смЯтенье,
                       когда забрезжит за окном.

                       € такова _любаЯ_ ночь,
                       и так идут они, точь-в-точь,
                       проснувшиесЯ, как слепые, -
                       повсюду лестницы крутые, -
                       во тьму вступаЯ.
                       Њолитвы в них живут глухие -
                       и боль тупаЯ.
                       Ќо скорбный путь сквозь ночь лишь только
                       начат.
                       ’ы должен слышать плач - они ведь плачут.
                       €щу ’ебЯ затем, что каждый миг
                       они проходЯт мимо. ‚ижу их.
                       Љого ж искать иначе? Љто велик?
                       Љто ночь своею теменью затмит?
                       …динственный, кто без лампады бдит,
                       не ощущаЯ страха. Ћн темней,
                       глубокий, чем Я мог бы объЯснить.
                       „еревьЯми растет Ћн меж камней
                       и, может быть,
                       Ћн - аромат, струЯщийсЯ ко мне
                       из-под земли.

x x x

                    Џредвечный, ’ы открылсЯ мне теперь.
                    ‹юблю ’ебЯ, как будто мной рожден.
                    ‹юблю, как будто ’ы - мой старший сын,
                    покинувший менЯ, взойдЯ на трон,
                    где у подножьЯ мир - как миг один.
                    Ђ Я осталсЯ здесь - седой старик,
                    не понимаЯ больше ничего,
                    не разумеЯ тех вещей Язык,
                    которым отдал сына своего.
                    „рожу, мой ‘ын, - зайдет ’воЯ звезда,
                    ’вою судьбу развозЯт корабли;
                    вернись ко мне, вернись скорей сюда
                    со всех концов, со всех морей земли.
                    ‚о времени трепещущий, как лист,
                    порой дрожу от страха: ’ы убит.
                    Ќо вот приходит весть: евангелист
                    о вечности ’воей везде трубит.

                    Џусть Я отец - ’ы, ‘ыне, перегнал:
                    стал, чем Я был, и, чем Я не был, стал,
                    и то, чего не смел Я, воплотил.
                    ’ы - будущее, ’ы девЯтый вал,
                    утроба, возвращение; финал...

x x x

                     Ќе богохульство слышитсЯ в мольбе:
                     как будто в старых книгах Я прочел,
                     что мы с ’обой срослись - как ветвь и ствол.

                     ‹юблю ’ебЯ. •очу служить ’ебе.

                     Ћтцов не любЯт. ‘ын всегда суров,
                     когда, как ’ы, покинув отчий кров,
                     от старца твердой поступью уйдет.
                     Ќапутствие отцовское кладет
                     Ћн в книгу, не раскрыв ее в пути.
                     ‘пешит уйти, водой спешит излитьсЯ
                     из сердца, где тоска по нем теснитсЯ.
                     Ћтец - в минувшем, он уже не здесь,
                     он весь ушел в былые времена:
                     смешные жесты, старческаЯ спесь,
                     трЯсущиесЯ руки, седина...
                     € будь он хоть героем в давний год,
                     он только лист, и ветвь его стрЯхнет.

x x x

                      …го забота - хуже страшных снов,
                      и нежный голос - камнЯ тЯжелей.
                      Љак можем мы постигнуть смысл речей,
                      не разбираЯ половины слов?
                      ‚еликий театр наполовину пуст;
                      меж Ќим и нами шум провел черту:
                      мы видим только очерк Ѓожьих уст,
                      слова и слоги тают на лету.
                      …го найти не можем мы нигде,
                      хотЯ любовь, как слезы, бьет из глаз;
                      и только смерть принЯв на той звезде,
                      где жили мы, - откроем: жил средь нас.

                      ’ы Ћтче наш. Ќо разве должен так
                      Я обратитьсЯ?
                      ’о означало б - отступитьсЯ.
                      ’ы ‘ын мой. ‘трашно ошибитьсЯ,
                      но ‘ына Я признаю в тот же миг:
                      пусть постарел Ћн, пусть седой старик.

x x x

                     ѓлаза мне выжги - Я ’ебЯ узрю.
                     ђасплющь мне уши - Я ’ебЯ услышу.
                     Ѓез ног пойду к небесному царю.
                     ‹ишившись рта, взывать не стану тише.
                     ‘ломай мне руки - обовью
                     восторгом сердца, как руками,
                     а сердце ’ы мое останови -
                     забьетсЯ мозг, и если бросишь пламЯ
                     мне в мозг - Я понесу ’ебЯ в крови.

x x x

                     ЊоЯ душа теперь - ’воЯ жена.
                     ‚ чужом краю живет она, как ђуфь,
                     и целый день ’вои колосьЯ жнет -
                     служанка, и служанкам придана.

                     Ќо к ночи нарЯжаетсЯ она,
                     и вот, когда наступит тишина, -
                     умыта, хороша, умащена
                     (уснули все), - она к ’ебе придет.

                     € если ночью ’ы проснешьсЯ вдруг
                     и спросишь: Љто? - ‚ ответ: служанка ђуфь.
                     Џокрой крылом свою служанку ђуфь.
                     ’воЯ по праву...

                     € спит моЯ душа не у подруг -
                     у ног ’воих, теплом ’воим пьЯна.
                     Ћна как ђуфь. Ћна ’воЯ жена.

x x x

                             ’вое по праву.
                             ‘ыновьЯ приходЯт,
                             ведь отцы уходЯт,
                             и, сын, цветешь -
                             твое по праву:

x x x

                  € ’ы возьмешь
                  цветущий сад былого и красу
                  распавшихсЯ небес.
                  ђосу из тысЯч суток,
                  посланье света - сплошь из милых шуток.
                  весенний караван веселых уток
                  и лето на полЯне и в лесу.
                  ‚озьмешь ’ы осень, пышною завесой
                  лежащую на памЯти поэта,
                  и зиму, выходЯщую из леса
                  сироткою задолго до рассвета.
                  ‚енецию возьмешь, Љазань и ђим,
                  собор пизанский сделаешь своим,
                  ”лоренцию, и ‹авру, и ‘ибирь,
                  и спрЯтанный под землю монастырь
                  под Љиевом, цветущим и зеленым,
                  возьмешь Њоскву с первопрестольным звоном,
                  и звукам всем - фанфарам, скрипкам, стонам -
                  твоими быть, и песнЯм, устремленным
                  к тебе, о Ѓоже, вспыхнуть, как алмаз.
                  ‹ишь длЯ ’ебЯ поэты каждый час,
                  перебираЯ темные виденьЯ,
                  картины ищут, образы, сравненьЯ,
                  хоть брызжет одиночество из глаз...
                  € живописцы на старинный лад
                  непреходЯщим мир запечатлЯт,
                  который преходЯщим создал ’ы:
                  все станет вечным. †енские черты
                  так в Њоне ‹изе встарь воплощены,
                  что новый век не ждет иной жены,
                  единственную - эту - возлюбЯ.
                  ’ворЯщий дорастает до ’ебЯ:
                  он хочет вечность. Љамню перед Ќим
                  велит быть вечным. - ‡начит, быть ’воим!

                  €дут к ’ебе - пускай путем кружным -
                  и любЯщие. ‚ечность им не в пору,
                  но поцелуи разомкнут затворы
                  безликих уст, не ведавших улыбки...
                  Ћни прославЯт страсть - и без ошибки
                  страданье распознают: сколько муки
                  в счастливом смехе, словно в час разлуки
                  тоска, очнувшись, простирает руки
                  и плачет, плачет на чужой груди...
                  Ћни умрут, испив свою отраву,
                  так ничего понЯть и не сумеют,
                  но, может, на земле детей оставЯт. -
                  € в них та жизнь листвой зазеленеет,
                  и станет та любовь ’воей по праву,
                  которую сейчас, слепые, славЯт.

                  ’ак вещи ливнем хлынули к ’ебе.
                  ‘пешит, переливаЯсь постоЯнно,
                  текущаЯ вода за край фонтана,
                  как прЯди, растрепавшись поневоле, -
                  так переполнЯтсЯ ’вои юдоли,
                  когда вослед вещам прольетсЯ мысль.

x x x

                    ‘реди ’воих рабов - Я самый робкий,
                    Я в мир глЯжу из узкого окна
                    и понимаю только неторопкий
                    закон вещей, а жизнь людей темна.

                    Ќо дерзостью моей не посчитай
                    и гневным светом из очей не брызни,
                    когда, переступаЯ через край,
                    скажу: мы все ведем чужие жизни.
                    ‘лучайны судьбы, лица, дни, заботы,
                    сомненьЯ, страхи, мелкие щедроты,
                    все перепутано, подменено -
                    мы только маски, лиц нам не дано.

                    џ думаю, сокровища лежат
                    на кладбищах, где жизни без отрады
                    таЯт никем не найденные клады -
                    доспехи, и короны, и нарЯды -
                    никто не надевает свой нарЯд, -
                    поднЯтьсЯ бы, заговорить им надо, -
                    но не восстанут, не заговорЯт.

                    € вечером, когда в груди теснитсЯ
                    мечта уйти неведомо куда,
                    Я знаю: все пути ведут туда,
                    где мертвое сокровище таитсЯ.
                    ’ам нет деревьев, местность там ровна,
                    и лишь одна высокаЯ стена
                    окружит это место, как темницу;
                    но всЯ она - тЯжелые ворота,
                    рЯды решеток без числа и счета, -
                    но всЯ она людьми возведена.

x x x

                     € все-таки, хоть наша жизнь течет
                     тесна и ненавистна нам самим,
                     есть чудо - мы его не объЯсним,
                     но чувствуем: _любаЯ жизнь живет_.

                     †ивет, но кто? Ќе вещи ли живут
                     несыгранной мелодией минут,
                     как в тело арфы, втиснуты в закат?
                     Ќе ветры ли, что над рекой шумЯт?

                     „еревьЯ ли в своей осенней дрожи?
                     Ћдни цветы, а может, травы тоже?
                     †ивет, быть может, тихо старЯсь, сад?
                     €ль птицы, что загадочно летЯт,
                     иль звери, что бегут? †ивет, но кто же?

                     Ђ может быть, ’ы ‘ам живешь, о Ѓоже?

x x x

                     ’ы, старец, держишь не державу,
                     а молот в жилистой руке.
                     ’ы сам, кузнец, - глухой и ржавый,
                     как корка жара на бруске.
                     ’ы песнЯ лет, ’ы Ѓоже правый,
                     ’ы трудишьсЯ невдалеке.

                     ‚оскресный отдых позабыт.
                     Ќеважно, купЯт иль не купЯт, -
                     кузнец умрет, но не отступит,
                     покуда меч не заблестит.
                     Љогда, на фабрике и в штольне
                     закончив труд, вздохнем привольней, -
                     услышим: с каждой колокольни
                     над нами молот ’вой стучит.

                     ’ы не желаешь на попЯтный -
                     умелец, мастер всей земли,
                     ’от незнакомый, непонЯтный,
                     о Љом то сбивчиво, то внЯтно
                     по свету слухи поползли.

x x x

                      Џолзут за слухами сомненьЯ:
                      мол, бытие ’вое притворно.
                      “вы! мечтатели упорно
                      не верЯт внутреннему зренью. -
                      €м нужно светопреставленье,
                      иначе верить не хотЯт.

                      € ’ы от них отводишь взглЯд.
                      ѓоры свернуть было б делом несложным
                      в знак ’воей правоты.
                      Ќо безразличен ’ы
                      к безбожным.

                      ’ы не станешь тЯгатьсЯ с заблудшим
                      на весах суеты.
                      ‚едь безразличен ’ы
                      и к лучшим.

                      Љ выспрашивающим безразличен ’ы.
                      ‘вои черты
                      откроешь вынашивающим.

x x x

                      ‚опрошают ’ебЯ - искушают ’ебЯ.
                      Ђ тот, кто находит, - сводит ’ебЯ
                      к цвету и жесту.

                      џ же ’ебЯ объемлю,
                      как землю, - в горсти.
                      ‚ мою землю -
                      растет она! -
                      врасти!

                      џ не хочу от ’ебЯ никаких
                      чудес. —удеса просты.
                      џ знаю, что миг,
                      знаю, что век -
                      это не ’ы.

                      ’ой суеты не жаль.
                      ‡наю: грЯдет закон.
                      ‘ каждым столетьем он
                      Явственней нам.

x x x

                         “ронишь что-нибудь - и вот
                         вещица легкаЯ с балкона
                         летит, подвластнаЯ закону,
                         влиЯющему неуклонно
                         на каждый камень и корону,
                         летит - и в центр земли падет.

                         ‹юбаЯ вещь одарена
                         стремленьем к долгому полету -
                         любой цветок, любаЯ нота,
                         любой малыш во времЯ сна.
                         ‹ишь мы - во власти притЯзаний -
                         бежим из строгих сочетаний,
                         свободы алчем, пустоты.
                         Ђ надо бы в густом тумане
                         поднЯтьсЯ тихо, как персты.
                         Ђ надо бы, ища друг друга,
                         войти в глухую колею;
                         а кто не вынесет испуга -
                         он тотчас выпадет из круга
                         и проклЯнет судьбу свою.

                         “ вещи надо поучитьсЯ
                         и, как дитЯ, не знать забот;
                         кто к Ѓогу в сердце постучитсЯ,
                         от Ѓога больше не уйдет.
                         —то может ровнаЯ тропа дать?
                         Џовсюду - тЯжести печать.
                         Ќам надо научитьсЯ _падать_,
                         тогда научимсЯ летать.

                         (€ ангелы ведь не летЯт.
                         € серафимы тЯжелы.
                         Љольцо тесней вкруг Ѓога сдвинув, -
                         руины птиц, рЯды пингвинов, -
                         сидЯт они, полны забот...)

x x x

                        Џечали хочешь. Ћпустили
                        мы лица. ’ы - на дне пруда.
                        ‚от так мечтатели грустили,
                        лишась покоЯ навсегда.
                        ‚от так крестьЯне возле трупа
                        над мертвым сыном слезы льют,
                        и суть, как свечка, брезжит скупо:
                        великое владычит тут.

                        Љто в первый раз ’ебЯ узнал,
                        тому мешает шум и свет. -
                        Љ земле пригнувшись, ищет след
                        и сразу до смерти устал.
                        ‹ишь позже, через много лет,
                        он приближаетсЯ к природе;
                        запомнив тысЯчи примет,
                        он зрит ’ебЯ на небосводе,
                        и на привале, и в походе,
                        но это - след, ’ебЯ там нет.

                        ’ы от него невдалеке,
                        ’вои шаги он слышит: гулко.
                        ’ы так чудесен, как прогулка
                        на тихой лодке по реке.
                        Ќо скоро берега не станет -
                        лишь небо грозное настанет,
                        лишь чащи спЯщие встают.
                        € деревушки промелькнут,
                        растаЯв, как зарЯ ѓосподнЯ,
                        и как ‚чера, и как ‘егоднЯ,
                        и как все то, что видим тут.
                        Ќо будут на пути всегда
                        вставать большие города
                        и плыть навстречу вереницей
                        на крыльЯх спущенных, как птицы.

                        Ќо где ни города, ни веси,
                        туда и ты свой путь держи.
                        ’ы слышал кое-что о лесе,
                        и здесь ты лодку привЯжи.
                        ‡десь ждут тебЯ лихие кони -
                        живые, быстрые, как ртуть, -
                        и, как спасаЯсь от погони,
                        отыщут сами верный путь.

x x x

                    Џоследний дом деревни станет так,
                    как будто он - последний дом земли.

                    „орога потерЯетсЯ вдали,
                    нырЯЯ то за горку, то в овраг.

                    „орога - только мостик через тьму,
                    и страшно в полночь выйти одному:
                    две дали подступили с двух сторон.

                    € кто уходит все-таки - тому
                    идти всю ночь, а может, умер он.

x x x

                    Ќо вечером вдруг встанет кто-нибудь,
                    уйдет из дома, и пойдет, пойдет, -
                    ведь где-то на востоке церковь ждет.

                    …го проводЯт, как в последний путь. -

                    Ђ вот другой: привычного жильЯ
                    не покидал, далеко не ходил.

                    “йдут искать по свету сыновьЯ
                    ту церковь, про которую забыл.

x x x

                    Ѓезумье - это сторож,
                    ведь не спит.
                    ‘меЯсь, встает над нами каждый час,
                    и ночь в названьЯ новые рЯдит,
                    и примерЯет: десЯть, восемь, раз...

                    ‘ дрожащим медиатором в руке,
                    в рожок трубит, но звука нет в рожке,
                    и песенку, сводЯщую с ума,
                    заносит в одинокие дома.

                    Ћно покой детей не бередит:
                    пусть спЯт они - безумие не спит;
                    и псы, с цепи сорвавшись в эту ночь,
                    то носЯтсЯ, то замертво лежат -
                    дрожат, когда оно уходит прочь,
                    боЯтсЯ, что воротитсЯ назад.

x x x

                     Ћ ѓосподи, ’ы помнишь тех свЯтых?

                     Љазалось им: и в самой тихой келье
                     гремучий грохот мира не затих.
                     Ћни перебирались в подземелье.

                     ‡арытые в пещере землЯной,
                     почти не знаЯ воздуха и света,
                     они забыли внешний облик свой,
                     и возраста утратили приметы,
                     и жили, словно умерли давно.

                     —итали редко - книжный слог завЯл,
                     таилсЯ лютый холод в каждой книге;
                     как с тощих плеч спадали прочь вериги,
                     так смысл со слова каждого спадал.
                     Ќи с кем не говорили много лет.
                     ‚стревоженные близкими шагами,
                     завешивали очи волосами.
                     Ќикто не знал, не умер ли сосед,
                     молитву совершаЯ.
                                       €ногда
                     все вместе собирались в круглой зале,
                     где тусклые светильники мерцали,
                     пред алтарем, в мучительной печали,
                     как в ожиданье ‘трашного ‘уда;
                     лишь бороды струились и шуршали.

                     †изнь на тысЯчелетьЯ счет вела,
                     окутав ночь и свет одною тьмою.
                     ‡ахваченные черною волною,
                     вернулись в лоно матери тела.
                     ‡ародыши в пещерах без числа
                     раздувшихсЯ голов поднЯть не смели,
                     сидели скрючась, сутками не ели,
                     как будто их питала эта мгла.

                     Џаломники приходЯт в наши дни
                     припасть к пещерам этим жадным взглЯдом:
                     три долгих века здесь лежат они,
                     а их тела не тронуты распадом.
                     Љак ржавый свет, сиЯет впереди
                     сплошнаЯ тьма - и видишь очертаньЯ
                     безжизненных фигур под грубой тканью,
                     и руки мертвых - как велит Џисанье -
                     покоЯтсЯ, как горы, на груди.

                     ‚еликий полководец воспареньЯ,
                     зачем ’ы останавливаешь тленье?
                     Ѓыть может, ’ы забыл их, потому
                     что сами опустились в эту тьму?
                     Ќеужто так и надо: в укоризне
                     от жизни отказатьсЯ, умереть,
                     и только трупам в их великой жизни
                     смерть времени дано преодолеть?

                     ‡ачем их не отдашь небытию?
                     € кто они? - Ќетленные сосуды,
                     отставленные в сторону, покуда
                     в них кровь не пожелаешь влить ‘вою?

x x x

                  ’ы - будущее, ’ы - живаЯ твердь,
                  над вечностью возникший небосклон.
                  ’ы - петушиный крик в ночи времен,
                  ’ы - мать, ’ы - чужестранец, ’ы - закон,
                  зарница, и заутренЯ, и смерть.

                  ’ы - превращений тайнаЯ стезЯ,
                  идущаЯ высоко над судьбой;
                  дремучий лес, мы встали пред ’обой,
                  ни с чем другим сравнить ’ебЯ нельзЯ.

                  ’ы - внутреннЯЯ истина, ’ы - суть,
                  оставшаЯсЯ в тайне, в глубине:
                  землей ’ебЯ считают на челне,
                  но с берега ’ы - челн, плывущий в путь.

x x x

                      ’ы на крови, обитель, вырастала.
                      ’ы тридцать два собора насчитала
                      и пЯтьдесЯт из нежного опала
                      и ЯнтарЯ воздвигнутых церквей.
                      ‡а монастырскою оградой
                      любаЯ вещь звенит руладой
                      и плачет песнею ’воей.

                      Њонашки, черные сестрицы,
                      живут в строениЯх таких.
                      Ћдна идет к ручью напитьсЯ,
                      мелькнет другаЯ, словно птица,
                      а третьЯ может заблудитьсЯ
                      в аллеЯх, темных и глухих.
                      Ќо прочих не видал никто.
                      Ћни не выйдут за ворота,
                      как перепуганные ноты,
                      таЯсь у скрипки на груди...

                      € где-то там, неподалеку
                      от церкви и монастырЯ,
                      лежат могилы, одиноко
                      о нашем мире говорЯ, -
                      достигшем роковой черты,
                      монастырЯми не спасенном,
                      с поддельным блеском, ложным звоном, -
                      о мире, полном суеты.

                      Ћн кончилсЯ - ЯвилсЯ ’ы.

                      Њечты о нем струЯтсЯ светом,
                      не тронув времени ничуть. -
                      ’ебе, закату и поэтам
                      дано постигнуть за предметом
                      вещей таинственную суть.

x x x

                         ‘остарилась земнаЯ знать:
                         цари живут в глухой опале,
                         царевичи поумирали,
                         царевны бледные едва ли
                         короны смогут удержать.

                         € чернь, взошедшаЯ на трон,
                         чеканит деньги из корон,
                         станки скрежещущие точит
                         и золото на службу прочит, -
                         но счастье с ними быть не хочет.

                         Њеталл томитсЯ. †изни мелкой
                         монеты учат и пружины -
                         но этого металлу мало.
                         Ћставит кассы и поделки,
                         вернетсЯ в темные глубины
                         горы, раскрывшейсЯ сначала
                         и затворившейсЯ за ним.

x x x

                     ‚се возвеличитсЯ и вознесетсЯ:
                     землЯ задышит и вода польетсЯ,
                     поднимутсЯ леса и рухнут стены,
                     и в том краю счастливом приживетсЯ
                     народ, работающий неизменно.

                     Ќе станет церкви, Ѓога заковавшей
                     и горестно над Ќим запричитавшей,
                     как над подбитым зверем слезы льют, -
                     гостеприимно распахнутсЯ двери,
                     забудутсЯ ничтожные потери,
                     и жертвы безграничные грЯдут.

                     Џотусторонней жизни ждать не будут,
                     всему на свете мерой станет труд,
                     о том, что ожидает, не забудут,
                     но смерти только малость отдадут.

x x x

                     € ты, о Ѓоже, станешь величавей -
                     величественней в_о_ сто раз,
                     чем Я скажу, и чем сказать Я вправе,
                     и чем постигнет кто-нибудь из нас.

                     ’ебЯ почуют: с каждым часом резче
                     и ближе заструитсЯ аромат,
                     и, как больной свои лелеет вещи,
                     тебЯ полюбЯт, но сильней стократ.

                     Ќе будет приходить на богомолье
                     толпа людей. ’олпе пребыть во мгле.
                     ’ого, кто возликует, ждет раздолье,
                     как будто он один на всей земле:
                     отвергнут всеми, он узнал удачу,
                     собрав себЯ и бросив в тот же миг,
                     безумно хохоча и чуть не плача, -
                     как дом он мал, как царствие - велик.

x x x

                    Ћ ѓосподи, как стать людской толпой,
                    и т_а_к вот, всей толпой, к ’ебе придти,
                    и стать людской толпой перед ’обой?
                    ’ы - сад живой, венчающий пути.

                    ‚едь если Я один пойду по той
                    дороге - кто заметит? Љто уйти
                    захочет? Љто осмелитсЯ пойти
                    вослед за мною?

                                    ќтих не спасти -
                    они смеютсЯ пуще. —то ж с того?
                    ’ак даже лучше, ибо одного -
                    насмешникам - менЯ им не найти.

                    џ видел, как идут они толпой,
                    и думаю, что ветер над землей
                    поднЯлсЯ из одежд, из темных складок,
                    и мир - как лЯгут спать - весь тих да гладок,
                    так величав их путь перед ’обой.

x x x

                   •очу идти, питаЯсь подаЯньем,
                   которое даруют неохотно,
                   а если все пути бесповоротно
                   запутались - примкнуть к чужим скитаньЯм,
                   прибитьсЯ к старцам - благостным созданьЯм -
                   и видеть, как из пышной белой пены
                   нечесаных бород живым преданьем,
                   как голый остров, вынырнет колено.

                   ‘лепцов мы обогнали, и вперед
                   поводырЯми смотрЯт, как глазами.
                   Њы обогнали женщин с животами,
                   и всЯкий повстречалсЯ нам народ.
                   џ чувствовал: идет моЯ роднЯ:
                   вот с этим - мог бы стать Я братом кровным,
                   а с тою - жить в союзе полюбовном;
                   собаки их не лают на менЯ.

x x x

                      ’ы днем - сама недостоверность
                      и гул далеких голосов.
                      ’ы - молчаливаЯ безмерность,
                      когда замолкнет бой часов.

                      Ќо к вечеру, чуть станет тише
                      и день, слабеЯ, изойдет,
                      растешь ’ы, ѓосподи. € вот
                      ’вой дом - как дым над каждой крышей.

x x x

                      Ќа богомолье. ‘ каменного ложа,
                      лишь колокол зарю провозвестил,
                      свалившиесЯ давеча без сил -
                      со смертью, Ѓоже, тьма ночнаЯ схожа -
                      всем скопом, всей толпою поднЯлись:

                      поклоны бьют брадатые мужчины,
                      и стЯгивают дети с плеч овчины,
                      и на реку спешат, полны кручины,
                      молчальницы, чьЯ родина - ’ифлис.
                      Џо-мусульмански чтут они •риста,
                      по-христиански ожидаЯ чуда;
                      вода в ладони входит, как в сосуды,
                      и, чистаЯ, вливаетсЯ в уста.

                      Ћни сейчас не только моют лица,
                      они дают своей груди напитьсЯ,
                      горстЯми к ней лицо реки прижав,
                      как будто эта влага - плач по нам,
                      по всем на свете, по земным скорбЯм.

                      € эти скорби здесь невесть зачем,
                      и ты не знаешь, кто они и кем
                      когда-то были. Њожет, мужиками?
                      Џриказчиками в лавке мелочной?
                      Њонахами, ленивыми во храме?
                      Ѓлудницами? Ѓесстрашными ворами?

                      ‡ачем они с увЯдшими глазами
                      за стоном стали, словно за стеной?
                      Џремудрые, опальными кнЯзьЯми
                      все почести слагаЯ до одной.
                      Џечальники, на них печать пустыни,
                      где памЯть пребывает и поныне,
                      как будто не прошло и пары дней;
                      изгнанники, с рассвета до заката
                      гонимые откуда-то куда-то
                      печалью, становЯщейсЯ крылатой,
                      едва они склонЯтсЯ перед ней.
                      €збранники, любви переизбыток
                      сплетает голоса в единый хор,
                      вы на коленЯх выползли из пыток, -
                      полотнища хоругвей, до сих пор
                      таимые и скатанные в свиток,

                      развешены отныне навсегда. -

                      € многие глЯдЯт теперь туда,
                      где страждущих паломников жилище, -
                      монах оттуда вырвалсЯ дурной:
                      всЯ в клочьЯх рЯса, брызжет рот слюной,
                      лицо полно больной голубизной
                      и черным бесам стало пищей.

                      Ћн на две части тело преломил,
                      послав лицо в стремительном поклоне
                      на землю, и сырую землю пил,
                      и бил ее руками что есть сил, -
                      и вот она под ним забилась в стоне, -

                      и медленно припадок проходил.

                      € он взлетел, как будто крыльЯм птицы
                      велело исступление раскрытьсЯ,
                      ему внушаЯ: птицей в небе станешь.
                      ‚ худые руки взЯв себЯ всего,
                      марионеткой тощей он забилсЯ
                      и думал, что с землею распростилсЯ,
                      и сильные крыла несут его,
                      и мир, как шар, в сторонку откатилсЯ... -
                      € вдруг, не понимаЯ ничего,
                      в зеленом океане очутилсЯ
                      на самом дне страданьЯ своего.

                      € вот поплыл, и юркой рыбой стал,
                      и видел: постепенно под водой
                      медузы налипают на коралл,
                      и деве морЯ косу расчесал,
                      струЯсь, поток, как гребень золотой.
                      € на берег он вышел лишь длЯ той,
                      что умерла в девичестве. Ћна
                      иначе бы вошла совсем одна
                      в чертоги раЯ, и совсем чужаЯ.

                      Ћн закружилсЯ в плЯске, провожаЯ,
                      и тотчас, этой плЯске подражаЯ,
                      вокруг него пустились руки в плЯс.
                      Ќо вдруг остановилсЯ он, заметЯ,
                      что здесь в игру вступило нечто третье,
                      не верЯщее плЯске напоказ.
                      € понЯл он: теперь черед молитьсЯ.
                      ЏриблизившийсЯ ведом Ясновидцу,
                      венец великий, он прощает нас;
                      мы жнем его, как спелую пшеницу,
                      как руки, мы протЯгиваем лица,
                      когда к нему подходим вереницей,
                      мы - ноты в песне, слышимой длЯ глаз.
                      €, потрЯсенный, он отбил поклон.

                      Ќо старец встал, как будто кротко дремлЯ,
                      и не глЯдел, хоть это был не сон.

                      Њонах с такою силой вжалсЯ в землю,
                      как будто был пожаром опален. -
                      Ќо равнодушье плавало в глазах.

                      €, к дереву припав, дурной монах
                      вокруг ствола, как платье, обернулсЯ. -
                      Ќо старец хоть не спал, да не проснулсЯ.

                      ’огда монах занес себЯ высоко,
                      как меч над головой заносит враг,
                      и ранил, ранил, резал как осока,
                      и рухнул, как подкошенный, в овраг. -
                      Ќо старец не ответствовал никак.

                      ’огда монах содрал остатки платьЯ
                      и пал, как ствол с ободранной корой. -

                      € вот Ћн: вот! € вот Ћн, как дитЯти,
                      сказал: ’ы знаешь, Љто перед тобой?
                      ’от знал. € безмЯтежно, как в объЯтье,
                      он скрипкой лег у старца под скулой.

x x x

                   ЌальетсЯ барбарис багрЯным светом,
                   и астры, старЯсь, слабо станут в рЯд.
                   Љто на исходе лета не богат,
                   весь век прождет того, что было летом.

                   Љто ночью, не забывшись ни на миг,
                   прислушаетсЯ к сердцу, где всечасно
                   то плач, то шепот слышитсЯ; то крик,
                   и тьма теней готовит сон ужасный, -
                   в смЯтенье понимает: он старик.

                   Ћн будет жить, не ведаЯ мечты,
                   и ложью все покажетсЯ ему;
                   и ты, о Ѓоже. ’Яжкий камень ’ы,
                   и тЯжким камнем тЯнешь ’ы во тьму.

x x x

                     Ќе удивлЯйсЯ. Њой, мое, моЯ -
                     они всему на свете говорЯт.
                     ’ак ветер мог бы, рыскаЯ в ветвЯх,
                     сказать: мой сад.

                     Ћни глЯдЯт
                     на вещи и сжимают их в руках,
                     но те в руках не могут оставатьсЯ
                     и, вспыхнув, Ярким пламенем сгорЯт.

                     ’вердЯт "мое", как кто-нибудь назвал
                     "дружищем" кнЯзЯ в споре с мужиками,
                     отлично знаЯ: кнЯзь не услыхал.
                     ’вердЯт "мое" о городе и храме,
                     и это слово слаще всех похвал.
                     ’вердЯт "мое", включают в обиход,
                     приобретают и суют в карман.
                     Љакой-нибудь безвкусный шарлатан
                     и солнце так, пожалуй, обзовет.
                     ’вердЯт они: мой дом, моЯ жена,
                     и отповедь как будто не слышна,
                     хотЯ жена, и дом, и все кругом -
                     глухие стены, - можно только лбом,
                     приблизившись, о стены расшибитьсЯ.
                     ’акой удел - найти и ошибитьсЯ -
                     ждет только лучших. €бо остальные
                     и не желают замечать стальные
                     преграды меж вещами и собой,
                     таЯщиесЯ в малости любой,
                     и нищеты своей не замечают,
                     хоть женщиной они не обладают
                     в такой же точно мере, как цветком.

                     Ћ ѓосподи, ’ы с ними незнаком.
                     € даже тот, кто тлеет угольком
                     в ’воем дыханье и к ’ебе влеком
                     всем сердцем, всей душой - забудь о нем.
                     € если кто-нибудь ’ебЯ возьмет
                     в свою мольбу, в свою людскую дрожь:
                          вновь на восход
                          ’ы, гость, уйдешь.

                     “держит кто ’ебЯ? Љому дано
                     владеть ’обой? €з наших рук бежишь.
                     ‚се слаще ’ы становишьсЯ, вино,
                     но лишь ‘ебе вовек принадлежишь.

x x x

                       Ќочами Я выкапываю клад,
                       который под землею спрЯтал ’ы.
                       ‚се - нищета и немощь нищеты,
                       а красоты еще не видел взглЯд.
                       Ќо путь к ’ебе чудовищно далек.
                       Ќехоженый, зарос густой травой.
                       Ђ ’ы один. ’ы, Ѓоже, одинок.
                       Ќикто не слышит дальний голос ’вой.

                       € как Я руки до крови сотру,
                       держу их, словно ветки, на ветру
                       и деревом врастаю в небосвод,
                       которое ветвЯми влагу пьет,
                       как будто ’ы разлилсЯ надо мной,
                       все небо в нетерпении объемлЯ,
                       но сызнова, расслышав зов земной,
                       с далеких звезд ’ы падаешь на землю,
                       как нежный дождик раннею весной.


ЉЌ€ѓЂ ’ђ…’њџ
                            Ћ Ѓ…„ЌЋ‘’€ € ‘Њ…ђ’€
                                    1903

x x x

                     Ѓыть может, залегло рудою тело,
                     и в сердце гор по жилам Я проник;
                     не знает глубина моЯ предела;
                     все близкое вокруг окаменело,
                     иссЯкла дальность, как родник.

                     Џока еще блуждает мысль несмело,
                     даруй мне скорбь, чтобы прозрел Я в миг;
                     как мал Я в темноте! Љак ’ы велик!
                     „ай длань ’вою изведать мне всецело!
                     ‚мести менЯ и весь мой вечный крик.

x x x

                     “тес неколебимый, неизменный,
                     необитаемый и безыменный,
                     увенчан снегом со звездою пленной,
                     струишь ’ы вечный запах цикламена
                     (других благоуханий в мире нет).
                     ѓлашатай всех вершин, ’ы минарет
                     (куда взойти не смеют муэдзины),
                     так значит Я проник в ’вои глубины,
                     в ’воем базальте скрылсЯ, как металл?
                     ‘обой заполнил Я ’вои морщины,
                     своею твердью плоть мою ’ы сжал.
                     Ђ может быть, Я страхом окружен?
                     Ѓыть может, в страх, рожденный городами,
                     по горло Я ’обою погружен?

                     Џоведать бы правдивыми словами
                     о них, забывших разум и закон.
                     € вихрем ’ы дохнешь сквозь глубь времен,
                     всю шелуху отвеиваЯ вон.

                     ’ы хочешь от менЯ правдивых слов,
                     и Языком овладевают звуки,
                     рот открываетсЯ, как рана, в муке,
                     а по бокам, как две собаки, руки,
                     не откликающиесЯ на зов.

                     џ весь орудие ’воей науки.

x x x

                       „ай мне стеречь ’вои просторы,
                       стоЯть и слушать камень ’вой,
                       в ’воих морЯх наполнить взоры
                       необозримой пустотой;
                       вслед за рекою, над которой
                       замолкнет крик еще не скоро,
                       дай углубитьсЯ в гул ночной.

                       Џошли менЯ в ’вои пустыни,
                       где ветер убыстрЯет бег,
                       где в монастырские твердыни
                       одет неживший человек;
                       там, не прельщаЯсь мнимым ђимом,
                       к другим пристану пилигримам,
                       и мы дорогу изберем,
                       чтоб затерЯтьсЯ нам в незримом
                       вслед за слепым поводырем.

x x x

                   ѓосподь! Ѓольшие города
                   обречены небесным карам.
                   Људа бежать перед пожаром?
                   ђазрушенный одним ударом,
                   исчезнет город навсегда.

                   ‚ подвалах жить все хуже, все трудней;
                   там с жертвенным скотом, с пугливым стадом,
                   схож ’вой народ осанкою и взглЯдом.
                   ’воЯ землЯ живет и дышит рЯдом,
                   но позабыли бедные о ней.

                   ђастут на подоконниках там дети
                   в одной и той же пасмурной тени.
                   €м невдомек, что все цветы на свете
                   взывают к ветру в солнечные дни,
                   в подвалах детЯм не до беготни.

                   ’ам девушку к неведомому тЯнет,
                   о детстве загрустив, она цветет...
                   Ќо тело вздрогнет, и мечты не станет,
                   должно закрытьсЯ тело в свой черед.
                   € материнство прЯчетсЯ в каморках,
                   где по ночам не затихает плач;
                   слабеЯ, жизнь проходит на задворках
                   холодными годами неудач.
                   € женщины своей достигнут цели:
                   живут они, чтоб слечь потом во тьме
                   и умирать подолгу на постели,
                   как в богадельне или как в тюрьме.

x x x

                    ’ам люди, расцветаЯ бледным цветом,
                    дивЯтсЯ при смерти, как мир тЯжел.
                    Џорода их нежна по всем приметам,
                    но каждый в темноте перед рассветом
                    улыбку там бы судорогой счел.

                    ‚ещами закабалены давно,
                    они забыли все свои надежды,
                    и на глазах ветшают их одежды,
                    рукам их рано блекнуть суждено.

                    ’олпа теснит и травит их упорно,
                    пощады слабым не дождатьсЯ там,
                    и только псы бездомные покорно
                    идут порой за ними по пЯтам.

                    €х плоть со всеми пытками знакома,
                    клЯнет их то и дело бой часов;
                    в привычном страхе ждут они приема,
                    слонЯЯсь у больничных корпусов.
                    ’ам смерть. Ќе та, что ласкою влюбленной
                    чарует в детстве всех за годом год, -
                    чужаЯ, маленькаЯ смерть их ждет,
                    а собственнаЯ - кислой и зеленой
                    останетсЯ, как недозрелый плод.

x x x

                   ѓосподь! ‚сем смерть свою предуготовь,
                   чтобы в нее впадало естество,
                   чтоб смысл в ней был, чтоб в ней была любовь.

x x x

                     Њы только лепестки, мы кожура.
                     ‘озреть великой смерти в нас пора.
                     ‘мерть - плод и средоточие всего.

                     ‚о имЯ смерти девушка растет,
                     как дерево из лютни, стройным станом,
                     и жаждет юноша ее тенет,
                     и к женщинам подростки в страхе странном
                     льнут, им одним вверЯЯ смутный гнет.
                     ‚о имЯ смерти вечное в желанном
                     исчезнувшем порою видел тот,
                     кто мир творил в порыве неустанном
                     вокруг плода, кто в сумраке туманном
                     застынув, таЯл, как весенний лед,
                     кто не жалел себЯ, свой плод питаЯ,
                     душой и мозгом в чаЯнье страды,
                     но ангелы ’вои, как птичьЯ стаЯ,
                     слетевшись, видЯт: зелены плоды.

x x x

                      Њы, ѓосподи, бездарнее животных,
                      встречающих вслепую смертный час;
                      смерть - неприкосновенный наш запас.
                      Џошли того, кто нас в шпалерах плотных
                      сумеет подвЯзать в последний раз,
                      чтобы до срока май настал длЯ нас.

                      Ќе потому ли смерть нам тЯжела,
                      что смерть не _наша_? Љ нам она пришла
                      и не живых находит, - омертвелых,
                      и должен вихрь срывать нас, недозрелых.
                      Њы как деревьЯ, ѓосподи, в саду.
                      Ћт сладкой ноши мы стареем, знаЯ,
                      что мы не доживем до урожаЯ,
                      что мы бесплодны, как жена дурнаЯ,
                      подверженнаЯ ’воему суду.

                      Ђ, может быть, гордынЯ движет мной?
                      „еревьЯ лучше? Њожет быть, с женой
                      распутной мы гораздо больше схожи?
                      Њы наносили вечности урон,
                      и ныне на родильном нашем ложе
                      смерть - выкидыш из наших жалких лон,
                      как скрюченный уродец-эмбрион,
                      зачатки глаз ладошками закрывший,
                      свой ужас, ужасаЯсь, предваривший,
                      еще не пережитое мученье,
                      на лобике написанный фантазм,
                      но кесарево нам грозит сеченье,
                      и затЯжной, невыносимый спазм.

x x x

                   ѓосподь! сосредоточь дары земли,
                   великого величьем надели;
                   воздвигни срам его в лесу волос,
                   плоть укрепив таинственным оплотом,
                   где счету нет прельстительным щедротам,
                   чтобы, взыграв наперекор воротам,
                   несметным войском семЯ прорвалось.

                   „ай чреву ’ы зачать с ночною тенью,
                   как не был никогда никто зачат;
                   дай восторжествовать во тьме цветенью,
                   и ветру, и предмету, и растенью,
                   дай ночи пахнуть больше, чем сиренью,
                   ликуЯ, как €осафат.

                   Џусть человек сподобитсЯ плода,
                   свои одежды расставлЯЯ шире,
                   в пространстве одинокий, как звезда,
                   когда лицо менЯетсЯ, когда
                   ни одного не встретишь взглЯда в мире.

                   Џитай ’ы человека чистой снедью,
                   росою, от которой жизнь целей,
                   верна благочестивому наследью
                   и теплому дыханию полей.

                   „ай человеку детство вспомнить вдруг,
                   и чаЯньЯ, и смутные гаданьЯ,
                   с которых начинаютсЯ преданьЯ,
                   туманный образующие круг.

                   Џотом позволь с ’воим расстатьсЯ кладом,
                   и смерть родить, владычицу, на свет,
                   и все еще шуметь пустынным садом
                   средь наступающих примет.

x x x

                     Џусть нас ’вое величье поражает,
                     последним знаком одари ’ы нас;
                     дай нам родить, как женщина рожает
                     в свой строгий, неизбежный час.

                     €сполни ’ы, всемирный Џобедитель,
                     не просто прихоть Ѓожьих рожениц;
                     теперь нам нужен лишь смертородитель,
                     и нас к нему веди ’ы, Џредводитель,
                     сквозь множество враждебных нам десниц.
                     ‘реди его противников приспешник
                     лукавой лжи, котораЯ в ходу,
                     и ополчитсЯ на него насмешник,
                     как будто лишь юродивый потешник
                     мог бодрствовать, когда весь мир в бреду.

                     Ђ ’ы воздвигни вкруг него ограду
                     из блеска, чтоб завет его сберечь,
                     чтоб, новую слагаЯ Њессиаду,
                     пред ѓосподом плЯсал Я до упаду,
                     наизвучнейший из предтеч.

x x x

                     •очу воспеть …го; так звуком горна
                     в походе войско опережено;
                     как море в жилах, кровь моЯ просторна,
                     и сладостна хвала и непритворна,
                     но не пьЯнит подобное вино.

                     ‚есенней ночью в тишине канунной,
                     хоть ночь моЯ последнЯЯ близка,
                     Я расцвету игрою многострунной,
                     как северный апрель во тьме безлунной
                     дрожит над прозЯбанием листка.

                     € крепнет голос мой, произрастаЯ
                     в двух направленьЯх; дальнего одно
                     влечет, благоуханием витаЯ;
                     другое - ангел или зов из раЯ,
                     длЯ одиночеств сумрачных окно.

x x x

                     Њне голоса мои оставь, хватаЯ
                     менЯ, чтоб городской не смел черты
                     Я пересечь, где злоба днЯ пустаЯ,
                     но песнь моЯ - постель ’воЯ простаЯ
                     везде, где только пожелаешь ’ы.

x x x

                     Ѓольшие города, где все поддельно,
                     животное, ребенок, тень и свет,
                     молчанием и шумом лгут бесцельно,
                     с готовностью, как лжет любой предмет.

                     ‚се то, что истинней и тЯжелее,
                     ’ы, ‘тановленье, вкруг твердынь ’воих,
                     не существует здесь, хоть веселее
                     ’вой ветер в переулках, где смелее
                     он свищет, но простор ему милее;
                     на площадЯх он рыщет городских,

                     но любит он куртины и аллеи.

x x x

                  „лЯ королевских созданы утех
                  сады, где забавлЯлись властелины
                  недолго, но запомнили куртины
                  таинственный, чуть слышный женский смех.
                  Џарк, утомленный звуками речей,
                  таит не шепот, хоть в кустах он глуше,
                  там, где в мехах блистали или в плюше,
                  и легких платьев шелковые рюши
                  журчали по дорожкам, как ручей.

                  ‡а ними следом сад уже ничей
                  среди своих невидимых утрат;
                  чужие весны - длЯ него соседки,
                  чьи гаммы ночью слушают беседки;
                  бушует осень огненной расцветки,
                  и ржавчина уподоблЯет ветки
                  иероглифам вычурных оград.
                  „ворец над запустением один
                  в поблекшем свете схожий с небом бледным;
                  в пустынных залах ветхий гнет картин,
                  чужой навеки праздникам бесследным,
                  подверженный виденьЯм заповедным,
                  как запоздалый гость среди руин.

x x x

                    ЉрасуютсЯ по-прежнему палаты,
                    как птицы, что пронзительно кричат,
                    расцветкой перьев пристыдив закаты.
                    Џусть многие пока еще богаты,
                    теперь богатый не богат.

                    Људа ему до древних скотоводов!
                    ‘тарейшины пастушеских народов,
                    бывало, степь стадами покрывали,
                    и, словно в облаках, тонули дали.
                    ’ьма нависала пологом над степью,
                    смолкали повеленьЯ в час ночной.

                    —ужому покорЯсь великолепью,
                    равнина вдруг менЯла облик свой.
                    Љругом горбы верблюжьи горной цепью
                    вздымались, освещенные луной.

                    € даже на десЯтый день потом
                    окрестность пахла дымом и скотом,
                    скотом тЯжелый теплый ветер пах,
                    и как вино на свадебных пирах,
                    не уставаЯ до рассвета литьсЯ,
                    играло молоко в сосцах ослицы.
                    Љак тут не вспомнить и о бедуинах,
                    которые в пустынЯх кочевали,
                    на войлоке потертом ночевали...
                    ‘ам в рубище, любимый конь в рубинах.
                    Ѓыл прежде кнЯзь богаче во сто крат.
                    Ћн золото надменно презирал.
                    ‹юбил он ладан, амбру и сандал,
                    предпочитаЯ блеску - аромат.

                    Љак бог, был белый царь ‚остока чтим,
                    мир тЯготила власть его земнаЯ;
                    а он лежал ничком, тоской томим,
                    рыдал на пыльных плитах, твердо знаЯ,
                    что никогда врата свЯтые раЯ
                    не распахнутсЯ перед ним.

                    ‘удовладелец покупал полотна
                    у живописцев прЯмо в мастерских,
                    такие, чтобы жизнь мечтой бесплотной
                    покорно меркла рЯдом с блеском их.
                    Џлащ, словно город на плечи взвалив,
                    он был, как лист, среди червонных нив,
                    висок его седой дышал заботно.

                    ‚от чье богатство было необъЯтно,
                    обременили жизнь собой они.
                    ’ого, что миновало безвозвратно,
                    мы у ’ебЯ не требуем обратно -
                    ’ы только бедность бедному верни.

x x x

                      ‚ерни свЯтую бедность небогатым;
                      на вечный страх они обречены
                      осанкою и видом виноватым:
                      приметы жизни с них совлечены.

                      Љ ним липнут городские нечистоты,
                      лохмотьЯ оспенных простынь и гарь;
                      отвержены они, как эшафоты,
                      откуда трупы падают в пустоты,
                      или как прошлогодний календарь;
                      но если рухнут все ’вои оплоты,
                      они - земли последние красоты,
                      которыми спастись могла бы тварь.

                      Љамней чистейших драгоценных чище,
                      слепые звери, робкие в пути,
                      о ѓосподи, они ’вое жилище,
                      как все, что неприкаЯнно и нише...

                      ’ы только бедность бедным возврати.
                      Џоскольку бедность изнутри сиЯет.

x x x

                    Ћт века и навек всего лишенный,
                    отверженец, ты - камень без гнезда.
                    ’ы - неприкаЯнный, ты - прокаженный,
                    с трещоткой обходЯщий города.

                    Љак ветер, обездоленный и сирый,
                    своей ты не прикроешь наготы
                    и потому с роскошною порфирой
                    готов сравнить обноски сироты.

                    ’ы, как зародыш в чреве, слаб и плох.
                    (‡ародыш еле дышит в то мгновенье,
                    когда с тоской сжимаютсЯ колени,
                    скрываЯ новой жизни первый вздох.)

                    ’ы беден, как весенний дождь блаженный,
                    который с кровель городских течет;
                    как помысел того, кто без вселенной
                    в тюрьме годам и днЯм терЯет счет;
                    как тот больной, что счастлив неизменно,
                    перевернувшись н_а_ бок;
                                             как растенье,
                    у самых шпал цветущее в смЯтенье...
                    ’ы беден, беден, как ладонь в слезах.

                    ‘обака дохнет. ‡амерзает птица.
                    ’ы бесприютнее вдвойне, втройне.
                    ‡верь шевельнутьсЯ в западне боитсЯ.
                    ‡абытый, рад бы в угол он забитьсЯ,
                    но ты беднее зверЯ в западне.

                    †ивущие в ночлежках ради Ѓога,
                    не мельницы, а только жернова,
                    но смелют и они муки немного.
                    Ћдин лишь ты живешь едва-едва.

                    Ћт века и навек всего лишенный,
                    лицо свое ты прЯчешь. ’ы - ничей,
                    как роза нищеты, взращенный,
                    блеск золота, преображенный
                    в сиЯнье солнечных лучей.

                    Ћт всей вселенной отрешенный,
                    тЯжел ты слишком длЯ других.
                    ’ы воешь в бурю. ’ы хрипишь от жажды,
                    звучишь, как арфа. ђазобьетсЯ каждый,
                    коснувшись ненароком струн таких.

x x x

                      ‹ишь бедные верны первоосновам.
                      “стойчивость изволь им даровать:
                      их защити ‘воим свЯтым покровом,
                      не позволЯй с корнЯми вырывать.
                      „ругие без корней подобны вдовам,
                      а бедные на свете - род цветов,
                      чье дарованье в запахе медовом;
                      затрепетать зубчатый лист готов.

x x x

                     Џопробуй подыщи длЯ них сравненье:
                     как будто на ветру они дрожат,
                     но каждый у ’ебЯ в руке зажат;
                     у них в глазах восторг и затемненье
                     полей, которые и в проЯсненье
                     недолгим летним ливнем дорожат.

x x x

                     Ћни такие тихие. Џодобны
                     они вещам, и в комнатах жилых,
                     как старые друзьЯ, они беззлобны,
                     себЯ движеньем выдать не способны
                     среди предметов новых и былых.

                     •ранЯт они таинственные клады,
                     которых сами видеть не должны;
                     над глубиной морской они челны;
                     они холсты в белильне, где награды
                     другой не будет, кроме белизны.

x x x

                    ‚зглЯни на жизнь их беспокойных ног;
                    как звери, по земле они петлЯли,
                    и снег, и камень след в них оставлЯли,
                    зато луга скитальцев исцелЯли,
                    среди которых каждый одинок.

                    €х боль - наследье той великой боли,
                    которую по собственной вине
                    ничтожным горем люди побороли;
                    траву и острый камень поневоле
                    любить привыкли те, кто в чистом поле
                    скитаютсЯ, как пальцы по струне.

x x x

                      €х руки схожи с женскими руками;
                      гнет материнства нежные несут,
                      как птицы, побывав под облаками,
                      вьют гнезда, неизменные веками;
                      их руки - освежающий сосуд.

x x x

                     €х губы словно губы, что прильнули
                     к другой груди, в которой потонули,
                     так что без этой плоти жизни нет,
                     как будто в ней одной премудрый свет
                     со всеми в мире формами замкнули
                     они, подобье, камень и предмет.

x x x

                    Ђ голос их издалека царит,
                    привержен солнцу и стихийным силам,
                    лесам дремучим слышен и могилам,
                    во сне заговоривший с „аниилом,
                    о море неумолчно говорит.

x x x

                    € спЯт они, когда Џервоначало
                    их восприемлет в царствии своем,
                    чтобы раздать потом, как хлеб голодным,
                    глухим ночам и зорЯм путеводным;
                    они как дождь, в котором зазвучало
                    земное лоно, щедрый чернозем.

                    Џрозванье - шрам, и не оставит времЯ
                    у них на теле этого рубца;
                    длЯ вечности их тело - только семЯ,
                    чтобы ’ебе рождатьсЯ без конца.

x x x

                    €х тело как жених, который сам
                    не ведает границ родного дола,
                    где странствует в окрестностЯх престола
                    ручей, прекрасным родственный вещам;
                    но в стройности самой залог раскола
                    и слабости от многих женщин там,
                    где в дебрЯх движет мощь драконом пола
                    и в ожиданье тихом дремлет срам.

x x x

                     € в будущем, поверь, они пролЯгут,
                     преодолев границы наших дней,
                     и от лесных не отличаЯсь Ягод,
                     покроют землю сладостью своей.

                     € под дождем осенним не растаЯв,
                     без крыши должен выстоЯть их род,
                     источник всех на свете урожаев,
                     тысЯчекратно приносЯщий плод.

                     Џусть будут времена еще суровей,
                     пусть государства гибнут в кабале,
                     возделают их руки новь становий,
                     когда устанут руки всех сословий
                     и всех народов на земле.

x x x

                     €х уведи оттуда, где на суд
                     обречены отчаЯнье и злоба,
                     где терпеливо до сих пор живут
                     они средь нарождающихсЯ смут.

                     Ќеужто места не нашли длЯ них
                     ни ветер быстрый, ни ручей проворный,
                     и пруд не отразит жилищ людских,
                     когда застроен брег его просторный?
                     €м нужен лишь клочок земли покорной,
                     как дереву, чей цепкий корень тих.

x x x

                  „ом бедных - не алтарный ли ковчег?
                  ’ам вечность - род изысканнейшей снеди,
                  но у нее бессмертные соседи,
                  и все-таки, уверена в победе,
                  она в себЯ вернетсЯ на ночлег.

                  „ом бедных - не алтарный ли ковчег?

                  „ом бедных - это детскаЯ ладонь,
                  что брезгует имуществом стыдливо,
                  предпочитаЯ маленькое диво,
                  жучка, чьЯ челюсть светитсЯ красиво

                  или песок, бегущий торопливо,
                  ракушку, хоть звучит она тоскливо,
                  но взвешено все в мире справедливо
                  ладонью-чашей (чаш таких не тронь!).

                  „ом бедных - это детскаЯ ладонь.

                  „ом бедных - всей подобие земли,
                  осколок неизвестного кристалла,
                  чьЯ будущаЯ слава отблистала;
                  убогое жилище, где настала
                  ночь, вечное предвестие начала,
                  откуда звезды все произошли.

x x x

                   Ќо города в своих бесповоротных
                   движеньЯх длЯт неисправимый век,
                   ломаЯ и деревьЯ, и животных,
                   народы вовлекаЯ в дикий бег.

                   € там культурным служат интересам
                   и путают, смеЯсь, добро со злом,
                   и след улитки там зовут прогрессом,
                   и мчатсЯ там, где шли, бывало, лесом,
                   и блеск блудниц хотЯт придать принцессам,
                   и дребезжат металлом и стеклом.

                   ’ам, кажетсЯ, дает им ложь уроки,
                   собою быть им больше не дано,
                   и деньги соблазнительно-жестоки
                   и тЯнут обессилевших на дно,
                   и взбадривают слабых, как вино,
                   животно-человеческие соки
                   длЯ будничной мучительной мороки.

                   € бедных изнурЯет эта проба,
                   и неурЯдиц им не превозмочь,
                   и бредЯт жертвы жара и озноба,
                   и лишены квартиры или гроба,
                   как мертвецы чужие в злую ночь;
                   и небеса длЯ бедных Ядовиты,
                   и против них безжалостный пейзаж,
                   и все они оплеваны, побиты,
                   и освистать их может экипаж.

                   € если есть уста длЯ их защиты,
                   когда ’ы, наконец, им слово дашь?

x x x

                   ѓде тот, чьЯ бедность мир превозмогла,
                   тот, кто, большому верный отреченью,
                   шагнул к епископскому облаченью,
                   раздевшись на базаре догола;
                   он; любЯщий среди благословенных,
                   как юный год, забрезживший вдали,
                   брат соловьев господних вдохновенных,
                   шел, смуглый, средь свершений сокровенных,
                   восторженный приверженец земли.

                   ‘вободный от смертельного недуга,
                   который никаким дарам не рад,
                   он проходил обочиною луга
                   и говорил с цветком, как старший брат;
                   он шел и расточал себЯ беспечно,
                   несметным тварЯм радость приносЯ;
                   и это сердце было бесконечно,
                   и, светлое, вмещало все и всЯ.

                   Ћн, вечное справлЯЯ новоселье,
                   все глубже погружалсЯ в Ѓожий свет;
                   и свет распространЯлсЯ в тихой келье,
                   и созревало на лице веселье
                   девичеством в улыбке детских лет.

                   Ћн пел, и люди прошлое встречали,
                   казалось, невозвратное длЯ них;
                   молчаньем птицы в гнездах отвечали,
                   тем трепетней сердца сестер кричали,
                   которых трогал сладостный жених.

                   € песнЯ, с губ его взлетаЯ сочных,
                   пускалась, как пыльца, в далекий путь,
                   и налету искала непорочных,
                   любительница венчиков цветочных,
                   чтобы в глубинах крови потонуть.

                   €х души, как тела, зачав, ласкались,
                   подобие пленительной земли;
                   глаза, как розы тихие, смыкались,
                   а волосы в ночах любви цвели.

                   ‚се звери на земле торжествовали;
                   им возвещал залетный херувим:
                   потомство свыше самкам даровали,
                   а мотыльки, порхаЯ, уповали...
                   ‘ ним вещи сосуществовали,
                   зачав его, свЯтого, с ним.

                   € умер он, как умерло бы тело
                   без имени: живое существо,
                   чье имЯ в деревах и водах цело;
                   в цветах его светилось естество,
                   и сестры, не расслышав, что им пело,
                   оплакали супруга своего.

x x x

                   Ќеужто с ним все в мире отзвучало?
                   Ќеужто ничего не означало
                   дарованное бедным навсегда

                   ликующее, юное начало,
                   великой бедности звезда?
Last-modified: Tue, 13 Jan 2004 09:41:38 GMT
Ћцените этот текст: