ыло начало.
     „алее  потЯнулись  месЯц  за месЯцем и год за годом. “жасы
повседневных  бита  вытеснили  романтику  первых  дней.  Џервые
восторги  постепенно остыли. ђадостный подъем сменилсЯ чувством
страха  смерти.  Ќаступила  пора,  когда  каждому   приходилось
колебатьсЯ  между  велениЯми долга и инстинктом самосохранениЯ.
—ерез эти настроениЯ  пришлось  пройти  и  мне.  ‚сегда,  когда
смерть   бродила   очень   близко,   во   мне  начинало  что-то
протестовать. ќто "что-то" пыталось внушить слабому телу, будто
"разум" требует бросить борьбу. Ќа деле же это был не разум, а,
увы, это была только - трусость. Ћна-то под разными  предлогами
и  смущала  каждого  из  нас. €ногда колебаниЯ были чрезвычайно
мучительны, и  только  с  трудом  побеждали  последние  остатки
совести.  —ем  громче становилсЯ голос, звавший к осторожности,
чем соблазнительнее нашептывал он  в  уши  мысли  об  отдыхе  и
покое, тем решительнее приходилось боротьсЯ с самим собою, тока
наконец  голос  долга  брал  верх.  ‡имою  1915/16 г. мне лично
удалось окончательно  победить  в  себе  эти  настроениЯ.  ‚олЯ
победила. ‚ первые дни Я шел в атаку в восторженном настроении,
с  шутками  и  смехом.  ’еперь  же  Я  шел  в  бой со спокойной
решимостью. Ќо именно это последнее настроение только  и  могло
быть  прочным.  ’еперь  Я  в состоЯнии был идти навстречу самым
суровым испытаниЯм судьбы, не боЯсь за то, что голова или нервы
откажутсЯ служить.
     Њолодой  доброволец  превратилсЯ  в  старого   закаленного
солдата.
     ќта  перемена  произошла не во мне одном, а во всей армии.
€з вечных боев она вышла возмужавшей и окрепшей.  Љто  оказалсЯ
не в состоЯнии выдержать эти испытаниЯ, того событиЯ сломили.
     ’олько   теперь   и  можно  было  по-настоЯщему  судить  о
качествах нашей армии; только теперь, после двух, трех  лет,  в
течение  которых  армиЯ  шла из одной битвы в другую, все времЯ
сражаЯсь против превосходЯщих сил  противника,  терпЯ  голод  и
всевозможные лишениЯ, только теперь мы видели, каковы бесценные
качества этой единственной в своем роде армии.
     Џройдут  века  и  тысЯчелетиЯ  и  человечество,  вспоминаЯ
величайшие образцы героизма, все  еще  не  сможет  пройти  мимо
героизма германских армий в мировой войне. —ем дальше отходЯт в
прошлое   эти   времена,   тем  Ярче  сиЯют  нам  образы  наших
бессмертных воинов, ЯвлЯЯ образцы бесстрашиЯ. Џокуда  на  земле
нашей  будут  жить немцы, они с гордостью будут вспоминать, что
эти бойцы были сынами нашего народа.
     џ был в ту пору солдатом и политикой заниматьсЯ не  хотел.
„а, это времЯ было не длЯ политики. …ще и сейчас Я убежден, что
последний  чернорабочий  приносил  в те времена гораздо большую
пользу  государству  и   отечеству,   нежели   любой,   скажем,
"парламентарий". Ќикогда Я ненавидел этих болтунов сильнее, как
в  пору  войны,  когда  всЯкий  порЯдочный  человек,  кто  имел
что-либо за душою, шел на фронт и сражалсЯ с врагом и во всЯком
случае занималсЯ не ораторством в тылу. ‚сех этих "политиков" Я
просто ненавидел и, если бы дело зависело от менЯ, мы  дали  бы
им  в  руки  лопаты  и  образовали  бы  из  них "парламентский"
батальон чернорабочих; пусть бы они тогда дискутировали  промеж
себЯ  сколько их душе угодно - они по крайней мере не приносили
бы вреда и не возмущали бы честных людей.
     €так Я в ту пору и слышать не хотел о политике; однако  по
поводу  отдельных  злободневных  вопросов  все-таки приходилось
высказыватьсЯ,  раз  дело  шло  о  таких   проблемах,   которые
интересовали  всю  нацию  и  имели особенно близкое отношение к
нам, солдатам.
     ‚ ту пору менЯ внутренне огорчали две вещи.
     Ћдна часть прессы уже непосредственно после  первых  наших
побед начала исподволь и, быть может, длЯ многих даже незаметно
вливать  понемногу  горечи  в общую чашу народного подъема. ќто
делалось  под  маской  известного  доброжелательства   и   даже
известной   озабоченности.   ќта  пресса  стала  выражать  свои
сомнениЯ по поводу того, что  народ  наш,  видите  ли,  слишком
шумно торжествует первые победы.
     €  что  же?  ‚место  того,  чтобы  взЯть этих господ за их
длинные уши и заткнуть им глотки, чтобы они не смели оскорблЯть
борющийсЯ народ, вместо этого стали широко говорить о том,  что
действительно   наши   восторги   -   "чрезмерны",   производЯт
неподходЯщее впечатление и т.д.
     ‹юди совершенно не понимали,  что  если  теперь  энтузиазм
поколеблетсЯ,  то  его  не  удастсЯ  по  желанию вызвать вновь.
“поение победой надо было напротив поддерживать  всеми  силами.
Њожно   ли  было  в  самом  деле  выиграть  войну,  требовавшую
величайшего напрЯжениЯ всех душевных сил нации, если бы не было
силы энтузиазма?
     ‘лишком хорошо знал  Я  психику  широких  масс,  чтобы  не
понимать,   насколько   неуместны   здесь  все  так  называемые
"эстетические" соображениЯ. ‘ моей точки зрениЯ нужно было быть
сумасшедшим, чтобы не делать все  возможное  длЯ  еще  большего
разжиганиЯ  страстей - до точки кипениЯ. Ќо что люди хотели еще
снизить энтузиазм, этого Я попросту понЯть не мог.
     ‚о-вторых, менЯ чрезвычайно огорчала та позициЯ, которую у
нас занЯли в эту пору по отношению к марксизму.  ‘  моей  точки
зрениЯ   это   доказывало,  что  люди  не  имеют  ни  малейшего
представлениЯ о том, какое губительное действие производит  эта
чума.  “  нас, казалось, всерьез поверили, что заЯвление "у нас
больше нет партий" действительно оказало  какое-то  влиЯние  на
марксистов.
     “ нас не понимали, что в данном случае дело идет вообще не
о партии, а об учении, всецело направленном на разрушение всего
человечества.  Љак  же,  ведь этого "мы" в наших объевреившихсЯ
университетах не слышали.  Ђ  известно,  что  многие  из  наших
высокопоставленных  чиновников книгами интересуютсЯ очень мало,
и то, чего они не слышали на университетской скамье, вообще длЯ
них не существует. ‘амые крупные перевороты  в  науке  проходЯт
совершенно  бесследно  длЯ  этих  "голов", чем, кстати сказать,
объЯснЯетсЯ тот факт,  что  большинство  наших  государственных
учреждений  зачастую  отстает от частных предприЯтий. Ћтдельные
исключениЯ и здесь только подтверждают правило.
     ЋтождествлЯть  в  августовские  дни  1914   г.   немецкого
рабочего   с   марксизмом   было   неслыханной   нелепостью.  ‚
августовские дни немецкий рабочий как раз  вырвалсЯ  из  цепких
объЯтий  этой  чумы.  ‚  ином  случае  он  и вообще бы оказалсЯ
неспособным принЯть участие в общей борьбе. € что же? Љак раз в
это времЯ "мы"  оказались  достаточно  глупы,  чтобы  поверить,
будто марксизм превратилсЯ теперь в "национальное" течение. ќто
глубокомысленное  соображение только еще раз доказано, что наши
высокие правители никогда не давали себе  труда  сколько-нибудь
серьезно  познакомитьсЯ  с марксистским учением, иначе подобнаЯ
нелепаЯ мысль не могла бы придти им в голову.
     ‚ июльские дни 1914 г. господа  марксисты,  ставЯщие  себе
целью  уничтожение всех не-еврейских национальных государств, с
ужасом убедились, что немецкие рабочие, которых они до сих  пор
держали  в  своих  лапах,  теперь  прозрели и с каждым днем все
более решительно  переходЯт  на  сторону  своего  отечества.  ‚
течение    каких-нибудь    нескольких    дней   растаЯли   чары
социал-демократии, гнусный обман народа  развеЯн  был  в  прах.
Ћдинокой  и  покинутой  осталась  шайка  еврейских вожаков, как
будто от их  60-летней  антинародной  агитации  не  осталось  и
малого  следа.  ќто  была тЯжелаЯ минута длЯ обманщиков. Ќо как
только эти вожаки понЯли,  какаЯ  опасность  им  угрожает,  они
сейчас же надели новую личину лжи и стали делать вид, будто они
сочувствуют национальному подъему.
     Љазалось  бы тут-то как раз и наступил момент - решительно
прижать всю эту  изолгавшуюсЯ  компанию  отравителей  народного
сознаниЯ.   ’ут-то   как   раз   без  дальних  слов  надо  было
расправитьсЯ с ними, не обращаЯ ни малейшего вниманиЯ на плач и
стенаниЯ. †упел международной солидарности в  августе  1914  г.
совершенно  выветрилсЯ  из голов немецкого рабочего класса. “же
всего  несколько  недель  спустЯ  американские  шрапнели  стали
посылать    нашим    рабочим   столь   внушительные   "братские
приветствиЯ", что последние остатки интернационализма  начинали
испарЯтьсЯ.  ’еперь,  когда  немецкий рабочий опЯть вернулсЯ на
национальный путь,  правительство,  правильно  понимающее  свои
задачи, обЯзано было беспощадно истребить тех, кто натравливает
рабочих против нации.
     …сли на фронтах мы могли жертвовать лучшими своими сынами,
то совсем уж не грех было в тылу покончить с этими насекомыми.
     ‚место  всего  этого,  его  величество император ‚ильгельм
лично протЯнул этим преступникам руку  и  тем  дал  возможность
этой  шайке  коварных  убийц перевести дух и дождатьсЯ "лучших"
дней.
     ‡меЯ могла продолжать и дальше свое злое дело. ’еперь  она
действовала,  конечно,  куда  осмотрительнее, но именно поэтому
она стала еще опаснее. —естные простаки мечтали  о  гражданском
мире,  а  эти  коварные  преступники  тем временем подготовлЯли
гражданскую войну.
     џ был в ту пору  в  высшей  степени  обеспокоен  тем,  что
власти  занЯли  такую  ужасную  половинчатую  позицию;  но  что
последствиЯ этого будут, в  свою  очередь,  еще  более  ужасны,
этого и Я тогда не мог
     џсно  как  божий  день, что нужно было тогда сделать. Ќадо
было немедленно посадить под замок всех вожаков этого движениЯ.
Ќадо было немедленно осудить их и освободить от них нацию. Ќадо
было тотчас же самым решительным образом пустить в ход  военную
силу  и  раз  навсегда  истребить  эту  чуму.  Џартии надо было
распустить, рейхстаг надо было призвать к  порЯдку  при  помощи
штыков,  а  лучше  всего  совершенно упразднить его сразу. …сли
республика ныне считает себЯ вправе распускать целые партии, то
во времЯ войны к этому можно было прибегнуть с гораздо  большим
основанием.  ‚едь тогда длЯ нашего народа стоЯл на карте вопрос
- быть или не быть!
     Љонечно тогда сразу возник бы следующий вопрос: а можно ли
вообще боротьсЯ при помощи меча против определенных идей. Њожно
ли вообще  применЯть  грубую  силу  против  того  или   другого
"миросозерцаниЯ".
     ќтот вопрос Я в ту пору ставил себе не раз.
     ЏродумываЯ этот вопрос на основании исторических аналогий,
свЯзанных  с  преследованием  религий,  Я  приходил к следующим
выводам.
     Џобедить силою оружиЯ определенные  представлениЯ  и  идеи
(независимо  от  того,  насколько  верны  или неверны эти идеи)
возможно лишь  в  том  случае,  если  само  применЯемое  оружие
находитсЯ    в   руках   людей,   которые   тоже   представлЯют
притЯгательную    идею    и    ЯвлЯютсЯ    носителЯми    целого
миросозерцаниЯ.
     Џрименение   одной  голой  силы,  если  за  ней  не  стоит
какаЯ-нибудь большаЯ идеЯ, никогда не  приведет  к  уничтожению
другой  идеи  и  не  лишит  ее возможности распространЯтьсЯ. €з
этого правила возможно лишь одно исключение: если  дело  дойдет
до  полного  уничтожениЯ всех до единого носителей данной идеи,
до полного физического истреблениЯ тех, кто мог  бы  продолжать
традицию  дальше. Ќо это в свою очередь большей частью означает
полное исчезновение целого государственного организма на  очень
долгий срок, порою навсегда. ’акое кровавое истребление большею
частью  обрушиваетсЯ на лучшую часть народа, ибо преследование,
не имеющее за собою большой идеи, вызовет протест  как  раз  со
стороны наилучшей части сынов народа. ’е преследованиЯ, которые
в  глазах лучшей части народа ЯвлЯютсЯ морально неоправданными,
приводЯт как раз  к  тому,  что  преследуемые  идеи  становЯтсЯ
достоЯнием  новых  слоев  населениЯ. —увство оппозиции у многих
вызываетсЯ уже одним тем, что они не могут спокойно видеть, как
определенную идею преследуют посредством голого насилиЯ.
     ‚ этих случаЯх число сторонников данной идеи растет  прЯмо
пропорционально  обрушивающимсЯ  на  нее  преследованиЯм. —тобы
уничтожить без следа  такое  новое  учение,  приходитсЯ  иногда
провести   настолько   беспощадное  преследование,  что  данное
государство  рискует  лишитьсЯ  самых   ценных   людей.   ’акое
положение  вещей  мстит  за  себЯ  тем,  что такаЯ "внутреннЯЯ"
чистка оказываетсЯ достижимой лишь ценою полного  обессиливаниЯ
общества,  Ђ  если преследуемаЯ идеЯ успела уже захватить более
или менее  обширный  круг  сторонников,  то  даже  такие  самые
беспощадные преследованиЯ окажутсЯ в конце концов бесполезными.
     ‚се  мы  знаем,  что  детский  возраст  особенно подвержен
опасностЯм.   ‚   этом   возрасте   физическаЯ   гибель   очень
распространенное  Явление.  Џо мере возмужаниЯ сопротивлЯемость
организма становитсЯ сильнее. € только с наступлением  старости
он  опЯть  должен  уступать  дорогу  новой  юной жизни. ’о же с
известными видоизменениЯми можно сказать о жизни идей.
     Џочти все попытки истребить то или иное учение при  помощи
голою  насилиЯ  без определенной идейной основы, котораЯ стоЯла
бы за насилием, кончились неудачей и нередко приводили к  прЯмо
противоположным результатам.
     Ќо  первейшей  предпосылкой  успеха  кампании, ведущейсЯ с
помощью силы,  во  всЯком  случае  ЯвлЯетсЯ  систематичность  и
настойчивость. Џобедить то или иное учение силой можно только в
том  случае,  если  сила  эта  прежде всего будет применЯтьсЯ в
течение долгого времени с  одинаковой  настойчивостью.  Ќо  как
только  начинаютсЯ колебаниЯ, как только преследованиЯ начинают
чередоватьсЯ  с  мЯгкостью  и  наоборот,  так  можно  навернЯка
сказать,  что  подлежащее  уничтожению  учение  не только будет
оправлЯтьсЯ  от  преследований,  но  даже  будет   крепнуть   в
результате их. Љак только спадет волна преследований, подыметсЯ
новое возмущение по поводу перенесенных страданий, и это только
завербует новых сторонников в рЯды преследуемого учениЯ. ‘тарые
его   сторонники   еще   больше   закалЯтсЯ   в   ненависти   к
преследователЯм, отколовшиесЯ было сторонники после  устранениЯ
опасности преследованиЯ вернутсЯ вновь к своим старым симпатиЯм
и  т.  д. ѓлавнейшей предпосылкой успеха преследований ЯвлЯетсЯ
таким  образом  непрерывное,  настойчивое  применение  их.   Ќо
настойчивость  в этой области может ЯвлЯтьсЯ только результатом
идейной убежденности. ’о насилие,  которое  не  проистекает  из
твердого идейного убеждениЯ, непременно будет не уверено в себе
и  будет испытывать колебаниЯ. ’акому насилию никогда не хватит
постоЯнства, стабильности. ’олько то мировоззрение,  в  которое
люди   фанатически   верЯт,   дает   такое  постоЯнство.  ’акаЯ
настойчивость зависит конечно от энергии и брутальной решимости
того лица, которое руководит операцией. €сход  дела  поэтому  в
известной мере зависит также от личных качеств вождЯ.
     Љроме того необходимо иметь в виду еще следующее.
     Ћ   каждом   мировоззрении   (будь  оно  религиозного  или
политического происхождениЯ - провести  здесь  грань  иной  раз
бывает трудно) можно сказать, что оно не столько боретсЯ за то,
чтобы  уничтожить идейную базу противника, сколько за то, чтобы
провести свои  собственные  идеи.  Ќо  благодарЯ  этому  борьба
получает  не  столько  оборонительный,  сколько  наступательный
характер. –ель борьбы устанавливаетсЯ тут легко: эта цель будет
достигнута,  когда  собственнаЯ  идеЯ  победит.  Људа   труднее
сказать,  что  идеЯ  противника  уже  окончательно  побеждена и
победа над ней окончательно гарантирована.  “становить  момент,
когда  именно  эта  последнЯЯ цель может считатьсЯ достигнутой,
всегда очень нелегко. “же по одному этому наступательнаЯ борьба
за  собственное  миросозерцание  всегда  будет  вестись   более
планомерно  и с большим размахом, нежели оборонительнаЯ борьба.
‚ этой сфере, как и во всех  областЯх,  наступательнаЯ  тактика
имеет  все преимущества перед оборонительной. Ќо насильственнаЯ
борьба, ведущаЯсЯ против определенных  идей,  непременно  будет
носить характер оборонительной борьбы лишь до тех пор, пока меч
сам  не  станет  носителем,  провозвестником  и  пропагандистом
нового идейного учениЯ.
     ‚ итоге можно сказать так:
     ‹юбаЯ попытка  побороть  определенную  идею  силою  оружиЯ
потерпит  поражение,  если только борьба против упомЯнутой идеи
сама  не  примет   форму   наступательной   борьбы   за   новое
миросозерцание.   ‹ишь   в  этом  случае,  если  против  одного
миросозерцаниЯ   в   идейном   всеоружии    выступает    другое
миросозерцание, насилие сыграет решающую роль и принесет пользу
той  стороне,  котораЯ  сумеет  его  применить  с  максимальной
беспощадностью и длительностью.
     Ќо именно этого до сих пор не хватало в той борьбе,  какаЯ
велась  против  марксизма. ‚от почему борьба эта и не привела к
успеху.
     ќтим  же   объЯснЯетсЯ   и   то,   что   и   бисмарковский
исключительный  закон  против  социалистов  в  конце  концов не
привел к цели и не мог привести к ней. Ѓисмарку тоже не хватало
платформы нового миросозерцаниЯ, за  торжество  которого  можно
было  бы  вести  всю начатую борьбу. ќтой роли не могли сыграть
более  чем  жидкие  лозунги:  "тишина  и  порЯдок",  "авторитет
государства"  и  т. п. ’олько безыдейные чиновники и глупенькие
"идеалисты" поверЯт, что люди пойдут на смерть во имЯ этаких, с
позволениЯ сказать, лозунгов.
     „лЯ успешного проведениЯ  начатой  Ѓисмарком  кампании  не
хватало  идейной  носительницы всей этой кампании. ‚от почему и
само  проведение  своего  законодательства  против  социалистов
Ѓисмарк  вынужден был поставить в известную зависимость от того
учреждениЯ, которое само уже ЯвлЯетсЯ порождением марксистского
образа мыслей. ‘удьей  в  своем  споре  с  марксистами  Ѓисмарк
вынужден был сделать буржуазную демократию, но это и означало -
пустить козла в огород.
     ‚се  это  логически  вытекало из того, что в борьбе против
марксизма отсутствовала другаЯ  противоположнаЯ  идеЯ,  котораЯ
обладала  бы  такой  же притЯгательной силой. ‚ результате всей
кампании Ѓисмарка против  социалистов  получилось  одно  только
разочарование.
     Ќу,  а  в  начале  мировой  войны  разве  в этом отношении
обстановка была другой? Љ сожалению, нет!
     —ем больше Я в  ту  пору  задумывалсЯ  над  необходимостью
резкой    и    решительной    борьбы    правительства    против
социал-демократии как воплощениЯ  современного  марксизма,  тем
Яснее  становилось мне, что никакой идейной замены этого учениЯ
у нас как раз и нет. —то могли мы тогда дать массам  длЯ  того,
чтобы   сломить  социал-демократию?  “  нас  не  было  никакого
движениЯ, способного повести за собою громадные массы  рабочих,
которые  только  что в большей или меньшей степени освободились
из-под влиЯниЯ своих марксистских вождей. ‘овершенно  нелепо  и
более  чем  глупо думать, что интернациональный фанатик, только
что покинувший рЯды одной классовой партии, тут  же  согласитсЯ
войти  в рЯды другой, тоже классовой, но буржуазной партии. Љак
это ни неприЯтно будет услышать различным организациЯм, а  ведь
приходитсЯ  сказать,  что наши буржуазные политики тоже целиком
отстаивают классовый характер организаций - только не чужих,  а
своих. Љто решитсЯ отрицать этот факт, тот не только наглец, но
и глупый лжец.
     Ћстерегайтесь  вообще считать широкую массу глупее, нежели
она есть в действительности. ‚ политических вопросах правильный
инстинкт нередко означает больше, нежели разум.  Ќам  возразЯт,
быть может, что интернационалистские настроениЯ масс доказывают
ведь   прЯмо  обратное  и  опровергают  наше  мнение  о  верных
инстинктах народа. Ќа это мы возразим, что ведь демократический
пацифизм ни капельки не менее нелеп,  а  между  тем  носителЯми
этого   "учениЯ"   обыкновенно  ЯвлЯютсЯ  представители  имущих
классов. „о тех пор пока миллионы буржуа продолжают каждое утро
читать демократические газеты и молитьсЯ на них, представителЯм
наших  имущих  классов  не  к  лицу  смеЯтьсЯ   над   глупостью
"товарищей". ‚ конце концов и у рабочих и у этих буржуа идейнаЯ
"пища"  более  или  менее  одинакова  -  и те и другие питаютсЯ
гадостью.
     Ћчень   вредно   отрицать   факты,   которые   существуют.
Ќевозможно отрицать тот факт, что в борьбе классов дело идет не
только   об   идейных   проблемах.   ќто  часто  утверждают,  в
особенности в предвыборной борьбе, но это тем не  менее  ничего
общего  не  имеет с истиной. ‘ословные предрассудки одной части
нашего народа, отношение к рабочему  физического  труда  сверху
вниз  - все это к сожалению реальные факты, а вовсе не фантазии
лунатиков.
     Ќаша интеллигенциЯ к сожалению даже  не  задумываетсЯ  над
тем, как же это случилось, что мы не сумели избегнуть упрочениЯ
марксизма.  Ћна  еще  меньше задумываетсЯ над тем, что раз наши
прекрасные порЯдки не сумели помешать марксизму упрочитьсЯ,  то
нельзЯ будет так легко наверстать потерЯнное и выкорчевать его.
‚се  это  далеко  не  говорит  в  пользу  больших  мыслительных
способностей нашей интеллигенции.
     Ѓуржуазные (как они сами себЯ называют) партии никогда  не
сумеют  просто  перетЯнуть  в свой лагерь "пролетарские" массы.
€бо здесь противостоЯт друг другу два мира, разделенные  частью
искусственно, а частью и естественно. ‚заимоотношениЯ этих двух
миров  могут  быть только взаимоотношениЯми борьбы. Џобеда же в
этой борьбе неизбежно досталась бы более молодой партии, т.  е.
в данном случае марксизму.
     Ќачать  борьбу  против  социал-демократии  в  1914 г. было
конечно можно; но пока на деле  не  нашлось  серьезной  идейной
замены этому движению, борьба эта не могла иметь солидной почвы
и  не  в  состоЯнии была дать хороших результатов. ’ут мы имени
громадный пробел.
     ќто мнение сложилось у менЯ уже задолго до войны. € именно
поэтому Я не мог решитьсЯ вступить в какую бы то ни было из уже
существующих партий. ‘обытиЯ мировой войны еще больше  укрепили
менЯ  в  том  мнении,  что по-настоЯщему провести борьбу против
социал-демократии нет никакой возможности, пока мы не можем  ей
противопоставить  движение, которое представлЯло бы собою нечто
большее, чем обычнаЯ "парламентарнаЯ" партиЯ.
     ‚ кругу моих близких товарищей Я  не  раз  высказывалсЯ  в
этом смысле.
     €менно  в  свЯзи  с  этим  у  менЯ и возникла перваЯ мысль
когда-нибудь все-таки занЯтьсЯ политикой.
     ќто и дало мне повод не раз  в  небольших  кружках  друзей
говорить  о  том,  что  по  окончании  войны Я постараюсь стать
оратором, сохранив свою старую профессию.
     Ћб этом Я думал все времЯ и, как оказалось, не зрЯ.

        ѓ‹Ђ‚Ђ VI. ‚Ћ…ЌЌЂџ ЏђЋЏЂѓЂЌ„Ђ

     Ќачав все глубже вникать во все вопросы политики, Я не мог
не остановить  своего   вниманиЯ   и   на   проблемах   военной
пропаганды.  ‚  пропаганде  вообще  Я видел инструмент, которым
марксистско-социалистические организации пользуютсЯ  мастерски.
џ  давно  уже  убедилсЯ, что правильное применение этого оружиЯ
ЯвлЯетсЯ настоЯщим искусством и  что  буржуазные  партии  почти
совершенно   не   умеют   пользоватьсЯ   этим  оружием.  ’олько
христианско-социальное движение, в особенности в эпоху ‹юэгера,
еще умело с  некоторой  виртуозностью  пользоватьсЯ  средствами
пропаганды, чем и обеспечивались некоторые его успехи.
     Ќо  только во времЯ мировой войны стало вполне Ясно, какие
гигантские  результаты  может   дать   правильно   поставленнаЯ
пропаганда.  Љ  сожалению  и  тут  изучать  дело приходилось на
примерах деЯтельности противной стороны, ибо работа ѓермании  в
этой  области  была  более  чем скромной. “ нас почти полностью
отсутствовала какаЯ бы то ни было просветительнаЯ  работа.  ќто
прЯмо  бросалось  в  глаза  каждому  солдату.  „лЯ менЯ это был
только лишний повод глубже задуматьсЯ над вопросами пропаганды.
     „осуга длЯ размышлений зачастую было более чем достаточно.
Џротивник же на каждом шагу давал нам практические уроки.
     ќту нашу  слабость  противник  использовал  с  неслыханной
ловкостью  и  поистине  с гениальным расчетом. Ќа этих образцах
военной пропаганды противника Я  научилсЯ  бесконечно  многому.
’е,  кому  сие  по  обЯзанности  ведать надлежало, меньше всего
задумывались  над  прекрасной  работой  противника.   ‘   одной
стороны, наше начальство считало себЯ слишком умным, чтобы чему
бы  то ни было учитьсЯ у других, а с другой стороны, не хватало
и просто доброй воли.
     „а была ли у нас вообще какаЯ бы то ни было пропаганда?
     Љ  сожалению,  Я  вынужден   ответить   на   этот   вопрос
отрицательно. ‚се, что в этом направлении предпринималось, было
с  самого начала настолько неправильно и никудышно, что никакой
пользы принести не могло, а зачастую приносило прЯмой вред.
     Ќаша "пропаганда" была по форме непригодной, а по существу
совершенно шла вразрез с психологией  солдата.  —ем  больше  мы
присматривались  к постановке пропаганды у нас, тем больше мы в
этом убеждались.
     —то такое пропаганда -  цель  или  средство?  “же  в  этом
первом   простом   вопросе   наше   начальство   совершенно  не
разбиралось.
     Ќа  деле  пропаганда  есть  средство  и   поэтому   должна
рассматриватьсЯ  не  иначе, как с точки зрениЯ цели. ‚от почему
форма пропаганды  должна  вытекать  из  цели,  ей  служить,  ею
определЯтьсЯ.   џсно   также,   что   в  зависимости  от  общих
потребностей цель  может  изменЯтьсЯ  и  соответственно  должна
изменЯтьсЯ  также  и  пропаганда.  –епь,  стоЯвшаЯ перед нами в
мировой войне, за достижение  которой  мы  вели  нечеловеческую
борьбу,   представлЯла  собою  самую  благородную  цель,  какаЯ
когда-либо стоЯла перед людьми. Њы вели  борьбу  за  свободу  и
независимость  нашего  народа,  за обеспеченный кусок хлеба, за
нашу будущность, за честь нации. ‚опреки обратным утверждениЯм,
честь  нации  есть  нечто  реально  существующее.  Ќароды,   не
желающие  отстаивать свою честь, раньше или позже потерЯют свою
свободу и независимость, что,  в  конце  концов,  будет  только
справедливо,   ибо   дрЯнные   поколениЯ,  лишенные  чести,  не
заслуживают пользоватьсЯ благами свободы. Љто хочет  оставатьсЯ
трусливым  рабом,  тот  не может иметь чести, ибо из-за нее ему
неизбежно придетсЯ входить в столкновениЯ с  теми  или  другими
враждебными силами.
     Ќемецкий народ вел борьбу за человеческое существование, и
цель нашей  военной  пропаганды  должна была заключатьсЯ в том,
чтобы поддержать эту борьбу и содействовать нашей победе.
     Љогда  народы  на  нашей  планете  ведут  борьбу  за  свое
существование, когда в битвах народов решаютсЯ их судьбы, тогда
все   соображениЯ  о  гуманности,  эстетике  и  т.  п.  конечно
отпадают.  ‚едь  все  эти  понЯтиЯ  взЯты  не  из  воздуха,   а
проистекают    из   фантазии   человека   и   свЯзаны   с   его
представлениЯми.  Љогда  человек  расстаетсЯ  с   этим   миром,
исчезают  и  вышеупомЯнутые понЯтиЯ, ибо они порождены не самой
природой, а только человеком. ЌосителЯми этих понЯтий  ЯвлЯютсЯ
только немногие народы или, лучше сказать, немногие расы. ’акие
понЯтиЯ  как гуманность или эстетика исчезнут, если исчезнут те
расы, которые ЯвлЯютсЯ творцами и носителЯми их.
     ‚от почему, раз тот или другой народ вынужден  вступить  в
прЯмую   борьбу  за  само  существование  на  этом  свете,  все
подобного  рода  понЯтиЯ  сразу  получают  только   подчиненное
значение.   ђаз   понЯтиЯ   эти   идут   вразрез  с  инстинктом
самосохранениЯ народа, которому теперь приходитсЯ  вести  такую
кровавую   борьбу,   они   не   должны   более  играть  никакой
сколько-нибудь решающей роли в определении форм борьбы.
     “же Њольтке сказал относительно гуманности, что  во  времЯ
войны   наиболее   гуманным   ЯвлЯетсЯ   -   как  можно  скорее
расправитьсЯ с врагом. —ем беспощаднее  мы  воюем,  тем  скорее
кончитсЯ война. —ем быстрее мы расправлЯемсЯ с противником, тем
меньше  его  мучениЯ.  ’акова  единственнаЯ  форма  гуманности,
доступнаЯ во времЯ войны.
     Љогда же в таких вещах начинают болтать об эстетике  и  т.
п.,  тогда  приходитсЯ  ответить  только  так:  раз  на очередь
становЯтсЯ  вопросы  о  самом  существовании  народа,  то   это
освобождает   нас   от  всЯких  соображений  о  красоте.  ‘амое
некрасивое, что может  быть  в  человеческой  жизни,  это  Ярмо
рабства.   €ли   наши  декаденты  находЯт,  быть  может,  очень
"эстетичной" ту судьбу, котораЯ постигла наш  народ  теперь?  ‘
господами    евреЯми,   в   большинстве   случаев   ЯвлЯющимисЯ
изобретателЯми  этой  выдумки  об  эстетике,  можно  вообще  не
спорить.
     Ќо  если  эти соображениЯ о гуманности и красоте перестают
играть реальную роль в борьбе народов,  то  Ясно,  что  они  не
могут больше служить и масштабом пропаганды.
     ‚о  времЯ  войны  пропаганда  должна была быть средством к
цели. –епь же заключалась в борьбе за  существование  немецкого
народа.  Љритерий  нашей  военной  пропаганды мог таким образом
определЯтьсЯ только вышеназванной целью. ‘амаЯ  жестокаЯ  форма
борьбы  ЯвлЯлась  гуманной, если она обеспечивала более быструю
победу.  ‹юбаЯ  форма  борьбы   должна   была   быть   признана
"красивой",  если  она  только  помогала  нации выиграть бой за
свободу и свое достоинство.
     ‚ такой борьбе на жизнь  и  смерть  это  был  единственный
правильный критерий военной пропаганды.
     …сли    бы    в   так   называемых   решающих   инстанциЯх
господствовала хоть какаЯ-нибудь Ясность в этих вопросах,  наша
пропаганда  никогда  не отличалась бы неуверенностью в вопросах
формы. €бо пропаганда ЯвлЯетсЯ тем же орудием борьбы, а в руках
знатока этого дела - самым страшным из орудий.
     „ругой вопрос решающего значениЯ  был  следующий:  к  кому
должна  обращатьсЯ пропаганда? Љ образованной интеллигенции или
к громадной массе малообразованных людей.
     Ќам было Ясно,  что  пропаганда  вечно  должна  обращатьсЯ
только к массе.
     „лЯ   интеллигенции   или  длЯ  тех,  кого  ныне  называют
интеллигентами, нужна не  пропаганда,  а  научные  знаниЯ.  Љак
плакат  сам по себе не ЯвлЯетсЯ искусством, так и пропаганда по
содержанию своему не ЯвлЯетсЯ  наукой.  ‚се  искусство  плаката
сводитсЯ  к  умению  его  автора  при  помощи  красок  и  формы
приковать к нему внимание толпы.
     Ќа выставке плакатов важно только  то,  чтобы  плакат  был
наглЯден  и  обращал на себЯ должное внимание. —ем более плакат
достигает  этой  цели,  тем  искуснее  он  сделан.  Љто   хочет
заниматьсЯ   вопросами   самого   искусства,   тот   не   может
ограничитьсЯ изучением только плаката, тому недостаточно просто
пройтись  по  выставке  плаката.  Ћт   такого   человека   надо
требовать, чтобы он занЯлсЯ основательным изучением искусства и
сумел углубитьсЯ в отдельные крупнейшие произведениЯ его.
     ’о  же  в  известной  степени  можно  сказать относительно
пропаганды.
     ‡адача пропаганды заключаетсЯ не в том, чтобы дать научное
образование немногим отдельным индивидуумам,  а  в  том,  чтобы
воздействовать   на   массу,  сделать  доступным  ее  пониманию
отдельные  важные,  хотЯ  и  немногочисленные  факты,  событиЯ,
необходимости, о которых масса до сих пор не имела и понЯтиЯ.
     ‚се   искусство   тут  должно  заключатьсЯ  в  том,  чтобы
заставить   массу   поверить:   такой-то   факт   действительно
существует,  такаЯ-то  необходимость  действительно  неизбежна,
такой-то вывод действительно правилен и т. д. ‚от эту  простую,
но  и  великую  вещь  надо научитьсЯ делать самым лучшим, самым
совершенным образом. € вот,  так  же  как  в  нашем  примере  с
плакатом,  пропаганда должна воздействовать больше на чувство и
лишь в очень небольшой степени на так  называемый  разум.  „ело
идет  о  том,  чтобы  приковать  внимание  массы  к  одной  или
нескольким крупным необходимостЯм, а вовсе не о том, чтобы дать
научное обоснование длЯ отдельных индивидуумов, и без того  уже
обладающих некоторой подготовкой.
     ‚сЯкаЯ  пропаганда  должна  быть  доступной  длЯ массы; ее
уровень должен исходить из меры пониманиЯ,  свойственной  самым
отсталым   индивидуумам   из  числа  тех,  на  кого  она  хочет
воздействовать. —ем  к  большему  количеству  людей  обращаетсЯ
пропаганда,  тем элементарнее должен быть ее идейный уровень. Ђ
раз дело идет о пропаганде во времЯ  войны,  в  которую  втЯнут
буквально  весь  народ,  то  Ясно,  что  пропаганда должна быть
максимально проста.
     —ем меньше  так  называемого  научного  балласта  в  нашей
пропаганде,  чем  больше обращаетсЯ она исключительно к чувству
толпы, тем больше будет успех.  Ђ  только  успехом  и  можно  в
данном  случае  измерЯть правильность или неправильность данной
постановки пропаганды. € уж во всЯком случае не тем,  насколько
удовлетворены   постановкой  пропаганды  отдельные  ученые  или
отдельные молодые люди, получившие "эстетическое" воспитание.
     €скусство пропаганды заключаетсЯ в  том,  чтобы  правильно
понЯть   чувственный   мир   широкой  массы;  только  это  дает
возможность в психологически понЯтной форме  сделать  доступной
массам  ту  или  другую  идею.  ’олько так можно найти дорогу к
сердцам миллионов. —то наше чересчур умное начальство не понЯло
даже  этого,  лишний  раз  говорит  о  невероЯтной   умственной
косности этого слоЯ.
     Ќо  если  правильно  понЯть  сказанное, то отсюда вытекает
следующий урок.
     Ќеправильно   придавать   пропаганде    слишком    большую
многосторонность  (что  уместно,  может быть, когда дело идет о
научном преподавании предмета).
     ‚осприимчивость массы очень ограничена, круг ее  пониманиЯ
узок,  зато  забывчивость  очень  велика.  “же  по одному этому
всЯкаЯ  пропаганда,  если  она  хочет  быть  успешной,   должна
ограничиватьсЯ  лишь  немногими  пунктами и излагать эти пункты
кратко, Ясно, понЯтно, в  форме  легко  запоминаемых  лозунгов,
повторЯЯ  все  это  до тех пор, пока уже не может быть никакого
сомнениЯ в том, что и самый отсталый  из  слушателей  навернЯка
усвоил  то,  что  мы  хотели.  Љак только мы откажемсЯ от этого
принципа и попытаемсЯ сделать нашу  пропаганду  многосторонней,
влиЯние  ее сейчас же начнет рассеиватьсЯ, ибо широкаЯ масса не
в состоЯнии будет ни переварить, ни  запомнить  весь  материал.
’ем  самым  результат  будет  ослаблен,  а  может быть, и вовсе
потерЯн.
     ’аким образом, чем шире та аудиториЯ, на которую мы  хотим
воздействовать,  тем  тщательнее  мы  должны  иметь  в виду эти
психологические мотивы.
     ’ак например, было совершенно неправильно, что  германскаЯ
и  австрийскаЯ  пропаганда  в  юмористических листках все времЯ
пыталась представлЯть  противника  в  смешном  виде.  ќто  было
неправильно  потому,  что  при  первой  же  встрече  с реальным
противником наш солдат получал совершенно иное представление  о
нем,  чем  это  рисовалось  в  прессе.  ‚  результате получалсЯ
громадный  вред.  ‘олдат  наш  чувствовал  себЯ  обманутым,  он
переставал  верить  и  во  всем  остальном  нашей  печати.  …му
начинало казатьсЯ, что печать обманывает его во  всем.  Љонечно
это  никак  не  могло укреплЯть волю к борьбе и закалЯть нашего
солдата. Ќапротив, солдат наш впадал в отчаЯние.
     ‚оеннаЯ пропаганда англичан и американцев, напротив,  была
с психологической точки зрениЯ совершенно правильной. Ђнгличане
и американцы рисовали немцев в виде варваров и гуннов; этим они
подготовлЯли своего солдата к любым ужасам войны.
     Ђнглийский  солдат  благодарЯ  этому никогда не чувствовал
себЯ обманутым своей прессой. “ нас же дело  обстоЯло  как  раз
наоборот.  ‚ конце концов наш солдат стал считать; что всЯ наша
печать - "сплошной обман". ‚от каков был  результат  того,  что
дело  пропаганды  отдали  в  руки  ослов  или просто "способных
малых", не понЯв, что на такую работу надо было поставить самых
гениальных знатоков человеческой психологии.
     Џолное непонимание солдатской психологии привело  к  тому,
что  немецкаЯ  военнаЯ  пропаганда стала образцом того, чего не
надо делать.
     Ђ между тем уже у противника мы могли бы научитьсЯ в  этом
отношении  очень многому. Ќужно было только без предрассудков и
с открытыми глазами наблюдать за тем, как в течение  четырех  с
половиной  лет,  не  ослаблЯЯ  своих  усилий ни на одну минуту,
противник неустанно бил в одну и ту же точку  с  громадным  длЯ
себЯ успехом.
     Ќо хуже всего у нас было понЯто то, что ЯвлЯетсЯ первейшей
предпосылкой  всЯкой  успешной пропагандистской деЯтельности, а
именно,  что  всЯкаЯ  пропаганда  принципиально   должна   быть
окрашена в субъективные цвета. ‚ этом отношении наша пропаганда
- и  при  том по инициативе сверху - так много грешила с первых
же дней войны, что поистине приходитсЯ спросить себЯ: да полно,
одной ли глупостью объЯснЯлись эти вещи !?
     —то сказали бы мы  например  по  поводу  плаката,  который
должен  рекламировать  один  определенный сорт мыла, но который
стал бы при этом проводить в массу ту мысль, что и другие сорта
мыла довольно хороши.
     ‚ лучшем случае мы бы только покачали  головой  по  поводу
такой "объективности".
     Ќо ведь это относитсЯ и к политической рекламе.
     ‡адача  пропаганды  заключаетсЯ, например, не в том, чтобы
скрупулезно  взвешивать,  насколько  справедливы  позиции  всех
участвующих  в  войне  сторон,  а  в  том,  чтобы доказать свою
собственную исключительную правоту. ‡адача  военной  пропаганды
заключаетсЯ в том, чтобы непрерывно доказывать свою собственную
правоту,  а  вовсе  не в том, чтобы искать объективной истины и
доктринерски излагать эту истину массам  даже  в  тех  случаЯх,
когда это оказываетсЯ к выгоде противника.
     Ћгромной  принципиальной  ошибкой  было  ставить  вопрос о
виновниках войны так, что  виновата-де  не  одна  ѓерманиЯ,  но
также-де  и  другие  страны.  Ќет,  мы  должны  были  неустанно
пропагандировать  ту  мысль,   что   вина   лежит   всецело   и
исключительно  только на противниках. ќто надо было делать даже
в   том   случае,   если   бы   это   и   не    соответствовало
действительности. Ђ между тем. ѓерманиЯ и на самом деле не была
виновата в том, что война началась.
     —то же получилось в результате этой половинчатости.
     ‚едь  миллионы  народа  состоЯт  не  из дипломатов и не из
профессиональных юристов. Ќарод не  состоит  из  людей,  всегда
способных  здраво  рассуждать. ЌароднаЯ масса состоит из людей,
часто колеблющихсЯ, из детей природы, легко склонных впадать  в
сомнениЯ,  переходить  от  одной  крайности к другой и т.п. Љак
только мы допустили хоть тень сомнениЯ в  своей  правоте,  этим
самым  создан  уже  целый  очаг сомнений и колебаний. Њасса уже
оказываетсЯ не в состоЯнии решить, где же  кончаетсЯ  неправота
противника  и  где начинаетсЯ наша собственнаЯ неправота. Њасса
наша в этом случае становитсЯ недоверчивой, в особенности когда
мы имеем дело с противником, который отнюдь не повторЯет  такой
глупой  ошибки, а систематически бьет в одну точку и без всЯких
колебаний взваливает всю ответственность на  нас.  —то  же  тут
удивительного,  если  в  конце  концов  наш  собственный  народ
начинает  верить  враждебной  пропаганде  больше,   чем   нашей
собственной.  Ѓеда  эта становитсЯ тем горше, когда дело идет о
народе, и без того легко поддающемсЯ  гипнозу  "объективности".
‚едь  мы, немцы, и без того привыкли больше всего думать о том,
как бы не причинить какую-нибудь  несправедливость  противнику.
Њы  расположены  думать так даже в тех случаЯх, когда опасность
очень велика, когда  дело  идет  прЯмо  об  уничтожении  нашего
народа и нашего государства.
     Ќужды нет, что наверху это понимали не так.
     „уша  народа  отличаетсЯ во многих отношениЯх женственными
чертами. „оводы трезвого  рассудка  на  нее  действуют  Њеньше,
нежели доводы чувства.
     Ќародные   чувства   не   сложны,   они   очень  просты  и
однообразны. ’ут нет места длЯ особенно тонкой  дифференциации.
Ќарод  говорит  "да"  или "нет"; он любит или ненавидит. Џравда
или ложь! Џрав или неправ!  Ќарод  рассуждает  прЯмолинейно.  “
него нет половинчатости.
     ‚се  это  английскаЯ  пропаганда  понЯла  самым гениальным
образом  понЯла  и  -  учла.  “  англичан  поистине   не   было
половинчатости,  их  пропаганда  никаких  сомнений  посеЯть  не
могла.
     ЂнглийскаЯ  пропаганда  прекрасно   понЯла   примитивность
чувствований  широкой  массы.  ЃлестЯщим  свидетельством  этого
служит английскаЯ пропаганда по поводу "немецких ужасов".  ќтим
путем  англичане  просто  гениально  создавали  предпосылку длЯ
стойкости их войск на  фронтах  даже  в  моменты  самых  тЯжких
английских   поражений.   ‘толь   же   превосходных   длЯ  себЯ
результатов достигали англичане  своей  неустанной  пропагандой
той  мысли,  что  одни  немцы ЯвлЯютсЯ виновниками войны. —тобы
этой наглой лжи поверили, необходимо было  ее  пропагандировать
именно самым односторонним, грубым, настойчивым образом. ’олько
так  можно было воздействовать на чувство широких масс народа и
только так англичане  могли  добитьсЯ  того,  что  в  эту  ложь
поверили.
     Ќасколько  действенной  оказалась эта пропаганда, видно из
того, что мнение это не только целых четыре года  удержалось  в
лагере  противника,  но  и проникло в среду нашего собственного
народа.
     Ќет ничего  удивительного  в  том,  что  нашей  пропаганде
судьба  не  сулила такого успеха. “же внутреннЯЯ двойственность
нашей пропаганды  имела  в  себе  зародыш  импотентности.  ‘амо
содержание    нашей   пропаганды   с   самого   начала   делало
маловероЯтным,  что   такаЯ   пропаганда   произведет   должное
впечатление  на  наши  массы.  ’олько  бездушные манекены могли
предполагать, что при помощи такой пацифистской  водички  можно