ескую  фигуру пространства,  свЯзанную  более  с существом  риторики,
нежели с наукой. Џространство речи есть телесность событиЯ речи.
     ‘обытие речи изображаетсЯ в письме  риторическими фигурами и  познаетсЯ
посредством  чтениЯ  -  выведениЯ  риторики  - принципа  из  различных видов
риторического  рационализма  -  таково  существование  риторических фигур  и
интерпретации текста. Ќа деле же событиЯ речи несокрыто как мысль обыденного
сознаниЯ,   особое  взаимодействие  мышлениЯ  с  повседневностью,  именуемое
телесностью, несокрытым  присутствием  единой риторики, воплощенной конечным
образом бесконечности  человеческого  существованиЯ.  ‚еществом, заполнЯющим
пространство  риторики  ЯвлЯетсЯ письменность, основаннаЯ на  конечном числе
представлений   обыденного   сознаниЯ,   относительно  неизменных.  Џустотой
пространства  риторики с  одной  стороны  образовано (ограничено)  обыденным
сознанием,  с  другой стороны  ограничено  человеческим  голосом.  Ћбыденное
сознание  образует бытие пространства речи. Џространство речи  имеет времЯ и
бытие, существует во  времени  и в  бытии.  ‚нешним  видом пространства речи
ЯвлЯетсЯ   образование  имен  вещей.  €зображением   пространства  речи  или
первичной записью служит бытие Языка письмо, лежащее на определенной глубине
обыденного сознаниЯ и извлекаемое оттуда человеческим голосом. Џротиворечие,
таким образом, действительно существует как предмет речевого опыта мышлениЯ,
в чем сомневались многие философы, как-то Њаркс, ѓегель, и оно несокрыто как
одновременное существование  непротиворечащих безразличных  друг  другу двух
типов  - сил речи: осмысленной или смысловой речи, она же вопрошающаЯ речь и
означающаЯ   речь,  она   же  отвечающаЯ  речь.   ЏерваЯ  речь   принадлежит
человеческому  голосу  и  представлЯет  из  себЯ  путь  в  повседневности от
времени, вида  риторики,  к  бытию,  риторике  самой  по  себе.  ‚тораЯ речь
принадлежит обыденному  сознанию и  представлЯет  из  себЯ  обратный  путь в
повседневности от  бытиЯ, риторики самой по себе, ко времени, виду риторики.
ЏерваЯ   речь  представлЯет  из  себЯ  риторическую   индукцию  и  именуетсЯ
"экзистенциЯ"  существование   человека   в   повседневности.  ‚тораЯ   речь
представлЯет  из   себЯ   риторическую  дедукцию   и  именуетсЯ  "интенциЯ",
направленность обыденного сознаниЯ на себЯ самого, изменЯющаЯ повседневность
в меру  своей  осуществимости. ЏерваЯ речь  основывает себЯ на слухе, в  ней
происходит лишь то, что может  быть только услышано. ‚тораЯ речь  основывает
себЯ на  зрении,  в  ней совершаетсЯ  то,  что может  быть  только  увидено.
ЋсуществлЯемое  мышлением  в  повседневности  взаимодействие  двух  речей  -
противо-речие  создает эффект  присутствиЯ. ”он обыденного сознаниЯ -  времЯ
"џ" и часа  самого бытиЯ - бытиЯ  "џ"  в пространстве  риторике  несокрытого
мышлениЯ, образуемой своей несокрытости  саму идею расстоЯниЯ, разнесенности
телесности  обыденного  сознаниЯ  в  разные  дальние  стороны длЯ свободного
становлениЯ  мышлениЯ,  осуществлениЯ  действительной  непрерывности  мысли.
Џространство риторики и есть сама  несокрытость.  ‚ремЯ џ и есть само времЯ.
Ѓытие џ и есть само бытие. ‚ремЯ џ есть одно Я. Ѓытие џ есть другое Я. Ћба џ
есть в џ. џ есть оба џ: џ времени и џ бытиЯ. ‘мысл бытиЯ в его несокрытости.
Ќесокрытость есть, и она есть пространство риторики. Ќесокрытость есть общий
смысл -  исток зрениЯ и  слуха,  различающий зрение и  слух длЯ  образованиЯ
бытиЯ восприЯтиЯ,  избавлЯЯ мышление от господства образов бытиЯ восприЯтиЯ,
господства письменности. Џисьменность образуетсЯ  в пространстве риторики из
символов  риторики  на  основании риторической символогии. Џисьменность есть
непрерывность  риторического  символа.  ђиторический  символ есть  посредник
между  риторикой  и  каким-либо  типом  риторических  фигур,  выЯвленных  до
непосредственности их  присутствиЯ.  ђиторический  символ есть  риторическаЯ
функциЯ,  выЯвлЯющаЯ  различиЯ  между  значением  и  символом  как таковыми.
ђиторический  символ   состоит  из   знака,  означаемого  и   означающего  и
представлЯет   собой  машину  представлениЯ.  Џисьменность  есть  значимость
риторики  длЯ времени  человеческого  бытиЯ.  ‡начимость есть  существование
письменности самой по себе как присутствие риторики  в мире. Џисьменность не
сама по себе есть возможность отсутствиЯ риторики, тело риторики, телесность
риторики. ’елесность есть то, что всегда только и описываетсЯ, предмет, "то,
что  есть"  письменности.  ’елесность есть то,  что, описываЯсь,  предстает.
’елесность  есть  то,  что  пишетсЯ,  и  то,  что используетсЯ  в  письме  -
письменность. ’елесность есть  то,  что  нужно, чтобы  писать. Џисать значит
иметь тело. Џисать, значит, и быть телом. Џисать, значит, становитьсЯ телом.
—итать,  значит, иметь  обыденное  сознание. €так, письмо есть  времЯ  тела.
—тение  есть   времЯ   обыденного   сознаниЯ.   Џисьмо-чтение   есть   времЯ
противоречиЯ, времЯ человеческого  голоса. Ѓытие обыденного сознаниЯ,  бытие
тела, бытие человеческого голоса есть то, что несокрыто, присутствует здесь,
теперь  и сейчас  у  истоков великой литературы. Ћно  есть и есть то, что не
есть ни письмо, ни чтение,  что лишено письменности. ‡десь, теперь и сейчас,
как  они даютсЯ речи. ЋсмысленнаЯ  речь  представлЯетсЯ письмом.  ЋзначающаЯ
речь представлЯетсЯ чтением.
     Ќеобходимо понимать, что пространство риторики видно при чтении, слышно
при письме, ощущаетсЯ в письменности, осмысленно воспринимаетсЯ  в мышлении,
наличествует  в  повседневности,  ЯвлЯетсЯ  рассудком в  обыденном сознании,
противостоит   человеческому   голосу,   несокрыто,  как   слух   раскрывает
риторическое   пространство    как    зрение,   скрывающеесЯ    риторическим
пространством. ‡рение  прежде всего видит имена вещей, как они есть сами  по
себе. ‘лух прежде всего слышит во всем имена вещей. €мЯ вещи есть то, что не
есть ни письмо, ни чтение. €мена вещи существуют сами по себе как услышанное
и увиденное. …сли же вещи принадлежат либо письму, либо чтению, каковой фонт
лежит  в основании  риторической  теории категории. €з вещей, а  не  из букв
состоит письменность, из вещей, совокупность  которых - "богатство" образует
горизонт обыденного  сознаниЯ.  Џисьменность есть противостоЯщее  телесности
окружение обыденного сознаниЯ. €мЯ вещи образуетсЯ  не в сочетании букв, а в
сочетании  письменности  и  телесности, раскрывающих  нам  одно и  то  же  -
риторику.  €мЯ вещи  есть  тождество идей  вопроса  и  ответа как таковых. ‚
пространстве риторики возникают идеи. ‚опрос есть возникновение  идеи. Ћтвет
есть исчезновение идеи в  понЯтии,  поЯвление понЯтиЯ,  присутствие которого
завершаетсЯ  возникновением  идеи.  ‚опрос,  таким  образом,  образуетсЯ  на
поверхности самого  ответа, представлЯющего из себЯ первичную меру отстоЯниЯ
представлениЯ от воспринимающего  человеческого "џ".  Ћбразование вопроса на
поверхности понЯтиЯ есть становление  части понЯтиЯ ответа, начало делимости
понЯтиЯ  -  непрерывности  того  или  иного  вида  риторики на  риторические
фигуры-идеи.  ‚опрос  нарастает на  ответ после долгого пребываниЯ ответа  в
мысли.  Џребывание ответа в мышлении, а понЯтие  в мышлении всегда пребывает
как  ответ,  есть  перемещение  смысла  в  мышлении  по  мышлению  от  одной
повседневности  к другой  сообразно  непрерывности  речи.  ‚опрос  о  смысле
чего-либо  есть  знак прохождениЯ этого  смысла через мышление, такое  место
смысла в пространстве риторики расположение смысла по времени и бытию. ‘мысл
есть жизнь риторического пространства, которую проживает обыденное сознание,
зачинаЯ в  мышлении  мыслью человеческий  голос.  —еловеческий  голос - дитЯ
мышлениЯ  и  обыденного  сознаниЯ,  которое  зарождаетсЯ  в  теле  мышлениЯ,
оплодотворЯемом мыслью обыденного сознаниЯ. Ћбыденное  сознание  и  мышление
образуют семью, проживающую  в речи  как в доме,  воспитывающую человеческий
голос.   Ћбыденное  сознание   есть  мужское  начало  человеческого  голоса.
Џротиворечие мышлениЯ и обыденного сознаниЯ и  определЯет  пол человеческого
голоса. ‚ступающий  в противоречие  с полом человеческого тела, определЯющее
половую жизнь человеческого тела. ‘мысл эротики коренитсЯ в противоречивости
половости человеческого голоса половости человеческого тела, верЯщего в свое
обладание человеческим голосом. †изнь риторического пространства  выражаетсЯ
половостью  человеческого голоса. ‘лышимость человеческого голоса и есть его
половость, собирающаЯ  зрение во  взглЯд, видЯщее человеческое  тело ведущим
половую  жизнь. Ћбыденное сознание в  отсутствие  мышлениЯ и  повседневности
стремитсЯ   сделать  человеческий   голос   бесполым,   искривить,  исказить
пространство риторики, что до  определенного  предела  приводит к совершенно
противоположному  результату.  Ћбыденное   сознание  давит  на  пространство
риторики, на  свое подсознание. „авление обыденного сознание на  подсознание
лишь добавлЯет  пола в  голос.  ђиторическое давление, осуществлЯемое  силой
речи,  подсыпает пола в  голос, настаиваЯ  представлением  голос как напиток
телесности,  приЯтно возбуждающий мышлением, оставлЯЯ  в  неприкосновенности
непосредственную половость человеческого  тела, совершенно не  занимаЯсь ею.
Џоловость     человеческого    тела    есть    становление    повседневности
повседневностью.  Џоловость  человеческого  голоса  есть  само   присутствие
повседневности.  ђиторическое  давление  есть  атмосфера,  в  которой  живет
человеческое  "џ", ощущаЯ  это  давление  только через  письменность.  Ћпыт,
который  мы  проделываем  этой  Љнигой, сродни опыту  Џоиска. Ћн  показывает
наличие  в  человеческой  природе  риторического давлениЯ. Џисьмо и  чтение,
составлЯющие эту книгу простым присоединением друг к другу, минуЯ посредство
литературы, с той лишь проговариваемой оговоркой, что из этой книги выкачана
телесность, т.  е. что  она  не описывает увиденное  и  услышанное автором в
жизни как  действительное, не могут растащить в разные стороны  самые мощные
обыденные  сознаниЯ,  хотЯ  обе половинки  Љниги никак  не скреплены  друг с
другом,  ведь  риторика  есть  проект  Љниги,  которую  невозможно  (трудно)
растащить обыденными сознаниЯми, возобновив былую беззаботность, привычность
обыденного  сознаниЯ,  продолжаЯ осуществлЯть зрение  и слух вне внимании  к
речевому  опыту.  ‡рение  и  слух могут  осуществлЯтьсЯ  иначе,  нежели  это
привычно обыденному  сознанию,  а именно  непривычным  образом проходЯ через
речь  как соответственно  значение и смысл имени вещи.  ‚осприЯтие  еще  раз
пропускаетсЯ  через орган восприЯтиЯ теперь уже волею обыденного сознаниЯ, а
не  вещи, воспринимаемой восприЯтием.  ‘ама речь есть орган восприЯтиЯ Ћрган
восприЯтиЯ есть половой орган человеческого голоса. ЋсмысливающаЯ  речь есть
мужской половой орган  человеческого голоса. —еловеческий  слух есть половой
акт человеческих голосов. —еловеческое  зрение есть следствие  полового акта
человеческих голосов и его причина одновременно.
     —еловеческий голос есть тело человеческого ‘лова. ђечь  есть жизнь друг
с другом, повседневность человеческих голосов. ‘лово есть душа человеческого
голоса.  ‘лово  не  может  быть  записано,  но всЯкаЯ  запись осуществлЯетсЯ
благодарЯ  ‘лову, ведь запись есть обыденное сознание  человеческого голоса,
мысль   обыденного   сознаниЯ   человеческого   голоса.   €стиннаЯ   запись,
схватывающаЯ  телесность  человеческого  голоса,  есть  мысль  человеческого
голоса,  мысль обыденного  сознаниЯ  человеческого голоса.  ЌастоЯщее письмо
есть  бытие человеческого голоса. ЌастоЯщее чтение есть  времЯ человеческого
голоса.  Џисьменность  есть колеЯ в  мышлении пути  человеческого голоса  от
времени к бытию,  прокладываемаЯ  пространством риторики. ‘мысл  слова  есть
повседневнаЯ жизнь человеческого голоса. ‡начение слова  есть  половаЯ жизнь
человеческого голоса.  ’елесность  сама по себе образуетсЯ  в отождествлении
смысла и значениЯ слова, означивании. Џисьменность сама по себе образуетсЯ в
различении  смысла  и  значениЯ  слова,  в   осмыслении.  €так,  "вот"  есть
человеческий голос, его бытие несокрыто, и пространством его бытиЯ  ЯвлЯетсЯ
значение  слова, временем  же его  бытиЯ ЯвлЯетсЯ смысл слова. ‘лово не есть
имЯ  вещи, как человек не  есть воспринимаемое им. €менование присуще Языку,
речи письма, но не речи самой по  себе. €мЯ вещи есть "что"  телесности. €мЯ
человека есть  "что"  письменности.  €мЯ есть  образующее начало подлинности
человеческих  отношений.  €мЯ  есть  восприЯтие  человеческим голосом  через
говорение  самой  речи,  ощущение  речи  голосом.  ‘лово  есть  припоминание
человеческим голосом своего бытиЯ  - "вот-бытиЯ".  ‘лово есть событие такого
припоминаниЯ,  выражающеесЯ  смыслом  слова  с  помощью  "принимающего"  это
выражение  значениЯ   слова.   ‘лово  есть   возможность  при-слушиваниЯ   к
человеческому  голосу   и  видение  с  человеческого  голоса,  примыкание  к
подлинному бытию, со-бытие. ‘лово может прислушать нечто к голосу, чтобы оно
там было,  и увидеть нечто с  голоса,  что  оттуда бы то  ни было больше  не
увидеть. ’аково исполнение желаний человеческого џ. ѓолос выстлан желаниЯми,
вожделениЯми даже  человеческого "џ", заворачивающимисЯ  в раковину слуха, в
ушную  раковину, существующую внутри такой вещи, как  глаз, непосредственный
исполнитель  желаниЯ. —еловеческий  глаз "подноситсЯ" мыслью к человеческому
уху. Љ человеческому глазу прислушиваютсЯ, слыша в  нем шум речи,  в пучинах
которой  и  образуетсЯ  человеческий  глаз,  образуетсЯ  как  жилище  живого
существа,   высыхающего  вне  речи.  ЋсуществлЯЯ  восприЯтиЯ,   человеческое
сознание ничего не делает, - оно все уже проделало и присутствует и само его
присутствие  только  означает  осуществление человеческим  сознанием  своего
восприЯтиЯ.  Ќе  восприЯтие   порождает   желание,   но  желание   порождает
восприЯтие, слух порождает зрение. ‘лух как осуществленное желание порождает
зрение   как   желание   неосуществленное,   порождающее   в  свою  очередь,
неосуществимость  желаниЯ  саму  по   себе,  противоречащее  осуществленному
желанию, начинающему, следовательно, использование мышлением осуществленного
желаниЯ, различающее  осуществимость с желанием  посредством  осуществимости
желаемого восприЯтиЯ. Ћсуществимость желаемого  восприЯтиЯ, образующее образ
телесности  самой  по  себе  как осмысленности  обыденного сознаниЯ  и  есть
"внешний   вид"  мышлениЯ,   -  человеческий   голос.  ’елесность   мышлениЯ
образуетсЯ, таким образом,  не  мысль, но человеческим  голосом.  ’елесность
сама по себе есть мыслимость чего-либо, мир, осуществленный как мир человека
выполнением  его  письменности. Љак  человек  имеет  честность,  выполнЯемую
совестью  посредством  забот в  царстве  любви, так мир имеет  письменность,
выполнЯемую  чтением посредством письма  в царстве Љниги. Џисьменность  есть
имение  мира,   ойкумена,  заселеннаЯ   именами  вещей.   Џисьменность  есть
по-местье,  владение уделом, наделом  территориЯ речи. Џисьменностью владеет
писатель. Њыслитель отличаетсЯ от  писателЯ точно так  же, как одаренный или
бездарный  человек   отличаетсЯ  от  хозЯйственного   либо   легкомысленного
помещика. “ писателЯ  есть  письмо  и  чтение, у  мыслителЯ может быть  одна
только мысль.  Њысль  эта  показывает то, как,  имеЯ времЯ  и  бытие, т.  е.
сознаваЯ обыденное сознание как ценность,  мы имеем и письменность, и где мы
ее имеем. Џроблема отношениЯ обыденного сознаниЯ к внешним мирам есть прежде
всего проблема письменности самого  мира,  того вида бытиЯ мира,  с  которым
имеет  дело обыденное сознание, сознаваЯ, что вид бытиЯ,  в котором этот мир
образуетсЯ,  есть собственный голос обыденного сознаниЯ, порождающий событиЯ
внешнего  длЯ обыденного сознаниЯ  мира. ‘ущество  мира  есть ‘олнце  Љниги,
восходЯщее над поверхностью морЯ письменности. ’аков  мир  в записи речевого
опыта  мышлениЯ,  соответствующие волновые  линии  выразимости с  горизонтом
некоторого  фона осмысленности,  единого тона событиЯ. Њир  также может быть
увиден   как   равномерность  пространств   прописываниЯ,   заслонЯющих  фон
осмысленности телесностью письма. €наче говорЯ, в мире есть пустота письма и
в  мире есть  полнота письма, необходимые условиЯ длЯ существованиЯ  письма.
‡рение  и слух есть, таким образом, некоторые существенные состоЯниЯ  мысли:
поворот и приуготовление поворота  письма от  одной повседневности к другой.
Њысль все времЯ поворачивает. ЊыслЯщий поворачиваетсЯ в повседневности.
     Џисьмо есть бытие в  мире риторики, попадание в пространство  риторики,
подлинный  мир, мир повседневности, как он образуетсЯ из письменности. ‘лова
есть  слепые  выпуклости  пространства  -  письменности,  образующиесЯ из-за
существованиЯ  этого пространства посредством прописываниЯ, обследованиЯ его
телесностью человеческого голоса,  прикасающийсЯ к  телесности письменности.
‘лово есть  ответствование телесности письменности телесности  человеческого
голоса,  обнаруженное  телесностью  голоса в  поисках  телесности обыденного
сознаниЯ  телесность  письменности, вид  бытиЯ  в телесности мира  нарЯду  с
телесностью человеческого  голоса. ‘лово есть  амбре телесности в  зловонном
развернувшемсЯ нутре  обыденного  сознаниЯ. ‘лово  есть  "запах" телесности,
указание на нечто, не выразимое в зрении и слухе. ‡рение и слух есть времЯ и
бытие письменности  как выразимости  смысла  в  значении, образовании образа
осмысленности  -  значимости.  "‡апах"  телесности  есть  деЯтельность  этой
выразительности,  чистаЯ  длительность, представлЯющаЯ  пространство  самого
времени.   ‡апах   телесности   есть   атмосфера   пространства    риторики,
действительность   его  действительного  существованиЯ.   ‡апах   телесности
противо-речит  запаху тела, т. е.  источаетсЯ речью. …сли  тело издает запах
все целиком, то запах имеет только та  телесность, котораЯ существует в виде
точки.  Ћбесточить  телесность,  т.  е.  лишить осмысленности грамматику,  -
значит  лишить  телесность  "запаха",  слово  -  "аромата".  "Ђромат"  слова
образуетсЯ  из   разных   составов   грамматики,   естественной   грамматики
непосредственного   речевого  опыта.  "Ђромат"  слова  чует   критик  чистой
телесности,  не  свЯзанной  с   телом.  Ћн-то  и  пробует  соединить  разные
грамматические  составы,  настои разных смыслов. ‘ам  ум есть  аромат слова.
Ђромат слова есть  соприкосновение двух тел в телесности  речи. Ђромат слова
есть бытие  человеческого  голоса,  источение  же этого аромата  есть  времЯ
человеческого  голоса.  ‘амо  противоречие  есть,  таким  образом, источение
аромата  ароматическим  телом,  призывность человеческого голоса. €менование
вещей  есть ароматизациЯ риторического пространства, насыщение  ума смыслом.
‚оспользование   ароматом   слова  есть  именование  людей  несокрытаЯ  суть
непрерывности  речи. Џодавление именованиЯ  вещей именованиЯ людей  вызывает
зловоние, обладает непосредственным паралитическим действием речевого опыта.
€менование   людей  составлЯет  сущность  письма   и  существование  чтениЯ,
насаждение ароматом  слова.  —еловек именуетсЯ по идее запаха  его тела. €мЯ
человека, а не его запись только, есть запах  его  человеческого тела. ’акой
перепад  от  пространства  и  времени  вещи ко  времени  и бытию  вещи  есть
заглубление мысли Языком. Џространство и времЯ  рассматривают вещь,  времЯ и
бытие  ее слышат. Џространство и  времЯ  есть  глаз и ведущий глаз.  ‚ремЯ и
Ѓытие есть  ухо  и ведущее ухо. Џуть от  времени к  бытию есть распознавание
человеческим  голосом   ведущего   уха.   ‚едущее  ухо  есть  запах  инерции
человеческого  тела,  определЯющий телесность.  ђиторика есть запах  инерции
человеческого  тела.  €нерциЯ  человеческого тела есть  непрерывность  речи.
—еловеческое  тело,  если  на  него  не действуют  риторические  силы,  либо
действие  этих   сил  скомпенсировано,  либо  существует  как  Ќичто,   либо
записываетсЯ. —еловеческое тело  желаетсЯ, если  оно  риторизировано,  т. е.
если действие на него риторически сил, осмыслениЯ, означениЯ и т. д. в самом
общем смысле имеет конечное значение, если эти силы противоречат друг другу.
‚ повседневности человеческое тело двигаетсЯ только  по инерции. Џисьмо есть
существование самого тела в  представлении тела о самом себе. Џисьмо ведетсЯ
ведущим  ухом. —тение ведетсЯ ведущим глазом.  ’елесность есть самопонимание
письма, про-грамма  письма.  Џисьмо  не  есть  бытие  грамматики  (она  есть
ароматический состав ‘лова),  письмо  есть  бытие про-граммы, записи аромата
слова, записывающего себЯ  посредством человеческого голоса  на человеческом
теле.  Џисьмо построено  программатически,  но уже  чует телесность.  —тение
приуготовлЯет  письмо  к  изживанию  грамматики,  победе  над   грамматикой,
преодолении  грамматики  в  телесности, преодолении  вещи в имени,  бытиЯ  в
обыденного сознаниЯ в бытии, времени в речи. ѓрамматика имеет правила, но не
может ими воспользоватьсЯ,  телесность же ведет игру по правилам грамматики.
ѓрамматика  есть  уход  и  вечное возвращение одного  и того же  -  полового
чувства  человеческого  сознаниЯ,  самого событиЯ пола. Љроме повседневности
обыденного сознаниЯ  есть еще телесность человеческого сознаниЯ, находЯщиесЯ
друг   с   другом   в  действительном  противоречии,  закладывающие   основы
пространство риторики,  пространствующем  риторику.  ѓрамматика  есть  бытие
противоречиЯ   телесности  и   повседневности,  временем  которого  ЯвлЯетсЯ
обыденность  сознаниЯ.  Ћсмысление  грамматики  есть,  таким  образом,  сила
человеческого  голоса,  ведущаЯсЯ  от  обыденного  сознаниЯ к  грамматике  в
риторике. ѓрамматика придумываетсЯ риторикой до конца  так, что  ее вовсе не
остаетсЯ в  наличии.  Ќепосредственно  продумывает  грамматику  человеческий
голос.  ‚ремЯ  продумываниЯ  человеческим  голосом грамматики  есть  глагол,
видение  которого  как  продумываемого человеческим голосом, есть  суждение.
Ѓытие продумываниЯ человеческим голосом грамматики есть имЯ существительное,
слышание  которого и есть  высказывание. Ќаконец, продумывание  человеческим
голосом   самого   продумываниЯ  человеческим   голосом   грамматики,   есть
прилагательное, запах чего  и  есть  чутье  письменности. €так, продумывание
человеческим   голосом   грамматики   есть  образование   частей  речи   как
проЯвлЯющихсЯ ценностей речи.  ‘вЯзь грамматики с частЯми речи случайна, как
случайна  свЯзь произведениЯ человеческого  гениЯ  с  подручными  средствами
исполнениЯ  этого  произведениЯ. ѓрамматические правила есть причины сущего,
условиЯ  его возникновениЯ  и уничтожениЯ,  в то времЯ  как  письмо ЯвлЯетсЯ
причиной  самого  бытиЯ.  ‘ущее  отличаетсЯ  от  бытиЯ  тем,   чем  ценность
отличаетсЯ того, ценностью чего она ЯвлЯетсЯ. ѓрамматические правила есть не
правила  самой  речи,  но  средством  образованиЯ  речью  телесности  высших
ценностей.  ѓрамматика  есть   Языковое  представление,  т.  е.  образование
телесности  записи   в  повседневности  записи.  ѓрамматика  есть  структура
предложениЯ.  €наче говорЯ,  предложение  лишено грамматики,  оно неизмеримо
больше  грамматики  в грамматическом же  смысле,  смысле образованиЯ образов
грамм  телесности, имеющих  некоторую  массу, взвешиваемых  в речи. …диницей
грамматики ЯвлЯетсЯ  грамм. ѓраммы есть массы телесности,  перемещающиесЯ  в
пространстве  риторики, посредством  которых несокрыта  письменность. ѓраммы
подвержены  действию  речевых  сил.  Ћсмысливающие  тела  обуславливают   их
взаимное тЯготение  друг  к другу скреплЯют  их, не дают  достаточно  далеко
удалитьсЯ  друг от друга. Ћзначающие силы замедлЯют или  вовсе останавливают
их   движение.  Џротиворечие  же   осмыслЯющих  и  означающих   сил,  будучи
продумываемо   означает   движение   масс   телесности.  Џротиворечие   есть
непроЯвленность событиЯ как событиЯ  речи, непроЯвленность которой несокрыта
сама речь. ‘ама грамматика есть присущаЯ несокрытости непроЯвленность, т. е.
структура несокрытости, скрывающаЯ  несокрытость как несокрытость телесности
и  раскрывающаЯ несокрытость как сокрытость  повседневности. ‘уществительное
означает  половость человеческого тела как сокрытие сознанием этой половости
в мысли. ѓлагол означает  несокрытость существительного как фундаментального
событиЯ   пола.  Џрилагательное  означает  участие  человеческого  голоса  в
существовании  существительного посредством глагола. Ћсновным грамматическим
правилом, таким образом, ЯвлЯетсЯ несокрытость частей тела речи. ђечь прЯчет
одни  части речи, выставлЯет напоказ  другие. ‘ообразно  грамматике ело речи
состоит  из частей речи. ’аким  образом, ни понЯтие, ни идеЯ, ни  теориЯ, ни
что другое, происходЯщее  с телом речи,  не ЯвлЯетсЯ непосредственно речевым
телом, а означает  событиЯ, с ним  происходЯщие.  „ушой  тела  речи ЯвлЯетсЯ
человеческий голос.  ‘ознанием  тела реи ЯвлЯетсЯ  человеческое  восприЯтие.
Џовседневностью  тела речи ЯвлЯетсЯ зрение.  ’елесностью тела речи  ЯвлЯетсЯ
человеческий  слух.  —еловек,  существующий   в  мире  природы,  есть  речь,
существующаЯ в  пространстве риторики. ‚ремЯ жизни  тела речи есть обыденное
сознание.  Ѓытие тела речи  есть мышление. ’ипологией речевого тела ЯвлЯетсЯ
Язык, затем сознание речевого тела, самозаписывание  сознаниЯ речевого тела,
внутренний голос  речевого  тела.  џзык  есть  голос  тела речи.  —еловек  с
обыденным   сознанием   и   мышлением   в   мире  человеческой   природы   -
повседневности,  образующим  человеческим  голосом,  есть  речь с чтением  и
письмом  в  риторике,  образуемой  литературой,  противоречим  телесности  и
письменности. Њир  масс телесности, имеющий  своей основой  письменность,  в
комках  смысла  которого  и  своего места в  нем пребывает речь,  наделеннаЯ
автором  письмом и чтение, мир,  законом которого ЯвлЯетсЯ риторика, природа
речи, есть мир литературы. Њир литературы не есть ничто, Ќичто приуготовлЯет
мышление  к  восприЯтию  мира  литературы, противоречащего  миру  обыденного
сознаниЯ. Ќичто есть что человеческого восприЯтиЯ, восприЯтиЯ литературы как
конечности  телесности  бытиЯ  человека.  Ќичто противостоит грамматике  как
пред-ставление Ќичто. Ќичто ставит себЯ так или иначе в отношении обыденного
сознаниЯ, что ЯвлЯетсЯ сутью дела грамматики. ЏроЯвление обыденным сознанием
Ќичто  как представлениЯ  грамматик, есть  представление  само по себе.  Њир
литератур  есть  прежде  всего   мир   представлений,  существующих  не  как
представление,  но   как  занЯтие  и  лишь  литературе  одной  открытые  как
представление.  ЏредставлениЯ есть  вожделениЯ,  эротические фантазии, жизнь
тела самой  речи. Џредставление есть "хочу" речи. Џродуманные  представлениЯ
делают речь зрелой, вырабатывающей  массы телесности, граммы, обеспечивающие
иммунитет  речи,  защищающие ее  от разрушительных смыслов,  значений. ѓрамм
видим в речи только при чтении письма, только под Языком. Њы смотрим в Язык,
направленный на речь. € видим граммы. ѓраммы без Языка только слышимы, но не
видимы. џзык есть  структура литературы, средство  технологии  литературного
ремесла. џзык  открываетсЯ и совершаетсЯ речью. ‡рение и слух есть одно и то
же  - грамм, его расстоЯние от  поверхности самого себЯ  и сама поверхность.
‚осприЯтие  есть, таким образом, измерение  в  граммах, образующее  ценность
массой в грамм. ‘амо образование есть измерение. ‡рение и слух есть потенции
человеческого восприЯтиЯ, которые  реализует принцип џ. "џ" есть увиденное и
услышанное  как видимое  и слышимое. "џ"  есть аромат слова. "џ" есть прежде
всего  џ  речи. ’ело  џ есть прежде всего тело речи.  ’ело человеческой речи
есть мысль,  обращающаЯсЯ к  человеческому  голосу. Џуть от времени  к бытию
есть ветвление мысли,  образующее џ само по  себе,  форму мысли. ”орма мысли
есть не понЯтие, не идеЯ, не суждение, но џ само по себе. џ есть  абсолютнаЯ
несокрытость, действительность самой  действительности. —еловеческое џ  есть
структура самого бытиЯ, момент времени  мира литературы, временное измерение
риторики.  —еловеческое џ есть исследование более сложных эффектов риторики,
чем перемещение  масс  телесности в речи. —еловеческое  џ есть самое Явление
риторики,  пространство риторики как  Явление риторики. —еловеческое џ  есть
противоречие  между  сущностью   риторики,  ее  временем,  и  существованием
риторики, ее  пространством.  —еловеческое џ  есть  бытие риторики. ‘ущность
есть направленность от поверхности восприЯтиЯ  к его центру,  совпадающему в
своем  отстоЯнии от поверхности  с  самой  поверхностью. ‘уществование  есть
нечто,  лежащее за пределами поверхности восприЯтиЯ, т. е. существующее, ибо
все, что имеет какое-либо отношение к поверхности восприЯтиЯ, не существует.
‘уществующаЯ сущность  есть несуществующаЯ  сущность  -  ценность.  ‘ущность
ценности   есть   измеримость    ценности,   существование   ценности   есть
неизмеримость   ценности,   ее   переоценка,  показ.  –енность  есть  знание
обыденного  сознаниЯ,  познавшего   сущность  значимого  длЯ  него  событиЯ,
совершающего  о пространстве  риторики.  —еловеческое  џ  собирает  ценности
обыденного  сознаниЯ как  произведение  его  искусства. —еловеческое џ  есть
начало опыта обыденного сознаниЯ, есть  некоторым несокрытым образом всЯ его
длительность.  ‘ама  вещь есть человеческий  опыт.  …е  мыслимость  ЯвлЯетсЯ
сущностью  человеческого  опыта  -   ценностью.  …е  протЯженность  ЯвлЯетсЯ
существованием    человеческого   опыта   -   человеческим   џ.   "џ"   есть
непосредственное поворачивание человеческой мысли,  "забирание"  ее в ту или
другую  сторону при  письме.  Џротиворечие  сущности  и  существование опыта
сознаниЯ осуществлЯетсЯ  мыслью поворачивающей  человеческое  тело. Ћсновной
формой  всЯкого  движениЯ  (прЯмолинейного, криволинейного  и др.)  ЯвлЯетсЯ
поворачивание, т. к. основной формой времени  ЯвлЯетсЯ  предшествование. "џ"
поворачивает ее вокруг своей оси, будучи притЯгиваемо мыслью, которое уходит
и вечно  возвращаетсЯ  длЯ  той  или иной телесности. Љ нам  обращена всегда
видимаЯ  сторона  џ,  и закрыта от  нас  слышимаЯ.  ‘ознаваЯ,  мы  видим  Я,
наблюдаем за ним, но не  слышим  его. ЊыслЯ, мы  мыслим человеческое  џ. ’ак
устроено   человеческое   слово,  содержащее   в   себе  бесконечные   массы
письменности, бесчисленное множество риторических миров.
     ‘лово есть ‚селеннаЯ человеческой мысли. Ћно не имеет пространства. …го
имеет  риторика. Ћно не имеет  времени. …го  имеет сознание.  Ћно  не  имеет
бытиЯ. …го имеет мышление. Ћно  есть все то, что  не есть письменность;  все
то, что не есть  то, что не есть; все то, что есть. …сли  человеческий голос
есть все то, что мы видим перед собой, видим собой, то ‘лово есть то, что мы
слышим в себе,  слышим собой. Џроизнесение слова  и  есть литература, запись
человеческого голоса. ”илософиЯ  есть сама возможность  записи человеческого
голоса  и  в   этом  смысле   она  раскрываетсЯ  как  отсутствие  самопоказа
человеческого голоса, скромность человеческого голоса.  ЏодлиннаЯ  философиЯ
есть  продумывание человеческого  голоса самого по себе. ”илософиЯ  также не
способна  к  продумыванию слова, она  есть форма  слова. ”орма есть  знание,
ремесло ценности.  ”орма  есть  поверхность,  отстоЯщаЯ  от  самой  себЯ  на
принципиально возможное расстоЯние от  этой поверхности. ”орма есть мысль  о
том,   что  всЯкаЯ  поверхность  есть  рас-стоЯние,  ведь  поверхность  есть
существование  ценности  сознаниЯ,  а  расстоЯние  есть   сущность  ценности
сознаниЯ, ведь всЯкий  путь есть прежде всего  состоЯние от времени к бытию.
”орма  есть распространение  грамматики  телесности  посредством  структуры.
ѓрамматика  распространЯетсЯ в граммах,  самоизмеримых  самостЯх  ценностей.
Џространство, времЯ и бытие риторики  действительнее пространства, времени и
бытиЯ самих по себе,  имеющих ничтожный вес  в  граммах. ѓрамматика измерЯет
вес речевого предмета: существительным,  глаголом,  прилагательным или какой
другой частью речи он ЯвлЯетсЯ, с тем чтобы было письмо. Џисьмо есть то, что
становитсЯ  в  речевом  пространстве  риторики.  Џисьмо  есть  прежде  всего
одновременное существование речевых предметов, частей речи. ђечевые предметы
есть выЯвлЯющиесЯ формы  письма, созревание письма как взрослого  тела речи.
…сли образование предложениЯ  имеет своей  основной  образование  телесности
тела речи в восприЯтии речевых предметов мыслью, то образование текста имеет
совей основе противоречие тела речи  с речевой повседневностью. Џисьмо  есть
такое соединение частей тела в речь, в котором участвуют два тела речи, речь
автора и  речь читателЯ, проникающаЯ в речь автора речью героЯ произведениЯ.
Џисьмо  есть осмысление  речевого предмета его образующее. ‘мысл  телесности
письма  состоит  в  образовании   речевого  предмета,  формой  существованиЯ
которого  ЯвлЯетсЯ  письменность,  Языковой  след.   ’аким   образом,   тела
риторического  пространства  бывают  двух  видов:  речевые  тела  и  речевые
предметы.  ‹итература полна противоречий - риторических  тел  и риторических
предметов,    непосредственных    соприкосновений   писателЯ   и   читателЯ,
соприкосновений сознаний  и даже тел. Ћтношение писателЯ и  читателЯ могут и
не ограничиватьсЯ прикосновениЯми: это может быть и  разговор, и обладание и
даже насилие,  все  это  допускаетсЯ  противоречием речевых  тел  и  речевых
предметов. ‘импатии  человеческого (телесного) мышлениЯ на  стороне  речевых
тел. ‘импатии вещного (письменного) мышлениЯ на стороне речевых предметов. €
речевой предмет и речевое тело стремЯтсЯ заменить друг друга, имеЯ длЯ этого
достаточного опыта.
     €так,  речь,  понЯтаЯ  нами  как  действительность  человеческой  жизни
обступают нас со всех сторон и изнутри. ђечь ЯвлЯетсЯ питательной средой длЯ
непрерывно размножающихсЯ  речевых предметов,  большое разнообразаие которых
указывает на некоторые новые проЯвлЯющиесЯ механизмы человеческой жизни. ќто
движение, происходЯщее в начале речи, оказывает  непосредственно воздействие
на ее конец,  образованнее жизнеспособного речевого тела, тела  самой мысли.
ђечевое тело  есть  тайна присутствиЯ обыденного сознаниЯ  в повседневности.
ђечевое тело, его иммунитет, забота  о нем есть закон единства  человеческой
личности  как  противоречие  между  тем,  что  в  опыте  обыденного сознаниЯ
принадлежит  ему  абсолютно,  и  тем,  что   в  опыте  обыденного   сознаниЯ
принадлежит   ему   относительно.   ђечевое   тело   есть   непосредственное
противоречие, условие  и причина  осмысленности  речи,  подлинности  письма,
особенности чтениЯ. ‘амо человеческого џ  есть џ речевого тела. ђечевое тело
есть тело самой  жизни,  жизни самой  человеческой жизни.  ‘амо пространство
риторики есть Ќичто в  сравнении с речевым  телом. ђечевое  тело  есть  душа
литературы,   сущность  сущего,  ведь  сама  речь  и   литература  выполнЯют
соотношение  бытиЯ и сущего, непосредственного осуществлениЯ  времени бытиЯ.
ђечевое тело, обладающее в высшей форме всем  тем, чем обладает человеческое
тело,  с  которым,  наконец, происходит все то, что сбываетсЯ с человеческим
телом, действительно существует  под  именем  мышлениЯ и образует величайшую
тайну  человеческой жизни. ђечевое  тело есть указание в то направление, где
скрываетсЯ загадка человеческой жизни. ‘ама литература есть некоторое умение
речевого  тела,  а   может   быть  даже  повседневное   его   существование.
‘уществующее   существует  лишь  по   отношению   к  речевому  телу.  ‚сЯкий
человеческий опыт  есть  опыт  обнаружение в  речевом  опыте  прЯмо  посреди
речевых предметов  речевого тела. ‘ам же речевой опыт есть научение речевого
тела  мыслить  прЯмо  посреди  речевых  предметов  (суждений,  высказываний,
понЯтий, идей, представлений и т. д.). ‘ама истина в своей несокрытости есть
не что иное, как мысль речевого тела.


     ‡аключение

     ђечевой предмет  находитсЯ  от речевого тела на  некотором  расстоЯнии,
покрываемом речью. ђасстоЯние от  речевого тела до речевого предмета, данное
в  речи,  именуетсЯ  "тезисом".  Џрикосновение  речевым   телом  к  речевому
предмету, образующее  значениЯ,  которыми  присутствует  речевые предметы  в
речи,  невидимого  без преодолениЯ  расстоЯниЯ, существующего между речевыми
телами  и  речевыми  предметами. ќто  расстоЯние  само  по  себе означает ту
особенность  всЯкого  противоречиЯ,  что всЯкое  различие в  гораздо большей
степени  ЯвлЯетсЯ  противоречие, чем  само противоречие,  инобытие различиЯ.
Џодобно тому, как тождество ЯвлЯетсЯ в гораздо больше степени различиЯ,  или
само  различие,  расстоЯние  ЯвлЯетсЯ  инобытием  речи. €нобытие  есть такое
отношение  времени и бытиЯ, в котором времЯ ЯвлЯетсЯ большим бытием или само
бытие и, соответственно, бытие ЯвлЯетсЯ  большим временем, чем  само  времЯ.
€нобытие, таким  образом,  есть отражение  само  по себе.  Ћтражение  бывает
разных  видов:  1.  отражение  речевого  тела  - экзистенциЯ;  2.  отражение
речевого  предмета  -  интенциЯ;  3.  отражение бытиЯ  - трансценденциЯ;  4.
отражение времени  -  рефлексиЯ4  5.  отражение противоречиЯ  - риторизациЯ.
Ћтражение -  лишь отражение, мысль  парирует удар, наносимый повседневностью
обыденному сознанию. Ћтражение отводит отражающим в отражаемое, обращает его
против самого себЯ, в противоречие. ‘уть дела отражениЯ и объЯснЯет нам, что
противоречие между более и  менее белым гораздо  большим, чем  между белым и
черным. Ќичто не ЯвлЯетсЯ лишь отражением только в том случае, если выражает
какую-либо особенность, степень отражениЯ. ‘тепень  отражениЯ  отражает само
отражение. ‚сЯкое  отражение подражает. ‘тепень отражениЯ выражает не умение
отражениЯ подражать,  но  нечто,  в  подражании  чему происходит  отражение.
—еловеческий слух, таким  образом, есть степень человеческого зрениЯ. ‡рение
подражает. ‘лух отражает  подражаемое. ‡рение отражает подражающее.  ђечевое
тело  есть  существо  всЯкого  подражаниЯ.  ‘амо  отражение  есть восприЯтие
речевого тела, осуществлЯемое речевым  телом,  создающее  посредством зрениЯ
иллюзию  восприЯтиЯ  речевого  тела  обыденным  сознанием. —еловек,  отражаЯ
бытие, парируЯ  его  просвет, остаетсЯ сами собой  благодарЯ  речевому телу,
направлЯющему  обыденное  сознание  в  сторону,  где  менее  всего  вероЯтна
возможность  отражениЯ.  ђечевое  тело  предчувствует возможность отражениЯ,
выполнЯющеесЯ  последовательностью:  экзистенции  -   предмета   подражаниЯ;
интенции  - метода подражаниЯ  предмету  подражаниЯ; трансценденции - самому
подражанию отражением предмету подражаниЯ;  рефлексии  -  методу  подражаниЯ
отражением    предмета    подражаниЯ,    и,    наконец,    риторизацией    -
непосредственностью  отражениЯ,   оконечивающей  бесконечность   подражаний.
Џодражание есть становление отражениЯ в отражении.
     €деЯ риторики: ‚се жизни, все вещи, окружающаЯ нас и содержащаЯсЯ в нас
самих природа, и, наконец, само  человеческое сообщество  ЯвлЯютсЯ  в высшем
смысле  слова  частЯми  речи,  ее  содержаниЯми  и  формами,   элементами  и
основаниЯми, значениЯми и смыслами.  Џовсюду наш жизненный мир встречаетсЯ с
сами  собой,  терЯЯ  и  возвращаЯсь  к  самому  себе. Џовсеместно  жизненные
ситуации   оказываютсЯ   значимыми    проЯвлениЯми    обыденного   сознаниЯ,
воспроизводЯщего повседневностью собственную сущность, лишенную каких  бы то
ни было  противоречий, вечную и  неизменную,  не осмысливаемую  в  значениЯх
процессуальности, эволюционности. Џовсеместно достаетсЯ пустоте либо  чужому
мышлению  то личностное, что  не  способно осмыслить  речь как  предметность
всЯкого  предмета,  объективность  всЯкого объекта,  субъективность  всЯкого
субъекта.  Ћдним   словом,  как   сущее  всЯкого   существованиЯ.   Џознание
существованиЯ  сущего  как пути  к  сущности речи,  посредством которой речь
открывает  себЯ в  многообразии  своих  проЯвлений,  -  вот  идеЯ  мышлениЯ,
сберегающего собственную  сущность, мыслЯщую смысл слова, то есть мышление в
его  высших формах. ‘уществование  речи  есть инобытие  мышлениЯ не только в
законченных  и  совершенных  его  формах,  но  и  в  ощущениЯх,  восприЯтиЯх
человеческой личности, принципиально  возможных способах и самоосуществлениЯ
и  присутствиЯ.  ђечь  есть  бытие,  соприсутствующее высшей  форме мышлениЯ
Явственно  и  осознанно,   и   неЯвно   обнаруживающеесЯ  и   проникающее  в
соприкосновение  с  элементами  мыслимости  сущего.  ‚  действительности  не
существует ни одного объекта, предмета, субъекта. Љоторые не представлЯли бы
из себЯ в своей основе не что иное, нежели некоторое особенное событие речи,
и  речи  не  какой-либо отдельной,  исключенной  из  общего  списка-каталога
речений, а  речи как  таковой, как она дана,  встречаетсЯ в опыте обыденного
сознаниЯ.  ђечь  в  ее  телесном  естественном  выражении образует  сущность
обыденного сознаниЯ,  именно в обыденном  сознании встречаЯсь в чистом виде,
сама по себе. €менно представление речи, совершающеесЯ в обыденном сознании,
ЯвлЯетсЯ  первичным представлением, лежащим в основании всех  представлений,
используемых   сознанием,   мышлением  в  науке,  культуре  и  иных   формах
человеческого  самоосуществлениЯ. Ћпыт обыденного сознаниЯ, хранЯщий в  себе
некоторое  знание  о  человеческой  речи, ЯвлЯетсЯ  безусловным  и  основным
источником как нашего исследованиЯ, так и самой  риторики.