ок американского флота.

     Џока Я возилсЯ с ножом, над  моей головой пролетело несколько птиц. ќто
менЯ изумило: Я был убежден, что, когда землЯ останетсЯ позади, их больше не
будет.  …ще  один предрассудок сухопутного  человека! ‚ действительности  не
проходило ни одного днЯ без того, чтобы птицы не пролетали близ "…ретика". Ђ
одна из  них, казалось,  была ко  мне особенно привЯзана на протЯжении всего
плаваниЯ вплоть до последнего днЯ она  прилетала в  четыре часа  и описывала
надо мной несколько кругов.
     Ћднако сейчас менЯ больше интересовали рыбы. Њногих  мне удалось задеть
или  ранить  своим  импровизированным гарпуном.  ‚ те мгновениЯ,  когда  они
трепетали на конце ножа,  во мне  с новой силой вспыхивала  надежда, что вот
теперь-то  Я  добуду  себе  пропитание. Ќо лишь  в  субботу 25  октЯбрЯ мне,
наконец, удалось вытащить из воды первую дораду. џ был спасен: теперь у менЯ
были и  пища, и питье, и наживка,  и даже крючки, потому что у дорады позади
заостренной жаберной крышки растет великолепный природный крючок, годный длЯ
ловли рыбы. Џодобные крючки давно уже  находили в погребениЯх доисторических
людей, а сейчас Я снова пустил их в ход.
     ’еперь,  когда  у менЯ была полностью снарЯженнаЯ удочка  Я мог  каждый
день  добывать себе пищу и  питье в любых количествах.  Ћтныне  и  до  конца
плаваниЯ  Я  уже  не  испытывал  ни  голода  ни   жажды.  ‚  моем  положении
потерпевшего кораблекрушение это было, конечно, величайшей ересью.
        x x x
     ‚  первые  дни  моего  плаваниЯ  океан не был безлюден:  большие  суда,
очевидно   спешившие   к  Љанарским  островам,  довольно   часто   проходили
неподалеку. Ќо ни одно из них даже не поинтересовалось мною. џ до сих пор не
знаю, видели  с них "…ретика" или нет  но знаю  навернЯка,  что потерпевшему
кораблекрушение будет нелегко заставить себЯ заметить. џ в этом убеждалсЯ не
раз.
     ‡ато рыбы заинтересовались моей  лодкой: они приплывают со всех сторон,
чтобы  уже  не  покидать  менЯ  до  самого  конца.  ђыбаки  и  "специалисты"
торжественно объЯвили мне накануне отплытиЯ: "‚дали от берегов вы не сможете
поймать  ничего!"  Ќо  вот  голубые  и   зеленоватые  пЯтна  приблизились  и
превратились  в силуэты  крупных  рыб,  которые  без  всЯкой опаски плещутсЯ
вокруг моей лодки. ‡а времЯ плаваниЯ Я так  привык к их разноцветным спинам,
что  высматриваю их  по утрам,  словно это мои  приЯтели. ‚ремЯ  от  времени
слышитсЯ всплеск, похожий на выстрел; быстро обернувшись, Я успеваю заметить
серебристую молнию, нырЯющую в волны.
     ‚етер дул теперь  постоЯнно. Ћстрова остались позади,  передо мной  был
открытый океан и Я шел под парусом днем и ночью, вверившись попутному ветру.
‹одка скользила по медленно катившимсЯ волнам. ‘корость придает устойчивость
велосипеду.  Ђ  длЯ  менЯ скорость  была  залогом безопасности.  …сли  бы  Я
остановилсЯ,  волна  с  силой  ударила  бы  в  кормовую доску,  разбилась  и
захлестнула  лодку. ‚от тогда-то и  возникло  у менЯ чувство, которое  можно
назвать "тревогой за снарЯжение". џ беспокоилсЯ  за лодку, Я боЯлсЯ, что мое
снарЯжение,  особенно залатанный парус, не выдержит. ‚  дневнике  поЯвлЯетсЯ
запись:
     "Џеред отплытием Я думал, что самое трудное - это голод и жажда. ’еперь
Я знаю: самое трудное - это "тревога за снарЯжение" и вечнаЯ сырость котораЯ
причинЯет мне не меньше страданий. ‚  то же времЯ Я не  могу снЯть промокшую
одежду, потому что тогда Я погибну от холода".
     € в виде заключениЯ Я записываю в тот же день:
     "Џотерпевший кораблекрушение не  должен снимать одежду, даже  если  она
промокла".
     “же на второй день после отплытиЯ, промокнув насквозь, Я обнаружил, что
даже влажнаЯ одежда сохранЯет тепло тела. Ђ одет  Я был  так же, как обычный
человек, потерпевший кораблекрушение: на  мне были брюки, рубашка, свитер  и
куртка.
     Ќаученный горьким опытом,  Я уже не смеЯлсЯ,  вспоминаЯ нарЯд булонских
женщин, отправлЯющихсЯ  на ловлю креветок или на  сбор съедобных  ракушек: в
таких случаЯх они  надевают  самое  теплое  платье, шерстЯные чулки потолще,
непромокаемую обувь и так входЯт в воду.
        x x x
     “же  в  воскресенье 26 октЯбрЯ в моем дневнике поЯвлЯетсЯ запись. "џ не
могу определить свою долготу. Ђ  ведь длЯ этого достаточно заметить по часам
времЯ, когда солнце будет в зените!"
     Ќо  мне очень  важно  знать свое  местоположение.  Џринцип  определениЯ
координат несложен: высота солнца над горизонтом  в полдень дает мне широту,
а  разница  между  солнечным  полднем  и моими часами  -  долготу.  ‚ момент
отплытиЯ Я находилсЯ  на  15<sup>o</sup>  западной  долготы.  ’еперь по моим
расчетам  солнце должно было достигать зенита в час пополудни по моим часам.
Ќо в действительности солнце стоЯло в зените, кода мои часы показывали всего
12 часов 15 минут. Џоэтому Я решил, что в мои расчеты по определению долготы
необходимо  вносить поправку порЯдка 45'. ’олько потом станет  Ясно, к  чему
привела эта ошибка в вычислениЯх.
     ‚  этот день Я обнаружил у себЯ в  кармане записку от моего друга „жона
‘тэнилэнда, капитана Яхты "ЃлуждающаЯ нимфа", котораЯ должна была отплыть от
Љанарских островов недели через три. ‚ручаЯ мне перед отплытием эту записку,
‘тэнилэнд  просил,  чтобы  Я тотчас  же по  прибытии  на  один  из  островов
Ђнтильского архипелага послал ему телеграмму. Џод своим адресом - "Ѓарбадос,
Ѓриджтаун,  мастеру   Љоролевской  гавани  „жону  ‘тэнилэнду"  -  он  сделал
приписку: "†ди прибытиЯ британской Яхты!" ќто означало: "’ы доплывешь раньше
нас". ђазумеетсЯ, он знал, что приплывет много раньше менЯ, но хотел вселить
в менЯ уверенность, что Я могу переплыть океан быстрее его.
     ‡аписываю в своем дневнике:
     "…сли  Я  правильно  определил  свои   координаты,  в  среду  Я  достиг
21<sup>o</sup>  северной широты и, сменив в четверг курс на  более западный,
за  десЯть дней пройду  семьсот миль.  ЋстанетсЯ еще  тысЯча восемьсот миль.
…сли Я  буду плыть  с  прежней  скоростью, на них уйдет  дней двадцать пЯть.
Ћднако не следует быть оптимистом свыше меры".
     ЌесмотрЯ на последнюю фразу, Я был именно таким оптимистом сверх всЯкой
меры. Ќо ведь надеЯтьсЯ никому не запрещено, и Я надеЯлсЯ. џ не утратил этой
надежды до самого конца плаваниЯ.
     Њне казалось, что  Я отплыл  лишь вчера, но на самом деле Я находилсЯ в
океане  уже  восемь  дней. ЊенЯ потом  часто  спрашивали, не скучал ли Я.  ‚
океане не может  быть  скучно. ќто плавание  как  бы совершенно выпадало  из
привычного плана моей жизни. „ни тЯнулись  бесконечно, однако времЯ длЯ менЯ
тогда не существовало:  Я  потерЯл  о нем всЯкое понЯтие.  Ќе было больше ни
назначенных на определенный час встреч, ни срочных дел, и дни  текли один за
другим  так неприметно, что  Я  даже этого не осознавал. ‹ишь позднее, когда
подобнаЯ  жизнь  стала длЯ менЯ привычной, времЯ  вновь  обрело смысл, стало
ощутимым и начало менЯ тЯготить, потому что Я уже мог сравнить каждый день с
десЯтками точно таких же дней, во всем похожих на этот.
        x x x
     ‚тораЯ неделЯ  плаваниЯ началась праздником, который чуть  не нагнал на
менЯ  тоску.  ќто  был день моего  рождениЯ.  “же после прибытиЯ  на  остров
Ѓарбадос, когда менЯ спрашивали, сколько мне лет, Я обычно отвечал:
     - Њне исполнилось двадцать восемь лет посреди океана.
     Ќо  судьба  все же улыбнулась  мне в  этот  день и  послала праздничный
подарок.  ‡а лодкой  волочилсЯ прикрепленный к  шнуру крючок с посаженной на
него летучей  рыбой  без головы. ‚незапно большаЯ  птица,  которую англичане
называют "водЯной стриж"  (французского названиЯ этой  птицы Я так и не знаю
до сих пор), бросилась вниз и схватила приманку. •оть Я и побаивалсЯ, как бы
она не долбанула клювом  по  резиновому поплавку, все-таки Я  ее  подтащил к
самому борту. Љ  счастью,  едва  птица оказалась  в  лодке, у  нее  начались
сильнейшие спазмы: она  изрыгнула  на  мое суденышко  все  содержимое своего
желудка и совершенно обессилела. Џреодолев  отвращение, Я тут же свернул  ей
шею.
     ‚первые в жизни мне предстоЯло попробовать сырую птицу. Ќо ведь едЯт же
сырое рубленое  мЯсо.  Ђ чем хуже сыраЯ  птица?  ’олько Я  советую всем, кто
поймает  морскую птицу,  не ощипывать  перьЯ, а  сразу  содрать с нее  кожу,
потому что кожа водоплавающих птиц - это сплошной жир.
     ‘вою добычу  Я  разделил на две части: одну Я  решил съесть сегоднЯ,  а
вторую  положил  на солнце,  чтобы она  слегка провЯлилась и сохранилась  до
завтра. Њне так надоела рыба, что Я заранее ликовал: наконец-то у менЯ будет
какаЯ-то  еда, имеющаЯ другой  вкус! Ќо увы,  Я ликовал преждевременно: менЯ
постигло жесткое разочарование. Џтица оказалась  превосходной, однако  имела
сильнейший привкус и запах, свойственные всем "дарам морЯ".
     Ќочью мне пришлось пережить несколько неприЯтных минут. Ќад брезентовым
тентом вдруг разлилсЯ какой-то таинственный свет. џ подумал что лодка горит.
Ќа деле же оказалось,  что это светитсЯ половина  моей  птицы: фосфорическое
сиЯние,  исходившее  от нее было  настолько Ярким,  что  этот странный  свет
озарЯл снизу парус, создаваЯ жуткое призрачное зрелище.
     28  октЯбрЯ   произошло   одно   событие,  чреватое  самыми  серьезными
последствиЯми. Ќо  в  первый момент Я этого просто не понЯл. “ менЯ сломалсЯ
браслет часов, которые заводились автоматически от  движениЯ  руки;  тогда Я
прикрепил их  булавкой к  моему свитеру  на  груди,  полагаЯ  что  они будут
заводитьсЯ и  так.  Ћднако в моей лодчонке  Я сидел почти  без  движениЯ,  и
вскоре часы остановились. Љогда Я их стал заводить, было поздно: времЯ ушло.
’еперь Я уже не мог с уверенностью  определить, в каком положении Я нахожусь
по отношению к западу, какова моЯ долгота, или, иными словами  далеко ли еще
до островов, к которым Я плыл. Ђ ведь это длЯ менЯ было важнее всего!
     Џосле этого  случаЯ Я вдруг почувствовал, что значит жить, полагаЯсь на
волю случаЯ, делаЯ лишь то, что захочетсЯ, и не имеЯ никакого плана занЯтий.
’акаЯ  жизнь  начала  менЯ  тЯготить.  џ  решил  немедленно  составить  себе
расписание.  —еловек  должен  сам  распорЯжатьсЯ  своими  поступками,  а  не
подчинЯтьсЯ обстоЯтельствам. џ считаю, что это крайне важно.
     Џрежде всего, чтобы как-то избавитьсЯ от впечатлениЯ,  что вокруг  менЯ
всегда океан и только  океан, Я решил вести  "сельский образ жизни", то есть
вставать с солнцем и ложитьсЯ с солнцем.
     Ќа рассвете Я просыпаюсь  и собираю летучих рыб: ночью они натыкаютсЯ в
темноте на мой парус и падают на тент. ЌачинаЯ с третьего днЯ после отплытиЯ
и  до  самого  конца плаваниЯ  Я  каждое  утро  находил в  лодке от  пЯти до
пЯтнадцати  летучих рыб. „вух  самых  лучших  Я откладываю  себе на завтрак.
Џотом  Я  принимаюсь за рыбную ловлю. Џриблизительно часа  достаточно, чтобы
обеспечить себЯ пищей на  весь день. ‘вой улов Я  делю  на две части  - одна
пойдет на второй завтрак, другаЯ - на обед.
     Њогут спросить, почему Я  придерживалсЯ общепринЯтых  часов еды?  ‡ачем
нужно было дожидатьсЯ длЯ завтрака полднЯ, словно дело происходило на земле?
„а  просто потому,  что,  изменив  характер  пищи,  Я не хотел  вносить  еще
каких-то дополнительных новшеств в свой режим и менЯть привычные длЯ желудка
часы работы. ’акое нововведение было бы совершенно излишним.  †елудок привык
выделЯть желудочный сок в совершенно  определенные  часы  приема пищи, чтобы
тут же  начать ее  переваривать.  „лЯ  чего  же задавать  ему дополнительную
работу?
     Џосле ловли рыбы  Я приступаю  к систематическому осмотру лодки.  ‹юбаЯ
потертость может оказалсЯ длЯ нее роковой: достаточно, чтобы переплет книги,
какаЯ-нибудь дощечка  или хотЯ бы  мой приемничек в  течение нескольких дней
оставалсЯ на одном и том же  месте,  чтобы резина здесь протерлась до дырки.
’е,  кому  приведетсЯ  увидеть моего  "…ретика"  в  парижском морском музее,
заметЯт, что,  несмотрЯ на  все  мои предосторожности,  на  правом  поплавке
изнутри резина стерта: в этом месте Я опиралсЯ на него спиной.
     Ћбнаружив к  концу  вторых суток  плаваниЯ,  что  краска  с поверхности
поплавка  слезла  в  том  месте, где  Я опиралсЯ на  него, Я  пришел в ужас.
‡начит,  нужно было  что-то прокладывать между моей спиной и  резиной, чтобы
предотвратить всЯкое трение. ‚едь вслед за краской протретсЯ слой материи, и
тогда  -  прощай водо-  и  воздухонепроницаемость!  ‘  этого  момента Я стал
выслушивать  мою лодку, прижимаЯсь ухом к  поплавкам на всем  их протЯжении,
чтобы определить,  в  каком  месте  происходит трение.  ’ак врач выслушивает
сердце больного, пытаЯсь уловить подозрительные  "шумы". „а, Я тоже старалсЯ
обнаружить  "шумы"  моей  лодки,  чтобы  знать,  откуда  ей   может  грозить
смертельнаЯ  опасность. ’уго  накачанные поплавки, словно легкие,  отчетливо
передавали малейший шорох: самое слабое  шипение  сразу же  показало бы мне,
что где-то происходит утечка воздуха. Љроме такого выслушиваниЯ,  Я прибегал
еще к  одной  мере предосторожности. —то бы ни случилось, моЯ лодка не могла
спустить воздух сразу из всех отсеков. Џоэтому  на  ночь Я закрывал  клапаны
между отсеками, а  по утрам Я их снова открывал. …сли бы давление воздуха  в
одном из отсеков почему-либо уменьшилось, Я бы услышал шипение в тот момент,
когда воздух начнет равномерно распределЯтьсЯ по всей лодке. Ќо, слава богу,
этого не случилось ни разу!
     …жедневный осмотр,  ощупывание и выслушивание лодки не раз помогали мне
предотвратить катастрофу. ЏодобнаЯ бдительность совершенно необходима  всем,
терпЯщим бедствие на море.
     Џосле  осмотра лодки  наступало  времЯ  зарЯдки:  полчаса  Я  занимаюсь
гимнастикой,  чтобы  сохранить силу мышц  и гибкость движений.  €,  наконец,
десЯть-двадцать  минут  Я  трачу  на  сбор  двух   чайных  ложек  планктона,
необходимых длЯ предотвращениЯ цинги. Џоскольку любаЯ спущеннаЯ за борт сеть
ЯвлЯетсЯ  тормозом,   Я  очутилсЯ  перед  дилеммой:  либо  собирать  немного
планктона  и плыть  быстро,  либо  вылавливать планктон  в таком количестве,
чтобы его хватило длЯ еды, и стоЯть на месте.  џ решил, что до тех пор, пока
у менЯ будет рыба, планктон мне будет служить лишь в качестве лекарства (как
витамин ‘).
     ЏриближаетсЯ полдень  - времЯ  определениЯ координат.  ‹одка плЯшет  на
волнах, и потому, чтобы  добитьсЯ наибольшей точности, Я  за полчаса начинаю
производить пробные измерениЯ. ‘олнце постепенно поднимаетсЯ и вот оно уже в
зените: это полдень. ЌесмотрЯ на множество затруднений, вызванных тем, что Я
почти  не  возвышалсЯ над  поверхностью воды,  мне  довольно  скоро  удалось
достичь  немалых  успехов  в  этом   виде  спорта  -  в  определении  своего
местонахождениЯ. ‘амое сложное заключалось в том, чтобы не принЯть по ошибке
гребень  волны за  линию горизонта. ‚олны  были огромные,  но  двигались они
равномерно, так как поблизости не  было берегов. џ изучил законы их движениЯ
и знал заранее, что шестаЯ или  седьмаЯ волна поднимет менЯ на такую высоту,
откуда передо мной откроетсЯ линиЯ горизонта. Џоэтому Я просто считал волны,
не  отрываЯсь  от  зрительной трубки  секстанта, и,  когда  менЯ подхватывал
седьмой  вал, бросал  взглЯд на горизонт.  ‚ этот  момент нужно  было успеть
совместить  нижний  край  солнечного  диска  с  линией  горизонта,  описываЯ
секстантом круговое движение,  чтобы  удержать солнце на  этой  касательной.
€нтересно, что если  в начале  плаваниЯ Я ошибалсЯ при определении широты на
десЯть и более миль,  то примерно через неделю Я уже научилсЯ делать расчеты
с точностью до одной мили.
     Џосле полуднЯ наступает  самое трудное  времЯ: часы тЯнутсЯ бесконечно,
солнце беспощадно  печет,  и нет никакой  возможности от  него укрытьсЯ. ќти
тЯжкие  часы Я посвЯщаю медицинским наблюдениЯм и умственной работе.  ‚  два
часа   -  полное  медицинское  самоосвидетельствование:  кровЯное  давление,
температура,   состоЯние  кожных  покровов,  волосЯных   покровов,   ногтей,
слизистой. ‡атем  -  метеорологические  наблюдениЯ:  Я  отмечаю  температуру
воздуха,  температуру  воды,   состоЯние  атмосферы.   Џотом   приступаю   к
"субъективному исследованию" моей  психики и умственных  способностей. „елаю
упражнениЯ длЯ тренировки памЯти. € лишь после всего этого наступает очередь
развлечений: музыки, чтениЯ и переводов.
     Љогда  солнце  уходит  за парус,  Я  использую передышку  длЯ вечернего
медосмотра: измерЯю мускульную силу, отмечаю  количество мочи, стул  и т. д.
‡атем подвожу итог  своим наблюдениЯм за день: как клевало,  сколько и какой
рыбы  Я выловил, как Я использовал улов, сколько собрал планктона, каков был
его вкус и состав, каких птиц Я видел.
     ЌаступающаЯ  ночь приносит  желанный  отдых, и  после ужина Я, наконец,
позволЯю себе послушать часок-другой радио.
     „нем  все  времЯ  приходитсЯ думать  об  одном и  том  же:  как  бы мне
устроитьсЯ поудобнее? ‘идЯчее положение становитсЯ длЯ менЯ уже мучительным.
џ могу сидеть на бортовом поплавке, свесив ноги внутрь, но так  они затекают
и вспухают у  лодыжек. ’огда Я усаживаюсь на дно, положив ноги  на поплавок.
Ќо очень скоро боль в чрезмерно поднЯтых  ногах, которые к тому же ударЯютсЯ
о весла, заставлЯет менЯ изменЯть позу. Ќаконец Я укладываюсь на дно. Ћднако
Я сильно похудел  и чувствую каждой костью деревЯнный настил, поэтом и такое
положение  быстро  становитсЯ  невыносимым.  ‘тоЯть  в   лодке   практически
невозможно. ЋстаетсЯ единственнаЯ  поза,  наиболее близкаЯ  к  вертикальному
положению: подогнув  ноги в коленЯх, навалитьсЯ  грудью  на  поплавок и  так
полулежать,  ничего не  видЯ, кроме бесконечных волн. „лЯ верности Я в таких
случаЯх привЯзывал к своему поЯсу  25-метровую веревку, прикрепленную другим
концом  к основанию мачты. Љонечно, лодка очень устойчива, но достаточно мне
шевельнутьсЯ, как  она  начинает колебатьсЯ, и, чтобы сохранить  равновесие,
мне  приходитсЯ  хвататьсЯ за  что  попало. Љ  счастью,  Я  не  испытывал ни
килевой, ни бортовой  качки. € тем не менее  Я не могу отделатьсЯ от жуткого
чувства, что достаточно одной волны и все  будет кончено. ѓигантские валы  с
грохотом обрушиваютсЯ  вокруг  менЯ,  когда вздыбленные  массы  воды  терЯют
равновесие от собственной тЯжести. …сли один такой вал рухнет на  "…ретика",
это может стать концом моего опыта и моей жизни.
     28  октЯбрЯ  Я   записываю   в  дневнике:  "„обрый  знак:  у  менЯ  нет
"гастрономических галлюцинаций".  ќто  лучшее доказательство того, что  Я не
голоден, ибо голод выражаетсЯ прежде всего в  постоЯнном  желании есть. Ђ Я,
право же, ничего не желаю".
     29 октЯбрЯ Я впервые ощутил весь трагизм своего положениЯ. ќто "большое
плавание"  отличаетсЯ   от   предыдущих   этапов  даже   не  столько   своей
длительностью, сколько роковой  неотвратимостью: Я уже не могу остановитьсЯ,
не могу вернутьсЯ, не  могу обратитьсЯ  к кому-либо за помощью. џ всего лишь
пылинка,  затерЯннаЯ  в  просторах  океана,  где терЯют смысл  все привычные
человеку понЯтиЯ о расстоЯниЯх. Ћт этих мыслей менЯ пробирает мороз по коже.
‚от уже несколько дней  Я  не видел ни одного кораблЯ. ‡ато  вчера Я  увидел
первую после Љанарских островов акулу: она быстро промчалась мимо лодки. —то
касаетсЯ дорад, то к ним Я уже привык, о  них мне придетсЯ упоминать не раз,
потому  что  это  мои  единственные друзьЯ.  ЏросыпаЯсь по  ночам, Я любуюсь
красотой  этих  рыб:  они  плывут  рЯдом  с  лодкой,  оставлЯЯ  позади  себЯ
фосфоресцирующие борозды - сиЯющий след в ночном океане.
     Ћднажды  менЯ  одолело  любопытство:  Я  решил  посмотреть,  как  будут
реагировать рыбы на электрический свет. ‡ажигаю фонарь и направлЯю его луч в
глубину. ђыбы тотчас же собираютсЯ вокруг Яркого снопа света. џ  залюбовалсЯ
их  гибкими движениЯми,  которые  Я  направлЯю  куда хочу. ‚незапно  сильный
толчок  заставлЯет  менЯ  схватитьсЯ  за  борт  лодки,  и  прЯмо  подо  мной
поЯвлЯетсЯ акула.  Ћна  огромна, верхнЯЯ часть  ее хвостового плавника много
больше нижней, и она уже переворачиваетсЯ на спину, чтобы броситьсЯ на менЯ.
‚се ее зубы сверкают в луче электрического фонарЯ. †ивот у нее белый. ђаз за
разом она тычетсЯ мордой  в дно лодки. Њожет быть, она хотела ее укусить? Ќе
знаю. џ только слышал, что  когда акула бросаетсЯ на свою жертву, она всегда
переворачиваетсЯ на  спину. …динственное, в чем Я совершенно уверен, так это
в том, что Я перепугалсЯ неимоверно: к подобному обхождению Я еще не привык.
„о сих пор  мне  довелось  видеть на пути от Љасабланки к Љанарским островам
лишь одну акулу, котораЯ просто плыла за мной на почтительном расстоЯнии. Ќо
эта! „олжно  быть, она родилась вдали от всех берегов и потому вела себЯ так
невоспитанно.
     џ сейчас же погасил фонарь, надеЯсь, что акула оставит менЯ в покое. Ќо
еще долго вокруг лодки  слышатсЯ всплески ее  хвоста,  напоминающие щелканье
кнута; каждый  такой удар  обдает  менЯ брызгами с головы до  ног. ‚ремЯ  от
времени Я снова замечаю ее живот - белое пЯтно среди фосфоресцирующих струй.
Ќаконец,  акула, которой надоела  моЯ неподвижность, уплывает.  Џо-видимому,
она все-таки  хотела  вцепитьсЯ в лодку. Ќо попробуйте-ка укусить футбольный
мЯч! џ знаю, что это совершенно  немыслимо, и мало-помалу  успокаиваюсь. ’ем
не менее Я  желаю от всей души, чтобы подобные гости избавили  менЯ от своих
визитов. Ђ себе Я даю клЯтву, что больше никогда не стану освещать океанские
волны.
     ЌачинаЯ с  этого  днЯ  Я  перестал  зажигать  по ночам  даже сигнальный
фонарик на мачте: пароходы больше не  встречались, и к тому же мне  хотелось
сберечь керосин.
     Ќастроение у менЯ все еще неплохое, хоть Я и страдаю от ночного холода,
неподвижности и поистине  мучительной постоЯнной  сырости.  ‚се это начинает
сказыватьсЯ на  здоровье. ‚ дневнике поЯвлЯетсЯ запись: "“ менЯ выпал ноготь
на мизинце  правой  ноги, а  на внешней стороне  кистей  поЯвилось  странное
раздражение,  очевидно вызванное  соленой водой. Џанически боюсь,  как  бы у
менЯ не началсЯ фурункулез; Я знаю, какаЯ это будет адскаЯ боль! Ќо все же Я
заранее  решил не лечить его, пока хватит  терпениЯ, чтобы сделать как можно
больше  наблюдений,  необходимых длЯ  моего опыта.  “ менЯ,  конечно, есть с
собой антибиотики,  но  если Я ими  воспользуюсь,  те,  кто в будущем  может
оказатьсЯ  жертвой  кораблекрушениЯ, справедливо возразЯт мне,  что у них то
этих медикаментов не будет! Џоэтому Я и решил прибегнуть к лекарствам лишь в
случае самой крайней необходимости".
     Џод  влиЯнием гнетущего одиночества  и  усталости  в дневнике  начинают
поЯвлЯтьсЯ записи, в которых Я сравниваю свое теперешнее положение с прежней
нормальной жизнью:
     "Ќет, это поистине слишком дорогаЯ плата за прекрасные дни, прожитые на
земле!"
     Ќо  Я все  еще полон оптимизма и рассчитываю, что мне остаетсЯ плыть от
двадцати пЯти до сорока дней.
     ‡абавно  наблюдать (в те  дни это  было  скорее  печально),  как  путь,
отмеченный на карте, все больше приобретает характер сухопутной дороги. ‚от,
например, еще одна запись из моего дневника:
     "Љогда Я доберусь до 21<sup>o</sup> северной широты, Я сверну направо и
пойду по 255<sup>o</sup> компаса вместо 230<sup>o</sup>".
     ‡десь даже  цифры  выглЯдЯт так,  словно  это проселочные дороги “ менЯ
действительно  было  ощущение, что на первом же перекрестке Я просто поверну
направо.  Ѓезграничный  океан  длЯ менЯ  стал полон примет, как какой-нибудь
город, потому что Я иду через него по определенному адресу.
     "џ увлексЯ записЯми в  дневнике  и пропустил час определениЯ широты. Ќу
что ж, подожду до завтра, времени у менЯ хватает.
     Ќа  подобный же переход Љолумб, плывший  в это  же времЯ года, затратил
двадцать два днЯ. џ полагаю, что  у менЯ уйдет  дней тридцать  пЯть - сорок.
Ћднако нужно научитьсЯ жить созерцательной растительной жизнью, потому что с
тех пор, как Я начал много думать, времЯ тЯнетсЯ гораздо медленнее".
     ‘прашиваю себЯ:
     - Ђ что  если бы Я  был не  один? Ѓыло бы  мне легче? „умаю,  что да. Ћ
„жек, ну почему тебЯ здесь нет?!  Ќо  сожалениЯ теперь не  помогут. ѓосподи,
как ЯритсЯ этот пассат! Џусть, лишь бы парус выдержал - скорее доплыву. Ќо Я
промок насквозь".
     ‚  четверг  30  октЯбрЯ  мною овладел  настоЯщий  приступ необузданного
оптимизма. ‡аписываю дословно следующее:
     "Ћсталось еще 23 днЯ!" ќто означало, что Я доплыву до земли  23 ноЯбрЯ.
•орошо еще, что ниже Я приписал: "…сли только ничего не случитсЯ".
     Њногих удивит  такой  оптимизм, а  кое-кто  даже  скажет,  что подобные
записи  поЯвились  в моем дневнике уже после путешествиЯ.  Џри этом маловеры
будут ссылатьсЯ  на то,  что Я  сам предусмотрел  значительно  большие сроки
своего плаваниЯ. „а, Я назначил самые большие сроки, но сделал это длЯ того,
чтобы мои  близкие волновались как можно меньше. ‚едь если бы Я  сказал, что
доплыву за 35 дней, все мои родственники и друзьЯ переполошились  бы  уже на
20-й день. Ќо Я назначил срок в 60 дней  и  мог надеЯтьсЯ, что хотЯ  бы дней
30-40 никто волноватьсЯ не будет.
     "Љакой  чудесный выдалсЯ  денек:  спокойный, без всЯких  неприЯтностей.
‚прочем, и ночь была такой же. џ размечталсЯ о  своей коллекции граммофонных
пластинок,  когда  прЯмо надо  мной  пролетел  самолет.  ЊенЯ,  конечно,  не
заметили. џ по-прежнему страшусь даже самого легкого трениЯ".
     ЏоследнЯЯ  фраза вызвана происшествием с  моей  маленькой  спасательной
лодкой-одиночкой,  которую  Я  уложил  на  носу  "…ретика", чтобы  в  случае
катастрофы успеть ее быстро накачать и  спустить в воду. Ќижний  край паруса
слегка  задевал за  нее,  и  прикосновениЯ  материи за одну ночь  протерли в
резине здоровенную круглую дыру. ќто означало, что даже самый легкий предмет
может за  одну ночь протереть насквозь прорезиненную ткань  моей посудины. џ
получил хороший  урок. €  выводы из него были  самые  неутешительные. Џрежде
всего,  теперь в  случае  несчастьЯ с  "…ретиком"  мне  уже не  на  что было
рассчитывать.
     Џравда, моЯ спасательнаЯ лодчонка была так мала, что в  ней мне врЯд ли
удалось бы спастись. ќто была обыкновеннаЯ, рассчитаннаЯ на одного человека,
надувнаЯ  лодочка,  какие  употреблЯютсЯ  длЯ  оказаниЯ  помощи утопающим  в
непосредственной  близости от берега.  џ не думаю, чтобы мне удалось на  ней
пересечь Ђтлантический океан. Ќо раньше Я хотЯ бы мог спустить ее на воду и,
плаваЯ на буксире за "…ретиком", фотографировать моего красавца, идущего под
парусом  посреди  Ђтлантического  океана.  Ђ   теперь  Я  был   лишен  этого
удовольствиЯ.  ‘илой  обстоЯтельств  мое  положение  становилось  все  более
сходным с положением  потерпевшего кораблекрушение.  Љак  и он, теперь Я мог
рассчитывать лишь на  свою посудину: это  была  моЯ последнЯЯ и единственнаЯ
надежда, последний шанс на жизнь.
     "Ѓерегись, Ђлен!  ’ы слишком часто считаешь дни, а они от этого тЯнутсЯ
еще медленнее. Ќадо быть осторожней!"
     Џоклевки стали заметно реже, но зато рыба крупнее. ’еперь Я могу каждый
день просто делать в  рыбе надрезы и пить ее  сок. Ђ раньше мне  приходилось
резать мой улов на мелкие кусочки,  класть их  в  рубаху  и отжимать из  них
жидкость.
     —етверг 30 октЯбрЯ. Џогода стоит превосходнаЯ.  Њолодой пассат начинает
успокаиватьсЯ, стареть: теперь  это просто  хороший попутный  ветер, который
гонит  лодку  в нужном направлении.  џ  нахожусь на  21<sup>o</sup> северной
широты  и  28<sup>o</sup> западной долготы.  ‚се идет  примерно  так, как  Я
рассчитывал.
     ‹ишь много позже Я узнал, что в тот день Я  находилсЯ всего  лишь на 18
или 19<sup>o</sup> западной долготы. џ тогда думал, что уже проплыл четверть
пути и что мне осталось пройти всего 35<sup>o</sup> на запад и 4<sup>o</sup>
на  юг,  то  есть примерно 1800-1900 миль. Љ чему это привело  - будет видно
позднее.
     ‚ пЯтницу 31 октЯбрЯ записываю в дневник:  "‡а  ночь  ветер, к счастью,
немного  окреп,   и  сейчас  лодка  снова  движетсЯ.   Ќадо  мной   пролетел
великолепный "водЯной стриж". ‘ вожделением вспоминаЯ о его собрате, который
попалсЯ на крючок в день моего рождениЯ, Я пыталсЯ поймать и этого, но, увы,
без всЯкого успеха".
     ‚чера  Я  провел  восхитительный  вечер: по  радио  передавали  ‘едьмую
симфонию уберта. “дивительное дело  - все мое плавание проходит  под знаком
этой  симфонии!  Љак правило,  ее исполнЯют довольно редко,  но  за 65 дней,
проведенных мною в океане, Я слышал ее шесть раз.
     ‚се-таки Я неисправимый оптимист! ‚  этот же день в дневнике поЯвлЯетсЯ
запись: "ЌачинаЯ с субботы 22 ноЯбрЯ Я уже могу увидеть землю".
     ‚ действительности Я увидел землю и высадилсЯ на нее только 23 декабрЯ,
то есть на месЯц позже. Ќо уже тогда Я начал сомневатьсЯ в своих штурманских
способностЯх. ‚ четыре часа пополудни записываю:
     "ЌавигациЯ совсем не такое простое дело. Ќужно все времЯ  учитывать это
чертово  склонение  и   вносить  поправки,  а  на  моей   штурманской  карте
Ђтлантического океана склонение не указано. ‚се дело в том,  что  Я не знаю,
правильно ли Я держу курс по компасу, действительно ли Я плыву, отклонЯЯсь к
западу, или  просто  увеличилось  отклонение  стрелки компаса.  ‚  последнем
случае Я  окажусь гораздо  южнее, чем нужно. ’очное определение широты могло
бы  разрешить  мои сомнениЯ, но  скорость лодки так  трудно измерить, что  Я
практически не могу  прокладывать предположительный курс. џ исхожу  из того,
что "…ретик" проходит по  восемьдесЯт миль в день (позднее Я узнал, что  это
было совершенно бредовое предположение), но, должно быть, Я плыву быстрее (а
это был уже  абсолютнейший бред), так что самое главное - держатьсЯ между 17
и 18<sup>o</sup>  северной широты. …сли  Я иду правильным курсом,  завтра  Я
достигну 20<sup>o</sup>20'  северной широты. Љакой чудный пассат! џ очевидно
нахожусь  на 26<sup>o</sup>40' западной долготы (в действительности это было
не  так:  Я находилсЯ  на  18<sup>o</sup>  западной  долготы).  ‡начит,  мне
остаетсЯ пройти на запад еще  33<sup>o</sup>, или около 1700 миль. 1700-1800
миль, деленные на  восемьдесЯт миль, которые Я прохожу в день, дают двадцать
два или двадцать три днЯ".
     € ниже  Я прибавлЯю:  "…сли  ветер  продержитсЯ,  так оно  и  будет.  ‚
сущности, как мореплаватель, Я ничем не хуже •ристофора Љолумба".
     Ћдиночество!  ‚  тот  день,  когда Я сделал  эту характерную запись, ты
начало  менЯ  тревожить  не  на  шутку.  џ прекрасно  понимаю  разницу между
одиночеством  и  изолированностью.  ‚  нормальных  условиЯх  Я  всегда  могу
покончить  с изолированностью  самым простым способом:  достаточно выйти  на
улицу или позвонить по телефону, чтобы услышать голос друга. €золированность
существует  лишь  до тех пор, пока ты этого  хочешь. Ќо  одиночество! Џолное
одиночество невыносимо. ѓоре тому, кто одинок!  Њне кажетсЯ, что одиночество
наваливаетсЯ на  менЯ  со всех сторон  непомерное,  бескрайное,  как  океан,
словно  сердце мое вдруг стало центром притЯжениЯ длЯ этого "ничто", которое
тогда казалось мне  "всем". Ћдиночество... ‚ день отплытиЯ из ‹ас-Џальмаса Я
думал, что могу с тобой справитьсЯ, что мне нужно только привыкнуть к твоему
присутствию в  лодке. Ќо Я был слишком самонадеЯн!  ‚ действительности  не Я
принес тебЯ с собой в океан - разве Я или моЯ лейка могли тебЯ вместить?! ’ы
пришло само и овладело мной. Ќичто не  в силах разорвать кольцо одиночества;
сделать  это  труднее,  чем приблизитьсЯ  к  горизонту. ‚ремЯ  от времени  Я
начинаю  громко говорить,  чтобы услышать хотЯ бы  свой голос, но  от  этого
только  чувствую  себЯ  еще  более  одиноким,  терпЯщим  бедствие  в  океане
молчаниЯ.
     "‘егоднЯ  1 ноЯбрЯ. џ достиг 20<sup>o</sup> северной  широты и повернул
направо. ’еперь Я иду на запад с небольшим отклонением к  югу. Ќо отклонение
все же  есть. Џостараюсь  поднЯтьсЯ  на несколько  градусов вверх.  џ сменил
галс:  это  означает, что парус переместилсЯ с правого борта на  левый. …сли
ничего не случитсЯ, он останетсЯ в этом положении до конца плаваниЯ".
     „олжен  сказать,  что Я действительно больше к  парусу не притронулсЯ и
вообще  перестал  управлЯть лодкой; Я  укрепил  руль  так,  чтобы  мой  курс
соответствовал  показаниЯм  компаса, и уже не прикасалсЯ  к нему ни днем, ни
ночью.  ‹ишь  времЯ  от  времени,  примерно каждые два  часа,  нужно  слегка
выправлЯть лодку, котораЯ начинает постепенно отклонЯтьсЯ от курса.
     Њне приходитсЯ спать в вечной сырости: даже если днем  стоЯла солнечнаЯ
погода,  ночью  от этого  не  становилось  суше.  Ќо все  равно  Я  сплю  по
двенадцать часов в сутки. Љак мне удавалось столько спать в  таких условиЯх?
ќто было возможно прежде всего потому, что Я  доверЯл  своей лодке: Я  знал,
что  она  устоит  перед  осаждающими  ее  волнами,  Я знал,  что  даже  если
какой-нибудь  страшный  вал  обрушитсЯ  на  нее,  опасность будет,  конечно,
немалаЯ, но "…ретик" не  перевернетсЯ.  џ  исходил  из примитивной,  но зато
утешительной логики: если со мной ничего не случилось днем,  почему Я должен
боЯтьсЯ, что со мной что-то случитсЯ ночью?
     ѓолову  Я по ночам  никогда не закрывал. ЌатЯнув  до самого  подбородка
брезент вместо одеЯла  и выставив лицо наружу, Я засыпал  под  бесчисленными
звездами.  ’акого звездного  неба, как в океане, Я больше  никогда не видел.
‚ремЯ от времени мне светил небесный ночник - луна.
     Џассат дует спокойно и ровно. џ не решаюсь долго читать, боЯсь, что мои
батареи откажут  и  тогда  мне вообще нечего  будет  делать.  Ђ  они заметно
слабеют. ЏриходитсЯ себЯ ограничивать.
     Љаждый день  в свободные часы  Я  заново произвожу все те же расчеты  и
каждый раз получаю  самые радужные  результаты, которые мне  говорЯт:  числа
23-го  ты  достигнешь земли, числа 23-го ты достигнешь земли, числа 23-го ты
достигнешь    земли.   Џо   моим   предположениЯм,   Я   нахожусь   уже   на
27<sup>o</sup>30'  западной  долготы.  Љоличество птиц  заметно уменьшаетсЯ,
рыбы тоже попадаютсЯ немного реже.  ЏриходитсЯ тратить на ловлю  рыбы больше
времени: от двух до  двух  с половиной  часов  в день. „о  сих  пор Я еще не
встречал саргассовых водорослей.  ‚прочем, это понЯтно: ведь  Я длЯ  того  и
спустилсЯ южнее, чтобы с ними не  встречатьсЯ.  ЊоЯ широта заметно менЯетсЯ:
теперь  Я  лучше  всего слышу французскую радиостанцию „акара. „олгота тоже:
начали прослушиватьсЯ  американские радиостанции. Ќо вообще-то  в эфире  над
Ђтлантическим  океаном  господствуют  две  нации -  англичане  (Ѓи-Ѓи-‘и)  и
русские.
     ‚оскресенье 2 ноЯбрЯ. ‚рЯд ли  Я когда-нибудь позабуду это воскресенье!
џ  только что совершил  непростительную неосторожность.  "Њог ли Я поступить
по-другому?" - спрашиваю Я в дневнике. ‚не всЯкого сомнениЯ.
     ‡а  последние  дни здоровье мое ухудшилось.  ЌепривычнаЯ пища  и вечнаЯ
сырость  привели  к  тому, что  у  менЯ  на  коже  поЯвились мелкие и крайне
болезненные прыщи.  —тобы не бередить их, Я старалсЯ всегда опиратьсЯ на мою
единственную надувную подушку. € вот из-за  какого-то неосторожного движениЯ
эта подушка упала  за борт, и Я это  заметил лишь тогда, когда она оказалась
уже в нескольких сотнЯх метров позади.  ’отчас же,  спустив парус  и  бросив
плавучий Якорь, Я  нырнул и поплыл к ней. Џлаваю  Я  хорошо, так  что  через
несколько минут подушка была у менЯ в руках. Ќо каково же было мое изумление
и ужас, когда Я  поплыл обратно: лодка убегала от менЯ  и мне не удавалось к
ней  приблизитьсЯ.  Џлавучий  Якорь,  этот  водЯной  парашют,  почему-то  не
раскрылсЯ и  болталсЯ  на  волнах,  как мокрый флажок.  Ќичто не  удерживало
лодку, и  ветер уносил ее  все дальше. „огнать беглЯнку Я уже не мог, у менЯ
не хватало на  это  сил. …ще немного,  и "…ретик" продолжал бы свой путь без
менЯ...
     ‚ 1951 г., когда Я тренировалсЯ перед заплывом  через  ‹а-Њанш и был  в
хорошей форме, Я  мог плыть без отдыха двадцать один час, но теперь, ослабев
после стольких лишений  и стольких дней почти полной  неподвижности, Я бы не
смог долго  продержатьсЯ на воде. Џоэтому,  бросив свою надувную  подушку, Я
пошел кролем, напрЯгаЯ все  силы. „аже во  времЯ состЯзаний в ‹ас-Џальмасе с
Ѓуато-отцом  Я  навернЯка не показывал  такой скорости! ‚начале мне  удалось
сократить  расстоЯние между мной и лодкой, но дальше у менЯ хватило сил лишь
на то, чтобы не отставать. „огнать ее Я был не в состоЯнии...
     € вдруг "…ретик" замедлил ход. џ доплыл до него и с трудом  перевалилсЯ
через борт. Ћказалось, что стропы плавучего ЯкорЯ каким-то чудом распутались
и  мой водЯной  парашют  сработал.  џ  был  настолько  измучен  физически  и
морально, что тут же поклЯлсЯ больше не плавать до конца путешествиЯ.
     ЋтношениЯ с  моими  морскими  соседЯми  постепенно  налаживаютсЯ.  ЊенЯ
сопровождает довольно симпатичнаЯ семейка, состоЯщаЯ из пЯти-шести  дорад  и
одной кочурки-буревестника, котораЯ ненадолго прилетает ко мне каждый день в
четыре часа. ќто маленькаЯ, величиной с обыкновенного  воробьЯ чернаЯ птичка
с белыми пЯтнами на  хвосте.  Џри виде ее  Я каждый раз себЯ спрашиваю,  как
ухитрЯетсЯ  эта  пичужка преодолевать такие расстоЯниЯ, чтобы где-то посреди
океана добывать себе пищу. Ћна всегда приближаетсЯ к лодке со  стороны кормы
и  начинает бегать  по  волнам - эта птичка умеет  ходить  по  воде. Ђ когда
солнце садитсЯ, она улетает.
     —то касаетсЯ дорад, то они проЯвлЯют гораздо  больше  постоЯнства и  не
покидают менЯ  круглые сутки. џ их всех легко узнаю: в первый день,  пытаЯсь
их загарпунить, Я нанес им раны,  которые все еще не  затЯнулись. ‹юбопытно,
кстати,  отметить, что  в морской воде  раны заживают одинаково плохо  как у
людей, так и у рыб. “ одной дорады осталась на спине ближе к хвосту открытаЯ
овальнаЯ  Язва величиной с монету  в  сто су,  у другой  - рана под  боковым
плавником. ’ак  Я различаю пЯть или шесть  рыб, каждой из которых Я дал имЯ.
‘амую  крупную зовут „ора. Ћна все времЯ плывет рЯдом с лодкой, но  держитсЯ
настороже, чтобы Я не зацепил ее второй раз. ‚ремЯ от времени „ора заплывает
под лодку или, переворачиваЯсь на бок,  смотрит  вверх; при  этом она всегда
поглЯдывает и на менЯ.
     Љогда  ветер стихает и "…ретик"  замедлЯет ход, мои дорады устремлЯютсЯ
под  лодку  и  начинают шлепать  хвостами  по  резиновым  поплавкам,  словно
спрашиваЯ,  что  это  Я  так  тащусь.  Љ моим  старым  знакомым  каждый день
присоединЯютсЯ новые рыбы; их-то Я и ловлю. „лЯ этого достаточно нацепить на
тройник одну из летучих рыб, подобранных утром в лодке, и спустить ее в воду
на тонком шнуре.  џ тЯну за собой  наживку так, чтобы  она прыгала  по самой
поверхности,  словно  живаЯ летучаЯ  рыба,  котораЯ  вот-вот  нырнет. „орады
тотчас же накидываютсЯ на нее, "как нищета на беднЯков", и - гоп! - одна уже
бьетсЯ  на  крючке.  ‚се  новички  попадаютсЯ на мою  удочку, но зато старые
знакомые  даже вниманиЯ не обращают  на мои уловки: они менЯ  знают  слишком
хорошо!
     ‚  ночь на 3  ноЯбрЯ в  черной  воде  вспыхивает целый фейерверк,  и  Я
вытаскиваю из глубины настоЯщее  чудовище: рыбу-змею со страшными клыками, с
которых в  темноте сочитсЯ белесый Яд.  ‹юбопытно, что  она отчаЯнно билась,
пока была  в  воде, но  едва Я ее извлек  из родной  стихии, сразу  замерла,
словно мертваЯ. Ћбычно пойманные рыбы  долго еще бьютсЯ и прыгают в лодке, а
у этой - ни одной конвульсии! Ќаверное, это объЯснЯетсЯ тем, что выловленное
мною страшилище -  обитатель больших глубин.  “ него огромные по сравнению с
головою глаза  и невероЯтно  длинные зубы. —то  это за рыбина, Я не знаю. „о
сих пор Я просто не видел ничего похожего. “  нее тело с медным отливом, она
вцепилась в мой  спальный  мешок  и  перемазала  его липкой и,  по-видимому,
Ядовитой  слюной. ‚се это  не  внушает  мне довериЯ.  Ћсторожно  приподнимаю
страшную добычу за хвост и выбрасываю обратно в море.
     ‹ишь  позднее  Я  узнал, что в  ту  ночь  мне  попалась так  называемаЯ
змеевиднаЯ макрель, или гемпилус. ’очно такое же страшилище прыгнуло прЯмо в
спальный мешок к одному из членов экипажа "Љон-’ики". „олжно  быть, спальные
мешки чем-то привлекают рыб этой  породы, ведь моЯ тоже вцепилась в спальный
мешок! ‘ этой ночи Я стал им пользоватьсЯ с величайшей осторожностью. ‘тоило
мне вспомнить об органических Ядах, которыми индейцы ћжной Ђмерики отравлЯют
свои стрелы, как при одном взглЯде на мешок менЯ охватывал ужас.
     ‚ этот же  день около одиннадцати  часов милЯх в десЯти  от менЯ прошло
судно. Ќикто менЯ не заметил.
     "Џотерпевший  кораблекрушение!  Џомни, беднЯга, если  хочешь  спастись,
рассчитывай только на себЯ! џ оказалсЯ между судном и солнцем, и вот менЯ не
заметили. ЉакаЯ обида! ‚едь судно  остановилось длЯ определениЯ координат  и
стоЯло  минут десЯть, не меньше!  џ  мог бы  успокоить  родных,  послать  им
весточку. ќтот пароходик держит курс  на северо-восток, должно быть, идет из
Ђмерики к Ђзорским островам". [1]

     1 Ќе следует забывать, что Я  думал, что нахожусь гораздо западнее, чем
было  в действительности. ’ак что скорее всего этот пароход шел  от островов
‡еленого Њыса к Љанарским островам.

     …сли бы Я знал в тот момент, что готовит мне будущее!
     ‚  мои  расчеты   вкралась  еще  одна  ошибка.  ‚  морском  справочнике
указываетсЯ  час  захода  солнца длЯ  данной  широты  при  нулевой  долготе.
Ќормально менЯ должно сносить на 4' на каждый градус. ќто относитсЯ также  и
ко времени восхода и  захода луны. Ќо вот беда!  ЊоЯ предполагаемаЯ долгота,
совершенно не  совпадающаЯ с  долготой, которую мне дает солнечный полдень и
времЯ захода  солнца,  в то же  времЯ абсолютно точно соответствует