 молила простить
ее,  искренне раскаивалась в своем первом преступлении, но обо мне ничего не
было  слышно,  и  ей  не удавалось проведать, куда Я скрылсЯ. Ћна осталась в
таком  одиночестве, что не у кого было попросить кусок хлеба, тогда бедность
и  невзгоды  заставили  ее  свЯзатьсЯ с воровской шайкой, с которой водилась
она  довольно  долго,  добываЯ  изрЯдное  количество  денег,  но беспрерывно
испытываЯ  невообразимый  ужас  и  дрожа  от  страха  в  ожидании расплаты и
позора.  ’о, чего она так боЯлась, вскоре свершилось, да еще во времЯ самого
пустЯчного  дела,  к которому она имела лишь стороннее касательство, и вот -
она  здесь.  Ћна  отметила, что всЯ жизнь ее состоЯла из взлетов и падений -
изобилие  и  нищета, свобода и неволЯ, благоденствие и муки, и потребовалось
бы  очень  много  дней,  чтобы  поведать мне, свидетелю самой лучшей поры ее
жизни,  все,  что  случилось потом. Њне ведь известно, продолжала она, какое
деликатное  и благородное воспитание она получила, теперь же она принадлежит
к  отверженным и готова наравне со свиньЯми питатьсЯ отбросами, которых тоже
не  всегда  бывает  вдосталь.  ЋписываЯ  все это, она так горько рыдала, что
времЯ  от времени, захлебываЯсь слезами, умолкала и в конце концов вынуждена
была  прекратить  рассказ.  ’огда  Я сказал, что избавлю ее от необходимости
продолжать  его, ибо он лишь воскрешает в сердце былые горести, а Я хотел бы
помочь ей предать прошлое забвению.
     ‡атем  Я  объЯвил  ей,  что  раз  провидение вновь привело ее ко мне, Я
позабочусь,  чтобы она не ведала ни нужды, ни житейских тЯгот, но большего Я
сейчас  сделать  не могу, и на сем мы расстались. Ћна по-прежнему оставалась
экономкой,  а  Я,  чтобы  облегчить  ей  жизнь,  дал  ей работницу - Якобы в
помощь,  но  на  самом  деле,  чтобы другие не знали, - в услужение, котораЯ
должна была за ней ухаживать и все длЯ нее делать.
     Џобыв  в  экономках,  она  воспрЯла  духом  и  повеселела,  лицо  у нее
округлилось,  грудь  и  бедра  налились,  к ней стали возвращатьсЯ живость и
обаЯние,  которые  некогда  были  мне  так  в  ней  милы.  ‚ременами  во мне
вспыхивало  к ней нежное чувство и хотелось вновь назвать ее своей женой, но
до этого нам предстоЯло преодолеть еще много трудностей.
     Ђ  тут  еще  приключилсЯ весьма странный случай, неожиданно поставивший
менЯ   в   крайне   затруднительное   положение.   Њой   наставник,  человек
незаурЯдного  ума  и большой учености, а также благородного образа мыслей, с
самого  начала  был  тронут  тем  состраданием,  которое  Я  проЯвил  к этой
женщине;  уже  давно,  как  упоминалось  выше,  он  уразумел, что она чем-то
отличаетсЯ  от  прочих. ’еперь же, когда она, повторЯю, обрела прежние черты
и  веселый  нрав,  его  так  пленило  общение  с  ней, что он воспылал к ней
любовью.
     ђассказываЯ   о   ней,   Я   упомЯнул,   что  она  была  очаровательной
собеседницей,  дивно  пела, отличалась острым умом и прекрасным воспитанием;
все  эти качества по-прежнему оставались при ней и делали ее весьма приЯтной
дамой.  Љороче  говорЯ,  однажды  вечером  он  обратилсЯ  ко  мне с просьбой
разрешить ему женитьсЯ на экономке.
     ќта  просьба  менЯ совершенно ошеломила, но Я и виду не показал, а лишь
выразил  надежду,  что,  прежде  чем  довести  это до моего сведениЯ, он все
хорошо  обдумал, так что моих советов и не потребуетсЯ, при этом Я напомнил,
что ей предстоит еще почти четыре года отбывать наказание.
     Ћн  же ответил, что почитает менЯ, никогда не предпринЯл бы такого шага
без  моего  ведома  и  не  сказал  ей об этом ни единого слова. џ понЯтиЯ не
имел,  как  поступить, но в конце концов решил, что она сама даст ему ответ,
а  до  тех пор мы заблаговременно все с ней обсудим. €так, Я убедил его, что
он  может действовать по своему усмотрению, Я же не имею права вмешиватьсЯ в
чужие  дела  и не полагаю возможным давать ему советы; что же касаетсЯ срока
ее  наказаниЯ,  то  это  пустЯк,  о  котором  и  говорить не стоит, однако Я
надеюсь,  что  раньше,  чем  совершить  этот  шаг, он глубоко вникнет во все
обстоЯтельства.
     Ћн  заЯвил,  что  обдумал  все  до основаниЯ и решил, убедившись, что Я
против  этого  не возражаю, во что бы то ни стало соединитьсЯ с ней и стать,
как  он  считает,  счастливейшим из всех живущих на земле. ‡атем он принЯлсЯ
расписывать  ее  достоинства  - как отменно она справлЯетсЯ со всеми делами,
какаЯ  она  очаровательнаЯ собеседница, как остроумна, что за памЯть, какими
широкими  познаниЯми  обладает  и  т.д.  и т.п. џ-то знал, что все это так и
есть,   но  кое-что  он  упустил,  ибо  если  перечисленные  им  черты  были
свойственны  ей  еще  во  времена нашего супружества, то, испив горькую чашу
бедствий,  она  не  только  сохранила прежние особенности своей натуры, но и
приобрела  новые  -  самообладание,  благоразумие,  здравомыслие  и  другие,
которых раньше ей недоставало.
     Ќетрудно  догадатьсЯ,  что  Я  с  нетерпением ждал встречи с моей милой
экономкой,  чтобы  сообщить ей эту тайну и увидеть, какой оборот она придаст
всему  делу,  но,  как  назло,  Я  схватил  простуду  и вынужден был два днЯ
просидеть  взаперти, а за это времЯ все и произошло, так как мой наставник в
тот  же  вечер  навестил  ее  и сделал ей предложение, которое поначалу было
принЯто  холодно,  чем  он  был крайне поражен, ибо нисколько не сомневалсЯ,
что  она  тотчас  же  изъЯвит свое согласие. ’ем не менее он вновь пришел на
второй,  а потом и на третий день, и тогда она, убедившись в серьезности его
намерений,  но  чувствуЯ,  что  не  может даже помыслить о согласии, коротко
ответила,  что  питает к нему глубокую признательность за оказанную ей честь
и  охотно принЯла бы его предложение, как и всЯкаЯ другаЯ на ее месте, но не
хочет  вводить  его  в  заблуждение,  а  должна  открыть  ему,  что  свЯзана
обЯзательствами,  которые  препЯтствуют их союзу, короче говорЯ, призналась,
что она замужем и муж ее здравствует и поныне.
     Ћтвет  ее  был настолько чистосердечен и недвусмыслен, что он не мог ни
словом  ей  возразить,  а  лишь сказал, что безмерно огорчен ее отказом, что
ему  нанесен  тЯжелый  удар  и  он  никогда  в  жизни не испытывал подобного
разочарованиЯ.
     Ќа  следующий день после их разговора Я отправилсЯ в контору, послал за
экономкой  и  сообщил ей, что ее ждет весьма выгодное предложение, которое Я
бы  хотел,  чтобы  она как следует обдумала; затем Я изложил ей все, что мне
сказал мой наставник.
     Ћна  тотчас разрыдалась, что менЯ крайне удивило. "Ћ сэр! - воскликнула
она,  -  как  можете вы так говорить со мной?" џ ответил, что имею длЯ этого
все  основаниЯ, потому что после разлуки с ней был уже женат на другой. "Ќо,
сэр,  -  возразила  она, - дело в том, что, раз вина лежит на мне, Я не имею
права  вступить  в брак; и пусть даже причина не в этом, - продолжала она, -
Я  все  равно  не  могу  так  поступить".  џ  притворилсЯ, что стою на своем
(честно  говорЯ,  Я  был неискренен, потому что менЯ влекло к ней и в душе Я
простил  ей былые прегрешениЯ), - так повторЯю, Я сделал вид, что настаиваю,
но  она  залилась  слезами  и  взмолилась.  "Ќет,  нет, лучше мне быть вашей
рабой,  чем женой самого благородного человека на свете". џ стал уговаривать
ее,  ссылаЯсь  на  ее  денежные  обстоЯтельства  и доказываЯ, что такой брак
вернет  ей покой и довольство и никто в мире не узнает и даже не заподозрит,
кем  она  была  и  чем  занималась, но она не могла сносить подобные речи и,
рыдаЯ,  причитала так громко, что Я побоЯлсЯ, что ее услышат. "‡аклинаю вас,
-  молила она, - не говорите об этом больше; Я была вашей прежде и никогда в
жизни  не  буду  принадлежать  другому;  пусть  все  останетсЯ как есть, или
сделайте  со мной, что вам угодно, только не заставлЯйте менЯ выходить замуж
за другого".
     ЊенЯ  так растрогала пылкость ее речей, что поначалу Я словно оцепенел,
но  затем  все-таки  вымолвил:  "†аль,  что  ты  не была так чистосердечна в
давние  времена,  тогда нам обоим было бы куда лучше, но как бы там ни было,
никто  не  заставит  тебЯ  поступить  против воли и не станет карать тебЯ за
отказ.  Ђ как ты намерена от него отделатьсЯ? Ћн же, верно, надеетсЯ, что ты
сочтешь  его  предложение  лестным  длЯ  себЯ,  каковым оно и ЯвлЯетсЯ, ведь
особенности  твоего  положениЯ  ему  неизвестны".  - "Ќо, сэр, - воскликнула
она,  - Я уже все сделала, он получил мой ответ и полностью им удовлетворен,
никогда  больше он не потревожит вас этим", - после чего она пересказала мне
суть своего ответа.
     ‚  тот  же миг Я решил во что бы то ни стало снова взЯть ее в жены, ибо
убедилсЯ,  что  она искупила свою вину передо мною и заслуживает прощениЯ: и
воистину,  уж  кто-кто,  а  она-то  заслужила его, особенно если припомнить,
какой  суровой  каре  она  подверглась,  и  сколь  долго пришлось ей влачить
жалкое  существование,  да  и само провидение вроде бы опЯть вверило ее моим
заботам  и,  что  самое  важное,  вселило в нее столь нежную ко мне любовь и
такую  твердость  духа, что она отважилась отвергнуть заманчивое предложение
ради того, чтобы не расставатьсЯ со мной.
     ЏридЯ  к  такому решению, Я счел жестоким скрывать его, да и невозможно
было  скрывать  мои  чувства  долее, и, заключив ее в объЯтиЯ, Я воскликнул:
"’ы  доказала  свою  любовь  ко мне так убедительно, что Я не в силах больше
противитьсЯ,  Я прощаю тебе все былые прегрешениЯ, и поскольку ты не желаешь
принадлежать никому другому, будь, как прежде, моей".
     Ќо  это  оказалось выше ее сил, ибо примирение так ее потрЯсло, что, не
дай  она  выхода  своим  чувствам  в рыданиЯх, она, наверно, скончалась бы в
моих  объЯтьЯх;  мне  пришлось  усадить  ее,  а  она  не менее четверти часа
заливалась слезами и не могла промолвить ни единого слова.
     Љогда  она  пришла в себЯ и обрела способность говорить, Я объЯснил ей,
что   нам  нужно  подумать,  каким  образом  проделать  все  так,  чтобы  не
обнаружилось,  что  она  раньше  была  моей  женой,  ибо  тогда мы оба будем
разоблачены;  не  лучше ли неприкрыто, у всех на виду, вновь заключить брак.
Ћна  сочла  этот  путь весьма разумным, и согласно с нашим решением мы через
два  месЯца  поженились, причем ни один мужчина на свете не имел лучшей жены
и не жил счастливее, чем мы в течение следующих нескольких лет.
     џ  уже  склонен  был  полагать  все  свои дела в этом мире улаженными и
надеЯлсЯ  завершить  свою многотрудную жизнь безмЯтежным покоем, ибо мы оба,
обретЯ  мудрость  через  страданиЯ  и  невзгоды,  были  теперь способны сами
определить,  какой  образ  жизни более соответствует нашим обстоЯтельствам и
может принести нам счастье.
     Ќо  человек  -  создание по меньшей мере недальновидное, особенно когда
сам  беретсЯ  утверждать,  что  счастлив, или полагает, что может жить своим
умом.  Љазалось,  у нас были все основаниЯ считать - и жена нередко обращала
на   это  мое  внимание,  -  что  жизнь,  которую  Я  тогда  вел,  полностью
соответствовала  представлению  о  человеческом  счастье.  €  в  самом деле,
богатство   наше   приумножалось  с  каждым  днем,  и  его  было  более  чем
достаточно,  чтобы  при  желании  снискать  в  наших краЯх почет. ђасполагаЯ
всем,  что  дарует  отраду  и  приЯтность, нам не приходилось подавлЯть свои
стремлениЯ,  сладость  нашего благополучиЯ не омрачалась ни каплей горечи, к
добру  не  примешивалось ни грана зла, нам казалось, что беда уже никогда не
обрушитсЯ  на  нас; наше слабое и ограниченное воображение не допускало, что
в  эту  размеренную  жизнь может ворватьсЯ несчастье, разве что провидение в
извечных деЯниЯх своих ниспошлет нам испытание.
     €  все  же  незримаЯ  мина  разорвалась  и в один миг камнЯ на камне не
оставила  от этой идиллии, и, хотЯ сей взрыв не нарушил моих привычных дел и
занЯтий,  он  мгновенно  оторвал  менЯ от них и вновь обрек на странствиЯ по
белу  свету,  уготовив  мне  существование,  сопрЯженное  с  риском,  полное
опасностей  и  вынуждающее  человека действовать по собственному разумению и
сообразно своим несовершенным мерилам.
     ’еперь  Я должен вернутьсЯ к одному эпизоду, который произошел довольно
давно и относитсЯ ко времени моего последнего пребываниЯ в Ђнглии.
     џ  уже  рассказывал,  как  моЯ  вернаЯ супруга Њогги слезами и мольбами
уговорила  менЯ  не поступать безрассудно и не принимать открытого участиЯ в
восстании  ныне  покойного  лорда  „ервентуотера и его сторонников в момент,
когда  они вступили в ‹анкашир; послушав ее, Я спас себе жизнь. Ќо некоторое
времЯ  спустЯ  менЯ  одолело  такое  любопытство,  что,  когда они подошли к
Џрестону,  Я улизнул от жены, решив лишь поглЯдеть на них и понаблюдать, как
пойдут дела.
     џ  уже говорил, что жена моЯ своими неотвЯзными просьбами удержала-таки
менЯ  от открытого участиЯ в этом деле и не дала мне взЯтьсЯ за оружие, чем,
повторЯю,  несомненно, сохранила мне жизнь, так как, будь все иначе, менЯ бы
там  приметили и последствиЯ были бы длЯ менЯ не менее роковыми, чем если бы
Я действительно участвовал в сражении.
     Ћднако,  когда  повстанцы  продвинулись вперед и приблизились к нам, то
есть  к  Џрестону,  а  жители округи прониклись к ним большим расположением,
любезный  доктор  (о нем речь шла выше), тот самый, который был католическим
свЯщенником  и  обвенчал  нас, стал вселЯть в менЯ ранее неведомый мне пыл и
не  отстал,  пока  не  вынудил  менЯ,  располагавшего  лишь  добрым  конем и
мушкетом,  примкнуть  к повстанцам в канун их вступлениЯ в Џрестон, причем и
сам он занЯл место рЯдом со мной.
     ЊенЯ  здесь мало кто знал, во всЯком случае, из деревни, где Я жил, тут
никого  не  было, и это, как вы скоро убедитесь, впоследствии выручило менЯ;
однако  Я был знаком некоторым повстанцам, особенно шотландцам, с которыми Я
вместе  служил  за  границей;  с ними Я был в приЯтельских отношениЯх и слыл
среди  них  французским  офицером. џ убеждал их сформировать отдельный отрЯд
длЯ  обороны  предмостьЯ у Џрестона и настаивал, что от этой обороны зависит
исход всего дела.
     џ  защищал  свой план с некоторой горЯчностью, и поскольку менЯ считали
французским  офицером  и  бывалым  солдатом,  мое предложение вызвало споры.
Ћднако,  как  всем известно, мой замысел не был осуществлен, а Я, решив в то
же  мгновение,  что  они  обречены  на гибель, стал изыскивать способ удрать
оттуда  целым  и  невредимым, что и проделал ночью, накануне того днЯ, когда
их  окружила  королевскаЯ  кавалериЯ.  “далось это мне с большим трудом, так
как,  благополучно  перебравшись  через  реку  ђибл,  Я  никак  не мог найти
твердого  грунта,  который  выдержал  бы моего конЯ. ‚ конце концов Я все же
выбралсЯ  на  берег  и,  изо  всех сил погонЯЯ конЯ, к исходу следующего днЯ
примчалсЯ  к месту, откуда был виден мой дом. „о глубокой ночи Я укрывалсЯ в
лесу,  а  потом,  убив  конЯ  и зарыв его в неглубоком песчаном карьере, сам
пешком,  примерно  к  двум  часам  ночи,  добралсЯ  домой, где менЯ радостно
встретила  испуганнаЯ жена. Ќе мешкаЯ, Я принЯл меры, чтобы оградить себЯ от
возможных  неприЯтностей,  но  дело обернулось так, что эта предосторожность
оказалась  излишней,  потому  что повстанцы были разбиты наголову, - те, что
остались  живы,  были  взЯты  в  плен,  а  в деревне никто не знал и даже не
подозревал,  что  Я  побывал  среди них; таким образом, Я ловко выпуталсЯ из
самой опасной в моей жизни затеи, в которую встрЯл по неслыханной глупости.
     ‚ыручило  менЯ  и  то,  что,  убив  конЯ, Я зарыл его, потому что через
два-три  днЯ  люди,  которые видели в Џрестоне, как Я ездил верхом, нашли бы
его  и  опознали,  а  поскольку  никто не проведал о моей отлучке из дому, Я
помалкивал;  раз  никто  из  соседей  раньше  не  хватилсЯ  менЯ,  то  зайди
кто-нибудь из них сейчас поболтать, Я тут как тут - у себЯ дома.
     Ќо  все  же  Я испытал тревогу и дорого бы дал, чтобы оказатьсЯ в своих
виргинских  владениЯх,  куда,  правда,  при  совсем  иных обстоЯтельствах, Я
вскоре собралсЯ уехать со своей семьей.
     Њежду  тем  разыгрались  упомЯнутые  событиЯ  в Џрестоне, и злосчастные
повстанцы  сдались  на  милость королевских войск; как водитсЯ, некоторых из
них  казнили,  чтобы  другим  неповадно  было, а всех остальных помиловали и
заключили  на  длительный  срок  в замок —естер или же в иные подобного рода
заведениЯ,  откуда они со временем разными способами освободились, о чем нам
еще доведетсЯ узнать.
     Ќесколько  сот  человек,  говорЯ простонародным Языком, "загнали" по их
собственной  просьбе  на  плантации,  то  есть отправили в ‚иргинию и другие
Ѓританские  колонии  с  тем,  чтобы,  как это принЯто делать с каторжниками,
продать  их  в  рабство  на определенный срок, после чего вновь отпустить на
свободу.  Ћ  некоторых  из них речь шла выше; и вот теперь, живЯ здесь, Я, к
немалому  моему  огорчению,  обнаружил, что к берегу, на котором раскинулись
мои  плантации,  пришвартовались  два  кораблЯ с новой партией осужденных на
борту.
     Љак  только  это  известие дошло до менЯ, Я, не терЯЯ ни минуты, принЯл
решение  не допустить ни одного из них к себе в усадьбы (или плантации); так
Я  и  поступил,  сделав  вид, что не желаю превращать в рабов несчастных, но
благородных  джентльменов,  пострадавших  лишь  за  верность  своему делу, и
ссылаЯсь  на  другие  подобные соображениЯ. Ќа самом же деле Я опасалсЯ, что
некоторые  из  них узнают менЯ и при всем честном народе объЯвЯт, что Я того
же  полЯ Ягода, что и они, только сумел вовремЯ удрать, и Я попаду в большую
беду;  но  если  бы  мне даже удалось сохранить жизнь, менЯ лишили бы всего,
что,  по  моему  мнению,  Я  вполне  заслужил,  и  ввергли бы опЯть в бездну
страданий и нищеты.
     ЊоЯ  осторожность  была  обоснованной,  но,  как  вскоре  обнаружилось,
недостаточной,  чтобы  уберечь  менЯ от напасти, ибо, хотЯ Я сам не купил ни
одного  из  этих  беднЯг,  это сделали некоторые из моих соседей, так что на
расположенных   поблизости  от  менЯ  плантациЯх  работало  множество  вновь
прибывших  невольников. ‘ловом, Я не смел носа высунуть, все времЯ опасаЯсь,
что кто-нибудь менЯ заметит и узнает.
     „олжен  признатьсЯ,  что  это  мучительное  существование  вскоре стало
совершенно  невыносимым,  ибо  страх низвел менЯ с высоты знатного человека,
судьи,  властителЯ и хозЯина трех плантаций до положениЯ жалкого бунтовщика,
приговорившего  самого  себЯ  к  наказанию  и  боЯвшегосЯ даже показатьсЯ на
люди.  “ж лучше бы Я осталсЯ в ‹анкашире или уехал в ‹ондон и спрЯталсЯ там,
пока  все  не утихнет, а теперь опасность нависла прЯмо надо мной, стучалась
ко  мне  в  дом,  и  Я  каждый  день  ожидал,  что менЯ выдадут, схватЯт и в
кандалах отправЯт в Ђнглию, а мои плантации отойдут королевской казне.
     “  менЯ  оставалась лишь одна надежда на спасение - ведь Я пробыл среди
повстанцев  очень  недолго,  в  деле  не  участвовал,  даже  мое имЯ было им
неведомо,   и  почти  все  называли  менЯ  то  французским  полковником,  то
французским  офицером,  а  то  просто  французом;  что  же касаетсЯ доктора,
который  приехал в Џрестон вместе со мной, то, обнаружив, что всЯ затеЯ Явно
обречена   на   провал,  а  вокруг  повстанцев,  подобно  тучам,  собираютсЯ
королевские  войска,  он  тоже  нашел,  правда, иной, чем Я, способ убратьсЯ
восвоЯси.
     Ћднако  указанные  обстоЯтельства менЯ не утешали, и Я не имел понЯтиЯ,
как  поступить,  ибо даже в самые тЯжкие мгновениЯ моей жизни Я не испытывал
такой  растерЯнности.  Џервым  долгом  Я  пошел  домой  и честно поведал всю
историю  жене.  ‘тремЯсь  к  полной  откровенности,  Я  раньше,  чем  начать
рассказ,  заЯвил,  что, раскрыв мою тайну, даю ей возможность отомстить мне,
если  Я,  по  ее  мнению, был несправедлив к ней в прошлом, и предать менЯ в
руки  врагов,  но  Я  верю  в ее великодушие и воскреснувшую любовь ко мне и
полагаюсь  на  ее преданность, после чего без лишних слов Я открыл ей все и,
в частности, сообщил, какаЯ опасность мне угрожает.
     „обрый  советчик  может  вернуть  человека к жизни, он вселЯет отвагу в
слабодушного  и  пробуждает  в  разуме  человеческом  способность  поступать
нужным  образом; длЯ менЯ в ходе всей этой истории таким советчиком была моЯ
жена,  и  каждый  шаг,  который  Я  предпринимал,  чтобы выпутатьсЯ из этого
лабиринта, направлЯлсЯ ею.
     "Џолно,  полно,  дружок,  -  утешала она менЯ, - если ничего другого не
случилось,  то  незачем  совершать  опрометчивые  поступки,  внушенные одним
только  страхом"  (а  дело  в  том, что Я готов был не мешкаЯ распродать все
имущество  и  плантации,  сесть  на  корабль и отплыть на остров Њадейру или
куда угодно, только бы оказатьсЯ вне владений королЯ).
     Ќо  жена  держалась  иного  мнениЯ  и, стараЯсь перетЯнуть менЯ на свою
сторону,   предложила   мне   два  способа  спасениЯ:  либо  загрузить  шлюп
провиантом  и  отправитьсЯ  в ‚ест-€ндию, оттуда в ‹ондон, либо разрешить ей
уехать  прЯмо в Ђнглию и постаратьсЯ во что бы то ни стало вымолить у королЯ
прощение.
     џ  был склонен принЯть второе предложение, ибо, совершаЯ, на свою беду,
неправедные  поступки,  всегда  втайне  -  и  не  без  основаниЯ - уповал на
милосердие  и  доброту его величества, и будь Я в Ђнглии, менЯ нетрудно было
бы уговорить пасть королю в ноги.
     Ќо  в моем положении отъезд в Ђнглию не мог бы пройти незамеченным, ибо
Я  вынужден  был  бы либо открыто готовитьсЯ к путешествию, бывать на людЯх,
дождатьсЯ  уборки  урожаЯ  и  отбыть  достойным  образом  и сообразно с моим
званием,  либо  сделать  вид,  будто  произошло нечто из рЯда вон выходЯщее,
вызвав среди окружающих множество беспочвенных подозрений.
     Ћднако  изобретательность моей жены выручила менЯ. Ћднажды утром, когда
Я  еще  лежал  в постели, она неожиданно вошла ко мне в спальню и решительно
заЯвила:  "„руг  мой, менЯ очень беспокоит ваше здоровье, и Я распорЯдилась,
чтобы  Џеннико (молодаЯ негритЯнка, которую Я дал ей в услужение) разожгла у
вас  в  комнате  камин,  а  вы  пока  полежите  спокойно".  ’отчас поЯвилась
негритЯнка,  несЯ  дрова,  ручные  меха  и прочие нужные длЯ разведениЯ огнЯ
предметы,  а  жена  моЯ,  не  дав  мне опомнитьсЯ, шепнула, чтобы Я молчал и
дожидалсЯ ее возвращениЯ.
     џ,  конечно,  не  на  шутку  перепугалсЯ  и лежал, мысленно представлЯЯ
себе,   как  менЯ  опознают,  предают  властЯм,  увозЯт  в  Ђнглию,  вешают,
четвертуют  и  тому  подобное.  ‘ердце мое замирало от страха. †ена заметила
мое  смЯтение и, подойдЯ к моей постели, стала убеждать менЯ, что причин длЯ
волнениЯ  нет,  что  она  скоро  вернетсЯ  и  все  мне  объЯснит.  џ немного
успокоилсЯ,  но  вскоре  приказал  Џеннико  спуститьсЯ вниз, найти госпожу и
передать  ей,  что  мне  очень  худо  и  Я хочу немедлЯ поговорить с ней. Ќе
успела  служанка  выйти  из  комнаты, как Я вскочил с постели и начал быстро
одеватьсЯ, дабы не оказатьсЯ застигнутым врасплох.
     ЊоЯ  жена,  как  и  обещала,  уже  поднималась  по  лестнице  навстречу
служанке  и, войдЯ ко мне, сказала: "‚ам, видно, не по себе, но, умолЯю вас,
крепитесь,  подойдите  к  окну  и  из-за  ширмы  глЯньте;  не  знаком ли вам
кто-нибудь  из шотландцев, собравшихсЯ во дворе; там семь или восемь человек
пришли по какому-то делу к писарю".
     Џрикрывшись  ширмой,  Я  посмотрел  в  окно,  подробно разглЯдел их, но
никого  не  узнал  и  лишь убедилсЯ в том, что все они шотландцы. Ћднако то,
что  Я  сам  не  приметил  знакомых,  не  успокоило  менЯ, они-то могли менЯ
узнать,  ибо,  как  гласит  английскаЯ пословица: не ведает дурак, что знает
его  всЯк;  поэтому  Я  прЯталсЯ  у  себЯ  в  комнате  до  тех  пор, пока не
удостоверилсЯ, что все они ушли.
     ‚скоре  моЯ  жена  объЯвила  всем  домашним,  что  Я  нездоров, а через
три-четыре  днЯ  мне укутали ногу большим лоскутом фланели, пристроили ее на
низкой  скамеечке,  и  Я  охромел от "подагры". ’ак продолжалось почти шесть
недель,  а  затем  жена  сообщила  мне, что распустила слух, будто у менЯ не
подагра,  а  скорее  всего ревматизм и поэтому Я отправлЯюсь на остров Ќевис
или Ђнтигуа, длЯ лечениЯ горЯчими водами.
     ‚се  получилось  очень  ловко,  и  затеЯ моей жены - сначала продержать
менЯ  полтора-два  месЯца  в четырех стенах, а потом без лишнего шума увезти
прочь  -  получила полное мое одобрение. Ћднако Я так до конца и не понимал,
к  чему  все  это  приведет и каковы ее дальнейшие намерениЯ, но она хотела,
чтобы  Я  положилсЯ  на  нее, что Я охотно сделал, и весьма ловко претворила
свой  план  в  жизнь. Џо прошествии почти трех месЯцев, которые Я просидел с
забинтованными  ногами,  она  пришла и объЯвила, что шлюп готов к отплытию и
все  необходимое  длЯ  путешествиЯ  уже  на борту. "Ђ теперь, дорогой мой, -
сказала  она,  -  Я  поведаю  вам  остальную  часть  моего плана. Ќадеюсь, -
добавила  она, - вы не подозреваете менЯ в намерении вывезти вас из ‚иргинии
тем  обманным  способом,  каким других людей привозЯт сюда, или же устранить
вас,  дабы  завладеть  вашим  добром;  нет,  Я верна вам так же, как была бы
верна,  оставаЯсь  вашей  рабой  и не смеЯ даже помышлЯть о том, чтобы стать
вашей  супругой;  вы  можете убедитьсЯ, что, желаЯ выручить вас из беды, Я и
не  мыслю  о  разлуке; напротив, Я всюду должна сопровождать вас, помогать и
служить  вам  в любых обстоЯтельствах и разделить вашу участь, какова бы она
ни была".
     ‚  этих словах столь убедительно проЯвилась ее благороднаЯ преданность,
они   столь  наглЯдно  свидетельствовали,  как  здраво  она  оценивает  наше
положение,  что  с этого момента Я с готовностью, ничуть не колеблЯсь, отдал
себЯ  в  ее  распорЯжение.  Џримерно  через  десЯть  дней  мы погрузились на
принадлежавший мне большой шлюп водоизмещением около шестидесЯти тонн.
     ‡десь  уместно  напомнить, что всеми моими делами по-прежнему ведал мой
верный  наставник,  как  Я  называл  его,  и  поскольку он знал, как и с кем
наладить  переписку  в  Ђнглии,  мы, как и раньше, поручили это его заботам;
при  этом  Я  был  совершенно  уверен, что он будет умело и честно вести мои
дела,  хоть  его  и  опечалила  историЯ  с  моей  женой,  котораЯ,  как  уже
упоминалось, вновь вышла за менЯ замуж, отвергнув его предложение.
     •отЯ  слова  ее  соответствовали  истине,  мне  пришлось,  -  поскольку
надлежало  хранить  нашу  тайну, - в меру сил своих измыслить другие причины
ее  нежеланию выйти за него замуж, что, видимо, получилось у менЯ не слишком
убедительно  и  врЯд  ли  его успокоило, и он, несомненно, считал, что кое в
чем с ним поступили дурно.
     Ћднако  он  уже начал понемногу успокаиватьсЯ, особенно когда убедилсЯ,
что, уезжаЯ, мы, как и прежде, доверЯем ему ведение всех дел.
     Џосле   того   как   жена   познакомила  менЯ  со  всеми  подробностЯми
предстоЯщего  путешествиЯ  и  мы  начали к нему готовитьсЯ, она как-то утром
зашла  ко  мне и с присущей ей бодростью объЯвила, что хочет осведомить менЯ
об  остальных  действиЯх, предпринимаемых длЯ моего избавлениЯ; состоЯли они
в  том,  что,  пока  мы  будем  совершать  эту,  как она выразилась, морскую
прогулку  к горЯчим источникам на Ќевисе, она напишет письмо в ‹ондон одному
своему  другу,  на  которого  можно  положитьсЯ,  и  попросит  его  добитьсЯ
прощениЯ  длЯ  человека,  участвовавшего  в недавнем восстании, при этом она
укажет,  что  Я  пробыл  среди  повстанцев  всего  три  днЯ и к действиЯм их
причастен  не  был. Ћна не сомневалась, что во времЯ нашего отсутствиЯ ответ
непременно  придет,  так  как  обеспечила  столько  разных способов доставки
ответных  писем,  что  первое  же  прибудет  через  столько времени, сколько
требуетсЯ  судну,  чтобы  проделать  путь  туда  и  обратно,  причем вначале
издержки  будут  незначительными,  потому что она получит ответ прежде всего
на  самый  главный  вопрос  -  можно ли надеЯтьсЯ на помилование, а потом уж
будет  определена  стоимость  всего  дела, и Я смогу решить, расстанусь ли с
необходимой суммой денег до того, как на мой счет поступЯт новые средства.
     џ  был весьма доволен этой стороной ее плана; добавить мне было нечего,
разве  только предложить ей не ставить своему другу столь жестких условий, а
попросить,  чтобы он, если у него поЯвитсЯ твердаЯ уверенность в возможности
получить  прощение,  довел  дело до конца, затратив две, три или даже четыре
сотни  фунтов;  длЯ  того  же, чтобы выполнить это, ему следует обратитьсЯ к
господину  имЯрек,  который  оплатит  счета  по предъЯвлении соответствующей
бумаги за моей подписью.
     „лЯ  вЯщей убедительности Я вложил в ее конверт письмо к одному из моих
знакомых,  к коему питал особое доверие, а также разрешение на выплату денег
на  таких-то  условиЯх.  Ћднако жена моЯ столь успешно повела переписку, что
избавила  менЯ  от  расходов,  и  вместе  с  тем, как вы вскоре узнаете, все
получилось так же удачно, как если бы деньги уже были полностью уплачены.
     “ладив  все  эти  дела  сообразно нашему разумению и оставив хозЯйство,
как  всегда, в хорошем состоЯнии, мы сели на корабль и пустились в плавание,
а  капитан  английского  военного  судна,  которое  охотилось за пиратами, а
сейчас   стоЯло  у  берега,  собираЯсь  отплыть  в  направлении  ”лоридского
пролива,   пообещал  эскортировать  нас  до  острова  Ќью-Џровиденс  или  до
Ѓагамских островов.
     ’еперь,  когда  установилась  отличнаЯ  погода  и  Я  совершаю приЯтное
путешествие,  а  с  ноги  моей снЯли фланелевую повЯзку, самое времЯ сказать
несколько  слов  о  том,  какой  груз  Я  взЯл с собой. Џоскольку дела мои в
‚иргинии  шли  хорошо,  у  менЯ  была возможность отправитьсЯ в столь долгий
путь с изрЯдным запасом провизии и денег, необходимых на всЯкий случай.
     Љак  Я  уже  говорил,  наш  шлюп  был  водоизмещением  в шестьдесЯт или
семьдесЯт  тонн.  Ћсновной продукт виргинских плантаций, табак, на Ќевисе не
пользовалсЯ  сколько-нибудь  значительным  спросом,  поэтому  мы  взЯли  его
совсем  мало,  а загрузили свое судно главным образом зерном, горохом, мукой
и  несколькими  бочками свинины. ’акой товар ценилсЯ очень высоко, а большаЯ
часть  продуктов  была  снЯта  с  моих  плантаций  или  произведена у менЯ в
усадьбах.  Њы  везли  также  значительное количество золотых монет испанской
чеканки,  которые  имели обращение не только в торговых, но и во всех других
операциЯх.  џ  распорЯдилсЯ,  чтобы,  как  только  от  менЯ  будет  получено
сообщение  о  благополучном  прибытии  на место, был бы зафрахтован еще один
корабль и отправлен ко мне с такими же товарами на борту.
     Ќа  восемнадцатый  день после того, как мы миновали ‚иргинские острова,
наш  корабль оказалсЯ на широте острова Ђнтигуа, расположенного очень близко
от  острова  Ќевис, где мы намеревались пришвартоватьсЯ, но его пока не было
видно.  Љапитан кораблЯ настойчиво уверЯл нас, что если мы будем идти тем же
курсом,  что  и  сейчас, а ветер не спадет, то менее чем через пЯть часов мы
пристанем  к  берегу;  итак,  он  продолжал  идти  к острову прежним курсом.
Ћднако  его  предсказание  не  оправдалось - мы плыли весь вечер, а землЯ не
показывалась,  потом всю ночь, и на рассвете с топа стеньги заметили, что на
расстоЯнии  примерно  в  шесть  лиг  за  нами следует шхуна или шлюп; погода
стоЯла ЯснаЯ, и дул свежий зюйд-ост.
     Љапитан  быстро  сообразил,  что  это  за корабли, и спустилсЯ ко мне в
каюту,  чтобы  известить менЯ о неприЯтном открытии. ‘ообщение об угрожающей
нам  опасности,  разумеетсЯ,  ошеломило  менЯ,  но  о себе пришлось забыть и
позаботитьсЯ  о  жене, потому что беднЯжка страшно перепугалась, и Я боЯлсЯ,
что мы не довезем ее живой.
     ‚друг,  в  самый разгар суеты и переполоха, на палубе поднЯлись беготнЯ
и  шум, - мы выглЯнули и услышали крики: "‡емлЯ, землЯ". ’огда капитан и Я -
к  этому  моменту  Я уже выскочил из своей каюты - ринулись на палубу, и всЯ
картина  предстала  перед  нами  с  совершенной Ясностью: негодЯи гнались за
нами  на  полных  парусах,  но,  как  Я  уже  сказал,  находились  от нас на
расстоЯнии  шести  лиг,  если не больше. ЏрЯмо перед нами, примерно в девЯти
лигах,  показалась землЯ. ‘тало быть, если пиратам удастсЯ перещеголЯть нас,
делаЯ  три фута за то времЯ, что мы делаем два, они, несомненно, догонЯт нас
раньше,  чем  мы  достигнем  острова;  если  же  у  них это не получитсЯ, мы
ускользнем  от  них  и доберемсЯ до острова; но и в этом случае нам угрожало
наскочить на мель, разбить судно и погубить груз.
     Љогда  мы  вели этот разговор, вошел сиЯющий капитан и сообщил мне, что
поставил  дополнительные паруса и убедилсЯ, что судно отлично идет под ними,
негодЯи  к  нам  почти  не  приблизились  и  если  только  шлюпу удастсЯ нас
догнать,  а  уж от шхуны мы сумеем уйти. €так, мы вынудили их пуститьсЯ, как
говоритсЯ,  в  Яростную погоню, и они изо всех сил старались настигнуть нас,
но  примерно  в  полдень  оба  судна  внезапно  замедлили  ход  и прекратили
преследование, что вызвало у нас, как нетрудно догадатьсЯ, великую радость.
     Џо-видимому,  пираты  ранее  нас  заметили, что нам суждено избавление:
когда  мы  на  всех  парусах,  словно пришпоренные этими двумЯ разбойниками,
мчались  к  одному  из  островов,  на  рейде  у  острова  Ќевис, откуда тоже
заметили  пиратов,  стоЯл  английский военный корабль, заслоненный от нашего
взора полосой суши.
     Ћбнаружив  пиратов,  военное  судно  незамедлительно  вытравило  канат,
снЯлось  с  дрейфа  и  пустилось  в  погоню  за  негодЯЯми, а те, находЯсь с
наветренной  стороны,  как только приметили его, поставили паруса по ветру и
бросились  наутек.  ’ак  мы  были спасены; а примерно через час, увидев, как
военный  корабль  снЯлсЯ  с  ЯкорЯ  и  устремилсЯ вслед за пиратами, которые
теперь  удирали от нас столь же стремительно, сколь раньше нас преследовали,
мы   уразумели,   кто   наш   избавитель.   €так,  натерпевшись  страху,  мы
благополучно  пристали  к  острову  Ђнтигуа.  Ќа  этот  раз  мы  подверглись
значительно  большей  опасности,  чем  если  бы находились на борту кораблЯ,
идущего  с  грузом из ‹ондона или в ‹ондон, потому что в таком случае пираты
обычно  только  грабЯт судно, отбирают всю ценную кладь, какую можно унести,
и  отпускают  его  на  волю,  но поскольку у нас был всего лишь шлюп, да еще
нагруженный  отличной  провизией,  котораЯ,  без сомнениЯ, была нужна им длЯ
пополнениЯ  их запасов, они, конечно же, увели бы наше судно вместе с грузом
и  людьми,  а  может  быть,  подожгли  бы  его;  таким  образом мы неминуемо
лишились  бы  золота, а нас самих завезли бы неизвестно куда и обошлись бы с
нами  так,  как эти злодеи привыкли обращатьсЯ с невинными людьми, попавшими
к ним в руки.
     Ќо  вот  опасность  миновала,  а  через  несколько  дней  до  нас дошло
приЯтное  известие:  несмотрЯ на то, что пираты ночью изменили курс, военный
корабль  так  неуклонно следовал за ними, что с наступлением днЯ им пришлось
разделитьсЯ  и пойти в разных направлениЯх; тогда военный корабль последовал
за шхуной и оттеснил ее к џмайке, а шлюп умчалсЯ прочь.
     ‘ойдЯ  на  берег,  мы  тотчас,  да к тому же по довольно выгодной цене,
сбыли  свой  груз, и передо мной стал вопрос - что делать дальше. џ полагал,
что  мое  участие  в восстании здесь неизвестно и мне нечего теперь боЯтьсЯ;
прошло  уже  пЯть месЯцев, как Я уехал из дому, за это времЯ Я отправил туда
судно  с ромом и патокой, которые, как Я знал, нужны у менЯ на плантациЯх, и
оно вернулось, нагруженное, как и в первый раз, провизией.
     ‘  этим  же  кораблем  моей  жене  пришел пакет из ‹ондона от человека,
которому,  как  упоминалось,  она  поручила хлопотать о прощении. Ћн со всей
откровенностью  писал  ей,  что не может совершить в отношении ее друга, кто
бы  он  ни  был,  неблаговидный  поступок  и  заставить  его  платить зрЯ за
ходатайство   по  его  делу,  так  как  ему  доподлинно  известно,  что  его
величество  по  своей прирожденной склонности ниспосылать милосердие и благо
подданным   своим   решил   даровать   прощение  всем  провинившимсЯ,  кроме
нескольких  тЯжких  преступников,  к  числу которых, он надеетсЯ, ее друг не
принадлежит.
     ќто  известие как бы вдохнуло жизнь в нас обоих, и мы решили, что жена,
не  терЯЯ  времени,  отправитсЯ  на  шлюпе  в ‚иргинию, где будет дожидатьсЯ
добрых вестей из Ђнглии, и как только получит их, сразу же оповестит менЯ.
     Ћна  поступила сообразно с этим решением, благополучно доехала до наших
плантаций  и  довезла  весь  груз, и после четырех с лишним месЯцев ожиданиЯ
оттуда  прибыл  шлюп,  но - увы! - совершенно опустошенный: пираты захватили
весь  груз,  оставив  лишь около ста мешков немолотого солода, с которым, не
умеЯ  варить пиво, здесь не знали, что делать. Ќо, к великой моей радости, Я
обнаружил  на  корабле пачку писем от жены, а также письма к ней от ее друга
из  Ђнглии  и  ко  мне  от  моего знакомого, в которых они извещали нас, что
король  скрепил  своей подписью указ о помиловании, другими словами, даровал
всем  прощение;  к  сему  они  присовокупили списки указа, который Явно имел
прЯмое отношение ко мне.
     Њне  хотелось  бы  теперь  отметить, что милостью королЯ ѓеорга Я вновь
обрел  жизнь, да еще без всЯких затрат с моей стороны, и это обратило менЯ в
новую  веру,  -  преисполненный чувства признательности и долга, Я готов был
пойти  в  огонь  и  в  воду  ради  его  величества. ‘ тех пор это чувство не
оставлЯет  менЯ,  и  Я  буду свЯто хранить его в сердце, доколе живет во мне
представление  о чести и способность быть благодарным. џ пишу об этом, чтобы
показать,  что  в  таких  случаЯх нами повелевают чувство признательности за
проЯвленную  к  нам  благосклонность, а также сознание долга перед теми, кто
дарует  нам  жизнь,  имеЯ  возможность отнЯть ее. Њы остаемсЯ в вечном долгу
перед  ними  и  обЯзаны  посвЯтить  себЯ служению им и их делу до конца дней
своих;   чувство  благодарности  не  иссЯкает,  ибо  оказаннаЯ  нам  милость
преображает  всю  нашу жизнь. Њой государь даровал мне жизнь, а Я никогда не
смогу  полностью  отблагодарить его, разве только если у менЯ вдруг окажетсЯ
возможность  спасти  ему жизнь; но и тогда долг не будет оплачен сполна, ибо
мы  не  равны,  и спасение жизни государЯ - мой естественный долг, а милость
государЯ, властелина живота моего, есть проЯвление благости и великодушиЯ.
     ‚ероЯтно,  не  всем  читателЯм  придутсЯ по вкусу такие рассуждениЯ, но
поскольку  Я  решил  во всех своих поступках, касающихсЯ предметов подобного
рода,  руководствоватьсЯ  только  правилами  строгой добродетели и чести, то
полагаю,   что  длЯ  человека,  преступившего  законы  своей  страны  и  тем
обрекшего  себЯ на праведный суд государЯ, который в милосердии своем вернул
ему  жизнь,  долг  чести  состоит  в  том,  чтобы  до конца дней своих верно
служить  государю;  в  ином  же  случае  человек  этот  свершит вероломство,
безвозвратно  преступит  законы  чести  и долга и никогда не будет прощен ни
богом,  ни  людьми.  џ  надеюсь,  что это отступление, которое Я написал как
беглое  напоминание  о  законах  чести, от рождениЯ вложенных в душу каждого
воина  и  добропорЯдочного  человека,  одобрЯт  все  непредубежденные  люди,
понимающие, что значит честь.
     Ќо  вернемсЯ к моим делам. †ена моЯ уехала, а с ней, казалось, покинули
менЯ  удача  и  везение  в делах, и мне, мнившему, что все невзгоды остались
позади, пришлось изведать еще одно несчастье.
     Љак  Я  уже рассказывал, мой шлюп вернулсЯ, но во ”лоридском заливе его
настигли  подлые  пираты; они сначала захватили его, а потом, обнаружив, что
груз  целиком  состоит из съестных припасов, в которых они всегда испытывают
нужду,  перетащили  все  добро  к  себе,  кроме, как Я говорил, примерно ста
мешков  солода,  с  которым  они  и  впрЯмь не знали, как обращатьсЯ. Ќо что
много  хуже,  -  они  взЯли  в  плен  весь экипаж, за исключением капитана и
одного  юнги,  оставленных на борту, чтобы довести судно до острова Ђнтигуа,
куда, как заЯвил капитан, оно направлЯлось.
     Ћднако,  к  несказанной радости моей, они не тронули самой ценной части
груза,  а  именно  -  пакета  с письмами из Ђнглии, благодарЯ которым передо
мной  открылась возможность вернутьсЯ к жене и навсегда, как Я твердо решил,
остатьсЯ на своих плантациЯх.
     ‘  этой  целью Я немедлЯ сел в шлюп, погрузил в него все свои пожитки и
решил  плыть  прЯмо  к  берегам  ‚иргинии.  Њой  капитан при противном ветре
привел  судно  к  ”лоридскому  проливу менее чем за двое суток, но здесь нас
настиг  Яростный  шторм  и  отнес к берегу ”лориды так близко, что мы дважды
наскочили  на  мель, и если бы это повторилось в третий раз, судно неизбежно
потерпело  бы  крушение.  —ерез  день  или два, когда шторм немного утих, мы
пустились  в  путь,  но вскоре обнаружили, что встречный ветер, мешающий нам
войти  в  залив,  столь  силен, а волны столь высоки, что долго нам здесь не
продержатьсЯ;  поэтому мы были вынуждены уйти в открытое море и искать выход
на  свой  страх  и  риск.  ‚  таком  бедственном  состоЯнии мы на пЯтый день
подошли  к  берегу,  но  обнаружили,  что  это  мыс  в северо-западной части
острова  Љуба.  Ќам  нужно было непременно найти убежище у берега, однако мы
не  бросили  Якорь,  то  есть не вошли во владениЯ королЯ €спании. ‚се же на
следующее  утро  нас окружило пЯть испанских баркасов, или шлюпов, у них они
называютсЯ  barcos  longos*,  до  отказа  набитых  людьми; испанцы тотчас же
взЯли  наше  судно  на  абордаж и вынудили нас броси