нение его благочестивые помыслы.
     Џосле этого  мы пожелали друг другу доброй  ночи, а на следующее утро Я
постаралсЯ  увидетьсЯ  со сторожем,  который  за скромную  мзду  охотно  дал
согласие на наши розыски, при непременном условии, впрочем, что он сам будет
при них присутствовать, чтобы незнакомец не унес какой-нибудь драгоценности.
     -  Џусть берет,  что ему  приглЯнетсЯ,  из костей,  черепов и сердец, -
сказал сей страж  разрушенного монастырЯ, - такого добра там сколько угодно,
если он до него падок. Ќо черт менЯ побери, если Я дам ему увезти что-нибудь
из дароносиц или кубков, поповской золотой или серебрЯной посуды.
     Љроме того, сторож потребовал, чтобы раскопки  происходили ночью, когда
они не будут привлекать вниманиЯ и не вызовут ничьих толков.
     ‚есь следующий день мы с моим новым знакомцем провели так, как подобало
любителЯм седой древности. “тром мы, останавливаЯсь в каждом уголке, снова и
снова обошли величественные развалины, потом как следует пообедали у „эвида,
после чего совершили  прогулку по окрестностЯм, обозреваЯ памЯтники старины,
упоминающиесЯ  в  старинных хрониках  или  в  новейших  исследованиЯх.  Ќочь
застигла нас среди развалин. •отЯ у сторожа был с собою потайной  фонарь, мы
то  и  дело натыкались  на обломки готических надгробий, "которые,  как, без
сомнениЯ, полагали  усопшие, должны в неприкосновенности  возвышатьсЯ над их
прахом до самого ‘трашного суда".
     Ќе скажу,  чтобы Я отличалсЯ  чрезмерным суеверием,  однако то, что  мы
делали, было мне как-то не по душе. …сть что-то нечестивое в нарушении немой
и свЯщенной таинственности  могил, да еще глубокой  ночью. ‘путники  мои  не
разделЯли этого чувства: монах горел желанием выполнить задачу, ради которой
он приехал,  а  сторож пребывал в привычном равнодушии ко всему окружающему.
‚скоре мы очутились  в развалинах придела,  где,  по сведениЯм бенедиктинца,
находилсЯ  склеп  семьи  ѓлендининг,  и  стали  тщательно  по  его  указанию
расчищать один из загроможденных обломками углов.  …сли бы отставной капитан
мог  сойти  за  пограничного  барона  старого   времени,  а  бывшего  монаха
девЯтнадцатого  века можно  было бы принЯть  за чернокнижника  шестнадцатого
столетиЯ, мы бы с успехом могли разыграть сцену поисков лампы Њайкла  ‘котта
и его  магической книги. Ќо сторож в этой группе был бы  лишним [ќто одно из
тех мест, которые теперь должны производить странное впечатление ввиду того,
что  нынче  каждый  знает,  что  автор  романа  "Њонастырь" и  автор  "Џесни
последнего  менестрелЯ"  - одно и то же лицо. „о того,  как было сделано это
признание,  автор   бывал  вынужден  грешить  против  хорошего  тона,  чтобы
опровергать  часто  повторЯвшеесЯ  утверждение,   что  сочинитель  "“эверли"
проЯвлЯет непонЯтную сдержанность  к  сэру ‚альтеру  ‘котту, известному,  на
худой  конец,  своей плодовитостью. “ менЯ  было  большое желание изъЯть эти
места из романа, но  честнее будет, если Я объЯсню, почему  так  получилось.
(Џрим. автора.)].
     Ќе так уж долго  поработали  бенедиктинец со сторожем,  как  вдруг  они
наткнулись  на  гладко  обтесанные  плиты,  которые,  по-видимому,  когда-то
составлЯли небольшую раку, ныне полуразрушенную и сдвинутую со своего места.
     - Ѓудем  действовать с осторожностью, друг мой,  - сказал  чужеземец, -
дабы не повредить то, ради чего Я приехал.
     - Џлиты первый сорт, - заметил сторож, - как здорово обтесаны. „а, чтоб
монахам угодить, надо было попотеть!
     Њинуту спустЯ он воскликнул:
     - ЊоЯ лопата на что-то наткнулась - и не камень и не землЯ!..
     Њонах нагнулсЯ, чтобы помочь ему.
     - Љак бы не так! Ќаходку-то Я нашел, - проворчал сторож, - и нечего тут
половинить  или  четвертить!  -  €  он  вытащил  из-под  обломков  небольшой
свинцовый Ящичек.
     - ‚ы обманываетесь, друг  мой, - обратилсЯ к нему бенедиктинец, -  если
надеетесь  найти  там  что-нибудь,   кроме  останков  человеческого  сердца,
заключенных в порфировый ларчик.
     ’ут  вмешалсЯ Я, как  лицо  незаинтересованное,  и, взЯв Ящичек из  рук
сторожа, напомнил ему,  что, если бы в нем даже таилсЯ клад, он все равно не
стал бы собственностью того, кто  его нашел. ’ак  как рассмотреть содержимое
Ящичка в такой  темноте было невозможно, Я предложил всем вместе отправитьсЯ
к  „эвиду и там,  у камина, при  свете продолжить наши  изысканиЯ.  Џриезжий
попросил нас  пойти вперед  и сказал, что последует за  нами через несколько
минут.
     Љак  видно заподозрив,  что эти  несколько минут  будут употреблены  на
дальнейшие  поиски  сокровищ,   спрЯтанных  в  подземелье,  старина  Њаттокс
обходным путем  прокралсЯ  назад, чтобы  проследить  за  бенедиктинцем,  но,
воротившись,  шепнул  мне, что  "джентльмен  на  коленЯх,  один  среди голых
камней, молитсЯ что твой свЯтой!"
     џ тоже, крадучись, вернулсЯ  к  месту раскопок  и увидел нашего  гостЯ,
погруженного в молитву, как описал мне  Њаттокс. Ќасколько  Я  мог  уловить,
говорил  он по-латыни, и, слушаЯ, как негромкаЯ, но  торжественнаЯ  речь его
разноситсЯ над  развалинами, Я невольно подумал о том, сколько же лет прошло
с тех пор, как эти камни не слышали богослужений, ради которых они были сюда
привезены и  ценой огромного  труда,  искусства  и затраты времени  и  денег
превращены в храм.
     - Џойдем, пойдем, Њаттокс, - сказал Я,  - оставим его одного.  Ќе  наше
это дело.
     - Ќе  наше,  капитан, - ответил Њаттокс, - а все-таки приглЯдеть за ним
не  мешает.  Ћтец  у  менЯ,  царство  ему небесное,  лошадьми  барышничал  и
частенько вспоминал, что его  за всю-то жизнь один раз только  объегорил  на
кобылке виг какой-то  из  западного краЯ, из Љилмарнока, что  ли, который  к
стакану виски, бывало, не притронетсЯ, не помолившись. Ќо этот джентльмен из
католиков, как мне сдаетсЯ?
     - ’ут вы не ошиблись, ‘ондерс, - ответил Я.
     - ‡наю, видел Я  двух или трех из этой братии, когда они заЯвились сюда
- лет  двадцать тому уже будет.  Ћни бесновались как угорелые, когда увидели
на  кладбище бюсты да  головы монахов и  разных монашек,  кланЯлись им,  как
старым знакомым... Ђ тот, вы видели, не шевелилсЯ, точно камень  надгробный!
Ќе скажу, чтобы Я  водилсЯ  с католиками, разве понаслышке  знал их, да  и в
городке у нас был только  один  стоЯщий - это  старый „жок из Џенда.  …го-то
мудрено было бы найти в церкви в глухую ночь за молитвой, да еще коленЯми на
холодном  камне.  Ќет, ты  „жоку  подавай  такую  церковь, чтобы  там  камин
топилсЯ. Ќемало мы с ним проказничали в  трактире, подгулЯвши-то, а когда он
помер,  Я бы и похоронил его как полагаетсЯ. Ќо не успел Я длЯ него выкопать
славную могилку,  как откуда ни возьмись налетели  нечестивцы, собратьЯ его,
схватили  тело,  увезли вверх  по реке,  да и похоронили,  верно, по  своему
обрЯду - им лучше знать как. Ђ Я бы дорого не взЯл. џ бы лишнего с „жонни не
собрал, ни с мертвого, ни с живого... Џостойте, видите,  приезжий джентльмен
идет.
     - Џовыше фонарь, посветите ему, Њаттокс, - сказал Я. - ЌеважнаЯ дорога,
сэр.
     - Ћ  да,  - согласилсЯ  бенедиктинец, -  Я  мог  бы повторить  вслед за
поэтом, которого вы, без сомнениЯ, знаете...
     "‚от было бы здорово, если бы Я его знал!" - подумал Я.
     Њонах продолжал:

     ‘вЯтой ”ранциск, спаси!
     Љак часто нынче
     џ ночью спотыкаюсь о могилы!

     - ‚от мы  и выбрались с кладбища, - сказал Я.  - ’еперь уже недалеко от
гостиницы, а там навернЯка найдетсЯ приветливый огонек,  чтоб подбодрить нас
после ночных трудов.
     Њы  вошли   в  маленькую  гостиную,  куда   Њаттоксу   тоже  вздумалось
бесцеремонно проникнуть,  но  „эвид  вытолкал его взашей,  ругательски ругаЯ
любопытного проныру, который  не дает господам побыть без помехи в гостинице
первого   разрЯда-  Љак  видно,  трактирщик  свое  присутствие   не   считал
навЯзчивым,  потому что  ничтоже  сумнЯшесЯ подошел  к  столу,  на который Я
поставил  свинцовый Ящичек, ставший,  конечно,  ломким и негодным от долгого
лежаниЯ в  земле. Њы его открыли и  обнаружили внутри  порфировый ларец, как
предуведомил нас бенедиктинец.
     - ЏредставлЯю себе, джентльмены, - сказал он, - что ваше любопытство не
будет удовлетворено или,  вернее, ваши  подозрениЯ не  рассеютсЯ, пока Я  не
открою эту урну,  хотЯ здесь нет  ничего, кроме  высохших  останков  сердца,
когда-то исполненного благороднейших чувств.
     Ћн с  большой  осторожностью  открыл  урну: находившиесЯ  там  иссохшие
останки давно утратили всЯкое  сходство с человеческим  сердцем -  очевидно,
примененные специи  не смогли сохранить  его  форму и цвет, хоть и  уберегли
драгоценную реликвию  от полного разрушениЯ. Ќам,  во  всЯком  случае,  было
Ясно, что утверждение чужестранца оправдалось и мы видим перед собой то, что
когда-то  было человеческим  сердцем, так  что  „эвид с  готовностью  обещал
употребить все свое влиЯние в деревне - а оно было не менее значительно, чем
влиЯние  самого мирового судьи,  - чтобы прекратить всЯкие вздорные толки. ‚
дальнейшем  ему  было  угодно оказать нам честь и самого себЯ  пригласить  к
нашему столу.  “гостившись львиной долей двух  бутылок  хереса, он не только
благословил  всем  своим  авторитетом  похищение  реликвии,  но, Я  убежден,
разрешил бы незнакомцу  тотчас увезти  все аббатство  целиком,  если  бы  не
изрЯдные доходы, которые  так  и текли в его заведение благодарЯ соседству с
монастырскими руинами.
     ‡авершив с успехом миссию, ради которой  он  прибыл в  страну  предков,
бенедиктинец объЯвил  о своем намерении покинуть нас на следующее  утро,  но
настойчиво  просил  менЯ  позавтракать с ним  перед отъездом.  Њне  пришлось
согласитьсЯ,  и,  когда мы встали из-за стола, монах отозвал менЯ в сторону,
вытащил из кармана объемистую свЯзку бумаг и вручил ее мне.
     -   ‚от,  -  сказал   он,  -  капитан   Љлаттербак,  подлинные  мемуары
шестнадцатого века, описывающие с новой и, как мне кажетсЯ, любопытной точки
зрениЯ нравы тех времен. џ склонен  считать,  что опубликование этих записей
будет  с признательностью встречено британской  читающей публикой,  и охотно
уступаю вам все доходы, которые могут быть получены от сего изданиЯ.
     џ несколько подивилсЯ этому  заЯвлению и сказал, что почерк кажетсЯ мне
слишком современным длЯ отдаленной эпохи, к которой он относит мемуары.
     - Џоймите менЯ правильно, сэр, - возразил  монах,  - Я не хочу сказать,
что  эта рукопись сохранилась в  таком виде с шестнадцатого  века, Я  только
говорю,  что  мемуары  составлены  на  основании подлинных  документов  того
времени,  хотЯ написаны они во  вкусе и  по правилам сегоднЯшнего  днЯ. ’руд
этот начат моим дЯдюшкой, а Я на досуге приступил к продолжению и завершению
записей, отчасти  длЯ  усовершенствованиЯ  моего  английского  литературного
слога,  отчасти  -  чтобы  избавитьсЯ от меланхолии.  ‚ы сами  увидите,  где
обрываетсЯ  повествование моего  родича в  начинаетсЯ мое. Џишем мы о разных
людЯх, да и эпоха не одна и та же.
     Ќе  возвращаЯ ему  рукописи,  а  выразил сомнение  в  том,  подобает ли
доброму  протестанту издавать  или хотЯ бы  руководить  изданием  сочинениЯ,
пропитанного, вероЯтно, духом католицизма.
     - ‚  этих листках, - ответил бенедиктинец, - столкновениЯ умов и чувств
выражены  так,  что  честный  человек любых  религиозных убеждений, как  мне
кажетсЯ, оспаривать ничего не будет. џ помнил, что пишу длЯ страны, котораЯ,
к несчастью, отдалилась от католической веры, и стремилсЯ  не сказать ничего
такого, что  могло бы дать основаниЯ длЯ обвинениЯ  менЯ в  пристрастности -
при  условии правильного толкованиЯ. Ќо  если вы, сличив мое повествование с
источниками, к которым Я вас отсылаю - здесь, в пакете, вы найдете множество
недлинных  документов,  - все же придете к выводу,  что  Я был пристрастен к
моей вере, безоговорочно разрешаю вам сии погрешности исправить.  Џризнаюсь,
однако, что не усматриваю у себЯ подобной преднамеренности и скорее опасаюсь
другого - не сочтут ли католики, что Я должен был скрыть упадок дисциплины в
их  рЯдах, который предшествовал и отчасти  вызвал широко распространившийсЯ
раскол,  именуемый  вами  ђеформацией,  и,  может  быть,  мне  действительно
следовало предать забвению эти  вопросы. ’ут коренитсЯ одна из причин  того,
почему  Я решил, что мои записи должны  быть опубликованы в  чужой  стране и
отданы в печать через посредство человека постороннего.
     Ќа это мне отвечать было нечего, и Я мог только сослатьсЯ на отсутствие
способностей, необходимых  длЯ  задачи, которую свЯтой отец  желал  на  менЯ
возложить. ’ут ему  было угодно  насказать мне уйму любезностей, что врЯд ли
оправдывалось нашим  кратковременным  знакомством  и  каковые скромность  не
разрешает мне  повторить. Џод  конец  он дал такой совет:  если  Я  не смогу
преодолеть   некоторые  свои  сомнениЯ,  Я   должен   обратитьсЯ  к   помощи
заслуженного  литератора, опыт которого восполнит  мои  пробелы. Ќа  этом мы
расстались с уверениЯми во взаимной преданности, и с тех пор Я больше ничего
о нем не слышал.
     Ќесколько раз  пыталсЯ  Я как следует разобратьсЯ в ворохах  исписанной
бумаги,  столь  удивительным  образом  попавших  в  мои  руки,  но  приступы
необъЯснимей  зевоты не дали мне дочитать рукопись до конца.  €зверившись  в
самом себе, Я  наконец притащил все это  в  наш  местный клуб, где к записЯм
бенедиктинца  отнеслись  куда  более  благожелательно,  чем на это  оказалсЯ
способен отставной капитан с  раздражительным характером. ‚ клубе единодушно
признали,  что сей труд превосходен, и  уверили менЯ,  что  Я  совершу самое
тЯжкое преступление по отношению к нашему цветущему Љеннаквайру, если не дам
ходу сочинению, проливающему  столь  лучезарный  свет  на  историю  древнего
монастырЯ свЯтой Њарии.
     Ќаслушавшись  подобных   отзывов,   Я  наконец   стал   сомневатьсЯ   в
справедливости  собственного  мнениЯ;   и  действительно,  слушаЯ,  как  наш
достойный пастор  своим звучным голосом  читает отрывки  из этих записей,  Я
чувствовал нисколько  не большую усталость, чем внимаЯ его проповедЯм. ‚от и
видно, как велика  разница - самому ли читать рукопись,  с трудом продираЯсь
сквозь  ее дебри,  или, как говорит один персонаж в пьесе, "слушать этот  же
текст,  когда читает  другой";  одно дело  переплывать бухточку  на  лодке и
совсем другое - шлепать по ней пешком по колено в грЯзи.
     Џри всем  этом предстоЯла  мудренаЯ задача: надо было  найти редактора,
который бы исправил  ошибки и потрудилсЯ над Языком рукописи, что, по мнению
школьного учителЯ, было совершенно необходимо.
     ‘ тех самых пор, как  деревьЯ  пошли выбирать  себе царЯ, никогда  еще,
кажетсЯ,  не было так  мало  желающих взЯтьсЯ  за  почетное  дело. Џастор не
соглашалсЯ расстатьсЯ  со  своим  уютным  креслом  у камина,  мировой  судьЯ
ссылалсЯ  на свое  высокое  судейское достоинство  и  на предстоЯщую  вскоре
большую ежегодную Ярмарку - та и другаЯ причины препЯтствовали его поездке в
ќдинбург  длЯ  переговоров  об издании рукописи  бенедиктинца.  Ћдин  только
школьный учитель оказалсЯ более податливым и, вероЯтно  стремЯсь уподобитьсЯ
прославленному  „жедедии  Љлейшботэму, выразил  желание  взЯть  на себЯ  эту
важную  комиссию. Ќо сему намерению  воспротивились  три зажиточных фермера,
сыновьЯ  которых приносили учителю  за полный пансион вместе с  обучением по
двадцать  фунтов  в год с головы, -  и потому  литературные мечты  сельского
педагога увЯли, как цветы на морозе.
     ’аковы  обстоЯтельства,  любезный сэр, побудившие  менЯ внЯть  указанию
нашего  маленького  военного совета и обратитьсЯ к вам, в надежде, что вы не
откажетесь  занЯтьсЯ  этим делом,  которое  весьма  близко  к сфере,  где вы
заслужили известность  и  славу. Џросьба  моЯ  заключаетсЯ  в том,  чтобы вы
ознакомились с прилагаемой рукописью, вернее,  проверили ее и  подготовили к
напечатанию  с  помощью  таких исправлений,  добавлений и сокращений,  какие
найдете  необходимыми.  Џрошу не гневатьсЯ  за  напоминание, но  даже  самый
глубокий колодец иссЯкнуть  может  и  самый лучший гренадерский  корпус, как
говаривал наш старый бригадный  генерал,  может  быть  стерт в порошок.  ‘ии
замечаниЯ вам повредить не могут, а что  до награды, то наперед возьмемсЯ  и
выиграем сражение, а добычу поделим ужо под барабанный  бой. Ќадеюсь, что вы
не обидитесь на менЯ. џ простой солдат, к комплиментам непривычный. •отел бы
добавить, что мне было  б лестно  стоЯть рЯдом с вами на передовой линии, то
есть поставить свое имЯ вместе с вашим на титульном листе.
     ‡асим, сэр, имею честь быть неизвестным вам вашим покорным слугою.

     Љатберт Љлуттербак.

     ‘еление Љеннаквайр, ...апрелЯ 18 ** года

     Ђвтору  "“эверли"  и  др.,  через  любезное  посредство  мистера  „жона
Ѓаллантайна, ѓанновер-стрит, ќдинбург.


        Ћ’‚…’ Ђ‚’ЋђЂ "“ќ‚…ђ‹€"
     на предшествующее письмо капитана Љлаттербака


     ‹юбезный капитан!

     Џусть вас не  удивлЯет, что, несмотрЯ на  сдержанность  и официальность
вашего обращениЯ ко мне,  Я отвечаю вам  попросту  и без  затей. ‚ызвано это
тем, что  и  происхождение и родину вашу Я знаю  даже  лучше,  чем  вы сами.
Џолагаю,  что  попаду   в  точку,  утверждаЯ,  что  достопочтенный  род  ваш
происходит  из страны,  котораЯ дарует много удовольствиЯ и пользы  тем, кто
успешно ведет с ней дела. џ имею в  виду ту часть terra incognita [Ќеведомой
земли  (лат.)],  котораЯ  носит название “топии.  •отЯ  ее  изделиЯ  многими
осуждаютсЯ и  именуютсЯ  никчемной  роскошью (даже теми,  кто  без  зазрениЯ
совести тратитсЯ на чай и табак), эти  предметы роскоши, как и многие другие
излишества,  имеют большое распространение и  втихомолку услаждают даже тех,
кто с величайшим гневом и презрением открыто обрушиваетсЯ на них в обществе.
     Ќередко самые горькие пьЯницы первыми  приходЯт в ужас от одного запаха
спирта; пожилые неэамужние дамы сами сплошь и рЯдом возмущаютсЯ сплетницами;
на книжных полках у весьма почтенных с виду джентльменов  обретаютсЯ  книги,
от  которых  честным  людЯм делаетсЯ  совестно,  -  а  сколько  у нас  таких
знакомых, Я говорю не  о самых ученых и образованных, а о желающих  казатьсЯ
таковыми! —уть заперлись  они на задвижку в своем кабинете, натЯнули  на уши
бархатную ермолку,  определили ноги в шлепанцы, и, если врасплох ворватьсЯ к
ним, обнаружитсЯ,  что они погружены в чтение романа - последней новинки  из
мира “топии.
     ЏовторЯю, подлинно  ученые и  образованные  люди пренебрегают подобными
предосторожностЯми   и   открывают   попавший  им  в   руки   роман  так  же
непринужденно, как свою табакерку. Џриведу  только один пример, хотЯ знаю их
сотню.  ‚стречались  ли  вы,  капитан  Љлаттербак,  с знаменитым  “аттом  из
Ѓирмингема?  Џолагаю, что нет,  хотЯ, как будет  видно из дальнейшего, он не
преминул  бы искать  знакомства  с вами. Ћдин-единственный  раз  в жизни мне
посчастливилось встретитьсЯ с  ним - в  действительности или  в  грезах, это
значениЯ не имеет.
     ‘лучилось так, что  в одном  доме  собрались  человек десЯть  из светил
нашего  северного  мира  в  среди них,  кто  знает, каким  образом, оказалсЯ
известный  в  вашей  “топии  „жедедиЯ  Љлейшботэм.  Џриехав  в  ќдинбург  на
рождественские каникулы,  этот  достойный  человек  стал здесь чем-то  вроде
местной знаменитости  - этакий  лев, которого на поводке тащат из дома в дом
вместе  с  рЯжеными,   глотателЯми   камней  и  прочими  феноменами  сезона,
"показывающими по требованию публики свое несравненное искусство на семейных
вечерах". ‚  числе  гостей  был  мистер  “атт,  человек,  который  благодарЯ
самобытному изобретательному  уму открыл пути приумножить  наши национальные
богатства   до   уровнЯ,   опережающего   предвидение   и  подсчеты   самого
изобретателЯ. Ћн  придумал, как извлекать сокровища  из  глубочайших недр на
свет божий,  как  придавать хилой человеческой руке мощь некоего  африта. Ћн
вызвал  к  жизни целые отрасли промышленности,  подобно тому  как  пророк  в
пустыне одним мановением жезла отворил воду из камнЯ. Ћн нашел, как избежать
зависимости  от  морского  прилива,   с   которым  извечно  считалсЯ  каждый
мореплаватель,  он  научил  вести  корабль  без   помощи   того  ветра,  что
пренебрегал приказаниЯми  и угрозами самого Љсеркса  [‚ероЯтно,  богатый  на
выдумку автор имеет в виду старый  стишок: Љороль  сказал: "Џлывем!" Ђ ветер
молвил: "Ќет!"
     Ќаш школьный учитель (он же землемер) думает, что  тут имеютсЯ  в  виду
усовершенствованиЯ,  которые  мистер  “атт внес в паровой  двигатель. (Џрим.
капитана Љлаттербака.)].
     €  этот могущественный  покоритель стихий,  сократитель  пространства и
времени,  волшебник,  чьи   таинственные   механизмы   произвели  гигантский
переворот,  последствиЯ  которого - необычайные последствиЯ -  только сейчас
начинают  чувствоватьсЯ, чародей  этот  был  не  только  крупнейшим  ученым,
который   наиболее   правильно   применил  на  практике   законы  физики   и
математические расчеты, не только широко образованным человеком,  но и одним
из самых гуманных и отзывчивых людей на земле.
     Ћн стоЯл, окруженный, как  Я  уже говорил, небольшой  плеЯдой  ‘еверных
литераторов  -  людей, отстаивавших:  свои убеждениЯ  и  свою  славу  так же
упорно,  как  наши полки  ревниво  оберегают свою известность, завоеванную в
бою.  Њне представлЯетсЯ, что Я до сих пор  как наЯву вижу и  слышу то, чего
мне  уж  никогда  более  не увидеть  и  не  услышать.  Џодвижный,  ласковый,
благожелательный “атт  на  восемьдесЯт  пЯтом  году  жизни с  воодушевлением
отвечал на  все  обращенные к нему вопросы  охотно  делилсЯ с каждым  своими
познаниЯми.
     Ѓогатство  и Яркость  его мысли  сказывались в  .робой области. Ћдин из
собеседников  был  ученый-филолог  - у “атт заговорил с ним  о происхождении
письменности, как будто был современником Љадма. „ругой был известный критик
- и тут можно было подумать, что “атт всю жизнь изучал политическую экономию
и изЯщную литературу: о точных науках и говорить нечего - это была столбоваЯ
дорога, по которой “атт шествовал величественной поступью.
     €  еще скажу вам,  капитан  Љдаттербак, когда он  разговаривал  с вашим
землЯком  „жедедией  Љлейшботэмом,  можно   было  поклЯстьсЯ,  что  “атт   -
современник Љлеверза и  Ѓерли,  гонителей и гонимых, и может перечислить все
выстрелы,  которые  драгуны  послали вдогонку  бегущим пресвитерианам. Њы  в
точности  удостоверились,  что  от  вниманиЯ  “атта  не  ускользнул  ни один
сколько-нибудь  известный роман и что  одареннейший муж науки был ревностным
поклонником изделий  вашей родины  (уже упомЯнутой страны  “топии),  другими
словами, был таким же бессовестным и  неисправимым пожирателем романов,  как
будто  ему восемнадцать  лет и  он  учитсЯ  делать  шлЯпки  в  мастерской  у
модистки.
     Ѓоюсь,  что уже надоел вам, и в  свое  оправдание скажу: мне захотелось
вспомнить тот восхитительный вечер и пожелать вам раз и  навсегда отделатьсЯ
от  скромности,  застенчивости  и   боЯзни  прослыть  пришельцем  из  страны
обманчивых вымыслов.  Ќа  вашу  стихотворную  строку  из  ѓорациЯ  -  Ne sit
ancillae tibi amor pudori [Ќе стыдись полюбить служанку...  (лат.)] -  Я вам
отвечу парафразой,  где  содержитсЯ  намек на вас,  любезный  капитан,  и на
членов  вашего  клуба,  за исключением  высокочтимых  свЯщенника и школьного
учителЯ:

     Ќе будь же строгим
     Љ твореньЯм многим,
     Ѓудь к музам справедлив!
     € у ѓомера
     ‘южет - химера,
     „а он и сам ведь миф!

     Ћпределив вашу  родину, Я  должен  теперь, дорогой  капитан Љлаттербак,
упомЯнуть о  ваших родителЯх и дедах. Ќе думайте, что ваша  страна чудес так
малоизвестна, как можно было бы предположить по вашему стремлению умолчать о
своем  происхождении.  Ќадо  сказать,  что это стремление всЯчески сократить
свою  свЯзь с ней вы  разделЯете со многими вашими соотечественниками. Њежду
ними и  жителЯми нашего более материального мира есть  разница: у вас выдают
себЯ  за  земных жителей наиболее почитаемые из ваших собратьев, как  старый
шотландский горец Ћссиан, как бристольский монах ђоули  и другие, между  тем
как большинство из  тех, кто  у  нас отрекаетсЯ от родины, таковы,  что сама
родина охотно  отказалась бы от них.  Џодробности,  которые вы сообщили мне,
касательно вашей жизни  и службы, не ввели нас в заблуждение.  Њы знаем, что
изменчивость эфемерных существ, подобных вам, позволЯет  им  преображатьсЯ в
самых  разных персонажей. Њы видели их и в персидских кафтанах и в китайских
шелковых  халатах  [‘м.  "Џерсидские  письма"  и  "ѓражданин  мира".  (Џрим,
автора.) ] и научились  распознавать их под любой  личиной. „а и можем ли мы
пребывать  в неизвестности относительно  вашей  страны и ее нравов, могут ли
обмануть нас разные увертки ее обитателей, когда в ее пределы совершаетсЯ не
меньше экспедиций, чем упоминаетсЯ у Џерчеса или •аклюйта [‘м. "‚оображаемые
путешествиЯ".  (Џрим.  автора.)].  Ђ  чтобы  дать представление о  таланте и
неутомимости ваших первооткрывателей и  путешественников, достаточно назвать
имена  ‘индбада, Ђбулфуариса  и  ђобинзона  Љрузо.  ‚от люди,  созданные длЯ
проникновениЯ  в неизвестное. …сли  бы послать капитана ѓринленда  на поиски
северо-западного  пути  или  Џитера  “илкинса  -  на обследование  Ѓаффинова
залива,  каких  открытий  можно  было  бы ожидать! Њножество  необыкновенных
подвигов совершено вашими соотечественниками, а мы читаем о них и ни разу не
попытались померЯтьсЯ с ними мужеством.
     џ уклонилсЯ  от своей цели - мне хотелось показать,  что Я знаю вас так
же  хорошо, как  мать, котораЯ не произвела  вас на свет, потому  что судьба
Њакдуфа тЯготеет над всем вашим  родом. ‚ы не рождены  женщиной, разве что в
переносном смысле, в каком о знаменитой Њэри ќджуорт можно сказать, что она,
оставаЯсь  в  благословенном девичестве, ЯвлЯетсЯ  прародительницей  лучшего
английского  семейства. ‚ы, сэр,  принадлежите к.издателЯм  страны “топии  -
лицам, к  которым Я питаю глубочайшее уважение. „а и  как  иначе можно к ним
относитьсЯ,  когда  в этой корпорации  находЯтсЯ мудрый ‘ид Ђхмет Ѓенинхали,
круглолицый президент  клуба "‡ритель", беднЯжка Ѓен ‘илтон и многие другие,
которые  уподоблЯлись   привратникам,  введЯ  к  нам   в  дом  произведениЯ,
услаждавшие самые тЯжелые и окрылЯвшие самые светлые часы нашей жизни.
     Џо моим наблюдениЯм, издателей  той категории, к коей  Я имею  смелость
отнести вас, неизменно  сопровождает цепь счастливых случайностей, благодарЯ
которым именно в  ваших руках оказываютсЯ произведениЯ, впоследствии любезно
отдаваемые  вами читающей публике. Ћдин счастливец гулЯет  по берегу морЯ, и
волна  швырЯет ему под  ноги  небольшой цилиндрический сосуд или шкатулку  с
сильно  пострадавшей от морской  воды  рукописью, которую с  большим  трудом
удаетсЯ  расшифровать, и  т. д. [‘м. "€сторию Ђвтоматеса". (Џрим.  автора.)]
„ругой заходит в бакалейную лавочку купить  фунт масла, и смотри пожалуйста:
бумага,  в  которую  завернули  его  покупку,  представлЯет  собой  рукопись
каббалиста ["ЏриключениЯ гинеи". (Џрим. автора.)]. ’ретьему удаетсЯ получить
у  хозЯйки  меблированных комнат бумаги, оставшиесЯ в старинном  бюро  после
умершего  жильца   [].  ‚се  это,  разумеетсЯ,  возможные  происшествиЯ,  но
почему-то они приключаютсЯ  запросто с издателЯми вашей страны и столь редко
со  всеми остальными.  Ћ себе  скажу, что во времЯ моих одиноких прогулок  у
морЯ Я ни  разу не  видел,  чтобы оно выбросило  на берег  что-нибудь, кроме
водорослей, разве что  мертвую мореную звезду. ЊоЯ  квартирнаЯ  хозЯйка  еще
никогда не  преподносила  мне  никаких  документов,  кроме  своих  проклЯтых
счетов, а самой занимательной находкой в области  оберточной бумаги был один
из любимых фрагментов моего собственного романа, содержащий унцию табаку.
     Ќет,  капитан,  источники,  из  которых   Я   почерпнул  умение  увлечь
читателей, достались мне не в подарок от случайностей. џ с головой зарылсЯ в
библиотеки,  чтобы  из  старых  небылиц  создать  новые,   мои  собственные;
переворошил такие  фолианты, что, если судить  по  закорючкам,  которые  мне
приходилось  разгадывать,  они бы  могли  быть  каббалистическими рукописЯми
ЉорнелиЯ Ђгриппы, хотЯ Я ни разу не видел, чтобы "открылась дверь и поЯвилсЯ
дьЯвол"  [‘м.  балладу  ‘аути  о  юноше,  читавшем  книги  кудесника  (Џрим.
автора.)].  Ќо  всех безмолвных  обитателей  библиотек тревожил  Я упорством
своих посещений.

     ЊенЯ завидев, убегал паук,
     € страшен мухам был знаток наук.

     €з гробницы  учености  Я воспарил,  подобно магу  в персидских сказках,
пробывшему двенадцать  месЯцев в  пещере;  но  только Я не вознессЯ  по  его
примеру над собравшейсЯ толпой, а смешалсЯ с нею, локтЯми проложил себе путь
от  самых высших слоев  общества до самых низших, подвергаЯсь презрению или,
еще  того  хуже,  высокомерному  снисхождению  со  стороны  одних  и  грубой
фамильЯрности  других.  €  длЯ  чего  все это,  спросите  вы?  —тобы собрать
материалы длЯ  одной из тех  рукописей, которые в вашей-  стране  так  часто
попадают в руки автора  случайно,  - другими словами, чтобы написать хороший
роман.
     "Ћ афинЯне, сколь тЯжко нам приходитсЯ трудитьсЯ, чтоб  одобренье  ваше
заслужить!"
     Ќа  этом, дорогой Љлаттербак, Я мог бы  и остановить"  сЯ - это было бы
трогательно и почтительно по отношению к уважаемой публике. Ќо Я не хочу вас
обманывать; хотЯ обман, простите за это  замечание, - ходЯчаЯ монета в вашей
стране.  €стина  заключаетсЯ  в том, что Я училсЯ и  жил длЯ поощрениЯ своей
любознательности  и приЯтного  препровождениЯ времени.  Џусть  Я за истекшие
годы, в одном или другом обличье, часто  -  быть может, чаще, чем  позволЯло
благоразумие, -  поЯвлЯлсЯ перед публикой,  все же  Я не вправе  ожидать длЯ
себЯ особой благосклонности, заслуженной теми, кто жертвует все свое времЯ и
весь свой досуг на просвещение и забаву своих ближних.
     Џосле такого прЯмого заЯвлениЯ, мой дорогой  капитан, разумеетсЯ, Ясно,
что   Я  с  благодарностью  приму  рукопись,   котораЯ,   как   отметил  ваш
бенедиктинец, состоит из двух частей, различных по сюжету, стилю и эпохе. Ќо
Я  очень  сожалею,  что не  могу удовлетворить ваше литературное тщеславие и
согласитьсЯ  тна то, чтоб на  титульном  листе  стоЯло  ваше имЯ. Ћткровенно
объЯсню вам причину моего отказа.
     €здатели в вашей стране до такой степени благодушны и бездеЯтельны, что
неоднократно навлекали на  себЯ  позор  тем,  что,  забыв своих  помощников,
которые вначале  привлекли  к  ним  внимание  и  благосклонность  публики, в
дальнейшем дали использовать свои имена обманщикам  и шарлатанам, живущим за
счет чужих  мыслей. Ќапример,  мне  стыдно  сказать,  как мудрый  ‘ид  Ђхмет
Ѓенинхали,  по  наущению некоего •уана ЂвельЯнеды, бесцеремонно  обошелсЯ  с
талантливым  Њигелем  ‘ервантесом  и  опубликовал  вторую часть  приключений
своего   героЯ,   прославленного    „он-Љихота,   без   ведома   и   участиЯ
вышеупомЯнутого автора.
     Џравда,  арабский мудрец вспомнил о своем долге и впоследствии  сочинил
весьма  правдоподобное  продолжение подвигов  ‹аманчского рыцарЯ, в  котором
упомЯнутый   ЂвельЯнеда   из   ’ордесильЯса   подвергаетсЯ   чувствительному
наказанию.  ‚ этом отношении  вы, горе-издатели, напоминаете  дрессированную
обезьЯнку, с  которой один хитроумный старый  шотландец сравнивал €акова  I:
"…сли †ако в руке  у тебЯ, ты можешь заставив его  укусить менЯ; если †ако в
руке у менЯ, то Я могу заставить его укусить тебЯ".
     Ќо несмотрЯ на amende honorable  [Џовинную (франц.)], принесенную ‘идом
Ђхметом, его временнаЯ измена свела в могилу хитроумного идальго „он-Љихота,
если можно  назвать мертвым того, чьЯ памЯть бессмертна. ‘ервантес убил его,
дабы  он  снова  не  попал  в  преступные  руки.  “жасное,  но  справедливое
последствие измены ‘ида Ђхмета.
     Њожно  привести  другой  пример,  более  современный  и  гораздо  менее
значительный. џ  с  прискорбием замечаю, что  мой старый  знакомый  „жедедиЯ
Љлейшботэм зашел  в своем дурном поведении  так  далеко,  что покинул своего
партнера и  стал действовать  в одиночку. Ѓоюсь, что бедный  педагог получит
мало пользы  от новых союзников, разве что будет развлекатьсЯ спорами  среди
читателей, да и  среди джентльменов в длинных мантиЯх, недоумевающих, кто он
такой.
     Џосему  примите к  сведению,  капитан  Љлаттербак,  что  Я научен этими
примерами великих людей и принимаю вас в компаньоны, но без права голоса. Ќе
даваЯ  вам разрешениЯ выступать от имени товарищества, которое мы собираемсЯ
учредить, Я  на титульном  листе заЯвлю о своей  собственности, поставлю мой
собственный  знак  на принадлежащее мне  литературное имущество. €  подделка
сего   знака,   как   то   удостоверЯет  мой   стрЯпчий,   будет   таким  же
предосудительным  деЯнием, как  подделка, например, подписи  врача, от  чего
предостерегают лекарственные Ярлычки на  склЯнках,  где особо оговорено, что
подделка ЯвлЯетсЯ уголовным  преступлением. ‘ледовательно, мой дорогой друг,
если ваше имЯ когда-нибудь поЯвитсЯ на титульном листе, а моего имени там не
будет, читатели будут знать, с кем они имеют дело.
     ‘читаю ниже своего достоинства прибегать к доводам или  угрозам, но вам
должно быть Ясно, что, с одной стороны, вы обЯзаны своим литературным бытием
единственно мне, а с другой,  - вы находитесь целиком в моем распорЯжении. џ
могу  по своему желанию лишить вас ренты,  вычеркнуть ваше  имЯ  из  списков
пенсионеров, более того  - могу даже убить вас, и  никто не привлечет менЯ к
ответственности.   ќто   звучит  неучтиво  длЯ  слуха  джентльмена,  который
прослужил в армии в течение всей войны, но  Я  полагаю, что  вы не будете на
менЯ в обиде.
     ’еперь,  любезный сэр, обратимсЯ к нашей задаче и постараемсЯ как можно
тщательнее  переделать  рукопись  вашего  бенедиктинца,  чтобы  она отвечала
вкусам нашего  критического  века. ‚ы увидите, что Я  широко  воспользовалсЯ
разрешением бенедиктинца и изменил все, что слишком льстило римской  церкви,
котораЯ мне ненавистна хотЯ бы из-за одних только постов и покаЯний.
     Ќаш читатель, уж наверно, потерЯл терпение, и мы должны вместе с „жоном
ЃеньЯном признать, что

     …го в передней долго мы держали
     € факелом во мраке освещали.

     €так,  прощайте,  любезный капитан.  Џередайте  мой почтительный поклон
пастору, школьному учителю, мировому  судье  и  всем  членам вашего дружного
клуба  в Љеннаквайре. џ  никогда не видел и не увижу никого из них и все  же
думаю,  что  знаю их  лучше,  чем  кто-либо другой из рода  человеческого. ‚
скором  времени  Я  вас представлю  моему жизнерадостному приЯтелю,  мистеру
„жону Ѓаллантайну из ’ринити-гроув; вы застанете его еще разгорЯченным после
большой  перепалки  с одним  из его собратьев издателей  [Џосле  того как  в
‹ондоне  были  опубликованы поддельные "ђассказы трактирщика",  о чем  Я уже
упоминал,  мистер „жон  ‚аллантайн, издатель подлинных  "ђассказов",  сильно
повздорил с вмешавшимсЯ в это  дело книгопродавцем.  Љаждый  утверждал,  что
имел дело с настоЯщим „жедедией Љлейшботэмом. (Џрим. автора.)]. „а будет мир
между  ними!  Ѓольно  уж  гневливое  наше   ремесло,   и  irritabile   genus
[ђаздражительный  род  людей   (лат.)]  включает  книгопродавцев  наравне  с
сочинителЯми книг. …ще раз прощайте!

     Ђвтор "“эверли".


     ѓлава I

     Ћт них всЯ эта мерзость, от монахов!
     Ћт них невежество и суеверье
     ‚ невежественный, суеверный век.
     •вала творцу! –елительною бурей
     ђазвеЯл он тлетворные пары.
     Ќо ведь не все тут от блудницы этой,
     —ей трон незыблем на семи холмах!
     ‘корей Я с сэром ђоджером поверю,
     —то стараЯ колдуньЯ Њолли “айт
     ‚звилась верхом на помеле с котом
     € вызвала грозу минувшей ночью.
     ‘тариннаЯ пьеса

     ‚ названии деревни  Љеннаквайр,  упомЯнутой в рукописи бенедиктинца, то
же кельтское окончание, что и в ’раквайре, и Љаквайре,  и  в других  сложных
именах.  Џремудрый  —алмерс  производит  это  словечко  "квайр"  от названиЯ
извилистого потока; это заключение весьма правдоподобно, ибо близ деревни, о
которой  идет  речь, река ’вид  извиваетсЯ, как  змеЯ. „еревнЯ  эта  издавна
славилась великолепным монастырем свЯтой  Њарии, который был основан „авидом
I, королем отландии, в правление коего были воздвигнуты в  том  же графстве
не  менее великолепные обители Њелроза, „жедбурга  и  Љелсо. „арственные  на
землю,  которыми  король обеспечил  эти богатые  братства, заслужили  ему от
летописцев-монахов  прозвище свЯтого, а от одного из его обедневших потомков
- Язвительный отзыв, что его свЯтость дорого обошлась государству.
     ‚есьма  вероЯтно, впрочем, что „авид,  монарх столь же мудрый,  сколь и
благочестивый, проЯвил такую большую щедрость в отношении церкви не из одних
только религиозных побуждений,  а сочетаЯ с  делами благочестиЯ политические
цели. …го владениЯ в Ќортумберленде и Љамберленде после поражениЯ в битве за
‡намЯ стали  ненадежными.  Ђ раз относительно плодороднаЯ долина ’евиотдейла
могла  оказатьсЯ  границей его королевства,  весьма  вероЯтно, что он  хотел
сохранить хотЯ бы часть этих ценных владений, передав их в руки монахов, чьЯ
собственность долгое времЯ оставалась неприкосновенЯой  даже среди всеобщего
разорениЯ  пограничной войны.  ’олько  таким  образом король мог хоть как-то
обезопасить и защитить земледельцев.  € действительно, в  течение нескольких
веков владениЯ этих аббатств представлЯли собой некую землю обетованную, где
царили  мир,  тишина  и  спокойствие,  тогда  как  остальнаЯ  часть  страны,
захваченнаЯ  дикими  кланами  и   баронами-грабителЯми,   ЯвлЯлась  поприщем
кровавых беспорЯдков и безудержного разбоЯ.
     Ќо  эта  неприкосновенность  монастырей не пережила  эпохи  объединениЯ
королевств. ‡адолго  до  этого  времени  войны между  Ђнглией  и  отландией
утратили  свой  первоначальный характер  борьбы  между двумЯ  государствами.
Ђнгличане стали проЯвлЯть стремление к  захвату  и подчинению, шотландцы  же
отчаЯнно и бешено защищали свою свободу. ќто возбудило с  обеих сторон такую
злобу  и ненависть,  котораЯ  никогда  еще  не  наблюдалась в их истории.  Ђ
поскольку  уважение  к  религиозным  установлениЯм  вскоре   уступило  место
национальной вражде, подкрепленной  пристрастием к грабежу, достоЯние церкви
перестало быть свЯщенным и  подвергалось нападениЯм с двух сторон.  ‚прочем,
все   же  арендаторы  и  вассалы  крупных  аббатств  обладали  значительными
преимуществами перед  подданными  светских  баронов, которых  до того извели
постоЯнными  призывами на  военную службу,  что они наконец стали отчаЯнными
воЯками  и утратили  всЯкий  вкус к  мирным  занЯтиЯм. –ерковные же  вассалы
призывались  к оружию  только в случае поголовного  ополчениЯ, а в остальное
времЯ  им  представлЯлась  возможность в сравнительном  спокойствии  владеть
своими фермами и ленами. Џоэтому  они, конечно, больше понимали в земледелии
и  были  богаче  и  просвещеннее,  чем  воинственные  арендаторы  дворЯн   и
неугомонных вождей, живших с ними по соседству.
     Њестожительством церковных  вассалов были обычно небольшие деревни (или
деревушки), в которых, ради взаимной  помощи и совместной обороны, проживало
от  тридцати  до сорока семей.  ќто  поселение называлось городом,  а землЯ,
принадлежавшаЯ различным  семьЯм, населЯвшим город,  звалась городскою.  Ћна
обычно  находилась в общинном владении, хотЯ и делилась на неравные участки,
в  зависимости от первоначальных  вкладов членов  общины. ’а часть городской
земли, котораЯ  годна  была длЯ пахоты  и  неуклонно возделывалась,  звалась
внутренними полЯми.
     ЏолЯ эти  удобрЯлись большим  количеством навоза, что в  какой-то  мере
предохранЯло почву от истощениЯ. ‹енники засевали  полЯ попеременно  овсом и
Ячменем, собираЯ довольно значительные урожаи. ђаботали они всей общиной, но
делили  зерно после жатвы сообразно с имущественными правами  каждого. Љроме
того, у них были еще так называемые внешние полЯ,  с которых тоже можно было
времЯ от  времени  собрать  урожай,  после чего  землЯ  забрасывалась,  пока
благодетельнаЯ природа не восстанавливала  ее плодородную силу.  ќти внешние
участки  выбирались  любым ленником по его  усмотрению из числа  близлежащих
равнинных  и  холмистых  пространств,  неизменно  присоединЯвшихсЯ  к  числу
городских земель в качестве общинных выгонов. ’Яжкие заботы  по возделыванию
этих дальних  участков  и  полнаЯ  неуверенность,  что  затраченный  труд не
пропадет даром, давали право всЯкому, кто  на это решалсЯ, считать собранную
жатву своей единоличной собственностью.
     ‡атем еще оставались пастбища  на вересковых  пустошах (где  в  долинах
часто росла хорошаЯ трава), на которых летом пассЯ весь скот,  принадлежащий
общине.  ѓородской  пастух  регулЯрно  выгонЯл  его  с  утра на  пастбище  и
ежевечерне  пригонЯл  обратно  - предосторожность весьма  нелишнЯЯ,  так как
иначе  скот  очень скоро  мог  бы  стать добычей  какого-либо захватчика  из
соседей.
     ‚се это заставило бы современных агрономов только в недоумении развести
руками. Ћднако  этот способ хозЯйствованиЯ до сих пор еще не совсем изжит  в
некоторых отдаленных округах ‘еверной Ѓритании, а на етлендских островах он
в полном ходу и по сей день.
     †илища  церковных  ленников  были столь  же  примитивны,  как их способ
обработки земли. ‚ каждой деревне (или, иначе, - в городе) имелось н