спросил,  что делают ‘ергей и  Ќиколаева.  “знав,  что Ќиколаева на курсы не
записалась, он пожал плечами.
     - ‘ледовало ожидать,  -  сказал он.  - Њне она никогда не нравилась, ты
знаешь.
     - „урак ты!  -  вспыхнула вдруг всегда выдержаннаЯ ‹юдмила.  -  Ќе  все
могут этим заниматьсЯ. ’анЯ, например, не переносит вида крови, это было мне
известно еще три года назад.  € вообще хотела бы Я на тебЯ посмотреть,  если
бы  ты  оказалсЯ на  ее  месте!  Ђлександр ‘еменович уезжает  сегоднЯ ночью,
понЯтно тебе?
     - Ќу,  это другое дело,  -  пробурчал ‚олодЯ.  -  Ћткуда Я знал, что он
уезжает... Ђ ‘ергей что?
     - ‡автра он,  возможно,  ко мне зайдет, с ’аней. Џриходи, если хочешь с
ним повидатьсЯ.
     - ‹адно,  может,  зайду,  если выкрою времЯ,  - тоном делового человека
сказал ‚олодЯ. - ‚ообще-то сейчас не до того, чтобы по гостЯм ходить...
     Ќа  другой день он  побывал у  ‹юдмилы,  но  ‘ергеЯ так  и  не  увидел:
Ќиколаева сказала,  что  он  все  пытаетсЯ  добитьсЯ телефонного разговора с
’улой. ‘ама она имела такой жалкий вид, что ‚олодЯ забыл о своей неприЯзни и
долго   успокаивал  девушек   как   мог:   развивал  перед   ними   обширные
стратегические планы,  говорил о  военных потенциалах и  прочих утешительных
вещах.  ’анЯ слушала его как-то безучастно, не прикасаЯсь к остывавшей перед
нею  чашке  чаю;  лицо  ее,  всегда  такое  оживленное и  поминутно менЯющее
выражение, теперь словно окаменело, и только руки - ‚олодЯ почему-то обратил
на это особенное внимание - ни секунды не оставались в покое, то разглаживаЯ
скатерть,  то хватаЯсь за ложечку,  то судорожно кроша хлеб.  “ходЯ,  ‚олодЯ
сказал ‹юдмиле,  что  ему состоЯние Ќиколаевой очень не  нравитсЯ,  и  решил
завтра же поговорить об этом с ‘ергеем.
     ‚ воскресенье с утра пришлось отправитьсЯ с отцом на огород. ‚ернувшись
только к  шести часам,  ‚олодЯ побежал на  —елюскинскую,  по  ‘ергеЯ дома не
оказалось.  "ѓде его  черти носЯт",  -  думал он,  возвращаЯсь к  трамвайной
остановке. ’ут ему встретилсЯ живший неподалеку †енька Љосыгин.
     - —то делаетсЯ,  а?  -  сказал †енька, поздоровавшись. - ‚ сражении под
‹уцком участвуют четыре тысЯчи танков, это же подумать только...
     - —то-то потрЯсающее,  - покачал головой ‚олодЯ. - ‘лушай, ты ‘ергеЯ не
встречал? Људа он, к дьЯволам, подевалсЯ, второй день ищу...
     - ’ак он,  наверное,  уже уехал,  -  удивилсЯ †енька. - •отЯ нет, вроде
завтра должен был.
     - Људа уехал?
     - „а ты что,  не знаешь,  что он добровольцем записалсЯ?  џ его вчера в
военкомате видел.
     - ’ы что,  спЯтил?  -  вытаращил глаза ‚олодЯ.  -  Ќет,  правда?  Ђх ты
ч-черт...
     Ћн  закусил  губу,   что-то  соображаЯ,  и  вдруг,  не  попрощавшись  с
Љосыгиным, помчалсЯ за тронувшимсЯ уже трамваем.
     ‚ысунувшись с  площадки,  щурЯсь от ветра и  бьющего в  глаза закатного
солнца, он думал о ‘ергее с завистью и восхищением. Љонечно, и он сам был бы
уже добровольцем,  если бы не формалисты из военкомата,  - но одно дело "был
бы", а другое - когда человек уже завтра надевает форму.
     Ќа  знакомом перекрестке возле школы он  соскочил с  трамваЯ и  пошел к
бульвару Љотовского.  —то  ‘ергей сейчас у  Ќиколаевой -  не  было  никакого
сомнениЯ.  ѓде же еще может быть человек накануне отъезда на фронт, как не у
возлюбленной?  ‘ам он,  ‚ладимир ѓлушко,  поступил бы  именно так -  если бы
уезжал на фронт и если бы у него была возлюбленнаЯ; он пришел бы в последний
вечер и простилсЯ с ней сдержанно и чуть сурово -  сдержанно-нежный в памЯть
прошлого и  уже  отдаленный от  нее  своим настоЯщим,  славой будущих боев и
походов...
     Ђ что он скажет ‘ергею?  Џросто пожмет ему руку -  крепко, по-мужски. €
скажет,  что  не  ждал  от  него ничего другого и  что,  возможно,  они  еще
встретЯтсЯ с ним на Ѓерлинском направлении,  а пока он может заверить его от
имени всех остающихсЯ, что фронт не останетсЯ без поддержки тыла...
     “ двери ’аниной квартиры - когда его палец уже нажал кнопку звонка - им
вдруг овладела неуверенность. Њожет быть, не стоило ему приходить - именно в
этот вечер? Ќо звонок уже прозвучал, уйти было поздно.
     „верь открыл - по-хозЯйски - сам ‘ергей.
     - Ђ-а...  ‡дорово,  ‚олодька, - сказал он глухим голосом и добавил (как
тому показалось, после секундного колебаниЯ): - Ќу, заходи...
     ‚  первой комнате было темновато из-за полузадернутых штор и  замечалсЯ
какой-то  странный,  не  сразу определимый беспорЯдок.  ЌеубраннаЯ посуда на
столе,  разбросанные газеты, сдвинутое сиденье дивана, словно из него что-то
доставали и не успели закрыть как полагаетсЯ, - все эти мелочи делали сейчас
неузнаваемой квартиру,  которую  ‚олодЯ  привык  видеть  всегда  нарЯдной  и
прибранной.
     - ‘адись,  - сказал ‘ергей негромко, тем же странным голосом. - ‡дорово
удачно, что ты зашел... ‡автра мы бы уже не увиделись, Я ведь с утра...
     - „а вот,  Я как раз...  -  начал ‚олодЯ.  …го удивило вдруг отсутствие
самой хозЯйки;  он уже собралсЯ спросить о  ней,  когда увидел ее в соседней
комнате,  за раздернутой портьерой. Ќиколаева лежала ничком, зарывшись лицом
в подушку и обхватив ее руками.  Ћна не шевелилась, но ее поза не была позой
спЯщего  человека -  ‚олодЯ  определил это  сразу,  с  первого  взглЯда.  Ћн
растерЯнно перевел взглЯд на ‘ергеЯ -  тот как раз в этот момент стоЯл лицом
к окну, безучастно глЯдЯ на багровые от заката верхушки каштанов. ’о, что он
увидел, испугало его еще больше, чем страннаЯ неподвижность лежащей девушки:
он  готов был  поклЯстьсЯ,  что глаза у  ‘ергеЯ покраснели и  чуть припухли.
Ќеужели он плакал - он, ‘ергей „ежнев, добровольно уходЯщий на фронт!
     ‚спомнив  вчерашнее состоЯние Ќиколаевой,  ‚олодЯ  внезапно  -  в  долю
секунды -  понЯл все,  что происходило в  этой комнате.  Ќикогда в  жизни не
испытывал он  еще  такого жгучего стыда,  какой хлестнул его  в  этот момент
вслед за воспоминанием о мыслЯх, с какими он сюда шел.
     - џ...  Я пойду,  ‘ергей,  -  сказал он.  - џ только попрощатьсЯ к тебе
зашел... ’ы извини, если некстати...
     - —удак,  Я же тебе говорю -  хорошо,  что пришел, - спокойно отозвалсЯ
‘ергей. - ’ы что, идешь уже? џ-то еще здесь побуду, в ќнске... может, недели
две,  пока обучат. ’ы к ’ане наведывайсЯ, Я через нее передам, где мы будем.
Њожет, зайдешь когда.
     €дЯ  к  двери,  ‚олодЯ еще раз бросил взглЯд в  соседнюю комнату.  ’анЯ
продолжала лежать так же неподвижно,  волосы ее и  коричневаЯ юбка слились с
обивкой кушетки,  лишь  светлой линией выделЯлись ноги  и  Ярко белело пЯтно
блузки,  и  эта  страннаЯ  расчлененность  неподвижной  фигуры  опЯть  почти
испугала его. Ћн быстро отвел глаза и вышел в переднюю следом за ‘ергеем.
     ’от подал ему руку.
     - Ќу,  спасибо,  ‚олодька,  -  сказал он, до боли стиснув его пальцы. -
Џередавай привет ребЯтам,  кого увидишь. € еще Я тебЯ хочу попросить... ради
дружбы,  хорошо,  ‚олодька?  …сли  ’ане  будет  очень трудно,  вы  ей  здесь
помогите, ты и ‡емцева. „аешь слово?
     - —естное слово комсомольца!  Ѓудь спокоен, ‘ергей, Я все понимаю. Ѓудь
спокоен. Ќу...
     ‚олодЯ хотел добавить что-то еще,  но ничего не сказал и, махнув рукой,
выскочил на площадку.

     Ћни  расстались тридцатого.  Ќа  следующий день  наши  войска  оставили
‹ьвов,  в Њоскве был образован ѓосударственный Љомитет Ћбороны;  прошло двое
суток,  и  замершаЯ у репродукторов страна впервые за одиннадцать дней войны
узнала подлинные масштабы разразившейсЯ катастрофы. ‚ремЯ иллюзий кончилось,
наступил час жестокой действительности.
     Џередача застала ’аню за  хозЯйственными делами.  Љогда она  кончилась,
’анЯ выключила радио и, постоЯв у окна, снова села на скамеечку перед Ящиком
с картошкой, разглЯдываЯ свои испачканные землей пальцы. Љроме не совсем еще
осознанного страха перед новым, только что раскрывшимсЯ ей характером войны,
ею  владело  какое-то  странное  чувство,   очень  неопределенное  и   очень
тревожное.  —увство или какие-то зачатки мыслей? Ћна не могла определить это
даже приблизительно.  ќто было что-то свЯзанное даже не со смыслом того, что
она  только что  услышала,  а  скорее...  с  формой,  что  ли,  в  какой это
говорилось.
     Ћна долго сидела, сдвинув брови, машинально оттираЯ с пальцев присохшую
грЯзь, потом, бросив недочищенную картошку, вышла из дому и стала бродить по
жарким пыльным улицам.  Ќа  бульваре шумели две длинные очереди у  киосков -
пивного и ‘оюзпечати.  ’анЯ подумала, что нужно стать за газетами, но тут же
сообразила, что вышла без копейки денег. ‚прочем, все равно газетные новости
отстают от радио.  Љак странно получилось с  газетами в этом году:  „ЯдЯсаша
обычно  оформлЯл  подписку сразу  на  двенадцать месЯцев,  а  тут  почему-то
подписалсЯ на шесть.  Љак будто предчувствовал, что июль уже не застанет его
дома...
     ‘лезы обожгли ей  глаза.  —асто моргаЯ,  ’анЯ  остановилась перед щитом
"Ћкна ’Ђ‘‘".  ‘начала она  ничего не  видела,  потом различила рисованный от
руки  плакат  -   Яркий,  еще  не  успевший  выцвести,  видимо,  только  что
наклеенный.  Љрошечный  мерзкий  фашистик  извивалсЯ под  гусеницей могучего
танка, отвратительный и жалкий, похожий на гнусного старообразного эмбриона;
придавивший его танк высилсЯ, подобно утесу, в ровных рЯдах заклепок, орудие
изрыгало огонь, по башне шла надпись: "‘мерть фашистским оккупантам!"
     Љак завороженнаЯ смотрела ’анЯ на плакат, сдвинув брови, тщетно пытаЯсь
уловить  непонЯтную свЯзь  между  этим  рисунком  и  тем  странным чувством,
которое вызвала в  ней  сегоднЯшнЯЯ радиопередача.  ‘вЯзь эта  ускользала от
нее,  но  в  то  же времЯ ощущалась совершенно реально,  тревожащаЯ и  почти
мучительнаЯ -  как неожиданно забытаЯ важнаЯ мысль,  которую нужно вспомнить
во что бы то ни стало...
     "Ќе то,  не то..." - повторЯла она про себЯ, не отрываЯсь от плаката, и
из груди, из сердца, откуда-то из самой ее души почти ощутимым криком рвалсЯ
протест...
     ’о,  что  врага  изображают в  виде  бессильного гаденыша именно в  тот
момент,  когда под его страшными ударами прогибаетсЯ фронт и истекают кровью
наши дивизии,  -  это можно понЯть.  Ћчевидно, так нужно, чтобы поддерживать
дух армии и населениЯ. Ќо раньше? ‡ачем нужно было все это раньше?
     ’анЯ  бродила по  улицам  как  потерЯннаЯ,  не  замечаЯ ни  голода,  ни
усталости.  “же вечерело, когда она очутилась в скверике на площади “рицкого
и  вдруг почувствовала,  что  ноги  у  нее  буквально подкашиваютсЯ.  ђедкие
скамейки были занЯты.  ’анЯ присела на  выступавшее из наката щели бревно и,
прислонившись к насыпи, прикрыла глаза. Џочти в ту же секунду взвыла сирена.
‚оенные остались на  скамейках,  старики и  женщины стали сходитьсЯ к  щели.
’анЯ  смотрела на  них  равнодушно,  страха она  не  чувствовала,  а  только
усталость и полное безразличие ко всему; казалось, начнись сейчас бомбежка -
она не тронулась бы со своего места.
     Ћна вспомнила вдруг,  как четыре днЯ назад тревога застала их с ‘ережей
на  этой  самой площади.  ’олько это  было днем.  Ћни  спрЯтались в  воротах
"„инамо", а когда вышли, он сказал ей, что записалсЯ добровольцем. Ћна тогда
совершенно не  понимала -  длЯ чего он это сделал.  …ще четыре днЯ назад она
была глупой девчонкой, котораЯ верила, что им совершенно нечего боЯтьсЯ и не
о чем беспокоитьсЯ,  потому что над ними есть сила,  котораЯ все знает,  все
умеет и все может...
     Џоодаль от  щели,  где расположилась прЯмо на  вытоптанной траве группа
военных, вдруг шумно заспорили. Ќесколько голосов забивали друг друга, потом
выделилсЯ один:
     - ...весь  аэродром  листовками  засыпали  -   летчики  у  вас,  пишут,
отважные,  а самолеты бумажные,  - еще, гады, насмешки строЯт, издеваютсЯ! Ђ
нам что остаетсЯ -  локти с  досады грызть?  Ќашим бы ребЯтам технику сейчас
настоЯщую -  с  "мессеров" ихних только паленаЯ шерсть летела бы...  Ђ так -
что?  ѓолыми руками его  брать?  ќто  мы  в  €спании на  своих "ишаках" духу
давали,  а теперь с такой техникой много не навоюешь... —то? „а знаю Я и без
тебЯ,  что ты  мне лекции тут читаешь!  "Њаневренность",  "увертливость"!  Ђ
видал ты, как горЯт наши ребЯта? "Њессер" этот живуч, как гадюка, - глЯдишь,
у  него  уже  плоскости  в  решето,  а  он  только  посвистывает...  Џока  в
винтомоторную не залепишь -  не сбить его,  заразу!  Ђ  нашего "ишачка" куда
зажигательнаЯ ни  чиркнет  -  так  и  заполыхал,  как  спичечный  коробок...
’ехника! —ерез полюс зато летали, шумели - на весь мир хвастали!
     ѓолоса  спорщиков заглушили говорившего,  но  ’ане  казалось,  что  она
продолжает слышать  слова  летчика  -  слова,  полные  огромной горечи.  Ћна
дрожала как в ознобе, чувствуЯ, что вот-вот разрыдаетсЯ.
     ...‘ережа,  конечно,  понимал все  это уже тогда.  Ћн-то  понимал,  что
никакого "плана" в отступлении нет и что истина гораздо проще и страшнее. Ћн
знал - или чувствовал, - что нападение застало нас врасплох, что мы так и не
сумели вовремЯ к нему подготовитьсЯ.
     Ѓыстро стемнело.  ЋтбоЯ не давали,  но все было тихо; ’анЯ, откинувшись
на землЯную насыпь щели,  смотрела в  небо.  —ерное кружево акации,  звезды,
разгорающиесЯ  почти  на  глазах.   €  -  где-то  под  звездами  -  немецкие
бомбардировщики.
     Њожет быть,  в этот вечер они и не летЯт к ќнску, может быть, это опЯть
только учебнаЯ, но где-то - в ста километрах, или в пЯтистах, или в тысЯче -
где-то в этот вечер,  в этот самый момент падают бомбы.  €дет война - борьба
не на жизнь,  а на смерть,  борьба с врагом настолько жестоким, что его даже
трудно вообразить себе в каком-то человеческом облике...
     ќто  нашествие можно скорее представить себе одной из  тех страшных сил
природы,  которые всегда поражают человеческое воображение своей  чудовищной
тупой мощью.  ’анЯ вспомнила вдруг,  как учитель географии когда-то объЯснЯл
им,  что такое сель -  грЯзевой поток в горах, страшнаЯ лавина жидкой грЯзи,
мчащаЯ в себе валуны и обломки скал, - лавина, сметающаЯ все на своем пути -
сады, возделанные полЯ, человеческое жилье...
     ’акаЯ  лавина обрушилась сейчас через  наши  границы.  €  самое главное
теперь -  остановить ее во что бы то ни стало. ‚о что бы то ни стало и любой
ценой преградить путь,  поставить заслон.  Ђ  когда строЯт плотину,  ни один
камешек не должен оставатьсЯ в  стороне,  даже если он сам по себе ничего не
весит...
     “тром началось хождение по военкоматам.  ‘начала в районный -  там было
не  протолкатьсЯ,  в  коридоре сизыми  пластами висел  махорочный дым,  люди
сидели на  скамейках,  на  лестнице,  прЯмо на  полу вдоль стен;  когда ’ане
удалось  наконец  найти  дежурного,  тот  раздраженно  огрызнулсЯ,  что  без
комсомольского направлениЯ с  нею никто говорить не станет и вообще лучше ей
не болтатьсЯ здесь под ногами и не мешать работать.  €дти в райком комсомола
было  совершенно бесполезно,  об  этом  говорил  не  только  ‚олодЯ  ѓлушко:
формалистов райкомовцев ругали в  те  дни все кому не лень.  ’анЯ побежала в
горвоенкомат.  ’ам  оказалось поспокойнее:  дежурный  говорил  с  ней  более
обстоЯтельно,  вежливо разъЯснил,  что  городской военный комиссариат такими
делами не занимаетсЯ и  что ей следует добиватьсЯ своего именно в районном -
по месту жительства,  только лучше постаратьсЯ попасть к самому военкому.  “
нее что, ”рунзенский? - там такой капитан ‡ванцев, вот прЯмо к нему и нужно.
     ‘ердитый дежурный,  на ее счастье,  уже сменилсЯ к тому моменту,  когда
’анЯ снова поЯвилась в  райвоенкомате,  раскрасневшаЯсЯ от  торопливости,  а
новый сказал,  что капитана ‡ванцева нет и когда будет - никому не известно.
Њожет, через час, а может, и к вечеру. ’анЯ потопталась по коридору, вздыхаЯ
и поглЯдываЯ на часы, и тоже устроилась на лестнице, подстелив газету.
     ‹юди,   сидевшие  вокруг  нее,  дымили  махоркой,  обсуждали  фронтовые
новости,  говорили о  карточках и  о  пайках.  Ќаверху,  за  одной из дверей
коридора,  разболтанно щелкала пишущаЯ машинка и  кто-то кричал по телефону:
"Ђле,  але!";  внизу у  выхода на улицу стоЯл часовой в кепке,  с подсумками
поверх  пиджака,  -  краснаЯ повЯзка на  рукаве и  очень  длиннаЯ винтовка с
примкнутым  штыком  делали  его  похожим  на   красногвардейца  из  "€стории
гражданской войны в  ‘‘‘ђ";  еще  недавно при  всем богатстве своей фантазии
’анЯ и во сне не смогла бы представить себЯ в такой обстановке.
     ...—ерез несколько дней  всЯкаЯ другаЯ обстановка вообще перестанет длЯ
нее  существовать.  Ћна будет все времЯ находитьсЯ среди бойцов,  делать что
велЯт,  есть что дадут и  спать где укажут.  Ћна не будет принадлежать самой
себе -  ни днем,  ни ночью,  ни во времЯ сна, ни во времЯ занЯтий. Ќаверное,
это будет очень трудно.  Ќо  неважно,  главное -  сознавать,  что ты  теперь
делаешь то же, что и ‘ережа, что и „ЯдЯсаша...
     ‚  половине второго пришел  наконец военком.  …два  увидев  капитанскую
шпалу на петлицах, ’анЯ почему-то сразу решила, что этот маленький сухощавый
человек и есть ‡ванцев. "’оварищ военный комиссар!" - закричала она, вскочив
со ступеньки,  когда капитан был уже в коридоре.  ’от обернулсЯ,  выразив на
лице  удивление,  ’анЯ  подбежала и  начала торопливо говорить,  расстегиваЯ
нагрудный карман блузки, где лежали паспорт и комсомольский билет. "Ќет-нет,
не нужно.  -  Љапитан остановил ее руку.  -  Џоймите,  без направлениЯ ‹Љ‘Њ“
ничего не выйдет,  а направление вам не дадут, насколько Я знаю. ‘емнадцать,
без военной специальности? ‚рЯд ли. €звините, мне некогда..."
     Ќа улице стало тем временем еще жарче -  видно, собиралась гроза. ‚етер
нес  колючую  пыль,  на  привокзальной площади  стоЯла  вереница автобусов с
замазанными  мелом   стеклами,   у   подъезда  управлениЯ  милиции  толклись
группками,  переговариваЯсь по-польски,  небритые люди в  пестрых спортивных
пиджачках  и  теплых,  несмотрЯ  на  жару,  пальто  с  громадными накладными
карманами и  преувеличенно прЯмыми  плечами.  Џровезли самолет,  похожий  на
чудовищную рыбу  с  круглой стеклЯнной головой,  хвост  его  лежал в  кузове
трехтонки,  а  туловище ехало,  подпрыгиваЯ,  на торчавших из обрубков крыла
низеньких толстых колесах.  Ћблик города был  непривычен и  дик.  Ќеужели по
этой улице бежала она две недели назад, думаЯ о последнем экзамене и покупке
сумочки?
     “сталость,  жара и неудача в военкомате так обессилили ее,  что,  придЯ
домой, она даже не стала есть.
     - ’ы допрыгаешьсЯ, - зловеще сказала мать-командирша. - ѓде была-то?
     - •одила узнавать насчет курсов, - помолчав, нехотЯ ответила ’анЯ.
     - Љаких еще курсов?
     - ѓосподи, ну... курсы Џ‚•Ћ, вы же знаете.
     - Ѓольно  мне  нужно  знать,  -  ворчливо  отозвалась старуха.  -  ‚от,
напомнила,  про Џ‚Ћ это самое -  комендант приходил,  искал тебЯ. ѓоворит, в
дружину тебЯ  записали.  Ќа  крыше будете дежурить;  может,  хоть  там  тебЯ
приструнЯт. ’ы есть-то будешь аль нет? …шь, Я кому сказала! ‚зЯла себе моду!
Ќебось не мирное времЯ - едой-то швырЯтьсЯ...
     ’анЯ  обиделась  и  стала  есть  молча,  удерживаЯ слезы.  Џосле  обеда
мать-командирша ушла получать что-то из продуктов,  ’анЯ заперлась у  себЯ и
включила  радио.  Џередавали  последние  известиЯ:  в  населенном пункте  Ѓ.
немецко-фашистские изверги согнали на площадь и расстрелЯли из пулеметов все
мужское население от  пЯтнадцати до  сорока пЯти лет;  в  этом же населенном
пункте  они  изнасиловали нескольких школьниц,  учениц  девЯтого и  десЯтого
классов,  а старика председателЯ колхоза разорвали пополам,  привЯзав к двум
танкам. ’анЯ стоЯла у окна и плакала молча, кусаЯ губы, хотЯ никто не мог бы
ее  услышать в  пустой квартире.  ‚озможно,  эти  девушки тоже  просились на
фронт,  и  такие же вот формалисты отказали и им.  Људа ей теперь идти?  —то
делаетсЯ в райкомах комсомола,  она уже знает. ЏрЯмо в горком? …ще нарвешьсЯ
на ибалина. Ќет, туда нельзЯ, там она на плохом счету. ђазве что попытатьсЯ
проникнуть к самому Џрохорову... „а нет, он ведь тоже занималсЯ ее делом. Ќо
куда же идти, чтобы ее наконец понЯли?
     Ќапротив,  по  ту  сторону бульвара,  малЯры  расписывали высокий купол
обкома желто-зелеными камуфлЯжными пЯтнами.  Ћни  занимались этим  делом  не
первый день;  при  виде их  ’анЯ опЯть равнодушно удивилась странной затее -
нарЯднаЯ лЯгушечьЯ раскраска сделала  тусклый купол  куда  более  заметным и
привлекательным,  -  и  тут же все вылетело у нее из головы,  потому что она
вдруг вспомнила - ебеко! Џетр ”едорович ебеко, старый „Ядисашин приЯтель и
заведующий военным отделом обкома  партии!  Џодумать только -  совсем рЯдом,
через  улицу,  находитсЯ человек,  который  может  одним  телефонным звонком
устранить перед нею любое препЯтствие,  а она целый день бегает и упрашивает
военкоматовских дежурных!
     Ћна спешно привела себЯ в  порЯдок -  не поЯвлЯтьсЯ же в  таком высоком
учреждении замарашкой!  -  и  выскочила на улицу,  в зной и грохот.  „линнаЯ
колонна грузовиков везла  громыхающие железные лодки,  вроде огромных корыт;
пыль обесцветила зеленую окраску машин и  понтонов,  такими же серыми были и
понатыканные  кое-где   жухлые  ветви  маскировки,   и   брезент,   и   лица
красноармейцев.  ‘тоЯ на самом краю тротуара,  ’анЯ широко открытыми глазами
провожала,  не отрываЯсь,  машину за машиной.  —ерез несколько дней она тоже
будет в  армии.  ‚ качестве кого -  неважно.  ‹ишь бы в армии!  ‹ишь бы Џетр
”едорович не оказалсЯ болен или в командировке...
     Џроникнуть в знакомое здание с куполом,  изученное из окна до последней
завитушки на фасаде,  оказалось не так просто. Њилиционер у входа потребовал
пропуск.  ’анЯ опешила и  возмутилась:  какой пропуск?  …й нужно к  товарищу
ебеко,  по личному делу!  Ќо милиционер был неумолим;  пришлось идти в бюро
пропусков,  объЯснЯтьсЯ через  похожее на  бойницу узкое и  глубокое окошко,
объЯснЯтьсЯ по внутреннему телефону,  снова и  снова повторЯть кому-то -  по
буквам  -   свою  фамилию.  Ќаконец  в  трубке  послышалсЯ  знакомый  голос,
сказавший: "„а, слушаю". ѓолос был Явно недовольным. ’анЯ обмерла.
     - Џетр ”едорович!  -  закричала она с отчаЯнием.  -  ќто Я,  Ќиколаева,
’атьЯна!  Њне страшно нужно с вами поговорить,  а менЯ не пускают!  џ тут, в
бюро пропусков!
     - ’анЯ, ты? - ѓолос ебеко из недовольного превратилсЯ в озадаченный. -
Ђ что случилось?
     - Ћй,  ну по телефону Я не могу!  Џозвоните им, чтобы менЯ пустили, что
это за безоб...
     - Џостой ты,  цокотуха.  ’ебе  что,  непременно нужно  сегоднЯ?  —естно
говорЯ, Я сейчас страшно занЯт.
     - Џетр ”едорович, ну пожалуйста! џ вас не задержу, честное слово!
     - Ќу, добро. ’ебЯ, как всегда, не переспоришь. Њинуты через две подойди
там к окошку, Я закажу пропуск. Џаспорт с тобой?
     - Џаспорт...  нет,  но Я сейчас сбегаю!  ‚ы им пока позвоните,  Я через
пЯть минут!!
     ’анЯ  снова  очутилась на  улице.  ’еперь ехали  кухни и  еще  какие-то
повозки  на  окованных,  Яростно  гремЯщих колесах.  “же  клонЯсь к  закату,
нещадно палило солнце.  "ЉакаЯ все же  шумнаЯ штука эта война",  -  подумала
’анЯ, перебегаЯ на другую сторону бульвара.
     Ќа  втором этаже обкома,  куда  она  наконец попала,  получив пропуск и
пройдЯ придирчивую проверку у  входа,  оказалось так же шумно и  многолюдно,
как и  в  военкоматах.  ’аню это немного удивило:  она думала,  что в  таком
важном  месте  и   обстановка  должна  быть  совсем  иной.   Ќо  обстановка,
по-видимому, была в эти дни повсюду одинаковой.
     •лопали двери,  звонили телефоны, люди торопливо сновали по коридору; в
одной из  комнат трое  красноармейцев с  треском отдирали крышки с  каких-то
Ящиков;  тут  же  -  ’аню это удивило -  стоЯло несколько застеленных серыми
одеЯлами раскладушек.
     Љомната 56.  ‘нова проверка.  Џропуск сличаетсЯ с  паспортом,  фото  на
паспорте сличаетсЯ с  оригиналом.  Ћригинал тем временем дошел уже до  такой
степени   возмущениЯ,   что   чувствует  потребность  завизжать  и   укусить
милиционера;  милиционер,  не  подозреваЯ  об  опасности,  спокойно  листает
паспорт.
     Љогда  ’анЯ  робко  вошла в  кабинет,  ебеко говорил по  телефону.  Ќе
отнимаЯ от  уха трубку,  он  кивнул ей  и  жестом указал кресло.  ’анЯ села,
искоса  поглЯдываЯ на  большую карту  европейской части  ‘‘‘ђ,  где  красный
шнурок отмечал линию  фронта.  ‘мотреть открыто она  боЯлась -  вдруг  карта
секретнаЯ и не предназначена длЯ посторонних глаз?
     Љончив говорить, ебеко встал из-за стола.
     - Ќу,  здравствуй,  цокотуха.  -  Ћн  пожал ’ане руку и  сел во  второе
кресло, напротив. - Ћт дЯдьки пока никаких известий?
     - Ќет, еще ничего...
     - Ќу  да,  еще рано.  ’ак мы  с  ним и  не  повидались...  ’ридцатого Я
вернулсЯ из Њосквы, а мне говорЯт - уже отбыл. „вадцать седьмого, что ли?
     - „а...  Ќо „ЯдЯсаша уже с первого днЯ все равно не жил дома...  только
звонил иногда. Ђ двадцать седьмого заехал ночью, попрощатьсЯ...
     ’анЯ опустила голову, заморгала.
     - Ќу,  что ж плакать,  ’анЯ,  -  сказал ебеко,  -  такое пришло времЯ.
‘лезами сейчас не поможешь ни себе,  ни другим. „авай лучше займемсЯ делами.
‡начит, что там у тебЯ такое?
     - Џетр ”едорович,  у  менЯ к вам большаЯ просьба.  -  ’анЯ изо всех сил
старалась говорить как  можно  тверже.  -  ‚ы  должны помочь мне  попасть на
фронт.
     ебеко, собравшийсЯ было закурить, не донес папиросу до рта.
     - Људа? - переспросил он, собрав на лбу морщины. - Ќа фронт?
     ’анЯ покраснела.
     - Ќу, может быть, не сразу на фронт, Я имела в виду вообще - в армию. џ
сегоднЯ с самого утра хожу по военкоматам,  там такие все формалисты,  ужас,
хуже чем в  комсомоле!  Ќу  вот вы  скажите сами:  что у  нас,  нет в  армии
девушек?
     ебеко задумчиво уставилсЯ на нее, катаЯ в пальцах папиросу.
     - ‚ообще-то встречаютсЯ,  -  согласилсЯ он.  - ‘вЯзистки, медперсонал и
тому подобное. “ тебЯ есть специальность?
     - ‚оеннаЯ?  Ќет,  пока нету.  Ќо ведь в армии учат, правда? ’олько Я не
хотела бы санитаркой, - поколебавшись, добавила ’анЯ. - ’о есть не то что не
хотела бы,  а просто бы не смогла... Я думаю. џ почему-то совсем не переношу
вида крови.
     ебеко закурил, покачал головой:
     - „ело вот в чем,  ’анЯ.  ЂрмиЯ,  как правило, обучением такого рода не
занимаетсЯ.  …сли говорить о свЯзистках,  то они обычно приходЯт в армию уже
знакомые со специальностью.  ќто или профессионалки, или имеющие стаж работы
в системе Ћсоавиахима -  в кружках,  клубах,  -  а в армии они, так сказать,
только  повышают квалификацию.  Њожно  призвать незнакомого с  военным делом
парнЯ и  очень скоро сделать из  него  хорошего пехотинца,  а  дать человеку
техническую специальность -  дело  слишком долгое и  сложное,  армиЯ  -  это
все-таки не  техникум.  …сли ты придешь как свЯзистка,  то тебЯ свЯзисткой и
возьмут. Ђ иначе что ж? Ќе в пехоту же тебЯ, верно? ’ак что Я боюсь, что...
     Ћн не договорил и развел руками.  ’анЯ сидела, напрЯженно выпрЯмившись,
между бровЯми у нее прорезалась тоненькаЯ вертикальнаЯ морщинка.
     - џ  не понимаю,  -  сказала она очень тихо и провела кончиком Языка по
пересохшим губам. - ‚ы не хотите мне помочь?
     - џ не смогу, ’анЯ, - спокойно ответил ебеко.
     - Ќо почему?!
     - џ  ведь тебе объЯснил только что.  „евушек берут в армию только в тех
случаЯх,  когда они действительно могут сразу принести там пользу.  ђеальную
пользу, понимаешь?
     ’анЯ вспыхнула от обиды:
     - Џо-вашему, Я такаЯ уж никчемнаЯ, что...
     - „а не в том дело. - ебеко поморщилсЯ, ладонью разгонЯЯ дым. - Џросто
у  тебЯ нет военной специальности.  Ђ  вот в  тылу у нас работы -  непочатый
край,  и ты можешь оказатьсЯ здесь куда полезнее. ’олько, конечно, длЯ этого
нужно перестать мечтать о  подвигах и  научитьсЯ работать.  ‚от так.  “ тебЯ
были еще ко мне вопросы?
     - Ќет!  -  ’анЯ встала.  - ‡наете, Џетр ”едорович, Я никогда не думала,
что и вы...
     - ...окажетесь таким  же  формалистом,  -  докончил тот,  очень  похоже
передразнив вдруг ее  голос и  возмущенную интонацию.  ’ут же  он стал очень
серьезным и тоже поднЯлсЯ,  одергиваЯ гимнастерку. - ‘лушай, ’атьЯна, сейчас
не времЯ длЯ капризов.  џ прекрасно понимаю твое желание участвовать в войне
самым непосредственным образом.  Ќо длЯ этого не обЯзательно быть на фронте.
…сли ты действительно хочешь быть полезной,  а не гонишьсЯ за романтикой, ты
найдешь себе занЯтие и в тылу...


        11

     Ћбучение,  проводившеесЯ в ускоренном порЯдке,  было тЯжелым. Љ вечеру,
набегав  и  намаршировав  не  один  десЯток  километров,  после  бесконечных
упражнений  в  приемах  рукопашного боЯ  и  преодолении препЯтствий,  ‘ергей
уставал так, что едва взбиралсЯ на свою койку второго Яруса. Џервые две ночи
он от усталости не мог даже спать; правда, потом это прошло.
     ‡анЯтиЯ,  короткие промежутки отдыха,  еда и  сон -  все это так плотно
укладывалось в  двадцать четыре часа суток,  что  длЯ  мыслей и  переживаний
просто  не  оставалось  ни  минуты.  ќто  было  некоторым  преимуществом его
теперешнего положениЯ.
     Џервую  неделю  они  провели почему-то  в  строгой изолЯции.  Џотом  им
сказали,  что увольнительных не будет,  но если у кого есть в городе родные,
то те могут приходить к  казарме по вечерам,  после поверки.  ‘ергей тут же,
прорываЯ бумагу жестким карандашом,  настрочил ’ане записку и,  перехватив у
ворот уходившего в город старшину, упросил его зайти на бульвар Љотовского.
     Ќа  следующее утро  старшина  сам  окликнул ‘ергеЯ  на  плацу.  "‚се  в
порЯдке,  -  сказал он, - видал твою кралю, так что ставь магарыч. Ђ у тебЯ,
браток, губа не дура - знал кого поджабрить, ха-ха-ха!"
     ‚ремЯ на занЯтиЯх обычно летело незаметно;  но в  этот день,  казалось,
оно  вообще остановилось.  Џосле  обеда  в  городе опЯть  объЯвили воздушную
тревогу.  ‘амолетов не  было,  но отбой дали только через час ‘ергей вдруг с
ужасом представил себе расположение казарм -  в каких-нибудь двух километрах
от  нефтебазы,  рЯдом с  сортировочной станцией и  новой ’ќ–.  ‘амое опасное
место в случае налета,  -  а вдруг это произойдет именно в тот момент, когда
’анЯ будет здесь?
     Џосле  вечерней  поверки  все  успевшие  известить своих  о  разрешении
свиданий помчались к  воротам.  ’ам  уже ждала группа женщин.  ‘ергей увидел
’аню еще издали -  увидел ее волосы и  знакомый белый беретик,  надетый так,
как она всегда носила - немного набекрень и на лоб.
     - ’анюша-а! - крикнул ‘ергей, подбегаЯ. - ’анюша, Я здесь!
     Ћна вырвалась из группы женщин навстречу ему.
     - ’анюша,  здравствуй,  милаЯ,  -  повторЯл он,  гладЯ ее вздрагивающие
плечи, - ну как ты там живешь, расскажи... ’анюша моЯ маленькаЯ...
     ’олько сейчас он  заметил,  что на  ’ане защитный комбинезон дружинницы
ЊЏ‚Ћ  с  закатанными выше локтЯ рукавами и  перетЯнутый широким командирским
ремнем.  ќтого  еще  не  хватало -  чтобы  она  дежурила на  крыше во  времЯ
налетов...
     - Ќу успокойсЯ, ’анюша... не надо... ты что - в дружине?
     - Ћй, ‘ережа... - всхлипывала ’анЯ, промочив слезами его гимнастерку. -
‘ереженька,  Я думала, что умру без тебЯ за эту неделю... ’ы... ты еще долго
здесь пробудешь?
     “  ворот были свалены привезенные длЯ какого-то ремонта бревна;  ‘ергей
отвел ’аню к штабелю, сел рЯдом с нею.
     - Џерестань плакать,  - сказал он как можно строже. - ЌельзЯ так! €наче
Я не буду к тебе выходить, вот увидишь...
     - џ ведь...  Я уже не плачу,  правда... - ’анЯ, опустив голову, вытерла
слезы воротником комбинезона,  размазав по  щекам пыль.  -  Ќу как ты здесь,
‘ережа? „олго еще?
     - Ќу,  как...  учимсЯ, ’анюша, вот и все. Ђ сколько еще будем - кто его
знает, может, дней десЯть. ’ы про себЯ расскажи... ’ы что, в дружине сейчас?
     - Љонечно...  нас  тоже учат,  как  тушить бомбы и  всЯкое такое...  Ќо
вообще-то мы все времЯ роем щели, в разных местах. џ уже четыре днЯ работаю,
по девЯть часов...
     - “стаешь очень, ’анюша?
     - Љонечно,  но так лучше,  правда... все времЯ среди других женщин... Я
себЯ гораздо лучше чувствую,  потому что не одна и  у  всех такое же горе...
почти у всех.  ‘мотри,  какие у менЯ теперь руки,  ‘ережа.  -  ’анЯ, пытаЯсь
улыбнутьсЯ, протЯнула ему ладони - натруженные, с белыми бугорками на местах
будущих мозолей.  ‘ергей прижал их  к  лицу.  -  ђуки  болЯт очень,  Я  даже
перчатки пробовала надевать, а вообще ничего... ‘ережа, ты не сердишьсЯ, что
Я в таком виде? џ ведь прЯмо с работы прибежала...
     - ’ак ты, может, есть хочешь? - спохватилсЯ ‘ергей. - џ принесу, а?
     - Ќет-нет,  не нужно,  у  менЯ был с  собой хлеб,  правда,  Я  съела по
дороге...
     - Ђ ты как вообще питание свое организуешь?
     - Њать-командирша все делает, мне ведь все равно некогда. ‘ережа, а вас
тут хорошо кормЯт?
     - Ќу,  еще бы,  мы-то едим вволю...  Ќу,  а как там вообще,  ’анюша? Ћт
Ђлексан-‘еменыча ничего пока нет?
     ’анЯ отрицательно покачала головой.
     - Џока ничего, - сказала она тихо. - џ думаю, еще рано?
     - Љонечно,  рано еще...  пока теперь письмо дойдет,  это ведь не мирное
времЯ. Ђ это что, ’анюша, комбинезон тебе в дружине выдали?
     - „а,  это комендант дал... Њне ведь не в чем было работать, Я все свои
старые вещи еще зимой извела на трЯпки...  Ђ в новом просто как-то неловко -
да и неудобно,  узкое все такое...  ‘мотри, ‘ережа, Я себе к лыжным ботинкам
какие подошвы приделала.  ’о есть не Я, конечно, это мне сапожник сделал. €з
шины,  видишь?  ’еперь хорошо,  а  то  в  тапочках страшно неудобно -  очень
тонкие,  и больно ноге,  когда на лопату нажимаешь...  ѓосподи, что Я болтаю
всЯкие глупости!  ђасскажи,  как ты тут, ‘ережа? Ћчень тебе трудно? Ћй, тебЯ
уже остригли, бедный ты мой...
     ’анЯ осторожно провела пальцами по  его остриженной под машинку голове,
между ухом и пилоткой. ‘ергей смущенно отвел ее руку.
     - Ќу чего бедный, скажешь тоже... Ћстригли как надо, не с прическами же
здесь возитьсЯ. ’анюша, тебе на крыше дежурить приходитсЯ?
     - “гу,  когда тревога.  Ќа  чердаке,  только это если Я  в  этот момент
дома...  ‘егоднЯ,  например,  мы работали недалеко от парка, так Я, конечно,
домой не пошла.  ‘ережа, очень трудное у тебЯ здесь обучение? ‘троевой очень
мучают?
     - „а  ну,   какаЯ  теперь  строеваЯ,  кому  она  нужна.  “чат  ползать,
окапыватьсЯ, разные такие штуки... Ќичего трудного нет, ’анюша, ты не думай.
’анюша,  ты  там будь осторожнее,  на этих чердаках.  Ђсбестовые костюмы вам
выдали?
     - Ћбещают выдать рукавицы, только не знаю когда. Ќичего, у нас там есть
несколько пар щипцов -  вот такие длинные,  правда.  ‘ережа, а зажигательнаЯ
бомба действительно не может взорватьсЯ? …сли ее взЯть за хвост - ничего?
     - Ќичего,  ’анюша. …сли шипит и горит, то, значит, уже не взорветсЯ. ‡а
хвост можно схватить,  пока еще оболочка не прогорела,  а после уже опасно -
обожжешьсЯ. Ђ вообще не нравитсЯ мне это...
     - —то, ‘ережа?
     - Ќу, вот что ты в ЊЏ‚Ћ.
     - Љому-то  нужно же  там  быть...  “  нас  в  доме всего девЯть человек
молодежи -  Я никогда не думала, что так мало, - а остальные все пожилые или
с детьми. Ќе матери же командирше идти за менЯ на чердак!
     - ‚ерно, конечно, - вздохнул ‘ергей.
     ‚округ них,  на этом же штабеле бревен и  просто на вытоптанной пыльной
траве у ограды, сидели другие пары, тихо и озабоченно переговариваЯсь каждаЯ
о своем.
     Ѓольшинство женщин были,  очевидно, женами - одна даже принесла с собой
грудного младенца,  который сейчас  в  блаженном неведении пускал  пузыри на
руках у отца.  Џришло несколько старушек -  матери или тещи; пришел парнишка
школьного возраста,  лет  четырнадцати;  кроме ’ани  было  еще  две  девушки
приблизительно ее же возраста, в рабочих спецовках.
     Ќа какой-то миг ’анЯ вдруг с предельной отчетливостью испытала опЯть то
же странное и непривычное чувство,  которое она уже испытывала не раз за эти
последние дни,  работаЯ с остальными дружинницами.  „о сих пор -  до войны -
она  привыкла ощущать себЯ  именно самой  собою:  жизнь ее  была,  в  общем,
довольно своеобразной,  вкусы и привычки -  тоже; были соседи, был привычный
школьный  коллектив,  но  все  это  существовало отдельно,  а  она,  ’атьЯна
Ќиколаева,   жила   сама   по   себе,   в   известной  даже  обособленности.
Ћбособленность эта не была,  конечно,  нарочитой -  просто так получалось. ‚
отличие от  большинства своих  подруг (если не  считать ‹юдмилы) ’анЯ  была,
например,  избавлена от  многих забот:  чтобы  сшить  себе  новое платье или
достать новые туфли,  ей не приходилось ни экономить,  ни стоЯть в  очереди,
все это устраивалось как-то само собой - достаточно было сказать „Ядесаше. Ђ
главное -  за десЯть лет она привыкла к положению знаменитости:  сначала,  в
первых классах,  это был папа -  с  его портретами в  газетах и заграничными
командировками, из которых он всегда привозил ’ане что-нибудь такое, чего не
было  ни  у  кого.  Џотом  был  „ЯдЯсаша -  "знатный человек нашего города",
единственный в ќнске ѓерой ‘оветского ‘оюза...
     ‚се  это теперь кончилось.  ’еперь ’анЯ все чаще и  чаще ловила себЯ на
ощущении,  что она ЯвлЯетсЯ просто одной из многих и уже ничем не отличаетсЯ
от  всех тех женщин и  девушек,  которые делали вместе с  ней одну и  ту  же
работу,  получали то же количество хлеба и  говорили о том же -  о войне и о
своих близких, покинувших дом в эти дни; и ее любимый, сидевший сейчас рЯдом
с  нею,  был одет в  ту  же солдатскую одежду,  что и  другие мужчины вокруг
них...
     - ...но ты придешь завтра? - спрашивал ‘ергей, не отпускаЯ ее руки. - ‚
это же времЯ,  хорошо?  ’олько,  ’анюша...  Я вот сегоднЯ подумал -  а вдруг
налет случитсЯ, здесь ведь опасно...
     - ‘ейчас всюду опасно...  €  потом,  во времЯ налета лучше быть вместе,
ведь правда?
     - „а,  но...  здесь все-таки казармы,  и сортировочнаЯ совсем рЯдом,  и
нефтебаза. ‚ случае чего...
     - ‚ случае чего лучше быть вместе, - упрЯмо повторила ’анЯ.

     ла  уже  втораЯ  половина июлЯ.  ‡нойные  дни,  мелькающие как  листки
обрываемого второпЯх календарЯ,  слухи  -  то  тревожные,  то  успокаивающие
ненадолго,  суровый голос диктора, называющий все новые и новые направлениЯ,
узлы  и  чемоданы беженцев в  горисполкомовском скверике,  синие комбинезоны
регулировщиков ‚‚‘,  пропускающих по  закрытым длЯ движениЯ улицам медленные
колонны грузовиков с авиабомбами,  надрывный вой сирен и тЯжелый размеренный
шаг пехоты - так выглЯдел город на исходе первого месЯца войны.
     ’анЯ  продолжала рыть  щели вместе со  своими дружинницами.  „вадцатого
пришло наконец письмо от  „Ядисаши:  он  сообщал свой  новый  номер  полевой
почты,  спрашивал о  ’анином здоровье и  о ‘ергее.  Ћ себе полковник написал
только, что у него все в порЯдке. Џисьмо было очень коротким, - ’анЯ видела,
что  оно  написано второпЯх;  но  даже и  таким оно Явилось длЯ нее огромной
радостью.
     Ћна едва дождалась конца работы, так не терпелось поделитьсЯ новостью с
‘ережей.  Ћни  виделись теперь через день:  по  нечетным днЯм  у  ’ани  были
вечерние занЯтиЯ на  курсах Џ‚•Ћ,  по четным она прЯмо с  работы,  не заходЯ
домой,  отправлЯлась к ‘ергею.  „о кавалерийских казарм было от центра около
пЯти километров -  добрый час  ходу,  это  после целого днЯ  тЯжелой работы.
‚прочем,  настоЯщую усталость ’анЯ чувствовала обычно только уже на обратном
пути,  возвращаЯсь в город вместе со знакомыми уже спутницами. Ќекоторых она
уже  знала по  имени-отчеству,  была  посвЯщена в  их  домашние дела и  сама
делилась  с  ними  своими  заботами.   ‡оЯ  Љомарова,  молодаЯ  работница  с
оптического,  та самаЯ,  что в  первый вечер принесла с собой ребенка,  жила
тоже во ”рунзенском районе,  недалеко от бульвара Љотовского,  и  они обычно
шли  вместе до  самого центра;  Љомарова рассказывала ’ане  о  своей работе,
жаловалась на вредную свекруху,  хвалилась дочкой, вспоминала историю своего
замужества. ќти долгие вечерние путешествиЯ - сначала полем, мимо нефтебазы,
где  крепко пахло  пыльным бурьЯном и  мазутом,  потом  по  темным окраинным
улочкам,  едва освещенным редкими синими фонарЯми,  -  всЯкий раз еще больше
укреплЯли в  ’ане новое длЯ  нее ощущение того,  что ее  судьба уже ничем не
выделЯетсЯ из тысЯч и миллионов других судеб...
     ‚  этот  вечер Љомарова встретилась ’ане,  когда та  только подходила к
казармам.
     - „авай вертайсЯ! - крикнула она еще издали. - Ќе пускают сегоднЯ наших
мужиков!
     - Љак  не  пускают?  -  встревоженно спросила  ’анЯ,  подойдЯ  ближе  и
посмотрев на закрытые ворота. - Ђ в чем дело, ‡оЯ?
     - Ђ Я знаю?  -  пожала та плечами.  - “гнали, что ль, куда-то, вроде на
ночные занЯтиЯ...
     ’анЯ растерЯнно оглЯнулась.
     - Ќо как же так... € вообще их сегоднЯ не будет?
     - ’еперь-то уж поздно. Џошли, что ль, чего ж стоЯть без толку.
     - „а нет,  как же так, - повторила ’анЯ, - нужно подождать, может быть,
что-нибудь узнаем...
     - ’ак тебе и сказали!  Ќу,  как хочешь,  а Я пошла - мне еще за молоком
надо, аж на ‘тарый ”орштадт. ’ак ты остаешьсЯ?
     - Љонечно, Я пока останусь...
     Ћна осталась и  просидела целый час у запертых ворот,  все еще надеЯсь,
что удастсЯ узнать что-нибудь или увидеть кого-нибудь из ‘ережиной роты;  но
часовой ничего не  знал,  а  из  ворот  никто не  выходил.  Ћколо десЯти она
вернулась домой, совершенно разбитаЯ усталостью и тревогой.
     - ‹адно,  будет тебе!  -  прикрикнула на нее мать-командирша. - Ќа то и
армиЯ, а ты что себе воображала. ЊойсЯ живее да садись, суп простынет.
     Џос