везды.
     Ќочью оживает ветер, он как человек, как змеЯ и как  сокол.  ‚зглЯни!..
‚ечером ковш Ѓольшой Њедведицы был вон там, на севере... ’еперь, когда скоро
рассвет,  он  опрокинулсЯ.  €  оказалсЯ  на  юге,  над  бескрайними  грЯдами
болгарских скал.
     Ќочью землЯ полна жизни.
     Џриходилось ли вам ночевать у источника?  Ќочью  словно  быстрее  бежит
вода, журчание ее исполнено радости. Џопробуй - и тотчас  почувствуешь,  что
вкус у нее другой: это вкус земных недр.
     „овелось ли вам засыпать среди ночного полЯ?
     “кладываЯсь на ночь в поле, Я заворачиваюсь  в  кожух  или  попону.  Ќе
жестка ли землЯ? „а, жестка. …сли ступать  по  ней  ногами.  Ќо  если  ночью
вытЯнутьсЯ на траве, она послушно сомнетсЯ под твоим телом, станет мЯгкой  и
бархатистой, словно соткана из ваты кучевых облаков...
     Џосчастливилось ли вам спать в поле ночью?
     џ часто ночую в поле. ‘плю и знаю, что сплю. ‚ижу сны. ‚ижу и знаю, что
это сон. €менно так.  Љогда  сплю,  то  знаю,  что  сплю.  ‚еки  мои  плотно
сомкнуты, и все же Я кожей чувствую, как  мерцают  звезды  и  льетсЯ  лунный
свет...
     „а, сплю и знаю, что сплю. € радуюсь, что спитсЯ хорошо и легко. ‡аснул
мой слух. € все-таки Я слышу голос полей  и  знаю,  что  слышу  -  роговицей
ногтей, ступнЯми ног, всем своим телом. ѓолоса эти  не  тревожат,  не  будЯт
менЯ - напротив, еще глубже погружают менЯ в мЯгкую вату сна. €  чем  глубже
погружаюсь Я в мЯгкую вату сна, тем отчетливее ощущаю, что сплю,  тем  лучше
вижу ночь - так полно не мог бы охватить ее и открытыми глазами. € тем лучше
слышу Я голоса полей, странные, таинственные, - ведь по ночам  полЯ  говорЯт
на тысЯчах Языков, и, проснись Я, уши мои не  могли  бы  ни  расслышать,  ни
понЯть их...


     Њиновала троица.
     —то это были за дни! –ыгане получили позволение послать по селам  своих
танцоров - плЯсать калуш. ‚ таборе подготовили три группы плЯсунов.
     ђазрешение было дано не просто за так. –ыгане - собственность помещика.
‘ела,  где  они  будут  танцевать,  принадлежат  тому  же  помещику.   ’реть
вырученных плЯсунами денег пойдет помещику - вроде как налог  за  разрешение
на танцы, еще одна треть  достанетсЯ  булибаше,  лишь  последнюю  по-братски
разделЯт танцоры.
     - ‚се ж и цыганам кой-чего перепадет... Ќе напрасно будут старатьсЯ.


     –ыгане напЯлили на себЯ все самое простенькое, что только нашлось в  их
шатрах, взЯли длинную жердь и на ее конец привЯзали большую  длинную  полосу
красного полотна. †ердь обвили кустиками полыни.
     ‚ троицын день, вытЯнувшись вереницей, шумный табор направилсЯ на берег
„унаЯ, а мы всей гурьбой  повалили  следом.  €збранный  по  обычаю  немой  и
танцоры духом и рогами нечистого поклЯлись, что всю неделю,  пока  продлитсЯ
калуш, немой не произнесет ни слова, что бы ни произошло.  Ћстальные  цыгане
тоже духом и рогами нечистого поклЯлись, что будут слепо подчинЯтьсЯ немому,
что бы тот ни приказал, и не будут держать на него злобу ни во времЯ калуша,
ни после за все те затрещины, которыми он их наградит. ЏроизносЯ эту клЯтву,
цыгане клали руку на красный стЯг, увитый полынью.
     ’анцоры нацепили на поЯса букетики полыни, воткнули полынные  стебли  в
шлЯпы, напихали за пазуху... Ќе удивлЯйтесь... Ќа ком  в  троицын  день  нет
полыни, того могут отстранить от танцев или изгнать с калуша.
     Ќемому наклеили на лицо бороду из пакли.
     …го собственные густые усы залепили еще более пышными - коноплЯными,  в
руки вложили деревЯнную саблю, выкрашенную красной краской, а спереди надели
бабий фартук...
     “ каждой группы свои музыканты: один цыган  со  скрипкой,  другой  -  с
кобзой.
     ‚от танцоры начинают шествие по селам. Џрежде всего на помещичий двор.
     ѓоспода вышли на  галерею,  расселись  на  мЯгких  стульЯх;  колченогий
барич - в своей колЯске, мы, прислуга, устроились во дворе.
     ’анцоры начинают калуш с состЯзаниЯ.  ‚ыходЯт  по  трое;  кто  станцует
лучше других, того помещик награждает - дарит серебрЯную лею.
     ‚о времЯ общего танца  немой  знаком  приказывает  танцующим  построить
мост. ‚се опускаютсЯ на четвереньки, один возле другого, в одну линию. Ќемой
следит, чтобы  линиЯ  была  ровнаЯ,  затем  принимает  воинственную  позу  и
взмахивает саблей, словно воевода во главе войска перед походом на врага. Ћн
готовитсЯ по мосту ворватьсЯ на неприЯтельскую землю.
     Ќо вдруг один из танцоров решает над ним подшутить:  высовывает  голову
из рЯда; немой лупит шутника, пока тот не займет свое место.
     Ќемой вторично пытаетсЯ взойти на мост. Ќо  на  самой  середине  кто-то
вдруг плюхаетсЯ на живот.
     ‚от мост разрушен половодьем.  Ќемой  в  тревоге  мечетсЯ  взад-вперед,
размахиваЯ саблей, все Яростней рассыпает удары. Ќаконец танцоры застывают в
неподвижности. ’еперь мост в порЯдке. Ќемой взбираетсЯ на него и  идет.  ‚от
наступил на спину первого, второго, третьего, пЯтого танцора. Ќа шестом мост
ломаетсЯ, и немой: кубарем летит на землю. ’анцоры как ошпаренные вскакивают
на ноги.  Њузыканты,  до  тех  пор  остекленевшими  глазами  наблюдавшие  за
происходЯщим, вскидываютсЯ и начинают играть.  ЋпираЯсь  на  палки,  танцоры
бешено перебирают ногами. Џот бежит ручьЯми с разгорЯченных тел.


     Љ постолам и коленЯм танцоров подвЯзаны бубенчики. ’анец сопровождаетсЯ
звоном. ‹овчей всех танцует немой...  ‚друг  один  танцор  покидает  круг  и
взбираетсЯ на дерево. Ќемой  замечает  это,  останавливает  танец  и  спешит
вернуть беглеца. ‹езет за ним на дерево. ’от взбираетсЯ выше. Ќемой за  ним.
“дары сыплютсЯ градом.  Ѓеглец  прыгает  вниз.  ‘прыгивает  и  немой.  ’анец
продолжаетсЯ. Ќо теперь танцоры движутсЯ медленнее, немой может отдохнуть от
забот, музыканты играют не переставаЯ.
     Ќемой направлЯетсЯ к толпе. Ћдних  бьет  плашмЯ  -  чтоб  раздвинулись,
освободили место длЯ танцев. †енщин  колет  саблей  в  юбку,  пониже  спины.
ЉрестьЯне корчатсЯ от смеха, хохочут и господа. ‘меетсЯ даже дед ‰овка.
     –елую неделю танцоры обходили села.
     ‚ последний день троицы, после захода солнца,  танцоры  идут  на  берег
реки, туда, где в день открытиЯ давали клЯтву. ‹омают стЯг и бросают в воду.
‘ледом летит саблЯ немого. Ќемой срывает фальшивую бороду и усы и швырЯет их
в воду. ’анцоры сдержали клЯтву, калушу конец.
     Ђмосу не нравитсЯ, как проходит у нас калуш.
     - “ вас не калуш, а шутовство одно. ‚от в наших краЯх на калуше танцуют
одни красивые танцы. ‚ыбирают самых статных парней. € те одеваютсЯ, ровно на
свадьбу.
     - ‡начит, обычаи другие!..
     - „урацкие у вас обычаи, у придунайских, - наверно, от турок  перенЯли.
„урашливости больно много.
     - Њожет, и так...
     ‚ селе - помимо калуша, что готовЯт и танцуют на троицу одни цыгане,  -
перед корчмой по обычаю собираетсЯ хора из парней, каким еще не пришел черед
идти в армию, да из девушек; одни успели подрасти и только-только принЯты  в
хору,  другие,  постарше,  уже  без  возлюбленных  -  их  взЯли  на   войну.
Њузыканты - трое бедолаг, на которых и бана жалко, - пришли с инструментами:
у  одного  светло-желтаЯ  скрипка,  местами  почерневшаЯ   от   старости   и
отполированнаЯ  до  блеска  долгим  употреблением;  у  другого  страховиднаЯ
пузатаЯ кобза, третий держит  длинный  кларнет  со  светлыми  металлическими
клапанами и широким толстогубым раструбом. …сли не  знать  этих  музыкантов,
то, взглЯнув на них, можно подумать: "Ћт таких,  кроме  дребезжаньЯ,  ничего
путного не жди". Ќо вот музыканты начинают играть.  —ерно-желтаЯ  скрипка  -
одно целое со своим хозЯином, высоким цыганом, чуть  изогнувшимсЯ  над  ней.
‘крипка вздыхает и стонет, словно рветсЯ из  нее  человеческаЯ  душа.  ‹ихо,
по-разбойному взвизгивает кларнет, звучит в его  песне  сила  и  удаль,  шум
дубрав и долин, плеск волны  на  „унае  -  на  той  дороге,  где  нет  пыли.
‡ахлебываетсЯ, надрываЯсь от смеха, кобза,  хозЯин  обхватил  ее  за  живот,
щекочет ей струны, и она хохочет и визжит, задаваЯ ритм и фигуры танца. €ные
хоры  расходЯтсЯ  и  сходЯтсЯ  красиво  и  плавно,  исполненные   величавого
спокойствиЯ  речных  вод,  текущих  меж  низких  берегов,   другие   несутсЯ
стремительно и грациозно, вдруг останавливаЯсь и изливаЯ в лихой плЯске свой
буйный порыв.
     ‘ незапамЯтных времен дошли до нас песни и хоры, пословицы,  загадки  и
сказки. ‹юди, сотворившие их в часы радости или горЯ,  жили  в  этих  краЯх,
страдали от такого же гнета и, когда терпеть больше было невмочь, бунтовали,
хватались за топоры, за  что  расплачивались  потом  собственной  кровью  и,
побежденные, вновь склонЯли головы и снова терпели несправедливость и  гнет,
издевательства и нестерпимые муки. ‚ладыкам мира хватало могущества истЯзать
и калечить их тела, но  душа  народа  всегда  оставалась  свободной.  Ќикому
никогда не удавалось поработить душу. Њожно изувечить тело, и  слабаЯ  плоть
будет корчитьсЯ и  истекать  кровью,  исходить  стоном  и  криком.  Ќо  душа
остаетсЯ свободной, как птица, воспарившаЯ в просторы неба. …е  не  настичь,
не достать ни кнутом, ни камнем, ни пулей. ’ело можно  заковать  в  колодки,
удушить в едком дыму. Ќо свободен полет мысли. € в мыслЯх человек  предвидит
тот день, когда и тело его получит свободу. Ћн обретает надежду и становитсЯ
сильнее, чем был.
     - Ќе помогут тебе и колодки, барин... ‡автрашний день принадлежит нам.
     ‚ исстрадавшейсЯ, но полной надежд на лучшее времЯ душе народа родились
эти широкие могучие напевы, под которые и теперь еще, спустЯ  века  и  века,
водЯт крестьЯне свои вольные хороводы, ступаЯ гордо и широко, высоко  поднЯв
голову, словно весь мир -  их  владений:  -  землЯ,  леса  и  луга,  воды  и
плоскогорьЯ, горы и воздух; это хороводы свободных и счастливых людей.
     ‚едь свобода и счастье придут.
     Љак в земле рождаютсЯ травы, так в душе  народа  рождаютсЯ  песни,  под
которые плЯшут хору - стремительную и чеканную, беспокойную и  возбужденную,
как назревающий бунт и как беспощадный взрыв возмущениЯ против  угнетателей.
‚ одних хорах чувствуетсЯ великодушие народа, верЯщего в победу и счастье, а
в других - решимость битьсЯ с супостатом.
     Њузыканты  играют  бесхитростно,  но  вслушайтесь  -  в   этих   песнЯх
босоногого люда  стучит  горЯчаЯ  кровь  их  пламенных  сердец.  Ќа  виду  у
односельчан, измученных трудом и беспросветной мукой, на виду у немцев, что,
засунув руки в карманы, пЯлЯт глаза на незнакомые плЯски,  молодежь  танцует
хору под музыку, сохранившуюсЯ от предков, которые жили здесь, на  „унае,  и
выше, в горах и предгорьЯх, и танцует так, как танцевали их отцы, их деды  и
прадеды в те далекие времена, когда  на  их  лицах,  тогда  молодых,  играло
солнце, освещающее теперь их могилы.
     ‘ело погрузилось в печаль, как и  все  села  в  этом  году.  Љ  прежним
лишениЯм война  прибавила  новые,  еще  более  тЯгостные.  Љнут  властителей
опускаетсЯ все чаще и больнее: налоги - плати, на работы  -  иди!  ‚се  чаще
свистит кнут помещика  и  помещичьих  слуг.  Ћт  именьЯ  -  больше  доходов!
ѓерманские войска нуждаютсЯ в  продовольствии,  а  помещик  жаждет  прибыли.
’олько хора вливает каплю радости и надежды в бескрайнее,  как  „унай,  море
тоски и печали, затопившее всю страну. †изнь не остановилась. †изнь не может
остановитьсЯ.
     "‚о всем, что ты видишь,  „арие,  старайсЯ  найти  подлинный,  глубокий
смысл".
     Њой двоюродный брат џнку Ѓрэтеску, молодой красавец  кузнец  из  Ћмиды,
что так скоро погиб на войне, как-то вечером  произнес  эти  слова,  которые
глубоко запали мне в душу. Ќа дверЯх его кузницы не заржавел засов, и  пауки
не заткали ее паутиной. Њехи  раздувает  теперь  сын  “дудуЯ,  коренастый  и
курносый, которого, уж не знаю отчего, отец окрестил чудным именем  Ђнку,  а
молотом умело орудует ученик џнку, сын €вана –ынцу, - он вытЯнулсЯ,  подрос,
и зовут его, как и отца, €ваном; однако крестьЯне, которым он чинит плуги  и
ставит новые ободьЯ на колеса подвод и телег, кличут его €ванелем.
     - Ќе взойдут ли и в нашем селе семена новой жизни, а, „арие?
     - ‚зойдут. ‚зойдут и принесут урожай.


     Љогда опустилась ночь, ‡амбила прокралась в усадьбу.  Ќо  не  одна.  ‘о
своей бабушкой.
     ‘таруха устроилась спать на куче соломы у стены дома.
     ‡амбила - босиком, закинув  за  спину  длинные  косы,  в  белой  кофте,
стЯнутой узким вышитым поЯском, и завернувшись в передник,  -  поднЯлась  по
лестнице.
     Ђндрей уехал. Ћставил менЯ одного. џ знаю, что вернетсЯ он лишь к утру.
џ слышал, как ‡амбила поднимаетсЯ по ступенькам. ‘лышал ее в темноте. “ менЯ
пылали ладони, Я чувствовал, как горЯт щеки и першит в горле. „аже Язык стал
сухим. џ уже выпил целый кувшин воды, но все равно в горле печет,  словно  Я
глотнул огнЯ, словно все мое  тело  стало  печью,  набитой  углем,  и  ветер
разжигает его, раздувает пламЯ, которое мепЯ сожжет. “дивительно, как на мне
не вспыхнет одежда, как не загоритсЯ под ногами пол.
     џ увидел тень в черном  провале  дверей.  ЏротЯнул  руки  и  обнЯл  ее.
‡амбила улыбнулась. Ѓлеснули в сером  сумраке  комнаты  молочно-белые  зубы,
губы ее - пухлые, полные - были совсем рЯдом и ждали мепЯ.
     - ’ы боишьсЯ, господин?
     ‚ первый раз менЯ величали "господин". —то Я отвечу? џ не  произнес  ни
слова в ответ. Ќе мог. Њне исполнЯлось пЯтнадцать лет.
     ’олько после полуночи  Я  заговорил  с  ‡амбилой.  ‹ишь  тогда  у  менЯ
развЯзалсЯ Язык, расслабилось тело и вместо с ним размЯкла душа.
     - ‘колько тебе лет, ‡амбила?
     - —етырнадцать...
     - Ђ зачем ты привела с собой бабушку?
     - —тобы не ходить одной...
     - Ќо Я ведь не звал тебЯ...
     - Ђ мне вдруг захотелось прийти...
     ’ело ‡амбилы пахнет землей, а волосы пахнут травой, правда, несвежей  -
пахнут травой, которую истоптал копытами скот. Ќо мне по душе этот  запах  -
запах земли,  запах  трав,  покрывающих  полЯны,  там,  далеко  в  горах,  Я
чувствовал этот запах, когда ветер прилетал с болгарских полей, из-за „унаЯ,
со стороны Ѓалкан...
     ‡амбила высвобождаетсЯ из моих объЯтий, натЯгивает через голову  кофту.
‡аворачиваетсЯ в свои юбки, затЯгиваетсЯ поЯском, поправлЯет волосы.
     Ѓелесый свет проникает  в  окна,  через  час  должно  взойти  солнце  и
начнетсЯ долгий, бесконечно долгий день.
     - ’ы придешь еще, ‡амбила?
     - ‘могу - приду...
     - ’ы жалеешь, что пришла?
     „лЯ ‡амбилы Я больше не господин.
     - „урачок, - говорит она, - о чем мне жалеть!..
     € она щелкает менЯ по носу. ’ак, что в носу  начинает  зудеть.  ‡амбила
уходит. Ќа цыпочках спускаетсЯ по ступенькам.
     џ подхожу к окну. ‚ижу, как она уходит - высокаЯ, стройнаЯ, похожаЯ  на
стебель подсолнуха, оторвавшегосЯ от корней, -  стебель,  который  движетсЯ,
куда ему вздумаетсЯ. ђЯдом с ней, стараЯсь  не  отстать,  катитсЯ  маленький
колобок - ее бабушка...
     ‚зошло солнце. Ћно взойдет и завтра, и послезавтра -  и  так  всегда...
всегда...
     џ жду ‡амбилу  на  другой  день.  Ќо  она  не  приходит.  Ђндрей  опЯть
оставлЯет менЯ одного. ‡амбилы нет. ‚ полночь Я устраиваюсь на ночлег в поле
и засыпаю.


     - ‚ставай, „арие! Ѓарин приехал, тебЯ кличет.
     ђаньше на лице у помещика играл румЯнец. Љрасное было  лицо,  а  теперь
посинело, стало мрачное. ‘амого бьет дрожь, будто у него горит усадьба, и не
только усадьба, но и всЯ землЯ пылает вместе  с  камышом  на  озере,  откуда
рыбаки вытЯгивают по утрам рыбы на десЯтки подвод,  а  он  отправлЯет  их  в
город, на продажу. Џравда, рыбу помещик продает не всю. Њелочь оставлЯет, ею
кормЯт слуг, пленных и цыган. „а и мы с Ђндреем, с тех пор как поступили  на
службу к барину со стеклЯнным глазом, питаемсЯ все той же мелкой рыбешкой...
     - ’ы когда-нибудь бывал в Ѓухаресте?
     - Ќет, ни разу.
     - џ вижу, парень ты смышленый. Џоедешь в  Ѓухарест.  Ћтвезешь  вот  это
письмо по адресу. Ћтдашь хозЯйке в руки - имЯ указано на  конверте.  •озЯйка
должна взЯть машину и приехать сюда. ‚ернешьсЯ  с  нею.  ‘мотри  не  потерЯй
письмо.
     - Љогда ехать?
     - ЏрЯмо сейчас.
     - ‚ерхом?
     - Ќет. „о „журджу доберешьсЯ  на  лодке.  ’ам  пересЯдешь  на  поезд  и
доедешь до Ѓухареста.
     - Ђ с кем Я поеду?
     - Ќа берегу тебЯ ждет лодочник, наш человек...
     Џомещик  протЯгивает  мне  письмо.  џ  сую  его  за  пазуху.  Ѓарин  со
стеклЯнным глазом обращаетсЯ к Ђндрею:
     - Ђ ты проводишь его до „унаЯ и с его лошадью вернешьсЯ в усадьбу.
     Ѓарин смотрит мне в глаза.
     - —тоб через три днЯ вернутьсЯ, - приказывает он.
     - ‚ернусь, - отвечаю Я. "…сли смогу, -  думаю  про  себЯ.  -  €ли  если
захочу", - мелькает неожиданнаЯ мысль...
     Ѓарин дает мне на дорогу пЯть лей. …го щедрость менЯ удивлЯет.
     - ѓотов?
     - ѓотов.
     Њы садимсЯ верхом. ’рогаем. Ѓарин сначала едет вместе с нами,  а  потом
сворачивает направо. •очет, верно, еще раз оглЯдеть свои владеньЯ - пшеницу,
котораЯ уже налилась спелым колосом и ждет жатвы,  Ячмень,  овес,  кукурузу,
высоченные заросли подсолнуха.


     Џшеница, взращеннаЯ на черноземье, высока - лошади по брюхо. Џодсолнухи
тоже вымахали высокие-высокие... Ќа заре их головки  смотрЯт  на  восток,  в
полдень - прЯмо вверх, в небо, а вечером - на  запад.  Ќа  каждом  стебле  -
большой круглый желтый глаз с огромными зелеными ресницами... Ћт  восхода  и
до заката тысЯчами глаз следЯт подсолнухи за желтым круглым  нимбом  солнца.
Ќа солнце, только на солнце хочет походить подсолнух...
     ‚еет легкий ветерок. ‘ловно по морским  просторам  ходЯт  золотые  валы
зреющих хлебов. ‹ошади мчат галопом. Ђндрей не в силах скрыть досады.
     - Љакого черта он послал тебЯ? Њне бы тоже очень хотелось проехатьсЯ до
Ѓухареста.
     - Ђ ты уже был там?
     - Љак же, два раза. …здил с отцом устраивать сестер в школу.
     ‘пускаемсЯ  с  холма.  „унай  уже  близко.  ’олько  проехать  рощу.  Њы
пробираемсЯ по узкой тропке,  ивовые  ветки  хлещут  по  лицам,  по  плечам.
ЏриходитсЯ ехать шагом, все времЯ шагом.
     ‘покойно  катит  „унай  свои  мутные  воды,  на  которых  играют  Яркие
солнечные блики. Ќа струи реки, на рощу и  на  полЯ  щедро  шлет  свои  лучи
утреннее солнце...
     ‚озле лодки нас поджидает перевозчик. Џокуривает  трубку.  Џускает  дым
через нос.  ђЯдом  его  сын  -  парнишка,  еще  более  долговЯзый,  худой  и
желтолицый, чем Я. Ћбратно им с отцом придетсЯ грести вдвоем.
     - „оброе утро, дЯдюшка Ћпришор.
     ‹одочник что-то бормочет в ответ. ‚идно, не любит лишних разговоров.
     - ‚от этого господина довезешь до „журджу.
     - Џускай садитсЯ.
     џ прощаюсь с Ђндреем, передаю ему уздечку, влезаю в лодку. Ќа дне лодки
поблескивает  вода.  “саживаюсь  на  скамью,  стараЯсь  не  замочить   ноги.
Ѓородатый лодочник, не вынимаЯ изо рта трубки, забираетсЯ на корму.  ђаботаЯ
веслом, отгребает от берега. Ќесколько мощных гребков - и мы уже на середине
„унаЯ. Џотом он направлЯет лодку носом по течению. Њы - на самой  стремнине.
‹одка плавно скользит вниз, увлекаемаЯ течением.
     Ќад  нами  голубеет  утреннее  небо.  Ћдетые  влажными  рощами   берега
встречают утро шелестом листвы, щебетаньем птиц. ‚близи вода „унаЯ  мутна  и
желта. џ опускаю руку в воду. “х, холодна. •олодна и мутна. Џлавно  скользит
лодка. Џлывут мимо села. Џроплывают  рощи.  Ѓыстры  дунайские  воды.  Ѓыстро
бежит „унай. Ѓыстро скользит лодка.  Ѓородач  попыхивает  трубкой  и  словно
окаменел в неподвижности.
     - Љогда, по-твоему, доберемсЯ до „журджу, а, дЯдЯ Ћпришор?
     - Љ вечеру доберемсЯ.
     ‘олнце  поднЯлось  над  горизонтом.   ‚месте   с   водами,   деревьЯми,
прибрежными рощами и лесами - со всем, что видно вокруг,  -  мы  купаемсЯ  в
солнечном свете.


        XIX

        –‚…’› ‡…Њ‹€

     Њы плывем вниз по течению „унаЯ. Ѓольших усилий  не  требуетсЯ,  только
знай правь. € бородач - дЯдюшка ‹айош  Ћпришор  -  правил  умело.  ‚ремЯ  от
времени, просто длЯ того, чтобы быть  при  деле,  Џавел  поднимал  весла  и,
напрЯгаЯсь изо всех сил, глубоко вонзал их в журчащую синевато-желтую  воду.
Ќа  секунду  лодка,  вздрогнув,  опережала  бег  волн,  зацветавших   белыми
гребешками цены. Ќо вскоре снова сливалась с течением и спокойным колыханием
окружающих вод.
     - …жели б и дальше идти по стремнине, может, к вечеру и добрались бы до
„журджу...
     Ќо все времЯ идти по стремнине не  выходит.  ’ам,  где  „унай  особенно
глубок, где бурлЯт самые быстрые потоки, реку заполонили пароходы,  тащившие
за собой огромные пузатые баржи, черные и ободранные, груженные пшеницей или
хлебом.
     - ќто немцы наше зерно увозЯт... € вроде никак увезти не могут.
     - ‚се еще есть чего везти, все не кончаетсЯ.
     …сли б кто мог слышать наши голоса, он уловил бы в них горечь и досаду.
Ќо поблизости нет никого, кто мог бы услышать нас. Ћдна вода, котораЯ  несет
нас вниз по течению. € нежный, обволакивающий свет  солнца.  —тоб  разогнать
тоску, мы перекидываемсЯ порой замечаниЯми. €зредка. Ѓольше думаем про себЯ.
     ‚ конце  лета  четырнадцатого  года,  узнав  о  начале  большой  войны,
торговцы пшеницей и кукурузой - "хлебники", как их  прозвали,  -  пустили  в
оборот еще больше денег, чем прежде.
     - „лЯ  немца  хлеб  закупать  больше  не  станем.  Ѓудем  закупать  длЯ
англичанина.  Ђнгличанин  завсегда  богаче,  в  торговле  толк   знает,   не
какой-нибудь  пустозвон-крохобор,   и   платит   хорошо,   чистым   золотом,
лиры-стерлинги.
     - Ђ какаЯ нужда англичанину в нашем  хлебе?  “же  много  лет,  а  то  и
десЯтилетий, у нас он не покупал.
     - Ќикакой ему в том нужды нет, не нужен ему наш хлеб. Ђ к тому же, если
бы вдруг и приспичило, все равно ничего не получилось  бы.  Џо  суше  дороги
перекрыты, по воде тоже. ‚езде пушки бухают. ’олько у нас молчат. Џокамест.
     - Ќу и что?
     - Ђ вот и то, что купит англичанин хлеб, лишь бы у  немца  из-под  носа
забрать... Ђ купленный хлеб на месте оставит.
     - € в этом расчет есть.
     - …ще какой, с дальним прицелом! Љогда война кончитсЯ -  а  кто  знает,
сколько еще ждать  этого  конца,  -  по  всему  миру  такой  свирепый  голод
начнетсЯ - страшное дело. ’ут-то англичанин и пустит на рынок свою  пшеницу,
взвинтит цены вдвое, а то и втрое.
     ‚сЯкий раз, когда мне приходилось  слышать  такие  разговоры  у  нас  в
Ћмиде -  промеж  греками-перекупщиками,  -  на  душе  становилось  мрачно  и
уныло...
     ‚озле станций, рЯдом со  старыми  складами,  мгновенно,  словно  из-под
земли,  вырастали  новые,  гораздо  более  вместительные.  ’орговцы   быстро
заполнЯли их то пшеницей, то Ячменем или рожью, овсом или кукурузой и вешали
на дверЯх замки, тЯжелые и огромные, как кастрюли. “рожай трех лет,  который
прежде вывозилсЯ за границу,  теперь  лежал  вдоль  железных  дорог,  вблизи
станций, в складах, и складские помещениЯ, плохо крытые и неумело сложенные,
вскоре начали приходить в негодность.
     Џоздней осенью шестнадцатого года закаленные в огне войны  и  до  зубов
вооруженные немецкие войска прорвали Љарпатский фронт и захватили страну  до
южной границы Њолдовы и  ‘улины.  „обыча,  попавшаЯ  в  руки  изможденных  и
прожорливых воЯк, превзошла все ожиданиЯ.
     Џри беспорЯдочном, трагическом  отступлении  наших  войск  никому  и  в
голову  не  пришло  сжечь  пристанционные  склады.   Ќемцы   без   малейшего
промедлениЯ принЯлись грузить закупленный  англичанами  хлеб  в  нескончаемо
длинные составы и отправлЯть их к себе в ѓерманию. —ерез  „обруджу  и  через
огромные перевалочные зернохранилища  дунайских  портов  все  еще  поступало
награбленное зерно, которое на баржах, самым бескровным  и  надежным  путем,
отправлЯли вверх по „унаю, в глубь ѓермании.
     Ќам то и дело встречались буксиры, влекущие  за  собой  тЯжелые  баржи.
Џоэтому все времЯ приходилось держатьсЯ ближе к берегу,  огибать  высоченные
заросли камыша, сторонитьсЯ приостровных мелей.  ЏоднимавшеесЯ  все  выше  и
выше солнце заливало бескрайние просторы горЯчими лучами.
     Љогда с полей, тЯнувшихсЯ от берега до самого горизонта, долетал ветер,
он приносил с собой запах свежей зеленой листвы и спелой пшеницы.
     - ‚олчий остров...
     “ дЯдюшки ‹айоша Ћпришора наконец-то развЯзалсЯ Язык.
     Њы пробирались через полосу затхлой  воды,  тЯнувшейсЯ  вдоль  острова,
заросшего старыми дуплистыми ивами. ‚ прозрачном воздухе слышалось немолчное
жужжанье пчел.
     - Ќынче на острове волчьего следа не найдешь. Ђ в старину волки тут,  и
верно, водились. Њного чего было в прежние-то времена, а  теперь  не  стало.
’олько пчелы сохранились. ‚ дуплах полно пчелиных сот.  ‚  мирное  времЯ  по
осени крестьЯне из ‹акримы добирались  сюда  верхом  на  чурбаках  и  тайком
обирали соты. ’еперь запрещено. ‚се запрещено. ’еперь и мед немцы соберут, и
пчел заберут, и к себе домой отправЯт. ‚се сжирают, ровно саранча...  ‡ерно,
скот, шерсть, мед,  лес...  Ќе  говорЯ  уж  о  том,  что  из  земных  глубин
выкачивают... Ђ нам что оставлЯют? ‘обственную шкуру.  Ђ  то  как  бы  и  ее
сдирать не начали...
     ‚ мирное времЯ... ‘лова эти  ласкают  слух,  который  вот  уже  столько
времени терзают одни грозные приказы да брань, вести о сражениЯх и грабежах,
пытках, увечьЯх и убийствах. ‚ мирное времЯ! ЉажетсЯ, что и не было  никогда
такого времени!
     ЏамЯть о мирном времени  смазываетсЯ,  затухает  и  терЯетсЯ  в  тумане
далекого прошлого... а оно от нас все дальше и дальше...
     ‚ойна свирепствует на южной границе  Њолдовы.  „алеко  от  нас.  Њы  не
слышим выстрелов. Ќе слышим и грозного воЯ снарЯдов. € все  же  следы  боев,
происходивших здесь, на „унае,  виднеютсЯ  на  каждом  шагу:  перед  глазами
сожженные  села,  разбитые  пушки,  поломанные   и   опрокинутые   двуколки,
оставленные  окопы  и  траншеи,  поросшие  чертополохом  с   синевато-рыжими
хохолками, и бесконечные  могилы;  на  верхушке  неоструганного  деревЯнного
креста висит то фуражка румынского резервиста, то немецкаЯ каска, широкаЯ  и
плоскаЯ, как котелок.
     ‚начале фронт был прорван в горах, по рекам †иу и  Ћлт,  а  когда  наши
голодные, оборванные и отчаЯвшиесЯ войска поспешно и беспорЯдочно отступили,
немцы, беспрепЯтственно продвигаЯсь на Ѓалканском фронте, всей мощью ударили
с  болгарского  берега  по  „унаю,  где  держало  оборону  слабенькое  звено
резервистов, и переправились через реку на паромах и на плотах,  сколоченных
за одну ночь.
     - ли бои и на ‚олчьем острове. ‡десь в землЯнках засела  жалкаЯ  кучка
солдат-стариков с двумЯ древними пушками. Ќемцы положили их всех  до  одного
из пулеметов. Њного крови повидал „унай.
     Џавел, воспрЯнув духом, чаще  заработал  веслами,  и  вскоре  мы  снова
выбрались на быстрину.
     Ѓолгарский берег „унаЯ высок и каменист.  ’ам,  где  обрыв  осыпалсЯ  и
берег спускаетсЯ к воде более  полого,  стоЯт  хуторки,  села  и  городишки.
„омики низкие, убогие, скорее  шалаши,  живое  воплощение  бедности;  кривые
улочки покрыты белой известковой пылью; в небе  одиноко  торчит  приземистаЯ
колоколенка убогой церквушки или островерхий минарет.
     „о сих пор на болгарской земле проживают турки в  чалмах  и  шароварах,
закутанные в чадру турчанки - лица их скрыты, видны  лишь  черные  миндалины
раскосых глаз... Ќо нет у этих турок ни усадеб, ни лошадей, ни Ятаганов.  €х
тоже изнурила и вымотала нищета...
     €з камышей выпорхнула лысуха и летает чуть  ли  не  над  самыми  нашими
головами. ’ело у нее неуклюжее, жирное, крыльЯ носЯт  его  с  трудом.  ђЯдом
стрелой проноситсЯ белогрудаЯ чайка.
     - €нтересно, птица оставлЯет след в воздухе, когда летит?
     - Ќет, дЯдюшка Ћпришор, не оставлЯет.
     - € лодка на воде тоже нет?
     - € лодка тоже...
     - ‘мотри, Џавел!
     Џавел смеетсЯ. Џотом замолкает.
     •орошо, что мне еще раз довелось увидеть смеющегосЯ человека. „авно  уж
Я не видел, как смеютсЯ люди.
     џ опускаю руку в воду и  играю  с  сине-желтой  волной  „унаЯ.  Џодношу
мокрую ладонь к лицу.  ‚ода  тепловатаЯ.  Ѓормочу,  как  в  детство,  когда,
случайно найдЯ в траве улитку, Я клал ее на ладонь:

                          “литка - свой дом,
                          ‚ысунь рожки бычком,
                          Ђйда на „унай,
                          ’ам вода холодна,
                          Ќу тогда на пруд айда,
                          ’ам тепленька вода,
                          Џосажу тебЯ на пень,
                          …шь ракушки целый день...

     - € что, улитка высовывала рожки?
     - „а, высовывала. € тогда Я клал ее на листик. ‘мотрел, как она ползет,
таща на спине блестЯщий витой домик и оставлЯЯ за собой белую полоску -  как
будто серебрЯную, - знак своего преходЯщего бытиЯ в этом мирз  со  всем  его
светом и пылью.
     џ мог бы раздетьсЯ, броситьсЯ в „унай и плыть за лодкой.  “ставши,  мог
бы ухватитьсЯ за борт и осторожно  влезть  в  лодку,  чтоб  не  перевернуть.
ЏолЯзгал бы зубами, пока не высох. Џотом обернулсЯ бы посмотреть, какой след
осталсЯ от менЯ  в  воде.  Ќапрасно.  Ќикакого  следа,  от  улитки  -  и  то
заметней... Њы проходим по жизни, как по полой воде. Ќе  оставлЯЯ  следа.  Ђ
если и оставлЯем, то еле видный, и его быстро стирает времЯ.
     - Љто это, „арие, научил тебЯ таким мыслЯм? —еловек после  себЯ  всегда
оставлЯет след на лице земли, след долговечный, побеждающий времЯ...
     - Ќикто не учил... ‘ам придумал...
     ‘кользит лодка. Ћстались позади буксиры и баржи. „ругих на горизонте не
видать. Џавел гребет. „Ядюшка ‹айош Ћпришор покуривает, и дым от его  трубки
растворЯетсЯ в воздухе - не успеешь глазом моргнуть.
     - €нтересно, сколько лет „унаю?
     - Ђ кому это ведомо? Ћдному богу! Њожет, столько,  сколько  и  земле...
‹юди по его берегам тьму  селений  понастроить  успели.  ‚от,  смотри!  ‡ато
дальше - одни леса и рощи, заводи, затЯнутые зеленой рЯской, камыш, начавший
уже желтеть, хотЯ до осени далеко. …сли, не знаЯ местности, забратьсЯ в  его
заросли поглубже, то и заблудитьсЯ немудрено. Ђ надо всем - все тот же синий
свод бесконечно высокого неба, такого высокого, что взглЯнешь - и закружитсЯ
голова. ‹етит, пронзаЯ синеву, стаЯ белых аистов с красными  ногами,  а  над
ними, совсем высоко, плывет продолговатый, как сигара, серый  баллон  -  это
цеппелин, он направлЯетсЯ на восток,  в  сторону  фронта...  Џеред  тем  как
захватить больше половины страны, немцы из Ѓолгарии послали цеппелин, и  это
серое привидение среди ночи сбросило бомбы на Ѓухарест. Џогибло много  ни  в
чем не повинных людей...
     - ‚ойна всегда несет смерть...
     ‘о времен  далекой  древности  люди  украшали  берега  „унаЯ  селами  и
городами. € такие же люди, воюЯ друг против друга, разрушали и разорЯли их.
     ‹юди покрыли землю цветами и садами, и люди же усеЯли землю могилами.
     - Ќаш род Ћпришоров - из ’рансильвании. Ћсенью мы спускались  с  гор  с
отарами овец зимовать в эти места,  к  дунайским  плавнЯм.  ’ак  повелось  с
давних пор. ‚ одну  из  зим  потерЯли  всех  овец  -  от  воспалениЯ  печени
передохли. Ћбеднев, мы поселились поближе к воде. €з жителей гор  и  полопин
превратились в речных людей. Њожно прокормитьсЯ и возле воды, только нынче и
рыбу не половишь - запрещено. Ћ господи, господи...
     џ разломил на три части краюху хлеба, и мы утолили голод. “же не  видно
в небе аистов. ‡атерЯлсЯ на востоке серый цеппелин, растворилсЯ в синеве.  ‚
лодке воцарилось молчание. ‘лышны только редкие всплески воды -  это  лениво
подгребал веслами Џавел.
     Њне вдруг показалось - как это бывало и прежде, - что Я  один  в  целом
мире.  €  уж  совсем  одинок  среди  этих   бескрайних   водных   просторов,
раскинувшихсЯ  меж  высоким,  обрывистым  берегом,  где  была  ЃолгариЯ,   и
камышовыми зарослЯми на другом берегу,  к  которым  мы  старались  держатьсЯ
поближе.
     ‡а этими прибрежными зарослЯми и  пологим  скатом  тЯнулись  полЯ,  еще
более бескрайние, чем воды, а средь полей там-сЯм возвышались круглые  холмы
и курганы, в которых, по преданиЯм, были захоронены  всадники  вместе  с  их
дикими конЯми, цари кочевников, мирно гулЯвшие и  привольно  жившие  в  этих
местах с ордами своих соплеменников. € теперь еще их белые останки в глубине
размытых  могил  потрЯсают  своими  золотыми  саблЯми,  золотыми  луками   и
стрелами, остриЯ которых смочены зеленым Ядом гадюк.
     “баюканные мерным покачиванием, мы и не заметили, что давно уже миновал
полдень и близилсЯ конец днЯ. ‘пустились сумерки.  ЌевидимаЯ  рука  окропила
желтовато-красную поверхность воды искрами старого золота.
     Ќад полЯми болгарского берега - когда успела?  -  взошла  бледнаЯ,  как
мел,  луна.  €з-за  камышей  поднимались  тоненькие  струйки  синих  дымков,
неподвижные, словно шнуры, спущенные сверху, где кто-то  размотал  невидимые
клубки. ‘амих костров, разожженных из-за комариных полчищ, не было видно.
     ‚друг необъЯснимо дикое желание, словно острием  топора,  рассекло  мою
грудь - пусть остановитсЯ течение реки и замрет посреди  окаменевшего  „унаЯ
наша лодка. Џусть маленькое красное солнце застынет у самой кромки горизонта
и больше "иногда не заходит. ‘ каким наслаждением Я впитывал бы в  себЯ  эту
красоту, которую мне врЯд ли доведетсЯ когда-нибудь увидеть еще!..
     Ќи один восход солнца не похож на другой, как не похожи друг  на  друга
закаты, потому что неповторим каждый день, как неповторима каждаЯ ночь.  €бо
неповторимо каждое мгновение жизни.
     Ќо  по-прежнему  спокойно  скользит   лодка.   „унай   спешит   вперед,
устремлЯЯсь к огромному морю. ’ак и времЯ рветсЯ вперед, к берегам,  до  тех
пор недоступным ни взглЯду, ни мысли.
     џ закрыл глаза, и на считанные мгновениЯ  перед  взором  моим  возникли
забытые миры, давно унесенные к иным берегам. ‚от он, „унай. ’акой же, как и
прежде, - ведь только живые творениЯ проходЯт и растворЯютсЯ в земле, а воды
вечно одни и те же. ђека тонет в синих сумерках. ‚  засаде,  среди  камышей,
прЯчутсЯ мускулистые существа, одетые в бараньи шкуры, одни держат  в  руках
длинные остроконечные копьЯ, другие - просто  заостренные  кольЯ,  третьи  -
луки со стрелами;  они  глЯдЯт  на  противоположный  берег,  где  чужеземные
солдаты разжигают большие бивачные костры. —ужеземцы носЯт бороды и до самых
пЯт  укутаны  в  расшитые  узорами  одежды.  Ћни  Явились  издалека,   из-за
ѓеллеспонта.  ‡а  камышом,  где  укрылись  в  засаде   испуганные   туземцы,
простираютсЯ  равнины,  покрытые  тысЯчелетними  лесами,   а   на   опушках,
вспаханных с помощью вола и сохи, колоситсЯ пшеница, такаЯ высокаЯ,  что  за
колосьЯми не видать ни  приплюснутой  кэчулы  всадника,  ни  даже  блестЯщей
насадки его копьЯ. Ђ пасек так много и они  такие  огромные,  что  примешьсЯ
вскрывать ульи - получитсЯ целаЯ гора сот;  стоит  их  отжать  -  и  сладкий
желтый мед потечет рекой. „а и дупла тоже гудЯт от роЯщихсЯ пчел.  ‚  устьЯх
рек укрылись челны, выдолбленные  из  толстых  ивовых  стволов,  по  берегам
разбросаны хижины рыбаков и на шестах растЯнуты сушитьсЯ сети, сплетенные из
крепкого коноплЯного волокна. “ мужчин, одетых в бараньи шкуры, зоркий,  как
у Ястреба, взглЯд. ‚ закатных лучах солнца они  различают,  как  блестЯт  на
противоположном берегу странные одежды чужеземцев, их  шлемы,  копьЯ,  щиты,
широкие мечи. ’уземцы собираютсЯ на  совет,  решают,  как  быть.  —ужеземцев
невозможно одолеть на берегу, в открытом бою. €х много, как листьев  в  лесу
или трав в полЯх, при их оружии в чистом поле они тоже непобедимы. Ќадо дать
им переправитьсЯ, а там уж завлечь в чащу леса, напасть внезапно и  перебить
всех до одного.
     Џропали бараньи  зипуны  и  кэчулы.  ‡абросаны  илом  долбленые  лодки,
спрЯтаны верши и  сети.  Ќа  другой  день  солдаты  персидского  царЯ  „ариЯ
ѓистаспа, переправившись на плотах через „унай и высадившись  на  берег,  не
обнаружили никаких признаков человека. ‘колько из них после  многих  месЯцев
скитаниЯ по лесам, где за каждым  деревом  их  подстерегала  смерть,  смогло
увидеть этот берег на обратном пути?
     € снова поЯвились на дунайском берегу люди в бараньих шкурах. ‚ыстроили
из камыша и веток новые лачуги. ‚ытащили из типы лодки-долбленки,  поставили
в кустарнике сети и верши, пригнали из лесных чащ черных как смоль волов.  €
вновь с наступлением темноты потЯнулись  к  небу  прЯмые  струйки  дымков  и
замерцали в ночи огоньки  костров.  ‚новь  огласились  победными  криками  и
радостными песнЯми окрестные просторы.
     € землЯ, удобреннаЯ трупами  захватчиков,  словно  бы  набралась  новых
жизненных сил, еще выше поднЯлись на ней стебли пшеницы...
     ‘ловно  не  заметив  нас,   неслышно   пронеслась   над   лодкой   пара
золотисто-белых колпиц. Џроскользнула рЯдом длиннаЯ сераЯ водЯнаЯ змеЯ.  ’ри
синие стрекозы заплЯсали над зеркальной гладью реки.
     €з каких они времен? €з величественных видений далекого и все же такого
близкого прошлого? €ли это частица сегоднЯшнего днЯ? џ не мог  понЯть  этого
никогда и тем более не знаю сегоднЯ...
     ‡олотистаЯ парча заката уже тонула в прозрачной синей мгле...
     € на противоположном берегу, обрывистом и каменистом, покрытом  колючей
травой, показалось другое войско.  “  людей  бритые  лица  и  стриженные  на
затылке волосы, защищеннаЯ кольчугой грудь, короткие, не доходЯщие до  колен
одежды  вроде  фустанелы*,  обувь  с  загнутыми  кверху  носками,  а   копьЯ
необыкновенной длины. “ коней седла и уздечки отделаны серебром, и  в  серой
дымке сумерек из ноздрей их словно пышет пламЯ. Ќа берегу,  вблизи  которого
мы плыли, среди вечернего оцепенениЯ, вдруг, будто из-под земли, вырос город
с  узкими  кривыми  улочками,   белыми   домами,   маленькими   оконцами   и
тростниковыми крышами. Њужчины, собравшиесЯ на главной  площади  по  сигналу
рожка, сделанного из воловьего рога, ходили уже не в бараньих  шкурах,  а  в
сермЯгах из серой шерсти. €х оружием были железные копьЯ и короткие  тЯжелые
тесаки. Љонцы пышных  усов  свисали  вниз,  длинные  волосы  рассыпались  по
плечам. € у всех, казалось, были голубые глаза. Ќа женщинах - длинные  юбки,
рубахи с расшитыми широкими рукавами, головы покрывает платок из муслина,  к
ним  жмутсЯ  дети,  как  цыплЯта  жмутсЯ  под  крыльЯ  к  наседке  при  виде
кружащегосЯ коршуна.
     ______________
     * ”устанела - национальный мужской костюм у греков и албанцев.

     Џока  мужчины,  женщины  и   дети   большой   процессией   торжественно
направлЯютсЯ  под  сень  ближайшего  леса,  на  другом  берегу   совершаютсЯ
приготовлениЯ к переправе через реку на свЯзанных попарно лодках.
     Џри     высадке     завЯзываетсЯ     короткаЯ     схватка.     ”аланга,
предводительствуемаЯ   сыном   Ђлександра   Њакедонского,   прорывает   рЯды
защитников. ѓород разграблен и подожжен. Љ самому небу взлетают столбы огнЯ,
окрашивающие облака в багровый цвет. ”аланга приближаетсЯ к лесу,  но  воины
не осмеливаютсЯ войти в кустарник, откуда, будто стаи стремительных дроздов,
в них летЯт смертоносные стрелы. Ћбратный путь к „унаю устилаетсЯ трупами...
     Ќа берегу  запылали  костры.  Ћкутанные  вечерней  пеленой,  еще  более
тонкой,  чем  паутина,  показались  новые  призраки  -   воины   в   шлемах,
приземистые, широкоскулые, почти без  шеи,  -  солдаты  ђима.  Ћни  возводЯт
крепости и дома. ‘троЯт из кирпича дороги и поселениЯ, как будто  собираютсЯ
поселитьсЯ здесь навсегда. Ќа „унае поЯвлЯютсЯ желтые суда  с  двумЯ  рЯдами
весел и высоким загнутым носом.  ‹юди  в  сермЯгах  и  приплюснутых  кэчулах
забирают своих женщин и детей и уходЯт в горы.
     ‚ечер  давно  уже  провалилсЯ  в  бездонные  недра  земли.  €  к   ночи
известковаЯ бледность луны сменилась ржавой желтизной золота. €ногда  позади
себЯ Я слышу голос:
     - „арие, что это ты все роешьсЯ возле крепостной стены?
     - ’Ять, Я нашел серебрЯную монетку. ‚от, поглЯди.
     Њонетка потускнела. Ћтец берет ее и  трет  о  штаны.  Њонетка  начинает
блестеть. Џостепенно становитсЯ видным чеканный портрет: круглаЯ голова, под
подбородком большой зоб, на лбу - венок из лавровых листьев.
     - ќто ’раЯн, римский император, когда-то он проходил  здесь  со  своими
войсками. ‘ той поры почти две тысЯчи лет прошло. Ќа,  держи.  Њожешь  взЯть
себе, коли хочешь.
     †урчит дунайскаЯ вода.  —уть  колышетсЯ  лодка.  Ќебо  усеЯно  крупными
мерцающими звездами - они покачиваютсЯ, словно  плоды  айвы.  €  „унай  тоже
усыпан крупными желтыми звездами, и они  тоже  колышутсЯ,  как  плоды  айвы.
‡амерла в небесах круглаЯ золотаЯ луна. Ђ в воде золотой  нимб  луны  разбит
вдребезги, на тысЯчи мелких блестЯщих осколков.
     € вдруг в изумрудно-голубом воздухе, что  парит  над  водой  и  землей,
возникли длинные продолговатые корабли под зелеными,  как  знамена  пророка,
парусами, каравеллы и корветы. Ќа мостиках, развалЯсь средь мЯгких  шелковых
подушек, возлежат бородатые желтолицые турки в  белых  чалмах,  подпоЯсанные
широкими  поЯсами;  рукоЯти  их  Ятаганов  отделаны  сапфирами,   широченные
шаровары пошиты из красного  шелка.  ‘лышна  томнаЯ  восточнаЯ  мелодиЯ.  Ќо
тЯгучий, похожий на плач напев не может заглушить стоны  загнанных  в  трюмы
рабов, которых везут в Ѓосфор. ‹енивые бородатые турки  -  новые  властители
этих вод и земель. "Ќадолго ли?" -  спрашивает  одна  из  звезд,  и  другаЯ,
померцав, отвечает: "Ќе навечно".
     - “же совсем поздно, Џавел. „авай-ка греби  к  берегу,  глубже  опускай
весла.
     Џавел выше, чем обычно, задрал весла - узкие крыльЯ нашей ладьи.  ‹одка
рванулась наискосок и уткнулась в илистый берег. џ очнулсЯ.
     - –елый