осторожности,  как  это  всегда
делаетсЯ  в  ђоссии в подобных случаЯх, мне с одним приЯтелем пришлось выйти
в  одно времЯ с нашим незнакомцем. ’ут Я увидел, что весь его верхний костюм
состоЯл  из  легкого пальто, старого красного шарфа и кожаной фуражки. Ћн не
носил  даже  столь  обычного  у  нигилистов пледа, несмотрЯ на то что в этот
вечер  мороз доходил до двадцати градусов. ђаспрощавшись с моим приЯтелем, с
которым  был, по-видимому, немного знаком, он быстро пошел, почти побежал по
улице,  чтобы немного согретьсЯ скорой ходьбой. —ерез несколько мгновений он
скрылсЯ из виду.
     - Љто это такой? - спросил Я своего спутника.
     - „митрий ‹изогуб, - был ответ.
     - ‹изогуб? черниговский?
     - „а, черниговский.
     Ќевольно  Я  посмотрел  еще  раз  по  направлению, в котором исчез этот
человек.
     „митрий  ‹изогуб был миллионер, владелец громадного имениЯ, состоЯвшего
из  усадьбы,  земель,  лесов, в одной из лучших губерний ђоссии. ЌесмотрЯ на
это,  он  жил  беднее  последнею из своих приказчиков, потому что все, что у
него было, он отдавал на революцию.


        II

     ѓода  через  два  мы встретились снова в Џетербурге уже как члены одной
организации,  в которых люди сходЯтсЯ и узнают друг друга так же хорошо, как
если бы они были членами одной семьи.
     Ѓыло  бы  слишком  мало  назвать  ‹изогуба  чистейшим из людей, каких Я
когда-либо  встречал.  ‘кажу  смело,  что  во всей партии не было и не могло
быть человека, равного ему по совершенно идеальной нравственной красоте.
     Ћтречение  от громадного состоЯниЯ на пользу дела было далеко не высшим
из  проЯвлений  его  подвижничества.  Њногие из революционеров отдавали свое
имущество  на  дело,  но  другого  „митриЯ  ‹изогуба между ними не было. Џод
внешностью  спокойной  и Ясной, как безоблачное небо, в нем скрывалась душа,
полнаЯ  огнЯ  и  энтузиазма.  „лЯ  него  убеждениЯ были религией, которой он
посвЯщал  не  только  всю  свою  жизнь, но, что гораздо труднее, каждое свое
помышление:  он  ни  о  чем  не  думал, кроме служениЯ делу. ‘емьи у него не
было.  Ќи  разу  в  жизни  он  не  испытал любви к женщине. …го бережливость
доходила  до  того,  что  друзьЯ  принуждены бывали заботитьсЯ, как бы он не
заболел  от  чрезмерных  лишений.  Ќа  все  их  замечаниЯ по этому поводу он
отвечал  обыкновенно, как бы предчувствуЯ свою преждевременную кончину: "Њне
все равно недолго жить".
     € он не ошибсЯ.
     …го   решимость   не   тратить  ни  копейки  из  денег,  которые  могли
пригодитьсЯ  на  дело,  доходила  до  того,  что он никогда не позволЯл себе
проехатьсЯ  на  конке,  не  говорЯ  уже  об извозчике. Џомню, как однажды он
показал   нам   два  предмета,  составлЯвшие  принадлежность  его  парадного
костюма,  -  складной цилиндр и перчатки. Ћн приобрел их во времЯ оно, когда
благодарЯ   своему   положению   должен   был  сделать  визит  черниговскому
губернатору  или кому-то в этом роде. Џерчатки были нежного пепельного цвета
и  казались  новешенькими.  Ћн  сообщил  нам, однако, что они у него уже три
года,  и,  улыбаЯсь,  объЯснил  маленькую  хитрость,  к которой он прибегал,
чтобы  сохранЯть  их  в  таком виде: он надевал их только на пороге приемных
зал  или  кабинетов,  куда  ему  нужно  было  изредка ЯвлЯтьсЯ. —то касаетсЯ
цилиндра,  то  тут  дело  было сложнее, так как уже с год тому назад пружина
поломалась,  а  он  все  не мог собратьсЯ отдать ее в починку. ‚сЯкий раз он
находил,    что   необходимый   на   это   двугривенный   можно   употребить
производительнее.  Ћднако  длЯ  поддержаниЯ  своего  достоинства  он  всегда
входил  в  гостиную  не  иначе как с этой самой шлЯпой под мышкой, между тем
как  у него в кармане покоилсЯ неизменный кожаный картузик, который он носил
лето  и  зиму.  ‚ыходЯ  на  улицу  по окончании визита, он обыкновенно делал
несколько  шагов с обнаженной головой, приглаживаЯ длЯ виду волосы, и затем,
отойдЯ  на  некоторое  расстоЯние,  извлекал  из  кармана  свой  пресловутый
кожаный картузик.
     €,  однако,  деньги,  которые  ‹изогуб  берег  с ревнивой заботливостью
Џлюшкина,   были   его  злейшим  врагом,  источником  нескончаемых  мучений,
каким-то  вечным  проклЯтием, тЯготевшим над ним. Џри своей впечатлительной,
крайне  отзывчивой натуре, он безгранично страдал, будучи вынужден сидеть со
сложенными  руками,  безучастным зрителем борьбы и мученичества своих лучших
друзей.  ЌаходЯсь  под строжайшим надзором, так как на него был сделан донос
в  принадлежности к революционной партии родственниками, которые надеЯлись в
случае  его  осуждениЯ  получить его состоЯние, он не мог ничего делать: при
первом  же  шаге с его стороны имение было бы конфисковано и партиЯ лишилась
бы  столь  важной  поддержки.  ’аким образом, богатство было длЯ него чем-то
вроде  Ядра,  прикованного  к  ноге  каторжника,  чтобы  мешать  ему  ходить
свободно.
     ‚ынужденнаЯ  бездеЯтельность  тЯжело  должна  была  угнетать  человека,
подобного  ‹изогубу,  который  соединЯл  в себе отважность бойца с пламенным
энтузиазмом   пророка.   Ќо   ‹изогуб  ухитрЯлсЯ  превратить  длЯ  себЯ  эту
бездеЯтельность   в  источник  самых  глубоких  нравственных  страданий.  ‘о
скромностью  истинно великой души он не видел ни малейшей заслуги в том, что
ему  казалось  естественнейшей  вещью  в  мире,  -  в  отречении  от  своего
богатства и жизни, полной лишений.
     Ѓеспощадный  по  отношению  к себе, как суровый судьЯ, который не хочет
слушать   никаких   объЯснений   и  ничего  не  видит,  кроме  голого  факта
преступлениЯ,  он  смотрел на свою поистине самоотверженную бездеЯтельность,
как  на нечто позорное. € этот человек, который ценой такой громадной жертвы
поддерживал  целых  полтора  года  почти все русское революционное движение;
человек,  нравственные  достоинства  которого  внушали  к  нему безграничное
уважение  со  стороны всех, кто его знал; человек, одно присутствие которого
в  рЯдах  партии  увеличивало ее силу и авторитет, - этот человек смотрел на
себЯ как на последнего из последних.
     Ћтсюда   та   глубокаЯ  грусть,  котораЯ  никогда  не  покидала  его  и
сказывалась  в каждом его слове, несмотрЯ на легкий, шутливый тон, усвоенный
им, чтобы скрыть это.
     €  он нес терпеливо свой порой невыносимо тЯжелый крест всю свою жизнь,
с печальной покорностью судьбе.
     ќтот человек был глубоко несчастен.
     Ћн  был  арестован  в  Ћдессе,  осенью  1878  года,  по  доносу  своего
управлЯющего  „риго, бывшего его другом и поверенным и потом продавшего себЯ
правительству  за  обещанные ему остатки от состоЯниЯ ‹изогуба, составлЯвшие
около 40000 рублей.
     •отЯ  арест  ‹изогуба  произошел  в  самый  разгар  белого  террора и в
Ћдессе,  где  его  должны  были  судить,  свирепствовал  герой ‘евастополЯ и
Џлевны,  взЯточник и заплечных дел мастер граф ’отлебен, никто не ожидал длЯ
‹изогуба  особенно  сурового  приговора.  ‘сылка  на поселение или, в худшем
случае,  несколько  лет  каторжных  работ  -  вот  все,  к  чему  его  могли
приговорить.  Ћбвинение  не  могло выставить против него ничего, кроме факта
растраты  неизвестно куда большей части своего состоЯниЯ. Ќо показаниЯ „риго
не оставлЯли на этот счет места сомнению у жрецов русского правосудиЯ.
     ‘реди  всеобщего  оцепенениЯ  ‹изогуб был приговорен к смерти. Ћчевидцы
передают, что, выслушавши этот приговор, он просто открыл рот от изумлениЯ.
     Ќа  сделанное  ему  предложение  спасти жизнь просьбой о помиловании он
ответил  презрительным  отказом.  8  августа  1879 года его повезли на казнь
вместе с двумЯ товарищами, —убаровым и „авиденко.
     ’е,  кто видели его во времЯ переезда от тюрьмы к эшафоту, говорЯт, что
не  только  он  был  невозмутимо  спокоен всю дорогу, но даже кроткаЯ улыбка
играла  на  его  лице,  когда  он  обращалсЯ к друзьЯм со словами ободрениЯ.
Ќаконец  исполнЯлось  его  горЯчее  желание  -  принести  себЯ в жертву делу
революции. Ѓыть может, это была счастливейшаЯ минута в его тЯжелой жизни.
     ‚  нашей  партии  ‘тефанович  был  организатор;  Љлеменц  -  мыслитель;
Ћсинский - воин; Љропоткин - агитатор; „митрий же ‹изогуб был свЯтой.


        ѓ…‘џ ѓ…‹њ”ЊЂЌ

     …сть  безвестные героини, есть скромные труженицы, которые приносЯт все
на   алтарь  дела,  не  требуЯ  ничего  взамен.  Ћни  берут  на  себЯ  самые
неблагодарные  роли;  жертвуют  собой  из-за  пустЯков  -  из-за  адреса длЯ
переписки,  из-за укрываниЯ часто совершенно неизвестного им человека, из-за
отправки  посылки,  содержание  которой  длЯ  них тайна. Џоэт не посвЯтит им
вдохновенного  стиха; историЯ не впишет их имени на свои страницы; потомство
не вспомнит о них с благодарностью.
     €,  однако,  без  их  работы  партиЯ  не могла бы существовать и всЯкаЯ
борьба стала бы немыслимой.
     Ќо  вот  волна  истории  выхватывает одну из таких скромных тружениц из
тихого  уединениЯ, в котором та надеЯлась прожить всю свою жизнь, и возносит
ее  на  своем  сверкающем  хребте  на  вершину  всемирной известности. € все
смотрЯт  на  эту  скромную фигуру и с удивлением различают в ней черты такой
нравственной  силы,  такого  самоотречениЯ  и  мужества, которые свойственны
только героинЯм.
     ’акова именно судьба ѓеси ѓельфман.


     џ  не  знал  ее  лично.  Ќо  если  в данном случае Я отступаю от своего
правила  -  говорить  только о личных знакомых, то побуждает менЯ к этому не
слава,  которую  приобрело  ее  имЯ,  а  нравственнаЯ  высота  ее  личности.
ЏростаЯ,  глубоко  симпатичнаЯ  фигура ѓеси, быть может, лучше характеризует
описываемую   мною  партию,  чем  иные  блестЯщие  типы,  поражающие  силой,
энергией  и  разнообразием  деЯтельности.  ’ак скромный полевой цветок часто
дает  более  верное понЯтие о флоре местности, чем какое-нибудь удивительное
и редкое растение.


     ѓесЯ  ѓельфман  принадлежала  к фанатической еврейской семье, котораЯ с
ужасом  смотрела  на  все,  что исходило от христиан, в особенности же на их
науку,   проповедующую  своим  последователЯм  презрение  к  религии  отцов.
‡атронутаЯ  новыми  идеЯми  и  не  будучи  в  силах  терпеть  долее  тЯжесть
семейного  ига,  ѓесЯ  бежала  из дома родных, уносЯ оттуда как единственное
наследие  проклЯтие  родителей, которые предпочли бы скорее видеть свою дочь
в могиле, чем братающейсЯ с "гоЯми".
     „обравшись   до   Љиева,   она   поступила  там  работницей  в  швейную
мастерскую.
     Ќастал  1874  год.  ђеволюционное движение широким потоком разлилось по
всей  ђоссии,  и  влиЯние  его  достигло даже уединенного жилища молоденькой
швеи-еврейки.
     Ћна  познакомилась  с  некоторыми из девушек, только что вернувшихсЯ из
–юриха,  фигурировавшими  впоследствии в знаменитом "процессе 50-ти". Ћни-то
и  привлекли  ее  к  движению.  ‚прочем, ее участие в нем было вначале очень
скромным.  Ћна  дала  свой адрес длЯ революционной переписки. Љогда, однако,
ее  "преступление"  было  открыто, ей пришлось поплатитьсЯ за него ни больше
ни  меньше  как  двумЯ  годами  предварительного  заключениЯ и еще в придачу
двумЯ  годами  заключениЯ в ‹итовском замке по приговору суда. ’ам, находЯсь
вместе  с  четырьмЯ  или  пЯтью товарками, осужденными за прикосновенность к
тому   же   делу,  ѓесЯ  впервые  познакомилась  как  следует  с  принципами
социализма  и  отдалась  ему  всем  сердцем  и душой. Ќо ей не скоро удалось
начать  применение  новых идей к жизни, так как по отбытии наказаниЯ, вместо
того  чтобы  выйти  на свободу, она была сослана административным порЯдком в
одну  из  северных  губерний,  где  оставалась  до осени 1879 года. Ќаконец,
воспользовавшись  как-то  беспечностью  своих  стражей,  она бежала оттуда и
вскоре  прибыла  в  Џетербург.  ‡десь она с жаром бросилась в борьбу, сгораЯ
жаждой  дать  полное  удовлетворение  той  потребности  работать  длЯ  дела,
котораЯ  у  нее  превратилась  в  страсть тем более жгучую, что пришлось так
долго сдерживать ее.
     ‚сегда  деЯтельнаЯ  и  неизменно  веселаЯ,  она  довольствовалась самым
малым,  лишь бы это было полезно длЯ дела. Ћна охотно выполнЯла всЯкие роли:
почтальона,   рассыльного,   часового;   и   часто   работа  была  настолько
утомительной,  что  изнурЯла  силы  даже  этой здоровой девушки, вышедшей из
рабочей  среды.  ‘колько  раз,  бывало, она возвращалась домой поздно ночью,
измученнаЯ  до изнеможениЯ, после четырнадцати часов беспрерывной беготни по
городу.   Ќо   на  следующий  день  она  подымалась  снова  бодраЯ  и  опЯть
принималась за работу.
     Ћна  всегда  была  готова  оказать  услугу  всЯкому,  не  думаЯ вовсе о
беспокойстве, которое это могло причинить ей. Ћна никогда не думала о себе.
     —тобы  дать понЯтие о нравственной силе и безграничной преданности этой
простой,  малообразованной  женщины,  достаточно припомнить последние месЯцы
ее   революционной   деЯтельности.  Њуж  ее,  Ќиколай  Љолоткевич,  один  из
известнейших   и   весьма  уважаемых  членов  террористической  партии,  был
арестован  в  феврале.  Ќад  его  головой  висел  смертный приговор. Ќо ѓесЯ
продолжала  оставатьсЯ  в  рЯдах  борющихсЯ,  скрываЯ  от всех свое страшное
горе.  Ѓудучи  уже  на  четвертом  месЯце  беременности,  она  взЯла на себЯ
чрезвычайно   опасную   роль   -   хозЯйки   конспиративной   квартиры,  где
приготовлЯлись  бомбы  Љибальчича,  и  пробыла  там  все времЯ до днЯ своего
вторичного ареста, который произошел вскоре после 1 марта.
     ‚  день  приговора  она  стоЯла  веселаЯ  и  улыбающаЯсЯ перед судьЯми,
которые  должны  были  послать  ее  на  эшафот.  Ќо  ее судьба оказалась еще
ужаснее:  целых  четыре  месЯца  ей пришлось ждать казни! € эту нескончаемую
нравственную  пытку  она  выносила  все времЯ, ни на минуту не упавши духом,
несмотрЯ   на   все  усилиЯ  правительства,  которое,  побоЯвшись  возбудить
негодование  …вропы повешеньем беременной женщины, старалось по крайней мере
воспользоватьсЯ   ее   положением,   чтобы  исторгнуть  у  нее  какие-нибудь
признаниЯ.  Ћно  тЯнуло  эту нравственную пытку до тех пор, пока самаЯ жизнь
ѓеси  не  оказалась  в  опасности,  и  только  почти  накануне родов ей было
объЯвлено о замене смертной казни вечной каторгой.
     Ћна  умерла  в  тюрьме  вскоре  после  рождениЯ  ребенка,  который  был
немедленно отнЯт у нее.


        ‚…ђЂ ‡Ђ‘“‹€—

     ЏерелистываЯ  великую  книгу  истории, трудно и, быть может, невозможно
найти  имЯ,  которое  достигло  бы  с  такой  быстротой известности до такой
степени широкой, неоспоримой, единодушной.
     ‘овершенно  неизвестное накануне, это имЯ в течение многих месЯцев было
у  всех  на  устах,  воспламенЯЯ  великодушные  сердца  обоих  полушарий,  и
превратилось как бы в синоним героизма и самоотвержениЯ.
     Ћднако  девушка, ставшаЯ предметом такого энтузиазма, упорно скрывалась
от  своей  славы.  Ћна  уклонЯлась от оваций, и, хотЯ весьма скоро сделалось
известным,  что  она находитсЯ за границей, где могла поЯвлЯтьсЯ открыто без
всЯкой  опасности,  -  она по-прежнему оставалась в толпе, не желаЯ нарушить
своего инкогнито.
     ’огда,   за   недостатком   положительных  сведений,  вступило  в  дело
воображение,   и   ее  многочисленные  поклонники  стали  рисовать  ее  себе
сообразно собственному характеру.
     Ќатуры  романтические  и  сентиментальные представлЯли ее себе девушкой
поэтической   и   нежной,   экзальтированной,   как  христианскаЯ  мученица,
олицетворением самоотвержениЯ и любви.
     ’е  же,  которые  склонЯлись  больше  к радикализму, воображали ее себе
новой  немезидой,  с  револьвером  в одной руке, красным знаменем в другой и
трескучими   фразами   на   устах,  гордою  и  грозною,  как  олицетвореннаЯ
революциЯ.
     Ћшибались и те и другие.
     ‡асулич  решительно не похожа ни на героиню псевдорадикальной трагедии,
ни на воздушную и экзальтированную христианскую деву.
     ќто  женщина  сильнаЯ,  крепкаЯ, и хотЯ ростом она не выше среднего, на
первый  взглЯд  кажетсЯ  высокою.  …е симпатичное, умное лицо нельзЯ назвать
красивым.   •ороши   только   большие,  прекрасно  очерченные  серые  глаза,
обрамленные  длинными ресницами, темнеющие, когда она возбуждена. ‡адумчивые
и   несколько  грустные  в  обыкновенном  состоЯнии,  эти  глаза  зажигаютсЯ
каким-то  лучистым  светом,  когда  она  одушевлЯетсЯ, что бывает нередко, и
мечут  искры,  когда  она  шутит,  -  что  случаетсЯ  очень  часто. Њалейшее
движение  души  отражаетсЯ в этих выразительных глазах. Ћстальные черты лица
не  представлЯют  ничего  необыкновенного:  продолговатый  нос, тонкие губы,
большаЯ голова, обрамленнаЯ почти черными волосами.
     ‘обой  она  решительно  не  занимаетсЯ.  Ћна слишком рассеЯнна, слишком
погружена  в  свои  думы,  чтобы  заботитьсЯ  об  этих  мелочах, вовсе ее не
интересующих.
     …сть  в  ней, однако, нечто противоречащее еще более, чем ее внешность,
представлению об эфирной деве.
     ќто  ее  голос.  ‚начале  она  говорит  с  вами  как и все люди, но это
обыкновенно  продолжаетсЯ  очень  недолго.  ‹ишь только разговор оживлЯетсЯ,
она  возвышает  голос  и  говорит так громко, точно ее собеседник наполовину
глух  или  стоит  от  нее по меньшей мере шагах во ста. € никакими силами не
может  она  отделатьсЯ  от  этой  привычки.  Ћна  так  рассеЯнна, что тотчас
забывает  и шутки приЯтелей, и свое собственное желание не бросатьсЯ в глаза
и  говорить  как  все.  ‚  доме  ли,  на  улице,  лишь  только речь коснетсЯ
какого-нибудь   интересного   предмета,  она  тотчас  же  начинает  кричать,
сопровождаЯ  свои  слова  любимым,  всегда  неизменным  жестом  правой руки,
которой она энергично рассекает воздух, точно секирой.
     Ћднако  под  этой простой, мало поэтической внешностью скрываетсЯ душа,
полнаЯ   высочайшей   поэзии,   глубокаЯ   и   могучаЯ,  богатаЯ  любовью  и
негодованием.
     ќто  натура  очень  сдержаннаЯ и сосредоточеннаЯ, хотЯ на первый взглЯд
ее  можно  принЯть  за  человека  открытого,  потому что говорит она много и
охотно.  ‚  свою  интимность  она  допускает  лишь  немногих.  ѓоворю  не  о
товарищеской  интимности,  вытекающей  из  взаимного довериЯ и уважениЯ, а о
другой,  настоЯщей  интимности,  состоЯщей  в  обмене  мыслей,  иногда самых
сокровенных.
     Ћна  не  способна к внезапной дружбе молодых и неопытных душ. ‘ближаЯсь
с  человеком,  она  подвигаетсЯ  медленно  и  осторожно, не стараЯсь никогда
дополнить  воображением  недостаток  положительных  наблюдений.  “  нее мало
друзей,  да  и те принадлежат почти исключительно к ее старым знакомым; но в
них ее мир, отделенный от прочих людей почти непереходимой границей.
     ‚ообще  она  очень  много  живет  внутренней жизнью и сильно подвержена
специально  русской  болезни,  состоЯщей  в  терзании  собственной  души,  в
погружении  в  ее  сокровенные  глубины, в безжалостном анатомировании ее, в
выискивании   пЯтнышек   и   недостатков,   часто   воображаемых   и  всегда
преувеличенных.
     Ћтсюда  происходЯт  те припадки черной хандры, которые овладевают ею от
времени  до  времени,  как  царем  ‘аулом, и держат ее в своей власти дни за
днЯми;  и  ничто  не  может  разогнать  их. ’огда она становитсЯ рассеЯнной,
избегает  всЯкого общества и по целым часам ходит взад и вперед по комнатке,
всЯ  погруженнаЯ  в  свои  думы,  или  убегает  из  дому,  ища  успокоениЯ в
единственном,   что   может  дать  его  ей,  -  в  природе,  бесстрастной  и
величественной,  которую  она  любит  и  понимает, как только могут любить и
понимать  люди  с истинно поэтической душой. Ќе раз по целым ночам, часто до
солнечного  восхода,  ей случалось бродить одной-одинешенькой по диким горам
вейцарии или по берегам ее огромных озер.


     Ћна  переполнена  тем  вечным  чувством внутренней неудовлетворенности,
источником  великих  дел,  которое  в  ней  - прЯмой результат безграничного
идеализма,  составлЯющего основу ее характера. Џреданность ее делу народного
освобождениЯ,   которому  она  посвЯтила  себЯ  с  самой  ранней  молодости,
окристаллизовалась  в  ее  душе  в  воззрениЯ  на  собственные обЯзанности и
нравственные  требованиЯ  до  такой степени высокие, что жизнь решительно не
может удовлетворить им. ‚се кажетсЯ ей недостаточным.
     …е  великий  подвиг  вовсе  ее не удовлетворил. Ђлександра ЊалиновскаЯ,
женщина  очень  наблюдательнаЯ  и умнаЯ и большаЯ приЯтельница ‡асулич, видЯ
ее  в  припадке  черной  хандры  и недовольства всего через несколько недель
после ее оправданиЯ, говорила:
     - ‚ере  хотелось бы стрелЯть в ’реповых каждый день или по крайней мере
раз в неделю. Ђ так как этого нельзЯ, так вот она и мучитсЯ.
     €  ЊалиновскаЯ  принималась  доказывать  ‡асулич,  что  нет возможности
приносить  себЯ  на  заклание в жертву каждое воскресенье, как наш спаситель
€исус  •ристос;  что нужно помиритьсЯ со своей участью и делать то же, что и
все.
     €  ‚ера  делала  то  же,  что  и  все,  но  это  не помогало. …е вечное
недовольство  не имеет решительно ничего общего с самолюбием людей, жаждущих
стоЯть  выше других и отличатьсЯ от прочих во всем. Ќе только до, но и после
того,  как  имЯ  ее  приобрело  такую  известность, то есть в свою последнюю
поездку  в  ђоссию,  она  брала  на себЯ роли самые скромные и обыкновенные:
наборщицы   в  типографии,  горничной  и  т.под.,  и  все  свои  обЯзанности
исполнЯла  всегда  с безукоризненной добросовестностью и усердием. Ќо это не
давало ей мира душевного, - и ничего против этого она не могла поделать.
     Џомню,  однажды,  рассказываЯ мне о том, что она почувствовала, услыхав
из  уст  председателЯ  суда  о своем оправдании, она сказала, что то была не
радость,  а  необыкновенное  удивление,  за  которым  тотчас  же последовало
чувство грусти.
     - џ  не могла объЯснить себе тогда этого чувства, - прибавила она, - но
Я  понЯла его потом. …сли бы Я была осуждена, то, по силе вещей, не могла бы
ничего  делать  и  была  бы спокойна, потому что сознание, что Я сделала длЯ
дела  все,  что  только могла, было бы мне удовлетворением. Ќо теперь, раз Я
свободна, нужно снова искать, а найти так трудно.
     ќтот  маленький  разговор,  который  врезалсЯ  в  моей  памЯти, бросает
необыкновенно Яркий свет на весь ее характер.


     ‘кромность   поистине   беспримернаЯ,   единственнаЯ   в   своем  роде,
составлЯет  лишь  другую  форму  проЯвлениЯ того же безграничного идеализма.
ќто  печать  избранных  натур,  в  которых  героизм  -  вещь  естественнаЯ и
логичнаЯ, почему и проЯвлЯетсЯ у них в такой дивной простоте.
     ‘реди  всеобщего  восторженного  удивлениЯ,  среди  настоЯщего апофеоза
‡асулич  сохранила  всю  ту простоту, всю младенческую чистоту души, которую
она  имела  прежде,  чем чело ее окружил ореол бессмертной славы. ќта слава,
от  которой  закружилась бы голова у самого твердого из стоиков, оставила ее
совершенно безучастной и равнодушной, точно дело ее вовсе не касалось.
     ќто  едва  ли не единственный в своем роде факт в истории человеческого
сердца,  и  он  один  достаточен,  чтобы  показать  глубину этого характера,
черпающего  все в себе самом, не имеЯ надобности и даже возможности получать
извне поддержку или стимул.
     ‘овершив  свое  великое  дело  под  влиЯнием внутреннего убеждениЯ, без
малейшей  тени  честолюбиЯ,  ‡асулич  упорно  избегала  каких  бы то ни было
выражений  восторга, вызванного ее поступком в других. ‚от почему она всегда
отказывалась ЯвлЯтьсЯ перед публикой.
     ќто   в  ней  вовсе  не  робость  молоденькой  девушки,  а  благороднаЯ
нравственнаЯ  застенчивость,  запрещающаЯ  ей принимать дань благоговениЯ за
то,  что,  в высоте своих идеальных фантазий, она сама отказываетсЯ признать
героическим  поступком.  ‚от  почему та же ‚ера, котораЯ так любит общество,
котораЯ  разговаривает  так охотно, котораЯ никогда не задумаетсЯ вступить в
ожесточеннейший  спор  с  кем  бы  то  ни было, если ей покажетсЯ, что он не
прав,  -  эта  самаЯ  ‚ера,  лишь только входит в какое-нибудь собрание, где
знает,  что на нее смотрЯт уже не как на ‚еру, а как на ‡асулич, - тотчас же
менЯетсЯ  самым  поразительным  образом:  она  становитсЯ робкой, стыдливой,
застенчивой,  -  точь-в-точь  как  девочка, только что вышедшаЯ из пансиона.
„аже  ее  оглушающий голос претерпевает удивительную перемену: он становитсЯ
нежным,  мЯгким,  сладким  - одним словом, "ангельским", как говорЯт в шутку
ее приЯтели, или "птичьим", как называет его она сама.


     Ќо  и  этот  "птичий"  голос  услышать  довольно  трудно, потому что на
общественных  собраниЯх  ‚ера  обыкновенно молчит, точно воды в рот набрала.
‚опрос  должен  очень близко задеть ее, чтобы она встала и сказала несколько
слов.
     Ћценить  все  достоинства  ее  светлого ума и всю прелесть ее разговора
можно  только  дома,  в  кружке приЯтелей. ’олько здесь дает она полную волю
своему живому и блестЯщему остроумию.
     Ћна   создала   себе   свой   собственный  Язык,  богатый,  колоритный,
соединЯющий  народный  юмор  с  какой-то  детской  наивностью.  Ќекоторые ее
выражениЯ  и  словечки  -  настоЯщие  перлы,  каких  не  найдешь  в витринах
ювелиров.
     •арактернаЯ  черта  ее  ума  -  оригинальность.  ЋдареннаЯ редкой силой
мысли,  она  обогатила ее серьезным и разносторонним чтением во времЯ долгих
годов   ссылки   по   разным  городам  ђоссии.  Ћна  обладает  столь  редкой
особенностью  всегда думать самостоЯтельно как в вещах крупных, так и мелких
и  органически  не  способна идти по проторенным дорожкам только потому, что
по  ним  идут  другие.  Ћна  проверЯет и подвергает критике все, не принимаЯ
ничего  на  веру.  ‚от  почему  она  умеет придать свою окраску даже избитым
истинам,  которые  обыкновенно  признаютсЯ и повторЯютсЯ всеми по рутине. Ћт
этого-то ее беседа приобретает такую очаровательную свежесть и живость.
     Ћригинальность  и  независимость  мысли в соединении с совокупностью ее
нравственного   характера  производЯт  другую,  быть  может  драгоценнейшую,
особенность  этой  натуры.  џ  говорю  о  свойственном ей почти безошибочном
нравственном  инстинкте,  о  способности  угадать в вопросах самых сложных и
запутанных,  что  можно,  чего  нельзЯ, что хорошо, что дурно, - хотЯ иногда
она  сама  не  в  состоЯнии  Ясно  мотивировать своего мнениЯ. ќтот инстинкт
обнаружила  она  в  высокой  степени как своим поведением перед судом в день
своего  достопамЯтного  процесса,  так  и во многих случаЯх внутренней жизни
партии.
     Љаждый  ее совет или мнение, даже не мотивированные, всегда заслуживают
вниманиЯ, потому что очень редко бывают ошибочны.
     ’аким  образом,  ‡асулич обладает всем, чтобы сделатьсЯ, если можно так
выразитьсЯ,  совестью  кружка,  организации,  партии.  Ќо, великаЯ по своему
нравственному  влиЯнию, ‡асулич не может быть рассматриваема как тип влиЯниЯ
политического.  Ћна  слишком  сосредоточена  в  себе  самой, чтобы влиЯть на
других.  ’от, кто хочет получить от нее какой-нибудь совет, должен сам пойти
к  ней  за ним. Џо собственной инициативе она никогда не вмешиваетсЯ в чужую
жизнь,   чтобы   переделать   ее  по-своему,  как  стараетсЯ  делать  всЯкий
организатор   или   агитатор.   Ћна   исполнЯет  собственный  долг,  как  то
предписывает ей ее совесть, не стараЯсь увлечь своим примером других.
     ‘амый  ее  идеализм,  столь  высокий  и  плодотворный,  заставлЯющий ее
всегда  жаждать  чего-нибудь  великого,  мешает ей посвЯтить себЯ всей душой
повседневной работе, всегда мелкой и незначительной.
     ќто женщина великих решений и великих моментов.
     ’ип  борца  неутомимого  и  могучего  представлЯет  нам другаЯ женщина,
грандиозную  фигуру  которой  Я попытаюсь по мере сил нарисовать в следующей
главе.


        ‘Ћ”њџ Џ…ђЋ‚‘ЉЂџ

     Ћна  была  хороша собой, хотЯ наружность ее принадлежала к тем, которые
не  ослеплЯют  с  первого  взглЯда, но тем больше нравЯтсЯ, чем больше в них
всматриваешьсЯ.
     ЃелокураЯ  головка  с  парой  голубых глаз, серьезных и проницательных,
под  широким  выпуклым лбом; мелкие, тонкие черты лица; розовые полные губы,
обнаруживавшие,  когда  она  улыбалась,  два  рЯда  прелестных  белых зубов;
необыкновенно чистаЯ и нежнаЯ линиЯ подбородка.
     ‚прочем,   очаровывали   не   столько   отдельные  черты,  сколько  всЯ
совокупность  ее  физиономии.  Ѓыло  что-то  резвое,  бойкое  и вместе с тем
наивное  в  ее кругленьком личике. ќто была олицетвореннаЯ юность. Џри своей
удивительной    моложавости    ‘онЯ   в   двадцать   шесть   лет   выглЯдела
восемнадцатилетней  девушкой.  ЊаленькаЯ  фигурка,  стройнаЯ и грациознаЯ, и
свежий,   звонкий,   как   колокольчик,   голос   увеличивали  эту  иллюзию,
становившуюсЯ   почти   непреодолимой,  когда  она  начинала  смеЯтьсЯ,  что
случалось   очень  часто.  Ћна  была  очень  смешлива  и  смеЯлась  с  таким
увлечением,  с  такой беззаветной и неудержимой веселостью, что в эти минуты
ее можно было принЯть за пЯтнадцатилетнюю девочку-хохотушку.
     ‘воей  наружностью  она  решительно  не  занималась.  Ћдевалась  она  с
величайшей  простотой и, может быть, не знала даже, что значит быть одетой к
лицу  или  не  к  лицу, но любила чистоту до страсти и в этом отношении была
требовательна и педантична, как швейцарскаЯ девушка.
     ‘онЯ  очень  любила  детей и была отличной школьной учительницей. Ѓыла,
однако,  другаЯ  роль,  которую она выполнЯла еще лучше, - это роль сиделки.
…сли  какаЯ-нибудь  из  ее  приЯтельниц  заболевала  -  она  перваЯ ЯвлЯлась
предложить  себЯ  на  эту  тЯжелую должность и умела ухаживать за больными с
такой  заботливостью  и  таким  терпением,  которые  навсегда завоевывали ей
сердца ее пациентов.
     ‚еличайшей  привЯзанностью  ее  жизни  была  мать,  ‚арвара  ‘ергеевна,
которую  она  любила  со всей трогательной и наивной нежностью, какаЯ бывает
только  у  дочерей.  Ќе раз рисковала она собою, чтобы иметь свидание с нею.
‘реди  тревог  и  забот  своей  бурной жизни она сохранила в сердце укромный
уголок,  где  теплилось  это  доброе  чувство. Ќикогда не забывала она о тех
беспрерывных  муках,  которые  должна  была  испытывать  из-за  нее  мать, и
пользовалась  малейшим  случаем, чтобы дать ей о себе весточку. Ќе раз, даже
в   последний   период   своей   жизни,  она  оставлЯла  на  минуту  суровые
конспирационные   работы,   чтобы  составить  ей  посылочку  из  любимых  ее
гостинцев и сластей.
     €  вот  эта-то девушка, с такой скромной и невинной внешностью, с таким
кротким  и  нежным характером, была одним из наиболее грозных членов грозной
революционной  партии.  …й-то было поручено руководство делом 1-го марта. Ќа
клочке   конверта   она  рисовала  карандашом  план  местности,  распределЯЯ
заговорщикам  их  места,  и в роковое утро, стоЯ на поле битвы, она получала
от  часовых известиЯ о движении императора и указывала заговорщикам платком,
куда  они  должны  направлЯтьсЯ.  Ћна же в мрачный день 2-го апрелЯ потрЯсла
друзей и врагов своей истинно геройской кончиной.
     Џопробуем  же очертить, насколько позволЯт нам наши силы, эту личность,
совмещавшую  в  себе  столько  чисто  женской нежности, столько мощи бойца и
столько самоотверженной преданности мученика.


        I

     ‘офьЯ    ЏеровскаЯ,    подобно   Љропоткину,   происходит   из   высшей
аристократии.  Џеровские  -  младшаЯ  ветвь фамилии известного ђазумовского,
морганатического  мужа  императрицы  …лизаветы Џетровны (1709-1762). „ед ее,
‹ев  Ђлексеевич  Џеровский,  был  министром  просвещениЯ; отец долго занимал
пост  петербургского  генерал-губернатора;  родной  дЯдЯ ее отца, знаменитый
граф  ‚асилий  Ђлексеевич  Џеровский,  завоевал императору Ќиколаю несколько
провинций в –ентральной Ђзии.
     ’акова  семьЯ,  откуда  вышла  женщина,  нанесшаЯ  такой  жестокий удар
царизму.
     ‘офьЯ  родилась  в  1854  году.  Џечально  было ее детство между отцом,
деспотом  и  самодуром,  какие  встречаютсЯ  еще  только  в  ђоссии, и вечно
унижаемой   и   оскорблЯемой   матерью,   женщиной  высокой  нравственности,
переносившей  все,  что  только  может  быть  горького в жизни жены русского
самодура,  лишь  бы  не  оставить  в  жертву  ему  беззащитных  детей. ’аким
образом,  уже в недрах семьи научилась ЏеровскаЯ ненависти к угнетению и той
великодушной  любви  ко  всем слабым и обиженным, котораЯ составлЯет одну из
наиболее трогательных черт ее характера.
     €сториЯ   жизни  ‘.Џеровской  представлЯет  собою  вернейшее  отражение
истории русской молодежи, а также и революционной партии.
     Џодобно  всем  женщинам своего поколениЯ, ‘.ЏеровскаЯ начала с простого
желаниЯ   учитьсЯ.  Љогда  ей  минуло  пЯтнадцать  лет,  движение  в  пользу
эмансипации  женщин  находилось  в  полном разгаре и увлекло даже ее старшую
сестру  Њарию. ‘онЯ начинает учитьсЯ, посещать курсы, читать. Ќо что дает ей
литература  того  времени?  ‘амую  резкую критику всего нашего общественного
строЯ,  указываЯ  на социализм как на конечную цель и единственное лекарство
от  всех  общественных  недугов.  …е учителЯ - —ернышевский и „обролюбов, на
которых  воспитывалось  и  все  современное  молодое  поколение.  Џри  таких
учителЯх  жажда  знаниЯ  весьма скоро должна была превратитьсЯ у нее в жажду
деЯтельности  соответственно  идеЯм,  почерпнутым в этом чтении. Ђналогичное
стремление  возникает  совершенно  самостоЯтельно во многих других девушках,
находЯщихсЯ  в  таком  же  положении.  Ћбщность  идей  развивает  между ними
чувство  горЯчей дружбы, а сознание, что они не одиноки, порождает желание и
надежду  что-нибудь  сделать  на  пользу  своих  идеалов. ‚от вам в зародыше
тайное  общество,  потому  что в ђоссии все, что имеет целью благо народа, а
не императора, должно делатьсЯ тайно.
     Ѓегство  из  родительского дома, к которому вынудило ‘оню вмешательство
в  ее  жизнь  отца,  оторвав  ее от семьи, заставило еще теснее сблизитьсЯ с
кружком  подруг  и  товарищей.  ЏеровскаЯ  очень близко сошлась с несчастным
семейством  сестер  Љорниловых,  составлЯвшим  зерно,  из  которого два года
спустЯ  развилсЯ  кружок  чайковцев,  имевший такое важное значение в первый
период движениЯ.
     ЏеровскаЯ  вместе  с  несколькими  молодыми  студентами,  в  том  числе
Ќиколаем  —айковским, оставившим свое имЯ будущей организации, была одним из
первых  членов  этого  кружка,  имевшего,  впрочем,  вначале скорее характер
братства, чем политического общества.
     Љружок,  задававшийсЯ  сперва исключительно пропагандой среди молодежи,
был   невелик.   ‚ыбор   новых  членов  производилсЯ  с  разбором  и  всегда
единодушно.  “става никакого не существовало, да и не было в нем надобности,
потому  что все решениЯ принимались не иначе как единогласно. € правило это,
столь  мало  практичное,  ни  разу  не повлекло за собою ни столкновений, ни
даже  неудобств,  потому  что  любовь и уважение, соединЯвшие членов кружка,
были  таковы,  что  в  нем достигалось то, что гений †.-†.ђуссо провидел как
идеал   общественных  отношений:  меньшинство  уступало  большинству  не  по
необходимости  или  принуждению,  а  добровольно,  под  влиЯнием внутреннего
убеждениЯ, что правда должна быть на его стороне.
     ЋтношениЯ  между членами были самые братские. €скренность и безусловнаЯ
прЯмота  составлЯли  их  первое  основание.  ‚се знали друг друга, как члены
одной  и  той  же семьи, если не больше, и никто не хотел скрывать от других
ни  одного  своего шага не только в общественной, но даже и в частной жизни.
’аким   образом,   малейшаЯ   слабость,   малейшее  проЯвление  эгоизма  или
недостаточной  преданности  делу  замечались,  указывались,  иногда вызывали
порицание,  но  не  менторское,  а  братское,  внушаемое любовью и искренним
огорчением и потому действующее на душу.
     ќти   идеальные   отношениЯ,   невозможные  при  обширной  организации,
обнимающей   собою   массу   людей,   соединенных   лишь   общностью   цели,
действительно   исчезают  вместе  с  расширением  политической  деЯтельности
упомЯнутого  кружка.  Ќо  они  были  как  нельзЯ  более  способны  влиЯть на
нравственное  развитие  личностей.  Ћни-то создали таких людей с сердцами из
золота  и  стали, как ЉуприЯнов, —арушин, ‘ердюков и столько других, которые
во  всЯкой  другой  стране  были бы гордостью, украшением нации. Ђ у нас где
они, где?..
     Ћдни  переморены  в  тюрьмах,  другие  сами  наложили  на себЯ руки; те
погребены   в   тундрах  и  рудниках  ‘ибири  или  раздавлены  под  бременем
безграничного горЯ о потере всего, всего, что было длЯ них дороже жизни...
     ‚  этой-то  суровой и вместе нежной среде, проникнутой почти монашеским
ригоризмом,  но согретой дыханием энтузиазма и самоотвержениЯ, провела ‘офьЯ
ЏеровскаЯ  четыре  года  первой  молодости,  когда  чистаЯ,  нетронутаЯ душа
принимает  так  жадно  всЯкое  хорошее впечатление, когда горЯчее сердце так
отзывчиво ко всему великому и благородному.
     Ќе  подлежит  никакому  сомнению,  что  в числе влиЯний, создавших этот
характер,   одно   из   первых   мест   принадлежит   кружку   чайковцев.  €
действительно,  всматриваЯсь в нравственную физиономию ‘.Џеровской, мы легко
заметим,  что  до  конца  жизни  в  ней отражаютсЯ все хорошие стороны этого
кружка,  хотЯ  благодарЯ  своим личным особенностЯм она сумела отбросить его
излишнюю семейственность и сентиментальность.
     ‚  кружке  ЏеровскаЯ  пользовалась большим уважением и влиЯнием за свою
стоическую  строгость к самой себе, за неутомимую энергию и в особенности за
свой  обширный  ум. џсный и проницательный, он обладал столь редкой у женщин
философской  складкой,  проЯвлЯющейсЯ  в  умении  не только прекрасно понЯть
данный  вопрос,  но  и  разобрать  его всегда в соотношении со всеми от него
проистекающими  вопросами.  Ћтсюда происходила у Џеровской, с одной стороны,
редкаЯ  твердость  убеждений,  которых  не  могли  поколебать ни софизмы, ни
преходЯщие   впечатлениЯ   днЯ,   -  что  при  лихорадочной  быстроте  нашей
политической  жизни давало повод обвинЯть ее даже в некотором консерватизме,
-  с  другой,  необыкновенное  искусство  в спорах, как теоретических, так и
практических.  ’рудно  было встретить более стойкого и искусного диалектика,
чем  ЏеровскаЯ.  ђассматриваЯ  свой предмет всегда со всех точек зрениЯ, она
имела   большое   преимущество   перед   своими   противниками,  потому  что
обыкновенно   каждый   рассматривает   его  с  одной  какой-нибудь  стороны,
указываемой личными склонностЯми и симпатиЯми.
     „ругим   проЯвлением   той   же   широты  и  разносторонности  ЯвлЯлась
чрезвычайнаЯ  трезвость  ее  ума.  Ћна видела все вещи в настоЯщем свете и в
настоЯщую  величину  и  своей  логикой  без  всЯкой пощады разбивала иллюзии
своих  более  восторженных  товарищей. —ерпаЯ в чувстве долга ту твердость и
постоЯнство,  которые  людЯм  более  слабым даютсЯ фиктивными надеждами, она
никогда  не  преувеличивала  ничего  и  не  придавала деЯтельности своей или
своих  товарищей большего значениЯ, чем она имела на самом деле. Џоэтому она
всегда  стремилась  расширить  ее,  отыскиваЯ новые пути и способы действиЯ,
вследствие  чего  бывала  всегда одним из наиболее деЯтельных инициаторов во
всех  организациЯх,  в  которых  состоЯла членом. ’ак, переход от пропаганды
среди  молодежи  к пропаганде среди рабочих, совершенный кружком чайковцев в
1871-1872  годах,  был  в значительной степени результатом ее настойчивости.
Љогда  же  этот  переход  был  осуществлен  и  дело  пропаганды на столичных
фабриках  принЯло  необыкновенно  широкие длЯ того времени размеры и увлекло
весь  кружок,  она  была из первых, настаивавших на необходимости следующего
шага  -  перехода из городов в деревни, так как понимала, что в ђоссии может
иметь   будущность   лишь   такаЯ   партиЯ,   котораЯ  сумеет  сблизитьсЯ  с
крестьЯнством.  €  потом, будучи уже членом организации "Ќародной воли", она
всегда  стоЯла  за  расширение  революционней  пропаганды  не только в среде
городских  рабочих,  что в значительной степени выполнЯлось организацией, но
и за распространение ее и на деревенское население.
     Ћднако  это  вечное  недовольство,  вечное  искание чего-нибудь нового,
лучшего  было  в  ней исключительно результатом сильной критической мысли, а
не   чересчур   пламенного  воображениЯ,  делающего  человека  не  способным
удовлетворитьсЯ   какой  бы  то  ни  было  реальностью,  как  это  бывает  у
романтических  натур.  ќтого  романтизма,  способного побудить иных людей на
великие  подвиги,  но  обыкновенно  заставлЯющего тратить жизнь в бесплодных
грезах,   у   Џеровской   не   было   и  следа.  Ћна  была  человек  слишком
положительный,  чтобы  жить в мире химер, и слишком энергичный, чтобы стоЯть
скрестивши  руки.  Ћна  брала жизнь такою, какова она есть, стараЯсь сделать
наибольшее   возможное   в  данный  момент.  ЃездеЯтельность  была  длЯ  нее
величайшим мучением.
     Ћднако, когда было нужно, она умела выносить годы бездеЯтельности.


        II

     „вадцать  пЯтого  ноЯбрЯ  1873  года ЏеровскаЯ была арестована вместе с
группой   рабочих,  среди  которых  вела  пропаганду  за  Ђлександро-Ќевской
заставой.  …е  посадили  в  Џетропавловскую крепость, но за отсутствием улик
после  нескольких  месЯцев  заключениЯ  она  была выпущена на поруки к отцу,
который и отправил ее с матерью в Љрым, где находилось их имение.
     –елых  три  года пришлось Џеровской ждать процесса, и все это времЯ она
вследствие   установленного  за  нею  строгого  надзора  должна  была  почти
совершенно   отказатьсЯ   от   революционной   деЯтельности