-  кроме  разве
пропаганды  среди  молодежи,  по  самой своей сущности весьма мало доступной
полицейскому  контролю.  ‘крытьсЯ  же и начать нелегальное существование она
не  могла,  потому  что  этим компрометировала бы всех, кто, подобно ей, был
выпущен на поруки.
     ЏеровскаЯ  делала, что могла, чтобы и из этого мертвого времени извлечь
возможно   большую   пользу.  †елаЯ  подготовить  себЯ  к  пропаганде  среди
крестьЯнства,  к которой всегда чувствовала особенное влечение, она решилась
изучить  фельдшерство.  ‘  этою  целью она отправилась в ’верскую губернию к
одному  знакомому врачу, у которого и пробыла на практике несколько месЯцев.
‚скоре,  однако,  она  вернулась  в  ‘имферополь, убедившись в необходимости
прослушать   правильный   теоретический   курс   фельдшерства,   прежде  чем
приступить  к  практическому  изучению его. ‚ообще ЏеровскаЯ ничего не могла
делать  на  скорую  руку,  как-нибудь. ‚зЯвшись за самое маленькое дело, она
исполнЯла  его  наилучшим  образом.  ‚  фельдшерской  школе своим усердием и
добросовестностью  ей удалось приобрести такое доверие врачей-руководителей,
что  они  часто  предоставлЯли  ей  практику,  несмотрЯ на то что она еще не
кончила  курса.  Ћна  была  любимицей  больных. ђассказывают, что в числе ее
пациенток  находилась  одна  страдавшаЯ  раком  на груди старушка еврейка, к
которой  ЏеровскаЯ  в течение нескольких месЯцев ходила на перевЯзку. ‘воими
заботами  об  этой  больной,  своей  постоЯнно доброй улыбкой она внушила ей
такую  любовь  к  себе,  что та уверЯла, будто при одном ее виде ей делаетсЯ
уже гораздо лучше.
     ‡имою  1877 года началсЯ, наконец, так давно ожидаемый "процесс 193-х",
в   котором  вместе  с  Џеровской  были  замешаны  почти  все  члены  кружка
чайковцев.
     Ќе  излишне,  быть  может,  отметить  здесь некоторые подробности этого
первого  поЯвлениЯ  ее  перед  публикою, так как они прекрасно характеризуют
Џеровскую.
     Ќе  желаЯ  быть  игрушкой  в  руках  правительства,  которое составлЯло
приговоры  еще  до начала судебного разбирательства, все почти обвинЯемые по
этому  делу  согласились  между  собой  протестовать  против  такой судебной
комедии  отказом принимать какое бы то ни было участие в ней. Џосле этого-то
общего   протеста   правительство  и  решило,  во-первых,  изгнать  публику,
поддерживавшую   своим   присутствием   подсудимых,  и,  во-вторых,  разбить
последних  на  семнадцать групп, которые вводились бы по очереди, в надежде,
отчасти оправдавшейсЯ, ослабить таким образом силу их сопротивлениЯ.
     ЏеровскаЯ   попала  в  первую  группу  и,  как  единственный  член  ее,
находЯщийсЯ  на  свободе, на другой день утром была введена в залу заседаниЯ
первою.  Ћна  не  успела,  разумеетсЯ,  снестись  с  товарищами  и  не имела
никакого   понЯтиЯ,  находЯт  ли  они  нужным,  целесообразным  и,  главное,
возможным  даже  в  одиночку  продолжать  протест  в  той же форме, как было
решено  накануне.  …й  приходилось, стало быть, начинать дело на свой страх,
рискуЯ,  если  протест  ее  окажетсЯ единичным, навлечь на себЯ очень тЯжкую
кару,  между тем как теперь, в качестве выпущенной на поруки до суда, она не
могла ожидать длЯ себЯ ничего серьезного.
     Џоложение  Џеровской было очень затруднительно, но чувство товарищества
подсказало   выход:  видЯ  себЯ  совершенно  одинокой,  после  первых  минут
замешательства  она  заЯвила,  что  не желает принимать какого бы то ни было
участиЯ  в судебном разбирательстве, так как не видит в зале тех, с которыми
она разделЯет все убеждениЯ и с которыми желает разделить и участь.
     ЏеровскаЯ  была  оправдана.  Ќо,  знаЯ очень хорошо, какую цену имеют у
нас  подобные  оправданиЯ,  она заблагорассудила скрытьсЯ, и с этого времени
начинаетсЯ ее нелегальное существование.
     ‚прочем,  с лишком год она по-прежнему остаетсЯ совершенно в стороне от
кипучего  революционного  потока,  потому что всЯ сосредоточиваетсЯ на одном
деле:  попытке  освободить  своих  товарищей,  осужденных  на  заключение  в
центральной  тюрьме. „лЯ нее эти люди были не только представителЯми дорогих
ей  идей  -  это  были  друзьЯ,  в  которых она вкладывала лучшую часть себЯ
самой,  друзьЯ,  какие  бывают  только  в революционных кружках, поглощающих
человека   целиком,  со  всеми  его  чувствами  и  симпатиЯми,  страстЯми  и
помышлениЯми,  где  чувство  дружбы,  ЯвлЯЯсь  живым  воплощением  не только
нежности  сердца, но и высших идейных начал, достигает такой силы и глубины,
что далеко оставлЯет за собою узы самого близкого родства.
     Ќе  удивительна  поэтому  та  страстность,  с  какой ЏеровскаЯ, человек
кружка   по   преимуществу,   отдалась   делу  освобождениЯ  так  называемых
"централочных".
     ‘перва  выбор  ее,  как  и  всех  друзей,  останавливаетсЯ  на Њышкине,
могучем  ораторе  и  герое  "процесса  193-х".  “страиваетсЯ  наблюдение  за
крепостью  и  дорогой;  организуютсЯ  отрЯды  с целью отбить его на пути. Ќо
потому  ли,  что  полициЯ  проведала о задуманном деле, или, вернее, потому,
что  догадалась  о  нем,  так как толки о необходимости освобождениЯ Њышкина
после  его  речи  сами  собой  возникали  повсюду,  -  как  бы  то  ни было,
правительство   принЯло   некоторые  предосторожности,  произвело  несколько
фальшивых  маневров,  и  революционеры  дали  себЯ обмануть. Ћни просмотрели
отправку  Њышкина  и  узнали  о  ней  только  тогда,  когда  он  был  уже  в
центральной тюрьме.
     ’рудно  описать,  что сделалось с ‘оней после этой неудачи. ЏопавшегосЯ
ей   на  глаза  в  этот  день  участника  она  ни  за  что  разругала  самым
несправедливым   образом   и,   успокоившись,  просто  застыла  на  мысли  -
непременно,   во   что   бы  то  ни  стало  освободить  других.  •одила  она
злаЯ-презлаЯ  и  только за своей больной (у нее на попечении была беременнаЯ
г-жа  ‘.,  страшно  слабаЯ  и  едва  не  умершаЯ) ухаживала так же ласково и
внимательно, как всегда.
     ђешено  было освободить кого-нибудь из четырех других "централочных" во
времЯ  следованиЯ  на  почтовых  из  •арькова до тюрьмы: ђогачева, Љовалика,
‚ойнаральского  или  Њуравского  -  кого удастсЯ проследить. Џервый и второй
были  пропущены.  ‚ойнаральского  удалось  захватить.  Џовозка с арестантом,
сопровождаемым  двумЯ жандармами, была остановлена Ѓ-м, переодетым офицером,
едущим  из  •арькова  в  собственной  кибитке.  „вое  его спутников-верховых
подъехали  к  перекладной.  Ќеожиданный выстрел из револьвера положил одного
из  жандармов;  но  в ту же минуту испуганные пальбою кони понеслись во весь
опор.  ‚ерховые  поскакали за ними, продолжаЯ стрелЯть на ходу в оставшегосЯ
жандарма  и  лошадей.  Ѓричка мчалась следом. Ќо ни один из девЯти выстрелов
не  попал  в  жандарма,  и хотЯ несколько пуль засело в теле лошадей, но они
только  бешенее  неслись  вперед.  Џочти  до  самой  станции  гнались  наши,
презираЯ  опасность,  и  остановились,  только  когда все зарЯды револьверов
были выпущены и их дрЯнные клЯчи окончательно выбились из сил.
     †андарм  с  арестантом ускакали. Џричина неудачи заключалась в том, что
стрельбу  начали,  не  вырвав  у Ямщика вожжей или не подрезав постромок. Ќо
ошибку  эту,  не  предусмотренную  к  тому же раньше, исполнители этого дела
искупили   своей   последующей  храбростью,  чуть  не  стоившей  им  головы.
Ќесколько  минут  спустЯ  со  станции  выехала  повозка с шестью жандармами,
возвращавшимисЯ  из  белгородской  тюрьмы  после  доставки  туда  предыдущих
арестантов. Џогонись наши еще полверсты, они погибли бы все неминуемо.
     Ќо  ЏеровскаЯ  была  беспощадна: она осыпала жестокими упреками своих и
без  того  убитых  товарищей,  называЯ  это  дело  "постыдным и позорным длЯ
революции".  Ќикаких  оправданий  не  хотела  она  признать:  "‡ачем  давали
промахи?.. ‡ачем не гнались дальше?"
     Ћднако  нужно  было  уезжать  из  •арькова как можно скорей, потому что
благодарЯ  возвращавшейсЯ  повозке  с жандармами полициЯ проследила наших по
горЯчим   следам.   Ќе  имеЯ  возможности  снЯтьсЯ  разом  в  тот  же  день,
заговорщики  уехали  двумЯ  партиЯми.  ЏерваЯ,  большаЯ,  оставила город без
всЯких  задержек;  но  когда,  два  или  три  днЯ  спустЯ, на вокзал Явилась
втораЯ,  состоЯвшаЯ  из  трех  человек,  все  входы  были уже занЯты разными
служителЯми  с  постоЯлого двора и брошенных ими квартир. Џо указанию одного
из  них  был  арестован  ”омин. „вум другим, оставшимсЯ неузнанными, удалось
уехать  благополучно.  —то  же  касаетсЯ Џеровской, то, невзираЯ на жестокие
полицейские  розыски,  она  решилась  не  уезжать  вовсе, уверЯЯ, что ничего
опасного нет и что надо продолжать дело.
     ‚ообще  следует  сказать,  что  в делах ЏеровскаЯ решительно не берегла
себЯ.  ќта  маленькаЯ,  грациознаЯ,  вечно  смеющаЯсЯ девушка удивлЯла своим
бесстрашием  самых  смелых  мужчин. Џрирода, казалось, лишила ее способности
чувствовать  страх,  и  потому  она просто не замечала опасности там, где ее
видели  другие.  —тобы  показать,  до  какой степени она бывала неосторожна,
достаточно  сказать, что, например, после московского взрыва, желаЯ поскорее
узнать  о  его  результатах, она замешалась в толпу железнодорожных рабочих,
теснившихсЯ    вокруг   мины,   находившейсЯ,   как   известно,   у   самого
‘ухоруковского   дома.   ‚прочем,   ЏеровскаЯ  никогда  не  признавала  себЯ
неосторожной.  Љ  счастью, необыкновеннаЯ находчивость выручала ее из самых,
по-видимому,  отчаЯнных  положений.  Ћсобенно  хороша  она  была  в подобных
случаЯх  в  ролЯх  простых  женщин  - баб, мещанок, горничных, которые очень
любила и в которых доходила до виртуозности.
     Џримеров   ее  чрезвычайной  ловкости  можно  насчитать  множество.  Њы
приводим  два  из  них,  забегаЯ,  однако,  немного  вперед. Ћни относЯтсЯ к
интересному   периоду   ее  участиЯ  в  московском  подкопе  и  не  вошли  в
печатавшиесЯ об этом деле отчеты.
     Ћднажды  купец-сосед зашел к ‘ухорукову по делу о закладе дома. •озЯина
не  оказалось  на  ту пору. Џеровской очень не хотелось допустить нежданного
посетителЯ  до  осмотра  дома, и во всЯком случае нужно было оттЯнуть времЯ,
чтобы дать товарищам возможность убрать все подозрительное.
     Ћна   внимательно   выслушала   купца  и  переспросила.  ’от  повторил.
ЏеровскаЯ  с  самым  наивным  видом  опЯть  переспрашивает.  Љупец стараетсЯ
объЯснить  как  можно  вразумительнее,  но бестолковаЯ хозЯйка с недоумением
отвечает:
     - “ж и не знаю! “жо как скажет Њихайло €ваныч.
     Љупец опЯть силитсЯ объЯснить. Ђ ЏеровскаЯ все твердит:
     - „а вот Њихайло €ваныч придет. џ уж не знаю!
     „олго  шли  у  них  эти  объЯснениЯ.  Ќесколько товарищей, спрЯтанных в
каморке  за  тонкой  перегородкой и смотревших сквозь щели на всю эту сцену,
просто  душились  от подавленного смеха: до такой степени естественно играла
она роль дуры мещанки. „аже ручки на животике сложила по-мещански.
     Љупец махнул наконец рукой:
     - Ќет уж, матушка, Я уж лучше после зайду!
     Ћн   действительно   махнул  рукой  и  ушел,  к  великому  удовольствию
Џеровской.
     ‚  другой  раз  где-то  в  двух  шагах случилсЯ пожар. ‘бежались соседи
выносить  вещи.  ђазумеетсЯ,  войди  они  в дом, все бы погибло. Ђ между тем
какаЯ  возможность не пустить? Ћднако ЏеровскаЯ нашлась: она схватила икону,
выбежала  на  двор  и  со словами: "Ќе трогайте, не трогайте, божьЯ волЯ!" -
стала  против огнЯ и простоЯла, пока не был потушен пожар, не впустив никого
в дом под предлогом, что от божьей кары следует защищатьсЯ молитвой.


     Ќедели  три  после  неудачной  попытки  к  освобождению  ‚ойнаральского
случилось  маленькое приключение, оторвавшее на минуту Џеровскую от дорогого
ей   дела.   ЏолагаЯсь   на  оправдательный  приговор  или  -  скорее  -  на
нерасторопность  полиции,  она  заехала  в  Љрым, в Џриморское, повидатьсЯ с
матерью;  но  почти тотчас она была арестована и отправлена административным
порЯдком  в Џовенец в сопровождении двух жандармов. Ќо теперь ее не стеснЯло
уже  никакое  нравственное обЯзательство, как было перед процессом, и потому
она   решилась   бежать,   воспользовавшись   первым   удобным   случаем,  и
действительно  бежала,  сама,  без всЯкой посторонней помощи, не предупредив
даже  никого из своих. €, прежде чем распространилась весть о ее побеге, она
как  ни  в  чем  не  бывало  Явилась  в  Џетербург,  рассказываЯ  со  смехом
подробности  этой  своей  проделки  -  простой, невинной и почти грациозной,
составлЯющей  такой  же  контраст  с  трагическими  событиЯми  ее жизни, как
веселенький   горный  цветок  среди  диких  и  угрюмых  утесов  швейцарского
Diableret.   Ћна   попросту   воспользовалась   избытком  предосторожностей,
употреблЯемых  сторожившими  ее  жандармами,  которые, не спускаЯ с нее глаз
днем,  ночью  легли  спать  в одной с ней комнате, один - у окна, другой - у
двери.  ‚  своем  рвении  они  не  обратили,  однако,  вниманиЯ,  что  дверь
отворЯетсЯ  не  вовнутрь,  а  наружу,  так  что,  когда  жандармы захрапели,
ЏеровскаЯ   тихонько  отворила  дверь,  не  обеспокоив  своего  цербера,  и,
спокойно  перешагнув  через него, незаметно выскользнула из вокзала. Џрождав
несколько  времени  в  роще, она села в первый ночной поезд, не взЯв билета,
чтобы   жандармы   не  могли  справитьсЯ  о  ней  у  кассира.  Џритворившись
бестолковой   деревенской  бабой,  не  знающей  никаких  порЯдков,  она,  не
возбудив   ни   малейшего   подозрениЯ,   получила  от  кондуктора  билет  и
преспокойно  доехала  до  Џетербурга, тем временем как в —удове проснувшиесЯ
жандармы метались как угорелые, отыскиваЯ ее повсюду.
     Љак  интересную  длЯ  характеристики  ‘.Џеровской подробность упомЯнем,
что,  несмотрЯ  на  твердое  решение  бежать,  она долго не приводила своего
намерениЯ  в  исполнение,  пропускаЯ очень удобные случаи, потому что во всю
дорогу  от  самого  ‘имферополЯ  ей,  как  нарочно, попадались жандармы, что
называетсЯ,  "добрые", предоставлЯвшие ей всЯкую свободу, и она не хотела их
"подводить".  ’олько  под  самым  почти  Џетербургом,  к счастью длЯ русской
революции, ей попались чистокровные церберы.
     ‚  Џетербурге  ЏеровскаЯ пробыла, однако, очень недолго. ‚се предыдущие
неудачи  не  только  не  сломили,  но,  казалось,  даже  усилили в ней жажду
осуществить  свой  заветный  план  освобождениЯ. Ћна едет снова в •арьков и,
несмотрЯ  на  опасность  своего  положениЯ в этом городе, приступает к самой
деЯтельной   работе.   ’еперь   она   замышлЯет   уже   произвести  массовое
освобождение  -  если  не  всех,  то  по  крайней  мере  значительной  части
заключенных.  „ело  было  неимоверно  трудное  и затруднЯлось длЯ нее еще ее
нелегальным  положением.  ЏеровскаЯ преодолела, однако, первые препЯтствиЯ и
подготовила  очень  многое:  ей удалось подыскать людей, устроить наблюдение
за  центральной  тюрьмой  и  завести  сношениЯ с заключенными. ЋтносЯщиесЯ к
этому  периоду  письма,  которые  она  писала  в  Џетербург,  дышат  верой в
возможность  осуществлениЯ ее плана. Ћна просила только поддержки - людьми и
деньгами.  „еньги  посылались  в  достаточном  количестве,  но в людЯх почти
всегда  приходилось  отказывать  по  множеству  других  дел.  ’аким образом,
главную  массу  работы  Џеровской  приходилось  нести на своих плечах. ‘верх
разнообразных  конспирационных работ по своему предприЯтию она взЯла на себЯ
столь  хлопотливое  дело снабжениЯ заключенных провизией, книгами, платьем и
исполнЯла  это  с  обычной  своей  добросовестностью  и  усердием:  одна  ее
приЯтельница   рассказывает,  как  по  нескольку  дней  расхаживала  она  по
магазинам,  прежде  чем  купить  ту  или  другую  вещь  длЯ  "централочных",
объЯснЯЯ,  что,  мол,  те чулки или фуфайки кажутсЯ ей недостаточно прочными
или  теплыми.  ‚се  эти  занЯтиЯ  не  помешали  ей  поступить  под фальшивым
паспортом  на  акушерские  курсы,  пройти  их  в 8 месЯцев до конца, отлично
выдержать  экзамен и получить диплом - все с целью устроитьсЯ когда-нибудь в
деревне  длЯ  пропаганды  среди крестьЯнства. Џри всем том у нее хватало еще
времени   на  обширную  пропаганду  среди  молодежи,  где  она  имела  массу
знакомств и организовала местный кружок, просуществовавший более двух лет.
     ‚озможность  такой  необыкновенной  разносторонности  объЯснЯетсЯ самым
характером  ‘.Џеровской:  в  революционную  деЯтельность  она  вносила ту же
серьезную  деловитость,  которую  вносит  в  свои  дела  английский  банкир,
создавший   поговорку  "time  is  money"  (времЯ  -  деньги).  Ћна  не  была
дилетантом   или  артистом  революции,  а  именно  ее  работником,  дельцом.
‚скормленнаЯ  и  вспоеннаЯ, можно сказать, на лоне "дела", она прониклась им
всЯ,  вполне,  и  потому  всему  прочему  почти  не  отдавала  ни мыслей, ни
времени.  ђедкаЯ  минута  пропадала  у  нее  даром.  …сли  она  приходила  к
кому-нибудь,  то  не  иначе  как  по  какому-нибудь делу или в виду будущего
дела.  Џосидев  сколько нужно, она уходила, не тратЯ никогда часов и вечеров
длЯ  одного  только  удовольствиЯ  быть  в обществе приЯтных людей. ‚прочем,
деловитость  никогда  не  переходила  у Џеровской в деревЯнность, в казенную
сухость  в  ее  отношениЯх  к  людЯм.  Ќапротив,  она очень любила и людей и
общество,  но  только  "дело"  она любила еще больше. ЏриЯтельскаЯ болтовнЯ,
после  некоторой  весьма  умеренной  дозы,  становилась  ей  скучной,  и без
малейшей   тени   рахметовской   угловатости,   с   такой   же  простотой  и
естественностью,  с  какой  болтала  и  шутила  сама,  она уходила и мчалась
куда-нибудь   на   другой   конец   города  своей  быстрой  ровной  походкой
неутомимого  скорохода, засунув руки в рукава пальто или маленькую муфточку,
наклонив  немного вперед свою гладко причесанную русую головку и не поднимаЯ
глаз  с  земли,  серьезнаЯ,  сосредоточеннаЯ  и  слегка насупленнаЯ, точно и
дорогою  она  продолжала  думать  о  "делах",  чтобы  не  тратить понапрасну
времени.  €  подобный  образ  жизни  она могла вести без малейшего утомлениЯ
месЯц   за  месЯцем,  год  за  годом,  потому  что  она  следовала  влечению
собственной натуры, не насилуЯ себЯ ни в ту, ни в другую сторону.
     Ћднако,  даже  при  ее  энергии,  ее  способностЯх и упрЯмстве, не было
никакой  возможности  довести  до  конца колоссального дела, задуманного ею.
Њало-помалу  организациЯ  "‡емли  и  воли" совершенно перестала поддерживать
ее.  Ѓорьба с правительством, разгоравшаЯсЯ все более и более, поглощала все
наличные  силы. ЏеровскаЯ делала все возможное и невозможное, чтобы привлечь
кое-кого  к  своему  предприЯтию.  Ќо  месЯца два спустЯ после Њезенцовского
дела  общество  "‡емлЯ  и  волЯ"  должно  было  вынести  жесточайший погром:
наиболее  деЯтельные  из  членов  были арестованы, свЯзи подорваны, а с ними
сокращены  и  денежные  средства. ЋставшимсЯ на свободе приходилось работать
за  четверых, чтобы только сохранить целость организации. Џри таких условиЯх
нечего  было  и думать о попытке освободить "централочных". ЏеровскаЯ понЯла
это.  Ќа  вид  спокойнаЯ  и  даже не особенно грустнаЯ, по ночам она рыдала,
уткнувшись  головой  в  подушки:  ей  приходилось бросать на произвол судьбы
своих  несчастных  товарищей  и  друзей, которых она так безгранично любила,
бросать  навсегда, безвозвратно, потому что она видела Ясно, что невозможное
теперь сделаетсЯ потом еще более невозможным.


        III

     ‚  конце  1878  года  ЏеровскаЯ  приехала в Џетербург, и только с этого
времени  начинаетсЯ  ее деЯтельное участие в движении. Ќо когда после такого
долгого  отсутствиЯ она снова Явилась на поле битвы, все здесь переменилось:
люди,  тенденции,  способы  действиЯ.  Ѓез  нее, без ее ведома назрело новое
направление,  оформившеесЯ  впоследствии  окончательно  в  "Ќародной  воле".
ЏолитическаЯ   революциЯ,   признаваемаЯ  бесплодной  и  бесполезной  старым
революционным  поколением,  была провозглашена теперь необходимой ступенью к
революции социальной.
     „олго  колебалась  ЏеровскаЯ, прежде чем примкнуть к этому направлению,
отодвигавшему   на   второй   план   чисто   социалистическую  деЯтельность.
Ќародовольцам,  желавшим,  разумеетсЯ,  привлечь на свою сторону такую силу,
пришлось сломать немало копий в диспутах с ней.
     - Ќичего с этой бабой не поделаешь! - не раз восклицал †елЯбов.
     Ќо  нет  ничего  беспощаднее  факта,  и  ни  пред  чем  не склонЯвшаЯсЯ
ЏеровскаЯ  должна  была  положить  оружие.  Ћна  примкнула  наконец к новому
направлению,   так   как  действительно  оно  было  единственное  фактически
возможное  при  условиЯх,  созданных  правительством.  Ђ раз примкнувши, она
отдалась  ему  всецело,  без  оглЯдки,  как  все  цельные натуры, и именно в
могучей  борьбе с самодержавием и обнаружила во всем блеске свои дарованиЯ и
энергию.
     Ќе  станем  излагать  истории  деЯтельности  Џеровской за последние два
года  ее  жизни:  при  ее  уменье  работать  это  доступно лишь длЯ обширной
биографии, а не длЯ краткого очерка.
     Ћна  принимает  деЯтельное  участие  почти  во  всех  выплывших  наружу
покушениЯх  и  во  многих  других, оставшихсЯ неизвестными, и она была самым
полезным  человеком  во  всех  организационных работах, потому что при своем
холодном,  проницательном  уме  умела  предвидеть,  оценить и взвесить самые
ничтожные  мелочи,  от  которых  часто зависит успех или неуспех предприЯтий
наиболее  грандиозных.  Ћна  же была членом кружка, руководившего с редким у
нас  успехом  рабочим  делом  в  Џетербурге.  Ќе  довольствуЯсь  собственной
кипучей  деЯтельностью,  она организовала вспомогательные группы длЯ частных
функций.  Ћна  заводила  обширные  свЯзи  с  молодежью  и  после своих чисто
конспирационных   работ  наибольшую  часть  времени  посвЯщала  деЯтельности
именно в этой среде, откуда революциЯ до сих пор черпает свои главные силы.
     ЏеровскаЯ  горЯчо  любила  эту  среду;  и едва ли можно указать в нашей
партии  человека,  деЯтельность  которого  здесь  была  бы  до такой степени
плодотворна.  Ћна  завоевывала  себе  все симпатии молодежи своей простотой,
отсутствием  какого  бы  то  ни было желаниЯ рисоватьсЯ и импонировать своим
прошлым;  она  очаровывала ее своим умом, покорЯла непреодолимо убедительной
речью   и,   главное,  умела  одушевить,  увлечь  собственной  заразительной
преданностью  делу,  сквозившею  из  всего ее существа. ‹юбовь и энтузиазм к
ней  во  всех  кружках, где ей приходилось действовать достаточно долго, - в
•арькове,  Џетербурге,  ‘имферополе, - переходили в настоЯщий культ. ‚лиЯние
ее  на  молодые души было неизгладимо именно потому, что она своей личностью
действовала на самые глубокие нравственные стороны человеческой натуры.
     ‚следствие  такой  долгой  жизни  в  революционном  мире  она научилась
отлично  узнавать  и  выбирать  людей  и  умела управлЯть ими, как немногие.
‚ообще  мало  кто ввел в революционную партию такую массу свежих, здоровых и
надежных сил, как ‘.ЏеровскаЯ.
     Ћднако  этими  частными  трудами  не  исчерпываютсЯ  услуги,  оказанные
Џеровской  революционному делу. ђЯдом с ними следует поставить массу мелких,
неуловимых,  ежедневных,  можно сказать ежечасных, услуг, которые ускользают
и от историка и от биографа.
     Џо  натуре  своей  она  принадлежала  к  числу  тех людей, приобретение
которых  всего  драгоценнее  длЯ каких бы то ни было организаций, и †елЯбов,
знавший  толк  в  людЯх,  недаром был в "необычайной радости", когда сообщал
своим  противникам  -  чернопередельцам - о том, что ‘офьЯ ‹ьвовна формально
присоединилась наконец к организации "Ќародной воли".
     ђазличны  и  многообразны  типы  людей,  которых  должна  иметь в своих
недрах  живаЯ,  воинствующаЯ  революционнаЯ партиЯ, чтобы быстро и неуклонно
шествовать  по  своему тернистому пути. …й нужны мыслители, которые умели бы
угадать  потребности  минуты,  понЯть  негодность  старых  путей  и  вовремЯ
указать  новые; ей нужны поэты и пророки, которые в трудные годины испытаний
и  сомнений  сумели  бы  влить  в  души  товарищей  свою вдохновенную веру в
будущее  партии  и в самих себЯ; ей нужны воины, которые рвались бы к бою из
любви   к   бою,  нейтрализуЯ  влиЯние  скептиков  и  медлителей;  ей  нужны
агитаторы, ораторы, финансисты.
     Ќо   все   это   частные   функции,  которые  могут  быть  соединены  в
гармоническое  целое  только  под  условием  присутствиЯ в организации людей
совершенно  особого типа, которых можно назвать людьми революционного долга,
организационной  дисциплины  и  исполнительности.  ЃлагодарЯ  им-то  ведетсЯ
хорошо,  правильно и аккуратно скучнаЯ повседневнаЯ революционнаЯ работа, от
которой,   в  сущности,  зависит  успех  исключительных,  блестЯщих  деЯний,
подобно  тому  как от темных физиологических процессов зависЯт факты высшего
проЯвлениЯ  человеческого духа или от ничтожных, чисто матерьЯльных вопросов
продовольствиЯ   и  экипировки  армии  -  участь  великих  сражений.  ќти-то
суровые,   сварливые   цензоры  блюдут  за  хранением  революционной  тайны,
составлЯющей  две  трети  успеха  в  конспирационных делах; топча без всЯкой
пощады  самые  нежные  сердечные  струны  своих  товарищей,  они-то  не дают
организации   расплытьсЯ   в  окружающем  революционном  мире,  сохранЯЯ  ее
цельным,  резко  обособленным, крепким и живым организмом, способным развить
до  максимальной величины и свою силу нападениЯ, и силу сопротивлениЯ ударам
врагов.   Ћтнимите  этих  людей,  и  самаЯ  лучшаЯ  организациЯ  распадетсЯ,
превратитсЯ  в  груду  развалин, в бесформенную массу, как здание, в котором
вода  внезапно растворила весь цемент, или как тело, из которого вдруг вынут
весь костный остов.
     Ќе  удивительны  поэтому  примеры,  что  люди такого типа приобретают в
организациЯх  огромное  значение  и  влиЯние,  не  будучи  даже  одарены  ни
особенными  талантами, ни выдающимсЯ умом. …сли же природа наделила их тем и
другим,  то из них-то выходЯт основатели кружков и организаций, нравственные
диктаторы,  имена  которых  передаютсЯ  от одного революционного поколениЯ к
другому  много  лет  спустЯ  после  того,  как  и они сами, и основанные ими
организации сошли с исторической сцены.
     ‘офьЯ   ЏеровскаЯ   принадлежала  к  числу  наиболее  цельных  и  Ярких
представителей   этого   типа  революционных  деЯтелей.  ’рудно  было  найти
человека  более дисциплинированного, но вместе с тем более строгого. ‚о всем
касающемсЯ  дела  она  была  требовательна  до  жестокости, и о ней говорили
недаром,  что  она  способна  довести  человека  до самоубийства за малейший
промах.  Ќо,  строгаЯ  к  другим,  она была еще строже к себе самой. —увство
долга  было  самой выдающейсЯ чертой ее характера. Ћна культивировала в себе
эту  суровую  добродетель, точно желаЯ вытеснить ею все прочие стороны своей
натуры,   казавшиесЯ   ей   вылитыми   из   слишком  непрочного  металла.  €
действительно,  при  своей  железной  воле  она  сумела  выработать  из себЯ
истинного  стоика,  способного  выносить, не согнувшись, самые ужасные удары
судьбы.  Ќикогда  никто  не  слыхал от нее ни одной жалобы, ни одного стона.
Ћна  все умела таить в себе, подавлЯЯ нравственную боль, презираЯ физические
страданиЯ.  ЃольнаЯ,  едва  держащаЯсЯ  на  ногах, с адом в душе, потому что
накануне  погиб  человек,  бывший ее великой, первой и единственной любовью,
она  твердо  берет  в  свои  руки  руководство  делом  1  Њарта и без минуты
слабости   ведет  его  до  конца.  “знав  о  близкой,  неминучей,  ничем  не
отвратимой  казни дорогого человека, она ни на мгновение не оставлЯет строЯ:
она  рыскает  по  городу,  имеЯ по семи свиданий в день; спокойнаЯ и бодраЯ,
она  ведет  по-прежнему  дела,  и никому из видевших ее в эти ужасные дни не
приходит в голову, какаЯ бесконечнаЯ мука таитсЯ в ее груди.
     €,  однако,  под  стоически  спокойной  внешностью  в  этой героической
натуре  скрывалась  другаЯ  сторона,  котораЯ  лишь  изредка,  как молниЯ на
темном  грозовом  небе,  прорывалась  сквозь  одевавшее  ее  спокойствие, но
котораЯ одна давала такую мощь ее слову и такую силу ее руке.
     „ух  ее  был  настолько  же могуч, как и ум. “жаснаЯ работа непрерывной
конспирации  при  русских  условиЯх, эта работа, истощающаЯ, сожигающаЯ, как
на  адском  огне,  самые  сильные  темпераменты,  потому что беспощадный бог
ђеволюции  требует в жертву не жизнь, не кровь своих служителей - о, если бы
он  требовал  только  этого! - а лучший сок их нервов и мозга, душу их души:
энтузиазм,   веру   -  иначе  он  отвергает,  отталкивает  их  презрительно,
безжалостно, - эта ужаснаЯ работа не могла надломить душу ‘офьи Џеровской.
     ‚  течение одиннадцати лет стоит она на бреши, присутствуЯ при огромных
потерЯх  и огромных разочарованиЯх, и все-таки вновь и вновь бросаетсЯ она в
самую   жестокую  сечу.  Ћна  сумела  сохранить  в  груди  нетронутою  искру
божественного  огнЯ.  …е  стоицизм  и суровый культ долга были лишь мантией,
делавшей  ее  похожей на античных героев, а не мрачным и унылым саваном, под
которым  благородные  и  несчастные  души  хоронЯт свои разбитые верованиЯ и
надежды.  ЌесмотрЯ  на весь свой стоицизм, несмотрЯ на видимую холодность, в
глубине  души она остаетсЯ вдохновенной жрицей, потому что под ее сверкающей
стальной  броней все же билось сердце женщины. Ђ женщины, должно сознатьсЯ в
этом,  много-много  богаче  мужчин  этим  божественным  даром. ‚от почему им
прежде  всего обЯзано русское революционное движение своим почти религиозным
пылом; вот почему, пока в нем останутсЯ женщины, оно будет непобедимым.
     ‘офьЯ  ЏеровскаЯ  была  не  только  руководителем  и организатором; она
перваЯ  шла  в  огонь,  жаждаЯ  наиболее опасных постов. ќто-то и давало ей,
быть  может,  такую  власть  над  сердцами. Љогда, устремив на человека свой
пытливый  взглЯд,  проникавший, казалось, в самую глубину души, она говорила
со  своим  серьезным  видом:  "Џойдем!" - кто мог ответить ей: "Ќе пойду"?..
Ћна  сама шла с увлечением, с энтузиазмом крестоносца, идущего на завоевание
гроба  господнЯ.  ‘ бою отнимает она место хозЯйки дома в московском подкопе
у  другой женщины-бойца, џкимовой, требовавшей, чтобы оно было дано ей. ‹ишь
после   долгого   сопротивлениЯ   соглашаетсЯ  она  уступить  место  хозЯйки
сыроварни  в  подкопе  на  ‘адовой.  Љогда  в московском покушении участники
решают  оставить ее в доме, чтобы следить за прибытием императорского поезда
и   дать   сигнал  к  взрыву,  прощаЯсь  со  своими  товарищами  по  работе,
покидавшими  роковой дом, она говорит наедине одному из них, что "счастлива,
очень счастлива", что это поручение выпало на ее долю.
     —то  же  касаетсЯ  до  решительности  и  хладнокровиЯ  в исполнении, то
трудно,  а  может  быть,  и невозможно найти слова достаточно сильные, чтобы
выразить  их.  „овольно  вспомнить, что в московском покушении все шесть или
восемь   мужчин-рабочих,  которые,  конечно,  не  были  первыми  встречными,
поручили  именно  Џеровской  воспламенить  выстрелом из револьвера бутылку с
нитроглицерином,  чтобы  взорвать  все  и  всех,  в  случае  если бы полициЯ
Явилась их арестовывать.
     Ќе  будем  говорить о ее роли в деле 1 Њарта, потому что это значило бы
повторЯть то, что всем известно.
     Џриведем,  однако,  одну  подробность, о которой не могли знать газеты.
ђешениЯ  €сполнительного комитета относительно предстоЯщего покушениЯ должны
были по необходимости ограничитьсЯ самыми общими чертами.
     ‘ледует  при  этом  заметить,  что,  ввиду  недостаточного исследованиЯ
недавно  изобретенных  бомб  Љибальчича,  метальщиков решено было употребить
лишь  в  виде  резерва  на  случай  неудачи  взрыва  на ‘адовой - и только в
крайнем случае отдельно.
     Џодробности  применениЯ  этого  плана  были  предоставлены Џеровской, и
когда,  стоЯ  на своем посту, она узнала, что царь направилсЯ новой дорогой,
она  понЯла,  что  этот  крайний  случай  наступил,  и  уже  по  собственной
инициативе,  как  опытный  полководец,  по  глазомеру переменила перед лицом
неприЯтелЯ  фронт, выбрала новую позицию и быстро занЯла ее своим резервом -
метальщиками.  ќтому-то  решительному  маневру и обЯзаны революционеры своей
грозной победой.
     €мператорский   прокурор,   желаЯ   показать  бессилие  €сполнительного
комитета,  сказал,  что  лучшим доказательством тому может служить поручение
руководства  предприЯтием такой важности слабой руке женщины. €сполнительный
комитет,  очевидно,  понимал  лучше, с кем имеет дело, и ЏеровскаЯ доказала,
что он не ошибсЯ.


     Ћна  была арестована неделю спустЯ после дела на …катерининском канале,
потому что ни за что не хотела покинуть столицу...
     ‘покойнаЯ  и  серьезнаЯ,  без малейшей тени рисовки, предстала она пред
судом,  не  думаЯ  ни  об  оправдании,  ни  о  самовосхвалении,  - простаЯ и
скромнаЯ, как жила, возбудив удивление даже врагов.
     ‚  краткой речи она просила только не отделЯть ее как женщину от прочих
ее товарищей по делу; и просьба эта была исполнена...
     есть  бесконечных  дней  казнь все откладывалась и откладывалась, хотЯ
законный срок длЯ кассации и просьб о помиловании назначен всего в три днЯ.
     Љакова  была  причина этого непонЯтного промедлениЯ? —то делалось в это
времЯ с осужденными?
     Ќикому не известно.
     ‘лухи  самые  зловещие  упорно  носились  по  городу.  “верЯли,  что по
азиатски  хитрому  совету ‹орис-Њеликова осужденные были подвергнуты пытке с
целью  вырвать  у них признаниЯ - не до суда, а после него, потому что тогда
никто уже больше не мог услышать их голоса.
     Ѓыли ли то пустые выдумки или чьи-нибудь нескромные разоблачениЯ?
     Ќикому не известно.
     Ќе  имеЯ  прЯмых  и  положительных  свидетельств, мы не хотим возводить
подобных  обвинений даже против наших врагов. …сть, однако, один несомненный
факт,  значительно  усиливающий  правдоподобность этих упорных слухов: голос
осужденных действительно никем более услышан не был.
     ЏосещениЯ  родных,  которые  по  исконному гуманному обычаю дозволЯютсЯ
всем  ожидающим  смерти, упорно запрещались осужденным, неизвестно, по какой
причине  и  с  какою  целью.  Џравительство не постыдилось даже прибегнуть к
недостойным уловкам, чтобы избавитьсЯ от докучливых просителей.
     Њать  ‘офьи  Џеровской,  обожавшаЯ дочь, примчалась из Љрыма по первому
известию  об  ее  аресте. Ћна видит ее в последний раз в день приговора. ‚се
остальные  пЯть  дней под тем или другим предлогом ее каждый раз отсылали из
„ома  предварительного  заключениЯ. Ќаконец ей сказали, что она может видеть
дочь утром 2 апрелЯ.
     Ћна  пришла;  но  в  ту  минуту,  когда  она подходила к тюрьме, ворота
распахнулись,  и  она  действительно  увидела  дочь,  -  но  уже  на роковой
колеснице...
     ’о был мрачный поезд осужденных к месту казни.
     Ќе стану описывать отвратительных подробностей этой бойни...
     "џ  присутствовал,  -  говорит  корреспондент  Kolnische Zeitung*, - на
дюжине   казней   на   ‚остоке,  но  никогда  не  видал  подобной  живодерни
(Schinderei)".
     ______________
     * ЉельнскаЯ газета (нем.).

     ‚се осужденные умерли мужественно.
     "Љибальчич  и  †елЯбов  очень  спокойны.  ’имофей  Њихайлов  бледен, но
тверд.   ‹ицо   ђысакова   мертвенно-бледно.   ‘офьЯ   ЏеровскаЯ  выказывает
поразительную  силу  духа.  ™еки  ее сохранЯют даже розовый цвет, а лицо ее,
неизменно  серьезное,  без  малейшего  следа  чего-нибудь  напускного, полно
истинного   мужества  и  безграничного  самоотвержениЯ.  ‚зглЯд  ее  Ясен  и
спокоен; в нем нет и тени рисовки..."
     ‚се  это  говорит не революционер, даже не радикал, а корреспондент той
же  Kolnische Zeitung (16 апрелЯ 1881 г.), которого никак нельзЯ заподозрить
в избытке симпатий к русским "нигилистам".
     ‚ девЯть часов с четвертью ‘офьЯ ЏеровскаЯ была уже трупом...


     Џрилагаем  как драгоценный документ единственное дошедшее до нас письмо
‘.Џеровской  к матери, писанное накануне приговора с целью приготовить ее по
возможности к ужасному удару.
     ‚сЯ  ЏеровскаЯ  со  своей  чистой  и великой душой отражаетсЯ в нем. Ќе
будем же портить его комментариЯми.
     "„орогаЯ  моЯ, неоцененнаЯ мамулЯ! ЊенЯ все давит и мучает мысль, что с
тобой.  „орогаЯ  моЯ,  умолЯю  тебЯ,  успокойсЯ,  не  мучь  себЯ из-за менЯ,
побереги  себЯ ради всех окружающих тебЯ и ради менЯ также. џ о своей участи
нисколько  не  горюю, совершенно спокойно встречаю ее, так как давно знала и
ожидала,  что  рано  или  поздно, а так будет. € право же, милаЯ моЯ мамулЯ,
она  вовсе не такаЯ мрачнаЯ. џ жила так, как подсказывали мне мои убеждениЯ;
поступать  же  против  них  Я  была  не  в  состоЯнии;  поэтому со спокойной
совестью  ожидаю  все,  предстоЯщее  мне.  € единственно, что тЯжелым гнетом
лежит  на мне, это твое горе, моЯ неоцененнаЯ; это одно менЯ терзает, и Я не
знаю,  что бы Я дала, чтобы облегчить его. ѓолубонька моЯ, мамочка, вспомни,
что  около тебЯ есть еще громаднаЯ семьЯ, и малые и большие, длЯ которых длЯ
всех  ты  нужна,  как  великаЯ  своей  нравственной  силой. џ всегда от души
сожалела,  что  не  могу  дойти  до  той  нравственной высоты, на которой ты
стоишь;  но во всЯкие минуты колебаниЯ твой образ менЯ всегда поддерживал. ‚
своей  глубокой  привЯзанности к тебе Я не стану уверЯть, так как ты знаешь,
что  с  самого  детства  ты  была  всегда  моею  самой  постоЯнной и высокой
любовью.  Ѓеспокойство  о  тебе  было длЯ менЯ всегда самым большим горем. џ
надеюсь,  роднаЯ  моЯ, что ты успокоишьсЯ, простишь хоть частью все то горе,
что  Я  тебе  причинЯю,  и  не  станешь  менЯ  сильно  бранить:  твой  упрек
единственно длЯ менЯ тЯгостный.
     Њысленно  крепко  и  крепко  целую  твои  ручки  и на коленЯх умолЯю не
сердитьсЯ  на  менЯ.  Њой  горЯчий  привет всем родным. ‚от и просьба к тебе
есть,  дорогаЯ  мамулЯ:  купи мне воротничок и рукавчики с пуговками, потому
запонок  не  позволЯют  носить, и воротничок поуже, а то нужно длЯ суда хоть
несколько  поправить  свой костюм: тут он очень расстроилсЯ. „о свиданиЯ же,
моЯ  дорогаЯ,  опЯть  повторЯю свою просьбу: не терзай и не мучай себЯ из-за
менЯ;  моЯ  участь  вовсе  не такаЯ плачевнаЯ, и тебе из-за менЯ горевать не
стоит.
     ’воЯ ‘онЯ.
     22 марта 1881 г."


        Ћ—…ђЉ€ €‡ †€‡Ќ€ ђ…‚Ћ‹ћ–€ЋЌ…ђЋ‚


        ЊЋ‘ЉЋ‚‘Љ€‰ ЏЋ„ЉЋЏ


        I

        Ћ’…‹њЌ€Љ€

     Ќа  одной  из  окраин  первопрестольной  русской столицы, там, где этот
полуазиатский  город,  не  уступающий  по  величине  древнему  ‚авилону  или
Ќиневии,  побежденный наконец пространством, сливаетсЯ с огоpoдами, садами и
пустырЯми,  которые  со  всех  сторон  облегают  Њоскву,  - в этой почти уже
сельской  части  города  стоит  или,  по крайней мере, когда-то стоЯл ветхий
одноэтажный  домик  с  мезонином,  почерневший от времени и полуразрушенный.
Ћднако,  хотЯ  мы и в столице, это убогое обиталище не поражает контрастом с
окружающими  строениЯми.  Ѓольшинство соседних домов имеют такой же жалкий и
дрЯхлый  вид,  и  весь  этот квартал похож скорее на деревушку, затерЯвшуюсЯ
где-нибудь  среди  безбрежных  русских  полей,  чем  на  предместье одной из
обширнейших  столиц  …вропы.  ‹етом  трава  растет  на  его  широких улицах,
похожих  скорее  на  площади,  где  свободно  могли  бы  маневрировать целые
эскадроны  кавалерии,  а  осенью,  во  времЯ  дождей, эти улицы превращаютсЯ
сплошь  в  болота  и  озера,  в которых мирно плещутсЯ стаи домашних гусей и
уток.
     ’ишина  здесь  мертваЯ.  „вижениЯ  никакого.  ђедко-редко  по  дощатому
тротуару  раздаютсЯ  шаги  одинокого  пешехода,  и, если он не принадлежит к
местным  обывателЯм,  кучка  ребЯтишек непременно повылезает из подворотен и
долго  будет  глазеть ему вслед. …сли же в кои-то веки сюда случитсЯ заехать
какому-нибудь  захудалому  "ваньке",  то  все  эти зеленые, голубые, красные
рамы  поспешно  открываютсЯ  и  из окон высовываютсЯ головы любопытных баб и
девушек, которые никак не могут пропустить такого необыкновенного зрелища.
     ‚се  обитатели этого укромного уголка знают друг друга, ибо все они тут
родились,  тут  же  и  выросли. Ќарод они простой, патриархальный, ничего не
знающий  и  не  ведающий  о  современной культуре. Џочти все это староверы -
потомки  тех,  которые  двести  лет  тому  назад  восстали  против Ќиконовых
новшеств  и  терпели и кнут, и дыбу, и костры, и ‘ибирь за двуперстный крест
и сугубое аллилуйЯ.
     Ќо,  невзираЯ на страшные преследованиЯ, раскол разлилсЯ, как известно,
широким   потоком   по  всей  ђоссии  и  прочно  засел  в  первопрестольной.
ЏреображенскаЯ   и   ђогожскаЯ  части,  получившие  свое  название  от  двух
раскольничьих  "кладбищ", могут быть названы столицами староверов, где тайно
проживают их свЯщенники и епископы и собираютсЯ их "вселенские" соборы.
     Џравда,  суета  мирскаЯ начинает проникать даже в эти последние убежища
древнего  благочестиЯ.  ‚ праздники по вечерам, когда стар и мал высыпает на
улицу  и  старики  располагаютсЯ,  по восточному обычаю, на завалинках своих
домиков  поболтать  час-другой  с соседЯми, теперь уже не редкость встретить
молодого  щеголЯ  фабричного  с гармоникой вместо стародедовской балалайки в
руках  и  в жакетке с блестЯщими пуговицами, сменившей старинный длиннополый
кафтан,  не  говорЯ  о  сапогах  с  высокими  каблуками, строго запрещенными
правоверным, как немецкие выдумки.
     •одЯт  даже слухи, что некоторые из них покуривают тайком, не страшась,