охищают богатых  дЯдей, тетей  и любовниц,  то вы
хоть  выкупить их можете, если, разумеетсЯ, вам они милы и дороги. Ђ нам как
быть?
     ‚ общем, сваливаетсЯ на менЯ однажды, на втором году неведениЯ и потери
надежды,  как снег  на  голову весточка от ”еди -  письмецо  без  конверта и
марки, измызганный, измЯтый треугольничек.
     ‘ комком слез  в  горле Я велю ‚ере сию минуту бежать за бутылкой. Џока
она ходила, Я сидел за столом и смотрел на письмецо. ‚ каких только карманах
оно, наверное, ни повалЯлось, через сколько добрых  рук  прошло,  какой путь
проделало,  пока  не  попало в  мой  почтовый Ящик.  Ћно  лежало  там  между
тошнотворной "Џравдой" и журналом "‘оветские профсоюзы".
     € вот  с комком  в горле смотрю на него и, поскольку адрес  написан был
”единой  рукой,  думаю, надеюсь,  что  все с  ним в порЯдке, руки-ноги целы,
честное сердце не разорвано, светлаЯ голова по-прежнему на плечах. Ѓоже мой,
если  бы вы  знали, какое множество таких самодельных конвертиков отправил Я
‚ере с фронта! Ќе меньше пЯтисот,  если  не больше. € вот выпили мы с ней по
стопке за здоровье ”еди и  чтобы нам  дожить до  встречи друг с другом, и Я,
протираЯ ежесекундно глаза, разгладил листки в клеточку.
     Ћн ничего  не  писал о подробностЯх дела. Ѓлагодарил судьбу за то,  что
пережил  следствие и не сошел с  ума,  хотЯ общее  здоровье пострадало не на
шутку.  ‚прочем,  шутил  он,  если  бы  сейчас  на  нарах  оказалась  теплаЯ
толстушка, то он не ударил бы лицом  в грЯзь, силенки еще имеютсЯ, Я в  этом
могу не  сомневатьсЯ. Ћн там на общаке  (общие работы). Њастер стройучастка.
‘о  жратвой худо. ‘евер.  –инга,  так как  отсутствуют лук  и чеснок.  Ќарод
разный. Ѓлатные,  полицаи,  бывшие  в  плену,  власовцы, растратчики крупных
сумм,  шпионы, вредители,  троцкисты,  верные ленинцы,  политруки, преданные
лично ‘талину, знаменитые  артисты-педерасты (живут с  мужчинами)  и  прочаЯ
шобла.  ‘идеть  ”еде  осталось двадцать  три года,  два месЯца и  семь дней.
ѓлавное, писал ”едЯ,  отбарабанить семь дней, а годы  и  месЯцы  -  хуйнЯ на
постном масле (кукурузном), вкус которого он уже позабыл. ”едЯ много шутил в
письме,  конечно, длЯ  того, чтобы  мне  не  было мучительно горько,  и даже
написал стихи: если в городе есть морг - будет в нем лежать парторг.
     Џеречитал Я письмо раз, радуЯсь тому, что  жив, слава  богу,  мой друг,
перечитал второй раз, третий и десЯтый,  пока не обиделсЯ и  не  возмутилсЯ.
"Њерзавец! ЌегодЯй! ‘котина!" - сказал Я. Ћн  ни о чем  не просил. Ќи денег,
ни посылки,  ни  лекарств, ни книг - ничего ему не было  надо. "‘котина!  ‡а
кого он менЯ принимает, - спросил Я ‚еру, - за говно собачье? џ ему покажу!"
     €  Я велел ‚ере незамедлительно готовить менЯ в командировку в северные
краЯ, в заводской поселок под ‚оркутой,  где волок (отбывал) срок  ”едЯ. ЊоЯ
жена имела  от  страха  не-осторожность  заметить,  что,  кажетсЯ, ”едор мне
дороже семьи, детей, жизни, работы и покоЯ. џ  взглЯнул на нее так, что  она
онемела  на  целые сутки.  џ  любил  и  люблю, дорогие,  жену,  ребЯт,  свой
карусельный станок, рыбалку, грибную пору, футбол, рюмочку и иногда дамочек,
бросающих вызов моей мужской чести. ‚се это Я люблю и уважаю. Ћднако, сказал
Я ‚ере таким тихим  голосом, что она буквально затрепетала, если бы не ”едЯ,
дважды спасший мне форменным образом жизнь, Я  не спал бы с ней, не зачал бы
наших детей,  не содержал бы семью и не продолжал  бы уже много лет ЯвлЯтьсЯ
самим  собой.  ђазве  же  непонЯтно,  как  потрЯсаетсЯ  и  не  может  забыть
потрЯсениЯ душа человека, спасенного другом? ‚едь он сам рискует  всей своей
жизнью в миг,  когда, не задумываЯсь  о последствиЯх, когда, забыв  о  себе,
ради  твоего спасениЯ бросаетсЯ  на  почти  верную  смерть, плюЯ на ничтожно
малое  количество  шансов  выкарабкатьсЯ  целым  и  невредимым  из  страшной
заварушки? ђазве, говорю, тебе непонЯтно это, стараЯ безмозглаЯ курица?
     Љстати, оба раза Я умолЯл ”едю  бросить менЯ, идиота, к чертовой матери
и  уносить быстрее ноги,  но  он  приставлЯл во гневе кулак  к  моей роже  и
командовал: "–ыц!" (молчи). џ дважды  должен жизнь своему другу,  поэтому  Я
его беззаветно люблю, чувствую вину и сладостный страх перед непостижимостью
человеческой души, способной, рискуЯ собственным существованием, вытащить из
могилы другого.
     ‚ы  спросили  у менЯ, дорогие, что это  Я так часто  вспоминаю в  своих
письмах Ѓога, верую ли  Я, а если верую,  то в  какого именно бога и с каких
пор? Ћтвечу вам  коротко и просто. …сли  Я всей  душой  до конца  моих  дней
благодарен другу за  спасенную жизнь,  то кого же мне благодарить вообще  за
поЯвление на белом свете, за радость жить  и за силу оставатьсЯ, несмотрЯ ни
на что, не самым худшим из людей, кого же мне, повторЯю, благодарить, как не
Ѓога? Ђ насчет того, в какого именно бога Я верую, отвечу следующим образом:
думаю - на небесах нет политбюро и чего-то вроде Њаркса - ќнгельса -  ‹енина
- ‘талина - •рущева - Ѓрежнева, так что выбирать себе бога, подобно тому как
многие  люди  выбирают себе  занюханных  кумиров и  поклонЯютсЯ  им,  слепые
кутЯта,  терЯЯ  человеческое  достоинство  и верный взглЯд на  свою природу,
лично Я не собиралсЯ и не собираюсь делать это в будущем.
     џ всегда  полагал, пораскинув мозгами и прислушавшись душой, что Ћтец у
нас,  что Ѓог, сотворивший всех нас заодно с цветами, рыбой и прочими живыми
тварЯми, - один. Ћдин! € это - замечательно! ‚от …го Я и люблю.
     —то  касаетсЯ ”еди, сказал Я тогда  ‚ере, то на днЯх Я вылетаю  к нему.
Ѓеру отпуск. џ твер-до велел собрать необходимое:  смену бельЯ  и рубашку, а
длЯ  ”еди  мои теплые  вещи, рукавицы  собачьи,  кашне,  Японские  трофейные
шерстЯные кальсоны и дубленую душегрейку.
     ‡атем что Я  делаю? Џодаю заЯвление об уходе в отпуск. †елаю,  написал,
провести отдых на зимней рыбалке, а во-вторых, устал и разболелись фронтовые
раны. Њне всегда шли в цехе  навстречу, потому что Я сам всегда старалсЯ так
поступать с людьми в бытность свою предпрофкома и предместкома. џ был в цехе
примерно такой фигурой, как ваш „жордж Њини, если, конечно, менЯ уменьшить в
миллион  раз.  ‡аказываю билет. €зучаю  на  карте местность, где сидел ”едЯ.
‘евер, морозы, ужас.
     ‡атем сажусь на электричку и еду в Њоскву. Ќикогда не любил Я  ‚ериного
брата  џшу,  но  ради  такого  случаЯ  решил поклонитьсЯ. џша -  прохиндеище
(полугангстер)  и  жулик   в  нашей  торговой  сети.  „иректор  продуктового
магазинчика. Ќо  говорить об этом  дерьме мне не хочетсЯ. †улик  есть жулик,
хотЯ он оправдывает себЯ  полной невозможностью работать честно  в советской
торговле, не наживатьсЯ на  излишках, пересортице, продаже левых (ворованных
на  мЯсокомбинатах  и  т.  д.)  продуктов,  спекулЯции  дефицитом  и  прочих
махинациЯх. џ  привез от  џши,  которому в споре о советской  власти чуть не
начистил рожу, тушенки,  топленого масла, витаминов,  пару бутылок  коньЯка,
корейки  и  еще  кое-какой бациллы  (в лагерЯх так называют  жирные  вкусные
вещи).  Ђ спор у  нас  с џшей,  с этой  рыжей  наглой  тварью,  вышел  из-за
советской  системы  жизни.  џше  она  исключительно  была по  сердцу,  Я  же
утверждал,  что она -  говно, созданное  специально длЯ благоденствиЯ жульЯ,
спекулЯнтов,   взЯточников,   генералов,   партийных   придурков,   балерин,
футболистов,  шахматистов  и  лживых писателей. € что  нет ничего легче, чем
разворовывать так называемую соцсобственность, Якобы принадлежащую народу. џ
вам, дорогие,  напишу как-нибудь  о железной круговой  поруке  торговой сети
нашего города с горкомом партии,  милицией, прокуратурой и ЉѓЃ. Ќа этом пока
вынужден  кончить, ибо один еврей летит на днЯх в ‚ену, Я должен помочь  ему
собратьсЯ и  отправить с ним эту  часть  письма. Ћ  том,  как  Я  съездил  в
‚оркуту, в следующий раз.

     Џродолжаю в  третьей главе свое третье письмо,  из которого вы узнаете,
что произошло  после  моего разговора с  парторгом, нафаршированным, по  его
словам, марксизмом-ленинизмом и беззаветным интернационализмом.
     …сли вы не забыли,  ”едЯ на рыбалке уговаривал менЯ не дразнить гусей и
быстро  намыливатьсЯ, подав на выезд. џ  не желал принимать его рекомендации
близко к  сердцу. ‡ачем? џ никуда никогда не собиралсЯ. џ спокойно готовилсЯ
отдать себЯ тихой старости и нескольким скромным удовольствиЯм. € хоть город
наш дрЯнь  и  хозЯйничает в нем изворовавшеесЯ и изолгавшеесЯ дерьмо,  жизнь
везде  есть  жизнь,  и  главное  все-таки, скажу  вам  от чистого  сердца  и
громадного опыта,  больше любить  ее, чем  ненавидеть всЯкую шушеру (шоблу),
без  которой   жизнь  конечно  же  была   бы  окончательно  ослепительной  и
прекрасной.
     Ќо  ладно.  џ  снова  отвлексЯ.  €так,  иду  в  отдел  кадров  подавать
заЯвление.   Ќе  поднимаЯ  на  менЯ   глаз,   читал   его  бывший  начальник
гор-управлениЯ Њ‚„ Љобенко, слетевший  с поста за попытку прикрыть за взЯтку
дело о  крупных хищениЯх на оптовой  базе. ‚сем  нам было  известно,  что до
12.00  днЯ  в  кабинет  к  нему лучше всего  не заходить.  ‡лой  бывал,  как
обоссанный поросенок, пока не опохмелитсЯ. ЋпохмелЯлсЯ же у себЯ в кабинете.
Џриводил в порЯдок сердце, голову  и печень  с 10.00 до 11.30. ђаскачивалсЯ,
подлец,  сосуды  расширЯл.  Ќо, пока  не расширились они, гиблым было  делом
получить  даже справку  с  места  работы.  Ќо  справка-то,  хрен  с  ней, со
справкой. Љобенко минут  десЯть  смотрел на тебЯ мутными красными  бельмами,
молча,  с  хмурой  ненавистью  и брезгливостью.  ‡атем эта падла доставал из
сейфа твой  учетный листок, который  все  называли кандибобером, и еще минут
двадцать тщательно  его изучал. Џохмыкивал при  этом, посапывал, поскрипывал
зубами, вопросы  дурацкие задавал  с большим значением,  как  бы даваЯ  тебе
понЯть, что ты давно уже, мудила, попал в искусно расставленные ловушки, что
запирательства  твои  бесполезны,  коготок  завЯз -  всей  птичке  пропасть,
сколько веревочке ни витьсЯ - тайное станет Явным, и нет такой крепости, где
большевики  просили  бы милости у  природы, если  она  не сдаетсЯ,  когда ее
уничтожают  те,  кто не  с нами  и  против  нас. Џримерно так  он  трепалсЯ,
подозрительно и злоехидно уточнЯл, есть ли родственники за границей, были ли
они или ты сам на оккупированных врагом  территориЯх и  слушаешь ли по радио
вражеские голоса. Џромурыжив  и  почти доведЯ до белого калениЯ свою наивную
жертву, гнусный Љобенко между делом просверливал  ее невинным вопросом: куда
нужна  справка,  кому и зачем? —еловек  терЯлсЯ  и, Я  уверен,  в два  счета
подписал  бы  протокол  о  том, что  им сделана преступнаЯ попытка  получить
справку с места работы с целью  дальнейшей передачи последней в –ђ“, „жойнт,
Џентагон, "ѓолос Ђмерики" и Ќ’‘. •орошо, если в твоем кандибобере (досье) не
имелось  порочащих  тебЯ  выговоров,  сведений  о  "нехороших  настроениЯх",
отсутствии  энтузиазма при  давнишних  подписках  на  займы и  о невыходе на
грабительские бесплатные субботники в честь днЯ рождениЯ все того же вечного
именинника - €льича. ’огда тебе в конце концов выдавалась справка. Ќо садист
полупьЯный  доходил,   бывало,  до  того,  что  требовал  запроса  с  "места
истребованиЯ справки". ‚от что делал, сволочь!
     џ же внаглую приперсЯ к Љобенке  ровно  в 10.00 утра, когда он не успел
еще  рухнуть в свое кресло. ЏриперсЯ и сунул ему в рыло заЯвление. „олго его
читал Љобенко, очень  долго, но  Я  ведь не соленый огурец, Я был больше чем
готов к этому и вдруг испуганно спрашиваю:
     - —то с вами? —то с вами?
     - —то? Љак? —то? Љак? - всполошилась мерзкаЯ бюрократина.
     - †илы, - говорю, - вспухли на лбу! Ѓелки пожелтели! “дар сейчас будет!
- ‚ынимаю из кармана чекушку (250 г) самого  сивушного самогона,  нарочно не
очищал его, всовываю горлышко прЯмо в глотку Љобенки, трЯсу его за грудки. -
Џей! Џей! Ќе то подохнешь! - втолковываю.
     €  что  бы  вы думали? ‚булькал,  засосал в  себЯ  Љобенко всю  чекушку
сивухи, засосал, занюхал моим заЯвлением, отдышалсЯ и расплылсЯ.
     - ‘пасибо, - говорит. - ‚се-таки среди вас  есть неплохие люди.  “волим
тебЯ быстро. Ќе сомневайсЯ. Ќо  давай без фокусов и этих самых ваших штучек.
’ы ведь скрыл от советской власти и родного завода, что имеешь родственников
в  самом  центре империализма,  в ‹ос-Ђнджелесе. ‚чера по программе  "‚ремЯ"
‚алентин  ‡орин  объЯснЯл,  как  там  беднЯчки  с голоду помирают, работы по
десЯть - двадцать лет не имеют  и слюни глотают, глЯдЯ на витрины  ювелирных
магазинов. ЏонЯл?
     - ЏонЯл, - говорю. - Ѓегунок давайте.
     Ѓегунок  - это обходной листок по всЯким инструменталкам,  библиотекам,
кассам и так далее.
     - ‚от тебе, ‹анге,  бегунок. ’вое  счастье, что о  родственниках поздно
узнали  мы.  Џоздно.  Ќе то  были  бы у  тебЯ неприЯтности, несмотрЯ на твой
большой стаж,  честный  труд  и  рационализаторские  предложениЯ.  Ќехорошо.
€звини,   что   икаю.  Џеребрал  вчера...  Љем  там  и  где  работают   твои
империалисты?
     - Џоловина, - говорю, - нигде не работает.
     - ‚от видишь! Ђ  ты у нас ни днЯ без работы не был. ‚тораЯ половина что
делает?
     - ‚тораЯ половина, - отвечаю, -  вынуждена трудитьсЯ, ибо она в отличие
от первой еще не вышла на пенсию.
     - Њесто их работы? - возомнив себЯ после моей сивухи большим  чекистом,
спросил, закуражившись, Љобенко.
     ’ерЯть мне было нечего. ‚ы уж извините, дорогие, но Я брЯкнул:
     - Џентагон, –ђ“ и котельнаЯ в ЋЋЌ.
     - ќтим пускай занимаютсЯ другие органы. “ менЯ своей работы по горло. Ђ
мне  вот интересно, с  чего  это  вдруг  ты,  ‹анге, сионистом  заделалсЯ? -
спросил Љобенко.
     - —то значит - сионистом? - говорю.
     - …вреем, так сказать, и уехать хочешь.
     -  …вреем  Я  всегда,  - говорю,  -  был.  Ќе  скрывал  и  не  смазывал
происхождениЯ.  €  умел   вот  этой  кулачиной  затыкать  глотку  тому,  кто
прохаживалсЯ на  мой счет.  …хать Я никуда не собираюсь. Џоздно мне ехать. џ
всю жизнь проработал и теперь рассчитываю отдохнуть.
     -  ‚се  вы так говорите. Ђ на заводе  и в городе уже  происходит лишнЯЯ
утечка  евреев, - обиженно  сказал  Љобенко.  -  —ем  вам  тут  плохо?  ‡убы
дергаете, в Ќ€€ денежки гребете, в  таксопарке директор  из  ваших,  учителЯ
есть, завмаги, только ты, ‹анге, белаЯ ворона: рабочий.
     - џ, -  говорю, -  такой квалификации карусельщик, что  могу с  бабочки
пыльцу резцом снЯть, и она этого не заметит. Ѓывайте здоровы.
     -  Ѓывай,  ‹анге.  Ќо  подписочку ты  мне оставь,  что  не  собираешьсЯ
закатывать в общественных местах свой уход на пенсию. Ќе  баламуть воду. Ќам
стало известно, что ты ищешь повод длЯ  публичного выступлениЯ. „авай теперь
моей  "винтовочки" пшеничной глотнем. ЋставлЯй  мне  подписочку  и  оформлЯй
расчет.
     -  Ќичего  Я  подписывать не собираюсь,  а парторгу ђакову,  который, Я
вижу,  устраивает  вокруг  менЯ  нехорошую  возню, передай,  что  он  найдет
приключение на свою жопу. Ќепременно найдет, потому что ищет. ’ак и передай.
     -  Ќе  лезь  на  рожон.  ‘оветую  по-дружески. € от  Џескарева  держись
подальше.  ’ы  ведь  не  враг  наш,  Я  чую, а  тот  -  махроваЯ  нечисть  и
антисоветчина. „ержись подальше.
     - ‘пасибо за совет,  - говорю,  -  но мы больше  тридцати  лет корешуем
(дружим). ‘ветлей головы и благородней сердца Я не знаю. …сли бы все русские
люди были такими, как Џескарев, то ручаюсь,  что бардака в ђоссии не было бы
вообще, да и люди не грызли бы глотки друг другу, как волки.
     - Ђ ведь ты и  вправду  нафарширован черт знает чем, ‹анге. Ѓольше не о
чем нам трепатьсЯ. Њожешь идти, пускай тобой занимаютсЯ... там. ‘пасибо тебе
за первачок. •орошо от него. €ди, - говорит Љобенко.
     Љонечно,  по цеху, да  и по всему  заводу моментально слух прошел,  что
ухожу  Я  на пенсию. Џотирают  руки  весело братьЯ пролетарии и  говорЯт: "‘
тебЯ, „авид, причитаетсЯ, но и мы за бутылкой не постоим. Љогда проводы?"
     Ђ что мне было отвечать? џ ведь почувствовал, что прЯчут от менЯ  глаза
члены ‘овета  ветеранов  труда,  профсоюзные боссы  и  мест-комовцы.  ЏрЯчут
глаза, не заикаютсЯ даже о вечере во „ворце культуры имени ‹енина, в котором
уходЯщих на  пенсию  рабочих торжественно  провожают начальство,  молодежь и
друзьЯ.  ЏреподносЯт  им  всЯкие  идиотские,  смешные  и  полезные  подарки,
выступает  самодеЯтельность, всем весело и приЯтно, а  потом свежеиспеченные
пенсионеры  приглашают  не  весь,  конечно,  зал, но самых близких друзей  и
родных врезать по стопке, закусить  и спеть старые песни  в малом зале,  где
уже накрыли  жены и дочери скромные  столы,  и в душе  у многих праздничное,
хотЯ и грустное немного чувство.
     џ сделал  вид, что менЯ абсолютно не волнуют пышные проводы, о которых,
если говорить  честно,  Я мечтал  как мальчишка.  ‚едь Я кончал трудитьсЯ, Я
бросал труд, который позволЯл мне  уважать  себЯ как мастера, который даже в
голодную послевоенщину  веселил и  радовал  мою  душу, который Я  любил, как
крестьЯнин  - землю, летчик  - небо, хоккеист - шайбу и так далее. ђазве  не
праздник - день, когда ты перестаешь быть рабочим человеком? Џраздник! Ќадо,
не сетуЯ, расставатьсЯ в положенное времЯ с женщиной, с трудом, с  вином, со
своими физическими возможностЯми, которые  всю жизнь  не по-хозЯйски нещадно
разбазаривал,  но  если  бы  не  разбазаривал, то вообще не  ведал  бы,  как
некоторые, что возможности существуют,  вот какаЯ штука. Ќадо, одним словом,
расставаЯсь  с  чем-либо,  радостно и  мудро  встречать новые  самочувствиЯ,
включаЯ старость и  смерть,  если, разумеетсЯ, Ѓог пошлет их нам, сохранЯЯ в
нас простоту и достоинство.
     ’рудно это, неимоверно трудно,  но когда ты  превозмог  тоску уныниЯ по
прошедшему,  ты  найдешь  столько неожиданных  радостей в оставшемсЯ времени
жизни,  что  подумаешь пораженный: недаром с  первых своих шагов мы завидуем
старшему возрасту.
     €так, Я беру  расчет. “дивленным этим фактом  заводским  людЯм объЯснЯю
свое  увольнение плохим состоЯнием здоровьЯ и  желанием  посвЯтить остальную
жизнь  рыбной  ловле. Ѓеру  расчет, но  перед окончательным  уходом  из цеха
прибираю  свою  старую  карусель,  свой  станок,  вылизываю  его солЯркой  и
ветошью,  продуваю все пазы станины сжатым воздухом, чтобы  ни стружечки там
не  было,  сажусь  на  нее,  ставлю  рЯдом  чекушку,  кладу  пару  пирожков,
помидорину, лучку зеленого, достаю из своей  старинной рабочей тумбочки пару
стопок, наливаю  станку  на  прощание,  наливаю себе, чокаюсь с ним, спасибо
тебе, дорогой, говорю мысленно, спасибо. Џосле  жены, детей  и друга  больше
всех  Я любил и люблю  тебЯ, будь здоров. ‚ыпиваю стопку, вторую  выливаю на
станину, никого из-за слез не вижу вокруг, сижу, задумавшись, и вспоминаю по
крошкам  все свои рабочие годы, черные и светлые дни,  счастье своих рабочих
рук,  умевших, слава  богу,  делать по-человечески  то,  что  им приходилось
делать, вспоминаю полезные общему делу инженерные  мысли  своей не такой  уж
глупой головы, и не мешали  тогда почему-то моим воспоминаниЯм всплывавшие в
них  парторговские  и  директорские  рожи  и  обидные  длЯ  рабочей  совести
словечки: "„авай! „авай! „авай!"
     …ще по одной выпили мы с каруселью моей дорогой и старой, взЯл Я в руки
себЯ,  встал, прощай, говорю, спасибо, помирать начну  -  встанешь  ты перед
моими глазами, посажу на тебЯ всех близких своих, и будет  это послед-ним из
всего, что пришлось увидеть мне, пока Я был жив, на земле, прощай.
     ‚здохнул,  слезы  смахнул,  оглЯделсЯ. ‘толпились  вокруг  менЯ и  моей
карусели  друзьЯ по  цеху - рабочий класс, - все те, кого знал тыщу  лет,  и
малознакомые,  молодые  люди.  €  вам, говорю,  спасибо. ‘танок с  собой  не
прихватишь, поэтому Я с него  начал,  а вас  жду у себЯ  в субботу,  милости
прошу, приходите, вы мне лучший подарок.
     Ћт идеи устроить банкет раз  в жизни в кафе или в ресторане Я отказалсЯ
с  самого начала.  ‚ера моЯ  хоть  и  курица, но  не  глупа.  Ћна  правильно
рассудила,  насквозь  видЯ  советскую жизнь,  что в ресторане  обдерут,  как
зайца, говна подсунут неполные порции, водку и вино разбавЯт водой, нахамЯт,
и все это втридорога. „ома лучше.
     Ќо что же оказываетсЯ, дорогие? —то вдруг чуть не подкосило менЯ, когда
Я узнал, что  парторг  и начальник  цеха  вызывают  к  себе по  одному  моих
приЯтелей  и просто  запрещают  идти ко мне в  гости. џ, дескать, человек  с
двойным  дном, сионист,  собираюсь в €зраиль,  и надо мне испытать всю  меру
рабочего презрениЯ как  двурушнику, темниле (мошеннику)  и, возможно, "пЯтой
колонне".  ”омин,  ЃурЯков, ‡агоскин, Џудовилов  и  еще человек  десЯть сами
после разговоров с начальством пришли и обо всем мне рассказали. Љроме того,
их предупреждали, что нахождение в одной компании с Џескаревым - не такое уж
безобидное дело,  поскольку  он  Ярый  антисоветчик, умело  скрывающий  свою
сущность и только и  ждущий момента  вцепитьсЯ в горло советской власти  или
выйти из-за угла с бандитским ножом.
     џ  поначалу впал в бешенство. ђазбил стул о половицу и хотел  бежать  в
партком чистить рыло  ђакову. •отел послать  Ѓрежневу письмо с перечислением
всех  раковских паскудств от  полового  разбоЯ с  использованием  служебного
положениЯ  до получениЯ взЯток за квартиры и садовые участки. Џотом подумал,
при чем тут Ѓрежнев? —то он сам, что ли, из другой породы? €з той же. ’олько
побойчей, понаглей,  поподлей  и  понапористей. Ѓыл бы он иным  человеком по
натуре  и  мыслЯм  -  не расплодилось  бы  вокруг в  последние годы  столько
откровенного  ворьЯ,   столько  хапуг  и  лгунов,   прикрывающихсЯ   чинами,
партбилетами  и пускающих нам пыль  в глаза призывами и  лозунгами. Џлевать.
ђазве  хоть  раз  за всю историю советской власти читал Я в газетах  отчет о
судебном заседании по делу разложившегосЯ парторга? Ќе читал. € не прочитаю.
Џлевать! Ќичего нового в принципе мне не открылось.
     - ђебЯта, - сказал Я, - плевать нам на них, но не желаю Я подводить вас
под монастырь  (делать подлость). Ќе  желаю.  џ на пенсию выхожу,  а вам еще
работать. ‡ачем неприЯтности, дерганье нервов и прочие штучки. ‹ишнЯЯ  рюмка
не  сделает  моего  отношениЯ к  вам прекрасней.  џ и так вас всех  люблю  и
уважаю.  Џусть  ђаков подавитсЯ моими  проводами. „уша из  него вон. Ћтметим
как-нибудь втихарЯ, на рыбалке.
     Ћбидел Я ребЯт поневоле. Џравда, хотел сделать лучше не длЯ себЯ, а длЯ
них. Ћбидел.  "‘котина ты, - говорЯт, -  готовь стол  и ни  о  чем не думай.
ђакова мы ебем в его гнилую душу!" €менно так они и сказали, могу ли Я из их
песни выкинуть хоть словечко?
     ‚ову  с женой вызвал из  Њосквы  на празднество и тут же обещал пойти в
жэк заверить разрешение.
     ‚ы спросите, почему  Я никогда ни  слова не пишу о своей дочери  ‘вете?
Џочему не вызвал ее, как ‚ову? Ћтвечу в двух словах, остальное при  встрече.
…е как испортили душевно в детском  садике, внушив,  что дедушка ‹енин самый
хороший, самый  благородный, самый умный и самый живой человек на всем белом
свете  и  никогда не  умрет, так дочурка  моЯ помешалась  на этом  бандите с
большой дороги,  на  этом  любимом  папе всех нынешних террористов,  убийц и
похитителей.  Џросто  помешалась. Ћна  была  неглупой, славной  девочкой.  џ
думал, пройдут  все эти  несерьезные  штучки, переболеет  ‘вета портретиками
€льича,  расклеенными  ею над кроваткой,  так что  места живого  на стене не
хватало, переболеет идиотскими полоумными стихами о добром дедушке, желавшем
счастьЯ  всем  людЯм,  светившемсЯ самой скромностью,  простотой и сердечным
вниманием даже к мелким людским нуждам, переболеет, надеЯлсЯ Я и старалсЯ не
травмировать   детскую  душу,  в   которой   мерзкаЯ   пропаганда  подменила
непременную  тЯгу  к  чему-либо истинно  свЯтому поклонением  лживому идолу.
‘веточка буквально молилась  на него, зачитывалась книгами, от которых лично
менЯ тошнило, по двадцать раз смотрела фильмы вроде "‹енин в ЋктЯбре". кола
только закрепила  в ней  уродливое чувство, заслонЯвшее  -  Я  замечал это -
живую жизнь,  жизненные  отношениЯ,  извращавшее  нормальные привЯзанности к
матери,  к дому, к брату,  к отцу. Ћна дрожала  от негодованиЯ  и презрениЯ,
когда Я привычно говорил по  какому-нибудь немаловажному поводу: "„аст Ѓог",
"Ќе дай Ѓог", "‘лава ’ебе, ѓосподи".
     -  ‚се, что у тебЯ  есть, отец, тебе  дал  ‹енин,  -  говорила ‘вета  -
активнаЯ комсомолка. - Ѓез ‹енина кто бы ты был? —то было бы с миром? ЉаждаЯ
секунда подтверждает правильность его учениЯ...
     ‘порить  со  ‘ветой  было  невозможно. ‚  спорах мне помогал  ”едор. Ћн
вежливо по косточкам разбирал "великое учение", предлагал ‘ветиному вниманию
документальные факты - свидетельства чудовищной кровожадности и аморальности
ее любимца, но все бесполезно. Ѓесполезно. ”анатики мне напоминают слепых от
рождениЯ людей. ђазве  можно им доказать, что белое -  это белое, а черное -
не красное? ЌельзЯ. …динственный цвет, который мог бы безошибочно воспринЯть
и  навек запомнить  фанатик, - оранжево-золотистый,  но длЯ  этого  фанатику
нужно  сначала  врезать  по  лбу  дубинкой,  чтобы  у  него  искры  из  глаз
посыпались. ‚от они-то и будут оранжево-золотистого цвета.
     Ћднако хоть ‘вета моЯ и  была фанатичкой в полном смысле этого слова, Я
не мог пойти таким путем, не мог вроде бы с помощью праведной силы  вышибить
из  ее души  идолов, выжечь  их  след,  а потом устроить в  ‘ветиной  голове
сквознЯк, чтобы она открыла заложенные глаза, чтоб  она с ужасом убедилась в
полном  несоответствии  картины  действительной  жизни  со всЯкими  сладкими
посулами  и  ленинскими  проектами и стала нормальным человеком,  называющим
белым  белое,   кроваво-красное  не   светло-розовым,  а  кроваво-красным  и
достойно, как все мы, несущим свой крест.
     Ћдним словом, чтобы  жизнь  в  ее глазах была такою, какаЯ  она есть на
самом деле, а не такой, какой она кажетсЯ людЯм, изолированным от всех живых
источников знаниЯ действительности, чьи глазки давно заплыли жирком, страхом
и грЯзным цинизмом. ’ак формулировал  ”едЯ, а Я был во всем с  ним согласен.
—то, вы думаете, отвечала на это моЯ бывшаЯ дочь? Ћна спокойно, но несколько
побледнев, отчего ее лицо становилось отвратительно красивым, говорила:
     - „вадцать  лет  тому назад  Я не задумываЯсь отнесла бы запись  нашего
разговора в органы.  ‚ы негодЯи и  политические трупы! ‚ы  пользуетесь  моей
либеральной порЯдочно-стью! Џочему бы вам не выйти на площадь и не сказать в
открытую все, что  вы думаете? ‚ы не видите  ничего  дальше своих поплавков!
‚ам плевать на то,  что необходимо  делать людей счастливыми, освобождать от
Ярма  капитала и унизительной  потогонной  системы! ‚ам плевать на  голод  в
Ђфрике,  на  кровь во ‚ьетнаме, на то,  что миллиардеры живут  в неслыханной
роскоши,  а в Ќью-‰орке  крысы едЯт негритЯнских  детей! ‚ам на все плевать!
Њещане! ‘ытые,  тупые  мещане.  Њожет быть, вы все-таки выйдете на  площадь?
“лыбаетесь?  ‘трах  - лучшее  свидетельство  вашей  политической  слепоты  и
неправоты. ђыбаки и алкоголики!
     - Ћднажды ”едор Џетрович, - заметил  Я, - сказал парторгу все,  что  он
думает  о нем и о его партии.  ‡наешь, дочь моЯ, чего это ему стоило? Ћдного
легкого,  двадцати девЯти зубов, пЯтидесЯти процентов  зрениЯ,  отмороженных
рук и золотого цвета волос. ’ы слышишь, уродина?
     -  ќрнесто  —е  ѓевара отдал за  свои  убеждениЯ и  действиЯ  жизнь,  -
ответила  ‘вета.  Џортрет  этого  освободителЯ  народов  тоже висел  над  ее
кроватью.
     Џосле одной  из  подобных  бесед, дорогие, ‘вета убежденно сказала, что
больше Я ей  не отец, что она ненавидит менЯ как олицетворение темной и злой
силы, мешающей человечеству расправить крыльЯ и  лететь над болотами жизни к
обетованной  земле коммунизма, где  один  смеетсЯ,  а  сорок  девЯть тонких,
звонких и прозрачных горько плачут и невесело поют. Џоследние слова добавил,
разумеетсЯ, Я  и  дал  ‘вете по  морде.  „ал от обиды  и чистого  отцовского
сердца, о чем  ни капельки не жалею.  Ќо вы бы посмотрели, что было тогда  с
матерью ‘веты! Ћна харкала кровью и билась в истерике. Ћна выла на весь дом:
     - ѓосподи, за что? ‡а что ты послал  мне такое горе, ѓосподи! ‹учше  бы
она родилась мертвой!
     - Ќе плачь,  мать, не вой, - сказал Я тогда, - не одних нас поразила  в
самую  душу,  в самую плоть эта страшнаЯ зараза. Џусть живет эта дамочка. …й
ведь  жить много лет,  а не нам.  €, не к нашей  радости, верь мне,  она еще
получит свое.
     - Ќе дождетесь! Љуска хлеба больше от вас не возьму!  ‚ы не стоите двух
букв из его сочинений!
     ‘вета имела в  виду сочинениЯ ‹енина. Ћна действительно ушла со второго
курса своего истфака на службу пионервожатой. ‘ама питалась, сама одевалась,
разговаривала  с  нами  как чужаЯ, обещала  скопить денег  и построить  себе
кооператив. „о менЯ доходили слухи,  что  участвовала  в облавах на каких-то
бородатых художников, была  однажды, а  возможно, и не однажды, при  обыске,
писала  статейки  в областную  молодежную  газетенку, но  по  части  жить  с
кем-нибудь - ни-ни. —его, казалось мне, не было, того не было.
     ‚идите,  что получилось  из моего  желаниЯ  рассказать вам  вкратце  об
отвратительных отношениЯх отца и дочери? ђовно десЯть лет мы не сказали друг
другу ни  слова. ђовно  десЯть  лет.  Љогда  наши  политические руководители
почувствовали в 1968 году,  что  если  так дело  пойдет  дальше, то и у  них
задымитсЯ  землЯ  под  ногами,  а  следовательно, недопустима попытка  чехов
переделать  полицейское  мурло социализма  в человеческое  лицо, и захватили
бедолагу  —ехословакию, Я сказал ‘вете послед-нее свое  слово. ќто случилось
после того,  как Я услышал по "ѓолосу" об избиении  и аресте  молодых людей,
вышедших на  Љрасную площадь и сказавших откровенно все,  что они думают  по
поводу гнусного вмешательства сильного хама  во  внутренние дела  маленького
народа, возмущенного уродствами образа своей жизни.
     - ‚от что делают с теми, кто выходит на площадь, - сказал Я.
     - ќто честнее, чем трепать Языком за бутылкой и держать фигу в кармане,
- ответила ‘вета.
     Ћ, какой счастливой,  довольной и радостной она была в те дни! ‚ечерами
не  отходила  от  радио,  зарывалась  с  утра  в  газеты,  кому-то  звонила,
поздравлЯла,  обсасывала  подробности,  сожалела,  что  „убчека  публично не
повесили, мерзко  орала  в  трубку:  "‹енка,  наша взЯла!..  ‚алька,  включи
радио!.. ћрка, ты читал? ’ы так проспишь все на свете, балда несчастный!"
     Њожет быть,  это  было жестоко  и не  по-еврейски, но  Я не выдержал  и
попросил ‘вету  убратьсЯ из дома  к  чертовой  матери,  чтобы  Я  не  слышал
мерзостей и мог сменить обои, залЯпанные идиотскими лозунгами и вспухшими от
времени  портретами  благодетелей  человечества,  замызгавшими  стены  моего
жильЯ.  Љомнату тебе, добавил Я,  буду оплачивать, ибо ты уходишь из дома по
моему  желанию. €  дело,  говорю,  не в  том, что  у нас  разные  взглЯды  и
симпатии. ‚  тебе  не  только нет  человеческих чувств  к  тем, кто дал тебе
жизнь,  но ты, ко всему  прочему,  нас ненавидишь, ты стыдишьсЯ  нас и нашей
фамилии. ’ы  краснеешь, когда ее слышишь, мне рассказывали об этом  учителЯ,
и, уверен, продала бы нас на грЯзном базаре в обмен на другую фамилию.  ’ы и
сейчас краснеешь, ибо Я говорю правду, которую ты запихиваешь обратно в свою
совесть, как Я запихивал однажды  на балу во „ворце культуры вывалившиесЯ из
носков тесемки кальсон...
     ‘вета  охотно  ушла. “шла  без  скандала,  но  мать  глубоко  задела  и
оскорбила,  сказав, что она погубила  свою жизнь,  хлопоча на кухне и штопаЯ
мне  носки, что она  прожила в рабстве под пЯтой темного и тупого  человека,
сосредоточившего все свои  интересы на рыбалке, друзьЯх, водке, телевизоре и
в забивании козла (домино). џ напоследок  ответил, что  лучше  жене  быть  в
чудесном  рабстве  у любимого мужа,  чем любить сушеного сифилисного идола и
напоминать  собой  сумасшедших, которые  живут  как  во сне, ничего не  видЯ
вокруг и стараЯсь не замечать фактов, тревожащих их бесконечные сновидениЯ.
     ‘вета  ушла. Ћна работала,  училась, вертелась  в райкоме  комсомола, Я
платил  за  комнату, а мать -  эта  стараЯ  добраЯ  курица - тайком от  менЯ
подбрасывала ей деньжат и трЯпок.
     Њогут ли у вас быть, дорогие, такие ЯвлениЯ?  ‚прочем, что Я спрашиваю?
Ђ ЏатрициЯ  •ерст?  …й-то  чего не хватало? џ понимаю, не хлебом  единым сыт
человек, но вот что Я,  однако, заметил, размышлЯЯ о наших странных временах
и глЯдЯ задумчиво на поплавок: очень трудно поймать хорошую рыбину на плохую
наживку. ‚ернее, не трудно, а невозможно. ’очно так же черти берут на удочку
человека.  ‚едь  не  предложишь  человеку  в  качестве  наживки  откровенное
чертовское зло? Џравильно? ’олько преступники-выродки клю-ют на него. Ќо вот
на  хитрую пилюлину,  внутри которой притаилось смертельное,  острое зло,  а
снаружи  она приманивает нюх сладким и  аппетитным добром, человеческие души
клюют зачастую моментально. Ќе успевают их подсекать всЯкие ленины, сталины,
гитлеры, мао цзэдуны и  прочие политруки.  Љлюют  люди, а  потом  выпучивают
белые от безумиЯ глаза на небо, и растопыривает ихние жабры жуткое внезапное
удушье. џ не могу иногда, как хороший рыбак, не восхититьсЯ хитрыми чертЯми,
которые сначала шибко  и умело  взбаламучивают  воду жизни. ‹юди  при  этом,
подобно рыбам, не то что хлеба насущного  не видЯт и кислорода не чуют, но и
не  соображают,  наверное, в  кромешной  тьме, где дно, а где небо.  Џоэтому
мечутсЯ люди в поисках пищи и света, и самое теперь легкое - воспользоватьсЯ
этим неистребимым, невнимающим рассудку инстинктом, наживить красного мотылЯ
на загнутое, чтобы  рыбине не  сорватьсЯ с  него,  острое  жало и, знаЯ, что
клюнет вот-вот стерва, ждать (ведь секунду назад было рано, а  через секунду
будет  поздно),  ждать и  подсечь  именно  в  тот момент,  когда,  мгновенно
распознав  смертельную  опасность, рыбина еще успеть  могла  бы сорватьсЯ  с
крючка, могла бы спастись...
     Џоследнее времЯ регулЯрно недосыпаю,  так как должен  дописать  вам  до
конца  обо всем. ѓолова иногда идет кругом: так много накопилось, а излагать
трудно, и Я  жалею,  что не вступил в  свое  времЯ в литературный кружок при
„ворце культуры. Ќо  ничего.  „аст  бог -  вывезет.  ‘ейчас Я  опишу  вам  с
некоторыми любопытными подробностЯми  мои проводы на пенсию. Џодсчитали мы с
‚ерой  гостей.  Ћсновных  набралось пЯтьдесЯт  с лишним человек, а  тех, кто
заглЯнет  на стопку  случайно, набралось  бы,  вероЯтно,  не меньше, если не
больше. Џодбили сумму расходов. Џрикинули приблизительно меню. “ нас в нашем
засраном городе не имеетсЯ, как у вас,  супермаркетов на каждом шагу.  “ нас
есть  всего один универсам, по полкам которого изредка  прыгают  сардинки за
ставридками и скумбриЯ за рыбными тефтелЯми. Ќа месте мЯсного отдела продают
скороварки, мЯсорубки и детские  ночные  горшки.  Ќедавно в  этом универсаме
нескольких женщин арестовали и  вломили по пЯтнадцать суток. ‡наете за  что?
‚озмущенные  торговой  пустотой огромного  помещениЯ, они  потребовали книгу
жалоб  и предложений. €м  нахамил,  конечно, директор, но  книгу после  рЯда
издевательств  и угроз выдал.  ’огда женщины на  глазах у толпы, не знающей,
кого  бы  ей  сожрать  от  злости и  гнева вместо  отсутствующих  продуктов,
разорвали на части книгу и в  знак протеста на глазах  каких-то иностранцев,
щелкавших фотоаппаратами, слопали в один  присест и жалобы и предложениЯ. Ќи
одного листика не осталось в довольно-таки пухлой книге. ’ут кто-то  крикнул
вдобавок:
     - Љонституцию брежневскую пора сожрать! Ћна пожирней будет!
     …сли бы,  на беду, протестанток в  магазине  не  было иностранцев  с их
вездесущими аппаратами, то  все,  очевидно,  обошлось бы. Ќо при сложившемсЯ
обороте  дел  милициЯ по  звонку ЉѓЃ забрала и "незадачливых  фотографов,  и
нарушительниц порЯдка, поддавшихсЯ на провокации сионистских и диссидентских
провокаторов", как  потом  выразилась газета нашего  города "ђабочее знамЯ".
€ностранцы  оказались чехами  и  полЯками, приехавшими перенимать  передовой
опыт  советской торговли и нарпита, с делегацией от своих профсоюзов. Џленку
у них отобрали, проЯвили, выЯвили главных едоков жалобной книги среди женщин
и влупили  съевшим с первой по пЯтую  страницу по пЯтнадцать суток ареста, а
остальным по десЯть. ‚ книге было пЯтьдесЯт шесть страниц. Ќо посадили всего
восемнадцать   женщин.   ’ридцать  восемь  из   них  оказались  беременными,
матерЯми-одиночками, больными на больничных листах и старыми  пенсионерками.
Џосле этого  одну половину универсама отвели под горпункт  по приему  пустой
посуды, а вторую половину под винно-овощной отдел и бюро "‘портлото".
     ‚ общем, прикинули мы меню, и стало Ясно, что необходимо ехать в Њоскву
унижатьсЯ перед  воровской  рожей нашего родственника џши. Ѓез  него проводы
были  бы не проводами, а грустными поминками по селедочке, колбаске, шпротам
и  баклажанной  икре. Њожно  было, конечно,  обойтись  без  этого  прохиндеЯ
(говнодава), но пришлось бы толкатьсЯ в очередЯх по два-три часа  и к вечеру
сосать  валидол, прислонившись  к  стене  ЊузеЯ  ‹енина, что около  ѓ“Ња.  џ
направилсЯ, как всегда в таких случаЯх, в культотдел профкома завода.
     - ѓотовьте, - говорю, - экскурсию. Џора пришла.
     ЏоЯсню  вам  теперь  вкратце,  что такое "экскурсиЯ". Џрофком  выделЯет
большой автобус,  а то целых два  или  три. ‘оставлЯютсЯ списки  передовиков
производства,  почувствовавших  необходимость  побывать  в мавзолее,  музеЯх
революции,  ‹енина  и ‚ооруженных ‘ил.  ђвались  на  эти экскурсии почти все
рабочие и служащие,  писали заЯвлениЯ,  где  клЯтвенно  заверЯли,  что  жить
больше не  могут без ЊавзолеЯ  и ‚ыставки достижений народного хозЯйства. Ќо
места  в  автобусах  выделЯлись  самым  лучшим,  самым  активным,  стукачам,
разумеетсЯ  тайным,  вроде моего соседа, агитаторам и воинствующим атеистам.
ЊенЯ  обычно назначали руководителем экскурсии.  Џочему, вы поймете по  ходу
моего рассказа. ‚езунчики-экскурсанты брали рюкзаки, авоськи и простые мешки
из-под муки и картофелЯ. Љаждый  везунчик обЯзан был  в  свою очередь  взЯть
деньги на продукты еще у пЯти-шести человек. …сли это условие не соблюдалось
(от  братской  солидарности  партиЯ  многих  давно отучила  и  превратила  в
жлобов-эгоистов),  то человека  заносили в  черный  список  и  экскурсий  по
памЯтным  ленинским местам он  больше  не видел как своих  ушей. Џотому  что
жрать  охота не  ему  одному - черствой  скотине, - а всем  его товарищам по
работе,  которые  практически и  ЯвлЯютсЯ  в нашем плохо  снабжаемом  городе
соседЯми.
     €так,  представьте  следующую  скульптурную   группу  работы  ‚учетича:
автобус  "‹Ђ‡"  битком  набит  экскурсантами, счастливыми до самой  задницы.
‘идЯт  на коленЯх друг  у друга  и  в проходе.  Џри близости пункта ѓЂ€  все
сгибаютсЯ на полу в три погибели, а по Њоскве только так и едут, но никто не
в  обиде:  впереди  экскурсиЯ  и  возвращение  домой,  где  тебЯ  ждут,  как
победителЯ, как „еда Њороза, и простили в душе все прошлые грешки по выпивке
и блЯдоходу (измена мужу или жене). Њы поем песню про крокодила ѓену, совсем
как  малые дети, но  с  похабными  словами:  "Џрилетит  —ебурашка в  голубой
комбинашке  и устроит  бесплатно  стриптиз. Љрокодил дЯдЯ ѓена вынет член до
колена - это  будет детишкам  сюрприз. Ћн играет  на гармошке  у прохожих на
виду" и так далее.
     ‚от какой культурный уровень  образовалсЯ у нас, дорогие, за шестьдесЯт
лет советской власти.  ‚  общем, мы поем,  считаем  версты,  останавливаемсЯ
иногда отлить (помочитьсЯ) и едем дальше. ‚ыпивать по дороге в Њоскву  после
одного  инцидента  строго  запрещено.  ђазуваев €гнат  €ваныч,  фрезеровщик,
поехал с похмелюги и в автобусе вылакал четвертинку самогона без закуски. Џо
жребию  ему  выпало  идти  не  в  ѓ“Њ,  а в мавзолей. Џока сходили вниз, его
замутило  и вырвало. •орошо  еще, что там  заставлЯют снимать  шапки.  €гнат
€ваныч  догадалсЯ сблевать в шапку и ухитрилсЯ как-то оставить  ее в углу  у
стены. Џотом, не глЯдЯ  на €льича, юркнул на выход - и бегом, бегом подальше
от мавзолеЯ.  Ћтморозил уши и  заблудилсЯ в  Њоскве. †дал  нас  на шоссе два
часа. Џодобрали мы его почти оцепеневшего от мороза. Ћн еще легко отделалсЯ.
Ђ ”едотов вообще упал возле хрустального гроба, зарыдал и забил себЯ в грудь
кулаками. Ќакипело, видать, что-то в  душе. €з партии  за это его исключили.
’ак  что  все  едут  трезвые. Ќо вот  Њосква.  ‡адумываюсь, как  Љутузов,  и
принимаю  решение,  где лучше устроить стоЯнку:  в районе  Љолхозной площади
(там  много  мЯсных  магазинов  и  неподалеку  Њузей  ‚ооруженных  ‘ил),  на
‹енинском проспекте (есть хороший гастроном с  мЯсом, но никаких музеев) или
на  Њанеже. ђЯдом  Њавзолей,  Њузеи  ‹енина, революции,  выставка  советских
худож-ников и в  двух  шагах от них показ динозавров, бронтозавров и  прочих
ископаемых в голом скелетном виде. ќто - самый интересный музей, но заход  в
него  приравниваетсЯ  к  заходу  в магазин  и  за культурное  мероприЯтие не
засчитываетсЯ.  Ћбычно  Я предпочитал  стоЯнку  на  Њанеже,  хотЯ  это  было
сопрЯжено с риском подвергнутьсЯ разговору с милиционерами. Ћни же прекрасно
понимают,  что такое экскурсии  по ленинским местам, увидЯт  полный  сидоров
(сумки) с продуктами автобус и начинают, гады,  вымогать на бутылку, а не то
сообщат в партком, чем мы тут занимались под видом прохода через усыпальницу
отца государства.
     Џродолжай