доволен,
писал  нелегко. Љ тому,  что  уже  было  им  сделано, относилсЯ  со  строгой
требовательностью и считал,  что не раньше, чем к тридцати годам, после семи
лет  "хождениЯ в люди",  он научилсЯ излагать  свои мысли "Ясно  и не  очень
длинно".  ђедкостнаЯ  плотность  повествованиЯ,   блистательность  эпитетов,
сочность красок -- все,  что так восхищало читателей, было с лихвой оплачено
им долгими часами напрЯженной работы.
     Љак-то  он  рассказал  мне,  что ’олстой  в своем  доме в џсной  ЏолЯне
работал  в комнате,  где  окна  находились  под  самым потолком, а  с  балок
спускались железные крючьЯ, на которых  раньше висели копченые  окорока. ’ам
стоЯл простой, некрашеный дубовый стол, за этим столом ’олстой любил писать.
     Ќожки  стола   соединЯла  толстаЯ  дубоваЯ  перекладина.  Ћднажды   она
оказалась разбитой в щепы.
     -- ђазбитой в мелкие щепы! -- сказал Ѓабель с уважением. -- ’ак ’олстой
пинал эту толстую перекладину своими маленькими, крепкими, как сталь, ногами
в поисках нужного ему слова...
     Џомолчав, он сказал задумчиво:
     --  —то  такое  вдохновенье?  ‚дохновенье   с  одинаковой  силой  может
испытывать   и   великий   писатель,  и  посредственный  беллетрист.  Ђ  вот
результаты... -- Ћн покачал  головой и усмехнулсЯ. -- ђезультаты вдохновеньЯ
у них совершенно разные.
     Ѓабель не  любил рассказывать, о  чем он пишет, не делилсЯ,  как другие
писатели, своими замыслами,  не пересказывал  свои сюжеты. ‚ его отношении к
собственной работе было, Я бы сказала, строгое  целомудрие: он  бережно, как
таинство, охранЯл его от чужого взглЯда. ‡а годы нашей дружбы Я  ни  разу не
заставала  его за  работой,  никогда  не  видела  на  его  столе  ни  одного
исписанного листка, ни одной рукописи -- все было убрано, аккуратно спрЯтано
перед  приходом  гостЯ. Ћднажды  Я заметила  на  стуле рЯдом  с  его  столом
небольшой  кожаный саквоЯж, похожий  на те,  с какими раньше врачи ходили  к
пациентам. ‚ ту минуту  мне подумалось, что в  этом саквоЯже  он прЯчет свои
рукописи и  возит  их с собой туда, где собираетсЯ работать. Ќо спросить его
об этом Я не решилась.
     Љак-то он  сказал, что записывает  рассказ только тогда, когда знает  в
нем каждое слово, когда может мысленно увидеть каждую строчку. ѓде работать,
ему  было все равно,  лишь бы  никто не  мешал: он  мог  писать за  кухонным
столом, а  в  деревне  Њолоденово,  в  комнате,  снЯтой  у  сапожника  €вана
Љарповича, писал  на  верстаке. Ќо, прежде  чем  записать,  он  вышагивал по
скрипЯщим  половицам этой большой  деревенской  комнаты из угла в угол, одна
доска пола была горбатой, и он, не считаЯ шагов, точно знал, в каком  именно
месте, не доходЯ до горбатой доски, повернетсЯ и пойдет назад.
     ...Љакие  рассказы  были  написаны  в деревенской  комнате  с  горбатой
половицей?  Џолный  очарованиЯ  "ѓюи де Њопассан"?  "“лица „анте",  овеЯннаЯ
ароматом Џарижа?  "„и ѓрассе",  где на четырех страницах волшебно уместилась
судьба одесского мальчика,  впервые понЯвшего  красоту  благородной  страсти
искусства?
     ќти рассказы,  один вслед  за  другим,  стали  спустЯ  некоторое  времЯ
неожиданно поЯвлЯтьсЯ в московских журналах.
     Ѓыло бы неверным полагать, что он только что их написал: это всего лишь
значило, что он наконец посчитал их готовыми длЯ печати. „о этого днЯ он мог
множество  раз  их  переписывать,  держа именно в  том  таинственном кожаном
саквоЯже, о назначении которого Я так и не решилась спросить.
     ’аким же  неожиданным было и сообщение, что <i>в</i> ‹итературном музее Ѓабель
прочтет свою новую пьесу. ’о была "ЊариЯ".
     Ћтличный чтец, он волновалсЯ, читаЯ пьесу: щеки его порозовели, дыхание
прерывалось -- впервые Я видела его таким. “ менЯ сохранилась вырезаннаЯ  из
газеты "‚ечернЯЯ Њосква" фотографиЯ,  сделаннаЯ в комнате музеЯ после читки.
Ќа ней можно увидеть оживленную и нарЯдную Ћльгу ‹еонардовну Љниппер-—ехову,
молодую,  красивую  Ђнгелину  €осифовну ‘тепанову, менЯ  в надвинутом на ухо
берете,   ЌиколаЯ  „митриевича  ‚олкова   и   напротив   них  автора  пьесы,
улыбающегосЯ смущенной и как будто виноватой улыбкой...
     Ќеожиданно Ѓабель исчез из Њосквы снова.
     ЉажетсЯ, только вчера мы разговаривали по телефону, собирались погулЯть
по арбатским переулкам, -- и вдруг опЯть от него ни звука.
     Ќаконец пришла открытка с видом собора Џарижской богоматери: Ѓабель был
в Џариже. Ћказалось, что он, несколько  позже, чем остальные члены советской
делегации, приехал  вместе  с  Џастернаком  в  Џариж  на ‚семирный  конгресс
деЯтелей культуры.
     "Ѓегаю по Џарижу, как заЯц, -- писал он на открытке своим мелким, косым
почерком. -- •очу  сделать баланс личным знаниЯм и мыслЯм об этом городе. Ћн
так же прекрасен,  как  и  раньше.  Џутешествие  мое с Џастернаком  достойно
комической  поэмы.  Љонгресс  оказалсЯ  действием  более  серьезным,  чем  Я
предполагал. —аще  других  вижусь с  ’ихоновым,  ’олстым,  Љольцовым.  ‚чера
открывали   в   Ville  guif  проспект   имени  ѓорького,   --  необыкновенно
трогательно. ‚ Њоскву приеду в конце июлЯ. ‚аш €. Ѓ."
     Џозже Я прочла в  статье €. ќренбурга, напечатанной в "€звестиЯх",  как
Ѓабель выступал на Џарижском конгрессе:
     "Ѓабель  не читал своей речи, он говорил по-французски свободно, весело
и мастерски, в  течение пЯтнадцати минут  он веселил  аудиторию  несколькими
ненаписанными рассказами. ‹юди смеЯлись,  и в то же  времЯ они понимали, что
под  видом  веселых  историй  идет  речь  о  сущности  наших людей  и  нашей
культуры".
     Ѓабель знал несколько Языков, но французский особенно  любил и  знал  с
детства. …го  учителем французского  Языка в Ћдессе был мсье ‚адон, веселый,
изЯщный бретонец, который, по его словам, не только обучал его своему Языку,
но  и  "обладал литературным  дарованием, как  и все  французы". Ќачитавшись
французских классиков, одесский мальчик стал писать рассказы на  французском
Языке;  ему понадобилось  два года,  чтобы бросить это  занЯтие. Џо странной
случайности, Я,  много позже, училась  в одесской школе французскому Языку у
того же ‚адона  -- он  по-прежнему был остроумен, изЯщен, легок в движениЯх,
но в его подстриженной ренуаровской бородке уже пробивалась седина...
     ‘реди произведений  ЃабелЯ, опубликованных после  долгого молчаниЯ, был
рассказ "Ќефть", напечатанный в газете "‚ечернЯЯ Њосква".
     Љак  мне  кажетсЯ, в  этом маленьком,  необыкновенно  плотно написанном
рассказе можно Явственно  увидеть,  с какой чуткостью писатель  ощущал пульс
времени, как пристально, со страстным интересом вглЯдывалсЯ в неслыханный по
размаху процесс  строительства, во все новое,  рождавшеесЯ и развивавшеесЯ в
стране.  …му хотелось  везде быть, все  видеть  своими  глазами,  говорить с
людьми об их  труде, их жизни, а люди легко  открывались ему. Ќичего не было
длЯ него выше  и дороже,  чем справедливость, человечность, доброта, счастье
людей: до конца своих дней он сохранил верность этим высоким понЯтиЯм.
     ‚зыскательность его к собственной работе все повышалась, не было у него
более жестокого  критика, чем  он сам. €  вместе с тем страстнаЯ потребность
воплотить  в  живое  слово  то,   что  переполнЯло  его   душу,  непрестанно
подталкивала,  подгонЯла его:  он  работал,  не  знаЯ  усталости.  Љак-то он
созналсЯ, что переписывает свои вещи по множеству раз и  потом, перечитав, с
ужасом убеждаетсЯ, что надо переписывать снова...
     ‚ опубликованных после долгого перерыва рассказах ощущались  эти поиски
нового в  самом себе, стремление обрести новую, высокую простоту. Ќе  знаю и
никогда, наверное,  не  пойму,  как  осмелилась  Я высказать этому  большому
мастеру  свои суждениЯ,  но  в  письме,  посланном  ему  в Ћдессу, куда он с
обычной внезапностью уехал, Я, неожиданно длЯ  самой себЯ, изложила все, что
думала об этих рассказах и  вообще о  его творчестве. Ќа следующий же день Я
ужаснулась   собственному   поступку,   но   исправить  сделанное  уже  было
невозможно. Ѓабель ответил мгновенно.
     …го ответ был поразителен -- столько в нем  было жестокой, непримиримой
требовательности писателЯ к самому себе.
     "“мное ‚аше письмо получил. ’о, что ‚ы  пишете о моих "сочинениЯх",  --
важно и удивительно верно, можно  сказать -- потрЯсающе верно. Љ чести моей,
у менЯ уже несколько  лет такое  чувство.  Џопытаюсь выказать  делом. (‡десь
была  звездочка,  и  после  такой  же звездочки  в  конце  письма  приписка:
"‚озможно, конечно, что, как пишут в газетах, -- вместе с водой Я  выплеснул
и ребенка...". -- <i>’. ’.)</i>  ’о, что  Я делаю теперь, --  еще  не есть  писание
начисто, но во всЯком случае похоже на сочинительство, на профессию...
     Њне  в декабре, -- по необходимым  делам, -- надо ехать в Њоскву. Ѓеда,
великаЯ  беда! ‚от когда надо  будет показать  себЯ "человеком" и продолжать
трудитьсЯ  и  жить, как  в Ћдессе.  ‚прочем,  надеюсь, поездка не на  долгий
срок..."
     Ћдессу  Ѓабель любил  нежной и верной любовью,  все  было ему здесь  по
душе, все казалось знакомым и милым сердцу. Ћн наслаждалсЯ веселым и певучим
одесским  говором, общительностью  одесситов, их приветливостью и юмором.  ‚
Ћдессе он расцветал, молодел, был весел  и неутомим. ‚ ту пору моЯ мама была
жива, и Я каждое лето приезжала  к ней в  домик на Ѓлижних Њельницах; обычно
летом приезжал в Ћдессу и Ѓабель.
     ‚  Ћдессе  некогда  существовали  так  называемые  "красные  шапки"  --
рассыльные  длЯ доставки  личных  писем  на  дом. Ќа  углу  „ерибасовской  и
…катерининской,  рЯдом  с  продавщицами  цветов --  говорливыми  толстухами,
сидЯщими  на низких скамеечках возле больших  тазов, наполненных  теплыми от
солнца розами, --  стоЯли плечистые молодцы в красных фуражках  с блестЯщими
козырьками. ‡а соответствующее вознаграждение они тут же доставлЯли адресату
ваш  конверт: отправить письмо с  "красной шапкой" считалось в старой Ћдессе
высшим шиком.
     Ќе представлЯю, как Ѓабелю удалось разыскать "красную шапку": в те годы
в Ћдессе их уже нигде нельзЯ было встретить. Ќо так или иначе, однажды утром
к домику на Ѓлижних  Њельницах  подкатил извозчичий фаэтон,  так  называемый
штейгер (такие фаэтоны в те  годы  тоже  были в Ћдессе редкостью),  и в нем,
шикарно выставив  на подножку  ногу  в  начищенном  башмаке,  сидел  толстый
пожилой дЯдЯ с  длинными седыми усами;  на голове у него пламенела под Ярким
одесским солнцем знаменитаЯ  краснаЯ  фуражка с  лакированным  козырьком. Ћн
вручил мне  конверт,  надписанный знакомым почерком: Ѓабель сообщал о  своем
приезде  и  приглашал  пообедать  вместе  с  ним  в  ресторане  "‹ондонской"
гостиницы,  как  в ту  пору называлась  гостиница "Ћдесса". Ћтвет он  просил
послать на почтамт "до востребованиЯ", хотЯ, как выЯснилось позже, сам жил в
той же "‹ондонской". ќто относилось  к числу особенностей  его характера: он
любил  окружать  себЯ  некоей  таинственностью   --  раскрывать  сразу  свои
маленькие секреты казалось ему неинтересным...
     Џочти каждый  вечер мы вместе бродили по одесским улицам.  Џод фонарЯми
платаны отбрасывали  на  асфальт  колеблющуюсЯ  тень,  летний воздух  пахнул
розами  и жареной  рыбой,  с  морЯ тЯнул  влажный ветерок. Ћкна в домах были
распахнуты, ленивые  одесские  красавицы, опершись  локтЯми  на подоконники,
громко переговаривались со своими кавалерами, стоЯщими под окнами  на улице.
‚ черном небе блестели крупные южные звезды...
     Ѓабель показал мне  дом, где жил в детстве. Њы долго  стоЯли на  другой
стороне улицы, глЯдЯ на окна этого дома,  где горел  свет чужих ламп,  чужой
жизни.
     -- Њне было лет шестнадцать, когда Я отправилсЯ на первое в своей жизни
свидание, -- сказал он, продолжаЯ смотреть на освещенные окна. -- Њы пошли в
парк  и,  держась  за руки, долго  бродили  по  аллеЯм,  потом оказались  на
‹анжероне,  сидели  на  не остывших от дневного  зноЯ  камнЯх. ‘ветила луна,
волны шелестели у  наших ног.  —то говорить, счет времени мы потерЯли.  Ѓыло
уже  за  полночь, когда  Я, проводив свою „жульетту  на другой конец города,
отправилсЯ  домой.  ѓолова  моЯ  кружилась от  счастьЯ, Я шагал,  размахиваЯ
руками, бормоча стихи, грудь мою распирала гордость... …ще издали  Я увидел,
что на улице, у дверей нашего дома, закутаннаЯ в  шаль,  стоит моЯ мать. Ћна
простоЯла так, наверное, не один час, ожидаЯ менЯ. Љогда Я, еще  не остыв от
восторга, улыбаЯсь дурацки счастливой улыбкой, подошел к ней, она, не говорЯ
ни слова, дала  мне по  шее  своей маленькой,  крепкой рукой, и мы в  полном
молчании стали подниматьсЯ по лестнице на четвертый этаж, в нашу квартиру...
     Ћн вздохнул и сказал, помолчав:
     --  Џойдемте  отсюда.  џ  так люблю  этот  дом,  что не  позволЯю  себе
приходить к нему каждый день.
     Џосле прогулки мы попрощались, договорившись встретитьсЯ снова.  Ќо  от
ЃабелЯ  долго не  было никаких  вестей. Ќаконец на  Ѓлижние Њельницы  пришло
коротенькое сообщение:
     "•вораю, ничего  из-за  этого  не  успеваю  делать.  Џытаюсь  лечитьсЯ,
пытаюсь  работать.  ђезультаты минимальные. Њечтаю о  Ѓлижних Њельницах,  --
нашли  ли  вы мне уже  фатеру? Џриехал ќйзенштейн, Я должен доработать с ним
сценарий..."
     ‚скоре Я уехала  в Њоскву.  “ехал из Ћдессы и Ѓабель: от него пришла из
Љрыма  открытка с видом  џлты.  Ќа открытке, окруженные  кипарисами,  белели
южные  дома  с балконами  и башенками, вдали виднелась знаменитаЯ  ЯлтинскаЯ
набережнаЯ...
     "Џриехал сюда по служебным делам, -- кино. †ивем недурно,  -- писал он.
-- Џогода попадаетсЯ превосходнаЯ. Џолучаю суточные. ‚  ресторанах заказываю
порционное, на дом покупаю виноград. Џо улицам  хожу  с мохнатым полотенцем.
ђаботаю  больше  длЯ  собственного удовольствиЯ. †елаю ‚ам хорошего климата.
‘нЯтсЯ мне Ѓлижние Њельницы. ‚аш €. Ѓ."
     ‚   то   времЯ   у  ЃабелЯ   уже  было  московское   жилье   в  Ѓольшом
Ќиколо-‚оробинском переулке. ‹итфонд обещал ему в Џеределкине дачу. € все же
он  мечтал об Ћдессе и не видел прекрасней и лучше  места длЯ своей  работы,
чем Ѓлижние  Њельницы с их тенистыми, тихими улицами и домиками, окруженными
фруктовыми садами.
     ‚ернувшись из Љрыма в Ћдессу, он написал мне:
     "Ћбошел  и  объехал  весь  город,  --  лучше  Њельниц  нет;  решил  там
обосноватьсЯ  и  предпринимаю  "официальные" шаги...  ‚идел Ћльгу Ќиколаевну
(моЯ мама. --  <i>’. ’.).</i>  ЋсвобожденнаЯ от гостей, она расцвела  и помолодела.
Ќикогда не забывайте о ней и о Ѓлижних Њельницах..."
     Љ  старым женщинам Ѓабель  относилсЯ  с необыкновенной нежностью, может
быть, потому,  что они  напоминали  ему  его мать,  которую он  очень любил.
„оброта  моей матери, ее живой интерес ко  всему новому, любовь к книгам,  к
искусству  его  глубоко  трогали.  Ѓольше  всего  ему  хотелось   поселитьсЯ
где-нибудь неподалеку  от нее. €  моЯ  мама  стала  подыскивать длЯ него  на
Ѓлижних Њельницах жилье.
     ђЯдом  с домом на  Џишениной улице, где она жила, стоЯл крытый  красной
черепицей  флигелек,  состоЯщий из небольшой  комнаты  и  кухни  с  дровЯной
плитой.  ”лигелек был  заселен,  но  жилец собиралсЯ оттуда выехать, и  мама
предпринимала все доступные ей шаги,  чтобы закрепить  флигелек  за Ѓабелем.
„ело оказалось  сложным,  но тем не  менее продвигалось, общими их усилиЯми,
довольно успешно.
     Ќе  так давно  в  Ћдессе в одном из Ящиков старого маминого письменного
стола Я нашла пачку писем ЃабелЯ, адресованных моей матери, его телеграмму и
мамино письмо к  нему: по  привычке,  свойственной людЯм ее  поколениЯ,  она
часто  писала  письма с  черновиками. Ѓумага пожелтела, чернила выгорели  от
времени, краЯ  листков  истончились,  но  живые  голоса тех,  кто  писал эти
письма, звучат Явственно и до боли знакомо...
     "„орогаЯ  Ћльга  Ќиколаевна,  -- писал  Ѓабель.  --  ЏоздравлЯю  ‚ас  с
прошедшим  днем  ангела  и от всего сердца  желаю  ‚ам  истинных  душевных и
физических  благ,  желаю этого ‚ам  с искренним чувством, потому что знаю не
много людей,  которые были бы так достойны  счастьЯ,  как ‚ы...  ђассчитываю
получить возможность выехать в Ћдессу во второй половине августа и жду этого
времени с великим нетерпением. …сли бы еще была надежда забратьсЯ в заветный
флигелек  на Џишениной, --  то будущее  казалось  бы  мне  лучезарным.  …сли
предположениЯ, о которых ‚ы писали ’ане, оправдаютсЯ, то очень ‚ас прошу, Ћ.
Ќ., не  забывать  обо мне. џ  сейчас после большого перерыва прихожу  в  так
называемую литературную "форму" и  знаю, что  Џишенина улица принесла бы мне
счастье... Џреданный ‚ам €. Ѓ.".
     Џисьмо это было отправлено из Њосквы 25 июлЯ  1937 года. Љак выЯснЯлось
из дальнейшей  переписки,  жилец, занимавший флигелек, затеЯл большой ремонт
квартиры, в которую собиралсЯ  переехать, и освободить флигель не торопилсЯ.
ЊоЯ мама  делала  все,  что  было  в  ее  силах, чтобы ускорить  его отъезд,
прибегаЯ  даже к наивным хитростЯм. "„ействую на его самолюбие", -- сообщала
она.
     Ѓабель продолжал регулЯрно ей писать.
     "“единилсЯ  длЯ работы на подмосковной даче,  -- писал он  в  мае  1938
года. --  Џо ночам  здесь  надо укрыватьсЯ  ватным одеЯлом,  днем топить все
печи... ‚от так климат, -- поэтому нет ничего понЯтней, чем мечты об Ћдессе.
„ел у менЯ, впрочем,  здесь множество, когда  освобожусь, не знаю, о приезде
своем предупрежу ‚ас заблаговременно. ЊенЯ согревает одна только перспектива
очутитьсЯ на Ѓлижних  Њельницах... “ менЯ все по-старому -- работа длЯ души,
работа  длЯ "тела"  и, увы,  мало  весельЯ...  „о свиданиЯ.  †му ‚ашу  руку.
€скренне преданный €. Ѓабель".
     €з  других писем  видно, что  мечта  об  Ћдессе и Ѓлижних  Њельницах не
оставлЯла его ни на один день.
     "†илец Я буду удобный хотЯ бы тем, что в Ћдессе смогу жить всего только
несколько месЯцев в году,  -- сообщал он, но тут же добавлЯл тревожно: -- Ќо
не ЯвитсЯ этот плюс минусом, не может ли кто-нибудь возразить  против такого
неполного, что ли, использованиЯ жилплощади?"
     € вот наконец из  Ћдессы в Њоскву пришло  желанное сообщение.  —ерновик
маминого письма лежит сейчас передо мной.
     "‘рок  освобождениЯ флигелька между 15 маЯ  и 1 июнЯ. ‘корее первое, --
писала она. -- ‚нутри флигель в полном порЯдке. ‘ливы, черешни и вишни возле
него прекрасно  цветут, и ‚ы летом будете кушать  фрукты прЯмо  с  дерева...
„ети мои со мной это лето не живут, так что и времЯ и материнские заботы, не
использованные  ими, могут быть обращены на ‚ас. “ менЯ будет  жить  сестра,
котораЯ будет мне в этом  помогать. Ќадоедать  мы ‚ам не  будем,  а  кормить
фаршированными перчиками и прочим -- сможем. ‚от такие дела".
     ‚  ответ  на  это  письмо  из  Њосквы  на  Ѓлижние  Њельницы,  полетела
телеграмма:
     "‘частлив возможности быть вашим соседом ближайшие дни напишем с  ’аней
подробно сердечный привет. Ѓабель".
     ‚след за телеграммой от него пришло в Ћдессу большое письмо, написанное
в Џеределкине 21 июнЯ 1938 года:
     "‡анимаюсь  несвоевременными  делами.  ‹итфонд предоставил мне  домик в
загородном поселке писателей, и  Я приготовлЯю его длЯ  зимнего жильЯ. ‡атем
--  ликвидациЯ на несколько месЯцев московских дел, чтобы можно было поехать
в Ћдессу; ликвидациЯ сложнаЯ и займет,  вероЯтно, еще целый месЯц. Ћ приезде
своем  Я уведомлю ‚ас заблаговременно. ‘ей числЯщийсЯ за мной флигелек очень
поднЯл  мой дух; „остоевский говорил когда-то: "‚сЯкий человек должен  иметь
место, куда бы  он мог уйти", --  и от  сознаниЯ,  что  такое место  у  менЯ
поЯвилось,  Я  чувствую  себЯ   много  уверенней  на  этой,  как   известно,
вращающейсЯ  земле.   —то   касаетсЯ   потребностей,  то  они  простейшие  и
элементарнейшие:   стол,   кровать   или  диван,  шкапик  и  два-три  стула.
…динственное,  пожалуй,  не   элементарное,  --  это  потребность  в  темной
занавеске, чтобы  солнце  не  будило слишком рано... џ написал о занавеске и
подумал,  что на  Ѓлижних  Њельницах  очень  могут  быть  ставни, и забота о
занавеске может быть лишнЯЯ...
     џ уже  недели  две  за городом...  ‘мотрю,  как здесь медленно,  чахло,
поздно  распускаетсЯ   растительность,   как  трудно  выходЯт  цветочки  под
сумрачным небом без солнца (только вот дождь, зарЯдил  на десЯть дней!) и не
могу не думать о Ѓлижних Њельницах.
     Ћчень прошу ‚ас кланЯтьсЯ от менЯ всем чадам и домочадцам.
     €скренне ‚ам преданный <i>€. Ѓабель".</i>
     ќто было его последнее письмо.
     ЏоселитьсЯ на Ѓлижних Њельницах ему не пришлось, и ни разу не разбудило
его во флигельке ранним утром солнце -- судьба сложилась иначе.
     ЃываЯ в  Ћдессе, Я приезжаю иногда  на Ѓлижние Њельницы и смотрю  через
забор на дом, где прошло детство и где  жила и  умерла моЯ мать. ‡а домом, в
густой  зелени  старых  черешен и  слив,  краснеет  крытаЯ  черепицей  крыша
"заветного" флигелька.
     —асто  смотреть  на  дом  своего детства Я  не  в  силах.  Њогу  только
повторить  сказанные  Ѓабелем слова: "џ  так люблю этот дом, что не позволЯю
себе приходить к нему каждый день..."
     Џрошло много  лет. € вот  однажды  мне  позвонила  Ђнтонина Ќиколаевна,
вдова  ЃабелЯ,  и  сообщила, что из  Џарижа  приехала  Ќаташа,  дочь  €саака
ќммануиловича от первой жены.
     --  ‘естры  только  сейчас  впервые познакомились, --  сказала Ђнтонина
Ќиколаевна. -- џ думаю, вам будет интересно увидеть ‹иду и Ќаташу вместе...
     „очь  ЃабелЯ  ‹иду Я знала,  помнила  ее  еще девочкой. ‚  пору  первой
встречи сестер ‹ида уже закончила Њосковский архитектурный институт.
     Ќаташа  родилась и выросла в Џариже, а работала  тогда преподавателем в
‘орбонне. Ћт  Ђнтонины Ќиколаевны Я узнала, что  Ќаташа приехала в  качестве
переводчицы на французскую  выставку:  работа эта привлекла  ее возможностью
побывать в Њоскве и познакомитьсЯ с сестрой.
     € вот осенним вечером Я  оказалась у небольшого двухэтажного,  похожего
на коттедж  дома  в  Ќиколо-‚оробинском  переулке, где  когда-то бывала  так
часто. ‚ комнате Ђнтонины Ќиколаевны уже собрались несколько близких  друзей
ЃабелЯ, с ними сидела ‹ида. € снова Я поразилась ее необыкновенному сходству
с отцом.
     ќто сходство не казалось прЯмым  "отпечатком  с оригинала",  как иногда
бывает,  а волшебно таилось в прелестном и  нежном девичьем  лице, поминутно
вспыхиваЯ в улыбке, в повороте головы,  в походке, движеньЯх, жесте...  Ћтца
‹ида потерЯла,  когда была маленьким  ребенком, и, конечно,  не  знала  и не
могла помнить  его привычек.  Ќо, как рассказала мне Ђнтонина  Ќиколаевна, в
первом же классе школы ‹ида, садЯсь за парту, подкладывала под  себЯ  правую
ногу точно так же, как это делал отец, и, несмотрЯ на замечаниЯ учительницы,
так и не избавилась от этой привычки...
     Џо характеру  же  ‹ида, как  мне казалось, походила на мать:  мЯгкость,
спокойствие  взглЯда,   сдержанность  --  все  напоминало  в  ней   Ђнтонину
Ќиколаевну.
     ‘обравшись  в небольшой комнате, мы оживленно разговаривали,  -- многие
из нас давно не  видели друг друга. Ќаташи  еще не было:  она задержалась на
выставке.
     Ќаконец внизу  раздалсЯ звонок, и Я услышала звучный и  сильный женский
голос, по  лестничным  ступенЯм быстро  застучали высокие  каблуки... Ќаташа
поднималась по лестнице. ‘ердце мое замерло от волнениЯ: Я никогда не видела
старшей дочери ЃабелЯ и знала ее только по его рассказам.
     Ћткрылась дверь, Ќаташа вошла.
     ‚ысокаЯ, статнаЯ,  с пышными, рассыпающимисЯ каштановыми волосами,  она
вошла  в комнату  быстро,  окинув всех присутствующих веселым и внимательным
взглЯдом.  ђукава  платьЯ,  с  элегантной  небрежностью   подтЯнутые  вверх,
открывали длинные  сильные руки,  румЯные губы улыбались,  женственные плечи
были откинуты назад...
     Ќи одна ее внешнЯЯ черта не напоминала отца.  ќто была  вылитаЯ мать --
…вгениЯ Ѓорисовна в молодые годы.
     Ќо едва Ќаташа заговорила, как Я тотчас же узнала в ней отца.
     ‚се  было в ней  от  отца: живость,  наблюдательность,  юмор,  открытый
интерес к людЯм,  уменье входить в  их жизнь... Џозже  Я узнала в Ќаташе еще
одну черту: от  отца  она унаследовала любовь  к  некоей  таинственности,  к
маленьким  секретам, раскрывать которые ей  казалось неинтересным. Ћб  одном
примере этого мне хочетсЯ рассказать отдельно.
     ‚о  времЯ  своего пребываниЯ  в  Њоскве  Ќаташа  хотела повидать многих
друзей отца. ‚алентин Џетрович Љатаев пригласил ее к себе. Џо просьбе Ќаташи
Я повезла ее к нему в Џеределкино.
     Љогда мы остановились у ворот катаевской  дачи, Я  сказала  Ќаташе, что
поставлю машину чуть дальше, чтобы не мешать движению, а сама пойду к своему
другу ‹ьву Љассилю, который жил на той же улице, где Љатаев. џ объЯснила ей,
что Љассиль  и Љатаев хорошо знакомы, часто  встречаютсЯ и ‚алентин Џетрович
поможет ей менЯ найти.
     “ ЉассилЯ Я  просидела несколько  часов. “же стало смеркатьсЯ, а Ќаташа
все  не  поЯвлЯлась.  Љак Я знала, у нее были билеты в театр на  ’аганке; из
Џеределкина на ’аганку путь не близкий, и пора было выезжать. џ решила пойти
за Ќаташей.
     Љогда Я вошла в уютный и теплый катаевский дом, все сидели за обеденным
столом, беседа была в разгаре, и Ќаташа, веселаЯ  и оживленнаЯ,  словно и не
помышлЯла  о  возвращении  в Њоскву. •озЯева встретили  менЯ  радушно,  но с
первого  же  взглЯда  было  Ясно,  что  мое  поЯвление  длЯ  них  совершенно
неожиданно.
     -- ђазве Ќаташа не сказала вам, что Я привезла  ее сюда, а сама пошла к
Љассилю?  --  удивленно спросила Я ‚алентина Џетровича. ‚ первый раз об этом
слышу!  --  ответил он. -- Љогда  Я спросил,  кто  ее привез в  Џеределкино,
Ќаташа ответила: "Ћдна дама..."
     ќта  маленькаЯ  забавнаЯ  историЯ  только  подтвердила  то, что  Я  уже
почувствовала: удивительное внутреннее сходство дочери с отцом...
     Ќо вернемсЯ к первой встрече с Ќаташей в Ќиколо-‚оробинском переулке.
     ‘ неизъЯснимым волнением  вглЯдывалась Я в лица двух сестер. Ќикогда не
встречавшиесЯ  в детстве, сестры подружились с  первой  же минуты, словно их
притЯнуло  друг  к  другу магнитом.  Ћни шутили,  поддразнивали одна другую,
увлеченно переговаривались;  их отношениЯ  пленЯли  своей естественностью  и
легкостью, за которыми угадывалась нежность.
     €м  было  бесконечно интересно  находитьсЯ рЯдом --  этим  двум,  очень
разным  по  внешности,  никогда  не видавшимсЯ  ранее  сестрам, -- интересно
находитьсЯ  рЯдом,  разговаривать,  расспрашивать, узнавать все  ближе,  все
глубже друг друга, открываЯ каждый раз  нечто новое в далекой и родной душе.
€, глЯдЯ на них, Я не могла не думать о том, как легко и счастливо включилсЯ
бы  в разговор  дочерей  отец,  как  светились  бы  юмором  его  глаза,  как
поглЯдывал бы он  на них, покачиваЯ головой, с лукавой усмешкой, со  скрытой
гордостью...
     ...Ѓыла   уже   ночь,   когда   Я    вышла   из   комнаты   в   Ѓольшом
Ќиколо-‚оробинском,  который  был совсем не большим,  а изогнутым  маленьким
переулком,  вьющимсЯ,  как  тихий  ручей,  от  шумной улицы.  ‘тоЯ  напротив
подъезда,  Я долго глЯдела на окна дома, вспоминаЯ всех, кого когда-то здесь
встречала.  Ќочь была лунной, длинные тени дрожали на асфальте, над  крышами
блестели осенние звезды, отблеск луны лежал на крыле машины...
     €, смотрЯ  на освещенные  окна, Я  неслышно повторЯла  слова,  которыми
заканчивалсЯ рассказ ЃабелЯ "„и ѓрассе".
     ‘лова,  которыми он рассказал  миру о той  никогда  не испытываемой  им
ранее   Ясности,  с  какой  вдруг  увидел  "уходившие  ввысь  колонны  „умы,
освещенную листву  на бульваре, бронзовую голову Џушкина с неЯрким отблеском
луны на ней,  увидел в первый  раз окружавшее  менЯ таким, каким оно было на
самом деле, -- затихшим и невыразимо прекрасным...".

        <i>Ђ. Ќ. Џирожкова</i>
        <i>ѓЋ„›, ЏђЋ…„€… ђџ„ЋЊ (1932--1939)</i>
     џ пытаюсь  восстановить некоторые черты  человека, наделенного  великой
душевной  добротой,  страстным  интересом  к  людЯм  и   чудесным  даром  их
изображениЯ, так как мне выдалось счастье прожить с ним рЯдом несколько лет.
     ќти воспоминаниЯ  -- простаЯ запись фактов, мало известных в литературе
о  Ѓабеле, -- его мыслей, слов, поступков и встреч с людьми разных профессий
-- всего, чему свидетельницей Я была.
     џ познакомилась с ним летом 1932 года,  спустЯ примерно год после того,
как впервые прочла его рассказы.
     ќто знакомство  произошло  в  Њоскве у  €вана  Џавловича  €ванченко  --
председателЯ  ‚остокостали, большого поклонника ЃабелЯ.  € Ѓабель  и Я  были
одновременно приглашены к €ванченко на обед.
     €ван Џавлович знал менЯ по Љузнецкстрою, где Я работала после окончаниЯ
‘ибирского института инженеров транспорта. †ил  он, когда приезжал в Њоскву,
на Џетровке, 26, в доме „онуглЯ, вместе со своей сестрой.
     Љ  обеду Ѓабель ЯвилсЯ с некоторым опозданием  и  объЯснил, что  пришел
прЯмо из ЉремлЯ, где получил разрешение на поездку к семье во ”ранцию.
     €ван Џавлович представил менЯ Ѓабелю:
     -- ќто -- инженер-строитель, по прозванию Џринцесса ’урандот.
     €ванченко не  называл  менЯ иначе с тех  пор,  как, приехав  однажды на
Љузнецкстрой,  прочел  обо мне  критическую  заметку в  стенной  газете  под
названием: "Џринцесса ’урандот из конструкторского отдела"...
     Ѓабель посмотрел на  менЯ с улыбкой и удивлением, а во времЯ обеда  все
упрашивал выпить с ним водки.
     --  …сли  женщина -- инженер, да  еще строитель,  --  пыталсЯ  он  менЯ
уверить, -- она должна уметь пить водку.
     Џришлось  выпить   и   не   поморщитьсЯ,  чтобы   не   уронить   званиЯ
инженера-строителЯ.
     ‡а  обедом  Ѓабель  рассказывал,  каких  трудов   стоило  ему  добитьсЯ
разрешениЯ на выезд за границу, как  долго  тЯнулись хлопоты, а поехать было
необходимо, так как семьЯ его жила там почти без средств к существованию, из
Њосквы же очень трудно было ей помогать.
     -- …ду знакомитьсЯ с трехлетней француженкой, -- сказал он. -- •отел бы
привезти ее в ђоссию,  так как боюсь, что  из нее  там сделают обезьЯнку. --
ђечь шла о его дочери Ќаташе, которую он еще не видел.
     —ерез несколько дней, когда  €ван Џавлович уехал в Њагнитогорск, Ѓабель
пригласил менЯ и сестру €ванченко, Ђнну Џавловну,  к нему обедать,  пообещав
нам, что будут вареники с вишнЯми.
     Ќазвание   переулка,   где   жил   Ѓабель,   поразило   менЯ:   Ѓольшой
Ќиколо-‚оробинский: откуда такое странное название?
     Ѓабель объЯснил:
     --  Ћно происходит  от названиЯ  церкви Ќиколы-на-воробьЯх -- она почти
напротив дома. Ћчевидно, церковь была построена  с помощью воробьев, то есть
в том смысле, что воробьев ловили, жарили и продавали.
     џ  удивилась, но  подумала, что это возможно: была же  в Њоскве церковь
’роицы, что  на капельках, построеннаЯ,  по  преданию, на деньги от сливаниЯ
капель вина, остававшегосЯ в рюмках; ее построил какой-то купец, содержавший
трактир.  Џозже Я  узнала, что  название церкви и переулка  происходит не от
слова  "воробьи", а от слова  "воробы" -- рода веретена  длЯ ткацкого дела в
старину.
     Љвартира, в которой жил Ѓабель, была необычна, как и название переулка.
ќто  была квартира в  два  этажа,  где  на  первом  располагались: переднЯЯ,
столоваЯ, кабинет и кухнЯ, а на втором -- спальные комнаты.
     Ѓабель  объЯснил нам, что живет он вместе с австрийским инженером Ѓруно
тайнером,  и рассказал историю своего знакомства и совместной жизни с  ним.
тайнер  возглавлЯл  представительство  фирмы  "ќлин",  торговавшей  с  ‘‘‘ђ
электрическим  оборудованием.  Џредставительство   этой  фирмы  состоЯло  из
нескольких  сотрудников  и  занимало  всю  квартиру.  ‡атем  наша  страна не
захотела больше покупать австрийское оборудование. “говорились, что в Њоскве
останетсЯ  только  один  представитель фирмы, тайнер,  который будет давать
советским инженерам некоторую  консультацию.  Ћставшись  один,  тайнер,  из
боЯзни, что квартиру, состоЯщую из шести комнат, у него отберут, стал искать
себе  компаньона,  который сумел бы  ее отстоЯть. Ћн  был  хорошо  знаком  с
писательницей  ‹идией  ‘ейфуллиной и  просил  ее найти  ему такого соседа из
писателей. ‘ейфуллина  порекомендовала ЃабелЯ, который в  это времЯ как  раз
был без квартиры и ютилсЯ у кого-то из друзей.
     ’ак Я поселилсЯ здесь на Ќиколо-‚оробинском, -- закончил  Ѓабель. -- Њы
разделили верхние  комнаты по две  на человека, а столовой и кабинетом внизу
пользуемсЯ сообща. “ нас со тайнером заключено "джентльменское соглашение",
-- все  расходы  на  питание и  на обслуживание дома  --  пополам, и никаких
женщин  в  доме.  ‘ейчас тайнера нет в Њоскве,  он недавно надолго  уехал в
‚ену.
     „о   отъезда   ЃабелЯ  за   границу  Я  еще  несколько  раз  бывала  на
Ќиколо-‚оробинском.
     Ћднажды он мне сказал:
     --  Џриходите  завтра   обедать,  Я  познакомлю  вас  с   остроумнейшим
человеком.
     Ќа  следующий  день, придЯ к Ѓабелю,  Я  застала у  него гостЯ. ќто был
Ќиколай ђобертович ќрдман. Њой  приход прервал  их беседу, но она тотчас  же
возобновилась, и Я  с интересом услышала,  что речь идет  о  пьесе  ќрдмана,
которую не хотЯт разрешать.
     Ѓабель вкратце рассказал мне сюжет, а затем добавил:
     -- Џьеса с невеселым названием "‘амоубийца"  буквально набита остротами
на темы современной жизни, ей пророчат судьбу "ѓорЯ от ума"...
     ‡а  обедом Ѓабель все  заставлЯл  менЯ рассказывать  о  моей  работе на
Љузнецкстрое в 1931 году. џ рассказала, как однажды в  конструкторский отдел
строительства  из   конторы  какой-то   угольной  шахты  пришел   запрос  на
консультанта  --  специалиста   по  основаниЯм  и   фундаментам.   Ќачальник
конструкторского отдела послал менЯ, предупредив, что там работают сосланные
после шахтинского  процесса инженеры.  …хать надо  было  на лошади, в  санЯх
километров  тридцать.  ЊенЯ встретили  солидные, бородатые люди  в форменных
фуражках и полушубках.  „ело оказалось  пустЯковым, им  надо  было построить
одноэтажное здание новой конторы, но грунты были лессовые, а  они отличаютсЯ
тем, что размокают от воды.
     ‚се домны и  все  цехи  Љузнецкого металлургического завода возводились
именно на  лессовом  основании, поэтому  можно  понЯть,  как рассмешило менЯ
требование маститых инженеров выслать  им консультанта по такому пустЯковому
поводу. Ђ консультанту не было и двадцати двух лет.
     Џосле того как Я письменно  и с чертежом изложила им мои соображениЯ по
поводу  закладки  зданиЯ,  менЯ  пригласили обедать, очевидно  к  начальнику
угольной  шахты.   Љвартира  была  со  старинной  мебелью,  с  картинами  на
бревенчатых  стенах   и   ковром  на  полу,   даже   с  роЯлем;  великолепно
сервированный  стол; дамы  --  жены  инженеров  -- в старомодных  платьЯх  с
бриллиантовыми серьгами в  ушах и солидные мужчины в форме  горных инженеров
-- все это казалось невероЯтным длЯ такой глуши.
     Ѓабель, выслушав мой рассказ, сказал:
     --  ‚идите ли, Ќиколай ђобертович, эти инженеры, конечно,  отлично сами
все  знали, но нарочно не  хотели брать на себЯ никакой ответственности. ђаз
им  не доверЯют,  пусть  отвечают большевики.  Џоэтому они  и  разыграли эту
комедию... Ќу, расскажите еще что-нибудь...
     € Я рассказала, как на  Љузнецкстрое зимой  1931 года велась  кирпичнаЯ
кладка  одновременно  двух  дымовых  труб  доменных  печей. Ќа каждой  трубе
работала  бригада  каменщиков, и эти бригады  соревновались.  Ќе  только мы,
инженеры, но и  все  рабочие всех участков, и все домохозЯйки из  окон своих
квартир наблюдали за этим соревнованием. ‚сех охватило волнение,  спорили --
кто  закончит  раньше,  заключали  пари.  Ќикто  не  оставалсЯ  равнодушным,
воодушевление  было всеобщим.  Ѓригады  каменщиков были  одинаково  сильные,
поэтому  кладка поднималась чуть выше то на одной трубе, то на другой. € все
это  на  большой  высоте,  и  отовсюду  видно.  Џосле  моего рассказа Ѓабель
заметил:
     --  ‚от если бы написать  так, как  она  рассказывает,  а  то  пишут  о
соревновании -- скука одна...
     Љак-то раз Ѓабель  попросил разрешениЯ  зайти ко  мне домой. џ угостила
его  чаем,  помню,  не  очень  крепким  (а  он, как  Я  потом узнала,  любил
крепчайший), но Ѓабель выпил чай и промолчал. Ђ потом вдруг говорит:
     --  Њожно  мне посмотреть, что находитсЯ  в  вашей сумочке? џ с крайним
удивлением разрешила.
     -- Ѓлагодарю вас. џ, знаете ли, страшно интересуюсь  содержимым дамских
сумочек.
     Ћн осторожно высыпал на стол все, что было в сумке, рассмотрел и сложил
обратно, а  письмо,  которое Я как раз  в тот день  получила от одного моего
сокурсника по институту, оставил. Џосмотрел на менЯ серьезно и сказал:
     -- Ђ это письмо вы не разрешите ли мне прочесть, если, конечно, оно вам
не дорого по какой-нибудь особой причине?
     -- —итайте, -- сказала Я.
     Ћн внимательно прочел и спросил:
     -- Ќе  могу  ли Я с  вами уговоритьсЯ?.. џ  буду платить  вам по одному
рублю за каждое письмо, если вы будете давать мне  их  прочитывать. -- € все
это  с совершенно  серьезным видом. ’ут  уж Я  рассмеЯлась  и  сказала,  что
согласна, а Ѓабель вытащил рубль и положил на стол.
     Ћн  рассказал мне,  что большую  часть  времени  живет не в Њоскве, где
трудно  уединитьсЯ,  чтобы работать, а  в деревне Њолоденово,  поблизости от
дома  ѓорького  в ѓорках.  €  пригласил менЯ поехать с  ним туда в ближайший
выходной день.
     Ћн  зашел за мной  рано утром и повез на Ѓелорусский вокзал. Њы доехали
поездом  до  станции  †аворонки,  где  нас  ждала  лошадь,  которую  Ѓабель,
очевидно,  заказал заранее. „орога шла сначала через дачный  поселок,  потом
полЯми,  потом  через дубовую  рощу.  Ћн был  в очень  хорошем  настроении и
рассказал мне почему-то историю, как муж вез жену к себе домой после свадьбы
и  по дороге зарубил  лошадь по счету "три",  так как по счету "раз" и "два"
она  его не послушалась. Ќа  жену это произвело  такое впечатление, что она,
как  только  муж говорил  "раз",  сразу бросалась  исполнЯть его приказание,
помнЯ, что последует после слова "три".
     „ом в Њолоденове, в котором жил Ѓабель,  был крайним  и стоЯл на крутом
берегу оврага,  по  дну  которого  протекала  маленькаЯ  речка, впадающаЯ  в
Њоскву-реку.  ‘енЯми  дом  разделЯлсЯ на две  половины:  одну, состоЯщую  из
кухни, горницы и  спальни с  окнами на улицу, занимал хозЯин €ван Љарпович с
семьей, и другую, где жил Ѓабель,  --  из одной большой комнаты  с окнами на
огород. Ћбстановка в этой комнате была очень скромной. Џростой стол, две-три
табуретки и две узкие кровати по углам.
     Ѓабелю хотелось показать  мне все молоденовские  достопримечательности,
поэтому мы по приезде тотчас же отправились  пешком на конный завод. ’ам нам
показали жеребЯт; один из  них родилсЯ в минувшую ночь и  был  назван "‚ера,
вернись", так как жена одного из зоотехников ушла от него к другому.
     Ћсмотрев  конный завод, где ЃабелЯ все знали и все  ему с подробностЯми
рассказывали, что менЯ удивлЯло и почему-то смешило, мы отправились смотреть
жеребых кобылиц -- они паслись отдельно на лугу, на берегу Њосквы-реки.
     ђазговор с зоотехником  шел у ЃабелЯ очень специальный; в нем слышались
выражениЯ, смысл которых  мне стал Ясен  только значительно позже, например:
"на высоком  ходу", "хорошего экстерьера",  "обошел  на полголовы". Ћбо  мне
Ѓабель,   как   мне  казалось,  забыл.  Ќаконец,   приблизившись,  он   стал
рассказывать  о кобылицах. Ћдна, по его словам, была  совершеннаЯ истеричка;
другаЯ -- проститутка; третьЯ -- давала первоклассных лошадей даже от плохих
жеребцов, то есть улучшала породу; четвертаЯ, как правило, ухудшала ее.
     € на пути к конному заводу, и  по дороге  обратно  мы прошли мимо ворот
белого  дома с колоннами,  в котором жил  Ђлексей Њаксимович ѓорький. ЏройдЯ
дом,  свернули  к  реке,  а  искупавшись,  отправились  в  Њолоденово  через
великолепную березовую  рощу. Џотом Ѓабель  повел  менЯ к старику-пасечнику,
очень  высокому, с большой бородой, убежденному толстовцу и вегетарианцу. Ћн
угощал нас чаем и медом в сотах.
     ‚озвращались на станцию тоже на лошади. Џо дороге Ѓабель спросил менЯ:
     -- ‚от вы, молодаЯ и образованнаЯ девица, провели с  довольно известным
писателем  целый  день  и  не  задали ему ни  одного литературного  вопроса.
Џочему?  -- Ћн не  дал  мне ответить  и  сказал: -- ‚ы  совершенно правильно
сделали.
     Џозже Я убедилась, что Ѓабель терпеть  не мог литературных разговоров и
всЯчески избегал их.
     ‚  Њолоденове  Ѓабель  водил  дружбу с  хозЯином  €ваном  Љарповичем, с
которым   мог  часами  разговаривать,  с  очень  дрЯхлым  старичком  Ђкимом,
постоЯнно сидевшим  на  завалинке и  знавшим  множество занЯтных  историй, с
пасечником-вегетарианцем; у него был  целый круг  знакомых -- бывалых старых
людей.
     Љолхозные  дела  Њолоденова  Ѓабель знал  очень хорошо,  так  как  даже
работал одно времЯ, еще  до  знакомства со мной, в правлении колхоза. Ќе длЯ
заработка, конечно,  а  с  единственной целью как  можно доскональнее узнать
колхозную жизнь. ЉрестьЯне называли ЃабелЯ Њануйлычем.
     Ќезадолго до своего отъезда во  ”ранцию Ѓабель уговорил менЯ  переехать
на времЯ его отсутствиЯ на Ќиколо-‚оробинский. Ћн  боЯлсЯ, как  бы в  пустую
квартиру (тайнер в  это  времЯ  все  еще  был  за границей)  кто-нибудь  не
вселилсЯ.  Ћн  надеЯлсЯ,  что Я  в случае необходимости найду  лиц,  которые
помогут квартиру отстоЯть. џ занЯла одну  из верхних комнат ЃабелЯ и месЯцев
пЯть  или  шесть прожила  в  квартире  с милой девушкой ќлей,  работавшей  у
тайнера.
     ’ак   как   Ѓабель   долго   не  возвращалсЯ  из  ”ранции,  по   Њоскве
распространилсЯ сл