        ћрий Ѓондарев. ’ишина

   -----------------------------------------------------------------------
   "‘обрание сочинений в четырех томах. ’ом второй".
   Њ., "ЊолодаЯ гвардиЯ", 1973.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 19 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------


        —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ. 1945 ѓЋ„


        1

   ‚ыбиваЯсь из  сил,  он  бежал  посреди  лунной  мостовой  мимо  зиЯющих
подъездов, мимо разбитых фонарей, поваленных заборов.  Ћн  видел:  черные,
лохматые, как пауки, самолеты с хищно вытЯнутыми лапами беззвучно  кружили
над ним, широкими тенЯми  проплывали  меж  заводских  труб,  снижаЯсь  над
ущельем улицы. Ћн  Ясно  видел,  что  это  были  не  самолеты,  а  угрюмые
гигантские пауки, но в то  же  времЯ  это  были  самолеты,  и  они  сверху
выследили его, одного среди развалин погибшего города.
   Ћн  бежал  к  окраине,  там,  на  высоте  -  хорошо  помнил,  -  стоЯла
единственнаЯ неразбитаЯ пушка его батареи, а солдат в живых  уже  не  было
никого.
   ‡адыхаЯсь, он выбежал на каменную площадь и вдруг впереди, в дымном  от
луны пролете улицы, возникли новые самолеты. Ћни вывернулись  из-за  угла,
неслись навстречу ему в двух метрах над булыжником мостовой.
   ќто были черные кресты с воронеными пулеметами на плоскостЯх.
   Ћн ворвалсЯ в подъезд какого-то дома - все пусто, темно,  вымерло.  ‚се
квартиры  на  этажах  закрыты.  ‹ифтоваЯ  решетка  затЯнута  паутиной.  Ќе
оборачиваЯсь, спиной ощутил ледЯной сквознЯк распахнувшейсЯ двери и понЯл:
за спиной - смерть.
   •ватаЯ кобуру  на  бедре  непослушными  пальцами,  с  тщетной  попыткой
дотЯнутьсЯ к ’’, он, мертвеЯ  от  своего  бессилиЯ,  обернулсЯ.  ‚  проеме
парадного горбато стоЯл плоский крест  самолета,  щупающими  человеческими
зрачками глЯдел на него, и этот крест из досок должен был  сделать  с  ним
что-то ужасное.  ’огда,  всем  телом  прижимаЯсь  к  стене,  напрЯгаЯсь  в
последнем усилии, он ватной рукой охватил ускользающую рукоЯтку пистолета,
лихорадочно торопЯсь, поднЯл онемелую руку и  выстрелил.  Ќо  выстрела  не
было...
   - Ђ-а!.. ѓде патроны?..
   ‘ергей закричал. €,  сквозь  сон  услышав  задушенный,  рвущийсЯ  крик,
вскочил на диване, сел на смЯтой простыне, потный, с изумлением  озираЯсь:
где он находитсЯ?
   - —ерт! - сказал  он  и  облегченно,  хрипло  рассмеЯлсЯ.  -  ‚от  черт
возьми!..
   € сразу почувствовал сухую теплоту комнаты.
   Ѓыло морозное декабрьское утро. Ќа полу, на  занавесках,  на  диване  -
везде солнечный снежный свет, везде блеск  Ясного  веселого  утра.  ’олсто
заиндевевшие, ослеплЯли  белизной  окна  с  узорчатой  чеканкой  пальм  по
стеклу; на столе мирно сиЯл бок электрического чайника. € в комнате  пахло
дымком, свежим горьковатым запахом березовых поленьев.
   †арко и ровно гудело пламЯ в голландке. ‘тараЯ Њурка лежала возле  печи
в коробке из-под торта, купленного ‘ергеем в день приезда  в  коммерческом
магазине; кошка, жмурЯсь, старательно облизывала беспомощно пищащие  серые
тельца котЯт, тыкавшихсЯ слепыми мордочками ей в живот.
   ‘ергей увидел и солнечный свет, и Њурку,  и  новорожденных  котЯт  и  с
радостным приливом свободы улыбнулсЯ оттого, что он в это декабрьское утро
проснулсЯ у себЯ дома, в Њоскве, что только  что  ощущаемаЯ  им  опасность
была  сном,  а  действительность  -  это  уютное  солнце,   мороз,   запах
потрескивающих в голландке поленьев.
   ‚ квартире тихо по-утреннему.  Ћн,  испытываЯ  наслаждение,  услышал  в
коридоре серебристый голосок сестры; затем мерзло хлопнула наружнаЯ дверь,
проскрипел снег на крыльце.
   - ‘ережка, спишь? ѓазеты!
   ‚ошла  ЂсЯ,  худенький  подросток  в  стареньком  отцовском   джемпере,
посмотрела живо и заспанно на ‘ергеЯ, почему-то засмеЯлась, кинула  газету
ему на грудь.
   - Џроснулись, ваше благородие? ‹учше вот... почитай. Ќаверно, от  жизни
совсем отстал?
   ‘ергей потЯнулсЯ на постели в благостном  оцепенении  покоЯ,  развернул
газету, свежую, холодную с улицы - она пахла краской, инеем,  -  и  тотчас
отложил: читать не хотелось. Ћн лежал  и  курил.  €  так  лежа,  с  особым
удовольствием видел, как ЂсЯ, присев перед печью, раскрыла дверцу, обожгла
пальцы, смешно поморщилась, лицо было розовым от  огнЯ.  Џотом  подула  на
пальцы, опЯть засмеЯлась, косЯсь на Њурку, лениво и безостановочно лижущую
своих котЯт.
   - ‡наешь, Я стала затапливать печку, наложила  дров,  зажгла,  вдруг  -
раз! - кто-то молнией как метнетсЯ из печки, только дрова полетели! ‘мотрю
- Њурка, глаза дикие, в  зубах  котенок  пищит.  ЋказываетсЯ,  она  хотела
детенышей в печь перенести, устроить их потеплее. ‚от дура-дура! „урища, а
не мамаша!
   ЂсЯ со смехом погладила  утомленно  мурлыкающую  кошку,  одним  пальцем
нежно провела по головам ее мокрых, жалко некрасивых котЯт.
   - Ќе такаЯ уж она дура, - улыбнулсЯ ‘ергей. - Џо крайней мере,  шла  на
риск.
   "‚едь все это мне тоже снилось, - подумал ‘ергей, - и морозное утро,  и
кошка с котЯтами, и печь, и ЂсЯ..."
   Ћн сказал:
   - ЂсЯ, брось папироску в печку. џ встаю.
   - €нтересно, это приЯтно? - ЂсЯ взЯла папиросу, покраснев,  поднесла  к
губам, вобрала дым и закашлЯлась. - “жасно! Љак ты куришь?
   - ’ы это зачем?
   - “ нас в школе некоторые девчонки пробуют. ’ы знаешь, Я два раза  вино
пила.
   - ќто такие соплЯчки, как ты? Ѓить вас некому. Њарш в другую комнату! џ
оденусь.
   - Џодумаешь! - ЂсЯ дернула плечами,  вышла  в  другую  комнату,  оттуда
сказала обиженным голосом: -  ’ы  грубый.  ‚  тебе  осталось  благородного
только твои ордена и довоеннаЯ фотокарточка.
   -  ‹адно,  Ђська,  -  миролюбиво  сказал  ‘ергей  и  потЯнул  со  стула
обмундирование.
   ‚ этот час утра кухнЯ, залитаЯ морозным светом, была пустынной.  ‘олнце
Ярко сиЯло и на цементном полу в ванной, колючие  веселые  лучики  играли,
искрились на инее  окна,  на  пожелтевшем  глЯнце  раковины.  ‘тарое,  еще
довоенное зеркало  над  ней  отражало  потрескавшуюсЯ  стену,  облупленную
штукатурку этой старой маленькой комнаты,  в  которой  летом  всегда  было
прохладно, зимой - тепло.
   Ћн мечтал об этой ванной  в  те  дни,  когда  думать  о  доме  казалось
невозможным.
   ‘ергей брилсЯ, радуЯсь переливу солнца на пузырЯх  в  мыльнице,  легкой
пене мыла,  щекочущей  подбородок,  мЯгкой  и  острой  безопасной  бритве.
‚первые за этот  месЯц  ощущал  он,  что  обыкновенный  процесс  бритьЯ  -
разведение душистой пены,  намыливание  теплой  пеной  щек,  прикосновение
лезвиЯ к распаренной коже лица,  котораЯ  становитсЯ  чистой,  молодой,  -
приносит острое удовольствие.
   Џосле бритьЯ он по обыкновению вставал под душ  в  ванной,  ровный  шум
прохладной воды, теплые иголочки по всему телу, махровое полотенце - и  он
чувствовал себЯ в отличном настроении, когда казалось, что все  прекрасное
в самом себе и в жизни он только что счастливо  понЯл  и  оно  никогда  не
должно исчезнуть.
   Ћн знал, что это ощущение до сумерек.
   ‚ечером или особенно декабрьскими  мглистыми  сумерками,  когда  фонари
горели в туманных кольцах, это чувство полноты  жизни  исчезало,  и  боль,
страннаЯ, почти физическаЯ боль и тоска охватывали ‘ергеЯ.  ‚  доме  и  во
дворе, где он вырос, его окружала пустота погибших и пропавших без  вести;
из всех довоенных друзей в живых остались двое.


   Љогда он  уже  стоЯл  под  душем,  оживленно  растираЯсь  под  колючими
струЯми, послышались быстрые шаги из коридора, стукнула  дверь  на  кухне,
потом возле ванной раздалсЯ голосок Ђси:
   - ‘ережка, к тебе Љонстантин. —то ему сказать?
   - Џусть подождет. Ѓез штанов Я к нему не выйду.
   - ”у, какой грубиЯн! - сказала ЂсЯ за дверью.
   Њинут через пЯть он вышел, надеваЯ на ходу китель, - мокрые волосы были
зачесаны назад, - спокойно, весело и твердо поглЯдел  на  сестру.  €  ЂсЯ,
будто не узнаваЯ, с удивлением и восторгом мизинцем  провела  по  длинному
рЯду  зазвеневших  орденов,  по  кружочкам  медалей,  спросила   то,   что
спрашивала уже не раз:
   - ‘ережка, за что ты получил все это?
   - ‡а грубость.
   - Џожалуйста, ты не городи, а скажи  серьезно.  ЋпЯть  какую-то  чепуху
отвечаешь!
   - ‡а грубость, честное слово, Ђська.
   Ћн вошел в комнату, чувствуЯ, как после душа горЯчо  звенит  все  тело,
сел к столу, не здороваЯсь, сказал шутливо:
   - „авай, Љостька, завтракать. ‚от этот омлет из Яичного порошка  жарила
моЯ сестра. ЏрониксЯ, какие у нас сестры? ЂсЯ, раздели нам это пополам.
   Љонстантин, высокий, худощавый,  с  узким  лицом,  с  темными  усиками,
докуриваЯ сигарету, сидел на маленькой скамеечке подле печки, брезгливо  и
заинтересованно разглЯдывал тоненько пищащих котЯт. ‘ хрипотцой  в  голосе
он говорил сквозь затЯжку сигаретой:
   - Љрасивое создание кошка, а? —то-то есть от женщины. €ли, наоборот,  в
женщине - от кошки. - Ћн покосилсЯ на Ђсю. - ЂсЯ, вы менЯ не  слушайте,  Я
по утрам болтаю чушь, когда не  высплюсь.  Ђ,  черт,  трещит  башка  после
вчерашнего!
   - Ќе потрЯсай болезнЯми, - сказал ‘ергей.
   - Ћставьте в покое котЯт! - сердито проговорила  ЂсЯ.  -  џ  просто  не
знаю, чем Я буду теперь кормить их - молока нет, ничего нет...
   - ЂсЯ, у  менЯ  остаютсЯ  иногда  талоны  на  хлеб.  Ѓудете  менЯть  на
какой-нибудь кошачий продукт.
   - ‚ы просто богач.
   - €ногда. - Љонстантин по-военному одернул  кремового  цвета  пиджак  с
щегольским разрезом сзади, потер двумЯ руками голову,  коротко  засмеЯлсЯ,
показываЯ из-под усиков великолепные белые зубы. ‚ышел в коридор и  тотчас
вернулсЯ, подбросил на ладони бутылку, всю залепленную цветной этикеткой.
   - Џод твой омлет с салом или наоборот - Ямайский ром!
   ‚ынул из  кармана  немецкий  ножичек,  отделанный  перламутром,  ногтем
подцепил  штопор.  Ќе  спеша   вытащил   пробку,   разлил   по   стаканам,
приготовленным длЯ чаЯ, подмигнул Ђсе.
   - ‚ам бы рюмочку, а? - € тут же продекламировал: - Ћ донна  ЂсЯ,  донна
ЂсЯ, как Я люблю твои глаза, когда глаза  твои  большие  ты  подымаешь  на
менЯ.
   - Џошлость! - заЯвила ЂсЯ. - € никакой рифмы!
   - Ќет, за твои параллели Я тебе сегоднЯ накостылЯю  по  шее,  -  сказал
‘ергей прежним тоном и посмотрел стакан на свет. -  Ќеужели  ты,  Љостька,
обыкновенную родную водку можешь променЯть на какой-то паршивый ром?
   - Џосле войны решил попробовать все вина мира - своего рода идеЯ фикс!
   - Ђська, ты слышала? - спросил ‘ергей. - Ћн тебЯ не поражает идеЯми?
   - „авайте рюмку,  Ђсенька,  -  сощурЯсь,  предложил  Љонстантин.  -  ‚ы
единственнаЯ женщина среди нас. Џравда ведь?
   Ќемного подумав, ЂсЯ достала из буфета рюмку,  поставила  ее  на  стол,
сказала с виноватым выражением:
   -  Ќемножечко...  капельку...  -  €  взглЯнула  на  удивленного  ‘ергеЯ
протестующе. - Ќе воспитывай менЯ, пожалуйста!
   - ‚идишь? - Љонстантин поощрительно и щедро налил Ђсе полную  рюмку.  -
Љакого лешего лезешь в личную жизнь сестры?
   ‘ергей молча вылил из ее рюмки себе  в  стакан,  взЯл  бутылку  из  рук
Љонстантина, накапал в рюмку несколько капель, словно лекарство,  произнес
тоном, не терпЯщим возражений:
   - Ћдному из вас Я в самом  деле  нахлопаю  по  шее,  другую,  соплЯчку,
выставлю за дверь!
   - ѓде нет доказательств - там сила! - Љонстантин захохотал, чокнулсЯ  с
рюмкой  Ђси,  выпил,  крЯкнул   ожесточенно.   ЋпЯть   подмигнул   сердито
нахмурившейсЯ Ђсе, стал вилкой тыкать в ускользающий на сковородке кусочек
сала, зажевал с аппетитом.
   - Ђська, выйди, - приказал ‘ергей. - “ нас мужской разговор.
   - Ќет, ‘ергей, ты... невозможный! - ЂсЯ" краснеЯ, швырнула полотенце на
стул. - Џросто ужасный грубиЯн!
   - ’ак ты можешь продать часы? - спросил  ‘ергей  после  того,  как  она
вышла.
   - Џодожди, - сказал Љонстантин. - ’вои часы? ЉакаЯ марка?
   ‘ергей снЯл часы - черный с фосфорической синевой циферблат, тоненькаЯ,
как волосок, пульсирующаЯ секунднаЯ стрелка - отличные  швейцарские  часы,
которые носили немецкие офицеры, положил их на скатерть.
   - ’рофейные. ‚зЯл в Џраге. ‹ежали в Ящиках. ‚ немецкой комендатуре.
   Љонстантин взвесил часы на ладони.
   - Ќа фронте Я никогда не брал часы. —асы напоминают  человеку,  что  он
смертен. Џолторы косых дадут за эти часы. Џовезет - две. Џостараюсь.
   ‘ергей разлил ром в стаканы, поинтересовалсЯ:
   - —то это за "полторы косых"?
   - Џолторы тысЯчи рублей. Ћ наивнЯк!  Џривыкай  к  понЯтиЯм  "карточки",
"лимит", "коммерческий магазин", "’ишинский рынок".
   Љонстантин,  еще  жуЯ,  достал  коробку  "Љазбека",  придвинул  ‘ергею,
чиркнул зажигалкой-пистолетиком, прикуриваЯ, договорил по-домашнему:
   - Љ вечеру у менЯ будет солиднаЯ пачка купюр. ‚ернут долг. Њожешь  часы
не продавать. Ќа шнапс бумаг хватит. Ћставь часы длЯ, худших времен. ‡ачем
тебе деньги, когда у менЯ есть?
   - Ќадо купить костюм. Ћтцовский не лезет.
   - Љупим! „еньги - это парашют, дьЯвол бы их драл! - сказал  Љонстантин.
- Џустота под ногами - и тогда открываешь  парашют!  -  Ћт  выпитого  вина
смуглое лицо его стало насмешливо-отчаЯнным.  -  Ќа  ’ишинку  поедем  хоть
сейчас. Љ спекулЯнтским мордам визит сделаем.
   ‚ его манере говорить, в  его  движениЯх  ничего  сходного  не  было  с
прежним аккуратным Љостей - всегда умытым, застегнутым  на  все  пуговички
сшитой из теткиной  юбки  курточки,  всегда  приготовившим  уроки,  всегда
детски красивеньким, чинно и прЯменько сидевшим за партой.  Ѓыл  он  робок
перед учителЯми, жаден той  особой  жадностью  прилежного  ученика  ("свою
резинку надо иметь", "задачу списывать  не  дам  -  сам  решай"),  котораЯ
постоЯнно раздражала ‘ергеЯ. Ћни жили в одном доме, но не  были  друзьЯми.
„аже в десЯтом классе Љонстантин ходил в своей  аккуратной  курточке,  был
замкнут, тих, нелюдим.
   Ћни встретились полмесЯца назад, и было странно видеть  на  Љонстантине
офицерскую шинель, спортивный пиджак с двумЯ нашивками  ранений,  с  тремЯ
орденами под лацканами и гвардейским значком, и странными казались как  бы
чужие темные усики. Ћн изменилсЯ  так,  как  будто  ничего,  даже  смутных
воспоминаний, не оставалось от прежнего.
   - Ќаш план на сегоднЯ? - спросил ‘ергей, испытываЯ  знакомое  по  утрам
чувство легкости, оттого что жизнь, казалось, только начиналась.
   - ђынок и танцы с девочками, - ответил Љонстантин весело, засунул  часы
в карман и тут же пропел задумчиво: - "Ћ поле, поле! Ђ что растет на поле?
Ћдна трава - не боле. Ћдна трава - не боле..." Џошли... Ђсенька, привет! -
крикнул он из коридора в кухню, когда, надев шинели, они вышли. -  Џлюньте
на мелочи и берегите нервы. ‘ережка - известный бурбон!
   ЂсЯ выглЯнула из кухни, озабоченно стЯгиваЯ тонкой тесемочкой  передник
на муравьиной талии.  ’емные  длинные  глаза  скользнули  по  лицу  ‘ергеЯ
беспокойно.
   - ЋпЯть до ночи, ‘ережа?
   - Ќет, - ответил он с нарочитой грубостью и поцеловал ее  в  лоб.  -  џ
позвоню.


        2

   „вор без заборов (сожгли в  войну)  и  весь  маленький  тихий  переулок
‡амоскворечьЯ были завалены огромными сугробами - всю ночь густо метелило,
а утром прочно ударил скрипучий декабрьский  мороз.  Ћн  ударил  вместе  с
тишиной, инеем и  солнцем,  все  будто  сковал  в  тугой  железный  обруч.
Ћжигающий воздух застекленел,  все  жестко,  до  боли  в  глазах  сверкало
чистейшей белизной. ‘нег скрипел,  визжал  под  ногами;  звук  свежести  и
крепости холода был особенно приЯтен после теплой комнаты, гудевшей печи.
   ќтот жестокий мороз с солнцем, режущий глаза сухой блеск  были  знакомы
‘ергею  по  сталинградским  степЯм  -  наступали  на  Љотельниково;   звон
орудийных колес по ледЯной дороге, воспаленные лица солдат,  едва  видимые
из примерзших  к  щекам  подшлемников,  деревЯнные,  негнущиесЯ  пальцы  в
железном  холоде  рукавиц;  и  снова  скрип  шагов,  и   звон   колес,   и
беспредельное сверкание шершавого пространства... •отелось пить -  обдираЯ
губы, ели крупчатый снег. Љогда же конец этой степи? ѓде? Ћн шагал  как  в
полуЯви, и представлЯлась ему парнаЯ  духота  метро,  шумЯщие  эскалаторы,
смех, лица, а  он  ест  размЯкшее  эскимо,  пахнущее  теплым  шоколадом...
ЋчнулсЯ от глухих, сдавленных звуков, вскинул голову, не  понимаЯ.  ђЯдом,
держась за обледенелый щит орудиЯ, толчками двигалсЯ зарЯжающий  Љапустин,
сморщив обмороженное  лицо,  тихо  стонал  сдерживаЯсь;  слезы  сосульками
замерзали на подшлемнике: "Ќе могу... не могу... “мереть лучше,  под  пули
лучше, чем мороз".
   Ќичего этого не было сейчас. ‚спомнилось же неожиданно - просто вдохнул
запах холода, и все возникло перед глазами. ‚спомнилось  тогда,  когда  он
шел по улице бодрый,  сытый,  шинель,  облегавшаЯ  его,  хранила  домашнее
тепло, руки мЯгко грелись в меховых перчатках.
   „ыша паром, плотнее натЯгиваЯ перчатки, ‘ергей сказал:
   - Ќа фронте ненавидел зиму. Џосле ‘талинграда на передке возил с  собой
железную печь даже летом.
   -  "Њороз  и  солнце  -  день  чудесный",  -  поглЯдываЯ  по  сторонам,
пробормотал Љонстантин. - Љакую-нибудь машину бы, дьЯвола, поймать. •орошо
было дворЯнам раскатывать на тройках, под волчьей полстью! - Ћн потер одно
ухо, потом другое, говорЯ быстро: - џ тоже под разрывными вспоминал  милую
старину. ’епло,  настольнаЯ  лампа,  вьюга  за  окном,  папироса  и  томик
Џушкина... ‘то-ой! - заорал он и махнул рукой. - ‘той, бродЯга!
   "ќмка", плотно заиндевевшаЯ от радиатора до крыльев,  пронеслась  мимо,
покатила в глубину белого провала - улицы. ’ам, в конце этого провала, над
снежной мглистостью, над мохнатыми трамвайными проводами висело  оловЯнное
декабрьское солнце.
   - Ќа кой тебе машина? - сказал ‘ергей. - „оберемсЯ пешком. Џотопаем  по
морозцу, Љостька.
   - ‚ такую погоду  хорошо  ослам,  -  захохотал  Љонстантин,  усики  его
поседели от инеЯ, лицо, ошпаренное холодом, стало красным. - €дет  себе  и
занимаетсЯ гимнастикой ушей. џ, к сожалению, двигать ушами не в силах.
   - Ћпусти ушанку. Ќе на полковом смотру.
   - €ди ты... знаешь куда? ‚идишь, попадаютсЯ хорошенькие женщины.  Џосле
войны стало больше красивых женщин... џ прав, девушка?
   Љонстантин ласково подмигнул  бегущей  навстречу  по  тротуару  высокой
девушке - полы потертого пальто колыхались, мелькали  узкие  валенки,  под
шерстЯным платком - бело опушенные инеем ресницы, нажженные морозом  щеки.
Ћна не ответила, только с выражением, похожим на улыбку, пробежала мимо.
   Љонстантин заинтересованно оглЯнулсЯ, потираЯ ухо кожаной перчаткой.
   - Џрирода иногда создает, а,  ‘ережка?  €ногда  смотрю,  и  грустновато
становитсЯ, ей-богу. ЊенЯ хватило бы на всех.  -  Ћн  взглЯнул  на  ‘ергеЯ
оживленно. - ‹адно, заскочим в забегаловку. ‘импатичный павильончик.  ’ут,
недалеко. ЏогреемсЯ.
   „еревЯнный павильончик, синеЯ крышей, виднелсЯ  в  глубине  заваленного
метелью бульвара. Ќа пышных от вчерашнего снегопада липах каркали  вороны,
сбивали снег - белые струи стекали по ветвЯм. ‡абегаловка в этот  утренний
час была свободной, разрисованные морозом стекла сумеречно  затемнЯли  ее.
Љисло пахло устоЯвшимсЯ табачным перегаром, холодным  пивом.  ‡а  стойкой,
опершись  локтЯми,  в  халате  поверх  пальто  стоЯла  широкаЯ  в   плечах
продавщица, игривым голосом разговаривала с молодым парнем, пьющим пиво, -
шинель без погон горбилась на его спине, к стойке прислонен костыль.
   - Џривет, урочка! - воскликнул Љонстантин на пороге. - •олодище адово,
а вроде посетителей нема! Ћдин Џавел тебЯ, что ль, тут  веселит?  Ђ  ну-ка
налей нам по сто граммов коньЯчку длЯ приличиЯ!
   - ‡дравствуй, ЉостЯ! Ќа  работку  собралсЯ  с  самого  раньЯ?  Њороз-то
надерет сегоднЯ...
   †енщина, не без кокетства улыбаЯсь чуть подкрашенными губами, зазвенела
на мокрой стойке стаканами, повернувшись толстым телом, погрела ладони над
огненной электрической плиткой. Љрасными пальцами взЯла коньЯчную бутылку.
Џарень  поставил  недопитую  кружку,  детски  светлые  глаза  настороженно
обежали фигуру ‘ергеЯ, задержались на погонах.
   - Џознакомьтесь - мой школьный друг ‘ергей! Љапитан артиллерии, весь  в
орденах, хлебнул дыма  через  край,  -  представил  Љонстантин,  перчаткой
смахиваЯ крошки со стола. - урочка, мы торопимсЯ!
   Џарень подхватил костыль, ковыльнул к ‘ергею, протЯнул  жилистую  руку,
сказал:
   - Џавел. ‘ержант. Ѓывший шофер. Џри "катюшах". - € озадаченно  спросил:
- Ђ ты капитан? Љогда же успел? ‘ какого года? ‹ицо-то у тебЯ...
   - ‘ двадцать четвертого, - ответил ‘ергей.
   - ‘частли-и-вец, - протЯнул Џавел и повторил  тверже:  -  ‘частливец...
Џовезло.
   - Џочему счастливец?
   - џ, брат, по этим врачам да комиссиЯм натаскалсЯ, - заговорил Џавел  с
хмурой  веселостью.  -  "‘  двадцать  четвертого  года?  -  спрашивают.  -
‘частливец вы. Љ нам, -  говорЯт,  -  с  двадцать  четвертого  и  двадцать
третьего года редко кто приходит". Ђ Я с двадцать третьего...  ђанен  был,
капитан, нет?
   - ’ри раза.
   - ‚се равно счастливец, - упрЯмо повторил Џавел. - ’олько оно, капитан,
счастье-то, по-разному выходит...
   - ќй, хватит там про счастье! …го как подарки на  елке  не  раздают!  -
крикнул Љонстантин, раскладываЯ на тарелке бутерброды. - ‘адись,  ‘ережка!
Ђ ты, Џавел?
   - Ќет, не буду Я. Џива можно, - ответил Џавел, садЯсь  возле  ‘ергеЯ  и
вытЯнув левую ногу. - ЌельзЯ мне с градусами  пить.  ‘потыкнешьсЯ  еще.  џ
ногу лечу. Џо утрам часа два гимнастику ей делаю.
   - Ђ что с ногой? - спросил ‘ергей.
   - ’ак. Ќичего. Ћсколком под Љенигсбергом. Ђ работать  надо?..  -  вдруг
спросил он высоким голосом. - ђаботать-то надо? Љак же жить?  €  вот  тебе
оно, капитан, мое счастье... Људа ни кинь - везде клин. Ќи в грузовые,  ни
в такси не берут. Љому нужен Я? Ќога... Љак жить? ‚от и говорю: счастливец
ты, капитан, - с откровенной завистью сказал Џавел, жадно  осушил  кружку,
перевел дух, раздуваЯ ноздри коротенького носа.
   - ‡авидовать мне нечего, - сказал ‘ергей. - Џрофессии  никакой.  „есЯть
классов и четыре года войны.
   - ’ы бы, дорогой Џавлик,  на  курсы  бухгалтеров  поступал.  ‘ам  читал
объЯвлениЯ,  -  сказал  Љонстантин.  -  ЊилаЯ,  тихаЯ  профессиЯ.   ‘четы,
накладные, толстаЯ жена. “ бухгалтеров всегда толстые жены,  много  детей.
‚ерно, урочка? - Ћн подошел к стойке, бросил  новенькую,  шуршащую  сотню
перед улыбающейсЯ продавщицей, ласково потрепал  ее  по  розовой  щеке.  -
‘дачу потом, урочка.
   - ‘частливцы, - упорно бормотал Џавел, глЯдЯ в пол. - ќх, счастливцы...
   - ’ы хочешь сказать - ни пуха ни пера? - спросил Љонстантин. - ’огда  -
к черту!
   Ћни вышли на морозный воздух, на Яркое зимнее солнце.
   ђынок этот был  не  что  иное,  как  горькое  порождение  войны,  с  ее
нехватками, дороговизной, бедностью,  продуктовой  неустроенностью.  ‡десь
шла  своЯ  особаЯ  жизнь.  ђазбитные,  небритые,  ловкие  парни,  носившие
солдатские шинели с чужого плеча, могли сбыть и  перепродать  что  угодно.
‡десь из-под полы торговали  хлебом  и  водкой,  полученными  по  норме  в
магазине, ворованным  на  базах  пенициллином  и  отрезами,  американскими
пиджаками  и  презервативами,  трофейными  велосипедами   и   мотоциклами,
привезенными из ѓермании. ‡десь торговали модными макинтошами, зажигалками
иностранных марок,  лавровым  листом,  кустарными  на  каучуковой  подошве
полуботинками, немецким средством длЯ ращениЯ волос, часами и  поддельными
бриллиантами,  старыми  мехами  и  фальшивыми  справками  и  дипломами  об
окончании института любого профилЯ. ‡десь торговали всем, чем  можно  было
торговать, что можно было купить,  за  что  можно  было  получить  деньги,
терЯвшие свою цену. € рассчитывались разно - от  замусоленных,  бедных  на
вид червонцев и красных тридцаток до  солидно  хрустЯщих  сотен.  ‚  узких
закоулках огромного рынка  с  бойкостью  угрей  шнырЯли,  скользили  люди,
выделЯвшиесЯ нервными лицами, быстрым  мутно-хмельным  взглЯдом,  блестели
кольцами на грЯзных пальцах, хрипло бормотали, секретно  предлагаЯ  тайный
товар; при виде милиции стремительно исчезали,  рассасывались  в  толпе  и
вновь поЯвлЯлись в  пахнущих  мочой  подворотнЯх,  озираЯсь  по  сторонам,
шепотом зазываЯ покупателей  в  глубину  прирыночных  дворов.  ’ам,  около
мусорных Ящиков, собираЯсь группами, коротко, из-под полы, показывали свой
товар, азартно ругались.
   ђынок  был  наводнен   неизвестно   откуда   всплывшими   спекулЯнтами,
кустарЯми, недавно демобилизованными солдатами, пригородными колхозниками,
московскими ворами, командированными, людьми, покупающими кусок  хлеба,  и
людьми, торгующими, чтобы вечером после горЯчего плотного обеда и  выпитой
водки (целый день был на холоде) со сладким чувством спрЯтать, пересчитав,
пачку денег.


   Њорозный пар, пронизанный солнцем, колыхалсЯ  над  черной  толпой,  все
гудело, двигалось, сновало; выкрики, довольный  смех,  скрип  вытоптанного
снега, крутаЯ ругань, звонки продаваемых велосипедов,  звуки  аккордеонов,
возбужденные,  багровые  от  холода  лица,  мелькание  на  озЯбших   руках
коверкотовых отрезов, пуховых платков - все это, непривычное и незнакомое,
ослепило, оглушило  ‘ергеЯ,  и  он  выругалсЯ  сквозь  зубы.  Ќа  какое-то
мгновение он почувствовал растерЯнность.
   ’отчас его сжала и понесла толпа в  своем  бешеном  круговороте,  чужие
локти, плечи, оттеснив,  оторвали  Љонстантина,  уволокли  вперед,  голоса
гудели в уши назойливо и тошно:
   - Љоверкот, шевиот, бостон, сделайте костюмчик  -  танцуйте  чарльстон!
„аю пощупать, попробовать на спичку!
   - Љто забыл купить пальто? ѓраждане! ‘орок восьмой размер!
   - Џолуботинки, не будет им износу! ќй,  солдат!  Ќе  натерли  те  холку
сапоги? Ѓросай их к хрену! ЌарЯжайсЯ в полуботинки! ѓарантирую пЯть лет!..
   - —то-о? ќто кто спекулЯнтскаЯ морда? ‘волочь!.. џ ‘талинград защищал -
вон смотри: двух пальцев нет! Ћсколком...  џ  тебе  дам  "спекулЯнт"!  ’ак
морду и перекосорылю!
   -  таны,  уважаемые  граждане,  кому  теплые  ватные  женские   штаны?
Џрекрасны в холодную  погоду!..  џ,  гражданочка,  вполне  русским  Языком
ответил: за вашу цену Я их сам сношу! ‚се! ‡акон!
   -  ‚ы,  товарищ  капитан,  на  костюмчик,  вижу,   смотрите?   ѓлЯдите,
пожалуйста. Њодные плечи. „вубортный, на шелку. Џрошу вас... џ дешево...
   ‘тиснутый  кипевшей  сутолокой  и  криками  людей,  ‘ергей  очнулсЯ  от
искательного  простуженного  голоса,  увидел  перед   собой   морщинистое,
виноватое лицо, красноватые веки, несвежее кашне, торчащее к подбородку из
облезлого воротника; через руку как-то робко перекинут темно-серый костюм.
‘ергей резким движением освободилсЯ от сковавшей его тесноты,  продвинулсЯ
вперед, к этому человеку, сказал:
   - „а, мне нужен костюм. ‚ы, кажетсЯ, продаете?
   - Ћчень дешево, - забормотал человек, - именно вам, товарищ  капитан...
€менно вам...
   - Џочему именно?
   - Љостюм носил сын... ‹ейтенант... „ва раза надел перед  фронтом...  Ќе
вернулсЯ...
   - Ќет, - сказал ‘ергей.
   - —то вы?
   - Љостюм не возьму.
   - ’оварищ... џ прошу. ‚ы  посмотрите  костюм!  -  заговорил  человек  с
мольбой. - Њне нужны деньги... џ прошу очень маленькую цену. џ даже ее  не
прошу. ‚ы назначьте...
   - Љостюм Я не возьму, - повторил ‘ергей.
   Ћн ничего не мог объЯснить этому человеку. Ћн  никогда  не  брал  и  не
носил вещей убитых. ЏреодолеваЯ брезгливость, мог снЯть оружие с  мертвого
немецкого офицера, просмотреть  документы,  записные  книжки  -  это  было
чужое. Ќо особенно после боЯ под Ѓоромлей он не  испытывал  любопытства  к
непрожитой жизни своих солдат. “битый под  станцией  ЃоромлЯ  лежал  лицом
вверх в смЯтой пшенице, все тело, лицо  были  неправдоподобно  раздуты  от
жары, будто туго налиты лиловой водой, вздыбленнаЯ  грудь  покрыта  коркой
засохшей крови - был убит пулеметной очередью, - трудно узнать: молод  был
или  в  годах.  ‘ергей  достал  из  кармана  его   гимнастерки   слипшуюсЯ
красноармейскую книжку и тотчас почувствовал, что  задыхаетсЯ...  "‘ержант
Ђксенов ‚ладимир €ванович... 1923 года рождениЯ... „омашний адрес: Њосква,
ЌовокузнецкаЯ улица, дом 16, кв. 33..."
   Ћн, ‘ергей, жил рЯдом. ‚ переулке. ЏЯть минут ходьбы. Њожет  быть,  они
встречались на улице. Њожет быть, учились в одной школе... €  в  том,  что
убитый был москвич, жил совсем рЯдом, но они не  знали  друг  друга,  было
что-то противоестественное, разрушающее веру  ‘ергеЯ  в  то,  что  его  не
убьют.
   - ’оварищ... ’оварищ... вы посмотрите, вы осмотрите со  всех  сторон...
костюм... џ не спекулЯнт. ‚ы лучшего не найдете. ќто довоенный материал, -
лихорадочно говорил человек и все виновато, робко, теснимый толпой,  совал
костюм в руки ‘ергеЯ. - ‚ы отказываетесь не глЯдЯ. ’ак нельзЯ. ќто  костюм
сына...
   - ќй, чего прилип к  человеку?  -  хрипло  крикнул  кто-то  за  спиной,
протискиваЯсь к ‘ергею. - "Љостюм, костюм"! Њожет, военному  брючки  надо.
…сть. ‘тальные. „вадцать девЯть сантиметров!  Ќу?  Џо  рукам?  ’вой  рост!
Џроваливай, папаша!
   Ћн локтем оттолкнул человека с костюмом.
   - Љ черту! - сквозь зубы сказал ‘ергей, увидев  перед  собой  хмельное,
сизое лицо. - џ сказал - мотай со своими брюками!
   - Ќо, но! ‡десь не армиЯ, а рынок... Ќе черти! ‘ам умею!
   - џ сказал - к черту!
   ‚переди, в гудении голосов, послышалсЯ возбужденный оклик  Љонстантина;
он бесцеремонно - против крутого движениЯ толпы - проталкивалсЯ к  ‘ергею;
шарф на шее развЯзан, меховаЯ шапка сдвинута  назад:  казалось,  было  ему
жарко. €, сразу все понЯв, оценивающе окинув  взглЯдом  робкого  человека,
затем нагловатого парнЯ с брюками, он сказал усмехаЯсь:
   - “же атаковали? џ сам тебе выберу роскошный костюм. Џошли!
   Њесто, куда вывел он ‘ергеЯ, было тихое - в стороне  от  орущей  толпы,
закоулок за  галантерейными  палатками,  где  начиналсЯ  забор.  Ќесколько
человек с поднЯтыми воротниками стоЯли около забора, возле ног  на  зимнем
солнце блестели кожей чемоданчики. ќти люди были похожи на приезжих.  „вое
в армейских телогрейках сидели, как на вокзале, на  чемоданах,  от  нечего
делать лениво играли в карты.
   - Џодожди здесь, - сказал Љонстантин. - ’вои  офицерские  погоны  могут
навести панику. ’ам иногда ходЯт патрули. џ сейчас.
   Ћн подошел к забору, сейчас же двое в телогрейках поднЯлись  и  не  без
уважениЯ пожали руку Љонстантину. ’от, прищурЯсь, оглЯнулсЯ на ‘ергеЯ,  по
сторонам, потом все трое полезли через дырку в заборе - на  пустырь.  ‹юди
возле чемоданчиков не обратили на них никакого  вниманиЯ:  притопывали  на
снегу, хлопали рукавицами,  крЯкаЯ  от  мороза,  солидно  переговаривались
простуженными голосами.
   "—ерт его знает какаЯ таинственность", - подумал ‘ергей.
   ђынок своей пестротой, своей накаленной возбужденностью вызывал  в  нем
раздражение и одновременно острое любопытство  к  этому  пестрому  скопищу
народа.
   ђЯдом с галантерейными палатками, за которыми непрерывно валила,  текла
толпа, метрах в тридцати от забора заметен был высокий, узкоплечий человек
в солдатской шинели;  он  потирал  руки  над  многочисленными  Ящичками  с
блюдечками и подставкой, похожей на мольберт, обращаЯсь к смеющейсЯ толпе,
зазывно-бойко выкрикивал:
   - ѓраждане, не что иное, как  эврика!  Џослевоенное  открытие!  Њыльный
корень очищает все пЯтна, кроме черных пЯтен в биографии!
   ‚ двух метрах от него на раскладном  стульчике  перед  разостланным  на
снегу брезентом сидел  парень-инвалид  (рЯдом  лежал  костылек),  ловко  и
быстро трещал колодой карт, перебирал ее пальцами, метал карты на брезент,
приглашаЯ к себе хрипловатой скороговоркой и нагловатыми черными глазами:
   - ЊоЯ бабка Ђлена подарила мне три миллиона, два однополчанам  раздать,
один - в карты проиграть! Џодходи, однополчане, фокусом удивлю,  много  не
возьму! Џодходи, друга  не  подводи!  ’уз,  валет,  девЯтка...  Џо  картам
угадываю срок жизни!
   ‚  редкой  толпе,  сгрудившейсЯ  вокруг  парнЯ,  ответно  посмеивались,
вытЯгивали шеи, все любопытно следили за картами, однако никто  не  просил
показать фокус: видимо, не доверЯли.
   ‘о смешанным чувством грусти и любопытства к этому  зарабатывающему  на
хлеб инвалиду ‘ергей долго глЯдел на худое зазывающее лицо парнЯ,  наконец
сказал:
   - —то ж... покажи фокус.
   - ’роЯк будет стоить, товарищ капитан. ‡агадывайте карту! - обрадованно
воскликнул парень. - ‚раз узнаю невесту!
   - ‡агадал.
   ‘ергей знал нехитрый  госпитальный  фокус,  но  не  подал  виду,  когда
проворный парень этот стремительно выщелкнул из колоды карту  на  брезент;
от движениЯ под распахнутой телогрейкой  зазвенели  медали  на  засаленных
колодках.
   - „ама! - сказал парень. - —ервоннаЯ. ‚аша невеста.
   - „ама-то дама. „а не моЯ невеста. „авай следующий фокус.
   - Ќа десЯтой карте угадываю срок жизни.
   - “гадывай.
   Џарень выложил карту с неуверенным азартом.
   - ’ри года!
   - Ѓа-атюшки светы, такой молодой! - ахнул в толпе голос. - ѓрехи  наши,
господи!..
   ‘ергей невольно оглЯнулсЯ, увидел в черном  пуховом  платке  сморщенное
старушечье личико, жалостливо мигающие веки, ему стало смешно.
   - Ќе беспокойтесь, бабушка. џ вернулсЯ с надеждой жить сто лет. ‘то лет
и три года.
   - ‘даетсЯ мне, товарищ капитан...  -  неожиданно  проговорил  парень  и
наморщил лоб. - Њы с  вами  нигде  не  встречались?  ѓолос  и  лицо  вроде
знакомы... Ђ?
   - ‘лушай, и мне кажетсЯ, Я тоже тебЯ  где-то...  -  вполголоса  ответил
‘ергей, вглЯдываЯсь в дернувшеесЯ лицо парнЯ. -  ’ы  был  на  переправе  в
‡алещиках? Ќа „нестре? Ѓыл?
   Ѓросив колоду карт, тот медленно привстал, не  отводЯ  от  глаз  ‘ергеЯ
растерЯнного  взглЯда.  Џо  толпе  прошелестел  шумок  удивлениЯ;   кто-то
прерывисто-длинно вздохнул, старушка в пуховом платке  набожно  зашевелила
губами, мелко перекрестилась; засуетившись,  локтем  пощупала,  прижала  к
боку свою кошелку, попЯтилась - и тотчас стали расходитьсЯ люди,  улыбаЯсь
с сомнением, - все могло быть здесь разыграно: рынок не вызывал довериЯ.
   - Ќе был Я на „нестре, - выговорил парень. - Њожет, на Ћдере, на Џервом
Ѓелорусском. ‚ разведке. џ в полковой разведке...
   - Њы шли через Љарпаты, в —ехословакию, - ответил  ‘ергей,  еще  минуту
назад верЯ, что они где-то встречались.
   -  Ћбознались!  -  засмеЯлсЯ  парень  и   разочарованно   повторил:   -
Ћбознались, значит! ќх, елки-палки!..
   ‘ергей смотрел на его узкий,  решительный,  с  горбинкой  нос,  на  его
медали под распахнутой телогрейкой - был он похож на тот заметный на войне
тип людей, о которых говорЯт: этот не пропадет.
   - ‘колько зарабатываешь тут в день?
   - Џолсотни. - Џарень запахнул  телогрейку.  -  €нвалид  второй  группы.
ЏенсиЯ - с воробьиный нос. —ихнуть дороже!
   - “ менЯ только тридцатка. ‚озьми, - проговорил ‘ергей. - Ќа  кой  тебе
этот цирк! Џридумать что-то нужно.
   - …жели бы эту тридцатку на год! - едко  хохотнул  парень.  -  ‘  тебЯ,
капитан, денег не возьму. ‘ тыловиков беру.
   - ‘ергей, давай сюда!
   Ћт забора к палаткам быстро шел Љонстантин, с  веселым  видом  призывно
помахиваЯ снЯтыми перчатками.
   - Ќу как? - спросил ‘ергей.
   - ‚се в порЯдке. Њожешь швырЯть чепчик в  воздух,  Ќе  полторы,  а  две
косых дали за твои часики. - Љонстантин  перчатками  похлопал  по  боковым
карманам. - ‡десь твои - две, здесь мои - пЯть. ‚ернули долг.
   - Љто вернул? -  ‘ергей  взглЯнул  на  забор,  где  стоЯли  люди  возле
чемоданчиков. - ’е двое, в телогрейках?
   - „олго объЯснЯть. Ќе все ли равно? Џошли, выберу костюм. ’олько  прошу
- в торговлю не лезь. ‚се испортишь. Љстати, тебе пойдет строгий цвет. Ќу,
темно-серый. ‚ерно?
   - ќтого Я не знаю.


        3

   ‚ комнате Љонстантина было жарко натоплено.
   ‘ергею нравилась  хаотичнаЯ  теснота  этой  комнаты  с  ее  холостЯцкой
безалаберностью, старой мебелью; громоздкий книжный шкаф, потертый  диван,
на котором валЯлись  кипы  английских  и  американских  военных  журналов,
голливудских выпусков с фотографиЯми улыбающихсЯ кинозвезд, и  везде  были
беспорЯдочно разбросаны книги  на  креслах,  висели  галстуки  на  спинках
стульев; раскрытый патефон стоЯл на  тумбочке  -  веЯло  от  всего  чем-то
полузабытым, мирным, довоенным.
   ‘ергей лежал на  диване,  распустив  узел  нового  галстука,  рассеЯнно
листал затрепанный иллюстрированный" журнал сорок второго года. Љонстантин
брилсЯ  перед  зеркалом  в  белейшей,  свежей  майке,  задираЯ  намыленный
подбородок, говорил, указываЯ глазами на книги:
   - ‚се это покупал на –ентральном  рынке,  когда  вернулсЯ.  „ва  месЯца
лежал на этом диване и читал, как с цепи сорвалсЯ. •отелось копнуть  жизнь
по книгам. ‡апуталсЯ к дьЯволу - и пошел в шоферы. ’о, что говорили нам  в
школе о жизни, - примитивнаЯ ерунда. Џомнишь, только думали о подвигах  на
пулеметной тачанке. "…сли завтра война..." Љрасиво несешьсЯ на  тачанке  в
чапаевской папахе и полосуешь из  пулемета.  "Џолетит  самолет,  застрочит
пулемет, и помчатсЯ лихие тачанки..."
   Љонстантин усмехнулсЯ, сделал жест бритвой, будто рассеиваЯ  пулеметные
очереди.
   -  Љакими  романтичными  соплЯками  мы  были!  -  снова  заговорил  он,
разбалтываЯ кисточкой пушистую, лезущую из стаканчика пену. -  ‘ейчас  мне
Ясно почему. ‚спомни: везде  побеждали  -  челюскинцы,  рекорды  летчиков,
‘таханов. ‚ этом-то и дело. Ћ, все легко, все доступно!  €  наше  школьное
поколение жило, как на зеленой лужайке стадионов. Ќас  приучали  к  легкой
победе. Ќо зачем? Ђ, бродЯга! - Љонстантин наклонилсЯ к  зеркалу,  пощупал
щеку. - ђежетсЯ, кочерга несчастнаЯ! ‚ыпускают лезвиЯ как длЯ  лошадей.  Ђ
войну выиграли, леший бы драл, большой кровью. Ќе дай бог нам этих зеленых
лужаек!
   - Џротиворечишь сам себе, -  сказал  ‘ергей,  рассматриваЯ  на  обложке
молодого светловолосого оберста, из бронетранспортера в бинокль  глЯдЯщего
на солнечно-снежный пик ќльбруса. - Њне хочетсЯ, чтобы вернулось то времЯ.
Ќо без криков "ура". Џо каждому поводу. џ хотел бы еще пожить в то  времЯ,
среди ребЯт...
   Ћн отбросил журнал, заложил руки под голову, стал глЯдеть в потолок  на
абажур, наполненный зеленым огнем. Ѓыло тихо,  тепло.  ‘квозь  зашторенное
окно отдаленно, слабо донессЯ шум и звон трамваЯ.  ‘ергей  с  размЯгченным
задумчивым лицом прислушалсЯ к этому  быстро  стихшему  шуму,  долетевшему
сюда, во двор, через вечерние заснеженные крыши замоскворецких  переулков,
сказал:
   - €ногда вот так, как сейчас, лежишь ночью, а на улице где-то прозвенел
трамвай, и вдруг вспомнишь школу, метель, сидишь у окна, дребезжит стекло,
последний урок... ‚итька Њукомолов сидит рЯдом, рисует Яхты. •отели  пойти
в мореходку, в торговый флот... —ерт знает  о  чем  только  мы  с  ним  не
мечтали.
   Љонстантин в зеркале  посмотрел  на  ‘ергеЯ,  двумЯ  пальцами  погладил
выбритый подбородок.
   - џ понЯл так: ты хотел, чтобы то вернулось?
   - Њожет быть, - ответил ‘ергей.
   - Ђ мне кажетсЯ - только начинаю жить. ЏонЯл, ‘ережа? ’олько начинаю!
   ђывком Љонстантин стЯнул майку, перекинул полотенце через плечо,  вышел
на кухню. ‘тало слышно в тишине, как зашепелЯвила  вода  в  кране,  звонко
полилась, заплескала в раковину, как принЯлсЯ фыркать, звучно шлепать себЯ
ладонЯми по телу Љонстантин,  восклицаЯ:  "Ђх,  хорошо,  дьЯвол!  Ћтлично!
ЏревосходнаЯ  штука  -  вода!"  ‚идимо,   он   испытывал   возбуждение   и
удовольствие не только потому, что был здоров, крепок, но  и  оттого,  что
многое было отчетливо Ясно ему, раз и навсегда понЯто в жизни,  точно  все
знал, что надо делать, - и  ‘ергей  подумал  с  удивлением:  Љонстантин  в
чем-то опытнее его, может быть, потому, что вернулсЯ он раньше. € от  этой
его легкой уверенности возникало ощущение покоЯ, не хотелось думать о том,
что не было решено и было туманно, непонЯто.
   - „олго будешь плескатьсЯ? - сказал  ‘ергей  задумчиво,  хотЯ  сам  все
времЯ чувствовал странную тЯгу к воде, как будто  хотелось  смыть  прошлую
окопную грЯзь, пот, едкую гарь - порой даже казалось, что от рук  все  еще
дымно пахнет порохом.
   - Ђх, дьЯвол! Ђх, здорово, ах, вундершен! - ахал Љонстантин,  умываЯсь,
и крикнул из кухни: - џ тебе  покажу  сегоднЯ,  ‘ерега,  роскошную  жизнь!
‡авалимсЯ в ресторан. ‚ "Ђсторию"! Ѓудем жить по коммерческим ценам!
   ‘ергей снЯл со  спинки  стула,  надел  легкий,  шелестЯщий  серебристой
подкладкой пиджак и, затЯгиваЯ галстук, подошел к зеркалу. Ћн  разглЯдывал
себЯ внимательно. Љостюм шел ему, был лишь немного тесен в плечах, облегал
фигуру, как китель; это ощущение (не хватало тЯжести  пистолета  на  боку)
было ему знакомо.
   Ѓыло незнакомо лицо - сильно  обветренное,  с  новым,  чуть  смЯгченным
выражением, от которого за четыре года  он  словно  отвык,  белаЯ  сорочка
подчеркивала грубую темноту лба, шеи, темноту глаз.
   - Љомильфо, вернувшийсЯ в свет, - сказал ‘ергей, с  грустным  интересом
узнаваЯ и не узнаваЯ себЯ.
   Ќикогда до войны он не носил ни галстуков, ни хороших костюмов, вернее,
не успел носить, и  сейчас  в  этом  шелковом  галстуке,  модном  костюме,
чудилось ему, было нечто  полузабытое,  далекое,  когда-то  вычитанное  из
книг.
   - ЉостЯ! - позвал ‘ергей неуверенно. - Ћценивай и  рЯвкай  "ура".  -  €
рукой провел по поЯсу, вроде  бы  машинально  поправлЯл  на  ремне  кобуру
пистолета. - Ќу как?
   ЏричесываЯ мокрые волосы, вошел Љонстантин, весь  обновленный,  свежий,
смуглый румЯнец проступал на скулах, очень серьезно осмотрел ‘ергеЯ, дунул
на расческу, сказал:
   - Ќаверно, и перед свадьбой, - если  когда-нибудь  женимсЯ,  то,  целуЯ
невесту, будем хвататьсЯ за пистолет на заду... Ђ костюм  великолепный.  €
сидит здорово. ’ы в нем красив. „евочки будут  падать  направо  и  налево.
’олько галстук, галстук! - воскликнул Љонстантин и захохотал. -  Ќелепость
в квадрате! Ќе то коровий хвост намотал на