ћрий Ѓондарев. ђодственники

Ћцените этот текст:
ћрий Ѓондарев. ђодственники

-----------------------------------------------------------------------
"‘обрание сочинений в четырех томах. ’ом четвертый".
Њ., "ЊолодаЯ гвардиЯ", 1973.
OCR & spellcheck by HarryFan, 20 June 2001
-----------------------------------------------------------------------

Ћн открыл глаза, увидел чужую комнату, до горЯчей духоты нагретую
солнцем, и почувствовал, как потное лицо овеивало слабым дуновением
воздуха. ‚ раскрытое окно тек сухой жар июльского утра. ЏрЯмо над головой
на самом солнцепеке, за подоконником, постукивали когтЯми по карнизу сизые
голуби и в поисках тени заглЯдывали в комнату. Џотом он услышал, как
где-то в глубине двора с напором зашелестели струи воды о листву,
невнЯтные послышались голоса, заработал на холостых оборотах мотор
поливальной машины.
"—то это, где Я? - подумал Ќикита, вытираЯ испарину на груди. - џ не
дома? Њама умерла - и Я здесь?.."
‚о времЯ сна ему припекло голову, звенело в ушах, и была неприЯтнаЯ
расслабленность в замлевших мускулах: он спал всю ночь в неудобном
положении, лицом вниз, сжав руки на груди. ‚есь мокрый от пота, Ќикита с
отвращением сбросил прилипшую к телу простыню, опустил ноги с дивана и
оглЯделсЯ.
‚ комнате этой, видимо, не жили давно: старые обои дожелта выгорели,
было не прибрано, тесно от потертых кожаных кресел, от просиженных стульев
меж расставленных по стенам тумбочек, от неуютных, загромоздивших углы
книжных шкафов; пахло от дивана теплой и горьковатой пылью.
Ђ незнакомаЯ квартира за дверЯми, казалось, была выжжена горЯчим
солнцем: было уже полное утро, но никто не стучал, не входил к нему. €
все-таки там, за дверью, кто-то затаенно и тихо сейчас передвигалсЯ в
коридоре, шепотом разговаривал по телефону, и Ќикита догадывалсЯ, что
шептались, говорили о нем, о смерти матери, и растерЯнно взглЯнул на себЯ
в зеркало над диваном.
‚ пыльной желтой его глубине замерло бледное, заспанное лицо с красной
на щеке полосой от подушки, серые глаза всматривались вопросительно.
Ќикита провел по щекам пальцами и отдернул руку.
Ћн представил, что такое же выражение, наверно, было на его лице и
вчера, когда после приезда из ‹енинграда он сидел за столом в окружении
незнакомых, сочувствующих ему людей, когда, на чей-то вопрос глухо
ответил, что мать в больнице ничего не просила, даже не жаловалась на
боли, хотЯ умирала в сознании.
€ по тому, как они подолгу, с горьким участием смотрели в его сторону,
он подумал, что все эти люди, скованно ужинавшие вчера в длинной,
старомодной столовой, были или его родственники, или знакомые его матери -
он всех их видел впервые. ‚ середине ужина хозЯин дома профессор ѓеоргий
‹аврентьевич ѓреков отрывисто и нервно покашлЯл в ладонь, проговорил, ни к
кому не обращаЯсь: "„а, она была мужественной женщиной", - и сейчас же
излишне решительной походкой, свойственной часто людЯм маленького роста,
вышел из столовой.
Џосле его ухода никто за столом не проронил ни слова, все, по-прежнему
склонЯсь над тарелками, с каким-то опасливым пониманием постукивали
вилками, и Ќикита вопросительно покосилсЯ на Ћльгу ‘ергеевну, жену ѓеоргиЯ
‹аврентьевича. ‚есь ужин она сидела в скорбном молчании, неспокойными
пальцами комкаЯ салфетку; в пунцовых мочках ее ушей, покачиваЯсь, сверкали
серьги, молодили ее когда-то красивое, теперь уже полнеющее лицо. Џоймав
его взглЯд, она с ласковой сдержанностью тронула его руку, сказала
вполголоса:
- ‚ы, кажетсЯ, устали, Ќикита? ‚ы, очевидно, плохо спали в вагоне. …сли
не возражаете, Я покажу вам комнату.
’огда он поднЯлсЯ, проговорил, ни на кого не глЯдЯ: "„о свиданиЯ", - и
последовал за ней, ощущаЯ взглЯды на своей спине. € как только закрыл
дверь комнаты, непроницаемое безмолвие затопило квартиру: чудилось, гости
разошлись из столовой на цыпочках, и не слышно было, как прощались они.
"—то они говорЯт обо мне? - вспомнив свой приезд, хмурЯсь, подумал
Ќикита и прислушалсЯ. - Џочему они не входЯт, не стучат, а стоЯт в
коридоре? € кто жил в этой комнате? —ьи это боксерские перчатки? —то Я
должен делать теперь?"
Ћн встал с дивана, долго смотрел на тренировочную грушу, висевшую в
углу, на затЯнутые слоем пыли боксерские перчатки (они валЯлись на стуле).
Џерчатки ссохлись, покоробились - лежали здесь давно. Ћн тихонько сдул с
них пыль, натЯнул корЯвую, до скрипа прокаленную солнцем перчатку на
правую руку и, не знаЯ зачем, слабо ударил по груше. Ћна с тупым звуком
метнулась на подвеске, закачалась. Ќикита ударил еще раз и, стиснув зубы,
стоЯл, ожидаЯ.
Ѓыло тихо, в окно веЯло запахом накаленных крыш.
‚ дверь внезапно постучали. Ќикита стрЯхнул, отбросил в угол перчатку,
стал, торопЯсь, натЯгивать ковбойку.
- Џростите... „оброе утро, Ќикита. Њожно к вам? - € осторожно вошла
Ћльга ‘ергеевна, послышалсЯ свистЯщий шорох ее платьЯ. - Џростите, ради
бога, Ќикита, Я вас не разбудила?..
Ќе подымаЯ головы, он все торопливо искал пуговицы на ковбойке. €, не
отвечаЯ ей, видел совсем рЯдом ее освещенные солнцем полные колени,
выступавшие под коротким белым платьем, ее сильные, с высоким подъемом
ноги, золотистые волоски на них, будто высветленные солнечными лучами.
- Љакое же это несчастье, какое несчастье!.. - негромко заговорила
Ћльга ‘ергеевна. - Џоверьте, Я понимаю ваше состоЯние. ЏотерЯть мать...
ѓосподи, как Я это все понимаю! џ сама это пережила три года назад.
Ћльга ‘ергеевна так близко стоЯла перед ним, что он Явственно вдыхал
терпковато-теплый запах ее платьЯ. Ћна вдруг неуверенно и робко погладила
его по голове, от ее руки повеЯло свежим запахом землЯничного мыла, и он
мгновенно ощутил свои жесткие волосы, еще не причесанные, и, дернув
головой, сказал шепотом:
- ‘пасибо, Ћльга ‘ергеевна, не надо...
- џ понимаю, Ќикита. џ все понимаю.
Ћна, умытаЯ после сна, всматривалась в него, глаза были размЯгчены
состраданием, жалостью; белое летнее платье - такие никогда не носила мать
- стЯгивало ее торчащую грудь, чистые каштановые волосы убраны в пучок на
затылке, в алых мочках прижатых ушей поблескивали серьги.
- Ѓедный, бедный, - сочувственно отыскиваЯ глазами его взглЯд,
проговорила Ћльга ‘ергеевна, и ее пальцы щекотно прикоснулись к его груди,
помогаЯ ему застегнуть пуговицу. - ‚ы все времЯ думаете о ней? џ тоже
никогда не забуду ту страшную потерю.
Ќикита угрюмо глЯдел в пол, на рассохшийсЯ, старый паркет, отчетливо
видел завЯзший в пыли голубиный пух, грЯзные пЯтна раздавленного пепла,
точно несколько лет никто не входил в эту заброшенную комнату. …ле слышно
спросил:
- Ћн... тоже умер? Ѓоксерские перчатки... ќто его?
Ћна отошла на шаг, поднЯла полные оголенные руки к измененному испугом
липу.
- Ќет, нет! ќто комната сына... Ћн только не живет у нас! “ него
семьЯ... ‚ы менЯ не так понЯли! ’ри года назад, Ќикита, Я тоже пережила
смерть матери. ѓосподи боже мой, какаЯ нелепость! - вскрикнула Ћльга
‘ергеевна и опустилась в кресло, прикрыла рукой лоб. - Љак мы все стали
суеверны! ЉакаЯ нелепость!
- Џростите, Я не знал, - пробормотал Ќикита. - џ подумал только, когда
вы сказали...
‚здохнув, Ћльга ‘ергеевна отнЯла пальцы ото лба и через силу закивала
ему.
- џ понимаю вас. Љак все это невыносимо!
Ћн молчал.
- „а, да... џ хотела вам сказать, ѓеоргий ‹аврентьевич придет из
института в первом часу, - проговорила Ћльга ‘ергеевна утомленно. - Ћн
хочет сегоднЯ встретитьсЯ с вами. ЋбЯзательно.
- ‘пасибо, Ћльга ‘ергеевна.
- —ерез полчаса Я вас жду к завтраку, Ќикита.
- ‘пасибо. џ не хочу.
- Ќо так нельзЯ. ‚ы должны есть. ‚ы же ослабнете, Ќикита. џ вас жду к
завтраку!
Ћна вышла. ’ихаЯ жаркаЯ пустота была в комнате. Ќи звука, ни шороха не
доносилось из квартиры.
Ћн лег на диван. € тут всЯ стена перед ним, с унылыми вензелЯми обоев,
теплаЯ, прЯмаЯ, покрытаЯ пушком пыли, слилась во что-то однообразно-серое,
душное, бессмысленное, и он испугалсЯ, что в эту минуту может заплакать.
- Ћчень хочу с вами поговорить, оч-чень!.. ‚чера, к сожалению, не смог.
„а и вы были только с поезда. „а, теперь мы сможем!
ѓеоргий ‹аврентьевич ѓреков ходил по кабинету нервной, танцующей
какой-то походкой, странной при его широких плечах, крупной голове и
маленьком росте; подпоЯсанный халат был длинен, извиваЯсь, моталсЯ над
голыми щиколотками. € было странно видеть среди этого просторного,
залитого солнцем кабинета с высокими старинными книжными шкафами по
четырем стенам его подрагивающие, обнаженные ноги в домашних шлепанцах.
Ћни быстро двигались, мелькали по ковру.
- Ћч-чень хочу! - повторил ѓеоргий ‹аврентьевич. - „а, Я хочу с вами
поговорить! ‘адитесь в кресло удобнее. ‡начит, Я ваш родной дЯдЯ, а вы мой
племЯнник. ‚от при каких горьких обстоЯтельствах мы с вами встретились,
дорогой вы мой!
Ќикита сел в кресло, как бы еще сомневаЯсь, что этот маленький,
широкоплечий, тщательно выбритый, закутанный в халат старик может быть его
родственником, его дЯдей, известным профессором истории, живущим здесь, в
Њоскве.
Ќо, успокаиваЯ себЯ, он вспомнил адрес на привезенном им письме, слова
на конверте "профессору ѓрекову", написанные и подчеркнутые рукою матери.
€, невольно улавливаЯ вчерашнюю настороженность в тоне ѓрекова и вместе с
тем испытываЯ стыд и отвращение к самому себе после неуклюжего разговора с
Ћльгой ‘ергеевной, подумал: "Ќет, они не знали, что умерла мать".
- ‡начит, вы приехали? - снова повторил ѓреков и остановилсЯ перед
книжным шкафом, приподнЯлсЯ на цыпочки, забросил руки за спину, хрустнул
пальцами.
- Љак вы спали? “добно вам было? ‚ы впервые в Њоскве?
- ‘пасибо, - сказал Ќикита, переводЯ взглЯд с домашних, непонЯтно
почему приковывавших внимание профессорских шлепанцев на шевелЯщиесЯ в
широких рукавах пальцы за спиной, на его седой до нежной серебристости
затылок.
ѓреков стоЯл, выпрЯмив круглую спину, лицом к книжному шкафу, и
показалось Ќиките, что профессор, в стекло, как в зеркало, наблюдал за
ним, похрустываЯ пальцами.
- ’ак. ‡начит, это письмо? Џисьмо...
- „а, - сказал Ќикита.
- „а, да, да... Ќо это могло быть ошибкой, невероЯтной, страшной
ошибкой! - зазвеневшим голосом заговорил ѓеоргий ‹аврентьевич, подойдЯ к
двери, задернул портьеру. - ‚се это может быть ужасной ошибкой!..
- ‚ы о чем? - не понЯл Ќикита.
- Ќет, никому не сообщить о болезни... “мереть в одиночестве! Ќадо быть
немыслимо сильным человеком! € вы один, конечно, были с ней? € она никого
из родственников не хотела видеть в больнице?
ѓеоргий ‹аврентьевич все шагал по кабинету, по толстому ковру, мимо
дубовых книжных шкафов, кожаных кресел; волнами колыхалсЯ его длинный
халат перед глазами Ќикиты.
- Ќе хотела...
‘казав это, ѓреков со страдальческой гримасой сел к письменному столу в
глубине кабинета, неспокойно повозившись в кресле, с болезненной
осторожностью вытЯнул из-под книг какую-то бумагу и пристально стал
смотреть на нее. Ћн не читал, а только, казалось, смотрел в одну точку.
"ќто письмо матери", - подумал Ќикита.
- Ћна... страдала? - сквозь полукашель проговорил ѓреков, и пальцы его
дрогнули на письме. - ’о есть как она умирала? ’Яжело? Ћна страдала? Ќет,
Я не хотел у вас этого спрашивать. Ќо Я старик, Я на пЯть лет старше своей
сестры. ‚ моем возрасте уже ничему не удивлЯешьсЯ. ‚ некрологах каждый
день читаешь знакомые фамилии. Ќаше поколение уходит... ђоковой круг
каждодневно суживаетсЯ. ќти модные беспощадные болезни - инсульт, инфаркт,
рак - это ужасно! Ќо это реальность... € всем, почти всем нам суждено
умереть от этих страшных болезней двадцатого века...
Ћн, зажмурЯсь, покачал головой.
Ќа столе зазвонил телефон. ѓреков открыл глаза, повторил: "„а, от этих
болезней" - и, как бы отталкиваЯ что-то, махнул рукой в широком рукаве
халата, с трудом преодолеваЯ себЯ, потЯнулсЯ к аппарату.
- „а, милый мой, - слабым голосом заговорил он. - „а, да. —ерез два
часа. Ќачинайте без менЯ. Ђх, здоровье? “ людей моего возраста да еще
накануне юбилеЯ уже нетактично спрашивать о здоровье. - Ћн вЯло улыбнулсЯ
Ќиките. - ‘прашивают, как анализ, как электрокардиограмма. „а. ‘пасибо,
мой друг, спасибо.
Ћн положил трубку задумчиво-мЯгким движением. ‹ицо его сразу стало
розовым, прозрачно-голубые глаза забегали по столу и опЯть остановились,
замерли на листе бумаги.
Ќикита молчал.
- ‘амое естественное и самое непоправимое - это физическаЯ смерть, -
заговорил ѓреков печально. - Њелькнула в мироздании, вспыхнула материЯ и
погасла, растворилась во вселенной. Љак будто ее и не было. Љаждый доходит
до своей вехи, и времЯ беспощадно сталкивает его в небытие. Ќавсегда. €
так со всеми. ‡акрыты все двери. € закрыты все счеты с жизнью. ‘кажите...
что она в последние часы говорила вам? ѓоворила ли она что-нибудь о своей
жизни? Ћ чем она думала? ’олько вы один можете знать. —то она говорила о
своей прожитой жизни? џ ее не видел в последние годы. џ ее не видел...
ѓеоргий ‹аврентьевич проговорил последние слова затухающим голосом,
потираЯ прЯмой ладонью переносицу; он слегка покачивалсЯ в кресле, как в
дремоте. € было непонЯтно, успокаивает ли он себЯ или страдает оттого, что
не видел мать перед ее смертью, или так странно думает вслух, и, все
больше испытываЯ неудобство, Ќикита сказал:
- Ќет, она ничего не говорила.
ѓеоргий ‹аврентьевич широко открыл глаза - в их прозрачной голубизне
скользнул короткий испуг, какой бывает у человека, разбуженного резким
толчком, - и стремительно наклонилсЯ к столу, точно падал.
- ЊоЯ сестра, моЯ сестра... - пробормотал он.
Ћткинув голову, он затих на секунду с жалким, удивленным лицом и,
сейчас же легонько вздохнув не на полную грудь, ощупью выдвинул Ящик
стола, достал коробочку с валидолом.
- ‚ам плохо? - спросил Ќикита и привстал. - Њожет быть... воды?
‘делав неопределенный жест, ѓреков стиснул в кулаке коробочку с
валидолом, долго сидел неподвижно, как будто ждал, когда отпустит боль.
- Ќичего... ќто звонки, - успокаивающим шепотом сказал он. - ‡вонки.
‚озраст. Ќе беспокойтесь. Ќичего, ничего. Ћна... в этом письме... - после
молчаниЯ заговорил он уже несколько громче, - просит менЯ, чтобы Я
посодействовал вашему переводу. €з ‹енинграда. ‚ Њосковский университет.
‚ы этого хотели? џ постараюсь это сделать. Ќезамедлительно.
Ќикита задвигалсЯ на теплом краешке кожаного кресла, ничего не понимаЯ,
машинально полез за сигаретой.
- ’о есть как? - спросил он. - ‡ачем же?
- —то вы? - ѓреков перевел дыхание и, заметив сигарету в пальцах
Ќикиты, умолЯющим взглЯдом попросил не курить. Ќикита тоже невольно
покосилсЯ на сигарету, смЯл ее, сунул в карман.
- ‚ы сказали: "‡ачем?" - проговорил ѓеоргий ‹аврентьевич. -
Џозвольте... ‚ера также просит, чтобы Я помог вам обменЯть ленинградскую
квартиру на московскую. џ помогу вам, хотЯ это нелегко... Ќо Я все, что
смогу...
- Ќо Я не хотел, это не так, - ответил Ќикита неловко, пытаЯсь понЯть,
почему мать в этом предсмертном письме просила о его переводе в Њоскву. -
Њать сказала мне в больнице, что Я должен буду поехать к вам. Љогда
передавала письмо, она только об этом просила.
Ћн замолчал. ѓреков наблюдал за Ќикитой с горьким ощупывающим
выражением.
- ‚аша мать была известной ученой... € в ‹енинграде у вас, должно быть,
большаЯ квартира.
- “ нас не было большой квартиры, - возразил Ќикита. - Ђ две комнаты в
общей... Ќам с матерью не было тесно. Џотом, когда мать положили в
больницу, Я сдал комнаты полковнику. ‘оседу, у него четверо детей... Ђ сам
только приходил ночевать. Џосле смерти матери Я попросил койку в
общежитии. ‚ университете. Њне обещали.
- Ќо длЯ чего, длЯ чего вы сдали свои комнаты?
- Њне нужны были деньги.
ѓреков вдруг спросил суховато:
- —то? ђазве вы не получали стипендии?
- Џолучал. Ќо мать полгода лежала в больнице, - сказал Ќикита и, сказав
это, увидел заалевшие, как от внутреннего жара, щеки ѓеоргиЯ
‹аврентьевича. - € Я хотел, чтобы... ђазве вы не знаете, длЯ чего нужны
деньги, когда кто-нибудь болеет?
ѓеоргий ‹аврентьевич молчал, пристально смотрел в стол, сутулЯсь; его
белые нависшие брови двигались, он будто прислушивалсЯ к своему дыханию.
ќто прислушивающеесЯ, углубленно-растерЯнное выражение удивило Ќикиту, и
удивил его голос, ослабленный, разбитый:
- ‘кажите, ‚ера... моЯ сестра говорила что-нибудь перед смертью о своей
молодости? Ћна мучилась, жалела о чем-нибудь?
- Ќет, - сказал Ќикита. - џ не знаю.
- € у нее были слабости, - безжизненным голосом сказал ѓреков и
утвердительно прикрыл глаза. - € у нее...
Ќа письменном столе опЯть зазвонил телефон. ѓреков вздрогнул, потом
невнимательно поднЯл и опустил кончиками пальцев трубку; телефон снова
затрещал требовательным звонком, отдаваЯсь в ушах.
‚ дверь постучали, и голос Ћльги ‘ергеевны:
- ѓеоргий, можно? Љ тебе пришли из комитета. € звонЯт из газеты.
ѓреков выпрЯмилсЯ в кресле и почти неприЯзненно повернулсЯ к двери.
‡атем в руках его мелькнуло, зашуршало письмо матери, взЯтое со стола;
колыхаЯ широкими рукавами халата, он как-то чересчур суетливо засунул
письмо под бумагу, выскочил из-за стола и своей нервной танцующей походкой
подбежал к двери, отдернул портьеру.
- Ћленька! - решительным и вместе умолЯющим тоном крикнул он в
приоткрытую дверь. - €з комитета в два, в два часа, Я предупредил! џ
занЯт. Љто там? Џискарев? Џусть подождет! € прошу, пожалуйста, или
выключить телефон, или всем говорить, что Я болен. Ќеужели нельзЯ менЯ
избавить от телефонных разговоров по утрам? ЋпЯть консультациЯ? џ не стол
справок. …сть другие специалисты, наконец!
- ’ы должен принЯть Џискарева, - с вежливой настойчивостью ответила
Ћльга ‘ергеевна. - ’ы должен и обещал. ’ы забыл? € подойди, пожалуйста, к
телефону.
- џ никому ничего не должен, это немыслимо! - ѓреков в отчаЯнии даже
прижал щепотки пальцев к вискам. - ‘кажи, что у менЯ стенокардиЯ, что Я
болен...
€ ровный, спокойный голос Ћльги ‘ергеевны:
- Џодойди, пожалуйста, к телефону. ќто неудобно все-таки, ѓеоргий.
„верь кабинета захлопнулась. ѓреков задернул портьеру, сердито и вроде
бы беспомощно обернулсЯ к молчавшему Ќиките, и тут же в каком-то нарочитом
негодовании стремительно подошел к телефону (замелькали белые щиколотки
под халатом), и, фыркаЯ носом, сдернул трубку, крикнул звонким фальцетом:
- ‘кажите, милейший, могу Я спокойно поболеть или уж, позвольте... Љто?
Ќе имел чести! „а-с, мой день рождениЯ на носу, а вам, собственно, что?
"Ћн больной человек, со странностЯми, - вслушиваЯсь в то, как с веселым
бешенством кричал ѓреков по телефону, думал Ќикита с терпеливым ожиданием,
водЯ ладонью по кожаному подлокотнику. - ‘колько ему лет? € сколько Ћльге
‘ергеевне?"
- —то вы там написали юбилейное про менЯ, Я не знаю! ЌельзЯ, молодой
человек, говорить "нет", когда не знаешь, чем подтвердить свое "да".
€менно! Џривезите гранки статьи, и Я завизирую. Ђ может быть, и нет. џ
должен прочитать, что же вы написали! џ терпеть не могу фантазии
корреспондентов! „а-да! ’ак... ’ак на чем же мы остановились?
- —то? - Ќикита поднЯл голову.
- „а. ’ак. Ќа чем же мы?..
ѓреков уже не разговаривал по телефону, но он еще не отпускал трубку,
поглаживаЯ ее, а из прозрачной голубизны глаз уходила весело-мстительнаЯ,
как у злорадного ребенка, улыбка, с которой он отчитывал кого-то по
телефону. € теперь растрепанные кустики седых бровей наползали на высокий
лоб лохматыми уголками, и весь вид его выказывал сосредоточенное изумление
перед чем-то, что в эту секунду мысленно видел он.
Џрофессор рассеЯнно смотрел на Ќикиту пустым взором, как бы мимо него.
‘ этим же отсутствующим выражением, словно ничего не видЯ, он сделал
несколько шагов от стола к нише меж книжных шкафов, медлительно вынул из
кармана халата ключик. ‚ложив его в замочное отверстие маленького,
вмонтированного в нишу домашнего сейфа, он так же медлительно открыл
дверцу. € после этого спросил расслабленным голосом:
- ‘кажите... ‚ам, вероЯтно, нужны деньги? ‚ы, кажетсЯ, сказали, что вам
нужны деньги на расходы? ‚ вашем возрасте всегда нужны деньги.
- џ не просил, - отказалсЯ Ќикита. - “ менЯ есть.
- „а, об этом мы не говорили с вами, - вспоминающе перебил ѓреков, и
круглое, выбритое лицо его дрогнуло, как от беззвучного смеха. - Љонечно.
‘транно... ќто рефлекс. Љогда Я вижу молодые, именно молодые, так сказать,
лица родных и своих аспирантов, Я открываю этот сейф. Љ сожалению, деньги,
как и слава, приходЯт к человеку слишком поздно, когда все радости бытиЯ,
которые дают деньги, становЯтсЯ лишь прошлым... ‹ишь воспоминанием. Љак
они нужны мне были когда-то, лет сорок назад! Љак нужны!.. Ѓыл бедным и к
тому же без ума влюбленным в какие-то русые косички студентом. ’еперь даже
не помню, какой цвет глаз был у этих косичек. Ђ она была подругой ‚еры. €
‚ера была тогда красавицей. € вдруг это письмо...
Ќикита увидел, как письмо, вынутое ѓрековым из-под бумаг, замелькало в
его пальцах, он рассматривал, теребил его, точно не знал, что с ним
делать. Џотом, затоптавшись, наклонилсЯ к открытому сейфу, положил туда
конверт и никак не мог закрыть замок, поворачивал ключик вправо и влево,
нелепо оттопыриваЯ локти; белые, по-стариковски аккуратно выбритые щеки
его дрожали.
- €дите, идите, Я умолЯю... Я все сделаю, Я все, что смогу, сделаю, -
заговорил ѓреков и, весь сразу обмЯкший, дошел до стола, упал обессиленно
в кресло, закрыв глаза, жалко закивал Ќиките. - Њы еще поговорим. Њы еще,
конечно, поговорим. Џростите, Я устал. џ чрезвычайно устал сегоднЯ.
Ќикита неуверенно поднЯлсЯ и, зажимаЯ в потных пальцах сигарету,
которую все времЯ разговора мЯл в кармане, пошел к двери. ‚ дверЯх он
задержалсЯ, запуталсЯ в портьере, обдавшей его сухим горьким запахом.
Ћн отдернул портьеру и вышел.

‚ полутемном коридоре Ќикита вытер пот со лба и закурил размЯтую
сигарету. Ќи шороха шагов, ни покашливаниЯ не было слышно из кабинета; ни
одного отчетливого звука не доходило до него из других комнат этой
огромной, как пустынЯ, квартиры. ’олько за стенами отдаленно катилсЯ
сложный шум улицы.
"—то же это? - подумал Ќикита. - ‡начит, ѓеоргий ‹аврентьевич - мой
родной дЯдЯ?"
Ќикогда раньше мать не говорила ему об этом, никогда она не получала ни
от кого писем (он не видел их) и никогда на его памЯти не общалась ни с
кем из своих родственников. € Ќикита опЯть вспомнил день приезда,
многозначительные, что-то понимающие взглЯды незнакомых ему, но, видимо,
когда-то давно встречавшихсЯ с матерью и потом забывших ее людей, которых
вчера за ужином представила Ћльга ‘ергеевна, и весь этот
непоследовательный, раздерганный разговор с профессором ѓрековым - и вдруг
почувствовал стыд от этого своего нового, унизительного положениЯ
объЯвившегосЯ в Њоскве родственника. Ћн вспоминал фразу: "‚ера просила", -
но он сам в кабинете у ѓрекова не нашелсЯ толком возразить, зачем-то стал
невразумительно объЯснЯть причины жилищного уплотнениЯ, хотЯ и совсем не
намерен был говорить о деньгах.
"Љак же это? Ќеужели получилось так, что Я искал из письма матери
какой-то выгоды?" - подумал Ќикита с отвращением к себе, и испарина
выступила на лбу, и теснаЯ, надетаЯ утром ковбойка неприЯтно и жестко
сдавила под мышками. Ћн стоЯл в нерешительности и, точно сжатый душной
тишиной квартиры, видел, как в конце коридора, в проеме двери солнечно,
Ярко, пусто блестел паркет. ’ам была столоваЯ, где вчера вместе с
молчаливыми гостЯми сидел и он.
…го комната была в той стороне квартиры.
€ сейчас, чтобы попасть в дальнюю комнату, ему нужно было пройти через
эту просторную столовую, мимо других комнат, но он опасалсЯ встретить там
Ћльгу ‘ергеевну с ее участием, с ее ласково-скорбным взглЯдом, он не знал,
что сказать ой.
"’олько бы они не чувствовали, что чем-то обЯзаны мне после смерти
матери, - подумал Ќикита. - ’олько бы не это!"
Ћн подождал немного и быстро пошел по коридору.
‚се окна столовой, светлой и горЯчей, были распахнуты в сверкание
полуденного солнца, в оглушительно радостное, летнее чириканье воробьев,
возбужденно трещавших крыльЯми где-то под карнизами, и этот базарный
воробьиный крик звенел не за окнами, а в самой столовой, длинной и пустой,
как ресторанный зал по утрам. Ќикита прищурилсЯ от белизны солнца, и
сейчас же рвущийсЯ, как при настройке приемника, свист, потрескивание,
короткие строчки музыки вплелись в воробьиный гомон. ЃоковаЯ дверь в
столовую распахнулась, звуки музыки хлынули оттуда и оглушили хаосом,
свистом разрЯдов.
- Џривет, родственник! - услышал он обрадованный голос. - •инди, руси,
бхай, бхай!
Ќа пороге стоЯл высокий парень с забинтованной шеей и в спортивных
кедах, узкое лицо загорело, белокурые волосы очень коротко подстрижены
ежиком, Яркие глаза насмешливо и смело оглЯдывали Ќикиту. Џарень этот
наугад крутил настройку транзистора. ’ранзистор свистел, гремел музыкой,
скользили нерусские голоса, взрывы смеха, кто-то речитативом выкрикивал
под всплески аплодисментов мелодию шейка. Ќе выключаЯ приемника, парень
дурашливо-церемонно поклонилсЯ.
- џ вас горЯчо, родственничек! Ќе успел представитьсЯ: был на дачах, -
сказал он сиплым, ангинным голосом, подмигиваЯ Ќиките. - ‡аходи ко мне.
‘адись. Ѓудем, что ли, знакомитьсЯ. ‚алерий. ‘ын уже известного тебе
ѓеоргиЯ ‹аврентьевича. Ђ ты - Ќикита?
- „а, не ошибсЯ.
- ‚иноват! - ворочаЯ забинтованной шеей, воскликнул парень, с
любопытством разглЯдываЯ Яркими глазами Ќикиту. - „аю сразу задний ход: по
рассказам родительницы, вообразил тебЯ тютей! Ќакладка! ’ы похож на юного
медведЯ с флибустьерского брига, пожалуй! Ќу, ладно, обмен нотами, мир,
давай лапу!
Ћн, улыбаЯсь, крепко стиснул неохотно протЯнутую руку Ќикиты и
бесцеремонно втЯнул его, шагнувшего неуклюже через порог, в маленькую
комнату, блещущую, жаркую от натертого паркета, от сплошных, во всю стену,
стекол книжных полок. ‡десь было тесно от широкой тахты, покрытой
полосатым пледом, где грудой валЯлись магнитофонные кассеты, от низких
кресел возле красного журнального столика, на котором стоЯл раскрытый
магнитофон, и было пестро, светло, даже ослепительно от многочисленных
цветных репродукций в простенках, от большого зеркала, вделанного в дверь,
от множества стеклЯнных пепельниц, предупредительно расставленных повсюду.
€ тут не веЯло запахом теплой пыли, сухим ветерком запустениЯ, как в
комнате, где поселили Ќикиту, - все было протерто, вычищено, все пахло
уютной чистотой.
- ‘адись, что ли. Ђ, к черту эту хламидомонаду! - весело сказал ‚алерий
и, подтолкнув Ќикиту к креслу, бросил невыключенный транзистор на тахту
среди магнитофонных кассет. - ’уповато и дико настраиваетсЯ. ’рещит, как
обалдевший жених на свадьбе. Ќаивно думал, что приобрел модернЯгу, а
бессовестно всучили в комиссионке дубину времен Љиевской ђуси. Ќе
транзистор, а летопись. ђасполагайсЯ, покурим. “ тебЯ какие?
- "Џамир".
- ‘амые дешевые? џсно. ќто что, широкий демократизм? ќто тоже модно.
Џредлагаю "Ќовость", - выщелкиваЯ из пачки сигарету, просипел простуженным
горлом ‚алерий.
Ћн стоЯл перед креслом Ќикиты, был мускулист, худощав, дешевые брюки
обтЯгивали "дудочками" длинные прЯмые ноги, цветнаЯ рубашка навыпуск, на
тыльной стороне запЯстьЯ поблескивали на широком ремешке плоские часы -
весь поджарый, гибкий, похожий на баскетболиста.
- Њожно выключить? - сказал Ќикита, кивнув в сторону транзистора. - ќту
летопись...
- Ћ, удержу нет! Ћбнаглели!
‚алерий кудахтающе засмеЯлсЯ, выключил транзистор - воробьиный крик
сразу заполнил тишину - и сел в кресло напротив Ќикиты, удобно и вольно
вытЯнув ноги, кеды его были в пыли и довольно поношены.
- €звини за дворницкий хрип, - сказал он, улыбаЯсь, и оттЯнул бинт на
горле. - ’ы никогда не болел детскими болезнЯми?
- Ќе помню. Ђ что?
- •ватил неделю назад колодезной воды на ‘елигере, и горло сказало
"пас". Ќе приходилось бывать в этих русских местах?
- Ќет.
- Љакую обещаешь подарить стране профессию?
- ѓеолог, если получитсЯ. Ђ в чем дело?
‚алерий округлил рыжие, выгоревшие брови и сипло закашлЯлсЯ, заговорил
с оттенком удивлениЯ:
- ‹адно. “ менЯ к тебе детективный вопрос: ты где откопалсЯ, в
‹енинграде? Џочему Я не знал, что ты существуешь? Џросто археологическаЯ
находка!
- ’оже не знал, что существует такой остроумный парень, - сказал
Ќикита. - Џривет, познакомились.
- Ќ-да, нет слов, - пожал плечами ‚алерий. - —резвычайно интересно.
‡начит, тебЯ поселили в комнате ЂлексеЯ?
- Ђ кто такой Ђлексей?
- Ќе знаешь? Ќеужели?
- Ќет.
- Ћ, черт! Џредставь, что это твой двоюродный брат. ќто тебЯ радует? -
‚алерий покачал длинной ногой, обутой в кед, повращал кедом, потом не то
вопросительно, не то иронически прищурил один глаз на Ќикиту. - —то, был
разговор со стариком? Ѓыла какаЯ-то просьба с твоей стороны?
- џ ничего не просил, - резко сказал Ќикита.
- Ћто! - ‚алерий оттолкнулсЯ от спинки кресла, пощелкал пальцем по
сигарете, стрЯхиваЯ пепел. ‚сЯ поза его, глаза, подвижное лицо выражали
насмешливое и нестеснительное любопытство, и Ќикита почувствовал
раздражение к его ангинному голосу, к этой его самоуверенной манере
держать сигарету на отлете.
- џ ничего не просил, - спокойнее повторил Ќикита. - Ђ что Я должен
просить?
‚алерий развел руками.
- ќтого, представь, не знаю. € не хочу знать: у каждого свое. ‚ чужую
жизнь стараюсь нос не совать. Љак тебе понравилсЯ старик? ђечи не
произносил?
- Ћн рассеЯн, - ответил Ќикита и замолчал, намеренно не желаЯ
продолжать этот разговор.
- Ќу, Я ѓеоргиЯ ‹аврентьевича знаю чуть получше тебЯ, - сказал ‚алерий
добродушно. - ‘тарик любит Њ•Ђ’. ќто та рассеЯнность, когда человек
приходит в одной галоше в институт, но другую держит в портфеле. Џричем
завернутую в газету. Ќо, в общем, он добрый малый, твой маститый
родственник.
Ќикита, нахмурЯсь, сказал:
- џ рад был узнать, что в Њоскве у менЯ оказалось столько
родственников. Ѓольше, чем надо. Ќо просто не знал, что всем необходимо
считать менЯ бедным сиротой из провинции, а Я, собственно, ничего не
прошу! џ привез письмо матери. ќто была ее просьба.
‚алерий загасил сигарету в пепельнице, запустив руки в карманы брюк,
начал подрагивать длинной ногой, узкое, с облупившимсЯ от загара носом
лицо стало сонным.
- Њилый! ‘ейчас все хотЯт друг другу трЯсти руки и все в поте лица
суетЯтсЯ, размахиваЯ категориЯми добра. Ќикто не хочет быть, так сказать,
черствым в наше времЯ. „лЯ тебЯ это новость?
- ‚ какое наше времЯ?
- ‚ противоречивую эпоху переоценки некоторых ценностей, - ответил
‚алерий смеЯсь. - “лыбки, вежливость, демократическое похлопывание по
плечу - моднаЯ форма самозащиты. ‹юди изо всех сил хотЯт оставить о себе
приЯтное впечатление. Ќадо знать это, не надо быть наивным. ђеализм не
должен убивать прекрасную действительность.
- ‚алЯ... ‚але-рий!.. - послышалсЯ из столовой ласково-певучий голос
Ћльги ‘ергеевны, и потом легонько, будто ногтем, два раза стукнули в
дверь. - “ тебЯ Ќикита, голубчик? Џрости, пожалуйста. џ жду тебЯ. € отец
ждет. Џрошу тебЯ, прошу, милый. €звините, пожалуйста, Ќикита, Я вам
помешала?
- €ду, иду, уважаемаЯ мама! Ћдну минуту! - вставаЯ, крикнул ‚алерий в
тон ей так же ласково-певучим голосом и, наморщив обгоревший на солнце
нос, сказал Ќиките: - ‚от видишь, моЯ мама, добрейшаЯ женщина, опасаетсЯ
очень, что ты обидишьсЯ. Њир соткан из условностей, Ќикитушка. Ќу ладно, Я
должен ехать с уважаемой мамой в ‘толешников и как любЯщий сын изображать
грузчика - таскать сухое вино и укладывать в машину. “ нашего старика
какаЯ-то дата - именины или полуюбилей, понЯть невозможно. ќто знает один
он.
‚алерий посмотрел на себЯ в зеркало, поправил бинт на горле.
- Ќу, скоро увидимсЯ. ‚сегда делай допуски: плюс - минус. ’огда среднЯЯ
продолжительность жизни будет соответствовать статистике. Џокеда!
ђасполагайсЯ у менЯ, полистай прессу и учти: в холодильнике на кухне -
холодное пиво. ‚прочем, не хочешь ли прокатитьсЯ с нами?
- Ќет.

"‘ейчас Я поеду на телеграф и позвоню..."
Љак только он вышел из подъезда старого шестиэтажного дома, вышел на
солнце, на дующий жаром светоносный воздух летнего днЯ и как только увидел
в тени деревьев, на троллейбусной остановке нежно-белые островки тополиных
сережек, с невесомой легкостью летевший над тротуаром пух, Ќикита
почувствовал облегчение, как будто что-то кончилось. Ћн знал, что впереди
был длинный свободный день и до вечера не нужно было ни с кем
разговаривать, против воли испытываЯ какую-то новую возникшую зависимость,
неприЯтную ему, видеть вынужденное сочувствие, подчеркнутую скорбность,
объЯснЯть то, что не мог никому объЯснить.
‚сЯ противоположнаЯ сторона заарбатской улицы с шершаво-облупившимисЯ
домами была в коридоре сплошной тени. ‚ густоте летнего зеленого
полусумрака тополей темнели арки ворот, прохладно отблескивали стекла
старинных подъездов, и в просачивающихсЯ радиусах солнца проступали белыми
пЯтнами под полуразваленными балкончиками мощные торсы кариатид. € веЯло
от каменных арок, от затененных листвой окон устоЯвшимсЯ покоем, какой-то
размеренной, уравновешенной жизнью тихой, отдаленной от центра улицы.
’роллейбус показалсЯ в глубине улицы, шел с мЯгким шумом, почти касаЯсь
дугами веселой нависшей зелени, и Ќиките было приЯтно видеть по-летнему
открытые окна, локти людей в них и видеть, как на круглых синеватых
стеклах, стеклах аквариума, слепЯще вспыхивали, перебегали солнечные
искры, брызгавшие сквозь листву.
’роллейбус, весь запыленный, остановилсЯ, жарко дохнул пылью; теплый
ветер от колес поднЯл с мостовой тополиный пух, облепил брюки Ќикиты, и он
вскочил в пневматически разъехавшиесЯ двери.
...Ќа многоголосом, душном, наполненном движением людей, беспрестанно
звенЯщем вызовами звонков телеграфе на улице ѓорького Ќикита заказал
срочный разговор с ‹енинградом и, томЯсь в ожидании вызова, стоЯл возле
названного номера кабины.
‚ тесной кабине потный, распаренный духотой мужчина - на затылок
сдвинута соломеннаЯ шлЯпа, - начальнически выкатив глаза, угрожающе стучал
кулаком по столику; шлЯпа его съезжала с круглой обритой головы; он
поправлЯл ее плечом, сиплым голосом кричал в трубку:
- џ т-тебе не сделаю, Я т-тебе не побегаю, Љурышев! ’ы у менЯ попьешь
водочки в номере! Ќе-ет, Я не из базы звоню, на свой счет из телеграфа
звоню! ’еперь-то досконально все понЯл. џ тебе враз распомидорю характер
дурацкий!.. ’ы у менЯ другие арии запоешь!
Ћколо соседней кабины высокаЯ девушка с распущенным на затылке
хвостиком черных волос вынула из сумочки зеркальце, серьезно всматриваЯсь,
провела мизинцем по растЯнутым, подкрашенным губам и вдруг, услышав сиплый
крик из будки, фыркнула смехом в зеркальце, взглЯнула на Ќикиту черными
смеющимисЯ глазами, но сейчас же отвернулась, независимо трЯхнув хвостиком
волос. Ћн успел улыбнутьсЯ ей, как знакомой, и в то же времЯ подумал:
"Ќо Я могу не застать ее дома. Ћна не знает, что Я в Њоскве".

‚ тот день после кладбища он, как в темных провалах, шел по „ворцовой
набережной, поднЯв воротник пиджака, щекой прижимаЯсь к жесткому ворсу, -
дуло предвечерним холодом от Ќевы, его знобило, и он еще физически ощущал
мертвый холодок материной щеки, к которой в последний раз прикоснулсЯ
губами, как сделали другие и сделала ќлЯ, перед тем как все должно было
быть кончено и двое незнакомых людей с лопатами, подойдЯ, равнодушно стали
смотреть вниз.
Ћн смутно видел свежую землю, край чего-то узкого, темного, с
покачиванием уходЯщего вниз, и, понимаЯ, зачем эта землЯ и это темное,
прикусив губы, поднЯл голову и на миг встретилсЯ с огромными, умолЯющими
глазами ќли.
Џосле какаЯ-то золотистаЯ мгла была в небе над ‚асильевским, там
расплавленно горели окна в размытых закатом силуэтах домов, вспыхивали
стекла еле видимых трамваев на далеких мостах, тонкими палочками
равномерно и стеклЯнно взмахивали длинные весла гоночных лодок на Ќеве, и
все буднично говорило о том, что ничего не изменилось в городе, а он
слышал за собой то отстающий, то догонЯющий цокот каблуков, знал, что все
времЯ от кладбища сзади шла ќлЯ, но не окликала, не останавливала его.
Џотом он, замерзаЯ, облокотилсЯ на парапет, стал упорно смотреть на
враждебно покойную багровость воды, боЯсь взглЯнуть на ќлю. Ћна замедлила
шаги, приблизилась, совсем неслышно переводЯ дыхание, облокотилась рЯдом и
молчала, не шевелЯсь, как будто ее не было здесь.
‘ неотпускающей спазмой в горле он из-за поднЯтого воротника посмотрел,
и ќлЯ сразу почувствовала это - чуть-чуть дернулись брови, и она сказала
шепотом:
- ’ы только ничего не говори... € Я не буду, если тебе не помешаю...
- ’ы мне не мешаешь, - ответил он с усилием.
- Џочему люди любЯт смотреть на воду? - тихо спросила она. - € еще на
огонь... ‚ детстве Я любила, когда вечером топили голландку. Ћткрывала
дверцу и садилась к огню.
- ’ы мне не мешаешь, - повторил он.
- ‘мотри, сколько чаек на ‚асильевском, - сказала она и заплакала, и
Ќикита увидел, как она пальцем со страхом тронула прыгающие губы.
’огда он, дрожа от озноба, подумал, что она тоже все времЯ помнила тот
тленный холод материной щеки, и он почти судорожно обнЯл ее, прижал к себе
родственно, словно хотел защитить от того, от чего не мог защитить себЯ.
- ќтого не надо, - сказал он охрипшим голосом.
- Ќет, нет... џ не плачу.
- Њы уже ничего не можем.
- Ќу нет, нет, просто подумала... Ќе обращай вниманиЯ. Ѓольше этого не
будет. џ в первый раз была на кладбище. џ не знала...
€, все не подымаЯ глаз, осторожно положила ладонь ему на грудь,
провела, потрогала его пуговицы, потом сказала так уверенно, точно они
были знакомы не шесть месЯцев, а шесть лет:
- …сли ты хочешь, мы можем пойти к тебе. „елай, как считаешь лучше.
- Њы не можем ко мне.
- ’огда, если хочешь, пойдем к нам. џ скажу, и мои все поймут.
- џ не знаю твоих.
- Ћни поймут, они должны понЯть, - сказала она.
- Ќет. Ћни не знают менЯ.
- ’огда пойдем по набережной? - сказала она, но не тронулась с места и
все гладила ладонью его пуговицы на груди успокаивающими движениЯми; он
старалсЯ сдержать дрожь озноба, и эта дрожь передавалась и ей.
...Ћна училась на первом курсе филологического факультета в том же
университете, в котором училсЯ и он, но Ќикита ни разу не встречал, не
видел ее в коридорах, даже в студенческом буфете, до того как зимой они
случайно познакомились в автобусе.
‚ тесноте близ механической кассы она стоЯла в облепленном снегом
пальто и, сдернув перчатку, дуЯ на ладошку, ждала мелочь - сдачу - и на
остановках жалобно смотрела на двери. "Ќе опускайте, пожалуйста, копейки!"
Ќо - видимо, к счастью, - мелочи ни у кого не было, и Ќикита из-за спин
видел ее взмахивающие, влажные от растаЯвшего снега кончики ресниц и
влажные длинные брови. € тогда, набравшись решимости, он сделал вид, что
не брал билета, достал мелочь, позвенел ею в горсти, смело протискиваЯсь к
кассе; а она, как бы понЯв, благодарно улыбнулась ему.
Ќа остановке против университета они сошли вместе.

- ЏЯтнадцатый, срочный, ‹енинград, втораЯ кабина.
‚ысокаЯ девушка, котораЯ только что подкрашивала губы, уже
разговаривала в соседней будочке, задумчиво чертила пальцем по стеклу; и
не было того распаренного, потного, в соломенной шлЯпе мужчины, сипло
кричавшего в трубку, эта кабина была свободна, - и Ќикита понЯл, что
вызывали его.
Ћн вошел в кабину, густо надышанную после множества разговоров,
захлопнул за собой дверцу, поспешно схватил трубку, шумевшую слабыми
шорохами пространства. Ќа том конце пространства несколько секунд молчали.
- Њолодой человек, говорите! ‹енинград, говорите!
- Њосква, Њосква...
- ѓоворите...
- ќлЯ...
- „а, да, кто это?
…е голос вдруг приблизилсЯ, задрожал в текучих шорохах, он был еще
бестелесен, странно отъединен от нее, от выражениЯ ее лица, глаз, губ, но
звук этого голоса снова приблизилсЯ и повторил:
- Љто это? Љто это?
- ‡дравствуй, ќлЯ, - проговорил Ќикита и нахмурилсЯ, заторопилсЯ,
уловив упавшую тишину на том далеком конце провода. - ќто Я. Ќикита.
‡дравствуй. Ќе думал застать тебЯ дома. •орошо, что Я тебЯ застал. Њне
повезло.
- Љто это? Ќикита? - обрадованно и близко вскрикнул ее голос и
заговорил изумленно: - Ќичего не понимаю, куда ты исчез? ’ебЯ плохо
слышно! Ћткуда ты звонишь? Њосква, при чем здесь Њосква?
- џ звоню из Њосквы.
Ћна испуганно спросила:
- ’ы не в ‹енинграде? џ так и подумала, что ты уехал. Ќо ведь тебЯ
освободили от практики. ’ы давно уехал?
- Ќет.
- Ќу зачем же ты в Њоскве?
- Њне нужно, ќлЯ.
- •орошо, Я не буду спрашивать. - Ќикита ощутил ее дыхание сквозь
посторонний шелест. - —то ты делаешь сейчас?
- ‘тою в кабине на –ентральном телеграфе на улице ѓорького. €
разговариваю с тобой. Ђ что ты делаешь?
- џ ужасно обалдела после экзаменов, лежу на диване и читаю "’рех
мушкетеров". € слушаю ќдит Џиаф. Џо радио...
- ‡начит, у тебЯ все хорошо?
Ќикита не услышал ответа, лишь невнЯтный шорох тек по разделЯющему их
пространству, которое он мгновенно почувствовал по ее молчанию. ‘жимаЯ
трубку, он ждал, когда прерветсЯ это долгое молчание.
- ќлЯ, ты менЯ слышишь?
- „а, Ќикита, Я в августе уезжаю в колхоз. ‚есь наш курс посылают
куда-то в €вановскую область. Љогда ты приедешь?
- ‘коро, ќлЯ. џ тебЯ еще застану в ‹енинграде.
- Љогда?
- Ќе знаю. Ќо Я скоро приеду. ‚идимо, через несколько дней. - € Ќикита
незанЯтой рукой почесал нос. - ‡наешь, это все-таки неплохо - лежать на
диване и читать "’рех мушкетеров". ‚ этом есть смысл. €, знаешь, Я рад,
ќлЯ, что в нашем двадцатом веке существует все-таки телефон.
- ‚ы говорите три минуты, - сквозь щелчок в трубке вмешалсЯ в разговор,
прервал их чужой голос. - ‡аканчивайте.
- „о свиданиЯ, ќлЯ, - быстро сказал Ќикита. - “же три минуты...
- „о свиданиЯ, Ќикита! „о свиданиЯ, Ќикита.
- „о свиданиЯ, ќлЯ. џ рад, что застал тебЯ дома. ‘пасибо "’рем
мушкетерам". „о свиданиЯ. џ скоро приеду. ‘коро.
Ћн повесил трубку, вытер пот со лба.
Џосле этого короткого разговора с ќлей, выйдЯ из темноватого и гулкого
телеграфа на улицу ѓорького, горЯчо овеЯнный парным воздухом раскаленного
асфальта, зажмурЯсь от острого, высокого солнца, Ќикита вздохнул с
чувством внезапного освобождениЯ от чего-то.
Ќа улице, широкой и людной, все в этот час было оживленно, шумно, все
было по-июльски жарко и пестро: добела выцветшие над витринами полотнЯные
тенты; сверкающие стеклами газетные киоски, заваленные журналами; настежь
открытые двери в глубине прохладных кафе, где перед зеркальными стенами
люди пили соки и ложечками ели мороженое; металлические автоматы на
тротуарах, бьющие в граненые стаканы струЯми газированной воды; повсюду
короткие платьЯ, обнажающие загорелые ноги женщин, белый цвет одежды,
потные лица, и везде духота и та особаЯ, кажущаЯсЯ праздной московскаЯ
толчеЯ, котораЯ говорила о городе большом, шумном, перенаселенном.
Ќикита шел в этой толпе мимо переполненных кафе, мимо нависших тентов и
подстриженных лип, мимо железных автоматов, возле которых четверо
спортивных молодых людей, весело толкаЯсь, передавали друг другу стаканы с
газированной водой; рыжеволосаЯ девушка в узких брючках взЯла стакан,
кипЯщий пузырьками, и стеснительно отпила глоток, встретЯсь с Ќикитой
суженными от прЯмого солнца глазами. € он с какой-то нежностью видел, как
она, не допив, захлебнулась и водой и смехом, скосив чуть раскосые
монгольские брови на загорелого, как будто только с юга, молодого
человека, передразнивающего ее; сделав томный вид, он показывал, как она
пьет, держа стакан двумЯ пальцами, оттопырив мизинец.
- Ћставь, ‚олодька! - притворно сердЯсь, крикнула девушка. - џ
захлебнусь. ’ы будешь отвечать...
- Њечтаю о медали "‡а спасение утопающих", - ответил парень, улыбаЯсь.
Ѓыли ему приЯтны эти летние голоса и летние лица, встречный скользЯщий
мимо витрин водоворот людей, смешанные запахи открытых парикмахерских,
разогретого бензина, веселаЯ, солнечнаЯ испещренность тротуара, одежды; и
весь этот разнообразный шум улицы властно вбирал в себЯ Ќикиту, растворЯЯ
его в своем ритме; и поЯвилось ощущение, что это давно знакомо ему, что он
давно живет здесь, но одновременно было приЯтно думать, что все-таки скоро
он уедет отсюда...
Ќикита подошел к уютно блещущему пластиком табачному киоску, достал
деньги, бросил их на резиновый кружочек в затененный полукруг окошечка. ‚
эту секунду что-то толкнуло его, - и точно в пустоту упало, остановилось
сердце... Ћн, задохнувшись, не понЯв, что произошло, с мгновенной
испариной быстро повернул голову, как будто рЯдом случилось несчастье и
его звали на помощь.
"Њама!.." - с ужасом мелькнуло у Ќикиты.
‘боку скользЯщей по тротуару толпы маленькаЯ женщина шла в тени лип
несколько расслабленной, утомленной походкой, как ходЯт пожилые, не совсем
здоровые люди. € бросились в глаза: сахарно-седые волосы, с аккуратностью
сколотые в пучок на затылке, наивный, кружевной, как у девочки, белый
воротничок на темном платье и в худенькой опущенной руке кожанаЯ сумка,
тЯжесть которой ощущалась...
Ќо, сопротивлЯЯсь самому себе, говорЯ самому себе, что все это похоже
на наваждение, он чувствовал, что не хочет, не может этому сопротивлЯтьсЯ,
и в тот момент, еще не увидев лица женщины, как подталкиваемый, в слепом
порыве, вдруг пошел за ней с желанием зайти вперед, посмотреть ей в лицо,
но в то же времЯ боЯсь увидеть его.
"ќто же не она, нет... - говорил он сам себе. - ќтого не может быть!"
Ћн то отставал, то шел в трех шагах от женщины, теперь особенно
отчетливо различаЯ заколки в чисто-седой белизне волос, тонкие синеватые
жилки, проступавшие на руке, и угадывал необъЯснимо родное, слабое в ее
худенькой спине, в шее, в плечах, в ее маленьких ушах, видимых из-за этих
собранных на затылке волос. € казалось, даже вдыхал запах ее платьЯ,
теплый, мЯгкий запах одежды.
’огда, в мартовский вечер, мать вошла к нему в комнату, накуренную,
холодноватую. Ћн сидел за столом, свет настольной лампы падал на
развернутые конспекты, на пепельницу, полную окурков, но ничего не сказала
и мЯгко, неслышно опустилась на стул возле окна, застыла там в тени, долго
смотрела на него, руки на коленЯх, голова чуть наклонена, а ему стало
неспокойно и как-то стесненно от ее взглЯда.
Ћкна были не занавешены, чернели огромно, высоко, как провалы, среди
сплошной черноты слабо белел неподвижный силуэт ее головы, и потому, что
она молчала, ему вдруг представилось, что мать бестелесно растворЯетсЯ в
этой тьме, невозвратимо уходит куда-то за черные стекла.
- Њама! - позвал он и вскочил, зажег свет, шагнул к ней с охватившим
его чувством опасности, оттого, что мать так долго молчала, так долго,
незащищенно глЯдела на него, и тут увидел: в глазах ее, не проливаЯсь,
блестели слезы. - Њама, ты что? - повторЯл он. - Ќу не надо.
- ’ебе никогда, сын, не бывает страшно... одному в комнате? - спросила
она, по-прежнему не вставаЯ, и ему стало жутковато оттого, что мать
спросила это.
- Ќе понимаю, о чем ты?
- ‘трашно ведь быть совсем одному, правда?
- џ не хочу об этом думать.
- „а, конечно, конечно.
€ мать встала и исступленно, сильно прижала его голову к груди, так
внезапно сильно, что пуговица на ее кофточке больно врезалась ему в щеку.
Ђ он, обнЯв ее, боЯсь пошевелитьсЯ, снова увидел черный провал окна и
почему-то редкие капли вечернего тумана, косо ползущие по стеклу, и слышал
ее вздрагивающий голос, как будто она подавлЯла рыданиЯ:
- ’ы у менЯ один... совсем...
- Ќас сейчас двое, мама... - прошептал он с грубоватой мужественностью.
- џ уверен, все будет хорошо.
- ’ы мЯгок, сын... ’ы не можешь ничего скрыть в себе.
Ћна отпустила его голову и испытующе, точно хотела разгадать нечто
неЯсное, незнакомое ей, вглЯдывалась в его лицо, ладонЯми сжимаЯ его
виски. € ему почудилось - от нее запахло вином. Ќо в эту минуту мать
пыталась улыбатьсЯ ему сквозь слезы, а они все блестели в ее
неправдоподобно напрЯженных и синих сейчас, как васильки, глазах, и она
договорила странно:
- ‘кажи, ты снисходителен к людЯм? ’ы им прощаешь?
- Њама, зачем ты говоришь это? - сказал он, понимаЯ, что не имеет права
раздражатьсЯ на нее, и пошел к столу, с минуту постоЯл там, потом
сдержанно сказал: - џ не люблю давать себЯ в обиду... “ менЯ достаточно
крепкие кулаки. Ќе божий одуванчик, мама.
- Љулаки? - слабым криком отозвалась мать. - Ќикита... Њальчик ты
мой!..
€ она опустилась на стул, качаЯ из стороны в сторону головой, прижимаЯ
пальцы к глазам; затем выпрЯмилась.
- Џрости, пожалуйста, - чужим голосом сказала мать.
Ђ он с тревожной Ясностью вспомнил о периодических приступах ее болезни
в последнее времЯ и о том, что она уже неделю проходила обследованиЯ у
врачей, и его испугал этот ставший фальшивым ее голос.
- Њама, что они сказали?
- Џрости менЯ, пожалуйста, - повторила мать тем же измененным голосом
и, непонЯтно зачем торопЯсь, пошла к двери в свою комнату, а когда
закрывала дверь и оглЯнулась в сторону Ќикиты, на лице ее мелькнуло
выражение обнаженного страха.
- Џрости менЯ, - разбитым голосом повторила она в третий раз, за
прикрытой дверью, и скрипнули пружины дивана: она, видимо, легла. - џ
отдохну немного. џ как-то устала. Ќе входи, пожалуйста, Я разденусь.
Ќикита стоЯл перед дверью, прислушиваЯсь к скрипу пружин, к ее дыханию,
и в бессилии ожидал возможного приступа болей, с которыми теперь боролась
мать, и представлЯл, как она лежит там, в своей комнате, на диване, в
окружении книжных стеллажей, возвышающихсЯ над широким письменным столом,
на уголке которого белели мелко исписанные листки, - здесь вечерами она
всегда писала конспекты к своим лекциЯм.
- Њама, - твердо сказал Ќикита, - почему ты все времЯ уходишь от
разговора? ’ы ни в чем не виновата ни передо мной, ни перед кем! —то тебе
сказали?
- ђади бога... - отозвалсЯ из-за стены высокий захлебнувшийсЯ голос
матери. - ђади бога, Ќикита!..
ќто "ради бога" словно умолЯло не продолжать разговора, не напоминать о
том мучительном и противоестественном физическом ее состоЯнии, которое она
всеми силами скрывала в течение последнего года, а он уже обо всем
догадывалсЯ.
€ногда ночью его будили заглушаемые подушкой стоны из-за стены,
внЯтный, но осторожный скрип пружин, шаги, еле уловимое в тишине
позвЯкивание ложечки о пузырек, полоска света желтела под дверью. € тогда
он тихо, настороженно окликал ее: "Њама, ты что?" ‚се смолкало в той
комнате, гасла полоска света под дверью, и потом чрезмерно спокойный голос
матери отвечал: "‘овершенно замучила бессонница, извини, если разбудила".
Ќо после повторЯвшихсЯ пробуждений Ќикита подолгу не мог заснуть, в
беспокойстве ждал, что мать все-таки позовет, попросит лекарства или
грелку, попросит, наконец, открыть форточку в ее комнате. Ќикита знал, что
у нее не бессонница, а что-то другое, серьезное, потому что мучениЯ ее
стали повторЯтьсЯ все чаще, были все длительнее, однако мать, перетерпев
приступ, говорила со слабой улыбкой, что хроническую бессонницу
современнаЯ медицина не научилась лечить. Ћна обманывала и себЯ и его,
оттЯгивала времЯ, не хотела показатьсЯ врачам, боЯлась вернутьсЯ от них с
приговором.
ђаз ночью, разбуженный стонами за дверью, каким-то мычанием, как под
пыткой, он вскочил с постели и, не зажигаЯ у себЯ свет, вошел к ней. Њать,
прозрачно-бледнаЯ, в ночной пижаме, сидела, отклонЯсь к стене, на диване,
белой дрожащей рукой наливала в большую рюмку водку, дверца тумбочки была
открыта, горела настольнаЯ лампа на краю стола, под светом белела
развернутаЯ книга, исписанные листки бумаги; стеллажи в полутьме уходили к
потолку. “видев Ќикиту, его непонимающие глаза, мать вздрогнула, отставила
рюмку и каким-то обнаженным, пронзительно-синим, полным боли взглЯдом
посмотрела на него снизу вверх. Ѓудто умолЯла его ничего не говорить, ни о
чем не спрашивать. € он, впервые до спазмы в горле захлестнутый страхом,
осознанно, молча смотрел на ее по-девичьи тонкую руку, на рюмку, на этот
болезненно исходивший от ее взглЯда синий свет, лучащийсЯ молчаливей
мукой. €, готовый не поверить, что именно так каждый раз мать чудовищно
обманывала свою боль, так ложно успокаивала ее, Ќикита лишь сумел
выговорить:
- Њама... ничего... выпей, если это помогает тебе... выпей.
Ћпустив веки, мать отвернулась, чтобы он не видел ее лица, не видел,
как она пьет, поднесла рюмку к губам и сквозь сжатые зубы, с отвращением
выцедила водку. Џотом, откинув голову, попросила слабым движением губ:
- ‚ыйди, Ќикита... Ќе хочу, чтобы ты подумал не так... “ менЯ всегда
хватало сил. Ќо сейчас - нет...
€ он, впервые оголенно прикоснувшись к непоправимому, к тому, что
происходило с матерью, прошептал:
- Њама... Ќу чем помочь? —ем? ‘кажи... ‚ызвать "неотложку"?
- Ќе надо; ‚ыйди, Ќикита, - опЯть попросила она.
Ћн с усилием над собой вышел и всю ночь просидел в кресле, придвинув
его к двери матери, и опЯть слышал ее придушенные стоны, дрожащее
позвЯкивание горлышка бутылки о рюмку, жадные, как ожидание облегчениЯ,
глотки. Џод утро там затихло, успокоилось. Ћн заглЯнул в комнату. Њать
спала, не погасив настольной лампы, и бледное лицо ее было
страдальчески-детским, брови поднЯты, сдвинуты, губы искусаны, но дышала
она ровно.
ђанним утром, чуть забрезжило за окном, он вышел из дома на сырые от
осевшего тумана улицы. €, весь продрогнув от мартовского холода, два часа
ждал открытиЯ районной поликлиники, потом сбивчиво и возбужденно говорил с
главным врачом, заспанным, с погасшей папиросой в зубах, некстати
механически мывшим руки под краном, точно готовилсЯ осмотреть самого
Ќикиту, и, наконец, равнодушно понЯвшим, в чем дело.
- Ћна не жаловалась на боли, - сказал он после мытьЯ рук, садЯсь к
столу и небрежно рассыпаЯ пепел на историю болезни и сдуваЯ его. - Ќет,
она не жаловалась на боли. Ћна говорила о прекрасном самочувствии, хотЯ
анализы не совсем хороши. Ќо мы не можем сразу...
- Џочему вы не можете? - крикнул Ќикита. - Ђ что вы можете? —то вы
ждете? џ знаю ее лучше, чем вы!
—ерез два днЯ ее положили в больницу. ‘транно было; она будто знала,
что уже не вернетсЯ, хотЯ в тот день не было болей, с утра принЯла ванну,
была аккуратно причесана, хорошо выглЯдела, сама позвонила в институт,
спокойно и ласково объЯснила кому-то, что ее кладут в клинику, с этим
ничего не поделаешь, поэтому лекции ее следует передать Њарии ‘еменовне,
закончила разговор так: "Џрощайте, милаЯ, не знаю, когда мы еще с вами
увидимсЯ!" ‡атем, когда сели к завтраку, мать выпила стакан чаю; на миг
поймав невыпускающий беспокойный взглЯд Ќикиты, тихонько и нежно, точно
запоминаЯ, погладила ладонью, потеребила его руку, сказала, что пришло
времЯ собиратьсЯ, и ушла к себе.
Љогда же через полтора часа Ќикита на такси привез ее в больницу и,
придерживаЯ дверцу, держа узелок с взЯтыми матерью из дому книгами, помог
ей вылезти из машины, когда от подъезда нетерпеливо подошла в белом халате
встречающаЯ их сестра из приемного покоЯ, торопЯ мрачновато-строгими
глазами, он понЯл, что в эту минуту они расстаютсЯ надолго, если не
навсегда.
‡ажмурЯсь, он обнЯл мать, окорЯбав щеку о ее жесткую нелепо-старомодную
шлЯпку, которую она зачем-то надела, и мать так страстно, так судорожно
заплакала, так прижалась к нему, впилась в него, что он с ужасом
почувствовал ее слабые позвонки на детски-худенькой спине под старым
осенним пальтецом.
- ’ы только ничего не жалей. Џродай все... продай мою библиотеку. ’ам,
в столике, мои часы... Љак же ты будешь жить теперь без менЯ, Ќикита?
- Њама, ничего... Њама, ничего, ты не беспокойсЯ, - повторЯл он, прЯча
лицо. - Њы еще с тобой... …ще все хорошо будет...
- Џрости, Я чувствовала это давно...
Џотом дома, не находЯ места, он долго ходил по комнате матери. ‡а окном
по-мартовски моросило, отовсюду веЯло холодом, пустотой, стылой,
непроницаемой тишиной, и веЯло страшным сиротством от прибранного дивана
возле широкой, мертво блещущей кафелем голландки, от сумрачно-темных
стеллажей, и порой чудилось: откуда-то пробиралсЯ в комнату ветер, как
бумагой шуршал в углах, тайно полз под дверью, шелестел в поддувале
голландки, и Ќикита Явственно ощущал ногами этот сырой ползущий холод. “
матери было мало своих вещей: почти не было одежды, домашних безделушек,
все деньги тратила она на книги; и только на туалетном столике перед
зеркальцем давно забыто валЯлась французскаЯ губнаЯ помада, привезеннаЯ
два года назад из Џарижа и подареннаЯ каким-то доктором наук, знавшим мать
молодой, красивой в тридцатые годы. Ќо лишь два раза мать притронулась к
ней (что было странно Ќиките): в первый раз, когда этот же доктор
пригласил ее на защиту диссертации своего ученика.
‚ Ящике туалетного столика, откуда пахло сладковатым и давним, лежали
ее часы. Ћни тикали одиноко и тоненько, с какой-то механической нежностью,
шли, показываЯ половину второго, и, суеверно не притронувшись к ним,
оттЯгиваЯ воротник свитера, чтобы дышать было легче, Ќикита отодвигал
Ящики письменного стола, где всегда пачкой лежали мелко и неразборчиво
исписанные матерью листки, заметки, письма. џщики были пусты.
’огда он открыл чугунную, тЯжелую дверцу голландки. Ћттуда черной пылью
посыпалсЯ пепел, горько и траурно запахло сгоревшей бумагой, и он отыскал
среди пепла несколько скрученных огнем страниц из разорванной записной
книжки, но прочитать что-либо было невозможно.

—уть откинув назад голову с пучком снежно-белых волос, женщина, разбито
передвигаЯ ноги, шла медленно в жидкой тени под липами; и Ќикита шел в
трех шагах от нее, все сильнее, отчаЯннее испытываЯ какой-то мучительный
порыв близости и узнаваниЯ, то ощущение, какое бывает у человека, когда он
улавливает отблески недавнего сна. Ћн не мог объЯснить себе, что
происходит с ним.
…му неудержимо хотелось взЯть из ее руки сумку, пойти с ней рЯдом, со
сладкой мукой увидеть бы на ней ту нелепую старомодную шлЯпку, то старое
осеннее пальтецо, которое мать зачем-то надела в больницу, ощутить то
судорожное объЯтие возле такси и опЯть почувствовать под рукой слабые
позвонки, которые как бы просили о помощи.
"џ сейчас подойду к ней, Я сейчас подойду..." - мелькнуло в сознании
Ќикиты.
Ћн увидел: женщина приблизилась к низенькой, покрашенной зеленой
скамейке на троллейбусной остановке; устало поставила сумку и вынула
платочек; с перерывами вздыхаЯ, обтерла лоб, влажное лицо. € внезапно, как
на голос, оглЯнулась, замирающе опустила руку с платочком, приоткрыла рот.
‘тоЯ вблизи, он натолкнулсЯ в ее светлых выцветших, как ситец, глазах
на мгновенный испуг, на изумление, затем мЯгкий рот подобралсЯ в
настороженную складку, она с подозрительностью переставила сумку вплотную
к спинам сидЯщих на скамье людей и заслонила ее.
- ‚ы чего это, гражданин? Ђ? —его это?
“ нее было плоское, багровое от жары лицо с толстоватым подбородком, с
поджатыми, недобрыми губами.

- Ќаселение земного шара катастрофически растет. € науке, знаете ли,
стоит задуматьсЯ над этой новейшей проблемой. —ерез сто двадцать лет на
земле уже будет, позвольте вам назвать цифру, пЯтьдесЯт миллиардов людей.
- Ћткуда у вас эта цифра? ”антастика какаЯ-то...
- Ђрифметика. ќлементарнаЯ арифметика. Ќа каждом квадратном километре
будет жить семьЯ из четырех человек. ‚от так-то.
- Ђ? „а, да, да. Ћднако...
- Ќет, уход от реальности - это не странность интеллектуала, это вместо
черного хлеба в протЯнутую руку положена пустота.
- Џростите, почему вы не пьете? ‘ердце? …рунда. Љак говорЯт врачи,
коньЯк расширЯет сосуды.
- ‚ам положить селедочку в собственном, так сказать, соку? Џрошу. ‚
этом доме чувствуетсЯ свЯзь с "Ђрагви". Ќе подумал бы, что ѓеоргий
‹аврентьевич в некотором роде гурман, гастроном.
- Ћ, это его жена! Ќе брЯкните вслух: старик слишком серьезен длЯ
подобного юмора.
- „а, после этих испытаний цепь разрушений в физическом мире
началась!..
- Ќу что вы мне, господи боже мой, одно и то же талдычите, именно
талдычите! Љто вам сказал? „вадцатый век - это еще и переоценка ценностей
нравственного порЯдка! € век небывалой ответственности перед будущими
поколениЯми.
- ЂтомнаЯ бомба, профессор?
- Ќе только, не только.
- ‚аша статьЯ? ‚ каком журнале? Ќет, Я же ответил: Я не занимаюсь
рыбной ловлей. Ќе занимаюсь. Њне некогда, коллега, удить рыбок. Ћ чем вы,
право? Љакие там еще спиннинги? ЏонЯтиЯ не имею!
- Џростите, как вы сказали, - наш институт должен помнить о реальной
истории? —то значит "реальной"? € что значит "помнить"?
- Ќаука, лишеннаЯ правды, - вдова. џ это хотел вам напомнить.
- Ќо вдова тоже надеетсЯ выйти замуж. Ќе всегда. Ђ все-таки...
- Ћт этого брака часто не бывает детей.
- Џослушайте, вы опЯть? Џри чем тут спиннинги?
- Њинуточку, вы, кажетсЯ, погрузили свой рукав в мой салат. •а-ха!
Џожалуйста. ‚от салфетка, коллега.
- Ќатуралисты утверждали, что знают о человеке все, мы должны говорить:
когда-нибудь узнаем все! ’еориЯ наследственности - второе великое открытие
после открытиЯ энергии, а мы эту теорию считали чепухой, лженаукой.
- ...€ академик ‚олобуев ищет не науку в себе, а себЯ в науке.
- „а, да, на каждом квадратном километре будет жить семьЯ из четырех
человек. ЏЯтьдесЯт миллиардов людей заселЯт землю!
- ‡наете, слушаЯ вас, Я вспомнил пресловутого Њальтуса.
- Ђ вы, профессор, занимаетесь рыбной ловлей? €ли и вам спиннинги ни к
чему? ђыбнаЯ ловлЯ - невеста на выданье! ‚се остальное ни к чему,
поверьте!
- Љритерий истины - мораль, вы говорите? Ђ что же критерий морали?
- €стина.
- Ќе понимаю. ‘колько же ѓеоргию ‹аврентьевичу стукнуло? естьдесЯт
пЯть? Ќе круглаЯ дата. Ђ, тридцать лет преподавательской и научной
деЯтельности! ’огда Я хочу сказать тост.
- “же говорили. Њного говорили. Џодождите несколько.
‡вуки смешанного разговора, смех с разных концов стола, все эти обрывки
фраз, серьезных и несерьезных умозаключений, голоса гостей хаотично
жужжали, колыхались в столовой. Џосле первых же рюмок потЯнулись дымки
папирос, задвигались над столом покрасневшие лица, стали расстегиватьсЯ
пуговицы, незаметно распускались узлы галстуков, и теперь исчезла
натЯнутость, заметнаЯ при съезде гостей, при пожатии рук, при
пустопорожних вопросах о здоровье, о жаре, о детЯх, при необходимых
замечаниЯх о том, что Ћльга ‘ергеевна и "наш" выглЯдЯт великолепно,
исчезла та обЯзательность и необЯзательность ничего не значащей
вежливости, когда воспитанному человеку надо выказывать принЯтое в этих
случаЯх внимание.
ѓолоса гостей уже возбужденнее, уже громче звучали за столом, сначала
разговор был общим, как были вначале общими и тосты, но теперь стол
разделилсЯ, и все, занЯтые своими разговорами, казалось, забыли про только
что читанные из папок уважительные адреса разных факультетов, профессуры,
редакций академических журналов, про телеграммы, горой наваленные на
тумбочке за спиной ѓеоргиЯ ‹аврентьевича.
Џрофессор ѓреков сидел во главе стола между Ћльгой ‘ергеевной, заметной
своей красивой белой шеей, своими оголенными полными руками, и
сдержанно-серьезным молодым белокурым человеком, одетым в безупречно
сшитый костюм; молодой человек этот один из первых, глубокомысленно
поиграв в пальцах бокалом, немногословно произнес тост "за нестареющий
талант виновника торжества" и был внимательно выслушан всеми.
- Љто это? - тихо спросил Ќикита. - ”изик какой-нибудь?
- —уть выше. ‘овременный малый и ловкий зЯть, - ответил ‚алерий и
возвел глаза к потолку. - “же членкор. ’ы посмотри, Ќикитушка, по-моему,
наш старик ожидает орден. „оволен, как все юбилЯры.
Ќикита бегло покосилсЯ на лица гостей, раздались возгласы,
аплодисменты: ѓеоргий ‹аврентьевич, растроганный, встал, кланЯЯсь большой
седой головой, весь торжественно черно-белый - в вечернем костюме и белой
рубашке с бабочкой под короткой шеей, - обнЯл молодого человека, и они
расцеловались.
- ‘пасибо, спасибо... Њне дорого от талантливой молодежи. ‘пасибо от
всей души.
Ћн, взволнованно покашливаЯ, усадил молодого человека возле себЯ,
выказываЯ незамедлительное желание поговорить с ним, и тотчас Ќикита
заметил: на лицах некоторых гостей, обращенных к этому молодому человеку,
поЯвилось вроде бы ироническое выражение, какое было во времЯ тоста на
лице ‚алериЯ, а незнакомый, тучный, профессорского вида сосед его,
сопевший над тарелкой, крупнолицый, бритоголовый, с салфеткой на животе,
заговорил игривым баском человека, любЯщего пошутить:
- …сли переиначить высказываниЯ Њенандра, то как это звучит, а? ’от,
кого любЯт боги, делает сокрушительные успехи молодым. “чтите, мой дорогой
студент, и делайте зарубки на носу. ћные академики всегда претендуют на
окончательное и безапеллЯционное знание истины. ‘мотрите и учитесь, как
этот молодой человек носит в себе это самосознание истины. Ђ? Њ-м? Ћн даже
не пьет. Џитие разрушает четкую гармонию мирозданиЯ. - €, не дожидаЯсь
ответа, выпил, пыхтЯ, наклонилсЯ над тарелкой, все более багровеЯ
гладковыбритой головой.
ли разговоры.
- Ќет, Я за науку, котораЯ безумна, но не настолько, чтоб быть
правильной.
- Љакое отношение, позвольте, имеет историЯ к физике?
- ‚ы говорите: историЯ, наука, правдивое исследование жизни
человеческого общества? €сториЯ - помощь и предупреждение потомкам? ѓде у
нас в исторической науке Ќильс Ѓор? ќтот ђембрандт физики. ѓде, ответьте
мне!
- Џозвольте, позвольте, коллега! ‚о-первых, не кивайте уж так
старательно на ‡апад, у нас в отечественной науке достаточно и своих имен
и ђембрандтов. ‚о-вторых, конкретнее...
- Ђх, оставьте, профессор, эти упреки в низкопоклонстве - устарело в
шестьдесЯт втором-то году! Ќу хорошо. ѓде наш Ђндрей ђублев? ‘оловьев?
Љлючевский даже. „ело не в этом же. „ух современной физики - бесконечное
обновление. ‚озьмите новейшую теорию элементарных частиц, свойства
вакуума. ђазум физиков ищет и постигает такую глубину материи, которую,
казалось бы, не в силах постичь человеческий разум. Ђ что постигаем мы,
историки? Џодчас мы не только не ищем истину, но опрощаем, подтасовываем
исторические факты под готовую схему, которую, извините уж менЯ,
профессор, можно назвать прокрустовым ложем. Ђ потом удивлЯемсЯ: почему
это часть нашей молодежи так равнодушна к нашей науке? Џорок некоторых
наших ученых - пьедестальное мышление в истории!
- ‚ы уж только на апеллируйте к молодежи, коллега, убедительно прошу
вас! џ тоже некоторым образом имею к ней отношение. „а, в работе нашего
института, в наших исторических работах, разумеетсЯ, есть недостатки,
но...
- ЌачинаетсЯ! Ћт этого ортодокса у менЯ диспепсиЯ, - сказал своим
простуженным голосом ‚алерий и, толкнув Ќикиту, скучающе поправил бинт на
горле. - "…сть недостатки, но..." ‘кажите, ‚асилий €ванович, а нельзЯ без
"но"? - спросил он громко с гримасой наивного удивлениЯ, обращаЯсь к
спорЯщим, как равный.
ќта нестеснительнаЯ самоуверенность ‚алериЯ неприЯтно покоробила
Ќикиту, но в это времЯ сидевший напротив него пожилой, узкоплечий, с
глубоко посаженными глазами профессор, холодно возражавший своему соседу,
замолчал, и сосед его, без пиджака, лысеющий ото лба, румЯный доцент,
задиристый, вызывающе взъерошенный, призывно улыбнулсЯ ‚алерию; узкоплечий
профессор спросил тоном сдержанного раздражениЯ:
- Љак вас прикажете понимать, ‚алерий? Њожет быть, объЯсните?..
- Џо-моему, все Ясно, если вы говорили не о теннисе, - сказал ‚алерий,
чиркаЯ спичкой и глЯдЯ на сигарету Яркими, насмешливыми глазами. - € если
вы, профессор, говорили об этом "но", которое, простите, осточертело!
Ђбсолютно!
‘обрав губы в вежливую улыбку, профессор сжал и разжал на столе худые
подвижные пальцы, тихонько постучал ими.
- Ђ можно ли не так грубо, без этого студенческого арго?
- Њожно, - с веселой Ядовитостью согласилсЯ ‚алерий. - ђазрешите, Я
буду вас цитировать. џ ведь ваш студент... ‚ы не обидитесь?
- Ќет, почему же, пожалуйста...
- Џростите, профессор, почему вы так неизменно любите это "но"? "Ќо" и
"еще"? …сли вы говорите о недостатках или там ошибках и прочее, то за этим
обЯзательно "но". "“ нас есть недостатки, но..." …сли уж об успехах, то
всегда прибавлЯете "еще". "…ще больший подъем". € тэде и тэпе. Ќе
замечали? „а сколько же можно, батюшки?
- „алее, далее. џ вас слушаю... - сказал профессор, неподвижно глЯдЯ
тЯжелыми глазами.
- Џодождите, - поднЯв руку, продолжал ‚алерий. - „лЯ чего, простите,
стоЯть на цыпочках, восклицать и хвастатьсЯ? Ќет, это уже не арго! - Ћн
засмеЯлсЯ. - Џочему нельзЯ нормальным голосом, без "но" и "еще"? Ѓез
эпитетов? Њожет быть, вы думаете, что студенты не оценЯт каких-то успехов,
не поймут каких-то ошибок? Џочему все времЯ восклицательные знаки?
‡а столом между тем постепенно угасал разобщенный на группки разговор,
и Ћльга ‘ергеевна, сидевшаЯ в дальнем конце стола напротив молодого
белокурого человека, всем одинаково ласково улыбаЯсь, уже беспокойно
поглЯдывала в сторону ‚алериЯ. Њолодой человек, по-прежнему никого не
замечаЯ, заложив одну руку за спинку стула, занЯт был беседой с ѓрековым и
глубокомысленно взглЯдывал на свою руку, на дымЯщуюсЯ папиросу, плавно
подносЯ ее к пепельнице. ѓреков с серьезным лицом слушал его - щеки были
розовы от выпитого вина - в утвердительном наклоне его белой головы, в
терпеливо опущенных веках выражалось почтительное уважение к собеседнику и
вместе некаЯ извинительнаЯ занЯтость перед остальными.
- ‚алерий! - неожиданно поднЯв голубые глаза, мЯгко произнес ѓреков и
дружеским нажатием на колено молодого человека попросил у него извинениЯ.
- ЉажетсЯ, в передней, голубчик, звонок. “ менЯ гости все. ‚стречай уж,
дружок! Љ тебе, к тебе!..
- Џростите, ‚асилий €ванович, Я не договорил... Ќадеюсь, вы не очень
обиделись?
‚алерий удивленно поднЯл брови на отца, затем с иронически-галантным
поклоном встал перед ничего не ответившим ему профессором, отодвинул стул,
вышел из комнаты.
- ’ак... - произнес ‚асилий €ванович. - ‚есьма интересно.
- ‚ы так уж удивлены? - спросил румЯный доцент. - ‚ы это впервые
слышите?
Ќаступило молчание, будто что-то незаметно нарушилось после ухода
‚алериЯ, гости рассеЯнно играли вилками, пожимали плечами или значительно
переглЯдывались. ‚асилий €ванович как бы в нетерпении сжимал и разжимал на
столе сухие пальцы, затем брезгливо оттолкнул от себЯ недопитую рюмку,
произнес вполголоса:
- ‚от вам студенты! Џросто мышление питекантропа.
- ‚ы в этом... вполне уверены? - не без невинного ехидства выкатил
веселые рыжие глаза бритоголовый профессор и огромной волосатой рукой взЯл
бутылку коньЯку; и, посопев, живо толкнул локтем молчаливо сидевшего
Ќикиту. - Ќу а вы как полагаете на этот счет, товарищ студент? Љак вам
точка зрениЯ однокашника?
- џ?.. - отрывисто спросил Ќикита, краснеЯ от неожиданности вопроса. -
„а. Ђ что?
‚асилий €ванович вскинул подбородок, забарабанил пальцами по краю
стола, недоверчиво поинтересовалсЯ:
- Ђ вы, позвольте узнать, из какого института? —то-то Я вас в коридорах
не видывал.
- €з ‹енинграда.
- —удесно. ‡начит, и там процветает подобное? ‘овсем обрадовали,
пре-екрасно! - ‚асилий €ванович откинулсЯ на стуле. - ‡начит, и там?
- Љакое же "подобное"? - сказал Ќикита, испытываЯ вдруг раздражение и
против своей скованности и против профессора, его тЯжелого и самолюбивого
взглЯда. - ‚едь надо знать, чтобы утверждать это. Џочему вы говорите
"подобное"?..
- ‚от, вот, - шумно засопел бритоголовый, локтем подталкиваЯ Ќикиту. -
†мите, жмите. Ќе стеснЯйтесь!
‚ это времЯ возникло какое-то движение за дверью, оттуда донессЯ
простуженный голос ‚алериЯ: "Џроходите, проходите!" - и затем в
сопровождении его длинной фигуры - без пиджака, горло повЯзано бинтом,
галстук распущен - в столовую вошли двое запоздалых гостей, возле порога
остановились с тем беспокойно-привыкающим выражением, какое бывает, когда
входЯт из потемок на Яркий свет.
- Ђлешенька! „ина... Ља-акие же вы молодцы, голубчики! - раздалсЯ
громкий, почти режущий радостью возглас ѓрекова. - Ќет, нет! Ќас не
забывает молодежь, не забывает!.. ‘пасибо, спасибо! Љакие же вы молодцы! -
ѓреков вскочил как-то чересчур возбужденно, суетливо, и при каждом его
возгласе растерЯнность, даже испуг проступали на белом полном лице Ћльги
‘ергеевны.
- Џрошу, проходите, дорогие, занимайте же места! ‚от, знакомьтесь...
это Ђлексей. …го милаЯ, как видите, прелестнаЯ жена „ина! - громко говорил
ѓреков, простираЯ к ним руки, пытаЯсь по-стариковки шутить, и в этой его
суетливости, в жестах его чувствовалсЯ неестественный восторг. - ‘адитесь
же, садитесь!
"ќто тот Ђлексей, в комнате которого Я живу? - подумал Ќикита. - ’от, о
котором говорил ‚алерий? Ћн, кажетсЯ, мой двоюродный брат?"
- ‘адитесь, родные, обрадовали, обрадовали нас!..
’емноволосый парень, плотный, в неловко сидевшем на нем спортивном
костюме, туго распираемом квадратными плечами, с грубовато загорелым, до
цыганской смуглости лицом, коротко-вежливо пожал протЯнутую руку Ћльги
‘ергеевны, мельком глЯнул на гостей, со сдержанностью поздоровалсЯ со
всеми:
- ‡дравствуйте.
„ина, жена его, тоненькаЯ, длинноногаЯ, взволнованно и Ярко сиЯЯ на
удлиненном лице большими кошачьими глазами, быстро поцеловала Ћльгу
‘ергеевну в щеку, тут же простучала каблучками к столу и, махнув
распущенными по плечам волосами, по-родственному чмокнула в висок ѓрекова,
погладившего ее по плечу, прощебетала звучным голоском:
- ЏоздравлЯю! - € с детской улыбкой закивала всем. - „обрый вечер,
добрый вечер! ‚алерий, Я здесь сЯду. Њожно, Я с вами, Ћльга ‘ергеевна? џ
хочу с вами, - сказала она полувопросительно, и смущение это сразу прощало
ее милую требовательность.
- Љонечно, золотце, конечно! - ответила радушно Ћльга ‘ергеевна. - џ
так давно не говорила с тобой.
- „ело с дамами решилось, - облегченно вздохнул ‚алерий. - Џрошу
прощениЯ, „иночка, не успел. Ђлеша, ты не откажешьсЯ, думаю, рЯдом со
мной? Ѓез голосованиЯ и дискуссий?
€, не стеснЯЯсь того, что говорит, подмигнул намекающе, подтащил из
угла комнаты свободный стул, усадил ЂлексеЯ рЯдом, спросил, что он будет
пить, не желает ли отведать этого произведениЯ искусства - лирического
паштета, привезенного из "Љулинарии", и Ќикита расслышал негромкий ответ
ЂлексеЯ:
- ‚о-первых, не ухаживай за мной. ‚о-вторых, поставь-ка лучше сюда
боржом. € все.
- Џознакомьтесь, братцы, - сказал ‚алерий. - ќто неприлично. Ђлексей.
Ќикита.
Ђлексей сидел слева от Ќикиты и после этих слов взглЯнул внимательно,
темно-карие глаза слегка прищурились, и он протЯнул руку, а Ќикита, ощутив
силу его ладони и словно бы жесткость мозолей при пожатии, подумал:
"Ћтчего у него мозоли? Ћн боксер? € у него уже седые виски..."
- џ тебе сочувствую, брат, - сказал, нахмурив брови, Ђлексей и
пододвинул к себе пепельницу. - ‡наю, после чего ты приехал. ‚ общем,
прими мое соболезнование, хотЯ это врЯд ли помогает.
- ‘пасибо, - ответил Ќикита.
- —то такое? Џочему никто не пьет и не ест? - Ћльга ‘ергеевна обвела
улыбкой лица гостей. - Њужчины, Я обижена! —то это такое?
- Ћдну минуту, ЋлЯ, - сказал ѓреков и встал, чуть порозовев, постучал
вилкой о край рюмки, весь, как и в начале вечера, празднично черно-белый -
седаЯ голова, белаЯ сорочка, черный костюм, - заговорил серьезно: -
„рузьЯ! „остаточно сегоднЯ мы пили и, так сказать, в ажиотаже горЯчо
произносили тосты за здравие юбилЯров. џ предлагаю чрезвычайно короткий,
но неоспоримый тост за молодость. „а, уважаемые мои седые коллеги, за нашу
молодежь!
- “ра и да здравствует!.. - крикнул ‚алерий. - Ќо только за передовую и
сознательную молодежь. € конечно, за футбол, отец...
- Ќо почему, собственно, за футбол? - сухо улыбнулсЯ ‚асилий €ванович,
тот самый профессор, что давеча спорил с ‚алерием. - —то за футбол? Ќе
понимаю корректуру...
- Ђ это, профессор, длЯ равновесиЯ, - ответил ‚алерий, наливаЯ себе
коньЯк. - „лЯ равновесиЯ тех же "но" и "еще".
- —то ж... Џусть и за футбол, если уж так хочетсЯ некоторым
представителЯм молодежи! - полушутливо согласилсЯ ѓреков и чокнулсЯ с
„иной, кокетливо трЯхнувшей спадающими на плечи темными волосами, с
молодым белокурым человеком и символически повел бокал в сторону ЂлексеЯ,
но тот, разминаЯ над пепельницей дешевую сигарету, точно не услышал
ѓрекова, думал о чем-то, искоса глЯдЯ на Ќикиту, и Ќикита чувствовал
взглЯд его.
- “же два днЯ здесь? - спросил Ђлексей. - †аль, поздно узнал. Ђ Я не
таким тебЯ представлЯл, брат.
"Љаким он мог менЯ представлЯть? - подумал Ќикита. - Ћн знал что-нибудь
обо мне раньше? ‚алерий ничего не знал..."
ѓреков отпил из бокала и сел, оживленный, промокнул рот салфеткой и тут
на мгновение опЯть поднЯл взглЯд в направлении ЂлексеЯ - и в глазах
мелькнуло какое-то мучительное, не соответствующее его оживлению
беспокойство, и это же неспокойное выражение поЯвлЯлось на лице Ћльги
‘ергеевны, котораЯ, тихо переговариваЯсь с „иной, поминутно взглЯдывала на
ЂлексеЯ и Ќикиту, как бы с попыткой услышать короткий их разговор.
- „а, ѓеоргий ‹аврентьевич, совершенно верно. Њы говорим: молодежь,
молодежь, пишем о ней каждодневно, учим, вкладываем в нее светлое и
доброе, - с едкой горечью заговорил после тоста ‚асилий €ванович, темные
пальцы его сжимались и двигались на столе. - Ђ молодежь... Ќет, не всЯ,
‚алерий. - Ћн интонацией выделил это. - „а, не всЯ! Ђ незначительнаЯ часть
молодежи, к сожалению...
- Џодвержена... - невинно подсказал ‚алерий, - чему, ‚асилий €ванович?
- „а, вы угадали, - подтвердил, повысив голос, профессор. - „а, этому
отвратительному цинизму, этой заемной иронии! Ћткуда это? € Я уже не могу
понЯть своего студента, способного к тому же студента. Њы что же,
устарели? - произнес он тоном человека, отчаЯвшегосЯ доказать очевидную
свою правоту, повторил громче: - Љакими же методами убеждать? Љакими
словами? Њожет быть, что-нибудь объЯснит наш уважаемый член-корреспондент?
- Ќа экзаменах он любит спрашивать даты, - сказал ‚алерий шепотом. - ‚
каком году, какого числа...
- Ђ в датах ты не силен, - усмехнулсЯ Ђлексей.
‘держиваЯ раздражение, профессор говорил отчетливо, округлЯЯ слова, все
за столом услышали его вопрос, и молодой белокурый человек, вдруг с
неудовольствием соединив над тонкой переносицей светлые брови,
рассчитанно-медленно обернулсЯ к профессору. Ќо сейчас же ѓреков, ерзнув
на стуле, задержал обеспокоенные глаза на потном, готовом опЯть к спору
лице ‚алериЯ, непринужденно улыбаЯсь, спросил:
- —то там случилось с моим сыном? Љого он там обидел? - € спросил это,
соразмерЯЯ в интонации ту меру, котораЯ никого не могла обидеть. - ‚ы ему,
вероЯтно, ‚асилий €ванович, либерально ставите четверки за красноречие, а
он мало готовитсЯ к семинарам, ленив, читает, знаете ли, на диване эти...
как их... фантастические романы.
- џ не понЯл смысла вашего вопроса, - сказал молодой белокурый человек
с видом государственной усталости. - €звините, не понЯл.
- ђазреши уж, отец, мне ответить проще, - ангинным голосом выговорил
‚алерий и, потрогав бинт на горле, обратилсЯ к профессору. - „аете мне
слово длЯ справки, ‚асилий €ванович?
- Ќет, голубчик, - снова мЯгко, но настойчиво ответил за профессора
ѓреков. - ’ы, вероЯтно, слишком много говорил. ’ы даже охрип, дорогой. Ђ
тебе это вредно. ђазреши поговорить и другим!
- ’о, что вы хотите объЯснить, - утомленно произнес ‚асилий €ванович, -
Я предполагаю... ‚ы лучше о футболе.
- џ как раз о футболе, профессор, - насмешливо сказал ‚алерий, навалЯсь
грудью на стол. - ’ам все Ясно: влепил Џонедельник гол или не влепил? - Ћн
с вызовом засмеЯлсЯ.
- ‚алерий!.. —то за тон! - испуганно вскрикнула Ћльга ‘ергеевна и
всплеснула руками. - ’ы думаешь что-нибудь, когда говоришь? Љакой
Џонедельник?
- ђазумеетсЯ, - кивнул ‚алерию ‚асилий €ванович. - „а, разумеетсЯ... -
произнес он уже холодно; синеватые его веки были опущены. - —то же вам не
Ясно?
- Њногое, профессор. Џеречислить - не хватит пальцев. ‡ачем уточнЯть?
- ’очность идет от веры. - € веки ‚асилиЯ €вановича поднЯлись, тЯжелый
блеск был под ними. - ‚аша самоуверенность еще не перешла, как Я вижу, в
твердую веру, ‚алерий! - упорно, так, чтобы слышали все, договорил он. -
„а, именно самоуверенность - ваша вера. Ќе больше.
- Ќа каком основании вы так безапеллЯционно утверждаете, ‚асилий
€ванович? - вмешалсЯ тучный, бритоголовый профессор и рассерженно повертел
растопыренными пальцами над столом. - •ватили уже через край!
- Ѓоже мой! ЌельзЯ ли прекратить этот ужасный разговор? - взмолилась
Ћльга ‘ергеевна. - ‚асилий €ванович, дорогой... ‘вЯзалсЯ бог с младенцем!
- Ћлечка! - проговорил сквозь досадливое перханье ѓреков, прикоснувшись
к ее локтю. - Њладенец наш... не такой уж младенец. - € заговорщицким
шепотом сказал что-то молодому человеку, который все недовольнее скашивал
брови на ‚асилиЯ €вановича, как бы очень утомленный этой странной и
ненужной настойчивостью профессора.
“прЯмый голос ‚асилиЯ €вановича звучал в тишине:
- џ хотел бы услышать Ясный ответ. ‚о что вы верите, ‚алерий?
- ‘лушайте, ‚асилий €ванович, что вы мне учинЯете допрос? - не
сдерживаЯсь, горЯчо заговорил ‚алерий. - ЊенЯ тут назвали младенцем. ‚ы,
может быть, еще скажете, что вы отец, а Я дитЯ? € мы в извечном конфликте?
—ушь и ерунда! •отите знать, во что Я верю? џ верю в молодость и верю в
старость. Ќо в ту старость, котораЯ остаетсЯ молодостью. ‚ерю в правду. ‚
добро. ‚ любовь! Ќенавижу бюрократов, догматиков, карьеристов, туполобых
дураков, которые отсель досель!.. …ще добавить?
- Ќе кор-ректно горЯчитесь, - металлическим тоном выговорил ‚асилий
€ванович, опустив веки. - ќто уже...
- Џрошу прощениЯ, ‚асилий €ванович, корректно Я отказываюсь спорить!
- Ќу что ж, и прекрасно! Џрекрасно. џ тоже ненавижу это категорию
людей, названных вами. Ђ дальше?..
"‡ачем Я здесь сижу, молчу и слушаю все это? - подумал Ќикита с
внезапным и Ясным осознанием своей ненужности здесь, глЯдЯ на колыхающиесЯ
в папиросном дыму лица гостей. - Њама умерла, ее нет, а Я здесь сижу, и
какой-то юбилей, и какой-то дотошный профессор, и мой брат ‚алерий..."
- „иночка! - вдруг позвал ‚алерий и встал, улыбаЯсь ей, взъерошил с
решимостью жесткий ежик волос. - „авно мы с тобой не танцевали. Њожет,
магнитофон крутанем, а? ‘оставим в соседней комнате свою фракцию, возьмем
Ќикиту...
‚алерий, подмигнув Ќиките, подошел к „ине. Ђ она, не вставаЯ,
неуверенно перевела блестЯщие глаза на ѓрекова - тот, почему-то прикрыв
лоб ладонью, трЯссЯ от беззвучного смеха, - затем быстро посмотрела на
замкнуто-хмурого ЂлексеЯ и так отрицательно покачала головой, что волосы
замотались по щекам, сказала своим детским голосом:
- Ќет, нет!
- †аль, - проговорил ‚алерий и подергал галстук, глЯдЯ на узкоплечего
профессора. - Ќапрасно, „иночка!
‚асилий €ванович, плоско сомкнув губы, сидел, выпрЯмившись над столом,
высокий лоб блестел, как влажнаЯ кость, и, невозмутимо-корректный, желтой
рукой пододвинул тарелочку с салатом, покопалсЯ в нем вилкой. Ќо есть не
стал, произнес с едким сожалением все понЯвшего человека:
- Ќет, порой надобно во все колокола бить! €наче поздно будет. - Ћн
отложил вилку и тЯжело блеснул глазами на молодого белокурого человека,
как бы особенно предупреждаЯ его. - Џора бы уже прекратить разрушение
идеалов. „а, пора!
- ‘лушайте, коллега! Њилый ‚асилий €ванович! - с Яростным сопением
завозилсЯ на своем стуле тучный бритоголовый профессор в расстегнутом на
круглом животе пиджаке и, обращаЯ багровое свое лицо к ‚асилию €вановичу,
воздел крупные руки, потрЯс ими в юмористическом ужасе. - “молЯю, коллега,
не обобщайте, не рисуйте погребальных картин, не надо, пощадите! Ќе
набирайте номер пожарной команды!
- Љ счастью, как Я понЯл давно, Я - оптимист.
- Љ счастью? Љ счастью, вы сказали? Љак вы сказали? •о-хо! Њ-да! Љ
счастью!
- ќто, к сожалению, мое счастье, профессор.
- ‘омневаюсь, весьма сомневаюсь, ‚асилий €ванович!
- „рузьЯ, друзьЯ! Њинуточку вниманиЯ... ђазрешите прорватьсЯ в ваш спор
на правах хозЯина дома!.. - послышалсЯ тотчас умиротворЯющий мЯгкий тенор
ѓрекова и звон вилки о бокал. - Џрошу одну минуточку терпениЯ!
Ѓеззвучно, как давеча, смеЯсь, с веселым видом показываЯ, что не желает
никого убеждать, спорить, он поднЯлсЯ, демонстративно налил себе в бокал
шампанского и заговорил шутливо:
- ‘мею надеЯтьсЯ, что мое показательное действо было всеми
недвусмысленно понЯто. Ѓолее того, как председатель ученого совета, должен
напомнить, что мы, уважаемые коллеги, забываем о прЯмой и немаловажной
задаче на данный вечер. Њы забыли о наиважнейшей цели нашего внеочередного
вечернего заседаниЯ. - € ѓреков красноречивым жестом указал на стол и этим
жестом дал до конца понЯть шутку. - Ќо, уважаемый ‚асилий €ванович. -
ѓреков добродушно собрал тонкие лучики морщин в уголках лукаво
засветившихсЯ глаз, после паузы продолжал: - Ќо... возьмите, как
говоритсЯ, памЯть в свои руки и, чуть-чуть забыв про свои седины
многоопытных мужей науки, снисходительно вспомните, как очень давно...
когда-то в комсомольских Ячейках многих из нас тоже ругали за
легкомысленность, за всЯкие там галстуки, за эти... как их... фокстроты,
но никто из нас, простите менЯ, горЯчо любимый мною ‚асилий €ванович, не
свернул с истинного пути! …диницы - о них Я не говорю. Њолодости
свойственна, так сказать, некотораЯ ересь. …ресь в пределах веры. …ресь во
имЯ веры. „а, правда и доброта! „а, идеал - культ правды. Љульт правды! џ
за этот культ. џ слушал сейчас своего сына ‚алериЯ и от души смеЯлсЯ,
вспоминаЯ свою молодость...
- ’вой дЯдЯ добрЯк и либерал, он за мирное сосуществование, брат.
Џосмотри, как он убедил обе стороны.
Ќикита не сразу понЯл, что это сказал Ђлексей, увидел: ‚алерий,
полуиронически улыбаЯсь и говорЯ "прекращаю холодную войну", - словно
только что не спорил до озлоблениЯ с профессором, - наливал коньЯк в его
рюмку, и ‚асилий €ванович, не возражаЯ, не протестуЯ, в ответ
снисходительно кивал ему.
- ‡десь никто никого не вызовет на дуэль, - безразлично договорил
Ђлексей, грубаЯ рука его с сигаретой лежала на краю стола, воротник
сиреневой сорочки врезалсЯ в твердую, загорелую шею, какаЯ бывает у
боксеров, и эта шеЯ, и темнаЯ рука на белой скатерти, и эта его манера
хмуритьсЯ, как будто все времЯ он перебарывал в себе что-то, вызывали у
Ќикиты настороженность: он вдруг показалсЯ ему нелюдимым, жестким, чужим
здесь, за столом.
- ‚ы, кажетсЯ, что-то сказали, молодой человек? - различил Ќикита
сниженный голос ‚асилиЯ €вановича. - €ли мне послышалось?
- џ? - равнодушно спросил Ђлексей. - ‚ы ко мне обращаетесь?
ђЯдом бритоголовый профессор шумно сопел, дышал всем своим тучным
телом, наклонив багровое лицо к столу. ‚алерий поставил бутылку, и
одновременно с ним ‚асилий €ванович бросил на ЂлексеЯ острый
прислушивающийсЯ взор, и сосед его, молодой, румЯный доцент, без пиджака,
с деланным вниманием слушавший ѓрекова, опустил глаза, нервно провел
ладонью по залоснившемусЯ лбу. Ђ ѓреков все стоЯл за столом, держа бокал в
руке, и говорил проникновенно-мЯгко, даже растроганным тоном, как обычно
говорЯт юбилЯры, о своих легкомысленных ошибках, о своих поисках в
молодости. € по тому, как он с высоты прожитой жизни смеЯлсЯ над этими
ошибками, похоже было, что он хотел доброжелательностью своей к тому
невозвратимо минувшему разлить некое тихое умиление давно прошедшей
юностью, одинаково знакомой многим его седым друзьЯм за столом, Ясную и
умиротворЯющую доброту вокруг себЯ, котораЯ всегда мудра в силу своей
широты и снисходительна к ошибкам, ибо, не прощаЯ, мы разрушаем мост, по
которому каждый когда-то проходил или когда-нибудь должен пройти.
- Ќу и силен отец, - шепотом сказал ‚алерий, восхищенно подмигиваЯ
Ђлексею. - Ћбожает асфальтовые дорожки. Њастер. € златоуст.
- Џожалуй, - ответил Ђлексей. - Џомнишь проповедь во ‚ладимирской
церкви? ‚от тот проповедник был златоуст.
- „а, старушки рыдали и сморкались...
- Љак вы сказали? - спросил ‚асилий €ванович, корректно наставЯ ухо в
сторону ЂлексеЯ. - ЉакаЯ проповедь? ѓде?
Ђлексей, прищурЯсь, взглЯнул на профессора, как в пустоту, ответил
медлительно:
- €звините, профессор, Я хочу послушать юбилЯра.
Ќо ѓреков уже кончил говорить, салфеткой промокал влажный лоб,
подбородок и стал чокатьсЯ, после чего, смеЯсь, трогательно расцеловалсЯ с
кем-то нелепо лохматым, умиленным, пьЯно выскочившим с распростертыми
объЯтиЯми из-за стола, и Ќикита увидел странно сосредоточенное, как от
боли, лицо ЂлексеЯ. Ћн смотрел не отрываЯсь на „ину, потом выпрЯмилсЯ,
размеренно и внЯтно сказал:
- „ина, нам пора!..
Ћна смеЯлась на том конце стола, отталкиваЯ волосы со щек, однако
услышала его, перестала смеЯтьсЯ, озираЯсь на Ћльгу ‘ергеевну, на ѓрекова,
по-детски растерЯнно пожала плечами, но сейчас же вскочила, схватив со
стула сумочку, и начала прощатьсЯ с замахавшей на нее руками Ћльгой
‘ергеевной, подбежала к ѓрекову, притронулась губами к его виску,
извинительно прозвучал ее тонкий голосок:
- Њы будем скучать. Ћчень! - Ћна обернулась к Ђлексею, крикнула
притворно-весело: - џ иду, Ђлеша!..
- Џрошу тебЯ, - резковато сказал Ђлексей и, покачиваЯ широкими плечами,
пошел к двери.
- —то? Ђлеша! ќто прЯмо-таки невежливо! ’ак рано? ’ак скоропалительно?
ђано вставать? - протестующе закричал ѓреков. - Ќет, друзьЯ, помилуйте!..
’о, что, Я лестно говорил о молодежи, - ЯвнаЯ ошибка! Ѓеру немедленно свои
слова обратно... џ захвалил молодое поколение! Људа вы?
‚озле двери Ђлексей остановилсЯ, медленно поглЯдел на ѓрекова, сказал:
- Ќе надо юмора, отец. џ плохо его понимаю. Ќо в данном случае ты не
ошибсЯ. „а, рано вставать. „о свиданиЯ. Џошли, „ина.
- Ђ, черт подери! Ђлешка, подожди! - воскликнул, вскакиваЯ, ‚алерий и,
загремев отодвинутым стулом, вышел следом за Ђлексеем.
- Ћдну секунду... Я только провожу молодежь! - сказала Ћльга ‘ергеевна,
слабо улыбаЯсь дрожащими уголками рта.
ѓости молчали. ‚ комнате почувствовалась вЯзкаЯ пустота. Ѓыло неловко и
тихо. Џотом послышалсЯ неестественно бодрый голос ѓрекова:
- „рузьЯ, что смолкнул веселиЯ глас?.. Љак там у Џушкина? ‚се-таки не
будем еще считать себЯ дрЯхлыми стариками, хотЯ нас и покинула молодежь.
Њы еще не все потерЯли. €бо среди нас мой юный племЯнник, будущность
геологии, и самый молодой член-корреспондент, надежда педагогики! Џрошу
налить в рюмки!..
Ќикита подождал с минуту, встал и незаметно вышел из столовой. …му
хотелось курить. “ него болела то лова.

‚ конце коридора хлопнула дверь, в передней погас свет, затем оттуда -
шаги. ‚алерий с матерью возвращались в столовую, и Ќикита, подходЯ к своей
комнате, услышал конец разговора; говорила Ћльга ‘ергеевна:
- ...измучилась с ним, беднаЯ девочка. Ћн просто нетерпим.
- Њама, не надо експира, ей-богу, надоело! - проговорил ‚алерий. - ’ы
бы меньше говорила о черт знает каких ужасах! ’ы всегда преувеличиваешь и
считаешь ЂлексеЯ исчадием ада! Ќа каком основании, дорогаЯ мама?
- ‚алЯ, не груби, Я люблю „ину как дочь. џ регулЯрно помогаю ей
деньгами. € сегоднЯ, если хочешь...
- ‡а кого ты их считаешь, за нищих? ‡ачем ты ей суешь эти деньги? Љак
говорЯт - слов нет!
‚ это времЯ Ќикита пошевелилсЯ около двери, зажег спичку, прикуриваЯ.
- ‚ы здесь, Ќикита? - удивленно спросила Ћльга ‘ергеевна. - Ќо почему
вы тоже ушли? Џочему у вас такой усталый вид? —то с вами?
Ќикита ответил:
- ђазболелась голова. •отел пройтись по улице, подышать свежим
воздухом.
- ‚ам дать тройчатку? Џойдемте, Я посмотрю в аптечке. Њне не нравитсЯ
ваш вид. ‚прочем, можно понЯть...
- Ќет, спасибо, Я не хочу тройчатку.
- Ќу хорошо, хорошо... џ вас не буду неволить. „елайте как вам лучше,
‚алерий! - Ћна ласково улыбнулась ему. - Ќеудобно, голубчик. Ќикита
все-таки гость, а ты, так или иначе, хозЯин. ’ебЯ ждут.
Ћльга ‘ергеевна пошла в столовую.
- ‚осторг, да и только, - сказал ‚алерий и взЯл Ќикиту за пуговицу,
покрутил ее. - ‘лушай, как тебе все это?
- џ спать. Ђ завтра - в ‹енинград. “же все, - сказал Ќикита. - Љак тут
с билетами? ‚ тот же день можно?
- —ушь! Ќикуда ты завтра не уедешь! Џотом - тебЯ приглашает к себе
Ђлексей. ќто Ясно? € как раз завтра. ‚озражениЯ есть?
- …сть. Џочему это Я не уеду? „о сих пор Я распорЯжалсЯ собой сам.
- Ќо ты в гостЯх, братишка, и есть законы гостеприимства. ’ем более что
ты таинственный родственник! Џарень из тайги.
- ‚от это ты прав. „ремучий провинциал.
- Ђ! ‚се геологи в душе провинциалы. ‹адно, поговорим завтра. „етских
тебе снов. Ђ Я пошел в поте лица размахивать картонной рапирой. ‡а что
уважаемый ‚асилий €ванович навернЯка закатит в семестре двойку. ‡абавно,
хотЯ и бессмысленно.
- ’огда зачем размахивать? - сказал Ќикита. - ‹учше пЯтерка в кармане.
Ђ по-моему, с профессором у тебЯ все в порЯдке. ЏЯтерка обеспечена.
- ”раза сквозь усмешку? Ђ впрочем, какаЯ разница - пЯтерка, двойка? ‚се
условности, Ќикитушка. ѓлавное, делай полный вдох и полный выдох. „елай
физзарЯдку под радио.

"„а, это уже все. Њне нечего здесь делать, - думал с решительностью
Ќикита, спускаЯсь в лифте, мучаЯсь от боли в виске, котораЯ не отпускала
после вчерашнего вечера. - Људа это еще менЯ приглашает ‚алерий? Љ
Ђлексею? Ќо зачем, зачем к нему? ‚се это не нужно мне".
€ он вышел из парадного. Ѓыла середина днЯ, жгучее солнце, самые жаркие
часы.
Џеред подъездом, насвистываЯ в ожидании, слегка раскачиваЯсь на длинных
ногах, обтЯнутых брюками, ходил под тополЯми ‚алерий, задумчиво играл
ключом от машины - наматывал и разматывал цепочку вокруг пальца; бинта уже
не было на горле, расстегнутый воротник шелковой тенниски свободно
открывал шею, лицо тщательно выбрито, влажные волосы причесаны, блестели,
как будто он только что принЯл прохладный душ, и был бодр, свеж. ‚алерий,
увидев Ќикиту, подкинул ключик на ладони, с улыбкой сказал:
- …сли сказать, что у тебЯ счастливаЯ физиономиЯ, - это бессовестнаЯ
лакировка действительности! ѓолова болит?
- ‚от что. Њне нужно на вокзал. ‚ справочное бюро. “знать насчет
билета, - проговорил Ќикита. - ќто можно сделать?
- Ќе волнуйсЯ, Я все беру на себЯ. € бюро и вокзал. ’олько не сегоднЯ.
‘егоднЯ Я тебе покажу чудо - необыкновенный уголок Њосквы. € заедем к
Ђлексею. ‚ ‹енинграде, надеюсь, у тебЯ братьев нет?
- ќто что, твоЯ машина?
- •очешь сказать, что избалованный профессорский сынок имеет свою
машину? Џошло и банально, как в фельетоне о перевоспитании тунеЯдца. Ќет,
эта взЯта напрокат, что может сделать каждый смертный. џ за
государственную собственность. џ член ‚‹Љ‘Њ и против обогащениЯ. ’еориЯ
прибавочной стоимости изучена по источникам, а не по конспектам. ‘адись,
братень.
- ‡ачем мы должны ехать к Ђлексею?
- Ћн хочет с тобой познакомитьсЯ.
- Њы уже.
- —то значит "уже"? Ќикаких "уже". Џоехали. Ђлексей - это Ђлексей.
- —то это значит?
- ‘адись и не задавай вопросов.
- ‘транно!
Њашина стоЯла в тени тротуара - это была довольно стараЯ, заезженнаЯ,
но еще крепкаЯ "Џобеда" грЯзно-стального цвета, капот и крыльЯ покрыты
налетом пыли, левое крыло заметно помЯто, наспех и грубо закрашено.
‚алерий открыл дверцу, влез в машину, распахнул дверцу Ќиките, не без
удовольствиЯ откинулсЯ на горЯчем сиденье, сказал:
- „ва года назад освоил эту механику под идейным руководством ЂлексеЯ и
зауважал себЯ. ќто все-таки неплохо придумано, Ќикитушка; руль, колеса,
педаль газа - все тебЯ слушаетсЯ. ќто знакомо тебе?
- Ќет.
- ’огда мне жаль тебЯ. •отЯ жалость, как нас учили в школе, унижает
человека. Ћткуда цитата?
- ‘лушай, почему ты не записываешь за собой остроты? Ќосил бы записную
книжку...
- Ђ ты знаешь, твоЯ ершистость, Ќикитушка, - это очень мне нравитсЯ.
Ќо, по-моему, брат, ты за что-то дуешьсЯ на менЯ? ‡а что?
- Џонимай как хочешь. Ђ все-таки тебе нужно было бы сниматьсЯ в
каком-нибудь фильме - у тебЯ здорово бы получилось. “ тебЯ способности.
- Ќу уж прости - другим быть не могу. ’ак уж запрограммирован.
Ћни выехали из арбатского переулка, понеслись вдоль бульваров по улице,
туго бьющей в открытые окна мЯгким жаром асфальта, мимо солнечной и густой
зелени над железной оградой, мимо летней пестроты тротуаров, зеркал
парикмахерских, мимо кривых изгибов тупиков, странно немноголюдных в этот
раскаленный июльский час, с прохладными тенЯми каменных арок. Њотор,
набираЯ скорость, ровно гудел, сквознЯки, охлаждаЯ лицо, шевелили волосы
Ќикиты раздражающе щекотными прикосновениЯми летевшего в окна ветра.
"‡ачем Я все-таки еду? - подумал он. - џ не хочу ехать, но еду... „а,
это какаЯ-то нерешительность. —то это со мной? ‚се делаю не то, что хочу.
€ тоже идиотски острю, как будто так важно все, что говорит ‚алерий. Ќо он
навернЯка играет и почти не думает о том, что говорит. Џочему он
раздражает менЯ?"
- ‡наешь, что такое бывшаЯ ЃольшаЯ ’атарскаЯ? - заговорил ‚алерий,
зубами вытЯнув из пачки сигарету. - Ќикогда не слышал? ‡амоскворечье -
знаменитаЯ историЯ купечества. ѓеологи равнодушны к истории?
Ќикита не ответил.
Ћт узкого, грохочущего, визжащего трамваЯми перекрестка ЏЯтницкой
повернули в кривой переулок, затем выехали на просторную, бело залитую
солнцем мостовую - и отдалилсЯ грохот трамваев, пошли справа Я слева разно
покрашенные деревЯнные заборы под тополЯми, двухэтажные дома с чердаками,
низкими окнами, замелькали сквозь давно снЯтые ворота заросшие травой
зеленые дворики, дощатые сарайчики в глубине их, обитые ржавым железом
голубЯтни с сетчатыми нагулами - всюду зелень, солнце, тени, дремотное
спокойствие летнего днЯ.
- Ђ что... - сказал ‚алерий. - ‚ этом что-то было! ’ишина, покой,
пуховаЯ постель и жаркие объЯтиЯ покорной жены на скрипучей кровати.
‡авидую купцам первой гильдии! †или себе, почесываЯсь. € понЯтиЯ не имели,
что такое бикини или радиациЯ. ЋшеломлЯл лишь размер самовара у соседа. Ђ,
старикашка?
- ’ы трепач, что Я понЯл, трепач первой гильдии, - проговорил Ќикита,
потираЯ болевший висок. - џ вчера это заметил. ’ы можешь трепатьсЯ
тридцать часов в сутки. Ќеужели не надоедает? Џотом все эти "старикашки" и
всЯкаЯ такаЯ дребедень устарели давно.
- Ќе следишь за современной литературой, Ќикитушка. Ђ литература - что?
‹итература отображает и изображает жизнь. - ‚алерий засмеЯлсЯ.
- Ќу, можно помолчать? —естное слово, напоминаешь включенный
магнитофон. Ќеужели не устаешь?
- ЃудущаЯ профессиЯ, милый. џ же историк. ЃесконечнаЯ тренировка Языка.
Џривык. џзык мой - хлеб мой.
- €менно хлеб! ‚чера ты здорово резал правду-матку профессору,
заслушаешьсЯ! •орошо, что не полез к нему целоватьсЯ. џ ожидал. ‚се шло к
тому. Ќо скажи, длЯ чего ты начал тот спор?
- „итЯ ты, дитЯ! Ќаш спор с тобой бессмыслен, - ответил ‚алерий,
смеЯсь. - Џонимаю, Ќикитушка, ты ходишь еще в детских штанишках наивности.
Ђ жизнь не апельсин. ‚сЯ соткана из противоречий. ‚се. Џрекращаю
дискуссию. Џриехали.
Ћн круто повернул машину во двор, тесный от деревЯнных сараев, и, не
сбавлЯЯ газа, проехал в узком проходе меж оград сочно зеленеющих
палисадников, остановил машину на заднем дворике, тихом, знойном, сплошь
заросшем травой и ромашками. Ќизкий одноэтажный дом едва был виден под
разросшимисЯ деревьЯми; на старых его стенах, на скосившемсЯ крыльце, на
новой "‚олге" под навесом тополей - везде желтели солнечные пЯтна; и
потЯнуло сразу чуть сыровато от земли, пресно запахло травой, и чем-то
покойным, провинциальным повеЯло от разомлевших на жаре нежных деревенских
ромашек в палисадниках, от ветхих, рассохшихсЯ ступеней крыльца дома, в
котором полутьма прохлады стоЯла в пустых окнах.
Ќикого не было здесь. ‚алерий посигналил дважды, распахнул дверцу,
превесело крикнул:
- Џривет, провинциалы! Њирно спите? …сли не ошибаюсь, все смылись из
этого дома.
€ Ќикита, вылезший из машины вместе с ‚алерием, несколько напрЯженный
от этой странной тишины маленького, немосковского дворика, тотчас увидел,
как из-под "‚олги" высунулись мускулистые с задранными штанинами ноги в
кедах, задвигались по траве, затем глуховатый голос размеренно ответил:
- Ђ без ажиотажа можно?
‚алерий присел на корточки, играЯ ключиком.
- Џривет, Ђлеша! ‚ылезай! € не жестикулируй ногами. џ привез гостЯ.
Њускулистые ноги в кедах не спеша выдвинулись из-под машины, от
движениЯ задралась рубаха, обнажаЯ плоский сильный живот, и Ђлексей вылез
из-под "‚олги", сел на траве, - рукава до локтей засучены, руки измазаны
маслом; тыльной стороной ладони провел по смуглой щеке, внимательные
темно-карие глаза изучающе оглЯдели Ќикиту с ног до головы, задержались на
его настороженном лице.
- ‡дорово, Ќикита, - проговорил Ђлексей. - Њы ведь с тобой почти
незнакомы. ‚ерно?
Ќикита выжидающе смотрел на него, пытаЯсь найти сходство этого
грубовато-смуглого парнЯ в кедах, в темной, испачканной маслом рубашке с
тем Ђлексеем, которого он видел вчера, но ничего, казалось, общего не
было.
- ‡дравствуйте, - официально сказал Ќикита.
- Ќе здравствуйте, а здравствуй, - поправил Ђлексей и вытер ладони
трЯпкой, не спускаЯ прищуренных глаз с Ќикиты. - Џойдем, брат. Ќа крыльце
покурим. Ђ ну-ка, ‚алька, - он строго кивнул ‚алерию, - возьми масленку да
смажь рулевые тЯги. ’олько как свою. џсно?
Ћн был среднего роста - не выше Ќикиты, но крепче, прочнее его;
мускулистые руки, загорелое дотемна лицо, плотнаЯ, прЯмаЯ шеЯ вызывали
мысль о грубой силе, лишь узкий треугольник кожи на груди, видный в
распахнутом вороте сатиновой рубашки, совсем не тронутый загаром, был
неправдоподобно белым.
- ‡начит, приехал, Ќикита? ‚от теперь, кажетсЯ, познакомились.
- ‚аша мать, Ћльга ‘ергеевна, сказала мне... - проговорил серьезно
Ќикита.
- Ћльга ‘ергеевна не моЯ мать.
- џ... не понЯл, - пробормотал Ќикита, удивленный его равнодушием, как
будто Ђлексей говорил о человеке чужом, незнакомом и мало интересующем
его.
- ‘адись на ступени, - сказал Ђлексей. - •очешь папиросу? ’ак вот:
Ћльга ‘ергеевна - втораЯ жена ѓрекова. ‘ледовательно, Я не ее сын. ‚алерий
- да.
ђаспыленный тополиный пух мЯгко летел, плыл в воздухе над зеленеющими
палисадниками, над тепловатыми деревЯнными ступенЯми крыльца, осторожно
цеплЯлсЯ за ромашки, за траву невесомыми, слабыми островками. Ќабухшие
тополиные сережки, лопаЯсь, падали с легким шорохом на полированный верх
машины, под которой, насвистываЯ, проворно елозЯ кедами по траве,
постукивал пневматической масленкой ‚алерий; он, видимо, делал это не в
первый раз. € Ќикита, чувствуЯ на брови скользЯще-щекотное прикосновение
рассеЯнного в воздухе липкого пуха, проговорил не совсем уверенно:
- Ќикогда не знал...
ЊедлЯ, Ђлексей долго разминал тоненькую, дешевую папиросу в твердых
испачканных пальцах; чернели каемки масла под ногтЯми, лицо было пЯтнисто
освещено сквозь ветви иглами солнца, и тогда Ќикита увидел косой шрам
возле его тронутого сединой виска. "ЉажетсЯ, он занималсЯ боксом?" -
подумал он, вспомнив перчатки, кожаную тренировочную грушу в его комнате,
и тотчас хотел спросить об этом, но договорил дрогнувшим голосом:
- Ќикогда не знал, что в Њоскве у менЯ столько родственников.
- …стественно. …сли твоЯ мать - роднаЯ сестра профессора ѓрекова, -
Ђлексей зажег спичку, прикурил, положил руку на колено Ќикиты, - значит,
их много. „аже больше, чем надо, брат. Љогда-то она бывала у всех.
- ђазве ты знал мою мать? - недоверчиво спросил Ќикита, смахнув
прилипший к потной переносице назойливо щекочущий пух, и повторил: - ’ы
когда-нибудь видел ее?
Џекло солнце, и особенно остро чувствовалсЯ давЯщий зной на волосах, и
Ќикита будто по-особому отчетливо видел смуглое лицо ЂлексеЯ, глухо
заросший травой дворик с палисадниками, густые тополЯ, раскрытые окна в
низком деревЯнном домике, и даже представилось на секунду, что он все это
давно видел, что это было давно знакомо ему. Ќо он никогда ничего этого не
видел, не мог знать, что здесь, в тихом зеленом дворике ‡амоскворечьЯ, жил
его брат Ђлексей, и показалось ему сейчас, что его приезд сюда с ‚алерием
походил на кем-то начатую игру, и он, как бы насильно втЯнутый в эту игру,
сказал:
- ‘транно все-таки... ‚ один день мы оказались родственниками...
- Љ сожалению, - ответил Ђлексей и вдруг нахмурилсЯ, докуриваЯ в
ладонь. - Џочти. ‚се мы на этой земле родственники, дорогой брат, только
иногда утрачиваем зов крови. џсно? € это нас освобождает от многого, к
сожалению и к несчастью. Љак кардан, ‚алерий? - с прежней строгостью
спросил он. - ’ы жив, брат?
- —то освобождает? Љого? - подал голос из-под машины ‚алерий, и там на
миг перестала пощелкивать масленка. - Љого это ты цитируешь?
- ‡ачем цитировать банальности? - сухо ответил Ђлексей, и вновь Ќиките
бросилсЯ в глаза этот едва заметный косой шрам возле его виска.
- џ ночую в твоей комнате, - сказал почему-то Ќикита. - ’ам остались
перчатки и груша. Џодумал, ты занимаешьсЯ боксом?
Ђлексей сделал вид, что не услышал вопроса, затаптывал папиросу на
ступени.
- ’ы боксер? - опЯть спросил Ќикита, глЯдЯ на рассеченную бровь
ЂлексеЯ.
- ЋшибсЯ. Ѓоксом Я увлекалсЯ в прошлом. ‚ институте. ‘ейчас Я
инструктор. ‚ автошколе. ќтот шрам - война. –арапнуло на „непре...
- ‚ойна? - повторил Ќикита, одновременно с беспокойством думаЯ о том,
что Ђлексей не ответил, видел ли он его мать. Ќикита знал, что мать
несколько раз приезжала по своим сложным делам в Њоскву, но подробно
никогда не говорила об этом.
- € обкатываю машины своим ученикам. ќта "‚олга" - одного инженера.
- ’ы видел когда-нибудь мою мать? - спросил Ќикита, стараЯсь говорить
естественно, но боЯсь поднЯть глаза, опасаЯсь выдать напрЯжение в своем
взглЯде. - ’ы был знаком с ней?
Ћн посмотрел на ЂлексеЯ: тот уже стоЯл около крыльца и,
сосредоточенный, поворачивал к солнцу расстеленную на траве брезентовую
палатку, густо, как гусеницами, усыпанную тополиными сережками, и не
обернулсЯ к Ќиките.
- ’ы когда-нибудь... - упорно проговорил Ќикита, - видел ее?
Ђлексей отпустил палатку и, спокойно выдерживаЯ упрЯмое внимание
Ќикиты, облокотилсЯ на качнувшиесЯ под тЯжестью его тела перила.
- „а, раз Я видел твою мать, - ответил Ђлексей.
- € что?
- Џомню, она была в телогрейке.
- ‚ телогрейке? - переспросил Ќикита и сдвинул брови. - ќто тогда...
ЉакаЯ тогда она была?
- Ћна показалась мне суровой. ‚ общем, отец хотел ее обнЯть, а она
сказала: "Џрости, Я отвыкла от нежностей".
- —то она сказала?
- "Џрости, Я отвыкла от нежностей".
€ Ђлексей, оттолкнувшись от перил, подошел к машине, остановилсЯ подле
торчащих ног ‚алериЯ, приказал грубовато:
- ‚ылезай! ‘ам доделаю. € вот что. Ѓери иглу и зашивай палатку. …сли уж
хочешь ехать в Љрым. ‚ трех местах дыры. ‚се дожди будут твои.
- Ђлешенька, голубчик, пусть „ина зашьет, ни дьЯвола Я в этом деле не
соображаю! - лежа под кузовом, жалобно взмолилсЯ ‚алерий, передвигаЯ на
траве длинные ноги. - †енское это дело, ей-богу!
- ‚ылезай, историк, тоже мне! - скомандовал Ђлексей. - Ќадо уметь -
будешь уметь! € без дискуссий.
- ‚ чем дело? ќто что, частнокапиталистические замашки или современное
трудовое воспитание? ’ы понЯл, Ќикитушка, какого брата подкинула мне
судьба? - ‚алерий захохотал, в то же времЯ послушно вылез из-под кузова Я,
расстегиваЯ надетую длЯ работы старую Ђлексееву пижаму, прислонилсЯ плечом
к крылу, притворЯЯсь обессиленным. - „лЯ того чтобы рабочий мог
восстановить свои силы, эксплуататор должен давать столько, сколько нужно
лишь длЯ восстановлениЯ сил. ќто по Њарксу, Ђлешенька. Ћбед будет?
- ‚идимо, тостов не будет, - сказал Ђлексей с грустно-насмешливой
улыбкой и спросил Ќикиту: - ’ы окрошку любишь? Ћбыкновенную деревенскую
окрошку?
- Њне все равно, - ответил Ќикита, подходЯ к разостланной на солнцепеке
брезентовой палатке, которую минуту назад осматривал Ђлексей. - …сли это
нужно, - сказал он не очень твердо, - Я могу зашить. …сли найдетсЯ большаЯ
игла. ќто нетрудно.
- ’ак даже, брат? - проговорил Ђлексей и обратной стороной ладони
похлопал ‚алериЯ по щеке. - ’ы слышал, пижон? ѓомо сапиенс, царь
природы... Њожешь учитьсЯ у геологов.
‚алерий же дурашливо завел глаза, завалил назад голову, к колесу,
схватилсЯ двумЯ руками за грудь, изображаЯ крайнюю степень сердечного
приступа как бы вследствие поразившего его несказанного восторга.
- Ћ, что происходит! ‚алидол! ‚алокордин, нитроглицерин! Љакого
родственника мы приобрели, Ђлеша! “меет латать палатки! €деал домохозЯек!
едевральный парень! Ќикита, а как насчет глажки брюк? Ђ? ‘можешь?
- Њогу и погладить, - сказал Ќикита, еще не определив длЯ себЯ, как
следует отвечать - серьезно или иронически. - Њогу и стирать, если
хочешь...
- Џрекрасно! „лЯ того чтобы найти складку на моих джинсах, не хватило
бы и двух научно-исследовательских институтов! Џогладим? Џо рукам?
- џ сказал, что могу и погладить, - уже не без вызова повторил Ќикита.
- —то это привело тебЯ в восторг?
- Ђ-а, понимаю, понимаю... - протЯнул ‚алерий с заинтересованным видом.
- Џонимаю... Џрошу прощениЯ.
- Ќе вижу твоей вины.
- ‚се Ясно! - произнес Ђлексей. - ‘ходи-ка, дорогой ‚алерий, в дом да
принеси иглу и суровые нитки. ‚озьми на кухне. ‚ Ящике. € узнай насчет
обеда. €наче ты еще вспомнишь несколько цитат.

Ћбедали в маленькой комнате с низким потолком, в открытые окна тЯнуло
из палисадника теплым травЯнистым воздухом.
Ћбед подавала „ина, утомленно-сдержаннаЯ, медлительнаЯ, как после
бессонницы, и Ќикита, помнЯ ее детский щебечущий голосок, блестЯщие живые
глаза на вечере у ѓрекова, несколько стесненно наблюдал за ней, впервые
разглЯдев ее вблизи. ‚сЯ тонкаЯ, в узких брючках, в прозрачной белой
кофточке с воротничком, открывавшим слабо-нежные ключицы, „ина, знакомЯсь,
как-то рассеЯнно протЯнула хрупкую, с гладкой атласной кожей руку, и
Ќикита легонько, совсем несильно пожал ее, но влажные пальцы не
шевельнулись в ответ, и она, только посмотрев, отвернулась молча.
‡а столом она тоже молчала, не была навЯзчиво-гостеприимной, никому не
улыбнулась и сидела выпрЯмившись, темные прЯмые волосы спадали на плечи,
на щеки, загораживали ее бледное лицо, ресницы опущены, губы сжаты.
"Џочему она молчит?" - думал Ќикита, вспоминаЯ то смех ее, то
растерЯнное, почти испуганное выражение на ее лице вчера у ѓрекова, когда
она встала и вышла за Ђлексеем.
‚алерий говорил за обедом много, ел окрошку с аппетитом, изображаЯ, как
истово хлебали ее русские мужики, отдуваЯсь, крЯкал, подставлЯЯ под ложку
кусок хлеба, и щедро хвалил кулинарные способности „ины. ѓоворил он один,
и Ќикита испытывал неудобство от холодного равнодушиЯ „ины и от того, что
Ђлексей молчал, добродушно усмехаЯсь словам ‚алериЯ.
‡еленоватый полусумрак стоЯл в комнате, провинциально пахло сухим
деревом в этом тихом, затерЯнном среди ‡амоскворечьЯ одноэтажном старом
домике, где жили Ђлексей и его жена; и было странно сознавать, что он,
Ќикита, и они никогда не знали друг друга, никогда не были нужны друг
другу и спокойно, конечно, смогли бы так и прожить всю жизнь, как живут
миллионы людей, и, подумав об этом, Ќикита, наклонЯсь к тарелке, все
незаметно вглЯдывалсЯ в „ину, в ЂлексеЯ, стараЯсь ощутить в себе какие-то
толчки родственных чувств, по было лишь смутное ощущение любопытства и
удивлениЯ тому, что они не только считались и могли быть, но и были его
родственниками.
- …сли бы уважаемое человечество уплетало окрошку, черный хлеб и квас,
- звучал в ушах голос ‚алериЯ, - оно было бы здоровее. Ђбсолютно
убежден... Џодумать только - деликатес некоторых богатых американцев -
жареные муравьи! ‚ Љитае за обе щеки уплетают белых мЯсных червей и
откормленных собак. ‚ џпонии телЯт поЯт пивом и массажируют перед убоем -
длЯ вкусовых качеств мЯса. Ђ французы! Ќет, кухнЯ достигла такой
утонченности, что человеческий желудок становитсЯ не источником жизни, а
источником извращенного наслаждениЯ. —еловек стал хилым. € вот,
пожалуйста, поЯвлЯютсЯ болезни. ђимскаЯ империЯ погибла от ужасающего
обжорства. „иночка, почему вы морщитесь?
- Ќу и что дальше? - спросил Ђлексей.
- ѓрубаЯ пища делает человека сильнее. Џроцесс еды должен приносить
естественное удовольствие, а не смакование и Ќаслаждение. ‚ „ревнем ђиме
был распространен рак желудка. ‚ы знаете это, друзьЯ?
"Њать умерла от рака. Џотому что не ела грубую пищу? Њного лет ее
кормили только деликатесами... Ћткормленные собаки и муравьи. —то за
чушь!"
- Ќам не угрожает это.
"Љто это сказал? Ђлексей? „а, оказываетсЯ, он мой двоюродный брат..."
- Ќам не угрожают эти страхи. ’воЯ эрудициЯ великолепна. Ќо нам это
совсем не угрожает. €менно нам. џсно? - сказал Ђлексей, и Ќикита поразилсЯ
тому, что его брат не соглашалсЯ с тем, с чем не соглашалсЯ и он.
Ђлексей сидел напротив; и в проеме окна, среди тополиной листвы, Яркой
от солнечных бликов, очерчивались его плечи, шеЯ, глаза были
спокойно-насмешливы, он повторил:
- Ќам пока не угрожает сладострастие желудка. Њы еще не развращены
пресыщением. Њы физически здоровы. Ќам угрожает другое - сладострастие
слов. ‚ том числе и тебе. ’ы утонешь в потопе слов. ‚ потопе, Ясно? Љто
возьмет тебЯ в ковчег?
- Ђлешенька, залезу сам, - успокоил ‚алерий, пригладив свой выгоревший
добела на солнце короткий ежик волос. - ‚ ковчеге нужны будут аристократы
духа. Ђ это соль земли. —то без нее делать?
- ’ы прав, брат. €нтеллигенциЯ всегда была и будет солью земли. Ќо если
все красноречивые говоруны считают себЯ аристократами духа, то в ковчеге
погибнут без соли. ‚место надежды и мысли - лишь игра слов...
‘ладострастие болтовни. Љто сЯдет за весла в ковчеге?
- —то ж, Ђлеша, не всЯ соль - дерьмо.
‚алерий сказал это, извинительно улыбаЯсь „ине, но тут узкие брови ее
брезгливо дрогнули; темные волосы мотнулись по щекам, и, не замечаЯ его
улыбки, она гневно сказала своим хрупким голоском:
- Џерестань говорить гадости, ‚алерий! Џерестань!
- „и-иночка! џ материалист, - певуче сказал ‚алерий, пожимаЯ плечами. -
‚иноват. Ќе думал шокировать.
Ђлексей как бы с неохотой посмотрел на бледное лицо жены, проговорил:
- ’ы, кажетсЯ, нездорова, „ина. “спокойсЯ, пожалуйста.
Ћн смотрел на нее с жалостью, и она, как-то неестественно торопЯсь,
выбежала из комнаты, и, когда бежала к двери, Ќиките было больно видеть ее
тоненькую, нагнутую спину, ее новую белую блузку, ее модные синие брючки,
обтЯнутые на узких бедрах. Ђлексей закурил, пересел от стола в кресло,
утомленно вытЯнул ноги, откинув голову, и расслабил все тело, квадратные
плечи опущены, сигарета дымилась в руке у самого пола. € от всей позы его,
от плеч, от его крепкой загорелой шеи веЯло жесткой и прочной силой,
вызываЯ какую-то смутную неприЯзнь к нему. Ђлексей молчал. ‚алерий, тоже
молчавший после ухода „ины, удрученно произнес: "Ђ, черт!" - и, махнув
рукой, вышел из комнаты вслед за ней. ‡а дверью было тихо, и было тихо в
комнате.
‡ной вливалсЯ в окна, жаром веЯло со двора - пахло нагретым железом
сараев, теплой травой; залетевший из палисадника золотистый шмель тЯжело
гудел, билсЯ о низкий потолок, потом в жаркую тишину комнаты проникли
сдавленные звуки, словно кто-то стонал, давилсЯ в кухне, и Ќикита,
замерев, внЯтно услышал из-за двери приглушенный голос ‚алериЯ:
- „иночка! Ќе надо, милаЯ, там посторонний человек. Ќеудобно ведь!
"Џосторонний человек... - подумал Ќикита, весь внутренне, как от
несчастьЯ, съеживаЯсь и чувствуЯ острое и горькое напрЯжение в горле. -
„а, он прав. Њы совершенно чужие. „а, Я посторонний человек".
€, только что готовый помочь и точно кем-то обманутый, Ќикита,
испытываЯ едкий приступ одиночества, встал, перевел глаза на ЂлексеЯ.
Ђлексей, не двигаЯсь, сидел в кресле, смотрел в окно; узкий лучик солнца,
покачиваЯсь на тополиной листве, падал в комнату, иглой скользил по нежной
белизне незагорелой кожи на его груди, видной в расстегнутом вороте
рубашки.
- Ќе буду мешать, - глухо сказал Ќикита. - Ќаверное, Я приехал не
вовремЯ.
Ђлексей пошевелилсЯ, его смуглое в зеленом полусумраке лицо приобрело
незнакомое выражение, и, будто преодолеваЯ боль, он снизу вверх посмотрел
на Ќикиту.
- •очешь, поедем в Љрым, брат? —ерез две недели сЯдем в машину, баранку
в руки, шоссе, ветер - и пошел. ’олько отщелкивает спидометр. ‚ Љрыму у
менЯ дочь. Њаленькое белоголовое существо. Ћна ждет. Њы не видели ее год.
•очешь со мной на неделю в џлту?
- Ќет, - ответил Ќикита. - Ќикуда не поеду. „аже в џлту.
- “ тебЯ каникулы, - сказал Ђлексей. - Ђ Я в Љрыму обкатываю машину.
Ћн сидел неподвижно, сжимаЯ пальцами погасшую сигарету, глЯдел на
Ќикиту с ожиданием.
- ‘кажи, брат, зачем ты приехал в Њоскву? Њать умерла, и ты приехал к
родственникам?
- џ привез письмо матери к ѓеоргию ‹аврентьевичу. Ћна написала перед
смертью. € просила передать, - ответил Ќикита. - ’олько поэтому.
- ЏонЯтно, - проговорил Ђлексей и досадливо обернулсЯ к скрипнувшей в
кухне двери.
‚ комнату вошел ‚алерий, вскинул и опустил плечи с видом бессилиЯ,
выдохнув, как после бега, воздух, произнес изнеможенно:
- „ина рассердилась на менЯ и куда-то ушла. џ виноват. €, по-моему, к
тебе, Ђлеша, клиент рветсЯ. Ќи к селу ни к городу. ’опчетсЯ на крыльце.
€нженер твой... —то его принесло?
Ђлексей ударил кулаком по подлокотнику кресла.
- ‚о-первых, у менЯ нет клиентов, - неприЯзненно сказал он. - “ менЯ
есть в автошколе только ученики. Љто там? Ћлег? Ђ ну, позови его, чертов
звонок! Ѓыстро!
- ЏредставлЯешь, как он командовал на войне? - развел руками ‚алерий. -
‘плошной металл в голосе! „еватьсЯ некуда, все времЯ воспитывает! …сть,
товарищ капитан запаса, выполнЯю приказ.
- ‚ыполнЯй, - усмехнулсЯ Ђлексей. - ‘таршины на тебЯ хорошего нет.
Њинуту спустЯ ‚алерий ввел в комнату невысокого, средних лет, уже
полнеющего человека в добротном сером летнем костюме и, несмотрЯ на жару,
в галстуке. Ћн вытирал носовым платком пот с залысин, глЯдел на ЂлексеЯ
виноватыми, улыбающимисЯ глазами, топталсЯ за порогом в замешательстве.
- „обрый день, Ђлексей ѓеоргиевич, Я к вам на минуту, извините,
пожалуйста, что домой...
- Џроходи, Ћлег, и знакомьсЯ, - сказал Ђлексей, пожимаЯ ему руку. - ќто
мой двоюродный брат Ќикита. ‘ ‚алерием знакомы. —то случилось? Џравила
утром сдавали? ‘адись. € докладывай.
- ‚се! Љатастрофа, Ђлеша... џ засыпалсЯ на разводке, представь! -
сказал инженер и, со вздохом сев к столу, смущенно засмеЯлсЯ. -
’рехсторонний перекресток, машина, трамвай, мотоциклист, смещенные пути.
Ќе пропустил мотоциклиста, что-то напутал с трамваем, нагородил
несусветную ерунду. €нспектор, мрачный такой тип, не запомнил его фамилию,
глазел на менЯ, как на идиота. ’огда Я ему говорю: "‚ы видели идиота?" Ђ
он: "Љого вы имеете в виду?" - "‘ебЯ, конечно". € ушел с двойкой. Ќе
ученик у вас, а идиот, Ђлексей ѓеоргиевич!
Ћн говорил это, обращаЯсь к Ђлексею то на "вы", то на "ты",
стесненно-весело посмеиваЯсь, но это было Явное возбуждение расстроенного
человека, и Ђлексей, не перебиваЯ, строго выслушал его; ‚алерий же, скосив
на инженера выгоревшие брови, запустил руки в карманы своих помЯтых брюк,
снисходительно фыркнул:
- ќто же примитивный вариант, господи. ѓлавнаЯ и неглавнаЯ улица.
Њотоцикл, видимо, был помехой справа...
- Ќу, что же ты, в конце концов, напутал? - спросил Ђлексей, не обратив
вниманиЯ на слова ‚алериЯ. - Ќачерти схему перекрестка, трамвай,
мотоцикл... Љак было? Ќарисуй все, Ћлег ѓеннадьевич!
Ќикита молча смотрел на них, совершенно не понимаЯ того, о чем они
говорили.
Ћлег ѓеннадьевич, скомкав в руке носовой платок, достал с какой-то
чрезмерной поспешностью записную книжку в кожаном переплетике,
автоматический карандаш, начертил что-то довольно-таки нервозно и с виной
и робостью поднЯл глаза на ЂлексеЯ.
- ‚от так было на перекрестке, Ђлеша...
- Ќу? - требовательно сказал Ђлексей. - ђазводи.
- џ пропускаю мотоциклиста, трамвай. Џосле этого делаю левый поворот на
перекрестке. ’ак?
- —то же ты не развел так инспектору? - спросил Ђлексей с укоризной. -
ђастерЯлсЯ, что ли?
- ‘остоЯние прострации, - убито вздохнул Ћлег ѓеннадьевич и снова обтер
платком влажные залысины. - ЂдскаЯ неуверенность, понимаешь, какаЯ-то...
’еперь не представлЯю, как сдам послезавтра практическую езду. …сли опЯть
будет принимать какой-нибудь мрачный тип, Я пропал!..
- Ђ если ты будешь думать об этом, - прервал Ђлексей, - Я немедленно
прекращаю обкатывать твою машину, и можешь завтра же продать ее в
комиссионном магазине. ќто тебе Ясно?
- „а, да. - Ћлег ѓеннадьевич, искательно глЯдЯ своими виноватыми
глазами на ЂлексеЯ, забормотал: - Њожет быть, все это действительно не длЯ
менЯ, бог к этому делу способностЯми обошел...
- —епуху говоришь, Ћлег! - опЯть заговорил Ђлексей. - ’ы пересдашь
правила и сдашь практическую езду. ’ы куда? „омой сейчас? Ђ ну-ка пойдем к
машине. Џока не очень Ясны причины паники. ђановато отступаешь. ‘лушай,
‚алЯ, ты можешь ехать. ‡автра увидимсЯ. •ватит зевать - челюсти вывихнешь!
- Ћн повернулсЯ к демонстративно скучающему ‚алерию; тот зевал, сидЯ на
подоконнике; перевел взглЯд на Ќикиту, добавил: - …сли ты, брат, не
против, поедем с Ћлегом ѓеннадьевичем, Я покажу тебе новую Њоскву.
ћго-‡апад. Џоехали вместе.
- Ќо... как это? - выговорил Ћлег ѓеннадьевич и привстал, засовываЯ
смЯтый платок в карман. - ’ы хочешь, чтобы Я... вел машину? Ќ-нет,
Ђлексей, Я лучше сегоднЯ на такси... ћго-‡апад - это через весь город...
‘обью еще кого-нибудь, упаси боже...
Ђлексей настойчивым тоном оборвал его:
- џ хочу, чтобы ты довез себЯ домой на своей машине. џсно? ‡ачем Я тебЯ
учил? ‚се получитсЯ. џ буду сидеть рЯдом. Љак в учебной. Ќадеюсь, ты уже
не в состоЯнии прострации?
- Ќе знаю, Ђлеша.
- ’ем лучше и легче. Џошли к машине.
- џ немного провожу вас, - проговорил сквозь зевоту невинным голосом
‚алерий и с выражением безразличиЯ намотал и размотал на пальце цепочку
ключика от машины. - џ могу вас сопровождать, так сказать, эскортом.
Ќо как только Ђлексей с инженером вышли, он иронически покрутил
ключиком возле виска, сказал Ќиките:
- “ нашего братца профессиональный заскок. ѓвардейскаЯ фирма
автоинструктора. € одержимость. Љаждый по-своему с ума сходит. Џоэтому не
удивлЯйсЯ. ‡начит, ты с ними, братишка?
- „а. Џоеду. Ђ что?
- Џо-моему, этот инженер - полнейшаЯ бездарность в смысле вождениЯ. Ќа
кой бес возитсЯ с ним Ђлешка, не понимаю!

‚ центре города машина подолгу останавливалась на узких перекрестках,
пропускаЯ сверкающий под низким предзакатным солнцем плотный, слитно
ревущий поток уличного движениЯ, и, переждав, с запозданием и рывками
трогалась на зеленый свет, набираЯ скорость, и Ћлег ѓеннадьевич, весь
напрЯженный, без пиджака - под мышками белаЯ сорочка намокла, - вобрав
голову в плечи, торопЯсь, переключал скрежещущие скорости, опасливо и
умолЯюще косилсЯ при этом на ЂлексеЯ, как в ожидании окрика или удара. Ќо
Ђлексей не говорил ни слова, как бы не замечал ничего.
Ќесколько раз на этих перекрестках, то отставаЯ, то обгонЯЯ, вплотную к
машине притирал свою обшарпанную "Џобеду" ‚алерий, смеЯсь, махал рукой,
поощрительно кричал им:
- Ќу, жмите, милые, жмите! ‚переди ни одного милиционера! Ќикитушка, а
может, ко мне?
€, помахав, уносилсЯ вперед, лавируЯ между рЯдами машин с наглой
лихостью матерого таксиста, легко втираЯсь в этот бесконечно катЯщийсЯ
поток улицы.
Џредвечернее солнце сухо жгло, в оранжевой пыли стоЯло над крышами; в
машине было нестерпимо душно, химически пахла кожа новеньких, пропеченных
солнцем сидений, и пахло теплым маслом, горЯчей резиной; на перекрестках
удушливо врывалсЯ в окна выхлопной газ от гремевших, лЯзгающих кузовами
грузовиков; нескончаемо огромный перенаселенный город сиЯл, везде
вспыхивал стеклами этажей недавно выстроенных блочных домов, лениво
чертили по белесому знойному небу железные стрелы кранов над строительными
лесами; густые толпы народа хаотично скоплЯлись, заполнЯли тротуары,
длинные очереди ожидали на остановках; и, отЯжелев от пассажиров, как бы
огрузшие, шли по расплавленному асфальту троллейбусы - были часы "пик",
когда город, накаленный солнцем и моторами за день, весь горЯчий,
достигает предельной точки в своем бешеном ритме, в своем шуме, визге,
грохоте, в своей толчее, в своем убыстренном в эти часы движении.
- ЌачалсЯ ћго-‡апад, Ќикита, новый район, - сказал, не оборачиваЯсь,
Ђлексей. - Ќе похоже на ‡амоскворечье, верно?
"‡ачем он мне это показывает?" - подумал Ќикита и почти равнодушно,
мельком посмотрел на однообразные, неуклюжие квадраты белых, с узкими
балкончиками домов, на те же пульсирующие толпы народа на тротуарах, на
жаркий и широкий, как площадь, разделенный пыльными тополЯми, проспект, по
которому в завывающем, тесно сбитом потоке двигалась их машина, и устало
откинулсЯ на сиденье, изнеможенный жарой, духотой, слабо пытаЯсь понЯть и
не понимаЯ, зачем он согласилсЯ ехать куда-то на ћго-‡апад вместе с
Ђлексеем и его учеником, хотЯ ему было все равно, куда ехать, и он не мог
бы дать себе отчет в том, что сейчас длЯ него имело значение, так как не
имело значениЯ многое, что раньше было осмысленно логичным и прочным, а
теперь только соизмеримым с прежним.
€ может быть, поэтому ему непонЯтно было и раздражало волнение Ћлега
ѓеннадьевича, и почему-то не хотелось видеть его влажные на затылке
светлые волосы, уже тронутые нитЯми седины, его красную подбритую шею,
видеть его суетливые рывки полнеющими покатыми плечами и этот испуганный
взглЯд в сторону ЂлексеЯ при скрежете скоростей.
"Ќеужели это так важно... то, что он делает? - подумал Ќикита. -
Ќеужели это так ему нужно?"
- ђуль! - вдруг сказал Ђлексей и наклонилсЯ, выровнЯл руль одной рукой.
- Ќе кидай его, черт возьми, как автомат! ’ы не в атаку идешь. ‚ыбери одно
направление и не вилЯй. ‘покойно.
- „а, да, Ђлеша, - сконфуженно пробормотал Ћлег ѓеннадьевич. - џ так
буду. ‚се времЯ забываю. ’ы командуй, Ђлеша.
Ђлексей сказал:
- Џопробуй без команд. - €, помолчав, усмехнулсЯ. - ‡наешь, Ћлег, что Я
вспомнил? Ќочную атаку немцев на "Љрасном ЋктЯбре". ‚спомнил вот, не знаю
почему. ’ы со взводом стоЯл справа от менЯ. ‚ стыке с ротой капитана
‘ероштана.
- ђазве? - спросил Ћлег ѓеннадьевич, не отрываЯ вниманиЯ от жарко
блещущего под солнцем ветрового стекла. - ’ы говоришь, капитана ‘ероштана?
- „а, мы занимали оборону на границе с цехом номер четыре. ‚озле
баррикад из металлолома. Ќемцы пошли ночью. •олод был, замерзала смазка на
автоматах. Њы услышали, как они запутались в проволоке, и закричали. ’огда
была почти рукопашнаЯ. Џомнишь?
- „а, вспоминаю... ЉажетсЯ, перед Ќовым годом. Ђ, Ђлеша?
- Ќу вот. Ђ после ты пришел с флЯгой спирта. “ какого-то убитого немца
взЯл. Џрекрасный был спирт! Џо-моему, авиационный.
- џ? ‘ флЯгой спирта? - восторженно изумилсЯ Ћлег ѓеннадьевич. - ‚зЯл у
какого-то убитого немца?
- Џомнишь, сидели в блиндаже, пили спирт, а ты еще о какой-то ’ане
говорил, однокласснице, что ли. Ћна писала тебе. ‡абыл тебЯ спросить,
Ћлег. „авно хотел... ’вою жену ’аней зовут?
Њашина затормозила в разгорЯченном, со всех сторон дышащем отработанным
бензином железном стаде, нетерпеливо и густо скопившемсЯ перед огромным
перекрестком, залитым солнцем. ЋжидаЯ зеленый свет, вибрировали, работали
вокруг на холостом ходу моторы, и Ќикита, выпрЯмившись после толчка
вперед, с непониманием увидел испуганное, оторопелое лицо Ћлега
ѓеннадьевича, услышал его внезапно рассерженный голос:
- ЋпЯть Я резко нажал, по-идиотски! Џрости, пожалуйста, Ђлеша... џ как
расплавленный, хоть выжимай.
Џо его щеке скатывались струйки пота; Ђлексей по-прежнему спокойно
сказал:
- ‘ нами сидела санинструктор ‡оЯ. Ђ ты уже пьЯный был, говорил об этой
’ане, а ‡оЯ тебЯ успокаивала, терла тебе уши и смеЯлась. ќто ты, кажетсЯ,
о ней сказал: "Љолокольчик из медсанбата"?
Ћлег ѓеннадьевич в утомлении облокотилсЯ на руль, потер седеющие виски,
точно в эту минуту усиленно напрЯгаЯ памЯть, чтобы вспомнить, повторил
нащупывающим тоном.
- ‡оЯ, ‡оЯ... Ђх да, ‡оЯ! - Ћн, вспомнив, засмеЯлсЯ. - ‡оЯ с немецким
"вальтером". ЉажетсЯ, ты ей пистолет трофейный подарил. ‘инеглазаЯ,
тоненькаЯ! ‚ тебЯ была без ума влюблена. „а, колокольчик, помню, как же,
Ђлеша! ’ы же ведь был командиром роты. ‘начала она бегала к тебе из
медсанбата, а потом перешла в роту санинструктором.
- Ќаоборот, - ответил Ђлексей, взглЯдываЯ на красный зрачок светофора.
- џ бегал, а не она. ‡оЯ погибла в сорок третьем. Ќа Љурской дуге. ‚о
взводе ђЯгузова.
- Љакого ђЯгузова? ђазве она погибла? Ќеужели?.. Ќе может быть!
- ’ы это должен помнить. Ћна погибла у нас на батарее. Џод ЏопырЯми.
Љогда в стык прорвались немецкие танки и отсекли нашу роту... ‘едьмого
июлЯ сорок третьего.
- Ђх, шут возьми, склероз, склероз начинаетсЯ! - сказал Ћлег
ѓеннадьевич и согнутым пальцем постучал себе в лоб. - ‘колько лет, Ђлеша,
прошло! Љак будто и войны не было. Ќе веритсЯ...
- Ќе так уж много. Ќе так уж...
- Ћх много, Ђлеша!
- Ќе предмет длЯ спора. Џросто мы по уши погрЯзли в повседневных
мелочах быта. Љ сожалению, забываем все. Џрости, Ћлег, ты не ответил: ’анЯ
стала твоей женой?
- Ќет, знаешь... ‚стретились после войны. џ был в какой-то драной
шинели. Ћна вроде менЯ не узнала. "‡дравствуйте, до свиданиЯ". Ђ потом,
когда в "‚ечерке" было объЯвление о моей защите кандидатской, она все-таки
прислала поздравительную телеграмму. “ менЯ жена инженер-химик. „октор
наук. џ, видишь ли, женилсЯ поздно...
- Љак ее звать?
- ѓалина. ѓалина ‚асильевна.
- ’ы хорошо живешь, Ћлег?
- †иву, в общем, ни на что не жалуюсь. —то ж, пожалуй, все хорошо. Ќо
если бы... …сли б еще послезавтра сдать вот это вождение - гора с плеч.
ѓлупо, но факт!
- Ќе дергай скорости, - сказал Ђлексей. - Џлавно выжимай педаль
сцеплениЯ. Џошли. ‡еленый свет.
Њашина тронулась рывками в сразу неистово помчавшемсЯ железном стаде
машин, и Ђлексей отвернулсЯ к окну, как будто не хотел и не мог видеть
суматошных движений рук Ћлега ѓеннадьевича, с металлическим рокотом
переводЯщего скорости, и его белой полоски зубов, прикусивших верхнюю
губу.
- ‘тарею, вероЯтно, Ђлеша... †ивешь как заведенный, в сумасшедшем
ритме. Љ вечеру устаю чертовски. Ђ голова будто кибернетическаЯ машина:
даны параметры - и все в одном направлении! - с горЯчностью заговорил Ћлег
ѓеннадьевич. - Ѓудь это не ты, никогда не сел бы вот так за руль!
Џо-моему, у менЯ никаких шоферских данных!.. …сли бы такаЯ реакциЯ была на
войне - ухлопало бы в первой атаке...
- Џрекрати ныть, Ћлег, - сказал Ђлексей. - …сли уже сел, то прошу -
спокойствие. ќто длЯ тебЯ сейчас главное. џсно?
Ќикита смотрел на затылок Ћлега ѓеннадьевича и почему-то сейчас,
стараЯсь подавить в себе странную к нему неприЯзнь, откинулсЯ на заднем
сиденье, и тотчас Ђлексей внимательно посмотрел, спросил с сочувствием:
- ’ы что, брат? Ќадоело?
- „а, одурел от жары, - проговорил Ќикита. - Њы скоро приедем?
- „ва квартала осталось, - ответил Ћлег ѓеннадьевич. - Љак в бане. •оть
бы дождь, правда?
- џ не люблю дождь, - сказал с необъЯснимой резкостью Ќикита. - Џусть
уж лучше жара.
- „а как сказать, в общем, конечно, - мЯгко согласилсЯ Ћлег
ѓеннадьевич. - ‚ ваши годы мы думали так же. Џомнишь, Ђлеша, как мы
ненавидели на фронте дождь и снег? ‘лава богу, что ваши ощущениЯ не
свЯзаны с войной.
- ‘лава богу, - ответил Ќикита.
- ’ы кого-нибудь встречал в последние годы? - спросил Ђлексей. - €з
роты, из полка...
- ‚ последние годы? Ќет. Ќикого... Ќет, ты знаешь, встречал. „а,
встречал! - поправилсЯ оживленно Ћлег ѓеннадьевич. - ‹ет пЯть назад. …хал
в Љисловодск, вижу, в вагоне стоит проводник высоченного такого роста, и
знаешь, вижу - какое-то странно знакомое у него лицо. Ѓудто во сне видел.
ѓде Я его встречал? Љогда? ‚хожу в купе, говорю жене: "Џо-моему, с
проводником из нашего вагона Я вместе воевал, но, хоть убей, забыл его
фамилию. ‘ейчас Я его приглашу в купе и спрошу у него". †ена говорит:
"Ќеудобно. Ђ если ты ошибсЯ? …сть ведь похожие типы людей". ’ак, Ђлеша, и
не поговорили, знаешь. Ђ в Љисловодске вдруг вспомнил: Ѓаранов! ‘тарший
сержант Ѓаранов, мой командир отделениЯ! Ћчень досадно было, да поздно!..
- Ђ ты, пожалуй, не ошибсЯ: Ѓаранов, кажетсЯ, откуда-то из ‘таврополЯ.
Ќо откуда точно, тоже забыл.
- Ђ ты кого-нибудь встречал?
- Љроме тебЯ, нет, - ответил Ђлексей и после молчаниЯ повторил: -
Ќикого. Ћт нашего поколениЯ немного осталось. ‚ообще нашего фронтового
поколениЯ нет. Џоловина выбита под ‘талинградом, остальные - под Љурском,
потом на „непре. Ќаш год призывалсЯ в сорок втором. € сразу - под
‘талинград. Ќам просто повезло.
- Љонечно, Ђлеша, ты прав, мальчишками были. ‡десь левый поворот,
Ђлеша, левый? Ќо где же знак? - встревоженно завозилсЯ на сиденье Ћлег
ѓеннадьевич, подаваЯсь к стеклу. - Џочему Я не вижу знака?
- ‡десь его никогда и не было. Џора знать свои —еремушки, - спокойно
сказал Ђлексей. - ќто ЏрофсоюзнаЯ. Љакой твой дом?
- „а, мы приехали, - возбужденно заговорил Ћлег ѓеннадьевич, оборачиваЯ
к Ђлексею обрадованное, все в капельках пота лицо. - Џросто не верю, что
это Я сам вел машину через весь город! ‚от этот дом, за магазином
"Њебель". ‡десь Я на пЯтом этаже.
- „авай к подъезду. ‚ключи сигнал поворота.
Ћлег ѓеннадьевич остановил машину напротив каменной арки ворот, вдохнул
в полную грудь воздух, с каким-то ребЯческим облегчением ударил ладонЯми
по рулю и тихонько засмеЯлсЯ счастливым смехом совершившего тЯжелый труд
человека. Ђлексей, коротко взглЯнув на него, выключил сигнал поворота,
сказал ровным голосом:
- ’ы забыл выключить мигалку. ‡а вождение Я бы тебе поставил тройку.
Ќет плавности. ђвешь скорости. …ще боишьсЯ машин. Ќа сегоднЯ все.
- ’ройку? „а Я сам бы себе двойку поставил, Ђлеша! Ќо первый блин
всегда комом. ‚ нашем кабе в таких случаЯх говорЯт: приложим силы, доведем
до кондиции! ‘пасибо тебе за все! Џодожди! - Ћлег ѓеннадьевич перестал
смеЯтьсЯ, положил руку на плечо ЂлексеЯ, потЯнул к себе, затормошил его. -
Џодожди, разве ты не зайдешь? Ќе-ет, прошу ко мне! ‘ейчас мы уютно
посидим, достанем что-нибудь ледЯное из холодильника... Џравда, нет жены
дома. Ќо мы сами. …сть, капитан? Џрошу!
€ Ћлег ѓеннадьевич, весь счастливо сиЯЯ, вылез из машины, надел пиджак,
застегнул пуговичку, и при этом в лице его, в том, как он застегивал
пуговичку, было удовлетворение собой, некаЯ растроганность даже.
- Љ сожалению, не могу, - сказал Ђлексей. - Ќикогда не пью за рулем.
Џотом, как видишь, со мной мой брат, недавно приехал из ‹енинграда, а Я
еще с ним толком не поговорил. Ѓудь здоров!
‚ открытую дверцу он протЯнул руку, и Ћлег ѓеннадьевич двумЯ руками
крепко схватил ее, удержал и с протестующим упорством потЯнул его из
машины, говорЯ:
- —то это такое? ‘тавишь менЯ в глупое положение: месЯц обкатываешь
машину и не берешь деньги... „аже на бензин. Њогу же Я хоть
когда-нибудь...
- ‘лушай, Ћлег, - высвобождаЯ руку, оборвал Ђлексей. - Џорешь чепуху!
‚о-первых, Я получаю зарплату, а бензин - это гроши. ‚о-вторых, Я
обкатываю машину фронтовому другу. ‚-третьих. Љогда Я учил тебЯ стрелЯть
по танкам из пэтээр, ты тоже платил мне?
- ’о другое дело. Ќо это - твой труд. ‡абудь, что Я фронтовой
комвзвода. ’ы каждый раз затрачиваешь силы с таким бесталанным учеником,
как Я! ќто ж глупо, Ђлеша!
- Џошел ты... знаешь куда? - выругалсЯ Ђлексей и, всем телом
посунувшись к рулю, глЯнул на Ќикиту прищуренными глазами, распахнул
правую дверцу. - ‘адись, брат, рЯдом. Џока, Ћлег! ’ебе действительно
полагаетсЯ сегоднЯ выпить. € если еще раз заведешь это самое - будешь
искать другого инструктора! ‚се!
Ћн включил мотор и теперь, казалось, не обращал вниманиЯ на Ћлега
ѓеннадьевича, топтавшегосЯ с растерЯнной полуулыбкой около машины,
подождал, пока Ќикита пересЯдет на переднее сиденье, сам захлопнул за ним
дверцу, и, когда машина тронулась, поворачиваЯ от тротуара, Ђлексей
положил локоть на опущенное стекло, проговорил уже смЯгченным тоном:
- ‚ четверг повторим маршрут, Ћлег, Ясно? џ из тебЯ выжму все. „о
предела. Ѓез всЯких прострации. Џока!

- Џрости, брат, Я тебЯ замотал с этой ездой. ’ы еще жив?
- …ле дышу. Џотому что мне не очень понравилсЯ твой фронтовой друг,
если хочешь знать. ‚сю дорогу нудил.
- Џоэтому не понравилсЯ?
- Ђ он кем был на войне?
- Љомандовал взводом в моей роте. ‹ейтенант.
- Ђ ты?
- џ? Ѓыл старшим лейтенантом. Љончил войну капитаном. —ем он тебе не
понравилсЯ?
- —то у него за идеЯ фикс непонЯтнаЯ - машину водить. „лЯ чего? Њодно
стало иметь свою машину? Ћн инженер? —ем он занимаетсЯ: кастрюли
какие-нибудь в артели штампует?
- „а, вижу, он тебе здорово не понравилсЯ, Ќикита! Ќо ты глубоко
ошибаешьсЯ, Ћлег делает такие кастрюли, без чего самые скоростные самолеты
летать не смогут. Ћ его работе газеты не пишут. Ќо это уж дело другое. Ќе
тема длЯ разговора.
- Њожет быть. Ќо почему он трусил перед этим инспектором и перед тобой,
твой бывший лейтенант? Ћн ведь вместе с тобой воевал... Ќаверное, все было
вместе?
- ЋпЯть ошибаешьсЯ. Ћлег не трус. Ќаоборот. Џервоклассной смелости
парень. ‚от мы ехали сейчас, и Я вспоминал один случай на „непре... ’огда
Я понЯл, кто такой Ћлег. € до конца войны не изменил мнениЯ. Ђ то, на
„непре, многого стоило.
- ’ы всех проверЯешь войной? Ђ если кто не воевал? Љак же тогда? Љак ты
относишьсЯ к таким?
- Ќе только войной. Ќо на войне человек раскрывалсЯ после первого
выстрела. Ђ это говорит кое о чем.
- ’ак что же это за историЯ? Ћн какой-нибудь подвиг совершил?
- Џодвиг - понЯтие громкое. —то ж, времЯ есть, могу рассказать. Ђ
историЯ вот какаЯ, брат... ‚ сорок третьем, когда Я командовал ротой,
приказано было первым форсировать „непр под Љиевом в районе трехъЯрусной
обороны немцев, захватить совсем крохотный плацдарм - песчаную отмель,
которую шагами можно было измерить: триста пЯтьдесЯт в глубину, триста в
ширину, как сейчас помню. € главное - держатьсЯ не меньше пЯти суток, а
если возможно, и дольше. ’ак нужно было дивизии. Ђ в роте у менЯ было сто
сорок человек, по приказу командира дивизии усилили нас десЯтью
пулеметами. Ќочью на лодках форсировали, то есть переплыли на правый берег
через полукилометровую ширину „непра, стали окапыватьсЯ в кустарнике без
боЯ, почти без потерь. ’олько одну лодку снесло течением во времЯ
переправы, прибило к косе левее, к самой обороне немцев. Ћттуда крики
слышали, пулеметные и автоматные очереди, ракеты взлетели, но на помощь
прийти было невозможно. ‡а ночь мои ребЯта успели окопатьсЯ на отмели. „о
первой немецкой траншеи метров сорок: ручные гранаты свободно можно было
добросить с высокого берега до наших Ячеек. € нам слышно было, как часовые
переговаривались в их окопах. Ќа рассвете они обнаружили нас. Ќу а потом
началось... ЏЯть дней и ночей непрерывных немецких атак, о которых двумЯ
словами не расскажешь. Ћни знали, сколько нас на отмели, и перед атаками в
рупор кричали минут по пЯть через переводчика: "‘давайтесь, пощадим вас!
‚ы обречены, русские €ваны! Ђ у нас будете пить водку, любить женщин! Њы
повысим вас в чине!" Њы лишь огнем отвечали. € после каждой атаки хоронили
убитых. ђота моЯ на глазах таЯла... Ќа шестую ночь сижу в окопе, голова
мутнаЯ, днем осколками мины ранило в бровь и правую руку. ‚ ушах звенит.
‚семи силами стараюсь не заснуть, наблюдаю... ‚ левой руке держу
парабеллум, в моем отечественном пистолете патроны кончились, а этот
парабеллум у убитого на бруствере немецкого офицера взЯл. ’ак вот, сижу,
глаза рукавом разлеплю и только об одном думаю: как бы на правом фланге
мои ребЯтки не заснули - там к той ночи почти никого не осталось... ‚друг,
как во сне, слышу: справа от менЯ - выстрелы, трассы, крики... ЉакаЯ-то
беготнЯ. Џотом наша сигнальнаЯ ракета. ‘хватил одной рукой ручной пулемет,
бегу со всех ног туда. € тут мне не по себе стало: немцы молча в рост
бегают вдоль наших окопов и в упор солдат расстреливают из автоматов.
‘разу понЯл: или боевое охранение снЯли, или все-таки мои ребЯта заснули.
Ђ сон тогда был равен смерти. џ с пулеметом упал на бруствер, выпустил
весь диск до последнего патрона по этим немцам, над окопами бегающим, а у
самого аж озноб... ‘лышу - стихло. Ћтшвырнул пулемет, пошел по траншее,
считаю убитых - осталось из роты уже не больше десЯтка, из офицеров - Я да
Ћлег, командир взвода. €ду и, как в каком-то бреду, повторЯю одно и то же:
"“ нас еще, ребЯта, три пулемета и запас лент остались, назад пути нет, а
отмель наша. Ќе спать. ’олько не спать, ребЯта". € тут вижу: в окопчике
один солдат сидит, пожилой совсем дЯдька, смотрит на менЯ и сам вроде без
звука плачет, слезы вытирает со щетины. Џрисел к нему. "—то, - спрашиваю,
- отец? —то случилось? ђанило?" Ђ солдат слез удержать не может. "Џропали
мы здесь, старший лейтенант. ‚сем, видно, пришел конец". ‚стаю с еще
неготовым ответом. —то сказать? € говорю, что тогда сам думал и чтоб все
слышали: "Ќе мы, отец, первые на этой земле умираем, не мы последние. „о
нас умирали люди и будут умирать. …сли же умрем здесь, считай, что смерть
эта вполне обычнаЯ". Ћн спрашивает менЯ: "Ђ дети? Љак дети без нас?" ‚ те
годы мне это трудно было понЯть, детей, конечно, у менЯ и не ожидалось. Ќо
все-таки пришла мысль: "“ всех дети, у него, у тебЯ, у всех". - "„а, у
всех", - согласилсЯ. Ђ Я даже обрадовалсЯ этому ответу и снова повторЯю:
"Љончай, отец, с этим настроением. Ќичему это не поможет. ‚се мы тут в
одинаковом положении. …сли же раскиселимсЯ и в плен возьмут, никто своих
детей не увидит никогда". „ругих слов тогда не мог найти. ‚ общем, ротой
стал командовать в девЯтнадцать, а некоторым моим солдатам было под сорок
уже.
‚ последний день еще выстоЯли три атаки. Џомню, до этого днЯ у менЯ в
окопе пЯтьдесЯт "лимонок" оставалось и одна граната "эргэде" - все до
одной "лимонки" по фрицам пошвырЯл, а эту солидную "эргэде" оставил при
себе... ’ак вот, в последнюю ночь после третьей атаки снова проверЯю, иду
по своей обороне. ‚езде ни выстрела, слышно только: раненые немцы кричат,
стонут за бруствером, а во взводах, кажетсЯ, и раненых нет: прЯмые
попаданиЯ мин в траншею. € пулеметы все поковерканы. Ќе пулеметы -
металлолом. ‚сю роту сосчитал, как говоритсЯ, по головам: оставалось из
ста сорока семь человек со мной. Ќо Я хорошо знаю: ни одного целого
пулемета, ни одного патрона в парабеллуме, только моЯ единственнаЯ граната
"эргэде". ‚се смотрЯт на менЯ, молчат. Ђ менЯ от усталости и потери крови
качает, как пьЯного, еле на ногах держусь, а держатьсЯ надо... ‘олдаты мои
едва живые, все в бородах, дышат с хрипом, исхудалые, но глаза еще живут,
и у каждого в глазах вопрос: "Ђ что дальше, старший лейтенант?"
џ выждал немного, потом вынул свою "эргэде". ѓоворю: "Њы отбили все
атаки. € вот у менЯ одна граната. ЏоследнЯЯ. Ќо если начнетсЯ еще атака,
встать вокруг менЯ, головами поближе - и Я чеку дерну, чтоб сразу всем.
Љто против и сомневаетсЯ, отойти в сторону! Ђ сейчас - всем раздетьсЯ.
Џриказываю - переправлЯтьсЯ через „непр!"
‚се молчат, но снимают шинели. ’огда Я говорю Ћлегу: "Ђ ну, поползи
метров десЯть по отмели, проверь". ’от перелез через бруствер, пополз в
сторону воды. Ђ луна как раз из-за облаков выглЯнула, и очень Ясно его
нижнЯЯ рубаха на песке выделЯетсЯ белым. Ќо немцы не стрелЯют. ‡ову его
назад. Џриказываю всем мокрым песком, грЯзью замазать нижние рубахи.
ЋглЯдел солдат, спрашиваю, все ли на воде могут держатьсЯ. Ћказалось, все.
"’ак вот, возвращаемсЯ на тот берег. Џо песку поползем так: в середине
лейтенант Љустов с гранатой, все по бокам - если немцы будут окружать
возле воды, даю сигнал: "—еку дергай! ‡а, мной!" Џотом поползли и поплыли.
Ќа том берегу менЯ почти без сознаниЯ вытаскивал из воды Ћлег - мое
ранение и потерЯ крови сказались. Ќо семь человек из роты вывели, хотЯ в
штабе дивизии уже и не надеЯлись, что кто-то из нас уцелел. “же после
госпиталЯ у Ћлега спрашиваю: "‘кажи, выдернул бы чеку из гранаты, если бы
Я скомандовал?" Ђ он даже побледнел, как будто Я его оскорбил или ударил:
"—то за вопрос? € не задумалсЯ бы". ‚от и всЯ эта историЯ. ’ак что, брат,
с Ћлегом у менЯ особые отношениЯ. ‚месте с ним не один пуд соли съели.
’ебе все Ясно, Ќикита?
- ‚се-таки завидую Я тебе, Ђлексей. ‚от ты воевал... ‚се видел. ’ебе,
наверно, повезло. ’воему поколению. ЌесмотрЯ ни на что.
- ќтому нельзЯ завидовать. Љаждому выпало свое.
- Ђлексей, можешь сказать?.. Џочему ты не окончил институт? ’ы,
наверное, в автодорожном училсЯ?
- —то ж, могу сказать... ќто опЯть о войне. Џосле фронта хотелось
самостоЯтельной жизни. € независимости. Ќе мог сидеть за столом и с умным
видом слушать лекции. ‘мотрел на профессора и думал: "Ђ вы знаете,
уважаемый, как разрываетсЯ снарЯд на бруствере?" Џотом у менЯ уже была
семьЯ. ђано женилсЯ. ‘нЯть комнату стоило две стипендии. ќто понЯтно,
брат? Ќо было все-таки веселое времЯ - мы вернулись с ощущением, что весь
мир перед нами. ‡авоеванный и освобожденный. Џо вечерам собирались, пили
водку, вспоминали фронтовых ребЯт, живых и погибших, и ждали манны
небесной. Џотом бросил институт и, знаешь, почти не жалею об этом. џ люблю
машину, сам не знаю почему. ‚прочем, конечно, знаю. Љак живое существо.
ќто может тебе показатьсЯ странным, но сидеть где-нибудь в конторе по
восемь часов и общатьсЯ с бумагами не смог бы. € с учениками возитьсЯ
люблю. ‘о всЯкими - бездарными и способными.
- ’ы разве тогда не на „ине женилсЯ?
- Ќет. „ину встретил потом.
- Ђ перваЯ жена, Ђлексей... где она?
- Њы разошлись, брат. …й, как говорЯт, все надоело. Ќу, это
неинтересно.
- Ђ скажи, „ину ты по-настоЯщему любишь? џ, конечно, не имею права
спрашивать, но...
- Ђ ты без этих "но". …сли бы Я не любил „ину, она бы не была моей
женой. €наче быть не могло. ‚от что. Њы сейчас с тобой выедем на
кольцевую. Ќе будем торопитьсЯ. ‚ Њоскве дышать нечем. „омой успеем.
- „омой?..
- —то ж, Я могу тебЯ завезти к ‚алерию. €ли переночуешь у менЯ?
ђаскладушка найдетсЯ.
- Њне все равно. ‹учше все же к тебе. …сли не помешаю...
- Ќаоборот. Љому ты можешь помешать? ‘кажи, как ты вообще живешь,
Ќикита?
- Џросто живу. Љак все студенты. Љорплю над конспектами. •ожу на
лекции, сдаю зачеты. ‚от видишь - в Њоскву приехал...
- Ђ если откровенно, как ты живешь в последнее времЯ?
- Њне все времЯ кажетсЯ, что мама не умерла. Џочему-то Я не совсем ее
понимал, а она ничего не говорила мне перед смертью. Џомню, как по вечерам
смотрела на менЯ - сидит, смотрит и молчит. ’огда она была уже больна.
Ќаверно, думала, как Я без нее останусь. Ђ Я не мог ничего сделать. Ќе
знал, что не вернетсЯ из больницы.
- Џонимаю. Њожешь не объЯснЯть.
Љогда выехали на загородное шоссе, солнце садилось в леса,
по-предвечернему нежарко дрожало в золотистой дымке над островерхими
крышами дач, прохладные тени сосен располосовывали дорогу, ветер с мЯгким
запахом хвои врывалсЯ в открытые окна.

‚ернулись в одиннадцатом часу; в окнах не горел свет. „ина, видимо, уже
спала; потом легли на раскладушках, вынесенных Ђлексеем в палисадник, и
долго лежали молча. ’Януло свежестью от похолодевшей к ночи травы, тихий
двор был в неподвижном фиолетовом сумраке; над крыльцом вершины тополей
слабо серебрились, стоЯли, застыв в ночной чистоте неба, а там, вверху,
было вольно, светло, широко, и пробивались сквозь листву косые лунные
коридоры, сетчато рассекали пахнущую сырым холодком тень от дома.
Ќикита, потираЯсь подбородком о колючий ворс одеЯла, смотрел на
сквозные полосы дымчатого света - и эти два днЯ проходили перед ним,
путаЯсь, беспокоЯ, возникаЯ в памЯти. ‡Ябко сжимаЯсь от охватившего его
чувства одиночества, он понимал, что не может заснуть, что лежит с
открытыми глазами на раскладушке не в ‹енинграде, не дома, а возле
темного, давно затихшего домика среди незнакомого, затихшего
‡амоскворечьЯ, среди спЯщих московских улиц, по которым лишь изредка с
отдаленным шелестом проезжало одинокое ночное такси. € Ќикита, глЯдЯ в
небо, ощущаЯ подбородком шершавый ворс одеЯла, вдруг услышал: чиркнула,
сверкнула огнем спичка, сбоку горьковато потЯнуло дымком, и рЯдом - голос,
сдержанный, чуть, хрипловатый:
- Ђ может быть, действительно, Ќикита, поехать тебе со мной в Љрым?
—ерез две недели у менЯ кончаютсЯ занЯтиЯ в автошколе. Ѓуду на крымских
дорогах обкатывать машину и заеду к дочери. Љак ты? Љрым - это прекрасно.
‘разу чувствуешь себЯ иначе.
‘ветлЯчок сигареты загоралсЯ Ярко, и Ќикита увидел уголок губ, край
щеки, блеск Ђлексеева глаза, почему-то Явственно вспомнил сдавленный плач
„ины на кухне сегоднЯ днем, болезненно замкнутое лицо ЂлексеЯ, повернутое
тогда к окну, ответил:
- Ќет, Я не поеду. ‘пасибо.
- Ђ в Љрыму южные мохнатые звезды, - медленно проговорил Ђлексей. - €
цикады. Њиллионы цикад ночью. ‚се звенит. Ћсобенно в лунную ночь.
Ќикита сказал:
- Ђ здесь сверчок.
- „а, завелсЯ под крыльцом. —то ж, неплохо, когда и он трещит.
Ќикита не ответил. ѓде-то в темноте крыльца, в трех шагах от
раскладушек, по-деревенски просверливал звенЯщим тырканьем, неустанно
раскалывал ночное безмолвие сверчок, на миг замолкал и вновь посылал
сигналы в пространство, мимо матово синеющих сквозь тополЯ уличных крыш.
Њолчали долго.
- ‘кажи, Ќикита, значит, ‚ера ‹аврентьевна очень тЯжело болела?
- “ менЯ были страшные ночи, когда болела мать, - сказал Ќикита. -
Џолгода.
- џ это представлЯю...
Љрасно разгоревшийсЯ огонек осветил брови ЂлексеЯ, колыхнулсЯ и,
трассой прочертив параболу, упал в траву, мерцаЯ там потухающей искрой.
- ‘кажи, что ты знаешь о моей матери? - осторожно и тихо спросил
Ќикита. - ’ы сказал, она приезжала сюда. Ћна об этом мне не рассказывала.
’ы ее видел у ѓеоргиЯ ‹аврентьевича?
- —то Я знаю? - помедлив, проговорил Ђлексей и повернулсЯ на бок,
странно-пристально вглЯдываЯсь в Ќикиту. - Ќе много... Ќо все, чтобы
понЯть, что с ней случилось до войны. Ќо это, брат, почти бессмысленно...
„а, брат.
Ќикита приподнЯлсЯ на локте, спросил:
- —то бессмысленно?
- Ѓессмысленно говорить о том, что уже ничему не поможет. Ќичего не
решит. Џотом все изменилось, другое времЯ. „умаю, что ты менЯ понимаешь.
- Ђлексей, Я понимаю, о чем ты говоришь... Ќо что ты все-таки знаешь о
моей матери? ‡ачем она приезжала сюда? - повторил с настойчивостью Ќикита,
глЯдЯ в лицо ЂлексеЯ. ™ели лунного света, дымЯсь, сквозили сверху,
разделЯЯ палисадник, как сетью. - ’ы начал... и не договорил. ’ы сказал,
что она приехала сюда в телогрейке...
- ќто было, брат, давно, и не хочетсЯ, Ќикита, шевелить давнее, что уже
погасло. ‚озвращатьсЯ назад - что это даст? †ить прошлым невозможно. ‚сем
нам надо жить настоЯщим, Ќикита. ‘огласен?
- Ќо ведь она приезжала сюда... € разве Я не имею права знать, зачем
она приезжала?
- ‚от что, - произнес Ђлексей решительно. - „а, ты имеешь право! Ќо
сначала скажи мне: ‚ера ‹аврентьевна что-нибудь говорила тебе раньше о
ѓрекове? ’ы раньше слышал о нем?
- ’олько один раз. Љогда передавала письмо. Ћна раньше никогда не
вспоминала о родственниках. ’олько о своей двоюродной сестре ‹изе. Ќо та
умерла десЯть лет назад.
- ЏреклонЯюсь перед твоей матерью, - сказал Ђлексей, и раскладушка под
ним закачалась, он лег на спину, заложил руки под затылок. - ЊаленькаЯ,
нам девочка, была, только всЯ седаЯ. Ђ когда она писала письмо?
- ‡а день перед смертью она дала мне письмо. ‚ больнице.
- Ђ в письме что?
- џ передал его ѓеоргию ‹аврентьевичу.
- Ђ он что?
- ‘казал, что мать в письме просит позаботитьсЯ обо мне, перевести из
‹енинградского университета в Њѓ“. —тобы Я жил в Њоскве. ђЯдом с
родственниками. Ѓольше ничего. џ не читал письма.
Ќикита замолк; ночной воздух острой свежестью пробиралсЯ к его голым
плечам, и он зЯб и от этого ночного воздуха, и от возникшего нервного
холодка в груди.
- Ќе может быть, - после паузы проговорил, как бы не верЯ, Ђлексей и
некоторое времЯ лежал вытЯнувшись. Ќе было слышно его дыханиЯ. - Ќе может
быть! - повторил он.
ђаздробленные световые полосы переместились сквозь листву теперь Ярко,
как узкие лезвиЯ, кололи, лезли в глаза Ќикиты, и он не мог разглЯдеть
лицо ЂлексеЯ, слышал удары своего сердца, они отдавались в висках.
- ќтого Я не предполагал, Ќикита. „ело в том, что это почти
невозможно... - Ђлексей, раздумываЯ, помолчал, договорил размеренно: -
Ќет, все-таки трудно поверить, чтобы она написала отцу так, как ты сказал.
- Џочему трудно поверить? - выговорил Ќикита, ощущаЯ кожей холодок
ночи, поползший ознобом по лицу, по плечам, по груди, и этот колючий озноб
заставил его стиснуть зубы, чтобы не выдать дрожь голоса. - Ћ чем ты
подумал?.. - глухо спросил он.
- “ менЯ сложные счеты с отцом. € давно, - ответил Ђлексей тоном
жесткого спокойствиЯ. - € это опЯть возвращение к прошлому. Џравда, многое
Я уже простил ему. ЌельзЯ ведь жить как натЯнутаЯ струна. „а и он не тот.
€ Я не тот.
- —то ты знаешь о матери, Ђлексей?
- ’ы хочешь это знать? € выдержишь, если узнаешь правду отношений ‚еры
‹аврентьевны с отцом?
- џ хочу знать. € конечно, правду. € Я выдержу.
- Ќу хорошо, брат. ’огда слушай, как было.
Ђлексей сбросил одеЯло и в майке, в трусах сел на раскладушке, оперсЯ
на ее край; проступали в фиолетовом сумраке его оголенные колени; потом
одна рука его задвигалась, стала шарить по одеЯлу: он, вероЯтно, искал
сигареты. ‘казал:
- Љогда твоЯ мать вернулась, десЯть дней она была в Њоскве. ‚ августе
месЯце. Љаждый день ходила в ‚оенную прокуратуру и каждый день ждала
реабилитации одного профессора, он тоже должен был вернутьсЯ _оттуда_. …го
фамилиЯ Ќиколаев. Ђ они когда-то шли по одному делу. ’воЯ мать наводила
справки у новых уже тогда следователей, которые занимались реабилитацией,
в том числе и этого профессора. ‚ архивах искала какие-то документы. €
жила это времЯ у менЯ.
- Ћна жила здесь? “ тебЯ?
- џ снимал комнатку на ‘адовой. Љак только Я женилсЯ, с отцом уже не
жил. Џосле того как бросил институт, были крупные объЯснениЯ: он считал
менЯ неудачником, а Я его - краснобаем. Ќо тогда ездил на Ђрбат чаще, чем
сейчас. ‚от там однажды Я и увидел твою мать: маленькаЯ женщина с каким-то
рюкзачком вошла, сказала, что ей нужно к профессору ѓрекову. Ѓыла в
телогреечке, в каких-то туфлЯх, парусиновых, что ли. џ в гостиной сидел,
курил... Ђ когда она вышла из кабинета, отец почти в истерике выскочил за
ней, едва не рыдал, весь был совершенно не свой - таким никогда его не
видел. Џомню, он кричал: "ќто чудовищно! ќто фальшивка! Ћни обманули тебЯ!
Ќу, убей, убей менЯ, ‚ера!" “видел менЯ и сразу дверь в кабинет захлопнул.
Ђ Я подошел к ней, спросил, кто она, откуда. Ђ потом привез ее к себе
ночевать. ’огда по всему понЯл: после разговора с отцом, конечно, не
останетсЯ на Ђрбате, а ей негде было... ‚ общем, братишка, вот так Я ее
увидел.
- € что? Ћ чем они говорили?
- Ќа следствии твоей матери показали одну характеристику. Ѓыло на нее
сострЯпано дело по быстренькому доносу ее коллег, обвинили ее черт те в
чем: в антимарксизме, во всех смертных грехах, в каких можно было тогда
обвинить. Џохоже было, сводили счеты под общий шумок, клеветали не
оглЯдываЯсь. Ђ она просила у следователЯ только одного: чтобы он обратилсЯ
к старым большевикам, знающим ее с революции. ЌадеЯлась: тогда против нее
отпадут все обвинениЯ, тогда все станет Ясным. ‘ледователь, видимо, сам
несколько сомневалсЯ в составе целой горы туманных преступлений и через
неделю объЯвил, что по ее просьбе обратилсЯ, и обратилсЯ даже к самому
близкому длЯ нее человеку. Љ человеку весьма уважаемому. Љ известному
профессору. Ѓолее того, к ее родному брату. € показал характеристику. €
прочитать дал. ‚ общем, Ясно, что это было за сочинение?.. ‚от тогда твоЯ
мать после возвращениЯ и задала отцу вопрос, как же он мог решитьсЯ
написать такое... Џотом она уехала. Ђ он слег с инфарктом. Џролежал в
больнице четыре месЯца. ‚ернулсЯ домой как тень, даже глаза остекленели.
‚от и все. € знаешь, дело даже не в том, помогла бы ей эта характеристика
или нет... ѓнуснаЯ историЯ, и Я не пойму до сих пор - малодушие это было
или контузиЯ страхом? € знаешь, все эти годы он суетитсЯ добреньким
старичком, направо и налево одалживает деньги студентам до стипендии, а
вызывает у менЯ какую-то жалость. €менно жалость. € вроде тошноты, будто
воску наглоталсЯ. €ногда думаю: может быть, много лет замаливает грехи? ‚
общем, у него такой возраст, когда, как говорЯт, о боге начинают думать...
Ќикита уже плохо слушал, что говорил Ђлексей; металлический непрерывный
звон сверчка соединЯлсЯ с ударами крови в висках, и ему казалось: тЯжелаЯ
жаркаЯ темнота сдавливает, наваливаетсЯ на него. Ћн, напрЯгаЯсь, смотрел
на темные ветви над годовой, на раскаленный до багрового свечениЯ край
луны за ветвЯми и, глотаЯ комок в горле, с усилием спросил:
- Ќо почему? ‡а что?
Ќе отвечаЯ, Ђлексей сидел на краю раскладушки, чиркал спичкой - резко
брызнул огонек, полоснул в темноте по широко раскрытым глазам Ќикиты, и он
увидел хмуро блеснувший взглЯд брата, собранные морщины на лбу.
- ќто же самое Я спрашивал у него, - ответил странно спокойным голосом
Ђлексей. - Ћн все отрицал, он говорил, что его оклеветали, использовали
имЯ в фальшивке. ђазве бы он сказал мне? Џосле этого надо стрелЯтьсЯ,
брат! - он швырнул недокуренную сигарету в траву и, телом качнув
раскладушку, лег. - ‹адно. ‚се. Љончено с этим. ‚ общем, пора спать!
Ћн прерывисто через ноздри вдохнул воздух, затих, и на миг в этом
наступившем молчании туго выросла давЯщаЯ тишина лунного воздуха, спЯщего
города, его улиц, дворика; и в этой расширенной молчанием пустоте -
сверлЯщее, как пульсирующий ток в ушах, тырканье сверчка. € эта особеннаЯ,
ощутимаЯ пустынность ночи, и эта неожиданнаЯ откровенность ЂлексеЯ,
которую Ќикита не мог еще полностью осознать, и то, что они оба не спали
среди давно заснувшего дворика, - все это вдруг сблизило, соединило их, и
Ќикита ждал, что Ђлексей скажет сейчас еще нечто особенно необходимое,
нужное, точно и до конца понЯтое им, после чего Ясным станет все до конца
Ясным, но тот молчал, и что-то темное, плотное, безмолвное навалилось на
Ќикиту, мешало ему дышать.

’о, что он услышал, мать никогда не говорила ему. Ћн не помнил свою
мать молодой, так же как совсем не помнил отца, кадрового полковника,
погибшего на третьем месЯце войны в окружении на ‡ападном фронте.
Ђ вот что он знал о матери.
‚ начале ленинградской блокады мать вместе со своей одинокой двоюродной
сестрой, жившей в ‹енинграде, успела отправить Ќикиту в ‘реднюю Ђзию,
пристроив его к какому-то эвакуируемому детскому учреждению, надеЯсь
выехать следом. Ћднако о дальнейшей судьбе матери было неизвестно.
’етка была уверена, что мать погибла, однако через три года
неисповедимыми путЯми дошел до них в эвакуации сплошь потертый, помЯтый,
весь зауглившийсЯ треугольничек - без обратного адреса письмецо,
состоЯвшее из нескольких фраз, написанных химическим карандашом рукой
матери: она была жива. Ћна сообщала только об этом. Ћна ничего не просила,
ни на что не жаловалась, однако можно было понЯть, что ей пока не
разрешено возвращатьсЯ в ‹енинград. € больше ни одной вести о ней не было.
Ќо когда мать вернулась, Ќикита, не помнивший ее, знавший ее только по
молодому нежно-внимательному блеску огромных глаз, по гордой и высокой шее
гимназистки, по светлым волосам, видным на фотографии, где была она снЯта
рЯдом с отцом (отец тоже неправдоподобно молодой, в новом френче, с
портупеей, взглЯд какой-то весело-дерзкий), Ќикита, знавший ее только
такой на фотографии двадцатых годов, увидел незнакомую, худенькую женщину,
до сахарной белизны седую, плачущую от радости в объЯтиЯх тетки, и сквозь
неудержимые слезы жадно, как бы издали глЯдевшую на него: "Ќе узнал,
совсем не узнал, мой сын?.. ќто Я... твоЯ мама". Ђ он в ту минуту молча
стоЯл в комнате перед этой маленькой женщиной, на голову выше ее, с трудом
заставив себЯ вспомнить ее на фотокарточке, заставив себЯ поверить, что
это перед ним его мать, выдавил в растерЯнности: "Њама?" - и не обнЯл ее,
не поцеловал, еще боЯсь, что это ошибка и что она ошиблась. Ќо это была
его мать.
Ћн помнил: долгими зимними вечерами сидели они в своей старой квартире
на Њойке возле кафельной, на полстены голландки, раскрыв дверцу печи (мать
любила смотреть на огонь, ей все времЯ было холодно, никак не могла
согретьсЯ), и он видел ее седой пучок волос на затылке, ослабшую спину, ее
прозрачную до голубых жилок руку, которой она то и дело подбрасывала в
огонь поленьЯ. € все с болью сжималось в нем, все обидно протестовало
против того, как она, поймав его взглЯд, улыбалась чуть-чуть спрашивающе,
как будто постоЯнно думала о какой-то своей вине перед ним.
ђаз он спросил:
- ‘кажи, мама, в чем же была твоЯ вина?
Ћна ответила, легонько касаЯсь его руки:
- ‚ том, что много лет ты рос без менЯ. Ќе знаю, что с тобой было бы,
если бы не ‹иза. џ всю жизнь буду помнить ее, ‹иза стала твоей второй
матерью. џ только тебЯ родила. € то поздно. ‚ сорок лет. Њы ведь были
чудаки с отцом и считали, что в век революций не надо иметь детей. Ћтец
твой все времЯ воевал, и Я его мало видела.
Њать никогда не говорила, не напоминала, о чем думала эти долгие годы,
состарившие, убившие ее молодость, такую, казалось, чистую, неиссЯкаемо
вечную на фотографии. Ћн хорошо знал, о каких довоенных обстоЯтельствах
она не хочет говорить, и, знаЯ, не спрашивал о том, что вспоминать ей было
мучительно.
Ћн смотрел на ее шею, на нежные голубые жилки на худенькой руке, на
морщинки вокруг губ и, сопротивлЯЯсь, не соглашаЯсь, сравнивал ее облик с
прежним образом матери, юной, светло глЯдевшей с фотографии, - та женщина
была ближе ему, та женщина была его матерью много лет.
- ’ы менЯ совсем-совсем не помнишь, Ќикита? - сказала она, всматриваЯсь
в его лицо, с осторожностью двумЯ ладонЯми взЯла его за голову и так же
тихо, как самое драгоценное, что могло быть в жизни, прижала его голову к
груди. Ћн ощутил мЯгкий родственный запах ее одежды и, обмерев,
почувствовал впервые, после ее возвращениЯ, что никого, кроме вот этой
седой матери, у него нет и у нее, кроме него, нет никого.

Ќикита проснулсЯ от холода - тЯнуло по лицу резкой и влажной свежестью.
‚ сером сумраке над его головой шелестели тополЯ, и среди шелеста
возникал, колыхалсЯ другой звук, похожий на звук сдавленного женского
голоса, и этот звук будто столкнул с него сонное оцепенение. Ќикита, сразу
вспомнив ночь, лежал, задержав дыхание, - на востоке за деревьЯми
стекленело, розовело раннее небо, из-под ветвей дуло охлаждающей влагой,
наносило запах овлажненной листвы; и совсем рЯдом звучал и замолкал,
доходил до него, как из другого мира, хрупкий голос:
- џ не могу так жить, Я измучилась без Ќаташи... Ќет, Я не могу без
нее. Ћна целый год у твоей матери. ‚ этой отвратительной џлте. Њне каждую
ночь лезут в голову страшные мысли, Ђлеша!
Ќикита сомкнул глаза, но у него не хватило сил вздохнуть, пошевелитьсЯ,
показать, что он проснулсЯ и слышит.
- ’ы напрасно начала этот разговор. ‚ смысле этих денег мы не поймем
друг друга. Џрости, если Я был груб...
- ’ы так уж спокоен, Ђлексей? - громче заговорила „ина, выговариваЯ
слова с ломкой детской интонацией. - џ не могу не думать о Ќаташе. ‚едь
эти деньги нужны длЯ нее, а не длЯ нас! ђазве Я этим унижаю тебЯ, Ђлеша?
- Њожно потише? - сказал Ђлексей. - ђазбудишь Ќикиту. џ уже сказал, что
не хочу никаких пособий, даже длЯ Ќаташи. Ќаташа наша дочь, а не Ћльги
‘ергеевны.
- ‡начит, все из-за этих несчастных денег? ‡ачем Я их взЯла, зачем Я
их, дура, взЯла? ’ы ведь знаешь, что почти все деньги мы посылаем твоей
матери и Ќаташе. „а, им нужно, им необходимо, и мы живем на шестьдесЯт
рублей... € ведь Я не жалуюсь, правда? •орошо, тогда Я уйду из института,
Ђлеша. џ пойду работать в конструкторское бюро чертежницей. џ уйду...
- Ќет, ты не уйдешь. џ не позволю тебе этого сделать.
- Џойми, Ђлексей, Ћльга ‘ергеевна сунула мне конверт в сумочку в
передней, когда мы выходили, и сказала, что это длЯ Ќаташи. џ скоро отдам
этот долг. €з своих стипендий. џ хотела купить платьица, туфельки Ќаташе,
только это. € ничего себе... …сли бы Я взЯла эти деньги длЯ себЯ, ты был
бы прав! ќто выглЯдело бы унизительно и гадко! ’ак Я тоже не хочу.
- „ина, ты сегоднЯ же отнесешь ей эти сто пЯтьдесЯт рублей. €
поблагодаришь за любезность.
- Ќо это не отец, это Ћльга ‘ергеевна... ’ы к ней не совсем справедлив.
Ќет, невозможно так жить вдали от Ќаташи! џ возьму ее сюда, в Њоскву... џ
всЯ измучилась, думаЯ о ней!
- “ Ќаташи слабые легкие, ей обЯзательно нужен юг, и ты это знаешь. ‘
этого днЯ на менЯ не трать ни копейки. џ еще двадцать лет могу носить
ковбойки. € старые гимнастерки. џ обойдусь. Џроживу как-нибудь без
смокинга.
- џ уже не могу, не могу без Ќаташи! џ привезу ее. ’ак будет лучше. ’ак
будет лучше, Ђлексей! „лЯ нас обоих!
- ќтого нельзЯ делать, „ина. Њы погубим Ќаташу. Њы ни в коем случае не
должны этого делать.
- Ќет! ’ы всех нас делаешь несчастными! “ тебЯ вместо сердца кусок
камнЯ, ты жестокий... ’ы живешь как в безвоздушном пространстве. Љак будто
у тебЯ нет ни Ќаташи, ни менЯ!
- „ина, пожалуйста, успокойсЯ. џ прошу тебЯ. ’ы говоришь глупости! Њы
так не поймем друг друга, хотЯ ближе тебЯ и Ќаташи у менЯ никого нет. „а,
никого. € никогда не будет.
- Љак же понЯть тебЯ, Ђлексей, как? —его Я не понимаю?
Ќикита тихо повернул голову в сторону, туда, где была спасительнаЯ
розоваЯ пустота, где не было голосов, и с закрытыми глазами лежал так, до
свинцового онемениЯ в мускулах, - затекло все тело.
Џотом стукнула дверь в доме. ’рещали крыльЯми, чивикали, сновали в
мокрых ветвЯх воробьи над головой, холодные капли, сбиваемые их крыльЯми,
сыпались сверху, с листвы тополей.
"Џочему она не понимает его? - подумал Ќикита. - Ќеужели невозможно
понЯть друг друга? Ќо Я тоже не во всем понимал мать. Ќет, не во всем. €
она тоже боЯлась, что Я не пойму ту ее, другую жизнь. € молчала. …сли бы
сейчас... если бы она была жива, Я бы сказал ей, что Я понимаю все, ни в
чем ее не виню, только хочу знать одно: почему она никогда не вспоминала
пЯтнадцать лет своей жизни? Ћт чего она менЯ охранЯла? Ќет, Я все понЯл
бы, мама..."
‘ усилием он открыл глаза: широкое, уже горЯчее небо просвечивало
сквозь красноватую влажную листву, ровно пылало на антеннах, на желобах,
на железных крышах домов вокруг маленького, еще заполненного ранней
тишиной дворика - рождалось спокойное и Ясное, как радость, летнее утро.
€ Ќикита почти через силу повернул голову к Ђлексею - тот лежал на
спине, неподвижно глЯдел в пронизанный зарей густой навес тополей; потом
он чуть нахмурилсЯ, спросил:
- ’ы не спишь, Ќикита?
- Ќет.
- ЋпЯть будет жаркий день. Ђ утро прекрасное.
- „а.
- Ћткровенно говорЯ, Я уже жалею, Ќикита, что рассказал тебе все, -
сказал Ђлексей сдержанно. - Ќо хотел бы, чтобы ты менЯ правильно понЯл.
Ћтец, конечно, чувствует свою вину, но в монастыри уходить сейчас не
модно, в двадцатом-то веке. ‚ общем, жизнь его тоже до полусмерти ударила.
Ѓольной и несчастный старик... ‘амим временем наказан, брат. € потом, Я
забыл тебЯ предупредить: ‚алерий, конечно, не должен ни о чем знать, -
ровным голосом добавил Ђлексей. - …сть, знаешь ли, семейные тайны, которые
ему не нужно знать.
- ’ы не имел права мне не рассказать, Ђлексей.
- „умаю, ты покрепче ‚алериЯ. Ђ двусмысленность хуже всего. ’ы не
мальчик, Ќикита...
- „а, Я понЯл. Ќо Я хотел спросить... ’от профессор, который знал
мать... он жив? ’от, о котором она хлопотала...
- „а, он живет в Њоскве. ‡ачем тебе это нужно, Ќикита?
- џ хотел бы его увидеть. џ почему-то очень хотел бы его увидеть.
Џросто посмотреть на него.
- •орошо. Њы съездим.
—ерез час они сидели на ступенЯх крыльца и курили после завтрака -
завтракали без „ины, ее не было дома; легкаЯ тишина стоЯла за полусумраком
открытых окон, и ни звука во дворике; на солнце обсыхали отЯжелевшие от
росы ромашки в палисадниках; мелькали перед глазами, падали в тень под
домом тополиные сережки - и всюду тихаЯ благостность утра, жаркий
солнечный свет на траве, на стенах домов. Ќикита чувствовал себЯ
невыспавшимсЯ, и был словно разбит, помЯт, непрерывный звон ночного
сверчка назойливо плыл в ушах; лицо ЂлексеЯ тоже устало, непроспанно;
темно-карие глаза в раздумье щурились на облетающие близ крыльца
одуванчики. Ќикита выговорил наконец:
- џ возьму свои вещи и перееду к тебе. „о завтра. Њожно?
- Ѓыло бы лучше, - сказал Ђлексей, - если бы Я съездил за твоими вещами
и привез их сюда. Ѓудешь жить у менЯ. ‘колько хочешь. ЊенЯ ты не стеснишь.
- џ сам съезжу за вещами. Њне надо их собрать.
- ’ы сказал, что ‚ера ‹аврентьевна просила в письме ѓрекова о твоем
переводе в Њоскву? …сли это так, Я поговорю с профессором Ќиколаевым, и он
поможет. „умаю, что сделает это с радостью.
- Ќе надо об этом с ним говорить. џ не буду никуда переводитьсЯ.
- Ђ ты как надо подумай, - ответил Ђлексей и повторил: - ђано, а уже
парит. †аркое утро.
Ћн сошел по ступенЯм крыльца, открыл дверцу машины, еще влажно
блестевшей под прохладным навесом тополей, с мокрым, прилипшим пухом на
капоте, на подсыхающих крыльЯх, сказал:
- џ в автошколу. ‚ернусь часа в три. ’вои планы?
Ћн начал протирать стекло. Ќикита, не вставаЯ, следил за движениЯми рук
ЂлексеЯ, казавшегосЯ спокойным, негромко спросил:
- ’ы сейчас едешь?
- Њогу тебЯ взЯть с собой. —тобы ты не ждал. Џравда, это утомительно.
ќкзамены.
- Ќет, - сказал Ќикита. - Џодвези менЯ в центр. Ќа телеграф. •очу
позвонить. Њне надо позвонить в ‹енинград.
- ’еперь вот что, - проговорил Ђлексей. - “ тебЯ есть какие-нибудь
ресурсы на личные расходы? ’олько прЯмо и откровенно.
- …сть.
- Ђ если по-мужски?
- …сть. Њне ничего не надо, Ђлексей. џ же сказал.
- ‹адно. Њы что-нибудь придумаем. ‘адись. ‘ейчас поедем.
Ќикита поднЯлсЯ, медленно подошел к машине, сказал не без решимости:
- џ не возьму у тебЯ ни копейки, Ђлексей. ѓлавное - у менЯ есть деньги
на билет в ‹енинград. € больше мне ничего не надо. Ќи копейки.

"—то же Я делал весь день? Ќичего. Ќичего не сделал. „ва раза звонил в
‹енинград, никто не ответил. € Я не решилсЯ сегоднЯ поехать к ѓрековым за
вещами - что Я им скажу? “ менЯ не хватает силы води поехать туда... Ќо
что Я теперь должен делать? Љак Я могу встретитьсЯ с ним, с ѓеоргием
‹аврентьевичем? Ќаписать ему записку и уехать? “ехать сегоднЯ же ночью?
„а, поезд в двенадцать часов..."
Ћн задавал себе вопросы и понимал, что не может все точно решить длЯ
себЯ, не находЯ в себе определенную Ясность, которую мучительно искал и
сегоднЯ утром, и весь этот длинный день, осознанно убиваЯ времЯ на
раскаленных солнцем улицах Њосквы, около касс на ‹енинградском вокзале и в
томительно-бесконечном ожидании на –ентральном телеграфе с надеждой
поговорить по телефону с ќлей, квартира которой не отвечала.
- Ћ чем думаешь, Ќикитушка? —то молчишь?
Ѓыл вечер, поздний, душный; за бульваром край неба, прижатый облаками,
и дальний пролет улицы давно цвел догорающим малиновым закатом, красный
металлический отблеск горел на трамвайных проводах, на высоких карнизах
домов, на стеклах трамваев, по-вечернему лениво позванивающих под
деревьЯми. ’ам по сумеречному тротуару неспешно текла толпа, шумнаЯ,
летнЯЯ, пестраЯ, от этого казавшаЯсЯ, как всегда, беспечной,
весело-праздной, шаркали подошвы, смеЯлись, звучали голоса в нагретом за
день московском воздухе.
Ќа бульваре еще не зажигались фонари, и заметнее темнело на аллеЯх,
густел синий сумрак под тентом закусочной; на крайних свободных столах,
залитых минеральной водой, лимонадом, светились багровые озерца от заката,
и лица людей в павильончике проступали размытыми красноватыми пЯтнами.
Џолчаса назад они встретились у ЂлексеЯ, не застали его дома и зашли
сюда по предложению ‚алериЯ, сказав „ине, где их искать, и теперь стоЯли
возле столика, потЯгивали из стаканов пиво, наливаЯ его из запотевших,
вынутых из холодильника ледЯных бутылок, закусываЯ длинной, соленой,
хрустЯщее соломкой - есть после дневной жары не хотелось. Ќикита трогал
пальцами влажное стекло, пил машинально, ощущаЯ жгучий холод на зубах, и
опЯть смутно расслышал голос ‚алериЯ:
- —то молчишь?
Ќикита невидЯще посмотрел на его насмешливо-вопросительное лицо и
ничего не ответил.
- Ѓывает и ни одной мыслишки. - ‚алерий округлил выгоревшие брови,
засмеЯлсЯ. - ќто от жары. Џройдет. Џоправимо. „авай умно и талантливо
помолчим.
Ќикита молчал, все сжимаЯ пальцы на запотевшем стакане; его странно
сковывало, сдерживало присутствие ‚алериЯ; даже представилось невозможным,
что ‚алерий не знает того, что мучительно не отпускало его целый день, что
они пьют пиво за одним столом, как будто это нужно было, и почти
необъЯснимое возникало раздражение, неприЯзнь к его смешливому
самоуверенному голосу, к его загорелому подвижному лицу, которое казалось
сейчас фальшиво-оживленным.
- Ђ все-таки, - вдруг резко выговорил Ќикита. - Џочему все-таки?
- —то "все-таки"? - пожал плечами ‚алерий. - Ћ чем речь? —то за
вопросительные знаки?
- Ќет, все-таки почему? - проговорил, злЯсь на ‚алериЯ, на самого себЯ,
Ќикита. - Џочему все-таки мы живем рЯдом с подлецами, знаем, что они
подлецы, и считаем, что так и нужно? € вот спокойно стоим здесь и пьем
пиво. € они тоже пьют чай или кофе. € все хорошо, все отлично. Ќа это ты
можешь ответить - почему?
- Ћ, господи, помилуй! - сказал ‚алерий и скользЯщим жестом длинной
руки чокнулсЯ со стаканом Ќикиты. - Људа это тебЯ понесло, Ќикитушка? —то
за пессимизм? Ћткуда такие мыслишки? - Ћн отхлебнул пиво, с аппетитным
хрустом стад грызть соломку. - —то-то Я сейчас далек от того, чтобы
копатьсЯ в высоких категориЯх! Ђ собственно, почему тебЯ угораздило?
- ‚се-таки ты гигантский мыслитель нашего времени, - сказал сумрачно
Ќикита. - ќто Я понЯл. ‚от это стало Ясно. …ще в первый день. ‹учше не
отвечай. ‹учше пей пиво.
‚алерий, не обижаЯсь, ответил с полупоклоном:
- Ѓлагодарю. Ќет, старик, мы все дружными рЯдами сражаемсЯ со злом,
которое, конечно, нетипично и вымирает, - заговорил он, делаЯ притворно
серьезным лицо. - ’ы об этом, Ќикитушка?
- „а, если хочешь... - задиристо проговорил Ќикита. - …сли хочешь, об
этом! Ќо это не ответ. ќто ерунда! ”разы твоего любимого профессора
‚асилиЯ €вановича! џ это уже слышал.
- Љакие ответы? Ћни Ясны, как вот эта соломка! - ‚алерий покрутил шеей,
вытЯнул книзу распущенный узел галстука, облокотилсЯ на стоику. - Ђ что
такое подлец? ‘ какой стороны подходить к этому понЯтию? Љакова же
платформа? Ќаказывать подлецов, преследовать, искоренЯть и прочаЯ? ’огда,
простите менЯ, мы перейдем к методам зла, от чего упаси боже. ’ак? …сли
нет... - ‚алерий вздохнул и продолжал с легкой игрой красноречиЯ: - …сли
нет, тогда, братец, хочешь или не хочешь, придетсЯ согласитьсЯ, что в мире
существует более или менее равновесие. ЏоЯвилсЯ •ристос - его распЯли. Ќо
возникли ученики. ЋпЯть же равновесие добра и зла. ‚ Ђвстралии уничтожили
всех хищников-сов, так кролики расплодились - спасу никакого нет. Џришлось
снова разводить сов. ‚ульгаризатор Я, а? —ерта с два. € простите,
пожалуйста! ЏоЯвитсЯ •ристос - ему снова начнут орать: "“ксусу!" ’ак и
будет. †изнь - амплитуда маЯтника. Џодлецы - и честные. Њерзавцы - и
беззащитные чудаки. ’аланты - и бездари. ЃорютсЯ, возЯтсЯ, но уживаютсЯ.
’ак было, так есть. Љогда этого не будет, тогда нас не будет. ‚се
предельно Ясно.
- Ќеужели? - сказал Ќикита. - ’ебе все предельно Ясно?
- ќт-то уже что - разъедающий скепсис, Ќикитушка?
‚алерий поправил резинки на рукавах и весело, бегло оглЯдел постепенно
заполнЯющийсЯ павильончик - белели платьЯ в неосвещенной глубине его,
проступали лица над столиками, из сумерек бульвара доносились голоса,
звучно скрипел песок под ногами входивших в закусочную. ‚се столики уже
были занЯты.
- ђаспространЯемсЯ о высоких материЯх, а достать две бутылки холодного
пива - наиважнейшаЯ проблема в жаркий вечер, когда народ попер. Ћднако
попробуем... ѓде наша ‹юдочка? - спросил он беспечно-игривым тоном, каким,
видимо, разговаривал с женщинами, и, увидев обслуживающую павильон
официантку, пригласил ее к столику решительным и вместе с тем ласковым
наклоном головы. - ‹юдочка, будьте любезны, - заговорил он мЯгко, когда
она подошла, всЯ чистенькаЯ, беленькаЯ, в накрахмаленном передничке,
светЯсь готовыми к шутке, чуть настороженными глазами. - Џредставьте, мы
погибнем, если вы не откроете холодильник и не вытащите из того левого
уголка еще две бутылки пива! „лЯ директора ѓорпромбазаторгапошива. ‚от длЯ
этого мальчика. …сли нет, Я готов взглЯнуть на физиономию вашего
директора.
- Ќет, Я бы выпил водки, - внезапно сказал Ќикита. - Ќе пиво, а сто
граммов! ’ерпеть не могу пива.
- ‚от видите, что делаетсЯ! - развел руками ‚алерий. - Ћн
самоубийца-самоучка. Џить водку летом - это все равно что щеголЯть по
улице ѓорького в тулупе. Ќу так вот. „вести граммов и, конечно, бутерброды
но годичной давности. € конечно, две бутылки пива. Ђнтарктического холода.
‚ы нас вразумительно понЯли, ‹юдочка?
- џ понЯла вас, мальчики. - Ћна, улыбаЯсь, закивала им, как давним
знакомым, и отошла, покачиваЯсь на каблуках. ‚алерий посмотрел вслед ей,
значительно поднЯл палец, говорЯ Ќиките с грустным восхищением:
- Љакие девочки ходЯт вокруг нас! Ђ мы, олухи, хлопаем ушами и дерем
горло, решаЯ никому не нужные проблемы! —ушь!
- „а, чушь! - ответил Ќикита. - џ с тобой не согласен. —ушь! -
запальчиво заговорил он, перебиваЯ ‚алериЯ. - „аже потому, что похожее
красноречие Я уже тоже слышал. ‚ ‹енинграде слышал. Ќа своем факультете.
Ќа дискуссиЯх. Ћкеан слов. Њонблан логики. ‚се знают! Ђбсолютно все.
ѓотовы ответы. ’ы говоришь, равновесие! „а? ‡начит, жизнь - это амплитуда
маЯтника? ‚право, влево - равновесие. Ђ как же тогда честным жить?
ЉачатьсЯ на весах, поплевываЯ на все? “видел гармонию мира на
гастрономических весах! …сли подлецы почувствуют равновесие, они всегда
перевесЯт. Џодлецы - это хищники, это твои совы! Ќекоторым это выгодно -
твоЯ философиЯ! €, знаешь, эти хищники с удовольствием взЯли бы тебЯ в
свои теоретики! Џредложи свои услуги - будут в восторге!
- ‚от это выдал курсивом! - воскликнул удивленно ‚алерий и поправил
резинки на рукавах. - ‘лова не мальчика, но мужа. Џодожди...
€ в ту же минуту он ласково ужаснулсЯ, выказал улыбкой свои белые зубы
подошедшей ‹юдочке ("Ђх какое вы золотце!"), ловко снЯл с подноса
овлажненные бутылки пива, графинчик водки, разлил в рюмки и затем, опЯть
провожаЯ глазами заскрипевшую по песку каблучками ‹юдочку, сказал:
- ’ак иди иначе - за скрип каблучков! Џока есть скрип каблучков в мире,
все проблемы кое-как разрешимы. ’ы прости менЯ, конечно, Ќикита, -
заговорил он, не без наслаждениЯ отдуваЯсь после глотков холодного пива. -
Ќо Я сдаюсь, Я подымаю руки, Я до одурениЯ устал! Ђ, хватит об этом! „о
тошноты надоело. ‹учше поговорим о ‹юдочке, например. •ороша, а? - Ћн
отпил из стакана, засмеЯлсЯ, взглЯнул на Ќикиту, но глаза ‚алериЯ не
смеЯлись, только зубы блестели на загорелом лице. - Ђ не о том, почему да
отчего...
- —то "отчего"? - сказал Ќикита, точно слыша и не слыша ‚алериЯ.
Џосле выпитой водки не наступило облегчениЯ, а стало как-то жарко,
тесно; колюче сдавливало в горле, и необъЯснимо длЯ себЯ Ќикита все
сильнее чувствовал едкое, тоскливое отчаЯние от слов ‚алериЯ, от его
спокойной Ядовитой правоты и неправоты. € он с отвращением потЯнулсЯ к
графинчику с водкой, но не налил - заранее представил сивушный вкус, запах
водки, и его замутило даже.
Џоздний закат мерк, потухал за бульваром, за неоновыми буквами
назойливо ползающих по крышам кинореклам, над шумЯщей на аллеЯх толпой,
просачивалсЯ сквозь ветви в еще темный под тентом павильончик,
черно-багровым пЯтном горел на влажном пластике стола, на стаканах с
пивом, ало вспыхивал на запонках ‚алериЯ, зыбкими бликами окрашивал лица
за столиками - и в этом освещении было что-то нереальное, отчужденное,
зловещее, как в полусне. "‡ачем мы говорим все это? - подумал Ќикита. -
‚се это бессмысленно и ненужно. Ђ мать умерла. € ‚алерий знает, что она
умерла, и Я знаю: ее уже нет. Њамы нет... Ђ все осталось как было, и никто
не знал ее из этих людей. € мы вот здесь стоим в павильончике, пьем
отвратительное пиво, водку, и Я пью зачем-то, и закат над домами..." €
Ќикита сказал вслух:
- Ќет, не так! ‘овсем не так...
ђазом рассеЯв сумерки, зажглись вокруг фонари, загорелись матово-желтые
шары в ветвЯх, электричество брызнуло среди листвы на аллеЯх бульвара; и
под тентом павильончика как будто стало теснее, многолюднее, отчетливее
зазвучали голоса, везде возникли молодые лица, нежно загорелые плечи
девушек, спортивные безрукавки, летние платьЯ; смешанно тЯнулись над
столиками дымки сигарет; и ‚алерий, с любопытством оглЯдев своими Яркими
глазами освещенные столики, сказал:
- —то не так? ’ы напрасно набросилсЯ на менЯ, когда Я сказал о
равновесии. •очешь знать, откуда оно?
- Ќу? Ћткуда?
- Ќаши бабы, к примеру, жалели даже пленных немцев. ‚от тебе. Ђ зло,
Ќикитушка, должны ведь люди судить! Ђ у них не хватает на это зла. € может
быть, слава богу?
- Ќет, не так. ‘овсем не так. Њы не должны спокойно жить рЯдом с
подлецами.
- Ѓратишка, не надо пессимизма, все само собой придет к лучшему.
Џоследовательно и тихо. ‹ет через пЯтнадцать все будет прекрасно. Ќо моЯ
совесть - моЯ крепость. ‘ некоторых пор Я создал себе новую религию -
совесть. ‹ично Я не делаю подлости. Ќикому. € исповедую это. Ќо это моЯ
совесть. € если каждый так - все образуетсЯ. Љстати, десЯть заповедей: не
убий, не укради, не воззрись на жену соседа и так далее - далеко не глупы!
- ќто известно еще с библии...
- Џохожее есть и в моральном кодексе. Ќо с иной классовой
нравственностью. Ќу ладно! Ђ ‚олга меж тем впадает в Љаспийское море,
лошадки меж тем кушают овес. …ще добавим?
"Ћн создал себе новую религию - совесть. € он спокоен и уверен в себе?
Ќеужели он так уверен в этом?" - напрЯженно думал Ќикита, уже не понимаЯ,
почему ‚алерий говорит все это легко, с оттенком иронии, как бы
подчеркнуто не желаЯ никому навЯзывать своих суждений. €, загорелый, с
белокурым ежиком волос, он улыбалсЯ, поправлЯл, сверкаЯ запонками, резинки
на рукавах нейлоновой сорочки, и все говорило о том, что он бодр, доволен
собой, здоров и вот успел загореть где-то на плЯжах и что никакие
изменениЯ не могут изменить его позицию в жизни, которую он понЯл и прочно
выбрал.
"Ћн такой все времЯ? ’огда он спорил и сразу же помирилсЯ с тем
ортодоксом профессором... - подумал Ќикита, вытираЯ пот со лба, поражаЯсь
этому самоуверенному спокойствию ‚алериЯ. - € он может любить отца? €
разговаривать с ним каждый день? Ђ что, если он услышит и узнает то, что Я
знаю? Ћн тоже будет оправдывать его? ѓоворить о совести? Ћ десЯти
библейских заповедЯх?"
- џ хотел... ‚от скажи, ‚алерий, кто ты мне? - после длительного
молчаниЯ произнес Ќикита. - Њы считаемсЯ родственниками? ’ак, кажетсЯ?
‚алерий высоко поднЯл брови.
- ’о есть? Ђх да! ЉажетсЯ, двоюродный брат. урин, зЯть, деверь, тесть
- ни бельмеса в этом не понимаю!
- Ђ твой отец, ѓеоргий ‹аврентьевич, - мой дЯдЯ?
- ’вой дЯдЯ, насколько Я разбираюсь в этом генеалогическом древе, -
ответил ‚алерий. - Љороче говорЯ, не сомневайсЯ, Ќикитушка, мы оказались
родственниками. Њогу заверить справку в домоуправлении. ‘ печатью.
- Ђ Я почему-то сомневаюсь в этом, - выговорил Ќикита.
- ќто почему же? - удивилсЯ ‚алерий, Явно задетый его тоном. - —то за
чепуха?
- Љ черту! ‚се! Ќе будем выЯснЯть родственные отношениЯ! - € Ќикита,
едва сдерживаЯсь, договорил тише: - ќто неважно. ќто не играет никакой
роли. Ќикакой.
Њолча, некоторое времЯ ‚алерий вертел в пальцах стакан, взглЯдываЯ на
Ќикиту с пытливым вниманием, потом заговорил миролюбиво:
- ‘лушай, братень, тебе не очень понравилсЯ, видимо, твой чудаковатый
дЯдЯ? ‚полне допускаю. ‘тарик все времЯ играет под чудака профессора, как
в старом Њ•Ђ’е. €з какой-то классической пьесы. - ‚алерий улыбнулсЯ. - Ђ в
общем, скажу тебе, он вполне современный старикан. ‹иберал. „ипломат.
Ћбтекаем. Ќо не так уж плох. ’ы знаешь, когда Ђлексей женилсЯ и поссорилсЯ
с ним... - ‚алерий не договорил, предупреждающе стукнул ладонью по столу.
- Љ слову! ‡атормозим на этом. ‘ам идет, ша! - € приветливо замахал рукой.
- Ђлеша, сюда, мы ждем! ѓде запропастилсЯ?
Џод тент с бульварной аллеи вошел Ђлексей, скользнул взглЯдом по
многолюдному павильончику, остановилсЯ, рассеЯнно подбрасываЯ монету на
ладони, и, лавируЯ меж стульев в проходе, зашагал к столику, увидев их
издали.
- Џривет, гулЯки! Љрепко держите оборону, вижу. - ЏодойдЯ, он сунул
монету в карман. - ‡аканчиваете или еще нет? Љ сожалению, сейчас не могу
присоединитьсЯ. Ќам с тобой, братишка, через полчаса надо заехать в одно
место, - сказал он деловым тоном Ќиките. - Џо моим делам, но беру тебЯ. џ
звонил сейчас. Љто расплачиваетсЯ?
- —ерт возьми, так быстро? ђаскошеливаюсь Я... Ћстаток летней стипендии
- девЯть рублей наличными. - ‚алерий вынул трешки, похлопал ими о край
стола. - ѓде наш обслуживающий персонал в образе ‹юдочки?
- ђазгулЯвшиесЯ волжские купчики, - сказал Ђлексей, сердито темнеЯ
глазами, и подозвал официантку: - Џожалуйста, счет.
‹юдочка приблизилась, покачиваЯ белым передничком, заулыбалась всем
троим, вырвала из книжечки, подала счет Ђлексею, сказала нежным голосом:
- Џриходите к нам еще, мальчики.
- Ђ вы знаете, Я не уйду! - очень решительно заЯвил ‚алерий и сделал
вид, что не хочет уходить. - Ѓуду торчать здесь до тех пор, пока не
выгоните. …сли вы против, тогда где у вас жалобнаЯ книга?
- †алобнаЯ? - переминаЯсь на каблучках, наморщила носик ‹юдочка. -
ђазве вы недовольны?
- €менно. џ впишу туда огромными буквами, что вы вдребезги...
- Џростите, нам трудно участвовать в этом разговоре, - сказал Ђлексей
без выражениЯ шутки и тронул Ќикиту за рукав. - Џошли. „о завтра, ‚алерий.
Ћни вышли из павильончика на освещенный фонарЯми бульвар и двинулись по
аллее сквозь толпу гулЯющих на улицу. ѓород за бульваром еще стоЯл в
дымном вечернем зареве; за деревьЯми близко позванивали трамваи, мелькали
через листву раздробленным светом окон, огненно сыпались искры с проводов,
как под точильным ножом.
ЏерейдЯ улицу, Ќикита спросил возле машины:
- Њы едем к нему?
- „а, он хорошо был знаком с твоей матерью. …го звать …вгений Џавлович.
’от профессор, за которого хлопотала ‚ера ‹аврентьевна. ‘казал, что
немедленно хочет познакомитьсЯ с тобой.
- џ тоже хочу его увидеть.

Ћни сидели в темноватом кабинете на первом этаже старого московского
дома в ‘катертном переулке.
‚ квартире профессора Ќиколаева все было запущено, разбросано
по-холостЯцки, загромождено широкими шкафами; отовсюду веЯло давним
устоЯвшимсЯ запахом тронутых временем книг; и кабинет профессора тоже был
перегорожен стеллажами, безалаберно завален кипами газет, журналов; со
стен поблескивали запыленные старинные картины, непроницаемо скорбно
смотрели овальные лики икон, зловеще оскаливались в простенках
раскрашенные маски, вырезанные из дерева, каменные и костЯные статуэтки
стоЯли на полках. Љабинет был густо заселен всем этим; раскладнаЯ лестница
поставлена сбоку зажатого стеллажами письменного стола, на котором из-за
груды папок распространЯла зеленый свет настольнаЯ лампа.
Ћднако в несоответствии с этой безалаберностью профессор Ќиколаев был
строг и аккуратно, как на прием, одет: черный с широкими старомодными
лацканами костюм, топорщившаЯсЯ на груди белизна сорочки, булавка в
галстуке. ЉороткаЯ седаЯ бородка подстрижена, лицо умыто и чисто той
особой прозрачной старческой чистотой, котораЯ бывает на склоне лет у
людей, проведших всю жизнь в окружении книг. Ѓыл Ќиколаев не совсем,
видимо, здоров. ‘утуловато сидел в громоздком кресле, гладЯ на коленЯх
сонно разомлевшую кошку, то и дело внимательно взглЯдывал на Ќикиту,
говорил неторопливо, с одышкой:
- „а, Я был знаком с вашей матерью немного, но никогда не забуду... ќто
была кристальнаЯ... свЯтой чистоты женщина, до конца преданнаЯ науке. ‚аша
мать ведь была весьма талантливой ученой. Ћчень!.. “ нее было уважаемое
среди коллег имЯ. …е книга о народовольцах - блистательное, принципиальное
марксистское исследование, которое сейчас не потерЯло цену! Ђ она написала
его в те годы, когда по некоторым обстоЯтельствам начиналсЯ "плач и
скрежет зонбом", простите за цитату церковнославЯнскую. Љ сожалению, тогда
Я занималсЯ эпохой €вана ѓрозного, лично не знал ‚еру ‹аврентьевну, знал
лишь, что она блестЯще преподает в ‹енинграде, любимица студентов... Ђ
встретились мы в так называемых холодных местах, когда случилось несчастье
с ‚ерой ‹аврентьевной и также со мной. € тогда Я поразилсЯ честности и
мужеству этой молодой красивой женщины. Ћна была очень красивой, ваша
мать, в те годы... - Ќиколаев закашлЯлсЯ и, сдерживаЯ кашель, сотрЯсаЯсь
всем телом, перевел дыхание. - ќто пустЯки, это астма пошаливает,
знаете... - заговорил он, отдышавшись. - €ногда вот этим дурацким кашлем
пугаю новичков-аспирантов, со всех ног бегут за водой и краснеют от
неловкости. Ќе обращайте вниманиЯ.
"Ђ Я не видел ее молодой. ’олько на фотокарточке", - хотел сказать
Ќикита, но, стесненный этим отрывистым, бьющим кашлем, сидел в тени
стеллажей, молча, без движениЯ наблюдаЯ оттуда за Ќиколаевым, не пропускаЯ
ни одного его слова. €, замерев, представил на минуту тусклое, осеннее
окошко в незнакомой комнате, безрадостно-серые каменные стены и в той
комнате мать - почему-то с руками сзади, стоЯвшую у стены; представлЯл ее
спокойной, еще не добела седой и пугающе-худенькой, похожей на старую
учительницу, какой она вернулась, а высокой, стройной, молодой, красивой,
какой он помнил ее на той давней фотографии и какой хотел видеть всегда.
€, Ясно представив это, Ќикита даже задохнулсЯ от острой, какой-то
новой нежности к матери, как будто обжигающе и сладко задрожало в груди
что-то, так не ощутимое им раньше; и вдруг Ќикита спросил с щемЯщей
надеждой еще услышать от Ќиколаева то, что ему хотелось сейчас услышать о
той, незнакомой ему матери:
- € больше вы не видели ее?
- ’огда - нет. Ќо после реабилитации - да!.. Њы разговаривали с ‚ерой
‹аврентьевной вот здесь. Ќесколько раз. “ менЯ, - сказал Ќиколаев,
оживлЯЯсь, и обвел рукой комнату. - ЊенЯ реабилитировали после. Ќо она не
забыла, вспомнила... € хлопотала... •одила везде и в –Љ. Ќаводила справки,
узнавала. џ многим обЯзан ‚ере ‹аврентьевне, очень многим!.. Њожет быть,
жизнью. ќто была прекраснаЯ женщина, перед которой хотелось встать на
колени.
Ќикита вздрогнул от трескучего, задыхающегосЯ кашлЯ, заметил, как
Ђлексей, молчавший во времЯ этого разговора, опустил глаза к книге,
которую листал на столе; приступ астмы сотрЯсал и бил Ќиколаева, лицо его
стало красным, только белели седые усы, подстриженнаЯ бородка.
ђазбуженнаЯ кашлем кошка встревоженно спрыгнула с его коленей, в
полутьме фосфорически замерцала снизу зрачками, недовольнаЯ, потЯнулась
около ножки кресла, и профессор Ќиколаев короткими глотками вдохнул
воздух, смеЯсь сквозь слезы, махнул рукой.
- €звините, насмерть перепугал ‚асилису. ‘иамские кошки не любЯт шума!
‘крипнула дверь за стеллажами, и в комнату вошла тЯжелой походкой
высокаЯ, с твердой осанкой, твердыми мужскими чертами лица женщина в белой
кофточке, вправленной в черную юбку; строго блеснула стеклами очков в
металлической оправе; голос у нее был густой, грубоватый, голос много
курЯщей женщины.
- …вгений Џавлович, - проговорила она укоризненно. - Ќе хватит ли на
сегоднЯ? ‚ десЯть часов у тебЯ аспиранты. Ќе превращайсЯ в донора. “ тебЯ
все-таки астма. ‚ы же знаете, Ђлексей...
- „а, Я знаю, - ответил Ђлексей. - Џростите, Ќадежда ‘тепановна.
- Љстати, наша машина опЯть плохо заводитсЯ, что-то свистит в моторе и
какаЯ-то с ней ерунда. Њы опасаемсЯ, что она на глазах развалитсЯ. Џосле
того как вы ее отремонтировали, мы не знали забот, а потом шофер залез в
какой-то кювет за городом - и пожалуйста.
- џ посмотрю завтра, Ќадежда ‘тепановна. ќто несложно.
- Ќет и нет! Ќи в коем случае! - вскочив с кресла, воскликнул Ќиколаев
и заходил в маленьком закутке меж стеллажей. - џ их не отпущу! Ћни ведь не
фотокорреспонденты и не иностранные интервьюеры. џ чрезвычайно рад, что
они пришли. € Ђлексею... и... ты знаешь, кто этот молодой человек? - € он,
закинув руки за спину, размЯгченными глазами указал на Ќикиту. - ќто сын
‚еры ‹аврентьевны. ќто ее сын! ’ы можешь это представить? …е взрослый
сын...
Ќадежда ‘тепановна неторопливо обратила строгие стекла очков в сторону
Ќикиты, смотрела некоторое времЯ пристально, потом перевела взглЯд на
кошку, головой тершуюсЯ о ее ноги, сказала прокуренным голосом:
- џ возьму к себе ‚асилису. …е пора кормить. ’ем более что она ожидает
котЯт. Ћна попросту беременна.
- Ћставь ее, пожалуйста, у нас. Џусть себе, - попросил Ќиколаев
по-детски капризно. - џ больше не буду кашлЯть, честное слово. ЌесчастнаЯ
деревенщина, она совсем не приучена к шуму. џ привез ее из ‚ьетнама в
позапрошлом году. Ћна иностранка. Њожно нам договорить, Ќадюша?
- Ќо не увлекайсЯ. Џоставьте, Ђлексей, на место "Ќовую ќлоизу". ‚ этом
издании ее не читают. Ћна рассыплетсЯ в ваших руках.
- џ сейчас, Ќадежда ‘тепановна, - ответил Ђлексей и тотчас же послушно
поставил книгу на стеллаж.
Ќадежда ‘тепановна еще раз из-под очков с ног до головы оглЯдела Ќикиту
и вышла тЯжелой, мужской походкой, плотно закрыв за собой дверь. аги ее
еле слышно звучали за стеной в другой комнате. € как только вышла она,
Ќиколаев остановилсЯ меж стеллажей, сохранЯЯ на лице то странное
ласково-капризное выражение, какое было у него, когда он разговаривал с
этой женщиной, и, как бы оправдываЯсь перед Ђлексеем и Ќикитой, заговорил
сконфуженно:
- ќта строгаЯ женщина - моЯ домработница, вернее - помощница. Џрирода,
обделЯЯ человека красотой, часто вкладывает в него красивейшую душу. Ћна
всю жизнь жила вместе со мной и всю жизнь посвЯтила моим сомнительным
исследованиЯм русской культуры. Ћна, только она спасла самые ценные книги
из моей библиотеки, которую Я собирал с юности. ‚от эти иконы тринадцатого
века, эти картины... ‚от на этой полке первое, самое первое издание
"Љапитала" Њаркса. ‚от здесь ‹енин - "ѓосударство и революциЯ", уникальный
типографский экземплЯр. ‡десь вот всЯ историЯ нашей ђоссии. ‚сех авторов и
всех изданий. ‚ы держали в руках, Ђлексей, "Ќовую ќлоизу", редчайшее
издание с пометками самого Ѓалуа. ќту ценность подарил мне в двадцать
восьмом году профессор ‘орбонны на конгрессе историков. ќто полка ‘ветониЯ
и Џлутарха. ‡десь неиссЯкаемые аккумулЯторы человеческого ума, поисков,
страданий, опыт многих поколений. ’ысЯчелетий! џ собирал ее по крупицам.
–еннейшие экземплЯры первых русских повестей, апокрифы, найденнаЯ мною в
тридцатых годах переписка декабристов. Џисьма ѓерцена, ‹енина ѓорькому. Ќо
главное - подробнейшие исследованиЯ рефлексов человеческого духа. Љак же
без всего этого?.. Ѓез истории, без правды истории мы дети, лишь дети,
лишенные душевного опыта, лишенные высокой мудрости, готовые повторить
мучительные ошибки, которые были, были до нас! € мы не имеем права делать
ошибки. Ќам историей запрещено делать ошибки, потому что наше общество -
это светлейшаЯ надежда человеческаЯ. ’ысЯчи гениальных умов мечтали о
таком обществе с начала истории мысли. ‚ы удивитесь, но, может быть, и
„жордано Ѓруно, совсем не коммунист, сгораЯ на костре, думал об обществе
свободы, науки и гуманизма. „а, как это ни парадоксально, в каждом бунтаре
в той или иной степени жила наша революциЯ. € мы не имеем - да, да! - не
имеем права на ошибки, на всЯкие зигзаги, знаете ли, фигурально выражаЯсь.
„а что там - в конце концов можно преодолеть случившиесЯ заблуждениЯ и
аномалии, как бы ни были они трагичны. Њожно, да! € много сделано, слава
богу! Ќо черное разительно, оно запоминаетсЯ, остаетсЯ в памЯти, как
дьЯвол - страшнее бога! Ђ в нашей жизни была ведь целаЯ гамма красок -
светлых, солнечных, теплых, прекрасных порывов, добра, энтузиазма, как ни
в одной формации! € это истина. Ћ, как Я не люблю однолюбов, ведь, в
сущности, они равнодушны. €х уверенность не перерастает в веру. Ђ в этих
книгах есть страдание за людей, есть вера в истину!
Ќиколаев, неуклюже высокий в своем застегнутом черном старомодном
пиджаке, говорил внЯтно, с возбужденной хрипотцой, поворачивалсЯ в тесном
проходе перед полками в зеленом световом коридоре от настольной лампы. Ђ
вокруг неподвижно стоЯли, блестели тиснениЯми, светились тускнеющей
позолотой, по-старинному темнели корешки книг, окруженные плоскими и
древними ликами икон, эти книги разных столетий, разных людей, когда-то
живших, мучившихсЯ, доказывавших что-то, но давно умерших, как умерли и
те, кто ничего не доказывал, никогда не мучилсЯ и не хотел знать ничего
выше простых, как глоток воды, желаний. € может быть, эти люди, не
оставившие после себЯ истинность веры, кто никогда не мучилсЯ страданиЯми
других, были довольнее, сытее, счастливее тех, кто доказывал, боролсЯ и
мучилсЯ. Ќеужели счастливее? Ќет, наверно, спокойнее тем спокойствием
равнодушиЯ к другим.
Ќо было когда-то странно - мать после возвращениЯ, уже преподаваЯ в
институте, с тихой горечью говорила часто о сожженной в блокаду
библиотеке, потом она все времЯ покупала книги, знакомилась с букинистами,
тратила безжалостно деньги и раз вечером сказала: "’ак легче думать. џ без
них соскучилась. ‘ ними никогда нет одиночества", - и улыбалась виновато,
кротко, как умела улыбатьсЯ, когда разговаривала с ним.
€ Ќикита, вспомнив эту ее непонЯтно робкую, просЯщую извинениЯ улыбку,
глЯдел на забитые книгами полки в темноватом кабинете Ќиколаева, такие же,
какие были и в комнате матери и в кабинете ѓрекова на Ђрбате, и поразилсЯ
этому невозможному сходству.
- ЉажетсЯ, нам пора, - вполголоса напомнил Ђлексей, и Ќикита,
очнувшись, услышал, как из зеленого тумана, глуховатое покашливание
Ќиколаева.
- ’олько, ради бога, не жалейте мою астму. ќто, как говорЯт, детали.
ќто еще преодолимо. џ вас никуда не гоню! Ѓоюсь только, что Я вас
заговорил. Ќо Я ужо далеко не молод и часто думаю об этом после
собственного трагического опыта. „а, невымытые стекла не должны подвергать
сомнению красоту огромного дома, который всей историей суждено нам
построить. €менно нам - модель дома, образец длЯ человечества.
- Ќет, вы нас не заговорили, - выговорил Ќикита и поднЯлсЯ вслед за
Ђлексеем. - Ќо мне можно еще вопрос?
- ‹юбой.
- …вгений Џавлович, вы знаете профессора ѓрекова? ‚ы знакомы?
- †енЯ, десЯть часов! - раздалсЯ в дверь требовательный стук Ќадежды
‘тепановны. - ’ы слышишь?
- ѓреков? ‚ы спрашиваете о профессоре новейшей истории ѓрекове? џ знаю
его, но мы весьма давненько не кланЯемсЯ друг другу. ќтот человек имеет
довольно известное имЯ, но это имЯ, мЯгко говорЯ, отдает запахом
малоароматического свойства, простите за резкое сравнение! - стоЯ
сгорбленно перед стеллажом, проговорил Ќиколаев. - џ прекрасно помню вашу
мать, эту свЯтую женщину, и не счел нужным говорить о ее брате! џ жалею,
что не виделсЯ с ней в последние годы. Ѓезумно жалею... - Ќиколаев все
стоЯл спиной к ним, горбЯсь, слепо ощупываЯ пальцами корешки книг. - џ не
верю в ее смерть... Ќикак не верю. Ќе могу согласитьсЯ. ‚от здесь была ее
книга, не могу найти... Ќо Я рад, бесконечно рад, Я счастлив, что вы зашли
ко мне и Я познакомилсЯ с вами, с ее сыном. џ хочу, очень хочу, чтобы вы
всегда знали... - Ќиколаев с влажно-размЯгченными глазами повернулсЯ,
кашлЯнул, потрогал локоть Ќикиты, - что здесь, в Њоскве, ее не забыли,
нет, нет! ѓде вы... к слову, остановились?
- Ћн остановилсЯ у менЯ, - быстро сказал Ђлексей.
- ЋбЯзательно заходите. џ буду счастлив вас видеть, именно счастлив. Ќе
забывайте менЯ, хотЯ Я и кашлЯющий и слишком многоречивый субъект. Ќо Я
знаю свою слабость. € могу говорить поменьше, если сумею.
- ‘пасибо вам за все, …вгений Џавлович, - проговорил Ќикита, несильно
пожимаЯ его сухую, костистую руку. - џ хотел узнать у вас о матери...
Љогда выходили в тесную, тоже заставленную книжными шкафами переднюю,
неЯрко, желто освещенную бра, с туманным зеркалом в углу, Ќикита,
несколько смущенный, увидел: из-за приоткрытой боковой двери строго
поблескивали в полутьме очки женщины с мужским лицом.

Ћни сели в машину. ‚о дворе было темно. ”онари горели за тополЯми на
улице.
- Ћн любил ‚еру ‹аврентьевну, - помолчав, сказал Ђлексей. - ќто Ясно.
- Ђлексей, - глухо проговорил Ќикита. - Ќикогда не поверю... Џосле
того, что было, она не могла простить ѓрекова! —тобы он помог мне... чтобы
Я жил рЯдом с ним? ‚се ведь не так! ќто какаЯ-то неправда! ‚ письме этого
не было! Ќе верю ни одному его слову! ‘кажи, Ђлексей, почему ты жалеешь
его? Њне кажетсЯ, ты жалеешь его! Џочему?..
‚ключив мотор, Ђлексей положил руки на руль и, опустив лоб на кулаки,
долго сидел неподвижно; чуть сотрЯсались стекла от работы двигателЯ.
- Ќа этот вопрос трудно ответить, брат. - Ђлексей поднЯл голову. - Ћтца
Я не люблю, но он все-таки мой отец. € он болен. Ђ лежачего не бьют. ќто
за гранью. ’ы понЯл? „а, Я жалею и не люблю его. ‡а его трусость. ‡а то,
что не выстоЯл. Ќа фронте за это отдавали под суд военного трибунала. Ќо
мы давно живем по законам мирного времени.
- †алеешь? Ћн лежачий? Ќе заметил! „ает интервью, полный дом гостей...
бегает, смеетсЯ, произносит идиотские речи! ’ы веришь, что он болен? Љакой
он лежачий?
- ‚сЯ его бодрость - самозащита и камуфлЯж, - ответил Ђлексей. - Ђ
вообще, наверно, рано, Ќикита, Я рассказал тебе все. Ќо ты не похож на
кисейную барышню, и Я не мог тебе врать, когда ты спросил. Љогда-нибудь ты
должен был узнать. Ќо что бы ты хотел, брат, - суд над ним, тюрьму?
‘овершилось бы, как говорЯт, возмездие - и что? € все были бы
удовлетворены? ‡наешь, крови и мщениЯ жажду - это уже опЯть возвращение
черт те к чему, и пошла писать губерниЯ. € пошли страсти-мордасти.
- ‡начит, равновесие? - усмехнулсЯ Ќикита. - ‡начит, теориЯ ‚алериЯ? џ
слышал уже похожее. € что же?
- ЉакаЯ к чертЯм теориЯ равновесиЯ! ЏонЯтиЯ никакого о ней не имею, -
сказал Ђлексей, тЯжело откидываЯсь на спинку сиденьЯ. - џ говорю, с отцом
особый случай. ‡наю, что сама жизнь наказала его, когда он лежал со своим
инфарктом.
- Ђ если бы мать не вернулась?
- ‚от что. ђазреши насчет этого письма вмешатьсЯ мне, брат? ‡автра Я
поеду к нему. џ хочу поговорить с ним о письме ‚еры ‹аврентьевны. Ќо прошу
тебЯ без менЯ ничего не делать. ’ебе остыть надо, братишка, обдумать все.
€наче наделаешь глупостей, понЯл? ’ы менЯ понЯл?
- „а, Ђлексей, Я хочу прочитать письмо матери. џ хочу убедитьсЯ. Џотому
что обо мне идет речь.
- Џоедем ко мне домой, - хмуро сказал Ђлексей.
Ћн зажег фары; выехали со двора.

…му открыла дверь Ћльга ‘ергеевна; заспаннаЯ, еще не причесаннаЯ, с
сеточкой на плоско придавленных волосах, припухшими от сна глазами, с
радостным изумлением заглЯнула в самые зрачки Ќикиты, вскрикнула:
- ѓосподи, куда же вы исчезли? ‘лава богу!.. - € пропустила его в
переднюю, придерживаЯ одной рукой халат на торчащей груди, а он в ответ
лишь сухо кивнул, как чужой, и, не задерживаЯсь, перешагнул через узлы,
через какие-то приготовленные чемоданы в передней, а когда увидел длинный,
пахнущий свежей мастикой темный коридор и в конце его двери кабинета,
сумел выговорить только два слова:
- ‡а вещами.
- Џожалуйста, Ќикита, пожалуйста! ‚ы разве уезжаете? Ђ мы на дачу
собрались, думали: где же вы? Људа вы исчезли? Људа уезжаете, зачем? ѓде
вы были два днЯ?
€ она, услужливо забегаЯ вперед по коридору, шелестЯ халатом,
мотавшимсЯ над ее полными икрами, постучала в дверь кабинета, крикнула
преувеличенно-обрадованно:
- ѓеоргий, Ќикита, пришел! Ќикита пришел!..
"„а, Я все-таки зайду к нему, сейчас зайду..."
Ћгромный кабинет был полон утреннего солнца, оно стоЯло в окнах,
обнажающе резко и четко освещало толстый, с красными разводами цветов
ковер на полу, застекленные шкафы, темные гравюры на стенах, глубокие в
белых чехлах кресла, широкий в глубине кабинета полукруглый письменный
стол, заваленный грудами книг, папок, за которым, выпрЯмившись, глЯдЯ на
Ќикиту, сидел ѓреков, и Ќикита сначала не увидел, не различил его лица -
прозрачный венчик седых волос светилсЯ под солнцем на его голове, словно
легко покачиваЯсь, как шар одуванчика.
- Ћч-чень обрадован вас видеть, Ќикита! Ћчень обрадован! - донессЯ из
этого солнечного света, из этого слепЯщего сиЯниЯ свежий тенорок ѓрекова,
в голосе его была жизнь, приветливость, бодрость даже, и этот свежий звук
голоса особенно резанул слух Ќикиты. - Ђ мы с Ћльгой ‘ергеевной уже готовы
были обидетьсЯ на вас! ‡агулЯли! Ђ мы уж решили, что вам не понравилось
ночевать здесь! €ли мы не понравились? Ќу садитесь, голубчик, садитесь.
Ћтлично, отлично! ‘адитесь в кресло, чтобы Я мог вас, так сказать,
лицезреть. Ќа полчаса - рукопись в сторону. Џрочь ее!
€ он положил автоматическую ручку возле толстой рукописи, над которой,
видимо, работал.
- џ пришел... - выговорил Ќикита, не садЯсь и с мукой и трудом
отыскиваЯ в памЯти заготовленные по дороге слова о своем отъезде, о том,
что он ни минуты не может находитьсЯ в этом доме по многим причинам,
чувствуЯ, как эти слова толкались в нем гневом и отвращением и он должен
был сказать их в ответ на этот свежий, бодрый тенорок, своей будничностью
поразивший его на пороге кабинета. - Ћтдайте мне письмо матери.
"Ћтдайте мне письмо матери" была фраза, внезапно вырвавшаЯсЯ, и Ќикита,
выговорив ее как бы отдаленным голосом, ужасаЯсь его нетвердой интонации,
повторил громче:
- ‚ерните, пожалуйста, письмо моей матери.
- Ќе понимаю...
Ћн увидел лицо ѓрекова, качнувшеесЯ над столом, - желтовато-розовое,
мало тронутое морщинами, чистое, точно утром было тщательно вымыто детским
мылом. Џод косматыми, выгнутыми легким удивлением бровЯми голубели, наивно
моргали глаза; округлые плечи поднЯлись так, что темнаЯ рабочаЯ курточка с
кармашками сморщилась на груди.
- Ќе понимаю! - повторил ѓреков и с наивно-серьезным выражением
молитвенно сложил перед собой руки. - ‚ы менЯ ставите в неловкое
положение. Џисьмо вашей покойной матери адресовано мне. € не только на
конверте мое имЯ... Ќо и содержание. Џо каким мотивам Я должен вам вернуть
его? џ предполагаю, дорогой, что Я не так вас понЯл... Њожет быть, вы
поЯсните, голубчик?
‹ицо ѓрекова подергивалось. „вигалась кожа лба, светло-голубые глаза
стали туманными, были неопределенно устремлены в угол кабинета вроде бы в
задумчивой рассеЯнности, а пальцы его начали отстукивать по краю стола
такты барабанного марша, и почудилось Ќиките: он, не разжимаЯ губ, мычал в
такт этого отстукиваниЯ.
- ‚ы понимаете, о чем Я говорю! - прерываЯ молчание, наконец произнес
Ќикита. - Ћтдайте мне письмо. ‚ы положили его в сейф. џ не хочу, чтобы
письмо моей матери было у вас!
- Њм...м? —то такое? - ѓреков перестал отстукивать такты марша. -
Џозвольте, милый, голубчик, вы менЯ ставите в глупейшее положение
человека, присвоившего чужое! - сказал ѓреков, все не возвращаЯ свой
нездешний взглЯд из пространства, и повторил: - Џисьмо? џ присвоил чужое
письмо? ”антастический рассказ какой-то, †юль ‚ерн... Џозвольте,
позвольте... ‘ейчас отлично все выЯсним. „а, уточним, выЯсним,
затвердим... как там в резолюциЯх? € все станет на свои места. ќт-то
какое-то недоразумение. ‘адитесь, Ќикита.
Ћн мЯгко хлопнул ладонЯми по краю стола и, опираЯсь ими, бодро встал,
замычав невнЯтный мотивчик марша, затем несколько рассеЯнно, вспоминающими
жестами похлопал себЯ по всем карманам курточки, и этот затуманенный его
взор, и нелепые жесты, весь его как бы отсутствующий вид и чудаковатый,
растрепанный венчик седых волос на голове, говоривший о том, что профессор
не от мира сего, - все это показалось Ќиките фальшивым, неестественным,
как и наигранно-ласковые слова его: "милый", "голубчик" - и это
раздумчивое его мычание в паузах разговора.
"“точним, выЯсним, затвердим..." „огадываетсЯ ли он, что Я знаю о нем?
„огадываетсЯ или нет?" - возбужденно спрашивал себЯ Ќикита, не садЯсь и
ожидаЯ с напрЯжением.
"‘ейчас уточним, выЯсним, затвердим", - навЯзчиво повторЯлось в его
сознании, и, пытаЯсь сопоставить все, что он знал о ѓрекове, с этим его
реальным обликом - седыми, разлохмаченными волосами на голове, его
рассеЯнным взглЯдом в пространство, с тем, что именно он родной брат
матери, Ќикита слышал это странное напевное мычание ѓрекова и в то же
времЯ думал, что он каждый день, много лет живет, двигаетсЯ в этом своем
заполненном книгами кабинете, разговаривает по телефону, работает над
рукописЯми своих книг, открывает и закрывает сейф, делает какие-то
несуразные жесты руками; но это было настолько будничным по сравнению с
иным ѓрековым, которого он хотел увидеть сейчас, что это будничное уже не
могло быть реальностью. € он подумал, что не понимает чего-то
необходимого, важного, беспощадного, что должен был понЯть.
"Ћн почему-то играет передо мной и разговаривает, как со своим
студентом, а Я знаю, кто он. „а, теперь Я все знаю о нем. Ќо почему он так
долго достает письмо?"
- ‚от, голубчик, письмо ‚еры ‹аврентьевны. Џосмотрим, разберемсЯ. Љак
это сейчас на собраниЯх говорЯт: разберемсЯ, обсудим. …ще есть такое слово
- "уважить". ‚ы не состоите... не коммунист? Ђх да... рановато. Ђ Я
тридцать лет.
‘овсем бесшумно захлопнулась дверца сейфа, повернулсЯ в замке ключик.
ѓреков опустил его в карман курточки и, держа в одной руке письмо, теперь
не бодро, а как-то боком двинулсЯ к столу расслабленной походкой, шаркаЯ
шлепанцами, выговариваЯ не очень внЯтно:
- ђак, инсульт, инфаркт косЯт людей... “жасно! ќто - великое открытие
атома в двадцатом веке. Ѓесконечные радиоактивные осадки. € в то же времЯ
человечество убьет себЯ без войны. ‚ы задумывались над этим? ‚ ваши годы,
конечно, никто об этом не думает. ‚ы знаете, отчего умерла ваша мать? ‚ы
знаете диагноз? ђак? €нфаркт?
- Ђ разве это важно вам? - неожиданно грубо проговорил Ќикита,
презрительно наблюдаЯ за ѓрековым, видЯ, как он вЯло, будто минуты
протЯгиваЯ, усаживалсЯ в кресло перед столом, разглаживал на стопке своей
рукописи письмо и потом, наклонив лоб, стал шарить рукой очки среди
шуршащих бумаг. - € может быть, вы скажете, что любили мою мать? - опЯть
неожиданно длЯ себЯ произнес Ќикита и почувствовал, как сердце,
поднЯвшись, застучало в висках. - ‚ы это скажете? „а? - проговорил он
осекающимсЯ голосом.
- „а, Я любил ее... - строго сказал ѓреков, и глаза в надетых очках,
как под лупой, подробно увеличились, не моргали, смотрели из-под чуть
наклоненного, мраморно-белого лба, изучающе и остро ощупывали лицо Ќикиты.
- „а, Я любил ее... Њы были разные люди, но Я любил вашу мать, свою
сестру... € она любила менЯ. € верила мне. € тому доказательство это
письмо...
- ќто неправда! - почти крикнул Ќикита. - ‚ы... не имели права ее
любить!
- Љак вы смеете! - поднЯл тенорок ѓреков и, сорвав очки, блеснул
глазами, зло и дико заголубевшими на залитом серой бледностью лице, но
тотчас расслабленно осел в кресло, схватилсЯ за сердце, прижал маленькой
рукой кармашек на курточке.
- Љак вы смеете? Љак вы могли произнести эти слова?.. - замирающим
шепотом забормотал ѓреков, дыша ртом, как при сердечном приступе, и рукой
с прыгающими очками в ней указал на кресло. - ‘адитесь. Ќемедленно сЯдьте.
€ послушайте, послушайте... ‚ы в ужасном заблуждении. ќто преступно по
отношению ко мне!.. ќто преступно!..
Ќикита видел, как пальцы ѓрекова поползли к жестЯной коробочке на
столе, покопошились, отвинтили крышечку; белаЯ таблетка валидола стукнула
о зубы, и ѓреков некоторое времЯ, откинув назад голову, сосал таблетку,
глотал слюну, и опЯть донеслось то странное мычание какого-то невнЯтного
мотивчика, какое возникало все времЯ в паузах.
"…му в самом деле плохо? €ли что это с ним?" - подумал Ќикита, уже
потерЯнно оглЯдываЯсь, ища глазами графин с водой; но графина в кабинете
не было.
Њычание прекратилось. ѓреков пошевелил головой, выдохнул воздух,
печально улыбаЯсь.
- ‹учше... лучше, - шепотом произнес он, с благодарностью больного
киваЯ. - Ћтошло... ‘тенокардиЯ. џ вижу, вы раскаиваетесь в своих словах.
‘пасибо, спасибо... —то ж, Я могу понЯть. - Ћн тихонько перевел дыхание. -
џ тоже в молодости рубил сплеча. € только потому, что мне не нравилсЯ
чей-то нос, глаза, уши.
Ќикита молчал.
- Џослушайте, ради бога, письмо... ‚ы просили, а Я не могу вам его
отдать, - обесцвеченным голосом заговорил ѓреков и слабо вздохнул,
утомленно опустив молочно-белые веки. - Ћно адресовано мне. Ќо Я прочитаю
его. „о последней строки. € вы поймете... ќто записка о вас...
€ он мЯгким, щупающим движением, словно и это приносило ему боль, надел
очки, с мелким дрожанием пальцев вытЯнул письмо из конверта. ѓлЯдЯ на
строчки, он долго молчал, несколько раз провел ладонью по нагрудному
кармашку, успокаиваЯ сердцебиение, стал читать скорбным и тусклым
тенорком:
- "Ќе удивлЯйсЯ этому письму. ‚се, что было между нами, ушло в прошлое.
‚се прошло, как во сне.
€сториЯ, надеюсь, будет справедливым судьей, каждому воздаст должное.
Ћб одном прошу тебЯ. Џомоги моему сыну Ќиките, если это в твоих силах.
џ не могу обманывать себЯ, да и сейчас нет смысла, Я слишком хорошо знаю,
что скоро он останетсЯ один, а мы все-таки родственники. …сли это в твоих
возможностЯх, помоги ему. Ќе деньгами, нет, но хотЯ бы переведи его в
Њосковский университет (в ‹енинграде он один) и хоть раз в полгода узнай,
как он живет, что делает. ‚ его возрасте все может быть, ты понимаешь.
Џрошу, умолЯю тебЯ. ‚ера".
Љогда ѓреков прочитал последнюю строчку: "Џрошу, умолЯю тебЯ. ‚ера", -
голос его споткнулсЯ, увеличенные под стеклами очков глаза, выпуклые, в
скорбной неподвижности застыли на лице Ќикиты. ѓреков пробормотал:
- ‚от оно, какое письмо...
€ Ќикита, глЯдЯ на стену поверх головы ѓрекова, не мог ничего
выговорить, слова комком ссохлись в горле. ‘идел, опустошенный,
подавленный, готовый заплакать, его разум не верил и искал страшного
тайного смысла в том, что он услышал сейчас, но ничего не было страшнее,
неправдоподобнее этих трех слов матери: "Џрошу, умолЯю тебЯ". Ќет, он не
хотел поверить в это! Ћн знал, что у нее никогда не было никакой переписки
с родственниками. € только в последние месЯцы своей болезни она вспомнила
покойную свою сестру ‹изу. "Џрошу, умолЯю тебЯ..." Ќет, даже в больнице
она убеждала его, что у нее совершенно закаленное здоровье, но вот это
лежание и чтение на больничной кровати очень похожи на отдых, который ей
необходим...
Ћн понимал, что мать обманывала его. Ћна чувствовала приближение
смерти, как чувствовали ее и другие, кто лежал в этой палате. Ћн видел,
как все тоньше, все суше, медлительнее и прозрачнее становилась ее рука,
вытЯнутаЯ поверх одеЯла, а глаза, ставшие темнее, углубленнее, наполовину
занимали лицо, не выпускаЯ его из полЯ зрениЯ, беспокойно расширЯлись,
спрашивали его о чем-то. Џотом, робко погладив его колено, она
отворачивалась к стене, прЯча лицо. ‚ те минуты он ожидал увидеть на ее
щеках слезы, все сжималось в нем от любви и жалости, от бессилиЯ помочь
ей, от неотвратимости самой чудовищной несправедливости, котораЯ может
случитьсЯ с матерью, но на ее щеках не было слез, лишь дрожало горло.
“ходЯ из больницы, он подолгу простаивал перед железной оградой, сидел
на каменном парапете, курил до сухости во рту, ничего не видЯ. ‚есь мир
суживалсЯ тогда на этом дрожащем ее горле.
€ Ќикита, готовый сейчас заплакать от тоскливого бессилиЯ, посмотрел на
ѓрекова. ѓреков сутулилсЯ, осторожно трогаЯ записку матери, пожевываЯ
губами, и странный звук не то задумчивого мычаниЯ, не то стона дошел до
Ќикиты. € то, что письмо матери три днЯ лежало у ѓрекова в сейфе и было
сейчас у него, и то, что письмо это ради него, Ќикиты, было написано
матерью, до последнего днЯ скрывавшей перед ним страданиЯ и боль своей
смертельной болезни, - все это так оголенно и несовместимо представилось
ему, что стало трудно дышать.
- ќто не так...
- ‚ы сказали...
- ќто не могла написать моЯ мать... - проговорил с отчаЯнием Ќикита, не
различаЯ своего голоса; голос сливалсЯ во что-то глухое, отрывистое,
темное, и он договорил: - Џокажите... „айте письмо...
- Џожалуйста.
Ћн неЯсно видел, как ѓреков, отодвинув кресло, вышел из-за стола, потом
вельветоваЯ курточка, длиннаЯ, темнаЯ, с прозрачными, гладкими, как
леденцы, пуговицами, задвигалась, приблизилась, заслонила световой столб,
сбоку падающий из окна; близко зашуршал, заколебалсЯ тетрадный листок
бумаги, насквозь просвеченный солнцем, расплывались чернилами косо и
крупно накорЯбанные строчки; как будто писал ребенок. ‡вучал рЯдом голос
ѓрекова:
- Њы много спорили с ‚ерой в юности в двадцатых годах. Ѓыли молоды,
наивны. „о глупости ершисты. Љак Я жалею теперь! Љак жалею! Ћна никак не
могла этого забыть. €сториЯ давно нас рассудила. Ћба были не правы. Ќе
правы.
’етрадный листок колебалсЯ в руке ѓрекова, как бы темно заслонЯЯ и едва
уловимый тихий его голос, и солнечный свет на его курточке, пахнущей
чем-то душным и горьким.
"Џрошу, умолЯю тебЯ. ‚ера" - мелькало перед глазами Ќикиты. Ћн прочитал
последнюю фразу несколько раз; слова эти были действительно написаны
матерью, и этот вырвавшийсЯ ее крик боли сразу вызвал в нем ощущение,
которого он испугалсЯ. ќто было отчаЯние, смешанное с отвратительной ему
жалостью к странно косым, крупным строчкам, к этой унизительной мольбе о
помощи, точно мать, которой он верил, заставила его присутствовать при
чем-то постыдно страшном, цинично обнаженном, как будто ее раздевали перед
ним.
"Ќе может быть! Ћна это сделала длЯ менЯ! „лЯ менЯ! € ни о чем другом
не думала! - начал убеждать он себЯ. - Ћна уже не понимала, что делает!
Ќаверно, она написала записку в полусознании".
- ќто не так, - опЯть повторил с упрЯмством Ќикита охрипшим голосом.
- Џозвольте, - вскрикнул тенорок ѓрекова, и его серебристые "молнии" на
кармашках курточки змеисто заскользили перед лицом Ќикиты. - ‚ы забыли
почерк своей матери? —то? ‡десь подпись! Џозвольте, позвольте!
€ это неожиданное "позвольте", произнесенное ѓрековым с возмущением
оскорбленного человека, которого неуважительно затолкали в толпе чужими
локтЯми, и эти перекосившиесЯ на его курточке "молнии", и этот горьковатый
запах вельвета, и колеблющийсЯ, как доказательство, в его пальцах
тетрадный листок, косо исписанный фиолетовыми чернилами, вдруг со злым
отчаЯнием стиснули что-то в Ќиките. € с мелькнувшим чувством страха от
того, что сейчас сделает, он заговорил, ужасаЯсь тому, что говорит:
- ‚ы струсили и предали мать... а вы хотите, чтобы она вам все
простила! Ћна в бессознании вам... Ћна уже не знала, что пишет, а вы
думаете, что это доказательство. ‚ы думаете, Я не знаю, что вы сделали с
матерью... ‚ы ее предали... ‚ы ее никогда не любили, вы ненавидели ее!..
Ћн говорил и слышал дрожь своего голоса, ставшего незнакомым,
обрывистым, ватным, чувствовал оглушительные удары крови в ушах, туманно
видел искаженное, белым пЯтном отпрЯнувшее куда-то в белесую дымку лицо
ѓрекова. Џотом кто-то широкоплечий, маленький, с мотавшимисЯ седыми
волосами вскочил за столом, трЯсЯсь, прижав одну руку к груди, и
пронзительно-голубые глаза ищуще метались на молочно-белом лице; и
почему-то поЯвилась палка, крепко зажатаЯ в другой сухонькой руке этого
человека, стучала в пол, и толкнулсЯ оттуда, от стола, задушенный крик:
- ‚он... вон из моего дома, мерзавец, молокосос! џ хотел, как
родственнику... ‚он сейчас же!..
- Ћшиблись, - проговорил Ќикита. - Љакой Я вам родственник!
€, оттолкнув с пути кресло, пошел из кабинета по красно расплывшемусЯ
цветными пЯтнами ковру, такому толстому и мЯгкому, что увЯзал в этой
мЯгкости, как в густой пыли.
‚ дверЯх кабинета он на миг задержалсЯ. ‚озле портьеры, широко
расставив ноги, засунув руки в карманы, вошедший на крик ‚алерий в упор, с
изумленным прищуром глЯдел на Ќикиту, и Ќикита, резко отдернув портьеру,
вышел из комнаты. ‡атем в полутьме коридора скользнула вдоль стены
знакомаЯ белаЯ фигура Ћльги ‘ергеевны, ее оголеннаЯ рука стискивала халат
на груди, и вытЯнутое мраморное горло ее было напрЯжено, губы шептали
исступленно:
- Ѓоже мой... Ћн больной человек... —то вы там наделали?
- Ћн больной человек? - выговорил Ќикита, не в силах сдержать в себе
бешеные толчки разрушениЯ. - €дите спросите у него, кто он. Ћн, может
быть, расскажет, кто он!..
- џ умолЯю... —то?.. —то вы с ним сделали?
- “спокойтесь, Ћльга ‘ергеевна!.. Ћн жив. Ћн еще всех переживет! Ђ мать
уже пережил!..
Ќа ходу разрываЯ пачку сигарет, он прошел мимо нее по коридору к
передней, где странно было видеть приготовленные на дачу чемоданы, ударом
распахнул дверь на лестничную площадку и, не вызвав лифта, скачками
ринулсЯ по лестнице вниз.
…го горЯчо окатило палЯщей жарой утра, солнце ожгло потное от
возбуждениЯ лицо, когда он вышел из подъезда, не знаЯ, куда идти, не знаЯ,
что делать в эти секунды, и, закурив, сделал несколько спешащих затЯжек
сигаретой.
- ‘той! Џодожди!..
Ћн обернулсЯ, еще плохо видЯ после волнениЯ; от подъезда бежал ‚алерий,
останавливаЯ его приказывающим криком:
- ‘той! ‘той, Я тебе говорю! ‘лышишь, ты!..
€, подбежав, схватил, впилсЯ пальцами в его рукав, властно дернул к
себе, глЯдЯ в глаза Ќикиты заостренными, сумасшедшими зрачками.
- Ђ ну-ка объЯсни, Я тебе говорю! —то отец сделал? ‘ейчас же!.. €ли Я
не знаю, что с тобой сделаю!
- …сли ты не знаешь, - запальчиво сказал Ќикита, - это прекрасно! —то
дальше?
- ‘той здесь! - шепотом крикнул ‚алерий и опЯть с силой дернул его за
рукав. - †ди здесь! џ выведу машину из гаража. ‘ейчас мы поедем
куда-нибудь, и ты мне все объЯснишь!.. ‘лышишь, ты!

‘начала были в ресторане - среди смутного багрового полусвета мерцали
зеленоватой тьмой огромные аквариумы, вЯлыми щупальцами извивались за
стеклами водоросли, сплошные малиновые ковры устилали зал, заглушали здесь
голоса, шаги официантов; и было непроницаемо тихо, прохладно, как под
землей. Ќо оба они обливались потом - влажные рубашки прилипли к спинам, к
груди - пили коньЯк и бесконечно запивали его минеральной водой; обоих
мучила жажда, ни коньЯк, ни боржом не утолЯли ее; болезненно щипало во рту
от множества выкуренных сигарет; обоих толкало куда-то непроходЯщее
нервное возбуждение; несколько раз расплачивались, вскакивали, затем опЯть
садились, бессмысленно заказываЯ что-то, опЯть требуЯ коньЯк, и снова
пили, словно боЯсь уйти отсюда, не договорив сейчас нечто важное, длЯ
обоих сущее, как жизнь, но уже плохо слушали, воспринимали друг друга и не
говорили, а кричали; потом, опомнившись, оглЯдывались, как бы не сознаваЯ,
зачем и длЯ чего они здесь.
‘тарик официант, терпеливо выжидаЯ в красноватой полутьме стены,
переминалсЯ, все наблюдал издали; иногда мЯгкой, выработанной походкой,
неслышной по ковру, подходил к столику, возникал над ними,
беспокойно-вежливо улыбаЯсь, поднЯтыми бровЯми спрашиваЯ, не нужен ли
счет, и так же бесшумно отходил, уже сгонЯЯ предупредительную эту улыбку с
блеклого морщинистого своего лица.
- Њой отец не мог... Ќе мог! ќто уж он не мог!.. џ его лучше, лучше
тебЯ знаю! - говорил ‚алерий осипшим голосом, и его потное, искаженное,
бледное сквозь дым лицо наклонЯлось к Ќиките с фанатичным упрЯмством
человека, пытающегосЯ доказать. - ‘тарик мог сделать все, что угодно,
все... џ его не идеализирую... Љ черту ангелов, ведь их нет!.. Ћн мог
как-нибудь по-интеллигентски увильнуть, забить памороки, наконец! Ќо чтобы
предать... ќто конец света!.. ‘вою сестру! ’вою мать... ќто - нет! ќтого
не может быть... Ћн не мог этого сделать! Ћн, в сущности, слабый старик.
’олько игра! •отел быть всегда либералом. € сейчас, сейчас... ’ы ведь
только предполагаешь. Ђ это обманывает! џ тоже иногда предполагаю, а на
деле - совсем другое. Ќет, Ќикитушка! ’ы говори, говори, честно говори!..
’ы только предполагаешь?..
…го лицо просило, умолЯло и требовало, в нем не было того
самоуверенного выражениЯ, к какому привык за эти дни Ќикита, и он
временами трезво и близко видел его подстриженные ежиком выгоревшие
волосы, его ищущие поддержки зрачки, его загорелую шею, белую сорочку,
влажные пЯтна под мышками, и в то же времЯ реально ощущал красный полусвет
вокруг себЯ, зеленую прохладу аквариумов, какое-то серое, вафельное лицо
официанта в полутьме стены, и так же несоответственно со всем этим порой
вдруг представлЯл написанную больничными фиолетовыми чернилами записку
матери, ее незнакомо крупный, детский почерк... Ћн хотел передать ‚алерию
содержание этой предсмертной записки матери, но почему-то мешало его
мотающеесЯ, пьЯное, требовательное лицо, этот низко на грудь спущенный
узел галстука, это тоскливо раздражало, и хотелось все времЯ подтЯнуть
его, сказать, чтобы он подтЯнул узел: тогда, казалось, многое будет не
так, как было.
- Љто тебе сказал? - крикнул ‚алерий, вытираЯ ладонью мокрую грудь. -
Љому ты мог поверить? Ќу скажи, кому?
- ‘ебе, - отрывисто сказал Ќикита и влажными пальцами взЯлсЯ за
холодное стекло бокала, наполненного боржомом, выпил, глЯдЯ сквозь
красноватый дым, все гуще наполнЯвший зал ресторана, на Ядовито-зеленый
подсвет аквариумов, где среди непрерывного колебаниЯ водорослей, среди их
щупалец лениво вилЯли плавниками, механически раскрывали круглые рты
огненно-прозрачные рыбы. "‡ачем мы здесь? - с тоской спросил он себЯ. - џ
пью и не пьЯнею. џ все чувствую, все помню, все слышу. ‡ачем же тогда мы
пьем? ‡ачем мы пришли сюда?.."
- Љак он мог спокойно жить? - зло проговорил Ќикита. - џ этого никогда
не пойму. Ћн ведь знал, что было с матерью! Ћн знал и продолжал жить,
юбилеи устраивать! ’ы говоришь, игра? Ќет. Ќе пошел, черт возьми, в
монастырь, не посыпал голову пеплом! Ќе застрелилсЯ! ЋбъЯсни! ‚от ты
объЯсни, а не спрашивай! Љак так могут люди жить?.. Ћн ведь ее знал!
„ругие могли не знать, но он-то знал. ‚се знал!.. Ћн предал ее и жил!
Џрожил всю жизнь!..
- а! ‡аткнись! - крикнул ‚алерий, стискиваЯ на столе руку Ќикиты. -
…сли еще повторишь это слово, Я тебе набью морду! џ не намерен выслушивать
гнусь об отце... ‘лышал?
Ћн придвинулсЯ ближе, судорожной улыбкой обнажаЯ зубы, струйки пота
текли по его шее, одно плечо выгнулось, поднЯлось, и он все сильнее
прижимал кисть Ќикиты к столу, к мокрой, облитой коньЯком скатерти.
Ћфициант, стоЯ у стены, по-прежнему издали наблюдал за ними. € Ќикита с
отвращением к своей потной руке, к скользким пальцам ‚алериЯ, к этой
грЯзно-облитой скатерти, понимаЯ, что сейчас может произойти что-то
отвратительное между ними, не выдернул руку, а проговорил трезво и
осмысленно, как можно спокойнее:
- Ќе глупи! ’ерпеть не могу идиотства, отпусти руку! ’ы пьЯн...
- Ќе-ет, Я не пьЯн! џ все-таки сильнее тебЯ, сильнее... - рассмеЯлсЯ
‚алерий своим кудахтающим смехом и, милосердно отпустив кисть Ќикиты,
заговорил с ожесточением: - ’ы мальчишка, слабак... Ѓорец за
справедливость! „а? Ђ сам приехал из ‹енинграда к влиЯтельному
родственнику просить помощи! ѓде она, логика, где? Ѓорьба за
справедливость? Ћдна рука - ха-ха! - протЯнута за милостыней, а другаЯ...
Њой отец - демагог... Ќе хуже, не лучше! Ќо если ты еще скажешь гнусь об
отце, Я изобью тебЯ... ‡астолбил?
- Џойдем отсюда, - глухим голосом сказал Ќикита. - Њы расплатились? -
€, чувствуЯ, как его начинает неудержимо бить дрожь, полез в задний карман
за деньгами.
- Ќет, если ты еще что-нибудь...
- Њолодые люди, вам счет?
€з багрового, курившегосЯ папиросным дымом, как туман, света ресторана,
из перемешанного гула голосов в многолюдном зале, из звенЯщих,
металлических ударов джаза, игравшего в другом зале, склонилось, забелело
над столом утомленно-старческое лицо официанта, незаметным движением
положившего счет на стол.
- €звините... џ думаю, хватит, молодые люди, - убедительно сказал он. -
„остаточно ведь...
- ‚ы так считаете, папаша? - как бы очень удивленный, спросил ‚алерий,
вскинув на официанта покрасневшие глаза. - Ђ может быть, нет? Ђ? Џочему вы
нам советы даете, папаша? ‡наете статью в конституции - каждый имеет право
на отдых?
Ћн говорил это нестеснительно громко; за соседними столиками
оборачивались; Ќиките стало душно.
- “ходить вам надо, молодые люди, - с мЯгким упреком произнес официант,
не изменЯЯ утомленного выражениЯ лица. - ‘туденты, наверно. Љонституцию Я
знаю, своей кровью завоевал. џ в отцы ведь вам... ‘тыдно. Ќехорошо.
- —то за стыд! - фальшиво рассмеЯлсЯ ‚алерий. - Ђ чаевые, чаевые-то...
Љак насчет чаевых? Ѓерете или нет?
- џ сейчас... Я расплачусь... - испытываЯ чувство, похожее на унижение,
проговорил быстро Ќикита, взЯл счет, почти не посмотрев его, и положил
деньги на стол. - ‘пасибо, спасибо... Њы уходим.
- ’ы, ђотшильд! - крикнул ‚алерий. - ђасплачиваюсь Я. ‘лышал? Ђ ты
спрЯчь, спрЯчь свою жалкую десЯтку... заработанную потом, скажешь!
Ћн, откинувшись, брезгливо выхватил смЯтые комом деньги из кармана
брюк, бросил две десЯтки на стол, отшвырнул пальцем деньги Ќикиты. „есЯтка
соскользнула со стола, упала на ковер, под ноги.
- ’ы что? - проговорил Ќикита. - Ђ ну подыми деньги!
- ’ак думаешь? Ќу прикажи, прикажи еще!
- ѓлупец, - сказал Ќикита, отодвигаЯ стул.
€ одновременно и он и официант нагнулись к деньгам, внезапно
столкнулись пальцами на ковре. Ќикита увидел чуть отступившие, поношенные,
но аккуратно начищенные ботинки, набрЯкшую, отвислую щеку, седой висок
официанта и с прежним стыдом, жгуче кольнувшим его, поднЯв, протЯнул
деньги, а когда выпрЯмилсЯ, притемненный багровый свет дымного зала,
зеленые аквариумы посреди него, лица за соседними столиками, ожидающе
повернутые к ним, хмельное лицо ‚алериЯ, молча глЯдевшего ему в глаза, -
все вызвало в нем унижающе-гадливое отвращение. Ћн смотрел на трЯсущиесЯ
руки официанта, с оскорбленной аккуратностью отсчитывающего сдачу на
влажной скатерти, его лицо застыло, все красное от прилившей крови, с
поджатыми по-старчески губами, потом голос официанта подчеркнуто вежливо
произнес:
- ‚ам - семь рублей двадцать четыре копейки.
- џ сказал, без сдачи! - повысил тон ‚алерий и оттолкнул деньги. -
‚озьмите, папаша!
- Џошли! ‚ставай, пошли! - ’ерЯЯ самообладание, Ќикита сдернул пиджак
со спинки стула и встал. - „урак чертов! ’ы соображаешь что-нибудь?
- Џредставь, абсолютно все! - вызывающе громко воскликнул ‚алерий. -
‚се! Ќо Я не понимаю, чего ты так трусишь, братишка! ‚ чем дело, милый? Њы
еще не договорили.
- Џошли, Я сказал.
Ћн знал, что им нужно уходить немедленно: он, ощущал спиной не только
взглЯды людей, обращенные в их сторону, не только оскорбленное, дрожащее
лицо официанта, а чувствовал, что в эту минуту он не сдержитсЯ и сейчас
может сделать что-то невероЯтное, сумасшедшее, страшное длЯ самого себЯ,
длЯ ‚алериЯ, длЯ всех, кто смотрел на них из этого багрового, кишащего
лицами полумрака.
- Џошли! - повторил он. - ‘ейчас же!
‚алерий откинулсЯ к спинке стула, положил на край стола кулаки, сощурЯ
воспаленные веки.
- Људа?..
- Ќу, тогда Я пошел!
- Ќе-ет, ты один не пойдешь! - ‚алерий, упершись в стол, решительно
поднЯлсЯ. - Ћдин не-ет! Њы теперь вместе. ‘иамские близнецы, - говорил он,
шагаЯ рЯдом меж столиков к выходу; шел, не покачиваЯсь, трезво ступал,
казалсЯ не пьЯным, как давеча, а злым, точно уходил, не доделав что-то
здесь. - џ думал, милый, ты мужественнаЯ хоть в малой степени личность, а
ты перепужалсЯ скандала! „обродетель!.. ЃросилсЯ десЯтку поднимать.
‡начит, Я и мой отец - сволочи? Ђ ты прелесть, так? ’ак?
Ќикита молчал; ломило в надбровьЯх. Ћн понимал, что ‚алерий в
непонЯтном приступе мутной неослабевающей озлобленности упрЯмо хотел
унизить его своей насмешливой и обнаженной циничностью, с какой он только
что на виду у всех разговаривал с официантом.
Ѓыла сыраЯ мгла с размытыми огнЯми улицы, кругами окон и фонарей в
небе, зыбкими отблесками на мокром асфальте - и окатило их влажной
свежестью, брызнувшей холодными и редкими каплЯми накрапывающего дождЯ,
когда они вышли из подъезда ресторана, из жаркой от запахов шашлыка
духоты, из неистового ритма джаза и остановились под фонарем на краю
тротуара, возле машины, на которой сюда приехали.
‘тараЯсь держатьсЯ на ногах прочно, ‚алерий вынул ключ от машины,
открыл дверцу.
- —то же, вместе нам ехать, Ќикитушка-свет?
- ’ы сейчас не сможешь, - сдерживаЯ голос, сказал Ќикита, как бы
обращаЯсь не к ‚алерию, поднимаЯ воротник пиджака и вглЯдываЯсь в огни
редких машин, с шелестом мчавшихсЯ мимо по мостовой. - ‘ейчас такси...
- Ђх, такси? - переспросил ‚алерий и, выплюнув размокшую сигарету,
повернулсЯ к Ќиките, и с высоты своего роста бросил руку на его плечо, до
боли впившись пальцами. - џ и говорю... трусишь, слабак? Љакой же ты борец
за справедливость! ‡ачем же ты мать похоронил и при...
€ Ќикита, не успев поднЯть воротник, опустил правую руку и, сжав зубы,
ударил его не в лицо, а в грудь зло, жестко и сильно, уже не сознаваЯ,
зачем он это делает, как будто что-то, долго сдерживаемое, гневно и слепо
разжалось в нем. €, ощутив боль в пальцах от этого неожиданного длЯ себЯ
удара, с удивлением и ужасом увидел, как, хрипло выдохнув, переломившись в
поЯсе, ‚алерий споткнулсЯ и упал на мокрый асфальт, ударЯЯсь спиной о
стену около металлической урны. Ћна загремела от суматошного, хватающего
движениЯ его руки.
- џ тебЯ предупреждал... - задыхаЯсь, выговорил Ќикита, ненавидЯ в эту
минуту и себЯ, и его, точно оба они были соучастниками чего-то темного,
подлого, противоестественного. - ‡апомни, что Я никогда первый... Ќо ты
хотел!..
‡апрокинув голову к стене, раскинув ноги, упираЯсь растопыренными
пальцами в мокрый, весь грЯзно маслЯный под фонарем тротуар, ‚алерий
трудно дышал, облизываЯ губы, не мог выговорить ни слова. …го неморгающие
глаза застыли на кисти Ќикиты, которую тот, страдальчески мЯл, поглаживал,
словно бы успокаиваЯ боль. ‚алерий смотрел беззащитно и недоуменно, веки
моргнули, и показалось Ќиките: слезы блеснули в его глазах.
- ’ы менЯ ударил? ‡а отца! ‡а отца? - клокочущим шепотом, изумленно
проговорил ‚алерий.
- Џрости... Џрости... џ не хотел... - растерЯнно выдавил Ќикита и с
жалостью, ощущением своей вины кинулсЯ к ‚алерию, поспешно, стараЯсь не
глЯдеть на него, стал подымать с земли, обнЯв под мышками, но в то же
времЯ тело ‚алериЯ дернулось, вырываЯсь, сопротивлЯЯсь ему: он не желал
помощи.
‚алерий уперсЯ спиной о стену, встал, странно ссутулЯсь, потираЯ грудь
там, куда ударил Ќикита; потом, всхлипнув горлом, он шатко пошел к машине
и, уже взЯвшись за скользкую от дождЯ ручку дверцы, вдруг качнулсЯ назад,
выцедил через зубы:
- Ќа твоем месте Я бы не извинЯлсЯ, понЯл?
- ’огда Я не извинЯюсь, - сказал Ќикита. - џ не хотел. Ќо так
получилось...
- ‚от так-то лучше, дорогой брат. ’ак лучше! ‘адись, братишечка! - Ћн
фальшиво усмехнулсЯ. Љороткие волосы его, лицо были мокры от дождЯ, и зубы
блестели под фонарем мертво, как влажнаЯ эмаль.
Ќикита взглЯнул на часы - было половина „венадцатого.

Ќикита лежал на тахте, не раздеваЯсь, не знал, что делать, как сейчас
успокоить себЯ, и не хотелось двигатьсЯ, не было сил снЯть пиджак.
‘остоЯние тупой расслабленности охватило его, как только вошел в эту
бывшую Ђлексееву комнату, погасил свет и упал на диван под книжными
полками. Ѓыло тихо во всей ночной, огромной, как пустынЯ, квартире:
ѓрековы уехали на дачу. € отдаленно где-то звучали шаги ‚алериЯ, затем
заплескал душ в ванной и стих.
"’олько бы уснуть, - потираЯсь щекой о подушку, убеждал себЯ Ќикита. -
ќто - спасение. € сейчас больше ничего не надо. “тром Я уеду. Ќо почему Я
лежу вот здесь, в этой чужой, проклЯтой квартире? ‡ачем Я еще здесь? €
зачем, за что Я ударил его? ‡а отца... Ќет! ‡а то отвратительное..."
€, представив тот момент возле ресторана, когда ударил ‚алериЯ и когда
тот сел на маслЯнистый асфальт, глЯдЯ с беспомощным изумлением, он
застонал в подушку, чувствуЯ, что не уснет, не может уснуть, отделатьсЯ от
мыслей, и лег, вытЯнув руки, пытаЯсь найти удобное положение, чтобы не
думать; влажные от дождЯ волосы холодили голову.
"ђаздетьсЯ... Џочему Я не раздеваюсь?" Ћн вЯло шевельнул рукой, ощупал
теплую сырость пиджака, еще не просохшего, но не мог преодолеть себЯ,
встать, раздетьсЯ, приготовить постель.
"‡ачем Я ударил его?.. Џочему Я лежу в этой комнате, а не уехал
сразу?.. ‡автра утром - на вокзал, только бы утра дождатьсЯ!"
‚сЯ комната была погружена в рЯбЯщую темноту, исчезли, растворились в
ней книжные полки на стенах, старые, выцветшие обои; расплывчато проступил
впотьмах квадрат окна; по стеклу звонкой усиливающейсЯ дробью стучал
дождь, погромыхивало, переливалось в водосточной трубе, и Ќикита вдруг
подумал, что этот дождь надолго, что погода не длЯ дачи и если ѓрековы
вернутсЯ ранним утром, то застанут его здесь.
"‘обрать чемодан, сейчас все приготовить! Ђ что, собственно, собирать?
џ готов..."
ѓлухие удары, брызжущий звон стекла внезапно донеслись до него из
глубины квартиры, и в первое мгновение он подумал, что это ветер и дождь
разбили стекло в соседней комнате, но в следующую минуту послышались
бегущие шаги за стеной в коридоре и Явственно громкий стук в дверь:
- Ќикита, Ќикита!..
Ћн вскочил с дивана, зажег свет.
- —то? —то там? - спросил он и с мыслью, что там, в квартире, случилось
что-то, увидел в проеме двери бледное лицо ‚алериЯ, мокрые после душа
волосы слиплись на лбу. ‚алерий стоЯл на пороге, глаза его неподвижно
темнели, устремленные на Ќикиту, затем он произнес хрипло:
- Ќе спишь?.. Џойдем... џ нашел. Ђ ну, пойдем!
- ’ы о чем? - не сообразил Ќикита. - —то нашел?
- ‘мертный приговор! - крикнул ‚алерий. - Ђ ну пойдем! ЋдевайсЯ!
Ќикита успел заметить: везде в квартире горел свет - в коридорах, в
столовой, в открытой спальне, пустынно блестел, отражалсЯ в натертом
паркете, на полированной мебели, и оттого, что все было неожиданно длЯ
ночи освещено, на Ќикиту повеЯло холодновато-мертвенной огромностью
комнат, залитых электрическим светом, но без людей, без живого дыханиЯ.
"Ћн не спал, - мелькнуло у Ќикиты. - Ћн ходил здесь..."
Ќикита быстро взглЯнул в конец коридора, где был кабинет ѓрекова, и
сразу почувствовал нервный озноб, сразу похолодело и стало пусто под
ложечкой.
„верь кабинета была распахнута. Ћн был Ярко освещен.
Ќикита осторожно вошел вслед за ‚алерием. ‚ глаза бросились белые листы
бумаги, какие-то папки, разбросанные по ковру, разбитый возле окна горшок
с цветами; черепки и влажные комьЯ земли чернели на паркете; и весь
просторный письменный стол был переворошен; Ящики выдвинуты; бумаги
свалены в одну кучу; сейф в углу за письменным столом открыт, чернело
квадратное отверстие его, как разинутый рот.
Ќикита, озираЯсь на открытый сейф, уловил взглЯд ‚алериЯ с застывшим
выражением решимости - и холодное, скользкое ощущение опасности и вместе
чего-то беспощадно обнаженного, преступного, что не имело права быть,
остро кольнуло его.
- ’ы... открыл сейф?
- Ћткрыл!.. - ‚алерий бешено махнул рукой. - „а, Я открыл! ’вое какое
дело? Њне все можно в этой квартире! ЏонЯл? Ќе бойсЯ! џ, а не ты знал, где
лежит у него ключик... џ взЯл!
Ќекоторое времЯ они стоЯли друг перед другом, не говорЯ ни слова, в
этом оголенно освещенном кабинете, в котором все было передвинуто,
разворочено, смещено, как после торопливого обыска; и эти листки бумаги на
ковре, кучами сброшенные на пол книги, комьЯ земли и черепки цветочного
горшка на паркете в углу, черным ртом зиЯющее отверстие сейфа - все было
выпукло и отчетливо видно под огнЯми огромной люстры, настольной лампы,
зажженного торшера над журнальным столиком. € было ощущение бессмысленного
разгрома, какого-то преступлениЯ, которое тут совершилось.
Ќикита ошеломленно посмотрел на ‚алериЯ. ‹ицо его было замкнуто, веки
прищурены, лоб его влажно блестел, и он словно трудно глотал спазму и не
мог ее проглотить.
- Ќу? —то глЯдишь? Ђ? - ‚алерий как-то всхлипывающе, точно рыданиЯ
сдерживал, засмеЯлсЯ, не разжимаЯ зубов. - џ нашел... џ все нашел. ‚от
письмо твоей матери. —итай, читай, мой братик! €звини уж, Я прочитал. ќто
ведь письмо, которое ты привез... "€сториЯ рассудит!.." Ѓож-же мой,
как-кие пре-екрасные люди!..
- ‡амолчи, - плохо соображаЯ, проговорил Ќикита. - џ тебЯ прошу,
замолчи!
- ‘адись к столу! ‚се поймешь! - € ‚алерий ударом пальцев подтолкнул на
край стола пачку бумаг в раскрытой папке, скользнувшей по стеклу. - —итай,
а Я уж покурю, братишка! ‘ твоего разрешениЯ... —итай все! ЏодрЯд!
€ Ќикита, ничего не ответив, сел к столу.
Џеред ним в папке лежала пачка листов, отпечатанных на машинке, и
сверху этой пачки был присоединен скрепкой знакомый тетрадный листок в
синюю линеечку, исписанный крупным, вдавленным в бумагу, детски-корЯвым
почерком, тем непривычным, странно крупным почерком, который поЯвилсЯ у
матери в больнице - таким почерком она писала ему записки, - и он, в
первую минуту мутно видЯ от волнениЯ, легонько и осторожно разглаживаЯ
влажными пальцами письмо, прочитал начальную строчку, прыгающую, как через
белесую дымку, еле понимаЯ смысл: "ќто письмо тебе передаст мой сын..." €
снова прочитал первую фразу, споткнувшись на ней и одновременно заставлЯЯ
себЯ понимать то, что было написано рукой матери, словно сознание
отказывалось воспринЯть, когда второй раз держал он это письмо, прикасаЯсь
к тому, что знали теперь и он, и ‚алерий, и ѓреков - ее слабость, ее
бессилие, ее фразу: "Џрощу, умолЯю тебЯ".
"Ќет, она писала это перед самой смертью. Ћт боли была в полу
сознании..."
‚алерий, ожидаЯ, ходил кругами по кабинету, сорочка расстегнута на
груди, одна рука глубоко засунута в карман помЯтых брюк, другую, с
сигаретой, держал у рта, жадно и часто затЯгиваЯсь, глЯдел перед собой
ищущими, сощуренными глазами.
Ћн обернулсЯ, спросил громким голосом:
- Ђ? Џрочитал? - € бросил сигарету на ковер, растер ее каблуком. - Ђх
как все это трогательно! Љакие нежные родственные чувства! ‡начит, квиты?
€ мы, значит, с тобой, братишка, квиты! €сториЯ, как там в учебниках...
умнаЯ бабка-повитуха, рассудит!
- ‚ чем? - спросил Ќикита с заслонившей горло хрипотцой.
- ‚о всем! —то ты спрашиваешь, как невиннаЯ девочка! Џошел к черту! Ќе
Ясно?..
‚алерий махнул рукой, схватил на столике возле окна графин с водой,
постукиваЯ горлышком о стекло, налил в стакан и, звучно глотаЯ, торопливо
выпил, вода текла по его подбородку. Џотом он рукавом сорочки вытер губы и
сел - обвалилсЯ - на край столика, скрестил на груди руки, барабанЯ
пальцами по предплечьЯм, зло говорЯ:
- „альше там... если у тебЯ хватит смелости... —итай дальше. Џотом
объЯснишь мне, зачем он хранил это, старый дурак. „лЯ менЯ? „лЯ истории?
Ћс-сел!.. ѓлавное - все вместе и скрепочки. ‘крепочками!..
€ ‚алерий грубо выругалсЯ, замычал, как от боли, и со скрещенными на
груди руками, сжимаЯ ими плечи, опЯть зашагал по комнате кругами мимо
шкафов, массивных кожаных кресел, мимо черных окон, по которым, то
усиливаЯсь, то стихаЯ, вкрадчиво царапал дождь. Џотом вышел быстро из
кабинета, шаги зазвучали в коридоре, хлопнула дверь в глубине квартиры...
€ все то, что чувствовал, видел Ќикита, - этот огромный освещенный
кабинет, мертво стоЯвшие книги за стеклом, эти темные бронзовые бра,
картины в толстых рамах на стенах, разбросанные бумаги на полу,
постукивание дождЯ, открытый сейф в углу и ощущение себЯ, сидевшего за
чужим столом над письмом матери, - все на миг представилось нереальным,
отдаленным, увиденным в бреду. ќто было то ускользающее, ощутимое, и не
им, а будто кем-то другим ощутимое, что он испытывал только в детстве, во
времЯ тЯжелых приступов малЯрии в ’ашкенте.
€ невыносимаЯ тишина сомкнулась в кабинете, заполнила, как стоЯчаЯ
вода, всю квартиру; и, будто тиканье часов, стали вдруг слышны слабые
капли по стеклу, мышиное шуршание бумаги под пальцами и бой сердца, и
собственное дыхание, когда он, спеша, открепил от пачки листков письмо
матери, соединенное с бумагами скрепочкой, и открылась перваЯ пожелтевшаЯ
по краЯм машинописнаЯ страница, с аккуратностью правленнаЯ красными
чернилами, педантично округленным, мелким почерком ("ќто его почерк?"),
некоторые слова были ровно, как по линеечке, зачеркнуты, разборчиво
вставлены другие.

"ЋЃљџ‘Ќ€’…‹њЌЂџ ‡ЂЏ€‘ЉЂ"

„иректору института тов. ђогозову Џ.‘.
‘екретарю парткома ‘вешникову џ.Њ.

15 июнЯ арестована моЯ сестра апошникова ‚ера ‹аврентьевна (девичьЯ
фамилиЯ ѓрекова), проживавшаЯ в гор. ‹енинграде.
‚ свЯзи с арестом моей сестры считаю необходимым сообщить следующее:
1. Џосле ЋктЯбрьской революции Я не имел случаЯ встречатьсЯ со своей
сестрой в течение 6 лет и, следовательно, об этом периоде ее жизни не имею
полного и Ясного представлениЯ. Њне только известно, что моЯ сестра вышла
в 1918 году замуж за некоего прапорщика царской армии апошникова,
дослужившегосЯ впоследствии до командира полка Љрасной Ђрмии.
‚ 1924 году моЯ сестра была наездом в ‹енинграде, где Я жил и работал
тогда, и при встрече рассказала мне, что все эти годы после революции по
заданиЯм —Љ она "моталась" с мужем по всей стране, Якобы участвовала в
подавлении белоказацкого мЯтежа атамана „утова в Ћрске, эсера ‘авинкова в
џрославле, затем два года была в ‘редней Ђзии по ликвидации басмаческих
банд на афганской границе.
ђассказ ее в те годы, естественно, не вызывал отрицательного отношениЯ
или какого-либо сомнениЯ, как не вызывал сомнениЯ и тот факт, что муж ее,
как Я говорил уже, апошников, был награжден (как он в частной беседе
объЯснил мне, за ликвидацию басмаческой банды €брагим-бека) орденом
Љрасного ‡намени. Ћднако, повторЯю, о том периоде жизни своей сестры Я
мало что знаю.
‚ 1927 году Я был откомандирован на год в Њосковский университет, и мои
контакты с сестрой, оставшейсЯ работать в ‹енинграде, прекратились, тем
более что по складу наших характеров, следует сказать объективно, эти
общениЯ не всегда были приЯтны ни мне, ни моей сестре, как бы родственно
ни были мы свЯзаны. —увствую необходимость сказать, что характер сестры
отличалсЯ вспыльчивостью, несдержанностью, прЯмолинейностью, и это
обстоЯтельство часто приводило нас если не к ссорам, то к размолвкам, в
том числе, разумеетсЯ, и по чисто научным вопросам советской
историографии. € особенно по вопросу народничества, деЯтельности
народовольцев и эсеров. •арактер споров касалсЯ отдельных личностей из
этих организаций.
‘естра в это времЯ работала в Ќаркомпросе, стала преподавать в
‹енинградском университете и вместе с тем писала работу о народовольцах,
вышедшую затем в свет и ныне подвергшуюсЯ критике в прессе и в научных
учреждениЯх за чуждое марксизму, произвольное, даже
субъективно-пристрастное толкование развитиЯ российского революционного
движениЯ, свЯзанного с террористическими организациЯми "ЌароднаЯ волЯ", а
также "—ерный передел".
2. ‘вое отношение к данной работе, носившей заглавие "“бийство
Ђлександра II", Я высказывал и на ученом совете ‹енинградского
университета, что подробно освещено в стенограмме, и на моих лекциЯх, и в
центральной печати (журнал "€сторическаЯ мысль", статьЯ "„илетантизм или
марксизм?").
Ќахожу нужным отметить здесь главный порок указанной работы,
заключающийсЯ в том, что автор ‚.‹.апошникова, словно бы восхищаЯсь, не
жалеЯ красок, живописует смелую, по ее позиции, и романтический
деЯтельность русских террористов, их жертвенность, преувеличиваЯ роль
†елЯбова, ‘офьи Џеровской, студента ѓриневицкого, "принесшего себЯ в
жертву", бросившего бомбу в Ђлександра II, безудержно восхищаЯсь
романтическим фанатизмом этой организации, то есть той террористической
деЯтельностью некоторой части российской интеллигенции, последователЯми
которой, как известно, были эсеры, которую осудило все развитие марксизма
в ђоссии.
Њысленно нельзЯ уйти и от того факта, что книга вышла в феврале 1935
года, и воспевание активной террористической деЯтельности, овеивание ее
романтическим ореолом выглЯдело странным в тот период, когда выползшие из
всех щелей злостные враги народа произвели из-за угла подлый выстрел в
‘мольном. ‚ современных условиЯх обостренной классовой борьбы обращение в
историческом исследовании к деЯтельности русских террористов выглЯдело по
крайней мере политической наивностью, близорукостью, могущей неправильно
воздействовать на нашу молодежь, которой и посвЯщена даннаЯ, с позволениЯ
сказать, псевдонаучнаЯ работа.
Ћтсутствие марксистского взглЯда на исторические факты, однобокий
экскурс в историю, безудержное восхищение жертвенностью так называемых
сильных личностей в истории того времени и крен таланта автора именно в
эту сторону вопроса (смелость, решительность "народовольцев", преданность
делу), что ЯвлЯетсЯ сильными страницами данной работы, в то времЯ как
страницы, посвЯщенные первым марксистским кружкам в ђоссии, выглЯдЯт, как
это ни странно, недостаточно сильными, - именно все это вызывало и
вызывает у менЯ, человека, отдавшего всю свою жизнь исторической науке и
непосредственно многие годы занимающегосЯ воспитанием, чувство протеста и
возмущениЯ.
Љак Я сказал уже, ‚.‹.апошникова ЯвлЯетсЯ моей сестрой. ‘ейчас, когда
стало известно, что ‚.‹.апошникова репрессирована, со стороны некоторых
членов партии, членов партбюро факультета мне брошен общественный упрек,
обвинение в потере пульса классовой борьбы, в политической глухоте и
близорукости и в том, что по моей письменной рекомендации ‚.‹.апошникова
была принЯта преподавателем на кафедру истории ‹енинградского
университета, которой Я руковожу в течение трех лет. „олжен, как это ни
тЯжело, признатьсЯ самому себе, со всей откровенностью и прЯмотой заЯвить,
что в этом акте Я потерЯл большевистскую зоркость и проницательность
гражданина и ученого, и с горечью и с сожалением понимаю, что заслужил
порицание. Ќо, хочу повторить, в моих действиЯх не было никакой
намеренности, никакой обдуманности. ‘ознаваЯ свой ошибочный шаг и теперь
объЯснЯЯ его себе, Я чувствую, что заблуждалсЯ. ‚едь и у одной матери,
казалось бы, вспоенные одним молоком, растут разные дети, а Я как бы
закрыл глаза на то, что истинные взаимоотношениЯ, принципиальные жизненные
позиции, пролетарскаЯ убежденность и бескомпромиссность выЯвлЯютсЯ и со
всей строгостью проверЯютсЯ только в момента обострениЯ классовой борьбы,
котораЯ требует от нас высокой и ежеминутной бдительности и всей жизни.
Џрошу разобрать мое заЯвление.
‡аведующий кафедрой истории - профессор ѓреков ѓ.‹.".

Ќикита поднЯл от стола голову, неЯсно увидел в оранжевой пустоте перед
собой окруженные темными кольцами свечи ламп - и вдруг зажмурилсЯ, с силой
потер кулаком скулы, будто сдираЯ что-то мешающее, липкое, произнес
шепотом:
- —то же это?..
‚се, что он думал в эти дни о ѓрекове и матери, о ее смерти, о ее
письме, и то, что он узнал от ЂлексеЯ, а потом от профессора Ќиколаева, -
все это было противоестественно и страшно, и потому, что это было
противоестественно, в уголке его сознаниЯ инстинктивно сохранЯлась, не
пропадала надежда естественной самозащиты; невозможно было поверить в
простоту доказательств, определЯющих судьбу матери, намекающих на что-то
преступное, уже предполагаемое в ее прошлой жизни.
€ Ќикита, как бы ища окончательного полного ответа длЯ себЯ, стал
быстро листать другие бумаги. ќто были черновики писем, рецензий на книги,
наброски выступлений, здесь же лежало несколько вырезанных из газет и
журналов статей. Ћн нашел ту, которую упоминал ѓреков в заЯвлении, увидел
жирный заголовок "„илетантизм или марксизм?" и сейчас же начал читать. Ќо
глаза скользили по словам, по абзацам, а сознание не могло
сосредоточитьсЯ, подчинЯлось только одной отделившейсЯ мысли: "‡ачем он
именно так сделал? Ћн рассчитанно это сделал. Ќи одним словом не защитил
мать. Ќет, Я не думал, что так это было..."
€, прислушиваЯсь лишь к этой мысли, не мог прочитать ни одного слова из
статьи, потому что не в силах был понЯть необходимость этого чудовищно
спокойного предательства и вместе равнодушиЯ к судьбе матери.
- ...—удненькое у тебЯ лицо! Ђ может, тебе дать чего-нибудь?
‚алерьЯнки, может? €ли вот боржома? ‹едЯной, из холодильника! “спокаивает
и отрезвлЯет!..
Ќикита вскинул глаза на звук резкого голоса: ‚алерий, видимо, уже
несколько минут выжидательно стоЯл в дверЯх кабинета, прислонЯсь плечом к
косЯку, наблюдаЯ оттуда; в опущенной руке была бутылка боржома.
- Џрекрасный слог! ‘уховатый стиль ученого мужа. ќтот стиль убеждает,
а?
Ќикита смотрел, не видЯ выражениЯ его лица, но стараЯсь угадать, о чем
думал сейчас он, что скрывалось за этим насмешливым, высоким, казалось,
готовым сорватьсЯ голосом.
‚алерий подошел к столу, прочно, даже решительно ступаЯ, но словно
через силу заставлЯЯ себЯ говорить, лицо было влажно, бледно, - и Ќикита
все ожидающе, молча смотрел на него, видел, как ‚алерий сел на край стола,
- как будто в кино, Ќикита где-то видел это, - вынул из карманов два
бокала и, торопЯсь, разлил в бокалы пузырЯщийсЯ боржом, сказал с усмешкой:
- Ѓоржом отрезвлЯет, Ќикитушка. „ругого ничего нет! ‡а двух ерлок
•олмсов! - € так нерассчитанно сильно стукнул бокалом о бокал, что
расплескал боржом на стол. - Ѓудь жив!
Ќикита молчал.
‚алерий, запрокинув голову, жадными глотками пил, а глаза были скошены
на Ќикиту и стали напрЯженными, осмысленными; чудилось, готовы были
сказать что-то. € Ќикита отвернулсЯ, чтобы не видеть их страшного, немого
выражениЯ. Ћн встал из-за стола так же молча, подошел к окну и прислонилсЯ
лбом к темному, запотелому стеклу, по которому снаружи с беглым звоном
постукивали, сползали капли. ‘квозь подвижную эту насечку капель среди
мокрой темени двора далеко внизу, на первом этаже соседнего дома,
оранжевым квадратом светилось занавесью окно. "Ђ там больной, а может,
проснулсЯ кто-то, - подумал он, удивлЯЯсь бессмысленной ненужности того,
что подумал. - Ђ может быть, гости сидЯт... ‡ачем Я об этом думаю?"
€ Ќикита со смертельной усталостью, глЯдЯ на единственное горевшее
внизу, в мокрой тьме окно, услышал шум движениЯ, шаги, стук отодвигаемого
кресла. Ћн повернулсЯ от приникшей к лицу тьмы, от веющего сырой свежестью
окна, повернулсЯ на электрический свет, оголЯюще разлитый по кабинету. €
реально и Ясно увидел ‚алериЯ.
- € все в сейфе, в сейфе держал!
ђугаЯсь сквозь зубы, ‚алерий двигалсЯ по белым листкам какой-то
рукописи, разбросанной на полу возле раскрытого сейфа, выбрасываЯ оттуда,
швырЯл на пол кожаные папки с монограммами, какие-то коробочки, глухо
звеневшие при ударах о паркет, какие-то статуэтки, массивные костЯные
четки; потом достал из глубины сейфа плотную и твердую на вид пачку в
надорванном целлофане, содрал целлофан и тотчас же передернулсЯ весь.
- ‘умма... Ќич-чего не жалел, всем одалживал! Ќу, добрЯк! Ќу,
молодец!..
‚алерий стоЯл, угловатый от нетерпениЯ, среди разбросанных папок, с
брезгливой злостью смотрел на деньги, сжимаЯ их, и швырнул пачку на стол -
купюры разъехались по стеклу.
- ‹адно! € это неплохо! Ќе-ет, это отлич-чно! - заговорил ‚алерий. - €
эти с монограммами, почитай, "“важаемому..." "„орогому". Џрекрасно!
‡дорово! …му дарили папки!.. ‡а всю жизнь ему надарили гору папок. Ђ ты
как думал, братишка? ‡а заслуги перед наукой! Ќе-ет! ђазве мог он, а?..
Љто поверит, а? Љлевета!..
- Ћставь это... ‘ложи все в сейф, - устало попросил Ќикита, испытываЯ
то чувство, какое бывает, когда происходит вокруг что-то дикое, ненужное
по своей бессмысленности, что нельзЯ остановить. - ‘ложи все в сейф. €
деньги... - повторил он. - € замолчи! ’ы с ума сошел? ‘лушай... —то ты
делаешь? „лЯ чего?.. ѓлупо это! Ќе понимаешь? Ђ дальше что? —то дальше?
- €ди спать! - ‚алерий обернулсЯ, из-за плеча смерил его с ног до
головы презрительным взглЯдом. - џсно? ’ы не имеешь к этому никакого
отношениЯ! џ отвечаю за все! ’олько один Я!
- ‡амолчи! - шагнув к нему, крикнул Ќикита. - ‘лышишь!.. Џерестань
молоть ерунду! ‘колько можно говорить!
€ потом Ќикита уловил осторожное царапанье капель по стеклу, шумное
дыхание ‚алериЯ; он со сжатым ртом поднЯл новую, обтЯнутую желтой кожей
папку, гладко блестевшую монограммой на уголке, подошел к столу и начал
собирать в нее бумаги, стал завЯзывать на папке тесемки. Ќикита видел, как
решительно двигались его руки, и сказал наконец:
- Њы должны позвонить Ђлексею. ЏосоветоватьсЯ...
- Ќет! •ватит с ЂлексеЯ того, что есть... џ слишком его люблю, чтобы
ввЯзывать его в это! ‘ него хватит!
- ’огда что сейчас будем делать?
- џ знаю, что делать, - заговорил ‚алерий, стараЯсь говорить ровно, а
пальцы его все рвали тесемки, не могли затЯнуть узел на папке. - „лЯ
менЯ-то Ясно! €, думаю, длЯ тебЯ. ‚ общем, ты уезжай отсюда. Ќемедленно.
ЏонЯл? ‘обирай чемодан - и привет! ‚ ‹енинград. Ќа первый поезд. € к
черту! ‘егоднЯ переночуешь у ЂлексеЯ. ‚ызывай по телефону такси. Ќомер
здесь. ‚ книжке. Ђ утром на экспресс. ‚ ‹енинград ходит экспресс.
- џ уеду, а ты?.. - Ќикита мрачновато усмехнулсЯ. - Ќет, с менЯ
началось. Ќет - Я сейчас никуда не уеду!
- Ђ Я говорю: тебе лучше уехать! Ќе Ясно? ’ы еще тут! Ќачалось с тебЯ?
Ћх, не с тебЯ! Ќет, не с тебЯ, братишка... ‘овсем нет! Ќу, конечно, делай
что хочешь, мне все равно. џ-то знаю, что делать!..
Ћн второй раз уже, лихорадочно торопЯсь, завЯзывал тесемки папки - они
развЯзывались, - затем тоже очень поспешно вынул из заднего кармана вместе
с рублем водительские права, ключи от машины, рывком затолкал обратно; и
слова ‚алериЯ и движениЯ его Явственно подчеркивали: все сейчас прочно и
необратимо решено им, и теперь он ничего не передумает.
- Њы должны позвонить Ђлексею, - настойчиво повторил Ќикита. - Ћн не
знает, что мы тут... Ђ потом все решим. ’ы куда?
- ‹ично Я? ‚ Ћдинцово. Ќа дачу. Људа Я могу еще? Ќет! ЂлексеЯ не
вмешивай в это. Ќи в коем случае. Ћн давно в ссоре с отцом. Ђ думать
нечего. —то может быть Яснее? џ просто хочу, оч-чень хочу задать ему
несколько лирических вопросов! €нтимного порЯдка! € все-таки он мой отец,
а ‚ера ‹аврентьевна апошникова, как она названа в бумаге, моЯ тетка. ’ак?
- € договорил с Ядовитой насмешливостью: - ’ы разве не чувствуешь, что это
одна кровь? Ђ Я почувствовал. Љогда ты по-родственному двинул менЯ возле
ресторана! —то, со мной едешь?
Ќикита, не ответив, искал в смЯтой пачке последнюю сигарету и не
находил, он смотрел на круглые часы над столом, видел металлический в
свете люстры циферблат, тупой угол стрелой, хотел заставить себЯ понЯть,
сколько времени, и думал, убеждаЯ себЯ:
"‘ейчас мы поедем к ѓрекову. ‚месте поедем. Ќо что он сможет
ответить?.."
- Љончились сигареты. - Ќикита сжал, бросил пачку. - Љончились...
‚алерий стоЯл перед столом, в одной руке держа кожаную папку, другой
торопливо раскидывал, как мусор, в стороны листки рукописи, опрокинул
стаканчик, наполненный до тонкой остроты очиненными карандашами, которые
ѓеоргий ‹аврентьевич так любовно трогал, ощупывал кончиками пальцев, когда
в первый день разговаривал с Ќикитой.
- Љому это все нужно, а?.. ‹едЯной бы воды. ‚се времЯ хочу пить. ‘охнет
в горле...
‚алерий взЯл со стола пустую бутылку от боржома, нацеленно посмотрел на
свет и, вдруг сказав: "ќ, черт!" - с искривившимсЯ лицом, изо всей силы
швырнул ее в стену - зазвенело стекло, посыпались осколки на пол.
- Ќу зачем это идиотство? - остановил его Ќикита, схватив за плечо. -
•ватит!..
‚алерий, оглЯдываЯсь суженными глазами, выговорил:
- —то ж, поехали, братишка!

Ћгромный и притемненный, затЯнутый дождем город с нефтЯным блеском
асфальта, с размытыми прЯмоугольниками ночных витрин, редким светом
фонарей в оранжевом туманце переулков, с бессонным автоматическим миганием
светофоров, простреливающих перекрестки, на которых в этот час не было
даже видно закутанных в плащи фигур регулировщиков, потушенные окна
захлестанных дождем улиц с изредка ползущими меж домов зелеными огоньками
ночных такси, - многомиллионный город невозможно было разбудить ни стуком
струй в стекла, ни плеском в водосточных трубах, по железу крыш, по
карнизам.
ѓород как бы огруз в мокрую тьму и спал за тщательно задернутыми
шторами, занавесЯми, разделенный домами, квартирами, комнатами на миллионы
жизней, покойно и, мнилось, равнодушно замкнутых друг от друга. €
невозможно было представить в этой ночной пустынности, на этих безлюдных,
отполированных лужами тротуарах тот знакомый ритм неистощимо объединенной
чем-то людской суеты, который называетсЯ дневной жизнью Њосквы.
€ уже казалось Ќиките, никогда не будет утра, никогда не исчезнет это
холодное щекочущее ощущение отъединенности от всех, которое возникло,
когда ехали по опустошенным мостовым, и еще раньше, когда он увидел одно
светившеесЯ окно на первом этаже в глубине двора.
Џо городу, без людей, спЯщих в сухости, в тепле комнат под
непроницаемыми крышами, двигались долго, хотЯ и не останавливались перед
светофорами. Џотом, заметил Ќикита, ушли назад, скользнули замутненными
отблесками последние огни окраины, мелькнули последние неоновые дуги
фонарей над головой - и густаЯ чернота сомкнулась, обтекаЯ стекла, Ярко
рассеченнаЯ впереди фарами. ‚ их свет косой, сверкающей пылью нессЯ
навстречу дождь. € теперь, казалось, двигались только по световому
коридору пустого шоссе, вспыхивающего лужами вдоль кювета, за которым
словно бы обрывалась землЯ.
ѓудел мотор, бросались то вправо, то влево, размываЯ струи по
заплывавшему стеклу, "дворники", уютно был освещен перед глазами щиток
приборов. € то ли оттого, что так покойно светились живые стрелки и цифры
на приборах, то ли оттого, что сплошнаЯ темнота мчалась по сторонам,
поЯвилось у Ќикиты ощущение, что они спешно уезжают куда-то от всего того,
что было, в неизвестное, что должно было прийти как облегчение.
Ќо это ложное чувство самоуспокоениЯ поЯвилось и исчезло мгновенно -
Ќикита взглЯнул на подсвеченное снизу лампочками приборов
сумрачно-замкнутое лицо ‚алериЯ и Ясно представил, зачем и куда они едут.
Њолчали, пока ехали по городу. Њолчали и сейчас, когда окраины давно
остались позади и огни исчезли в потемках.
€ Ќикита слышал накалЯвшеесЯ гудение мотора, стало ощутимо теплее
ногам, дребезжали, вибрировали стекла дверок, тонкие, острые сквознЯчки
резали влажным холодком лицо, свистели, врываЯсь в щели. Љак только
началось это загородное шоссе, Ќикита на минуту закрыл глаза, тоскливо
ужасаЯсь тому, что они бессмысленно в какой-то лихорадочной загнанности,
которую не в силах остановить, спешат на эту дачу ѓрекова, и думал,
мучаЯсь сознанием своего бессилиЯ и тем, что полностью не мог представить:
"Ђ дальше?.. „альше что?.."
- ’ы слышишь?
Ћн очнулсЯ от этого голоса, прозвучавшего чересчур громко, и,
прижимаЯсь к спинке сиденьЯ - было как-то жарко, неудобно ногам, - сбоку
посмотрел на слабо озаренное снизу лицо ‚алериЯ.
"—то он сказал?"
‚алерий говорил, глЯдЯ в свет фар сквозь размазанные очистителем
полукруги на стекле:
- Ќичего страшного на этом свете не бывает, Ќикита, кроме одной вещи...
‡наешь, в атомный век нет секретов... ’ы слышишь?
- „а.
- Љак-то в одной компании знакомЯт менЯ с одним парнем. ’от, кто
представлЯет, как обычно, ерничает, с улыбочкой: "Џотомок знаменитого
профессора ѓрекова". Џарень таращитсЯ на менЯ, но тоже улыбаетсЯ и руку
жмет, потом отводит этого ерника в сторону, слышу - смеетсЯ, а сам на менЯ
кивает: "‘ын знаменитого... ќтого самого?" џ услышал, но ничего не понЯл.
’ы слышишь? —ерт, нет сигарет... —то мы будем делать без сигарет? Ќигде?
Ќи одной? Њы пропали без сигарет, Ќикита!
- Ќи одной. џ слушаю, ‚алЯ, - сказал Ќикита, вдруг почувствовав в
неожиданно доверительном тоне ‚алериЯ, в том, как он спросил о сигаретах,
ничем не прикрытое обнаженное страдание и, почувствовав это, спросил
негромко: - € что?.. ’ы не договорил...
- Њы пропали без сигарет, - опЯть услышал Ќикита сквозь гудение мотора,
слитое с мокрым шелестом шин, незнакомый голос ‚алериЯ. - „а, Я понЯл, что
нет секретов. ‚есь вечер тогда полетел к черту. Џил, как дубина. ‘мотрел
на этого парнЯ, видел его улыбочку и думал: "Ћткуда, что? —ьЯ-то зависть к
папе? Љто-то имеет на него зуб? —то за намеки?" Ќи дьЯвола не понимаю. ‚
середине вечера вызвал этого парнЯ на лестничную площадку. "Џоговорим, как
мужчина с мужчиной. Љак все, родной, прикажешь понимать?" Ђ он был на
взводе уже. "Ќе строй из себЯ орлеанскую девственницу. ‚се знают, где жена
у соседа пропадает, только муж ничего не знает". Ќу, Я и врезал ему на
памЯть! „а так, что обоим пришлось зайти в ванную, а потом уйти с вечера.
ќтим тогда кончилось. Ђ ведь напрасно врезал! Ќапрасно!..
- Џо-моему, нет, - сказал Ќикита. - џ бы не вытерпел тоже. Џросто
какаЯ-то сволочь исподтишка! ЏрЯмо испугалсЯ сказать.
- Ќенавижу правдолюбцев из-за угла, - поспешно перебил ‚алерий, -
ептунов всЯких. ђежут правду-матку за спиной. Љарманные ђобеспьеры!.. ‘
разбегу никого по морде не разберешь. Ќенавижу!..
- Њы скоро приедем?
- Њы пропали без сигарет, Ќикита. Ќе бойсЯ, Я знаю, что теперь делать.
’олько бы одну сигарету!
- ‘лушай, запомни: Я ничего не боюсь. ’ы это не запомнил?
- Њы пропали без сигарет. •оть бы одна где-нибудь! Џересохло в горле.
’ы бы хоть по карманам посмотрел. Њожет, где завалЯлась.
- ‚се обшарил - ни одной... Њы скоро?
- Љилометров пЯтнадцать. ‘ейчас будет какой-то поселок. Ѓерезовка,
кажетсЯ. €ли Ћсиновка. Ћдно и то же. ‘ейчас... Ќам осталось километров
пЯтнадцать, Ќикита.
- —то мы ему скажем?
- —то Я ему скажу?
- „а. —то ты ему скажешь?
- џ хочу все знать. џ скажу ему, что, если он не объЯснит, зачем все
это сделано, Я на его же семинаре прочитаю вслух это его заЯвление - всем.
Ѓратцам-студентам. € Я это сделаю. € он знает, что Я смогу это сделать!
- Љакие-то огни. ќто Ѓерезовка? ‘колько осталось? ’ы сказал, пЯтнадцать
километров?
- Ќет, машина. ‚стречнаЯ. ’оже какой-нибудь частник. ‘ дачи. ‘кажи, ты
любил свою мать?
‘квозь дождь туманно блеснул впереди огонь, исчез, чудилось, нырнул
куда-то, - видимо, там был уклон, и только радужное свечение брызгало в
воздухе.
- џ ее до конца не знал. Ћна не говорила о прошлом. ‚се держала в себе.
- Ќадо бы в машине иметь запасные сигареты. Ќе раз думал об этом и
забывал! ‡начит, ты любил свою мать?
- ‡ачем спрашивать? Ќо не совсем понимал. € она менЯ, наверно, не
совсем. Ђ что?
- Џросто спросил.
„ва огнЯ, брызжущие косматыми шарами, выползли, вынырнули, казалось,
из-под земли, приближались из глубины шоссе, липли к размазанным дождевым
полосам на стекле. ђадужными иглами светились они на сбегающих каплЯх,
летели навстречу. € внезапно ослепил, вонзаЯсь в машину, прЯмой свет
вспыхнувших фар; свет этот расширилсЯ и упал, только желтыми живыми
зрачками горели подфарники, мелькнул глЯнцевито-мокрый, горбатый радиатор
- облЯпанный грЯзью бампер с забитым глиной номером - и черный силуэт
грузовика пронессЯ, оглушаЯ железным ревом, дробно хлестнул брызгами грЯзи
по стеклам.
- —то, свет не умеешь переключать, дурак? - крикнул ‚алерий и,
оглЯнувшись, выругалсЯ. - Ђх ты, болван стоеросовый! Ѓолван ты, болван!..
€ ударил ладонью по звуковому сигналу, пронзительно загудевшему вслед
промчавшемусЯ грузовику.
- ‚от что Я ненавижу! - закричал он и быстро глЯнул краем глаза на
Ќикиту, удивленного и его криком и этим выражением азартной злости на его
лице. - Џочему грузовики не любЯт легковушек? Џочему? Џрижимают, как
танки, к кювету - и хоть бы что! € ничего не сделаешь! Ѓессмысленность эту
ненавижу!
- Ќе городи ерунду. ќто колонна, - сказал Ќикита, наклонЯЯсь к стеклу.
- ‘мотри, их много...
- Љонечно! Ќа кольцевую прут!
‚переди, выбираЯсь из-под уклона, колонна шла навстречу, далеко
растЯнувшись, вспыхивали и гасли фары, с грохотом, тЯжело и мощно
проносились один за другим грузовики, как бы упрЯмо не сбавлЯЯ набранной
скорости, обдаваЯ грЯзью, и ‚алерий, притормаживаЯ, кричал, сощуриваЯсь,
нетерпеливо:
- ’олько бы бензину хватило, не заправлЯлсЯ сегоднЯ! ‡астрЯнешь еще,
как идиот!.. ’ы чего замолчал, Ќикита?
- џ думаю, что нас не ждут. Ќочь - и там спЯт. ‘колько сейчас времени?
€ вдруг в этом бесконечном мелькании фар, в грохоте, лЯзге проносЯщихсЯ
мимо огромных грузовиков, в звуках движениЯ, в голосе ‚алериЯ, в его
освещаемом на миг лице, готовом к отчаЯнию, - во всем оглушавшем и
бесконечном, - представилось Ќиките, что все, о чем думал он, давно
произошло и теперь опЯть неотвратимо происходило с ним. …му казалось, что
когда-то уже был кабинет, весь голо освещенный огнЯми люстры, холодный и
чужой, разбросанные по полу папки, белые листы рукописи, черным квадратом
зиЯющий проем сейфа, старые бумаги с аккуратной правкой красным
карандашом, и когда-то был дождь, и их поездка, и эта колонна грузовиков,
грохочущаЯ в уши. € были слепЯщие скачки света по стеклам,
нетерпеливо-отчаЯнное и вместе упрЯмое выражение лица ‚алериЯ, гонЯщего
навстречу колонне машину, будто это одно было необходимо, как будто от
этого зависело все. ‚ его сознании сейчас ничто не было логичным,
последовательным. ‹ишь, как обрывистые удары, толчки мысли: "Ђ дальше что?
—то произойдет на даче? ’ам он и Ћльга ‘ергеевна. Њы постучим и разбудим
их. Џотом он выйдет в халате. € под халатом опЯть те детские щиколотки. Ђ
дальше что? Љакое у него будет лицо? Ќет, все, что мы сейчас делаем,
бессмысленно. Ђ как надо? Ђлексей... —то сказал бы Ђлексей?"
- ‚се! Џриветик, сволочи! - услышал он облегченный вскрик ‚алериЯ. -
Ћни думали, что, как мальчика, в кювет затрут! —ерта вам лысого, болваны!
- € ‚алерий засмеЯлсЯ. - Ћни думали, на хмырЯ напали! Ћх, как Я ненавижу
тупую силу. ’ы можешь это понЯть?
- ‘колько сейчас времени? —ас, два?
- Џлевать нам на времЯ!.. ЉакаЯ разница!
Ќикита молчал. Џеред глазами неустанно махал "дворник", расталкиваЯ
грЯзные струи по стеклу. “же не было мчавшегосЯ мимо грохота, назойливого
мельканиЯ фар - колонна прошла. ђовный, казалось, в тишине рев мотора был
Ясно слышен, и лепет дождЯ, и позванивание капель по кузову. ѓустаЯ тьма,
разрезаннаЯ ущельем фар на свободном шоссе, скользила по сторонам за
полосой света.
€, не в силах отделатьсЯ от ощущениЯ какой-то нереальности того, что
видел точно со стороны, Ќикита улавливал звук голоса ‚алериЯ и убеждал
себЯ, что это ощущение нереальности сейчас пройдет.
- Ѓольше всего на свете люблю машину, твоЯ собственнаЯ комната на
колесах, свобода - и ничего не надо! —то-то умеешь делать - начинаешь
уважать себЯ! - громко и возбужденно заговорил ‚алерий, еще, видимо, не
остыв от злого азарта, испытанного им только что, когда он по краю обочины
гнал машину вдоль колонны. - ‘пасибо Ђлешке за то, что он менЯ научил!
’аких парней, как Ђлешка, мало! Ћни воевали, они понЯли кое-что... Ђ мы,
как щенки, тыкаемсЯ в разные углы. ‘кулим... € суетимсЯ после десЯтого
класса, думаем об удобной, непыльной профессии - зачем сами себе врем,
скажи мне? - как через жаркую пелену, доходил до Ќикиты нырЯющий голос
‚алериЯ, и Ќикита, с ожиданием глЯдЯ на скольжение фар по мокрому
асфальту, хотел ответить ему, но опЯть, словно в пелене, через вибрирующий
рокот мотора дошел голос ‚алериЯ: - Ќу зачем мне нужно было идти на
исторический? џ машину люблю, Я, может быть, просто шофер... Љакой из менЯ
историк? Њудрый совет многоопытного папаши! Ћн мудрый, знающий, ему стоит
только взглЯнуть на экзаменационную комиссию. Ђ Я это знал! Њногоопытные
мудрецы! Ђ Ђлешка плевал на них! ’ы слышишь? Ћн сильнее их. Ћн независим.
“ него есть руки... ‘воими руками зарабатывает деньги! ‚от так надо, вот
так. Ќет, только так! € об Ђлешке Я все скажу ему. Ћднажды с Ђлешкой
слышали проповедь: "ЃратьЯ мои, не давайте дьЯволу говорить слово божье!"
’ы слышишь, Ќикита, слышишь? Ѓыли во ‚ладимире, зашли в церквушку ради
любопытства...
"„а, Я слышу", - хотелось ответить Ќиките, но он уже смутно слышал,
почти не различал пропадающие звуки, они угасали в каком-то однообразном
шелесте, и он вновь представил, как они приедут, вылезут из машины,
постучат в темный дом, как вспыхнет свет в окнах, и в дверЯх поЯвитсЯ
фигура ѓрекова в халате, заспанное, удивленное лицо и его голос; "‚ы?
Ќочью? —то такое?" Џотом внезапно и остро толкнула страннаЯ мысль, что все
это похоже на сон, что все это, вероЯтно, снитсЯ ему, и тогда он с усилием
попыталсЯ освободитьсЯ от этого сковывающего ощущениЯ - и тотчас
пронзительный сигнал и крик раздались над ухом:
- ‘мотри, что он делает! Ћбезумел? ’ы только посмотри, Ќикита!..
Ћн, не понимаЯ, выпрЯмилсЯ. "„ворник" безостановочно скакал по стеклу,
белый поток фар гудевшей сигналами машины упиралсЯ в дождь и опадал. € в
этой недостигаемой фарами дождливой дали, зигзагообразно вилЯЯ, ползли
навстречу два огнЯ, вроде в игре загораживаЯ шоссе - то правую его часть,
то левую.
‚алерий, переключаЯ свет, с силой ударЯл по кнопке сигнала.
- Ћтстал от колонны и поиграть захотел? ‚от дурак набитый! - резко
засмеЯлсЯ ‚алерий и взглЯнул на Ќикиту, сощурЯсь. - ‚идишь? џ тебе
говорил, что они делают ночью? Ћбалдевают от езды - и давай! Ќе-ет, ты
понимаешь, зачем это ему нужно? ‚от идиот! „а только не испужаешь, милый!
Ќи выйдет, дурачок! Ќе выйдет!..
- Ќе понимаю, что он... - проговорил Ќикита, всматриваЯсь мимо
скачущего "дворника". - —то он делает?
‚ то же мгновение два огнЯ сдвинулись, косо поползли вправо, к середине
шоссе, затем к краю левой обочины, вроде бы снова желаЯ продолжить игру, и
тут же выровнЯлись, освобождаЯ узкий проезд на середине шоссе. ‚алерий,
выругавшись, сигналЯ ближним и дальним светом, теперь уже беспрерывно
ударЯл кулаком по звуковой кнопке, требуЯ освободить дорогу. €, видимо
услышав эти сигналы, огни толкнулись влево, ровно пошли по своей стороне.
- Ќу, не идиотство ли? Ќе идиотство?.. Ќе-ет, не на таковского напал. “
тебЯ нервишки, нервишки слабоваты! Ќе-ет, милый дурачок! - крикнул
‚алерий. € Ќикита, не говорЯ ни слова, пораженный тем, что происходило,
увидел совсем рЯдом желтый, словно ребристый свет приближающихсЯ фар,
черные контуры мчавшегосЯ навстречу грузовика. € с холодной пустотой,
млеющей возле сердца, и со злостью к этому невидимому человеку за рулем
отставшего от колонны грузовика, занЯтому непонЯтной, безумной игрой на
пустынном ночном шоссе, он чувствовал по пронзительному свисту сквознЯков
увеличенную скорость своей машины, мелкое дрожание пола под ногами,
накаленный гул мотора, все сильнее пульсировали нахлесты ветра, гремели по
железу кузова. €, замерев, уже понимаЯ бессилие и бешенство ‚алериЯ, молча
наклонЯсь вперед, он ждал этих секунд, которые нужны были, чтобы
проскочить мимо грузовика.
- ‚от так! ‚от так, милый!.. - опЯть крикнул ‚алерий. - Џроскочили!
"—то он?.. —то он?.."
€ в ту же секунду ослепительно близкие прЯмые огни фар вильнули вправо,
темнаЯ, возникшаЯ в потоке встречного света, залЯпаннаЯ грЯзью громада
грузовика неуклюже надвинулась сбоку на стекла, бортом загородила шоссе, и
Ќикита, с окатившим все тело холодным потом, еще успел заметить какой-то
сумасшедший жест руки ‚алериЯ, изо всех сил выворачивающего руль от
неотвратимо чудовищной громады машины, - и с ревом, лЯзганьем, грохотом
это неотвратимо огромное, смертельное ударило, смЯло, несколько раз
подкинуло его, бросаЯ обо что-то металлическое, жесткое, острое, и среди
грохота и рева звучал во тьме крик, как будто черным и багрово
вспыхивающим туманом душило его в пустоте:
- ...Џогибли... Њы погибли... ‚се!..
€ все кончилось.

—ей-то голос, слабый, тоненький, все времЯ звал его из черной жаркой
пустоты; этот голос, родственно близкий, знакомый ему, умолЯл и называл
его по имени, но он не мог поднЯть головы, посмотреть, ответить ему. Ћн
один лежал на спине в пустынном поле, и гигантские бесформенные глыбы,
нависаЯ, шевелились, тЯжело скапливаЯсь, жестко и душно сдавливали его. Ќе
было сил двинуть прижатыми к земле руками, столкнуть их с груди, эти тЯжко
вжимавшие его в землю глыбы, сквозь которые раскаленно вонзалсЯ тоненький
голос, мольбой дрожавший в его ушах.
Ћн хотел понЯть, кто так жалобно кричал рЯдом, кто мог быть в этом
голом осеннем поле, среди которого он лежал один, придавленный,
обессиленный, кто мог звать его, когда никого нет. Ќо он ведь видел
когда-то узкую щель над землей - она зловеще и сумеречно уходила до конца
земли, плоской, как пустынЯ, до горизонта.
"Љто же это зовет менЯ? Љто это?" - спросил он.
Ќо не было никого. € его все плотнее, все удушливее сдавливало железной
тЯжестью, давило на грудь, на горло, и потом бесформенные, имеющие в своей
глубине огромные человеческие руки-глыбы поволокли его, переворачиваЯ, как
осенний лист ветром, по полю, подальше от жалобно зовущего голоса - к краю
земли, где над черным провалом холодно клубилсЯ туман.
"‡ачем? џ не хочу!" - еще не верЯ, хотелось крикнуть ему, но не было
воздуха в груди, невозможно было его вдохнуть.
‘ тайным шуршанием, незримо сговариваЯсь, глыбы теснили его, все
упорнее и ближе подвигали к бездонной пропасти, дышащей ледЯным холодом
ему в голову, и голова уже свесилась в этот холодный дымЯщийсЯ провал, так
что край земли жестко, больно впивалсЯ в его плечо. Ђ бестелесные багровые
глыбы стоЯли над ним, и какие-то вспышки высекались на низком сером небе.
"Џогибли... Њы погибли... ‚се!.."
€ в последний раз он все-таки поднЯл голову, увидел за глыбами в
бескрайнем осеннем поле нескольких людей без выражениЯ лиц, без жизни, без
силы в переступающих ногах. Ћни далеко друг от друга замедленно шли к
нему, немо раскрываЯ рты; они, эти люди, видимо, готовы были помочь. Ћни
не замечали друг друга, но шли к нему, и он не по лицам, а по одежде
догадалсЯ, узнал, кто они. ќто были его мать и возле шел ‚алерий, странно
похожий на ЂлексеЯ, и рЯдом был еще кто-то, весь белый и вместе
траурно-черный, у всех у них не было лиц.
"Ќо почему с ними ѓреков? Џочему он хочет мне помочь? Џосле того, что
было?.. ‡ачем же он хочет мне помочь?.." - думал он с какой-то мучительной
и умиленной до слез радостью, видЯ, как ѓреков, траурно-черный, с палкой,
своей старческой походкой и беззвучно плача, тоже идет к нему; и он,
напрЯгаЯсь, ждал всех их и теперь хорошо понимал, что они пришли искать
его.
"џ здесь, Я здесь!" - крикнул он, но сам не услышал себЯ, и они не
услышали его.
Ћни, как слепые, не видЯ и не слыша друг друга, остановились перед
грозно и враждебно клубЯщимисЯ глыбами. Ћни протЯгивали руки. Ћни не
знали, что делать, они беспомощно звали его. "…ще один шаг! Џоследний шаг!
- жалобно умолЯл он. - Џомогите мне!.."
‚ытЯгиваЯсь и шурша, зловеще мрачные ползущие глыбы держали его,
разъединЯли его и их, и тогда он окончательно понЯл: они не услышат его и
уже не помогут ему. Ќо в эту секунду он еще понЯл и другое, и это другое
было похоже на мелькающие лучезарно-вишневые блики, краски не то заката,
не то какой-то сказочно Яркой и тихой воды, где он видел самого себЯ, и с
неуловимой отчетливостью видел он, пытаЯсь запомнить, как в бреду, свои
будущие действиЯ, поступки, слышал свои слова, которые должен был сказать
матери, Ђлексею, ѓрекову, но которые не сказал, потому что раньше не мог
это точно и твердо ощутить, увидеть, услышать это в себе. €, все дальше
подталкиваемый в пропасть, он закричал, застонал, летЯ в пропасть, и с
предсмертным ужасом увидел в последний момент незнакомое, будто спЯщее
лицо ‚алериЯ, уткнувшеесЯ лбом в окровавленные руки.
...€ от этого ужаса при виде окровавленного лица и рук ‚алериЯ, от
своего стона Ќикита пришел на минуту в Ясное сознание.
"ѓде Я? —то со мной? ѓде Я?.."
Ћн лежал с открытыми глазами.
Љакие-то всхлипывающие, прерывистые, похожие на хрип звуки отдаленно
доносились до него. ‘ерый сумрак рассвета стоЯл над ним, и нечто
беспредельно серое, огромное, как небо, уходило в высоту, двигалось перед
глазами дымными глыбами; он не мог повернуть голову, чтобы охватить
взглЯдом это серое, непонЯтное, огромное.
Ћн лежал спиной на мокрой земле; он чувствовал это, хотел пошевелитьсЯ,
но лишь застонал жалобно, и сразу кто-то, всхлипываЯ, задыхаЯсь, бормоча,
забегал вокруг него, потом, хрипло дыша, низко наклонилсЯ - белое и чужое,
с трЯсущимсЯ подбородком лицо, с обезумело остекленелыми глазами
заколыхалось над ним, и колыхалсЯ, вскрикивал из тишины этого серого неба
рыдающий шепот:
- Ќе виноват Я, не виноват... Џрости. ђазве знал Я... ‡аснул. Ќе видал.
Џропа-ал!.. ‚се мне теперь! офер Я... из Њожайска. ‚ колонне и ехал...
‡аснул Я. ’ы жив, жив ты?..
€ в эту минуту, весь охваченный смертельным страхом непоправимо
случившегосЯ, все вспомнив, глЯдЯ наполненными ужасом глазами в это
обезображенное отчаЯнием лицо, Ќикита снова застонал, не в силах поднЯть
головы, задвигал бровЯми, мускулами лица, стараЯсь найти взглЯдом то, что
должен был увидеть, прохрипел еле слышно:
- ‚алерий... ‚алерий где?..
- ‚алерий... ‚алерий... „ружок твой. €мЯ ‚алерий? „а как же это? Љак
же? Љак же это?..
Ѓелое прыгающее лицо закивало, отклонилось - человек, всхлипываЯ,
несвЯзно бормоча, тенью закачалсЯ посреди нескончаемого неба, водЯнистого
сумрака. € по звукам его прерывистого всхлипываниЯ, по плачущему
бормотанию Ќикита, напрЯгаЯ шею и голову, стал искать его взглЯдом, все
ожидаЯ найти то, что искал.
- ‚алерий... ‚алерий... „ружок твой, - бормотал человек, потерЯнно и
безумно бегаЯ вокруг чего-то черного, мокрого, искореженного, торчащего в
рассветное небо углами железа. - „ружок твой? „ружок?..
€ то, что увидел Ќикита среди этого черного, растерзанного и железного,
и то, что будто пыталсЯ поднЯть и робко, в страхе трогал руками этот
человек, было не ‚алерием, а кем-то другим - незнакомым, страшным в своей
неподвижности и молчании, с застывшим, окровавленным лицом и руками,
мертво прижавшимсЯ щекой к расколотому щитку приборов.
- „ружок твой, дружок?.. - вскрикивал человек, так же бестолково
суетЯсь возле темной массы железа, и сумасшедше оглЯдывалсЯ на Ќикиту, то
прикасаЯсь рукой к голове, волосам ‚алериЯ, то бессмысленно пытаЯсь
вытащить его за плечи из исковерканного невероЯтной силой кузова. - —то же
это, а? —то же это, а? ’вой дружок...
"ќто мой брат!" - как бы защищаЯсь от этих слов, хотелось крикнуть изо
всей силы Ќиките, но он заплакал, задохнулсЯ от резкой боли в сердце,
застонал, в тоске ворочаЯ голову по холодной, колющей щеки траве.

Ђлексей вылез из машины, взЯл с сиденьЯ трЯпку и начал вытирать пыль на
крыльЯх. Ћн не знал, зачем это делает.
Ћн медленнее и медленнее водил трЯпкой по гладкой поверхности крыльев,
затем грудью лег на горЯчий капот и, стиснув зубы, замер так.
‚се, что он узнал, и все, что сказали ему в больнице, было безнадежно и
безвыходно, это не укладывалось в его сознание. „аже в приемной, увидев
наигранно, привычно успокаивающее лицо дежурного врача, услышав его мЯгкий
баритон, он еще сам себе сопротивлЯлсЯ и не поверил полностью; и, не терЯЯ
веры, цеплЯлсЯ за паузы, за неопределенные интонации в сдержанных
объЯснениЯх вызванного потом хирурга, которого он тоже хотел немедленно
увидеть, чтобы полностью выЯснить, есть ли надежда. Ќо вызов вчера в
милицию, и вторичное посещение больницы, и подробности, которые стали
известны, неопровержимо и Ясно объЯснили ему: никакими силами ничего
нельзЯ изменить, предупредить, сделать иначе.
- Ђлексей! ’ы приехал?.. Ђлеша!
Ћн ждал, что сейчас его позовут, окликнут, и с трудом выпрЯмилсЯ,
сжимаЯ трЯпку, и опЯть провел ею ненужно по капоту. Ћн оттЯгивал времЯ -
знал, о чем его спросЯт.
аги застучали на крыльце, скрип по песку, и за спиной замирающий,
испуганный голос:
- Ђлексей! Ђлеша... Ќу что там? Љак?..
Ћн бросил трЯпку на капот, опустил руки и обернулсЯ. ‘держиваЯ дыхание,
„ина стоЯла возле; в ее растерЯнных глазах, в их глубине блестели зрачки;
и она зачем-то торопила его упавшим от ожиданиЯ несчастьЯ голосом:
- Ђлеша!.. ’олько не молчи, - и с робостью притронулась к его рукаву. -
Џочему ты так смотришь? —то?..
Ћн смотрел на нее молча.
Ћна проговорила со слезами:
- џ спрашиваю: что тебе ответили? —то они сказали? …сть ли какаЯ-нибудь
надежда? Џочему ты так смотришь?..
Ћн увидел эту растерЯнность и страдание в прикушенных ее губах и
успокаивающе положил руку на ее подавшеесЯ плечо.
- џ говорил со всеми, - ответил он. - …сть еще надежда, что Ќикита
выживет. …го спасло то, что толчком выбросило в дверцу. Ќо ‚алерий...
- Ќет, этого не может быть, Я не верю, не хочу в это верить! - упрЯмо,
с мольбой заговорила „ина и даже порывисто привстала на цыпочки, в
каком-то исступлении прижалась к нему. - Ђлеша... ’ам он... “ нас, -
проговорила она и отстранилась, со страхом озираЯсь на окна дома. - Ћн сам
пришел. Ћн ждет тебЯ час.
- Љто "он"?
- ѓеоргий ‹аврентьевич... Ћн не сказал мне ни слова. ‘идит на диване и
молчит. Ђлеша... Ќа него страшно смотреть. Ћн как будто не в своем уме,
сразу превратилсЯ в старика.
- Ћн пришел? Ћтец?
- €ди, Ђлеша. Ћн там.
- Џодожди, „ина. ‘ейчас... Џодожди...
Ћн стоЯл еще минуту, ничего больше не говорЯ, как бы собираЯсь с
силами, потом осторожным жестом провел ладонью по ставшему смертельно
усталым и бледным лицу, сказал вполголоса:
- џ иду.
Љогда же Ђлексей всходил по солнечным, облепленным тополиным пухом
ступенЯм, затем шел через кухню к закрытой двери в комнату, он лихорадочно
соображал, спрашивал себЯ, что теперь должен говорить, и, казалось, знал,
что должен говорить, но когда открыл дверь в комнату, у него уже не
хватило решительности думать, что скажет сейчас и как скажет...
Ћн шагнул через порог, через жидкие раздробленные полосы света на полу
и сразу увидел отца. Њаленький, сгорбленный, в помЯтом чесучовом пиджаке,
со съеженными плечами, ѓреков сидел в углу дивана, неподвижно поставив меж
ног палку, подбородком упираЯсь в скрещенные поверх набалдашника руки и
старчески пожевываЯ ртом, тупо глЯдел в пол, на солнечные пЯтна
остановившимсЯ, обращенным внутрь взглЯдом.
€ этот почти чужой человек, постаревший за два днЯ будто на двадцать
лет, весь седой, не пошевелилсЯ, не изменил позу измученного и
раздавленного горем старика, когда вошел Ђлексей и негромко сказал:
- ‡дравствуй, отец.
Ќеуверенно он поднЯл веки, и вдруг пришибленное, какое-то затравленное
собачье выражение мелькнуло в них; веки сжались, слабо задвигались пальцы
под подбородком, и из глаз у него потекли слезы, побежали в морщинах щек.
- —то же это такое, Ђлексей? —то же это такое? - моргаЯ красными,
опухшими веками, быстрым шепотом выговорил ѓреков и, дрожа всем лицом,
потерсЯ подбородком о руки, скрещенные на палке. - ѓоворишь, "здравствуй"?
’ы мне говоришь "здравствуй"?
Ђлексей молча и ошеломленно смотрел на сморщенное, впервые в жизни на
виду плачущее лицо отца, на то, как он тоскливо терсЯ подбородком о руки,
на его седые, неопрЯтно длинные волосы, которые шевелил ветер из окна, на
всю его раздавленную, трЯсущуюсЯ от беззвучных рыданий фигуру, и особенно
увидев это пришибленное, молЯщее, собачье выражение, какое было, когда
отец снизу взглЯнул на него, и в первую минуту не мог ничего ответить. Ћн
чувствовал: удушливой судорогой сжалось горло при виде этих нескрываемых
слез отца, его по-детски неудержимо вздрагивающих плеч. €, готовый ничего
не помнить, готовый простить все в этом объединенном порыве горЯ, Ђлексей
шагнул к дивану, выговорил с жалостью:
- Ћтец...
- —то же это такое, Ђлексей? —то же это такое? - повторЯл, качаЯ
головой, ѓреков тем обессиленным, убитым голосом, почти напевным
речитативом, как говорЯт люди, все обыкновенные смертные, растерЯнные
перед непоправимым несчастьем. - Ћни ж вокруг тебЯ, как цыплЯта,
крутились... как цыплЯта...
Ђлексей не отвечал, испытываЯ то угнетающее чувство подавленности,
когда не было душевных сил искать в словах смысл, нечто неизмеримо большее
поглощало его, примирЯло его, и все, что он мог сказать, казалось ему
мелким, личным, ничтожным, раздавленным этим огромным, неожиданным и
страшным, что подчинЯло его всего. € в тоне отца, и в его позе не было
ничего от того прежнего, всегда уверенного в себе человека, заученно
играющего каждым своим словом, жестом, привыкшего быть постоЯнно на виду,
каким он видел его раньше.
€ то, что перед ним на диване сидел сейчас незнакомый и слабый старик,
чужой и вместе родной ему, беспомощно говоривший что-то сквозь клокотанье
слез в горле, было ужасно именно тем, что это был другой человек,
потерЯвший свое прежнее, - как будто, еще не привыкнув, видел Ђлексей в
нем оголенный физический недостаток.
- Ћтец, - повторил Ђлексей. - џ понимаю...
"—то Я говорю? - подумал он с отчаЯнием. - —то Я понимаю? ‡ачем Я это
говорю?"
- Џодожди, Ђлеша, подожди... - перебил горько ѓреков. - Ќаши отношениЯ
сложились ненормально... —удовищно. Ќесколько лет. ќто мне стоило много
здоровьЯ, бессонных ночей. ’вое отношение ко мне менЯ убивало, а Я любил
тебЯ, любил, Ђлеша... ЊоЯ жизнь прожита. Ђ в жизни каждого, господи, цепь
ошибок. џ никогда никому не хотел зла, никому...
ѓреков замолчал, прислонилсЯ лбом к скрещенным рукам и некоторое времЯ
сидел так, тихо и размеренно покачиваЯсь на палке меж колен; были видны
его белые волосы, жалкаЯ, со старческим желобком наклоненнаЯ шеЯ, несвежаЯ
каемка на оттопыренном воротничке сорочки.
- „а, Ђлеша... - проговорил он, поперхнувшись, и расслабленным усилием
поднЯл голову, - может быть, Я и виноват в том... € ты хотел мне мстить?
Њстить за прошлое? € ‚алерий, ‚алерий?.. —то же ты наделал, Ђле-е...
ѓолова ѓрекова затрЯслась, из горла вырвалсЯ захлебнувшийсЯ кашель,
угловато поднЯлись плечи, и по щекам у него опЯть потекли слезы. Ћн,
наклонЯсь, моргаЯ влажными веками, прижал подбородок к рукам, а подбородок
его дергалсЯ, упираЯсь в руки на палке.
- Ћтец, тебе дать воды? џ сейчас воды... - растерЯнно заговорил Ђлексей
и, оглЯдываЯсь, быстро пошел и двери, но сейчас же голос отца остановил
его:
- Ќе надо, у менЯ валидол... Ќе уходи отсюда. Ќе стоит, чтобы
„иночка...
ЏокачиваЯсь, ѓреков морганием век стрЯхнул слезы, тихонько отставил,
прислонил палку к дивану, слепым движением пошарил в кармане чесучового
пиджака; но когда вынул металлическую коробочку, вроде не хватило силы
отвернуть колпачок, справитьсЯ с ним, и Ђлексей поспешно сказал:
- ’ебе плохо? џ помогу, отец...
- ‘ейчас пройдет, Ђлеша... ‘ейчас. ‘ердце задохнулось. ‚от все. ђуки
ослабли.
‡амедленно с ладони он бросил в рот таблетку, и палка его скользнула по
краю дивана, упала, стукнув, на пол; нагнувшись, Ђлексей поднЯл ее; на
мгновение ощутил теплый, нагретый пальцами отца набалдашник, подал ее
отцу, благодарно взглЯнувшему на него.
- ‘пасибо, Ђлеша. - €, маленький, сгорбленный, пожевываЯ губами, он
внезапно засмеЯлсЯ беззвучным смехом. - Љак ты обходителен со мною... Љак
обходителен! —то ж, спасибо, спасибо... џ благодарен. Ќо скажи мне, скажи:
зачем? ‡ачем же случилось это страшное, ужасное?.. ѓлупые, глупые
мальчики! Ћткрыли сейф. ђазбросали рукописи. Љниги. „окументы... ’ы
восстановил против менЯ ‚алериЯ. ’ы бесчеловечно... бесчеловечно поступил!
- €, передохнув, покачиваЯсь, как в забытьи, повторил рыдающим голосом: -
‡ачем же все так случилось, Ђлеша?
- џ не хотел тебе мстить, - проговорил Ђлексей и по тону своего голоса
поразилсЯ тому, что против воли оправдываетсЯ, и договорил тихо: - Ќам
надо сейчас помолчать. џ прошу тебЯ.
- ’ы? Џросишь? ЊенЯ? - ѓреков вскинул голову, его овлажневшие блеклые
глаза налились темной колючей голубизной, нашли что-то во взглЯде ЂлексеЯ
и, увеличиваЯсь, посмотрели снизу вверх на него. - ’ы... убил менЯ, -
шепотом выдохнул ѓреков, и на его вскинутом к Ђлексею лице поЯвилось
какое-то торопливое, сумасшедшее выражение человека, который не мог
остановитьсЯ, справитьсЯ с душившим его бессилием. - ’ы убил ‚алериЯ и
менЯ. ’ы убийца, да!
"—то это? ‡ачем же он говорит это?"
- Ћтец, послушай... џ никого не убивал. ‚о всем, что случилось с тобой,
виноват ты сам. Љаждый отвечает за свои поступки.
- € чего же ты добилсЯ, Ђлеша? ’ы доволен? Љ чему ты пришел? - не
слушаЯ ЂлексеЯ, преодолеваЯ одышку, судорожно заглотнув ртом воздух,
выговорил ѓреков с горечью, часто и мелко киваЯ. - ќто же чудовищно,
Ђлеша! ќто чудовищно, чудовищно!..
- Ћтец, что ты говоришь! Ќу зачем ты это говоришь?..
- Ќет уж, Ђлеша, это так. ’ы мог все предотвратить. Ћни каждое слово
твое впитывали! Ќе Я длЯ них был светом в окошке, мой сын Ђлеша! џ видел,
Я знал!.. - задохнувшись слезами, крикнул ѓреков. - € что же? џ теперь
готов только к смерти! Њне уже ничего не осталось, ничего... „аже имЯ мое
втоптано... џ готов только к смерти!
"Ћ чем он? Џри чем тут имЯ?"
Ђлексей, опустив глаза, с подрезавшимисЯ, как от болезни, скулами,
молчал, точно слова эти хлестнули по нему дикой животной болью, до
холодной испарины сжавшей его непоправимым отчаЯнием, за которым ничего
уже не было, кроме черной пустоты и безвыходности.
- Њожно не так, отец? - не без усилиЯ над собой выговорил Ђлексей. -
„а, Я, наверно, виноват. Ќо не в том, в чем ты менЯ обвинЯешь... ќто мои
братьЯ, отец, мои братьЯ. € мне тЯжело так же, как тебе. Ќо как Я мог
мстить тебе, когда ты, прости менЯ, вызывал жалость... „аже после того,
как разошелсЯ с матерью... и женилсЯ на Ћльге ‘ергеевне! •оть ты всегда и
бодрилсЯ, но Я чувствовал... Ќет, мы не о том говорим. Њы не имеем права,
отец, выЯснЯть сейчас наши отношениЯ.
- †алел менЯ? ѓо-осподи!.. - странно и всхлипывающе, как будто его
затрЯс кашель, засмеЯлсЯ ѓреков. - Ћ, спасибо, спасибо! Ќо Я знаю, тогда
ты даже любил менЯ. Љогда Я разошелсЯ с матерью, ты был мальчик!..
€, чувствуЯ острый, знобЯщий холодок в груди и в этом холодке неровные
и гулкие толчки сердца, Ђлексей заговорил опЯть:
- Њы не можем сейчас говорить неоткровенно. ’огда лучше молчать.
- Ќет, говори все теперь! џ хочу видеть твою душу!..
- ‚се, что Я скажу, теперь бессмысленно. Ќаш разговор ничего не
объЯснит сейчас. Љакое теперь это имеет значение? - бледнеЯ, проговорил
Ђлексей. - ђазве дело в прошлом, отец? Ќет. Ќаверно, им неважно было,
когда все произошло между тобой и ‚ерой ‹аврентьевной - двадцать лет назад
или вчера. Ђ потом остались заминированные полЯ, извини за сравнение. €
они пошли по ним. Ђ Я не успел, хотЯ мне нужно было первым разминировать.
Ђ Я не успел, не смог их предупредить...
- Ќо почему ‚алерий? Џочему он? џ любил его, Я хотел ему только добра!
- выдавил с удушливым стоном ѓреков, не вытираЯ мокрое от слез лицо, и
дрожащей рукой поискал палку, трудно поднЯлсЯ. - € это ты называешь
правдой? Љому же нужна такаЯ правда? Љому?
- Ћтец, - проговорил Ђлексей туго стЯнутыми, как от холода, губами. -
’ебЯ отвезти? €ли, может быть, вызвать такси?
- Ќет, ты еще обо всем пожалеешь! ’ы всегда будешь помнить, помнить
‚алериЯ... “ тебЯ свои дети, у тебЯ дочь, Ђлеша... € ты поймешь менЯ...
поймешь, - упавшим до шепота голосом выговорил ѓреков, и, опираЯсь на
палку, пошел к двери быстрыми, семенЯщими шагами. Ќо когда выходил, ноги
вдруг споткнулись, будто он вспомнил что-то и хотел обернутьсЯ, спина
горбато ссутулилась, стала ослабленной, старческой, он наклонил голову, и
короткий лающий звук вырвалсЯ из его груди, словно он глотал и давилсЯ. €,
беспомощно поднЯв обе руки к наклоненному и искаженному плачем лицу, слепо
шагаЯ, согнутый, весь седой, он вышел; палка простучала на кухне,
замедлила стук по ступенЯм крыльца, заскрипела под окном.
Ђлексей стоЯл посреди комнаты, слыша его шаги, удалЯющиесЯ постукиваниЯ
палки, но не смотрел, как он шел по двору, боЯсь, что не выдержит сейчас,
и пальцами стискивал, сжимал скулы, рот, мычал в ладонь, и тер рукою лицо;
непроходЯщаЯ, почти физическаЯ боль обливала его морозным ознобом.
Ћн не слышал, как из кухни тихо вошла „ина, переводЯ округленные
страхом глаза от окна на него, потом остановилась позади и робко прижалась
щекой к его каменному, неподвижному плечу.
- Ђлеша, родной мой... Ћн ведь болен, болен! Ћн просто кричал от боли!
Ћн совсем старик. Ќу помоги, помоги ему, Ђлеша!
Ћна заплакала. Ћн ощупью повернул ее к себе и обнЯл.
- Ђлеша, ну сделай что-нибудь, сделай...
Ћн молчал, гладЯ ее по теплой вздрагивающей спине.

1965 г.
Last-modified: Fri, 22 Jun 2001 08:45:46 GMT
Ћцените этот текст:

ћрий Ѓондарев. ђодственники

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14