е
гимназистки, по светлым волосам, видным на фотографии, где была она  снЯта
рЯдом с отцом (отец  тоже  неправдоподобно  молодой,  в  новом  френче,  с
портупеей, взглЯд какой-то  весело-дерзкий),  Ќикита,  знавший  ее  только
такой на фотографии двадцатых годов, увидел незнакомую, худенькую женщину,
до сахарной белизны седую, плачущую от радости в объЯтиЯх тетки, и  сквозь
неудержимые слезы жадно, как бы  издали  глЯдевшую  на  него:  "Ќе  узнал,
совсем не узнал, мой сын?.. ќто Я... твоЯ мама". Ђ он в  ту  минуту  молча
стоЯл в комнате перед этой маленькой женщиной, на голову выше ее, с трудом
заставив себЯ вспомнить ее на фотокарточке, заставив  себЯ  поверить,  что
это перед ним его мать, выдавил в растерЯнности: "Њама?" - и не обнЯл  ее,
не поцеловал, еще боЯсь, что это ошибка и что она ошиблась.  Ќо  это  была
его мать.
   Ћн помнил: долгими зимними вечерами сидели они в своей старой  квартире
на Њойке возле кафельной, на полстены голландки, раскрыв дверцу печи (мать
любила смотреть на огонь, ей  все  времЯ  было  холодно,  никак  не  могла
согретьсЯ), и он видел ее седой пучок волос на затылке, ослабшую спину, ее
прозрачную до голубых жилок руку, которой она то  и  дело  подбрасывала  в
огонь поленьЯ. € все с болью сжималось  в  нем,  все  обидно  протестовало
против того, как она, поймав его взглЯд, улыбалась чуть-чуть  спрашивающе,
как будто постоЯнно думала о какой-то своей вине перед ним.
   ђаз он спросил:
   - ‘кажи, мама, в чем же была твоЯ вина?
   Ћна ответила, легонько касаЯсь его руки:
   - ‚ том, что много лет ты рос без менЯ. Ќе знаю, что с тобой  было  бы,
если бы не ‹иза. џ всю жизнь буду помнить  ее,  ‹иза  стала  твоей  второй
матерью. џ только тебЯ родила. € то поздно. ‚  сорок  лет.  Њы  ведь  были
чудаки с отцом и считали, что в век революций не надо  иметь  детей.  Ћтец
твой все времЯ воевал, и Я его мало видела.
   Њать никогда не говорила, не напоминала, о чем думала эти долгие  годы,
состарившие, убившие ее молодость, такую,  казалось,  чистую,  неиссЯкаемо
вечную на фотографии. Ћн хорошо знал, о  каких  довоенных  обстоЯтельствах
она не хочет говорить, и, знаЯ, не спрашивал о том, что вспоминать ей было
мучительно.
   Ћн смотрел на ее шею, на нежные голубые жилки  на  худенькой  руке,  на
морщинки вокруг губ и, сопротивлЯЯсь, не соглашаЯсь, сравнивал ее облик  с
прежним образом матери, юной, светло глЯдевшей с фотографии, - та  женщина
была ближе ему, та женщина была его матерью много лет.
   - ’ы менЯ совсем-совсем не помнишь, Ќикита? - сказала она, всматриваЯсь
в его лицо, с осторожностью двумЯ ладонЯми взЯла его за голову  и  так  же
тихо, как самое драгоценное, что могло быть в жизни, прижала его голову  к
груди.  Ћн  ощутил  мЯгкий  родственный  запах  ее  одежды   и,   обмерев,
почувствовал впервые, после ее возвращениЯ, что  никого,  кроме  вот  этой
седой матери, у него нет и у нее, кроме него, нет никого.


   Ќикита проснулсЯ от холода - тЯнуло по лицу резкой и влажной свежестью.
‚ сером  сумраке  над  его  головой  шелестели  тополЯ,  и  среди  шелеста
возникал, колыхалсЯ другой звук,  похожий  на  звук  сдавленного  женского
голоса, и этот звук будто столкнул с него сонное оцепенение. Ќикита, сразу
вспомнив  ночь,  лежал,  задержав  дыхание,  -  на  востоке  за  деревьЯми
стекленело, розовело раннее небо, из-под ветвей дуло  охлаждающей  влагой,
наносило запах овлажненной листвы;  и  совсем  рЯдом  звучал  и  замолкал,
доходил до него, как из другого мира, хрупкий голос:
   - џ не могу так жить, Я измучилась без Ќаташи... Ќет,  Я  не  могу  без
нее. Ћна целый год у твоей матери. ‚ этой отвратительной џлте. Њне  каждую
ночь лезут в голову страшные мысли, Ђлеша!
   Ќикита сомкнул глаза, но у него не хватило сил вздохнуть, пошевелитьсЯ,
показать, что он проснулсЯ и слышит.
   - ’ы напрасно начала этот разговор. ‚ смысле этих денег  мы  не  поймем
друг друга. Џрости, если Я был груб...
   - ’ы так уж спокоен, Ђлексей? -  громче  заговорила  „ина,  выговариваЯ
слова с ломкой детской интонацией. - џ не могу не думать  о  Ќаташе.  ‚едь
эти деньги нужны длЯ нее, а не длЯ нас! ђазве Я этим унижаю тебЯ, Ђлеша?
   - Њожно потише? - сказал Ђлексей. - ђазбудишь Ќикиту. џ уже сказал, что
не хочу никаких пособий, даже длЯ Ќаташи. Ќаташа наша  дочь,  а  не  Ћльги
‘ергеевны.
   - ‡начит, все из-за этих несчастных денег? ‡ачем Я их  взЯла,  зачем  Я
их, дура, взЯла? ’ы ведь знаешь, что почти все деньги  мы  посылаем  твоей
матери и Ќаташе. „а, им нужно, им необходимо, и  мы  живем  на  шестьдесЯт
рублей... € ведь Я не жалуюсь, правда? •орошо, тогда Я уйду из  института,
Ђлеша. џ пойду работать в конструкторское бюро чертежницей. џ уйду...
   - Ќет, ты не уйдешь. џ не позволю тебе этого сделать.
   - Џойми, Ђлексей, Ћльга  ‘ергеевна  сунула  мне  конверт  в  сумочку  в
передней, когда мы выходили, и сказала, что это длЯ Ќаташи. џ скоро  отдам
этот долг. €з своих стипендий. џ хотела купить платьица, туфельки  Ќаташе,
только это. € ничего себе... …сли бы Я взЯла эти деньги длЯ себЯ,  ты  был
бы прав! ќто выглЯдело бы унизительно и гадко! ’ак Я тоже не хочу.
   - „ина,  ты  сегоднЯ  же  отнесешь  ей  эти  сто  пЯтьдесЯт  рублей.  €
поблагодаришь за любезность.
   - Ќо это не отец, это Ћльга ‘ергеевна... ’ы к ней не совсем справедлив.
Ќет, невозможно так жить вдали от Ќаташи! џ возьму ее сюда, в Њоскву...  џ
всЯ измучилась, думаЯ о ней!
   - “ Ќаташи слабые легкие, ей обЯзательно нужен юг, и ты это  знаешь.  ‘
этого днЯ на менЯ не трать ни копейки. џ  еще  двадцать  лет  могу  носить
ковбойки.  €  старые  гимнастерки.  џ  обойдусь.  Џроживу  как-нибудь  без
смокинга.
   - џ уже не могу, не могу без Ќаташи! џ привезу ее. ’ак будет лучше. ’ак
будет лучше, Ђлексей! „лЯ нас обоих!
   - ќтого нельзЯ делать, „ина. Њы погубим Ќаташу. Њы ни в коем случае  не
должны этого делать.
   - Ќет! ’ы всех нас делаешь несчастными!  “  тебЯ  вместо  сердца  кусок
камнЯ, ты жестокий... ’ы живешь как в безвоздушном пространстве. Љак будто
у тебЯ нет ни Ќаташи, ни менЯ!
   - „ина, пожалуйста, успокойсЯ. џ прошу тебЯ. ’ы говоришь  глупости!  Њы
так не поймем друг друга, хотЯ ближе тебЯ и Ќаташи у менЯ никого нет.  „а,
никого. € никогда не будет.
   - Љак же понЯть тебЯ, Ђлексей, как? —его Я не понимаю?
   Ќикита тихо повернул голову в  сторону,  туда,  где  была  спасительнаЯ
розоваЯ пустота, где не было голосов, и с закрытыми глазами лежал так,  до
свинцового онемениЯ в мускулах, - затекло все тело.
   Џотом стукнула дверь в доме.  ’рещали  крыльЯми,  чивикали,  сновали  в
мокрых ветвЯх воробьи над головой, холодные капли, сбиваемые их  крыльЯми,
сыпались сверху, с листвы тополей.
   "Џочему она не понимает его? - подумал  Ќикита.  -  Ќеужели  невозможно
понЯть друг друга? Ќо Я тоже не во всем понимал мать. Ќет, не во  всем.  €
она тоже боЯлась, что Я не пойму ту ее, другую жизнь. € молчала.  …сли  бы
сейчас... если бы она была жива, Я бы сказал ей, что Я понимаю все,  ни  в
чем ее не виню, только хочу знать одно: почему она никогда  не  вспоминала
пЯтнадцать лет своей жизни? Ћт чего она менЯ охранЯла? Ќет,  Я  все  понЯл
бы, мама..."
   ‘ усилием он открыл  глаза:  широкое,  уже  горЯчее  небо  просвечивало
сквозь красноватую влажную листву, ровно пылало на антеннах,  на  желобах,
на железных  крышах  домов  вокруг  маленького,  еще  заполненного  ранней
тишиной дворика - рождалось спокойное и Ясное, как радость, летнее утро.
   € Ќикита почти через силу повернул голову к  Ђлексею  -  тот  лежал  на
спине, неподвижно глЯдел в пронизанный зарей густой навес  тополей;  потом
он чуть нахмурилсЯ, спросил:
   - ’ы не спишь, Ќикита?
   - Ќет.
   - ЋпЯть будет жаркий день. Ђ утро прекрасное.
   - „а.
   - Ћткровенно говорЯ, Я уже жалею, Ќикита, что  рассказал  тебе  все,  -
сказал Ђлексей сдержанно. - Ќо хотел бы, чтобы ты  менЯ  правильно  понЯл.
Ћтец, конечно, чувствует свою вину,  но  в  монастыри  уходить  сейчас  не
модно, в двадцатом-то веке. ‚ общем, жизнь его тоже до полусмерти ударила.
Ѓольной и несчастный старик... ‘амим временем наказан, брат.  €  потом,  Я
забыл тебЯ предупредить: ‚алерий, конечно, не должен ни  о  чем  знать,  -
ровным голосом добавил Ђлексей. - …сть, знаешь ли, семейные тайны, которые
ему не нужно знать.
   - ’ы не имел права мне не рассказать, Ђлексей.
   - „умаю, ты покрепче ‚алериЯ.  Ђ  двусмысленность  хуже  всего.  ’ы  не
мальчик, Ќикита...
   - „а, Я понЯл. Ќо Я  хотел  спросить...  ’от  профессор,  который  знал
мать... он жив? ’от, о котором она хлопотала...
   - „а, он живет в Њоскве. ‡ачем тебе это нужно, Ќикита?
   - џ хотел бы его увидеть. џ  почему-то  очень  хотел  бы  его  увидеть.
Џросто посмотреть на него.
   - •орошо. Њы съездим.
   —ерез час они сидели на ступенЯх крыльца  и  курили  после  завтрака  -
завтракали без „ины, ее не было дома; легкаЯ тишина стоЯла за полусумраком
открытых окон, и ни звука во дворике; на солнце  обсыхали  отЯжелевшие  от
росы ромашки в палисадниках; мелькали перед глазами,  падали  в  тень  под
домом  тополиные  сережки  -  и  всюду  тихаЯ  благостность  утра,  жаркий
солнечный  свет  на  траве,  на  стенах  домов.  Ќикита  чувствовал   себЯ
невыспавшимсЯ, и  был  словно  разбит,  помЯт,  непрерывный  звон  ночного
сверчка назойливо плыл в ушах;  лицо  ЂлексеЯ  тоже  устало,  непроспанно;
темно-карие  глаза  в  раздумье  щурились  на  облетающие   близ   крыльца
одуванчики. Ќикита выговорил наконец:
   - џ возьму свои вещи и перееду к тебе. „о завтра. Њожно?
   - Ѓыло бы лучше, - сказал Ђлексей, - если бы Я съездил за твоими вещами
и привез их сюда. Ѓудешь жить у менЯ. ‘колько хочешь. ЊенЯ ты не стеснишь.
   - џ сам съезжу за вещами. Њне надо их собрать.
   - ’ы сказал, что ‚ера ‹аврентьевна просила в  письме  ѓрекова  о  твоем
переводе в Њоскву? …сли это так, Я поговорю с профессором Ќиколаевым, и он
поможет. „умаю, что сделает это с радостью.
   - Ќе надо об этом с ним говорить. џ не буду никуда переводитьсЯ.
   - Ђ ты как надо подумай, - ответил Ђлексей и повторил: -  ђано,  а  уже
парит. †аркое утро.
   Ћн  сошел  по  ступенЯм  крыльца,  открыл  дверцу  машины,  еще  влажно
блестевшей под прохладным навесом тополей, с мокрым,  прилипшим  пухом  на
капоте, на подсыхающих крыльЯх, сказал:
   - џ в автошколу. ‚ернусь часа в три. ’вои планы?
   Ћн начал протирать стекло. Ќикита, не вставаЯ, следил за движениЯми рук
ЂлексеЯ, казавшегосЯ спокойным, негромко спросил:
   - ’ы сейчас едешь?
   - Њогу тебЯ взЯть с собой. —тобы ты не ждал. Џравда,  это  утомительно.
ќкзамены.
   - Ќет, - сказал Ќикита. - Џодвези  менЯ  в  центр.  Ќа  телеграф.  •очу
позвонить. Њне надо позвонить в ‹енинград.
   - ’еперь вот что, - проговорил Ђлексей.  -  “  тебЯ  есть  какие-нибудь
ресурсы на личные расходы? ’олько прЯмо и откровенно.
   - …сть.
   - Ђ если по-мужски?
   - …сть. Њне ничего не надо, Ђлексей. џ же сказал.
   - ‹адно. Њы что-нибудь придумаем. ‘адись. ‘ейчас поедем.
   Ќикита поднЯлсЯ, медленно подошел к машине, сказал не без решимости:
   - џ не возьму у тебЯ ни копейки, Ђлексей. ѓлавное - у менЯ есть  деньги
на билет в ‹енинград. € больше мне ничего не надо. Ќи копейки.


        9

   "—то же Я делал весь день? Ќичего. Ќичего не сделал. „ва раза звонил  в
‹енинград, никто не ответил. € Я не решилсЯ сегоднЯ поехать к ѓрековым  за
вещами - что Я им скажу? “ менЯ не хватает силы води  поехать  туда...  Ќо
что Я теперь должен делать? Љак Я  могу  встретитьсЯ  с  ним,  с  ѓеоргием
‹аврентьевичем? Ќаписать ему записку и уехать? “ехать  сегоднЯ  же  ночью?
„а, поезд в двенадцать часов..."
   Ћн задавал себе вопросы и понимал, что не может все  точно  решить  длЯ
себЯ, не находЯ в себе определенную Ясность, которую  мучительно  искал  и
сегоднЯ утром, и  весь  этот  длинный  день,  осознанно  убиваЯ  времЯ  на
раскаленных солнцем улицах Њосквы, около касс на ‹енинградском вокзале и в
томительно-бесконечном  ожидании  на  –ентральном  телеграфе  с   надеждой
поговорить по телефону с ќлей, квартира которой не отвечала.
   - Ћ чем думаешь, Ќикитушка? —то молчишь?
   Ѓыл вечер, поздний, душный; за бульваром край неба, прижатый  облаками,
и дальний пролет улицы давно цвел догорающим  малиновым  закатом,  красный
металлический отблеск горел на трамвайных проводах,  на  высоких  карнизах
домов,  на  стеклах  трамваев,  по-вечернему  лениво   позванивающих   под
деревьЯми. ’ам по  сумеречному  тротуару  неспешно  текла  толпа,  шумнаЯ,
летнЯЯ,   пестраЯ,   от   этого   казавшаЯсЯ,   как   всегда,   беспечной,
весело-праздной, шаркали подошвы, смеЯлись, звучали голоса в  нагретом  за
день московском воздухе.
   Ќа бульваре еще не зажигались фонари, и  заметнее  темнело  на  аллеЯх,
густел синий сумрак под тентом закусочной; на  крайних  свободных  столах,
залитых минеральной водой, лимонадом, светились багровые озерца от заката,
и лица людей в павильончике проступали размытыми красноватыми пЯтнами.
   Џолчаса назад они встретились у ЂлексеЯ, не застали его  дома  и  зашли
сюда по предложению ‚алериЯ, сказав „ине, где их искать, и  теперь  стоЯли
возле столика, потЯгивали из стаканов пиво,  наливаЯ  его  из  запотевших,
вынутых из  холодильника  ледЯных  бутылок,  закусываЯ  длинной,  соленой,
хрустЯщее соломкой - есть после дневной жары не  хотелось.  Ќикита  трогал
пальцами влажное стекло, пил машинально, ощущаЯ жгучий холод на  зубах,  и
опЯть смутно расслышал голос ‚алериЯ:
   - —то молчишь?
   Ќикита невидЯще  посмотрел  на  его  насмешливо-вопросительное  лицо  и
ничего не ответил.
   - Ѓывает и ни одной мыслишки.  -  ‚алерий  округлил  выгоревшие  брови,
засмеЯлсЯ. - ќто от жары. Џройдет.  Џоправимо.  „авай  умно  и  талантливо
помолчим.
   Ќикита молчал, все сжимаЯ пальцы на  запотевшем  стакане;  его  странно
сковывало, сдерживало присутствие ‚алериЯ; даже представилось невозможным,
что ‚алерий не знает того, что мучительно не отпускало его целый день, что
они пьют пиво  за  одним  столом,  как  будто  это  нужно  было,  и  почти
необъЯснимое   возникало   раздражение,   неприЯзнь   к   его   смешливому
самоуверенному голосу, к его загорелому подвижному лицу, которое  казалось
сейчас фальшиво-оживленным.
   - Ђ все-таки, - вдруг резко выговорил Ќикита. - Џочему все-таки?
   - —то "все-таки"? - пожал  плечами  ‚алерий.  -  Ћ  чем  речь?  —то  за
вопросительные знаки?
   - Ќет, все-таки почему? - проговорил, злЯсь на ‚алериЯ, на самого себЯ,
Ќикита. - Џочему все-таки мы живем  рЯдом  с  подлецами,  знаем,  что  они
подлецы, и считаем, что так и нужно? € вот спокойно  стоим  здесь  и  пьем
пиво. € они тоже пьют чай или кофе. € все хорошо, все отлично. Ќа  это  ты
можешь ответить - почему?
   - Ћ, господи, помилуй! - сказал ‚алерий  и  скользЯщим  жестом  длинной
руки чокнулсЯ со стаканом Ќикиты. - Људа это тебЯ понесло, Ќикитушка?  —то
за пессимизм? Ћткуда такие мыслишки? - Ћн  отхлебнул  пиво,  с  аппетитным
хрустом стад грызть соломку. -  —то-то  Я  сейчас  далек  от  того,  чтобы
копатьсЯ в высоких категориЯх! Ђ собственно, почему тебЯ угораздило?
   - ‚се-таки ты гигантский мыслитель нашего времени,  -  сказал  сумрачно
Ќикита. - ќто Я понЯл. ‚от это стало Ясно. …ще в  первый  день.  ‹учше  не
отвечай. ‹учше пей пиво.
   ‚алерий, не обижаЯсь, ответил с полупоклоном:
   - Ѓлагодарю. Ќет, старик, мы все дружными  рЯдами  сражаемсЯ  со  злом,
которое, конечно, нетипично и вымирает, - заговорил  он,  делаЯ  притворно
серьезным лицо. - ’ы об этом, Ќикитушка?
   - „а, если хочешь... - задиристо проговорил Ќикита. - …сли  хочешь,  об
этом! Ќо это не  ответ.  ќто  ерунда!  ”разы  твоего  любимого  профессора
‚асилиЯ €вановича! џ это уже слышал.
   - Љакие ответы? Ћни Ясны, как вот эта соломка! - ‚алерий покрутил шеей,
вытЯнул книзу распущенный узел галстука, облокотилсЯ на стоику.  -  Ђ  что
такое подлец? ‘  какой  стороны  подходить  к  этому  понЯтию?  Љакова  же
платформа? Ќаказывать подлецов, преследовать, искоренЯть и прочаЯ?  ’огда,
простите менЯ, мы перейдем к методам зла, от чего упаси  боже.  ’ак?  …сли
нет... - ‚алерий вздохнул и продолжал с легкой игрой красноречиЯ:  -  …сли
нет, тогда, братец, хочешь или не хочешь, придетсЯ согласитьсЯ, что в мире
существует более или менее равновесие. ЏоЯвилсЯ •ристос - его распЯли.  Ќо
возникли ученики. ЋпЯть же равновесие добра и зла. ‚ Ђвстралии  уничтожили
всех хищников-сов, так кролики расплодились - спасу никакого нет. Џришлось
снова разводить  сов.  ‚ульгаризатор  Я,  а?  —ерта  с  два.  €  простите,
пожалуйста! ЏоЯвитсЯ •ристос - ему снова начнут  орать:  "“ксусу!"  ’ак  и
будет. †изнь - амплитуда маЯтника. Џодлецы  -  и  честные.  Њерзавцы  -  и
беззащитные чудаки. ’аланты - и бездари. ЃорютсЯ, возЯтсЯ,  но  уживаютсЯ.
’ак было, так есть.  Љогда  этого  не  будет,  тогда  нас  не  будет.  ‚се
предельно Ясно.
   - Ќеужели? - сказал Ќикита. - ’ебе все предельно Ясно?
   - ќт-то уже что - разъедающий скепсис, Ќикитушка?
   ‚алерий поправил резинки на рукавах и весело, бегло оглЯдел  постепенно
заполнЯющийсЯ павильончик - белели  платьЯ  в  неосвещенной  глубине  его,
проступали лица над столиками,  из  сумерек  бульвара  доносились  голоса,
звучно скрипел песок под ногами входивших в закусочную.  ‚се  столики  уже
были занЯты.
   - ђаспространЯемсЯ о высоких материЯх, а достать две бутылки  холодного
пива - наиважнейшаЯ проблема в жаркий вечер,  когда  народ  попер.  Ћднако
попробуем... ѓде наша ‹юдочка? - спросил он беспечно-игривым тоном, каким,
видимо,  разговаривал  с  женщинами,  и,  увидев  обслуживающую   павильон
официантку, пригласил ее к столику решительным и  вместе  с  тем  ласковым
наклоном головы. - ‹юдочка, будьте любезны, - заговорил  он  мЯгко,  когда
она подошла,  всЯ  чистенькаЯ,  беленькаЯ,  в  накрахмаленном  передничке,
светЯсь готовыми к шутке, чуть настороженными глазами. -  Џредставьте,  мы
погибнем, если вы не откроете холодильник и не  вытащите  из  того  левого
уголка еще две бутылки пива! „лЯ директора ѓорпромбазаторгапошива. ‚от длЯ
этого  мальчика.  …сли  нет,  Я  готов  взглЯнуть  на  физиономию   вашего
директора.
   - Ќет, Я бы выпил водки, - внезапно сказал Ќикита. -  Ќе  пиво,  а  сто
граммов! ’ерпеть не могу пива.
   -  ‚от  видите,  что  делаетсЯ!  -  развел   руками   ‚алерий.   -   Ћн
самоубийца-самоучка. Џить водку летом - это  все  равно  что  щеголЯть  по
улице ѓорького в тулупе. Ќу так вот. „вести граммов и, конечно, бутерброды
но годичной давности. € конечно, две бутылки пива. Ђнтарктического холода.
‚ы нас вразумительно понЯли, ‹юдочка?
   - џ понЯла вас, мальчики. - Ћна,  улыбаЯсь,  закивала  им,  как  давним
знакомым, и отошла, покачиваЯсь на каблуках. ‚алерий посмотрел  вслед  ей,
значительно поднЯл палец, говорЯ Ќиките с грустным восхищением:
   - Љакие девочки ходЯт вокруг нас! Ђ мы, олухи, хлопаем  ушами  и  дерем
горло, решаЯ никому не нужные проблемы! —ушь!
   - „а, чушь! - ответил  Ќикита.  -  џ  с  тобой  не  согласен.  —ушь!  -
запальчиво заговорил он, перебиваЯ ‚алериЯ. -  „аже  потому,  что  похожее
красноречие Я уже тоже слышал. ‚ ‹енинграде слышал. Ќа  своем  факультете.
Ќа дискуссиЯх. Ћкеан слов.  Њонблан  логики.  ‚се  знают!  Ђбсолютно  все.
ѓотовы ответы. ’ы говоришь, равновесие! „а? ‡начит, жизнь - это  амплитуда
маЯтника? ‚право, влево  -  равновесие.  Ђ  как  же  тогда  честным  жить?
ЉачатьсЯ  на  весах,  поплевываЯ  на  все?   “видел   гармонию   мира   на
гастрономических весах! …сли подлецы почувствуют  равновесие,  они  всегда
перевесЯт. Џодлецы - это хищники, это твои совы! Ќекоторым это  выгодно  -
твоЯ философиЯ! €, знаешь, эти хищники с удовольствием  взЯли  бы  тебЯ  в
свои теоретики! Џредложи свои услуги - будут в восторге!
   - ‚от это выдал курсивом! - воскликнул  удивленно  ‚алерий  и  поправил
резинки на рукавах. - ‘лова не мальчика, но мужа. Џодожди...
   € в ту же минуту он ласково ужаснулсЯ, выказал улыбкой свои белые  зубы
подошедшей  ‹юдочке  ("Ђх  какое  вы  золотце!"),  ловко  снЯл  с  подноса
овлажненные бутылки пива, графинчик водки, разлил в рюмки и  затем,  опЯть
провожаЯ глазами заскрипевшую по песку каблучками ‹юдочку, сказал:
   - ’ак иди иначе - за скрип каблучков! Џока есть скрип каблучков в мире,
все проблемы  кое-как  разрешимы.  ’ы  прости  менЯ,  конечно,  Ќикита,  -
заговорил он, не без наслаждениЯ отдуваЯсь после глотков холодного пива. -
Ќо Я сдаюсь, Я подымаю руки, Я до одурениЯ устал! Ђ, хватит  об  этом!  „о
тошноты надоело. ‹учше поговорим о ‹юдочке,  например.  •ороша,  а?  -  Ћн
отпил из стакана, засмеЯлсЯ, взглЯнул  на  Ќикиту,  но  глаза  ‚алериЯ  не
смеЯлись, только зубы блестели на загорелом лице. - Ђ не о том, почему  да
отчего...
   - —то "отчего"? - сказал Ќикита, точно слыша и не слыша ‚алериЯ.
   Џосле выпитой водки не наступило  облегчениЯ,  а  стало  как-то  жарко,
тесно; колюче сдавливало в  горле,  и  необъЯснимо  длЯ  себЯ  Ќикита  все
сильнее чувствовал едкое, тоскливое  отчаЯние  от  слов  ‚алериЯ,  от  его
спокойной Ядовитой правоты и неправоты. € он  с  отвращением  потЯнулсЯ  к
графинчику с водкой, но не налил - заранее представил сивушный вкус, запах
водки, и его замутило даже.
   Џоздний  закат  мерк,  потухал  за  бульваром,  за  неоновыми   буквами
назойливо ползающих по крышам кинореклам, над шумЯщей  на  аллеЯх  толпой,
просачивалсЯ  сквозь  ветви  в  еще   темный   под   тентом   павильончик,
черно-багровым пЯтном горел на  влажном  пластике  стола,  на  стаканах  с
пивом, ало вспыхивал на запонках ‚алериЯ, зыбкими бликами  окрашивал  лица
за столиками - и в этом освещении  было  что-то  нереальное,  отчужденное,
зловещее, как в полусне. "‡ачем мы говорим все это? -  подумал  Ќикита.  -
‚се это бессмысленно и ненужно. Ђ мать умерла. € ‚алерий  знает,  что  она
умерла, и Я знаю: ее уже нет. Њамы нет... Ђ все осталось как было, и никто
не знал ее из этих людей. €  мы  вот  здесь  стоим  в  павильончике,  пьем
отвратительное пиво, водку, и Я пью зачем-то, и  закат  над  домами..."  €
Ќикита сказал вслух:
   - Ќет, не так! ‘овсем не так...
   ђазом рассеЯв сумерки, зажглись вокруг фонари, загорелись матово-желтые
шары в ветвЯх, электричество брызнуло среди листвы на аллеЯх  бульвара;  и
под тентом павильончика как будто стало  теснее,  многолюднее,  отчетливее
зазвучали голоса, везде  возникли  молодые  лица,  нежно  загорелые  плечи
девушек, спортивные  безрукавки,  летние  платьЯ;  смешанно  тЯнулись  над
столиками дымки сигарет; и ‚алерий, с любопытством оглЯдев  своими  Яркими
глазами освещенные столики, сказал:
   - —то не так?  ’ы  напрасно  набросилсЯ  на  менЯ,  когда  Я  сказал  о
равновесии. •очешь знать, откуда оно?
   - Ќу? Ћткуда?
   - Ќаши бабы, к примеру, жалели даже пленных немцев. ‚от  тебе.  Ђ  зло,
Ќикитушка, должны ведь люди судить! Ђ у них не хватает на это зла. € может
быть, слава богу?
   - Ќет, не так. ‘овсем не так.  Њы  не  должны  спокойно  жить  рЯдом  с
подлецами.
   - Ѓратишка, не надо  пессимизма,  все  само  собой  придет  к  лучшему.
Џоследовательно и тихо. ‹ет через пЯтнадцать все будет прекрасно.  Ќо  моЯ
совесть - моЯ крепость. ‘ некоторых пор Я  создал  себе  новую  религию  -
совесть. ‹ично Я не делаю подлости. Ќикому. € исповедую это.  Ќо  это  моЯ
совесть. € если каждый так - все образуетсЯ. Љстати, десЯть заповедей:  не
убий, не укради, не воззрись на жену соседа и так далее - далеко не глупы!
   - ќто известно еще с библии...
   -  Џохожее  есть  и  в  моральном  кодексе.   Ќо   с   иной   классовой
нравственностью. Ќу ладно! Ђ ‚олга меж  тем  впадает  в  Љаспийское  море,
лошадки меж тем кушают овес. …ще добавим?
   "Ћн создал себе новую религию - совесть. € он спокоен и уверен в  себе?
Ќеужели он так уверен в этом?" - напрЯженно думал Ќикита, уже не  понимаЯ,
почему  ‚алерий  говорит  все  это  легко,  с  оттенком  иронии,  как   бы
подчеркнуто не желаЯ никому навЯзывать своих  суждений.  €,  загорелый,  с
белокурым ежиком волос, он улыбалсЯ, поправлЯл, сверкаЯ запонками, резинки
на рукавах нейлоновой сорочки, и все говорило о том, что он бодр,  доволен
собой, здоров и  вот  успел  загореть  где-то  на  плЯжах  и  что  никакие
изменениЯ не могут изменить его позицию в жизни, которую он понЯл и прочно
выбрал.
   "Ћн такой все времЯ? ’огда  он  спорил  и  сразу  же  помирилсЯ  с  тем
ортодоксом профессором... - подумал Ќикита, вытираЯ пот со лба,  поражаЯсь
этому самоуверенному спокойствию ‚алериЯ. - €  он  может  любить  отца?  €
разговаривать с ним каждый день? Ђ что, если он услышит и узнает то, что Я
знаю? Ћн  тоже  будет  оправдывать  его?  ѓоворить  о  совести?  Ћ  десЯти
библейских заповедЯх?"
   - џ хотел... ‚от скажи,  ‚алерий,  кто  ты  мне?  -  после  длительного
молчаниЯ произнес Ќикита. - Њы считаемсЯ родственниками? ’ак, кажетсЯ?
   ‚алерий высоко поднЯл брови.
   - ’о есть? Ђх да! ЉажетсЯ, двоюродный брат. урин, зЯть, деверь,  тесть
- ни бельмеса в этом не понимаю!
   - Ђ твой отец, ѓеоргий ‹аврентьевич, - мой дЯдЯ?
   - ’вой дЯдЯ, насколько Я разбираюсь в  этом  генеалогическом  древе,  -
ответил ‚алерий. - Љороче говорЯ, не сомневайсЯ, Ќикитушка,  мы  оказались
родственниками. Њогу заверить справку в домоуправлении. ‘ печатью.
   - Ђ Я почему-то сомневаюсь в этом, - выговорил Ќикита.
   - ќто почему же? - удивилсЯ ‚алерий, Явно задетый его тоном. -  —то  за
чепуха?
   - Љ черту! ‚се! Ќе будем выЯснЯть родственные отношениЯ!  -  €  Ќикита,
едва сдерживаЯсь, договорил тише: - ќто неважно.  ќто  не  играет  никакой
роли. Ќикакой.
   Њолча, некоторое времЯ ‚алерий вертел в пальцах стакан,  взглЯдываЯ  на
Ќикиту с пытливым вниманием, потом заговорил миролюбиво:
   - ‘лушай, братень, тебе не очень понравилсЯ, видимо,  твой  чудаковатый
дЯдЯ? ‚полне допускаю. ‘тарик все времЯ играет под чудака профессора,  как
в старом Њ•Ђ’е. €з какой-то классической пьесы. - ‚алерий улыбнулсЯ. - Ђ в
общем, скажу тебе, он  вполне  современный  старикан.  ‹иберал.  „ипломат.
Ћбтекаем. Ќо не так уж плох. ’ы знаешь, когда Ђлексей женилсЯ и поссорилсЯ
с ним... - ‚алерий не договорил, предупреждающе стукнул ладонью по  столу.
- Љ слову! ‡атормозим на этом. ‘ам идет, ша! - € приветливо замахал рукой.
- Ђлеша, сюда, мы ждем! ѓде запропастилсЯ?
   Џод тент с  бульварной  аллеи  вошел  Ђлексей,  скользнул  взглЯдом  по
многолюдному павильончику, остановилсЯ, рассеЯнно  подбрасываЯ  монету  на
ладони, и, лавируЯ меж стульев в проходе, зашагал  к  столику,  увидев  их
издали.
   - Џривет, гулЯки! Љрепко держите оборону, вижу.  -  ЏодойдЯ,  он  сунул
монету в карман. - ‡аканчиваете или еще нет? Љ сожалению, сейчас  не  могу
присоединитьсЯ. Ќам с тобой, братишка, через полчаса надо заехать  в  одно
место, - сказал он деловым тоном Ќиките. - Џо моим делам, но беру тебЯ.  џ
звонил сейчас. Љто расплачиваетсЯ?
   - —ерт возьми, так быстро? ђаскошеливаюсь Я... Ћстаток летней стипендии
- девЯть рублей наличными. - ‚алерий вынул трешки,  похлопал  ими  о  край
стола. - ѓде наш обслуживающий персонал в образе ‹юдочки?
   - ђазгулЯвшиесЯ волжские купчики,  -  сказал  Ђлексей,  сердито  темнеЯ
глазами, и подозвал официантку: - Џожалуйста, счет.
   ‹юдочка приблизилась, покачиваЯ  белым  передничком,  заулыбалась  всем
троим, вырвала из книжечки, подала счет Ђлексею, сказала нежным голосом:
   - Џриходите к нам еще, мальчики.
   - Ђ вы знаете, Я не уйду! - очень решительно заЯвил  ‚алерий  и  сделал
вид, что не хочет уходить. - Ѓуду  торчать  здесь  до  тех  пор,  пока  не
выгоните. …сли вы против, тогда где у вас жалобнаЯ книга?
   - †алобнаЯ? - переминаЯсь на  каблучках,  наморщила  носик  ‹юдочка.  -
ђазве вы недовольны?
   - €менно. џ впишу туда огромными буквами, что вы вдребезги...
   - Џростите, нам трудно участвовать в этом разговоре, -  сказал  Ђлексей
без выражениЯ шутки и тронул Ќикиту за рукав. - Џошли. „о завтра, ‚алерий.
   Ћни вышли из павильончика на освещенный фонарЯми бульвар и двинулись по
аллее сквозь толпу гулЯющих на улицу.  ѓород  за  бульваром  еще  стоЯл  в
дымном вечернем зареве; за деревьЯми близко позванивали трамваи,  мелькали
через листву раздробленным светом окон, огненно сыпались искры с проводов,
как под точильным ножом.
   ЏерейдЯ улицу, Ќикита спросил возле машины:
   - Њы едем к нему?
   - „а, он хорошо был знаком с твоей матерью. …го звать …вгений Џавлович.
’от профессор,  за  которого  хлопотала  ‚ера  ‹аврентьевна.  ‘казал,  что
немедленно хочет познакомитьсЯ с тобой.
   - џ тоже хочу его увидеть.


   Ћни сидели в темноватом кабинете на первом  этаже  старого  московского
дома в ‘катертном переулке.
   ‚  квартире  профессора  Ќиколаева  все   было   запущено,   разбросано
по-холостЯцки,  загромождено  широкими  шкафами;  отовсюду  веЯло   давним
устоЯвшимсЯ запахом тронутых временем книг; и кабинет профессора тоже  был
перегорожен стеллажами, безалаберно завален  кипами  газет,  журналов;  со
стен  поблескивали  запыленные  старинные  картины,  непроницаемо  скорбно
смотрели  овальные  лики   икон,   зловеще   оскаливались   в   простенках
раскрашенные маски, вырезанные из дерева, каменные  и  костЯные  статуэтки
стоЯли на полках. Љабинет был густо заселен всем этим; раскладнаЯ лестница
поставлена сбоку зажатого стеллажами письменного стола, на  котором  из-за
груды папок распространЯла зеленый свет настольнаЯ лампа.
   Ћднако в несоответствии с этой безалаберностью профессор  Ќиколаев  был
строг и аккуратно, как на прием,  одет:  черный  с  широкими  старомодными
лацканами костюм,  топорщившаЯсЯ  на  груди  белизна  сорочки,  булавка  в
галстуке. ЉороткаЯ седаЯ бородка  подстрижена,  лицо  умыто  и  чисто  той
особой прозрачной старческой чистотой, котораЯ  бывает  на  склоне  лет  у
людей, проведших всю жизнь в  окружении  книг.  Ѓыл  Ќиколаев  не  совсем,
видимо, здоров. ‘утуловато сидел в громоздком  кресле,  гладЯ  на  коленЯх
сонно разомлевшую кошку, то  и  дело  внимательно  взглЯдывал  на  Ќикиту,
говорил неторопливо, с одышкой:
   - „а, Я был знаком с вашей матерью немного, но никогда не забуду... ќто
была кристальнаЯ... свЯтой чистоты женщина, до конца преданнаЯ науке. ‚аша
мать ведь была весьма талантливой ученой. Ћчень!.. “  нее  было  уважаемое
среди коллег имЯ. …е книга о народовольцах - блистательное, принципиальное
марксистское исследование, которое сейчас не потерЯло цену! Ђ она написала
его в те годы,  когда  по  некоторым  обстоЯтельствам  начиналсЯ  "плач  и
скрежет зонбом", простите за цитату церковнославЯнскую. Љ сожалению, тогда
Я занималсЯ эпохой €вана ѓрозного, лично не знал ‚еру  ‹аврентьевну,  знал
лишь, что она блестЯще преподает в  ‹енинграде,  любимица  студентов...  Ђ
встретились мы в так называемых холодных местах, когда случилось несчастье
с ‚ерой ‹аврентьевной и также со мной. € тогда  Я  поразилсЯ  честности  и
мужеству этой молодой красивой женщины.  Ћна  была  очень  красивой,  ваша
мать, в те годы... - Ќиколаев закашлЯлсЯ и, сдерживаЯ  кашель,  сотрЯсаЯсь
всем  телом,  перевел  дыхание.  -  ќто  пустЯки,  это  астма  пошаливает,
знаете... - заговорил он, отдышавшись. - €ногда вот этим  дурацким  кашлем
пугаю новичков-аспирантов, со всех  ног  бегут  за  водой  и  краснеют  от
неловкости. Ќе обращайте вниманиЯ.
   "Ђ Я не видел ее молодой. ’олько  на  фотокарточке",  -  хотел  сказать
Ќикита, но, стесненный  этим  отрывистым,  бьющим  кашлем,  сидел  в  тени
стеллажей, молча, без движениЯ наблюдаЯ оттуда за Ќиколаевым, не пропускаЯ
ни одного его слова. €, замерев, представил  на  минуту  тусклое,  осеннее
окошко в незнакомой комнате, безрадостно-серые  каменные  стены  и  в  той
комнате мать - почему-то с руками сзади, стоЯвшую у стены; представлЯл  ее
спокойной, еще не добела седой  и  пугающе-худенькой,  похожей  на  старую
учительницу, какой она вернулась, а высокой, стройной, молодой,  красивой,
какой он помнил ее на той давней фотографии и какой хотел видеть всегда.
   €, Ясно представив это, Ќикита  даже  задохнулсЯ  от  острой,  какой-то
новой нежности к матери, как будто обжигающе и сладко  задрожало  в  груди
что-то, так не ощутимое им  раньше;  и  вдруг  Ќикита  спросил  с  щемЯщей
надеждой еще услышать от Ќиколаева то, что ему хотелось сейчас услышать  о
той, незнакомой ему матери:
   - € больше вы не видели ее?
   - ’огда - нет. Ќо после реабилитации - да!.. Њы разговаривали  с  ‚ерой
‹аврентьевной вот  здесь.  Ќесколько  раз.  “  менЯ,  -  сказал  Ќиколаев,
оживлЯЯсь, и обвел рукой комнату. - ЊенЯ реабилитировали после. Ќо она  не
забыла, вспомнила... € хлопотала... •одила везде и в –Љ. Ќаводила справки,
узнавала. џ многим обЯзан ‚ере ‹аврентьевне, очень многим!..  Њожет  быть,
жизнью. ќто была прекраснаЯ женщина,  перед  которой  хотелось  встать  на
колени.
   Ќикита вздрогнул  от  трескучего,  задыхающегосЯ  кашлЯ,  заметил,  как
Ђлексей, молчавший во  времЯ  этого  разговора,  опустил  глаза  к  книге,
которую листал на столе; приступ астмы сотрЯсал и бил Ќиколаева, лицо  его
стало красным, только белели седые усы, подстриженнаЯ бородка.
   ђазбуженнаЯ кашлем  кошка  встревоженно  спрыгнула  с  его  коленей,  в
полутьме фосфорически замерцала снизу  зрачками,  недовольнаЯ,  потЯнулась
около ножки  кресла,  и  профессор  Ќиколаев  короткими  глотками  вдохнул
воздух, смеЯсь сквозь слезы, махнул рукой.
   - €звините, насмерть перепугал ‚асилису. ‘иамские кошки не любЯт шума!
   ‘крипнула дверь за стеллажами,  и  в  комнату  вошла  тЯжелой  походкой
высокаЯ, с твердой осанкой, твердыми мужскими чертами лица женщина в белой
кофточке, вправленной в черную юбку;  строго  блеснула  стеклами  очков  в
металлической оправе; голос у нее  был  густой,  грубоватый,  голос  много
курЯщей женщины.
   - …вгений Џавлович, - проговорила она укоризненно. - Ќе  хватит  ли  на
сегоднЯ? ‚ десЯть часов у тебЯ аспиранты. Ќе превращайсЯ в донора. “  тебЯ
все-таки астма. ‚ы же знаете, Ђлексей...
   - „а, Я знаю, - ответил Ђлексей. - Џростите, Ќадежда ‘тепановна.
   - Љстати, наша машина опЯть плохо заводитсЯ, что-то свистит в моторе  и
какаЯ-то с ней ерунда. Њы опасаемсЯ, что она на глазах  развалитсЯ.  Џосле
того как вы ее отремонтировали, мы не знали забот, а потом шофер  залез  в
какой-то кювет за городом - и пожалуйста.
   - џ посмотрю завтра, Ќадежда ‘тепановна. ќто несложно.
   - Ќет и нет! Ќи в коем случае! - вскочив с кресла, воскликнул  Ќиколаев
и заходил в маленьком закутке меж стеллажей. - џ их не отпущу! Ћни ведь не
фотокорреспонденты и не иностранные интервьюеры. џ  чрезвычайно  рад,  что
они пришли. € Ђлексею... и... ты знаешь, кто этот молодой человек? - € он,
закинув руки за спину, размЯгченными глазами указал на Ќикиту. -  ќто  сын
‚еры ‹аврентьевны. ќто ее сын! ’ы  можешь  это  представить?  …е  взрослый
сын...
   Ќадежда ‘тепановна неторопливо обратила строгие стекла очков в  сторону
Ќикиты, смотрела некоторое времЯ  пристально,  потом  перевела  взглЯд  на
кошку, головой тершуюсЯ о ее ноги, сказала прокуренным голосом:
   - џ возьму к себе ‚асилису. …е пора кормить. ’ем более что она  ожидает
котЯт. Ћна попросту беременна.
   - Ћставь ее,  пожалуйста,  у  нас.  Џусть  себе,  -  попросил  Ќиколаев
по-детски капризно. - џ больше не буду кашлЯть, честное слово.  ЌесчастнаЯ
деревенщина, она совсем не приучена к шуму. џ  привез  ее  из  ‚ьетнама  в
позапрошлом году. Ћна иностранка. Њожно нам договорить, Ќадюша?
   - Ќо не увлекайсЯ. Џоставьте, Ђлексей, на место "Ќовую ќлоизу". ‚  этом
издании ее не читают. Ћна рассыплетсЯ в ваших руках.
   - џ сейчас, Ќадежда ‘тепановна, - ответил Ђлексей и тотчас же  послушно
поставил книгу на стеллаж.
   Ќадежда ‘тепановна еще раз из-под очков с ног до головы оглЯдела Ќикиту
и вышла тЯжелой, мужской походкой, плотно закрыв за собой дверь.  аги  ее
еле слышно звучали за стеной в другой комнате. €  как  только  вышла  она,
Ќиколаев  остановилсЯ  меж  стеллажей,  сохранЯЯ  на  лице   то   странное
ласково-капризное выражение, какое было у него, когда  он  разговаривал  с
этой женщиной, и, как бы оправдываЯсь перед Ђлексеем и Ќикитой,  заговорил
сконфуженно:
   - ќта строгаЯ женщина - моЯ домработница, вернее - помощница.  Џрирода,
обделЯЯ человека красотой, часто вкладывает в него красивейшую  душу.  Ћна
всю жизнь жила вместе со мной и  всю  жизнь  посвЯтила  моим  сомнительным
исследованиЯм русской культуры. Ћна, только она спасла самые ценные  книги
из моей библиотеки, которую Я собирал с юности. ‚от эти иконы тринадцатого
века, эти картины... ‚от  на  этой  полке  первое,  самое  первое  издание
"Љапитала" Њаркса. ‚от здесь ‹енин - "ѓосударство и революциЯ", уникальный
типографский экземплЯр. ‡десь вот всЯ историЯ нашей ђоссии. ‚сех авторов и
всех изданий. ‚ы держали  в  руках,  Ђлексей,  "Ќовую  ќлоизу",  редчайшее
издание с пометками самого Ѓалуа. ќту  ценность  подарил  мне  в  двадцать
восьмом году профессор ‘орбонны на конгрессе историков. ќто полка ‘ветониЯ
и Џлутарха. ‡десь неиссЯкаемые аккумулЯторы  человеческого  ума,  поисков,
страданий, опыт многих поколений. ’ысЯчелетий! џ собирал ее  по  крупицам.
–еннейшие экземплЯры первых русских повестей, апокрифы, найденнаЯ  мною  в
тридцатых годах переписка декабристов. Џисьма ѓерцена, ‹енина ѓорькому. Ќо
главное - подробнейшие исследованиЯ рефлексов человеческого духа.  Љак  же
без всего этого?.. Ѓез истории, без правды истории  мы  дети,  лишь  дети,
лишенные душевного опыта, лишенные  высокой  мудрости,  готовые  повторить
мучительные ошибки, которые были, были до нас! € мы не имеем права  делать
ошибки. Ќам историей запрещено делать ошибки, потому что наше  общество  -
это светлейшаЯ надежда человеческаЯ.  ’ысЯчи  гениальных  умов  мечтали  о
таком обществе с начала истории мысли. ‚ы удивитесь,  но,  может  быть,  и
„жордано Ѓруно, совсем не коммунист, сгораЯ на костре, думал  об  обществе
свободы, науки и гуманизма. „а, как это ни парадоксально, в каждом бунтаре
в той или иной степени жила наша революциЯ. € мы не имеем - да, да!  -  не
имеем права на ошибки, на всЯкие зигзаги, знаете ли, фигурально выражаЯсь.
„а что там - в конце концов можно  преодолеть  случившиесЯ  заблуждениЯ  и
аномалии, как бы ни были они трагичны. Њожно, да! € много  сделано,  слава
богу! Ќо черное разительно,  оно  запоминаетсЯ,  остаетсЯ  в  памЯти,  как
дьЯвол - страшнее бога! Ђ в нашей жизни была ведь  целаЯ  гамма  красок  -
светлых, солнечных, теплых, прекрасных порывов, добра, энтузиазма, как  ни
в одной формации! € это истина. Ћ, как  Я  не  люблю  однолюбов,  ведь,  в
сущности, они равнодушны. €х уверенность не перерастает в веру. Ђ  в  этих
книгах есть страдание за людей, есть вера в истину!
   Ќиколаев, неуклюже  высокий  в  своем  застегнутом  черном  старомодном
пиджаке, говорил внЯтно, с возбужденной хрипотцой, поворачивалсЯ в  тесном
проходе перед полками в зеленом световом коридоре от настольной  лампы.  Ђ
вокруг  неподвижно  стоЯли,  блестели  тиснениЯми,  светились   тускнеющей
позолотой, по-старинному  темнели  корешки  книг,  окруженные  плоскими  и
древними ликами икон, эти книги разных столетий,  разных  людей,  когда-то
живших, мучившихсЯ, доказывавших что-то, но давно умерших,  как  умерли  и
те, кто ничего не доказывал, никогда не мучилсЯ и не  хотел  знать  ничего
выше простых, как глоток  воды,  желаний.  €  может  быть,  эти  люди,  не
оставившие после себЯ истинность веры, кто никогда не мучилсЯ  страданиЯми
других, были довольнее, сытее, счастливее тех, кто  доказывал,  боролсЯ  и
мучилсЯ. Ќеужели счастливее?  Ќет,  наверно,  спокойнее  тем  спокойствием
равнодушиЯ к другим.
   Ќо было когда-то странно - мать после  возвращениЯ,  уже  преподаваЯ  в
институте,  с  тихой  горечью  говорила  часто  о  сожженной   в   блокаду
библиотеке, потом она все времЯ покупала книги, знакомилась с букинистами,
тратила безжалостно деньги и раз вечером сказала: "’ак легче думать. џ без
них соскучилась. ‘ ними никогда нет одиночества", - и улыбалась  виновато,
кротко, как умела улыбатьсЯ, когда разговаривала с ним.
   € Ќикита, вспомнив эту ее непонЯтно робкую, просЯщую извинениЯ  улыбку,
глЯдел на забитые книгами полки в темноватом кабинете Ќиколаева, такие же,
какие были и в комнате матери и в кабинете ѓрекова на Ђрбате, и  поразилсЯ
этому невозможному сходству.
   -  ЉажетсЯ,  нам  пора,  -  вполголоса  напомнил  Ђлексей,  и   Ќикита,
очнувшись,  услышал,  как  из  зеленого  тумана,  глуховатое  покашливание
Ќиколаева.
   - ’олько, ради бога, не жалейте мою астму. ќто,  как  говорЯт,  детали.
ќто еще преодолимо. џ  вас  никуда  не  гоню!  Ѓоюсь  только,  что  Я  вас
заговорил. Ќо  Я  ужо  далеко  не  молод  и  часто  думаю  об  этом  после
собственного трагического опыта. „а, невымытые стекла не должны подвергать
сомнению  красоту  огромного  дома,  который  всей  историей  суждено  нам
построить. €менно нам - модель дома, образец длЯ человечества.
   - Ќет, вы нас не заговорили, - выговорил Ќикита  и  поднЯлсЯ  вслед  за
Ђлексеем. - Ќо мне можно еще вопрос?
   - ‹юбой.
   - …вгений Џавлович, вы знаете профессора ѓрекова? ‚ы знакомы?
   - †енЯ, десЯть часов! - раздалсЯ в дверь  требовательный  стук  Ќадежды
‘тепановны. - ’ы слышишь?
   - ѓреков? ‚ы спрашиваете о профессоре новейшей истории ѓрекове? џ  знаю
его, но мы весьма давненько не кланЯемсЯ друг другу.  ќтот  человек  имеет
довольно  известное  имЯ,  но  это  имЯ,  мЯгко  говорЯ,  отдает   запахом
малоароматического  свойства,  простите  за  резкое  сравнение!   -   стоЯ
сгорбленно перед стеллажом