ло! ‚сех до единого! џ б им припомнил
"хайль ѓитлер!". Ћни б у менЯ покрутились!
   ѓранатуров, расставив ноги, медленно покачивалсЯ с носков  на  каблуки,
скулы его заметно терЯли смуглоту, приобретали серый оттенок.
   - ‡начит?.. ЋтказываетсЯ говорить? ’ак Я понЯл, ЉнЯжко? - сниженным  до
подземного рокота басом выговорил ѓранатуров, зрачки его вдруг  слились  с
шальной жутью глаз, и он дико трЯхнул головой в сторону двери. -  Ђ  ну-ка
выйдите все, только братца немочки оставьте! џ поговорю с этим  онанистом,
как фрицы с моим отцом и матерью в  ‘моленске  разговаривали!  Ћн  у  менЯ
шелковым станет, мразь  вервольфовскаЯ!..  Ћни  еще  будут  вокруг  нас  с
автоматами ходить!
   - ‡меиное семЯ! —икаемсЯ с ними! ‚се они тут - фашистское отродье, душу
иху мотать!.. - выматерилсЯ Њеженин жестоко. - Ќаших людей мучили,  а  тут
еще молчит, выкормыш гитлеровский! ‘трелЯл вчера?
   Ќикитин слышал о чем-то страшном, детально  неЯсном,  что  случилось  в
сорок первом с семьей ѓранатурова в  ‘моленске  (отец  его,  кажетсЯ,  был
директором школы, мать - учительницей), о чем  сам  он  мало  говорил,  и,
подумав об этом, тут же увидел сплошной оскал  зубов  на  посеревшем  лице
комбата, увидел, как напрЯглись слоновьей силой его плечи и чугунной гирей
дрогнул и повис вдоль тела пудовый кулак.  Ћн  никогда  не  замечал  этого
ослепленного, Ярого, звериного проЯвлениЯ в  нем,  и  почему-то  мелькнула
мысль, что одним ударом ѓранатуров легко мог бы  убить  человека.  Ќо  это
звериное, темное, неосмысленное проЯвилось и у Њеженина там, с  немкой,  в
мансарде, точно бы зараза насилиЯ полыхнувшим пламенем внезапно прошла  от
него к ѓранатурову, как  проходит  безумие  по  толпе,  слитно  опьЯненной
жаждой мщениЯ при  встрече  человеческого  существа,  вовсе  не  сильного,
растерЯнного, несущего в себе понЯтие врага, - поверженный враг, еще жалко
сопротивлЯЯсь, порой вызывает ненависть более острую, чем враг сильный.
   ќто не понЯл, а инстинктивно почувствовал Ќикитин, и в  ту  же  секунду
пронзительный взвизг немки  прорезал  тишину  комнаты  -  с  рыданием  она
кинулась к Љурту, по жестам, по  голосам,  по  взглЯдам  догадываЯсь,  что
должно было произойти сейчас; она вцепилась в шею брата  и,  наклонЯЯ  его
маленькую голову к своему лицу, хватаЯ  его  помертвевшее  лицо  скачущими
пальцами, повторЯла одно и то же с мольбой:
   - Kurt, Kurt, Kurt!.. Antworte!.. [Ћтвечай!]
   - Њеженин! - заревел ѓранатуров,  надвигаЯсь  на  Љурта.  -  “бери  эту
мокрохвостку к едреной матери! ‚ыйдите все!  џ  поговорю  с  ним!  €  этот
слюнЯвый скорпион стрелЯл в нас? Ђ, Њеженин?..
   Њеженин плюнул на ладони,  растер,  будто  бы  дрова  рубить  собралсЯ,
обеими руками схватил немку за плечи,  рванул,  оторвал  ее  от  Љурта,  и
тотчас же  неузнаваемый,  накаленный  голос  ЉнЯжко  хлестнул  зазвеневшим
выстрелом:
   - Ќазад!..
   €, сделав два  шага,  подобно  разжатой  стальной  пружинке,  оттолкнул
Њеженина локтем и, бледнеЯ, стал между  ѓранатуровым  и  Љуртом,  произнес
непрекословным голосом приговора и ѓранатурову и себе:
   - ќто вы сделаете только в том случае, если менЯ не будет в живых!  ‚ам
Ясно, комбат?
   - Њеженин! ‚ыйдите отсюда! - подал команду Ќикитин, горЯчо подхваченный
решимостью ЉнЯжко. - —тоб вашего духа здесь не было!
   - €шь ты, лейтенант!..
   Њеженин перевел задымленные бешенством глаза  на  Ќикитина,  затем,  по
обыкновению смежив ресницы, длЯ чего-то потираЯ жестко  ладонь  о  ладонь,
прохрипел  ѓранатурову:  "Ќемчишки  им,  оказываетсЯ,  дороже,  а?"  -  и,
переваливаЯсь, двинулсЯ к двери, открыл ее кулаком, вышагнул и так стукнул
дверью, что закачалсЯ огонь в лампе.
   - Ќу та-ак! - понимающе пропустил через зубы ѓранатуров  и  отступил  к
столу, сел, отбросилсЯ на стуле, свесив на  груди  забинтованную  руку.  -
’ак, мушкетеры сказочные, значит, из-за немцев передеремсЯ друг с другом в
конце войны? ’ак вы добрее менЯ, значит? ‚ы чистенькие херувимчики, а Я?..
   €, уже видимым усилием заставлЯЯ себЯ остыть, овладеть припадком злобы,
договорил почти охлаждение:
   - €з-за этих щенков? Њожет, насмерть перебьем друг  друга?  €з-за  них?
Ћх, ЉнЯжко, ЉнЯжко, как жить мы будем? ‚ыключить бы против  менЯ  механизм
надо! ‚раги мы или в одном окопе сидим?
   Ќо ЉнЯжко молчал. Ѓледность не сходила с его лица, оно было все так  же
упрЯмо, твердо, и  было  странно  видеть  сейчас  его  новенькие  парадные
звездочки  на  погонах,   зеркально   отполированные   хромовые   сапожки,
безукоризненный пробор аккуратно зачесанных  светлых  волос  -  и  Ќикитин
невольно подумал: "„а, он в самом деле - механизм".
   - ’ак вот, - заговорил очень внЯтно ЉнЯжко, как бы ни слова не  услышав
из того, что  говорил  ѓранатуров.  -  ‘овершенно  Ясно,  товарищ  старший
лейтенант, что эти немцы - хозЯева дома. ‡начит, дом принадлежит им. €м, а
не нам. € это абсолютно справедливо. Џоэтому пусть собирают вещи, то, что"
им принадлежит, и уходЯт куда хотЯт, хоть в Ѓерлин, хоть в ѓамбург.  Џусть
уходЯт.
   ѓранатуров забарабанил ногтЯми по пустому стакану.
   - € отделавшийсЯ испугом божий одуванчик мотнет к своему ефрейтору? ’ак
следует понимать, ЉнЯжко?
   - Ћ, как это опасно, товарищ старший лейтенант, если даже так! „вадцать
мальчишек с сосками сидЯт в лесу, запуганные каким-то ефрейтором. ‚от этот
Љурт достаточно убеждает, кто там еще осталсЯ.
   - Ћй, как мило!
   - —то "ой"?
   - Ђвтоматы и фаустпатроны - сосочки, ЉнЯжко?
   - „умаю, что воевать надобно с достойным по силе противником, а не... -
ЉнЯжко без прежнего любопытства посмотрел  на  тощую,  затихшую  в  страхе
фигуру Љурта, на молоденькую немку, чуть приоткрывшую в кровь  искусанные,
вспухлые губы, закончил равнодушно: - Ђ не с цыплЯтами.
   - Ћй, как все мило, лейтенант!
   - •очу напомнить, - непререкаемо  продолжал  ЉнЯжко.  -  ‚ы  официально
находитесь на излечении в медсанбате, товарищ комбат.  џ  замещаю  вас  на
должности командира батареи. € Я принЯл решение. Ќикакого боЯ не было.  Њы
их в плен не брали. Ћни сами пришли, как хозЯева своего дома. €, повторЯю,
пусть уходЯт, если хотЯт. ’ы, Ќикитин, надеюсь, не возражаешь?
   "„а, ЉнЯжко упрЯмо заведен ключиком в одну сторону. ‚ обратную  его  не
заведешь! Ќо почему он так уверенно принЯл решение,  вот  что  неЯсно",  -
подумал Ќикитин  с  осуждением  и  тайным  восторгом  перед  непоколебимой
убежденностью  ЉнЯжко,  знаЯ,  что  он  теперь  не  согласитсЯ   с   любым
возражением  ѓранатурова,  как  часто  не  соглашалсЯ  с  ним  при  выборе
противотанковых  позиций  и,  злЯ  комбата  самонадеЯнным  упорством,  сам
уточнЯл огневые длЯ  своего  взвода.  €  Ќикитин,  не  полностью  сознаваЯ
непреклонную правоту решениЯ ЉнЯжко, но подчинЯЯсь его знакомой,  даже  на
миг не сомневающейсЯ твердости, сказал:
   - џ согласен с тобой. ЃоЯ не было, мы их в плен не брали.
   - Џрекрасно, - произнес ЉнЯжко.
   ѓранатуров, с вытЯнутыми на ковер  ногами,  развалЯсь,  уронив  к  полу
здоровую руку, сидел в позе утомленного человека, насмешливо  и  терпеливо
выжидающего, чем все это  может  кончитьсЯ,  а  когда  нахмуренный  ЉнЯжко
подошел к немцам и быстро заговорил с ними, он выдул всей  грудью  сильную
струю воздуха, выговорил:
   - Ќе много ли, ЉнЯжко? Ќе много ли на себЯ взЯто? Ћх, как  загнуто!  Ќе
заплакать бы от такого приказа...
   ЉнЯжко, однако, не ответил ему,  не  прервал  разговора  с  немцами,  и
Ќикитин видел, как дрожаще отвис подбородок у растрепанно некрасивой ќммы,
как нервически толкнулась вбок, от плеча  к  плечу,  продолговатаЯ  птичьЯ
голова Љурта, и неизвестно почему  пришла  раздраженнаЯ  мысль,  что  этот
мальчишка, худой, нелепый весь, не от мира сего, так ни разу и не снЯл  во
времЯ допроса большие свои очки, придающие ему несуразный облик болезненно
комнатного вундеркинда, и стало смутно на душе - он сказал неприЯзненно:
   - €нтересно, умеет ли он стрелЯть?
   - € дурак умеет, - бросил ЉнЯжко и, заканчиваЯ объЯснительный  разговор
с немцами, заключил дважды произнесенными командами:
   - Alles! Alles! [‚се! ‚се!]
   Ѓыло непонЯтно - вслед за этим командным "аллес"  ќмма  узкими  шажками
приблизилась к ЉнЯжко,  не  подымаЯ  заплаканных  глаз,  сделала  короткое
приседание, затем неожиданно и несколько стыдливо присела перед Ќикитиным,
сказала запухшими губами с подобострастной благодарностью:  "Danke  schon,
Herr Offizier!" [Ћчень благодарна, господин офицер!], после  чего  тронула
безвольную кисть своего брата, должно быть еще не поверившего в спасение в
этот последний момент, и с заискивающим лицом повела его за руку,  видимо,
на правах старшей сестры, к двери. Ћн пошел за  ней,  неуклюже  заплетаЯсь
сапогами, а ребЯчий, с глубокой ложбинкой затылок его боЯзливо вжималсЯ  в
воротник мундира, вероЯтно, ожидаЯ окрика или выстрела в спину.
   - Alles, - повторил по-немецки ЉнЯжко, когда дверь за  ними  закрылась,
и, взглЯнув на ручные часы, сказал  серьезно:  -  ЉажетсЯ,  пора  подышать
свежим воздухом перед сном. € заодно проверить часовых.
   Њинуту длилось молчание.
   -  ќх,  господа  офицеры,  господа  офицеры,   аха-ха...   -   выдохнул
ѓранатуров, разжав сцепленные челюсти. - Њного взЯто  -  кому  платить?  Ђ
если что, кому-то из нас придетсЯ отвечать... не погонами, а головой.
   - „а? - бесстрастно удивилсЯ ЉнЯжко. - —то ж, погон пара, голова одна -
отвечу, товарищ старший лейтенант.
   Ќикитин сказал:
   - џ с тобой. ‘ам проверю часовых на всЯкий случай.
   - ЏроверЯть их надо без всЯких случаев, - ответил ЉнЯжко и, чистоплотно
сдунув невидимые пылинки с пилотки, надел ее. - Џошли, Ќикитин.
   - Ђ? Људа? - спросил ѓранатуров размышлЯюще, и задумчивое смуглое  лицо
его, повернутое к ЉнЯжко, передернулось тоскливо. - ‚ медсанбат? Ќапрасно.
„умаю, ѓалочка спит в это времЯ, лейтенант. -  €  он  затрещал  стулом,  с
притворным томлением распрЯмилсЯ своим  двухметровым  телом.  -  ‡амещаете
менЯ и взЯли на себЯ все? Љрепко! Ђ  если  этот  гадкий  утенок  со  своим
братцем пришла с целью пошпионить, то  что  вы  ответите  смершу,  господа
офицеры? Џридумали ответ? ’ак вот:  придумывайте  за  троих,  чтоб  скопом
было. џ все-таки люблю вас, дьЯволы, за рискованность!..
   ЉнЯжко набросил на плечи плащ-палатку, не принимаЯ  полушутливого  тона
ѓранатурова, жестковато ответил:
   - Џридумывать не стоит. €менно тогда займетсЯ  трибунал  мной,  товарищ
старший лейтенант. - Ћн строевым жестом поднес  руку  к  пилотке,  добавил
смЯгченно: - ‹учше всего располагайтесь до утра на диване. ‘покойной ночи!
   Ћни вышли.


        5

   ѓлубокой  ночью  Ќикитин   просыпалсЯ   несколько   раз,   с   чувством
беспокойства  ворочалсЯ,  приподымал  голову,  прислушиваЯсь  к   неживому
безмолвию дома, к застывшей, без единого звука тишине городка, из конца  в
конец залитого лунным светом. ‘ыроватой свежестью сирени, запахом цветущих
Яблонь тЯнуло прохладной струей в раскрытое окно, влажным ветерком омывало
его  горЯчее  лицо.  ‘реди  пустынного  сиЯниЯ  неба,   над   островерхими
черепичными кровлЯми на западе недоспелым ломтем арбуза висела за  соснами
луна, и крыши, и сады, и улицы с серебристым переливом брусчатника  -  все
было затЯнуто синим дымом, по-ночному  неподвижно,  только  изредка  возле
дома шуршала трава под сапогами часового, и  тогда  Ќикитин,  успокоенный,
снова засыпал.
   “же на заре он вздрогнул в полусне от постороннего звука,  раздавшегосЯ
где-то рЯдом. Ћн открыл глаза и, поворачиваЯсь на бок, машинально рванулсЯ
к обмундированию на стуле у  изголовьЯ,  к  кобуре  пистолета,  положенной
поверх гимнастерки, но тут же понЯл, что разбудило его внезапно:  возникли
шаги на площадке лестницы, потом слабенько постучали в дверь - и затихло.
   Ѓыло светло и зЯбко. ‘тоЯло, сквозило через пламенеющие  вершины  сосен
утро, раннее, розовое, прозрачно-чистое.
   - Љто там? - крикнул Ќикитин. - “шатиков, вы?
   ‚ дверь опЯть негромко постучали, и сквозь  повторный  стук  осторожный
девичий голосок, замираЯ, пролепетал на немецком Языке:
   - Darf man herein, Herr Offizier?.. [Њожно войти, господин офицер?]
   "—то такое? - подумал Ќикитин, встревоженный, восстанавливаЯ  в  памЯти
все случившеесЯ ночью, и в голове его туманно мелькнуло: - ќто та фрейлейн
ќмма? Ћна вместе с братом собирала вещи  в  другой  комнате  на  мансарде,
когда Я вернулсЯ после проверки постов. „а, они должны были уйти  утром...
‡ачем  она  ко  мне?  —то-нибудь  хочет  сказать?   ‘ообщить?   —то-нибудь
произошло?"
   €  Ќикитин,  еще  нечетко   соображаЯ,   поискал   на   всЯкий   случай
русско-немецкий разговорник и, не найдЯ  его,  потЯнул  перину  на  грудь,
откликнулсЯ без уверенности:
   - ‚ходите. •ерайн. “ менЯ не заперто.
   „верь легонько толкнули, она медленно приотворилась, проскрипела - и  в
щелку сначала вдвинулсЯ маленький поднос  с  чашечкой,  две  тонкие  руки,
торчащие из широких рукавов цветного халатика, и,  держа  подносик,  боком
вошла ќмма, закрыла дверь коленкой, заспанно и  робко  улыбаЯсь  вроде  бы
одеревеневшими губами:
   - Guten  Morgen,  Herr  Offizier,  guten  Morgen!..  [‘  добрым  утром,
господин офицер, с добрым утром!..]
   - Guten  Morgen,  -  ответил  Ќикитин,  стесненный  этим  ее  приходом,
удивленный необычным видом этого  подносика  с  чашечкой  кофе,  наверное,
предназначенного длЯ него, и, не сумев скрыть первой неловкости, покраснел
и, запинаЯсь, усиленно напрЯгаЯ школьные знаниЯ немецкого Языка, попыталсЯ
спросить:
   - Was ist das? Warum? [—то это? Џочему?]
   - Ihr Kaffee,  Herr  Offizier.  Bitte  schon  [Љофе,  господин  офицер.
Џожалуйста].
   ЏокачиваЯ     полами      халатика,      она      подошла      несмело,
предупредительно-ласково киваЯ, поставила подносик на край постели, и  он,
до растерЯнности смущенный, даже отодвинул ноги под  периной  подальше  от
подносика, глЯдЯ на нее тупо-невыспавшимисЯ, вопросительными глазами.
   - Was ist das? Warum? - проговорил он одну и ту же школьную фразу.
   - Bitte sehr, Herr Offizier, bitte sehr. Guten Morgen!
   - Guten Morgen, - пробормотал он, томЯсь и не находЯ, что сказать ей на
ее улыбку, как возразить по поводу кофе, принесенного ему в постель.
   - Bitte sehr.
   Ћна  тоже  в  замешательстве  сделала  вчерашнее  полуприседание  возле
постели,  ее  раздвинутые  волнением  серо-синие   глаза   с   осторожной,
прислушивающейсЯ улыбкой смотрели на губы Ќикитина, а он ощутил: в комнате
по-утреннему запахло туалетным мылом или едва  внЯтным  одеколоном  (запах
этот встречал Ќикитин в немецких офицерских блиндажах, и так же по-немецки
источали лавандовую сладость вещи здесь, в пустом доме, когда  они  занЯли
его). € он зачем-то  подумал,  что  она  по  аккуратной  привычке  умылась
недавно холодной водой с  ароматическим  мылом,  -  ее  желтые,  казалось,
сплошь выгоревшие на  солнце  волосы  были  по-новому  опрЯтно  причесаны,
отливали золотистым блеском; и еще бегло увидел он детские, густые, как  у
мальчишки,  веснушки,  они  весело  пестрили  ее   лицо   вокруг   чуточку
вздернутого носа, и  лишь  один  рот  был  прежним  -  некрасиво  вздутым,
искусанным.
   Ћн отвел  взглЯд,  вспомнив  ее  придушенной  подушкой,  распростертой,
раздавленной в постели, где сейчас лежал он,  ее  зажатые  вскрики  "nein,
nein", ее в сопротивлении двигавшеесЯ колено под лунным светом из окна,  и
со стыдом от того, что она должна была  помнить  это,  почувствовал  влагу
испарины на лбу.
   - Danke [спасибо], - чрезмерно официально сказал он, напускаЯ  на  себЯ
строгость, и в то же времЯ подумал: "Љак это неудобно -  кофе  в  постель.
—его она ждет? Џока Я выпью кофе? —то за обычаи? € что делать?"
   Ћн решилсЯ  и  сел  на  постели,  придерживаЯ  перину  на  груди,  взЯл
крошечную фарфоровую чашечку, отпил глоток  теплой  горьковатой  жидкости,
помедлил из-за неуверенности, отпил еще глоток, опустошаЯ всю  чашечку,  и
поставил ее на подносик.
   - Danke,  -  сказал  Ќикитин  и,  чтобы  как-то  выказать  необходимую,
вероЯтно, в таких случаЯх  особую  благодарность  за  оказанное  внимание,
сконфуженно  солгал:  -  Џрекрасный  был  кофе.  ’о   есть...   wunderbar,
ausgezeichnet Kaffee [прекрасный, отличный кофе]. ‘пасибо.
   - Bitte schon, Herr Offizier. ‘па-ас-ибо?..
   Ћна  понЯла  и,  продолжаЯ  улыбатьсЯ,  сделала  то  странное  покорное
полуприседание, какое удивлЯло и озадачивало его, - от этого ее приседаниЯ
в разрез халатика выглЯнуло ее белое круглое колено, - и  он,  уже  горЯчо
краснеЯ, тотчас отвернулсЯ к стене, снова вспомнив  тот  момент  вчерашней
ночи, когда вбежал в мансарду и различил  на  постели  темную  шевелЯщуюсЯ
массу и это безобразно отогнутое ее колено.
   - Danke, - пробормотал Ќикитин и посмотрел на потолок, на  его  гладкую
чистоту, по которому веерообразно  и  зыбко  расходились  розоватые  блики
солнца как отражение в воде.
   "…й надо сейчас как-то сказать, чтобы она ушла, - поспешно подумал  он,
испытываЯ  потребность  высвободитьсЯ  из  необычного  положениЯ   вЯжущей
скованности. - Ћна здесь, а Я не одет.  Љак  ей  сказать:  "komm",  "weg",
"zuruck"? [пошла, прочь, назад] €ли махнуть рукой в сторону  двери?  Њожет
быть, улыбнутьсЯ и сказать: "Danke, zuruck"? Љаким с ней быть -  вежливым,
строгим, официальным? Ћна видела менЯ вчера  в  том  жутком  состоЯнии.  џ
кричал на Њеженина. € наверно, она боитсЯ менЯ. —то она говорит? Ћ чем она
говорит?"
   - Herr Leutnant... Hamburg, Kurt dort [ѓамбург, Љурт там],  -  разобрал
он отдельные, неЯсно понЯтные слова из ее речи, неловко  натолкнувшись  на
ее расширенные мольбой глаза.
   - —ерт... Я не понимаю по-немецки, - сказал он. - ‡наю немного. —то?  Ћ
чем вы?
   Ђ она говорила что-то быстро, тревожно, заискивающе, тонкий голосок  ее
чуждо звучал, произносил немецкие фразы, сливаЯсь в какое-то беспокойство,
в подобострастную просьбу, и Ќикитин, безнадежно силЯсь понЯть  ее,  вдруг
‘мыслове соединил несколько знакомых слов "Kurt", "nach Hamburg"  [Љурт...
в  ѓамбург],  увидев,  как  ее  пальцы  стали  показывать  на  поверхности
подносика шагающие ноги, и он  длЯ  подтверждениЯ  уже  возникшей  догадки
переспросил:
   - Љак? Љурт ушел?.. Kurt kom  nach  Hamburg?  [Љурт  уехал  в  ѓамбург?
(искажен.)] ’о есть... - Ћн так же  пальцами  изобразил  движение  ног  по
перине,  в  конце  движениЯ  начертил  вопросительный  знак,  повторил:  -
ѓамбург? Љурт? Ћдин? Kurt ein? Ђ вы?
   -  Љурт,  Љурт...  -  Ћна  сине  осветила  его  глазами,  закивала  так
торопливо, что медно-желтые волосы рассыпались по ее щекам, но сейчас же с
ожиданием и страхом прижала щепотку пальцев к груди - и  вновь  заговорила
робко, спешаще, взволнованно, объЯснЯЯ, просЯ его о чем-то.
   Ћн не понимал и, не понимаЯ, то слегка улыбалсЯ, то хмурилсЯ, -  и  это
малейшее изменение его лица настороженным выражением  обозначалось  на  ее
лице, оно становилось то умолЯющим, то недоверчиво-радостным, то погасшим;
и тогда наконец он принЯл единственное решение:
   - Џослушайте... где-то  здесь  разговорник.  Џрошу,  подайте  мне  его.
Bitte, geben Sie mir  Buch.  Klein  Buch  [Џожалуйста,  дайте  мне  книгу.
Њаленькую   книгу].   -   Ћн   показал   на   комод.   -   ЉажетсЯ,   там.
Deutsche-russische Buch?! [немецко-русскаЯ книга  (искажен.)]  Џрошу  вас.
Bitte...
   Ћна, вникаЯ в его речь, проследила за его взглЯдом  и  тотчас  сказала,
округлив губы: "Ћ!", проворно поставила подносик на комод,  обеими  руками
бережно, будто хрупкую  вещь,  взЯла  с  комода  еще  довольно  новенький,
незалистанный разговорник, сделала шажок к постели, опЯть полуприседаЯ:
   - Bitte schon, Herr Leutnant.
   Ћн развернул разговорник, пролистал главы: "„опрос пленных",  "ђазговор
в сельской местности" ("Ђ, все не то, все не то!"), остановилсЯ  на  главе
"ђазговор с мирными жителЯми", сказал в приготовленном внимании  к  нужным
фразам:
   - Noch einmal... Langsamer  sagen  Sie,  bitte  […ще  раз...  ѓоворите,
пожалуйста, медленнее (искажен.)].
   - Ich bleibe-e... hier... mein Haus...  mein  Zimmer...  [Я  остаюсь...
здесь... мой дом... моЯ комната] - длЯ чего-то сама  коверкаЯ  грамматику,
протЯжно заговорила ќмма и при этом напрЯженнее и напрЯженнее прикладывала
щепотку пальцев к груди, отрицательно качала головой. - Ich, ich... bleibe
hier... Haus...
   Ќаморщив лоб, он старательно искал в  разговорнике  соответствующие  ее
словам ответы ("Haus" и "Zimmer" были известны  со  школы)  и  не  находил
ничего подходЯщего, кроме никчемных  сейчас,  воинственных  вопросов,  что
произносЯт надсадным криком между автоматными очередЯми: "‚ вашем доме  не
прЯчутсЯ немецкие солдаты?", "‚ верхних комнатах никого нет?", "Љто хозЯин
этой квартиры?"
   - Ќе понимаю... Nich verstehe [не понимаю], - бормотал он,  сердЯсь  на
себЯ. - Љак болван немой! —то вы говорите? Haus? Zimmer?
   - Ein Moment, Herr Leutnant! Entschuldigen Sie... [извините]
   Ћна  села  на  край  постели,  заглЯдываЯ   в   разговорник,   тихонько
наклонилась, овеЯв сладковатым запахом волос,  сокровенно-теплым  телесным
запахом халатика; он рЯдом, избоку увидел край  ее  Ясного,  внимательного
глаза, веснушки на щеке, край  нежной,  шелковистой  брови  и,  покрываЯсь
жаркой испариной от ее близости, непроизвольно отодвинул ноги под периной,
ставшей неимоверно  тЯжкой,  душной,  подумал  с  мгновенным  и  привычным
опасением:
   "‡ачем Я позволЯю ей  смотреть  в  разговорник?  ќто  все-таки  военнаЯ
тайна... ‡ачем она села на постель? Ќадо ей об этом сказать".
   - Ћ! - воскликнула она, водЯ  мизинцем  по  строчкам  и  обрадованно  и
вместе виновато попросила его шепотом: - Lesen Sie russisch, Herr Leutnant
[читайте по-русски, господин лейтенант].
   "Љак ей сказать? Љак?"
   Ћн не совсем отчетливо разобрал строчки под ее мизинцем  с  обгрызенным
ноготком и не сразу прочитал вопрос по-немецки, суть которого  стала  Ясна
лишь по переводу на русский Язык: "‚ы беженцы? €з какого города?" -  "Ќет,
это наш дом, мы остаемсЯ здесь".
   - Ich bleibe. Ich bleibe... Kurt in Hamburg, ich bleibe [џ  остаюсь.  џ
остаюсь. Љурт - в ѓамбурге, Я остаюсь], - говорила ќмма тихо, убеждающе  и
страстно, и тут он на ощупь догадалсЯ, что она умолЯет, выпрашивает у него
разрешениЯ, хочет остатьсЯ здесь и боитсЯ, что ей не позволЯт этого - быть
в доме, занЯтом русскими солдатами.
   "Ќо почему ушел Љурт, а  она  осталась?  “шел  ли  он  действительно  в
ѓамбург? - возникло подозрение у Ќикитина. - € почему  она  обращаетсЯ  ко
мне, а не к ЉнЯжко? ‚едь он допрашивал их вчера. €мею ли  Я  право  ей  не
разрешить жить в своем доме? ѓлупо!.. …сли она осталась, то нет сомнениЯ -
Љурт не ушел в лес..."
   - ѓут... - Ћн  захлопнул  справочник  и  бросил  его  на  стул,  сверху
обмундированиЯ, придавленного кобурой пистолета. - Gut.  Bitte.  Gut.  Das
ist, - начал подбирать он слова: - Das ist... richtig [•орошо. Џожалуйста.
•орошо. ќто... это правильно].
   - O, Herr Leutnant! Danke schon, danke! O, Herr Leutnant! [Ћ,  господин
лейтенант! Ѓольшое спасибо, спасибо!]
   Ћна повернулась к нему, всЯ  просиЯв,  счастливо  обдав  его  солнечной
синью засмеЯвшихсЯ глаз, и с легким стоном облегчениЯ, с каким-то решенным
замирающим выражением лица упала головой на его подушку,  и  вымытые,  еще
влажные  волосы  ее  опахнули  его  душистой  карамельной  сладостью.   Ћн
почувствовал на своей шее  ее  обнЯвшие  прохладные  руки,  тоже  пахнущие
туалетным мылом,  почувствовал,  как  они,  не  размыкаЯсь,  потЯнули  его
куда-то  порывисто,  в  мЯгко-шершавую  горЯчую  бездну   ее   прижавшихсЯ
полураскрытых губ, не давших перевести ему дыхание,  успел  подумать,  что
происходит нечто ненужное, невозможное, опасное сумасшествие, которое надо
сейчас, немедленно  остановить,  а  ее  дурманные,  Яблочного  вкуса  губы
шептали что-то, нежно скользили, терлись,  вжимались  в  его  губы,  и  ее
пальцы ослабленно искали его  кисть,  осторожно  тЯнули  вниз,  в  тайную,
нагретую  телом  внутренность  халатика.  Ћн  ощутил  ее  гладкий   живот,
атласно-гладкое бедро, до  головокружениЯ,  до  спазмы  в  горле  пугающие
обнаженной и страшной  близостью,  и  в  ту  же  секунду  сделал  движение
высвободитьсЯ  из  притЯгивающей  тЯжести  ее  тела  с  прежней  мыслью  о
ненужном, опасном,  противоестественном,  что  вчера  ночью  насильственно
могло произойти и не произошло вот тут,  на  этой  постели,  между  нею  и
Њежениным и чего она сама  хотела  сейчас.  "‡ачем?"  -  знойными  искрами
пронеслось в сознании Ќикитина, и он, взЯв ее за плечи, покорно отдающиесЯ
его рукам, чуть-чуть отстранил ее и в  муке  поиска  потерЯнных  где-то  в
тумане памЯти слов прошептал отрывисто и хрипло:
   - ќмма... нет...
   -  Sergeant  nein...  Soldaten  nein!  -  вскрикнула  она  жалобно   и,
изгибаЯсь, прильнула к нему грудью, обнЯв его исступленно. - Danke  schon.
Danke...
   ‚ этом его "nein" было что-то необъЯснимое, чужое, невзрослое, никак не
вЯзавшеесЯ с его решительностью на мансарде прошлой ночью, он даже стиснул
зубы от этого немужского вырвавшегосЯ слова,  встретив  в  упор  раскрытую
глубину ее  глаз,  недвижно-огромных,  синеющих  ему  в  глаза,  почему-то
вспомнил  ощущение   пронзительно   тонкого   и   беспричинно   радостного
колокольчика, когда при восходе месЯца над  ночным  городком  он  провожал
ѓалю, подумал: "џ буду жалеть об этом? џ совершаю предательство?"
   - Danke schon, mein Leutnant. Danke schon.
   - Danke schon?.. - проговорил он механически, едва понимаЯ  и  не  верЯ
ей. - Warum? Warum?.. Џочему "danke schon"?
   - Ich, ich... Ruig... [џ... Я... ’ихо...] ’сс!..
   Ћна вскочила с  кровати,  щелкнула  замком  двери  и,  мелькаЯ  ногами,
вернулась к постели, покорно опустилась на коленки и припала  лбом  к  его
плечу, спутав, навесив волосы на лицо.
   Ћн слышал ее шепот, прерывающийсЯ дыханием; она, странно, уголками  рта
улыбаЯсь ему из-за навеса волос, вдруг легла, гибко повернулась на спину и
начала  робкими  рывками  развЯзывать  тесемки,  с  гримасой   стыдливости
сдергивать непослушный халатик  и,  уже  бесстыдно  вытЯгиваЯ  возле  него
длинное молодое  тело,  открыв  маленькую  млечно-нежную  грудь,  торчащую
розовым острием соска, опЯть, зажмурЯсь, ощупью нашла его руку  и  провела
ею но своим целующим губам, по шее, по груди, ознобно дрожа  и  всхлипываЯ
сквозь стук зубов.
   "“ менЯ никогда еще этого не было. ’олько тогда,  в  окружении...  -  с
ужасом подумал он, стараЯсь сдержать и не сдерживаЯ передавшуюсЯ дрожь  ее
зубов. - Ќо ведь она немка, а Я русский офицер..."
   - ќмма... ќмма...
   € он, оглЯдываЯсь на дверь, пересохшим  голосом  невольно  повторЯл  ее
непривычное на звук имЯ, весь пронизанный знойным током,  испытываЯ  стыд,
растерЯнность   от   своей   нерешительности   и   преодолеваЯ    унижение
нерешительности, убеждаЯ себЯ, что это уже никогда  не  повторитсЯ  в  его
жизни, губами отвел с замершего лица ее желтые, влажные, пахнущие  сладкой
карамелью волосы, приник, вдавилсЯ губами в ее ищущий, подставленный рот.


   ...Ћни лежали на чердаке среди неумЯтых груд старого  сена,  и  он  все
времЯ чувствовал, что она из темноты смотрит на  него;  в  лучике  лунного
света, проникающего через щель крыши, глЯнцевито  поблескивали  ее  глаза;
она говорила, вздрагиваЯ:
   - ‘лушай, почему ты отодвинулсЯ? ’ы  брезгаешь  мной?  Џравда,  мы  так
давно не мылись. Љакие мы потные, грЯзные... ‘лушай, мы  не  прорвемсЯ  из
окружениЯ. Ћни утром войдут в деревню. ‘лышишь, как тихо?
   - „а.
   -  џ  сегоднЯ  почему-то  испугалась  смерти.  ’ы  помнишь   Љлаву   из
противотанковой батареи?
   - „а.
   - …е убило утром, когда мы хотели второй раз прорватьсЯ. ’ы видел,  как
ее убило?
   - Ќет.
   - •орошо, что ты не видел. ‚ воронке осталась  санитарнаЯ  сумка.  Ќет,
клочки - вата, бинты... и что-то еще  страшное.  Ђ  она  была  красавицей,
помнишь? ‚ы все глазели на нее, когда она приходила ко мне.  Ќо  она  была
недотрога. € никто из вас... џ и сейчас помню, какие были прекрасные у нее
глаза! € фигура. Љак статуэтка. € ничего нет. € вот - все...
   Ћн молчал, у него не было  сил  пошевелитьсЯ,  ответить  ей,  вспомнить
глаза и фигуру  Љлавы,  санинструктора  противотанковой  батареи,  где  не
осталось  на  второй  день  окружениЯ  ни  одного  целого  орудиЯ.  ’огда,
расталкиваЯ сено, она пододвинулась  ближе  к  нему,  прижалась  боком,  с
задержанным  дыханием  завела  одну  руку  за  его   шею,   другой   стала
расстегивать пуговицы на его пропотевшей за три днЯ  боев  гимнастерке  и,
расстегнув пуговицы, неуверенно просунула маленькую кисть к потной, липкой
его груди; ее  узкаЯ,  огрубелаЯ,  несколько  дней  не  мытаЯ  ладонь  так
незнакомо-нежно и так  выжидающе  гладила  его  грудь,  касаЯсь  кончиками
пальцев его подмышек, что он подумал, внезапно замерзаЯ от темной ревности
и от этих порочных прикосновений: "‘ кем у нее было так?"
   - ‘лушай, у менЯ есть спирт в сумке, - зашептала  она,  похоже,  плача,
частым нажатием губ целуЯ его в  кран  рта,  -  дать  тебе?  •оть  спиртом
обтереть лицо. ’олько не смотри на менЯ. џ сейчас... Њожет, так нам  будет
лучше. Њы не вырвемсЯ из этого окружениЯ, Я знаю. •оть пусть будет так.  “
тебЯ когда-нибудь это было... с женщиной?
   - Ђ у тебЯ?
   - Љогда-то в детстве. Ќо это было игрой. ‚ каком-то сарае... Џонимаешь?
’ы только не ревнуй. ђазве тебе не все равно?
   - Ќе знаю.
   - Ќе надо ревновать. ’ы лежи, а Я буду целовать  тебЯ.  Џотом  ты  менЯ
будешь целовать.
   ‚  ту  же  ночь,  перед  холодным  рассветом,  когда  они  оба   лежали
истомленно, тесно обнЯвшись во сне после того, что вдвоем  познали  здесь,
на чердаке окруженной  деревни,  он  был  разбужен  гулкими,  вибрирующими
звуками - дрожала землЯ в накатах внутренних  сотрЯсений  -  и  с  острыми
толчками в сердце открыл глаза. ЋбнимаЯ его, она спала  на  его  руке,  и,
словно успокоительно найдЯ защиту, лежала теплаЯ тЯжесть ее  головы,  лицо
было    детским,    доверчивым,    чуть    обиженным,    и    он    ощущал
терпковато-миндальный запах ее волос, испытываЯ к ней какую-то болезненную
жалость от вчерашних ее попыток быть чистой, тупую горечь от того, что они
не  почувствовали  друг  от  друга  ожидаемого  облегчениЯ  в  неумелых  и
торопливых объЯтиЯх.
   Ђ за фиолетовым оконцем чердака все  Явственнее,  все  ближе  накатывал
клокочущий рокот моторов, вскоре желтый  свет  пополз  по  задребезжавшему
стеклу, с улицы взметнулась из танкового  гула  неразборчиваЯ  команда  на
немецком Языке... Ћн прислушивалсЯ, еще не видЯ, что было  возле  дома  на
улицах, но уже знал: немцы занимали деревню, где оставались после разгрома
дивизиона лишь несколько солдат и они - двое. € с  холодеющей  пустотой  в
груди он выпростал руку из-под  ее  головы,  встал  к  чердачному  оконцу.
‡агородив улицу, в огне фар густо шла колонна танков, тЯнулась по  обочине
двумЯ цепочками пехота.
   - ‚ставай! Ѓыстро! - Ћн  потрЯс  ее  за  плечо,  лихорадочно  застегнул
ремень.
   Ћна не сразу сообразила, в чем дело,  соннаЯ,  скривилась  даже:  "—то?
Љакие танки?", но, когда сообразила,  он  не  дал  ей  сказать  ни  слова,
шепотом скомандовал, чтобы не отставала ни на  шаг,  и,  вздернув  автомат
наизготовку, откинул дверцу чердака, первый спустилсЯ по лестнице вниз,  в
сыроватые сенцы оставленного хозЯевами дома.
   ‚есь дом гудел, наполненный ревом танков, железным  скрежетом  гусениц,
позвЯкивали стекла, оранжево вспыхивали под боковым  скольжением  танковых
фар, и мелко звенела дужка порожнего ведра в  сенцах,  пропахших  плесенью
запустениЯ.
   - Њы не выйдем отсюда...  џ  так  и  думала,  -  сказала  она  шепотом,
спустившись следом, и как бы без надежды на спасение прислонилась виском к
его спине. - Људа нам бежать? Ћни убьют нас, лейтенант...
   - ‡а мной! Ќе отставать ни на шаг! —ерез огороды... к лесу! - выговорил
он, раздраженный ее шепотом, ее плачем без слез, в котором было обреченное
бессилие. - Ќа! ‚озьми мой пистолет! ‘трелЯть умеешь?
   - Ќет, нет... џ умею только перевЯзывать раненых.
   -  Ђ,  черт,  смотри!  Ќадо  нажимать  вот  здесь.  ‘пусковой   крючок.
ЏрицелитьсЯ и нажимать!
   Џотом они бежали огородами по развороченным, рыхлым грЯдкам, плохо видЯ
среди темноты окраинные дома, проваливаЯсь  в  воронки,  падаЯ  в  жестЯно
звеневшее на ветру будылье кукурузы, они оба задыхались и теперь ничего не
слышали, кроме бешеного стука крови в ушах. ‘литый гул  моторов,  немецкие
команды танкистов из открытых люков, низкое мелькание фар  меж  домов  уже
стали отдалЯтьсЯ влево, и они, бросками миновав огороды, добежали до  краЯ
сереющего в рассветном воздухе полЯ,  различаЯ  черную  под  пространством
фиолетового неба грЯду леса за ним.
   Ћн не то чтобы пропустил роковой момент, когда на  краю  полЯ  с  сухим
потрескиванием разрезала потемки ракета,  пышно  и  фосфорически  осветлив
воздух, деревЯнный мостик над  полосой  воды,  он  слишком  поздно  увидел
впереди на бугре два силуэта, слишком поздно услышал лающий окрик  "Halt!"
[‘той!] и только кинулсЯ на землю, за руку рванув ее, притиснув головой  к
колючей влажной стерне, автоматнаЯ очередь прогремела над ними.
   "Halt, Halt!" - вместе с ударами сердца звучало в его ушах.
   €, бросив длЯ упора на предплечье ствол автомата,  он  прошептал  ей  с
верой в единственный выход:
   - €х двое... Ћни сейчас подойдут, Я дам очередь!.. € бегом через  мост!
Ќа мосту стрелЯй из пистолета, хоть в воздух! ЏонЯла?
   - џ постараюсь, Я буду стрелЯть. џ понЯла. џ буду...
   Ќемцы не подходили. ‘мутно выделЯЯсь  на  бугре,  они  стоЯли  шагах  в
двадцати под звездами, переговаривались вполголоса, потом  вновь  оглушила
разрастающимсЯ треском, шипением ракета. € в тот миг он разорвал, заглушил
все звуки длинной ослеплЯющей очередью. Ћн стрелЯл снизу  и  снизу  хорошо
видел их на бугре, который проступал  над  рекой  полукругом,  был  темнее
рассветного неба, и хорошо видел, как они  плашмЯ  упали  там,  слились  с
землей.
   ‚ оглушенной тишине донессЯ спереди человеческий вскрик настигшей боли,
звЯканье железа, как  будто  автомат  ударилсЯ  на  земле  о  каску,  и  с
охолонувшим его чувством убийства и Яростного освобождениЯ после  убийства
он крикнул ей не своим голосом:
   - Ѓыстрей! —ерез мост! Ќе отставай! ’олько не отставай!..
   Ћн вскочил и с тем же жадным чувством спасительного убийства, выпаливаЯ
очереди по бугру, бросилсЯ  к  мосту  не  напрЯмик,  а  делаЯ  сумасшедшие
изгибы, зигзаги по полю, пока не находЯ открытого прохода к реке, а когда,
перестав стрелЯть, выбежал на берег, пустой бревенчатый  мост  виднелсЯ  в
пЯти метрах перед ним, и вода отсвечивала под небом разлитым марганцем.
   - ‹ейтенант, подожди! џ не могу... Џодожди!..
   Ћна догнала его, не в силах  справитьсЯ  с  зашедшимсЯ  дыханием,  лицо
стало пугающе белым, и, в изнеможении  придерживаЯ  санитарную  сумку  той
рукой, в которой был пистолет, она выдавливала шепотом:
   - џ упаду... подожди, Я не могу...
   - Ѓрось сумку, брось, говорЯт! ‡а мной на мост! Џроскочим -  и  в  лес!
Ѓрось все! Ѓеги на мост!
   - Ќет, не могу, милый, подожди...
   Ћна, вконец задохнувшись, закрыла глаза, опускаЯсь на землю,  и  тогда,
подчиненный грубой инстинктивной решимости, он дернул ее за плечи, потащил
за собой, вытолкнул ее вперед, гневно скомандовал:
   - Ѓеги! џ - за тобой! Ќу! џ прошу тебЯ!..
   Ћни ступили на деревЯнные настилы, и тут она качнулась  на  подкошенных
ногах, схватилась  за  перила  моста  и,  перебираЯ  руками,  сделала  так
несколько вЯлых шагов. Ћна всхлипнула:
   - Ќе могу, не могу...
   - Ќу! —то ж ты? „а что ты?.. - крикнул он в диком безумии,  оттого  что
не мог заставить ее бежать и уже не имел права бежать сам, и опЯть с такой
неистовой грубостью дернул ее за плечи, что она чуть не  упала,  отрываЯсь
от перил.
   - Ѓыстрей, быстрей!
   Ќо как только они  побежали  по  мосту,  сзади  взорвалась,  заколотила
пулеметнаЯ  очередь,  трассирующие  пули  горЯчим  сквознЯком  взвизгнули,
пронеслись над ними, шевельнули волосы на голове, и он с разбегу бросил ее
на настилы бревен и, лежа вплотную к ее телу,  обернул  к  ней  искаженное
страшным криком лицо:
   - Ћтползай! Ќа тот берег! џ догоню!.. Џолзи отсюда, быстрей!
   Ћн минуту назад был уверен, что убил первой очередью тех  двоих  немцев
на бугре, охранЯвших мост, но было Ясно: кто-то  третий  еще  оставалсЯ  в
береговом окопчике с пулеметом и открыл по ним огонь, скоро заметив их  на
мосту.
   ЋжидаЯ тупой и огненный удар смерти, он  хрипел:  "Ћтползай,  туда,  за
мост", и,  не  глЯдЯ,  как  она  поползла,  услышал  лишь  ее  стон  и  ее
передвижение  по  настилам,  посунулсЯ  под   деревЯнную   защиту   перил,
охваченный  мертвЯщим  ознобом,  положил   на   бревно   ствол   автомата,
ослепленный вспышками на бугре, молниЯми трасс, высекающими  осколки  щепы
из крайних к воде лесин.
   Џалец потерЯл чувствительность на спусковом крючке, окаменел в  упругом
охвате морозного железа, а когда отдача очередей забила в ключицу, мысль о
близкой спасительной воде не покидала его: если его тЯжело  ранит,  то  он
еще сумеет поднЯтьсЯ, перевалитьсЯ через перила и ринутьсЯ туда,  вниз,  в
вечное ничто или счастливую свободу.
   - Ћтползай! Ћтползай! - кричал он. - ‘ моста! “ходи с моста!..
   Ћн  стрелЯл  длинными  очередЯми,  не  отпускаЯ  занемелого  пальца  со
спускового крючка, и еле очнулсЯ от тЯжкой тишины: автомат  пусто  клацнул
без выстрела и смолк. ‚ горЯчке он не рассчитал патроны. Ћбморочно звенело
в ушах. Џулемет на бугре тоже смолк - вспышек там не было. Ћн  вскочил  и,
пригибаЯсь, бросилсЯ по мосту к тому берегу, слыша  в  чудовищном  затишье
свое дыхание и гулкий грохот своих сапог по бревнам,  с  пьЯным  ощущением
спасениЯ, свободы пробежал до конца  настила  и  там  спрыгнул  на  землю,
мешком скатилсЯ под насыпь в скользкую мокрую траву - и, падаЯ, задыхаЯсь,
увидел то, что не предполагал увидеть после удачно законченной перестрелки
и прорыва через мост.
   - —то? —то у тебЯ?..
   Ћна сидела под насыпью, расстегнув гимнастерку на груди,  клочком  ваты
промокала, вытирала плечо, и он  видел  бесстыдно  и  страшно  обнаженную,
измазанную кровью ее грудь, которую этой  ночью  на  сеновале  (впервые  в
жизни) целовал, трогал, робко ласкал пальцами ее шелковистую  кожу;  видел
вату, пузырек со спиртом, выливаемым сейчас на комок, ваты,  тот  пузырек,
вынутый ею тогда из сумки на чердаке, чтобы смыть с себЯ  пороховой  запах
боев перед тем, как обоим испытать сладкую боль от  первых  прикосновений,
от неумело слитых губ,  ищущих  любви,  этого  последнего  успокоениЯ,  на
колких ворохах сена, в лунном осеннем холоде окруженной немцами деревни.
   - Љогда тебЯ ранило? ѓде? Љак это?.. - повторЯл он,  потрЯсенный  видом
крови на ее груди - мЯгкость и упругую нежность и запах ее он еще  до  сих
пор помнил, - и с попыткой помощи, в ошеломлении неожиданной  беды  рванул
из санитарной сумки бинт, говорЯ прерывистыми выдохами: - џ перевЯжу тебЯ.
Њне удобней. џ помогу тебе...
   - „а, помоги мне, - прошептала она  смертельно  посинелыми  губами,  не
стыдЯсь его, а он видел, с каким трудом  разомкнулись  они,  безжизненные,
представил, насколько холодны они были сейчас, насколько не нужно им  было
теперь ничего, кроме его помощи. € в бессилии перед случившимсЯ, не  знаЯ,
чем облегчить ее страдание, ее боль,  он  содрогнулсЯ  от  пронзившей  его
жалости к ней, от собственной вины и ненависти к себе: зачем он  гнал  ее,
зачем заставлЯл бежать вперед, зачем командовал, грубо дергал ее за  плечи
- неужели на мосту она была уже ранена!..
   - ’ы прости менЯ... џ ничего не заметил, Я не видел, когда тебЯ ранило!
’ебЯ ранило на мосту?..  -  зачем-то  говорил  он,  в  мутном  ожесточении
сожалеЯ и оправдываЯсь, и все поправлЯл и затЯгивал сползавший бинт на  ее
груди, на ее плече, ужасаЯсь набухающему темной влагой бинту и  тому,  что
она долго не сможет, вероЯтно, вместе с ним двигатьсЯ. - Ќам надо  идти...
пока темно, - убеждал он. - ’ы можешь идти? Њетров триста до леса, а там -
уже все!.. Ѓудешь держатьсЯ за менЯ...  Њы  медленно  пойдем!  ’ы  встань,
встань, пересиль себЯ, встань и пойдем!
   - џ не хочу в плен, лейтенант, -  простонала  она.  -  Ќо  Я  не  могу.
‘ейчас, подожди. Џомоги мне, пожалуйста.
   Ћн  помог  ей  поднЯтьсЯ  и  некоторое  времЯ  держал  ее  в  объЯтиЯх,
растерЯнный, чувствуЯ вздрагиваниЯ  ее  обмЯкшего  тела,  ее  потный  лоб,
прижатый к его подбородку; она держалась за его ремень.
   Џотом  они  пошли  по  полю,   подобно   неразлучным   влюбленным,   не
разъединЯЯсь, шли одинаковыми рассчитанными шагами, она, обвисаЯ  на  нем,
обнимала его за талию. Ђ он не ощущал ни женственной упругости  ее  бедра,
тершегосЯ о его бедро, ни ее родственного тепла, слышал отдаленное гудение
танков справа и за спиной, всЯкий раз оглЯдывалсЯ на  разрывающий  темноту
свет ракет в стороне дороги, где катилась колонна,  и,  боЯсь  увеличенной
тЯжести ее шагов, боЯсь, что она упадет,  хриплым  шепотом  повторЯл,  что
главное - дойти до леса, главное - пройти это поле, а там  уж  отдохнем  и
прорвемсЯ к своим...
   ‚ лесу они, подкошенные усталостью, упали на груду осенних  листьев,  и
сразу тЯжелое забытье бросило их в жаркую обморочную тьму,  но,  казалось,
минуту спустЯ он был разбужен беспокойством, тревожно возникшими звуками -
над шумЯщими деревьЯми, сквозь мотание ветвей и желтую метелицу  срываемых
ветром листьев светило студенистое  ноЯбрьское  солнце.  Ћна,  согнувшись,
сидела возле, положив  на  колени  пистол