стремительно, соизмерЯюще глЯнул на пылающие
машины, на опушку леса, там взмыла одинокаЯ сигнальнаЯ ракета, взлетела  и
распалась слюдЯными искрами в  онемелой  синеве  неба.  €  на  землю  пала
свинцоваЯ, удушливаЯ тишина.
   Ћднако, когда Ќикитин и ЉнЯжко добежали до дома, в  батарее  было  тоже
неспокойно. ‡десь услышали первые выстрелы, и солдаты высыпали из дома  на
лужайку, дожевываЯ галеты, иные, с недопитым чаем в котелках,  недоверчиво
и пытливо смотрели в сторону сада, вокруг раздавались угадывающие  голоса:
"Њины  никак  наши  в  лесу  подрывают?  €ли  что?"  €  сержант   Њеженин,
посмеиваЯсь,  пригашивал  это  возбуждение   бодро-зычным   покрикиванием:
"‹адно,  ладно,  чего  без  толку  засуетились?  Љоманда  была?  Џродолжай
завтрак, без нас разберутсЯ! —его  взгагакались!"  Ќо  сейчас  же  взмахом
длинных ресниц как бы жадно всосал в светлую глубину глаз  серьезные  лица
приблизившихсЯ офицеров, и желваки его набухли на скулах.
   - ЋпЯть война? Ђ?..
   -  ‡аканчивать  завтрак!  ЃатареЯ,  тревога!  -  сломал  голоса  солдат
командой ЉнЯжко и, прихрамываЯ, прошел в дом вместе с Ќикитиным, а тот  на
ходу повторил команду Њеженину:
   - ‚звод, боеваЯ тревога!
   ‚ той самой комнате-кабинете, или гостиной, где прошлой ночью от нечего
делать беззаботно играли в карты, пили пиво и слушали патефон,  Ќикитин  с
кольнувшим сердцем неожиданно увидел  склоненную  фигурку  у  закопченного
зева камина, знакомые желто-медные волосы, рассыпанные по спине, и  как-то
сразу не понЯл, зачем здесь ќмма, присев на  корточки,  железными  щипцами
трогала,  ворошила  на  решетке  поддувала  сгоревшие  пачки   рейхсмарок,
выгребала их на совок. Ћна испуганно обернулась при виде вошедших Ќикитина
и ЉнЯжко, вскрикнула: "Ђй!", и, выронив щипцы, совок  на  решетку  камина,
стремглав выскочила из комнаты.
   -  Ќемка-то,  -  сокрушенно   цокнул   Языком   свЯзист,   добродушный,
толстогубый парень, дежуривший у телефона, - жалко ей очень.  ‡ашла  сюда,
увидела ихние деньги сожженные и чуть не  заплакала.  —то  за  шум  такой,
товарищ лейтенант?
   - „айте штаб дивизиона! - приказал ЉнЯжко. - Њинуту вам на свЯзь!
   -  ‚  секунду  сделаю,  товарищ  лейтенант!  -   заелозил   на   стуле,
встрепенулсЯ толстогубый свЯзист и закрутил  ручку  полевого  аппарата.  -
Ќеуж немцы? „а откуда они? Ќеуж немцы?..


        7

   Џо  всей  вероЯтности,  это  была  какаЯ-то  разбитаЯ  немецкаЯ  часть,
вышедшаЯ в лес, видимо имеЯ дальнейшую цель - пройти либо к Ѓерлину,  либо
вырватьсЯ на запад, но одно не Ясно было: почему не ночью, а утром немцы с
неумной решительностью обнаружили себЯ,  открыв  огонь  по  нашей  колонне
"студебеккеров" на шоссе. Њожет быть, в  этом  была  последнЯЯ  жестокость
перед гибелью, может быть, открытым нападением на машины некий  потерЯвший
меру надежды командир танковой части хотел нетерпеливым риском  разведать,
кто и какие войска стоЯли  в  городке  по  обводу  окруженного  и  павшего
Ѓерлина.
   …два  лишь  Ќикитин  подал  команду:  "ЋрудиЯ  на  передки",  и  увидел
подбегающих к орудиЯм  солдат,  остро-щекотное  чувство  близко  дохнувшей
опасности заслонило все, и оттого, что не было фронта, а  случайность  боЯ
была настолько неотвратимой, ледЯные иголочки закололи во всем  теле,  как
бывало, когда батареЯ ночью вслепую попадала на минные полЯ.
   —увство это владело  им  до  тех  пор,  пока  на  огневой  в  необычной
нервозности ожидали машины, видЯ отсюда за преградительной стеной разрывов
четыре тЯжелые самоходки на шоссе и два бронетранспортера на лугу, которые
медленно продвигались вне зоны огнЯ соседних батарей,  пока  не  прицепили
орудиЯ к машинам и не вывернули через сад и лужайку на  улицу,  оглушенную
разноголосыми командами  тревоги,  ревом  моторов,  закишевшую  солдатами,
пока, делаЯ остановки в заторах на перекрестках,  наконец  не  выехали  на
восточную окраину, куда втекало это шоссе от леса.
   ‡десь опЯть остановились. ‚переди, накрытые наволочью  дыма,  спаренно,
хлестко и часто били  противотанковые  пушки,  врытые  в  Яблоневых  садах
крайних домов; слева низкие,  верткие  "доджи"  с  прицепленными  орудиЯми
выворачивали из дворов на улицу, мчались по боковому проселку, как бы чуть
на срез, в обход самоходкам на шоссе; повозки и полевые  кухни,  дребезжа,
неслись назад, в центр городка, загораживаЯ  путь  встречному  потоку;  из
машин прыгала на дорогу пехота, цепочкой перебегала в сторону  озера,  где
рвались   снарЯды;   какой-то   пожилой,   сурового   вида   подполковник,
по-видимому, из штаба, выбежал к колонне батареи, приторможенной  затором,
бледнеЯ лицом, ударил рукоЯткой пистолета по крылу машины первого  орудиЯ,
в которой ехал ЉнЯжко, закричал что-то, указываЯ пистолетом на лес; ЉнЯжко
приоткрыл дверцу кабины, выслушал его,  кивнул  и  сделал  знак  Ќикитину:
вперед!
   ќта хаотичность перемещениЯ, суматоха,  эта  неразбериха  на  восточной
окраине, беглаЯ пальба противотанковых пушек, крики  команд,  распорЯжениЯ
предприимчивых в этих случаЯх старшин,  стук  уносЯщихсЯ  кухонных  колес,
удивленно-веселые и непонимающие лица солдат - всЯ эта знакомаЯ по прошлым
годам нервозность, непонимание, общее возбуждение не  скрыли  от  Ќикитина
некой логики: после Ѓерлина и безмЯтежных дней отдыха никто не предполагал
- не мог предположить даже - атаки немцев в тылу, но вместе с тем никто не
думал и об обороне, никто не окапывалсЯ у окраинных домов, и  знак  ЉнЯжко
"вперед", и бросок в сторону озера пехоты, и  быстрый  выезд  по  проселку
"доджей" противотанковой артиллерии, как  бы  в  обход  сбоку  самоходкам,
объЯснили Ќикитину, что бой будет не в городке, а вот здесь, за  окраиной,
на этом отрытом  поле,  рассеченном  шоссе,  куда  выдвигались  на  прЯмую
наводку и противотанковые пушки, прицепленные к "доджам", и их батареЯ.
   Ќо  несколько  минут  спустЯ  Ќикитин  понЯл,   что   ошибсЯ.   ЃатареЯ
противотанковых пушек, пылЯ по проселку, уносилась  все  дальше  и  дальше
вправо, под острым углом к  шоссе,  пехота  слева  бросками  перебегала  в
направлении озера. €, уже двигаЯсь  прЯмо  по  шоссе  за  взводом  ЉнЯжко,
теперь  словно  совсем  одни,  навстречу  самоходкам,   Ќикитин   привычно
соображал, что километра через три надо съезжать в  поле  и  разворачивать
орудиЯ, и видел сквозь лохмотьЯ дыма катЯщеесЯ первое орудие  на  прицепе,
скольжение, прыганье солнца по его длинному стволу, так начищенному за эти
дни солЯркой, будто к смотру готовились,  видел  нечетко  впереди  ближнюю
самоходку, ее смутную и неуклюжую громаду, резкие вспышки ее выстрелов  за
коричневым частоколом разрывов. "‚от сейчас,  вот  сейчас  сблизимсЯ  и  -
орудиЯ "к бою", а машины - назад, в укрытие, сейчас здесь,  вот  здесь,  в
поле, все произойдет!" - вертелась в сознании Ќикитина одна и та же мысль,
одни и те же механические команды перед последним километром сближениЯ  на
дальность  прЯмого  выстрела.  €,  как  всегда  мысленно  высчитываЯ   это
расстоЯние, которое сейчас смертельно заколеблетсЯ на грани "или  -  или",
на острие секунд черного и красного цвета, заранее представлЯЯ оголенность
своих орудий, оставленных машинами посреди открытого полЯ под зорким чужим
прицелом, он, как всегда, испытал тоскливый приступ горечи оттого, что  не
все, вероЯтно, из батареи вернутсЯ с этого полЯ...
   - ‚езет нам, лейтенант, как утопленникам, -  дошел  до  слуха  Ќикитина
голос Њеженина, сидевшего в кабине рЯдом, голос,  разбитый  гулом  мотора,
громыханием кузова, и жесткий, представлЯлось,  готовый  к  прыжку  взглЯд
его, впаЯнный в  шоссе,  был  тоже  незнаком  Ќикитину.  -  ‚се  времЯ  на
прЯмой... ЋтходЯт они, а? - снова крикнул он, суживаЯ веки,  точно  дым  и
накаленный ветер, пронизываЯ стекло, хлестал по его глазам.  -  ‘мотри  на
самоходки, лейтенант!..
   - —то самоходки? ѓде видите, что отходЯт?
   џдовито-желтаЯ, освещеннаЯ солнцем мгла сгущалась от разрывов по  всему
полю  и  не  рассеивалась,  скопленнаЯ,  разрываемаЯ   ответным   пламенем
выстрелов, и на шоссе в щелЯх просветов поЯвлЯлись, покачивались  и  таЯли
размытые  контуры  самоходок,  и  невозможно   было   сейчас   определить,
продвигаютсЯ они вперед, стоЯт на месте или отходЯт.
   ‚ то же времЯ Ќикитин чувствовал по  скорости  и  времени,  что  машины
должны были уже  проскочить  эти  километра  три-четыре  длЯ  сближениЯ  с
самоходками, расстоЯние, необходимое длЯ стрельбы прЯмой наводкой, и здесь
было пора  начать  бой,  открыть  огонь.  Ћднако  переднЯЯ  машина  ЉнЯжко
продолжала мчатьсЯ, не сбавлЯЯ скорости, и одно это обстоЯтельство  сперва
показалось  Ќикитину  каким-то  затмением,  сумасшествием  первого  взвода
(лезть под выстрелы в лоб, не приведЯ орудиЯ к бою!). Ќо, два долгих  года
знаЯ ЉнЯжко, он и сейчас быстро поверил в его риск, в его расчетливость, и
поэтому остренькой горЯчей струйкой  влилась  в  грудь  Ќикитина  страннаЯ
надежда: бой кончитсЯ скорее, чем он думал. Ќеужели самоходки отходЯт?
   ‡адним ходом самоходки действительно отодвигались к лесу, к той опушке,
откуда вышли они, пЯтились по шоссе, бегло  отстреливаЯсь,  затем  ближнЯЯ
неуклюже  развернулась,  тускло  скользнув  под  солнцем  серой  пЯтнистой
броней, отрыгиваЯ колючие трассы искр из выхлопных труб, отползаЯ назад, и
тотчас в мутной мгле, текшей вдоль шоссе, кругообразно,  тЯжело  и  грузно
зашевелились три следующие за ней самоходки, стали  отходить,  вытЯгиваЯсь
поочередно, к опушке. ќто Ќикитин теперь Ясно видел и так  же  видел  Ясно
два бронетранспортера, замедливших атаку на берегу  озера,  где  падали  и
вставали фигурки нашей пехоты, - и бронетранспортеры начали откатыватьсЯ к
лесу,  сверкаЯ  по  этим  фигуркам  толстыми  пунктирами  крупнокалиберных
очередей.
   Ќемцы, сначала предпринЯв наделенную атаку на городок, отступали в лес,
но то, что Ќикитин ощутил при этом мгновенную надежду на скоротечный исход
боЯ, было его заблуждением, которое не имело облегчающего разрешениЯ.


   ‘амоходки с замедленным упорством отползали в глубь  леса,  густо  гудЯ
моторами, ломаЯ молоденькие сосны, расползались в  стороны  от  дороги  на
невидимые просеки, непрерывно и в упор били по  шоссе,  вплотную  по  двум
сторонам зажатое стенами сосен,  и  шоссе  уже  казалось  узким  коридором
лабиринта, толкаемым  разрывами  куда-то  в  адскую  черноту,  закипевшую,
расколотую грохотом, заполненную  до  краев  дымом,  рвущимисЯ  всплесками
огнЯ.  €,  как  в  уплотненной  темноте  наступившего   внезапно   вечера,
рассекаемого низкими молниЯми,  невозможно  было  точно  определить,  куда
отходили, откуда стрелЯли самоходки, как менЯли позицию между деревьЯми, и
Ќикитин, с отчаЯнием от этой неЯсности положениЯ, от этой слепоты, подавал
команды, ловЯ на секунды стремительные выбросы прЯмого пламени из  сбитого
в темноту дыма, стрелЯЯ на ощупь, почти  незрЯче,  лихорадочно  охваченный
единственной мыслью:  "‘корее,  скорее!  ‚ыйти  бы  куда-нибудь  из  этого
проклЯтого лабиринта, из этого  проклЯтого  коридора!  ‘корее,  только  бы
скорее!.."
   Ћн видел мелькание серо-грЯзных  бликов  возле  орудий,  угадывал  лица
расчетов,  сквозь  грохот  слышал   Яростный   животный   крик   Њеженина,
матерившегосЯ после каждого выстрела, и не видел слева, за  шоссе,  орудий
первого взвода, около которых был ЉнЯжко, даже не смотрел  в  ту  сторону:
сразу, как только по команде ЉнЯжко привели к бою орудиЯ на  опушке  леса,
выкатив их на плотную прошлогоднюю хвою справа и слева от шоссе, и открыли
огонь, прекратилась свЯзь между ними.
   ‚ течение нескольких минут  все  исчезло,  все  утратило  реальность  -
горЯчий пот тек по воспаленному лицу Ќикитина, глаза слезились от огненных
толчков пороховых газов, брызжущих жаром осколков над щитом  незащищенного
землей орудиЯ, и было ощущение  железно  порхающей  в  накаленном  воздухе
смерти,  а  она  звенела   ангельскими   голосами,   гремела,   мстительно
взвизгивала, в жадном поиске твердого тела наугад мокро врезалась в стволы
сосен, топориками срубала ветви,  вспарывала  землю,  вздыбливала  асфальт
шоссе, осыпаЯ его разрушенную плоть на  потные  спины  еще  живых  солдат,
зачем-то тоже с одержимой ненавистью посылавших смерть наугад, как если бы
в этом был весь смысл существованиЯ на земле. € немецкие самоходки, и наши
орудиЯ, потерЯв пространство, расстоЯние, видимость цели, стрелЯли,  будто
окончательно лишенные  зрениЯ,  и  ожидание  слепого  осколка  и  чувство,
подобное буйному безумству  рукопашной  схватки  впотьмах,  которую  ничем
нельзЯ было  остановить,  охватывало  Ќикитина  нервной  дрожью  бессилиЯ,
страха и бешенства. ђаз после разрыва, накрывшего сосну впереди орудиЯ, он
почувствовал  вместе  с  жарким  ветром  сорванной  хвои  шлепок  в  лицо,
инстинктивно схватилсЯ за обожженную щеку, посмотрел на пальцы - крови  не
было. Њаленький, зазубренный осколок, раскаленный до фиолетовости,  ударил
его на излете и упал к ногам  -  знак  и  предупреждение  смилостивившейсЯ
смерти. € отрывистый неподвольный смех вырвалсЯ из  его  горла:  "Џовезло,
мне повезло!.." Ќикто не услышал его смеха, и он, оглохнув от выстрелов, с
тупой болью, со звоном в ушах поспешно искал слезЯщимисЯ глазами  взблески
самоходок в дыму, невидимых, близких и неуЯзвимых,  в  неземном  измерении
отдаленных куда-то во тьму на тысЯчи километров.
   - ‘корее! ‘корее!..
   Ќесколько раз подносили снарЯды, разгружаЯ машины, груды горЯчих  гильз
валЯлись, скапливались между станинами, и эти  гильзы  кто-то  расшвыривал
ногами под беспрерывно выбрасывающим пороховой пар казенником, и  звЯканье
гильз, и жестокаЯ матерщина Њеженина, и крики солдат сливались в  сознании
Ќикитина в это торопЯщее, полубезумное: скорее, скорее!
   - ‘корее!..
   Ђ когда впереди широко полыхнул в глубине чащи и устойчиво пошел  вверх
тусклый от толщи дыма огонь, Ќикитин не знал и никогда не смог бы  узнать,
чей это снарЯд  вслепую  достиг  самоходку,  -  там,  впереди,  на  минуту
смолкло, и он вдруг задохнулсЯ ликующей беззвучной  радостью  сумасшедшего
и, морщась, не  сознаваЯ,  зачем  торопит  себЯ,  подал  команду  третьему
орудию:
   - Њеженин, вперед!..
   Ћн вконец сорвал голос командами, он хрипел надсадно и, поворачиваЯсь к
третьему орудию, встретил черное потное лицо Њеженина, набухшее  желваками
на скулах, зачерненные пороховой гарью озверелые лица солдат,  удивленные,
конъюнктивно красные глаза “шатикова, крикнул опЯть сорванным горлом:
   - ‚перед! Ќа колеса! —ерез кусты! Џодальше от шоссе!
   - Људа "вперед"? - злобно выговорил Њеженин. - Ќи хрена не видать,  где
они! Љак у негра под мышкой! Ќа рожон попрем? - € спросил, сощурЯсь: - —то
со щекой? –арапнуло? Ќу, лейтенант, сто лет жить!
   - Џока они замЯлись - вперед! Ќа колеса, вперед! - повторно скомандовал
Ќикитин и отсекающе махнул рукой с неумолимостью приказа: - Ђ ну,  вперед,
Њеженин! ‚перед!
   Ћн  не  мог  бы  сейчас  разумно  объЯснить,   какаЯ   сила   неодолимо
приказывала, тЯнула его сойти с занЯтой позиции, переместитьсЯ хотЯ бы  на
десЯть метров, но тут с другой стороны шоссе дошел до слуха властный голос
ЉнЯжко:
   - ’ретье и четвертое орудиЯ, впере-ед!.. Ќикитин, вперед!
   Џо усиленному гудению моторов в дымном  кипении  впереди,  по  скрежету
гусениц уже можно было понЯть: самоходки отходили по шоссе, по  продольным
просекам, и Ќикитин, вместе с расчетом налегаЯ  затекшим  до  окаменелости
плечом на щит орудиЯ, слышал, как меж раскатов разрывов в чаще  где-то  за
лесом без передышки тоненько швейными  машинами  шили  немецкие  автоматы,
вливаЯсь  в  грубый  треск  наших  очередей,  хлопающим   звоном   ударЯли
противотанковые пушки, вспомнил фигурки  пехоты  на  лугу,  приземистые  и
ловкие "доджи" на окраине городка, их выезд по проселку наискось  к  лесу,
вспомнил и с едкой завистью подумал, что где-то недалеко идет другой  бой,
чужой, неопасный, что не было там этих незримых самоходок, этого кишевшего
слепой смертью лесного коридора,  и  хрипло  выкрикнул  то,  что  скачками
проносилось в мозгу:
   - ‚перед! ‚перед! ‘корее!..
   - Ќа рожон пошли, Ясныть! ‘то лет вам жить  с  ЉнЯжко,  лейтенант,  сто
лет! - выдыхал  рЯдом  Њеженин,  и  сильное,  жаркое  плечо  его  теснило,
вжималось в щит рЯдом с плечом Ќикитина,  а  ему  почему-то  мнилось,  что
сержант  лишь  делал  вид  усилиЯ,  но  весь  еще   сопротивлЯлсЯ   новому
продвижению орудиЯ по его команде. - ‘то лет будете...
   - Ќе каркай,  у  тебЯ  глаз  дурной!  -  пронзительно  взвизгнул  голос
“шатикова откуда-то снизу, от колеса орудиЯ,  и  снизу  вскинулось  всегда
доброе, наивное его лицо,  набрЯкшее  сейчас  лиловой  краснотой,  струйки
пота, размываЯ пороховую  гарь,  бороздили  его  лоб,  выкаченные  натугой
круглые голубиные глаза блеснули страхом суеверной приметы. - Ќе каркай на
лейтенантов! Џогибели их хочешь?
   - Ќас с тобой переживут и закопают, вот тут в лесу! ЏонЯл? Ћставим  тут
дощечки после Ѓерлина - погибли, мол,  смертью  храбрых!  Ђ,  “шатиков?  -
задушливым, озлобленным хохотком ответил Њеженин, и плечо его  с  обманным
напором мокро, мЯсисто засуетилось около плеча Ќикитина.  -  Ќам  прикажут
умереть - умрем! Ђ чего? ђаз плюнуть! Ќаше  дело  телЯчье...  Ђ  последние
орденки на грудь кое-кому схлопочем!..
   ќто влажное прикосновение его плеча,  лживаЯ  подчиненность,  фальшивый
показ помощи,  хохоток  и  разъедающие  слова  Њеженина,  в  чем  не  было
необходимого сейчас смысла, сначала не задели  Ќикитина,  воспринЯлись  им
выплеском запоздалого мщениЯ в свЯзи с недавним столкновением между  ними,
что Ќикитин не хотел помнить, как ненужно случайное,  мелкое,  происшедшее
много лет назад, ничтожное по сравнению с тем, что объединЯло  их  теперь,
но замутненный рыскающий взглЯд, брошенный и отведенный Њежениным, поразил
его. Ќет, это было не злопамЯтство,  не  последствие  их  ссоры,  а  нечто
другое, не заметное никогда раньше, о чем он не  мог  подумать  и  секунду
назад. "Ќеужели это?.. Ќеужели?" Ћн не придал большого значениЯ  в  начале
боЯ тому, что не  было  слышно  возле  орудиЯ  обычных  зверовато-азартных
распорЯжений   Њеженина,   его   обычных   злых   шуточек,    перемешанных
непристойными словечками, затвержденных жестами,  вызывающими  облегченный
смех солдат, не видел его слева от щита или рЯдом с  наводчиком  (Њеженин,
помнилось, непрерывным мрачным матом подгонЯл подносчиков снарЯдов)  и  не
видел, как, выкрикнув команду, он хлопал себЯ по ширинке, пританцовывал  с
хохотком: "‚от вам, фрицы!.." - и чего-то не хватало при стрельбе,  что-то
бесцветно оголилось, обеднело  без  его  грубо-смелой  энергии,  вроде  бы
уменьшающей  вероЯтность  смерти,  без  его  распорЯдительной,   отчаЯнной
предприимчивости. € Ќикитин, толкаЯ орудие, вытираЯ о плечо облитую  потом
щеку, взглЯнул на Њеженина и  даже  скрипнул  зубами  от  пойманного  мига
догадки и Ясности, котораЯ была отвратительна ему.
   Њеженин  шел  за  орудием,  нагнув  голову,  рукой  упираЯсь   в   щит,
огрЯзненные гарью губы криво  сведены  судорогой,  его  покрытые  маслЯным
пЋтом скулы необычно обтЯнуло кожей до  выпуклости  костей,  запепеленный,
горЯчечный взглЯд полуприкрытых ресницами глаз был опрокинут  внутрь.  ќто
выражение  лица  его  поймал  Ќикитин,  и  это   было   настолько   новым,
невозможным,  разрушающим  привычный  облик  Њеженина,   незнакомое   лицо
человека, приговоренного сегоднЯ на неминуемую гибель, что Ќикитин, хорошо
знавший подобное состоЯние по другим, лишь выдавил отрывистым шепотом:
   - Њеженин... —то, Њеженин?..
   Њеженин с подергиванием головы усмехнулсЯ мертвой, оскаленной усмешкой,
потом глаза его, налитые злобной тоской,  разверзлись,  всосались  в  одну
точку под щитом орудиЯ, он просипел:
   - Ќа кой... хрен в пекло  лезть,  лейтенант?  —етыре  года  было  мало?
Ѓерлина было мало? Ћрденок лишний  схватить  захотели  с  ЉнЯжко?  “х  вы,
молокососы, интеллигенты, душу вашу мотать!.. Људа "вперед"?  ‡арыть  всех
захотели в конце войны?
   ‚ несдержанной злобе к своему замеченному  Ќикитиным  страху,  к  этому
начатому продвижению вперед, за самоходками, он высказал то, о чем  боЯлсЯ
думать Ќикитин - о чудовищной  длЯ  всех  бессмысленности  непредвиденного
боЯ,  ненужно  и  случайно  навЯзанного  предсмертной  агонией  немцев,  в
десЯтках километров от фронта, от разгромленного Ѓерлина,  вблизи  уютного
городка, где вместе с тишиной, беспечным отдыхом, солнцем, весной, запахом
сирени носилсЯ головокружительно радостный ветерок конца войны  и  победы.
Ќикитин перестал думать об  этом  после  первых  выстрелов,  после  первой
запылавшей самоходки, - и на  срок,  неумолимо  выбранный  судьбой,  назад
дороги не было, и в поисках лихорадочного исхода и действиЯ мысли его были
соединены на одном возможном, как спасительном разрешении  всего:  "‘корее
вперед, только бы пройти, миновать  гибельную  слепоту  лесного  коридора!
’олько бы не дать пристрелЯтьсЯ из укрытиЯ самоходкам!.."
   € он остро понЯл по себе,  какаЯ  неотступнаЯ  мысль  раздавила,  смЯла
Њеженина, а  понЯв,  ощутил  парализующую  отраву  вылитого  Яда  ("‡ачем?
‘ейчас? ђисковать? ‚ конце войны?")  и  оглЯнулсЯ  на  солдат,  облепивших
орудиЯ, с руганью, натугой толкающих неподатливые колеса, изнемогающих под
тЯжестью станин - по его приказу и приказу ЉнЯжко. Ћн спрашивал  взглЯдом,
слышали ли они этот по страшной правоте неопровержимый протест Њеженина, и
одновременно  еще  подумал,  что  необоримый  страх  самосохранениЯ  перед
последним шагом к выходу из неоконченного боЯ погубит их всех в оцепенелом
бездействии - их всех просто расстрелЯют из-за деревьев самоходки в  упор,
и это должен был знать Њеженин, воевавший не первый день,  приспособленный
к вой не гораздо ловчее, хитрее его, Ќикитина, в свои тридцать лет.
   - Њеженин, Њеженин... - выхрипнул Ќикитин и  перевел  дыхание:  ему  не
хватило воздуха. - Њолчать, понЯли? Ќи слова, ни слова, Њеженин!
   Њеженин, ощерЯсь, оторвал от щита орудиЯ заволоченные  мутью  невидЯщие
глаза, веревками надулись жилы на его крепкой шее, и он  вытолкнул  грудью
клокочущий шепот:
   - ‚сех захотели рассчитать, всех?..
   Ћбвальный взрыв, подсвеченный огнем, взлетевшим в дымной тьме леса, так
сильно трЯхнул землю под ногами, что, почудилось, она распоролась  бездной
впереди орудиЯ, что-то огромное и темное вздыбилось там, жаром надавило  в
горло, качнуло орудие назад, туча горЯчей хвои, сорванной  листвы  смерчем
пронеслась над головами, раздробленно закричали растерЯнные голоса солдат,
фальцетом взвилсЯ изумленный вскрик “шатикова: "—его? —его это  они?.."  -
Ќо Ќикитин, кашлЯЯ в горьком угаре тола, размазываЯ  рукавом  по  влажному
лицу больно влипшие иголки хвои, не мог ответить, не  мог  разобрать,  что
произошло  за  деревьЯми.  ‚незапный  взрыв  этот  похож  был  на   грохот
многотонной бомбы, на разрыв дальнобойного снарЯда, однако не слышно  было
ни  просверливающего  поднебесье  завываниЯ  его,  ни   знакомого   рокота
самолетов над лесом.
   - —его? —его там? ‘ебЯ подрывают?..
   - ’оварищ лейтенант!..
   - ‘то-ой! - крикнул Ќикитин. - ‘той!
   ’ам, где произошел непонЯтный взрыв, плотнаЯ  матоваЯ  завеса  скрывала
все - шоссе, землю, деревьЯ, небо, - все  заслонЯла  бушующаЯ  багровым  и
черным  мгла,   просеченнаЯ   трассами   бронетранспортеров,   прорезаемаЯ
лохматыми кострами беглых разрывов: там, в дыму,  вслепую  вели  учащенный
огонь самоходки.
   - ‘ейчас... - выговорил  беззвучно  Ќикитин  и,  присев  на  поваленную
сосну, ощупью отдираЯ хвойные иголочки от  исколотого  лица,  взглЯнул  на
сплошь исцарапанный, донельзЯ закопченный целлулоид планшетки, на карту  и
тут понЯл, что могло произойти впереди. оссе в  лесу  шло  прЯмой  нитью,
проходило левее просеки через узкое  озеро,  по  западному  краю  которого
отмечен был на плотине деревЯнный мост.  €  тогда  все  стало  Яснее  ему:
немцы, втЯгиваЯсь в глубину  леса,  переправились  по  мосту,  после  чего
подорвали его, открыв огонь с того берега, вне досЯгаемости  опасного  длЯ
самоходок прЯмого выстрела орудий, отрезав им возможность сближениЯ.
   - Њост, - проговорил Ќикитин. - Ќеужели взорвали?
   ‚ тот же момент он убедилсЯ в этом без помощи карты: в  прорехах  мглы,
чуть развеЯнной  посвежевшим  течением  воздуха,  с  Ярой  неистребимостью
майского днЯ длинными  крыльЯми  веера  наискось  пробивались  в  просветы
сквозь дым солнечные лучи, скользили по  расщепленным  стволам  сосен,  по
израненному асфальту, по желтому настилу хвои, и там, куда уходило  шоссе,
где вставали разрывы, проблескивало меж  деревьев,  отливало  под  солнцем
свинцовым лезвием лесное озеро с кустистым противоположным берегом, откуда
часто выскакивали вспышки выстрелов. € глухой шум, похожий на  шум  дождЯ,
усиливающийсЯ плеск воды, дошел спереди до слуха всех прежде,  чем  каждый
сообразил, что случилось там.
   - Ѓратцы, немцы мост и плотину взорвали! - крикнул кто-то с  выражением
догадки, изумлениЯ и страха. - Ћзеро тама! ‘юда, на нас,  вода  идет!  ‚он
как по шоссе пошла!
   € “шатиков, суматошно вскочив около орудиЯ,  вытЯнув  подбородок  из-за
щита, вскрикнул тоненько:
   - „ак что ж это?
   Џотом еще чей-то крик полоснул за спиной:
   - ‚ода идет по шоссе! Љ нам прет! ѓлЯди!
   - Ќе орать, дышло вам в глотку! - заревел  Њеженин  и  тЯжко  опустилсЯ
рЯдом с Ќикитиным на  поваленную  сосну,  проговорил:  -  —ую,  лейтенант,
печенкой чую, не будет нам сегоднЯ везениЯ, отойти надо. Њашины вызвать  -
и отойти к опушке... ‚ерно говорю: выждем пока...
   - Људа машины? Ќа шоссе? Џод прицелы самоходок? - отверг Ќикитин  совет
Њеженина. - Ћтходить - куда? ЋпЯть на опушку?  Ђ  потом  снова?  —то,  был
приказ отойти?
   - Љакой приказ? —ей? ѓоспода бога? ‚ы тут с ЉнЯжко хозЯева! - оскалилсЯ
Њеженин. - Џо воде стрелЯть будете? ‘аженками плавать захотели на глазах у
фрицев?
   - џ вам сказал, Њеженин, молчите, ни слова! џсно? Ќи слова!
   € Њеженин муторно выругалсЯ:
   - Ќу так выроем мы здесь братскую могилу, герои цыплЯчьи! Џопомните еще
менЯ на том свете, душу вашу мотать!
   - Њарш к орудию, Њеженин!
   Ѓыло видно отсюда в длинных прорывах солнца впереди, как с  забурлившим
напором вспучивалась, хлестала в развороченную брешь бетонной дамбы  вода,
заливаЯ ртутным блеском полосу шоссе, низинку  перед  озером,  по  канавам
закачала вдоль обочины кусты, растекалась вокруг корневищ  сосен,  и  даже
показалось,  будто  выброшенные  в  проем   дамбы   освобожденной   струей
забрызгали тусклым золотом, забились на мелкой воде, накатившей на толстый
настил хвои, крупные, жирные карпы... €х судорожное биение  на  мелководье
было похоже на всплески разрывных пуль.
   - ѓлЯньте - никак рыба? ("Љто это кричал? “шатиков? —ему он удивилсЯ?")
Ѓра-атцы! †иваЯ рыба! „ак что ж это!..
   - ‡аткнись! - заорал Њеженин и шагнул к  орудию.  -  ђыбе  обрадовалсЯ,
щенок! ‘нимай штаны - плавать будешь, д ролом!
   € все же Ќикитина еще не покидала надежда: вода  не  достигнет  орудий,
уйдет в низину, всосетсЯ в землю, затопит шоссе метрах в ста от озера,  по
вода прибывала, лилась в кюветы, раздвигалась по низине, а  он,  отвергнув
предложение Њеженина вызвать машины, знал, что расчетам не хватило бы  сил
опЯть на руках откатить орудие метров на  двести-триста  назад.  Ћн  видел
тревожное  ожидание  на  лицах  замолкших  солдат,  мутные  тЯжелые  глаза
Њеженина и не отдавал никакой команды,  соображаЯ,  что  надо  ему  делать
сейчас:  нет,  откатывать  орудие  назад  было  бы  продлением  повторного
безумиЯ, что уже походило бы на бегство, на отступление в момент отхода на
тот  берег  самоходок,  и  это  означало  бы  вновь  начинать  бой,  вновь
продвигатьсЯ вперед, потому что никто не  отменЯл  и  не  отменит  приказ,
отданный лейтенантом ЉнЯжко. € одно, что приходило в голову Ќикитину, было
не  облегчением,  не  выходом,  не  всеразрешающим  осенением,  а   только
вынужденным  нетерпением,  действием  отчаЯниЯ,  на  которое  бросала  его
колотившаЯ молоточком мысль: "‘корее закончить, скорее закончить все  это!
Џротащить орудиЯ через лес, в обход озера, зайти самоходкам сбоку,  и  они
отойдут! Ќо как? Љак протащить? Ќет сил уже ни у кого".
   - Ќикитин! Ќикитин! —то у тебЯ?
   Ћн услышал резковато-звонкий голос ЉнЯжко;  тот  стремительным  броском
перескочил шоссе, подбежал к орудию, лицо обострено, покрыто какой-то злой
азартной бледностью, на лбу и щеках разводы гари,  зеленые  глаза  быстро,
испытующе промелькнули по фигурам солдат,  толкнулись  Ќикитину  в  зрачки
пронзительным светом.
   - Ќу что, Ќикитин, плавать собралсЯ?  -  крикнул  ЉнЯжко  с  веселой  и
бедовой горЯчностью, возбужденный боем. - ‘лышишь,  соседи  вправо  пошли,
бой ведут черт те где! € пехота где-то запуталась! Ђ мы их здесь настигли!
Џрекрасно! „авай с орудием через лес и в обход озера! Ќе  медлить,  давай!
‡а моими орудиЯми! Џока огонь  прекратить!  ‘трелЯть  по  необходимости  и
продвигатьсЯ!
   - џсно, - ответил и кивнул Ќикитин, чувствуЯ в жарком биении  сжавшеесЯ
сердце от непоколебимой решительности  ЉнЯжко,  от  его  Ясного,  звонкого
голоса, вдруг уничтожающего сомнениЯ.
   - „авай, Ќикитин! „авайте,  ребЯта!  „ругого  выхода  нет!  -  закричал
ЉнЯжко и тонким силуэтом в дыму перебежал  шоссе,  скрылсЯ  за  деревьЯми,
куда по траве пенистой  гривкой  катилась,  расползалась  безудержно  вода
выпущенного озера.
   Њеженин, пока говорил ЉнЯжко, глЯдел на него стоЯчим взглЯдом  угрюмого
противлениЯ, словно возразить хотел и ему и Ќикитину, но  не  возразил,  а
когда ЉнЯжко исчез за соснами, он  ощерилсЯ  по-дикому  и  сиплым  голосом
команды как бы вложил всю ненависть к кому-то:
   - Ќа колеса! ’олкай, толкай! Ќавались, дышло в глотку,  в  печенку  вас
всех!
   Ќа него озирались неузнающими глазами, хватаЯсь за колеса, за  щит,  за
станины;  и  маленький,  рыженький  ’аткин   пробормотал   что-то,   морща
раздвоенную губу под усами, испуганно хихикнул в ответ  на  этот  звериный
крик.
   ЋрудиЯ тащили по широкому образовавшемусЯ болотцу между стволами сосен,
колеса увЯзали в землЯной жиже, проваливались в  лесные  выемы,  затЯнутые
водой, при частых вспышках за озером всем расчетом,  всей  тЯжестью  своих
тел зачем-то вдавливали  станины  сошниками  в  размЯгшую  почву;  взвизги
осколков раскаленной метелью  проносились  над  щитом,  вместе  с  удушьем
сгоревших пороховых газов летела липкаЯ жидкость в лица, стекала  струЯми,
нависала на плечах ошметками;  в  секунды  разрывов  сначала  пригибались,
садились кучей вокруг станин, но  вскоре,  вконец  обессилев  от  стальной
неповоротливости орудий, переноски Ящиков со снарЯдами, оглохнув от слепой
стрельбы самоходок, падали в  хвойное  месиво  грудью,  вжимались  плашмЯ,
сваленные ударами близких разрывов, взметающих  комки  грЯзи,  окатывающих
спины фонтанами воды;  потом,  подхлестнутые  резким  приказом  невидимого
ЉнЯжко:  "ЋрудиЯ,  вперед!"  -  в  изнеможении  вставали,  поворачивали  к
Ќикитину не  лица,  а  черные,  налепленные  маски,  изуродованные  единым
безнадежным вопросом: когда же конец, лейтенант?
   - …ще, еще, друзьЯ! - говорил Ќикитин с  механической  однообразностью,
как в кошмарном забытьи внушаЯ себе  и  им  необходимость  того,  что  они
делали, и, качаЯсь, упиралсЯ плечом в неподатливое тело  орудиЯ,  стороной
слыша сипЯщие ругательства  Њеженина,  Яростно  расхристанного,  какого-то
страшного во всем облике после приступа подавленности:
   - Ќавались, навались, душу вашу мотать! Џодыхать, так с музыкой! евели
задницами! Ќав-вались, в гробовую вас доску!..
   Ђ когда, продвинув орудиЯ на несколько сот  метров  по  лесному  берегу
озера, вышли на широкую сухую просеку  из  мрачной  сгущенности  дыма,  из
разжиженной водой низины, Ќикитин почувствовал, что  не  в  состоЯнии  уже
стоЯть на ногах,  и,  ощущаЯ  дрожание  ног,  железистую  горечь  во  рту,
привалилсЯ  боком  к  стволу  сосны.  Ћн  отупелыми  пальцами  рвал  ворот
гимнастерки,  он  хотел  глотнуть  воздуха,  задыхаЯсь,  жаждаЯ  пить  его
пересохшим горлом; приступами его подташнивало,  пот  затуманивал  зрение,
оглушительно и молотообразно била кровь в  висках.  Ћн  расплывчато  видел
справа приведенные к бою орудиЯ ЉнЯжко - и не поддавалось воле понЯть, как
и почему он здесь...
   ‚се со стоном, мычанием повалились на землю  около  станин,  уткнувшись
лбами в прошлогодний пласт хвои. Њеженин один, держась за щит, разеваЯ рот
надорванным дыханием,  воспаленно,  следЯще  смотрел  на  ЉнЯжко,  который
быстрыми шагами шел от своих  орудий,  на  ходу  вытираЯ  носовым  платком
дочерна измазанные копотью мокрые руки.  ЉнЯжко  шел  молча,  сапожки  его
ступали упруго по траве, но легкое  покачивание  торса  при  еле  заметной
хромоте Явно выдавало его безмерную усталость, наверное, скрываемую им как
человеческую слабость, и досадливо-хмурый  взглЯд  его  нетерпеливо  искал
что-то, ощупывал лес на противоположном берегу озера.
   - ’ебе Ясно, Ќикитин? - подойдЯ, заговорил он звенЯщим голосом. - “шли!
“шли к черту! ‚зорвали мост, и  пока  мы  здесь...  -  Ћн  был  раздражен,
бледен, гимнастерка намокла на груди, влажные светлые волосы  прилипли  ко
лбу, видимые из-под забрызганной темными пЯтнами пилотки, и не было сейчас
в его внешности  той  безупречной  чистоты,  подогнанной  опрЯтности,  что
всегда поражали Ќикитина. - “спели оторватьсЯ от нас! “шли  по  шоссе.  ’ы
понЯл? - продолжал ЉнЯжко, вглЯдываЯсь в противоположный берег, и  стиснул
в кулаке грЯзный носовой платок. - ‡наешь, что  получилось?  Ђ  получилось
вот что: не они от  нас,  а  мы  уходили  от  них.  €диотство,  идиотство!
“пустить три дрЯнные самоходки! —тоб по тылам нашим  шастали!  Ќикогда  не
прощу себе!..
   - Ћставь, Ђндрей. - Ќикитин  слабо  передохнул,  добавил  с  трудом:  -
Ћставь... Џослушай, Ђндрей, наверно, так надо. ЉажетсЯ, это последний бой.
Њожет быть, нам повезло.
   - —то, последний бой? Џоследний бой должен  быть  боем,  а  не...  -  €
ЉнЯжко, через зубы выругалсЯ, чего он никогда не позволЯл себе прежде.
   "„а, Я не хочу этого боЯ, - подумал Ќикитин, - а он чувствует другое...
—то он чувствует? ‡лость? Ќеудовлетворение?"
   ‚се было необычно спокойным впереди, и слева, в низине, где они  катили
орудиЯ, не рвались снарЯды, не вставали разрывы вокруг разрушенного моста.
Џо противоположному берегу озера текла розоватаЯ наволочь  тихого  пожара,
освещенного солнцем, дым, спрессовываЯсь под соснами, сваливалсЯ к воде  -
догорала там, никак не могла догореть, вслепую подожженнаЯ  самоходка,  но
рева моторов за деревьЯми задымленного леса, металлического лЯзга  гусениц
не  было  слышно...  €  не   стало   слышно   издали   спаренных   хлопков
противотанковых пушек, только слитое, будто пчелиное гудение роЯ  доходило
из глубины чащи, и где-то правее  озера  несмолкаемыми  строчками  резали,
сплетались и расплетались автоматные  очереди,  игрушечно-неопасные  после
недавнего орудийного грома, сотрЯсавшего лес.
   - Џехота, - сказал Ќикитин утомленно. - ‘лышишь, Ђндрей?
   - ќто Я слышу, что пехота, - отрезал ЉнЯжко, все комкаЯ носовой  платок
в кулаке. - ’ри неповоротливые самоходки среди леса против четырех  орудий
- и упустили! Ќет, эти  самоходки  на  нашей  с  тобой  совести,  Ќикитин!
Џошастают они теперь по тылам сдуру, не одного нашего уложат! ‚от длЯ  тех
и будет последний!.. - Ћн повернулсЯ к  Ќикитину  с  выражением  холодного
упрЯмства, которое поЯвлЯлось на его лице, когда был  недоволен  собой,  и
вдруг спросил: - —то у тебЯ со щекой? Љогда задело?
   - Ђ, мелочь. ђикошетом. Ћсколочек. …рундовый, - ответил Ќикитин,  и  на
пересохших губах его выдавилась отвергающаЯ никчемность объЯснений улыбка.
…му даже в голову  не  пришло  показать  ЉнЯжко  спрЯтанный  на  памЯть  в
планшетку крохотный осколочек, не убивший его, а лишь напомнивший о том, о
чем никогда не говорил сам ЉнЯжко, считаЯ разговоры о случайности  дешевым
расслаблением слабонервных.
   - €ди, умойсЯ в озере, - строго сказал ЉнЯжко, не  высказав  ничего  по
поводу царапины на щеке Ќикитина. - ‚ид у тебЯ, надо сказать...
   Ќикитин чувствовал, каких усилий стоило бы ему заставить  себЯ  сделать
на неподчинЯющихсЯ ногах шагов двадцать к озеру, уже наполовину очищенному
от густоты дыма, двухглубинному в голубизне отраженного неба, спуститьсЯ к
солнечной, невообразимо покойной воде, наклонитьсЯ, зачерпнуть ее  руками,
хотел сказать: "‘ойдет", - но  тут  увидел  заостренный  вниманием  взглЯд
ЉнЯжко, обращенный в конец просеки, где  наперебой  дробили  Яркий  теплый
день дальние автоматные очереди, и тоже непроизвольно обернулсЯ туда.
   - ’ак, - сказал ЉнЯжко. - ‘оседи поЯвились.
   ’ам, в конце длинной просеки, золотисто отсвечивающей стволами сосен  в
мЯгкой  прозелени  лесного  коридора,  возникла  скученнаЯ  группа  людей,
вынырнула из леса, оттуда  долетел  голос  команды,  и  эта  группа  людей
устремилась рысцой по направлению озера левой  стороной  просеки;  впереди
скачками бежал квадратный, в офицерской фуражке  человек  в  развевающейсЯ
плащ-палатке, с автоматом поперек груди; он,  не  оглЯдываЯсь,  выкрикивал
накаленно: "Ќе отставать, братцы, не отставать!" - и  широко  загребал  по
траве Яловыми сапогами, весь верткий, шустрый,  весь  нацеленный  одержимо
при своем куцеватом, незначительном росте. ЏриближаЯсь к озеру, он  первый
заметил орудиЯ на просеке, властно и упредительно вскинул  руку  с  зычным
приказом: "‘той! †дать здесь! Ћтдохнуть!" - и, как шар,  пущенный  ударом,
кинулсЯ к орудиЯм, развеваЯ крыльЯми плащ-палатку, крича на бегу:
   - Ђртиллеристы, дьЯвол ваша бабушка! ‡агораете,  пукальщики?  ‘пины  на
солнце греете! ‘ачкуете?
   Ћн, запыхавшись, подбежал к офицерам, одновременно обрадованный и злой,
молодое взмокшее лицо было отчаЯнно  какой-то  неразрЯженной  отчаЯнностью
недавнего боЯ, его видавшаЯ виды фуражка  с  полурасколотым,  покорЯбанным
козырьком съехала на затылок, его угольно-черные быстрые глаза, обведенные
ожженной краснотой век, всполошенно зыркали по орудиЯм,  по  Ќикитину,  по
ЉнЯжко, как будто не находили того, что должны были найти здесь.
   - ‚ы, буссольные сачки, тыловые артиллеристы, боги  войны!  Џо  ком  же
стрелЯете?  Ћкопались  на  солнышке  -  и  дрыхнете!  Џопочки  в   целости
сохранЯете? - закричал он  привыкшим  к  подхлестам  пехотинским  голосом,
взвинченным негодующим презрением. - ‡дорово живете,  тыловики  рЯзанские!
Џонукали из пушек - и загорай? Ѓой длЯ вас кончилсЯ? ‘идите, гвоздь вам  в
карман!
   - Ќу, вы!.. - неожиданно вскипел Ќикитин. -  —его  орете,  как  лошадь,
черт вас возьми! Ћткуда свалились?
   Ћднако  ЉнЯжко,  дрогнув  лишь  бровью,  не  изменив   холодно-упрЯмого
выражениЯ, выпрЯмилсЯ упруго, поднес ладонь  к  виску,  спросил  спокойным
тоном, с сухой официальностью, за которой стоЯл сжатый гнев:
   -  ‘  кем  имею  честь,  разрешите  спросить?  €сполнЯющий  обЯзанности
командира батареи - лейтенант ЉнЯжко. ЏредставлЯюсь, чтобы вы знали, с кем
имеете дело. Џрекратите кричать и остыньте. „ержите себЯ в руках! - ЉнЯжко
поморщилсЯ. - Џрошу объЯснить, что за крик, в чем дело?
   - Љрикун не крикун! Ѓой  идет,  людей  кладу,  а  вы,  боги  войны,  на
солнышке валЯетесь!
   Џехотинец   заговорил    убавленным    тоном,    несколько    осаженный
вмешательством ЉнЯжко, беспокойно зыркаЯ то на своих людей, ждущих  его  в
тени сосен, то на  орудиЯ,  где,  потревоженные  зычным  криком,  шевелили
головами расчеты - и завиднелись там черные безобразные пЯтна вместо  лиц.
Џехотинец вдруг  передернулсЯ  движением  спешки,  его  плоский  и  вместе
курносый нос расширенно прорезалсЯ  ноздрЯми;  и,  выпростав  руку  из-под
плащ-палатки, он в раздражениЯ вздел ее к покорЯбанному козырьку.
   - Љомандир роты старший лейтенант Џерлин. ’ак, чтоб тоже знали, кто вас
обложил. ‹адно, баш на баш! - €, сверкнув зубами, так бросил вниз кулак от
виска, точно шапкой об землю ударил. - ‹адно! Џоскалились друг на друга  -
и конец! Ќе чужие мы друг другу, ребЯта!  Џомог  бы  мне,  лейтенант,  ну?
Ћгоньком  бы  менЯ  поддержал!  Ќу?  Ќикак  Я  их,  гадов  ползучих,  б...
фрицевских, из лесничества не выбью! -  заговорил  он  уже  просительно  и
страстно. - ‡асели в доме, а там стены - во! ‹упЯт из автоматов - и  никак
в лоб не атакнешь! € бронетранспортер их там еще поддерживает! •оть  землю
зубами рви! џ вот сам со взводом в обход пошел,  с  тыла  зайти  -  а  это
времЯ, лейтенант, и тоже вилами писано! „али бы по ним парочку снарЯдов, и
выколупнул бы Я их  враз,  как  тараканов!  Ђ?  Ќу?  Ѓратцы  артиллеристы,
подавить бы бронетранспортер парочкой снарЯдов  -  и  крышка!  Ќу?  Џрошу,
братцы, душой прошу! Ќе дайте роту положить, пехота -  тоже  люди!  Љрышка
войне ведь, чуетсЯ,  братцы,  зачем  людей  дожить,  жить-то  всем  охота!
Ћгоньком бы нам помочь! Ќу? Ћгоньком бы их, курв, выкурить!..
   Ќикитин видел искательно требующее, униженное,  даже  неловко-стыдливое
лицо низкорослого старшего  лейтенанта,  командира  стрелковой  роты,  еще
минуту  назад  грубого,  властного,  видел  встревоженно  поднЯтые  головы
расчетов и среди других взглЯдов - угрюмый и ненавидЯщий взглЯд  Њеженина,
направленный на пехотинца,  этого  раздавленного  сейчас  жалкой  просьбой
стрелкового офицера, вероЯтно прошедшего огонь и воду. Ќо, вмиг  опаленный
злостью, Ќикитин подумал, что пехотинцу теперь неважно совсем  было,  как,
зачем  они,  артиллеристы,  оказались  здесь,  почему  и  в   силу   каких
обстоЯтельств была  взорвана  дамба  на  озере