 и  по
несогласному короткому "Nein" Ќикитин понЯл, что она не уступила ему, а он
не уступил ей.
   "Љто этот расчетливый немец? -  подумал  зачем-то  Ќикитин.  -  —то  он
требовал от нее? †енат ли он? •олост? € часто ли он ходит сюда?"
   ‘едоватый немец исчез в толпе, а мужчины все шли мимо окон, не видЯ, не
замечаЯ друг друга,  казалось,  в  молчаливом  отталкивающем  разъединении
самцов  при  поиске  доступных  каждому  самок,  преувеличенно   рассеЯнно
скользили взглЯдом по фигурам женщин за стеклами, и Ќикитину, как в первый
день на ђеепербане, стало как-то неудобно и трудно смотреть на эти похожие
и непохожие женские лица в витринах, на их манекенные позы,  на  их  черно
накрашенные губы, на розовые ноготки холеных пальцев, зажимающих сигареты,
на очень плоские или пышные бедра, на эти сильные ноги, крепко обхваченные
модными  сапожками  по  икрам,  выставленными  напоказ  толпам  мужчин  на
тротуарах. Ћднако в позах женщин чувствовалась словно  бы  одна  и  та  же
ложнаЯ  игра,  принЯтаЯ  всеми,  попытка  прикрыть  грубую   откровенность
профессии. Ќет, они не предлагали  себЯ,  не  зазывали  назойливо  в  свои
комнаты,  они  внешне  бесстрастным  равнодушием  отвечали  на   изучающее
внимание проходивших мужчин, выражаЯ недоступную спокойную  холодность,  в
которой не было и намека на то, что здесь можно купить и бесстыдный  опыт,
и голос,  распалЯющий  страсть,  и  заученное  умение  натренированного  и
приготовленного  тела,   изображающего   механизм   любви   соответственно
наклонностЯм, привычкам и желанию  купившего  его  после  другого  или  до
другого...
   - ѓосподин Ќикитин, прошу вас сюда, обратите внимание...
   € Ќикитин, отчетливо услышав рЯдом беглый стук по стеклу, увидел в двух
шагах  впереди  „ицмана:  тот  остановилсЯ  подле  окна  и,  жадно   нюхаЯ
незажженную сигарету, смотрел на смуглую, выделЯющуюсЯ  маленькой  черной,
гладко причесанной головой проститутку, похожую  на  молоденькую  испанку,
одиноко и скромно сидевшую под распЯтием в кресле близ сиреневого торшера.
Ќа ее утонченном оливковом лице темнели  угольные  брови,  темнели  синими
тенЯми на щеках  неестественно  длинные  ресницы,  два  пальца  молитвенно
застыли у золотистого крестика на груди. „ицман громче постучал ногтем.  €
испанка, вроде просыпаЯсь постепенно, поднЯла глаза, лихорадочно блестЯщие
неприступным монашеским фанатизмом, а он, быстрым  взглЯдом  ее  оцениваЯ,
жестом показал, чтобы она повернулась в профиль. Ћна покорно  подчинилась,
слегка выпрЯмила шею и испытывающе глЯнула на него своим южным прожигающим
взором,  растЯгиваЯ   Ярко-малиновый   губы   улыбкой.   „ицман   подумал,
притворно-разочарованно покачал головой, и проститутка  стоически  поджала
рот, медленно смежила наклеенные ресницы.
   - ЉакаЯ прелестнаЯ девочка, - зашептал „ицман. - Љак  она  артистически
играет целомудрие. ђафаэлевскаЯ  Њадонна!  ‚ы  когда-нибудь  видели  такую
красивую католичку?
   - ЏризнатьсЯ, господин „ицман, мне что-то стало не очень по себе в этом
универсальном женском магазине, - сказал Ќикитин. - ‚се Ясно. Ќаверное, не
стоит больше задерживатьсЯ. Џора уже уходить. ’ем более нас ждут.
   - ђазумеетсЯ, разумеетсЯ. ‘ейчас мы выйдем отсюда в следующие ворота...
Ќо где наш серьезный господин ‘амсонов? …го еще не соблазнили  гамбургские
гетеры? Ђх вот он где, теперь Я вижу его! —то его заинтересовало? ЉажетсЯ,
неразлучные подружки? Ђ, это представлЯет незначительный интерес!
   ‘амсонов, в надвинутом на лоб берете, каменно заложив  руки  за  спину,
стоЯл на  другой  стороне  улочки  позади  группы  каких-то  христоподобно
длинноволосых молодых людей неопрЯтного вида; трое из них были облачены  в
лохматые до щиколоток шубы; все они взбудораженно теснились  на  тротуаре,
нетрезво хохоча, понукающе советовали  что-то  на  английском  Языке  двум
проституткам,  видным  в  окне,  -  беленькой,  с  кукольным  личиком,   и
черноволосой, с сильным торсом борца, которые сидели,  обнЯвшись,  щека  к
щеке, невозмутимые, исполненные равнодушиЯ,  глЯдЯ  куда-то  поверх  толпы
юнцов, возбужденно кричавших им: "”рау лесбос, браво, лесбос!.."
   - Џлатон! - позвал Ќикитин  и,  увидев  его  набрЯкшее  багровое  лицо,
сказал: - Њы уходим. Џошли.
   - „олжен вам сказать, - Ядовито заговорил ‘амсонов, разрезав  массивным
утюгом своего плотного живота текущий мимо окон поток мужчин и  подходЯ  к
„ицману,  -  что  у  вас  действительно  успешно   совершена   сексуальнаЯ
революциЯ. Ќо не хватает одного - сексуальной контрреволюции.  Џочему?  „а
потому, что  мы  дискутируем  с  вами  о  смысле  жизни,  о  прогрессе,  о
человеческой личности, - да это же  болтовнЯ  по  сравнению  с  этим,  так
сказать, революционным переворотом!
   „ицман тонко улыбнулсЯ, раскланиваЯсь.
   -  „олжен  вам  сказать,  господин  ‘амсонов,  что   некоторые   немцы,
поклонники нацизма, заЯвлЯют следующее: будь ѓитлер, он пообрезал бы  всем
длинноволосым космы, запретил бы  читать  Љафку,  подавил  бы  сексуальную
революцию, уничтожил бы эти секс-центры  и  установил  бы  добропорЯдочную
нравственность в покорной стране. ‚ы, таким образом, хотите объединитьсЯ с
реваншистами? ‚о взрыве секса никто пока не знает всей правды. Џока - нет.
   -  Ќе  объединЯйте,  прошу  вас,  менЯ  с  реваншистами!  -  проговорил
‘амсонов, выкатываЯ белки за  стеклами  очков.  -  Ђ  что  касаетсЯ  "всей
правды", о которой говорил господин Ќикитин, то  не  знаю,  как  чувствует
себЯ мой коллега, но еще минута - и менЯ  затошнит  от  этого  мерзостного
рынка похоти.
   - џ завидую вашей похвальной чистоте, господин  ‘амсонов!  -  засмеЯлсЯ
„ицман. - ‚ы либо толстовец, либо свЯтой, но злой свЯтой!
   "‡ачем он то и дело показывает зубы? - подумал Ќикитин и нахмурилсЯ.  -
Ћн как будто хочет поссоритьсЯ не с „ицманом, а со мной, и как будто хочет
самоутвердитьсЯ в чем-то, доказать что-то мне.  ѓлупо,  вдвойне  глупо,  и
совсем уж некстати!"


        4

   ‚ этом кабачке, до отказа переполненном, шумном и дымном,  по-видимому,
хорошо знали „ицмана - приЯтный, скромного вида мальчик-официант провел их
к зарезервированному столику в углу, уже  приветливо  накрытому  чистейшей
скатертью,  салфетками,  расставил  бокалы  и  рюмки,  принЯл   заказ   и,
обрадованный, заскользил прочь, в обход толчеи танцующих молодых людей,  в
розовых  слоЯх  сигаретного  дыма.  ‚округ  на  столиках   горели   свечи,
покачиваЯсь от хаотичного топота, бешеного круговорота пар посреди залика,
от оглушительно звенЯщих ритмов джаза, от смеха,  говора,  и  было  душно,
жарко, подвальный воздух был сперт, нагрет дыханием, движением тел, потных
лиц, мельканием длинных волос, взмахами рук, хлопаньем  ладошей,  вилЯнием
бедер, взлетом ног под куполами коротких юбочек.
   "ЉажетсЯ, мы здесь не очень отдохнем, в этой "‚еселой сове", -  подумал
Ќикитин, все  же  любопытно  оглЯдываЯ  кирпичные  стены  кабачка,  сплошь
изрисованные  мелом,  исчерканные  надписЯми,  завешанные   разнообразными
старинными  часами  без  циферблатов  и  стрелок,  старомодными   женскими
зонтиками и мужскими шлЯпами, поломанными остовами  велосипедов,  торчащих
спицами колес, исковерканными автомобильными  рулЯми  меж  стертых  кругов
резиновых покрышек; потом различил поблизости от стола, в нише, запыленную
донельзЯ, изуродованную пишущую машинку,  заставленную  по  краЯм  пустыми
бутылками, справа - потускневший, весь в  паутине  портрет  Ѓетховена  над
тоже обезображенными, вывороченными клавишами пианино - и не без удивлениЯ
перед собранной тут коллекцией хлама спросил „ицмана:
   - —то же здесь -  стиль  или  какие-то  причуды?  Њогу  догадатьсЯ,  но
все-таки?
   - Ќа это может ответить только сам хозЯин  кабачка,  -  ответил  „ицман
превесело и скосилсЯ на ‘амсонова. - Ђ как вы находите это место после той
улицы, котораЯ вам так не понравилась?
   - ђазве  не  понравилось?  ѓосподина  ‘амсонова  не  смогли  соблазнить
прелестные гамбургские девочки? - воскликнула ‹ота  ’иттель,  и  брови  ее
взметнулись  в  игре  осудительного  удивлениЯ.  -  Ќикак  не  расшевелили
красотки?  ‚  таком  случае  на  вас  надо  было  натравить   змееобразную
женщину-вамп с острым бюстом и испепелЯющим взором -  ф-ф-ф!  ‘мотрите  на
менЯ!..
   € она точно начала заколдовывать  его,  помертвела  зрачками,  вытЯнула
острые коготки  с  выражением  преувеличенной  страсти,  изображаЯ  хищное
положение  кошки,  нацеленной  броситьсЯ  из  засады,  но   ‘амсонов,   не
поддерживаЯ этой ее игры и особенно  сейчас  телесно  прочный  за  столом,
насмешливо-невозмутимый, обвел очками сгущенную толпу танцующих, ответил:
   - Ќапрасный труд. Ќикогда в жизни Я не покупал  любовь  женщины.  “паси
бог испытать подобное унижение.
   ‹ота ’иттель сплела тонкие пальцы у подбородка, зашептала полусерьезно:
   - Ѓог мой, вы - сама невинность, господин ‘амсонов. Ѓы будете жить  две
жизни. ‚ы вознесетесь в небо, у вас вырастут белые лебединые  крыльЯ.  Џри
виде вас мне хочетсЯ молитьсЯ: о, боже, спаси мою грешную душу, прости мне
все грехи, все пороки, всех мужчин, все  вина,  все  сигареты.  ‚от  какое
влиЯние русского востока вы оказываете. Ѓрошу петь, курить, пить,  уеду  к
вам в ђоссию, уйду в какой-нибудь бедный сибирский монастырь!
   - Ѓлагодарю вас, - снисходительно сказал  ‘амсонов.  -  Џримут  ли?  Ќе
дорого ли придетсЯ заплатить за индульгенцию?
   ѓоспожа ѓерберт, все  времЯ  молчавшаЯ,  прикуриваЯ  от  пламени  свечи
сигарету,  внимательно,  лучась  глазами,  посмотрела  на  Ќикитина  -  он
одновременно  потЯнулсЯ  сигаретой  к  огню  -  и  тотчас  улыбнулась  ему
смущенной и радостной улыбкой. Ћн, мимолетно  ощутив  этот  вопросительный
взглЯд, тоже улыбнулсЯ ей невольно. ‚ глазах ее  Ясно  отразились  огоньки
свечей, и почему-то они показались теперь не синими, а  прозрачно-черными,
переливающимисЯ тревожно-ласковым влажным блеском, - и  Ќикитин,  внезапно
задохнувшись от толчка в сердце, подумал, что она в этот  миг  подумала  о
том, о чем должен был бы помнить и он, что  и  дискуссиЯ,  и  нескончаемые
разговоры, и поездка в машине, когда она искала его лицо  в  зеркальце,  -
весь сегоднЯшний вечер, наверное, ничего  не  значил  длЯ  нее,  прошел  в
затЯнувшемсЯ полусне, в ожидании чего-то, может быть, вот этой своей и его
улыбки, будто ждала последней секунды, как тогда  ночью  в  мансарде,  где
горела свеча на столе, светлела майскаЯ ночь за окном, а она,  обреченнаЯ,
смаргиваЯ и задерживаЯ слезы, выводила  на  листе  бумаги  русские  буквы,
знаЯ, что это - последнее...
   "‘транно, - подумал Ќикитин с туманом в голове, - она сейчас  взглЯнула
на менЯ так, будто откуда-то издали напомнила вот одним этим взглЯдом, что
мы прощались тогда и оба не надеЯлись ни на что, но вот все  же  случилось
необъЯснимое, маловероЯтное... Ќет, оказываетсЯ, Я ничего  не  забыл.  €ли
мне кажетсЯ, что Я ничего не забыл, и Я только внушаю себе, что  помню  ее
лицо, брови, губы в ту ночь... Ќет, Я помню, как дрожали ее губы, как  они
были мЯгки, солоноваты, смочены слезами... как она  не  хотела  уходить...
как она готова была упасть на пол вместе со мной... как  пахли  ее  волосы
сладковатым туалетным мылом... ’ак что же это? ќмма - и  госпожа  ѓерберт?
ѓоспожа ѓерберт - и ќмма? Ћсталось ли в ней что-нибудь от того,  прошлого?
€ осталсЯ ли  во  мне  тот  давний  и  небезгрешно  решительный  лейтенант
Ќикитин? „а немыслимо, немыслимо все!.."
   "ќмма... неужели вы помните?" -  хотел  оказать  Ќикитин  негромко,  но
голос его смЯло, стиснуло  колючими  нажимами  спазмы,  и  он  со  смехом,
откашлЯвшись, проговорил тоном светской воспитанности:
   - ”рау  ѓерберт,  простите,  Я  несколько  охрип,  виновата  дискуссиЯ,
поэтому мне надо бы помолчать...  Џростите...  -  Ћн  продолжал,  подбираЯ
фразу, котораЯ прозвучала бы, должна бы прозвучать вполне последовательно,
вполне естественно в данной обстановке: - ‚ы довольны дискуссией?
   - Ћчень, -  ответила  она,  глаза  ее  засветились  пристальнее,  Ярче,
засиЯли безобманной тихой молодой мЯгкостью, и он опЯть подумал,  что  она
ждала иного вопроса и понЯла его короткую заминку после того, как оба они,
на минуту освобожденные из чего-то и соединенные чем-то,  улыбнулись  друг
другу, прикуриваЯ от свечи одновременно.
   "‚ы, вероЯтно, хотели со мной поговорить, -  сказали  ее  глаза.  -  Ќо
почему вас что-то сдерживает? ђазве так важно то, что вас  сдерживает?  ‚ы
должны поверить мне - Я с вами не фальшивлю, Я не обманываю. џ помню,  как
все было. € Я не жалею о том, что было. ‚ы понимаете менЯ?"
   "„а, Я хотел бы поговорить, - ответил он, глазами осторожно  прикасаЯсь
к теплому и лучистому свету в  ее  зрачках.  -  џ  тоже  помню,  хоть  это
немыслимо, и кажетсЯ, что все  было  в  другой  жизни.  Њилый  мой  солдат
“шатиков стоЯл за дверью, а мы в последний раз при огоньке свечи писали на
листке русские и немецкие слова, в которых были отчаЯние,  страх  и  такаЯ
юнаЯ неожиданнаЯ влюбленность, какаЯ могла быть лишь тогда. —то  же  между
нами тогда произошло? ‘олнечное весеннее утро, запах Яблонь, стук в дверь,
подносик с чашечкой кофе, заспанное, с виноватой  улыбкой  лицо,  халатик,
вспухлые искусанные губы, влажные волосы... ’ы помнишь, как  в  то  первое
утро пришла ко мне в мансарду?.."
   "„а, Я помню, помню, - согласно говорили  ее  глаза.  -  €  мне  хорошо
смотреть на вас и на свечи и вспоминать то, что можете вспоминать и вы..."
   - ѓосподин Ќикитин, прошу попробовать,  отличное  баденское  вино!  Ћно
чем-то напоминает русское шампанское. Ќа ваш-ше здоровь-е!..
   - ‘пасибо,  господин  „ицман.  Ќо  точнее  по-русски  будет  так:  ваше
здоровье!
   ‘ преодолением он заставил себЯ переключитьсЯ на обычный лад, стрЯхнуть
эту пелену, грустную и сладкую дрему, это наваждение тайного  придумываниЯ
того, чего могло не быть за выражением пристально  синеющих  глаз  госпожи
ѓерберт.  Ћн  оглЯделсЯ.  Џо-прежнему,  не   умолкаЯ,   неистово   отбивал
апокалипсические ритмы джаз, колебались жаркими венчиками свечи на столах,
в  розоватой  мути  сигаретного  дыма  перемещались,  пульсировали  фигуры
танцующих; приЯтно-вежливый мальчик-официант бесшумно возникал, наклонЯЯсь
из полумрака, и, обмотав бутылку крахмальной салфеткой, аккуратно разливал
в бокалы красное густое вино; ‘амсонов, со скрещенными  на  груди  руками,
чрезмерно серьезно смотрел в  сторону  соседнего  столика,  где  бородатый
парень в курточке (цветной шарф обмотан вокруг шеи, прЯмые волосы  спадают
на плечи) бесцеремонно целовал в край рта худенькую,  обмЯгшую  до  сонной
истомы девицу, сидевшую  сбоку  молодого  негра  в  грЯзно-сером  свитере,
который не обращал на них  вниманиЯ,  ел  жирные  макароны,  ловко  орудуЯ
вилкой, и между глотками пива этой же вилкой под звуки  джаза  выбивал  по
краю стола синкопы; ‹ота ’иттель раздумчиво покусывала  жемчужными  зубами
длинный Янтарный мундштук; гибкими пальцами, по-видимому,  согреваЯ  вино,
поглаживала  стекло  бокала,   ее   густо-черные   веерообразные   ресницы
равномерно взмахивали то  на  „ицмана,  то  на  ‘амсонова  (это  красивое,
пугающее резковатой мимикой и Яркой косметикой лицо,  мнилось,  неспособно
было ни при каких обстоЯтельствах  смутитьсЯ);  и  „ицман,  высоко  поднЯв
бокал, говорил с живостью:
   - ‡десь, в кабачке "‚еселаЯ сова", не произносЯт  политических  тостов,
он вне времени, здесь надо пить, есть, веселитьсЯ, танцевать и не думать о
серьезных вещах. Џьем, ваш-ше здоровье!
   - Ђ Я вот что вам скажу  без  политики,  -  вставила  ‹ота  ’иттель.  -
€нтеллигенциЯ всех стран, объединЯйтесь! € никакого больше выхода нет, вот
что верно, так верно!
   - €нтеллигенциЯ - это  не  класс,  госпожа  ’иттель,  -  заметил  тоном
насмешки  ‘амсонов.  -  Ќа   какой   позиции   объединЯтьсЯ?   Ќа   основе
ревизионизма? Љонформизма? Ќа чем?
   Ћна возразила:
   - Ќаплевать! џ - за интеллектуалов, даже за сумасшедших, они дают идеи,
вот и все. € •ристос был интеллектуалом, вот что Я вам скажу!
   - ‚аше здоровье, госпожа ѓерберт, - сказал Ќикитин и, вдруг  неудержимо
подчинЯЯсь начатому внутреннему разговору с ней, добавил без  слов,  одной
лишь улыбкой в глазах: "„авайте сейчас выпьем за то, что мы встретились, -
хоть почему-то от этого и грустно, но все равно, за это".
   - ‚аше здоровье, господин Ќикитин, - оказала она тихим голосом, и мЯгко
искрЯщаЯсЯ длительнаЯ ответнаЯ улыбка, понЯтаЯ им Ясно, прошла  в  глубине
ее глаз, тоже договорила без слов: "„авайте за то, что мы с  вами  помним,
то было нашей молодостью. џ не хочу отказыватьсЯ от того, что было".
   - ЏоЯвилсЯ мой отец, господин „ицман. ‚ы спрашивали о нем, - проговорил
мальчик-официант, поставил бутылку на стол,  и  что-то  нарушилось  в  его
приЯтном лице, оно стало строже, бледнее. - Ћтец подойдет к вам...
   - Ћ, хозЯин ресторана - веселый Ђлекс,  -  сказал  „ицман  Ќикитину.  -
”еномен Ђлекс, вы его сейчас увидите!
   ‚ это же времЯ из красной полутьмы зала, из-за толпы танцующих  вынессЯ
маленький, толстый круглый человек  с  подносом  на  руке,  вытЯнутой  над
совершенно  лысой  головой;  стремительные  его  глазки  излучали   молнии
счастьЯ, доброты,  жизнерадостности,  подбадривали,  подмаргивали  кому-то
справа и слева, посверкивали в пространство веселой отчаинкой; на нем  был
прекрасный черный  костюм,  чернаЯ  бабочка,  снежной  белизны  нейлоноваЯ
сорочка;  он  крикнул  что-то  тонким  хриплым  голосом  под  гром  джаза,
какую-то, видимо, остроту музыкантам на эстраде,  -  вокруг  за  столиками
пьЯно засмеЯлись; затем порывистым  разбегом  легко  вскочил  на  стул  и,
виртуозно крутЯ  над  головой  поднос,  уставленный  бутылкой  и  рюмками,
горловым натужным голосом запел,  передразниваЯ  певца,  неистово  завилЯл
бедрами, изображаЯ и пародируЯ телодвижениЯ твиста, сейчас  же  вызвав  во
всем зальчике рев восторга, после чего кулаком ударил себЯ в грудь,  вроде
забиваЯ внутрь голос, закашлЯлсЯ, спрыгнул со стула и с энергией человека,
спешащего за отошедшим поездом, подбежал к  столику  „ицмана,  умиленно  и
счастливо крича:
   - ѓосподин „ицман! ѓоспожа ’иттель! џ вас от всего сердца приветствую в
своей уютной, злачной и отвратительной дыре! „обрый вечер, господа, добрый
вечер! Џобывав в моем кабаке,  вы  все  крикнете  потом:  "„а  здравствует
"‚еселаЯ сова"!" ѓоспожа ’иттель, наша  прекраснаЯ  ’иттель,  Я  вас,  как
всегда, с вашего позволениЯ расцелую...
   - –елуй, Ђлекс.
   Ћна подставила губы, и господин Ђлекс поцеловал ее  как-то  по-клоунски
смачно, звонко, таращась радостным изумлением, смеЯсь,  моргаЯ,  киваЯ,  и
забегал, засуетилсЯ подле столика, начал мгновенно артистически  протирать
и расставлЯть новые рюмки. Џри этом он, не замолкаЯ, говорил о  погоде,  о
последней  пластинке  ‹оты  ’иттель,  об  ее   несравненном   таланте,   о
бесподобных качествах чистой русской водки, принесенной им из холодильника
специально длЯ уважаемых русских гостей, потом сообщил даже, что со времен
войны  знает   русский   Язык,   с   ужасающими   гримасами   краснощекого
восторженного  лица  немедленно  и  безобразно  доказал  это,   исковеркав
несколько фраз: "„авай, давай... как дела, сажа бела", "на  чужой  рот  не
разевай каравай". Ќо когда  он  на  секунду  замолкал,  весь  добродушный,
эдакий неунывающий дЯдюшка, - нечто незащищенное проступало в нем,  и  вид
его напоминал чем-то смешного, уставшего мальчика, возбужденного всем этим
шумом,  музыкой,  танцами,  смехом,  говором,  неестественным  ресторанным
весельем, которое он обЯзан был ежеминутно поддерживать  здесь.  €  покуда
господин Ђлекс свЯщеннодейственно разливал из ледЯной бутылки  в  мизерные
рюмки водку женщинам, говорил, делал  различные  жесты  изумлениЯ,  ужаса,
восторга, Ќикитин не без интереса  смотрел  на  него,  думаЯ:  "‚от  таким
оживленным он бывает каждый вечер? Ћткуда эта невероЯтнаЯ энергиЯ?  †есты,
улыбки, ужимки... ‘колько ему лет? Џод пЯтьдесЯт?"
   - ѓосподин русский писатель, Я вижу  по  вашим  глазам  -  вы  обещаете
задать мне какой-то вопрос? Џростите, но задам вопрос Я, как хозЯин  этого
кабачка. ‚ам приходилось в ѓамбурге бывать в таких заведениЯх, где  руками
человека уничтожена цивилизациЯ?
   ѓосподин Ђлекс, расплываЯсь  радушным  умилением,  наполнил  мастерским
движением его рюмку, и маленькие, поощрЯющие к общению и шутке глаза этого
живого толстЯка доброжелательно заглЯнули в лицо Ќикитина,  как  несколько
секунд назад заглЯдывали в лицо „ицмана и госпожи ’иттель.
   Ќикитин только засмеЯлсЯ в ответ.
   - Ќет, в таком кабачке вы не бывали, - продолжал  господин  Ђлекс,  уже
забежав за спину ‘амсонова и наполнЯЯ его рюмку. - ‡десь уничтожено времЯ,
здесь ничто не должно напоминать вам о том, что там, наверху, есть ужаснаЯ
действительность.  -  Ћн  пальцем  показал  вверх.   -   ‡десь   островок,
отъединенный от  безумного  мира,  здесь  нет  вонючей  политики,  мерзкой
зависти, гнусного национализма! ‡десь никто не распнет •риста, потому  что
вместо ржавых гвоздей Я могу предложить только музыку, смех и вино! ‚место
злобы Я предлагаю улыбки.  Љогда  люди  много  улыбаютсЯ,  они  становЯтсЯ
добрыми. …сли бы люди старели только  от  смеха  и  улыбок,  это  было  бы
всеобщим счастьем! Ќе так ли? ‘ова - мудрость. ‚еселаЯ сова - это  веселаЯ
мудрость! Џоэтому ко мне заходЯт и  люди  искусства!  Ќо  русские  у  менЯ
впервые,  и  Я  от  чистого  сердца  рад  предоставить  им  свой  кабачок!
‚еселитесь у менЯ! ђадуйтесь! ‘мейтесь!..
   - Њожет быть, Я ошибаюсь, но вы... или  бывший  журналист,  или  бывший
актер, господин Ђлекс, - сказал Ќикитин. - џ недалек от истины?
   ѓосподин Ђлекс закатил  глаза,  выражаЯ  испуг  человека,  потрЯсенного
нежданным недоразумением.
   - Ќет, нет и нет! џ лишь клоун в своем ресторанчике. џ всю жизнь клоун.
†урналист не любит людей и лжет, простите, господин „ицман, Я имею в  виду
мрачных разбойников пера. Ђ Я клоун... „а, люби людей. ‚сех. € счастливых,
и несчастных. € даже врагов. ‚сех люби. ‘ейчас не война...
   - …вангелие от ЊатвеЯ, - сказал Ќикитин.
   - џ не читал евангелие, прости менЯ бог, господин писатель!
   - € даже врагов? - спросил ‘амсонов, сапнув носом, и заерзал,  поправил
очки.
   - ‚сех! €наче люди превратЯтсЯ в машины,  пожирающие  друг  друга.  Љто
будет тогда рожать детей? Љто будет продолжать человеческий род?
   - •м, весьма любопытно, - сказал ‘амсонов.
   - џ клоун, да, - задребезжал квохающим, хриплым смешком господин  Ђлекс
и топнул  короткими  ножками,  выставил  локти  фертом,  сделал  комичные,
неуклюжие па, вызвав смех за соседними столиками. - ‚от  видите?  џ  хочу,
чтобы у людей было настроение.  џ  не  хочу  грабить,  лгать.  ‘ейчас  нет
нацизма и нет войны. џ каждый вечер клоун здесь. Љаждую ночь. ‚се смеютсЯ,
и мне хорошо, как хорошо клоуну, у которого чиста совесть... џ  стираю,  Я
полощу свою совесть в смехе. Њне не нужно современного стирального порошка
"ЋЊЋ"! ђусские господа уже знакомы с моим прекрасным сыном?
   € тут молчаливый, услужливый мальчик-официант, неслышно  раскладывавший
закуски на столе, поднЯл тщательно причесанную голову,  и  Ќикитину  стало
видно при свете свечей - капли пота бисеринками покрывали его  ровно-белый
лоб. Ћн сказал сдержанным голосом уважениЯ и боли:
   - Ќет, папа, ты не клоун...
   ѓосподин Ђлекс всплеснул маленькими руками.
   - ‚ы слышали, что говорит мой единственный,  мой  любимый  сын?  Ћн  не
хочет, чтобы Я был клоуном. Ђ Я каждый вечер клоун,  каждую  ночь.  Ђ  мой
сын, студент, будущий адвокат, хороший сын, не хочет. ‚ первый раз,  когда
мой сын пришел сюда помогать мне, он был потрЯсен, он чуть  не  плакал.  “
менЯ тоже разрывалось сердце. Ћн отвел менЯ  за  бар,  погладил  по  щеке:
"Џапа, - говорит, - не хочу, чтобы ты клоуном был. ’ы ведь не клоун". Ђ  Я
сам чуть не плачу от жалости к нему и говорю: "‚се клоуны, все, кто у менЯ
в ресторане, прекрасные люди, а жизнь - клоунада. Ќо мне здесь хорошо... џ
клоун, как и все!"
   - Џапа, Я прошу тебЯ...  -  шепотом  прервал  сын  господина  Ђлекса  и
тотчас, на ходу составлЯЯ на поднос  пустые  кружки,  отошел  к  соседнему
столику, где  рЯдом  с  целующейсЯ  парой  молодой  красивый  негр  доедал
макароны и, жуЯ, вилкой выстукивал синкопы; негр знаком позвал его.
   - Ћн прекрасный сын, единственный мой сын! - вскричал  господин  Ђлекс,
сиЯЯ младенчески пухлыми щеками. - Ќо ему только двадцать  лет,  и  он  не
знает, что был Њаутхаузен, Ѓухенвальд и Ћсвенцим, как  знаю  Я.  Џочему  Я
говорю об этом? ‚ Ђмерике живет мой друг, богатый человек, глава поп-арта.
џ ездил к нему в прошлом году. Ћн пригласил  менЯ  в  гости.  Ћн  живет  в
Ќью-‰орке, большой роскошный дом, а везде  окна  сделаны,  как  решетки  в
концлагере, полосатые костюмы, вместо постелей - нары. Ћн не может забыть.
Ћн сидел в концлагере вместе со мной. Ђ мы ничего не можем забыть.  €  все
забыли. ‚се! Џоэтому лучше быть клоуном, мы разные клоуны, но мы - клоуны.
џ не признаю, нет, не признаю никаких национальностей: нет ни  немцев,  ни
евреев, ни русских, ни американцев - все братьЯ! ‚се равны, Я всех  люблю!
џ всех жалею в этом страшном мире, где политика заставлЯет  людей  убивать
друг друга! ѓосподин русский, вы хорошо знаете этот вкус, попробуйте, и вы
еще раз придете в мой кабачок выпить настоЯщей водки! “ менЯ нет обмана.
   € господин Ђлекс, семенЯ, бегаЯ  вокруг  стола,  поднес  налитую  рюмку
водки прЯмо к губам Ќикитина, и тот непроизвольно взЯл из  его  энергичной
руки  рюмку,  попробовал,  озадаченный  и  смущенный  излишним  вниманием,
сказал:
   - “ вас полагаетсЯ дегустировать или в "‚еселой сове" особое уважение к
русской водке?
   - ЌеподдельнаЯ чистаЯ русскаЯ водка! - тонко вскричал  господин  Ђлекс,
воздев к потолку глаза с видом счастливого ужаса. - ‡десь  нет  воды!  ќто
"‘толичнаЯ"! ‚ы вспомнили ђоссию? џ знаю, как тосковали по ђоссии  русские
в концлагере. џ рад, что в моем кабачке вы вспомните ђодину!  €  вспомните
такую хорошую русскую песню... "Љат-тюшу" - про хорошую девочку  Љатюш-шу,
котораЯ любила Яблоки и груши. ѓоспода, приЯтного  аппетита,  Я  вас  всех
целую, Я вас всех люблю! ‚ы - приЯтные мои гости, а Я - ваш клоун!  џ  вас
люблю!..
   ѓосподин Ђлекс поцеловал кончики своих пальцев, потрЯс ими  в  воздухе,
как бы распространив этот поцелуй, эту любовь на всех, и,  напеваЯ,  вилЯЯ
толстым  задом  под  такты  джаза,  помчалсЯ  куда-то  в   глубину   зала,
встречаемый смехом, приветственными возгласами за столиками.
   - Ћчень любопытно, - сказал Ќикитин.
   - Џосле войны, - заметил „ицман, нюхаЯ сигарету расширенными  ноздрЯми,
- он был  так  напуган,  выйдЯ  из  концлагерЯ,  что  сделал  пластическую
операцию носа. ‚ы видели, какой у него  правильный  арийский  нос?  ‘делал
операцию, купил кабачок и стал клоуном. Ћн хочет, чтобы  его  любили  все!
‡абавно, не правда ли?.. ЏрелестнаЯ ‹ота, напрасно мы сидим,  Я  приглашаю
вас танцевать.
   - Ђ возможно, чтобы и мы пошли танцевать? - улыбаЯсь,  сказала  госпожа
ѓерберт. - ќто не слишком длЯ нашего возраста? €грают что-то медленное, но
не знаю что...
   - Ђ, все равно! ѓлавное - принЯть решение, -  ответил  Ќикитин,  и  его
будто  подхватила   горЯчаЯ   зыбь   бездумного   озорства,   непонЯтного,
насмешливого мальчишеского вызова самому себе. - Џравда, госпожа  ѓерберт,
Я не занималсЯ этим тысЯчу лет. €ду на Явный риск.  Ќа  мировой  срам.  Ќа
мировой позор. Ќо почему бы нет?  ’ы  не  возражаешь,  Џлатон,  пострадать
несколько минут в одиночестве?
   ‘амсонов отхлебнул вино из  бокала,  пробормотал  пасмурной  ернической
скороговоркой:
   - Ќадеюсь увидеть твист, шейк и танец живота - все вместе.  ‚алЯйте  на
здоровье, господа, веселитесь, а Я понаблюдаю.
   Џосле взрывов и грома синкоп все сразу стало тихим,  старомодным,  даже
сонным, озаренным мерцанием свечей, - в  красноватом  полусумраке  усталые
пары  передвигались,  плыли  среди  замедленного  течениЯ  музыки,   иные,
обнЯвшись, дремотно ходили по кругу, иные в изнеможении чуть раскачивались
на одном месте, потные, лохматоволосые  парни,  расхристываЯ  курточки  на
"молниЯх", поворачиваЯсь возле своих столиков, то и  дело  хватали  с  них
коричневые  бутылки  кока-колы,  пили  большими  глотками,  вытирали  рты,
передавали  бутылки  друг  „ругу"  но  продолжали   топтатьсЯ,   утомленно
подрагивать телом, как будто не могли  остановить  заведение  однообразную
вибрацию ног.
   ‚ойдЯ в лениво-кругообразное течение толпы, Ќикитин внутренне  изумилсЯ
своей необдуманной дерзкой смелости - пойти танцевать с госпожой ѓерберт в
немыслимом ночном кабачке где-то в ѓамбурге! - и, подтверждаЯ это  наивное
безумство, сказал ей:
   - •оть убейте, не знаю, что за танец, но вы уж подчинЯйтесь мне,  чтобы
избежать конфуза. џ постараюсь вспомнить,  как  это  делалось  тысЯчу  лет
назад.
   Ћна ответила ему согласной улыбкой, легонько погладив его по  плечу,  и
он, ощутив  ее  осторожное  прикосновение  и  ее  спину  в  разрешенном  и
дозволенном объЯтии, запах сладковато-горьких духов, опЯть Ясно представил
то утро и прохладную влажность вымытых туалетным мылом волос, когда она  с
покорным отчаЯнием обнЯла его в первый раз: "Ђх, герр лейтенант!.."
   - ѓоспожа ѓерберт, Я заметил, что вы молчали и  о  чем-то  думали...  -
сказал Ќикитин, стараЯсь не видеть чистую седину в ее  волосах,  а  силЯсь
сравнить, сопоставить случайное, когда-то бывшее в их молодости благостное
утро и вот этот прозрачно-синий,  устремленный  в  эго  зрачки  взглЯд,  в
котором ему хотелось увидеть  и  ее  и  себЯ  из  неправдоподобно  другой,
чудилось, приснившейсЯ жизни, где была райскаЯ тишина  без  войны,  теплаЯ
трава, счастье  светоносного  весеннего  воздуха.  -  ѓоспожа  ѓерберт,  -
повторил Ќикитин шепотом, заглЯдываЯ в  переливающиесЯ  блеском  влаги  ее
глаза. - џ помню... Я многое помню,  госпожа  ѓерберт...  -  Ћн  помолчал,
перевел дыхание. - ...даже то, как вы учили  менЯ  произносить  по-немецки
"меттерлинг". Ѓыло солнце, раннее утро, в окно влетела бабочка.  Џомните?
Џотом эта фраза: "‹ерне дойч, лерне дойч..."
   - ‹ерне дойч?.. - шепотом выговорила госпожа ѓерберт. - ‚ы помните?  Ћ,
господи...
   …е пальцы повлажнели в его пальцах, ослабленные колени стукнулись о его
колени, - и это проЯвление какого-то невнЯтного страха и нескрытой радости
пронзило Ќикитина зЯбким дуновением: неужели она не  забыла,  до  сих  пор
помнила слова, которые они говорили тогда друг „ругу? Ћн сказал быстро:
   - Ђ вы помните, как Я учил вас нескольким русским фразам?
   Ћна  засмеЯлась,  приготовленно  округлила  губы  и,  разделЯЯ   слоги,
выговорила по-русски:
   - „о с-ви-дань-Я... н-не забы-вай мень-Я... - €, сделав паузу,  пожимаЯ
его руку влажными пальцами, прибавила: - џ льюблю т-тебь-Я... ’ак? ’ак?
   Ќикитин не ожидал, что она могла  вспомнить  эти  слова,  выученные  ею
двадцать шесть лет назад,  произнесенные  им  в  майскую  ночь  с  редкими
крупными звездами над покойно спЯщим городком,  когда  вздрагивало  от  их
дыханиЯ пламЯ свечи, а они поочередно писали на  листе  бумаги  русские  и
немецкие фразы, верЯ и не верЯ, что должны  надолго  расстатьсЯ.  Ќет,  он
знал и чувствовал, что завтра многое непоправимо изменитсЯ в его  жизни  и
больше они не увидЯтсЯ, -  а  она,  цеплЯЯсь  за  слабенькую  надежду,  за
невозможность,  запомнила  оказанные  им  русские  фразы?  Ќо,  неизвестно
почему, сейчас, все-таки пытаЯсь уйти от серьезного поворота в  разговоре,
он пошутил:
   - Љогда в университете Я изучал немецкий Язык и,  конечно,  заваливалсЯ
не раз, то вспоминал вашу фразу: "‹ерне дойч, лерне дойч". Ћказали на менЯ
влиЯние, вот видите как...
   - ‚ы хорошо говорите по-немецки,  -  сказала  она  и,  Явно  колеблЯсь,
спросила неуверенно: - ‚аша жена... она кто по профессии?
   - Ћна врач. Ђ... ваш муж?
   - Ћн умер в пЯтьдесЯт четвертом году. Њы прожили вместе четыре года.
   - “ вас есть дети?
   - Ћдна дочь. Ќо она не живет в ѓамбурге. ‚ышла замуж и уехала с мужем в
Љанаду.
   - Ђ ваш брат? џ смутно помню вашего брата. ЉажетсЯ, его звали Љурт? ѓде
он?
   - ‚ „юссельдорфе. Ћн известный адвокат. €меет свою контору. Њного  дел,
много работы. Џеред вашим приездом Я звонила ему, он очень хотел  приехать
в ѓамбург, но не смог.
   - ‘кажите, Я хотел вчера подробно расспросить, каким образом именно  вы
пригласили менЯ на дискуссию? Љак вы узнали? Ќеужели по фотографии?
   - џ увидела вашу фотографию на книгах, которые  издавались  на  ‡ападе.
‚аши романы  проходили  через  мои  магазины.  ’олько  после  этого  Я  их
прочитала.
   - € менЯ можно было узнать на фотографиЯх?
   - „а. џ узнала.
   - “ вас лучше памЯть, чем у менЯ.  ‘лишком  многое  наслоилось  в  моей
памЯти после войны. ‘лишком много было всего. ‚ общем -  бЋльшаЯ  половина
жизни прошла, хотЯ об этом нет времени подумать, к сожалению.
   - џ сильно изменилась, господин Ќикитин? ‚ы менЯ не узнали... џ  совсем
другаЯ? Ќе та ќмма, правда?
   - € Я не тот лейтенант Ќикитин, которому было море по колено.
   - Ќет, длЯ женщины срок в двадцать шесть лет - целаЯ жизнь. ‚от  это  и
есть правда, о которой вы говорили.
   - ќтот срок чувствую и Я. €ногда по утрам, во времЯ бритьЯ, смотришь на
себЯ в зеркало и с наивной самозащитой думаешь: виски  седые,  но  еще  до
пЯтидесЯти чуть-чуть не дошло. Ђ в сущности-то  главные  годы  -  там,  за
зеркалом...  €стина  довольно  банальнаЯ,   хоть   некоторые,   дожив   до
шестидесЯти, часто оспаривают ее. Ќо до шестидесЯти дожить надо...
   - ‚ы говорите "главные годы"? Ђ Я думаю, Я уверена...  ‚ы  должны  быть
счастливым человеком, у вас... семьЯ, работа, вы известны... ђазве  у  вас
не все хорошо?
   - Ѓолее благополучного человека, чем Я, нет.
   - ‚ы сказали в шутку или серьезно?
   - џ хотел вас спросить... ‘кажите, вы  все  понимали,  что  происходило
тогда в вашем доме среди русских?
   - џ боЯлась за Љурта, за себЯ. џ знала, что вы менЯ спасли.
   - ‚ас спас, если говорить о прошлом, не Я, а лейтенант ЉнЯжко,  помните
того лейтенанта, который хорошо говорил по-немецки?
   - Ђ Я знала, что вы менЯ  спасли.  ’от  лейтенант  был  строг  и  очень
серьезен, признатьсЯ, Я боЯлась его, а вы...
   - ’аких, как лейтенант ЉнЯжко, Я больше не встречал в  жизни,  мне  его
очень не хватает до сих пор.  Ќо  такие  погибали,  как  правило.  ќто  уж
какаЯ-то страшнаЯ была закономерность.
   - Ђ вы, слава богу, остались в живых.
   - Њне повезло... Љогда нет  таких,  как  лейтенант  ЉнЯжко,  то  нет  и
настоЯщих друзей, и вообще многое в мире тускнеет. џ его настолько не могу
забыть до сих пор, что он мне снитсЯ. Ђ утром чувствую такую  горечь,  что
места себе не нахожу. Љак после смерти своего сына. Џростите. Њы  говорили
о ЉнЯжко, и Я, кажетсЯ...
   - “ вас... умер сын? Љогда?
   - —етыре года назад. ’огда Я едва  не  потерЯл  и  жену,  единственного
друга: у нее началась нервнаЯ болезнь. Џодождите, мы говорили о ЉнЯжко,  о
том лейтенанте, моем военном друге. ‚ы его, конечно, помните...
   - Ћ, Я не буду ничего спрашивать. џ понимаю, как ваша жена... и вы... џ
понимаю, почему у вас бывают грустные глаза, да, Я заметила,  извините.  џ
не подумала, когда сказала,  что  вы  должны  быть  счастливым  человеком.
€звините, пожалуйста, менЯ. Њожет быть, нам пора сесть,  выпить  вина?  Њы
долго танцуем. џ уже хочу выпить  и  очень  хочу  курить.  „а,  да,  здесь
душно... но мне как-то немного холодно...
   - ‚ы нездоровы, госпожа ѓерберт? “ вас действительно ледЯные руки.  ‚ы,
вероЯтно, плохо себЯ чувствуете?
   - Ќет, нет, это тоже нервное. “ женщин бывает такое нервное. џ  просто,
как вы сказали, вспомнила свои лучшие годы. Ќо их нельзЯ  назвать  годами.
ќто были дни... Љакой-то детский мираж, какой-то сон... ѓосподин  Ќикитин,
вы слушаете музыку? Џо-моему, сейчас танцуют твист  или  шейк.  Њы  мешаем
молодым... „авайте лучше сЯдем, выпьем вина и покурим.
   - Ђ руки у вас не согрелись - ледЯные...
   - ‚ыпью вина - и все пройдет. џ немного устала.
   - ’огда давайте сЯдем.
   -  Џростите,  господин  Ќикитин,   ваш   коллега   господин   ‘амсонов,
несомненно, решительный человек,  знает,  что  мы  с  вами  были  когда-то
знакомы?
   - ќто не имеет значениЯ. Ђ что?
   - € вы не хотели, чтобы он подробно знал?
   - џ об этом не успел подумать.
   - Ѓлагодарю вас. Џойдемте к столику.


        5

   Ћни вышли из убыстренного круговорота  танцующих  и  подошли  к  своему
столику; „ицман и ‹ота ’иттель еще танцевали, ‘амсонов, скрестив на  груди
руки, сидел в одиночестве.
   - Ќе показали вы ни твиста, ни свиста, ни шейка, ни бебейка... как  это
там по-современному называетсЯ, - сказал он. -  ‘кромничали,  не  по  моде
скромничали...
   - ѓосподин Ќикитин, налейте, пожалуйста, мне вина, - попросила  госпожа
ѓерберт, торопливо доставаЯ сигарету из пачки, а когда  Ќикитин  налил  ей
вина и она, словно утолЯЯ жажду, отпила несколько глотков,  ему  Явственно
послышалось - зубы ее позванивали о край стекла. € Ќикитин опЯть спросил:
   - ‚ы нездоровы, госпожа ѓерберт?
   - ‡десь, в подвале, как-то душно и сыро,  -  сказала  она  вскользь  и,
прикуриваЯ, извинительно посмотрела на него поверх желтых венчиков свечей.
- Џростите, господин Ќикитин, это бывает со мной... џ устала немного. ќтот
джаз, шум, теснота... ѓосподин Ђлекс был прав: да, да, клоунада...
   - Ћдуреть можно, - подтвердил ‘амсонов. -  ‘  ума  сойти...  ‚акханалиЯ
двадцатого века. „лЯ этого весельЯ нужны  крепкие  нервы  и  кашу  овсЯную
надобно есть.
   Ћна беззвучными глотками  допила  вино,  и  Ќикитин  снова  подлил  ей,
замечаЯ и дрожь ее  зубов,  и  одновременно  этот  ее  взглЯд,  пытающийсЯ
стесненно извинитьсЯ перед ним, но в странном,  направленном  ему  в  лицо
внимании  боролись  улыбка  и  нерешительное  желание  сказать  что-то   -
вероЯтно, присутствие ‘амсонова мешало ей сейчас.
   - џ хотела бы, господин Ќикитин...
   "ќмма, прежнЯЯ ќмма, глаза остались те же, все - в глазах",  -  подумал
Ќикитин, и нечто  еще,  тихое,  мЯгкое,  беззащитное,  проступавшее  в  ее
синеющем взглЯде и особенно в голосе, совсем уже слабое, женское, внезапно
тронуло его смутной нежностью к этой немолодой ќмме, в  которой  непонЯтно
почему сохранилось, еще жило, не обманывало его прежнее, давнее, узнанное.
€ тут же он подумал, что ничего похожего в реальности не может  быть,  что
все это - и доверчиво-беспомощное выражение ее лица,  и  излучение  робкой
вины  -  лишь  результат  воображениЯ,  всколыхнутого  воспоминаниЯми  его
военной молодости: ведь внешне она изменилась так, что он не  узнал  ее...
"—то  такое?  џ  настроилсЯ  на  определенную  волну?  Ќет  сил   сбросить
наваждение прошлого?"
   - џ хотела бы... извинитьсЯ перед господином ‘амсоновым,  -  продолжала
госпожа ѓерберт виноватым  голосом.  -  Њне  необходимо  быть  дома  через
полчаса... Ќо Я могла бы вас обоих подвезти на машине до  отелЯ,  если  вы
устали.  „умаю,  что  господин  „ицман  и  госпожа  ’иттель  будут   здесь
веселитьсЯ  долго.  Ћни  любЯт   этот   кабачок   Ђлекса...   Њожно   уйти
по-английски, - прибавила она. - Ќе прощаЯсь. ќто входит у нас в моду.
   - ѓоспожа ѓерберт! џ ваш союзник! - не в меру вожделенно  поддержал  ее
‘амсонов. - Ѓольше всего на свете мечтаю добратьсЯ до отелЯ, поднЯтьсЯ  на
лифте, открыть дверь номера и нырнуть в постель...
   - Љонечно, конечно, -  задумчиво  сказал  Ќикитин,  почти  догадываЯсь,
почему заспешила она, и поглЯдел на толпу танцующих. - Ќо так или иначе  -
надо проститьсЯ.
   ‚новь  заторопилсЯ  ритм  несмолкавшей  музыки,   вновь   взорвалсЯ   в
убыстренной неистовости ритм танца - озаренные свечами  пары  соединЯлись,
отталкивались, расходились, сходились, как бы разговаривали извивами  ног,
движениЯми  тел,  -  мелькали  потные  молодые  лица,  мотающиесЯ  волосы,
изогнутые шеи, снующие локти, трЯслись, вихлЯли обтЯнутые джинсами  бедра,
хлестали по коленЯм юбочки, -  и  Ќикитин,  наконец,  нашел  в  хаосе  тел
тоненькую, по-змеиному всю гибкую фигурку ‹оты ’иттель  -  она,  выделЯЯсь
этой тонкостью, рыжими волосами, быстрыми  и  легкими  наклонами  вызывала
„ицмана на что-то, она смеЯлась, показывала на свою грудь, на свои  плечи,
а он с замкнутым, углубленным выражением,  сверкаЯ  узконосыми  ботинками,
ударЯл каблуком о каблук и делал механически рубЯщие жесты ладонЯми, будто
бежал на месте. € стремительно носилсЯ  по  зальчику,  трагически-радостно
вытаращив глаза,  господин  Ђлекс,  хозЯин  кабачка,  маленький,  толстый,
розовенький, комично кричал в громе музыки какие-то остроты и танцующим  и
музыкантам, и тем, кто сидел  за  столиками,  расплываЯсь  в  дыму  белыми
овалами лиц, и всюду громко хохотали при каждом поЯвлении его, при  каждой
его выкрикнутой длЯ всех остроте: вечер здесь  был,  как  видно,  в  самом
разгаре.
   Ќикитин подождал,  когда  „ицман  приблизил  бег  на  месте  к  крайним
столикам, подал ему символический знак, нарисовал в воздухе пальцами шаги,
и тот в ответ изобразил бровЯми удивление,  затем  прекратил  бег,  сказал
что-то покачивающей узкими плечами ‹оте ’иттель, взЯл ее под руку - и  они
немедлЯ подошли. ‹ота ’иттель, подымаЯ и опускаЯ дыханием  грудь,  села  в
изнеможении на стул с возгласом: "ќто отличнаЯ гимнастика!" - извлекла  из
сумочки  зеркальце,  уголком  платочка  обтерла   под   глазами,   сказала
возбужденно:
   - ’вист и шейк, господин Ќикитин, говорЯт  сейчас,  -  профилактика  от
рака. Ќо вот что: если Я заболею этой страшной болезнью, то поеду  умирать
к своим полЯкам!
   - Ќе приведи бог, к