ометров за
пЯтьдесЯт. Ћстановились  на  полЯнке, у речки,  -  уже луна  сиЯла.  ‚ыводЯт
задержанного,  точнее, выволакивают.  Ћн  упираетсЯ.  ђевет как  бык. Ќо его
выволакивают. €  что же тот  видит? „вое с ружьЯми, один поодаль Яму копает.
Љругом  глухой лес и ночь  кромешнаЯ...  Џреступник упал  на колени  и сразу
захотел видеть прокурора. ’ут из него показаниЯ и полезли...
     Џотом,  на  суде, он,  конечно же, расскажет о всех этих художествах  -
судьи опЯть  долго ржали, -  однако налицо было превышение власти, и Њажаеву
горел вполне конкретный срок.  Ќо он  оправдалсЯ играючись. Љакое,  к черту,
превышение? -  возразил он. ‚ крайнем  случае, халатность. Џреступнику  было
сказано, что ночь последнЯЯ - это ведь означало,  что наутро его должны были
освободить.  €з  автозака  его  не  высадили  и  увезли  в  лес  потому, что
торопились на охоту и на рыбалку и  про  него просто забыли. ‚от путевки  на
право охоты именно в этом месте. Ђ Яму копали -  так червей искали! Ќе везти
же их за пЯтьдесЯт верст. Ђ то, что  преступник так испугалсЯ, оно и понЯтно
- на воре и шапка горит.
     Ќо самой  блестЯщей  его комбинацией было следующее. Ќачальнику  одного
ђЋ‚„  никак  не  давали  полковника  -  слишком  плохаЯ была  раскрываемость
преступлений.  ЃолталсЯ  их  район где-то  внизу  таблицы.  Ћдних  "висунов"
накопилось что-то  около тридцати. —то только не предпринимал  подполковник,
чтоб получить полковника  -  путного ничего не выходило: "висуны", как гири,
не  давали ему всплыть  выше. ’огда  он решил испытать последнее средство  и
вызвал  к себе Њажаева. €зложил суть  дела. Џопросил: выручай,  брат! Њажаев
запросил два днЯ срока. Њожет, мало? Ќет,  хватит; если за два днЯ вопрос не
решитсЯ, значит, он не решитсЯ никогда.
     Ћн дернул  из ЉЏ‡ какого-то бомжа, которому  горела пЯтерка за кражу, и
стал уговаривать его взЯть на себЯ все "висуны" с кражами и грабежами. ’аких
набралось штук двадцать. Ќарисовал ему радужные перспективы:  статьи мелкие,
больше пЯтерки ни одна не тЯнет, тебе все равно ее же и дадут, хоть за  одну
кражу,  хоть  за  двадцать,  но  с  двадцатью кражами  ты  придешь  на  зону
знаменитым, неуловимым  жуликом, а мы подготовим и внедрим красивую легенду,
и ты сразу будешь в  "авторитетах", а  там,  смотришь, и до "вора" недалеко.
"Ђвторы"  краж, которым ты облегчишь  жизнь,  будут "греть" тебЯ посылками и
деньгами, подпрЯгут на тебЯ "общак" (что, кстати, потом имело место - именно
так). ’от и накатал стопку Явок с повинной.
     ’Яжкими преступлениЯми Њажаев  загрузил одного убийцу. Њотивировал так:
все равно тебе горит расстрел. Ђ если возьмешь на себЯ еще десЯток убийств -
все их надо проверЯть, доказывать, а это времЯ.  ’ы же знай - живи и радуйсЯ
солнцу.  Ђ потом можно отказатьсЯ.  € пусть все десЯть дел опЯть  проверЯют.
Џока  не  проверЯт и не докажут, что  это не ты совершил,  не расстрелЯют. ‘
воли  же тебЯ будут  "греть" настоЯщие убийцы,  нанимать  адвокатов  - еще и
помилование получишь...
     € в итоге уже  на следующей неделе раскрываемость в том ђЋ‚„  оказалась
вдруг  самаЯ высокаЯ  в области. Ќачальник ђЋ‚„  вскоре получил  полковника,
того бомжа недавно блат-комитет короновал в "вора", а убийца до сих пор  еще
жив, даже дожил до отмены смертной казни. Њенты же как вспомнЯт эту историю,
так  и  угорают  от  смеха  по  курилкам.   Ђ  ее-то  впору  бы  в  учебники
криминалистики вставлЯть.
     Ќо Њажаев  - это еще цветочки. Ѓыли  ухари и  похлеще. Ћдни вывозили по
ночам особо  крепко запиравшихсЯ на кладбище,  к  отрытой могиле, зачитывали
приговор, и  раскололи  так двенадцать  особо  важных преступников,  правда,
вскоре и сами попали  за  решетку - за  превышение власти. „ругие додумались
инсценировать самоубийство  допрашиваемого  - прЯмо в  кабинете следователЯ.
Ћни стали  при нем  обсуждать детали: как  выдать  за  самоубийство, какое у
каждого  должно  быть  алиби,  и   придумывались   мотивы,  подтолкнувшие  к
самоубийству,  и стали готовить  эти  алиби и  мотивы, а  когда приготовили,
надели на подследственного петлю и стали привЯзывать  другой конец веревки к
трубе отоплениЯ. ђазбили графин, как будто он упал, когда самоубийца билсЯ в
агонии  - все  это сопровождалось изощренными  детальными  комментариЯми,  -
опрокинули табуретку, тут он, милый, и заговорил. ’очнее, захрипел, так  как
петлЯ  уже порЯдочно затЯнула ему шею. ќтих не посадили, улик не хватило, но
из "органов" выперли с треском...
     ’ак что Њажаев по  сравнению  с  другими "кадрами" был еще совсем  даже
ничего. Њожно сказать, интеллигент.
     €так, после того военного  совета все с нетерпением стали ждать, как же
ему удастсЯ расколоть старух и  собрать от них  заЯвлениЯ против  Љрусанова,
ведь прошло столько времени. ‚ том,  что он расколет старух и соберет нужное
количество компромата - никто не сомневалсЯ. ‚от только как?

        x x x
     Њажаев  с помощником приехал  в  один  далекий южный  район, поднЯл все
договора, заключенные в свое времЯ гражданином тогда еще  Љрысановым, вызвал
в ђЋ‚„ человек  сорок из трех  сел и стал работать. Џервым  позвал в кабинет
самого  солидного  и  важного  старика,  бывшего директора школы.  Ћстальные
сидели  в коридоре  и  перешептывались. …стественно,  все  они  промеж  себЯ
поклЯлись молчать. Ќужно было расколоть хотЯ бы одного. ’огда и других можно
будет разговорить.
     ‘тарик не поддалсЯ  ни  на какие уговоры. Ќе  брали его ни  посулы,  ни
угрозы. ‘тоЯл на своем как кремень. Ќичего, дескать, не помнит. Љак заключен
договор, так и расчет был произведен. Ќикаких левых денег он от Љрысанова не
получал, сам никому никаких денег не давал.
     -  —то ж, ладно, - сказал Њажаев. -  ’огда пишите. - Џодал ему  ручку и
бумагу  и  стал  диктовать: -  "џ, такой-то,  сообщаю,  что  такого-то числа
такого-то  года при заключении договора на  закупку у менЯ  веников  агентом
облпотребсоюза  Љрысановым Я  не давал ему по 50  копеек с веника в качестве
"комиссионных". € подпись.
     Њажаев стоЯл над дедом, когда тот писал, и диктовал, и подсказывал ему,
и  подгадал так,  чтобы старик написал слово "не давал"  таким  образом, что
"не" получилось  в  конце одной  строки, а "давал" -  в начале другой. Џосле
чего  Њажаев  вывел старика  в  коридор, при всех  пожал  ему  руку и сказал
негромко, но так, чтоб слышали рЯдом сидЯщие:
     - Ѓольшое спасибо, €ван  Џетрович!  ‚ы нам очень  помогли. ЌадеемсЯ  на
дальнейшее сотрудничество.
     €  проводил  до  двери.  ‘реди  ожидавших  в  коридоре пронессЯ  ропот:
предатель! Њажаев же,  зайдЯ в  кабинет, тут же позвонил на  вахту, приказал
перехватить  старика  и  под  каким-нибудь невинным предлогом  задержать  на
часок,  чтоб тот не смог рассказать односельчанам, что и как. Ѓудет сделано,
отозвалсЯ дежурный. Њажаев  же дернул к  себе  в кабинет новую жертву и стал
терзать,  давить  на совесть. Љогда  номер этот не прошел, сказал: что ж, за
укрывательство  от властей  правды  есть  соответствующаЯ статьЯ, вот умница
€ван  Џетрович,  например,  во  всем  созналсЯ,  даже  бумажку с  признанием
написал. € показывает давешнюю бумагу, изЯщно так  при  этом зажимаЯ пальцем
частицу "не", котораЯ стоЯла в конце строчки. —еловек видит:  почерк в самом
деле €вана Џетровича, и  что он сознаетсЯ в грехе, -  и человек сам поскорее
пишет "признание".
     —ерез час половина вызванных написала "Явки с повинной".
     Ќо попалась  одна религиознаЯ старуха, очень набожнаЯ, котораЯ никак не
хотела колотьсЯ. Њажаев  и так с  нею, и эдак - нет! - и все тут. Њожно было
бы и отпустить  ее - и без нее  уже много собралось "телег" на Љрысанова, но
Њажаева заело: неужто не расколет какую-то малограмотную старушенцию, падкую
тем  более  на  опиум  длЯ народа?! Ђ  бабка  до того почуЯла свою силу, что
посмела даже  их усовещать:  чем  искать,  дескать,  позапрошлогодний  снег,
посмотрели бы лучше на их попа,  отца  ЏанкратиЯ.  Ђ что поп?  ‚орует?  €ли,
может, кого растлевает?.. •уже!
     € старуха пускаетсЯ рассказывать, что заходит это она анадысь в церковь
после службы, а там... а там, ах! прости, ѓосподи!  - а там ‘одом и ѓоморра:
их батюшка,  отец Џанкратий,  бражничает  в самом  непотребном виде. Ђ с ним
собутыльники: шофер, сторож, звонарь и какой-то чужой, с золотыми перстнЯми.
Ћна  поначалу-то батюшку  даже и не узнала: растелешенный, весь в  наколках,
разгубастилсЯ,  в бороде капуста.  ‘ ней  вместе заходит одна очень  строгаЯ
схимонахинЯ,  взирает  неодобрительно  и   морщитсЯ:   "‚оистину,  наступили
последние времена!" Ќа что  поп кричит,  да все по-матерному,  все  посарма:
"‚от  они,  ЯвилисЯ,  тунеЯдки!  Џоследние  времена!  Џоследние  времена!  -
передразнивает. -  ‘ейчас только  бабки настоЯщие  повалили, а они шипЯт под
руку о  последних временах. “-у, стервы!" -  и приказывает сторожу и звонарю
гнать их, двух уважаемых старушек,  в  шею, что клевреты его  гадкие с Явным
удовольствием  и  исполнили.  „о  сих пор поЯсница болит...  ‚от  кем  нужно
заниматьсЯ!
     Ѓабку успокаивают: займемсЯ, бабушка,  займемсЯ. € до попа вашего  руки
дойдут, мы  ему рЯсу-то  укоротим. “коротите,  голубчики,  укоротите,  а  то
ишь...  распоЯсалсЯ,  растелешилсЯ, разгубастилсЯ,  а  сам весь  в  наколках
срамных. Ђ что касаетсЯ Љрысанова - то она ничего не  знает, не ведает.  ‚от
те крест! ЌазываетсЯ - приехали!
     ’огда Њажаев берет фосфоресцирующий  карандаш  - менты таким карандашом
деньги  метЯт,  пишут  на  купюрах  "взЯтка",  перед  тем как всучить ее,  -
незаметно длЯ увлекшейсЯ антиклерикальными  разоблачениЯми старухи, пишет на
чистом листе бумаги кое-какие слова, которые при дневном свете совершенно не
заметны. Џосле чего,  дождавшись, когда старуха  кончит возмущатьсЯ негодным
попом Џанкратием,  начинает  ее усовещать:  что  ж  ты,  дескать, бабка,  за
нравственность  попов борешьсЯ,  нам тут  мозги  паришь, а сама  упираешьсЯ,
скрываешь  от следствиЯ правду,  а ведь мы - власть, а  всЯкаЯ  власть -  от
Ѓога. Ђ  Ѓог-то, Ћн все видит.  Ѓабка  не реагирует,  по-прежнему  стараетсЯ
перевести  разговор  на  свое,  между делом  клЯнЯсь,  что  ни сном, мол, ни
духом... ’огда Њажаев  говорит: вот давай, дескать, проверим,  врешь ты  или
нет. € кладет ей на голову тот чистый с виду листок. „умай, говорит, о Ѓоге,
думай о том проходимце  Љрысанове, Ѓог-то  Ћн сейчас и  укажет нам, врешь ты
или в самом деле невинна, аки голубица.
     Џодержав немного листок, кладет его перед ней на стол, а помощник из-за
спины бабки освещает листок прибором,  испускающим ультрафиолетовые  лучи. €
буквы вдруг загораютсЯ огнем: "ЏрасковьЯ! —то ж ты обманываешь следствие? ’ы
же ведь получала от Љрысанова по пЯтьдесЯт  копеек с  веника. - € подпись: -
Ѓог".
     ‘таруха в шоке.  —уть под стол не  лезет.  Џлачет,  в полной  истерике,
раскаиваетсЯ во всем. ђаскалываетсЯ по полной программе. ’ут же пишет Явку с
повинной, где все  расписывает до  мелочей, указывает  свидетелей,  кто  что
говорил  и  кто  сколько  давал  и  кто  сколько  получал.  Ќо  потом  вдруг
останавливаетсЯ и спрашивает:
     -  Ќо  Я  получала не  по  пЯтьдесЯт  копеек  с веника, как  все,  а по
семьдесЯт,  - у менЯ веники были крупные, крепкие, лучше других, и шли они у
менЯ дороже, чем у  других. ’ак как же писать? Љак было, или...  или как Ѓог
велел?
     - Џиши, как было,  - отвечает  Њажаев. - Ѓог мог и  ошибитьсЯ. ђазве за
вами за всеми тут уследишь.
     Ћна подумала и записала все-таки по пЯтьдесЯт копеек - как "Ѓог" велел.
…му, ѓосподу-то, решила, оно виднее.

        x x x
     …стественно, Љрусанова избирком снЯл  с выборов. ‘амо  собой, уголовное
дело, заведенное на него, развалилось, и вскоре дело закрыли - Љрусанов, как
и предполагалось, смоталсЯ в  тот район, купил всех старух, и они позабирали
назад свои  заЯвлениЯ. Ћднако, несмотрЯ  на отсутствие главного  конкурента,
выборы ‘игитов проиграл. Ќарод у нас стал другой: обжегшись на молоке, уже и
на  водку дует. Љак ни странно, победил  тот самый ветеринар, который шел на
выборы  совсем без денег и  без  чьей-либо  поддержки. Џросто  ветеринар был
безотказным  парнем, ездил  к скотине и в жару,  и в  дождь,  и в  холод,  а
крестьЯн  по пЯтому округу  было  большинство, и они  того ветеринара хорошо
знали.
     ‚от  такой черный пиар по-русски. Ѓог-то он вам,  ребЯта,  не  микишка,
чтоб шутки с ним шутить.

        Љ“Џђ€Ќ

     ‚сю  жизнь, сколько  себЯ  помню, менЯ  сравнивают с Љуприным.  ‘начала
сравнивали чисто  внешне, теперь еще и по  манере письма.  „аже  на вручении
премии  им.  Ђлександра  Ќевского  "ђоссии   верные  сыны"  критик  ‚ладимир
Ѓондаренко провел откровенную параллель. ѓоворЯ обо мне  теплые слова, он  в
конце  концов  съехал  на  Љуприна.  ‘удите  сами:  "„егтев  один  из лучших
современных  рассказчиков. Ћн играет  и словом,  и сюжетом. Ћн не  чуждаетсЯ
новаций, но глубоко национален, посмотрите на него сами -- таким был молодой
Љуприн, тоже не последний писатель земли ђусской" и т. д.
     Џоэтому к Ђлександру €вановичу  Љуприну у  менЯ особое отношение. Љак к
предку. Љак к родственнику. ‚сю жизнь Я  ищу параллели в наших судьбах,  ищу
родимые отметины. € нахожу их все больше и больше...
     Њне близко в Љуприне то,  что он не оставлЯл черновиков, уничтожал  их,
как и варианты  своих произведений,  чтоб не мозолили  глаза.  ќто  человек,
который хотел  бы  хоть на несколько дней побывать  лошадью,  растением  или
рыбой  (ах, как Я  хотел бы тоже побыть лошадью, или волком!); который хотел
бы  пожить внутренней жизнью каждого встреченного в жизни человека. ќто была
личность,  очень  смелаЯ, очень честнаЯ перед собой и миром, и в то же времЯ
очень ранимаЯ,  тонко чувствующаЯ. „ва раза он  получал приглашение посетить
џсную ЏолЯну и  два раза отправлЯлсЯ  туда, и  оба раза не доезжал:  страшно
делалось, ему казалось, что  старик  ’олстой  как посмотрит на него колючими
своими,  проницательными,  все-все  на свете знающими глазами,  так сразу же
всего его  насквозь  и просветит, и увидит  все его нутро, и  ему  сделаетсЯ
очень стыдно и  страшно. ’ак и не доехал Љуприн до џсной ЏолЯны  ни разу.  Ђ
жаль...
     Ќикто никогда не упрекал его в трусости. Џредставьте, какую нужно иметь
отвагу,  чтобы полететь  с  ‡аикиным на деревЯнно-перкалевом "”армане",  без
парашюта, без  каких-либо страховок,  с  безграмотным,  не  умеющим читать и
писать  пилотом, который перед тем  совершил всего несколько самостоЯтельных
полетов, -- полететь и упасть  на глазах  всего честного народа. ‘амолет был
безнадежно сломан, авиатор  и пассажир отделались ушибами, но остались живы.
‚оистину, родились в рубашках... Љстати, об  авиации.  “ него  на глазах,  в
ѓатчине,  где он  жил, рождались  первые эскадрильи (тогда  еще  -- эскадры)
русских летчиков, впрочем, тогда и этого слова тоже еще не существовало, это
слово придумает позже ‚елимир •лебников, вместе со словом "вертолет",  --  а
тогда  их называли воздухоплаватели  или авиаторы. €так, первые авиаторы, --
они  завораживали  Љуприна, всегда  ценившего в людЯх превыше всего  отвагу,
смелость, дерзкий  молодой  порыв,  и он нашел им  поэтическое  определение,
точное   и   простое  --   "‹юди-птицы".  ќтим  людЯм   он   посвЯтил  много
проникновенных строк, окрашенных восхищением и любовью, и это мне тоже очень
близко в Ђлександре €вановиче. ЂвиациЯ  -- болезненнаЯ моЯ любовь, Я до  сих
пор еще летаю во сне...
     “ него лежала  душа к  борцам, особенно  к  €вану ‡аикину,  которого он
называл  своим  другом  и  очень  любил,  бывшим  тогда  самым  сильным,  по
гамбургскому счету, борцом ђоссии, который раз в год, в ѓамбурге,  клал всех
на  лопатки, даже знаменитейшего €вана Џоддубного;  по духу  ему близки были
одесские   грузчики-амбалы,   босЯки,   контрабандисты   и  браконьеры,   --
"‹истригоны"  -- это  же просто  "песнЯ  песней"  браконьерству!  Ћн любил и
разбиралсЯ в собаках и лошадЯх (признаваЯ, впрочем, что  лучше его в лошадЯх
разбираетсЯ только ‹ев ’олстой), в кошках, а  также в театральных и цирковых
тонкостЯх, знал истинную цену артистам, двуногим и четвероногим. Џотому он и
велик. Џотому  и  не устарел. ‚едь  главное  качество  настоЯщего таланта --
разносторонность и отсутствие  скуки. ’акими  были Џушкин, ‹ермонтов, —ехов.
—еловек, чьЯ фамилиЯ, как сам говорил, происходила от дрЯнной речонки Љупры,
что в ’амбовской губернии,  -- о чем только не писал. Људа только не уносила
его фантазиЯ! …го интересовал весь мир.
     Ћн тонкий  наблюдатель, он поэт. „венадцатилетние девочки пахнут у него
резедой, а мальчишки, те -- воробьем. Њоре у него пахнет (как близка мне эта
особенность -- запахи!) йодом, озоном, рыбой,  водорослЯми, арбузом, мокрыми
свежими досками, смолой и чуть-чуть, опЯть же, резедою. € от этого в груди у
героЯ рассказа начинает дрожать  предчувствие какого-то великого блаженства,
которое, лишь только он осознает это, тотчас и уходит.
     Ћн --  сочинитель красивых  сказок.  "ЋлесЯ" -- разве не сказка?  Ѓунин
издевалсЯ над этой повестью и в пику Љупирину, написал свой вариант ситуации
--  "Њитину  любовь",  --  где  обыграна  была  та  же  историЯ,  но  только
по-бунински  реалистично-приземленнаЯ и потому по  большому счету бездарнаЯ.
Ќе люблю  Я  этого тургеневского эпигона,  так и хочетсЯ повторить, вслед за
горьковским героем: "’акую песню испортил!"
     Ђ  "Љолесо  времени" --  разве не сказка, разве  не мечта  о  настоЯщем
чувстве одинокого,  стареющего, ностальгирующего  мужчины, русского офицера,
выброшенного на чужой берег?..
     Љуприн прожил большую, сложную, противоречивую, не всегда праведную, но
честную  и  по большому  счету прекрасную  жизнь. …го любили женщины, борцы,
воры, бандиты, авиаторы, большие  чиновники, лошади, кошки и собаки; ему пел
алЯпин, а ѓорький мочил жилетку  слезами; сам  €льЯ ђепин рисовал его; ‘аша
—ерный  писал о нем  стихи; €ван ‡аикин  в  голодные годы присылал  коров  и
кроликов;  даже  Ѓальмонт,  один  из  вождей  декадентов  и  настоЯщий  папа
российских символистов, посвЯщал ему восторженные панегирики:
     "ќто -- мудрость верной силы,
     ‚ самой буре -- тишина...
     ’ы -- родной и всем нам милый,
     ‚се мы любим Љуприна".
     Ђ вот  что писал  €льЯ  ђепин, которому  не было  никакого  смысла, как
некоторым, заискивать или льстить:
     "Њилый, дорогой, сердечно  любимый,  сверкающий, как светило, Ђлександр
€ванович!!!  Љак мне  повезло: письмо от ‚ас! Ќе верю  глазам...  €  как  ‚ы
пишете! ‚аши горЯчие лучи все сжигают, всЯкий лепет 80-летнего старца сгорит
в лучах ‚ашего таланта..."
     •оть в  последние годы Ѓунин и  отворачивалсЯ  презрительно от Љуприна,
даже не здоровалсЯ демонстративно, но  было, было времЯ, когда этот чопорный
сноб, у которого нюх всегда был по ветру, писал, захлебываЯсь от восторга:
     "„орогой, милый друг, крепко целую тебЯ за письмо! џ тебЯ любил,  люблю
и буду любить -- даже если бы  тысЯча черных кошек пронеслась между нами. ’ы
неразделим со своим талантом,  а талант твой доставил мне много радостей..."
"„орогой и милый ђичард... радуюсь (и, ей-богу, не из честолюбиЯ!) тому, что
судьба  свЯзала  мое  имЯ с твоим.  ЏоздравлЯю  и целую  от всей  души! Ѓудь
здоров,  расти велик  -- и  загребай  как  можно  больше денег, чтоб  Я  мог
поскорее войти в дом друга моего, полный, как чаша на пиру ‘оломона..."
     —его стоила "любовь" этого  литературного бухгалтера, показало времЯ. €
мне очень жаль, что  мы с этим "описателем-чистописателем", как называла его
едко-проницательнаЯ ѓиппиус, -- землЯки.
     Џрошло времЯ,  но не  померк талант Ђлександра €вановича  Љуприна.  „лЯ
менЯ  он и  сейчас  стоит в  одном рЯду таких разных, но по-прежнему великих
писателей, как ѓоголь, Њарк ’вен, „жек ‹ондон, Ћ'ѓенри, олохов и ‘тивенсон.
ќто писатели, которые воспевают мужество, смелость, честность, стиль которых
отличает  виртуознаЯ игра, мускулистость  сюжета и наличие простых, оттого и
вечных истин.
     Њне очень льстит, что мое имЯ частенько употреблЯют вместе с Љуприным и
„жеком ‹ондоном.
     Ћднако, "Џлатон  мне друг,  но истина  дороже", -- вынужден  под  конец
плеснуть  ложечку  дегтЯ. “ Љуприна  есть  рассказ "Ђнафема",  который  весь
построен  на  песке.  Џотому  что  не  предавалсЯ ’олстой анафеме.  Ќе  было
анафемы.  Ђ  было "‡аЯвление ‘вЯтейшего ‘инода Џравославной ѓреко-ђоссийской
–еркви от  20-30  февралЯ  1900  года об  отпадении  графа ‹ьва  Ќиколаевича
’олстого от Њатери –еркви",  в котором  поЯснЯлось, что ’олстой не  признает
таинства  –еркви,  не  признает  загробной  жизни, отрицает  ѓоспода  €исуса
•риста,  в  своих  письмах  и  сочинениЯх  проповедует  ниспровержение  всех
догматов Џравославной  –еркви и  самой сущности христианства. Џотому –ерковь
"не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскаетсЯ и не
восстановит своего  общениЯ с нею". Ѓыло также подчеркнуто, что "все попытки
увещеваниЯ не увенчались успехом". •оть увещеваниЯ эти длились двадцать лет,
однако  от церкви ’олстой отлучен  не  был,  ‘инод заЯвил  всего-навсего  об
"отпадении" графа ’олстого от –еркви. Ђпологеты же толстовства, особенно его
дочка  урочка,  классический  "синий  чулок",  раструбили на  весь  мир  об
"анафеме",  которой все-таки  не было, но им очень хотелось, чтоб она  была.
“вы,  это был обыкновенный, заурЯдный  пиар. € немалую услугу им в этом деле
оказал  Љуприн  своим  рассказом  "Ђнафема".  Ќо  это  так,  к   слову.  „лЯ
специалистов-куприноведов.
     ‚о всем остальном Љуприн до щепетильности точен в своих писаниЯх, как и
подобает всЯкому великому творцу.


        ЏЂђ’€‡ЂЌ›


     ’омимые странной и необъЯснимой в последнее времЯ  жаждою, ехали  мы на
свою  родину, к древнему  роднику, чтоб  набрать кристально-чистой  ключевой
влаги.  Ќеслись  мы  в приземистой,  обтекаемой иномарке,  что скользила как
серебристаЯ  рыба средь зелено-голубых придорожных  кущ, - скользила,  а  мы
взирали из  ее чрева, сквозь затемненные выпуклые стекла, как сквозь окулЯры
перископов, на  чудесные  окоемы  вокруг,  взирали  несколько отстраненно  и
рассеЯнно, ибо печально рассуждали о ђоссии, русских и нашей общей судьбе. €
рассуждениЯ  наши  были неутешительные. —то  ђоссиЯ,  дескать,  кончилась, и
живем  мы,   присутствуем  при  последних  временах,   в  эпоху  бесславного
затуханиЯ, в период упадка народных и иных всЯческих сил. € что кругом, мол,
энтропиЯ, развал, разлад, вырождение, безволие и тлен.
     €, рассуждаЯ этак, мчались мы по полЯм, летели с горы на гору ("Ђх, что
за  землЯ  кругом!  -  отпускал мой  спутник дежурные  комплименты. -  ЏрЯмо
вейцариЯ!"),  неслись  по  полЯм,  лугам,  а  потом  и  по  кривым  улочкам
старинного села ‘емидесЯтного, известного  с XYII века, где каждый дом стоЯл
на особицу, отдельной усадьбой, недаром основали село  дети боЯрские, сиречь
однодворцы, и где у обочин  паслись с длинными  шеЯми, гривастые, породистые
кони  (не лошади, а именно - кони, как на  росписЯх Џалеха), крутили  рогами
привЯзанные быки,  а  у самой  дороги играли белоголовые  и  босоногие,  как
когда-то мы, деревенские  дети, где текла какаЯ-то  неведомаЯ  уж нам теперь
жизнь, непонЯтнаЯ сейчас  и далекаЯ, а мы мчались, не сбавлЯЯ скорости, чуть
не передавив чьих-то важных гусей, и продолжали рассуждать о конце ђоссии.
     „руг сетовал на то, что народ,  дескать, совсем перестал  себЯ уважать.
‚от  у него, например, работники получают по две тысЯчи, у его конкурентов в
два  раза меньше. Ђ  если ему взбредет в  голову уменьшить зарплату  вдвое -
уменьшит, и никто не вЯкнет, потому что есть зарплаты по шестьсот-семьсот, и
люди работают!  Џросто удивлЯет покорность  народа. ’о ли дело  -  раньше! “
Ђнтонова,  у  Њахно  -  целые  армии собирались, с конницей,  бронепоездами.
‘колько было восстаний! Ђ сейчас? „елают с народом что хотЯт, а наш воспетый
богоносец смотрит "Џоле чудес" и спиваетсЯ.
     џ вопрошал: что же делать?
     ‚озмущатьсЯ!  ’ребовать  своих прав!  €наче семь  шкур будут  драть.  Ђ
сейчас уже не требовать - сейчас стрелЯть уже пора. ‚он в —ечне власть какаЯ
стала ласковаЯ,  "гуманитаркой" и всЯческими льготами прЯмо завалила. Ћружие
у бандитов вы-ку-па-ет!
     џ возражал: как же так, бывший мент, а зовешь, выходит, народ к топору?
‘амому  же боком  выйдет  -  потерЯешь все. ‚спомни,  как жил раньше  и  как
теперь. ’огда, будучи майором, на охоту ездил на велосипеде,  а сейчас одних
иномарок - три, дорогих ружей - целаЯ пирамида.
     Ћн прЯмо-таки  взорвалсЯ. „а он готов отдать все свои ружьЯ и иномарки,
чтоб  назад все  вернулось. ‘огласен жить на пенсию советского подполковника
при  советской  власти, чем вертетьсЯ так, как он вертитсЯ и как совестью  и
душой  ежедневно  торгует.  ’огда у  него  была цель высокаЯ, смысл в  жизни
присутствовал.  Ћн служил великой империи. € это не громкие слова. Џо четыре
месЯца без выходных. ’о в засадах, то под пулЯми. Ќа топоры ходил и на вилы.
€  делал  это не  ради зарплаты или пенсии - ради страны! ђади  ее величиЯ и
благополучиЯ. € это, опЯть же, не громкие слова - это правда!
     ‘ейчас  развалили  все.  Ћтдали  не  то что  без боЯ  - без крика,  без
возмущениЯ оставили огромные территории, которые завоевывались и  обживались
в течение столетий. Ќикто даже не почесалсЯ! €,  главное,  народ не хочет не
то что боротьсЯ, - не хочет даже осознать, что мы на грани катастрофы. Ќарод
ничего  не хочет делать. ‚ообще. „аже длЯ себЯ. €деал: пить  пиво  и  лежать
сутками  перед телеЯщиком. Џолный  инфантилизм  и  пофигизм! „аже  на  рынке
начинают торговать с девЯти. ќто когда ж такое бывало?
     ‚от как он сам,  например, стал предпринимателем? Ћн просто стал что-то
делать  осмысленное. €  стал  считать затраты.  „лЯ  этого  не  нужна высшаЯ
математика, даже алгебра, - достаточно арифметики и калькулЯтора, даже счеты
годЯтсЯ. € со временем у него все потихонечку закрутилось. ‚едь у нас сейчас
кругом - Љлондайк. ‚ любом месте можно начать любое дело - нужно только хоть
что-то начать делать.
     Ќо если не  отстаивать свои права -  ничего не получитсЯ. Ќикакого дела
не будет. “ нас везде и  во всем сейчас - произвол. ’акой произвол, что пора
автомат брать. Џора партизанские отрЯды создавать.  Ђ народ молчит!  Ќо ведь
так никогда не будут ни с кем  считатьсЯ. Ќужны хоть какие-то действиЯ, а не
скотское молчание!
     Њне ничего не оставалось, как разводить руками...
     Ђ по выветренным меловым склонам фасолинами чистыми рассыпались  белые,
тонкорунные, с большими жирными  курдюками пушистые овцы; поодаль,  на самом
пылЯщем осыпающемсЯ  склоне  стоЯл  чабан  с таким  видом, словно он  был не
пастух, а  завоеватель,  победитель, чуть  ли  не господин, Явно не русский,
черный, носатый, небритый, лишь войлочной бурки  горской  да лохматой папахи
абрековской с зеленой надписью из Љорана длЯ полного контраста и колорита не
хватало,  - он стоЯл, нагло,  как ваххабит, держа в руках жменю остроголовых
"чертовых  пальцев",  окаменевших каких-то  древних  моллюсков,  похожих  на
винтовочные  патроны, и метко,  с гортанным криком,  бросал их в непослушных
баранов, особо упрЯмых.
     € вот  наконец - родник,  в известковых глыбах. €з меловой  горы  мощно
пульсировала мускулистаЯ  струЯ  -  она  была небесно-голубого  цвета. Ѓудто
гигантское сердце выталкивало из белой горы голубые свивающиесЯ жгуты. ’акое
чудо Я  видел  еще лишь в Ђбхазии, когда прЯмо из камней также фонтанировала
синЯЯ влага. € пахло тут  так  же: свежестью и чистотой до  хруста промытого
стекла. ‚ода  оказалась,  как  и  в детстве,  кристально-чистой,  прЯмо-таки
хрустальной, и настолько холодной, что рука  в ней скоро немела. ‚ода была -
сладкой, как жизнь, и потому ею невозможно было  напитьсЯ. ‘колько поколений
моих  предков пили из живого этого родника. ‘колько омывали тут лицо и руки?
„а кто ж их считал...
     Ќабрав  воды,  поехали назад.  ‘олнце  опускалось. Ѓайбаки попрЯтались.
‹ишь трещали  сверчки-чурюканы. Ѓыло тихо, как будто никого кругом больше не
существовало.
     “же  проезжаЯ село, увидели возле дороги, на меловом пригорке, поросшем
сизой полынью и зеленым, колючим, вечноцветущим татарником, возле крутошеего
жеребца  четверых карапузов пЯти-шести  лет. Ћни стоЯли на взгорке, на  фоне
шоколадно-портвейного  заката,  рЯдом  с  ними  махал   крючковатым  хвостом
какой-то лохматый тузик да пускал  летЯщие  по ветру тЯгучие розовые в свете
заката слюни флегматичный  теленок, они стоЯли у самой обочины и  следили за
проносившимисЯ  машинами  -  трое  белокурых  и  один  чернЯвый.  …сли  ехал
"Њосквич" или "†игуль", они пропускали  его, не обращаЯ  вниманиЯ.  Ќо  если
ехала иномарка, они  начинали свистеть, улюлюкать  и, наклонившись,  снимали
штанишки и блестели белыми, еще по-младенчески пухлыми попками.
     Њы  ехали,  мы мчались, мы скользили  на хищно-обтекаемой иномарке. Ќас
тоже  проводили  - как и прочих  - сиЯнием белых Ягодиц. „руг  притормозил и
посигналил.  ’огда  ребЯта  разогнулись,  развернулись и  обратились  к  нам
передом. € стали трЯсти, выражаЯ презрение, маленькими своими табачками...
     ‚ следующее мгновение они уже  исчезли в татарниках и бурьЯнах, которые
вольно разрослись  сейчас не только по моей родине, но и, вольготно, по всей
нашей стране. Љакое-то времЯ ехали мы  молча - в шоке. Џотому что  это  было
как нападение партизан - неожиданное и потому чувствительное. Љто их научил?
Љто надоумил этих совсем еще детей? „а никто. ‘ама жизнь надоумила.
     Ђ  вы говорите - ђоссиЯ кончилась?! Џоследние времена наступили... Ќет,
ребЯта,  все только начинаетсЯ. „айте срок. ‚от пусть  дети эти подрастут. €
лет этак через десЯть они уже по-другому будут встречать-провожать иномарки.
Љирпичами. Ѓулыжниками. €ли гранатами.
     ‚сю дорогу друг молчал. —то пригорюнилсЯ? - толкал Я его локтем. Ќичего
не ответил он в ответ. —то тут скажешь? ’ут не раз и не два репу почешешь.
     ЋстаетсЯ   добавить,   что    привезли    мы   десЯть   литров    воды,
изумительно-синей, отличной вкусной  воды, а  бензина  сожгли  рублей на сто
пЯтьдесЯт.  ‚ыходит, каждый литр родниковой, отличной, вкусной воды обошелсЯ
в 15 рублей  - чей-то дневной заработок. ‡аработок, который  еще получить  в
конторе надо...
     ’акаЯ вот простаЯ арифметика.
     (ЏубликуетсЯ с сокращениЯми)


        •“’Ћђ —…‚…Ќѓ“ђ

     ‚се было  как всегда. Љак в прошлые года. „ень выдалсЯ такой же сухой и
жаркий. Ќе зрЯ есть примета,  что на  Џасху и на ђождество Ѓогородицы всегда
Ясно и тепло. ’ак было и в этот раз.
     "ђазминатьсЯ"   красненьким  начали   еще  в   Ѓогучаре,  у  начальника
заготконторы,  у Ѓурдейного ‚итьки, который был  землЯк-чевенгурец. ‚ ‹исках
заехали в "‘ельхозхимию",  добавили у ’ернового ‘ахуна, оттуда перебрались в
Ћстрогожский  райпотребсоюз,  к  Ђлке  Ѓелокопытовой,  у  которой уже  сидел
директор ђепьевской  птицефабрики ќдька “хань,  сынок  хуторской учительницы
ѓалины џковлевны, котораЯ их всех вывела в люди.
     Ћбщий  сбор, как  всегда,  в полдень, в  Ћстрогожске, у  районного  „Љ.
‚ыезжать собирались на нескольких машинах и автобусе.  Ђ пока -- обнимались,
целовались,  пересаживались из машины в машину.  утка  ли  --  некоторые по
тридцать  лет  не видались. ‚споминали  детство, всЯкие  хохмы и, как сейчас
говорЯт, приколы. "Ђ помнишь? Ђ помнишь?.."-- неслось отовсюду.
     Љ их растЯнувшейсЯ, уже  готовой отправитьсЯ колонне подскочила голубаЯ
"ѓазель".  ђЯдом  с шофером  сидел  краснощекий  ЂрканЯ  ѓоломедов, директор
Џавловского речного порта.  Ћн показал стелу  из нержавейки, которую привез,
чтобы землЯки  установили на хуторе -- самому некогда, важное мероприЯтие на
вечер запланировано с участием областного начальства, проигнорировать нельзЯ
никак.  ‘тела оказалась высокой,  изЯщной, с надписью:  "ЋхранЯетсЯ совестью
народа". ‘ам придумал -- хвалилсЯ ЂрканЯ.
     ‘тела понравилась, все  наперебой стали предлагать,  где ее установить.
Џосле  непродолжительных споров  и препирательств принЯли  предложение  Ђлки
Ѓелокопытовой: поставить стелу на месте бывшего клуба. Њесто высокое, видное
издалека, а до революции, говорЯт,  церковь там  стоЯла,  которую срубили из
дуба еще, кажетсЯ, в конце семнадцатого века их предки, основатели хутора.
     Џредложение "прошло", народ одобрительно загудел и  стал  рассаживатьсЯ
по машинам. Њногие сели в новенький, просторный  "Њерседес" ‘лавуни Ђралова,
которого  в детстве дразнили  "‹упач" и который сейчас был какой-то шишкой в
областной администрации. ‘телу  загрузили в автобус на задние сидениЯ. "‘ами
установим, не боись, в лучшем виде!"-- кричали вослед уезжавшему Ђркане.
     ‚  автобусе  оказалсЯ  незнакомый  седой  человек.  Љак  выЯснилось  --
известнейший  в  области   ученый-краевед   и  публицист  ”рунзик  €осифович
Ђлибасов.  Џознакомившись с ним  длЯ приличиЯ, выпили и стали  играть песни.
Џесни  были  старинные,  игрались  на  три  голоса,  все сплошь  походные да
протЯжные.  "Џрощай,  родимаЯ  сторонка,  прощай,  любимый  хуторок, прощай,
девчонка  молодаЯ,   прощай,   лазоревый  платок..."  “ченый  тоже   пыталсЯ
подпевать.  —ерез  какое-то  времЯ,  когда напелись-наигрались и  еще  разок
промочили  горло, краевед стал рассказывать историю возникновениЯ их родного
хутора. ‚се, забросив разговоры, слушали с повышенным пьЯным интересом.
     ЋказываетсЯ,  хутор  основан  сынами  боЯрскими,  сиречь  однодворцами,
принимавшими  участие  во  втором  крымском   походе  под  предводительством
невенчанного  мужа ‘офьи кнЯзЯ ѓолицына.  "Џоганые  татаровьЯ"  и в этот раз
уклонЯлись  от  решающей битвы, выжигали  степь, травили  колодцы. ‚  войске
начались болезни. Џришлось ѓолицыну опЯть возвращатьсЯ без славы. Љое-кто из
стрельцов, подыскав на обратном пути свободную землю, оседал на ней. ‚от так
и возник хутор —евенгур. Џервые поселенцы: Ѓелокопытовы, Ѓирюковы, ’ерновые,
Ѓурдейные,  ѓоломудовы... Џри последней  фамилии все  рассмеЯлись,  вспомнив
Ђрканю ѓоломедова.  •орошо, что его  не было  сейчас, а  то бы, пожалуй, и в
драку полез, он такой.
     Ќо  ”рунзик  €осифович,  не  обратив  на  смешки  вниманиЯ,   продолжал
рассказывать:  до 1783  года  хуторЯне-однодворцы  служили в  ландмилиции  и
приравнивались к помещикам, имели право покупать крепостных. ‡атем …катерина
II, после поездки в Љрым, упразднила двадцать слободских полков, в том числе
и   Ћстрогожский.   ’ак   чевенгурцы   из   "войсковых   обывателей"   стали
"государственными крестьЯнами". Ќа хуторе была церковь ђождества Ѓогородицы,
крупорушка, маслобойка,  пЯть  ветрЯков,  церковно-приходскаЯ  школа.  Џосле
революции  все это, за  исключением школы, было разрушено.  Џравда, на месте
сгоревшей деревЯнной церкви, на том  же фундаменте,  был построен  клуб, где
размещалась читальнЯ.
     ‚ середине двадцатых годов, продолжал ”рунзик €осифович, в окрестностЯх
хутора  работала  мелиоративнаЯ бригада, котораЯ бурила колодцы и  возводила
плотины.  Ѓыло  сооружено  три пруда (все  закивали:  да,  да,  есть  такие,
„ементевскими называютсЯ, сейчас они давно уже не пруды, а  заросшие камышом
болотца).  ђуководил этой бригадой человек,  ставший  впоследствии известным
писателем, который один из своих романов назвал -- "—евенгур".
     -- „а  вы что?! Џравда?--  воскликнули  в  один голос  сразу  несколько
человек  и  стали восторженно  толкать друг друга локтЯми. ђаскупорили новую
бутылку. -- Ќу, за —евенгур!
     -- ђоман не печатали шестьдесЯть лет,-- продолжал историк, отказавшийсЯ
выпить.-- Ќо в тот самый год, как он был впервые опубликован, хутор —евенгур
прекратил существование -- оттуда съехал последний житель.
     -- „а, то была бабка ѓацуниха.
     ‚се засопели, заскрипели импортными сидениЯми,  лица потемнели, желваки
заходили. ‘делалось стыдно и как-то неловко.
     -- Ќо мы же помним о своей родине,-- сказала за всех Ђлка Ѓелокопытова,
отличница, активистка  и вообще  "правильнаЯ",-- последние пЯть  лет  каждый
год, в Ѓоргородицин день, в  наш престольный праздник, мы приезжаем сюда, об
этом  даже газеты писали, иногда  до  двухсот человек,  привозим  детей...--
поперхнулась бездетнаЯ и безмужнЯЯ Ђлка.
     „етей в  этот  раз, кажетсЯ,  не было совсем. Ћттого  и  повисла  опЯть
неловкаЯ тишина. ‹ишь сиротливо позванивала на задних сидениЯх стела... Џуть
был неблизкий, однообразный, с горы  на гору, меловые  склоны  балок парили,
над полЯми висело тЯгучее, прокаленное марево,-- а каково  тут было  раньше,
среди степи голой, на скрипучей бестарке,  да при взмыкивающих быках!  ’о-то
люди были могучие, предки наши...
     Џосле  недолгого, неловкого молчаниЯ разговор как-то сам собой  перешел
на политику, на недавние  событиЯ в ћгославии, на геополитическую ситуацию в
мире  --  о чем  еще говорить  зрелым мужчинам?  --  и  все наперебой  стали
высказывать мнениЯ, похожие на оправданиЯ, что  вот-де нас, русских, слишком
мало,  мы даже не можем  обиходить  принадлежащую нам землю должным образом,
отсюда и разгильдЯйство,  а  так как человек ищет лучшей доли, более  легкой
жизни, его и тЯнет в города, ведь  чтобы  жить в деревне  -- это по нынешним
временам подвиг, а кого заставишь совершать подвиги добровольно?! Ђ вот если
б нас  было, скажем, как  китайцев,  нужда заставила бы  обрабатывать каждый
клочок, и никто бы тогда не смог уехать в город, или уезжали бы только самые
достойные, и не было бы такой разрухи в деревне...-- вот вкратце, в тезисах,
темы тех пьЯных разговоров.
     €  говорЯ  так,  философствуЯ  этак,  катились  они  комфортабельно   в
"Њерседесе" по  жаркой, но выжженной русской степи, где полЯ в основном были
уже убраны,  а кое-где и  перепаханы;  и  только иногда ежиной шкурой  серел
подсолнечник, да желтели лисьи хвосты неубранной кукурузы. ‚се были пьЯны не
столь от водки, сколь от возбуждениЯ, которое каждый год,  все более острое,
посещало  бывших  хуторЯн,  чем ближе они подъезжали к родным местам,-- тут,
казалось, даже воздух был какой-то  особенный,  пахучий, духмЯный.  „а,  дым
отечества... Ђ разговор, между тем, свивалсЯ прихотливо.  ѓоворили, что нас,
русских, россиЯн, всего около двух процентов от общего населениЯ планеты,  а
контролируем мы  аж  сорок процентов  мировых  ресурсов.  Ќонсенс. Џирамида,
поставленнаЯ на острие, вверх основанием. Џрирода же не терпит неустойчивого
положениЯ.  „а,  поддакивали  соседи многозначительно, война за передел мира
будет обЯзательно, дело времени...
     -- Ќа подъезде  к  хутору увидели впереди "ЉамЂ‡" с железной  будкой.--
Љто это?-- стали вопрошать  бесперечь. ‚роде в прошлом  году  никто на такой
машине не  приезжал. Љто-то  бросил: наверное, ”едЯ  Ѓирюков  свое потомство
везет, больше некому. “ него детей -- только на "ЉамЂ‡е" и возить.
     -- ‘транно,-- сказала грудастаЯ Ђлка, смотрЯсь в  зеркало,-- в  детстве
такой недотепа был. ’акой тихонЯ...-- добавила она с восхищенным презрением.
     --  ‚от  по-тихому  и  настрогал  -- целый  воз.  ’очнее --  "ЉамЂ‡"!--
гоготнул   ‘лавунЯ   ‹упач,  совсем  не  блюдЯ  свой  авторитет   областного
начальника.--  ‡а всех за нас отдал долг перед родиной.-- € деловито оглЯдел
присутствующих:  у  Ђлки ни мужа, ни  детей, сама -- мужик в  юбке, у ‘ахуна
один сын ђома,  и тот  из пивных не вылезает уж лет пЯтнадцать, у Ѓурдейного
дочь ‚ика десЯть  лет  живет с мужем, но  детей, видно, уже не будет -- "длЯ
себЯ"  живут. “ самого же ‘лавуни где-то,  будто  бы,  есть ребенок, но, как
поговаривали, не совсем  здоровый (слишком  бурную молодость папа провел), и
потому о  детЯх  с ним разговоры  не  заводЯт,--  как в  доме повешенного  о
веревке...
     Ћни преследовали  "ЉамЂ‡", гнались,  стараЯсь узнать, действительно  ли
”едЯ? офер  у  ‘лавуни  был  -- оторви!  -- но догнать  не  удавалось. ЏолЯ
поворачивались,  будто театральнаЯ сцена, кружил коршун с белыми подмышками,
по  обочинам  плотной  стеной  стоЯли пыльные бурьЯны,  на  дальних  меловых
взлобках  крутоЯров,  где   стлалсЯ  выгоревший  ковыль,   желтели  столбики
байбаков. ќто была родина, это была землЯ отцов, политаЯ кровью и потом, как
это ни банально, -- и эта землЯ была кинутой... ‚ низине, перед мостом через
заросшую кугой речку Џотудань, машины остановились, сгрудившись кучей. Ќарод
стал вылезать -- было человек пЯтьдесЯт,--  и отходить в  сторону,  туда где
копанка-криница,-- там из  меловой кручи  бил голубой, пахнущий стеклом ключ
Ѓурчак. ‚ода в нем -- ледЯнаЯ. Ќабирали во флЯги и  бидоны. Џили и не  могли
напитьсЯ. ќто был вкус родины. ‡апах  детства. ‘колько ж  их предков пили из
Ѓурчака? ‘колько судеб свЯзано с этим родником?..
     ‚озвращались    назад   к    машинам    --   счастливые,   взбодренные.
Џереговаривались  оживленно -- о воде, которую можно  пить до бесконечности,
как  пиво все равно,  о детстве,  о милой юности, о том,  что тогда все были
разуты-раздеты, но жизнь била ключом. “ всех -- надежды, перспективы, планы.
‚ера, что родились не  зрЯ. —то нужны стране  и родителЯм. ‚ каждом дворе --
по целому выводку  детворы. ‚се выросли! € что не зрЯ в древности проклинали
не самого  человека, а его потомство. €  бесплодие считалось  самым страшным
Ѓожьим наказанием. „а, да,-- кивали собеседники, нациЯ вымирает не от плохой
медицины -- от слабого потомства. Љак только люди терЯют интерес к  жизни --
к  жизни  ради  самой  жизни!--  пиши  пропало. ‚зЯть, к  примеру,  сербов и
албанцев в Љосово...
     „а, прав тот, кто сильнее, кивали собеседники, рассаживаЯсь по машинам.
Џопробовали бы америк