  и  закончилсЯ
первый момент встречи закадычных друзей.
     Њальчики не обнимались, не тискали друг другу  рук,  не  заглЯдывали  в
глаза, как, несомненно, на их месте поступили бы девчонки.
     Ћни  не  расспрашивали  друг  друга  о  здоровье,  не  выражали  громко
восторга, не суетились.
     Ћни  поступили,  как  подобало  мужчинам,  черноморцам:  выразили  свои
чувства короткими, сдержанными восклицаниЯми и тотчас перешли  к  делу,  как
будто бы расстались только вчера.
     - Људа ты идешь?
     - Ќа море.
     - Ђ ты?
     - Ќа Ѓлижние Њельницы, к братону.
     - ‡ачем?
     - Ќадо. Џойдешь?
     - Ќа Ѓлижние Њельницы?
     - Ђ что же?
     - Ѓлижние Њельницы...
     ЏетЯ никогда не бывал на Ѓлижних Њельницах. Ћн  только  знал,  что  это
ужасно далеко, "у черта на куличках".
     Ѓлижние Њельницы в его представлении  были  печальной  страной  вдов  и
сирот.  ‘уществование  Ѓлижних  Њельниц  всегда  обнаруживалось   вследствие
какого-нибудь несчастьЯ.
     —аще  всего  понЯтие  "Ѓлижние  Њельницы"   сопутствовало   чьей-нибудь
скоропостижной  смерти.  ѓоворили:  "‚ы  слышали,  какое  горе?  “  Ђнжелики
€вановны скоропостижно скончалсЯ муж и оставил ее без всЯких средств. Ћна  с
Њаразлиевской перебралась на Ѓлижние Њельницы".
     Ћттуда не было возврата. Ћттуда человек если и возвращалсЯ, то  в  виде
тени, да и то ненадолго - на час, не больше.
     ѓоворили: "‚чера к нам с Ѓлижних Њельниц приходила Ђнжелика €вановна, у
которой скоропостижно скончалсЯ муж, и просидела час - не больше. …е  трудно
узнать. ’ень... "
     Ћднажды  ЏетЯ  был  с   отцом   на   похоронах   одного   скоропостижно
скончавшегосЯ преподавателЯ и слышал дивные,  пугающие  слова,  возглашенные
свЯщенником  перед  гробом,  -  о  каких-то   "селениЯх   праведных,   идеже
упокоЯютсЯ", или что-то вроде этого.
     Ќе было ни малейшего сомнениЯ, что  "селениЯ  праведных"  суть  не  что
иное,  как  именно  Ѓлижние  Њельницы,   где   как-то   потом   "упокоЯютсЯ"
родственники усопшего.
     ЏетЯ живо представлЯл себе эти печальные селениЯ со множеством ветрЯных
мельниц, среди которых "упокоЯютсЯ" тени вдов в черных  платках  и  сирот  в
заплатанных платьицах.
     ђазумеетсЯ, пойти без спросу на  Ѓлижние  Њельницы  ЯвлЯлось  поступком
ужасным. ќто было, конечно, гораздо хуже, чем полезть в  буфет  за  вареньем
или даже  принести  домой  за  пазухой  дохлую  крысу.  ќто  было  настоЯщим
преступлением.  €  хотЯ  Џете  ужасно  хотелось  отправитьсЯ  с  ѓавриком  в
волшебную страну скорбных мельниц и собственными глазами увидеть тени  вдов,
все же он решилсЯ не сразу.
     Њинут десЯть его мучила совесть. Ћн колебалсЯ.
     ‚прочем, это не мешало ему уже давно шагать рЯдом с ѓавриком по  городу
и, захлебываЯсь, рассказывать о своих дорожных приключениЯх.
     ’ак что, когда в страшной борьбе с совестью победа осталась все-таки на
стороне  Џети,  а  совесть  была  окончательно  раздавлена,  оказалось,  что
мальчики зашли уже довольно далеко.
     Џравила хорошего тона предписывали черноморским мальчикам относитьсЯ ко
всему на свете как можно равнодушнее.
     Ћднако Џетин рассказ,  против  всЯких  ожиданий,  произвел  на  ѓаврика
громадное впечатление. ѓаврик ни разу не сплюнул презрительно через плечо  и
ни разу не сказал: "брешешь". Џете показалось даже, что ѓаврик испугалсЯ. Ќо
ЏетЯ тотчас приписал это своему таланту рассказчика.
     Ћн раскраснелсЯ и кричал на  всю  улицу,  изображаЯ  страшную  сцену  в
лицах:
     - ’огда этот ка-ак вдарит  его  по  морде  щепкой  с  гвоздем!  —естное
благородное слово! Ђ тогда тот ка-ак закричит на весь  "’ургенев":  "‘то-ой,
сто-о-ой!" Њожешь мне наплевать в  глаза,  если  вру.  Ђ  тогда  этот  ка-ак
вскочит на перила да как соскочит  в  море  -  бабах!  -  аж  только  брызги
полетели, высокие, до четвертого  этажа,  чтоб  Я  пропал,  свЯтой  истинный
крест!..
     ЏетЯ так размахалсЯ руками и так распрыгалсЯ, что опрокинул у  какой-то
лавочки корзину с рожками, и мальчикам пришлось, высунув Языки, два квартала
бежать от хозЯина.
     - Ђ этот был какой? - спросил ѓаврик. - ‘ Якорем на руке, что ли?
     - Ќу да! џсно! - возбужденно орал ЏетЯ, тЯжело переводЯ дух.
     - ‚от тут Якорь?
     - џсно. Ђ ты откуда знаешь?
     - Ќе видал Я матросов! -  буркнул  ѓаврик  и  сплюнул,  совершенно  как
взрослый.
     ЏетЯ с завистью посмотрел на своего приЯтелЯ и тоже плюнул.  Ќо  плевок
вышел не такой отрывистый и шикарный. ‚место того чтобы отлететь далеко,  он
вЯло капнул на Џетино колено, и пришлось вытирать рукавом.
     ’огда ЏетЯ взЯл себе на  заметку,  что  необходимо  малость  подучитьсЯ
плевать, и всю дорогу практиковалсЯ в плевании так усердно,  что  на  другой
день у него потрескались губы и больно было есть дыню...
     - Ђ тот, - сказал ѓаврик, - был в "скороходах" и в очках?
     - ‚ пенсне.
     - Ќехай будет так.
     - Ђ ты откуда знаешь?
     - Ќе видал Я агентов из сыскного!
     Ћкончив  свою  историю,  ЏетЯ  поспешно  облизал  губы  и  тотчас,  без
передышки, стал рассказывать ее опЯть с самого начала.
     ’рудно себе представить муки, которые при этом испытывал ѓаврик.  Џеред
тем, что знал он, Џетины приключениЯ  не  стоили  выеденного  Яйца!  ѓаврику
стоило только намекнуть, что этот самый таинственный матрос в данный  момент
находитсЯ у них в хибарке, как с Џетьки тотчас соскочил бы всЯкий фасон.
     Ќо приходилось молчать и слушать во второй раз Џетину болтовню.  €  это
было нестерпимо.
     Ђ может быть, все-таки намекнуть? ’ак только, одно словечко. Ќет,  нет,
ни за что! Џетька обЯзательно  разболтает.  Ђ  если  взЯть  с  него  честное
благородное  слово?  Ќет,  нет,  все  равно  разболтает.  Ђ  если  заставить
перекреститьсЯ на церковь? Џожалуй, если  заставить  -  на  церковь,  то  не
разболтает...
     ‘ловом, ѓаврика терзали сомнениЯ.
     џзык чесалсЯ до такой степени, что  иногда  мальчик,  чтобы  не  начать
болтать, с силой сжимал  себе  пальцами  губы.  Ћднако  ничто  не  помогало.
Ћткрыть тайну хотелось все сильней и сильней. Ђ ЏетЯ между тем  продолжал  с
жаром рассказывать,  изображаЯ,  как  ехал  дилижанс,  как  из  виноградника
выскочил страшный матрос и напал на кучера, как ЏетЯ на него закричал и  как
тот спрЯталсЯ под скамейку...
     ќто было уже слишком. ѓаврик не выдержал:
     - „ай честное благородное слово, что никому не скажешь!
     - —естное благородное слово, - быстро, не моргнув глазом, сказал ЏетЯ.
     - Џобожись!
     - …й-богу, свЯтой истинный крест! Ђ что?
     - џ тебе что-то скажу.
     - Ќу?
     - ’олько ты никому не скажешь?
     - —тоб Я не сошел с этого места!
     - Џобожись счастьем!
     - —тоб мне не видать в жизни счастьЯ! - с готовностью проговорил  ЏетЯ,
от любопытства крупно глотаЯ слюни, и длЯ большей верности быстро  прибавил:
- Џусть у менЯ лопнут глаза! Ќу?
     ѓаврик некоторое времЯ шел молча, сопЯ и отплевываЯсь. ‚  нем  все  еще
продолжалась борьба с искушением. Ќо искушение побеждало.
     - Џетька, - сказал ѓаврик сипло, - перекрестись на церкву.
     ЏетЯ, сгоравший от нетерпениЯ поскорее  услышать  секрет,  стал  искать
глазами церковь.
     Љак раз в это  времЯ  мальчики  проходили  мимо  ‘тарого  христианского
кладбища. Ќад известнЯковой стеной,  вдоль  которой  расположились  продавцы
венков и памЯтников, виднелись верхушки старых  акаций  и  мраморные  крыльЯ
скорбных ангелов. (‡начит, и вправду Ѓлижние Њельницы  находились  в  тесном
соседстве со смертью, если путь к ним лежал мимо кладбища!)
     ‡а акациЯми и ангелами в светло-сиреневом пыльном  небе  висел  голубой
купол кладбищенской церкви.
     ЏетЯ истово  помолилсЯ  на  золотой  крест  с  цепЯми  и  проговорил  с
убеждением:
     - ‘вЯтой истинный крест, что не скажу! Ќу?
     - ‘лышь, Џетька...
     ѓаврик кусал губы и грыз себе руку. “ него в глазах стоЯли слезы.
     - ‘лышь, Џетька... …шь землю, что не скажешь!
     ЏетЯ внимательно осмотрелсЯ по сторонам и увидел под стеной подходЯщую,
довольно чистую землю. Ћн выцарапал ногтЯми щепотку и, высунув Язык,  свежий
и розовый, как чайнаЯ  колбаса,  положил  на  него  землю.  Џосле  этого  он
вопросительно повернул выпученные глаза к приЯтелю.
     - …шь! - мрачно сказал ѓаврик.
     ЏетЯ зажмурилсЯ и начал старательно жевать землю.
     Ќо в этот миг на дороге послышалсЯ странный нежный звон.
     „ва солдата конвойной команды, в черных погонах, с шашками наголо, вели
арестанта в кандалах. ’ретий  солдат,  с  револьвером  и  толстой  разносной
книгой в мраморном переплете, шел  сзади.  Ђрестант  в  ермолке  солдатского
сукна и в таком же халате, из-под которого высовывались  серые  подштанники,
шел, опустив голову.
     Ќожных кандалов не было видно - они глухо брЯкали в подштанниках, -  но
длиннаЯ цепочка ручных висела спереди и, нежно звенЯ, била по коленЯм.
     ’о и дело арестант подбирал ее жестом  свЯщенника,  переходЯщего  через
лужу.
     ‚ыбритый и серолицый, он походил чем-то на солдата или на матроса. Ѓыло
заметно, что ему очень совестно идти среди бела  днЯ  по  мостовой  в  таком
виде. Ћн старалсЯ не смотреть по сторонам.
     ‘олдатам, по-видимому, тоже было совестно, но они смотрели не вниз,  а,
наоборот, вверх, сердито, с таким расчетом, чтобы не встречатьсЯ  глазами  с
прохожими.
     Њальчики остановились  и,  открыв  рты,  разглЯдывали  косо  посаженные
бескозырки солдат, синие револьверные шнуры  и  Ярко-белые  ножи  качающихсЯ
вместе с руками шашек, на кончиках которых ослепительно вспыхивало солнце.
     - Џроходите, не останавливайтесь,  -  не  глЯдЯ  на  мальчиков,  сказал
сердито солдат с книгой. - Ќе приказано смотреть.
     Ђрестанта провели.
     ЏетЯ вытер Язык рукавом и сказал:
     - Ќу?
     - —его?
     - Ќу, теперь скажи.
     ѓаврик вдруг злобно посмотрел на приЯтелЯ, с ожесточением согнул руку и
сунул заплатанный локоть Џете под самый нос:
     - Ќа! Џососи!
     ЏетЯ глазам своим не поверил. ѓубы у него дрогнули.
     - џ ж землю кушал! -  проговорил  он,  чуть  не  плача.  ѓлаза  ѓаврика
блеснули диким лукавством, и он, присев на корточки, завертелсЯ юлой,  крича
оскорбительным голосом:
     - Ћбманули дурака на четыре кулака, на пЯтое стуло, чтоб тебЯ раздуло!
     ЏетЯ понЯл, что попал впросак: никакой тайны у ѓаврика, разумеетсЯ,  не
было, он только хотел над  ним  посмеЯтьсЯ  -  заставить  есть  землю!  ќто,
конечно, обидно, но не слишком.
     ‚ другой раз он выкинет с ѓавриком такую штуку, что тот не  обрадуетсЯ.
Џосмотрим!
     - Ќичего, сволочь, попомнишь! - с достоинством заметил ЏетЯ, и приЯтели
продолжали путь как ни в чем не бывало.
     ’олько иногда ѓаврик вдруг ни с того ни с сего начинал  дробно  стучать
босыми пЯтками и петь:

     Ћбманули дурака
     Ќа четыре кулака,
     Ќа пЯтое стуло,
     —тоб тебЯ раздуло!


        22 Ѓ‹€†Ќ€… Њ…‹њЌ€–›

     €дти было весело и очень интересно.
     ЏетЯ никогда не предполагал, что город такой большой. Ќезнакомые  улицы
становились все беднее и  беднее.  €ногда  попадались  магазины  с  товаром,
выставленным прЯмо на тротуар.
     Џод  акациЯми  стоЯли  дешевые  железные  кровати,  полосатые  матрацы,
кухонные табуреты. Ѓыли навалены большие красные подушки,  просЯные  веники,
швабры, мебельные пружины. ‚сего много, и все крупное,  новое,  по-видимому,
дешевое.
     ‡а кладбищем потЯнулись дровЯные склады, от которых исходил удивительно
приЯтный горЯчий, но несколько кисловатый запах дуба.
     Џотом начались лабазы - овес,  сено,  отруби  -  с  несуразно  большими
весами на железных цепЯх. ’ам стоЯли гири, громадные, как в цирке.
     ‡атем - лесные склады с сохнущим тесом. ‡десь тоже  преобладал  горЯчий
запах пиленого дерева. Ќо так как  это  была  сосна,  то  запах  казалсЯ  не
кислым, а, наоборот, сухим, ароматным, скипидарным.
     ‘разу бросалось в глаза, что по мере приближениЯ  к  Ѓлижним  Њельницам
мир становилсЯ грубее, некрасивее.
     Људа  девались  нарЯдные  "буфеты   искусственных   минеральных   вод",
сверкающие никелированными вертушками с множеством разноцветных сиропов?  €х
заменили теперь съестные лавки с синими вывесками - селедка  на  вилке  -  и
трактиры, в открытых дверЯх которых виднелись  полки  с  белыми  Яйцевидными
чайниками, расписанными грубыми цветами, более похожими  на  овощи,  чем  на
цветы.
     ‚место щеголеватых извозчиков по плохой  мостовой,  усыпанной  сеном  и
отрубЯми, грохотали ломовики.
     —то же касаетсЯ находок, то в этой части города  их  оказалось  гораздо
больше, чем в знакомых местах. ’о и дело в пыли мелькнет подкова, или гайка,
или папироснаЯ коробка.
     “видЯ находку, мальчики бросались к ней наперегонки, толкаЯ друг  друга
и крича не своим голосом:
     - —ур, без доли!
     €ли:
     - —ур, на долю!
     € в зависимости от того, кто прежде крикнул,  находка  свЯто,  нерушимо
считалась личной или же общей.
     Ќаходок было так много,  что  мальчики  в  конце  концов  перестали  их
подбирать, делаЯ исключение лишь длЯ папиросных коробок.
     Љоробки были необходимы  длЯ  игры  в  "картонки".  ЉаждаЯ  имела  свою
ценность  в  зависимости  от  картинки.  —еловеческаЯ  фигура  считалась  за
пЯтерку, животное - за один, дом - за пЯтьдесЯт.
     “ каждого одесского мальчика в кармане  обЯзательно  находилась  колода
таких папиросных крышечек.
     €грали также и в конфетные бумажки, но по преимуществу девочки и совсем
маленькие мальчики, не свыше пЯти лет.
     —то касаетсЯ ѓаврика и Џети, то они, разумеетсЯ, давно уже относились к
бумажкам с глубочайшим презрением и играли только в картонки.
     ‚  приморских  районах  почему-то  курили  исключительно  "–ыганку"   и
"‹асточку".
     —то привлекательного находили приморские курильщики в  этих  папиросах,
было неразрешимой загадкой. Ћтвратительнейшие папиросы!
     Ќа  одних  -  Яркий  лаковый  портрет  черноокой  цыганочки:  дымЯщаЯсЯ
папироска в коралловом ротике и роза в синих  волосах.  "–ыганка"  считалась
всего-навсего пЯтеркой, да и то с большой натЯжкой, так как  фигура  цыганки
была только по поЯс.
     Ќа  других  -  три  жалкие  ласточки.  Ћни  стоили   и   того   меньше:
всего-навсего тройку.
     Ќекоторые чудаки курили  даже  "‡ефир",  где  вообще  не  было  никакой
картинки,  одна  только  надпись,  так  что  картонка  и  вовсе  в  игру  не
принималась. Ђ именно эти-то папиросы, как ни странно, были самые дорогие  в
лавочке.
     Ќадо быть круглым дураком, чтобы покупать такую дрЯнь.
     Њальчики даже плевались, когда им попадалась коробочка "‡ефир".
     ЏетЯ  и  ѓаврик  горели  нетерпением  поскорее  вырасти   и   сделатьсЯ
курильщиками. “ж они-то не свалЯют дурака  и  будут  покупать  исключительно
"Љерчь" - превосходные папиросы, где на крышечке целаЯ  картина:  приморский
город и гавань со множеством пароходов.
     ‘амые лучшие специалисты по картонкам и те  не  знали  в  точности,  за
сколько надо считать "Љерчь", так как расходились  в  оценке  пароходов.  Ќа
всЯкий случай, длЯ ровного счета, "Љерчь" на уличной бирже шла за пЯтьсот.
     Њальчикам обыкновенно везло.
     Њожно  было  подумать,  что  все  кладбищенские   курильщики   задались
специальной  целью  обогатить  Џетю  и  ѓаврика:  они  курили  исключительно
"Љерчь".
     Њальчики не успевали поднимать драгоценные коробочки.  ‘начала  они  не
верили своим глазам. ќто было совершенно как во сне, когда идешь по дороге и
через каждые три шага находишь три рублЯ.
     ‚скоре их  карманы  оказались  набитыми  доверху.  Ѓогатство  было  так
велико, что перестало радовать. Ќаступило пресыщение.
     Џод высокой и узкой стеной какой-то  фабрики,  где  по  черноватому  от
копоти кирпичу были  намалеваны  такие  громадные  печатные  буквы,  что  их
невозможно  было  вблизи  прочитать,  мальчики  сыграли  несколько   партий,
подбрасываЯ картонки и следЯ, какой стороной они упадут. Ћднако игра шла без
всЯкого азарта. ‘лишком много у каждого было картонок. Ќе жаль  проигрывать.
Ђ без этого какое же удовольствие?
     Ђ город все тЯнулсЯ и тЯнулсЯ,  с  каждой  минутой  менЯЯ  свой  вид  и
характер.
     ‘начала в нем  преобладал  оттенок  кладбищенский,  тюремный.  Џотом  -
какой-то "оптовый" и вместе с тем трактирный. Џотом - фабричный.
     ’еперь пейзажем безраздельно завладела железнаЯ дорога. Џошли пакгаузы,
блокпосты, семафоры... Ќаконец дорогу  преградил  опустившийсЯ  перед  самым
носом полосатый шлагбаум.
     €з будочки вышел стрелочник с зеленым флажком. ђаздалсЯ свисток.  €з-за
деревьев  вверх  ударило  облачко  белоснежного  пара,  и  мимо  очарованных
мальчиков задом пробежал настоЯщий большой  локомотив,  толкаЯ  перед  собой
тендер.
     Ћ, что за зрелище! ђади этого одного стоило уйти без спросу из дому.
     Љак суетливо  и  быстро  стучали  шатуны,  как  пели  рельсы,  с  какой
непреодолимой  волшебной  силой   притЯгивали   к   себе   головокружительно
мелькающие литые колеса, окутанные плотным и вместе с тем  почти  прозрачным
паром!
     ЋчарованнаЯ  душа  охвачена   сумасшедшим   порывом   и   вовлечена   в
нечеловеческое, неотвратимое движение машины, в то времЯ как тело  изо  всех
сил противитсЯ искушению,  упираетсЯ  и  каменеет  от  ужаса,  на  один  миг
покинутое бросившейсЯ под колеса душой!
     Њальчики стоЯли, стиснув кулачки и расставив ноги, бледные,  маленькие,
с блестЯщими глазами, чувствуЯ свои похолодевшие волосы.
     “, как это было жутко и в то же времЯ весело!
     ѓаврику, правда, это чувство было уже знакомо, но  ЏетЯ  испытывал  его
впервые. ‘начала он даже  не  обратил  вниманиЯ,  что  вместо  машиниста  из
овального окошечка локомотива  выглЯдывал  солдат  в  бескозырке  с  красным
околышем и на тендере стоЯл другой солдат, в подсумках, с винтовкой.
     …два локомотив скрылсЯ за поворотом, как мальчики бросились на насыпь и
прижались ушами к горЯчим, добела натертым рельсам, гремЯщим, как оркестр.
     ђазве не стоило убежать без спросу из  дому  и  перенести  потом  какое
угодно наказание за счастье прижатьсЯ к рельсу, по  которому  -  вот  только
что, сию минуту - прошел настоЯщий локомотив?
     - Џочему на нем вместо машиниста солдат? -  спросил  ЏетЯ,  когда  они,
вдоволь  наслушавшись  шума  рельсов  и  набрав  "кремушков"   с   балласта,
отправились дальше.
     - ‚идать, опЯть железнодорожники бастуют, - нехотЯ ответил ѓаврик.
     - —то это значит - бастуют?
     - Ѓастуют - значит бастуют, - еще сумрачнее сказал ѓаврик. - Ќе выходЯт
на работу. ’огда, бывает, заместо их солдаты водЯт поезда.
     - Ђ солдаты не бастуют?
     - ‘олдаты не бастуют. Ќе имеют права. €хнего брата за это -  ого!  -  в
арестантские роты могут. Ћчень просто.
     - Ђ то бы бастовали?
     - ‘прашиваешь...
     - Ђ твой братон ’еретий бастует?
     - Љогда как...
     - Ћтчего же он бастует?
     -  Ћттого,   что   потому.   Ќе   морочь   голову.   ‘мотри   лучше   -
"Ћдесса-’оварнаЯ". Ђ вон они самые, Ѓлижние Њельницы.
     Ќапрасно ЏетЯ вытЯгивал шею, всматриваЯсь вдаль.  ђешительно  нигде  не
было никаких мельниц: ни ветрЯных, ни водЯных.
     Ѓыли: водокачка, желтый частокол  станционного  двора  Ћдессы-’оварной,
красные вагоны, санитарный поезд с флажком Љрасного Љреста, штабелЯ  грузов,
покрытых брезентом, часовые...
     - ѓде же мельницы? ѓде?
     - ‚от же они, прЯмо за вагонными мастерскими, чудило!
     ЏетЯ смолчал, боЯсь как-нибудь снова не очутитьсЯ в дураках.
     Ћн так усердно вертел во все  стороны  головой,  что  даже  натер  себе
воротником шею, но мельниц нигде так и не заметил.
     ‘транно!
     Њежду тем ѓаврик не обнаруживал ни малейшего  удивлениЯ  по  поводу  их
отсутствиЯ. Ћн бойко шагал по узенькой тропинке  вдоль  длинной  закопченной
стены, мимо громадных клетчатых окон со множеством выбитых стеклышек.
     ЏетЯ, порЯдком уже уставший, плелсЯ за ним, шаркаЯ башмаками по  траве,
темной от пыли и  копоти.  €ногда  под  ногами  хрустела  железнаЯ  стружка,
очевидно выкинутаЯ из окна.
     ѓаврик привстал на цыпочки и заглЯнул в окно.
     - ‘мотри, Џетька, вагонные мастерские. ’ута ’ерентий работает.  Ќикогда
не видал? €ди сюда.
     ЏетЯ стал рЯдом с приЯтелем на цыпочки и заглЯнул в выбитое стекло.  Ћн
увидел  громадный   сумрачный   воздух   и   мутные   крошечные   квадратики
противоположных окон. ‚исели широкие ремни, всюду  стоЯли  какие-то  большие
скучные железные вещи с колесиками. ‚се было усыпано металлической стружкой.
     ‘олнечный  свет,  пройдЯ  сквозь  пыльные  стекла,   лежал   по   всему
непомерному полу бледными клетчатыми косЯками.
     € во всем этом громадном, странном  пространстве  не  было  заметно  ни
одной живой души.
     ‘верху донизу стоЯла такаЯ немаЯ, такаЯ нечеловеческаЯ тишина, что Џете
стало страшно, и он прошептал чуть внЯтно:
     - Ќикого нету...
     € ѓаврик, подчинЯЯсь его шепоту, сказал еще тише, одними губами:
     - Ќаверно, опЯть бастуют.
     - Ђ ну, не балуйсЯ под окнами! - раздалсЯ вдруг над  мальчиками  грубый
голос.
     Ћни вздрогнули и обернулись. ђЯдом с ними стоЯл солдат в  скатке  через
плечо, с винтовкой. Ћн стоЯл так близко, что ЏетЯ Явственно услышал страшный
запах солдатских щей и ваксы.
     ‘ветло-желтые кожаные подсумки - тЯжелые,  скрипучие,  наверное  полные
боевых патронов, - грозно и близко торчали перед мальчиками, а весь солдат в
целом казалсЯ таким громадным, что два рЯда  медных  пуговиц  уходили  снизу
вверх на головокружительную высоту, в самое небо.
     "Џогиб!" - с ужасом подумал ЏетЯ и почувствовал: вот-вот с ним случитсЯ
постыднаЯ неприЯтность, та самаЯ, что обычно случаетсЯ  с  очень  маленькими
детьми от сильного испуга.
     - ’икай! - закричал ѓаврик тонким  голосом  и,  шмыгнув  мимо  солдата,
кинулсЯ удирать.
     Ќе слыша под собой ног, ЏетЯ рванулсЯ за приЯтелем. …му  казалось,  что
позади топают солдатские сапоги. Ћн припустил еще,  насколько  хватало  сил.
‘апоги не отставали.  ѓлаза  ничего  не  видели,  кроме  мелькающих  впереди
коричневых пЯток ѓаврика. ‘ердце  колотилось  громко  и  быстро.  ‘олдат  не
отставал. ‚етер шумел в ушах.
     €, только пробежав по крайней мере версту, ЏетЯ наконец сообразил,  что
это не стук солдатских сапог, а колотитсЯ на  спине  сорвавшаЯсЯ  соломеннаЯ
шлЯпа.
     Њальчики с трудом перевели дух. Џо вискам бежали ручьи  горЯчего  пота,
на подбородке висели капли.
     Ќо едва мальчики убедились, что  солдата  поблизости  нет,  как  тотчас
сделали совершенно равнодушные лица и, небрежно засунув руки в  карманы,  не
торопЯсь зашагали дальше.
     Ћни делали вид  друг  перед  другом,  будто  бы  решительно  ничего  не
случилось, а если даже и случилось, то такие пустЯки, о которых не  стоит  и
разговаривать.
     ’еперь они уже давно шли по широкой немощеной улице. •отЯ на калитках и
на  домиках  висели  городские  фонари  с  номерами  и  вывески  лавочек   и
мастерских, а на одном из  углов  находилась  даже  аптека  с  разноцветными
графинами и золотым орлом, все же улица эта скорее напоминала не  городскую,
а деревенскую.
     - Ќу, где же твои Ѓлижние Њельницы? - сказал ЏетЯ кисло.
     - Ђ это тебе что? ‘кажешь, не Њельницы?
     - ѓде?
     - —то значит - где? ’ут.
     - ѓде же тут?
     - ѓде мы идем.
     - Ђ самые мельницы?
     - —удак человек! - снисходительно сказал ѓаврик. - Ђ где  ты  видел  на
”онтане фонтан? ‚се равно как маленький! ‘прашиваешь, а сам не знаешь что!
     ЏетЯ ничего не ответил. ѓаврик был совершенно прав. ‚ самом деле, Њалый
”онтан, Ѓольшой ”онтан, ‘редний ”онтан. Ђ самих фонтанов  там,  оказываетсЯ,
никаких нет. Џросто "так называетсЯ".
     ЌазываетсЯ Њельницы, а мельниц-то никаких на самом деле и нет.
     Ќо мельницы - это, в сущности, пустЯки. Ђ вот где тени  не  похожих  на
себЯ вдов и маленькие бледные сиротки в заплатанных  платьицах?  ѓде  серое,
призрачное небо и плакучие ивы? ѓде  сказочно-грустнаЯ  страна,  откуда  нет
возврата?
     ѓаврика об этом нечего было и спрашивать!
     Љ своему полному разочарованию, ЏетЯ не видел ни вдов, ни плакучих  ив,
ни серого неба. Ќаоборот. Ќебо было горЯчее, ветреное, Яркое, как синька.
     ‚о  дворах  блестели  шелковицы  и  акации.   Ќа   огородах   светились
запоздавшие цветы тыкв. Џо курчавой  травке  шли  гуси,  поворачиваЯ  глупые
головы то направо, то налево, как солдаты на Љуликовом поле.
     ‚ кузне звенели молотки и слышалсЯ ветер мехов.
     Љонечно, все это было по-своему тоже очень увлекательно. Ќо трудно было
расстатьсЯ с  представлением  о  призрачном  мире,  где  как-то  таинственно
"упокоЯютсЯ" родственники скоропостижно скончавшихсЯ мужчин.
     € долго еще в Џетиной душе  боролась  призрачнаЯ  картина  воображаемых
мельниц, где "упокоЯютсЯ", с живой,  разноцветной  картиной  железнодорожной
слободки Ѓлижние Њельницы, где жил братон ѓаврика ’ерентий.


        23 „џ„џ ѓЂ‚ђ€Љ

     - ’ута!
     ѓаврик толкнул ногой калитку, и друзьЯ  пролезли  в  сухой  палисадник,
обсаженный лиловыми петушками. Ќа  мальчиков  тотчас  же  бросилась  большаЯ
собака с бежевыми бровЯми.
     - –ыц, ђудько! - крикнул ѓаврик. - Ќе узнала?
     ‘обака понюхала, узнала и кисло улыбнулась. ‡рЯ побеспокоилась. ‡адрала
лохматый хвост бубликом, повесила Язык и, часто, сухо дыша, побежала в глубь
двора, волоча за собой по высоко натЯнутой проволоке гремучую цепь.
     €з деревЯнных сеней слободской мазанки  выглЯнула  испуганнаЯ  женщина.
Ћна  увидела  мальчиков  и,  вытираЯ  ситцевым  передником  руки,   сказала,
обернувшись назад:
     - Ќичего. ќто до тебЯ братик прийшов.
     €з-за спины женщины выдвинулсЯ большой мужчина в  полосатом  матросском
тельнике с рукавами, отрезанными по самые плечи, толстые, как у борца.
     ‚ыражение его  сконфуженного  конопатого  лица,  покрытого  мельчайшими
капельками пота, совсем не соответствовало  атлетической  фигуре.  Ќасколько
фигура  была  сильной  и  даже  как  бы  грозной,  настолько  лицо  казалось
добродушным, почти бабьим.
     ЏодтЯнув ремешок штанов, мужчина подошел к мальчикам.
     - ќто Џетька с Љанатной, угол Љуликова полЯ, - сказал ѓаврик,  небрежно
мотнув головой на приЯтелЯ. - “чителЯ мальчик. Ќичего.
     ’ерентий вскользь посмотрел на Џетю и уставилсЯ на  ѓаврика  небольшими
глазами с веселой искоркой.
     - Ќу, где ж те башмаки, которые Я тебе справил на пасху? —то ты ходишь,
все равно как босЯк с „юковского сада?
     ѓаврик печально и длинно свистнул:
     - ќге-э-э, где теи башмаки-и-и..
     - ЃосЯвка ты, босЯвка!
     ’ерентий сокрушенно покрутил головой и пошел за дом, куда последовали и
мальчики.
     ’ут, к неописуемому восхищению Џети,  на  старом  кухонном  столе,  под
шелковицей,  была  устроена  целаЯ  слесарно-механическаЯ  мастерскаЯ.  „аже
шумела паЯльнаЯ лампа. €з короткого дула, как из пушечки, вырывалось сильное
обрубленное лазурное пламЯ.
     ‘удЯ по детской цинковой ванночке, прислоненной вверх дном к дереву,  и
по паЯльному молоточку в руке у ’ерентиЯ, можно было заключить,  что  хозЯин
занЯт работой.
     - Њайстрачишь? - спросил ѓаврик, сплевываЯ совершенно как взрослый.
     - ќге.
     - Ђ мастерские стоЯт?
     ’ерентий,  как  бы  не  расслышав  вопроса,  сунул  молоточек  в  пламЯ
паЯльника и стал  внимательно  следить,  как  он  накалЯетсЯ.  Џри  этом  он
бормотал:
     - Ќичего, за нас вы не беспокойтесь. Њы  себе  на  кусок  хлеба  всегда
намайстрачим...
     ѓаврик сел на табуретку и скрючил не достававшие до земли босые ноги.
     Ћн уперсЯ руками в колено и, неторопливо покачиваЯсь,  повел  степенный
хозЯйский разговор со старшим братом.
     Њорща облупленный носик и сдвинув брови, совсем обесцвеченные солнцем и
солью,  ѓаврик  передал  поклон  от  дедушки,  сообщал  цены  на  бычки,   с
негодованием обрушивалсЯ на мадам ‘тороженко,  котораЯ  -  "такаЯ  стерва  -
держит все времЯ за горло и не дает людЯм дышать", и прочее в таком же роде.
     ’ерентий поддакивал, осторожно проводЯ носиком накаленного молоточка по
слитку олова, которое от его прикосновениЯ таЯло, как масло.
     Ќа первый взглЯд не было ничего особенного, а  тем  более  странного  в
том, что брат пришел в гости к брату и разговаривает с ним  о  своих  делах.
Ћднако,  если  принЯть  во  внимание  озабоченный  вид  ѓаврика,   а   также
расстоЯние,  которое  ему  пришлось  пройти  специально  длЯ   того,   чтобы
поговорить с братоном, нетрудно было догадатьсЯ, что у ѓаврика  было  важное
дело.
     Ќесколько раз ’ерентий вопросительно поглЯдывал  на  брата,  но  ѓаврик
незаметно моргал на Џетю и продолжал как ни в чем не бывало беседу.
     ЏетЯ же забыл все на свете, поглощенный волшебным зрелищем  паЯниЯ.  Ћн
не отрываЯсь следил за движением громадных ножниц, режущих толстый цинк, как
бумагу.
     Ћдним из самых увлекательных занЯтий  одесских  мальчиков  было  стоЯть
посреди двора вокруг паЯльщика, наблюдаЯ его волшебное искусство. Ќо там был
незнакомый человек, гастролер, фокусник на сцене: быстро и ловко сделал свое
дело - запаЯл чайник, перекинул  через  плечо  свернутые  в  трубку  обрезки
жести,  подхватил  жаровню  и  пошел  себе   со   двора,   крича:   "Џа-Ять,
па-а-ачи-нЯть!.. "
     Ђ  здесь  был  знакомый,  брат  приЯтелЯ,  артист,  показывающий   свое
искусство дома, длЯ избранных. ‚ любой момент можно было  спросить  у  него:
"Џослушайте, что это у вас здесь в железной коробочке - кислота, что ли?!" -
и не нарватьсЯ на грубый ответ:  "€ди,  мальчик,  откуда  пришел.  Ќе  мешай
человеку паЯть". ќто совсем другое дело.
     ЏетЯ даже высунул от восхищениЯ Язык, что  совсем  не  подобало  такому
большому мальчику. ‚ероЯтно, он так бы никогда и не отошел от стола, если бы
вдруг не обратил вниманиЯ на девочку  с  ребенком  на  руках,  подошедшую  к
шелковице.
     „евочка не без  труда  поднЯла  толстого  годовалого  ребенка  с  двумЯ
Ярко-белыми зубами в коралловом ротике и поднесла его к ѓаврику:
     - Џосмотри, кто пришел, агу! ѓаврик пришел, агу!  ‘кажи  дЯде  ѓаврику:
"‡дравствуйте, дЯдЯ ѓаврик!"
     ѓаврик с чрезвычайной серьезностью полез за пазуху и,  к  безграничному
удивлению Џети, извлек оттуда красного леденечного петуха на палочке.
     ’ри часа таскать с собой такое лакомство и  не  только  не  попробовать
его, но даже не показать - это мог  сделать  только  человек  с  неслыханной
силой воли! ѓаврик протЯнул петуха ребенку:
     - Ќа!
     - ‚озьми, †енечка, - засуетилась  девочка,  подносЯ  ребенка  к  самому
петушку. - ‚озьми ручкой. ‚идишь, какого тебе гостинца принес  дЯдЯ  ѓаврик.
‚озьми петушка ручкой. ‚от  так,  вот  так.  ‘кажи  теперь  дЯде:  "‘пасибо,
дЯдечка!" Ќу, скажи: "‘пасибо, дЯдечка".
     ђебенок крепко держал пухлой замурзанной ручкой лучину с Ярким леденцом
на конце и пускал крупные пузыри, уставЯсь  на  дЯдю  бессмысленно  голубыми
глазками.
     - ‚идите, это он говорит: "‘пасибо, дЯдечка", - суетилась  девочка,  не
спускаЯ завистливых глаз с лакомства. - Људа же ты тЯнешь  в  рот.  Џодожди,
поиграйсЯ сначала. ‘начала надо кашку покушать, а тогда уже можно петушка...
- продолжала она с благонравной рассудительностью, то и дело бросаЯ  быстрые
любопытные взглЯды на незнакомого красивого мальчика  в  новых  башмаках  на
пуговичках и в соломенной шлЯпе.
     - ќто ЏетЯ с Љанатной, угол Љуликова, - сказал ѓаврик, -  пойди  с  ним
поиграй, ЊотЯ.
     „евочка от волнениЯ даже побледнела.
     ЏрижимаЯ к себе ребенка, она попЯтилась, глЯдЯ исподлобьЯ  на  Џетю,  и
пЯтилась до тех пор, пока не прислонилась спиной к отцовской ноге.  ’ерентий
погладил дочку по  плечику,  поправил  на  ее  стриженной  под  нуль  голове
беленький чепчик с оборочкой и сказал:
     - Џойди, ЊотЯ, поиграй с мальчиком, покажи ему те свои  русско-Японские
картины, что Я тебе куплЯл, когда  ты  лежала  больнаЯ.  Џойди,  деточка,  а
†енечку отдай маме.
     ЊотЯ  потерлась  об  отцовскую  ногу  и  задрала  вверх  лицо,  ставшее
совершенно красным от конфуза. …е глаза были полны слез, и  в  ушах  дрожали
крошечные бирюзовые сережки.
     ЏетЯ заметил, что такие сережки чаще всего бывают у молочниц.
     - Ќичего, деточка, мальчик не будет дратьсЯ, не бойсЯ.
     ЊотЯ послушно отнесла ребенка в дом и вернулась, прЯмаЯ, как палка,  со
втЯнутыми щеками, страшно серьезнаЯ.
     Ћна остановилась шагах в четырех от Џети и, глотнув  как  можно  больше
воздуха, сказала, запинаЯсь и скосив глаза, неестественно тонким голосом:
     - Њальчик, хочете, Я вам покажу русско-Японские картины?
     - Џокажь, - сказал  ЏетЯ  тем  сиплым,  небрежным  голосом,  каким,  по
правилам хорошего тона, следовало разговаривать с  девочками.  Џри  этом  он
старательно и довольно удачно плюнул через плечо.
     - Џойдем, мальчик.
     „евочка не без  некоторого  кокетства  повернулась  к  Џете  спиной  и,
чересчур часто двигаЯ плечами, пошла, подскакиваЯ, в глубь двора, за погреб,
где у нее было устроено свое кукольное хозЯйство.
     ЏетЯ вразвалку следовал за ней. ѓлЯдЯ на ее худую  шею  с  ложбинкой  и
треугольным мысиком волос, мальчик чувствовал такое  волнение,  что  у  него
подгибались ноги. Љонечно, нельзЯ сказать, чтобы это была страстнаЯ  любовь.
Ќо в том, что дело  кончитсЯ  серьезным  романом,  не  могло  быть  никакого
сомнениЯ.


        24 ‹ћЃЋ‚њ

     ‘казать по правде, ЏетЯ уже любил на своем веку многих.  ‚о-первых,  он
любил ту маленькую черненькую  девочку  -  кажетсЯ,  ‚ерочку,  -  с  которой
познакомилсЯ в прошлом году на елке у одного папиного сослуживца.  Ћн  любил
ее весь вечер, сидел рЯдом с  ней  за  столом,  потом  ползал  впотьмах  под
затушенной елкой по полу, скользкому от нападавших иголок.
     Ћн полюбил ее с первого взглЯда  и  был  в  полном  отчаЯнии,  когда  в
половине девЯтого ее стали уводить  домой.  Ћн  даже  начал  капризничать  и
хныкать, когда увидел, как все ее косички и бантики скрываютсЯ под капором и
шубкой.
     Ћн тут же мысленно поклЯлсЯ любить ее до гроба и подарил ей на прощанье
полученную с елки картонажную мандолину и четыре ореха: три золотых  и  один
серебрЯный.
     Ћднако прошло два днЯ, и  от  этой  любви  не  осталось  ничего,  кроме
горьких сожалений по поводу так безрассудно утраченной мандолины.
     ‡атем, конечно, он любил на даче ту самую ‡ою в розовых чулках  феи,  с
которой даже целовалсЯ возле кадки с водой  под  абрикосой.  Ќо  эта  любовь
оказалась ошибкой, так как на другой же день ‡оЯ так нахально мошенничала  в
крокет, что пришлось ей дать хорошенько крокетным молотком по  ногам,  после
чего, конечно, ни о каком романе не могло быть и речи.
     Џотом мимолетнаЯ страсть к той красивой девочке  на  пароходе,  котораЯ
ехала в первом классе и всю  дорогу  препиралась  со  своим  отцом,  "лордом
ѓленарваном".
     Ќо все это, разумеетсЯ, не в счет. Љто не испытывал таких  безрассудных
увлечений!
     —то же касаетсЯ Њоти, то это совсем другое дело. Џомимо того,  что  она
была девочкой, помимо того, что у нее в ушах качались  голубенькие  сережки,
помимо того, что она так ужасно бледнела  и  краснела  и  так  мило  двигала
худыми лопатками, - помимо всего этого, она  была  еще  и  сестра  товарища.
‘обственно, не сестра,  а  племЯнница.  Ќо  по  возрасту  ѓаврика  -  совсем
сестренка! ‘естра товарища! ђазве может  быть  в  девочке  что-нибудь  более
привлекательное и  нежное,  чем  то,  что  она  сестра  товарища?  ђазве  не
заключено уже в одном этом зерно неизбежной любви?
     ЏетЯ сразу почувствовал себЯ побежденным. Џока они дошли до погреба, он
влюбилсЯ окончательно.
     Ћднако, чтобы ЊотЯ как-нибудь об этом не  догадалась,  мальчик  тут  же
напустил на себЯ невыносимое высокомерие и равнодушие.
     …два ЊотЯ вежливо стала ему показывать своих кукол, аккуратно уложенных
по кроваткам, и  маленькую  плиту  с  всамделишными,  но  только  маленькими
кастрюльками, сделанными отцом из обрезков цинка - что, если правду сказать,
Џете ужасно понравилось, - как мальчик презрительно сплюнул сквозь  зубы  и,
оскорбительно хихикаЯ, спросил:
     - Њотька, чего ты такаЯ стриженаЯ?
     - “ менЯ был тиф, - тоненьким от обиды  голоском  сказала  ЊотЯ  и  так
глубоко вздохнула, что в горле у  нее  пискнуло,  как  у  птички.  -  •очете
посмотреть картины?
     ЏетЯ снисходительно согласилсЯ.
     Ћни сели рЯдом на землю и  стали  рассматривать  разноцветные  лубочные
литографии патриотического содержаниЯ, главным образом морские сражениЯ.
     “зкие лучи прожекторов  пересекали  по  всем  направлениЯм  темно-синее
липкое небо. Џадали сломанные мачты с  Японскими  флагами.  €з  острых  волн
вылетали белые фонтанчики взрывов. ‚ воздухе звездами лопались шимозы.
     ‡адрав  острый   нос,   тонул   Японский   крейсер,   весь   охваченный
желто-красным пламенем пожара. ‚ кипЯщую воду сыпались маленькие  желтолицые
человечки.
     - џпончики! - шептала восхищеннаЯ  девочка,  ползаЯ  на  коленЯх  возле
картины.
     - Ќе Япончики, а  Япошки!  -  строго  поправил  ЏетЯ,  знавший  толк  в
политике.
     Ќа другой картине лихой казак, с красными лампасами,  в  черной  папахе
набекрень, только что отрубил нос высунувшемусЯ из-за сопки Японцу.
     €з Японца била дугой толстаЯ струЯ крови. Ђ курносый  оранжевый  нос  с
двумЯ черными ноздрЯми валЯлсЯ на сопке совершенно отдельно, вызываЯ в детЯх
неудержимый смех.
     - Ќе суйсЯ, не суйсЯ! - кричал  ЏетЯ,  хохоча,  и  хлопал  ладонЯми  по
теплой сухой земле, испЯтнанной известковыми звездами домашней птицы.
     - Ќе совайсЯ! - суетливо повторЯла ЊотЯ, поглЯдываЯ  через  плечико  на
красивого мальчика, и морщила худой, остренький нос, пестрый, как у ѓаврика.
     ’ретьЯ картина изображала того же казака и ту же  сопку.  ’еперь  из-за
нее виднелись гетры удирающего Японца. ‚низу было написано:

     ѓенерал Японский Ќоги,
     Ѓатюшки,
     —уть унес от русских ноги.
     Њатушки!

     - Ќе совайсЯ, не совайсЯ! - заливалась  ЊотЯ,  прижимаЯсь  доверчиво  к
Џете. - Џравда, пускай тоже не соваетсЯ!
     ЏетЯ, насупившись, густо краснел и  молчал,  стараЯсь  не  смотреть  на
худенькую голую руку девочки с двумЯ лоснившимисЯ  на  предплечье  шрамиками
оспы, нежно-телесными, как облатки.
     Ќо поздно. Ћн уже был влюблен по уши.
     Љогда же оказалось, что, кроме русско-Японских картин, у Њоти есть  еще
превосходные кремушки, орехи длЯ игры в "королЯ-принца", бумажки от конфет и
даже картонки, Џетина любовь дошла до наивысшего предела..
     Ђх, какой это был счастливый, замечательный, неповторимый день! Ќикогда
в жизни ЏетЯ не забудет его.
     ЏетЯ заинтересовалсЯ, каким образом на ушах держатсЯ серьги, и  девочка
показала ему проколотые совсем недавно дырочки. ЏетЯ даже решилсЯ  потрогать
мочку Њотиного уха, нежную и еще припухшую, как долька мандарина.
     Џотом они поиграли в картонки, причем ЏетЯ начисто обыграл девочку.  Ќо
у нее сделалось такое несчастное лицо, что ему стало жалко, и он  не  только
отдал ей обратно все выигранные картонки, но даже  великодушно  подарил  все
свои. Џускай знает!
     Џотом натаскали сухого бурьЯна, щепочек  и  затопили  кукольную  плиту.
„ыму было  много,  а  огнЯ  совсем  не  вышло.  Ѓросили  и  стали  играть  в
"дыр-дыра", иначе - в прЯтки.
     ЏрЯчась  друг  от  друга,  они  залезали  в  такие  отдаленные,  глухие
местечки, сидеть в которых одному становилось даже страшновато.
     Ќо зато как жгуче-радостно было слышать осторожное  приближение  робких
шажков, сидЯ в засаде и обеими руками закрываЯ рот и нос, чтобы не фыркнуть!
     Љак дико колотилось сердце, какой неистовый звон стоЯл в ушах!
     € вдруг из-за угла медленно-медленно выдвигаетсЯ половина  бледного  от
волнениЯ, вытЯнутого  лица  с  плотно  сжатыми  губами.  Ћблупленный  носик,
круглый глаз, острый подбородок, чепчик с оборочками...
     ѓлаза  вдруг  встречаютсЯ.  Ћба  так  испуганы,  что  вот-вот  потерЯют
сознание. € тотчас неистовый, душераздирающий вопль торжества и победы:
     - Џетька! „ыр-дыра!
     € оба лупЯт во  все  лопатки  -  кто  скорее?  -  к  месту,  где  лежит
палочка-стукалочка.
     - „ыр-дыра!
     - „ыр-дыра!
     Ћдин раз девочка спрЯталась так далеко,  что  мальчик  искал  ее  битых
полчаса, пока наконец не догадалсЯ перелезть через задний плетень и  сбегать
на выгон.
     ЊотЯ сидела на  корточках,  полумертваЯ  от  страха,  в  Яме,  заросшей
будЯками. Џоставив худой подбородок на  исцарапанные  колени,  она  смотрела
исподлобьЯ вверх, в небо, по которому плыло предвечернее облако.
     ‚округ тыркали сверчки и ходили коровы. Ѓыло необыкновенно жутко.
     ЏетЯ заглЯнул в Яму. „ети долго смотрели друг другу в глаза,  испытываЯ
необъЯснимое жгучее смущение, совсем не похожее на смущение игры.
     "„ыр-дыра, Њотька!" - хотел крикнуть мальчик, но не  мог  вымолвить  ни
слова. Ќет, это, уж конечно, не была игра, а что-то совсем, совсем другое.
     ЊотЯ осторожно вылезла из Ямы, и они смущенно пошли во двор  как  ни  в
чем не бывало, поталкиваЯ друг друга плечами, но в то же времЯ  стараЯсь  не
держатьсЯ за руки.
     ’ень облака прохладно скользила по бессмертникам городского выгона.
     ‚прочем, едва они перелезли обратно через плетень, как ЏетЯ опомнилсЯ.
     -  „ыр-дыра!  -  отчаЯнно  закричал  хитрый   мальчик   и   кинулсЯ   к
палочке-стукалочке, чтобы поскорее "задыркать" зазевавшуюсЯ девочку.
     ‘ловом, все было так необыкновенно, так увлекательно, что ЏетЯ даже  не
обратил вниманиЯ на ѓаврика, подошедшего в самый разгар игры.
     - Џетька, как звать того матроса? - озабоченно спросил ѓаврик.
     - Љакого матроса?
     - Љоторый прыгал с "’ургенева".