ак есть, тут. Џод  этим проклЯтым небом, у
этой проклЯтой  воды. Ђ  все равно жизнь.  џ  тут  каждый куст  знаю, каждую
колдобину. ‚се отнЯли, а это не отнимут, не дам, суки, падлы!..
     -  •ватит  блатной истерики,- спокойно  сказал Џавел.- ђаздрочилсЯ, как
Њатросов.
     ‘трелок-радист посмотрел обалдело и вдруг  хохотнул:  - Љак Њатросов?..
Ќу, ты даешь!..
     Џавел  "давал"  по  делу:  уже через  неделю  после передачи, пойманной
безногим радистом, им запретили ходить на пристань. Ђ после того как Џавел и
еще  двое  безногих нарушили предписание и  приволоклись  туда  в  ближайшую
субботу (пароходы приходили по субботам  и воскресеньЯм), ворота  монастырЯ,
где находилось убежище, оказались на запоре.
     ќтому  предшествовал  один  разговор  в  ‘ером  доме на ‘тарой площади,
который известен в мире ничуть не меньше, чем Ѓелый дом, поэтому адрес можно
не уточнЯть.
     ‚  служебном буфете завтракали два одинаковых человека. Љакую-то весьма
незначительную  разницу  между ними  можно было  усмотреть:  один  чуть выше
ростом  и  чуть  уже  в плечах,  но  это  не бросалось в  глаза,  где прочно
отпечатывалось  их тождество:  русые,  будто  выгоревшие  волосы,  маленькие
голубые  глаза,  культЯпые  носы,  серые  костюмы,  белые   рубашки,  темные
галстуки;   оба  безулыбчивые,   сосредоточенные,   смотрЯт  будто   не   на
собеседника, а  в  себЯ.  …сли  же подвергнуть  их  вскрытию,  сходство  еще
усилитсЯ:  слегка   расширеннаЯ   печень,  крепкие   желудки  и   кишечники,
прокуренные  легкие, вЯлое  сердце.  ‡лоупотребление  алкоголем  и  куревом,
сидЯчаЯ  жизнь,  частые  стрессы  в   общении   с   начальством  и  хорошаЯ,
доброкачественнаЯ  еда  сформировали  их  внутренние  органы.  Ђ  содержимым
черепных  коробок они могли бы безболезненно  обменЯтьсЯ,  если  б  лапутЯне
завершили разработку своего  смелого метода  пересадки мозгов.  ‘лучись это,
никто бы не  заметил перемены  в их мышлении и способах выражать свои мысли.
ќти люди отштампованы эпохой и теми жизненными обстоЯтельствами,  в  которые
их поставили, тут  невозможны отклонениЯ даже  в цвете  галстука. ‹ишь очень
немногим, особо избранным,  прощалсЯ высокий  рост - все остальные умещались
между 167-172 см,- а также худоба (сытость - непременный признак победившего
социализма);   положенный  стандарт  предписывал   вышесреднюю  упитанность,
отчетливое брюшко,  исключались спортивность,  мускулы,  загар.  ’ело должно
быть квелым, брюзгловатым, кожа бледной, о цвете волос уже говорилось, можно
по пальцам пересчитать случаи, когда брюнеты или рыжие проходили  строжайший
отбор, ибо первый  закон ‘ерого  дома: не бросатьсЯ в  глаза, не выделЯтьсЯ,
индивидуальность неблагонадежна.
     € ели эти  люди  одинаково: выражаЯ  полнейшее безразличие  к  процессу
поглощениЯ пищи; они заправлЯлись ею, как машина  горючим, без всЯких эмоций
и   удовольствиЯ.   Ђ  между   тем  вкушали   они   пищу   райскую,  которую
соотечественники старшего возраста помнили лишь по названиЯм, но не признали
бы в вещественном  образе.  “  каждого  на подносе  располагались  миноги  в
горчичном  соусе,  кусок  истекающего  Янтарным  жиром  угрЯ,  бутерброды  с
зернистой  икрой,  розово-опаловаЯ лососина, а  на  очереди  была  Яичница с
ветчиной, горЯчие расстегаи и кофе со сливками.
     Ќегласные, но  очень строгие правила  регулировали  эти трапезы. „ом на
‘тарой площади не был монастырем, обитатели которого не ведают, что творитсЯ
за  глухими стенами. ЏереходЯ  из кабинетов в  машину,  а оттуда в  опрЯтные
подъезды своих  домов, они, конечно, мало  соприкасались с окружающей средой
(отпуска проводили в восстановительных учреждениЯх  закрытого  типа), но  от
своих  домочадцев получали довольно ориентирующих сведений. ’ак, они  знали,
что  их завтрак,  стоивший  пЯтнадцать  копеек,  длЯ других граждан, поЯвись
такие продукты в открытой продаже  - мысль абсурднаЯ! -  стоил  бы  четверть
зарплаты.  Ќо   полагалось   делать  вид,  будто   это  обычный,   ничем  не
примечательный завтрак рЯдового советского служащего по общепитовским ценам,
и не  корчить из себЯ гурмана.  …сть  надо  как  бы между делом, на бегу, не
замечаЯ, что ты жуешь в своей озабоченности идеологической, государственной,
хозЯйственной  пользой  страны,  за которую ты в  ответе.  •отЯ  единственно
реальным делом, каким  занимались  люди в огромном и все растущем „оме, было
переваривание  проглоченной в буфете  пищи с последующим выведением отходов.
Џри этом  категорически возбранЯлось брать  мало  еды, чтобы не подчеркивать
жадности,  чревоугодиЯ других.  ‚  старину считалось:  если работник  спор и
опрЯтен за столом, таким же будет в поле,  за прилавком, в мастерской. ’ак и
тут.  …сли тебе еда  не идет,  то  лечись  или  менЯй место  работы,  нечего
смущать,  сбивать  с  толку  здоровых  людей,  которым  надо  хорошо  питать
энергичную плоть и разогретый созидательной мыслью мозг.
     ‚се посетители буфета в совершенстве освоили  правила поведениЯ. Ќо они
оставались живыми людьми, хотЯ бы физиологически, и желудок их отзывалсЯ  на
вкуснейшую   жратву  довольным   урчанием,  унЯть  которое   не  могла  даже
тренированнаЯ волЯ  аппаратчиков. ‘транен был этот утробный концерт - сродни
лЯгушачьему, осуществлЯемый персенфансом* из очень серьезных, отвлеченных от
материальной скверны идеологических монахов; порой он становилсЯ так звучен,
что кареглазаЯ  буфетчица включала  глушащую музыку. Ћна  насмешливо думала,
что желудочно-кишечные музыканты могли  бы питатьсЯ  еще лучше, если б их не
обкрадывали,  как самых рЯдовых граждан в  какой-нибудь смрадной  пельменной
или переполненной столовке самообслуживаниЯ. ‚ Яичницу,  пирожки и расстегаи
регулЯрно недокладывалось  масло, каждый бутерброд облагалсЯ данью в  десЯть
граммов - икры, балыка, ветчины, колбасы, ростбифа; омары, лангусты, эскарго
и авока поступают лишь в кабинеты начальства да  в  авоськи служащих буфета,
равно  как и настоЯщий "Њокко"  и  какао  "‚ан  ѓуттен".  €м невдомек, что в
обители,  где все должно  быть чисто,  свЯто,  существует отлаженнаЯ система
воровства, и,  хотЯ отсюда нельзЯ Якобы вынести булавку,  буфетные кормильцы
ежевечерне  выносЯт  на  глазах  подкупленной  охраны тЯжеленные  кошелки  с
отборной провизией. Ќо они ничего такого не знали, и сладкий  хлеб их не был
отравлен  мыслью,  что  им  недодают, а обслуживающий персонал,  эта  персть
земнаЯ,  питаетсЯ  лучше  их,  небожителей,  и к  тому  же  не  нуждаетсЯ  в
искупающем и маскирующем незаконные привилегии притворстве.

     * Ћркестр без дирижера.

     - ’ы слушал  вчера? - спросил тот, кто ел  бутерброд с зернистой икрой,
того, кто дожевывал сочного копченого угрЯ.
     - Џредположим,- осторожно ответил угреед.- —то ты имеешь в виду?
     - ‘лонЯлу. Ћн разорЯлсЯ за ЃогоЯр.
     “греед ублажил горло последним кусочком  угриной плоти и запил  глотком
кофе. Ћн  выигрывал времЯ, потому  что  не догадывалсЯ, куда клонит  икроед.
Џередачу он, конечно,  слушал, ‘лонЯла долбал какой-то рассказ про безногих,
говорил,  что  это  вранье. Ќаверное,  вранье,  как  и  все  остальное,  что
публикует "Ќовый свет", так  и не наладившийсЯ  после солженицынских клевет.
Ќо почему  коллега  заговорил об этом? Џустобрешество  "голосов" сейчас мало
кого волнует. ѓлушилки работают исправно, и, кроме аппаратчиков, сотрудников
госбезопасности  и прочей  элитарной публики, которую  не  собьешь с  толку,
никто вражеской болтовни не слушает.
     -  ‘лонЯла - мудак. Ћн думает, что эти убежища засекречены  и автор там
не мог быть. Њог сколько угодно. Љто хочешь может. €з ‹енинграда туда каждую
неделю  толпами  валит  народ.  “же  и  другарей-братушек стали  пускать.  џ
поинтересовалсЯ: чехи  были, венгры, болгары. ѓлЯдишь, настоЯщих иностранцев
повезут.
     ‹юбитель угрЯ сделал отвлеченное  лицо и потЯнулсЯ за куском золотистой
миноги,  но  отдернул  руку.  ‚  него вошел  страх:  он  не  знал, как  надо
реагировать на услышанное. Ћн не бывал на ЃогоЯре, даже толком  не слышал  о
нем и  не читал рассказа, из-за которого разгорелсЯ сыр-бор. џсно  было пока
одно:  ‘лонЯла опростоволосилсЯ,  вон сколько  тому  свидетелей - и наших, и
народных   демократов.   Ќо  интонациЯ   собеседника   не  была   радостной,
торжествующей: попалсЯ, мол, который кусалсЯ! -  а озабоченной, недовольной.
"Ќе секу,  не секу!  - тревожно  застучало в  мозгу.- Ћбскакал менЯ коллега,
недаром же говорЯт, будто он идет на  повышение. Ќадо держать ухо востро, не
дай Ѓог опростоволоситьсЯ". „урное предчувствие  стремительно обретало образ
вполне  конкретного  погара.  Ћн  решил  быстрее  очистить  тарелку  и взЯть
добавок,  неизвестно,  сколько  ему  еще  пользоватьсЯ  этой благодатью.  Ћн
тугодум, а  позволительна лишь  сознательнаЯ,  на пользу дела, тупость. †ена
никогда  не верила,  что он надолго задержитсЯ здесь.  ‚едь только  кажетсЯ,
будто это легко: ничего не делать, кроме вида, что ты что-то делаешь.
     Њало ловить начальственные слово  и взглЯд, кивать и  хмурить лоб, умно
помалкивать, зримо  напрЯгаЯсь в боевой  готовности.  Ќастает миг, когда  ты
должен высказатьсЯ, а где гарантиЯ, что ты не попадешь впросак?
     - ‡адумалсЯ? - по-своему истолковал его молчание идущий на повышение. “
него был другой  мешающий карьере недостаток.  Ѓудучи человеком смекалистым,
он  переоценивал  умственные  возможности  окружающих.-  ‚от и  Я задумалсЯ.
ЃезногаЯ  и  безрукаЯ   бражка  мотаетсЯ  по  пристани,   торгует  какими-то
корешками,  поганками  и  Ягодой,  клЯнчит  на водку.  Ѓезобразное  зрелище.
“дивлЯюсь, как это до сих пор с рук сходило. ‚едь тут бесценный материал длЯ
клеветы! ’ы представлЯешь, какой можно поднЯть шум?
     Ќаконец-то и его тЯжелодумный собеседник  понЯл, чем опасно выступление
‘лонЯлы. Ћн привлек внимание к  ЃогоЯру.  Ќе  хватает,  чтобы туда  проникли
шустрые  ребЯта из разных  "таймсов"  и "постов". •орошую  картинку они  там
увидЯт!
     -  ‘трашное  дело! -  сказал  он,  вздохнул,  покачал  головой и  будто
невзначай отправил в рот прЯную миножку и заел расстегаем.
     -   Ћчень  даже   страшное!   Њожно   сказать,   золотаЯ  россыпь   длЯ
очернительства. ‡аслать туда фотокорреспондента, он такую  "галлерею" выдаст
-  не отмоешьсЯ. Ћ  чем  мы все думали?..  ‘пасибо  ‘лонЯле  - открыл, можно
сказать, глаза.
     ђезультатом  этого разговора Явилась докладнаЯ записка, а следствием ее
- то, о чем речь пойдет дальше...
     Љонечно, ‘лонЯла не чаЯл, не  гадал,  что его выступление,  исполненное
самых  благородных  чувств,-  ибо  что  может  быть благороднее  отстаиваниЯ
истины,  правды,  разоблачениЯ  искусно  притворившейсЯ  лжи,-  будет  иметь
роковые последствиЯ длЯ несчастных насельников  ЃогоЯра. Ѓеда этого хорошего
человека, а не вина  в том, что благородство из  естественного свойства души
стало длЯ  него чем-то вроде профессии, утратив безошибочность инстинкта. Ћн
был  единственным,  на  ком  сходились  люди  разных  воззрений, настроений,
страстей и темпераментов. „аже те, кто вынудил его к отъезду, в глубине души
относились  к  нему  с  симпатией.  Ѓессребреник,  добрый  пьЯница,  чистаЯ,
бесхитростнаЯ душа,  к  тому  же талантливый и умный прЯмым, не  обидным длЯ
окружающих умом, он становилсЯ моральным авторитетом в любой  среде, куда бы
ни забрасывала его  жизнь. € в наше злое  времЯ, когда  кумиров оплевывают с
еще большим удовольствием, чем  негодЯев, только  на  ‘лонЯлу ни  у  кого не
поднималась  рука.  ‚  конце  концов  он   уверилсЯ   в  своей  нравственной
непогрешимости,  точности оценок людей,  событий, книг и  вытекающем  отсюда
праве на  суд.  Ћн  не злоупотреблЯл  этим  правом, понимаЯ,  жалеЯ людей  и
снисходительно  прощаЯ  им  разные  житейские  слабости.  Ќо  в том, что  не
охватывалось   широким   кругом   его   снисходительности,   он   становилсЯ
непреклонен.  Ќа   это  наткнулсЯ  сосланный  в   Џариж  ѓолЯмин,   случайно
подвернувшийсЯ ему возле "‘електа". …сли быть точным, ѓолЯмина сослали не  в
Џариж, а в €зраиль. …му было предложено на выбор: или  сесть,  или разделить
судьбу  еврейской эмиграции. € русский  с  головы до пЯт, кроткий антисемит,
происходивший из старого  провинциального дворЯнского рода, убыл в маленький
городок под •айфой, откуда при  первой возможности перебралсЯ в эмигрантскую
Њекку - Џариж. ‚сЯ вина ѓолЯмина перед советской властью в том, что он хотел
писать, как Љафка. ‚ернее сказать  он мог  писать  только, как Љафка, причем
еще в ту пору, когда он Љафку не  читал. •отЯ нельзЯ сказать с уверенностью,
что он вообще читал Љафку, поскольку он вообще ничего не читал, кроме самого
себЯ. Ќо ведь он был вылитый Љафка, стало быть, читаЯ самого себЯ, он как бы
читал автора  "Џроцесса". € делал это с упоением. Љогда ему говорили, что он
пишет под Љафку, ѓолЯмин хладнокровно поправлЯл: "Ќе под, а как. ќто большаЯ
разница". Љафку никто не знал при жизни, и, если бы не счастливый случай, он
так бы и осталсЯ в безвестности, и тогда бы Љафкой стал ѓолЯмин. Ќо опередил
хитрый  чешский еврей русского €вана и уж совсем  в насмешку запихал  его  в
какое-то  жалкое  местечко  под  •айфой. Ќаши  власти,  чтобы  не  выглЯдеть
дикарЯми в глазах  всего света, скрепЯ сердце разрешили издать один  сборник
Љафки,  но  тем строже повели себЯ  в  отношении  русского  дублера великого
сюрреалиста. ѓолЯмина  вызвали  на площадь  „зержинского и предложили ему на
выбор: или писать,  как ’олстой, ’ургенев, —ехов, Ѓондарев  и Џроханов,  или
покинуть страну. —естный писатель, ѓолЯмин выбрал изгнание...
     ‘ейчас оба изгнанника столкнулись у кафе "‘елект", и оба пришли сюда из
кафе "Љуполь". ‘лонЯла выпил там две кружки пива  - свою утреннюю порцию - и
хотел  идти  домой,  как  вдруг  у  дверей  "‘електа" сильным вздрогом плоти
обнаружил, что недобрал одной кружки.
     ‘лонЯла  искренне считал,  что  он завЯзал.  Ћн действительно,  обретаЯ
некоторое  равновесие  в  своем  изгнании,  покончил  с  водкой,   коньЯком,
креплеными винами, вообще со всем спиртным.  Ћн позволЯл себе изредка стакан
столового вина за ужином и несколько кружек пива в течение днЯ. € оказалось,
к его удивлению, что  пивом  можно  достичь того  же эффекта,  что и водкой,
разница  лишь в  количестве  жидкости, потребной длЯ того, чтобы  забалдеть.
Ќовый  способ обладал одним преимуществом,  ‘лонЯла был не из тех, кто умеет
растЯгивать удовольствие: начинаЯ пить, он делал это не отрываЯсь в  течение
трех-четырех  часов,  после чего валилсЯ  на кровать. Ќо с пивом  испытанный
метод не годилсЯ. …го  плоский живот не  вмещал того  количества пива зараз,
чтобы обеспечить быстрое выпадение из сознаниЯ, поэтому приходилось брести к
этому медленно, через весь долгий день.
     ѓолЯмин заглЯнул в  "‘елект" в надежде обнаружить  кого-то из  своих  и
расколоть  на рюмку-другую,  но  никого не  оказалось.  ‘лонЯла буквально за
минуту  до  этого  поднЯлсЯ  из-за  крайнего  столика на  открытой  веранде.
‘овершив бесполезный  обход, ѓолЯмин выкатилсЯ на улицу, растерЯнно шарЯ  по
карманам,  где,  по  обыкновению,  было  пусто.  ЉафкианскаЯ  литература  не
пользовалась спросом  на  вольном  ‡ападе,  как и  в  отечественном  загоне,
единственно,  что  за нее не  высылали. …сли  и  удавалось иной раз  тиснуть
рассказик, то  в  русском издании,  а  за  это  не платили гонорара. Ћн  жил
общественным  и частным  доброхотством, одно времЯ  бацал чечетку  в русской
блинной "—ернец",  присматривал  за младенцами, выводил  гулЯть  собачек, но
все-таки жил, не умирал.
     ‚прочем,  сейчас он умирал от желаниЯ опохмелитьсЯ. ‘толкнувшись с ним,
‘лонЯла сразу угадал знакомое состоЯние и, хотЯ между ними не было дружеских
отношений, скорее взаимное  глухое неприЯтие, по  доброте душевной пригласил
страдальца на кружку пива.  Ћни вернулись в кафе, занЯли место  за столиком,
вспомнили,   как  полагаетсЯ,  что  здесь   сиживал   папа  •ем,   стеснЯЯсь
тривиальности этих  непременных воспоминаний, а затем омочили  усы  в  белой
пышной пене.
     Ћни поговорили о том  о  сем. ‚ернее, говорил ‘лонЯла, а  ѓолЯмин  лишь
вскрикивал потрЯсенно,  с  каким-то влажным  всхлебом,  и стукал  кулаком по
столешнице. …му было все в диковинку, он ни о чем ничего не знал. Ќе знал ни
о  глобальных,  ни  о местных  событиЯх,  не  знал  эмигрантских  сплетен  и
скандалов,  не знал, что идет в кино и в театре, не знал, что умер Ќильс Ѓор
(двадцать  лет назад), что  покончила с собой Њэрилин Њонро (в том же году),
не  знал, кто  президент  ”ранции  и  премьер-министр  Ђнглии, не  слышал  о
последнем  романе  Љлода ‘имона, о только  что открывшейсЯ выставке Њура и о
том, что в ‚енсенском лесу  демонстрирует свои телеса самаЯ  толстаЯ женщина
столетиЯ. Ќо, не  знаЯ  столь  многого  и важного, он не стремилсЯ расширить
свой  кругозор и ни  о чем  не  спрашивал сам, лишь  захлебывал  с восторгом
информацию, которую  выдавал ‘лонЯла. Ђ тот не  умел пить молча, тогда лучше
возглавить общество трезвости.  Ќо  он  чувствовал,  что  ѓолЯмин -  вопреки
бурной, хотЯ  и несколько автоматической  реакции  -  отнюдь не восхищен тем
культурным  бисером,  который  ‘лонЯла   так  щедро  мечет  перед  ним.  —то
восторженные всхлебы -  это благодарность за холодное пиво, а не за духовные
и  умственные  дары.  ѓолЯмин-писатель  жил  в   мире   упырей,  покойников,
параноиков,  наркоманов, половых  извращенцев, насильников, алкашей,  виев и
басаврюков,  считаЯ   их  всех  простыми  советскими  людьми   или  простыми
французскими людьми - в зависимости  от того,  на каком материале работал. €
еще ‘лонЯла знал,  что ѓолЯмин его не читал -  ни строчки. Ѓог с ним, он мог
не  читать  его   изЯщные   эссе,   путевые   дневники,  исполненные  тонкой
наблюдательности  и  покорЯющей любви  к  людЯм,  мог  не  читать  маленькую
повесть, которую сам автор полушутливо-полусерьезно называл шуткой гениЯ, но
главное  его  произведение - великий роман -  он  обЯзан был  прочесть. ќтот
первый  и на десЯтилетиЯ единственно правдивый роман о войне вошел в плоть и
кровь поколений,  объединенных  величайшей народной  трагедией. „олгие  годы
роман оставалсЯ нравственным  критерием, маЯком истины  посреди разливанного
морЯ лжи и полуправды. Љаждый  человек, в первую очередь мужчина, должен был
"пройти" этот роман, как  армейскую службу. Ќо сидЯщий  перед  ним с  пивной
кружкой квелый, бескостный человек, который не ходил, а словно переливалсЯ в
своих  неглаженых  штанах  и мЯтом пиджаке  -  таким  вЯлым, жидким было его
крупное тело,- сумел обойтись и без его романа, и без действительной военной
службы. Ћднажды ‘лонЯла  пыталсЯ  подковырнуть ѓолЯмина •емингуэем, сказав о
своем романе, что  он  так  же обЯзателен  длЯ  мужской  души,  как  в  пору
довоенной юности "”иеста" и "Џрощай, оружие!". Ќо выЯснилось, что ѓолЯмин не
читал   этих  шедевров  молодого  •емингуэЯ  и  вовсе  не  чувствовал   себЯ
обделенным. ЃеседуЯ о том  о сем, ‘лонЯла незаметно наводил ѓолЯмина на тему
своеобразиЯ  иных  литературных  судеб,  когда  человеку  достаточно  одного
произведениЯ,  чтобы  полностью выразить себЯ  и  свое  отношение  к  жизни.
‹итература - все-таки тайна, которую никто не может разгадать.
     - Ђга,- согласилсЯ ѓолЯмин.- "ѓоре от ума".
     - Ќу, есть и другие примеры,- как-то тЯгуче произнес ‘лонЯла.
     - ’ы имеешь в виду "Љапитальный ремонт"? - удивилсЯ ѓолЯмин.
     ‘лонЯла этого не  думал. Ћфициант  поставил  на столик свежее  пиво,  и
одутловатое лицо ѓолЯмина закисло выражением слезной собачьей преданности.
     -  ’ы хоть  полистал  мое занудство?  - небрежно  спросил  ‘лонЯла.  Ћн
недавно  подарил ѓолЯмину последнее издание  романа с  преувеличенно лестным
автографом.
     ѓолЯмин так  радостно дернулсЯ и клекнул по-орлиному, что отрицательный
ответ  своей неожиданностью  пришиб ‘лонЯлу.  Ќекоторое времЯ он собиралсЯ с
духом, потом вернулсЯ к общим темам творчества:
     -  ‘кажи, ты постоЯнно чувствуешь потребность  марать  бумагу  или  это
находит внезапно, без видимой причины?
     ѓолЯмин приник к  кружке, показывал левой рукой, что сейчас освободитсЯ
и  скажет.  Ћн  выхлебал ее  до  дна, поставил со стуком  на  столик, утерсЯ
бумажной салфеткой и сказал будто на публику, а не собеседнику:
     - Њараешь, мараешь,  а что толку?.. Ќи хрена не  платЯт. ’ак  с  голоду
помереть можно.
     -  Ќа чистую литературу, известно,  не проживешь,- согласилсЯ ‘лонЯла.-
Ќо, мальчик, нельзЯ быть таким  чистоплюем в  наше  суровое времЯ. Џочему ты
обходишь "ѓолос"?
     - џ его обхожу? „а кто менЯ  туда пустит? ’ам все забито, как в метро в
час пик. „а и не умею Я...
     - ђеникса!  —то там уметь? ‚озьми любую книгу и раздолбай. џ  тебе  это
устрою.
     ’ут ему  душевно отрыгнулось: подкупаю Я его,  что ли? Ќа кой мне нужно
его признание? Ћн мне не нравитсЯ ни как  писатель, ни  как личность, ни как
собутыльник. Ќо про  себЯ ‘лонЯла знал, что уже не сможет остановитьсЯ, пока
не  очарует  этого  никчемного  человека.  Ћбаивать людей - как-то незаметно
стало его специальностью. Ћн места себе не находил, ощущаЯ чужое равнодушие,
и не мытьем, так катаньем должен был привлечь к себе запертую душу.
     -  ЏридерживайсЯ одного  правила: бери лишь то, что тебЯ  но-настоЯщему
раздражает,  злит,  бесит. ‘ойдет любаЯ мура, только  не равнодушие, жвачка.
ќтого "голоса" не терпЯт. ‚от сегоднЯ Я раздолбаю одну богоЯрскую липу.
     -  Љруто!  - вдруг сказал ѓолЯмин и залилсЯ дробным смехом.- Ћх,  круто
заверчено!
     - „а  ты что? - растерЯлсЯ ‘лонЯла,  удивленный, что этот пребывающий в
нетЯх  человек мгновенно  догадалсЯ,  о чем идет речь.  —то  это  наехало на
упыриного певца, он же читает лишь собственные письмена?
     -  —его  ты там  крутого  нашел? - спросил  он раздраженно.-  ЋчереднаЯ
советскаЯ брехнЯ.
     - Ќе-ет!..- мотал кудлатой головой, чему-то радуЯсь, ѓолЯмин.- Љруто!..
     - ‡аладил! -  все  больше  злилсЯ ‘лонЯла.-  Њожешь  ты  по-человечески
сказать, что ты там нашел?
     - Ђ как этот безногий бабу разложил?.. Ќет, круто!..-  ликовал ѓолЯмин,
будто  обрел  некое  преимущество  перед  своим  маститым  собеседником,  и,
реализуЯ  это  странное  преимущество, он  уверенно  призвал: -  Џоставь-ка,
‹юцианыч, еще по банке!
     - Љонечно, поставлю, о чем речь? - торопливо сказал ‘лонЯла.- Ќо ты дал
себЯ купить на слова, на мнимость горькой правды. Ђ это советскаЯ пропаганда
- тонкаЯ, хитраЯ, великолепно замаскированнаЯ и оттого особенно противнаЯ. џ
тоже  чуть не  поддалсЯ. Љараул, думаю, если они так  теперь пишут,  надо по
шпалам назад, примите с повинной головой. Ђ потом понЯл: ничего похожего нет
и быть не может.  ‡аховали  этих бедолаг в  такие  чащи и болота, что туда и
птица  не  залетит,  не   то   что  белые   пароходы  плавают  со  светскими
ленинградскими красавицами. Ђ  скорей всего, они давно изведены  втихую, эти
калеки.  Ќет ничего Ядовитее лжи со всеми атрибутами  правды. „лЯ  чего  это
понадобилось автору? џ знал его как порЯдочного  малого. Њы  с ним  гудели в
"…вропейской", на лыжах ходили в Њалеевке. ’ы его знаешь?
     ѓолЯмин отрицательно мотнул головой. …му хотелось еще пива да  и надоел
разговор о рассказе, который он случайно прочел и который ему пришелсЯ. € то
и другое случалось крайне редко,  особенно второе. ‚ Ядреном калеке  - герое
рассказа - был дьЯвол, и это довлело мистической душе ѓолЯмина.
     ‚ыслушав горЯчую речь ‘лонЯлы, он с ухмылкой сказал:
     - Ќет, круто!
     ‘лонЯла  чуть не  ударил  его  кружкой.  Ћн ударил  его,  вернее сильно
толкнул, нескольжо позже, когда они по надоевшей, пошлой традиции загулЯвших
на Њонпарнасе русских писателей притащились к памЯтнику маршалу Ќею. ‘колько
раз клЯлсЯ себе ‘лонЯла покончить с этой хемингуевиной, но, видать,  слишком
глубоко проникла  в  него  отрава  папой  •емом,  и  всЯкий раз,  отгулЯв  в
"Љуполе",  "ђотонде", "‘електе", "Љлозери  де ‹ила", он  свой путь домой, на
далекую Ђмстердамскую улицу, где  в один день  закрыли  сто шесть  бардаков,
начинал  от  бронзового  ЌеЯ  в треуголке,  на лихом коне,  столь трогавшего
суровое  сердце  его кумира. ‡десь, опЯть же  в духе папы •ема, он сказал  с
мужской простотой ѓолЯмину:
     - Ќадоел ты мне, старик. ЋтвЯжись! - и слегка толкнул плечом.
     ѓолЯмин от слабого,  но неожиданного толчка сковырнулсЯ со своих ватных
ног и  упал к  подножию памЯтника.  Ћн неуклюже - с четверенек,- но довольно
быстро поднЯлсЯ и с бабьим воем кинулсЯ  на обидчика,  скрючив пальцы рук  -
старый  прием деревенских драк,  которым  разрывают  у противника  рот.  ’ут
сработала какаЯ-то автоматическаЯ памЯть, ѓолЯмин родилсЯ в семье московских
потомственных интеллигентов, чьи предки сводили счеты, лишь подставлЯЯ грудь
под пулю обидчика. Ќа  счастье ‘лонЯлы,  эта памЯть подсказала ѓолЯмину лишь
прием, но не способ исполнениЯ. ‘лонЯла легко  отклонилсЯ  и разбил ѓолЯмину
нос.  Џоследующий короткий бой прошел при полном  его преимуществе. Џотом он
отвез на  такси  обмЯкшего и безутешно  плачущего  желтыми  пивными  слезами
сюрреалиста к какому-то его приЯтелю в Ѓобиньи, а сам отправилсЯ на студию.
     „рака скинула с него  весь хмель и очень  поднЯла в собственных глазах.
Љак-никак  он  был на  двадцать  лет  старше ѓолЯмина,  а уложил его  в духе
”илиппа  из "ЏЯтой колонны" или ђоберта „жордана - "Џо ком звонит  колокол".
—уть  смущал, но больше удивлЯл небольшой  фингал  под  левым  глазом,  ведь
ѓолЯмин так и не дотЯнулсЯ до него. Ќе беда, он выступает по радио,  а не по
телевидению. ‘лонЯла был  собран, сосредоточен, как-то пронзительно зол - до
Ярости и  разделал под  орех  изощренную  советскую фигню.  "‘егоднЯ  ты был
хорош!" - восхитилсЯ редактор, считавший, что ‘лонЯла выдохсЯ.
     ‚от  почему  эта  передача  произвела  такое  сильное  впечатление   на
сотрудников ‘ерого дома. …сли б  это касалось вымышленного острова ЃогоЯр!..
Ќо  прообразом   его  был  остров  ‚алаам,  который   населЯли  живые  души,
заключенные в  обрубленные, искалеченные,  беспомощные  тела... ‚прочем, как
оказалось, не столь уж беспомощные.
     ...Љогда мне передали эту тетрадку - грЯзную, замызганную, с порванными
страницами, исписанную какой-то клинописью,- Я думал,  что из  нее ничего не
извлечешь. Њне не  удалось разобрать  даже  одного абзаца  целиком,  да  и в
прочитанных  словах  Я не  был уверен. Ќо  потом  мне порекомендовали одного
пенсионного старичка, проживающего в Ѓескудникове, он, мол,  разберетсЯ. Ќет
длЯ менЯ в Њоскве тревожнее и неприЯтнее места, чем Ѓескудниково, а почему -
не знаю.  Ѓыть может, моЯ  тайнаЯ душа  ведает причину странной неприЯзни  с
оттенком страха, которую вызывает у менЯ это место, ничем не отличающеесЯ от
других  московских окраин.  €ногда мне кажетсЯ, что в Ѓескудникове затаилась
главнаЯ и последнЯЯ беда моей жизни. Ђ что за беда? ‘мерть? Ќет, Я исповедую
веру ѓете, что смерть - красивейший символ ’ворца. ‹адно, чему быть, того не
миновать.  Џо  странному  психологическому  выверту грозное  бескудниковское
клеймо на старичке специалисте мгновенно уверило менЯ, что осечки не будет.
     †ил  этот  старичок в собственном крошечном  домике под сиренЯми, чудом
сохранившемсЯ у подножиЯ  громадного  новостроечного  массива.  Ћн  оказалсЯ
таким же невсамделишным,  как  и его  игрушечное  жилье.  ‘крюченный костной
болезнью,  с  головкой  набок  и косым  взглЯдом  снизу-вверх, он щеголЯл  в
оранжевой байковой рубашке и  коричневых вельветовых  брюках, державшихсЯ на
широких  помочах  жар-птичьей  Яркости. Ћн  смотрел  снизу, этот  щеголь, но
взглЯд  его  был  свысока, долгаЯ  жизнь  приучила  его  к  сознанию  своего
превосходства  над  окружающими.  …два глЯнув на рукопись, он ехидненько,  с
ужимочками, принЯлсЯ объЯснЯть мне, что Я пришел не по  адресу: он графолог,
его  интересует почерк - ключ  к человеческому характеру, а мне нужен текст.
‘о всевозможным смирением Я заверил его, что  мне все известно о его великом
искусстве,  но  Я  знаю  также, что  лишь  он  один способен прочесть  любой
невнЯтный почерк. Ђ уж хуже почерка и представить себе нельзЯ.
     - ќто писал безрукий,- сказал старичок.
     - ?!.
     - Ћн привЯзывал карандаш к культе или, скорее, вставлЯл его в клешню.
     - ?!.
     -  ‚  расщеп  лучевой кости. Џосле  войны таких  калек было навалом.  “
рынков, церквей, на людных перекрестках. Ќеужели вы не видели?
     - ‚идел. Ќаверное, вы правы. ’етрадка - из инвалидного убежища.
     - Џолагаю, это весьма любопытное сочинение! - захихикал старичок, ЯвлЯЯ
завидную   независимость   душевного  состоЯниЯ  от  скорбных  обстоЯтельств
внешнего бытиЯ...
     ђаботу он выполнил точно в срок. Њашинкой старичок не пользовалсЯ, да в
том и не  было нужды, рукопись калеки была  переписана  каллиграфическим, на
редкость красивым почерком.
     -  ѓрафологу тут нечего  делать,- заметил он небрежно.- •арактер автора
записок  Ясен  без расшифровки. Љ  сожалению,  тут  много  пропусков,  текст
местами  начисто  размыт  или   стерт.  ‚се,   что  можно  восстановить,   Я
восстановил.
     џ поблагодарил,  расплатилсЯ и с  легкой  душой  покинул  Ѓескудниково,
отложившее на будущее расправу со мной...
     ‚от эта рукопись с некоторыми сокращениЯми. Џочему Я не дал ее целиком?
Ђвтор  порой  превращаетсЯ  из  летописца  в  беллетриста  и  злоупотреблЯет
пейзажной  живописью,  тЯгомотной  у   классиков  и   вовсе   невыносимой  у
дилетантов. Ћн интересен всюду, где говорит по делу.  †алко,  что  многое не
сохранилось.  Џисавший  -  человек  интеллигентный,  хотЯ  и  не  чужд  того
непременного фольклора, которым  отличаетсЯ каждое мужское  сообщество, будь
то армиЯ, закрытые  учебные заведениЯ, тюрьма, лагерь  или  инвалидные дома.
‚прочем, ныне это стало  хорошим тоном у отечественной интеллигенции.  ‚ нем
причудливо   сочетаетсЯ   взрослаЯ   проницательность,  порой   тонкость   с
детскостью, каким-то  наивным захлебом.  Ђ ведь  писал это пожилой  человек,
участник Ћтечественной войны. Љогда  Я был на острове калек, менЯ поразил их
моложавый вид, а один "самовар" выглЯдел почти юношей,  хотЯ ему было далеко
за пЯтьдесЯт. Љстати,  он  отличалсЯ и  некоторым психическим инфантилизмом.
Ѓыть может,  тут играют  роль изолированность,  выключенность  из социальной
жизни,   однообразие,  необновлЯемость   существованиЯ,   некаЯ  психическаЯ
остановка, постигшаЯ обитателей убежища.  ‚прочем, стоит ли вторгатьсЯ в эту
серьезную больную сферу беллетристическим пустомыслием?.. ‚от эти записи:
     "... Џрошел  месЯц  с тех пор,  как нас перестали пускать на  пристань.
Џашка оказалсЯ пророком. Љогда этот парижский мудозвон объЯвил по "голосам",
что  нашего убежища  не существует,  Џашка  сразу  сказал: теперь начальство
спохватитсЯ, и нас отсюда попрут. Џока еще не поперли, но первый шаг сделали
- заперли нас в  монастыре. ‚ дни, когда приходЯт пароходы,  по  субботам  и
воскресеньЯм, ворота на запоре. Ђ со вчерашнего днЯ и среда стала запретной:
какой-то пароход  заходит с Ћнеги.  „о  чего же это  подло!  Ќеужто  мы  так
страшны и отвратительны,  что нормальным людЯм на  нас и глЯдеть тошно? ‚едь
мы такие же, как они, только искалеченные. “ нас почти  все инвалиды  войны,
изуродованных на  производстве раз-два  и  обчелсЯ. ‚ газетах  орут:  герои,
защитники ђодины! Ђ героев держат, как арестантов, за ворота выйти нельзЯ. Ђ
ведь за все годы о нас не вспомнили ни разу. •оть бы в „ень Џобеды помЯнули.
Ќет, с глаз долой - из сердца вон. „а, по правде говорЯ, нам это и не нужно.
Ќикакой болтовней рук и ног нам не вернешь. € жизни,  ахнувшей  в никуда, не
вернешь. € близких и друзей, которых мы потерЯли, тоже не вернешь. Џочти все
пришли  сюда   добровольно,  мало   от  кого  семьи  отказались,   да   ведь
добровольчество это вынужденное - неохота обременЯть,  неохота  быть  укором
тем, кто все сохранил. Џравильно о  нас сказано: мы отдали войне больше, чем
жизнь. …сли же в литературе  вспоминали о таких, как мы, то лучше б этого не
делали. Њутит  от сладких соплей. —итал Я в  "€звестиЯх" об  одном безруком,
как  он ухожен и  обихожен, как из рук жены ест  и  ссыт,  каким уважением у
окружающих пользуетсЯ. „о чего же хорошо у нас  безрукому, куда лучше, чем с
руками. Ђ еще лучше,  если еще  и без  ног,  тогда полный  кайф. Ђ  Я что-то
особого счастьЯ не замечаю, хотЯ и других богаче: у менЯ от всех конечностей
клешнЯ осталась, как у рака. € Я ею много могу.
     •уже потери рук ничего нет. Ѓез ног человек - человек, без рук - чурка.
„аже если он на ногах. џ  свою клешню за две ноги не отдам. џ сам и поссать,
и  посрать могу,  и  даже  подтеретьсЯ. Њне  Џашка  сделал  такой крюк, чтоб
подцепить газету, и Я им как миленький обхожусь. Ќормальные не знают, что из
всех потерь безрукого  человека самаЯ отвратительнаЯ - невозможность  самому
справить нужду. ’ут всЯкий раз в тебе что-то умирает. Џусть  наши  санитарки
старухи и страхолюдки, а все равно женщины.  € что же чувствует живой мужик,
а мы все нормальные  мужики, когда баба лезет  тебе в штаны,  и ты из ее рук
поливаешь, как младенец!.. Ђ уж задницу тебе никто не подотрет, так и ходишь
обосранный, вонючий  до самого душа - раз в  неделю. Ђ бывает, месЯцами душа
нет: то трубы засорились, то горЯчаЯ не идет.  Ћт грЯзи опускаетсЯ  человек.
…сли  б не  Џашка, мы давно бы погибли от грЯзи. ќти  стервы его  боЯтсЯ. Ћн
никогда  не орет,  вообще редко повышает  голос, но они  знают, что он может
врезать. Љ  тому же Џашка не расстаетсЯ  с  ножом. “ Џашки боевое прошлое не
только по фронту.  “же в мирные дни он оказалсЯ в очень серьезной  компании.
Џодробностей Я не знаю, но перо там считалось самым веским аргументом.
     ‹юбопытный человек  этот  Џашка.  Ћн наш  коновод.  Ћн,  можно сказать,
официально  признан  старостой колонии, хотЯ  такого  званиЯ  нет.  Џерсонал
потому и считаетсЯ с Џашкой,  что он гарантиЯ их покоЯ. Ќаша увечнаЯ команда
при  всей  беспомощности  опасновата.  …сли  попадет  вожжа  под  хвост,  мы
черепушками своими будем громить стены. “ нас и рукастых мужиков достаточно.
Ќервишки у большинства ни к черту, и  страшно  представить, что  будет, если
такаЯ  бражка сорветсЯ с цепи. Ђ Џашка  всегда на  стреме.  Ћн не начальству
служит, а нас  оберегает. Ћн запретил нам называть друг друга по именам, тем
более в  пренебрежительной  форме,  а сам осталсЯ длЯ  всех  Џашкой,  именно
Џашкой, а  не  Џашей. € в  этом уважение, больше -  обожание, каждый  как бы
утверждает  свою  близость  с ним и  вроде подчеркивает его  ответственность
перед обществом.
     Ћбщество!..  Ќадо  видеть  это общество  по утрам,  когда  одурелые  от
тЯжелой,  беспокойной ночи (мы все плохо спим, нам снитсЯ один и тот же сон,
как   нас   разрывает   на    куски)    возвращаютсЯ   в    Явь,    в   свое
несчастье...............................................................
     .............Џашка  сделал  мне кучу  полезных вещей:  ложку с  длинным
черенком,  Я ею и  суп  хлебаю, и  кашу  наворачиваю,  крючок -  задирать  и
опускать рубашку, порток на мне нет -  Я  прЯмо  с постели сигаю  в  кожаный
футлЯр;  сделал он  мне кружечку  удобную  алюминиевую, Я насаживаю ручку на
один "палец" и пью чай, не  обливаЯсь. ‘делал множество мелочей, чтобы Я мог
сам причесыватьсЯ, бритьсЯ, чесатьсЯ  и мух отгонЯть. Ђ главное, он соорудил
мне тележку на подшипниках и костыль - от земли отпихиватьсЯ. „о пристани Я,
правда, сам не доползал,  только с чьей-нибудь помощью, но по двору таскаюсь
и до леса добираюсь и к озеру.  Ќу, это  близко, прЯмо  за стенами монастырЯ
....................................................................
     .............‚чера разыгралсЯ страшный скандал. Ѓыла суббота, и  ворота
закрыли  на  замок.  Џашка  замок  сбил,  с  ним  ушли  трое,  у  этих  были
коммерческие соображениЯ: бывший стрелок-радист Њихаил Њихайлович вытачивает
трубки  и  мундштуки,  минер Ђлексей  €ванович  мастерит елочные игрушки  из
сосновых шишек,  а  танкист ‹еонид  Ѓорисович выносит на продажу дары  леса:
грибы,  Ягоды,  лекарственные  травы. Ќа вырученные  деньги  покупают водку.
Џашка раньше  тоже подторговывал корешками, похожими на людей и животных, но
потом бросил. …го тЯнет  к пароходам другое. ќто  романтическаЯ  историЯ. Ћн
встретил  на  пристани  любовь  своих  юношеских  лет.  Ћ  них  рассказ  был
напечатан. џ его не читал, но знаю от ребЯт. ‚ рассказе этом женщина гибнет,
она кинулась с парохода в озеро, чтобы доплыть до Џашки. ђебЯта говорЯт, что
Џашка  этому не  верит.  ’ам вообще много наврано и про смерть  -  тоже.  ‚о
всЯком  случае, Џашка ждет,  что  она приедет  опЯть, и ходит встречать ее к
каждому  пароходу. Ѓолтают,  что  у Џашки с  ней  любовь  произошла прЯмо на
берегу, в леске, возле пристани.  Ќо когда Џашку стали пытать на  этот счет,
он заткнул любопытным хлебало.
     џсное дело, что длЯ Џашки запрещение ходить на пристань - нож в сердце.
‚от  он и  ушел, а ребЯта за ним. Љонечно, администрациЯ поднЯла шум.  Џашка
сказал, что как он ходил, так и будет ходить, и пусть они заткнутсЯ.
     ‚ воскресенье к запертым воротам приставили старика с берданкой.  Џашка
ружье у него отобрал  и ушел. ‡а  ним  никто не  увЯзалсЯ, чтобы не накалЯть
атмосферу.  ‚ечером  Џашку вызвали к начальнику  колонии, который  считаетсЯ
главврачом,  хотЯ  никого  не лечит. ђазговора у них, видимо, не получилось.
Ѓерданку Џашка не вернул и еще показал главврачу хорошо заточенный нож.
     ‚ечером, когда ложились спать, ребЯта спросили Џашку: неужто ты старика
резать  будешь?  "Љакого  старика?  -  сказал  Џашка.-   ’ам  будут  мужички
посерьезней..."
     ... Џашка  не ошибсЯ: прислали трех амбалов, похоже, из лагерной вохры,
на возрасте, но здоровенных. € уже не с ружьЯми, а с "макаркой" в кобуре.
     ‚ субботу Џашка,  как  всегда, побрилсЯ,  погладил  гимнастерку, сменил
подворотничок,  засупонилсЯ,  сунул  под  ремень нож  и поковылЯл  на  своих
"утюжках" к воротам. Ђ за ним ‚асилий ‚асильевич -  на тележке. Ћдной  рукой
отталкиваетсЯ, а  другой  берданку  сжимает.  Ћн снайпером  был:  всего двух
фрицев ему  до ѓероЯ не хватило.  ‚асилий ‚асильевич,  подвыпив, шутит,  что
отдал бы  своих фрицев  и  ѓ„ђ  в придачу  за одну ногу.  ‚сЯ  наша  колониЯ
высыпала во двор, и "самоваров" вынесли.
     Џашка добралсЯ  до  ворот  и  велел  охраннику  отпереть. ’от  даже  не
ответил. Џашка сказал ‚асилию ‚асильевичу:
     - џ его сейчас сниму. …сли что пойдет не так, разнеси ему башку.
     - …сть разнести башку! - весело отозвалсЯ снайпер и приложил берданку к
плечу.
     - ’ы  его приплюсуешь к счету,- сказал  Џашка.-  Ћн  хоть из  наших, но
морда у него фашистскаЯ.
     Џашка оперсЯ об "утюжки"  и подбросил  себЯ вплотную к  охраннику.  ’от
вынул  пистолет.  Џашка кинулсЯ  вперед, головой ударил охранника в живот  и
повалил.  Џистолет выпал из руки.  Џашка подобрал "макарку" и кинул  ‚асилию
‚асильевичу. ‘найпер ткнул охраннику пистолет под мышку.
     - Ќе бойсЯ,- говорит,- убить не убью, только покалечу.
     ‚охровец налилсЯ кровью, но заводитьсЯ не стал и швырнул Џашке ключи от
ворот. Ћн не струсил, просто признал свое поражение.
     - Ќу вас на хрен. џ с увечными  не  дерусь. ‚ерните пистолет и валитесь
хоть всей шарагой к Ядреной фене.
     - Ћтпусти его,- сказал Џашка.- Џистолет  не отдавай. …сли что - стрелЯй
в ноги.
     € заковылЯл на пристань...
     (’ут в записЯх пропуск, но свЯзь в изложении не терЯетсЯ.)
     ... жуткий кавардак.  ‚ отсутствие Џашки приходил  главврач  и всЯ наша
ведущаЯ медицина. €нтересно, что равенства нигде нет. „аже у нас  существует
расслоение,  которое  искусственно поддерживаетсЯ  начальством.  Ћни  хоть и
врачи,  а  все  равно  начальство  со всей  административной  жестокостью  и
глупостью. ЂристократиЯ у нас - это безногие, но с руками, с ними считаютсЯ,
советуютсЯ,  им дана наибольшаЯ свобода.  ‘редний слой - у  кого сохранилась
одна рука,  а в самом низу - "самовары".  Ћни  совсем  беспомощны, только  и
умеют - плакать  или плеватьсЯ.  “ менЯ  положение крайне  двусмысленное. €м
очень хотелось бы числить менЯ  в "самоварах". Ќо позвольте,  господа, своим
расщепом Я владею виртуозно, да,  виртуозно! џ сам ем, немного передвигаюсь,
делаю вот эти  записи, хожу  в сортир без провожатого. …сть ли хоть малейшее
основание  зачислЯть менЯ  в "самовары"? џ  ничего против них не имею,  боже
избави,  это самые,  самые  несчастные  на  земле люди,  именно люди  , а не
"самовары", как их заглазно называют. Ћни должны  иметь право голоса во всех
делах. Ќо стоит ли говорить  об этом, если даже  менЯ  стараютсЯ оттереть от
общественной  жизни. џ, конечно, умeю качать права, и Џашка не дает  менЯ  в
обиду, а его
     слово  -  закон.  Ќо  сейчас  Џашки  не было,  и  менЯ  не  позвали  на
собеседование. ‹адно начальство, на  то  оно и начальство, чтобы хамить,  но
наши-то  хороши!..  —ерт с ними со всеми, важно остатьсЯ самим собой. џ веду
дневник, а рукастые  наши молодцы  поди и  писать разучились. “ нас никто не
пишет и  не получает  писем.  Џусть мы  добровольно  ушли  сюда,  порвали  с
близкими, но ведь они  где-то остались.  Ќе пишут. Ђдреса не  знают. „а если
захочешь, неужели не узнаешь адрес? “  нас был "самовар" ‹еша,  так  к  нему
мать-старуха из ‘ибири  добралась, из самой  глухомани.  ЌеграмотнаЯ, темнаЯ
крестьЯнка вышла  искать сына и нашла его на этом острове.  € осталась здесь
до  самой  своей  смерти.  ’аскала его  на  спине  к  пароходам, ставила  на
скамейку,  вставлЯла ему сигарету  в зубы,