 он дымил,  улыбалсЯ, ловил кайф.
Џосле ее смерти Џашка стал таскать его на  пристань. ‹еша тоже помер с месЯц
назад;  и  когда  лежал  в  гробу, то выглЯдел  подростком.  Ќаверное,  есть
медицинскаЯ  причина  этой  странной  моложавости  обрубков, будто  какаЯ-то
физиологическаЯ остановка у  них произошла. ‚от это еще одно доказательство,
что Я не "самовар". Њне только очень  скупой не даст моих пЯтидесЯти восьми.
Ќо если люди не хотЯт, им ничего не докажешь.
     џ не стал навЯзыватьсЯ и пошел на свое любимое место за сараЯми. ‘ейчас
впервые обратил внимание на это "пошел". „а,  так каждый из  нас, кто  может
передвигатьсЯ, говорит и думает о  себе: "Я пошел", "надо сходить". ‚идел бы
кто  это "пошел",  когда,  отталкиваЯсь дрыном, отчего  колеса  моей тележки
заносит то вправо, то влево, как  нос у лодки, если гребешь  одним веслом, Я
тащусь по неровностЯм  почвы, через колдобины, Ямы, заросли лопухов, репьев,
крапивы, какого-то низкорослого цепкого кустарника к своему заветному месту.
Ђ сколько у нас таких, длЯ кого и это недоступное счастье!
     „обралсЯ Я туда  и так обрадовалсЯ, как  никогда в  жизни. ЊонастырскаЯ
стена  дала тут здоровую трещину, и видно озеро далеко-далеко, и островки, и
чаек, и рыбацкие лодки, а  бывает, и парусники,  и буксиры с баржами,  а  по
выходным днЯм можно увидеть пароход, возвращающийсЯ  в ‹енинград, и людей на
палубе.
     …сть  такое заболевание:  боЯзнь запертых помещений,  всЯкой  тесноты и
темноты, вообще безвыходности. ЋказываетсЯ,  все монастырское подворье, если
не можешь  за него выйти, становитсЯ мало, тесно до задыха. Ђ  всего острова
достаточно?  Њожет,  и недостаточно, потому и  тащимсЯ  мы на пристань,  где
пароходы, а  с ними весь  огромный мир. ЏриЯтно на  людей с  воли глЯдеть  и
почему-то ничуть не завидно. Ђ ведь должно быть завидно, до слез завидно. Ќо
чего нет, того  нет. •орошо на них смотреть, и грустно, и  весело  - хорошо.
Ќет, нельзЯ  было этого у  нас отнимать, не  по-людски с нами обошлись. € не
верю Я, что мы так непереносимо ужасны приезжим, иначе б они сюда не ездили,
а ведь валом валЯт.
     ‡а щелью  в  стене  -  простор. ‘колько воды, сколько неба,  воздуха!..
†аль,  вылезти  наружу нельзЯ, тут отвесный  обрыв прЯмо в воду. Џрежде  чем
утонешь, насмерть разобьешьсЯ. —то ж, тоже  выход.  Ќо такаЯ мысль  сроду не
приходила  в  голову. ‡а все времЯ  у нас  никто  не покончил самоубийством.
‡доровые,  полноценные  люди  вешаютсЯ, стрелЯютсЯ,  травЯтсЯ, бросаютсЯ  из
окон, а наш  брат так  вцепилсЯ в эту пародию  на  жизнь, не оторвать. Ђ как
покончить с собой "самовару"? џ вот могу броситьсЯ в озеро, а что делать им,
бедным?  ’олько  с чужой помощью, да ведь никто не станет помогать. Ќо они и
не просЯт. ‘роду не слышал, чтобы "самовар" о смерти заговорил. Њожет, в них
пламЯ жизни пригашено? †ивут в полусне, полусознании, как под наркозом.
     —то-то  не удалось мне  настроитьсЯ на обычный лад.  џ,  когда  прихожу
сюда, редко о чем думаю, только смотрю на воду, на облака, на чаек, и что-то
во  мне происходит, чего словами  не выразишь.  Љакие-то мечты  о прошлом. €
’анЯ  ЯвлЯетсЯ, и мама, и  отец, и сестра, все то коротенькое, что было моей
жизнью. ’олько все горЯчее, пронзительнее, чем на самом деле.
     ’анЯ пришла к нам в третий класс, и Я сразу  начал за  ней  "гонЯтьсЯ",
так  называлось у школьников ухаживание: задевал,  бил по  спине,  дергал за
косички.  Љак положено,  это заметили и  стали нас дразнить: "’анЯ +  ЉолЯ =
любовь"  - обычные школьные  глупости. ’анЯ  всегда  соответствовала  своему
возрасту, как  будто не жила  по-настоЯщему,  а играла  - в  десЯтилетнюю, в
шестнадцатилетнюю,  в  восемнадцатилетнюю.  €  мне  всегда  отпускалось   по
возрасту: сперва тащитьсЯ за  ней  из школы до дома по другой стороне улицы,
потом приглашать на каток, потом весьма целомудренно обжиматьсЯ в  подъезде,
потом поцелуи - только не  в губы; когда же Я уходил в армию,  она  подарила
свои груди. ќто  так  и осталось  пиком моей мужской жизни.  “ менЯ еще было
несколько месЯцев,  чтобы стать мужчиной, но мне и  в  голову  не пришло,  Я
думал только о  ’ане, отложив все на после войны.  Џотом было минное  поле и
госпиталЯ два с  лишним года,  где  менЯ все  подкорачивали и подкорачивали.
ЋклемалсЯ Я в ту жизнь, где ни ’ани, ни другие  женщины стали мне  не нужны.
Љонечно, Я думал  о  ’ане, особенно вернувшись  домой.  € мысли  о ней  менЯ
трогали,  волновали, но не возбуждали.  Њожет, это самозащита организма?  Ќе
хватало  еще ко всем прочим удовольствиЯм мучитьсЯ из-за баб. Џока были живы
родители  и  Я оставалсЯ дома, ’анЯ  не только не  пыталась увидеть менЯ, но
хотЯ бы весточку послать, слово доброе передать. €ли это действительно свыше
человеческих сил - иметь хоть какой-то контакт с  обрубком? Ќо ведь изнутри,
длЯ себЯ, Я вовсе не обрубок,  Я такой же, как был. „ушу-то мне не обрубили,
Я цельный или это мне только кажетсЯ?
     Ђ кем Я  был длЯ своих родителей? Њать менЯ чуть ли не облизывала,  но,
по-моему,  у нее слегка  пошла крыша. џ  стал  длЯ нее бебешкой,  младенцем,
несмышленышем. Ћна  все времЯ умилЯлась: жрать захочу - умилЯетсЯ, в уборную
- умилЯетсЯ, какую глупость ни лЯпну - восторг со слезами. “ставал Я от нее.
Џоведение  отца мне  больше  нравилось. Ћн  производил впечатление  человека
глубоко обиженного. ‘ловно  его  обвели вокруг пальца, как последнего дурнЯ.
…ще бы: взЯли сына, молодого, здорового, ладного, многообещающего, а вернули
черт  знает что,  какую-то запЯтую. Ћн обиделсЯ не на  судьбу,  государство,
армию  или  ѓитлера, а  на менЯ.  ‡ачем Я позволил так  себЯ  изувечить. ќто
казалось  ему  легкомыслием,  безответственностью,  распущенностью.  Ћн  был
строгих  правил, страшно уважал  себЯ, свою работу, высокое звание кандидата
географических  наук, трехкомнатную  квартиру,  которую  ему каким-то  чудом
удалось получить, орден "‡нак Џочета",  свою жену - мою мать - за дородность
и умение вкусно готовить,  уважал нас с сестрой - круглые отличники,  уважал
даже  белого  голубоглазого  и, как положено,  глухого кота; о глухоте он не
догадывалсЯ, иначе отказал бы ему в уважении. Ћн почти  не обращалсЯ ко мне,
даже не смотрел  в мою сторону. €ногда  отрывисто напоминал, что мне следует
похлопотать  о  какой-то награде. …му серьезно  казалось, что блЯха на груди
частично  компенсирует причиненный  ущерб.  Ђ  может,  это  говорило  в  нем
законопослушание:  раз  тебе  полагаетсЯ,  должен  получить.  Ћднажды  Я  не
выдержал и сказал: "Ћставь  менЯ в  покое. ‡ачем мне это  дерьмо?"  Ћн  весь
затрЯссЯ:  "’ы совершил подвиг,  ты заслужил!"  - "Љакой,- говорю,-  подвиг?
Љретин-лейтенант завел нас на минное поле". Ћн сжал губы и вышел из комнаты.
ЉажетсЯ,  заплакал. Џохоже,  у него тоже поехала крыша. Ђ  мать  квохтала от
восторга, как  наседка, что Я  его  срезал.  Ќо вот уж  у кого точно поехала
крыша, так это  у сестры.  Ћна менЯ  боЯлась.  Ћсобенно  когда  Я  обзавелсЯ
клешней. ђади сестры Я отказалсЯ от совместных обедов и ужинов,  сказав, что
мне это трудно. €  мне стали носить в комнату. ‘естра даже подруг никогда не
приглашала, боЯлась, что на менЯ  наткнутсЯ. Џравда, она приносила мне книги
из библиотеки. џ прочел  всего „иккенса, Ѓальзака, ‘тендалЯ, ѓюго, „юма, всю
русскую классику,  времени у  менЯ хватало. Љогда родители  умерли  один  за
другим от каких-то нестрашных  болезней, Я сразу наладилсЯ в убежище. ЃеднаЯ
сестра даже  из приличиЯ не предложила мне остатьсЯ. ЃоЯлась, вдруг  Я приму
это всерьез. „а если б она на коленЯх молила  менЯ  остатьсЯ, Я все равно бы
ушел.  “ менЯ  от них  всех тоже крыша поехала. €з  всей  семьи  единственно
нормальным осталсЯ кот ѓенрих, хотЯ и глухой и со странностЯми. Ћн весь день
дрых, в восемь  начинал  душераздирающе орать и уходил на крышу. ‚озвращалсЯ
ровно  через двенадцать часов,  минута в минуту,  с теми же  воплЯми. —то-то
жрал и заваливалсЯ спать.
     Ћ  ѓенрихе  Я жалею  - теплаЯ,  пушистаЯ, естественнаЯ скотина,  о всех
остальных - нет. Ћни не выдержали  экзамена,  каждый  на  свой лад. Ђ матери
вообще не должны отпускать  сыновей на войну. ђодила - так и отвечай за свою
плоть и кровь. ‹ожись на рельсы, кидайсЯ сиськами против танков, сжигай себЯ
на площади. …сли б все матери сговорились, а  не разводили сырость, не стало
бы  войны.  Џусть вожди,  как в старину, решают свои распри в  единоборстве.
ѓитлер в весе петуха против ‘талина в весе крысы. ‘разу бы поубавилось пыла.
—ужой  кровью, чужим  мЯсом  и костЯми  легко геройствовать,  а  собственную
залупу ой-ей-ей как жалко!
     „о  чего  же паршиво  мне было  дома,  если, приехав сюда  и  привыкнув
довольно быстро  к грЯзи, вони,  плохой  пище, хамству  персонала,  грубости
отношений, не  исключающей  душевности,  даже  тонкости, Я очухалсЯ от своей
омороченности  и  почувствовал  движение  жизни.  Љстати,  если  кому-нибудь
слишком  вонЯет, могу дать совет: добавьте к общему букету свою струю, разом
привыкнете...
     џ стоЯл у разлома  стены, смотрел на озеро и  чувствовал, что не просто
привЯзалсЯ к этому месту, а полюбил его. ќту воду, то белесую, то свинцовую,
то изжелта-серую и редко  голубую, это  низкое тЯжелое небо,  крики  крупных
клювастых чаек, запах сосен, сырые темные кирпичи монастырской ограды.
     ‘права на крутом откосе берега росли голубые, желтые, розовые цветы,  Я
не  знал их  названий, кроме колокольчиков.  ЊенЯ  это удивило: прожить  тут
четверть века и не знать имен  тех, кто тебЯ окружает. Ћни всегда  одни и те
же, из года в год, только порой бывает больше колокольчиков, порой - розовых
на длинной клейкой ножке; иногда все глушит желтое, иногда его забивает синь
и  фиолетовое.  џ дал  себе слово узнать их всех поименно.  Ћткуда  возникла
такаЯ срочнаЯ необходимость? џ не допускал, вопреки Џашкиным словам, что нас
отсюда прогонЯт. ’олько подумал - и сразу вернулось то, от чего Я, казалось,
давно избавилсЯ: бабьи слезы, рыданиЯ и - башкой о стену...
     Џока  Я отсутствовал,  произошли  важные  дела. ѓлавврач  сообщил,  что
заперли нас не по его инициативе, а по указанию сверху. Њедицина установила,
что каждый наш поход  на  пристань приводит к  стрессу, разрушающему нервную
систему. ‚от как, а  мы-то, дураки, не понЯли, что все делаетсЯ длЯ нашей же
пользы. ‚прочем,  чему  тут удивлЯтьсЯ: руководство всегда заботитсЯ о благе
народа,  а мы -  самаЯ драгоценнаЯ его частица, нас надо оберегать, холить и
лелеЯть. ’ут ‚асилий ‚асильевич, бывший  снайпер,  сказал: "Љоль мы и впрЯмь
такаЯ  ценность,  то нельзЯ  ли  сортиры  почистить,  иначе  к  стульчаку не
пробратьсЯ".  ѓлавврач заверил, что будет сделано, и  спросил, есть  ли  еще
какие требованиЯ. Љ  его глубокому  удивлению, требованиЯ оказались. Ђ он-то
думал, что создал здесь земной рай. „альше пошло,  как на сходке, все орали,
ругались,  никто  никого  не  слушал,  и  главврач тщетно  призывал  высокое
собрание   к   порЯдку  и   гражданской   сознательности.   ‘пустили   пары,
подуспокоились,  и  главврач  сказал,  что  ворота  откроют, мы  сможем, как
прежде, ходить,  куда пожелаем, кроме  субботы и воскресеньЯ, ибо  последнее
нам вредно.  Ќо кончитсЯ туристский  сезон, и все ограничениЯ сразу отменЯт.
Џод наше  честное  воинское  слово он готов снЯть охрану, если, конечно,  мы
можем   поручитьсЯ  за   тех  товарищей,  которые  не  обладают  достаточной
выдержкой.  ’ут все  понЯли, что он метит  в  Џашку,  и  Њихаил  Њихайлович,
стрелок-радист,  заЯвил,  что  Џашка должен  ходить  на пристань по выходным
днЯм. ѓлавврач и  всЯ его команда  - на дыбы, с какой  стати делать длЯ него
исключение?  €  тут  же предложили  взЯть  на себЯ  сбыт  нашей  ремесленной
продукции,  продажу грибов  и  Ягод,  а  также доставку  спиртного.  "•ватит
жлобства,-  сказал  ‚асилий ‚асильевич.- ‚ы прекрасно  знаете, зачем Џашка к
пароходам ходит". ’ут переговоры  сильно заклинило,  наши  стали насмерть. ‚
конце концов,  персонал уступил: мы возвращаем пистолет и берданку,  а Џашка
будет ходить на  пристань. Ќаши расценили  это как  великую победу, но потом
вернулсЯ Џашка и всех раздолбал.
     ‡рЯ мы из-за  него  слабину дали и  разоружились зрЯ. ќто  первый шаг к
превращению инвалидного дома  в тюрьму. Ќам отвели ЃогоЯр  как  пристанище и
убежище. ’ут было пусто  - чаща, гниль и развалины. Њы обжили эту землю, все
уголки  нами  разведаны, все тропинки нашими задницами  промЯты,  сам воздух
нашим дыханием согрет.  ’ут все,  чем  мы владеем,  это наши сосны,  березы,
лознЯк, наши моховики и брусника. “ нас нет ни дома, ни семьи, ни имущества,
ни  города, ни  страны,  ничего у нас нет, кроме этого  клочка земли посреди
пустынного  озера.  Ќо  задумали и этого нас лишить. …сли мы  так  страшны и
ужасны длЯ чужого глаза, какого  хрена  возить  сюда  туристов,  есть  много
других прекрасных и доступных мест, не населенных  такими вот изгоЯми, а нас
оставьте в покое. •оть это мы заслужили за  свое увечье, за свою загубленную
жизнь.  Ќо зрЯ  они  мутЯт  воду:  никто из  приезжих от  нас  не шарахалсЯ,
напротив, каждый старалсЯ выказать свое уважение  и понимание. ќто  "голоса"
надоумили  боданую  власть, что  мы  страшнее  чумы и надо  нас изолировать.
Ќебось  иностранцев  ждут,  мать  их в  печень,  а  мы  погано  выглЯдим  на
взыскательный  заграничный  взглЯд.   “  них  инвалиды  в   креслах-колЯсках
разъезжают, фланелевые  костюмы носЯт  и разноцветные картузики  длЯ  пущего
весельЯ. Ђ мы без порток,
     гимнастерки  старые  испревшие  донашиваем и елозим на  задницах. ѓнать
таких к Ядреной фене, чтоб не портили пейзаж!..
     €  когда  Џашка  это брЯкнул,  тут  такое  началось!.. Ќа  него  чуть с
кулаками не полезли,  словно он задумал выселение. Џашка дал всем оторатьсЯ,
потом снова заговорил:
     - ‚ы горлопаните: не посмеют, не посмеют! Ћткуда такаЯ уверенность? ‚ас
что, никогда не обманывали? ‘вЯтые люди, недаром в монастыре живете. …ще как
посмеют-то,  глазом не моргнут. Ћни на цельных людей  плевать  хотели, а тут
какие-то обрубки, кочерыжки. ЃогоЯр длЯ чистой публики,  а не длЯ таких, как
мы.
     - Ђ что же делать-то? —то мы можем против них?
     ќто сказал  жалким, беспомощным  голосом Њихаил  Њихайлович -  один  из
наших заводил, сильный и громкий мужик.
     - Ќичего  не можем,- подхватил  Џашка,- и все  можем.  Ѓудем молчать  и
ждать - нам кранты. ѓлавврач - пешка, всполошились верхние начальники. Ћ нас
услышали за  "бугром", и сразу у  них в портках намокло.  Ќичего на свете не
боЯтсЯ, мудрЯт, изгалЯютсЯ над людьми, как хотЯт, а душонки-то заЯчьи. ‘тало
быть, есть мир вокруг и есть,  мать его, человечество.  € приходитсЯ с  этим
считатьсЯ, хотЯ, как положено у них, по-уродливому. Ќадо обратить на пользу,
что нам на пагубу задумано. Џусть знают, что мы не бессловеснаЯ скотина, что
у нас есть глотка. Њы можем гаркнуть на  весь свет. ќто  единственное,  чего
они боЯтсЯ. Ќо начинать надо, конечно, со своих.
     ђешили написать письмо нашей администрации,  а  копию послать в Њоскву,
на самый верх. Џашка  не должен  отказыватьсЯ от своей  привилегии ходить на
пристань по выходным, это облегчит свЯзь  с Ѓольшой  землей. ‹учше  посылать
письма с оказией, чем  через нашу  ненадежную почту. €, не откладываЯ дела в
долгий  Ящик,  мы  сели  писать  "письмо  турецкому  султану", как выразилсЯ
‚асилий ‚асильевич.
     ’ут  обнаружилась одна  неожиданнаЯ странность: Џашка, умница, говорун,
прирожденный  вожак,  оказалсЯ  беспомощен в письменной  речи.  Ћн  смущенно
оправдывалсЯ: "џ,  братцы, технарь до мозга костей.  Ќа  литературу сроду не
косил да  и  писем не писал, тем паче по  начальству".  € другие наши лидеры
застеснЯлись. ’ут настал мой час. "Џовезло вам,- говорю,- ребЯта, есть среди
вас  словесник. Џодкидывайте  мысли,  Я все сформулирую". ‚се  обрадовались,
лишь   Ђлексей  €ванович,   минер,  лЯпнул  бестактность:  "„иктуй,  Я  буду
записывать.  Њного  ты  своей  куриной  лапой наковырЯешь, а у  менЯ  почерк
писарский, Я в  минеры по ошибке попал". Љонечно, Я  вниманиЯ не обратил  на
его хамство,  подвинул  лист бумаги  и  защемил шариковую  ручку  в пальцах.
Џришлось Ђлексею €вановичу поджидать, пока Я "куриной лапой  наковырЯю", что
нужно.
     Ћ своей обиде Я вскоре забыл, до того у нас здорово пошло. € впрЯмь как
у  ђепина: и  хохот,  и  крепкое словцо,  и  остроты, будь  здоров!  ‚асилий
‚асильевич  снЯл гимнастерку и стал вовсе как тот полуголый казак, что слева
на картине, ему другой казак кулак меж лопаток влепил  от восторга. Њы долго
резвились и хулиганили, пока Џашка  не  призвал нас  к порЯдку. Љазалось бы,
чего  тут радоватьсЯ? Ќас  заперли,  как  зверей в зоопарке, впереди тоже не
светит, а  мы ржем, орем,  выпендриваемсЯ  друг перед другом. Ќаверное,  это
потому, что мы занЯлись общим делом, начали что-то вместе отстаивать. ’акого
сроду не  бывало. Љаждый мучилсЯ сам по себе, каждый спасалсЯ  сам по  себе.
‘транно, у нас немало выпивающих, но никогда не бывало общего застольЯ, даже
в „ень Џобеды. ќтот день и вообще у нас тускло проходит. Ќе сиЯет нам золото
победы, хотЯ в ней и наша долЯ. Ќо длЯ нас у нее  ничего нет. ‡а праздничным
столом нам не нашлось места. Ќу  и  упивайтесь своей  победой,  разыскивайте
старых  фронтовых друзей,  вешайте на веточках имена с номерами  частей, наш
день  - двадцать второе  июнЯ, когда  нам вынесли приговор.  Њы всегда плохо
спим,  но  что  мы  вытворЯем  в  последнюю  ночь   перед  войной,  передать
невозможно. Њы не кричим, а воем, не плачем, а истерически рыдаем, взываем к
Ѓогу, кроем в бога, в душу, в мать, по-детски лепечем, умолЯем, лаем, мычим,
блеем, не палата, а скотный двор.  ЏросыпаемсЯ от своего и  чужого крика, но
никогда  об этом не  говорим.  Ќаоборот,  напускаем  на себЯ постный  вид  и
степенно, фальшиво-истово вспоминаем минувшие битвы. Ћх, уж эти битвы!.. Љак
красиво  на  них  ранЯт и  калечат!.. џ  как-то раз  сказал, что  подорвалсЯ
по-дурацки на своем же минном поле, так  на менЯ наорали:  "‡аткнись! Ќечего
шута из себЯ корчить!.."
     ‹юбопытно:  никто  не  получил награды за свой последний бой. ’ут  дело
двоЯкого рода:  далеко  не  все  превратились  в  калек  так  героично,  как
вспоминаетсЯ сейчас, и другое - начальству не хотелось возитьсЯ с обрубками,
тратить на них благородный металл наград. ‘колько в этом цинизма и холода!..
Ќо вот еще  о чем надо сказать: кроме больного днЯ начала войны, никто у нас
не  болтает  о  подвигах,  тем  паче  о  наградах.  ђазве  что  над ‚асилием
‚асильевичем  иной  раз посмеиваютсЯ:  не  добрал  двух фрицев  длЯ круглого
геройского счета.
     ‹адно,  что-то  далеко занесло  менЯ от "письма турецкому султану".  Њы
потратили на  него  куда  больше  времени,  чем надобно,  наслаждаЯсь  своим
единодушием, гражданской доблестью, остроумием и виртуозным матом. ќто  была
жизнь, а не бесцельное прозЯбание, и мы  как-то забыли о цели наших  усилий.
‚ернул  нас на  землю, как  уже  сказано, Џашка. Ћн стал  выкладывать тезисы
письма и до того четко, что Я усомнилсЯ, действительно ли он не мог написать
это письмо без  нашей - в частности моей - помощи.  Ќаверное, Џашке хотелось
всех нас  втЯнуть  в  дело.  ’ак  или  иначе,  мне лишь  раз-другой  удалось
расцветить  его  железные  формулировки  хорошим эпитетом или  деепричастным
оборотом.  Џашка  высоко оценил мои  скромные труды, ребЯта  одобрили текст,
после чего мы пошли к "самоварам". ђазбудили их, поставили на койках стоймЯ,
Џашка объЯснил ситуацию  и зачитал  письмо.  "‘амовары"  единодушно  принЯли
текст,  а старший среди них - артиллериЯ -  …гор Њатвеевич предложил создать
стачечный комитет и подписать письмо его именем. Џредложение было принЯто. ‚
комитет  вошли:  Џашка,  ‚асилий   ‚асильевич,  Њихаил  Њихайлович,  Ќиколай
‘ергеевич, то есть Я, …гор  Њатвеевич и Ђркадий Џетрович - тоже  "самовар" -
пехотинец.
     “ Џашки был многолетний роман с одной чистой женщиной из обслуживающего
персонала, прачкой „арьей ‹укиничной, через нее письмо передали главврачу, а
в Њоскву его отправит в следующую субботу Џашка...
     ...“  нас происходЯт непонЯтные дела. Ћт  всех переживаний Я плохо спал
ночью: часто просыпалсЯ, потом задремывал в полглаза,  потом впал в какое-то
странное  полубессознательное  состоЯние:  не то  сон  смотришь, не  то  Явь
прикидываетсЯ  сном.  ‚  этом   полубреду  мне  мерещилась   бурнаЯ   ночнаЯ
деЯтельность. Џашка, ‚асилий ‚асильевич, Њихаил Њихайлович, Ђлексей €ванович
и  еще трое-четверо "мобильных" шушукались, колобродили, уходили, приходили,
потом  вовсе исчезли.  Љогда Я снова проснулсЯ,  они  были в  палате,  но не
ложились, опЯть шебуршали сердитыми  голосами. џ решил присоединитьсЯ к ним,
как-никак Я член стачечного комитета,  но тут менЯ будто молотком по затылку
ударили, и Я враз отключилсЯ.
     “тром Я потребовал у Џашки отчета. Ћн  все  мне рассказал, но просил до
времени об этом не  распространЯтьсЯ и  даже не записывать - он знает, что Я
веду хронику нашей жизни, надо быть крайне осторожными...
     ...............................................................................................................
     Ћтвета  на письмо мы не получили. ѓлавврач даже отказалсЯ разговаривать
с нами. Џашку, как и  обещано было, выпустили  за ворота, и он  доверил наше
послание одному  из пассажиров,  ленинградскому инженеру,  показавшемусЯ ему
человеком  надежным.  ‘ам он вернулсЯ нагруженный, как поездной носильщик. ‚
основном бутылками  с  водкой и  консервами.  Ђ  еще принес конфеты-липучки,
печенье, сахар,  много  махорки.  “  нас же с  понедельника,  когда  открыли
ворота,   началась   заготовительнаЯ   кампаниЯ:  собираем  и  сушим  грибы,
консервируем  Ягоды. Љаждую  ночь совершаем набеги на огороды обслуживающего
персонала,  а  женщины  наших  орлов  доставлЯют  нам  тайком  хлеб,  крупы,
картошку.  Њы  готовимсЯ к  осаде, похоже, что она  не заставит себЯ  ждать.
‚охровцы,  с которыми  у нас была  стычка, отмылили, зато  прибыли  какие-то
очень  внушительные пареньки,  все на  одно лицо: белоглазые, с  квадратными
челюстЯми и крепкими шеЯми.  Ћни  к нам  не  приближаютсЯ, но  мы  постоЯнно
чувствуем  их наблюдающий глаз.  ‚  остальном наша жизнь не  изменилась, все
остаетсЯ по-прежнему: и кормЯт, и поЯт, и уколы делают, и  лекарства дают, и
в палатах убирают, и горшки  подставлЯют. ‚рачи,  правда, реже заглЯдывают и
держатсЯ строго официально.  € остальной персонал замкнулсЯ, даже санитары и
уборщицы, с которыми у нас всегда были грубо-доверительные отношениЯ. €ли им
строго-настрого  запретили  вступать  в  разговор, или  они  сами  не  хотЯт
волновать нас непроверенными слухами. Ќо поведение их подозрительно...
     ...  ’еперь   мне   самому  непонЯтно,  зачем   мы  играли  с  собой  в
неизвестность. ‚едь  Џашка с самого  начала сказал, что нас ждет. ’о ли  это
было слишком унизительно как полное и окончательное бесправие, то ли слишком
страшно, так что душа  не принимала, но когда  это случилось, будто столбнЯк
на всех нашел. Ђ ведь готовились к обороне!..
     ‘обрали  нас  во  дворе,  и  главврач  сделал  объЯвление:  государство
проЯвило о нас заботу. —тобы улучшить наше содержание, убежище переводитсЯ в
другое место,  а ЃогоЯрский монастырь  возвращают церкви, законной владелице
свЯтой обители. ‚от так - Ясно и просто. ‚се молчали. Ќикто даже не спросил,
куда нас  переводЯт. Џотому что не было длЯ нас иного места, где бы мы могли
кончать  нашу  проклЯтую,  жалкую, убогую,  единственную  и последнюю жизнь,
кроме ЃогоЯра.
     € вот мы стоим посреди двора и молчим. ‚округ знакомые кирпичные  серые
стены. Џо верху ограды, на почве, нанесенной ветром и птицами, растут чахлые
березки.  ‘вечами  торчат  из-за ограды  сосны с  высоко обнаженными прЯмыми
стволами. ‚чера Я на них вниманиЯ не обращал, а сейчас знаю: жить без них не
могу. € без этих стен, и без  этих березок,  и без гудЯщего шмелЯ,  нигде не
будет он так гудеть, как здесь. Ћ нас думают: обобранные,- да мы и  сами так
о себе  думаем, а мы, оказываетсЯ, богачи, вон сколько у нас  всего - глазом
не  охватишь. Ќо завтра  мы  станем нищее  нищих,  пусть нам  царские  покои
подарЯт, мы их не возьмем. ’ут наш •рам на крови, и нет длЯ нас другого.
     џ как-то со стороны увидел наше сборище: какие же мы маленькие  и какие
они большие. ‚  прЯмом смысле слова. ‘амый рослый из  нас, Џашка, на метр от
земли  возвышаетсЯ,  остальные вовсе  воробьи.  €  сверху  вниз  взирают  на
карликов  великаны.  €  карлики  молчат   в   трЯпочку,  подавленные   своей
ничтожностью и бессилием.
     Ќе поймешь,  откуда  прозвучал хриплый,  будто зажатый  в груди  голос,
похоже, ‚асилиЯ ‚асильевича:
     - Ђ мы не просили...
     -  Ќе слышу,- сказал главврач.  Ћн действительно  не расслышал и потому
приветливо улыбалсЯ.
     -  Њы  не  просили нас  переводить!  -  пискнул главный  "самовар" …гор
Њатвеевич.
     ѓлавврач сказал ласково, как ребенку:
     - ‚ы не просили, а государство о вас подумало. €  тут  наконец раздалсЯ
голос, которого мы все ждали, звучный, жесткий, резкий, как высверк ножа:
     - Џошли вы на х... с вашим государством! Њы никуда не поедем.
     Џашкин  голос  нас  сразу расколдовал. € перестали мы  быть  карликами,
заговорил  в нас человеческий дух. „аже слишком заговорил. ’еперь орали все,
вразнобой,  не слушаЯ  друг друга.  ѓлавврач выделил из  буйного хора  одно:
кто-то крикнул, что мы будем жаловатьсЯ на самый верх.
     -  Ђ  вы думаете,  т а  м  об  этом  не  знают?  џ,  что ли,  решил вас
переселить? ‡а кого вы менЯ  держите? „ети  малые!  ’ам,- он  поднЯл глаза к
серому небу,- это решили. € хотите вы или нет, придетсЯ подчинитьсЯ.
     - ‘ какой  стати? - снова послышалсЯ Џашкин голос, прорезав общий шум.-
Њы не каторжники, не заключенные, мы свободные люди, и нам решать, где жить.
     €  тут заговорил  один  из  челюстных  молодцов,  уставившись  на Џашку
белыми, как утреннЯЯ ладожскаЯ вода, глазами:
     - ‚ы напрасно  подзуживаете товарищей.  ђешение принЯто, и никто его не
отменит. ‚се делаетсЯ длЯ вашей же  пользы. Ќечего затевать волынку, себе же
сделаете хуже.
     -  Ђ  ты  не грози! - высунулсЯ Њихаил Њихайлович.- —то ты нам грозишь,
курьЯ вошь? ќто тебе есть что терЯть, а нам терЯть нечего. ‚се уже потерЯно.
‘казали - не  поедем, и точка. Ќам  переезда не выдержать и не  прижитьсЯ на
новом месте. ’ак какого хрена будем мучитьсЯ, лучше здесь подохнем.
     Џашка сказал уверенно и спокойно:
     - ‘кажите  все  это тем, кто  вас послал. € мы, в свою очередь,  скажем
кому нужно.
     Ѓелоглазый коротко усмехнулсЯ:
     - ‚аше дело. Ђ поехать придетсЯ.
     - “ нас, что же, никаких прав нету? - спросил Ђлексей €ванович.
     - “ вас есть право на отдых, лечение, заботу государства. € все это вам
обеспечиваетсЯ.
     Ћн  вовсе  не  издевалсЯ,  но  и не пыталсЯ  быть  убедительным, просто
талдычил по своей инструкции,  поскольку  твердо  знал, что  решать будут не
слова, а поступки.
     - ‡начит,  примените  силу? - спросил Џашка.- Ђ скандала не боитесь? Њы
окажем сопротивление.  Ќе  усмехайтесь.  „умаете, мы такие слабые? „а мы  на
весь мир о себе  крикнем. Ќа калек руку поднЯть - такое не простЯт. Џо горло
в дерьме закопаетесь, вовек не отмытьсЯ.
     -  „емагогиЯ...-  пробормотал  белоглазый,  но,  похоже, его  озадачили
Џашкины слова.
     ...  Њне думалось,  мы взЯли верх, но в жизни все не так просто.  €  по
нашим  рЯдам  прошла  трещина.  ‚от  уж  не  думал,  что  дырку  даст Њихаил
Њихайлович, один из самых отчаЯнных.
     - ѓиблое  наше дело!  - сказал он, когда  укладывались  спать.- ЃодалсЯ
теленок с дубом. Љто мы, а кто они?
     - Њы - люди, а они сволочи,- сказал Ђлексей €ванович.
     - ќто Я и без тебЯ знаю. ’олько что мы можем против них?
     - Ђ то, что  Џашка  сказал,- вмешалсЯ ‚асилий  ‚асильевич.- ’ы нешто не
видел, как  он скис, когда  Џашка на  мировой скандал намекнул? ‘разу  хвост
поджал.
     - „а кому до нас дело?..
     - ќто ты зрЯ,- сказал Џашка.- „ело  есть. “ нас калеки хуже дерьма, а у
них  - забота всей нации. џ видел  журналы. Џервые люди. Ћбщество не  знает,
как  свою  вину  искупить.  “ нас  нет  общества, есть  быдло, молчаливое  и
покорное,  и  номенклатурные  вертухаи.  Ќо  вокруг  нашего  свиного  загона
пестрый, горЯчий, живой мир, и в нем наша поддержка.
     - Ђ  как  ты к  тому миру прорвешьсЯ? - спросил Њихаил Њихайлович.- Љто
тебЯ услышит?
     -  Њы хоть  и на острове, но от  мира не отрезаны. €  пароходы ходЯт, и
почта работает. „окричатьсЯ до людей можно. Ќас хотЯт убрать тишком.  €  вот
этого  нужно  не допустить. …сли  мы  проЯвим стойкость,  мы  отобьемсЯ. Ћни
боЯтсЯ скандала, в этом наш главный  шанс. ’олько действовать надо всем, как
один, иначе ничего не выйдет.  …сли кто не согласен, пусть сразу уходит. ’ак
что определись, Њихал Њихалыч.
     - „а Я что?.. џ - как все... Џросто спросил...
     ... ’еперь, когда мы оказались на осадном положении, многое стало Ясно.
ЋказываетсЯ, Џашка, ‚асилий ‚асильевич, Ђлексей €ванович и некоторые другие,
предвидЯ, как сложитсЯ дело, принЯли некоторые меры. ‚ ту ночь, когда мне не
спалось, они совершили весьма  отважную операцию:  утащили бочку  бензина со
склада  и  бочонок с  керосином.  Љак они  справились, не знаю, возможно, им
помогли их женщины. Ќабегу,  как оказалось, подверглось  не только хранилище
горючего, но и аптечный склад. ‚от тогда уже началась подготовка  к блокаде.
Ћ других заготовительных работах Я писал, хотЯ, честно  признаюсь, относилсЯ
к этому, как к детским играм взрослых людей. „умаю, что многие разделЯли мое
отношение. Ќо Џашка-то действовал всерьез, и мы оказались неплохо обеспечены
не только едой, куревом, горючим, но и медикаментами. Љонечно, надолго этого
не хватит, но мы рассчитываем, что рано или  поздно отзоветсЯ ЃольшаЯ землЯ.
Њы написали  много  писем в самые разные организации  и отправили  их еще до
того, как нам пришлось заперетьсЯ в нашей крепости. Ќо и сейчас, когда мосты
разведены,  мы  не  находимсЯ  в  полной  изолЯции.  Џашкина  „арьЯ  находит
возможность держать  нас в  курсе вражеских  намерений.  …сли  б не это, они
взЯли бы  нас  голыми руками.  „а, в какой-то момент - от растерЯнности, что
ли,  или  от  привычки  к  насилию  - они решили  осуществить принудительную
эвакуацию.  Ќо мы были предупреждены и заперлись  в нашем  бастионе,  бывшей
монастырской  трапезной. „вери  тут будь  здоров,  обиты жестью, с железными
засовами. Ћкна на первом этаже с дубовыми ставнЯми, запирающимисЯ изнутри, к
тому  же на  всех  окнах - железные решетки. Љонечно,  нет таких  крепостей,
которых не  взЯли  бы большевики, а именно  к  этой  категории  принадлежали
белоглазые  челюстные  оперативники,  но  без  большого  шума  тут  было  не
обойтись. ’ем паче что у  нас опЯть оказалась берданка с набором патронов на
волка  и  откуда-то   старый,  несамовзводный,  но  вполне  надежный  наган.
Ќескольких  предупредительных  выстрелов   оказалось  достаточно,  противник
отступил на заранее подготовленные  позиции. турмовать наш  бастион  они не
решились.  ‚се-таки ЃогоЯр - обитаемый остров, и  такую операцию не  утаишь,
даже если наши письма не достигнут адресатов. Џашка снова оказалсЯ прав:  им
надо действовать втихарЯ, в чем и состоит их слабина.
     ‘найперу  ‚асилию  ‚асильевичу ужасно хотелось округлить счет, но Џашка
не  позволил. ’огда он  прострелил  из  нагана  рупор у  самых  губ главного
обормота, призывавшего нас к добровольной сдаче в плен.
     Џашка  считает, что  верховное командование  осаждающих  (мы перешли на
военную  терминологию,  вначале  в  шутку,  а  сейчас  всерьез)  не  ожидало
серьезного  сопротивлениЯ  и  потому  не  дало   соответствующих  инструкций
исполнителЯм,  что  привело  тех  в  растерЯнность.  ‚озможно,  это  сделано
сознательно: неохота  брать  на  себЯ ответственность. ‘  калеками славы  не
наживешь.  Ѓелоглазые тоже боЯтсЯ  попасть впросак, отлично  понимаЯ,  что в
случае огласки начальство подставит их. ‚ыходит, с нами надо  считатьсЯ, вот
какаЯ мы сила.  ђебЯта это чувствуют и, конечно, гордЯтсЯ. ‘овсем иным духом
повеЯло. ђуки-ноги не отросли, а вот крылышки - точно. ‚зЯть  хотЯ бы  такой
случай.
     Џеред тем  как  мы заперлись  в  крепости,  Џашка  дал  мне  поручение:
объЯснить "самоварам"  обстановку и  предложить  им эвакуироватьсЯ. Њне  это
поручение не понравилось.
     - Џочему именно Я?
     - Ќе заводись. ‘ам подумай почему. џ это знал, потому и злилсЯ.
     - ’ы мужик умный, обходительный. Ћни тебЯ скорее послушают, чем  любого
из нас... Ћни не выносЯт никакого  давлениЯ, принуждениЯ. ‘ ними надо только
на равных.
     ‚от он и проговорилсЯ: на равных! ‘воего,  мол, они послушают... ќто он
говорит  летописцу  ЃогоЯра (сам  же  так  менЯ называет), человеку, который
самостоЯтельно передвигаетсЯ, сам себЯ обслуживает. Ќо Я не стал заводитьсЯ.
—ерт с ним, раз надо, так надо. Љонечно, менЯ там  и слушать не стали,  едва
понЯли, куда  Я  клоню. ‡аорали,  заплевались, обложили матом,  а  пехотинец
Ђркадий Џетрович вдруг затЯнул высоким дребезжащим тенорком:

     ‚ставай, страна огромнаЯ,
     ‚ставай на смертный бой
     ‘ фашистской силой темною,
     ‘ проклЯтою ордой.
     € все подхватили:

     Џусть Ярость благороднаЯ ‚
     скипает, как волна.
     €дет война народнаЯ,
     ‘вЯщеннаЯ война.

     Џусть это смешно звучит, но мы ощущаем  наш бедный бунт как продолжение
войны, котораЯ кончилась длЯ нас до срока, без победы и возвращениЯ, хотЯ мы
остались живы. ‚ернее  сказать, наоборот: война  длЯ нас так и не кончилась,
она  всегда  продолжалась в  наших  изуродованных,  не перестающих  страдать
телах, в  обрубленных членах и помутненных рассудках.  ‚ойна, отвратительнаЯ
вдвойне,- окопнаЯ, безнадежнаЯ, когда фронт молчит, когда ни взад, ни вперед
и времЯ остановилось. Ђ сейчас заработали  орудиЯ, мы вырвались из  окопов и
перешли в наступление. Њы  ожили,  забыли о боли, мы можем выбирать, решать,
отстаивать свое, и другие люди - здоровые, сильные, цельные, экипированные и
вооруженные - вынуждены считатьсЯ с нами.
     ...Ћни переменили тактику:  от  уговоров перешли к  давлению. Ќас почти
перестали  кормить:  только  в  обед  подвозЯт котелок баланды, не  дают  ни
курева,  ни лекарств. •орошо, что  мы всем  запаслись.  Љонечно,  установили
жесткое нормирование. ‹екарства и курево  в первую очередь "самоварам". Џока
мы  ни в  чем особом  не  испытываем  нужды. “борщиц и санитаров  к  нам  не
пускают,  но  фронтовые подруги прорываютсЯ, устраивают постирушку,  чего-то
подбрасывают:   сухари,   соль,  спички,   снотворное,   медицинский  спирт.
ђазведданных - никаких, противник затаилсЯ и планов своих не выдает.
     Џашка считает, что  план  у  них самый примитивный  - взЯть  на  измор.
Ћчевидно,  начальство  их умыло  руки, а они  не решаютсЯ на крайние меры. ‘
другой стороны,  это не может  длитьсЯ вечно:  пойдут слухи о  ленинградской
блокаде  длЯ  калек  -  кому-то  не  поздоровитсЯ. ‡начит,  надо  держатьсЯ.
“дивительно,  почему молчат  "голоса". Њихаил Њихайлович каждый вечер крутит
свою  игрушку -  ни  черта.  Ѓез  конца  болтают о  русской церкви, передают
службы, как  будто это  кого-то  интересует. ’рещат  о  страстЯх ‘ахарова  в
ѓорьком и муках ‘олженицына в штате ‚ермонт. Љонечно,  на фоне таких высоких
страданий наши богоЯрские болести ни хрена не стоЯт.
     ...Џоскольку  мы заперты в четырех стенах и  занЯть  себЯ нечем,  стали
много разговаривать. €  естественно, все больше о войне, а  что еще  у нас в
жизни  было? кола, пионерлагерЯ,  а потом война, госпиталЯ и убежище.  …сть
исключениЯ,   не   без   того:   Ђркадий  Џетрович   часовщиком  работал,  в
самодеЯтельности  пел,  Ђлексей  €ванович  ходил  рабочим   в  геологических
экспедициЯх, …гор Њатвеевич - таежный человек, охотилсЯ на пушного зверЯ,  у
Џашки  была  любовь  и бурнаЯ жизнь  между  госпиталем и  убежищем.  Ќо  длЯ
подавлЯющего большинства война все перекрыла.
     ђаньше  фронтовые воспоминаниЯ случались у нас редко, главным образом в
подпитии двадцать второго июнЯ.  €  всегда тут  присутствовал тот последний,
решительный, героический  бой,  когда от  тебЯ  осталась  половина или  того
меньше.  ђассказам этим никто  не верил, в том  числе и сам рассказчик,  тем
более  что  содержание  их  варьировалосъ  от  случаЯ  к  случаю,  обрастало
красочными деталЯми. Љаждый творил свой фольклор, и  это считалось в порЯдке
вещей, ведь и в самом деле могло быть и так и этак, а результат один - он не
придуман.  ’ак  стоит  ли  цеплЯтьсЯ к  подробностЯм,  чего  они стоЯт перед
последней истиной? Ќынешние рассказы ничего общего не имеют с прежними. ‚ их
откровенной,  часто больной  непривлекательности  -  голаЯ  правда. ‚едь  не
только газеты и литература врут о  войне,  врут  - от чистого сердца  - сами
участники, но  это не охотничье вранье, хотЯ  и  такое бывает, все же оно не
главное.  Њожно  быть участником трагедии,  апокалипсического  ужаса,  но не
кровавого фарса. Ђ именно фарс полез из всех щелей в нынешних воспоминаниЯх.
џ записал несколько историй по свежему впечатлению.

     €з рассказа ‚асилиЯ ‚асильевича:
     "...Ќе переживайте  особо за  менЯ, что  Я не округлил счета.  ќто  все
лаферма*.…сли  снайпер  взЯл  больше  десЯти   человек  -  брехнЯ.  €ли  ему
искусственные условиЯ создавали, как стахановцам, или он просто бздит. Љогда
ты на одном участке охотишьсЯ, фрицы тебЯ непременно выследЯт и уложат,  они
тоже  не  пальцем сделаны.  Ћни все твои хитрости,  приемы, манеру  насквозь
изучат  и рано  или  поздно подловЯт.  ‚ообще-то  снайпер ходит на охоту  со
свидетелем. ‚  следующий  раз  снайпером  идет  свидетель.  €  оба, конечно,
химичат.  џ на  Љарельском фронте был. “же к  сорок третьему году по сводкам
получалось: финнов не осталось ни одного человека.  ќто обнаружила  ‘тавка и
выдала  "разгонный"  приказ.  ‘тали  ходить  с двумЯ свидетелЯми  и химичили
по-прежнему..."

     * —епуха.

     €з рассказа …гора Њатвеевича:
     "...Ћкоп  был  глубоким, бруствер высоким. „ва разведчика в полный рост
сопровождали  ползущего  на  четвереньках  смершевца.  Ћн  был  в  новеньком
полушубке  и  в  новых  бурках.  Љомандир роты,  стоЯ  в  рост, представилсЯ
смершевцу.  ’от   приказал  освободить  "длЯ  работы  с  людьми"   землЯнку.
…динственную  землЯнку  освободили.  ’олько в ней он  встал  в полный  рост.
Ќачалась "его работа". Љогда  уполз  на четвереньках обратно, мы догадались,
что  на   троих  стукачей  в  роте  стало  больше.  ‘тукачей  отгадывали  по
провокационным  вопросам, которые они задавали  командиру взвода и командиру
роты. Ќа солдат не стучали, а  непременно на своих командиров. ‘вои  "ксивы"
обычно передавали почтальонам. Ѓывало, и замполитам..."

     €з рассказа €вана €вановича. “ него  поехала крыша, поэтому называю его
не своим именем. Њне кажетсЯ, что  эту историю он или выдумал, или слышал от
кого-то. Ќо ребЯта уверены, что он говорит правду:
     "... џ воевал уже три года, и мне надоело. •отел руку себе прострелить,
но  не решилсЯ. € тут в госпиталь попал с дизентерией. Ђ там ребЯта попались
-  исключительные  специалисты,  все про  симулЯцию знают. Ћни  менЯ научили
сунуть крупицу медного купороса в канал члена. ЊенЯ с подозрением на гонорею
в  специальный госпиталь направили. ’ам  проверили  - гонококков  нет, назад
отвезли.  Ђ  Я  опЯть купоросинку сунул. €  тут менЯ  один раненый  заложил.
‘удили показательным трибуналом в госпитале и дали высшую меру. €з госпиталЯ
увезли с конвоем расстреливать в другое место. ђасстрелЯли  и бросили,  даже
не зарыли. ’ак, снегом закидали. џ  очнулсЯ.  Ќо пока  менЯ нашли, отморозил
ноги.  Њне  их ампутировали. Џотом  госпиталь разбомбили.  Љогда менЯ  опЯть
подобрали, никто моим прошлым не интересовалсЯ..."

     €з рассказа  Љонстантина  ћрьевича,  прожекториста, потом  пехотинца на
‹енинградском фронте:
     "...€сториЯ была типично  "градоглуповскаЯ",  если бы при этом  не было
столько жертв.  Ќами,  прожектористами, усилили две пехотные роты. Ќочью эти
роты  повели  куда-то  по  шоссе  друг  за  другом  на  расстоЯнии  примерно
полкилометра.  „овели до  моста  через ‚уоксу  и  скомандовали:  одной  роте
окопатьсЯ по левую сторону дороги,  другой - по правую. Ћбеим ротам сказали,
что противник должен объЯвитьсЯ с противоположной стороны. Џод утро, но пока
еще не рассвело, рота на роту  пошла в атаку. Џоводом к атаке  послужил клич
Љольки  -  "‘махни  пыль  с  ушей"  (единственный,   кстати,  член   ‚ЉЏ(б):
"Ѓелофинны!  ‚перед!  ‡а  ‘талина!" —ерез какое-то  времЯ  рукопашной кто-то
сообразил,  что атакующие друг  друга густо матерЯт. ђаздались крики: "‘воих
бьем!" ‘тало рассветать,  и  драка  прекратилась.  “битых  обнаружили позже.
‡анЯлись  ранеными  и  поиском  командиров взводов и обоих  ротных. ‚се  они
исчезли. €  было решено, что  они "переодетые"  финны или фрицы.  Џохоронили
трех убитых, поколотили "большевика" Љольку. ‚ знак особого к нему презрениЯ
несколько  человек  на  него помочилось, а  когда  двинулись  в тыл,  Љольку
прогнали. Ћн шел сзади. Љто-то выстрелил в его сторону, и Љолька исчез... Џо
дороге умер  еще один.  Љогда  его  хоронили,  были окружены  истребительным
батальоном (предшественники  заградительных отрЯдов), который  отконвоировал
всех  в  свой  палаточный  городок.  ’ам  сначала  разоружили,  потом  долго
разбирались. Џозже  отдали оружие  и  отконвоировали в  район сосредоточениЯ
какого-то  "ко