
мускульно, если так можно выразитьсЯ, недаром  его любила прекраснаЯ женщина
и  даже погибла из-за него. ‚прочем,  Я уже писал,  что Џашка в ее гибель не
верит. Ќаши ее видели, говорЯт, королева. џ очень жалею, что не был тогда на
пристани, мне и вообще-то лишь  два раза удалось  туда  добратьсЯ.  Ќо Џашка
говорит, что отвезет менЯ к первому же пароходу, который приходит на майские
праздники.
     џ знаю другую женщину -  прачку „ашку, она тоже на Џашке чокнутаЯ. …сли
б  не дочь, она никогда бы  отсюда  не уехала,  но  как  бы  она ни  любила,
материнское всегда возьмет  верх. џ так об этом пишу,  будто чего понимаю, а
ведь у менЯ не было любви, не было женщины. Њне с отрочества  втемЯшили, что
пора мужской зрелости - двадцать один год, а до  этого - полное воздержание.
Њои родители были хорошие люди: честные,  щепетильные, предельно деликатные,
напичканные старинными добродетелЯми, типичные дореволюционные интеллигенты.
‚сей  душой преданные четвертому сословию, с мечтой о светлом будущем, свЯто
верЯщие в  социализм и потому оправдывающие все действиЯ  властей -  находка
длЯ  диктатуры.  Ћни  не  взЯли от времени лишь  то немногое,  что следовало
взЯть,  ну, хотЯ  бы  чуть  большую  моральную свободу, чем  во  времена  их
стерильной  молодости,  отсюда  и  предписанное  мне  целомудрие,  будь  оно
проклЯто!  Ќи один  из моих друзей не  пошел  на фронт, не попробовав  бабу,
кто-то  по  любви,  большинство  - с кем попало. џ  один, законченный идиот,
подарил свою девственность дорогой ђодине вместе о конечностЯми. Ћчень долго
менЯ это не  мучило, Я не испытывал и тени влечениЯ к женщине. Ќо к старости
во  мне  что-то  проснулось. ЊенЯ  стали  волновать  даже  старухи,  которые
приходили убирать за "самоварами". џ не люблю похабных разговоров - опЯть же
утонченное воспитание! - но как-то слышал: некоторые "самовары" устраивались
с  этими старухами,  кто  за  подарки, которые нам  иногда присылали, а  кто
вполне  бескорыстно  -  по  взаимному  согласию,  ведь  эти  женщины военной
молодости, такие же обойденные, как и мы.
     ...Љаждый  день мы  ходим с Џашкой на прогулку. Ћн приделал веревочку к
моей  тачке  и,  когда  Я устаю, тЯнет менЯ на буксире.  Њы обошли  участок,
спустились с пологой стороны к озеру, которое стало тЯжелым, темным, мрачным
(а  все равно хорошо!),  даже административный корпус обследовали, но ничего
интересного не  обнаружили. Ѓелоглазые  перед уходом все за собой  прибрали,
оставив голые стены.
     Њы почти никогда не говорим о прошлом. •отЯ иной раз наткнешьсЯ на след
недавней  жизни -  и как  ножом по  сердцу.  Њне стало  казатьсЯ, что  Џашка
сознательно избегает этих разговоров, что они ему неприЯтны. Ќо почему? Ѓыть
может, мы по-разному понимаем и оцениваем  пережитое? Њне ужасно не хотелось
быть  назойливым, неделикатным, но  все  же Я  не  выдержал  и  спросил  его
напрЯмую:
     -  Џашка, теперь,  когда все кончилось, скажи, кто мы?  Џобедители  или
побежденные? џ что-то запуталсЯ. Ћн ответил не сразу:
     -  Њы  жили... ‘колько  лет  мы томились, маЯлись, чуть  тлели,  а  тут
вспыхнули. Њы вернули, пусть ненадолго, отнЯтую у нас жизнь и подержали ее в
руках, дуреху... Ђ победить  мы не могли. “ нас всегда побеждает власть. ‘ам
знаешь: нет таких крепостей...
     - Ђ  вот и есть!  -  вскричал  Я.-  ‡авралсЯ ты,  Џашка. ‚от  она,  эта
крепость, и флаг на ней не спущен. Џашка поглЯдел на менЯ и захохотал:
     - Ќу, ты силен, Ќикола!..
     Џосле этого разговора Я почувствовал себЯ свободнее с ним. ЋказываетсЯ,
и  у Џашки не на каждый вопрос готов  ответ. ‚чера Я его спросил, скучает ли
он по ребЯтам.
     - ‚споминать - вспоминаю, а скучать?..- он отрицательно мотнул головой.
     - € по „арье не скучаешь?
     - џ, ЉолЯ, свое отскучал. Џо другому человеку.  Ќа остальных у  менЯ не
осталось сил.
     - Ђ сейчас по этому человеку ты скучаешь?
     - Ќет. џ жду. € радуюсь тому, что было. € жду.
     - Ђ вот  мне не приходилось ждать. Ќикого. Ќикогда. џ не знаю, что  это
за чувство. џ вообще ничего не знаю. —то такое любовь? —то такое близость?
     - Ќу, если  не знал, то уж лучше и  не  знать,- сказал он с отчуждающей
жесткостью.
     џ  не  понЯл, что  он имел  в виду, а главное, то  чувство,  которое он
вложил  в свой ответ. €ли он подумал, что Я буду его расспрашивать. ’огда он
угадал. Њне хочетсЯ понЯть, что это за чувство, которое он пронес сквозь всю
жизнь. € если бы только он, менЯ бы это не удивило - чем еще жить калеке? Ќо
ведь  и женщина, любившаЯ его в  юности, тоже сохранила к нему  это чувство.
ђебЯта рассказывали, как она к нему кинулась...
     "Ћ калеке нельзЯ было сказать, что  он  "стоЯл"  или "сидел", он именно
торчал пеньком, а по бокам его обрубленного широкогрудого тела, подшитого по
низу толстой темной кожей, стоЯли самодельные деревЯнные толкачи, похожие на
старые угольные утюги...
     Ќичто не дрогнуло на  загорелом,  со сцепленными челюстЯми лице калеки,
давшего справку. Ћн будто и не слышал обращенных к нему слов. †есткий взглЯд
серых  холодных  глаз  был устремлен вдаль  сквозь  пустые,  прозрачные тела
окружающих...
     Ђнна пожалела, что не услышала больше  его голоса, резкого, надменного,
неприЯтного,  но обладавшего таинственным сходством с добрым, теплым голосом
Џаши. Ћна подошла ближе к нему, но, чтобы тот не догадалсЯ о ее любопытстве,
занЯлась  приведением   в  порЯдок   своей  внешности:  закрепила  заколками
разлетевшиесЯ  от ветра волосы, укоротила тонкий ремешок наплечной  сумочки,
озабоченно осмотрела  расшатавшийсЯ  каблук,  затем,  как  путник,  желающий
сориентироватьсЯ  в  пространстве, обозрела  местность...  ‡атем Ђнна  будто
вобрала  взглЯд в себЯ,  отсекла все лишнее, ненужное  и  сбоку,  чуть сзади
сфокусировала его на инвалиде в серой грубой рубахе.
     Ћна не сознавала, что нежно и благодарно улыбаетсЯ ему за напоминание о
Џаше.  Ћна думала: если похожи  голоса,  то должно  быть сходное  устройство
гортани, свЯзок, ротовой полости, грудной клетки, всего аппарата, создающего
звучащую  речь.  Њысль  отделилась  от  действительности,  стала  грезой,  в
дурманной  полуЯви  калека почти  соединилсЯ  с Џашей.  …сли  б Џаша  жил  и
наращивал возраст, у него  так же окрепли бы  и огрубели кости  лица: скулы,
челюсти, выпуклый лоб, полускрытый блинообразной кепочкой;  так  же отвердел
бы красивый большой рот, так же  налилсЯ  бы широкогрудой  мощью по-юношески
изЯщный торс. Љогда-то она любовалась ”идиевыми уломками в Ѓританском музее,
похищенными англичанами с фронтона Џарфенона, и ее обожгла мысль: как ужасны
оказались  бы мраморные обрубки,  стань они человеческой плотью. ќтот калека
был  похищен  ЃогоЯром  из  Ѓританского  музеЯ,  но  обрубленное  тело  было
прекрасно,  и Ђнне - пусть  это звучит кощуством  - не мешало, что его  лишь
половина.  ‹егче  было представить,  что  и  другаЯ половина  была столь  же
совершенна.
     —ем дольше смотрела она  на  калеку,  тем  отчетливей  становилось  его
сходство с Џашей. Љонечно,  они  были разные:  юноша  и  почти  старик, нет,
стариком его не назовешь, не шло это слово к его литому, смуглому, гладкому,
жестко-красивому  лицу,  к  стальным, не  моргающим глазам. …му  не  дашь  и
пЯтидесЯти. Ќо  тогда  он  не  участник Ћтечественной войны. ‚озможно, здесь
находЯтсЯ и люди, пострадавшие и  в мирной жизни? Ќет, он фронтовик. “  него
военнаЯ выправка, пуговицы на его рубашке спороты с гимнастерки,  в морщинах
возле  глаз и на шее, куда  не  проник загар, кожа уже  не  кажетсЯ молодой,
конечно, ему за пЯтьдесЯт. € вдруг его сходство с Џашей  будто истаЯло. …сли
б Џаша осталсЯ в живых,  он старел бы иначе. …го открытое, мужественное лицо
навернЯка смЯгчалось бы с годами, ведь по-настоЯщему добрые люди с возрастом
становЯтсЯ  все  добрее, их юнаЯ неосознаннаЯ снисходительность к окружающим
превращаетсЯ  в сознательное всеохватное чувство  приЯтиЯ  жизни. €  никакое
несчастье,  даже злейшаЯ  беда, постигшаЯ  этого  солдата, не  могли бы  так
ожесточить Џашину светлую душу  и омертвить взглЯд. …е неуемное воображение,
смещение  теней   да   почудившаЯсЯ  знакомаЯ  интонациЯ  наделили  обманным
сходством  жутковатый  памЯтник  войны  с  юношей,  состоЯвшим  из сплошного
сердца. € тут калека  медленно повернул  голову,  звериным инстинктом почуЯв
слежку, солнечный свет ударил  ему в глаза и вынес со дна свинцовых колодцев
Яркую, пронзительную синь.
     - Џаша!..- закричала Ђнна, кинулась к нему и рухнула на землю.- Џаша!..
Џаша!.. Џаша!..
     Ћна  поползла,  обдираЯ  колени  о влажно-крупитчатый песок,  продолжаЯ
выкрикивать  его имЯ, чего сама не слышала. Ћна  не могла стать  на ноги, не
пыталась этого сделать  и  не удивлЯлась, не пугалась  того, что обезножела.
…сли Џаша лишилсЯ ног, то и у нее их  не должно быть. ‚сЯ сила ушла из рук и
плеч, она едва продвигалась вперед, голова трЯслась, сбрасываЯ со щек слезы.
     Љалека не шелохнулсЯ, он глЯдел холодно, спокойно и отстраненно, словно
все это его ничуть не касалось.
     Ћна  обхватила руками  крепкое,  жесткое  и вроде бы  незнакомое  тело,
уткнулась лицом в незнакомый запах  стираной-перестираной рубашки, но сквозь
все  это  чужое,  враждебное,  нанесенное  временем, дорогами,  посторонними
людьми,   посторонним  миром,  на  нее  хлынула  неповторимаЯ,  неизъЯснимаЯ
родность, котораЯ не могла обмануть..."
     ...Ќочью случилась  мерзость: по мне  пробежала крыса.  Џашка отнессЯ к
этому  спокойно: "Џодумаешь,  по  мне  сколько раз  бегали".  "€  по  ‘ергею
Ќикитовичу",- напомнил Я.  "Ќу, сравнил!.. ’ы  же отмахнутьсЯ можешь". Џойди
отмахнись  этой клешней.  „а мне  до них  дотронутьсЯ противно. џ с  детства
боюсь крыс.  Ќу,  не  боюсь, конечно,  а  невыносимо  брезгую.  Њне  их  вид
омерзителен:  голые лапы, длинные хвосты, кровавые  глаза,  гнусный навозный
цвет шерсти. Љогда Я был совсем маленьким,  мне в кроватку  забралась крыса.
…е сразу прогнали, но страх осталсЯ. Ќе страх - омерзение. ’акое бывает даже
у самых мужественных людей.
     ...Ќочи становЯтсЯ все беспокойнее, крысы совсем обнаглели. ’опают, как
солдаты по мосту.  џ чувствую, как они задевают  внизу  одеЯло. џ ору, стучу
палкой  по полу - Џашка привЯзывает  к  моей руке сосновый сук, ни  черта не
помогает. Ќа минуту затихнут и  опЯть пошли  шуровать.  €  чего они носЯтсЯ?
•арчи наши стоЯт на полках в кухне, до них им не добратьсЯ.
     ѓолодные крысы хуже волков. Љ нам, что ли, подбираютсЯ? Ђ Џашка спит.
     ...Џашка сделал помост из разных железЯк и поставил  на него мою койку.
‘юда, говорит, никакаЯ крыса не  доберетсЯ. Љрысы, кстати, умеют прыгать,  и
довольно высоко.  џ помню,  бабушка  раз пыталась  прихлопнуть крысу скалкой
(наша тогда еще  коммунальнаЯ квартира кишела крысами), так  та подпрыгивала
на  полметра. Ќо, может, это с испуга? Џашка  уверЯет, что Я в безопасности.
Ћн подвинул свою койку  к моей, обезопасив с  одного  фланга.  Ќадо  только,
чтобы  одеЯло  не свешивалось, и  крысам  до менЯ  не  добратьсЯ. Џашка  так
старательно  пакует менЯ на  ночь, что  Я сплю, как  младенец в конверте.  €
все-таки мне неспокойно, и что-то сердце не очень.  ‘тучит так, что  в  ушах
отдаетсЯ.
     ...Џашка  попросил у  менЯ  почитать  мой  дневник.  ‚роде бы  неудобно
давать, там и о нем много.  Ђ потом Я подумал:  что тут неудобного, Я ничего
не врал, писал  о том, что видел, и о своем  понимании происходЯщего. Ќикого
обидеть не хотел. „аю Я ему тетрадку. Ћн полистал, усмехнулсЯ. ‘ейчас скажет
о  "куриной лапе".  Ќе  удержалсЯ мой дорогой дружок: "Ќу  и  почерк у тебЯ.
Ѓудто куриной лапой". - "•уже,- говорю,- как рачьей клешней". Ћн засмеЯлсЯ и
стал читать.  џ  обиженно думал:  почему люди, даже умные и тонкие, не могут
удержатьсЯ от ехидных банальностей? Ќу какой каллиграфии ждать от безрукого,
чудо,  что  Я вообще  пишу. € вдруг успокоилсЯ:  почерк, в самом деле,  хуже
некуда - взбесившаЯсЯ кардиограмма. € промолчи Џашка,  Я бы мучилсЯ,  что он
ни  черта  не  разбирает,  злитсЯ  и  проклинает  мои  каракули.  Ђ  так  он
отреагировал и с присущей ему обстоЯтельностью включилсЯ в работу.
     —итал он  медленно,  до  каждого  слова  докапывалсЯ,  но  ни  разу  не
обратилсЯ за помощью. ќто  тоже в Џашкином духе: справлЯтьсЯ самому. ЏрочтЯ,
долго думал, заглЯдывал то в одну, то в другую страницу, наконец высказалсЯ:
     -  €нтересный  документ. …динственный  в  своем  роде.  Ќадо, чтобы  он
сохранилсЯ... Ђх  ты, богоЯрский  Ќестор!.. - как-то очень по-доброму это  у
него прозвучало.- Ђ любопытнаЯ  штука - литература. „невник тоже литература,
хотЯ вроде длЯ себЯ пишешь. џ многое не так видел, как ты. Љое-чего вовсе не
заметил, а Я ведь приметливый да  и обЯзан был все видеть. ’ы, наверное, так
ухватист  именно потому, что  должен был  писать. џ понЯл  теперь...  ’от...
который про  менЯ написал,  он  не просто  врал,  он иначе видел...  —то-то,
конечно, присочинил, не мог же  он всего знать... Ќо  вот что странно:  иной
раз такое чувство, будто он ко мне внутрь залез, а иной раз зло берет: зачем
врать, когда  правда снаружи видна. Ћн, конечно, был  в тот день на ЃогоЯре,
видел  нас  с  Ђнной,  знал  ее  семью.  ‡ачем только он придумал,  что  она
погибла?..
     "...Ђнна думала о  монастыре, но почему-то не ждала, что увидит его, да
еще  так  близко...  Ћна  жадно  вбирала  в  себЯ  скудные,  томЯщие   знаки
непрочитываемой жизни и вдруг всей захолодевшей кожей ощутила, что это Џашин
мир,  что Џаша,  живой, горЯчий, с бьющимсЯ сердцем, синими  глазами,  сухой
смуглой кожей,- рЯдом, совсем рЯдом. €х разделЯла лента бледной воды шириной
не  более  двухсот  метров,  совсем  узенькаЯ полоска суши,  ворота, которые
откроют  на стук,  двор...  Ћна  прекрасно  плавает. Џаша сам ее  научил. Ћн
затаскивал ее на глубину и там бросал, преграждаЯ путь к берегу. Џриходилось
шлепать  по  воде руками и ногами - плыть. Ћна оказалась способной ученицей.
Љакие заплывы  они  совершали! —уть  не до турецких берегов. Ѓоже  мой,  как
легко  все  может решитьсЯ:  он не выгонит  ее, если она, мокраЯ, замерзшаЯ,
постучитсЯ в его дверь. Ђ все остальное как-то образуетсЯ...
     Ђнна сбежала на нижнюю палубу. ’олько бы ей не помешали. Ќо кругом - ни
души... Ћна тЯжело перелезла  через барьер и, сильно оттолкнувшись, прыгнула
в  воду. …е оглушило, ожгло  холодом, но  она вынырнула, глотнула воздуха и,
налегаЯ  плечом на воду,  поплыла  к  берегу,  к  Џаше.  ’еплоход  отдалЯлсЯ
медленно, он был  грозно  огромен, на берег же, как  учил Џаша, смотреть  не
надо -  он не  приближаетсЯ.  ђуки и ноги были как чужие,  плохо  слушались,
озеро  совсем  не  прогревалось солнцем. „а ведь тут близко!..  •олод проник
внутрь, стиснул сердце.  Ћна хлебнула воды и  хотела позвать  на  помощь, но
остатками сознаниЯ понЯла, что этого делать нельзЯ, потому что  тогда  ее не
пустЯт к Џаше. Ћна не  знала, что  на теплоходе прозвучал сигнал "—еловек за
бортом"  и уже спускали шлюпку, куда прыгнули вслед за  матросами  капитан и
судовой врач. Ћна не  почувствует, как ее выхватЯт  из воды, как  хлынет изо
рта вода, когда сильные руки врача начнут делать искусственное дыхание...
     ...‘удовой  врач прижал  пальцами веки Ђнны и  держал некоторое  времЯ,
чтобы глаза закрылись. Ћна не захлебнулась - остановилось изношенное сердце.
Љонечно, это не было самоубийством, женщина видела  спасательную шлюпку.  Ќо
упрЯмо плыла прочь от них, к берегу. ‡ачем?.."
     ...‘ этого разговора и пошел Џашкин рассказ о его любви к Ђнне. џ узнал
об  их довоенном целомудренном  романе,  о прощании  в  ‘ердоликовой  бухте,
сделавшем Ђнну  - по ее страстному утверждению - женщиной, хотЯ Џашка  ее не
тронул, о схватке  с немцами, из  которой он  вышел  калекой, о послевоенных
мытарствах,  о  богоЯрском томлении, когда он каждую  субботу и  воскресенье
таскалсЯ на пристань в сумасшедшей надежде увидеть  ее, об их встрече  через
жизнь и  о том, как  он бежал  от нее, не  пожелав предать ЃогоЯр и все годы
своей тоски.
     Џашка рассказывал по вечерам, когда мы  ложились спать, гасили свет и в
кромешной  темноте начиналось шуршание, топот, писк омерзительной, хотЯ и не
повинной перед  природой,  жизни. ѓорючего у нас  оставалось  мало, а  самые
длинные ночи только еще подступали.
     Ћн  говорил  медленно,  обстоЯтельно,  какими-то  затрудненно  круглыми
фразами,  будто  разбирал   неотчетливо  написанный  текст.  ‚  памЯть  свою
вчитывалсЯ, что ли,  не могу понЯть. €ли как-то  проверЯл  себЯ перед каждой
фразой,  стараЯсь   быть  предельно   точным,-  без  осуждениЯ  кого-либо  и
самооправданиЯ. Ќаверное, он без счета прокручивал все  это у себЯ в голове,
мог бы  потоком  обрушить, а он  цедил. ‚начале менЯ это раздражало, а потом
стало нравитьсЯ, потому что давало свободу сопереживаниЯ...
     "...Ћна не ответила. ЋбнЯла его,  навлекла  на  себЯ, поймала сомкнутые
губы и откинулась назад.
     ‚  слившихсЯ  воедино  людЯх  звучала  разнаЯ  музыка.  …е восторг  был
любовью,  его - любовью  и ненавистью, сплетенными,  как  хороший  кнут. Џод
искалеченным и мощным мужским телом билась не только любимаЯ плоть, но и всЯ
загубленнаЯ жизнь.
     Ћна была  почти  без сознаниЯ, когда он  ее отпустил. Ќо, отпустив,  он
вдруг увидел ее смЯтое, милое, навек родное лицо, услышал слабый шорох волн,
набегающих  на  плоский  берег   бухты,  чтобы  оставить  на  нем  розоватые
прозрачные камешки,-  все мстительное,  темное, злое  оставило его, любовь и
желание затопили душу. Ћн сказал ее измученным глазам:
     - ‹ежи спокойно. “сни. џ сам..."
     ...‘транно действуют  на  менЯ  Џашкины  рассказы. Џроисходит  какаЯ-то
подмена рассказчика  слушателем. џ  вживаюсь в  Џашку,  становлюсь им. ќто Я
брел по коктебельскому плЯжу с прекрасной девушкой Ђнной, Я обнималсЯ с ней,
обнаженной, на  берегу,  на холодном  песке, вдыхаЯ  запах  загорелой  кожи,
сплетаЯ  длинные ноги,  в последнюю  ночь  перед разлукой. џ, уже  безногий,
шастал по московским  улицам с рассыпным "Љазбеком" за пазухой; Я  ждал  под
секущим дождем пароход на богоЯрской пристани; Я  делал Ђнну своей на опушке
леса, откуда  видно  озеро,  причал, цветную  туристскую толпу. џ  думаю, от
Џашкиных рассказов в  моем  старом  обрубленном  теле пробуждаетсЯ  юноша. џ
чувствую желание,  не ту смутную, томительную  тЯгу, испытанную  в юности, а
сильное, грубое, ставшее неодолимым мужское желание, которое бросает мужчину
к  женщине,  даже старой, даже  безобразной,  но Я ничего не могу сделать. €
однажды ночью Я сказал не спавшему Џашке, чтобы он помог мне.
     Ћн сунул под  одеЯло свою  большую теплую руку, и Я узнал, что бывает с
людьми, когда  ты умираешь  и  воскресаешь  в одно и то же мгновение. “ менЯ
провалилось сердце, и Я обрадовалсЯ, что это конец, потому что ничего больше
не нужно,  все уже состоЯлось, Я узнал последнюю тайну. Ќо Я  не умер, и мне
стало стыдно и противно, как буду Я смотреть Џашке в глаза. Ќо Џашка  заорал
восторженно:
     - Ќу, мужик!.. Ќу, Љазанова!.. „ал струю, как девЯтнадцатилетний!..
     € вдруг  все  стало просто,  и  Я  уснул. Ќо вскоре  проснулсЯ от грозы
сквозь снегопад. ‚о вспышках молний проносЯщиесЯ мимо окон снежинки казались
птичьими стаЯми. ѓремел гром...
     ...ЏроснулсЯ  поздно,  какой-то ватный, вставать  нету  сил.  џ  сказал
Џашке, что хочу повалЯтьсЯ.  Ћн спросил: "’ебе  что-нибудь нужно?" џ сказал:
"„ай мне дневник"...
     ...„альше  в дневнике идет запись, сделаннаЯ  другим - четким,  крупным
почерком: "Ќиколай ‘ергеевич  Љошелев умер сегоднЯ днем, во сне,  видимо, от
сердечного приступа. Џохоронен на береговом обрыве, где он любил  бывать. Ќа
могиле поставлен крест".
     ...Џо тЯжелой последней  воде, давЯ прибрежную кромку  льда, на  остров
прибыл транспорт с монахами и монастырским обзаведением. ЋбследуЯ свое новое
обиталище, монахи наткнулись на  труп безногого калеки. ’руп лежал на койке,
завернутый в одеЯла, пальцы  скрючены на  рукоЯтке  хорошо наточенного ножа.
‚округ валЯлись мертвые крысы в запекшейсЯ крови.
     „ивЯсь на широченные плечи и  могучий торс безногого, монахи поднЯли  с
койки его затвердевшее от холода тело. € тут он открыл глаза.
     - Људа вы менЯ тащите? - спросил застуженным голосом.
     - Ђ хоронить,- отозвалсЯ отец Џаисий, не отличавшийсЯ умом.
     - ‚роде бы рано, свЯтые отцы,- насмешливо сказал "покойник".
     - Љто ты есть? - спросили монахи.
     - Љомендант ЃогоЯра. Ђ звать Џавлом.
     - Ђ что ты тут делал? - поинтересовалсЯ любознательный Џаисий.
     - “ вас все такие умные или через одного?
     Џодошел  отец-настоЯтель,  рослый,  длиннобородый  старик  с  властным,
грубым  лицом, сунул калеке флЯжку с разведенным спиртом. ’от сделал глоток,
повторил.
     - „обро пожаловать на ЃогоЯр,- сказал комендант...
     ...Ќа майские праздники  в ЃогоЯр  прибыл  первый  туристский  пароход.
‘реди встречавших его был безногий монастырский трудник с  моложавым лицом и
седой головой. ‘покойно и холодно смотрели на толпу  серые,  редко моргающие
глаза. Ћн никого не ждал, он правил тризну.


        „ругаЯ жизнь

     ђассказ

     ‚последствии  она не могла вспомнить,  как  началась  ее другаЯ  жизнь.
†изнь без мамы. Ћна  смутно, сбивчиво помнила последовательность событий, но
вовсе не помнила, что она при этом  чувствовала. Ђ чувствовала ли она вообще
что-нибудь,  кроме неудобства и досады,  что  они оказались в центре общего,
азартного и какого-то неблагого вниманиЯ?
     Ћни пили  в пароходном баре, когда сквозь толпу танцующих  и топчущихсЯ
пробралсЯ речник в форме и фуражке, что-то сказал на ухо ее отцу и увел его.
—ерез короткое  времЯ  поЯвилсЯ опЯть  и  увел Џашку. Ћна осталась со  своим
кавалером, которого  прозвала про себЯ "молотобоец", так могутен,  рукаст  и
узколоб  он  был.  Ћставшись  с  ней  без  родственного  призора,  он быстро
освободилсЯ от своей мучительной скованности, как-то внутренне рассупонилсЯ,
стал безостановочно  вливать  в себЯ фужер за  фужером "таран со старкой", а
пышногрудую и  чернокудрую  барменшу  называть "миленькаЯ", что  ту  заметно
раздражало. ’аню он хватал за руки, похлопывал по  спине, спускаЯсь от шеи к
поЯснице и стремительно разрушаЯ впечатление о себе как о недалеком, наивном
и славном  малом.  ’анЯ  уже  подумывала,  как  бы незаметно  смытьсЯ, когда
вернулсЯ Џашка с зареванным лицом и кивком позвал ее за собой. "Њолотобоец",
видимо, почуЯл запах беды и не стал ее удерживать.
     Џотом она увидела то, что долго преследовало ее, не вызываЯ ни боли, ни
жалости, лишь брезгливый передерг кожи.  ќто видение покинуло ее в свой час,
и она  опЯть увидела мать  живой  и разной и расплакалась  над ней.  Ђ когда
слезы иссЯкли, поЯвилсЯ  тот последний образ матери, с которым  она срослась
настолько,  что перестала  понимать,  где она,  где мама, но  это  случилось
много, много позже.
     Ђ  тогда  в  полутемном   трюме   она  увидела  очень  большое  и,  как
померещилось, разбухшее тело женщины в мокрой  одежде, с  мокрыми волосами и
будто  размытым чужим лицом. ѓлаза были закрыты, непривычно  большие плоские
веки изменили  лицо до полной утраты той зыбкой родности, которую она щемЯще
чувствовала сквозь привычную, невесть когда возникшую отчужденность.
     Ќад этим большим  неопрЯтным телом стоЯл отец и рыдал, погрузив  лицо в
ладони. Ћна никогда не вглЯдывалась в отцовские руки и не  знала, что у него
такие  длинные  костлЯвые бледные пальцы.  Ћна  не чувствовала состраданиЯ к
нему,  не  чувствовала  жалости  к матери, не чувствовала  потери. Ћна  была
пустой  внутри  и  даже поймала  себЯ  на странной  мысли: зачем  менЯ  сюда
привели? …е  поводырь похлюпал носом,  посочилсЯ  из  покрасневших кроличьих
глаз,  потом исчез. Љогда  вернулсЯ, то уже не  плакал.  "•ватил  стопарЯ",-
догадалась ’анЯ. Љак-то косо  сквозь сознание мелькнуло: никто тут не знает,
что надо делать и как себЯ вести.
     ЏоЯвилсЯ  давешний  пароходный  служитель,  речной морЯк,  и  предложил
проводить ее в каюту. Ћна охотно согласилась.
     “же в каюте  она спросила речника, как это произошло. "“пала за борт",-
ответил он, не глЯдЯ в лицо. Ћн был молод и еще не научилсЯ врать. "ЊоЯ мать
не ваза,-  сказала  ’анЯ  сухо.- џ вас спрашиваю, как это произошло?" - "Ћна
прыгнула за борт",- через силу сказал  речник. "‘амоубийство?" - "Ќ-нет. Ћна
плыла к острову. € когда  шлюпку спустили и кричали ей, все плыла и плыла".-
"Њать хорошо плавала".- "Ћна не утонула. ‘ердце  отказало. ‚ода  холоднаЯ".-
"Ђ куда она плыла?" - "Ќа остров, куда же еще?..- растерЯнно сказал речник и
тихо добавил: - Ѓудто ей голос был..."
     Ћна вспомнила об этом  разговоре много позже, а тогда лишь удивилась, и
сразу ломЯще заболела голова.
     "‚ам что-нибудь  нужно?"  -  спросил  речник  и, не дождавшись  ответа,
бесшумно притворил за собой дверь каюты.
     ’анЯ   принЯла  таблетку  от  головной  боли,  снотворное,  легла,   не
раздеваЯсь, и сразу уснула.
     ѓолову  продолжало  ломить и  в последующие дни. ‚се ей  виделось будто
сквозь  дым:   возвращение  домой,   похороны,  которые  отец  как-то  очень
заторопил, и  такие же скомканные поминки.  …му  хотелось  как  можно скорее
перевести  случившеесЯ в прошлое. ’аню удивило,  что так много народу пришло
на кладбище, мать казалась ей человеком неконтактным. Ђ тут  ЯвилсЯ институт
в полном составе, всЯ кафедра, толпа студентов и аспирантов. Њногие плакали.
…е  поразили слова директора института:  "Њы еще не понимаем, кого потерЯли.
‘охранитсЯ ли климат нашего института без Ђни?.. ‚от беда так  беда!.." - Ћн
заплакал, махнул рукой и отошел.- "Ђ Я  знаю, кого потерЯла? - спросила себЯ
’анЯ.- ‡наю, что она  длЯ менЯ значила?"  Ћтвета не было, а через три-четыре
днЯ она жестко приказала себе вернутьсЯ из поездки на ЃогоЯр.
     ‚ернутьсЯ  было  бы проще  всей  оставшейсЯ семьей, но очень  скоро она
перестала  ощущать  под собой  семью. Џервой  оборвалась  тонкаЯ и при  этом
прочнаЯ свЯзь с Џашкой. •отЯ Џашка уже  давно жил  отдельно - отец купил ему
однокомнатную  квартиру ("купил кооператив" - по новоЯзу),-  он  не  изменЯл
своей привычке обедать  дома и нередко оставалсЯ на ужин. Џашка, как Ћнегин,
был "глубокий эконом" и  считал,  что давший ему  жизнь должен давать и хлеб
насущный. ’анЯ могла пользоватьсЯ обществом  брата каждый  день, но  прежних
доверительных разговоров не получалось. ‚есь скудный запас своего дружелюбиЯ
Џашка  переключил на отца, они подолгу шебаршили в кабинете, тЯнули коньЯчок
под  крепкий  кофе,  и  когда  Џашка  покидал дом,  чтобы  предатьсЯ обычным
вечерним  удовольствиЯм,  на  лице  его  читалось  глубокое  удовлетворение:
получен  очередной  калым. Ћтец  любил  Џашку, ему было одиноко, и сын умело
пользовалсЯ  этим.   Џашка  всегда   был  баловнем  отца.  Њатери  он  давно
разонравилсЯ,  знал  это и вычеркнул ее из  своего душевного  обихода. …сть,
наверное,  что-то гипнотическое  в  словах  "мамы нет",  "мама  умерла", и в
первые  дни при упоминании матери Џашка  как-то автоматически всхлипывал.  ‚
нем пробуждалась детскаЯ  памЯть. Њаленьким он не мог уснуть, если матери не
было  рЯдом,  чего-то  боЯлсЯ.  Ћн засыпал, ухватившись  за  ее  пальцы,  и,
оставлЯЯ его, надо было с величайшей осторожностью высвобождать  руку, чтобы
он   не  проснулсЯ  с  криком  ужаса.  Џашка  выпустил  материнскую  руку  с
наступлением  отрочества, перестав верить в чудищ и  обретЯ безмЯтежный сон,
но в подсознании сохранилась памЯть  о  спасающем присутствии матери,  и эта
архаичнаЯ памЯть выталкивала из  Џашки испуганный всхлип. Њужественный юноша
не дал подсознанию воли над собой и вскоре вернулсЯ к обычному бездушию.
     Ћтец же был раздавлен. ’анЯ никогда не думала, что сильный, удивительно
хорошо владеющий собой человек способен так развалитьсЯ. ‚о времЯ похорон он
впал в бурное отчаЯние, пыталсЯ спрыгнуть в  могилу, позорно потерЯл себЯ на
глазах толпы. ќто было так на него не похоже, что  ’анЯ засомневалась: уж не
фальшивит ли он?  Ћтец  всегда  давал  людЯм ровно  столько,  сколько считал
нужным,   никогда  не  переплачивал,  даже   любимому   сыну.  ‘держанность,
расчетливость и отстраненность  были сутью  его  натуры. ‚озможность чего-то
другого, мЯгкого,  даже беззащитного приоткрывалась в нем лишь в отношении к
матери, но этого почти никогда не случалось при свидетелЯх, и  все-таки ’ане
доводилось уловить  в нем любовь, нежность,  боль. ‚ матери  - никогда, лишь
заботу о его здоровье, бытовых удобствах, вежливый интерес к делам.
     Џочему же он так разнуздалсЯ на кладбище? ‘орвались нервы  с колков? Ќе
веритсЯ. Ћн  словно  в чем-то  кого-то убеждал  (может, себЯ  самого?)  и от
чего-то освобождалсЯ. …го  бурное  отчаЯние особенно плохо выглЯдело на фоне
тихого,  искреннего  горЯ  сослуживцев  и  учеников  матери.  ќто  дико,  но
единственно нерастроганными на кладбище оказались близкие покойной.
     Ђ   может,   она  зрЯ?..  Ћткуда  ей  знать,  как  выглЯдит  последнее,
окончательное    горе?    експировские    страсти    ходульны,   безвкусны,
неестественны, но, видать,  истинны,  если  люди  верЯт  им  какой  уж  век.
€стиннаЯ  страсть  и не может быть иной, ей  не уместитьсЯ в рамках хорошего
тона, приличиЯ, корректности и  прочих правил бытового благонравиЯ. "Ђ жаль,
что отцу  помешали,- подумала  она вдруг.- Ќу и  осталсЯ бы  в могиле, людЯм
нельзЯ видеть такое страдание".
     —удовищнаЯ мысль пришла ей почти  всерьез.  ќто испугало. “ нее никогда
не было злого чувства к отцу, он ей нравилсЯ.  €ли иначе: ей  нравилось быть
его  дочерью.  Ћбразец  мужчины:  высокий,  стройный,  элегантный,  спокойно
ироничный и во всем состоЯвшийсЯ. Ђ сейчас он  стал ей противен.  ’ошно было
вспомнить  его худое, бритое,  пудреное, не  подходЯщее длЯ  сильных  чувств
лицо, изуродованное гримасой показного - никуда не детьсЯ от этого чувства -
отчаЯниЯ.  Ћно будет постоЯнно преследовать  ее. ‡а ним  скрываетсЯ какаЯ-то
изначальнаЯ фальшь,  недоброкачественность  их  общей  жизни.  €  сейчас это
вылезло  наружу. „аже на вершинах своего  цинизма и хамства Џашка не  был ей
так омерзителен, как в сопливых всхлипах. Ћтец же  вызывал  чувство стыда, и
она боЯлась,  что oн догадаетсЯ об этом.  €  сама себе она была неприЯтна до
зубовного скрежета,  потому что перестала себЯ узнавать. Ќе получилось у них
возвращение с ЃогоЯра.
     Ќеужели вечно занЯтаЯ, озабоченнаЯ, до черствости  спокойнаЯ к домашним
мать так  цементировала семью, позволЯЯ каждому  оставатьсЯ  самим собой, но
без  худшего в себе, что с  ее уходом  все свЯзи распались? Ђ была  ли у них
семьЯ? Ћ да, семьЯ  была - с правилами, традициЯми,  с  елкой и подарками, с
сюрпризами и розыгрышами, с масленичными блинами, с днЯми именин и рождений,
с  постоЯнной  заботой  о  здоровье  каждого и  незамедлительной помощью,  с
присущей им всем семейной гордостью, хотЯ об этом не говорилось вслух, и все
это шло от сухой, педантичной матери, а вовсе не от любЯщего отца. € уж если
начистоту,  то все  они, даже сверхсамостоЯтельный Џашка, чуть что хватались
за ее верную спасительную руку.
     ’еперь  не  схватишьсЯ.  ЋстаетсЯ жить по заведенному  ею порЯдку, этим
хоть как-то гарантируетсЯ сохранность семьи. „а,  не стало матери, никуда от
этого не денешьсЯ, но не  надо делать вид, будто  жизнь кончилась. “ ’ани не
было настоЯщей близости  с матерью, лишь  изредка мелькало какое-то  женское
понимание   и  они  обменивались  заговорщицкой  улыбкой.  ‚озникало  тепло,
доверие,  но чтобы  костер горел,  надо подбрасывать хворост,  а  обе на это
скупились. Њать не любила  ее?  Ќе то чтобы "не любила", а "не любила". ’анЯ
не  знала. ‚от Џашку  мать "не любила", ее  оскорблЯли его неопрЯтные свЯзи,
пьЯнство, пижонство,  корыстолюбие  и  отнюдь  не  показнаЯ пустота. Ћн  был
способный, ему  все  легко  давалось,  особенно Языки, при его феноменальной
механической памЯти и тонком слухе, но тем обиднее  был Ђнне тот душевный  и
моральный вакуум,  который она безошибочно угадывала в сыне, умевшем пудрить
мозги окружающим.
     "Ђ  чем ты  лучше?  - спросила  себЯ ’анЯ.- Љонечно, ты  меньше  пьешь,
меньше распутничаешь  и больше читаешь, но ты так же пуста и больше всего на
свете любишь тусовку, рок и  глЯнцевые  обложки американских  журналов". ‚се
то, что мать с ее серьезностью, наукой, опрЯтностью, старомодностью и вечной
печалью терпеть не могла. € все-таки она жалела ’аню, беспокоилась о  ней и,
когда дочь занесло  особенно сильно и чуть не сбросило  с дороги, успела  на
выручку.
     ќто случилось года три назад. ’анЯ попала в компанию ребЯт старше себЯ,
а  главное,  куда  искушеннее,   испорченнее,  если  считать  испорченностью
фарцовку,  перекрестное опыление,  ловлю кайфа  с  помощью пилюлек и  особых
сигареток;  те,  что  постарше, и на иглу  садились. ЉомпаниЯ была текучаЯ и
разномастнаЯ: от  десЯтиклассников до приблатненных, знающих приводы  и даже
отсидевших срок. ’анЯ принадлежала  к  октЯбрЯтам этого пионерского  отрЯда.
Ћна ничего не делала всерьез,  только попробовала:  фарцовкой не занималась,
хотЯ раз-другой припрЯтывала дома какие-то  шмотки, осталась полудевой после
настойчивых  и неумелых поползновений  Њиши-†упана, сигареток не курила - ее
тошнило, а  к  более серьезным  наркотикам  "указниц" не  допускали  старшие
ребЯта,  вино,  правда, научилась  пить, но к  водке  не привыкла. ‚  общем,
ничего серьезного не было, все, как у всех, правда, школу она бросила и ушла
из дома. Ќочевала в разных местах - у подруг. „нем они слонЯлись, балдели от
музыки и вина, вечером отплЯсывали и трахались, кто всерьез, кто "на ближних
подступах". ’анЯ не получала никакого удовольствиЯ от душной возни с †упаном
то на продавленных диванах, то  в подъездах у батарей, но без этого  нельзЯ,
ее и так считали буржуйкой, чужачкой.  Ѓольшинство из этой компании  жили  у
теток, бабушек,  были  и  детдомовские, нормальных семей не было ни  у кого.
Ћтсюда пути вели:  ребЯт в армию  - эти спасались - или в тюрЯгу, девчонок -
через  фарцовку  или  проституцию в  колонию, на химию, на сто  первый,  как
повезет. Ќо будущее никого не заботило.  †или минутой,  ловили  кайф. ЌельзЯ
сказать, что ’аню это безумно увлекало, но все лучше, чем школьнаЯ тупость и
ложь или домашний холодный порЯдок. ‡десь она казалась себе личностью.
     Ћна не  знала,  каким образом отыскала  ее  мать. Ђнна застукала  ее  у
длинноногой  девчонки по кличке Ѓемби, они пили вермут  и  балдели от ќлвиса
Џресли, которого  только что узнали. Њать  вошла  с  таким  уверенным видом,
будто не раз тут бывала, элегантнаЯ,  красиваЯ, благоухающаЯ "ђоше". Ќе было
ни  скандала, ни  объЯснений,  ни  слова  упрека.  Њать сразу  узнала ќлвиса
Џресли, рассказала о его страшной смерти - откуда ей все известно? - хватила
полстакана  вермута. "’ьфу,  мерзость! ќто не длЯ  белых людей!" - вынула из
сумочки  деньги и  послала Ѓемби  за коньЯком. Ђ когда распили  коньЯк, мать
спокойно, без  лишних  слов  увела  ее, и  все почему-то воспринЯли  это как
должное.   Њать   подавила  их   сочетанием   классности  и   простоты,  той
принадлежностью  к  чему-то "высшему", что  не подвергаетсЯ сомнению. € сама
’анЯ, гордЯсь матерью, не оказала ей ни малейшего сопротивлениЯ.
     „ома, придЯ в себЯ,  она закатила небольшую истерику. Њать выслушала ее
надрывно-слезный гимн во славу  свободы личности, помогла  высморкать нос  и
спокойно сказала:
     - Љончи школу, поступи в институт, а там делай, что хочешь.
     - Њне  с ними  интересно!  - ломалась ’анЯ.- Ћни настоЯщие, а все  ваши
знакомые мороженые судаки.
     - Ќо ведь это наши знакомые. Љакое тебе дело до них?
     - ’ы же хочешь, чтоб Я сидела дома.
     - ‚овсе нет. џ хочу, чтоб ты ночевала  дома. •очу знать,  что ты жива и
здорова и не влЯпалась в грЯзную историю.
     - Џочему Я должна влЯпатьсЯ?
     - Џотому что  ты маленькаЯ дура.  Ћни  все старше тебЯ, даже однолетки.
Љроме этого курносого дебила (так мать воспринЯла ее  поклонника †упана), он
просто одноклеточное. ‚се остальные поразвитей и куда испорченней. ‚ообще-то
они жалкие, бедные ребЯта, которым хочетсЯ роскошной жизни. Ђ всЯ  роскошь -
джинсовый  костюм, адидасы, сигарета "Љент" в зубах, "сейко" на  руке и пары
"височки",  как  говорит  твой  братец, в  башке. †алкий набор,  но в  наших
условиЯх его можно приобрести только в борьбе с законом. ’ы им чужаЯ, у тебЯ
все есть. ’ы сЯдешь просто за компанию, это глупо. ‚ ваших жалких тусовках -
так это называетсЯ - нет ни романтики,  ни гибели  всерьез, ни глубины. …сли
бы ты ушла в горы, в пампасы, стала бы охотницей на львов, хоть террористкой
или второй Њата •ари, Я бы слова  не сказала. Ќо отдать тебЯ шпане, этого не
будет.
     "пана", "жалкие" - чужие  и противные слова в лексике матери. Љонечно,
ее приЯтели  не  герцоги  и  бароны,  не  доктора  наук,  но  с  чего  такаЯ
заносчивость?  Њать  боролась  за  нее, а в  борьбе  все средства хороши. …й
хочетсЯ унизить, уничтожить несчастных ребЯт в ’аниных глазах.  ‹учше бы она
просто приласкала  ее, погладила  по головке, как  некогда, в  далекую  пору
клетчатых  утр. ’анЯ  медленно набирала рост и до шести лет спала в  детской
кровати  с сеткой. Њать  забыла  о простых доверчивых жестах, она полагалась
теперь лишь на убеждающую силу слов. Ђ длЯ ’ани то, как она хлопала рюмку за
рюмкой коньЯк ради ее  спасениЯ,  было во  сто  раз  убедительнее всех умных
рассуждений.
     ’анЯ  долго  не догадывалась  о  своей зависимости от матери.  ‚прочем,
"зависимость"  -  неточно.  Ѓыла  какаЯ-то   внутреннЯЯ  свЯзь  при   полной
несхожести  характеров, темпераментов,  взглЯдов, отношений к людЯм и жизни.
’анЯ придумала слово "сращенность". ‘лишком сильно,  но  если так, то лишь в
одной  точке.   ќто  обеспечивало  свободу   друг  от  друга  при  тайной  и
нерасторжимо  физиологической  свЯзи.  „аже  внешне  между  ними  было  мало
сходства, но случались какие-то  повороты, игра света и теней, и вместо ’ани
возникала втораЯ Ђнна, такаЯ, какой она была в юности. Џорой эта метаморфоза
случалась  на глазах  отца. Ћн менЯлсЯ в лице  и беспомощно  подносил руку к
сердцу. Џри его сдержанности и владении собой непроизвольный жест говорил  о
многом.  Љак  же  сильна в  нем  памЯть  о  молодом  очаровании матери, если
мгновенный промельк сходства сбивал ему сердце!
     ’анЯ  томилась  непонЯтностью   и  несвершенностью  своих  отношений  с
матерью.  Љонечно,  это не  было содержанием ее  жизни, проходившей совсем в
иной  плоскости. ‚ обычном течении дней она просто не помнила о ней, занЯтаЯ
теми проблемами,  которые ставили перед ней сперва школа, потом институт, ее
развивающийсЯ  организм  и  формирующаЯсЯ  женственность.  Ќо  затем  что-то
случалось -  внутри  или вовне - и, закрываЯ весь остальной мир, надвигалось
серьезное,  печальное,  любимое и  ненавидимое, родное  и  неприступное лицо
матери.
     € вот  теперь это лицо  навсегда  погасло. Ѓольше не будет  ни обидного
равнодушиЯ,  ни  сбивающего с толку и пронизывающего  до  печенок  глубокого
взглЯда,  не будет  изнурЯющего  одностороннего  счета с  той,  которой тебе
хотелось бы стать при всем противоборстве и отрицании. †ить будет легче. Ћна
до конца свободна. ‚се путы, вЯзавшие ее, были в руках матери, отец, как она
понЯла  теперь, ничего длЯ нее не значил, о брате и  говорить не приходитсЯ.
„ух семьи, дух квартиры - обман, был дух матери, и он отлетел.
     Ћна  знала, что  отец  примет  любые  условиЯ  совместного  проживаниЯ,
которые она предложит. Ћна вовсе  не собиралась превращать квартиру в бардак
или постоЯлый  двор, должны  сохранЯтьсЯ та опрЯтность, тот строгий порЯдок,
которые  были  учреждены   матерью.  €  традициЯ   общего  семейного  обеда,
собиравшего  их  всех за  столом, но  этим  исчерпываютсЯ ее обЯзанности.  ‚
остальном  - полнаЯ свобода. Ќикаких  отчетов  отцу, они  будут  корректными
соседЯми, не больше...
     ђешениЯ  были  принЯты,  теперь  можно  было  качнуть  замерший маЯтник
повседневности.  Ћна  начала с почтового Ящика. ‘реди старых газет, каких-то
проспектов и приглашений оказалось два письма, одно от †упана,  проходившего
действительную в ѓ„ђ, другое от Ќинки (€рэн) из ѓорького, куда ее сослали на
химию  за спекулЯцию. ’анЯ  с  внезапным  теплым чувством  вскрыла  воинское
послание.
     <i>"Џривет из ѓ„ђ! ‡дравствуй, ’анЯ!!</i>
     <i>‘ солдатским приветом и массой пожеланий к  тебе Њиша. ‚ первых строках
своего письма сообщаю что жив здоров и тебе  того  же желаю. Ќемного о себе.
‘лужба идет нормально но правда не совсем со мной случилось маленькое ч.п. и
сейчас  лежу  в  госпитале. ’анЯ  сейчас в  госпитале  очень  хорошо.  ’ы не
беспокойсЯ  врачи говорЯт  что  это не так страшно, могло  случитсЯ  хуже. Ђ
самый главный доктор  подошел ко мне  и спросил  у менЯ "…сть у менЯ девушка
или нет".  € Я ответил есть и назвал  эту  девушку именем  ’анЯ. ’ы если  не
обижаешьсЯ, то ты  мне  напиши. ’анЯ Я  очень  по правде сказать соскучилсЯ.
…сли тебе потребуютсЯ переводки всЯких гербов или  переводки с  изображением
женского  пола  то пиши, Я тебе буду присылать. “  нас  это навалом. „а  как
хотел бы стать птицей и полететь в ‹енинград и к тебе ’анЯ. Џередавай привет
всем  знакомым кого увидишь. „а  ’анЯ осталсЯ  год  и Я снова у себЯ  дома и
снова  Я  и ты если  не возражаешь  будем  слушать магнитофон и пить сладкие
напитки. Ќет нет ’анЯ Я уже не буду наверное пить вино и водку в таких дозах
в каких пил до армии. ‡наешь  в этом чертовом –етхайне разучишьсЯ  не только
пит