докторам, что мешает в палате установитьсЯ режиму, но  без толку. ‘ами врачи
наведывались  в  палату  все  реже,  только прикрепленный  к  Њите заЯвлЯлсЯ
доктор, с недовольным,  скисшим видом оглЯдывал живой трупик, - и прописывал
глюкозу. € когда  кропила  тощаЯ  сладкаЯ водица, Џахомовна не удерживалась,
всхлипывала: "Ћдну воду капают".
     ‚   той   палате    пустовало    шесть   коек.    Ѓудто   выструганные,
смолисто-светлые, отлеживались  матрацы  -  светилось  смолисто и окно.  Ѓез
людей  было  глаже,  но  и темней.  ‘добный  дух,  который  обживал  палату,
сладкостью  своей  и  теплом  тихонько душил;  остываЯ,  испекал. „Ядька  со
старухой,  тверезый  и  пьЯноватаЯ,  поврозь  устраивались  с  боков  койки,
выглЯдываЯ дни и ночи своего Њитю. ЋтчаЯннаЯ жалостнаЯ тЯжба, будто за кроху
хлеба,  надрывала  их силы. Џетру Џетровичу уже чудилось, что  старуха давит
Њитю,  когда  прибочениваетсЯ,  дышит.  Џахомовна   глухо  стерегла  дЯдьку,
отплачиваЯ матерно за кашлЯшок или громкий вздох.
     Џо ночам,  бывало, мерещилось, что ЊитЯ ожил. Ѓудто он глЯдит на них, а
то и  шевельнул рукой, поманил.  Ѓывало, Џахомовна уцепит горЯчечно ручонку,
бухнетсЯ  на  коленки.  ’ут же, впотьмах,  Џетр  Џетрович,  ничего не  видЯ,
вскочит  и  готов уж куда-то  бежать. Ђ бывало, хватитсЯ  поутру нЯнька, что
сыраЯ  под Њитей простынЯ, вытопилсЯ жаром, или же мокраЯ,  разок обмочил. €
пошлет Џетра Џетровича за бельем. ‘танут  перестилать койку. „Ядька  возьмет
Њитю голышом на руки и согреетсЯ с  ним душой  за тот  миг,  когда Џахомовна
взмахом  одним  всплеснет  домового  тепла простынью, котораЯ и  выльетсЯ  -
густейшаЯ, с теплой мглинкой, будто парное молоко.
     ‘вежее белье было все, что могли они сделать длЯ Њити. •оть и дармовое,
его  отсчитывали  старшие сестры,  будто  свое  кровное.  Ѓабы,  остервенев,
вставали  стеной, криком, отказываЯсь вдруг выдать  простыню.  ’огда  шагала
Џахомовна, одна против дружных, ее уже поджидающих, мордоворотиц.  "Ќу-кась,
выкладывай", - заЯвлЯлась она. "Ќе имеем права, у нас бельЯ лимит". - "—аво,
чаво..." - молодела бабка. Ќе ведаЯ, что за слово, она без враньЯ вразумлЯла
на  свой  лад:  "ќто  Я  знаю,  ваш  едрит-мудит!  Џовыскакивали  из  дурды,
нарожались,  и  такие живучие, умнее всех! Ђ Я просить  не  стану. џ вот что
скажу. џ на вас, копеЯчных, сморкаю и мокаю. Ђ что народом длЯ дЯтей дадено,
то мне вынь да положь".
     “ходила она гордЯчкой, добыв без долгих  разговоров то, за  чем пришла.
€зогнутые  коромыслом,  крепкие  ее  губы,  чуть  выпЯтившись,  подкрючивали
наливные тЯжелющие щеки, которые колыхались от медвежьей, вразвалку, ходьбы.
…е  седой  пуховый  волос   дымилсЯ,  вылуплЯлись  икристые  черные  глазки:
растрепаннаЯ, бабка  пыхтела,  поспешаЯ в  оставленную  палату, будто домой.
ѓлЯдЯ, как нЯнька бьетсЯ за простыни, Џетр Џетрович ее молчаливо зауважал, и
тогда-то  Џахомовна была ему  подлинно судьей. € убеждаЯсь, как он мучаетсЯ,
вины с  него не снимала, но  жалела. Ћни через  все  страданиЯ,  хранЯ Њитю,
уверовали,  что  в  нем  сильна жизнь.  —удилось им,  что  ЊитЯ  подрастал и
взрослел, хоть и не подымалсЯ с койки. Џоходило все  больше, что он  глубоко
спит. € будто встревоженный голосами или раздавшимсЯ в палате громким шумом,
он открывал глаза, впитываЯ мирный покойный свет, - и  беззвучно  засыпал, в
нем растворЯсь.
     •одом жизни и времени, ножничной их упрЯжью, за-гнанный в рассыпающийсЯ
лоскуток,  улетучившись  невесомой  воздушной  нитью,  он  очнулсЯ,  залитый
чугунной   земной  тЯжестью.  —ерез   мгновение  после   того  он  расслышал
надвигающиесЯ шаги - такие громкие, будто за каждым шагом хлопалась дверь, -
и вдруг увидал  неузнаваемо молодое  лицо матери, ее испуганные Ясные глаза.
“видал,  вырастаЯ,  так  что  напрЯглась  в  нем   сердечнаЯ  волЯ,  тЯнущаЯ
жалостливо склонитьсЯ к матери. €  это  его бессильное,  с немотой, старание
оторватьсЯ от  койки  обрушилось  на  вошедшую в палату  женщину. Ѓудто сама
дитЯ,  она беспомощно заплакала,  боЯсь и отойти, и чуть приблизитьсЯ.  ‘тоЯ
судорожно на месте.  €  в  том  плачущем  беспомощном  существе,  все  Яснее
несхожем с его матерью,  он мучительно узнавал  женщину, от которой бежал, -
чужую, из ниоткуда;  но не мог  уж на нее наглЯдетьсЯ и задышал  порывистей,
будто на бегу. †алеЯ  ее, догонЯЯ, обнимаЯ, из него вырвалось: "Њыамаа..." €
точно  так,  но  больнее  и  неудержимей,   она   вскрикнула,  уже   защищаЯ
прикованного к койке ребенка всем своим юрким, ожившим телом: "Њитенька, это
Я!"
     Љогда пришло из  района сообщение, что  какаЯ-то женщина, разыскивающаЯ
пропавшего   ребенка,   выезжает   на   опознание   неизвестного   мальчика,
содержащегосЯ в доме с начала зимы, тогда это сообщение принЯли к сведению и
на другой день позабыли. Њальчик,  попав в дом, твердил  одно,  что где-то у
него есть мать. Ќо если родственники не  отыскивались  в ближайшее времЯ, то
считалось, что их нет  - что человек жил, никем не востребованный,  и, никем
не  востребованный,  помрет.  € если  разыщут  его,  то скорее после смерти,
котораЯ во всем вдруг устанавливает надлежащий порЯдок.
     Џрибыв  неожиданно,  Ђлефтина,  никем не  встреченнаЯ,  вошла  в  дом и
плутала по  нему долго,  безгласно, отыскиваЯ людей.  ‡амысловатей  и тверже
стен, перегораживали дом запертые  изнутри двери. Ђлефтина стучалась в них и
ждала. Ћдни двери глухо молчали, за другими звучал топот шагов, шум посуды -
какаЯ-то далекаЯ жизнь. Ќужную дверь, радостно оторопев, указала ей попутнаЯ
санитарка,  безвозрастнаЯ робкаЯ  женщина. Ћткрыл другой человек, санитар  -
лошадиной скуластой  породы, с бачками и застегнутый  наглухо в белый халат.
Ћн выслушал  хладнокровно лепетание  ластившейсЯ санитарки и, с серьезностью
посоветовав  Ђлефтине обождать, уже сам куда-то направилсЯ. ‚оротилсЯ он  не
один,  а  с  взволнованной  неприветливой  бабкой,  от  которой  уважительно
отставал... Ћстаток того памЯтного днЯ провели семейственно: Ђлефтина сидела
с дремавшим Њитей, поглаживаЯ, баюкаЯ его руку, что по-щенЯчьи  утыкалась ей
в живот, а подле них  - …вдокиЯ  Џахомовна  впритирку  с Џетром  Џетровичем,
ничего не говорившим, а только светло  слушающим  и согласным с нЯнькой, что
бы она ни городила. Ђлефтина рассказывала, что было с ней и о смерти сестры,
жалующимсЯ шепотом, когда мальчик задремал на руках. Џахомовна рассказывала,
что было  у них, волнуЯсь, чтобы чего-то не соврать. Ќаговорились, как водки
напились, а все допьЯну знаЯ и помнЯ, тихонько говоренное оплакали.
     €дти ей было больше некуда,  а тронуть  с места, спровадить - некому, и
пристала  Ђлефтина  ночевать.  Ќо всю ночь не  спала,  Њитю стерегла.  Ѓудто
срослась с ним или, дотерпевшись,  так уж боЯлась потерЯть, что ночевала под
его  койкой -  собакой  ночевала,  а  не человеком, где  и сгодилсЯ  ей  без
чистого, даденного нЯнькой бельЯ один спущенный на пол матрац.
     “тром ЊитЯ  проснулсЯ  в  самое здоровое  времЯ,  когда и  все  в  доме
просыпались, и спросил каши. ‘проворили ему живо молочной, подобрей, кашицы.
‘ъел ее,  сколько смог, но с  хотением, насытившись. ђазрываЯсь,  когда было
ему  плохо,  Ђлефтина  послушно  успокоилась  и  занЯла себЯ  мытьем  полов,
работой, чтобы только не отдыхать. €сполнЯла  она  все его  желаниЯ, вернее,
каждое Њитино слово было длЯ нее настрого желанием. “же в другие дни,  когда
Явилась  в  нем какаЯ-то  задушевнаЯ охота  к  еде,  добывала  все,  что  он
вспоминал и хотел. Љолбасу и сыр. Љефир. Љоржик. Њеду. •одила она в  район и
долго пропадала, их отыскиваЯ, так что ЊитЯ уже по ней тосковал.
     ‚ Ђлефтину  все в доме влюбились. Њир вносила неизменнаЯ, врожденнаЯ ее
готовность взЯть все трудное  и тЯжелое  длЯ  других на  себЯ. Џотому  она и
чувствовала  так  близко,  что  людЯм  трудно,  -  и  это  ее  угнетало,  ей
требовалось, чтобы рЯдом с ней царили покой и какаЯ-то благодать. ђади  того
она  уставала, но тогда-то и испытывала удовлетворение, смешанное с глубоким
о  себе  мнением, какой  должна  быть  матерью  примерной  и  каким примером
ЯвлЯтьсЯ  длЯ людей. Ћна сама того  жадно и хотела,  чтобы кругом ее любили,
любовались и нуждались в ней. Ќо в чертах ее не было красивости и свЯтости -
в них гладко выступало темное  телесное тепло и чеканилсЯ холодный  душевный
свет.
     Џо утрам Ђлефтина приготавливала на  общей кухне завтрак длЯ Њити; себе
разрешала  чаЯ, вприкуску с пшеничным  хлебом.  ЋбЯзательно  отправлЯлась  в
район, заведЯ себе такую привычку,  - надо  думать, отдыхала  в одиночестве.
Џотом  уж  обед.   Љогда  ЊитЯ,  отобедав,   засыпал,  беседовала  заумно  с
Џахомовной, выражаЯ свое мнение на какой хочешь предмет -  есть Ѓог или нет,
об экономике и политике, увереннаЯ,  что все знает. ЌЯнька  чувствовала себЯ
важной птицей, потому как ей все долго, хоть и непонЯтно  объЯснЯетсЯ,  и во
всем с Ђлефтиной понимающе соглашалась. ’а же черпала свои знаниЯ из газет и
доступных, когда-то  читанных ею  книжек,  а  все  пробелы заполнЯла  личным
правильным  опытом,  другого о себе мнениЯ и не признаваЯ. ‚о времЯ бесед от
себЯ нЯнька  предлагала Ђлефтине  выпить винца  и  та, не  брезгуЯ, привычно
выпивала, а потом и еще, так что к  вечеру бывала хмельна, счастлива. ’ут ей
все  становились братьЯми и сестрами, а на Њитю  она изливала морЯ нежности.
‚сем она бросалась  помогать, отнимаЯ швабру  у санитарок,  а  у  посудомоек
выхватываЯ  трЯпки.   Ќаработавшись,  уставала  и,   преподнесЯ  Њите  ужин,
расцеловав и убаюкав, укладывалась спать, засыпаЯ наповал, солдатом.
     „елом с Њитей занималсЯ Џетр Џетрович, начав точить ему в подарок ложку
из деревЯнной болванки и рассказываЯ, что делает. ЊитЯ трудно говорил, будто
научалсЯ заново.  ѓлЯдЯ за дЯдькиной работой, он также старалсЯ выстругивать
слова, задаваЯ  свои  вопросы. ‘прашивал ЊитЯ,  что  с ним было, рассказываЯ
сам, будто помнит, как ходил  по стеночке за  кашей -  это когда прикован-то
был к  койке. „Ядька честно  удивлЯлсЯ, поведываЯ Њите,  что никак он не мог
ходить,  а лежал и лежал, не вставаЯ. …ще рассказывал дЯдька, как нашел  его
под елкой,  в  лесу,  что  ЊитЯ слушал со  щекотным  в  душе замиранием  - и
спрашивал про ЉарпиЯ, не забыв старика, и вспоминал про ‡ыкова. Ђ через день
нЯнька торжественно, как подарок, втолкнула  в палату  худющего, боЯзливого,
обросшего  соломенной  бороденкой  мужичка,  который,  однако,  радовалсЯ  и
улыбалсЯ  лЯгушачьим,  до ушей, ртом. ‡ыков не мог  увидать  себЯ и никак не
замечал, что  изуродовалсЯ,  зато  пожалел  бессловесного  сжавшегосЯ  Њитю,
которого сам испугал.  Ќо встретившись, ‡ыков уже с  весельем, не даваЯ  ему
опомнитьсЯ,  вспоминал, как они отыскали  дыру в заборе и как он помог  Њите
убежать. ЌЯнька и на этот раз что-то ему внушила, так что ‡ыков влип глазами
в Ђлефтину и, чуть она поглЯдела на него, воссиЯл. ‚споминал он без умолку -
трепеща, что  не понравитсЯ ей. ’ут и нахваливал Њитю и себЯ, как хорошо они
дружили,  воспевал  …вдокию Џахомовну и  слезно благодарил  Џетра Џетровича,
который, сидЯ как-то бочком и вытачиваЯ с усердием ложку, очень его смущал.
     €  все это  времЯ, и  с  первого днЯ, собирались в  дорогу,  но  как-то
бездвижно, больше разговорами, чем делом, так что оставалось одно  намеренье
уехать, тратилсЯ пыл. ЊитЯ окреп, и лежание в койке начинало отнимать у него
силу.  Ђлефтине разрешили  понемногу,  неподалеку  выводить  его  без чужого
надзора  гулЯть. Ћкруженные  забором, они сиживали на  скамеечке,  во дворе.
‘негу не было  и следа.  €з  каменистой,  еще  не протаЯвшей  земли  торчали
короткие  и сухие, будто скошенные, пучки травы. ЊитЯ  дышал легким кружащим
воздухом. Ђлефтина неспешно,  осторожно  с  ним  заговаривала  - так,  будто
должна  была  покинуть  дом. Ќе  знаЯ  от  кого, верЯ во  что-то,  ей  самой
неизвестное, дожидалась она разрешениЯ забрать Њитю. Ќо бессильнаЯ управлЯть
ходом событий,  мужалась  и готовила  Њитю  не  унывать, приучаЯ  его, чтобы
крепилсЯ, сумел понЯть долготу времени и ждал, когда она  вернетсЯ за ним. Ђ
помогут  ему  …вдокиЯ Џахомовна, Џетр Џетрович  и  уже  обласканный ‡ыков  -
родные ему, какими бывают дед с бабкой и брат.
     Ђ в нем истерлось чувство дома, ему было все  равно,  где жить. Џоэтому
он слушал Ђлефтину равнодушно,  когда говорила, что  не скоро  сможет увезти
его домой. €ли  когда говорила о людЯх, что оставит его с  родными людьми, -
ЊитЯ  не  чувствовал,  какие  они,  родные или  чужие,  привыкнув, что  люди
поЯвлЯютсЯ в его жизни и пропадают, даже такие, как мать. Џотому он слышал и
понимал  только то,  что  и Ђлефтина  может  скоро куда-то уехать;  понимал,
крепилсЯ, дожидаЯсь терпеливо, когда это произойдет. “ нее расходовались уже
деньги, отложенные на поезд, а отпуск подавно истек, и больше  она не ходила
срочно отсылать куда-то  телеграммы,  непредвиденно задерживаЯсь,  продлеваЯ
день за днем его срок.
     Ђлефтина  задыхалась  одна в палате с Њитей, внушаЯ вдруг тому, что они
уедут вместе и завтра  же.  Ћна много и  горЯчо  говорила,  будто ей  кто-то
невидимый  возражал. ђугала Њитю,  что он  бездушный  и не  любит  ее, потом
забывала о  нем -  и вспоминала,  бросаЯсь его  ласкать, с  глазами, полными
слез. …й все крепче думалось, что Њитю не отдадут.
     €з  той  безысходности вынырнул бедновато  опрЯтный докторишка, который
слонЯлсЯ по дому и, может, в нем существовал. Ќо никогда Ђлефтина его в упор
не видала или, что  могло случитьсЯ,  не  замечала.  —еловека этого молодила
болтливость и резвость. Ћн был сух, так что и морщины казались трещинками, и
недовысок, похожий на  подростка, хоть  и навытЯжку, в струнку  осанилсЯ;  с
выпуклыми  глазками,  которые  у  него  болезненно   слезно  блестели  -  не
скатываЯсь, прилеплЯЯсь слизнЯками к плоскому лицу.
     Ћн пристал к Ђлефтине по зову сердца, изъЯвив мигом  желание ей помочь.
‘толкнулись  они  на  кухне,  где  докторишка,  не стеснЯЯсь,  поучал  жизни
распаренных, пышущих  голЯшками  поварих и  поедал  один  за  другим  хлеб с
маслом,  которые не  глЯдЯ отрезали и намазывали заслушавшиесЯ, истомившиесЯ
бабы. Ђлефтина заглЯнула и спросила кипЯтку, сжимаЯ в руках граненый стакан,
как  бы  от  глаз  прЯча.  Ѓабы  не  хотели  шевелитьсЯ,  и  ей  кивнули  на
отставленные с  плиты чайники, чтобы сама искала погорЯчей. Ђлефтина взЯлась
за  попавшийсЯ, но  тогда-то, позабыв о поварихах да и объевшись уже маслом,
подскочил к ней докторишка: "‚ам, извините, длЯ чаЯ или чего? …сли чаек,  вы
из  обливного,  из  обливного  заваривайте,  только  вскипЯтили",  -  и  сам
ухватилсЯ  за  чайник,  опережаЯ.  "€звините, как  вас  зовут?" -  "Ђлефтина
€вановна". - "Ќет, Я прошу по имени", - упрЯмо повторил он вопрос, удерживаЯ
чайник. "Ђлефтина", - удивленно и  с силой выговорила она, не понимаЯ,  чего
от нее требуетсЯ. "‡начит, ЂлЯ.  Ђ менЯ зовут  ‘ашей, чтобы  вы  знали. ЂлЯ!
„авайте  Я налью, вы обожжетесь, ну что это за  стакан, из такого  вино пить
надо, а  не чай заваривать. ‚ам  необходима чашка.  Љружку  - тоже можно, но
хуже. —ай должен быть  кипЯтком, или это  не чай будет - помои. Ђ стакан, за
что его держать, у него же ушка нет, ушка!"  ‡атихшие  и чужие, бабы глазели
на них;  какаЯ-то хохотнула, сообразив было,  что доктор играетсЯ. Ќо тот  с
серьезным  и  мужественным  видом,  как   нечто  опасное,   извлек  из   рук
растерЯвшейсЯ  Ђлефтины  бесцветный  стакан  и  вместо  того,  чтобы  налить
кипЯтку,  потЯнул  ее  за  собой  на выход,  стаканом  и  чайником будто  бы
вооружившись. "ѓде у  вас находитсЯ заварка, ЂлЯ, куда мне  идти? Џройдемте.
Ќе волнуйтесь, времЯ у менЯ есть, - и обратилсЯ к поварихам, поверху, их  не
замечаЯ: - „евочки, извините, Я займу чайник".
     ‚ытолкнуть,  обидеть этого безликого человека Ђлефтина не смогла,  хоть
он стеснЯл  своей  заботливостью и  был ей неприЯтен. Џокуда  он топталсЯ  в
палате,  не выпускаЯ из рук  чайник, и разъЯснЯл с  придирками, как полезней
длЯ организма завариваетсЯ чай,  кипЯток выдохсЯ. Љогда это обнаружилось, он
испугалсЯ,  пожелтев, взмокнув,  и принЯлсЯ болтливо извинЯтьсЯ. ‘жалившись,
она с чувством  заговорила,  что  больше и  не хочет  чаю, успокаиваЯ его  и
потихоньку  выпроваживаЯ.  Ќо  тот  никак  не  хотел  смиритьсЯ   -  заЯвил,
ободрившись,  что раздобудет  кипЯток, даже если он  ей  без  надобности,  и
куда-то  устремилсЯ.  Ђлефтина не успела опомнитьсЯ,  как  он уже  вынырнул,
раскладываЯ  пред  ней  во  всей  двужильной,  тугоумной  красе кипЯтильник.
Ќаполнив стакан водой,  он установил в нем любовно кипЯтильник  и сел ждать,
когда сготовитсЯ, заискивающе поглЯдываЯ на Ђлефтину и понимающе - на койку,
где безмолвно  лежал ЊитЯ.  € она смЯгчилась, ощутив даже какое-то дуновение
тепла  к   этому  безобидному,  сочувственному  человеку.   ‚ода  в  стакане
пузырилась  и  лопалась.  ’алдыча  что-то  добренькое  под  нос,  он  выудил
кипЯтильник и засыпал,  ловко мельча,  крупчатую заварку. ђаспустившийсЯ пар
дыхнул  чем-то  нежным  и  сладковатым. Ћполоснув под  краном ложку и насухо
вытерев, он  наложил из  кулечка  сахару,  будто себе,  но парадно установил
перед  Ђлефтиной манЯщий  уже запахами  стаканишко: "‚ам  сахара  надо  есть
меньше, чтобы фигуру блюсти. Џейте,  ЂлЯ, вы еще  молодой  персик, это Я как
врач говорю".
     Ђлефтина, обретаЯ Ясность, но и уступаЯ, как бы спохватилась - что сама
хозЯйка.  €  взЯлась  было  хлопотать.  Ќо  незваный  гость  вскочил,  будто
ужаленный, и усадил ее на место, торопливо докладываЯ: "џ привык с женщинами
по-отцовски, уж извините,  жизнь менЯ не жалела.  ‘крывать не буду - хлебнул
этого счастьЯ,  женат. “ менЯ  не  жена,  а  беда.  Љак работник она у  менЯ
вызывает уважение - бухгалтер, зарплата, а дом  с ней не  дом, душа не душа.
€звините, ЂлЯ, лишний  раз не  помоетсЯ,  ходит  вонЯет, и  даже Яишницы  не
сжарит -  такаЯ тупаЯ  женщина. ‚се сам,  все сам!"  Ђлефтина молчала, и  он
заволновалсЯ, делаЯсь опЯть  же жалким: "ЂлЯ, вы не подумайте, Я это к  тому
говорю, чтобы вы всегда могли на менЯ оперетьсЯ. ‚ы сами не знаете, но Я ваш
товарищ. …сли  потребуетсЯ помощь, обращайтесь.  Ќе  сумею  помочь  делом  -
помогу  словом. €меютсЯ кое-какие свЯзи,  опыт..." - "Ђ  кто  вы, чем вы тут
занимаетесь?" - пробудилась Ђлефтина. „окторишка сжалсЯ, хлебнул кисло чаЯ и
выдавил  из  себЯ:  "Ќе  будем  вдаватьсЯ  в  подробности,  мало  кто  может
воспользоватьсЯ.  Њогу  в общем сказать,  что Я  хирург". Ђлефтина во врачах
ничего не понимала, да ей было и легче  вытерпливать,  пребываЯ в неведенье,
чем запастись тем же терпением, какой-то и  корыстью,  чтобы  нужное узнать,
добыть.  Ђ пустое  звонкое  словцо  произвело на  нее  впечатление,  чего  и
докторишка  не ожидал.  …е вдруг взвихрила  вырвавшаЯсЯ наружу надежда,  что
этот единственный человек может их с Њитей спасти.
     „окторишка не  так  вслушивалсЯ в  ее  исповедь, когда она притерлась к
нему бочком, сколько обнюхивалсЯ, ловЯ с тоской ее чужой, из неведомой жизни
запах.  Ћн слушал  ее тупо, с безразличием и, встав, смог  только шагнуть  к
Њитиной  койке,  пощупать  ребенку как-то  насильно пульс  и,  потребовав  у
Ђлефтины ложку, заглЯнуть  в рот.  ‹ожку он потом сполоснул, вытер  насухо и
заЯвил Ђлефтине  громко, что ЊитЯ здоров. Љогда же она, светЯсь  и волнуЯсь,
ждала уж твердого ответа, что он сумеет им помочь, докторишка и не знал, как
и  что говорить.  ЏутаЯсь, тужась, он доверЯл  ей какие-то  темные,  неЯсные
факты, будто из  этого дома  никто  просто  так не уходил и что кругом то ли
болото,  то ли неприступнаЯ, из  каких-то людей  и фактов  стена.  Ђлефтина,
изнемогнув, прЯмо спросила, что от нее требуетсЯ, и докторишка, тоскливо и с
тЯгостью ее оглЯдев,  нетвердо  как бы, но  и неожиданно решил:  "…сли  дать
кое-кому денег, Я знаю, оно бы как по маслу пошло". - "‘колько же, сколько?"
-  воскликнула с  каким-то  восхищением и облегчением  Ђлефтина.  „окторишка
замер и  соображал,  выродив:  "ЏЯтьдесЯт  рублей..."  ђуки его подрагивали,
трепыхаЯ бумажками, которые Ђлефтина, не  позволЯЯ  себе  боЯтьсЯ и  робеть,
вынула из сумочки на его глазах. "‚се будет сделано", - уже доложилсЯ он как
можно храбрей и тотчас куда-то исчез.
     ‚  ту  часть  суток  или,  сказать  вольней,  времени пЯтничного, перед
выходной субботой  вечера -  Ђлефтина с Њитей оказались совсем одни, так как
Џетр  Џетрович  и  Џахомовна отбыли до следующего  днЯ; Џахомовна  подрЯдила
дЯдьку ремонтировать в своем доме, обещавшись истопить ему  баньку. ЊитЯ,  в
последние  дни  какой-то  неподвижный  и  дремотный,  уснул  в ее  руках, не
успевший  узнать тайну  про  их  счастливое  вызволение.  ЋдинокаЯ  в  своей
мучительной  радости, охмелевшаЯ,  Ђлефтина  разделась  и  прилегла к  нему,
согреваЯсь и утихаЯ. …й хотелось уснуть с ним  и проснутьсЯ - так же обнимаЯ
его, когда не только этот вечер и грЯдущаЯ ночь, а всЯ стараЯ жизнь исчезнет
и не вернетсЯ.
     ђазбудил,  растолкал ее  докторишка, но кругом  была  чернота.  —то-то,
ударЯсь, позвЯкивало.  "ЂлЯ, прошу извинениЯ, что потревожил сон! Ќу прогони
менЯ, если  хочешь!" - "‡амолчите, тут ЊитЯ...  —то это такое,  от вас вином
пахнет..." - "„а, Я выпил - не  сдержал чувств. џ пришел доложить... ЂлЯ. ’ы
и ребенок  мной спасены.  џ все уладил,  дано разрешение на выписку - завтра
организую документы. ‘кажи честно,  что еще от менЯ требуетсЯ. „енег хватит?
Њедикаменты, погрузка-разгрузка, продукты?  Ђлечка, Я  готов". -  "Ћх, как Я
благодарна  вам  - спасибо,  спасибо... ‘ашенька,  нет, все есть,  ничего не
надо..." -  "џ тут подумал, может, отметим по-скромному? “ нас,  конечно, не
Њосква,  но  кое-чего удалось  приобрести.  Џоследний раз беседуем,  Ђлечка,
последний раз  - давай простимсЯ, ну по  стаканчику сухонького, так сказать,
на  дорожку".  - "•орошо,  Я  оденусь и  выйду". - "Ђ чего  мелькать,  людей
тревожить - вон сколько места  лишнего, мы тихо. ‘вета  не станем  включать,
чтобы ребеночка не разбудить, а мимо рта и без света не промахнешьсЯ".
     Ћн раскладывал что-то  в глубине  палаты. ЏозвЯкивал, топталсЯ, шуршал.
Ћна  томительно долго заставлЯла себЯ ждать, будто бы нарЯжаЯсь  в халат. …й
стыдно и унизительно было требовать в темноте, чтоб докторишка отвернулсЯ, -
и она пренебрегла  его присутствием. Ќо  шум,  издаваемый им,  на  мгновение
смолк. Њогло произойти, что сквозь просвечивающую мглинку он увидал Ђлефтину
- вспорхнувшую в телесно-голой белой рубахе.
     Ћни уселись на  койку, к которой  была пододвинута тумбочка. „окторишка
вручил Ђлефтине  налитый  стакан, и она устало, с простецой проговорила: "‡а
ваше здоровье,  успехи в работе и семью, чтобы  вы были счастливы,  ‘аша..."
ЏользуЯсь темнотой, докторишка подливал ей, казалось, самую малость. Ќаливал
он и себе - и пил, если не  притворЯлсЯ, потому что Ђлефтина опьЯнела живей.
Ћна закусывала - то сальным  круглЯшком колбасы, то  картошиной,  которые ей
также подкладывал докторишка, будто  бы чуЯвший в темноте -  ту же колбасу и
картошку. Ќе смеЯ отчего-то  подать голос,  он только и делал, что услуживал
Ђлефтине, подливаЯ да подкладываЯ, и если  заговаривал, то беззлобно жалуЯсь
на свою жизнь, как он  бесполезно  живет муравьем. Ђлефтина воодушевлЯлась и
горЯчо, даже  властно ему  возражала,  что  он не имеет  права  так  о  себе
говорить,  сама себе присваиваЯ  его с легкостью. …й  и  стало  вдруг легко,
беззаботно и хотелось, чтобы этот прекрасный человек немедленно ожил. —то-то
она сказала  ему нежное,  ласковое,  так  что докторишка заерзал на койке и,
брЯкнувшись  на  пол,  уткнулсЯ в  ее колени  и  по ним-то начал  выползать,
содрогаЯсь  от  страха  и с  восхищением тычась мордочкой уже  ей  в  груди.
Ђлефтина  смолкла,  отвердела, но  позволила  ему себЯ обнимать  и стерпела,
когда он крепенько и цепко принЯлсЯ целовать ее в шею, в губы.
     ‚се разрушил  дрожащий звук плача,  послышавшийсЯ  ей в темноте. €  она
напрЯглась, впилась  в  этот  звук и в  темноту, постигаЯ, что это  дрожит и
плачет  разбуженный  ЊитЯ. "“ходи,  все..."  -  пересиливала она докторишку,
освобождаЯсь из-под него, отцеплЯЯ с  себЯ  его руку. "ќто так нельзЯ, давай
доканчивай, раз начала..." - наваливалсЯ тот крЯхтЯ. "“бирайсЯ, мразь!" - "‘
огнем играете, женщина, Я же и  обожгу..."  ‚ывернувшись, упершись  спиной в
стену, Ђлефтина смогла столкнуть его,  припечатав ногой. „окторишка вскричал
от  боли, повалилсЯ, обрушиваЯ  собой  тумбочку, ударилсЯ оземь  и, будто бы
обратившись крысой, хлопаЯ по полу, уволоксЯ на четвереньках прочь.
     ’огда  холодно и с какой-то жестокостью она почувствовала, что эта ночь
никогда не кончитсЯ, и  сама не засыпала, ждала, без  труда обманув и усыпив
дремотного Њитю. ‡абывшись, она не услыхала, как и когда поЯвились эти люди.
…е   больно  ослепил,  обжег  свет  и  оглушили  лЯзгающие  голоса.   Џалату
загромоздило  мужичье.  ‘онливый, помЯтый  -  поднЯтый,  видать,  с  топчана
санитар. Ћсобо стоЯл тЯжеловесный, лобастый человек, расставив широко обутые
в сапоги ноги  и  не  вынимаЯ рук из карманов галифе, которые  крепились  на
подтЯжках  и в  которые была по-солдатски заправлена врачебнаЯ, без  ворота,
роба, служившаЯ  ему то ли рубахой, то ли майкой. €з-за его спины  выглЯнула
фанернаЯ  физиономиЯ докторишки: "Ћзнакомьтесь, товарищ  дежурный,  что  она
устроила из  палаты... ЏьЯнство, антисанитариЯ".  ‹обастый уперсЯ взглЯдом в
Ђлефтину:  "ќто  как же  понимать, вам разрешили временно  поселитьсЯ, а  вы
распиваете. Ђлександр Џанкратыч делает вам замечание, а вы не реагируете, не
уважаете наших правил". - "„а она же лыка не вЯжет!  - взвизгнул докторишка.
- “, ну ты,  пьЯнь, слышишь менЯ  - встать, когда  с тобой товарищ  дежурный
разговаривает!" € она с ненавистью, расшатываЯсь, встала - испепелЯЯ их, как
ей чудилось,  взглЯдом. ‹обастый и  санитар,  повеселев,  с удовольствием ее
рассматривали  -  босую, в  расхристанном  халате.  "ќто  надо  еще  справки
навести, что  она за личность и  можно ли ей ребенка доверить, -  придиралсЯ
докторишка. - € завтра пускай  она палату  освобождает.  Џожила,  хватит". -
"‹жешь... - выговорила заунывно Ђлефтина. - ‚ор..."  € тут хохотнул санитар,
и не удержалсЯ - кашлЯнул громко со  смеху дежурный, и докторишка  беззвучно
оскалилсЯ. "’ак она ж  наша, Џанкратыч, может того, возьмем ее на поруки!" -
уморилсЯ  дежурный.   "’ак   освобождать?"  -   "Ќу  хочешь,   освобождай...
Ћсвобождай, освобождай - меньше вони будет".
     Љогда погас свет и все разом смолкло, исчезло, она укрыла собой спЯщего
и, как ей почудилось, продрогшего  ребенка, но  сама  так и не смыкала глаз,
распахнув их слепо в черноту. …й было стыдно  и страшно,  но  она  заставила
себЯ не проронить и звука.
     “тром Явились санитары,  чтобы  выпроводить  ее с  вещичками  прЯмо  за
порог. Ђлефтина отказалась покидать палату и стоЯла на том,  что капли в рот
не брала, и заЯвлЯла перед людьми,  что докторишка врет. Ќо тому  стало  еще
желанней достичь цели,  и он, так  что  у  самого захватывало  дух, приказал
санитарам,  чтобы   выставили  силой.   Њужики  украдкой  переглЯнулись,  но
обступили  Ђлефтину  -  и который понагловатей,  с бачками, похожий на конЯ,
посоветовал ей, чтобы зрЯ не сопротивлЯлась. ‚ этот миг Ђлефтина опомнилась,
вообразив, что все - и драку, и позор, увидит ее ЊитЯ, который лежал в углу,
скрытый от глаз, уже измученный ночью и затравленный теперь шумом, роившимсЯ
в палате. €зменившись  в лице, размЯкнув, она созналась вслух,  что побывала
пьЯной, и  просила разрешениЯ остатьсЯ на  один только день, даваЯ  слово на
другой  же съехать.  Ќо докторишка наотрез  отказывалсЯ  верить ее словам  и
ждать,  будто   и   добивалсЯ  чего-то   другого,  чем  исполнениЯ   правил.
Џочувствовав, чего ему может хотетьсЯ и желаЯ даже угодить, чтобы не вредили
Њите после ее отъезда, Ђлефтина вытрЯхнула перед ним из сумочки все  деньги,
загородившись  спиной   от  санитаров.   „окторишка  волновалсЯ  и   трусил,
прицеливаЯсь к  двум  красненьким бумажкам, и  наконец цапнул  себе  как  бы
благородно половину. Љогда  у него все получилось, он успокоилсЯ и зашептал,
пытаЯсь с ней сблизитьсЯ,  из  жадности в тот же миг и соблазнившись:  "ЂлЯ,
поймите, Я  люблю  вас..."  Ќо лицо  ее  исказилось  болью,  и она  умолЯюще
впихнула ему в руку и не прибранную бумажку. „окторишка расстроилсЯ и все же
смЯл  ее,  не  глЯдЯ, в  кулаке: "•орошо, пусть будет так, как вы хотите,  Я
оставлю вас. Ќо запомните, Я всегда хотел вам только добра".
     Ћставшись наедине  с  Њитей, она виновато  принЯлась ухаживать за  ним,
просЯ то  выпить кефиру, то поесть фруктов и подносЯ, хоть он сам мог встать
и взЯть  чего хотелось.  ‚оротились  с  побывки Џахомовна  и Џетр  Џетрович.
“знав, что свершилось, дЯдька схватилсЯ за топор, который, плотницкий, и был
при  нем - заткнут за поЯс.  ђазвернулсЯ и направилсЯ  он  молча, никого  не
спрашиваЯ и  не даваЯ  времени себЯ  уговорить, с  тем нетерпимым страдающим
видом,  будто тут же рубил  на  куски.  ЌЯнька  успела  вцепитьсЯ  в  него и
задержала, когда и Ђлефтина, которую одну не мог  оттолкнуть,  упрашивала не
губить их и себЯ, вытЯгав топорик и дрожаще упрЯтав, в чем уж не было нужды,
раз дЯдька покорилсЯ ее воле.
     Ђлефтина созналась, что ей не на что купить билет. ЌЯнька звала ее жить
к  себе,  да  она отказалась,  чтоб не  вышло всем  хуже. ’огда заговорили о
деньгах, их она  согласилась принЯть взаймы. Џотихоньку  договаривались, что
будет с Њитей, и  чтобы они сообщали о нем, и  чтобы  при первой поЯвившейсЯ
надежде - когда ей  за Њитей выехать. Ќо хоть уверЯла нЯнька -  опускались у
Ђлефтины  руки, она  садилась  мешком на стул и ничего не могла  сообразить,
вываливаЯ на пол нагруженную стопу вещей, становЯщихсЯ чужими: не знает, что
с  ними со всеми будет. ЌЯньку взЯло зло, она  подобрала с  полу вещи и сама
принЯлась их укладывать.  Ќо и на вещи разозлилась, растрепала и кинула, без
жалости выговариваЯ Ђлефтине,  возненавидев и себЯ за бессилье,  что никакаЯ
мать не даст оторвать от себЯ родное дитЯ и что если съезжает она  в Њоскву,
то поделом.
     Ћтыскивали они  правду все оставленные  на  размышленье  день и  долгую
ночь,  надрываЯсь,   не   жалеЯ  души.   ђугались,   сговаривались,  выбегаЯ
оглЯдыватьсЯ за  дверь,  уставали.  Ѓыло, разбудили  забытого спЯщего  Њитю,
стихли -  и  вышла Ђлефтина, шепотом уже заговариваЯ.  “крыла, обнЯла его, и
будто тепло в ней печное пело: "‘пи, родненький, завтра мы с тобой уедем..."
€ он закрыл в тепле глаза, но словам не поверил.
     Џоутру Ђлефтина ушивала  кофту, сидЯ у его койки. Ћдиноко вырос посреди
палаты чемоданишко.  …ще  она была  одета в  другую теплую  кофту, шерстЯную
светлую, уже собравшись в дорогу. ЊитЯ  ни о  чем не спрашивал, сама же она,
уткнувшись в шитье, молчала.
     ‘позаранку  в  палату уважительно наведалсЯ и докторишка. ЏоздоровалсЯ,
рыскаЯ вокруг глазками и с расстройством отмечаЯ, что Ђлефтина съезжает. ’ак
и она сообщила,  что сдерживает  свое слово, но  замкнувшегосЯ докторишку не
тронул ее неожиданно благодарЯщий, проникновенный голос - не вслушиваЯсь, он
что-то зорко искал.  „умаЯ, что  докторишка  озлилсЯ  и торопитсЯ,  Ђлефтина
удерживала  его на пороге и  не  отпускала,  обнЯв  свисшую руку, упрашиваЯ,
чтобы  Њите  разрешили  ее  проводить, неподалеку,  если  и  нЯнька  повести
согласна. ‚идЯ, что тот бездействует,  она попыталась наконец вложить в руку
красненькие  десЯть рублей, но докторишка выдернул ее напористо, несчастно и
вдруг  спросил,  не  известно ли  ей,  где  находитсЯ его кипЯтильник - тот,
который  в  их  палате  оставлЯл.  Ђлефтина,  сбившись  и  приходЯ  в  себЯ,
вытЯгивала бесчувственно  из памЯти их  чаепитие,  что  было  ночью и  когда
замывала  той  ночи  следы, вспомнив  вдруг с  радостью и  увидав  Ясно, как
сматывает  этот кипЯтильник и  откладывает в  тумбочку...  Љогда целехонький
моток извлекла она из  тумбочки,  докторишка скис и ухватилсЯ за ее просьбу,
заверЯЯ бестолково, что поможет ей  или  что уже помог. ’ут в  палату  вошла
обычно  Џахомовна. ‘толкнувшись с ней, докторишка осанисто и  выпалил, чтобы
нЯнька  в  точности  просьбу  Ђлефтины  €вановны  исполнила,  а  если  будут
препЯтствовать, то пускай скажет, что Ђлександр Џанкратыч лично распорЯжение
дал. "’ак и скажу,  родимый, не сомневайсЯ - это верно ты решил... Џо-людски
ж надо, пущай мать-то проводит, а Я уж приглЯжу, приглЯжу..."  - заулыбалась
довольно  Џахомовна.  €  он  испытал  даже  облегчение  -  и  что-то  смирно
пробурчал, распрощавшись.
     џвилсЯ Џетр Џетрович, нарЯдный, в белой своей, под бушлатом, рубахе.  €
встал  сторожить чемодан. Ђлефтина торопилась застегнуть  Њитю  в  ту  самую
кофту. Џетр Џетрович помЯгчел, оглЯдев всего: "Ќе поймешь, кто такой  будет,
девка или  парень". Џахомовна увидала и  ахнула: "Ќу, чисто пугало, одЯвай в
нашенское!" Ќо тут ЊитЯ испугалсЯ, что кофту с него разденут, и вжалсЯ зЯбко
в Ђлефтину. "€шь, не отдает, ну так пугалом и оставайсЯ". €х подстерегал и с
ними  увЯзалсЯ ‡ыков, учуЯв, выведав, что Ђлефтина отбывает,  надолго ли, но
домой. € так он  желал запомнитьсЯ  ей и отличитьсЯ, чтобы уж породнитьсЯ  в
следующий  ее приезд, что никак  не отступал  и мельканьем  своим  и  бурной
радостью  не  давал  проходу.  ЋглЯдываЯсь, чертыхаЯсь, Џахомовна все  же не
прогнала его, пожалела.
     Џо  сдобной  пахучей  земле  вошли  они  мирно в  расступившийсЯ  лес и
спускались с  холма  широкой  крепкой  дорогой,  не плутаЯ.  ’акое же Ясное,
вольное, что и дорога,  текло небо  поверх  вековых сосен. Њите было тепло в
кофте и дремотно. Љогда нЯнька устала и остановилась, его потЯнуло, откатило
к ней. "‘ил моих нет, жалко ноженьки, так что, ЂлЯфтина, давай прощатьсЯ, не
дойду".   ‚  одном  порыве  они  обнЯлись  и  расцеловались  -  нЯнька  была
по-боевитому  жестка,  тверда.  Ђлефтина,  тоскуЯ,  обнЯла и  расцеловала  с
нежностью  Џетра Џетровича и ‡ыкова поцеловала  в  лоб.  ‚друг  дЯдька вынул
откуда-то глубоко из  бушлата деревЯнную ложку, запекшуюсЯ и душистую, будто
булка,  с фигурным хвостом  под рыбешку  - лупоглазую,  в чешуйных  изрезах.
"ЏользуйсЯ, кушай  на  здоровье..."  - протЯнул  ее увесисто  Њите, которого
потом объЯл табачищем и ткнулсЯ куда-то в макушку, горЯчо дыхнув.
     "Ќу,  прощай, как  без тЯбЯ  буду, прывыкла  ж! - утЯнула его  нЯнька к
себе, тиснула  к своим, похожим  на груди,  разливным щекам: - €шь, ступай к
мамке,  люби  ее,  как  она  тебЯ,  и  нас не забывай".  €,  сжимаЯ  до боли
деревЯнную ложку, не помнЯ себЯ, будто перенесЯсь по  воздуху, ЊитЯ очутилсЯ
с Ђлефтиной.
     Ќичего  не  понимал и отсутствовал,  задвинутый в сторонку, один только
‡ыков. •удой да с облезлой  своей бороденкой, похожий на  окликнутую собаку,
он вглЯдывалсЯ им в след, как они уходили по пустующей далеко вперед дороге,
светЯ кофтЯными спинами, и нечеловеческаЯ готовность  щемила его вылупленные
на свет из худобы глаза. —тобы что-то делать, стоЯ бездвижно столбом, он сам
собой  принЯлсЯ  лыбитьсЯ - все  одержимей  и  размашистей, заходив  даже от
нетерпениЯ  ходуном.  Џахомовна  гаркнула  в сердцах  на него,  чтобы  утих.
"“ходЯт они, …вдокиЯ Џахомовна, -  уезжают  домой!" -  "Ђ ты чаво радуешьсЯ,
дурак,  тЯбЯ   ж  не  взЯли..."  -  ухмыльнулась  бабка.  "“езжают,  …вдокиЯ
Џахомовна, уходЯт!" - "Ќу, Ѓог с тобой, прывыкнешь и без них".
     Њогли бы  они  пойти  к трассе  и по  маршруту ее  дружно проехатьсЯ до
станции, но старуха так и  не  изъЯвила желаниЯ идти дальше. Џожалел себЯ  и
дЯдька. „о  того места, до полдороги,  они и проводили беглецов,  повернув в
обратную, уйдЯ по тропинке в лес, чтобы, плутаЯ, дать им времЯ исчезнуть. €,
исчезаЯ из виду, сливаЯсь в светлую точку, женщина с ребенком легко уплывали
с  холма; улетали  пушинкой с его становЯщихсЯ  все глаже ладоней... „орогой
мать  тихо рассказывала о родном их доме  - и  ЊитЯ  жил в  нем душой,  хоть
никогда не видал.

     <i>Њай, 1995</i>