съ
журналистомъ, ничего не отв<u>e</u>тивъ на его слова: "Вотъ такъ пр<u>i</u>ятная
встр<u>e</u>ча!"...
-- Всегда въ эти часы занимаюсь гимнастикой, -- повторилъ Нещеретовъ,
показывая гостю на стулъ и садясь въ странное сооружен<u>i</u>е: это была {187}
лодочка, поставленная на рельсы, которыя наклонно шли отъ пола почти до
потолка комнаты.-- Рекомендую и вамъ... Р-разъ!..-- Онъ налегъ на весла,
лодочка высоко взлет<u>e</u>ла вверхъ по рельсамъ и зат<u>e</u>мъ плавно спустилась.
Кременецк<u>i</u>й смотр<u>e</u>лъ на хозяина съ изумлен<u>i</u>емъ.-- Два! -- съ удовольств<u>i</u>емъ
сказалъ Нещеретовъ...-- И три!..
Донъ-Педро даже крякнулъ отъ удовольств<u>i</u>я. Гимнастика сама по себ<u>e</u> мало
его соблазняла, но ему все нравилось въ томъ, какъ живутъ богачи.
-- Это, должно быть, очень здорово,-- сказалъ онъ.-- Ну, не буду вамъ
м<u>e</u>шать,-- добавилъ онъ, вопросительно глядя на хозяина и, видимо, ожидая,
что его пригласятъ остаться.
-- Я е†м†у интервью далъ объ англо-русскихъ отношен<u>i</u>яхъ,-- сказалъ съ
усм<u>e</u>шкой Нещеретовъ. -- Пусть подработаетъ малость...
Непр<u>i</u>ятное чувство у Семена Исидоровича все росло. Ему было досадно,
что донъ-Педро обратился за интервью къ Нещеретову: богатые люди безъ
общественно-политическаго ценза не должны были вторгаться въ ту область,
которая составляла достоян<u>i</u>е верховъ интеллигенц<u>i</u>и.
-- И чрезвычайно интересное интервью,-- подтвердилъ Альфредъ
Исаевичъ.-- Въ высшей степени конкретное, съ цыфрами и выкладками, ввозъ,
вывозъ... Просто удивительно, какъ вы все это помните... Это будетъ
интересн<u>e</u>йшее интервью въ моей коллекц<u>i</u>и... Вм<u>e</u>ст<u>e</u> съ вашимъ, Семенъ
Исидоровичъ,-- любезно добавилъ онъ.
-- А, у н†е†г†о уже были,-- сказалъ Нещеретовъ и снова взлет<u>e</u>лъ на
лодочк<u>e</u>. "Однако, довольно неотесанный челов<u>e</u>къ! Н<u>e</u>тъ, я не допущу, чтобы
Муся за него вышла",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ, точно кто-то другой
уб<u>e</u>ждалъ его согласиться на этотъ бракъ.-- "Надо оставаться въ своемъ
кругу... Онъ могъ бы кстати и {188} гимнастику свою отложить, и переод<u>e</u>ться.
Невоспитанный челов<u>e</u>къ!"
-- Такъ я не буду вамъ м<u>e</u>шать, господа,-- повторилъ донъ-Педро. Онъ
повернулся бокомъ, откинулъ назадъ голову и, слегка прищурившись, слабо
толкнулъ кулакомъ черный резиновый шаръ для бокса, стоявш<u>i</u>й на гибкомъ
металлическомъ прут<u>e</u>. Шаръ отскочилъ, отскочилъ и Альфредъ Исаевичъ.
-- Очень здорово,-- подтвердилъ довольный донъ-Педро.-- Ну, мн<u>e</u> пора въ
редакц<u>i</u>ю. Еще разъ спасибо отъ имени нашей газеты.
-- Только одно, ничего не привирать въ интервью,-- сказалъ съ усм<u>e</u>шкой
Нещеретовъ.-- Отъ себя что хотите, а за меня ужъ, пожалуйста, собственными
моими словами.
Альфредъ Исаевичъ слегка засм<u>e</u>ялся. Видимо, и его немного покоробило
это зам<u>e</u>чан<u>i</u>е.
-- Будьте спокойны. Точность информац<u>i</u>и принадлежитъ къ лучшимъ
традиц<u>i</u>ямъ нашей газеты.
Онъ простился и вышелъ почему-то на цыпочкахъ, плотно притворивъ за
собой дверь.
-- Хорошъ гусь! -- сказалъ хозяинъ, выходя изъ лодочки и вытирая лобъ
полотенцемъ.-- Они-то создаютъ репутац<u>i</u>и... Такъ онъ и у васъ былъ за
интервью?
-- Да, полчаса отнялъ, злод<u>e</u>й. Но какъ отъ нихъ отд<u>e</u>лаешься?
-- Шестая держава,-- подтвердилъ хозяинъ, садясь.-- Вы меня,
пожалуйста, извините, что такъ васъ принимаю. Я челов<u>e</u>къ привычекъ. Чаю не
прикажете ли? Ваша супруга какъ изволитъ поживать?
-- Тамара Матв<u>e</u>евна? Слава Богу, здорова,-- отв<u>e</u>тилъ Семенъ
Исидоровичъ. {189}
-- А Марья Семеновна все хорош<u>e</u>етъ,-- сказалъ, улыбаясь, Нещеретовъ.--
Им<u>e</u>лъ удовольств<u>i</u>е ее вид<u>e</u>ть въ театр<u>e</u>, на "Борис<u>e</u> Годунов<u>e</u>". Хорошъ
Шаляпинъ, охъ, хорошъ!
-- Федоръ Иванычъ? -- небрежно вставилъ Семенъ Исидоровичъ.-- Да,
другого такого днемъ съ огнемъ не сыщешь. Зд<u>e</u>сь въ искусств<u>e</u> пред<u>e</u>лъ, его же
не прейдеши. Онъ у насъ на дняхъ былъ и п<u>e</u>лъ, п<u>e</u>лъ, какъ сорокъ тысячъ
сиренъ. Жаль, что васъ не было въ Питер<u>e</u>.
-- Да, я въ Москву у<u>e</u>зжалъ. Оппозиц<u>i</u>ю всю московскую вид<u>e</u>лъ, будущее
наше правительство. Что-жъ, дай имъ Богъ! Д<u>e</u>ло говорятъ люди... Не во всемъ,
разум<u>e</u>ется...
Чувство обиды у Семена Исидоровича понемногу прошло, особенно посл<u>e</u>
того, какъ Нещеретовъ сразу и очень охотно принялъ приглашен<u>i</u>е на об<u>e</u>дъ.
Разговоръ сталъ весьма пр<u>i</u>ятнымъ. Семенъ Исидоровичъ нашелъ случай вскользь
и кстати упомянуть о близкомъ своемъ знакомств<u>e</u> съ изв<u>e</u>стн<u>e</u>йшими
политическими д<u>e</u>ятелями, давъ понять, какъ высоко они его ц<u>e</u>нятъ.
Нещеретовъ, внимательно его слушавш<u>i</u>й, тоже зналъ этихъ людей. Его зам<u>e</u>чан<u>i</u>я
о нихъ показались Кременецкому неожиданными, но в<u>e</u>рными и м<u>e</u>ткими. "Очень
неглупый все-таки челов<u>e</u>къ, надо ему отдать справедливость",-- подумалъ
Семенъ Исидоровичъ. Онъ зам<u>e</u>тилъ, что объ этихъ д<u>e</u>ятеляхъ, л<u>e</u>выхъ и правыхъ,
Нещеретовъ говоритъ не совс<u>e</u>мъ такъ, какъ о большинств<u>e</u> своихъ знакомыхъ. Въ
тон<u>e</u> его звучало уважен<u>i</u>е,-- быть можетъ относившееся къ тому, что людей
этихъ нельзя было купить при всемъ богатств<u>e</u> Нещеретова. Разговоръ коснулся
войны, общаго политическаго положен<u>i</u>я. Кременецк<u>i</u>й неожиданно перешелъ на
роль слушателя,-- это съ нимъ въ обществ<u>e</u> р<u>e</u>дко случалось. Нещеретовъ
говорилъ {190} такъ умно, хорошо и интересно, что Семенъ Исидоровичъ просто
заслушался. "Н<u>e</u>тъ, право, умница",-- сказалъ онъ себ<u>e</u>.-- "Если его
отшлифовать, какъ сл<u>e</u>дуетъ, будетъ фигура"... Кременецк<u>i</u>й и не зам<u>e</u>тилъ,
какъ въ разговор<u>e</u> прошло полчаса. Онъ раза два приподнимался, чтобы уйти, но
Нещеретовъ все просилъ посид<u>e</u>ть еще,-- во второй разъ онъ могъ этого не
д<u>e</u>лать, и Семенъ Исидоровичъ, уже вполн<u>e</u> растаявш<u>i</u>й, оц<u>e</u>нилъ любезность
хозяина.
-- Да, тяжелыя времена. Народъ нашъ говоритъ: "Дай-то, Боже, чтобы все
было гоже",-- сказалъ со вздохомъ Кременецк<u>i</u>й и всталъ въ трет<u>i</u>й разъ,
окончательно.-- Н<u>e</u>тъ, мн<u>e</u> недосугъ: у меня вечерн<u>i</u>й пр<u>i</u>емъ... Пожалуйста, не
трудитесь меня провожать, я найду дорогу.-- Семенъ Исидоровичъ не былъ
ув<u>e</u>ренъ, что хозяинъ его проводилъ бы безъ этой просьбы.-- Такъ вы не
забудете про об<u>e</u>дъ? Въ семь часовъ, пожалуйста.
Нещеретовъ, чуть прищурившись, смотр<u>e</u>лъ на него съ той же вновь
выступившей усм<u>e</u>шкой.
-- Забыть едва ли забуду, а для в<u>e</u>рности въ тотъ день не пол<u>e</u>нитесь,
протелефоньте мн<u>e</u>,-- произнесъ онъ и внезапно что-то въ его усм<u>e</u>шк<u>e</u>, въ
сказанной имъ фраз<u>e</u>, въ слов<u>e</u> "протелефоньте" опять кольнуло Кременецкаго.
Нещеретовъ проводилъ его до л<u>e</u>стницы, и Семенъ Исидоровичъ у<u>e</u>халъ, вполн<u>e</u>
довольный визитомъ: собственный экипажъ вдобавокъ всегда успокаивалъ его
нервы. "Да, странный челов<u>e</u>къ, но умница, настоящ<u>i</u>й самородокъ",-- думалъ
онъ на обратномъ пути.
Нещеретовъ од<u>e</u>лся, вышелъ въ свой рабоч<u>i</u>й кабинетъ и, ус<u>e</u>вшись за
огромный письменный столъ, сталъ внимательно просматривать {191}
приготовленные ему секретаремъ документы,-- отчетъ и уставъ нам<u>e</u>ченнаго къ
покупк<u>e</u> сахарнаго завода въ одной изъ южныхъ губерн<u>i</u>й. Онъ никогда не видалъ
этого завода, да и не предполагалъ его осматривать, зная, что заводъ
останется въ его влад<u>e</u>н<u>i</u>и очень недолго. Главнымъ источникомъ обогащен<u>i</u>я для
Нещеретова въ пору войны была покупка и перепродажа разныхъ предпр<u>i</u>ят<u>i</u>й,
которымъ онъ въ короткое время ум<u>e</u>лъ придавать двойную, а то и тройную ц<u>e</u>ну.
Нещеретовъ читалъ отчетъ, какъ командующ<u>i</u>й войсками въ ставк<u>e</u> читаетъ
донесен<u>i</u>я подчиненныхъ съ фронтовъ. Цыфры, разд<u>e</u>лы отчета, слова
"амортизац<u>i</u>онный капиталъ", "запасный капиталъ", "резервный фондъ"
(означавш<u>i</u>я для обыкновенныхъ людей собственно одно и то же) вполн<u>e</u> зам<u>e</u>няли
ему ознакомлен<u>i</u>е съ д<u>e</u>ломъ на м<u>e</u>ст<u>e</u>. При завод<u>e</u> было им<u>e</u>н<u>i</u>е, л<u>e</u>съ,
мельница,-- все находилось явно въ запущенномъ состоян<u>i</u>и. Продавецъ,
безтолковый балт<u>i</u>йск<u>i</u>й баронъ, ни изъ чего не ум<u>e</u>лъ извлечь выгоду.
Нещеретовъ предполагалъ въ течен<u>i</u>е весны и л<u>e</u>та выстроить при завод<u>e</u>
рафинадное отд<u>e</u>лен<u>i</u>е, при им<u>e</u>н<u>i</u>и спичечную фабрику и создать производство
химическихъ продуктовъ первой необходимости, которые изъ-за войны съ
Герман<u>i</u>ей дорожали съ необыкновенной быстротой. Бывш<u>i</u>я при завод<u>e</u>
механическ<u>i</u>я мастерск<u>i</u>я можно было расширить и взять большой заказъ на
стаканы для шрапнелей.
Безъ карандаша, въ ум<u>e</u>, Нещеретовъ прикинулъ н<u>e</u>сколько цыфръ и пришелъ
къ выводу, что продажа этого предпр<u>i</u>ят<u>i</u>я черезъ годъ дастъ ему не мен<u>e</u>е
трехъ милл<u>i</u>оновъ чистой прибыли, если рубль и не обезц<u>e</u>нится еще больше. Онъ
этого обезц<u>e</u>нен<u>i</u>я не желалъ, хотя отъ паден<u>i</u>я ц<u>e</u>нности рубля выгода сд<u>e</u>лки
должна была очень увеличиться: Нещеретовъ не предполагалъ {192} вкладывать
въ д<u>e</u>ло собственныя деньги. При своихъ связяхъ онъ ув<u>e</u>ренно разсчитывалъ
получить подъ заказъ на стаканы для шрапнелей большой авансъ отъ
Военно-Артиллер<u>i</u>йскаго Управлен<u>i</u>я. Деньги на химическую фабрику долженъ былъ
дать Военно-Промышленный Комитетъ. Самая же покупка сахарнаго завода
производилась на средства банка, въ которомъ у него былъ контрольный пакетъ.
Эта покупка контрольнаго пакета была самымъ счастливымъ д<u>e</u>ломъ Нещеретова.
По настоящему онъ именно посл<u>e</u> нея сталъ магнатомъ д<u>e</u>лового м<u>i</u>ра. Въ силу
финансовой механики, которую тоже не такъ легко было понять обыкновеннымъ
людямъ, Нещеретовъ, затративъ четыре милл<u>i</u>она на покупку акц<u>i</u>й банка,
получилъ возможность распоряжаться десятками милл<u>i</u>оновъ для другихъ своихъ
предпр<u>i</u>ят<u>i</u>й.
Онъ читалъ отчетъ и чувствовалъ себя приблизительно такъ, какъ за
гимнастикой во время высокаго взлета лодки. Подъ нимъ въ первомъ этаж<u>e</u> дома
полнымъ ходомъ работала созданная имъ огромная машина. Все было ему теперь
открыто и доступно,-- впереди больше не было пред<u>e</u>ловъ: сто, дв<u>e</u>сти, триста
милл<u>i</u>оновъ состоян<u>i</u>я, -- эти цыфры въ его мысляхъ уже не им<u>e</u>ли
фантастическаго характера: во всякомъ случа<u>e</u> къ нимъ было теперь неизм<u>e</u>римо
ближе, ч<u>e</u>мъ къ тому, изъ чего онъ вышелъ. Но не одна нажива увлекала
Нещеретова. Самая работа его мощной машины доставляла ему подлинное
наслажден<u>i</u>е. Онъ вид<u>e</u>лъ, что его труды въ общемъ итог<u>e</u> идутъ на пользу
государству, и это сознан<u>i</u>е тоже что-то зад<u>e</u>вало по настоящему въ душ<u>e</u>
Нещеретова, хотя онъ не любилъ говорить о своемъ патр<u>i</u>отизм<u>e</u>. Онъ работалъ,
правда, чаще всего на чуж<u>i</u>я деньги, но безъ него, безъ его размаха и
таланта, деньги ничего не могли бы создать. Что {193} бы ни утверждалъ тотъ
сердитый революц<u>i</u>онеръ-литераторъ въ никкелированныхъ очкахъ, см<u>e</u>шавш<u>i</u>й въ
ихъ недавнемъ разговор<u>e</u> коксъ съ торфомъ,-- именно ему, Нещеретову, много
больше, ч<u>e</u>мъ работавшимъ у него инженерамъ и рабочимъ, Росс<u>i</u>я могла быть
благодарной и за спички, и за химическ<u>i</u>е продукты, и за рафинадъ, и за
стаканы для шрапнелей, и за все, о чемъ онъ думалъ безпрестанно, у себя въ
рабочемъ кабинет<u>e</u>, на гимнастик<u>e</u>, за об<u>e</u>деннымъ столомъ, даже въ постели, въ
безсонныя, тревожныя ночи...
"Ну, зд<u>e</u>сь они приврали: не стоитъ, в<u>e</u>рно, ихъ "реманентъ" такихъ
денегъ",-- подумалъ Нещеретовъ, улыбаясь при чтен<u>i</u>я этого страннаго слова
"реманентъ". Отчетъ въ общемъ былъ близокъ къ истин<u>e</u>, и возможныя
неправильности, собственно, не им<u>e</u>ли значен<u>i</u>я сравнительно съ выгодой д<u>e</u>ла.
Окончательно р<u>e</u>шивъ купить заводъ, Нещеретовъ снялъ трубку съ домашняго
телефона и приказалъ секретарю вызвать на сл<u>e</u>дующее утро главнаго
юрисконсульта фирмы. При этомъ Нещеретовъ подумалъ, что, в<u>e</u>роятно, и
Кременецк<u>i</u>й хочетъ получить у него должность юрисконсульта. "Поэтому такъ
любезничаетъ и на об<u>e</u>ды зоветъ... Что-жъ, посмотримъ"... Его правиломъ было:
жить самому и давать жить другимъ, но такъ, чтобы друг<u>i</u>е это чувствовали,
ц<u>e</u>нили и показывали, что ц<u>e</u>нятъ.
Нещеретовъ привсталъ, чтобъ положить трубку домашняго телефона, и
вдругъ почувствовалъ колющую боль въ правомъ боку. Онъ слегка побл<u>e</u>дн<u>e</u>лъ,
быстро положилъ трубку на столъ и застылъ, закусивъ губу. "Опять это
раздражен<u>i</u>е?.." -- тревожно спросилъ себя онъ, осторожно подавливая бокъ
рукою и кривясь все больше. "Можетъ, это отъ гимнастики? Ужъ не правъ ли въ
самомъ д<u>e</u>л<u>e</u> Тихоницк<u>i</u>й?.." {194}
Изъ двухъ изв<u>e</u>стныхъ врачей, которые сл<u>e</u>дили за его организмомъ, одинъ
предписалъ Нещеретову гимнастику въ виду его перегруженности умственнымъ
трудомъ и сидячаго образа жизни, а другой гимнастику запретилъ всл<u>e</u>дств<u>i</u>е
появлявшихся иногда у пац<u>i</u>ента болей не вполн<u>e</u> яснаго происхожден<u>i</u>я.
Нещеретовъ посл<u>e</u>довалъ указан<u>i</u>ю перваго врача, такъ какъ гимнастика ему
доставляла и физическое, и душевное удовлетворен<u>i</u>е. Онъ посид<u>e</u>лъ минуты дв<u>e</u>
неподвижно. Боль прошла. Нещеретовъ нащупалъ пульсъ и сталъ считать,
внимательно глядя на часы. Пульсъ былъ какъ-будто нормальный. Для в<u>e</u>рности
онъ посчиталъ еще разъ. "Да, нормальный... В<u>e</u>рно, просто мускульная боль",--
съ н<u>e</u>которымъ облегчен<u>i</u>емъ подумалъ Нещеретовъ. Онъ взялъ трубку другого
телефона -- городского,-- и уже безъ помощи секретаря вызвалъ профессора,
разр<u>e</u>шившаго ему гимнастику.
-- Да, сегодня, если можно, Иванъ Юрьевичъ, -- сказалъ онъ не обычнымъ
для него, просительнымъ тономъ.-- Благодарю васъ, такъ я въ девять буду
ждать... И, пожалуйста, никому ни слова: боюсь визитовъ и звонковъ, ужъ это,
знаете, мн<u>e</u> участ<u>i</u>е! -- пояснилъ онъ.
Почему-то (однако не изъ-за визитовъ и знаковъ участ<u>i</u>я) онъ не желалъ
осв<u>e</u>домлять людей о своемъ нездоровьи, точно подозр<u>e</u>вая, что оно доставить
имъ удовольств<u>i</u>е.
XXIX.
"Охъ, кл<u>i</u>енты по мою душу",-- подумалъ Семенъ Исидоровичъ, подъ<u>e</u>зжая къ
дому, въ которомъ онъ жилъ. Окна его пр<u>i</u>емной были ярко осв<u>e</u>щены. "Какъ бы
Никоновъ не наболталъ {195} пустяковъ, мастеръ врать малый"... На вечернемъ
д<u>e</u>ловомъ пр<u>i</u>ем<u>e</u> у Кременецкаго ему, по заведенному порядку, помогалъ
Никоновъ. Семенъ Исидоровичъ, несмотря на брюшко, довольно бойко выскочилъ
изъ саней и бросилъ "Можно распрягать" (онъ старался не говорить кучеру ни
ты, ни вы). Онъ взошелъ на крыльцо, поскребъ о жел<u>e</u>зную с<u>e</u>тку калошами,
поднялся по хорошо осв<u>e</u>щенной, крытой ковромъ л<u>e</u>стниц<u>e</u> въ бельэтажъ и
позвонилъ с†в†о†и†м†ъ звонкомъ,-- одинъ разъ довольно продолжительно, зат<u>e</u>мъ
тотчасъ вторично, коротко. Тамара Матв<u>e</u>евна встр<u>e</u>тила его въ передней,-- ей
всегда становилось спокойн<u>e</u>е при этомъ звонк<u>e</u>.
-- Ну, что, засталъ? -- не безъ волнен<u>i</u>я спросила она вполголоса.--
Какъ онъ тебя принялъ?
-- Какъ принялъ? Что за вопросъ? Прекрасно, разум<u>e</u>ется. Какъ же онъ
могъ меня принять? Разсыпался въ любезностяхъ.
-- Онъ понимаетъ, конечно, съ к<u>e</u>мъ им<u>e</u>етъ д<u>e</u>ло. Слава Богу, тебя вс<u>e</u>
достаточно знаютъ!.. Тутъ одна дама ждетъ,-- добавила еще тише Тамара
Матв<u>e</u>евна, показывая глазами на дверь пр<u>i</u>емной. Въ голос<u>e</u> и въ глазахъ
Тамары Матв<u>e</u>евны вдругъ проскользнула легкая тревога, и по ней Семенъ
Исидоровичъ сразу понялъ, что дама красивая. Безпричинная, тщательно и плохо
скрываемая ревность жены всегда немного забавляла Кременецкаго, а съ
н<u>e</u>котораго времени ему и льстила.
-- Хорошенькая? -- спросилъ Семенъ Исидоровичъ, игриво подмигнувъ жен<u>e</u>.
-- Ничего, такъ себ<u>e</u>, я издали вид<u>e</u>ла. Она въ траур<u>e</u>, плохо видно. Да,
скор<u>e</u>е красивая,-- старательно-равнодушно отв<u>e</u>тила Тамара Матв<u>e</u>евна.-- Зубы
очень длинные... Такъ онъ пр<u>i</u><u>e</u>детъ об<u>e</u>дать? {196}
-- Кто? Ахъ, Нещеретовъ... Разум<u>e</u>ется, пр<u>i</u><u>e</u>детъ. Въ четвергъ на той
нед<u>e</u>л<u>e</u>. Онъ былъ такъ радъ... Очень вамъ кланялся... Она давно ждетъ?
-- Дама? Минутъ десять. Никонова, конечно, еще н<u>e</u>тъ. Маша ей передала,
что ты будешь въ шесть. Она сказала, что подождетъ...
-- Надо будетъ въ самомъ д<u>e</u>л<u>e</u> серьезно поговорить съ Никоновымъ. Это
становится невозможнымъ.
Семенъ Исидоровичъ прошелъ въ свой кабинетъ, выровнялъ на полк<u>e</u>
слишкомъ глубоко вдвинувш<u>i</u>еся томы "Энциклопедическаго словаря", б<u>e</u>гло
оглянулъ себя въ зеркало и, подтянувъ брюшко, чуть выпятивъ грудь, открылъ
дверь пр<u>i</u>емной.
-- Сударыня,-- сказалъ онъ, кланяясь.
Съ дивана, стоявшаго наискось, особнякомъ, какъ ставится мебель на
сцен<u>e</u>, поднялась высокая дама въ траур<u>e</u> и посп<u>e</u>шно направилась къ
Кременецкому. Семенъ Исидоровичъ пододвинулъ ей тяжелое кресло.
-- Пожалуйста, садитесь... Съ к<u>e</u>мъ им<u>e</u>ю честь?..-- спросилъ онъ, также
садясь и вглядываясь въ даму. Она въ самомъ д<u>e</u>л<u>e</u> была хороша собой и очень
элегантно од<u>e</u>та. Даже траурная вуаль на ней, опущенная черезъ плечо, съ
б<u>e</u>лой полоской у лба, была особенная. "Эффектная женщина! Ужъ не артистка
ли?" -- подумалъ Кременецк<u>i</u>й. Дама на него взглянула, зат<u>e</u>мъ опустила глаза,
видимо, преодол<u>e</u>вая волнен<u>i</u>е.
-- Я Елена Фишеръ,-- сказала она тихо.
Что-то дрогнуло въ лиц<u>e</u> и въ душ<u>e</u> Семена Исидоровича. {197}
-- Госпожа Фишеръ? -- повторилъ онъ.-- Вы не супруга ли... не вдова
челов<u>e</u>ка, такъ трагически погибшаго на дняхъ?
-- Да, это я,-- прошептала дама.
Семенъ Исидоровичъ приподнялся въ кресл<u>e</u> и кр<u>e</u>пко пожалъ руку госпож<u>e</u>
Фишеръ.
-- Я немного зналъ вашего покойнаго мужа, -- глубокимъ негромкимъ
голосомъ сказалъ онъ. -- Разр<u>e</u>шите выразить вамъ мое искреннее сочувств<u>i</u>е и
собол<u>e</u>знован<u>i</u>е...
Дама низко наклонила голову. Семенъ Исидоровичъ помолчалъ съ минуту изъ
участ<u>i</u>я.
-- Могу ли я быть вамъ ч<u>e</u>мъ-либо полезенъ? Пов<u>e</u>рьте, все, что въ моихъ
силахъ...
-- Да... Я хот<u>e</u>ла просить васъ... Мн<u>e</u> посов<u>e</u>товали обратиться къ вамъ.
Разум<u>e</u>ется, я и прежде о васъ слышала... Мн<u>e</u> посов<u>e</u>товали обратиться къ вамъ
за руководствомъ. Въ этомъ д<u>e</u>л<u>e</u>...-- Голосъ ея дрогнулъ.-- Въ этомъ ужасномъ
д<u>e</u>л<u>e</u> мн<u>e</u> придется... Я хот<u>e</u>ла просить васъ быть моимъ представителемъ...
Гражданскимъ истцомъ...
Что-то неясное въ душ<u>e</u> Семена Исидоровича слегка отравило переполнявшую
его радость. Мысль его заработала напряженно. Но это длилось лишь мгновенье.
Семенъ Исидоровичъ вдругъ словно повернулъ въ себ<u>e</u> ключъ. Теперь онъ
смотр<u>e</u>лъ на даму съ неподд<u>e</u>льнымъ участ<u>i</u>емъ, съ жалостью, почти съ
н<u>e</u>жностью. Вс<u>e</u> лучш<u>i</u>я свойства Кременецкаго тотчасъ въ немъ пробуждались,
когда кл<u>i</u>ентъ вв<u>e</u>рялъ ему свою участь. Въ кабинет<u>e</u> наедин<u>e</u> съ кл<u>i</u>ентомъ, все
равно какъ на зас<u>e</u>дан<u>i</u>и суда, Кременецк<u>i</u>й становился талантливымъ, чуткимъ,
многое понимающимъ челов<u>e</u>комъ. Въ немъ проявлялась и вс<u>e</u>ми признанная за
Семеномъ Исидоровичемъ безукоризненная корректность, и благородство тона,
отсутствовавшее у него {198} въ обыденной жизни. Его интересы всец<u>e</u>ло
сливались съ интересами кл<u>i</u>ента. Тщеслав<u>i</u>е отходило на второй планъ, а
соображен<u>i</u>я денежной выгоды и всегда были для него второстепенными.
Кременецк<u>i</u>й недаромъ такъ любилъ свое д<u>e</u>ло и такъ гордился судомъ.
-- Сударыня,-- сказалъ онъ мягко...-- Простите, ваше имя-отчество?
Елена Федоровна... Мое -- Семенъ Исидоровичъ... Елена Федоровна, я могу
сказать вамъ лишь то, что отв<u>e</u>чаю всегда, вс<u>e</u>мъ, ко мн<u>e</u> обращающимся:
разскажите мн<u>e</u> ваше д<u>e</u>ло. Только узнавъ его въ деталяхъ, я могу дать вамъ
отв<u>e</u>тъ.
Кременецк<u>i</u>й говорилъ искренно,-- онъ нер<u>e</u>дко отказывался отъ выгодныхъ
д<u>e</u>лъ, а д<u>e</u>лъ грязныхъ не принималъ совершенно. Однако онъ чувствовалъ, что
отъ этого д<u>e</u>ла едва ли откажется.
-- Я поняла васъ, Семенъ Сидоровичъ,-- отв<u>e</u>тила госпожа Фишеръ
значительнымъ тономъ, точно онъ сказалъ н<u>e</u>что весьма загадочное.-- Но я
право не знаю, какъ начать, какъ все передать... Извините меня, ради Бога...
Вы поймете мое волненье, это несчастье свалилось на меня такъ неожиданно...
-- Несчастья всегда неожиданны, Елена Федоровна,-- со вздохомъ, какъ
выстраданную мысль, произнесъ Кременецк<u>i</u>й первое, что пришло ему въ
голову.-- Тогда не разр<u>e</u>шите ли вы мн<u>e</u> предлагать вамъ вопросы? Можетъ быть,
такъ вамъ будетъ легче...
-- Да, пожалуйста,-- посп<u>e</u>шно сказала госпожа Фишеръ.
-- Вы давно замужемъ?
-- Восемь л<u>e</u>тъ... Съ 1908 года.
-- Заран<u>e</u>е прошу извинить, если я коснусь тяжелыхъ сторонъ жизни и
воспоминан<u>i</u>я. Но {199} это необходимо... Вы были счастливы въ супружеской
жизни?
Елена Федоровна помолчала.
-- Счастлива? Н<u>e</u>тъ... Н<u>e</u>тъ, я не была счастлива. Мой несчастный мужъ
былъ гораздо старше меня. Онъ велъ вдобавокъ такой образъ жизни... Это вы,
впрочемъ, знаете.
-- Его образъ жизни вызывалъ протесты съ вашей стороны?
-- Вначал<u>e</u> да, потомъ я махнула рукой. Любви между нами все равно
больше не было.
-- Такъ, я понимаю. А прежде была любовь?
-- Была... Съ его стороны,-- сказала, вспыхнувъ, Елена Федоровна, и ея
смущенье еще больше тронуло Кременецкаго.
-- Д<u>e</u>тей у васъ не было?
Госпожа Фишеръ взглянула на него съ удивлен<u>i</u>емъ.
-- Н<u>e</u>тъ, не было,-- отв<u>e</u>тила она.
-- Я понимаю,-- повторилъ Семенъ Исидоровичъ и тотчасъ съ
неудовольств<u>i</u>емъ подумалъ, что зд<u>e</u>сь эти слова, собственно, были не совс<u>e</u>мъ
ум<u>e</u>стны.-- Теперь разр<u>e</u>шите спросить васъ,-- продолжалъ онъ, показывая
интонац<u>i</u>ей, что переходить къ самому больному вопросу.-- Вы давно знаете
того челов<u>e</u>ка, который арестованъ по подозр<u>e</u>н<u>i</u>ю въ уб<u>i</u>йств<u>e</u> вашего мужа?
Этого Загряцкаго?
-- Да, давно, два года,-- р<u>e</u>зко сказала дама.
Семенъ Исидоровичъ замолчалъ, поглаживая большой ножъ изъ слоновой
кости. Онъ слегка волновался, несмотря на многол<u>e</u>тнюю привычку къ
разговорамъ на самыя мрачныя темы. По долгому опыту онъ зналъ, что вопросы
въ подобныхъ случаяхъ надо ставить осторожно. Для общей картины д<u>e</u>ла
характеръ отношен<u>i</u>й между госпожей Фишеръ и Загряцкимъ им<u>e</u>лъ, конечно, {200}
огромное значен<u>i</u>е. Но Кременецк<u>i</u>й былъ адвокатомъ, а не судьей и не
сл<u>e</u>дователемъ, и часто говорилъ, что, кром<u>e</u> интересовъ правосуд<u>i</u>я, для него
существуютъ еще интересы кл<u>i</u>ента. Полная откровенность обвиняемаго не всегда
ему была выгодна, а защитника порою ставила въ тяжелое положен<u>i</u>е. Поэтому
Семенъ Исидоровичъ, въ разговорахъ съ подзащитными, неизм<u>e</u>нно начиная съ
предложен<u>i</u>я разсказать в†с†е, старался не доводить ихъ до полнаго сознан<u>i</u>я,
если только по обстоятельствамъ д<u>e</u>ла не считалъ сознан<u>i</u>е на суд<u>e</u> наибол<u>e</u>е
выгоднымъ для своего кл<u>i</u>ента. Зд<u>e</u>сь, впрочемъ, онъ им<u>e</u>лъ д<u>e</u>ло не съ
обвиняемымъ, а съ потерп<u>e</u>вшимъ. Но и въ этомъ случа<u>e</u> очень многое завис<u>e</u>ло
отъ признан<u>i</u>й госпожи Фишеръ. Быстро соображая обстоятельства д<u>e</u>ла,
Кременецк<u>i</u>й р<u>e</u>шилъ предоставить иниц<u>i</u>ативу кл<u>i</u>ентк<u>e</u>. Онъ ждалъ не мен<u>e</u>е
минуты, внимательно глядя на Елену Федоровну. Она, однако, молчала, не сводя
глазъ съ босого Толстого.
-- Когда вы вид<u>e</u>ли Загряцкаго въ посл<u>e</u>дн<u>i</u>й разъ?
-- Мы въ <u>i</u>юн<u>e</u> съ нимъ вм<u>e</u>ст<u>e</u> у<u>e</u>хали изъ Петербурга въ Ялту.
-- Такъ, такъ,-- произнесъ Кременецк<u>i</u>й, точно находя это сообщен<u>i</u>е
совершенно естественнымъ. Онъ постучалъ о бюваръ головой Наполеона,
составлявшей ручку ножа.-- Разр<u>e</u>шите прямо васъ спросить: считаете ли вы
Загряцкаго виновникомъ смерти вашего мужа?
-- Этого я не знаю. Но я считаю его низкимъ, на все способнымъ
челов<u>e</u>комъ,-- съ энерг<u>i</u>ей въ голос<u>e</u> сказала госпожа Фишеръ.
-- На чемъ же основано такое ваше мн<u>e</u>н<u>i</u>е?
-- На знакомств<u>e</u> съ Вячеславомъ Фад<u>e</u>евичемъ. {201}
-- Вячеславъ Фад<u>e</u>евичъ это Загряцк<u>i</u>й? Такъ... Но есть ли у васъ
как<u>i</u>я-либо св<u>e</u>д<u>e</u>н<u>i</u>я или хотя бы предположен<u>i</u>я, которыми еще не располагаетъ
сл<u>e</u>дств<u>i</u>е?
-- Объ этомъ я сегодня уже все сказала...
-- Кому?
-- Сл<u>e</u>дователю, господину Яценко.
-- Ахъ, такъ вы уже были у сл<u>e</u>дователя? Тогда, пожалуйста, изложите мн<u>e</u>
содержан<u>i</u>е вашей бес<u>e</u>ды съ нимъ. О чемъ онъ васъ разспрашивалъ?
-- О моихъ отношен<u>i</u>яхъ съ Вячеславомъ Фад<u>e</u>евичемъ. Я сказала ему, что
онъ ошибается, какъ ошибались еще раньше мног<u>i</u>е друг<u>i</u>е... Тяжело, Семенъ
Сидоровичъ, говорить обо всемъ этомъ...-- Она приложила къ глазамъ
платокъ.-- Я совершенно измучена.
-- Ради Бога, успокойтесь, Елена Федоровна. Если вамъ слишкомъ тяжело,
мы можемъ отложить нашъ разговоръ...
-- Н<u>e</u>тъ, ничего... Сл<u>e</u>дователь ошибается... Загряцк<u>i</u>й ухаживалъ за
мною, какъ ухаживали мног<u>i</u>е... Я себя не об<u>e</u>ляю и не оправдываю, Семенъ
Сидоровичъ. Но этотъ мосье Яценко ошибается. Вячеславъ Фад<u>e</u>евичъ провожалъ
меня въ Ялту съ соглас<u>i</u>я моего мужа, даже по его просьб<u>e</u>.
-- Такъ, такъ, я понимаю... Когда же вы съ нимъ разстались?
-- Мы поссорились съ нимъ... Я потомъ все вамъ разскажу... Я поймала
его на томъ, что онъ читалъ мои письма. Разум<u>e</u>ется, я вспылила, и мы
разстались. Онъ вернулся въ Петроградъ еще въ <u>i</u>юл<u>e</u>.
-- И съ т<u>e</u>хъ поръ вы его не видали?
-- Н<u>e</u>тъ. {202}
-- Значить, съ т<u>e</u>хъ поръ у васъ съ нимъ были дурныя отношен<u>i</u>я?
-- Да, дурныя... Никакихъ отношен<u>i</u>й. Я больше не хот<u>e</u>ла его знать.
Кременецк<u>i</u>й смотр<u>e</u>лъ на нее удивленно.
-- Въ такомъ случа<u>e</u> позвольте...-- началъ онъ и остановился, не зная,
какъ поставить вопросъ. Неудобно было спросить: "Въ такомъ случа<u>e</u> зач<u>e</u>мъ же
ему было убивать вашего мужа?" Семенъ Исидоровичъ зналъ и по газетамъ и по
ходившимъ разсказамъ, что ц<u>e</u>лью уб<u>i</u>йства считается желан<u>i</u>е Загряцкаго
завлад<u>e</u>ть богатствомъ, которое должно было достаться его любовниц<u>e</u>. Онъ
положилъ ножъ на бюваръ и откинулся на спинку кресла.
-- Еще разъ извините мою настойчивость. Елена Федоровна, но я не вполн<u>e</u>
понимаю... Думаете ли вы, что у Загряцкаго были основан<u>i</u>я желать смерти
вашего мужа?
-- Вы мн<u>e</u> задаете т<u>e</u> же вопросы, что сл<u>e</u>дователь,-- съ н<u>e</u>которымъ
неудовольств<u>i</u>емъ въ тон<u>e</u> сказала госпожа Фишеръ.-- Основан<u>i</u>я? Можетъ быть, и
были. Даже нав<u>e</u>рное были.
-- Как<u>i</u>я же именно?
-- Этого я, конечно, не знаю.
Семенъ Исидоровичъ только вздохнулъ: онъ привыкъ къ безтолковости
кл<u>i</u>ентокъ.
XXX.
-- ...Состоян<u>i</u>е вашего мужа теперь перешло къ вамъ?
-- Я над<u>e</u>... Я предполагаю,-- тотчасъ поправилась Елена Федоровна.-- У
моего мужа есть дочь отъ перваго брака, но она не можетъ насл<u>e</u>довать...
{203}
-- Почему?
-- Дочь моего мужа крайняя соц<u>i</u>алистка и живетъ заграницей.
Революц<u>i</u>онерка,-- значительнымъ тономъ пояснила госпожа Фишеръ.
-- Она лишена правъ состоян<u>i</u>я?
-- Не знаю, лишена ли... Но она неблагонадежная, эмигрантка и, значитъ,
ничего не получитъ.
-- Ну, это еще ничего не значитъ,-- сказалъ, слегка улыбнувшись,
Кременецк<u>i</u>й. Посл<u>e</u>дн<u>i</u>е отв<u>e</u>ты госпожи Фишеръ чуть-чуть изм<u>e</u>нили его тонъ.
-- Мой мужъ отъ нея совершенно отказался въ посл<u>e</u>днее время. Она живетъ
въ Париж<u>e</u>, участвуетъ въ какихъ-то кружкахъ и занимается, кажется, хим<u>i</u>ей у
одного русскаго, у профессора Брауна.
-- Вотъ какъ, у Александра Михайловича? Онъ теперь зд<u>e</u>сь. Мы съ нимъ
пр<u>i</u>ятели... В<u>e</u>дь зав<u>e</u>щан<u>i</u>я вашъ мужъ, кажется, не оставилъ?
-- Сл<u>e</u>дователь мн<u>e</u> сказалъ, что не оставилъ, но этого не можетъ быть.
Мужъ всегда говорилъ, что все останется мн<u>e</u>. Нав<u>e</u>рное гд<u>e</u>-нибудь есть
зав<u>e</u>щан<u>i</u>е, надо только поискать хорошенько. Я такъ и сказала сл<u>e</u>дователю. Но
онъ такой тяжелый челов<u>e</u>къ, этотъ мосье Яценко. Если-бъ вы знали, какъ онъ
меня измучилъ своими вопросами.
Она говорила о сл<u>e</u>дств<u>i</u>и, какъ о д<u>e</u>л<u>e</u>, им<u>e</u>вшемъ ц<u>e</u>лью ее потревожить и
разстроить.
-- Во всякомъ случа<u>e</u>, будетъ ли найдено зав<u>e</u>щан<u>i</u>е или н<u>e</u>тъ, я не вижу,
какую выгоду могъ извлечь Загряцк<u>i</u>й изъ уб<u>i</u>йства вашего мужа?
Дама молчала. Кременецк<u>i</u>й смотр<u>e</u>лъ на нее вопросительно.
-- Вы изволили сказать,-- терп<u>e</u>ливо началъ онъ снова,-- что считаете
его способнымъ на уб<u>i</u>йство и что у него могли быть для уб<u>i</u>йства {204}
основан<u>i</u>я. Я вынужденъ къ этому возвратиться. Как<u>i</u>е именно мотивы могли быть
у Загряцкаго? Быть можетъ, мотивы не матер<u>i</u>альнаго характера? Ненависть,
наприм<u>e</u>ръ, или, предположимъ, ревность?
-- Да, можетъ быть, и ревность,-- отв<u>e</u>тила быстро госпожа Фишеръ.
-- Онъ читалъ ваши письма къ мужу?
-- Да... И рылся въ моемъ чемодан<u>e</u>... Вообще я уб<u>e</u>дилась въ томъ, что
это челов<u>e</u>къ недостойный.
-- Понимаю. Но есть ли у васъ как<u>i</u>я-либо соображен<u>i</u>я, которыя можно
было бы привести въ доказательство того, что онъ убилъ вашего мужа?
-- Доказательствъ у меня н<u>e</u>тъ, я такъ и сказала сл<u>e</u>дователю. Но разныя
к†о†с†в†е†н†н†ы†я доказательства могутъ быть,-- отв<u>e</u>тила дама, видимо съ
удовольств<u>i</u>емъ употребляя слово "косвенныя".
-- Ахъ, этого мало, Елена Федоровна,-- сказалъ съ сожал<u>e</u>н<u>i</u>емъ Семенъ
Исидоровичъ.-- О косвенныхъ уликахъ существуетъ классическ<u>i</u>й афоризмъ нашего
великаго адвоката Спасовича: "сколько бы б<u>e</u>ленькихъ барашковъ вы ни привели,
изъ нихъ одной б<u>e</u>лой лошади не сд<u>e</u>лаете". Впрочемъ, и косвенныя
доказательства могутъ, конечно, им<u>e</u>ть большое значен<u>i</u>е. Не будете ли вы
добры изложить мн<u>e</u> ваши соображен<u>i</u>я?
-- Ради Бога, не теперь,-- сказала Елена Федоровна.-- Если-бъ вы знали,
какъ меня измучилъ этотъ сл<u>e</u>дователь. Все это на меня обрушилось такъ
ужасно... Я предполагала вернуться въ Петроградъ въ самый разгаръ сезона. То
есть, сезонъ мн<u>e</u>, конечно, не нуженъ, вы сами понимаете. Но это такой
неожиданный ударъ. Теперь это сл<u>e</u>дств<u>i</u>е... Эта камера...
Она опять поднесла платокъ къ глазамъ и на этотъ разъ заплакала по
настоящему. Семенъ {205} Исидоровичъ разстроенно на нее смотр<u>e</u>лъ. Образъ
кл<u>i</u>ентки выходилъ мен<u>e</u>е привлекательнымъ, ч<u>e</u>мъ хот<u>e</u>лось бы Кременецкому;
однако она вызывала въ немъ искреннее участ<u>i</u>е. "Птичка Бож<u>i</u>я",-- подумалъ
онъ, и сразу на это опред<u>e</u>лен<u>i</u>е у него стали нанизываться мысли, слова,
ораторск<u>i</u>я фигуры.
Тутъ только Семенъ Исидоровичъ ясно понялъ, что именно было ему
непр<u>i</u>ятно въ предложен<u>i</u>и госпожи Фишеръ. Непр<u>i</u>ятна была теперь та работа
мысли, которую онъ прод<u>e</u>лалъ, представляя себя защитникомъ Загряцкаго.
Образы, очевидно, были нам<u>e</u>чены неправильно. "До ознакомлен<u>i</u>я съ д<u>e</u>ломъ во
всей полнот<u>e</u> я, конечно, ни къ чему не могъ пр<u>i</u>йти, да и теперь еще далеко
не пришелъ",-- тотчасъ успокоилъ себя Семенъ Исидоровичъ. Къ тому же
р<u>e</u>шительно никто не могъ знать о работ<u>e</u> его воображен<u>i</u>я,-- мало ли что, не
выливаясь наружу, проходитъ въ мысляхъ самаго порядочнаго челов<u>e</u>ка. Семенъ
Исидоровичъ вообще предпочиталъ выступать защитникомъ, ч<u>e</u>мъ гражданскимъ
истцомъ. Но онъ чувствовалъ, что въ этомъ д<u>e</u>л<u>e</u> и въ роли гражданскаго истца
сум<u>e</u>етъ показать чудеса. Интересы его кл<u>i</u>ентки, ея судьба и репутац<u>i</u>я были
въ надежныхъ рукахъ. "Настало время для Вячеслава Загряцкаго дать отчетъ
Богу и людямъ въ темныхъ его д<u>e</u>лахъ и д<u>e</u>лишкахъ",-- вдругъ откуда-то
выскочила фраза въ ум<u>e</u> Семена Исидоровича. И одновременно передъ нимъ
мелькнуло лицо Меннера,-- который, конечно, дорого далъ бы, чтобы получить
это д<u>e</u>ло. "Разв<u>e</u> Загряцк<u>i</u>й пригласить его въ защитники?.. Н<u>e</u>тъ, врядъ ли...
В<u>e</u>рно Якубовичу достанется. Будетъ борьба титановъ",-- подумалъ
удовлетворенно Кременецк<u>i</u>й.
-- Пожал<u>e</u>йте себя, успокойтесь, Елена Федоровна,-- сказалъ онъ,
перегибаясь {206} черезъ уголъ стола и прикасаясь къ рук<u>e</u> госпожи Фишеръ.--
Вамъ тяжело, и это такъ естественно. Отложимъ нашъ разговоръ на завтра. Я
т<u>e</u>мъ временемъ наведу въ частномъ порядк<u>e</u> кое-как<u>i</u>я справки.
-- Такъ я могу на васъ разсчитывать, Семенъ Сидоровичъ,-- сказала дама
почти спокойнымъ голосомъ, отнимая платокъ отъ глазъ и, видимо, изъявляя
соглас<u>i</u>е пожал<u>e</u>ть себя.
-- Я дамъ вамъ окончательный отв<u>e</u>тъ посл<u>e</u> ознакомлен<u>i</u>я съ д<u>e</u>ломъ во
вс<u>e</u>хъ подробностяхъ. Но въ принцип<u>e</u>, по тому, что я вижу, я радъ принять на
себя защиту вашихъ интересовъ. Я полагаю, что денегъ вы съ Загряцкаго не
ищете?
-- Н<u>e</u>тъ, н<u>e</u>тъ, ради Бога, никакихъ денегъ,-- съ жаромъ сказала Елена
Федоровна.-- Мн<u>e</u> отъ него ничего не нужно... Да у него ничего н<u>e</u>тъ. Я хочу
только выяснен<u>i</u>я истины.
-- Я именно такъ васъ и понялъ. Въ такомъ случа<u>e</u> мы заявимъ искъ въ
какой-нибудь ничтожной сумм<u>e</u>. Ваши права истицы совершенно безспорны: нашъ
законъ не даетъ прямого опред<u>e</u>лен<u>i</u>я понят<u>i</u>я объ убыткахъ при взыскан<u>i</u>и
гражданскаго иска, однако онъ отнюдь не им<u>e</u>етъ въ виду только имущественный
ущербъ... Вы пока вызваны на сл<u>e</u>дств<u>i</u>е въ качеств<u>e</u> свид<u>e</u>тельницы, нужно
будетъ указать, что вы нам<u>e</u>рены заявить искъ. Сл<u>e</u>дователь просилъ васъ,
в<u>e</u>роятно, явиться къ нему еще разъ?
-- Да, это такъ ужасно. Онъ сказалъ, что устроить мн<u>e</u> очную ставку.
Можно подумать, что онъ и меня подозр<u>e</u>ваетъ!.. Не могу сказать, какъ все это
тяжело.
-- Надо взять себя въ руки, Елена Федоровна. Вы можете быть, впрочемъ,
вполн<u>e</u> спокойны: Николай Петровичъ Яценко немного формалистъ, какъ они вс<u>e</u>,
но это честн<u>e</u>йш<u>i</u>й, благородн<u>e</u>йш<u>i</u>й {207} челов<u>e</u>къ, и традиц<u>i</u>и нашего суда
стоятъ очень высоко. Огорчен<u>i</u>я могутъ быть причинены вамъ желтой печатью.
Что-жъ д<u>e</u>лать, ваша частная жизнь стала на время достоян<u>i</u>емъ улицы. Но это
надо въ себ<u>e</u> преодол<u>e</u>ть, вы выше этого, Елена Федоровна.
Госпожа Фишеръ на него взглянула съ благодарностью.
-- Я вамъ в<u>e</u>рю,-- прошептала она.
-- Да, в<u>e</u>рьте,-- отв<u>e</u>тилъ проникновенно Кременецк<u>i</u>й.
"Настало время для Вячеслава Загряцкаго"...-- снова поб<u>e</u>дно проп<u>e</u>ла
фраза въ душ<u>e</u> Семена Исидоровича.
Въ канцеляр<u>i</u>и Никоновъ съ отвращен<u>i</u>емъ писалъ какую-то бумагу. Онъ всю
ночь напролетъ игралъ въ карты, сначала въ винтъ, потомъ съ разсв<u>e</u>та въ
покеръ, проигралъ восемьдесятъ рублей -- почти все, что у него было,
выкурилъ полсотни папиросъ и выпилъ стакановъ пять кр<u>e</u>пкаго чаю, чуть ли не
пополамъ съ коньякомъ. Днемъ онъ спалъ и од<u>e</u>лся лишь въ шестомъ часу. У него
бол<u>e</u>ла голова, во рту было нехорошо. Д<u>e</u>ло, которое онъ д<u>e</u>лалъ, какъ и жизнь
вообще, представлялось ему совершенно ничтожнымъ, скучнымъ и нел<u>e</u>пымъ.
Григор<u>i</u>й Ивановичъ опоздалъ къ пр<u>i</u>ему, ждалъ непр<u>i</u>ятнаго разговора съ
Кременецкимъ и чувствовалъ себя школьникомъ-мальчишкой.
"Лучше всего было бы сегодня же сказать Сем<u>e</u>, что, къ большому
сожал<u>e</u>н<u>i</u>ю, вынужденъ отказаться отъ должности его помощника",-- думалъ онъ,
какъ всегда успокаивая самого себя искусственно-шутливымъ тономъ мысли.--
"Григор<u>i</u>й Ивановичъ, вы меня не такъ поняли, я очень сожал<u>e</u>ю..." -- "Я тоже
сожал<u>e</u>ю, {208} Семенъ Исидоровичъ, но это неизб<u>e</u>жно и я ухожу вовсе не
всл<u>e</u>дств<u>i</u>е нашего разговора, а просто, эта работа не по мн<u>e</u>". Тутъ хорошо
было бы сказать, что мн<u>e</u> предлагаютъ должность редактора "Вопросовъ
философ<u>i</u>и и психолог<u>i</u>и", или консультанта въ Художественномъ Театр<u>e</u>, или
что-нибудь еще въ такомъ род<u>e</u>. Да ничего подлецы не предлагаютъ и д<u>e</u>ться
будетъ некуда, если отъ Семы уйти... Что это Тамарочка м<u>e</u>ста себ<u>e</u> не
находить, все по корридору шлепаетъ?.. Да, надо было бы перем<u>e</u>нить жизнь. По
утрамъ работать, читать, наприм<u>e</u>ръ, д<u>i</u>алоги Платона,-- греческ<u>i</u>й языкъ можно
возстановить въ памяти. Хотя все забылъ, ни черта не помню. Шляпа былъ нашъ
Дивишекъ, бапто эбафенъ. Надо бы подучиться и французскому языку, а то
передъ Мусей неловко. Фоминъ нарочно всегда съ ней заговариваетъ по
французски, зная, что я не ум<u>e</u>ю. Взять вечеромъ, вм<u>e</u>сто картъ, какого-нибудь
Стендаля и читать со словаремъ,-- въ два м<u>e</u>сяца очень насобачишься... И
брюки тоже надо чаще утюжить... Ногти опять заросли, этотъ особенно... Та
полненькая маникюрша была, право, мила. Съ ней бы по<u>e</u>хать куда-нибудь въ
Итал<u>i</u>ю или на Кавказъ, лучше было бы, ч<u>e</u>мъ писать эту ид<u>i</u>отскую справку для
очередного шедевра Семы... Эхъ, тотъ томъ сенатскихъ р<u>e</u>шен<u>i</u>й остался у него
въ кабинет<u>e</u>, безъ него ничего путнаго все равно не напишу... Собственно,
Сема правъ, нельзя систематически опаздывать и его подводить. Челов<u>e</u>къ онъ
не плохой, но какъ онъ, право, можетъ жить по часамъ, скука какая! В<u>e</u>дь
однимъ тщеслав<u>i</u>емъ живетъ, чудакъ, ему и деньги уже д<u>e</u>вать некуда"...--
Состоян<u>i</u>е Кременецкаго казалось пред<u>e</u>ломъ богатства Григор<u>i</u>ю Ивановичу: для
него и сотни, и даже десятки тысячъ были собственно астрономическими
числами.-- "Восьмидесяти рублей {209} жаль,-- все тотъ проклятый
Флешъ-ройяль подвелъ. Но счастлив<u>e</u>е отъ восьмидесяти рублей я н