когда в поле было совсем пусто и солнце на
всем необъЯтном просторе светило, казалось,  длЯ  него  одного,  ‹анде  было
совсем весело, хорошо и легко.  Ќо  это  было  редко,  потому  что  по  всем
направлениЯм в бесчетном количестве, как муравьи, копошились люди.
     € когда ему указали ближайшую дорогу через лес, и  лес  выступил  перед
‹анде зубчатой стеной, и он вошел в его торжественную и тихую зелень, -  ему
стало радостно, и в первый раз в жизни он  почувствовал  облегчение,  оттого
что не было здесь нигде озабоченного, затаенного, непонЯтного  человеческого
лица.
     –елый день он шел по чуть намеченным, заросшим лесным колеЯм,  и  целый
день вокруг него стоЯли только высокие, задумчивые деревьЯ и во все  стороны
углублЯлась  их  прозрачнаЯ  зеленаЯ  глубина.  Ѓеззвучные  птицы   неслышно
перепархивали вокруг него, как будто притворЯЯсь, что не замечают  человека.
ѓде-то трещали ветки, точно по лесу шел кто-то - не человек.
     Џотом лес стал редеть, потЯнуло сыростью  и  еще  непонЯтной,  но  Ясно
ощутимой  силой,  что-то  заблестело  между  деревьЯми.  ќто  была  большаЯ,
глубокаЯ, многоводнаЯ река. ’олько у  самых  берегов  росла  зеленаЯ  осока,
таинственно раскачивающаЯсЯ над глубиной узкими, как зеленые  острые  сабли,
листьЯми; а огромнаЯ масса воды,  полной  и  свободной,  медленно  и  гладко
текла, чистаЯ и широкаЯ. Ќа той  стороне  стоЯл  сплошной  стеной  такой  же
темно-зеленый лес и сзади надвигались молчаливые деревьЯ, вытЯгиваЯ  к  реке
узловатые ветви, точно колдуЯ над темной глубиной.
     Ѓыло пусто, и долго было пусто, и  ‹анде  задумчиво  сидел  на  берегу.
Џотом вдоль берега неслышно заскользил челнок, такой же зеленоватый, сырой и
дикий, как стволы деревьев, а в нем стоЯл на коленЯх мокрый и  тоже  зеленый
корЯвый мужик. Ћн не нарушал покоЯ реки и леса, а сливалсЯ с  ним,  так  что
глаз, не останавливаЯсь, скользил по нем, как и по осоке, и по  воде,  и  по
небу.
     - „едушка! - крикнул ‹анде, вставаЯ на берегу. Ќа той стороне, в  лесу,
кто-то прокричал тоненьким, странным, гулким голоском:
     - “... а-а! - и смолк где-то страшно  далеко,  точно  подхватил  резкие
звуки и быстро унес их в глубину леса.
     Њужик положил весло на колени поперек челнока, и челнок долго  скользил
сам, оставлЯЯ за собой узкую серебристую ниточку, звеневшую, как стеклЯннаЯ.
     - Ђсь! - отозвалсЯ мужик.
     - Ђ-а!.. - акнул в лесу подкравшийсЯ и опЯть торопливо убежал в чащу...
     Џотом мужик долго греб через реку,  а  ‹анде  сидел  на  носу  челнока,
длинной черной полоской отражаЯсь в воде.
     - „алече ли идешь? - спрашивал мужик глуховатым лесным голосом.
     - „алеко, - охотно ответил ‹анде. Њужик посмотрел  на  него  маленькими
быстрыми лесными глазками.
     - ’ак... - сказал он, перестал грести и смотрел в воду.
     - ‘казывают, в ‘ибири много вольготнее... -  заговорил  он  неожиданно,
как будто то, что сказал ‹анде, было в свЯзи с его долгой, упорной думой.  -
’ак-то вот, ходит народ искать, где лучше... Ћно точно, податьсЯ  некуда,  а
только ни к чему это... Џравды искать идут, а  правды-то  нигде  нет...  ‚се
одно, здесь ли, там ли, а только ты себе живешь, вот как  Я,  к  примеру,  в
лесу... думаешь, окромЯ Ѓога над тобой никого нет... ‚се от Ѓога, и ты сам к
Ѓогу, помощи больше никто не подаст; ан нет, придет  незнамо  кто,  незнамом
зачем и берет... Ќарод темный, не зна, может, и надо так,  кто  его  знат!..
„умка-то есть да кто ее скажет!.. ’ак-то вот, век  спину  гнешь,  напираешь,
глЯдишь, только-только вздохнул, Ѓога вспомнил, раз! -  и  нет  ничего!..  Ђ
опослЯ того в кабак, потому невозможно... Џравды нет, милый человек,  нет...
Ђ тут, там ли, все едино,  землЯ  везде  одна!..  -  говорил  мужик  убитым,
монотонным голосом с той скрытой  страстью,  котораЯ  без  крика  кричит  об
исстрадавшейсЯ вконец душе.
     - Џравда в самом человеке, - скорбно сказал ‹анде, - а не в земле. Ќадо
любить и жалеть прежде всего друг друга, а остальное потом все будет!
     Њужик мрачно усмехнулсЯ.
     - ‡наем мы, милый человек, что будет! - как  будто  не  придаваЯ  этому
значениЯ, как неизбежному, как  тому,  что  завтра  непременно  будет  день,
сказал он. - Ђ теперь как жить, вот ты что скажи!.. ‹юбить, говоришь...  ѓде
уж тут любить, когда иной раз за корку хлеба, скажем, глотку бы  перервал!..
‚от.
     Њужик помолчал и с затаенной ненавистью прибавил:
     - ѓосподам-то оно хорошо говорить... ѓосподам да попам!.. Ќет,  ты  вот
тут правду-то поищи! - злобно проговорил он и вместе с веслом ткнул к  ‹анде
свою корЯвую, мозолистую, сплошь изъеденную рыбьей солью руку.
     - ’ак-то... другим голосом, тихим и печальным, помолчав, заговорил  он.
- Ѓогу-то видней, куда дело идет!.. ’ем и живем, а то  б...  Ќету  на  свете
правды, а может, в том-то и дело все: Ѓогу-то правда нужней  сытости;  затем
люди и муку принимают, что через нее правда на земле идет!.. ’ак  ли,  милый
человек?
     - ’ак, так!.. - радостно ответил ‹анде, киваЯ головой. -  ‚се,  что  на
свете есть, и  науки  все,  и  дела  все,  и  мысли  все,  -  все  двигаетсЯ
страданием... Ќе будь муки, остановилось бы все и душа бы умерла!
     —елнок ткнулсЯ о берег. ‹анде медленно  и  нерешительно  вылез  наверх.
Њужик осталсЯ внизу. ‘ минуту они  молча  смотрели  друг  на  друга.  —то-то
крепкое и сильное протЯнулось между ними, и были в эту минуту они и  близки,
и далеки друг другу, как два конца  туго  натЯнутого  каната;  чувствовалось
жгучее и властное желание что-то сказать,  что-то  важное,  соединЯющее;  но
ничего нельзЯ было выразить, потому что не было слов,  одинаково  сильных  и
одинаково понЯтных длЯ обоих, мужика и ‹анде.
     - Џрощай, дед! - грустно сказал ‹анде.
     Њужик угрюмо пробормотал что-то непонЯтное,  оттолкнулсЯ  от  берега  и
опЯть заскользил по реке, корЯвый, зеленый и  мокрый,  как  водЯной  корень.
‹анде долго смотрел ему вслед, пока он беззвучно не уплыл за поворот и  пока
не сгладилась на широком водном зеркале длиннаЯ серебристаЯ  полоска.  ЋпЯть
стало ‹анде тЯжело, грустно и опЯть захотелось уйти в зеленую чащу.
     Љ вечеру он сбилсЯ с дороги, набрел на старый брошенный шалаш и осталсЯ
в нем ночевать.
     Ќочь была холоднаЯ, колющаЯ, и ‹анде плохо спал от холода и усталости.
     ’уман, который всю ночь густой белой пеленой стоЯл  между  неподвижными
высокими деревьЯми, тронулсЯ к утру и посерел. —то-то неуловимое дрогнуло  в
воздухе, и все проснулось легко и быстро, точно по уговору.  ЉакаЯ-то  птица
слабо чирикнула, будто спрашиваЯ кого-то о чем-то. ‚орона, тЯжело снЯвшись с
отсыревшей ветки и неуклюже цеплЯЯсь мокрыми от росы крыльЯми  за  тоненькие
веточки, полетела между деревьЯми, не погружаЯсь вниз, в  туман.  ‚здрогнула
трава и шевельнулись листьЯ, и вдруг сразу стало  радостно  светлеть.  ’уман
решительно заколыхалсЯ вверх и вниз, будто волнуЯсь, и вытЯнулсЯ  в  легкие,
колеблющиесЯ  столбы,  торопливо  и  неслышно  заходившие   между   стволами
деревьев,  как  таинственные  воздушные  призраки  между   колонн   высокого
холодного храма. ‘ неслышимым звоном  разлились  в  воздухе  нежные  розовые
отблески.
     ‹анде вылез из шалаша,  и  его  тонкаЯ  чернаЯ  фигура  вытЯнулась  над
бледно-зеленым папоротником, как черный зигзаг в  белой  мгле.  ‡а  ночь  он
сильно продрог, и лицо у него было бледное,  серое,  измЯтое.  Ћн  оглЯнулсЯ
кругом, и в первую минуту ему показалось странно  и  одиноко  в  колышащейсЯ
мгле.
     Ќо утро все больше и больше светлело. ’уман бесследно и  покорно  таЯл.
Ѓледные и  прозрачные  призраки  неслышно  убегали  куда-то  от  настигающих
розовых стрел. Ѓлизко и далеко началсЯ невидимый могучий хор  лесной  жизни.
‚ерхушки деревьев вспыхнули густым розовым огнем, а над ними Ярко заголубело
небо. € ‹анде весь прониксЯ живым теплом и светом, разливающимсЯ повсюду.
     …му не хотелось идти отсюда. Ћн сел возле шалаша на землю и сидел тихо,
напрЯженными радостными глазами наблюдаЯ кругом.
     „ень подымалсЯ. …го Яркий, бесконечно могучий и живой свет грел сердце.
‹анде то сидел, то лежал под деревом, с которого  на  него  сыпались  легкие
золотые листьЯ, и жадно следил за новой длЯ него, таинственной жизнью  леса.
€ ему казалось, что смутно начал он постигать ее.
     ‚се глубже охватывал его радостный покой, и все больше слабело тело.
     Ћн заметил эту слабость и поел; но еда не шла в горло, и после  еды  он
ослабел еще больше. ‹анде встал на ноги, но идти не мог:  страннаЯ  истомнаЯ
слабость дрожала у него в коленЯх, голова чуть  кружилась,  была  тЯжела,  а
сердце билось тихо и редко.
     "џ нездоров... - подумал ‹анде без страха и удивлениЯ, как  будто  ждал
этого, и ему казалось, что он точно  ждал  и  знал.  -  „олжно  быть,  ночью
простудилсЯ, - машинально сообразил он, - надо остатьсЯ здесь".
     ‘мутнаЯ, покойнаЯ радость тихо стала подыматьсЯ в его душе.
     "—ему Я рад? - улыбаЯсь сам себе, спросил ‹анде. - ’ому  ли,  что  надо
еще оставатьсЯ здесь, или чему-то другому?.. Ќе знаю... а только как светло,
тихо, как хорошо!.."
     –елый день он без определенных мыслей, весь в созерцательном,  ласковом
чувстве смотрел перед собой.
     ’ак было много света, красок,  прозрачности  и  жизни,  что  счастье  и
умиленнаЯ тоска жгли его глаза.
     ѓул лесных голосов непрестанно шел по лесу, но кроме молчаливых  птичек
с зелеными хвостиками ‹анде не видал никого. ‚ самый полдень уже из леса, по
ту сторону папоротников, вышел худой всклокоченный медведь. Њаленькие черные
глазки его смотрели на ‹анде внимательно и серьезно. Ћн сел на задние  лапы,
слегко повел шеей, вздохнул и опЯть уставилсЯ на ‹анде. ‚се кругом было тихо
и Ясно. ЉакаЯ-то птица тихо ворошилась вверху между зелеными, сквозившими на
небе ветками.
     - ѓосподи, как хорошо! - повторил себе ‹анде,  и  глаза  у  него  стали
мокрыми.
     Њедведь издал странный, точно всхлипывающий звук и опЯть повел шеей.
     - Њилый! - сказал ‹анде, и ему страшно захотелось подойти и  приласкать
медведЯ по бурой, облезшей клоками шерсти. Ќо он побоЯлсЯ испугать его.
     ’о, что медведь может броситьсЯ на него, не  приходило  ему  в  голову,
потому что в душе его было так тихо и кротко, что ничто грубое,  жестокое  и
злое не входило в нее.
     "•леба ему дать?" - подумал ‹анде, и сам засмеЯлсЯ этой мысли.
     Њедведь тЯжело и протЯжно вздохнул, посмотрел своими  черными  глазами,
встал и, легко переваливаЯсь, пошел прочь в лес. ‹анде было грустно и весело
смотреть, как он уходил между высокими, как колонны, деревьЯми.
     "’ут бы и умереть"... - подумал вдруг ‹анде с теплыми слезами.
     € мысль о смерти с отчетливым круглым сознанием ее близости властно, но
спокойно вошла в его душу.
     "Ђ ‚асЯ?" вспомнил он, но мысль эта тихо  вспыхнула  и  растворилась  в
радостном могучем сиЯнии днЯ, точно ушла к кому-то другому, более властному.

        XXIV 

     „ождь лил как из ведра, и по всему лесу шел долгий,  непрестанный  шум.
€ногда  казалось,  что  вблизи,  за  кустом,  кто-то  всхлипывает  и  плачет
тоненьким серебристым плачем.  Ђ  потом  становилось  слышно,  что  то  вода
звенит.
     ‹анде лежал в шалаше. Њокро, душно и непроницаемо  темно  было  вокруг.
€ногда ему казалось, что он лежит  в  бесконечной  пустоте,  когда  ‹анде  с
трудом поднимал горЯчую дрожащую руку, у самого лица натыкалсЯ на невидимые,
намокшие, тЯжелые ветви, и на его лицо падали крупные холодные капли. ѓолова
горела, страшный озноб рвал все тело, и ‹анде бессильно корчилсЯ  на  земле,
напрасно стараЯсь согретьсЯ под мокрым подрЯсником. Џеред открытыми  глазами
во мраке сыпались огненные искры и крутились золотые круги. ”изическаЯ тоска
сжимала сердце.
     "џ умираю... - подумал ‹анде. - ’ак... ѓосподи, да будет волЯ твоЯ!"
     Ћт холода, от боли  он  плакал.  Ћдинокие,  никому  не  зримые,  капали
горЯчие слезы на мокрую землю, попадали в  рот,  на  судорожно  колотившиесЯ
зубы.
     - ѓосподи, ѓосподи!.. - тихо позвал он, и этот одинокий  звук  был  так
странен во мраке и лесу, что ему самому  показалось,  будто  все  стихло  на
мгновение; стихло и прислушалось; а потом еще сильнее, и  близко  и  далеко,
зашумел по лесу дождь и захлюпала вода.
     ‹анде забылсЯ, неподвижно скорчившись на  земле  коленЯми  в  подтекшей
холодной луже. Ѓыл бред.
     €з мрака выглЯнула большаЯ заЯчьЯ  голова.  „линные  уши  были  прижаты
назад, и красные глаза в упор смотрели на ‹анде. —то-то ужасное, насмешливое
и злое было в этой молчащей голове. Ћна тихо, медленно, чуть заметно  кивала
‹анде. ‚друг все вокруг осветилось желтым светом, точно  где-то  близко,  за
спиной, стала невидимаЯ лампа и при ее странном свете ‹анде,  как  будто  со
стороны, увидел свое тело, скорченное в луже, безобразное и жалкое, облипшее
мокрым черным подрЯсником, грЯзное, несчастное, как червь. ‘трашнаЯ  мука  и
страх  приблизились  к  сердцу  ‹анде.  ‘  диким,  нелепым  криком  он  сел,
стукнувшись головой о ветки. –елые струи холодной воды полились на него,  но
он не очнулсЯ. Њасса знакомых лиц,  живых,  блестЯщих  глазами,  бесконечной
лентой уходЯщей вдаль, стали приближатьсЯ к нему. Ћни подходили, наклонЯлись
к нему, смотрели и отходили, а за ними шли новые. ‹ампа  уже  не  стоЯла  за
спиной ‹анде, а как будто от него самого шел слабый, но Ясный свет и ложилсЯ
на наклонЯющиесЯ к нему лица все дальше и дальше во все стороны. ‘тало  тихо
и хорошо. Ђ потом опЯть засветилась лампа  и  опЯть  корчилось  черное,  как
раздавленный червЯк, тело, и опЯть что-то кивала заЯчьЯ голова.
     Ќе мысль и не бред, и не чувство,  а  Яркий  свет  какого-то  чудесного
проникновениЯ пронизал воспаленный мозг ‹анде, и в ту же  минуту  всЯ  жизнь
его раскололась надвое: будто то что-то  громадное,  светлое  и  чудесное  в
своей непонЯтности, что он делал  всю  жизнь,  отошло  от  него  и  медленно
расплылось, наполнЯЯ все вокруг; а его самого  острое  страдание,  одинокое,
непобедимое и последнее схватило, впустило острые когти и страшно  придавило
к земле.
     - Ђ... а!.. - слабо и тоненько прокричал во мраке ‹анде.

        XXV 

     ђЯзанские мужики, плотники, пробираЯсь на родину,  в  лесу,  далеко  от
жильЯ, наткнулись на мертвого человека.
     ’руп лежал в шалаше, набросанном из сухих и вЯлых веток, поджав ноги  и
скрючив пальцы рук. ѓолова на длинной тонкой шее подвернулась так, что  лица
не было видно. Ќа нем был черный подрЯсник,  слежавшийсЯ  в  грЯзные  комьЯ;
одна нога почему-то была босаЯ. Ћт трупа шел тЯжелый мертвый запах и странно
и страшно мешалсЯ с  тонким  и  сладковатым  запахом  вЯнущего  папоротника,
которым поросло это место.
     Ћдин из плотников, рыжий высокий  мужик,  потрогал  ногу  трупа  носком
сапога. ЊертваЯ ступнЯ чуть-чуть шевельнулась и замерла.
     - Џомерши...  -  глубокомысленно  проговорил  мужик,  почесал  затылок,
постоЯл и вдруг с исказившимсЯ от страха и непонЯтной ему самому мучительной
злобы лицом дернул и потащил труп из шалаша за  ногу.  ѓолова  закачалась  и
запрыгала по земле, руки шлепнулись на землю, как будто тЯжело всплеснули, и
поволоклись, ковырЯЯ пыль. €  сразу  пахнуло  таким  ужасным,  омерзительным
запахом, что мужиков шатнуло.
     - Ћ, черт! - удивленно сказал рыжий мужик, как будто этого никак нельзЯ
было ожидать.
     Њужики стоЯли и смотрели.
     ѓорько и одиноко лежал труп, прЯмо перед собой  глЯдЯ  в  далекое  небо
мертвыми мутными, как будто от тЯжких слез, глазами.  •олодный  и  немой,  с
навсегда сжатыми губами, без слов говорЯщими о страшной тайне, он как  будто
распространЯл вокруг себЯ вместе с тЯжелым  запахом  скорбное  молчание.  Ќа
груди разорвалась чернаЯ материЯ,  желтела  иссохшаЯ,  как  глина,  кожа,  к
которой плотно налипли сухие листьЯ и сераЯ грЯзь, и казалось, что это землЯ
уж охватила его своими серыми щупальцами и медленно и неуклонно уже тЯнет  в
себЯ.
     „олго стоЯли мужики и смотрели, как будто  не  находЯ  того,  что  было
нужно.  Ќаконец,  седой  и  величавый   мужик   вздохнул,   снЯл   шапку   и
перекрестилсЯ.  ЏерекрестилсЯ  раз,  подумал,  сказал:  -  ‚ечнаЯ,   значит,
памЯть!.. - и перекрестилсЯ еще два  раза.  €  все  мужики  поспешно,  точно
сваливаЯ  с  себЯ  страшную  томительную  тЯжесть,  посдергивали   шапки   и
замелькали в воздухе пальцами.
     Џотом пошли гуськом, не глЯдЯ назад.
     € им еще долго казалось, что желтый  лес  и  солнечный  свет,  трава  и
высокое небо, как будто невидимым черным налетом, скованы тЯжелым молчанием.
Ќо на самом деле все было радостно, светло сверкало и переливалось  в  свете
солнца вечно живой, свежей и веселой в самой смерти своей зеленью.
     едший сзади всех мужик украдкой обернулсЯ и далеко уже  позади,  из-за
куста, золотого и Яркого, увидел бледный силуэт иссохшей, неподвижной ноги.
     Ќа этом месте из года в год особенно густо и радостно рос папоротник.

        1904 