удню он добралсЯ в город на крестьЯнской телеге и сейчас же
слег в постель от усталости и обиды. Ђ к вечеру весь город только и говорил,
что о новых арбузовских скандалах.

        •II   

     Ѓыл тот веселый час, когда жара  еще  не  наступила,  и  летнее  солнце
светит Ярко и чисто, как весной. ‚ саду было  еще  раннее  утро,  радостное,
легкое, как будто взволнованное светом и прЯным, росистым теплом.
     ЃольнаЯ сидела в кресле у окна, раскрытого  во  всю  ширину.  ‚месте  с
чистым, еще не жарким воздухом широкой волной лилсЯ в комнату золотой  свет.
‚ своем белом платье на белых подушках с бледным  лицом  и  темными  глазами
больнаЯ казалась хорошенькой и принарЯженной, как на празднике.
     Ћна чувствовала себЯ хорошо. Ќочные боли утихли,  и  слабое  измученное
тело нежилось в мЯгком утреннем тепле. ‘олнце клало золотые  играющие  пЯтна
на чистый пол, на белые подушки, на белые стены, и даже прЯдь волос,  мЯгких
и слабых, какие бывают только у смертельно больных молодых женщин,  казалась
золотой.
     ЃольнаЯ тихо шевелила пальцами, точно  наигрывала  какой-то,  ей  одной
слышный, мотив, и бледной слабой улыбкой отвечала не то своим мыслЯм, не  то
Яркому синему небу, широко и высоко раскинувшемусЯ над  садом.  …й  хотелось
встать, забыть о болезни и слабости,  надеть  легкое  веселое  платье  и  со
смехом убежать туда, в глубь зеленого сада, где  непрестанно  играли  тысЯчи
солнечных зайчиков, сверкала роса и, еще влажные, но уже  прозрачные,  таЯли
тени.
     € странно, в этом желании, которому она сама улыбалась кроткой,  словно
извинЯющейсЯ улыбкой, какую-то роль играла грузнаЯ  угрюмаЯ  фигура  доктора
Ђрнольди.
     ‘ тех пор как, больнаЯ, она приехала умирать на родину и  отошли  Яркие
воспоминаниЯ прежней бурной жизни,  страшно  и  тихо  сузилсЯ  ее  маленький
мирок. Џостель, кресло у окна, доктор, аккуратно и молча просиживающий с нею
целые часы, наполнили ее существование и стали так же значительны  и  важны,
как прежде сцена, шум, говор, треск аплодисментов,  пьЯный  воздух  балов  и
ресторанов.
     Ѓольной казалось, что это было страшно давно. ѓораздо  раньше,  чем  то
далекое времЯ, когда еще гимназисткой в  коричневом  платье  она  ходила  по
этому саду, готовила уроки у этого окна и по вечерам  бегала  на  бульвар  с
какими-то, теперь уже совершенно забытыми, гимназистами.
     Љак иногда после спектаклЯ, успеха, бурного ужина с шампанским, криками
и комплиментами, наутро она не  могла  вспомнить,  что  было  вчера,  и  все
представлЯлось ей только каким-то Ярким  пЯтном,  так  и  теперь,  очнувшись
больной, одинокой, умирающей в старом доме, она не  могла  Ясно  представить
себе прежнюю жизнь и скоро почти забыла ее.
     ’олько иногда в грустные вечера, когда над садом гасла печальнаЯ зарЯ и
в  холоде  тихого  вечера  Явственнее  звучал  шепот  смерти,  она  начинала
вспоминать.
     ‚ыступали из вечернего сумрака  и  наклонЯлись  к  ней  какие-то  лица,
зажигались бледные призраки огней, издалека доносились  еле  слышные  взрывы
аплодисментов, неЯсные звуки музыки без мотива...  кто-то  черный  беззвучно
выступал из толпы теней и, кланЯЯсь, протЯгивал венок...  џрче  вспоминались
какие-нибудь мелочи: то как она едва не упала, когда, завернувшись в красный
плащ нагой „жиованны, входила в картонный шатер, то поездка на  острова,  то
звон разбитого бокала, то угодливаЯ улыбочка старого антрепренера, к каждому
слову приговаривающего: голубушка моЯ,  да  разве  Я...  Љакой-нибудь  жест,
какое-нибудь слово... ‚се разбито, рассеЯно, как клочьЯ разорванного  Яркого
веера.
     ‚се это прошло и никогда не вернетсЯ. ’олько так странно  и  непонЯтно,
что столько шума, блеска, движениЯ лиц и страстей забылось так  скоро  и  не
имело ничего общего с тем, что делалось теперь, на пороге близкой и страшной
смерти. € как-то дико  было  представлЯть  себе,  что  именно  это  больное,
слабое, насквозь прозрачное тело то  самое,  которое  вызывающе  обнажалось,
отдавалось, бесстыдно содрогалось в грубых животных  ласках  и  ломалось  на
подмостках сцены.
     "Љак будто все это было не  настоЯщее,  думала  больнаЯ,  -  как  будто
какаЯ-то другаЯ, дерзкаЯ, сладострастнаЯ и пустаЯ женщина брала напрокат мое
тело и трепала его по сцене и кроватЯм. € Я  не  могу  теперь  даже  понЯть,
зачем в конце концов она это делала, какаЯ радость могла быть в этом?  ‡ачем
было столько страдать, волноватьсЯ и радоватьсЯ, если  теперь,  в  последние
минуты, оказываетсЯ, что это  был  только  шальной  бред,  а  самое  важное,
единственное,  что  значительно  и  серьезно,  вот  оно  -  подушка,   боли,
мучительные позывы, тихие вечера у окна, мрачный доктор... смерть! ‘тоило бы
жить так, если бы именно теперь весь этот блеск и шум  собралсЯ  бы  в  один
оглушительный фейерверк, ослепительно сверкнул и унес из жизни, без грусти и
боли, чтобы и не заметить ничего!.."
     ‚ы знаете, доктор, сказала она однажды молчаливому доктору Ђрнольди,  -
ведь это и была жизнь... †ить  же!..  ‡начит  -  все!..  „лЯ  этого-то  Я  и
родилась, длЯ этого росла, мечтала,  боролась,  из  девочки  превратилась  в
женщину, в актрису... ‘колько потрачено сил!.. Ђ теперь оказываетсЯ,  что...
‡наете, как будто  Я  собиралась  ехать  куда-то,  хлопотала,  укладывалась,
сердилась, а потом приехала на вокзал, и  поезд  сейчас  отойдет,  а  Я  все
забыла, набрала каких-то пустЯков, и самых  важных,  совершенно  необходимых
вещей со мной и нет... € не то Я говорю!.. ќто  гораздо  ужаснее,  и  вы  не
поймете менЯ!
     Ќет, Я понимаю, - как всегда, тихо и уныло, ответил доктор Ђрнольди.
     € при  воспоминании  о  нем  тихаЯ  улыбка  трогала  губы  больной.  …й
казалось, что неразговорчивый, угрюмый доктор действительно понимает ее, как
никто никогда не понимал. € чудилось, что именно в этом понимании и  кроетсЯ
то, чего никогда не было в ее жизни.
     …й приходила в голову  шаловливаЯ,  трогательнаЯ  в  такой  прекрасной,
умирающей женщине мысль, что если бы она была, как прежде, здорова и весела,
она разбудила бы эту угрюмую душу, увлекла бы его  и  дала  бы  ему  все  то
счастье, которое по кусочкам раздарила многим, пустым и ничтожным людЯм. Ћн,
скромный провинциальный доктор, и не  знает,  как  обольстительна,  нарЯдна,
интересна бывает женщина и какие наслаждениЯ она может дать.  џркими  огнЯми
загорелась бы его одинокаЯ жизнь. Љак бы он любил ее!.. €  не  длЯ  себЯ  ей
было жалко, что тело ее уже не прекрасно, что нагота его не ослепительна,  а
страшна.
     - Џоздно!
     Ќо вдруг больнаЯ подумала, что тогда она сама бросила  бы  его,  потому
что не удовлетворила бы ее скромнаЯ жизнь и любовь без  блеска  и  поз.  ќто
только теперь, потому что смерть близко, она думает о том, мимо чего  прежде
прошла бы с презрительным смехом.
     - ’ак, значит, Я и должна была жить так, как жила...  ‘транно!..  џ  же
Ясно вижу, что та жизнь была не настоЯщей жизнью... а выходит, что другой  и
быть не могло. Џочему же это? ЉакаЯ страшнаЯ путаница!
     ’олько что так Ясно представлЯлось, что если бы можно было начать  жить
сначала, все было бы по-другому, а стоило только вдуматьсЯ в  каждый  момент
отдельно, и оказывалось, что все было так, как не могло не быть. € ей  стало
жаль и себЯ, и доктора, и всех людей,  путающихсЯ  в  каком-то  тумане,  где
правда кажетсЯ ложью именно потому, что никогда не  обманывает,  что  всегда
приходит в свой черед - смерть.
     ЃольнаЯ поднЯла на свет свою  прозрачную  руку  и  с  грустной  улыбкой
смотрела на бледно-розовые, только чуть  теплые  просветы  между  исхудалыми
пальцами.
     - •орошо! - тихо проговорила она.
     Ќо кругом было так Ярко и весело, так много солнца  было  в  мире,  так
страстно дрожало в его блеске голубое небо, так могуче разроссЯ зеленый сад,
что нельзЯ было остановить мысли на смерти, темноте и молчании. Ѓольной было
тепло, покойно и беспричинно весело, тихим, кротким весельем  умирающего,  и
мысли бежали, как легкий ветерок в поле под солнцем.
     ‚се прошло, и все неважно.  •орошо  то,  что  солнышко  греет,  что  на
пальцах искритсЯ и дрожит золотое пЯтнышко. ‚се-таки она еще не умерла,  еще
видит солнце, чувствует теплоту его, дышит вольным ветром зеленого сада.  …й
хотелось поймать каждый клочок этого солнца, запомнить каждую дрожащую точку
голубого неба, в котором точно  шевелЯтсЯ  бесчисленные  перышки  невидимых,
счастливых, голубых крыл. € еще было радостно  думать,  что  вечером  придет
доктор Ђрнольди и еще долго, страшно долго она будет видеть его, сидеть  тут
у окна и тихо говорить  ему  все,  что  взбредет  в  голову,  но  все  самое
ласковое, хорошее.
     Љто-то подъехал к дому. ЃольнаЯ услышала дребезжанье извозчичьих дрожек
и прислушалась. —ей-то знакомый, но чей, она  не  могла  вспомнить,  женский
голос спрашивал:
     - ‘кажите, пожалуйста, здесь живет ђаздольскаЯ... ЊариЯ Џавловна?
     - ‡десь, - отвечала откуда-то Ќелли...
     ‘трашное волнение охватило больную при звуках этого голоса,  назвавшего
ее полузабытой сценической фамилией. ’ысЯчи невозможных возможностей  вихрем
набежали со всех сторон. Ћна всЯ вытЯнулась, приподнЯлась  на  своих  слабых
руках, повернулась к двери и замерла.
     - Љто это? Љто это?..
     € когда на светлом фоне двери  показалась  высокаЯ  женскаЯ  фигура,  в
красном, плотно обтЯнутом костюме, большой шлЯпе и белых, точно  выточенных,
ботинках, больнаЯ тихо ахнула, вытЯнула навстречу бледные прозрачные руки  и
вскрикнула:
     - †енечка!
     —ерные брови, высокаЯ грудь,  румЯные  губы,  черные  волосы  мелькнули
Ярким стремительным пЯтном, и гибкие сильные  руки  крепко  и  нежно  обнЯли
больную. € вместе с запахом духов, дорожной пыли и еще чего-то,  чем  пахнут
только нарЯдные, дорогие  женщины,  ее  опахнуло  воздухом  сцены,  кутежей,
балов, музыки, смеха, весельЯ. ’очно  всЯ  прежнЯЯ  жизнь,  с  ее  шумной  и
нарЯдной красотой, ворвалась в тихую комнату вместе  с  этой  Яркой  молодой
женщиной.
     - Ђ Я думала, что это!.. - плача и  смеЯсь,  говорила  больнаЯ,  хватаЯ
мЯгкие теплые руки †енечки, - Я  думала...  впрочем,  нет...  пустЯки...  Ќо
никак не ожидала, что это ты... ЊилаЯ †енечка моЯ!.. Љак же это ты?..
     - Ћчень просто! ЊенЯ приглашали в Љазань, а  Я  не  поехала...  Ќадоело
метатьсЯ, да и тебЯ увидеть захотелось... Ќу, как ты тут?
     Ќа этом слове †енечка как будто запнулась немного, и взглЯд  ее  черных
глаз быстро скользнул  по  лицу  больной.  Ћна  сейчас  же  овладела  собой,
изменила выражение и заговорила так  же  бойко  и  весело.  Ќо  больнаЯ  уже
поймала этот взглЯд, и что-то больно дрогнуло в  ее  сердце.  ’очно  в  этих
черных испуганных зрачках, как в черном зеркале, она увидела, наконец,  свое
настоЯщее-мертвое, страшное лицо. Ќикогда ни приговоры докторов, ни боли, ни
слабость не говорили ей так Ясно и неотразимо о близости  смерти,  как  этот
быстрый испуганный взглЯд,  мимолетнаЯ  судорога  жалости,  скользнувшаЯ  по
розовым губам, и, главное, именно та быстрота, с какой †енечка отвела глаза,
и та неестественнаЯ веселость, котораЯ забила в се голосе. € стало  холодно,
страшно и больно так, что больнаЯ едва не вскрикнула.
     Ќо солнце наполнЯло комнату золотом  света,  в  окно  смеЯлсЯ  ласковый
летний ветер, †енечка была так нарЯдна и красива со своими черными глазами и
черными бровЯми, всЯ сверкающаЯ молодостью и  здоровьем.  €  боль  прошла...
—ерный призрак смерти еще раз отступил  и  растворилсЯ  в  радостном  сиЯнии
жизни. ЃольнаЯ уже опЯть смеЯлась,  расспрашивала,  обнимала  †енечку,  и  в
смехе ее звучали те милые бархатные нотки, которыми когда-то она  неотразимо
привлекала к себе мужчин.
     - Ќу, расскажи мне о себе. Ќадолго ли?.. Џоживи со мной немножко!
     €  болтовнЯ  разгоралась  всеми  красками  молодости  и  весельЯ   двух
легкомысленных прекрасных женщин. Љазалось,  что  нет  больше  болезни,  нет
смерти, все полно солнцем и смехом, и вот они обе, наполнЯЯ  воздух  веселым
криком, как две вольные красивые птицы, вспорхнут и улетЯт  далеко  от  этой
печальной комнаты, от болезни и горЯ.
     ’рудно было разобрать, о чем говорили они, и молодые  женщины  сами  не
могли бы передать своей болтовни, но все  казалось  им  страшно  интересным,
полным живого смысла. ‚ Ярких звуках стремительной женской суеты мелькали то
новые шлЯпы, то обрывки ролей, то имена, то любовь,  и  все  это  напоминало
беспорЯдочно наваленную кучу разноцветных бумажных цветов. ’олько раз что-то
черное мелькнуло в этом пестром хламе:
     - Ђ знаешь, Џетров умер...
     Џредставилось добродушное, комическое  лицо  старого  толстого  актера,
который всех молодых актрис звал дочечками. ‘транно и страшно было подумать,
что это простое, умное, доброе лицо теперь лежит  в  могиле,  навеки  смежив
глаза и скрестив толстые неподвижные руки.
     - Ђ как же смех, а как же  остроты,  а  где  же  любовь  к  хорошеньким
женщинам, где же талант?.. Љак будто ничего и  не  было!..  Њишура,  котораЯ
слетела, точно рассыпанные конфетти после бала. € только?
     Ќо черное мелькнуло, как тень  скользнувшей  в  небе  черной  птицы,  и
пропало без следа. Ђ слова  сыпались,  смех,  восклицаниЯ  и  шутки  звучали
далеко в саду и разлетались, как блестки, легкие и веселые.
     ЊариЯ Џавловна с улыбкой нежной жалости смотрела на Ќелли и думала:  "Ђ
ведь и правда, какое милое и странное лицо!"
     Ќелли сидела прЯмо, сморщив брови, как будто думаЯ какую-то напрЯженную
думу. ’Яжелые волосы были свернуты косой вокруг головы, точно  темнаЯ  змеЯ.
’онкий излом губ сжималсЯ твердо и определенно, и усталой скорбью  веЯло  от
ее  молодого,  но  такого  старого  лица,  точно   она   прожила   не   свои
девЯтнадцать-двадцать лет, а целые столетиЯ.
     - Ќу, хорошо, - болтала †енечка, - вот Я приехала... а что же, общество
у вас есть?.. “ тебЯ кто-нибудь бывает, Њаша?
     - Ќикто у менЯ не бывает, - с покорной грустью ответила ЊариЯ Џавловна,
- только доктор один, Ђрнольди... Ђ то мы с Ќеллечкой одни...
     - Ђрнольди? - переспросила †енечка. - ЉрасиваЯ фамилиЯ!..  —то  же  он,
молодой, интересный?
     ЊариЯ Џавловна засмеЯлась, и трогательно-нежное выражение  промелькнуло
у нее в глазах.
     - Ќет, пожилой уже и совсем не интересный в том смысле...  „а  вот,  ты
его увидишь... Ћн каждый день  у  менЯ  бывает...  “грюмый  такой...  ’олько
добрый, страшно добрый... Я такого доброго человека еще и не встречала.
     †енечка,  пристально  и  лукаво  косЯ   черными   блестЯщими   глазами,
посмотрела на Њарию Џавловну. ЃольнаЯ понЯла взглЯд  и  мило,  как  девушка,
застыдилась. ‹егкаЯ краска  набежала  на  бледные  щеки,  и  на  прекрасных,
расширенных болезнью глазах выступили слезы.
     - Ќапрасно так смотришь... сказала она с печальной шутливостью.  -  Њне
уже поздно думать об этом.
     €  она  машинально,  точно  показываЯ,  приподнЯла  и   опустила   свои
прозрачные восковые руки.
     ‡десь много интересных людей, вдруг неожиданно заговорила Ќелли, не  то
длЯ того, чтобы отвести разговор, не то таЯ какую-то свою  мысль.  -  „октор
Ђрнольди вас познакомит, он всех тут знает.
     ЊариЯ Џавловна с испугом следила  за  Ќелли.  Љак-то  разом  и  она,  и
†енечка понЯли, о ком  она  говорит.  Џо  лицу  †енечки  скользнуло  немного
жестокое любопытство. ЊариЯ Џавловна протЯнула руку, словно хотела сказать:
     - ЊилаЯ, беднаЯ моЯ девочка... Ќе надо об этом!  Ќо  Ќелли  еще  больше
сдвинула тонкие брови и с бледным напрЯженным лицом продолжала:
     - Џусть он вас познакомит с ‘ергеем Ќиколаевичем... Њихайловым.
     - Ђ это кто? - спросила †енечка.
     ЊариЯ Џавловна страшно заволновалась,  и  на  щеках  у  нее  загорелись
зловещие пЯтна.
     - Ќелли, зачем вы...
     - Ђ почему и нет? - мрачно глЯдЯ перед собой горЯщими  глазами,  жестко
возразила Ќелли и, повернувшись прЯмо к †енечке, с вызовом докончила: -  ќто
человек, которого Я любила... ‚от, познакомьтесь с ним... Њне интересно.
     - —то же тут интересного?
     - ’ак.
     Ќелли  произнесла  это  слово  тоном  неопределенной  угрозы.   †енечка
посмотрела на нее с недоумением и улыбнулась гордой презрительной  усмешкой.
ЊариЯ Џавловна взглЯнула на ее черные блестЯщие волосы, на черные брови,  на
румЯные губы, на всю ее гибкую и сильную фигуру, остро обрисованную  красным
платьем, и подумала: "Ќу, этой не страшен никто... ЃедненькаЯ Ќелли!"
     - ‚ы  напрасно  смеетесь!  ќто  будет  интересный  опыт!  -  совершенно
серьезно, но недобро заметила Ќелли.
     †енечка засмеЯлась, встала и потЯнулась, заломив гибкие руки.
     - ЉакаЯ вы страннаЯ! - протЯнула она лениво и загадочно. - ‚ы, кажетсЯ,
хотите мной длЯ каких-то своих целей воспользоватьсЯ?.. ќто  любопытно.  Ќу,
что ж... покажите мне своего ‘ергеЯ Ќиколаевича, хотЯ это, право,  смешно...
‚ первый раз менЯ видите...
     Ќелли, упрЯмо сдвинув брови, молча смотрела на нее.
     †енечка, выпрЯмившись во весь рост, сильнаЯ и гибкаЯ, как натЯнутый лук
черного дерева, стала посреди комнаты и хотела что-то еще сказать, как дверь
тихонько отворилась, и на пороге показалась громаднаЯ грузнаЯ фигура доктора
Ђрнольди. †енечка  остановилась  на  полуслове  и  так  и  осталась  посреди
комнаты.
     - Ђ вот и доктор! - радостно вскрикнула ЊариЯ Џавловна и  всЯ  расцвела
нежной улыбкой, похожей на последний лепесток опавшего цветка.
     ‚ходите,  милый...  Ђ   у   менЯ   радости.   †енечка   приехала!   ‚от
познакомьтесь, доктор Ђрнольди, …вгениЯ ‘амойловна “здальскаЯ... ‘ Ќелли  вы
уже знакомы.
     „октор Ђрнольди поздоровалсЯ и сел. ‹ицо его было еще  более  угрюмо  и
обрюзгло, чем всегда.
     ‘разу не  нашлись,  о  чем  говорить.  „октор  Ђрнольди  внимательно  и
серьезно рассматривал трех жен-шин, ЊариЯ Џавловна  кротко  улыбалась  своей
бледной умирающей улыбкой. Ќелли сидела неподвижно и прЯмо, скорбно  сдвинув
тонкие брови, …вгениЯ ‘амойловна отошла к окну и села. Ћна все  еще  немного
волновалась, не знала, сердитьсЯ ей на Ќелли или нет, часто дышала  высокой'
грудью и блестела черными, всегда как будто влажными глазами.
     - Ќадолго приехали? - спросил доктор Ђрнольди.
     Ћна оглЯнулась на него и улыбнулась: доктор ей понравилсЯ.
     - Ќа все  лето,  если  Њаша  не  прогонит...  Ќадоело  мне  по  кулисам
болтатьсЯ, пора и отдохнуть...
     - ќто ваша сценическаЯ фамилиЯ?
     - Ќет, настоЯщаЯ...
     - ‚ы полька?
     - Џо отцу полька, по  матери  еврейка...  жидовка!  -  сказала  …вгениЯ
‘амойловна и звонко рассмеЯлась.
     ‘тарый доктор невольно ласково улыбнулсЯ ей.
     - ‚от, доктор, - сказала ЊариЯ  Џавловна,  -  вы  должны  позаботитьсЯ,
чтобы моЯ †енечка здесь не скучала. Џознакомьте ее с  вашими  приЯтелЯми,  у
вас ведь их много!
     - ќто можно, -  согласилсЯ  доктор  Ђрнольди  равнодушно,  потом  опЯть
посмотрел на …вгению ‘амойловну и  повторил  дружелюбно:  -  Њожно...  Џусть
…вгениЯ ‘амойловна придет к нам в клуб, там много народу бывает.
     - Љак же Я одна пойду? - весело спросила †енечка.
     - ‡ачем одна?.. џ за вами зайду.
     - џ могу пойти с вами, - неожиданно отозвалась Ќелли.
     €  доктор,  и  ЊариЯ  Џавловна  одновременно   взглЯнули   на   нее   и
переглЯнулись.
     - Ђх, да... - буйно захохотала †енечка. - ‚едь вы  же  хотите  со  мной
какие-то опыты производить... Ќу, так вы же менЯ и вывозите в свет!
     - „а, - коротко ответила Ќелли, не  менЯЯ  сурового  выражениЯ  лица  и
голоса.
     "ќто, наконец, странно... —его ей надо?" - подумала …вгениЯ  ‘амойловна
и высокомерно посмотрела на Ќелли.
     Ќо лицо  молодой  беременной  женщины  не  тронулось,  точно  оно  было
высечено из камнЯ в одном вечном выражении жестокой и тайной мысли.
     "Љакой-то сфинкс!" -  с  невольным  жутким  чувством  подумала  …вгениЯ
‘амойловна и отвернулась. Ќесколько времени она сидела молча, задумавшись.
     „октор Ђрнольди переводил глаза с одной на другую и невольно  сравнивал
их.
     …вгениЯ ‘амойловна, всЯ в свете и движении,  точно  рвалась  вперед,  к
неведомому счастью, которое должна  дать  ей  зовущаЯ  и  манЯщаЯ  жизнь.  ‚
предчувствии его все ее тело, сильное, молодое, богатое, томилось и дрожало,
ни одной темной черты не было в ней, все было Ярко  и  бурно.  ђЯдом  с  нею
бледнаЯ Ќелли казалась темной, как сама скорбь.  Ћна  сидела  прЯмо,  крепко
сжав на груди тонкие руки, точно что-то удерживаЯ в ней.  „олжно  быть,  все
впереди и позади казалось ей сплошным страданием и росла  в  ней  неутолимаЯ
ненависть. € тихим светом свечи,  зажженной  перед  неисповедимым  престолом
судьбы, всЯ кроткаЯ и светлаЯ в своей покорной печали горела ЊариЯ Џавловна.
„лЯ нее уже все было кончено: жизнь, с ее счастьем и горестЯми,  давно  ушла
от нее, и, должно быть, она уже понимала, как слабы и жалки и  бурнаЯ  жажда
жизни, и неистовое проклЯтие ей, потому что одинаково печально  улыбалась  и
буйной †енечке, и суровой Ќелли, и старому унылому доктору Ђрнольди.
     …вгениЯ ‘амойловна не могла сидеть спокойно.  Ћна  встрЯхнула  головой,
точно отгонЯЯ от себЯ какие-то  неприЯтные  мысли,  и  принЯлась  беззаботно
болтать с доктором и Њарией Џавловной. “ нее  был  красивый  веселый  голос,
блестЯщие глаза, от нее веЯло свежестью молодости,  силы  и  удали,  и  даже
угрюмый доктор немного оживилсЯ.
     Ђ Ќелли сидела молча и о чем-то  напрЯженно  думала.  ’онкие  брови  ее
шевелились, как две черные пиЯвки на белом  песке,  и  в  углах  сжатых  губ
ходила неуловимаЯ судорога. Ћ ней почти забыли, когда вдруг она  заговорила,
глЯдЯ на Њарию Џавловну и на доктора Ђрнольди:
     - Џочему вы удивились, что Я хочу идти с …вгенией ‘амойловной в клуб?..
ђазве вы думаете, что мне нельзЯ показыватьсЯ?
     ѓлаза ее смотрели пытливо и зло.
     ’акой мысли не было ни у доктора, ни у Њарии Џавловны, но почему-то оба
смутились.
     - Ќет, почему же, - уныло сказал доктор Ђрнольди.
     - Ќелли, как вы можете это говорить! - вскрикнула ЊариЯ Џавловна.
     - Ќет, вы это думали! - жестоко возразила  Ќелли,  встала  и  пошла  из
комнаты. ЋставшиесЯ долго молчали.
     - Ѓоже мой, какаЯ она несчастнаЯ! - сказала больнаЯ.
     -  €  страннаЯ  какаЯ-то.  Ћна  ненормальна!   -   отозвалась   …вгениЯ
‘амойловна.
     „октор Ђрнольди тЯжело вздохнул и встал.
     - Њне пора идти, - сказал он. - Ђ она - только несчастна. Љогда люди  в
ее положении, загнанные и затравленные, бывают нормальны  и  расчетливы,  то
это или погибшие, или глупые люди...
     - € вашему Њихайлову не проститсЯ это! - сказала ЊариЯ Џавловна.
     „октор Ђрнольди поискал в своем старом сердце суда, ничего не  нашел  и
только пожал плечами.
     ‚место него отозвалась …вгениЯ ‘амойловна.
     - ‘транно, право, ты рассуждаешь,  Њаша!  -  с  какой-то  даже  злобой,
жестко возразила она. - Ћна не девочка, и сама должна была знать... а он был
бы глуп, если бы занималсЯ обереганием девичьих сокровищ... ќто ее дело.
     - „а... Ђ теперь что ей делать?..
     - Ђх, Њаша... что делать!.. Ќу, утопитьсЯ, если ни на  что  больше  сил
нет!..
     - ќго не так просто, †енечка! с ласковой укоризной возразила больнаЯ.
     …вгениЯ ‘амойловна  не  отвечала,  но  в  ее  черных  глазах  сверкнула
жестокаЯ ко всЯкой другой женщине и все прощающаЯ мужчине молодаЯ  жадность.
Љазалось, что она ревновала, еще не знаЯ к кому, за одно  то,  что  какаЯ-то
другаЯ, красиваЯ и молодаЯ, знала любовь.
     „октор Ђрнольди взЯл шлЯпу и подошел прощатьсЯ с Њарией Џавловной.
     - ‘егоднЯ Я еду за город к больному... до  завтра,  -  сказал  он  и  с
кривой улыбкой  прибавил  тихо,  чтобы  не  слыхала  …вгениЯ  ‘амойловна:  -
Џредупредите Ќелли, что сегоднЯ хочет быть у нее Ђрбузов.
     ЊариЯ Џавловна со страхом посмотрела на него.

        •III   

     …вгениЯ ‘амойловна проводила доктора до калитки. Ћни  шли  медленно,  и
она весело и даже несколько игриво расспрашивала его о городе, об интересных
молодых людЯх и развлечениЯх. Ќо когда они отошли  настолько,  что  из  дома
нельзЯ было слышать, †енечка остановилась и тронула доктора за рукав пиджака
таинственным, тревожным жестом:
     ‘кажите, доктор, в каком, собственно, положении Њаша?
     „октор Ђрнольди помолчал, точно обдумываЯ.
     - ‚ отчаЯнном, коротко и уныло ответил он.
     - € никакой надежды?
     - Ќикакой, - резко, почти сердито оборвал доктор Ђрнольди.
     …вгениЯ ‘амойловна схватила его за руку, и красное,  как  будто  всегда
возбужденное лицо ее выразило испуг. Ќо, должно быть, ей все-таки не  совсем
были понЯтны слова доктора в их решительном и ужасном смысле:  ей,  молодой,
здоровой, взволнованной жизнью, сразу  было  трудно  почувствовать  близость
смерти.
     - Ђ вы не ошибаетесь, доктор? - как будто просЯ не пугать  ее,  жалобно
возразила она. - Ќеужели же никакой?.. Ђ может быть, она  еще  поправитсЯ?..
Ћна так молода... ‚ы посмотрите, как она смеетсЯ... и  глаза  у  пес  совсем
живые... ‚едь чахоточные иногда долго живут... џ знала одного художника...
     „октор Ђрнольди упрЯмо покачал головой и сказал совсем глухо:
     - Ћна и месЯца не проживет.
     Џотом с жалостью посмотрел в ее живые блестЯщие глаза, которым  так  не
хотелось видеть страданий и смерти, и потупилсЯ.
     …вгениЯ ‘амойловна долго испуганно глЯдела на него. ѓлаза у  нее  стали
круглые, как у кошки, когда она видит что-то страшное.
     ‚друг толстое лицо  доктора  Ђрнольди  странно  исказилось.  Љак  будто
всегдашнЯЯ маска равнодушиЯ спала, и под нею  оказалось  живое,  страдающее,
плачущее лицо человеческое. Ћн несколько времени упорно смотрел ей  прЯмо  в
глаза, и нижнЯЯ челюсть  его  дергалась,  точно  с  неимоверным  усилием  он
старалсЯ что-то выговорить и не  мог.  Џотом  коротко  махнул  рукой  и,  не
прощаЯсь, быстро пошел в калитку.
     …вгениЯ ‘амойловна осталась на месте и долго смотрела  ему  вслед,  все
так же испуганно округленными глазами.

        XIV      

     ‚ сумерки, когда потемнело  небо,  полегла  пыль,  с  громом  и  звоном
подкатила арбузовскаЯ тройка.
     ЊариЯ Џавловна одна сидела у окна и смотрела вверх, туда, где  верхушки
деревьев тихо темнели в догоравшем небе. Ѓог знает, о чем она думала  в  эти
минуты, и никому никогда не узначь и  не  понЯть  печали  умирающей  молодой
жизни.
     …вгениЯ ‘амойловна ушла гулЯть  и  смотреть  городок.  –елый  день  она
просидела с больной и устала.  ЏотЯнуло  на  свежий  воздух,  посмотреть  на
здоровых веселых людей.
     Ђрбузов вошел во двор, пошатываЯсь, широко и крепко расставлЯЯ  ноги  в
лакированных сапогах. ЉраснаЯ рубаха, поддевка нараспашку и белаЯ фуражка на
затылке  придавали  ему  вид  удалого  кулачного  бойца.  ’олько  черные   -
воспаленные глаза были невеселы.
     ЊариЯ Џавловна видела  его,  но  ничего  не  сказала,  только  покачала
головой. Ћна не знала Ђрбузова, но сразу догадалась, что это он.
     Ђрбузов постучал в дверь комнаты Ќелли. Ћна не отозвалась. ’ихо было за
дверью, и напрЯженное молчание стоЯло кругом. ‘гущались сумерки, жуткие тени
ползли из сада на ступени крыльца.
     Ђрбузов постучал опЯть. —то-то тихо шевельнулось за дверью и замерло. €
Ђрбузов почувствовал, что она не только знает, кто это стучит, но  даже  как
будто видит его сквозь дверь. ‘транное  бешенство  овладело  им,  он  крепко
рванул дверь. Ћна не была заперта и мЯгко отворилась.
     Ќелли стоЯла у стола. ‚ сумраке было видно ее бледное  лицо  с  темными
бровЯми  и  белые  руки,  беспомощно   опущенные   вдоль   черного   платьЯ,
сливавшегосЯ с темнотой. Ћна  не  двинулась,  не  сказала  ничего,  даже  не
опустила головы и сурово смотрела прЯмо в лицо Ђрбузову.
     - Ќелли! - хрипло проговорил он. -  Ќелли!..  -  повторил  еще  тише  и
замолк, точно горло перехватило.
     Ќелли не ответила и по-прежнему молча смотрела на него.
     Ђрбузов постоЯл на пороге, потом трЯхнул головой, лицо  его  исказилось
уродливой усмешкой, и он вдруг шагнул в комнату. Ќелли  вздрогнула  и  опЯть
замерла. ’олько лицо ее совсем побелело.
     - ‡дравствуй... Ќе ждала? - криво усмехаЯсь, спросил Ђрбузов.  -  „авно
мы не видались!.. —то ж, не рада мне?
     Ќелли молчала.
     Ђрбузов засмеЯлсЯ.
     - Њожет быть, Я некстати?.. ‘кажи, Я уйду... џ только повидатьсЯ хотел.
—то ж, Њихайлов бывает у тебЯ?.. Ќет?.. …ще бы!.. Ђ Я вот пришел... Ќелли...
’рудно было решитьсЯ, три днЯ без просыпу пил, а все-таки  пришел.  ѓлупо...
Џротивно... Ђ пришел. —то ж ты молчишь?.. џ ведь ничего... џ же не  оскорбил
тебЯ тем, что пришел... ’ак, просто захотелось...  ’ы  не  бойсЯ,  Я  ничего
такого не скажу... —то тут говорить! —то с возу упало,  то  пропало.  ’олько
больно, что полгода тому назад ты менЯ совсем не так  встречала...  Џомнишь?
‡абыла, конечно!.. Ђ Я все помню!.. „а что же ты молчишь, говори, ну!
     - Њне нечего говорить, - тихо ответила Ќелли. Ђрбузов  опЯть  хрипло  и
коротко рассмеЯлсЯ. Љогда он шел к Ќелли, он думал, что не будет говорить  о
прошлом, не будет упрекать и обижать ее.  Ќо  то  слепое  пьЯное  бешенство,
которого боЯлись все, кто знал его, начинало подыматьсЯ с неожидаемой силой.
Џри виде этих знакомых, таких милых и таких изменчивых глаз, этих губ,  этих
волос и всего  ее  тонкого,  гибкого  тела,  опЯть  Ярко,  как  в  прошедшие
бессонные ночи, когда он боЯлсЯ сойти с  ума,  Ђрбузову  представилось,  что
другой обнимал ее, брал, как вещь, как проститутку. Џочему-то  ему  казалось
именно так: как проститутку. € от этой мысли, от представлениЯ  ее  нагой  в
руках другого мужчины, в голове его поплыл зловещий кровавый туман.
     - Ќу, конечно, ничего! - с нечеловеческим усилием удерживаЯ желание  со
всей силы ударить ее  по  лицу,  сквозь  зубы  проговорил  Ђрбузов.  -  „ело
простое... “ женщин это просто: сегоднЯ одного  целовала,  завтра  с  другим
спать пошла... ЏустЯки!.. Ђ что Я... что у менЯ... вот  тут  горит...  какое
тебе дело!
     Ђрбузов уже не знал, что говорит. Ћн только с  ужасом  чувствовал,  что
катитсЯ в какую-то пропасть, что оскорблЯет ее, что между ними уже  навсегда
вырастает стена. € в то же  времЯ  невыносимое  жгучее  желание  оскорблЯть,
мучить, унижать ее, как последнюю  тварь,  точно  толкало  его.  Ћн  говорил
медленно, точно подбираЯ слова и страдаЯ, что нет слов  еще  оскорбительнее,
грубее и гаже.
     - Ђ?.. Ќу, и что же?.. Љак у вас... Њного удовольствиЯ ему доставила?..
•орошо ли обнимались?.. „оволен осталсЯ?.. —то-то  уж  очень  скоро  бросил.
„олжно быть, любовница из тебЯ не очень-то... может быть, и Я зрЯ мучилсЯ...
Ќе стоит?.. Ќадо у него спросить... ќто интересно... а?
     Ќелли молчала, и было что-то страшное в этом издевательстве, когда  она
не защищаетсЯ, не отвечает, молчит и стоит, беспомощно опустив тонкие  белые
руки.
     - Њолчишь? - хрипло продолжал Ђрбузов, почти задыхаЯсь от ненависти.  -
Ќу, что ж, молчи!.. € в самом деле, что тут скажешь!..  Ќу,  и  ладно...  ’ы
молчи, а Я буду говорить... џ все-таки долго молчал... ’ак Я говорю, а?
     Ќелли молчала.
     - „а, - медленно, со страшной жестокостью терзаЯ  себЯ  и  ее,  говорил
Ђрбузов, - тебЯ, Я слыхал,  поздравить  надо,  а?..  Ќадо  поздравить?..  „а
говори же!
     Ќелли молчала.
     ‘ минуту Ђрбузов ждал. Џеред глазами у него крутились какие-то  красные
пЯтна, в груди не было воздуха, руки сжимались длЯ страшною удара. Љазалось,
что он не вынесет уже ни одной  минуты  этой  муки,  что  произойдет  что-то
ужасное, непоправимое. € вдруг он увидел, что Ќелли плачет.
     Ћна стоЯла тонкаЯ, бледнаЯ, опустив руки, со  странным,  напрЯженным  и
суровым лицом. € по этому лицу катились слезы. ’ихо, без звука.
     ‚ глазах Ђрбузова потемнело, что-то со страшной силой сжало его сердце,
и, забываЯ все, чувствуЯ, что нет в нем ни ненависти, ни ревности, ни злобы,
он, шатаЯсь, как пьЯный, сделал два шага, протЯнул руку и  тЯжко  рухнул  на
колени, хватаЯ ее за руки. ‚ эту минуту он все  простил,  все  забыл,  видел
только ее, любимую, несчастную  девушку,  обиженную  и  оскорбленную  всеми,
которую оскорбил еще и он.
     - Ќелли! - хрипло крикнул Ђрбузов и воспаленными губами прижалсЯ  к  ее
руке. - Џрости, Я с ума сошел... прости!
     Ќелли не вырвалась, не  отшатнулась,  только  губы  ее  задрожали.  Ћна
поднЯла глаза и с непонЯтным выражением боли, ужаса  и  какого-то  безумного
восторга смотрела прЯмо перед собой.
     - Ќе могу... - бормотал Ђрбузов как помешанный.  -  Ќе  могу  больше...
Џрости... пожалей же!..
     Ќелли молчала.
     Ђрбузов, шатаЯсь, поднЯлсЯ. ‹ицо его было  бледно,  черный  клок  волос
повис на лбу, глаза смотрели с пьЯной, нечеловеческой скорбью, с мольбой.
     - Њожет, забудем?.. Ќичего  не  было...  все  по-прежнему...  Ќелли?  -
проговорил он с отчаЯнием.
     Ќелли вдруг поднЯла обе руки ко лбу,  заломила  пальцы,  и  лицо  ее  с
закрывшимисЯ глазами исказила такаЯ судорога боли, что даже зубы  оскалились
и блеснули в сумраке.
     - ‡ачем это... Ѓоже мой, зачем! - сказала она тихо,  так,  что  Ђрбузов
едва слышал.
     - ‘лушай, Ќелли, - мрачно и как будто торжественно заговорил он,  -  не
могу Я жить без тебЯ... Ќенавижу, презираю,  а...  не  могу!  Џонимаешь,  не
могу!.. „умал, забуду, пьЯнствовал, безобразничал,  скверно  жил...  гадости
делал... ‡а тебЯ другие пропали... „еньгами, силой  брал...  ‘колько  жизней
изуродовал... Џропали ни за что!.. ‚се зрЯ... ЋпЯть к тебе пришел.  —то  это
такое? ‘умасшествие, что ли?.. Ќе могу... ‚се забуду, все прощу, только...
     - ќто невозможно! - с усилием ответила Ќелли.
     - Џочему?.. „умаешь, не забуду?.. ‡абуду!..  ‚от  так  сердце  сожму  и
забуду... Ѓуду любить, ласкать, как ребенка... Ќелли моЯ!.. ЊилаЯ,  солнышко
мое!.. €ли, может, ты его любишь еще?..
     Ќелли вздрогнула, губы ее шевельнулись в какой-то мучительной судороге.
     - Ќет, - ответила она и повторила почти со злобой: - Ќет!
     - Џравда? - радостно крикнул Ђрбузов. - џ знаю, ты никогда не  лжешь...
Џравда?.. ’ак что ж... едем... Ќелли... со мной?..
     - Ќет, - глухо ответила Ќелли.
     - „а почему же?.. ЊенЯ не любишь?..  Ќу,  так  друзьЯми  будем,  вместе
жизнь кончать будем... ‚едь ты своего сердца  не  знаешь...  ‚едь  ты...  ты
пропадешь так, а Я за тебЯ...
     - ќтого никогда не будет, - ответила Ќелли.
     - „а ты сумасшедшаЯ, что ли? - как будто со страшной ненавистью крикнул
Ђрбузов. - —его ты ломаешьсЯ... чего хочешь?..  —тобы  Я  себе  пулю  в  лоб
пустил, что ли?.. ‚едь это на смерть толкать!..
     Ќелли вдруг коротко и нехорошо засмеЯлась.
     - ѓлупее этого вы ничего придумать не могли?.. Ќемного не с того  конца
начинаете!..
     Ђрбузов вздрогнул и отшатнулсЯ. …му показалось, что он  ослышалсЯ,  или
не так понЯл, или она с ума сошла.
     - —то ты хочешь сказать?
     Ќелли продолжала смеЯтьсЯ тихим загадочным смехом.
     Ђрбузов шагнул к ней, приблизил свою тЯжелую лобастую голову к ее  лицу
и впилсЯ в самые зрачки темных немигающих глаз.  Ѓлизко-близко  смотрели  на
него такие огромные, странные и страшные вблизи, эти круглые, черные зрачки,
в которых  прЯчетсЯ  душа  человеческаЯ.  ‚  глубине  их  что-то  шевелилось
неуловимыми, ускользающими движениЯми, точно  на  дне  пропасти,  во  мраке,
скользко шевелилась притаившаЯсЯ змеЯ.
     - Ќу, договаривай, ну? - хрипло пробормотал он.
     Ќелли совсем расхохоталась, звонко и весело, оттолкнула его,  отошла  к
окну и села. “голки ее сжатых губ  подергивались,  глаза  смеЯлись  мрачным,
злым смехом.
     - Ќичего Я не хочу!.. Ћставьте менЯ все в покое... џ никого не трогаю.
     Ђрбузов осталсЯ на месте, низко опустив голову и свесив крепкие сильные
руки.
     - ‘лушай, Ќелли,  -  заговорил  он,  глЯдЯ  в  сторону,  -  тут  шутить
нечего... џ понимаю... Њожет, и в самом деле раскроить ему башку на месте...
да и себе кстати... ‹учше не придумаешь... „а ведь что ж из того? ‚се  равно
этим не поправишь... „а и ты, пожалуй, менЯ же возненавидела бы тогда...  “,
проклЯтаЯ женскаЯ душа!..
     Ќелли молчала.
     Ђрбузов неровно тронулсЯ с места, подошел к ней и  опЯть  опустилсЯ  на
колени, как маленький, положив на  ее  черную  юбку  свою  большую  кудрЯвую
голову. Џод жесткой материей задрожали мЯгкие теплые женские колени.  Џрошло
несколько минут, и вдруг ласковаЯ легкаЯ рука любовно и нежно стала  гладить
его спутанные упрЯмые волосы. Ћн только  вздрогнул  и  еще  крепче  прижалсЯ
щекой к ее коленЯм.
     - Њилый, бедный мой, славный!.. - тихо, точно баюкаЯ, шептала Ќелли,  и
странен был ее печальный ласкающий шепот, еле слышный  в  сумраке  и  тишине
вечера.
     Ћна смотрела поверх его головы  широко  открытыми  темными  глазами,  и
невидимые слезы опЯть тихо побежали по ее бледным щекам.
     - ‹юбимый!
     Ђрбузов быстро поднЯл голову. ‘лезы бесконечной жалости и любви  залили
его сердце. ѓубы его, как бы против воли, встретились с мЯгкими, горЯчими от
слез женскими губами. —то-то запело кругом, пошатнулись стены, пол  медленно
поплыл из-под колен. ‚се пережитое, ревность, горе, злоба,  все,  что  было,
куда-то ушло, осталось только это милое, сладкое, беззащитное тело  женщины,
мЯгко и покорно поддававшеесЯ в его железных руках.
     - ЊилаЯ, золотаЯ моЯ, любимаЯ!.. - шептал  Ђрбузов,  целуЯ  ее  горЯчие
губы, мокрые щеки, мокрые глаза, волосы, грудь.
     - ’ак ты менЯ любишь?.. ‹юбишь?.. Џростишь?.. ‡а все?.. - тихо,  как  в
бреду, несвЯзно говорила Ќелли, прижимаЯсь к нему всем телом.
     € вдруг Ђрбузов почувствовал щекой ее пухлый, большой  живот,  круглый,
отвратительный. ‘трашнаЯ судорога  отвращениЯ  оттолкнула  его.  Њучительным
усилием, почти сходЯ с ума, чувствуЯ, что губит все, Ђрбузов хотел заставить
себЯ обнЯть ее опЯть, обнЯть еще крепче, сжать до боли,  задавить  и  ее,  и
свое отвращение в этих объЯтиЯх, и не мог.
     - Ђ-а! - застонал он.
     Ќелли,  уронив  руки,  соскользнувшие  с  его  шеи,  смотрела  на  него
блаженными непонимающими глазами и всЯ тЯнулась к нему. Ђрбузов схватилсЯ за
голову. € вдруг  страшнаЯ  бледность  разлилась  по  ее  лицу,  глаза  стали
понимающими, острыми, гордое и злое выражение прошло в них.  Ќелли  медленно
встала.
     - “йдите!  -  холодно  проговорила  она.  ‚  бешеном  порыве  отчаЯниЯ,
чувствуЯ, что все рушитсЯ, Ђрбузов кинулсЯ к ней, хотел силой обнЯть.
     - Ќелли, прости... Ќо ведь Я не могу... сразу забыть...  ’ы  должна  же
понЯть... Ќелли!
     - Ќет, этого никогда не прощают, ‡ахар Њаксимович, - холодно  возразила
Ќелли. - € вы не такой человек... “йдите, оставьте менЯ в  покое...  Њне  же
больно! - с отчаЯнием крикнула она.
     - Ќикогда! - ответил Ђрбузов, и голос  его  дико  разлетелсЯ  по  всему
дому.
     - ќ, полноте... - с усмешкой возразила Ќелли. - ќто все говорЯт.
     - ‚се не Я!
     - Ђ вы не такой, как  все?..  џ  сама  подумала,  а  теперь  вижу,  что
ошибалась... —его вам нужно от менЯ?.. Њоего тела?.. „а берите его вес, будь
оно проклЯто!.. ’олько оставьте менЯ... Ќу, что?.. ‚ы хотите, чтобы  Я  была
вашей любовницей?.. •орошо!.. Ѓерите! Ѓерите же!.. ‘ейчас!.. Ђх,  Ѓоже  мой,
хоть бы умереть скорее!
     Ђрбузов хотел  что-то  сказать,  но  голос  его  сорвалсЯ.  ‚друг  всем
существом своим он понЯл, что на этот раз все кончено.
     Ќелли ждала. Ѓыть может, в эту  минуту  довольно  было  бы  одного  его
слова, одной маленькой ласки,  чтобы  сердце  ее,  ожесточенное  и  больное,
растворилось в бесконечной любви. Ќо Ђрбузов молчал. € Ќелли  услышала,  что
он плачет.
     Ђрбузов сидел у окна, на том месте, с которого встала она,  и,  положив
голову на руки, плакал. •рипло и сипло, как собачий  лай,  вырывались  звуки
странного  мужского  плача.  Ќелли,  как  безумнаЯ,  кинулась  к  нему,   но
остановилась и заломила руки.
     - „а перестаньте вы! - крикнула она в отчаЯнии. - Љак вам не  стыдно...
џ вас когда-то не таким... ‚ы, Ђрбузов, плачете оттого,  что  женщина  любит
другого...
     - —то? - машинально  переспросил  Ђрбузов.  ‚  глазах  Ќелли  мелькнула
какаЯ-то отчаЯннаЯ мысль.
     - Ќу, да, любит...
     Ћна помолчала, как бы собираЯсь с силами, и вдруг рассчитанно и жестоко
докончила:
     - ‹юбит! ‚се-таки любит!.. ‘лышите, это Я лгала вам,  что  разлюбила...
‘лышите?.. ‹юблю!.. Ќенавижу, а люблю... Ћдного его  люблю...  Ђ  вы...  мне
смешны... ‘лышите? ‘мешны! Ћн  взЯл  все  и  бросил...  это  мужчина!  Ђ  вы
плачете, как баба... џ люблю его, слышите, люблю!.. ‡ахочет он, Я от  вас  к
нему на коленЯх поползу!.. Љак собака!.. ‘лышите же, ну?
     ‘ильнаЯ рука в  страшной  судороге  сжала  се  горло.  ‚  глазах  Ќелли
помутилось, красные круги поплыли куда-то мимо.
     - Ђ-а... - бешено хрипел Ђрбузов. - ’ак ты  еще  издеватьсЯ...  “бью...
блЯдь несчастнаЯ!..
     Ќелли не сопротивлЯлась. ’емные волосы  ее  рассыпались  по  худеньким,
хрупким плечам, всЯ она изогнулась,  как  тростинка,  инстинктивно  стараЯсь
удержатьсЯ на ногах. ‹ицо посинело, глаза вылезли из орбит, оскаленные  зубы
блеснули в темноте. Ћна захрипела.
     ‚друг Ђрбузов страшным толчком отбросил ее в сторону.  Ќелли  ударилась
боком о стол, схватилась за скатерть, поскользнулась и, стЯнув все со стола,
упала на пол. Ђрбузов кинулсЯ к ней. ‚ ужасе, жалости, любви и стыде едва не
разорвалось его сердце.
     - Ќелли! - отчаЯнно крикнул он. …му представилось, что он убил се.
     Ќелли приподнЯлась и села, как будто спокойно, поднЯв руки  и  подбираЯ
волосы. Ћна что-то сказала, но так тихо, что Ђрбузов не расслышал.
     - —то?.. Ќелли, прости, прости... Я с ума сошел!.. - бормотал он, плача
и стараЯсь поднЯть ее.
     - †аль, ч