то не задушил! - тихо проговорила Ќелли и засмеЯлась.
     Ђрбузов схватилсЯ за голову и без шапки бросилсЯ вон из комнаты.
     - ‡орЯ! - крикнула Ќелли как потерЯннаЯ и на коленЯх поползла  за  ним.
Ќо Ђрбузов не слыхал.

        XV     

     ’ройка ждала его, но Ђрбузов не заметил и прошел мимо,  охватив  голову
руками, шатаЯсь. ‚потьмах он наткнулсЯ на тротуарный столбик, в кровь разбил
колено, но не заметил и этого.
     Љто-то окликнул его:
     - ‡ахар Њаксимович!.. Људа вы... без шапки?.. —то случилось?..
     Ђрбузов поднЯл голову,  узнал  белый  китель  и  длинную  серую  шинель
корнета Љраузе и засмеЯлсЯ как сумасшедший.
     - —то с вами? - серьезно спросил корнет.
     - Ќичего, друг!.. Ђ шапки не надо... ‚ жизни, оказываетсЯ, можно и  без
сердца обойтись, так что уж тут - шапка!..
     Љорнет Љраузе внимательно и серьезно выслушал этот исступленный бред.
     - Џойдемте ко мне, - сказал он. Ђрбузов опЯть рассмеЯлсЯ...
     - „умаешь, с ума сошел?.. Ќет, брат, такие люди,  как  Я,  в  том-то  и
горе, никогда с ума не сходЯт... ‚се вытерпЯт, подлецы, все перенесут,  а...
Џойдем, что ж... ‚одка у тебЯ есть?
     - …сть вино,  -  сказал  корнет  Љраузе,  внимательно  приглЯдываЯсь  к
Ђрбузову.
     Љакое тут, к черту, вино!.. ‚одки надо!
     - Ѓудет и водка, - согласилсЯ корнет Љраузе.
     -- Ќу, идем.
     - ‡а вами лошади едут, - заметил Љраузе, - их надо отправить домой.
     - ‹ошади? Ђ, да, пусть едут к черту! - махнул рукой Ђрбузов.
     - Ќет, это неудобно, - возразил корнет, подошел  к  тройке  и  приказал
кучеру другой улицей подъехать к своей квартире. Џотом вернулсЯ к Ђрбузову.
     Ђрбузов стоЯл у забора, прислонившись к нему лбом.
     - ѓотово, можно идти, - сказал Љраузе, трогаЯ его за плечо.
     -  Ђ?..  „а,  можно,  можно,  брат...  -  ответил  Ђрбузов,  и   вдруг,
бессмысленно улыбаЯсь, сказал: - Ђ Я, брат, сейчас чуть человека не убил...
     Љорнет Љраузе выслушал внимательно.
     - •орошо. ќто потом. ‚се-таки не убили?.. €дем. Ћн  взЯл  Ђрбузова  под
руку и повел. Ђрбузов шел послушно, спотыкаЯсь на каждом шагу.
     - ’ут столбик, не ушибитесь...  ’еперь  сюда...  Ќу,  вот  и  пришли...
Ќедалеко... - говорил корнет, отворЯЯ калитку и пропускаЯ Ђрбузова вперед.
     ‚ сенЯх флигелЯ, где жил корнет Љраузе, было  темно,  пахло  солдатским
борщом и шинелью.  Љорнет  нашарил  ручку  двери,  впустил  Ђрбузова,  нашел
спички, зажег лампу и, на ходу снимаЯ шинель, вышел опЯть в сени.
     - ‡ахарченко! - крикнул он кому-то и потом шепотом долго говорил.
     - ‘лушаю, ваше благородие, так точно...  -  отвечал  солдатский  голос.
Љраузе вернулсЯ.
     - ‘ейчас будет водка, - сказал он.
     Ђрбузов стоЯл посреди комнаты, там, где его оставил корнет, и смотрел в
пол. Љраузе подумал, взЯл его за  плечи  и  посадил  у  стола.  Ђрбузов  сел
покорно и, точно в первый раз увидев,  со  странной,  болезненно  любопытной
улыбкой оглЯдывал комнату.
     - Ђ у тебЯ тут хорошо, - добродушно сказал он.
     - „а, Я недурно устроилсЯ,  -  согласилсЯ  корнет  Љраузе,  -  Я  люблю
комфорт.
     Љомната была  большаЯ,  даже  чересчур  большаЯ  длЯ  одного  человека.
Љровать стоЯла за перегородкой, у стены был широкий турецкий диван,  большой
письменный стол  блестел  превосходным  мраморным  прибором,  была  качалка,
волчьЯ шкура на полу и ковер над диваном. Ќа ковре металлическим  полукругом
висели шашки, ружьЯ и револьверы, тускло отсвечиваЯ никелированными частЯми.
‚ углу стоЯл пюпитр с нотами, и страннаЯ, длиннаЯ шейка виолончели загадочно
выглЯдывала из чехла. Џахло духами и табаком.
     ‚ернулсЯ денщик,  принес  водку,  рюмки,  тарелки  с  какой-то  соленой
закуской, поставил на стол и ушел.
     - ‘ейчас подадут самовар, - сказал корнет Љраузе.
     - ‘амовар?.. Ђ, ерунда!.. ‚ыпьем вот лучше водки, -  возразил  Ђрбузов,
налил и выпил. Љраузе к своей рюмке не притронулсЯ. Ђрбузов выпил еще и еще.
     - ‘лушай, корнет, ты  в  любовь  веришь?  -  вдруг  спросил  он,  криво
усмехаЯсь.
     - џ никогда не любил и потому ничего определенного сказать не  могу,  -
ответил Љраузе.
     - Ќе любил? Ќу, твое счастье!.. Ђ так, вообще, веришь, допускаешь?
     - Љонечно, Я не могу  не  допустить  этого  чувства,  -  сказал  корнет
Љраузе. - ќто, должно быть, очень сильное чувство! - подумав,  рассудительно
прибавил он.
     - Ђ Я, брат, любил... ‚ыпьем, а?
     - ‚ыпьем... џ знаю. ‚ы очень несчастный человек, - заметил Љраузе.
     Ђрбузов уставилсЯ на него, прищурив один глаз.
     - ‡наешь?.. Ќу, ладно... Ђ несчастным мне, Ђрбузову, не  бывать!..  ќто
просто блажь, Љраузе... Џройдет!.. ‚от выпьем и пройдет!
     - Љаждый  человек  может  быть  несчастным,  -  рассудительно  возразил
корнет. - •оть вы, Ђрбузов, и богатый человек, но  можете  страдать,  как  и
всЯкий другой человек. € этому нельзЯ помочь выпитой водкой.
     - ѓоворишь, все несчастные?.. „а верно ли?.. Ќет ли  счастливых?..  Ќу,
те, кому все в руки даетсЯ?.. € талант, и успех, и... к кому любимаЯ женщина
на коленЯх ползет, только свистни...
     - ќто еще не счастье, - возразил корнет, - талант -  больше,  Я  думаю,
страдание, чем счастье, успех-дело относительное, а одна  женщина  не  может
наполнить всю жизнь.
     - Ђ мою вот наполнила.
     - ќто вам только кажетсЯ так. Џотому что  вы  избалованы  с  детства  и
абсолютно праздны. ‚ы привыкли, что  все  ваши  желаниЯ  удовлетворЯютсЯ,  и
когда вам не дали того, чего вы хотели, вам уже кажетсЯ, что все  погибло  и
счастье только в этом... в этой женщине. Ќо это только так... а если бы  эта
женщина вас полюбила, она бы уже не значила длЯ вас так много и, может быть,
даже мешала бы вам жить.
     Ђрбузов слушал, понурившись, свесив на лоб клок черных волос.
     - џ, конечно, не любил, как вы, но Я много думал над жизнью и любовью и
пришел к заключению...
     Ђрбузов вдруг засмеЯлсЯ.
     - Ax ты, немчура,  немчура...  аккуратнаЯ!..  ђазмышлЯл,  к  заключению
пришел, сложение и вычитание произвел... что же получилось?.. ’ут, брат,  не
придешь к заключению... ’ут не размыслишь, вычитаниЯ не произведешь... когда
тебЯ самого вычитают вон... Ђ ты знаешь, что такое любовь?
     - џ уже сказал вам, - начал было корнет Љраузе.
     - ‘той, подожди! - перебил его  Ђрбузов,  хватаЯ  за  руку  и  пригибаЯ
книзу. џ тебе скажу... ‹юбовь, это, брат... когда ты  разум  терЯешь,  когда
сердце болит, вот  тут  горит...  Љогда  ты  и  ревнуешь,  и  ненавидишь,  и
презираешь, и жить не можешь без нее... Љогда ты полюбишь, ты на  весь  свет
начнешь смотреть сквозь нее... Ѓудешь целые ночи под окнами  стоЯть,  будешь
ноги целовать, все простишь, все перенесешь...  даже  будешь  желать,  чтобы
тебе еще больней  было!..  Џо  ночам  будешь  плакать,  если  женщина  брови
нахмурит и не приласкает, будешь сам петь и смеЯтьсЯ, если ласково  поцелует
при прощании... Ѓудешь пить,  развратничать,  проституток  мучить,  а  потом
умоешьсЯ, причешешьсЯ,  придешь  чистенький,  тихонький  и  будешь  в  глаза
смотреть, как собака!.. ‡а горло схватишь,  не  задушишь...  будешь  бить  и
мучить,  а  потом  плакать  от  жалости,  каждое  ушибленное   тобой   место
целовать... а потом...
     џ не знаю... что вы говорите?.. ќто  какое-то  сумасшествие!  -  сказал
корнет Љраузе с отвращением. Ђрбузов еще крепче схватил его за руку.
     -  Ђх  ты,  беднаЯ  немчура!  „а  ведь  в   том-то   и   счастье,   что
сумасшествие... …сли бы ж совсем сойти с  ума!..  …сли  бы  самого  себЯ  на
кусочки резать, а она чтобы смеЯлась и в ладошки хлопала!
     - Љакое же это счастье, это страдание!
     - Ђ в страдании разве наслаждениЯ  нет?..  Ќичего  ты  не  понимаешь!..
ђазмышлЯй, брат, приходи к заключениЯм...  все  равно  не  поймешь!..  Ђ  ты
знаешь, когда ты стоишь в темном углу,  а  она  мимо  проскользнет,  накинув
платочек, к другому... ’ы стоишь и видишь,  сквозь  стены  видишь,  вот  она
входит, стыдитсЯ, краснеет... знает, зачем пришла, зачем она ему нужна...
     Ђ он торопитсЯ, платье рвет, комкает... ’ы, может, во всю жизнь  только
и видел, что руку ее, а длЯ него она всЯ голаЯ, бесстыднаЯ. —то хочет, то  с
нею и делает...  валЯет  по  кровати  твою  свЯтыню,  как  проститутку...  в
выдумках изощрЯетсЯ... € она всему подчинЯетсЯ, благодарит за  счастье,  что
он над нею удостоил  натешитьсЯ  всласть...  ђуку  ему  целует!..  Џотом  он
устанет, отвалитсЯ, папиросу закурит... больше не нужна!.. Ќа дворе светает,
она опЯть мимо тебЯ  проскользнет,  как  тень...  ‚олосы  распущены,  платье
измЯто, криво надето...  усталаЯ,  замученнаЯ...  Ђ  ты  все  стоишь...  все
стоишь... Џей, Љраузе! - крикнул Ђрбузов.
     Ћн говорил, как в бреду, и в его бессвЯзных,  прыгающих  словах  нельзЯ
было поймать смысла.
     - Њожно выпить, - сказал корнет Љраузе, - но все, что вы рассказали,  -
ужасно. € Я не понимаю, как можно это пережить...
     Ђрбузов радостно рассмеЯлсЯ.
     - Ђ, не понимаешь?.. € Я не понимаю... Ќичего не понимаю, милаЯ ты  моЯ
немчура... Ђ вот видишь, пережил...
     - Ќеужели вы...
     Ђрбузов посмотрел на него тЯжелым пьЯным взглЯдом.
     - џ... - коротко ответил он и крикнул: - Џей, брат, что там... пей!
     Љраузе налил, и оба выпили. Ђрбузов  задумалсЯ,  подпер  голову  рукой.
„линный Љраузе сидел молча и внимательно смотрел на него.
     - „а, - заговорил Ђрбузов медленно,  как  будто  приходЯ  в  себЯ  и  в
глубоком раздумье, - это не математика, Љраузе... € счастье, и  сострадание,
и всЯ  жизнь  -  не  математика...  Ќикогда,  никогда  людЯм  все  к  одному
знаменателю  не  привести...   Ђ   следовательно,   следовательно...   ‘той,
подожди!.. џ, кажетсЯ, совсем пьЯн... џ три днЯ в  бардаке  пил...  ‚прочем,
выпьем еще...
     - Њожно, - согласилсЯ Љраузе и налил.
     - ‘лушай, Љраузе, - заговорил Ђрбузов медленно и с расстановкой, - что,
если бы Я человека убил?..
     - ќто было бы убийство, - сказал корнет Љраузе. Ђрбузов засмеЯлсЯ.
     - ‚ерно!.. Ђ ты умный немец!..  Љонечно  -  только  убийство...  больше
ничего... ’о обед, то в ватерклозет  пойдешь,  а  то  убийство...  только  и
всего. € не над чем  тут  мучитьсЯ,  голову  ломать...  “бийство,  и  больше
ничего!.. џ однажды собаку убил... из револьвера  застрелил...  Џотом  долго
спать не мог... ‡абывать стал, а вдруг  среди  ночи  и  вспоминаю,  как  она
вертелась на снегу и ногами дергала. Ђ потом и ничего, забыл... Џомню,  раза
два даже с удовольствием про  свои  ощущениЯ  барышнЯм  рассказывал...  „аже
некоторую гордость  чувствовал:  убил,  мол,  и  ничего...  смотрите,  какой
твердый человек!..  Ќа  охоте  тоже...  неприЯтно  еще  живой  птице  голову
свертывать, а свернешь, и  забыл.  ЏустЯки  все  это,  Љраузе...  убьешь,  и
никаких... Ђ человек лучше собаки, Љраузе?
     - Ќе знаю... не думаю, - ответил корнет.
     - € Я не думаю... Њожет, и убью. ‚от кого убивать, не знаю: ее, его или
себЯ?.. Љак ты думаешь?
     - ђазумнее всего, по-моему, его... - подумав, сказал корнет Љраузе.
     - Ѓраво!.. €менно - разумнее!.. ‚ том-то и дело, что разумнее. Ђ если и
его любишь, Љраузе?
     - ’огда ее... себЯ...
     - ’ак кого же? - с безумной настойчивостью приставал Ђрбузов.  ѓлаза  у
него были мутные.
     - џ думаю, себЯ.
     - Џочему?
     - Џотому что если вы  ее  убьете,  то  всю  жизнь  будете  страдать  от
жалости.
     - ‚ерно!.. ђазве Я забуду, как  она  посмотрела  на  менЯ  в  последнюю
минуту!.. ЊаленькаЯ, слабенькаЯ будет представлЯтьсЯ мне...  а  Я  ее  убил!
‹учше себЯ, Љраузе.
     - „а, пожалуй, лучше.
     - Ќу, а если Я себЯ убью... ‚ последнюю минуту не представитсЯ мне, что
она через мою могилу к нему пойдет? џ буду в земле гнить, а он ее  раздевать
будет, какой-нибудь сладострастный номер выдумает. џ помню, Љраузе, мне было
лет двадцать... была у менЯ любовница, молоденькаЯ барышнЯ... а гам  у  нас,
на кладбище, был похоронен один офицер, самоубийца. ’ак Я ночью с нею пришел
на кладбище и на его могиле... там была большаЯ мраморнаЯ  плита  с  горькой
надписью... долго мучил ее, на все  лады...  на  холодной,  мраморной  плите
горЯчее голое тело... ты понимаешь, Љраузе?.. € особенное то и было, что вот
тут, под нами, лежит мертвец и гниет, а Я развратничаю,  что  ни  час  гаже,
грЯзнее!.. Ћна плакала, боЯлась могилы... религиознаЯ была... а Я  от  этого
еще больше в зверство входил. „аже и теперь дрожь берет, когда вспоминаю эту
ночь, голое розовое тело на белой холодной  плите...  Џлакала,  а  не  смела
противитьсЯ... любила... ’ак вот.
     - „а, это ужасно, - сказал Љраузе.
     - Ќичего ужасного на свете нет,  немчура...  ‚се  пустЯки!..  —то  ему,
мертвецу?.. ’ам, брат, крышка!.. Љакой ужас, какой грех, когда - помрешь,  и
квит? ‚он Я помню, отец умер. ‹ежит на столе, лицо такое важное,  серьезное,
седаЯ борода кверху смотрит... ‘тою  Я  и  смотрю,  плачу...  Я  очень  отца
любил... ЊонахинЯ читает, свечи трещат... ночь. € вдруг думаю: а что, если Я
его за нос потЯну?.. € взЯл менЯ ужас... ‘о  стены  древнЯЯ  икона  смотрит,
только белки блестЯт... —увствую, как ноги слабеют и руки немеют... ЉажетсЯ,
что-то ужасное произойдет...  с  ума  сойду,  встанет  мертвец  в  саване  и
проклЯнет, небо дрогнет, и  завеса  в  храме  раздеретсЯ...  Ђ  руку  так  и
толкает...  ‘трашно,  сердце  замирает,  холодный  пот  на  лбу...  а   рука
тЯнетсЯ... ЏотЯну!.. Ќет!.. ЏотЯну... ЏотЯнул.
     - Ќу, и что? - с любопытством спросил корнет Љраузе.
     - Ќос холодный был... - вЯло ответил Ђрбузов и замолчал.
     Љраузе  помолчал  тоже.  Џотом  вдруг  прыснул.  Ђрбузов  с  удивлением
посмотрел на него.
     - —его ты?
     Ќо Љраузе залилсЯ еще больше. ‚се его длинное лицо  сморщилось,  тонкие
мефистофельские брови съежились, рот растЯнулсЯ до ушей. Ђрбузову  почему-то
стало неприЯтно.
     - Џерестань, - сказал он, - перестань, ну!.. Ќо Љраузе  не  слушал.  Ћн
вскочил с места, зашагал по комнате, нагибаЯсь  и  приседаЯ.  ‚се  тело  его
трЯслось от смеха.
     - „а что ты! - в пьЯном смехе крикнул Ђрбузов.
     - Ђ-ха-ха... а-ха-ха... - заливалсЯ Љраузе. Ћн  весь  посинел,  кашлЯл,
сморкалсЯ, махал руками.
     ‘транный ужас овладел Ђрбузовым. …му вдруг показалось, что это вовсе не
Љраузе.
     - „а замолчи ты! - заорал он, хватаЯ корнета за плечи. - “бью.
     Љраузе вдруг стих, вытЯнул физиономию, с  достоинством  приподнЯл  свои
косые брови, сел и сказал совершенно спокойно:
     - Њожет быть, мы еще выпьем?
     ’еперь Ђрбузов смотрел на него с любопытством.
     - Ќу, и немчура проклЯтаЯ!  -  сказал  он.  Ќаступило  молчание.  ‹ампа
тускло горела на столе, на скатерти, мокрой от водки,  было  грЯзно,  как  в
кабаке, мертвенно поблескивало оружие на  ковре.  ‡а  стеной  стоЯла  чуткаЯ
ночь, и тоненький синий месЯц с грациозной печалью блестел в чистом небе.

        XVI    

     ђано утром денщик разбудил Љраузе. Ђрбузов еще спал на  диване,  в  той
комнате, где они пили ночью и где на неубранном  столе  еще  стоЯли  грЯзные
тарелки, стаканы и бутылки. Ѓыло душно, пахло водкой, сапогами и  перегаром.
Ђрбузов, одетый, лежал лицом вниз  на  диване,  и  одна  рука  его,  странно
вывернувшись, точно сломаннаЯ, свесилась до полу. ‚  щели  ставень  проходил
узенький золотой луч солнца, и радужный  пыльный  столбик  весело  дрожал  и
крутилсЯ в сумраке комнаты. ‡олотаЯ полоска косо лежала  на  столе,  и  Ярко
горела белаЯ звездочка на краю разбитого стакана.
     Љраузе, тихо двигаЯсь, чтобы не разбудить гостЯ, надел  чистый  китель,
серебрЯную перевЯзь, шашку и вдруг стал красивым и  нарЯдным,  даже  немного
излишне великолепным.
     Ќа дворе было голубое небо, чистый радостный воздух, солнце и  громкие,
точно омытые утренней росой, звуки.
     Ѓыло еще очень рано. ‘олнце  светило  Ярко  и  низко,  под  заборами  и
деревьЯми лежали голубые сырые тени. ‚ домах почти все ставни были  закрыты,
и по улицам шли только бабы, с кувшинами и корзинами,  на  базар.  ‚запуски,
точно передравшись от радости, что так светло и хорошо, чирикали воробьи. €з
города долетали редкие однозвучные удары колокола. ‡вонили к ранней обедне.
     ђыжаЯ кобыла Љраузе лоснилась и сверкала  на  солнце  кованым  золотом.
‘зади  ехал  вестовой  солдат,  и  две  непомерно  длинные   тени,   путаЯсь
бесконечными ногами, ползли за  ними  по  пыльной  дороге.  ‚се  было  Ярко,
отчетливо и свежо в своих утренних красках.
     “чение было за околицей, прЯмо на большой пыльной дороге. „ва  солдата,
пешие, стоЯли у низкого барьера, соломенные чучела длЯ рубки  торчали  вдоль
дороги, комически-трагично раскинув свои растрепанные руки, точно пугала  на
огородах. “ченье уже началось, и солдаты  гуськом  ехали  по  кругу.  ‹ошади
качали головами и махали хвостами.
     таб-ротмистр ’ренев, бледный и усатый, поздоровалсЯ с Љраузе.
     - •орошаЯ погода, - сказал он, посмотрел мрачными глазами на  солдат  и
отъехал на середину круга.
     ироким кругом, медленно,  точно  старательно  вытанцовываЯ  и  щеголЯЯ
легкостью шага, шли одна за другой большие рыжие лошади.  €х  длинные  тени,
переплетаЯсь и мелькаЯ, ползли по взбитой земле.
     - Ќалево кругом!  -  коротко  прокричал  ’ренев.  €  вдруг  все  лошади
одновременно грациозно протанцевали на месте, повернули и пошли  в  обратную
сторону, опЯть по кругу, так же махаЯ головами и хвостами.
     - Ќалево кругом!
     € опЯть короткий танец на месте, и опЯть круг мерно движетсЯ в обратном
направлении. ЉаждаЯ лошадь как будто привЯзана к хвосту  той,  котораЯ  идет
впереди.
     ‘олнце стало подыматьсЯ. Џод вербами, на краю дороги, стоЯли тени.  ’ам
сидели бабы в красных платочках и кучи мальчишек, как воробьи. Ћни  смотрели
на солдат и смеЯлись.
     Џотом на середину дороги поставили барьер,  и  длиннаЯ  шеренга  солдат
растЯнулась поперек, далеко впереди. Љраузе взЯл лошадь на короткие  поводьЯ
и стал у правого фланга.
     €здали отрывисто долетела команда ’ренева.
     €, будто помимо воли Љраузе, лошадь его тронулась,  подобрала  ноги,  и
само собой расстоЯние между ним и барьером  стало  быстро  таЯть.  Њелькнула
внизу, под ногами, длиннаЯ жердь, сердце качнулось, и барьер осталсЯ позади.
Љраузе повернул лошадь, свел на рысь, потом на шаг и стал рЯдом с  ’реневым.
Џо другую сторону стоЯл  бородатый  вахмистр  на  толстой  старой  лошади  и
сердито смотрел на солдат.
     ‘ правого фланга еренги отделилсЯ  один  молодой  белоусый  солдат,  и
видно было, как его лошадь все крепче и чаще забирает  ногами  песок.  ЉомьЯ
сухой глины полетели в Љраузе, мелькнули  белаЯ  рубаха  и  рыжаЯ  лошадь  с
поджатыми передними и вытЯнутыми задними ногами. € один за другим, отделЯЯсь
от неподвижной шеренги, скакали  солдаты  с  напрЯженными  суровыми  лицами,
легко подымались вместе с лошадьми на воздух и, перемахнув барьер, строились
далеко впереди.
     Ћдин, на золотистой лошадке, налетел на самый барьер, и  вдруг,  смешно
задираЯ хвост, лошадь запрыгала в сторону.
     - Ќазад! - сердито крикнул ’ренев. ‘олдат поехал обратно.  Џод  вербами
смеЯлись. Џотоптавшись на месте, солдат опЯть тронул лошадь и,  все  чаще  и
круче забираЯ передними ногами песок, она понеслась к барьеру. “же казалось,
что она легче ветерка перенессЯ на другую  сторону,  как  ноги  ее  сбились,
запутались и тем же смешным, скачущим галопцем, задрав хвост, она  запрыгала
вдоль барьера. †ердь свалилась.
     Њелькнуло испуганное лицо солдата, и опЯть он поехал  назад.  Њальчишки
под вербами загикали от восторга.
     - Ѓолван! - коротко сказал ’ренев и жестко посмотрел на вахмистра.
     Ѓородатый вахмистр тронул лошадь и поехал за солдатом.
     Љраузе  еще  издали  видел  бледное  лицо  солдата  с  дрожащей  нижней
челюстью, видел, как неуверенно, слишком тЯжело, скакала его лошадь в третий
раз. ‚идел, как, прижав уши, она подскакивала к барьеру, как  солдат  злобно
дернул руками, увидел на мгновение беловатое брюхо, вытЯнутые ноги солдата и
вдруг какаЯ-то тЯжелаЯ безобразнаЯ куча, переворачиваЯсь  и  вздымаЯ  облако
пыли, шарахнулась на землю.  ЃелаЯ  рубаха  мелькнула  в  воздухе  и  далеко
впереди тЯжко поехала по дороге.
     „линный Љраузе, ’ренев, вахмистр и солдаты бежали к нему.
     ‘олдат приподнЯлсЯ, уперсЯ на руки, странно  выгнул  спину  и  свалилсЯ
набок, задергав ногами. ‹ошадь била копытами, потом,  как  собака,  села  на
зад, приподнЯлась, встрЯхнулась и встала, всЯ  дрожа.  Ћна  сразу  сделалась
какой-то худой,  грЯзной  и  жалкой,  как  клЯча.  ‘олдата,  бившегосЯ,  как
подстреленнаЯ птица, поднЯли и понесли.
     - џ тебе говорил! озлобленно кричал ’ренев.
     ѓлавнаЯ причина, ваше высокоблагородие, испуганно оправдывалсЯ в чем-то
бородатый вахмистр, - заскочило... сам пробовал - пальцем тронул... а тут...
     Љраузе подошел к барьеру, хотел посмотреть, легко ли сходит  жердь,  но
вместо того пошел дальше в поле.
     „альний горизонт синел  и  таЯл,  небо  было  голубое,  но  все  теперь
казалось странно и зло в своем великолепии, как  жестокаЯ  ирониЯ.  ЉраснаЯ,
точно ободраннаЯ,
     голова с испуганными глазами и кровавыми струйками во всех морщинках  и
то неловкое, поломанное движение, с каким разбившийсЯ солдат хотел встать  и
падал, стоЯло посреди солнца, голубою неба и тающих ласковых горизонтов.

        XVII    

     ’ренев приехал домой запыленный и озлобленный. “ ворот  он  соскочил  с
лошади, отдал ее вестовому и пешком пошел через двор, неловко шагаЯ  кривыми
кавалерийскими ногами. ‚ прихожей, принимаЯ шашку, денщик доложил ему:
     - ’ак что, ваше высокоблагородие, дожидаютсЯ...
     - Љто?
     - €х высокоблагородие штаб-ротмистр Ђвгустов и поручик ’оцкий.
     ’ренев поморщилсЯ. Љак и все в  полку,  он  терпеть  не  мог  адъютанта
Ђвгустова, его красивое наглое лицо и выдающийсЯ высокомерный подбородок.
     Ђдъютант, поручик и жена ’ренева  сидели  в  гостиной.  …ще  из  другой
комнаты, умываЯсь, ’ренев слышал приторно-кокетливый смех жены и холодный до
оскорбительности, учтивый голос адъютанта.
     - Ђ вот  и  вы...  Ђ  мы  ждем  вас...  -  сказал  адъютант,  подымаЯсь
навстречу.
     - ’ы сегоднЯ запоздал, - улыбаЯсь, заметила жена.
     - ‚ы как, по делу или так просто?  -  притворно  и  криво  осклаблЯЯсь,
спросил ’ренев, не отвечаЯ жене.
     Ћни поссорились сегоднЯ утром, и ’ренев знал, что это только при  чужих
она так ласкова, а после их ухода еще будет нелепое  и  тЯжелое  продолжение
утренней ссоры.
     - Џо делу. Ћдну секунду... - слегка кланЯЯсь, ответил адъютант.
     ’ренев молчаливым жестом пригласил их в кабинет.
     Љогда дверь затворилась, поручик ’оцкий сел у стола и закрутил усики  с
видом чрезвычайно важным, совсем не похожим на  его  обычное,  надуто-глупое
выражение налитого кровью толстЯка. ’ренев тоже  сел.  Ђдъютант  заходил  из
угла в угол.
     - ‚идите ли, ‘тепан ’рофимович, - начал он ровно и холодно, точно читаЯ
приказ по полку, - вам известна историЯ в клубе с этим Ђрбузовым?
     -џ там был, - неопределенно заметил ’ренев и сумрачно стал крутить усы.
     - ’ак вот, - продолжал адъютант, - Я тогда на другой же день  уехал  по
известному вам делу, но вы,  конечно,  понимаете,  что  эгого  так  оставить
нельзЯ, и, конечно, если поединок будет  признан  необходимым,  не  откажете
быть моим секундантом.
     ’ренев  молчал.  Ћн  с  ненавистью  смотрел  на   лакированные   сапоги
адъютанта, мерно ступавшие по ковру, и думал, что Ђрбузов напрасно и в самом
деле не разбил нагайкой эту холодную высокомерную физиономию.
     ‚от поручик согласен... оказать мне эту товарищескую услугу, -  так  же
ровно и  холодно  продолжал  адъютант.  ‚ы  сделаете  мне  честь  поехать  к
господину Ђрбузову и передать ему мой вызов.
     ’ренев молча поклонилсЯ.
     - Њое желание, чтобы поединок был совершенно серьезен... в этом  смысле
вы сделаете все возможное.
     ’ренев опЯть молча и угрюмо кивнул головой.
     џ вообще так  думаю,  -  неожиданно  заговорил  поручик  ’оцкий  важным
голосом. - …сли дратьсЯ, так дратьсЯ, а иначе, что же это... мальчишество!
     Ћн весь налилсЯ кровью, надулсЯ и  закрутил  белые  усики  на  красном,
точно от мороза, лице.
     Ђдъютант с холодным и вежливым вниманием выслушал его.
     - ‘овершенно таково же и мое мнение, - сказал он.
     Џоручик еще гуще налилсЯ кровью и грозно повел маленькими глазками.
     ’ренев сумрачно покосилсЯ на него и подумал: "Ѓолван!"
     Ђдъютант  остановилсЯ  перед  ’реневым  и,  покачиваЯсь  на  обтЯнутых,
крепких ногах, заговорил:
     - џ, как вам известно, ‘тепан ’рофимович, отношусь к вам  с  величайшим
уважением и, конечно, мне было бы приЯтно знать  ваше  мнение:  прав  ли  Я,
требуЯ удовлетворениЯ?
     ’ренев быстро и мрачно взглЯнул на него и потупилсЯ.
     …му хотелось ответить, что адъютант подлец и негодЯй, который  никакого
права не имеет требовать какого-то удовлетворениЯ. ‚се  грЯзные,  гнусные  и
жестокие истории с женщинами, в которых был  замешан  адъютант,  вспомнились
ему. Ќо ’ренев не сделал этого, как не  делал  никогда  тою,  что  хотелось:
служил в военной службе,  которую  не  любил,  жил  с  надоевшей  женой,  не
останавливал товарищей, когда они били солдат, не говорил того о людЯх,  что
думал. ‚сю жизнь он страдал от недостатка воли, жестокий и прЯмой, и теперь,
с мучительным сознанием своей неискренности, ответил:
     - „а, конечно... что об этом говорить.
     Ђдъютант  немного  походил  по  комнате,  выкурил  папиросу,  болтаЯ  о
полковых новостЯх, и взЯлсЯ за фуражку. ’ренев проводил гостей  в  переднюю,
мучительно хотел, чтобы они ушли, и тЯнул разговор,  чтобы  не  уходили.  Ћн
боЯлсЯ остатьсЯ вдвоем с женой.
     - “ менЯ сегоднЯ солдат убилсЯ, - сказал он.
     - „а? - холодно переспросил адъютант, отворЯЯ дверь.
     - ‘егоднЯ увидимсЯ в клубе? - с тоской продолжал ’ренев.
     - ‚есьма вероЯтно, - ответил адъютант и затворил за собой дверь.
     ’ренев вернулсЯ в кабинет. …му хотелось  спрЯталсЯ  куда-нибудь,  и  он
чувствовал, что больше не в состоЯнии вынести ни одного  злого  слова  жены.
Љакою ненужной и  глупой  казалась  ему  и  та  ссора,  вызваннаЯ  какими-то
пустЯками, о которых он уже почти и позабыл. ’оска овладела им, и, когда  за
дверью послышались знакомые мЯгкие шаги, лицо ’ренева исказилось такой болью
и ненавистью, что стало совсем другим. ‘тепа... - сказала жена, поЯвлЯЯсь  в
дверЯх.
     ѓолос ее звучал виновато и ласково, почти жалобно.  Ћна,  должно  быть,
недавно умылась, и следы слез  еще  были  видны  в  ее  утомленных,  немного
опухших глазах. ‡а те несколько часов, которые прошли со времени  их  ссоры,
она успела успокоитьсЯ и так же, как и он, понЯть глупость и  нелепость  ее.
Ћна забыла все те грубости, все злые  и  несправедливые  слова,  которые  он
наговорил ей, и помнила  только,  что  обидела  его.  …й  страстно  хотелось
одного- примирениЯ, и она смотрела на мужа молЯщими, покорными глазами.
     ’ренев понЯл выражение глаз жены, но  именно  потому,  что  она  перваЯ
признала себЯ виноватой, он сейчас же  забыл,  что  виноватым  считал  себЯ,
забыл, что готов был просить прощениЯ у нее, что  ему  было  жалко  жену,  и
подумал, что надо же, наконец, доказать ей, что она неправа и  несправедлива
к нему. - —то? - нарочито холодно спросил он.
     †ена вошла, полнаЯ, с розовыми голыми руками. Ћна нарочно причесалась к
лицу  и  напудрилась,  с  бессознательным  кокетством  рассчитываЯ  на  свою
прелесть больше, чем на слова. € это трогательное желание понравитьсЯ, своей
красотой искупить вину, вместо того, чтобы смЯгчить, дало ’реневу силу  быть
холодным и жестоким.
     "Ђга... теперь так!" - пронеслось у него в голове с торжеством.
     ’ы сердишьсЯ? - спросила жена, кладЯ обе руки ему на плечи  и  виновато
заглЯдываЯ в глаза.
     Ћт знакомого прикосновениЯ голых  рук  и  близости  милых  темных  глаз
сердце ’ренева мгновенно смЯгчилось. Ќо он подумал, что  надо  же  хоть  раз
выдержать характер и наказать ее.
     - Ђ как ты думаешь, имею Я на эго право? - Язвительно спросил он.
     Њгновенное раздражение мелькнуло в ее глазах. Ќо прежде, чем  он  успел
испугатьсЯ и раскаЯтьсЯ в своих словах, вызывающих новую ссору, она сдержала
себЯ и настойчиво, как бы заставлЯЯ перестать, обнЯла его.
     - Ќу, будет, будет... - сказала она и сквозь насильно ласковый  тон  ее
голоса Ясно слышалось страдание и раздражение.
     ’ренев испугалсЯ.
     - „а, будет... - сказал он.
     Ћна зажала ему рот поцелуем мЯгких, слишком знакомых губ.
     ’ренев улыбнулсЯ. ќто была криваЯ улыбка нежности, скуки  и  недовериЯ.
Ћн знал, что это примирение ненадолго, ему надоели эти вечные примирениЯ.
     "‘начала расстроит, измучает, а  потом  целует...  иудины  поцелуи!"  -
подумал он.
     Ћна снизу посмотрела ему в глаза, потом взглЯнула на голубую Ямочку  на
сгибе своей полной розовой руки и опЯть на его глаза и губы.
     - —то тебе? - с тоской спросил ’ренев.
     - Ќу, поцелуй же, противный! - капризно протЯнула она.
     ’ренев покорно коснулсЯ губами мЯгкой холодноватой кожи.
     - …ще! - прошептала она над  его  ухом  тем  взволнованным,  кокетливым
шепотом, который когда-то звучал длЯ него как музыка,  а  теперь  был  самым
обыкновенным человеческим шепотом. Ћн нагнулсЯ и поцеловал еще.
     € опЯть было это противное чувство, которое лишало его воли и  обрекало
тЯнуть эту каторгу на всю жизнь: знакомый сладострастный холодок  выхоленной
женской кожи, запах ее тела возбудили  его.  ‚озбудили  холодным,  привычным
возбуждением. Ћн невольно сжал пальцами эту голую руку повыше локтЯ  и  стал
целовать ее, закрыв глаза, одновременно чувствуЯ и нежность, и  влечение,  и
скуку.
     "ЋпЯть!" - мелькнуло у него в голове.
     € как всегда, представилось ему, что еще десЯтки лет будет он  целовать
все эту же руку, возбуждатьсЯ тем же привычным желанием, в  котором  все  до
последнего жеста было уже  тысЯчи  раз  пережито  и  известно  до  последних
мелочей. ‘мутно, точно где-то в страшном, недосЯгаемом отдалении,  мелькнули
перед его закрытыми глазами бледные  образы  каких-то  других,  неизвестных,
молодых, таинственных женщин. € остраЯ тоска сжала его сердце.
     - ’ы устал, бедненький? - говорила жена, прижимаЯсь к нему своим мЯгким
полным телом. - Џосидим.
     Ћна тЯнула его к дивану и смотрела  в  лицо  страстными,  умолЯющими  о
ласке глазами.
     ‚се ее слова,  все  жесты  были  известны  ’реневу.  ‚  этом  страшном,
отчетливом видении того, что и  как  произойдет,  была  тоска.  Ћн  почти  с
отвращением уступил ей.
     - —то ты такой печальный... ‘кучаешь со мной? - ласкаЯсь, говорила она.
     - —его ради, просто голова болит, - неискренне  ответил  ’ренев,  мигаЯ
глазами.
     - Ђх, мой бедный мальчик!.. € очень болит?
     Ћна положила на его лоб мЯгкую теплую руку и  прижалась  грудью  к  его
груди.
     ќто женское тело, всегда доступное, горЯчее  и  мЯгкое,  терлось  возле
него, женские глаза смотрели страстно и любовно. Ћн стал целовать  ее  руку,
потом плечи, потом грудь.
     "Ђ все-таки Я никого не люблю, кроме нее!" - подумал он.
     € от этой мысли слезы нежности выступили у него на  глазах.  ‡ачем  они
ссорЯтсЯ, зачем мучают друг друга,  когда  любЯт?  …сли  бы  только  немного
свободы, если бы не эта проклЯтаЯ ревность, свЯзывающаЯ по рукам и  ногам  и
отрезающаЯ от него всЯкую возможность  нового,  свежего  чувства.  Џотом  он
опЯть бы вернулсЯ к ней...
     €, стараЯсь вызвать в себе былую страсть, забыть о том, что есть другие
женщины, он расстегнул ворот ее  широкого  капота  и  стал  целовать  мЯгкое
холодное тело, нежной волной охватывающее лицо. Ћна обнЯла его,  подставлЯла
свою грудь под поцелуи, прижималась и отдавалась.
     Ќа минуту показалось,  что  действительно  не  умерла  стараЯ  огненнаЯ
страсть, что все эти ссоры и тоска по новому счастью могут быть забыты,  как
недоразумение. ’ренев мЯгко  повалил  жену  на  диван,  привычным  движением
обнажаЯ знакомые до последней голубой жилки полные  ноги  в  высоких  черных
чулках.
     Џотом он встал и, чувствуЯ, что удовлетворенное  желание  уже  погасло,
что опЯть скучно и даже немного противно, старалсЯ  не  смотреть,  как  она,
запыхавшись, всЯ краснаЯ и растрепаннаЯ, оправлЯла юбки и прическу.
     Љакой ты сегоднЯ... сильный! прошептала она и потЯнула его к  себе  длЯ
благодарного, успокоенного поцелуЯ.
     Ќо ’реневу хотелось закурить  папиросу,  уйти  куда-нибудь.  €  прежнЯЯ
тоска опЯть сжала его сердце.
     "‚се одно и то же, все одно и то же... - мелькало у него  в  голове.  €
так навсегда!"
     - Џусти, - сказал, не сдержавшись, - у менЯ голова болит, пойду в  сад,
пройдусь...
     ѓлаза женщины потемнели. ‚  уголках  рта  показалась  жесткаЯ  ревниваЯ
складка. „лЯ нее уже не было тайн  в  его  душе.  Љаждое,  самое  мимолетное
чувство его она понимала прежде, чем он сам отдавал себе отчет в нем. Љаждый
раз, когда остывшаЯ чувственность удовлетворЯлась, были у  них  эти  ужасные
бессознательные сцены.
     -  Њожешь  идти,  куда  хочешь!  -  жестоко  сказала  она   и   встала,
оскорбленнаЯ и злаЯ.
     ’ренев испугалсЯ.
     - Ќу, вот... чего же ты сердишьсЯ опЯть?  -  робко,  готовый  на  какое
угодно унижение, лишь бы не было ссоры, сказал  он,  с  мучительным  усилием
бесполезно стараЯсь придать голосу наивное удивление. - …сли  в  самом  деле
голова болит...
     - Ќу, да, конечно... Я  не  сержусь,  с  чего  ты  взЯл...  Ќу,  иди...
пройдись.
     ‚ голосе ее звучала сдерживаемаЯ изо всех сил ненависть. € оттого,  что
она, по-видимому, спокойно сказала "иди" и соглашалась с ним и отрицала, что
сердитсЯ,  сердце  у  ’ренева  упало.  Ћн  знал,  что  самые  ужасные  сцены
начинались  всегда  с  этого  неискреннего,  спокойного  голоса  и   темного
выражениЯ непрощающей ненависти в глазах. Џредставилось то, что  будет,  как
почти каждый день за последние годы: слезы, молчание,  его  просьбы,  крики,
истерика, мольбы перед запертыми  дверЯми,  от  которых  почему-то  нет  сил
отойти,  потом  приступ  гнева,  ломание   двери,   драка...   потом   опЯть
примирение... потом опЯть то же. Ћн готов был сделать все что  угодно,  лишь
бы этого не было. ‡амученнаЯ душа требовала хоть минуты покоЯ.
     - „а послушай, ведь это же глупо!.. Ќу,  вот...  слезы...  чего  же  ты
плачешь? џ, кажетсЯ, не сказал  ничего  обидного?..  џ  не  понимаю...  ќто,
наконец, черт знает что такое! крикнул он.
     †ена, не отвечаЯ, пошла из комнаты. Ќу, послушай... ЉатЯ!
     ’ренев шел за нею, горько упрекаЯ себЯ, что не скрыл  своих  чувств,  и
ему хотелось не то ломать руки, не то рвать волосы, не  то  ударить  се  изо
всех сил. € последнее желание было нестерпимо  и  ужасно:  сколько  раз  оно
прорывалось, и какаЯ жалость к ней, какое презрение к себе было потом.
     - ѓосподи... € когда  же  конец  этому?  вскрикнул  он,  не  знаЯ,  что
говорить, боЯсь уже каждого своего слова.
     •олодное жестокое лицо с  заплаканными  чужими  глазами  повернулось  к
нему.
     - Ќе беспокойсЯ, скоро! со страшной ненавистью сказала она.
     —то-то оборвалось в груди ’ренева.  ќтой  угрозы,  которой  он  боЯлсЯ,
которой не верил ни на одну минуту,  он  не  переносил.  —увствуЯ,  что  еще
мгновение, и он ударит жену, ’ренев быстро повернулсЯ, рванул себЯ за волосы
и выбежал из комнаты.
     ‚ саду было светло  и  жарко.  Ќа  дереве  синели  сливы  и,  казалось,
нежились сладострастно и томно. ’ихаЯ жизнь шла в  высокой  траве.  ЉакаЯ-то
толстаЯ букашка в жестком  камергерском  мундирчике,  тЯжело  переваливаЯсь,
ползла вверх по травинке и  все  обрывалась  и  падала.  Њинуту  она  лежала
неподвижно, ошеломленнаЯ таким неожиданным исходом своего похождениЯ,  потом
осторожно шевелилась, пробуЯ, не  сломано  ли  что,  решительно  расправлЯла
фалдочки и опЯть терпеливо, со странным упорством, ползла вверх.
     ’ренев сидел на скамейке, смотрел на букашку, а в голове его, черные  и
разорванные, как дым, неслись мысли.
     ‘колько раз он давал себе слово  быть  твердым  и  жестоким  до  конца.
‘мутно, но радостно рисовалась перед ним новаЯ жизнь на  свободе.  ѓрезились
молодые,  белокурые,  чернокудрые,  нежные  женщины,  к  которым  он   будет
подходить, как  пчела  к  цветку,  легко  и  радостно,  без  страха  выпиваЯ
наслаждение и уходЯ дальше, вольный, как ветер в поле.
     Ѓесконечно широк мир, и радость в нем - голубое море.  ‘о  страстью,  с
безумным  восторгом  мечтал  ’ренев  о  свободе.  Ѓезнадежно,   как   вечный
каторжник. € сколько раз  она  была  уже  близка.  ‘колько  раз  после  этих
ужасных, бессмысленных сцен, во времЯ которых два любЯщих человека старались
как  можно  больнее  оскорбить  друг  друга,  вызвать  ненависть,  причинить
нестерпимое страдание становилось Ясно, что еще  одно,  последнее  слово,  и
станет, наконец, невозможно, и они разойдутсЯ. Љаждый в свою сторону,  чтобы
взЯть от жизни свою полную долю  счастьЯ.  Ќо  слово  это  никогда  не  было
сказано: когда разлука становилась уже почти фактом, когда в комнатах, среди
разбросанных чемоданов и выдвинутых Ящиков комодов уже холодом веЯла пустота
оконченной жизни, эта проклЯтаЯ и милаЯ любовь вдруг опЯть загоралась жгучим
пламенем. Ќестерпимо было представить себе, что  они  уже  чужие  люди,  что
десЯть лет, прожитых вместе, с общими горестЯми и  радостЯми,  уже  ненужное
воспоминание, и вот завтра они уже будут далеко, далеко  друг  от  друга,  и
никогда один не будет иметь никакой  доли  жизни  другого.  †алость  терзала
сердце, и  за  последним  словом  "прощай"  начинались  слезы,  трогательные
пожеланиЯ счастьЯ, мольбы о прощении, поцелуи, и примирение сливало их  тела
в бурном, одурЯющем приливе страсти.  ’ела  свивались  в  самых  утонченных,
беззаветных ласках, и  губы,  мокрые  от  слез,  казались  огненными.  Џотом
наступало нежное, влюбленное чувство.
     - Ћтчего мы ссоримсЯ? - говорила она, прижимаЯсь к  нему  своим  мЯгким
трепетным телом.
     € ’ренев успокаивал ее, говорил, что это только  временное  безумие,  и
казалось, что это действительно так, что теперь все кончено, и жизнь  пойдет
обновленнаЯ, светло и радостно, полнаЯ ласки и любви. Ќесколько дней, иногда
недель, проходило, как в первые дни любви, и ему казалось,  что  десЯть  лет
совместной жизни - сон, а  она  та  же  молодаЯ  влюбленнаЯ  женщина,  из-за
которой он когда-то столько страдал, ссорилсЯ с родными, мечтал и плакал.
     ‘олнце светило в их дом Ярко и радостно, и дети с веселым криком бегали
по комнатам. ќто было счастье, настоЯщее счастье той вечной идеальной любви,
о которой столько говорили и мечтали люди.
     Ђ  потом  наступало  удовлетворение,  и  прежнЯЯ,  тонкаЯ,  как  лезвие
подрезывающего жизнь ножа, скука подымалась опЯть. € было непонЯтно:
     "‚едь Я же люблю ее, люблю! - хватаЯсь за голову, думал ’ренев. -  ‚едь
никакаЯ другаЯ женщина не заменит мне ее... ‚едь Я никогда не  забуду  ее...
ђазве Я могу представить, что она будет принадлежать кому-нибудь другому!"
     Ћн старалсЯ вообразить это: ее знакомое нежное  тело,  каждое  пЯтнышко
которого было ему мило, было обласкано им, в объЯтиЯх  другого  мужчины.  Ћт
этой мысли кровь приливала к голове  и  становилось  душно.  Ќарочно  терзаЯ
себЯ, он старалсЯ  довести  кошмарное  представление  до  мельчайших,  самых
циничных подробностей и не мог - так это было ужасно.
     "’ак в чем же дело?.. Ќеужели мне  просто  нужно  дешевое  развлечение,
новое женское тело длЯ разнообразиЯ?.. „а на кой черт!.. Ѓудь они все трижды
проклЯты!.."
     ‚ыходило так, что их любовь и есть самаЯ настоЯщаЯ любовь, и другой  не
бывает, что она должна дать счастье, а счастьЯ нет, что именно нужно  только
временно другое тело, что и она имеет право желать разнообразиЯ. Ќадо  пойти
развлечьсЯ на сторону, а ей позволить гоже на  времЯ  завести  любовника.  Ђ
этою он не может даже и представить.
     € ’ренев падал духом,  приходил  к  решению  принести  себЯ  в  жертву,
старалсЯ забыть о женщинах, видеть только жену.
     …му удавалось это на неделю, две, а потом были неожиданные  сцены,  еще
ужаснее и грЯзнее, когда становилось  стыдно  прислуги,  детей,  стен  своей
квартиры. € в этих  сцепах  они  взаимно  попрекали  друг  друга  уступками,
вспоминали, кто кого первый просил о прощении, и  издевались  над  слабостью
друг друга.
     ’ак шли дни и годы, полные тоски о каком-то светлом  счастье,  которого
никогда не будет, а которое могло бы быть.
     € никто, ни товарищи по полку, ни солдаты, которых он пугал, как детей,
своим  громким  голосом  и  жестким  взглЯдом,  не  подозревали,  что   этот
решительный усатый человек так несчастен и жалок.
     "Ѓоже мой, Ѓоже мой!" - думал ’ренев, крутЯ усы и внимательно  наблюдаЯ
ползущую букашку.
     …му было мучительно приЯтно видеть, как она  карабкаетсЯ  на  высоту  и
снова  падает  в  пыль.  €  чувство  это  было  похоже  на  то   болезненное
наслаждение, с которым ковырЯетсЯ саднЯщаЯ злокачественнаЯ рана.

        XVIII    

     —иж сидел дома и набивал папиросы. ‘олнце  уже  садилось,  и  за  садом
золотилась оседавшаЯ на ночь  пыль.  ‡а  открытым  окном  легко  и  радостно
опускалсЯ прохладный вечер. ‚низу, под деревьЯми сада, зелень уже темнела  и
наливалась росой, но вверху, высоко,  еще  летели  прозрачные  светлые  лучи
солнца, и в них задумчиво замерли верхние веточки дерев. —иж  не  смотрел  в
окно. Ћн стоЯл у окна и, прижимаЯ к груди машинку, одну за другой выталкивал
на стол толстые гильзы с крепко пахнущим,