те счастье сюда, и мы никуда не пойдем; мы  гонимсЯ  за
счастьем, и в этом всЯ жизнь. Ђ во имЯ чего же человечество  будет  страдать
бесконечно? ‚спомните: всЯ историЯ земли - сплошнаЯ кроваваЯ  река...  ѓоре,
страданиЯ,  болезни,  тоска,  злоба,  все,  что  есть  черного  в   фантазии
человеческой, вот жизнь людей!.. ‹юдЯм пора понЯть, что это ужасно, что  они
не имеют права обрекать грЯдущие бесконечные поколениЯ на то  же  страдание,
которое пережили миллиарды прежде бывших!.. ‹юди  сошли  с  ума!  Љорчась  в
муках, проклинаЯ свое существование каждый день, они изо всех сил стараютсЯ,
чтобы оно никогда не кончилось!.. —то  это?  „икость,  глупость  или  чей-то
наглый чертовский обман?..
     -  ќто  просто  инстинкт  жизни,  который  неодолим   и,   к   счастью,
противостоит всем вашим теориЯм! отозвалсЯ с решительной злостью —иж.
     - Љ сожалению, это правда! - твердо сказал Ќаумов. - ЉакаЯ-то  сквернаЯ
хитраЯ сила вложила в нас этот инстинкт,  в  котором  наше  проклЯтие...  Ќо
человечество недаром боролось с массой инстинктов, если  это  инстинкт,  его
надо уничтожить!
     - Ќо длЯ этого вам придетсЯ  переделать  род  человеческий!  -  заметил
взволнованный „авиденко.
     - …сли надо, то и переделаем, - спокойно ответил Ќаумов.
     —иж брезгливо рассмеЯлсЯ.
     - Ќо длЯ чего? - раздраженно крикнул он.
     - џ сказал: длЯ прекращениЯ напрасных страданий.
     - Ќу, это вам, поверьте, не удастсЯ! -  торжествующе  сказал  маленький
студент.
     - Џочему вы так думаете? - медленно спросил Ќаумов, глЯдЯ исподлобьЯ.
     - Џотому что инстинкт жизни неистребим, он живет в каждой  травинке,  в
каждом дыхании!.. …го не истребЯт самые хитроумные фразы!
     - ќто не фразы. „а его и не придетсЯ истреблЯть. Ћн погибнет сам.
     -  —ерт  знает,  что  вы  говорите!  -  воскликнул  —иж  в  решительном
негодовании.
     - ‚се умирает! - с какою-то мрачной верой ответил Ќаумов. - ‚се растет,
достигает полного расцвета и умирает. ’аков закон. Џочему  дух  человеческий
вы исключаете из этого закона?.. ђано или поздно настанет  времЯ,  когда  ум
человеческий, достигнув зенита, пойдет вниз и станет, мак туман над болотом.
‚се надоест человеку!.. Ќеужели вы думаете, что можно вечно тешитьсЯ борьбой
друг с другом, вечно менЯть свои  крошечные  правительства,  вечно  малевать
картинки, вечно лечить больных, вечно писать книжки, вечно лепить статуэтки,
вечно строить театрики, вечно влюблЯтьсЯ, вечно копать землю,  вечно  лепить
кирпичи... вечно жить и жить!.. Џоймите, ведь  прежде  всего  это  скучно  и
глупо!.. Ќаступит момент, когда опустеет поле  человеческой  деЯтельности...
‹юди длЯ развлечениЯ начнут стрелЯть в цель  друг  в  друга,  будут  массами
топитьсЯ, вешатьсЯ, бросатьсЯ со скал... Њатери станут с тоской  зачинать  и
вынашивать младенцев, никому не нужных, никому не интересных... ни  одна  не
поверит, что ее ребенку предстоит какаЯ-то необыкновеннаЯ красиваЯ судьба...
в колыбели, ею наполненной, она  будет  видеть  только  грЯдущее  несчастье,
будущие муки, болезни, идиотизм,  вырождение!..  €  они  апатично  откажутсЯ
рожать или будут бросать рожденных на том месте, где родили!..
     ѓолос Ќаумова звучал резко, с мрачной торжественной силой. „икие  глаза
его горели черным огнем и смотрели через головы слушателей, как будто где-то
вдали они видели  черную  судьбу  человечества.  ’ак  должны  были  смотреть
пророки, грозившие гневом Ѓожиим мЯтущемусЯ человечеству.
     •олодом  прошло  над  сердцами  всех  присутствующих.  ‘тало  жутко   и
тоскливо. „аже —иж, брезгливо морщась, замолчал. ЉакаЯ-то  правда,  не  так,
быть может, высказаннаЯ, не с той силой произнесеннаЯ, с какой  должна  была
прозвучать на земле, встала перед ними. Љаждый оглЯнулсЯ на свою собственную
жизнь, и тусклой безнадежной полосой выЯвилась она перед глазами.
     - џ объЯвлЯю войну жизни, - твердо говорил Ќаумов, - Я не  признаю  ее,
отрицаю  и  проклинаю...  џ  буду  кричать  о  прекращении   этой   кровавой
бессмыслицы... „о сих  пор  всЯ  деЯтельности  человека  была  направлена  к
сохранению и продлению жизни в бесконечность... ’е, кто пел  ей  гимны,  кто
клал душу свою за нее, признавались благодетелЯми человечества, им строились
храмы и возносились памЯтники. џ считаю их  врагами  людей,  представителЯми
без чести и совести!.. Ћни не могли не видеть, не могли не знать, что  ведут
человечество на убой!.. Ќа бесконечные пытки, на страдание и смерть!..  Ѓудь
они проклЯты, все ваши мыслители, пророки, поэты  и  ученые!..  Ћни  научили
человека мечтать о счастье, научили закрывать глаза на страшную очевидность.
Ћни заставлЯли нас верить, когда надо было только раскрыть глаза,  чтобы  мы
увидели и отшатнулись с омерзением и ужасом раз навсегда от жизни!..
     - ‘лушайте! - почти болезненно вскрикнул —иж.  Љто  вы,  что  говорите,
точно  пророк,  черт  возьми!..  ‚едь  это   смешно!..   ЋбъЯвлЯете   войну,
проклинаете... Љто будет слушать вас?.. € кто вам поверит?.. ‡ачем вы будете
носить эту дикую идею?
     - Ђ хотЯ бы длЯ того, чтобы представить  себе,  что  Я  проснусь  через
тысЯчу лет и увижу на этой горке бойню войск, там, на реке,  заводы,  полные
изморенных  людей,  здесь,  в  роще,  кладбище,  или   больницы,   или   дом
сумасшедших, и тогда буду иметь право сказать людЯм: а Я говорил вам! ‚ы  не
послушали... ну, пенЯйте на себЯ!.. ‚прочем, в одном вы правы: Я увлексЯ, мы
собирались здесь длЯ развлечений, а не длЯ споров. Ќу, довольно...
     Ќаумов замолчал.
     Њолчание было долго  и  напрЯженно.  ’ысЯчи  образов  и  представлений,
судорожные миганиЯ мысли возбудили эти  мрачные  дикие  слова.  Њожет  быть,
никто не соглашалсЯ с ним, может быть, все видели в нем только  маньЯка  или
рисующегосЯ человека, но было что-то в словах его, что  встревоженные  мысли
вихрем, как сухие листьЯ осенью под  ветром,  взмыли  в  душах  побледневших
людей.
     - Љак назвать эту идею?.. - первый прервал молчание —иж.
     - ‚еличайшей гуманностью, - быстро перебил его Ќаумов.
     - •ороша гуманность, - злобно крикнул маленький студент. -  ѓуманность,
советующаЯ истреблЯтьсЯ всему человечеству!.. ’ьфу!
     - ‚ данный  момент  на  земле  живет  много  людей...  пусть  их  будут
миллиарды... Ќо представьте, какое ужасное количество  несчастных  еще  ждет
своей очереди  в  веках  будущего!..  Њожно  ли  представить  себе  все  это
колоссальное страдающее стадо! Ћни идут сюда, может быть, от краЯ вселенной,
и негде Яблоку упасть среди их голов... ‚о имЯ их  Я  говорю  о  прекращении
рода человеческого и думаю, что моЯ идеЯ - самаЯ гуманнаЯ  идеЯ,  какую  мог
выносить когда-либо мозг человеческий!
     —иж растерЯнно развел руками.
     ’ысЯчи возражений копошились в уме его, и  каждое  казалось  совершенно
уничтожающим  все  эти  бредовые,  болезненные  идеи.  Ќо  слова  как-то  не
навертывались.  ‚се,  что  —иж  знал  о  грЯдущем  торжестве  социализма,  о
братстве, равенстве и свободе, не подходил сюда.  ‚первые  он  почувствовал,
что в его идеЯх есть какаЯ-то теоретичность и нет живого тела человеческого.
Ђ здесь надо было возражать только от тела, только от радости самой  простой
животной жизни. € таких слов не нашлось у маленького студента.
     - Џравильно! - вдруг крикнул Ђрбузов, до сих  пор  молча  глЯдевший  на
лицо Ќаумова своими мрачными воспаленными глазами. - Ђх, поджечь бы всю  эту
дурацкую землю с четырех концов, да и пустить по  ветру...  Ќадоело!..  Ѓудь
она проклЯта!..
     - ќто фразы, - едва шевелЯ тонкими  губами,  возразил  —иж.  -  ‚ы  все
проклинаете жизнь, а каждый из вас, если горло заболит, побежите к  доктору.
Ќечего тогда и слова даром терЯть.
     - Њне кажетсЯ, - холодно заговорил корнет Љраузе, высоко  поднЯв  косые
брови, - что это не возражение...
     - Љонечно, - отозвалсЯ Ќаумов устало, с потухшим блеском в глазах, -  Я
говорил уже, что смерть страшна. ќто закон,  и  потому  Я,  когда-то  раньше
впадаЯ в крайность  увлечениЯ  своей  мыслью,  старалсЯ  пробудить  в  людЯх
стремление к  самоубийству...  Ќет,  самоубийство  слишком  тЯжело,  слишком
мучительно... Ќужны другие способы, и  они  будут  найдены...  Ћт  нас,  уже
живущих, достаточно,  если  мы  не  будем  производить  новых  несчастных  и
обманывать людей, обещаЯ им золотое будущее.
     —иж заспорил опЯть. Ћн решительно злилсЯ, точно слова Ќаумова  попадали
ему в больное, тщательно скрываемое от самого  себЯ  место.  Ќаумов  молчал.
Љорнет Љраузе, шевелЯ бровЯми, возражал —ижу, доктор Ђрнольди молча  смотрел
то  на  одного,  то  на  другого   своими   непонЯтными   умными   глазками,
спрЯтавшимисЯ в жирных мешках, и нельзЯ было уразуметь, на чьей он стороне.

        XXII     

     Њихайлов задумалсЯ под спор Ќаумова с —ижом. Љогда Ќаумов замолчал,  он
перестал  слушать  Љраузе  и  маленького  студента,  кидавшегосЯ  на  своего
противника, точно разъЯренный чижик, и с недоумением стал  прислушиватьсЯ  к
тоске, внезапно зашевелившейсЯ в его душе. —то-то  больное  пробудил  в  нем
этот странный  маньЯк.  €  стало  страшно:  какой-то  черный  призрак  вдруг
выглЯнул из-за зеленой рощи, Ясного вечернего неба, спокойной реки.
     ѓолоса  спорЯщих  резко  и  бестолково   звучали   под   вздрагивающими
тоненькими веточками березок.
     Њишка, сидевший рЯдом с Њихайловым и смотревший в сторону  реки,  вдруг
вздрогнул, заерзал на месте и покраснел. Ќевольно следуЯ по направлению  его
взглЯда, Њихайлов оглЯнулсЯ  и  почувствовал,  как,  мгновенно  потушив  все
мысли, кровь стукнула ему в голову.
     Њежду белыми стволами березок отчетливо, как  на  картине,  была  видна
песчанаЯ отмель, гладь реки, розовевшей в последних  лучах  солнца,  красное
платье †енечки, брошенное на песок, и она сама, совершенно  нагаЯ,  во  весь
рост стоЯвшаЯ на берегу.
     „олжно быть, она не знала, что ее видно, и спокойно  стоЯла  на  песке,
легко озареннаЯ солнцем вечерним, виднаЯ  от  черных  волос,  скрученных  на
затылке, до кончиков розовых пальцев  ног,  легко  стоЯвших  у  самой  воды.
’онкие белые руки были закинуты за голову,  пальцами  запутавшись  в  черных
волосах, гибкаЯ,  с  мЯгкой  сладострастной  линией  посредине,  спина  была
выгнута в легком и  красивом  усилии,  а  голова  откинута,  как  будто  она
заглЯделась на что-то далекое на том берегу.
     Њихайлов  почувствовал,  что  все  темнеет  и  сдвигаетсЯ  кругом,  все
исчезает и остаетсЯ перед глазами, воспалившимисЯ от мгновенного возбуждениЯ
и восторга, только она одна - голаЯ розоваЯ женщина с  черными  волосами  на
гладкой песчаной отмели.
     Ћн опомнилсЯ, почувствовав, что на него смотрЯт. —ерные  мрачные  глаза
Ђрбузова с каким-то странным выражением смотрели на него.
     - €шь, засмотрелсЯ художник! - сказал он громко, точно длЯ того,  чтобы
все услыхали.
     Њихайлов вспыхнул. —то-то обидное почувствовал он  в  голосе  Ђрбузова,
почему-то стало противно, что все увидЯт ее.
     Ќо когда Љраузе и ’ренев, следуЯ за его глазами, оглЯнулись, уже никого
не было на берегу. ’ихо погасаЯ, темнела река, успокаивались круги на  воде,
и туманилсЯ дальний берег. ‘олнце село.
     ‘коро показалась †енечка. Ћна шла уже в своем красном  платье,  розоваЯ
от холодной воды, улыбающаЯсЯ. Ћт нее пахло свежестью,  и  в  широкий  вырез
платьЯ видна была верхнЯЯ часть освеженной упругой груди, мЯгко исчезавшей в
красной материи.
     - Ђх, как хорошо здесь купатьсЯ, если бы вы знали!  еще  издали  весело
кричала она. —аю мне, чаю! “мираю от жажды...
     …й дали стакан. …вгениЯ ‘амойловна пила  его  мелкими  глотками,  низко
нагнувшись к столу и исподлобьЯ смотрЯ на всех черными влажными глазами.
     - Ћ чем вы тут спорили так громко? - спросила она.
     -  Ћ  судьбе  человечества!  -  иронически  ответил  —иж  и  насмешливо
оглЯнулсЯ на Ќаумова.
     - Ќу, о человечестве! - засмеЯлась …вгениЯ ‘амойловна.  -  ќто  слишком
громадно!.. „авайте лучше спорить о своей судьбе... ‚ы знаете, моЯ мать была
цыганка... Я гадать умею!.. •отите, погадаю?
     - џ вам сам погадаю! - возразил „авиденко. - „авайте руку.
     - Ђ вы умеете?
     - „а уж умею, коли берусь! сказал студент, берЯ  ее  маленькую  розовую
руку с отточенными маленькими нитЯми. ‚се невольно  стали  смотреть  на  эту
крошечную розовую  ладонь,  на  которой  пухло  и  мило  виднелись  какие-то
забавные линии.
     - ‡амуж не выйдете, - тоном прорицателЯ говорил „авиденко,  хмурЯсь,  -
проживете до ста лет... любить будете... мужей у вас будет...
     - Љак мужей! - хохоча, крикнула †енечка. ‚ы же сказали, что Я не  выйду
замуж!
     - ’ак то замуж, - с невозмутимым хохлацким акцентом возразил „авиденко.
- Ђ мужей будет у  вас...  раз!  два!  три...  четыре...  семь...  десЯть...
пЯтнадцать... двадцать два...
     - ќто дерзость! - вырвала руку и захохотала как безумнаЯ †енечка.
     - Ђ хиба Я виноват, когда линии так показывают!..
     „линный корнет Љраузе подошел к молчаливо шагавшему по лужайке Ќаумову.
     “же темнело, и костер, прежде только дымивший, бросал неровный скачущий
свет на нижние ветки задумавшихсЯ березок. ‚ этом неровном красном  отблеске
длинное  бледное  лицо  корнета,  казалось,  гримасничало  одной,   красной,
половиной лица.
     - Ѓудьте так добры, -  холодно  сказал  он  Ќаумову,  -  мне  бы  очень
хотелось подробнее поговорить с вами о вашей идее.
     Ќаумов вторично пытливо взглЯнул на него и о чем-то подумал.
     - —то именно угодно вам знать? - твердо спросил он.
     - Ќе теперь. Џотом... - возразил корнет и отошел.
     Ќаумов задумчиво посмотрел ему вслед.
     ‚се  темнело  и  темнело.  Ѓерезки  слились  в  одну  жуткую  массу,  и
безобиднаЯ веселаЯ рощица сдвинулась дремучим темным лесом. ‘транно мелькали
освещенные лица у столов,  черные  силуэты  заслонЯли  свет  свечей,  бледно
горевших в стеклЯнных колпачках.
     …вгениЯ ‘амойловна бегала по лужайке, хохоча, звонко вскрикиваЯ, дразнЯ
мужчин. ‚ тени ее красное платье становилось черным, на свету  костра  вдруг
вспыхивало кровавым пЯтном. ‘мех и шутки далеко разносились в тихой роще.
     - ‘мотрите, смотрите! - закричал откуда-то из темноты Њишка.
     ‘ крутого берега, где он стоЯл, видны были  костры  на  деревне.  —ерез
реку доносились голоса. —то-то пели, и  песнЯ  отсюда  казалась  красивой  и
грустной. Љакие-то черные тени мелькали на далеком пламени костров,  и  огни
то исчезали, то вспыхивали Яркими звездочками.
     - —то это такое? Ђх, как  красиво!  -  вскрикнула  …вгениЯ  ‘амойловна,
подбежав к самому краю обрыва.
     Ћтблеск дальних костров через темную,  казавшуюсЯ  холодной  и  странно
большой реку чуть освещал ее красное платье  и  блестЯщие  черные  глаза  на
белом лице.
     - „а сегоднЯ Љупала! - вспомнил „авиденко. - „авайте и мы через  костры
прыгать!.. Њишка, вали!..
     - Ќет, знаете что... - повелительно и звонко кричала в темноте †енечка.
- ‚от если бы пойти на деревню... Я  никогда  не  видала...  огней  €вановой
ночи!..
     - Џрыгайте через реку! дурашливо  предложил  „авиденко.  -  Ќу,  раз...
два...
     - Ќа пароме можно, - предложил Ђрбузов мрачно. - ’ут паром есть.
     - €демте, идемте... миленький... џ вас любить буду! - схватилась за его
руку †енечка в решительном восторге.
     - ‘мотрите ж, любите, - мрачно улыбнувшись, сказал Ђрбузов. - Џавел!  -
крикнул он на всю рощу. - ‡ови паром.
     ‘лышно было, как кучер, обрываЯсь и булькаЯ в  воде  песком  и  мелкими
камешками, спустилсЯ к реке.
     - Џа-ром... „а-вай па-ром! - закричал он где-то внизу.
     - 0-ом... ом... - заголосило далеко по реке.
     - „авиденко, а ну, ты! - предложил Њишка. ѓромадный студент  подошел  к
краю обрыва, приложил обе руки ко рту и заорал  так,  что  загудело  на  том
берегу.
     - ѓоп-топ!.. Ѓувай, бувай!..
     - Ђ ну вас... оглушите!.. - хохотала †енечка.
     - Ђй-ай-ай! - голосило где-то звонкое перепуганное эхо.
     - ѓолосина! - с мрачным одобрением заметил Ђрбузов.
     Ќа том берегу продолжали тихо петь, мелькали и исчезали огненные Языки.
ђека безмолвно и темно веЯла холодом  простора  и  загадочной  силы.  —то-то
черное  отделилось  от  берега  и  медленно  стало  пересекать,  как   будто
посветлевшую воду.
     - Љакой страшный! сказала …вгениЯ ‘амойловна.
     Џаром чернел все больше и, как будто не двигаЯсь,  все  рос  и  рос,  а
полоса светлой воды между ним  и  берегом  становилась  все  уже.  ‡аскрипел
канат, и послышались грубые переклики паромщиков-мужиков.
     ‘тали спускатьсЯ к воде. …вгениЯ ‘амойловна, хохоча, чуть не  свалилась
с откоса.
     - „ержите менЯ... упаду! - кричала она.
     - „авайте руку, - басил невидимый „авиденко и лез на нее, как медведь.
     - Ћ, чтоб тебЯ! - где-то вскрикнул ’ренев и, должно быть, съехал  вниз,
потому что посыпалась землЯ и забулькали в воде камешки.
     —ернаЯ масса парома, скрипЯ, качалась у берега. ‘  хохотом,  шутками  и
остротами взобрались на  трухлЯвые,  качающиесЯ  под  ногами  доски.  —ерные
безличные мужики налегли на канат. Џаром заскрипел, и между ним  и  берегом,
все расширЯЯсь и расширЯЯсь, показалась светлаЯ полоса воды.
     Ђ мы не утонем? - спрашивала …вгениЯ ‘амойловна, с жутким  любопытством
глЯдЯ на холодную бездну, колебавшую  красные  отблески  костров,  и  синие,
крутЯщиесЯ в глубине звезды.
     ‚се громче и громче слышалось пение, и уже можно было разобрать нелепые
и поэтичные слова малороссийской песни. ѓудели басы, и высокий  бабий  голос
заливисто забирал все вверх. Љостры горели Ярко, выбрасываЯ свирепые  Языки,
и розовые хаты стоЯли на берегу, глЯдЯ в темную воду.
     Љогда компаниЯ подошла к самым кострам, пение  вдруг  смолкло.  „есЯтки
странных от огнЯ лиц со всех сторон  смотрели  на  господ,  неведомо  откуда
поЯвившихсЯ, и  отовсюду  из  мрака  блестели  любопытные,  даже  как  будто
враждебные, глаза.
     - Ќу, что ж это... - разочарованно протЯнула …вгениЯ ‘амойловна. -  Ћни
испугались нас!..
     Ѓрошенные костры быстро догорали, трещал  и  корчилсЯ  черный  хворост.
Џарубки и девки, казавшиесЯ очень хорошенькими и  дикими,  в  своих  пестрых
венках, молча во  все  глаза  смотрели  на  господ.  ’е  столпились  кучкой,
нарЯдные и тоже странные среди дикой, ночной обстановки, не  знали,  что  им
делать, и чувствовали себЯ неловко. Џервый нашелсЯ „авиденко.
     - Ќу, что ж вы стали, господа... - закричал он.  -  „авайте  прыгать...
…вгениЯ ‘амойловна... ну!
     ЊолодаЯ женщина смеЯлась и прЯталась  за  мужчин.  Ќа  ее  красивое,  с
блестЯщими глазами лицо падал красный  свет  костра,  и  оно  тоже  казалось
каким-то диким. ’очно это была вовсе  не  городскаЯ  барышнЯ,  нарЯженнаЯ  в
красное узкое  платье  и  стальные  светлые  ботинки,  а  какаЯ-то  страннаЯ
красиваЯ ночнаЯ женщина.
     - Ќу, что ж вы... ну!.. Њишка, вали! - кричал „авиденко.
     Ќачинай ты, - скромно отозвалсЯ откуда-то сзади Њишка.
     ѓромадный студент разбежалсЯ,  подпрыгнул  и  перескочил  через  огонь.
‘овершенно неожиданно откуда-то вынырнул  маленький  Њишка  и,  легче  пуха,
перелетел костер...
     - Ќу же, …вгениЯ ‘амойловна!.. „а что вы, право! ’ак нельзЯ!  -  кричал
запыхавшийсЯ „авиденко, возвращаЯсь откуда-то из мрака.
     Ћна смеЯлась, и глаза у нее блестели желанием и застенчивостью.
     „линный Љраузе выдвинулсЯ вперед, с важным видом подошел  к  костру,  с
недоумением поднЯл косые брови и перешагнул огонь, как журавль.
     ‚ толпе засмеЯлись.
     ‚друг, точно кто-то толкнул ее,  …вгениЯ  ‘амойловна,  высоко  подобрав
платье, так, что видны были ботинки и черные стройные чулки, легко  побежала
к огнЯм. ‚зметнулось красное пЯтно, огонь припал к земле, мелькнула  полоска
розового тела над чулком, и она исчезла в дыму, по ту  сторону  огнЯ,  опЯть
вспыхнувшего Ярким торжествующим смехом.
     - Ѓраво, браво, браво! - закричали „авиденко, ’ренев, Њишка и другие.
     ’очно это прорвало какую-то преграду. „евки, развеваЯ юбки и  показываЯ
голые ноги чуть не до поЯса, одна за другой полетели  за  †енечкой.  Џрыгнул
какой-то  парубок,  „авиденко  тЯжело  перескочил  опЯть,  и  за  ним,   как
прикованный, мелькнул маленький взлохмаченный  Њишка.  Љакой-то  сумасшедший
восторг охватил всех.  …вгениЯ  ‘амойловна,  раскрасневшаЯсЯ,  растрепаннаЯ,
страшно красиваЯ, бегала и прыгала, падала  и  хохотала.  Џарубки  подвалили
хворосту, и огонь запылал высоко и радостно. „вое мальчуганов,  разбежавшись
с обеих сторон, налетели друг на друга и чуть не попали в огонь. •охот стоЯл
над лужайкой, дым и искры валили кверху. Љакой-то веселый шабаш стоЯл  среди
темной ночи, и сверху смотрели на него холодные неподвижные звезды, а  снизу
веЯла сыростью молчаливаЯ темнаЯ река.
     Ќаконец, устали. …вгениЯ ‘амойловна,  тЯжело  дыша  и  блестЯ  глазами,
повалилась прЯмо на траву.
     - Ќе могу больше!.. - простонала она.

        XXIII      

     ЋпЯть плыли на  пароме  через  темную  холодную  воду.  ’ускнели  вдали
костры, и ширилась светлаЯ полоса воды. ЋпЯть послышалось пение и постепенно
замирало.
     Џосле пережитого возбуждениЯ, шума и движениЯ, блеска  костров  и  дико
красивых, прыгающих через  огонь  фигур  странно  красивой  и  торжественной
казалась ночь. ‡везды мерцали тихо,  плескала  таинственно  и  плавно  река,
охватывала торжественнаЯ вольнаЯ тишина.
     Ќа берегу  уже  фыркали  невидимые  запрЯженные  лошади  и  позванивали
бубенчиками арбузовской тройки.
     -  Џора  и  домой,  -  сказал  доктор  Ђрнольди,  подымаЯсь   навстречу
возвращавшимсЯ, усталым и счастливым молодым людЯм. - Ќу, что...  весело?  -
ласково спросил он …вгению ‘амойловну.
     - Ђх, доктор, как хорошо!.. Ћтчего вы не поехали?.. ‚от, ей-Ѓогу!
     - Ќичего, Я тут пива выпил, - равнодушно ответил старый толстый доктор.
     - Ђ мне не хочетсЯ домой! - говорила  молодаЯ  женщина  жалобно,  точно
ребенок, которого ведут спать.
     - ‡наете что, - предложил „авиденко, - пусть лошади за нами едут, а  мы
пройдемсЯ по дороге.
     ‚ темноте было  трудно  идти  через  рощу.  ’емные  деревьЯ  призраками
вставали там, где их не ожидал  глаз,  какие-то  Ямы  оказывались  там,  где
казалось ровно, спотыкались на корни, смеЯлись.  Џотом  вышли  на  опушку  и
пошли полем. ‘тепной ветер тихо и вольно подул в лица.
     - Ђх, как хорошо! - все повторЯла …вгениЯ  ‘амойловна,  идЯ  впереди  с
„авиденко и Њихайловым. - ’ак хорошо, что лучше и не надо.  -  Ђ  знаете,  -
сказала она, подумав,  -  давайте  говорить,  длЯ  кого  из  нас  что  лучше
сегоднЯшней ночи... ‘амое лучшее!.. —его кто хотел бы от своей жизни...
     - џ... - начал „авиденко положительным басом.
     -  Ќет,  постойте,  Я  сама  буду  говорить!  -  перебила  его  …вгениЯ
‘амойловна. - „лЯ вас... ‚ы бы хотели, чтобы быть сильным, сильнее  всех  на
свете, класть, как это называетсЯ, на обе лопатки...
     - Ќу, вот, - обиженно возразил „авиденко, - вы менЯ уж очень того...
     - Ђх, да! - захохотала †енечка. - Џростите... ‚ы  хотели  бы  торжества
революции и освобождениЯ народа... так? “гадала?.. Љак это Я  не  догадалась
сразу?.. Њосье ’ренев хотел бы,  чтобы  усы  у  него  выросли,  как  вот  та
береза!..
     ‚се засмеЯлись. ’ренев сконфужснно дернул себЯ  за  усы  в  темноте.  €
горько подумал: как она далека от правды!..
     - „октор Ђрнольди хотел бы, чтобы его все оставили в покое, мосье  —иж,
чтобы все стали социал-демократами,  ‡ахар  Њаксимович  -  съесть  весь  мир
живьем... ‘ергей Ќиколаевич... хотел бы...
     - ‚ас! - вдруг тихо, так, что слышала только она, шепнул Њихайлов.
     - ќто дерзость, - нисколько не смущаЯсь, ответила ему †енечка быстро.
     - —то он сказал? - любопытно осведомилсЯ „авиденко.
     - Ќичего... глупость, - скороговоркой ответила …вгениЯ ‘амойловна, но в
голосе ее прозвучало что-то странное. Љак будто  ей  было  приЯтно  то,  что
сказал Њихайлов.
     - Њосье Ќаумов, - продолжала †енечка, - хотел бы...
     - —тобы все люди передохли! - насмешливо отозвалсЯ из темноты —иж.
     - „о некоторой степени - правда, - сказал спокойно Ќаумов.
     - Ќу, это уж очень жестоко! - засмеЯлась †енечка. -  ‡ачем?  Љогда  так
хорошо жить!
     -  Ђ  Љраузе  застрелитьсЯ  хочет!  -  крикнул  вдруг  откуда-то  Њишка
дурашливо.
     ‚ темноте все говорили как-то странно, как будто не своими  голосами  и
не свои слова. Ѓыло легко, хотелось дурачитьсЯ и смеЯтьсЯ. Љто-то  заспорил,
некоторые отстали. „ругие ушли вперед. „алеко в  поле  разносились  крики  и
смех.
     Њихайлов шел немного  сзади  „авиденко  и  †енечки.  Џеред  ним  неЯсно
маЯчила в темноте ее тонкаЯ,  волнующаЯсЯ  на  ходу  талиЯ,  красное  платье
теперь казалось совсем черным, белела под черными волосами шеЯ. Џахло от нее
духами и каким-то еще оживленным волнующим запахом.
     Њихайлов смотрел на эту белевшую шею, на тонкую талию, и  ему  хотелось
обнЯть ее. •отелось сказать что-нибудь острое, что взволновало  бы  ее,  эту
красивую смелую женщину. Ћн чувствовал, что сейчас многое можно сказать  ей.
Љогда  „авиденко  заспорил  о  чем-то  с  —ижом,  Њихайлов  догнал   …вгению
‘амойловну и сказал тихо, невольно вздрагиваЯ от возбуждениЯ:
     - …вгениЯ ‘амойловна, а вы не боитесь, что кто-нибудь видел вас,  когда
вы купались?
     - —то за вопрос? - быстро обернулась  она.  —ерные  глаза  со  странным
выражением посмотрели прЯмо в глаза Њихайлову. Њихайлов не отвел взглЯда,  и
минуту они молча смотрели друг на друга. Џотом что-то мелькнуло и  пробежало
в черных глазах. „олжно быть, она покраснела  немного.  †енечке  показалось,
что в его глазах она вдруг увидела, как в зеркале,  себЯ  самое,  голую,  не
скрытую от его бесстыдного желающего взглЯда.
     - џ ничего не боюсь! - вдруг сказала она  с  вызовом,  слегка  покачала
головой, засмеЯлась и побежала вперед.
     - „октор, доктор! ѓде же  вы...  что  ж  вы  менЯ  бросили!  -  услышал
Њихайлов  ее   странный,   чересчур   звонкий   голос,   и   ему   почему-то
почувствовалось, что глаза ее Ярко блестЯт, ноздри раздуваютсЯ.
     “ экипажей, пока садились и спорили, кому с кем ехать, Њихайлов  догнал
†енечку. ’олстый доктор, крЯхтЯ, как старик, усаживалсЯ и не обращал на  них
вниманиЯ.
     - ‘ергей, ты со мной... иди сюда! - крикнул издали Ђрбузов.
     - ‘ейчас, - ответил Њихайлов. - Ќу, до свиданиЯ, -  сказал  он  …вгении
‘амойловне, улыбаЯсь и протЯгиваЯ обе руки.
     Ћна пристально посмотрела на него, точно запоминаЯ это  мужественное  и
красивое лицо, потом улыбнулась и решительным жестом тоже подала обе руки.
     - „о свиданьЯ!
     Њихайлов задержал эти маленькие, крепкие и теплые руки  долгим,  что-то
говорЯщим пожатием и смотрел прЯмо в черные, даже в темноте блестЯщие глаза.
     - Ђ все-таки Я вас видел! - выразительно сказал он.
     …вгениЯ ‘амойловна чуть покраснела.
     - Ќу, и стыдно! - вызывающе ответила она, как бы борЯсь против слабости
стыда.
     ‚олна смелости и дерзости подхватила Њихайлова.
     - Ќичуть не стыдно... ничуть! - показываЯ белые зубы,  возразил  он.  -
…сли бы вы знали, какаЯ вы были красиваЯ... всЯ... нагаЯ...  -  докончил  он
задрожавшим от сдержанного волнениЯ голосом.
     - Ћй-ра, ой-ра! „о свиданьЯ!
     ‹ошади тронули.
     Њихайлов, весь наполненный кружащим голову ощущением силы, молодости  и
неЯсной надежды, чувствуЯ каждый нерв своего тела, побежал  к  звавшему  его
Ђрбузову.

        XXIV    

     ‚ белом легком платье,  с  обнаженной  шеей,  с  кисейным  шарфиком  на
светлых волосах, ‹иза стоЯла посреди мастерской и, наивно  приподнЯв  брови,
смотрела на картину.
     Џервый раз она видела эту обстановку, первый раз была одна у мужчины, и
ей было чего-то страшно, интересно и неловко. Ћна старалась быть серьезной и
смотреть только на картину, не замечаЯ  Њихайлова,  но  руки  ее  застенчиво
крутили  концы  шарфика,  а  на  щеках  то  поЯвлЯлсЯ,  то  исчезал   легкий
взволнованный румЯнец.
     Њихайлов стоЯл у нее за спиной, и близость ее здорового  свежего  тела,
закрытого только легкой, почти прозрачной материей, волновала его.
     Ѓлизко перед глазами была  ее  голаЯ  крепкаЯ  стройнаЯ  шеЯ  с  легким
загаром,  а  там,  где  кончалсЯ  вырез  платьЯ,  виднелась  и   таинственно
скрывалась белаЯ полоска незагорелого здорового тела. ѓлаз невольно скользил
по этой маленькой наготе и томилсЯ, что не видно дальше, там, где все  тело,
упругое и свежее, скрыто в своей молодой  прелести.  Љогда  ‹иза  двигалась,
видно было, как под платьем  мЯгко  ходили  изгибы  спины,  мЯгкой  талии  и
круглых плеч. ‘вежий, точно после купаниЯ, запах молодого женского тела веЯл
от нее.
     €ногда, точно чувствуЯ на  себе  его  жадный  бесстыдный  взглЯд,  ‹иза
оглЯдывалась, встречалась с ним глазами и отворачивалась, краснеЯ. ’огда она
казалась такой милой и доброй, что хотелось просто поцеловать ее.
     - Ќу, что, нравитсЯ вам? - спрашивал Њихайлов. ‹иза  повернула  к  нему
через плечо свое смущенное порозовевшее лицо и с наивным восторгом ответила:
     - …ще бы... Љак хорошо! Љакой вы счастливый! Њихайлов близко смотрел на
ее двигавшиесЯ румЯные свежие губы, и сладострастно-нежное  желание  поцелуЯ
стало почти нестерпимо. „олжно быть, в его темных глазах загорелсЯ  какой-то
опасный огонек, потому что ‹иза вдруг невольно посмотрела на его  глаза,  на
губы, опЯть на глаза и торопливо  отвернулась  к  картине.  Њихайлов  увидел
только, как  покраснели  се  маленькие  уши,  прикрытые  пушистыми  светлыми
волосами.
     - Ќу, что ж... будет вам смотреть... садитесь, - сказал он. -  Ђ  то  Я
начну вас ревновать к своей картине.
     …му казалось, что если девушка сЯдет, здесь у нею, на его диван, снимет
свой шарфик,  то  будет  ближе  и  доступнее.  €  ‹иза,  должно  быть,  тоже
чувствовала это, потому что боЯлась,  не  садилась  и  избегала  смотреть  в
глаза.
     - Ќет, Я только  на  минутку...  надо  уходить...  -  робко  защищаЯсь,
возражала она.
     - Ќеужели вы только длЯ того и пришли, чтобы сказать мне это? -  близко
заглЯдываЯ ей в лицо, шутливо и нежно спросил Њихайлов.
     ‹иза смущенно засмеЯлась.
     - Ќет... Ќо дома могут хватитьсЯ... Я сказала, что сейчас вернусь...
     - Џапы и мамы боитесь? - шутил Њихайлов,  и  в  звуках  его  ласкающего
голоса слышалось: "‚едь все равно не уйдешь от  менЯ,  глупаЯ  девочка.  ’ак
лучше скорее".
     - Ќикого Я не боюсь! - возразила ‹иза и покраснела.
     - Ќикого и ничего? - прищуриваЯ глаза, спросил Њихайлов.
     - € ничего!  -  с  полудетским  упрЯмством  ответила  девушка  и  опЯть
покраснела.
     - Ѓудто бы! - так же загадочно протЯнул Њихайлов. - Ђх вы,  моЯ  смелаЯ
девушка!.. Ќу, и докажите... посидите со мной!
     Ћн протЯнул руку и коснулсЯ легкого шарфика на се волосах. € как  будто
путаЯсь его прикосновениЯ, уступаЯ только, чтобы держать  его  дальше,  ‹иза
сама, путаЯсь, снЯла свой шарфик.
     - Ќу, хорошо... что же мы будем делать теперь? - сказала она, садЯсь на
кушетку.
     ‘казала машинально, чтобы что-нибудь говорить, и, видимо,  не  придаваЯ
своим словам того темного и бесстыдною значениЯ, которое придал им Њихайлов,
когда улыбнулсЯ.
     Ќе отвечаЯ, он сел рЯдом и тихо взЯл ее за руку.  ѓорЯчаЯ  мЯгкаЯ  рука
тихо задрожала в его жадных пальцах. Ћна  хотела  высвободить  руку,  но  не
посмела, и сама взЯла его за руку не то,  чтобы  приласкать,  не  то,  чтобы
удержать ее. € когда Њихайлов настойчиво и нежно обнЯл  ее,  она  вдруг  всЯ
забилась, не сумела вырватьсЯ и, уклонЯЯсь от его  горЯчих  губ,  ищущих  ее
улыбающегосЯ свежего рта, спрЯтала розовое лицо у нею же на  плече.  Ѓыло  в
этом движении что-то беспомощное, чистое  и  трогательное,  но  Њихайлов  не
тронулсЯ им. ЌастойчиваЯ мысль, все об одном, владела им,  и  когда  она  не
могла видеть его лица, Њихайлов улыбнулсЯ сам  себе  циничной  торжествующей
улыбкой.  Ћн  скрыл  это  жестокое  выражение  давно  привыкшего  к  женской
застенчивости жадного самца, ласково попыталсЯ поднЯть ее голову, но не смог
и поцеловал сзади, в открытую крепкую шею под  пахнущими  завитками  светлых
волос.
     - Ќу, не надо! - прошептала она растерЯнно, глубже прЯча  лицо  на  его
плече и невольно прижимаЯсь к нему.
     - Џочему не надо?  -  тоже  шепотом,  сам  не  замечаЯ  этого,  спросил
Њихайлов и грубо, жадно стал целовать эту голую шею, как бы выпиваЯ губами в
прикосновении холодноватой свежей кожи ту  наготу,  котораЯ  еще  недоступна
была длЯ него.
     - ’ак... не надо... - шептала ‹иза.
     Њихайлову стало жарко. Ћн почувствовал,  как  напрЯгаетсЯ  все  тело  и
горит  голова  от  близости  и  запаха  ее.  ђука  его  незаметно,  нарочито
незаметно, скользнула по ее плечу и, как бы только крепче обнимаЯ,  нечаЯнно
коснулась пальцами начала мЯгкой круглой груди.
     „евушка не понЯла смысла этого  прикосновениЯ  и  не  отстранилась,  но
когда Њихайлов с внезапной смелостью и грубостью бесстыдно сжал пальцами всю
ее мЯгкую подающуюсЯ  грудь,  вдруг  высвободилась  и  спросила  серьезно  и
печально:
     - ‡ачем это?..
     „осада охватила Њихайлова за  ее  упорство.  ќта  простенькаЯ,  наивнаЯ
девушка сопротивлЯлась дольше, чем он ожидал. Ћн знал, что рано  или  поздно
все кончитсЯ так же, как и с другими, и ему даже странно было, что  она  еще
тЯнет и отталкивает его.
     - џ вас люблю, - сказал он, придаваЯ голосу всю  нежность  и  силу,  на
какую был способен, знаЯ, что не в словах дело, а  в  этой  власти,  котораЯ
была в самых звуках голоса.
     - ‡ачем вы это говорите? - еще печальнее, но с робкой надеждой,  быстро
взглЯнув на него, сказала ‹иза. - ‚едь это неправда!
     - Ќет, правда! -  не  обращаЯ  вниманиЯ  на  это  робкое,  трогательное
выражение, возразил Њихайлов. Ћхваченный одной мыслью,  одним  желанием,  он
почти не замечал, что говорит, и только старалсЯ незаметно,  под  шум  слов,
опЯть овладеть се телом. ђука его настойчиво снова коснулась ее груди.
     "ЉакаЯ у нее маленькаЯ грудь!" - сладострастно подумал он.
     - ‚ам просто хочетсЯ еще одного лишнего наслаждениЯ...  -  прЯча  лицо,
проговорила ‹иза.
     - Џочему же только это... - сказал Њихайлов, подымаЯ ее  голову  и  ища
губ. ‘ тайной жестокой радостью он заметил, что она уже не боитсЯ его  руки,
жадно сжимавшей эту маленькую упругую грудь. …му удалось приподнЯть ее лицо,
и, прежде чем она успела вырватьсЯ, горЯчие  губы  прижались  к  ее  свежему
влажному рту. ‹иза дернулась, но губы с силой прижались к ее губам,  сильные
руки охватили ее  тело,  как  тисками,  сжали  и  скомкали  грудь  наглым  и
бесстыдным движением, и, покореннаЯ этой  силой  и  настойчивостью,  девушка
перестала сопротивлЯтьсЯ и, закрыв глаза,  замерла  под  его  долгим  жадным
поцелуем.
     ѓубами нагибаЯ ее голову все дальше и дальше назад, перегибаЯ все тело,
Њихайлов незаметно почти повалил ее. € девушка вдруг почувствовала, что  его
сильное, твердое тело почти лежит на ней, а  рука  касаетсЯ  платьЯ  у  ног.
Џанический ужас  охватил  ее.  Ћна  быстро  вырвалась  и  встала.  Њихайлов,
красный, с прилипшими ко лбу волосами, тоже встал.
     “ него потемнело в глазах и была Ярость,  точно  у  зверЯ  вырвали  уже
полузадушенную добычу.
     - Њне пора... - срываЯсь, торопливо сказала она, ища свой шарфик.
     Њихайлов понЯл, что слишком поторопилсЯ, что  она  испугалась  и  может
уйти совсем.
     - ‡начит, вы менЯ не любите? - грустно сказал он.
     ‹иза посмотрела на него, и во взглЯде ее наивных серых глаз засветилась
такаЯ покорнаЯ, нежнаЯ и  печальнаЯ  влюбленность,  что  у  Њихайлова  опЯть
закружилась голова.
     - Ќе любите, конечно, не любите! - нарочно повторил он,  хватаЯ  ее  за
руки у круглых обнаженных локтей.
     Ћна тихо вырвала руки и взглЯнула на него с укором.
     Џотом медленно стала надевать шарфик.
     - ‚ы как будто обиделись? - сказал он.
     - ђазве Я могла бы целовать человека, которого не люблю! - сказала  она
гордо и вдруг стала как будто другой: не  наивной  молоденькой  девушкой,  а
большой и сильной женщиной.
     Њихайлов не нашелсЯ, что ответить.
     - ‡ачем вы это сказали?  -  продолжала  девушка,  как  будто  не  могла
успокоитьсЯ и забыть обиды. - ‚едь вы же знаете, что это неправда!
     - Ђ зачем вы менЯ мучаете? - мстительно ответил Њихайлов.
     - —ем? - поднЯла на него наивные глаза ‹иза.
     - ђазве вы не знаете, что если мужчина любит, он  хочет  обладать  всей
женщиной...  ее  телом...  всем!..  -  стискиваЯ  зубы  от  желаниЯ,  сказал
Њихайлов. - ‡наете?
     - ‡наю... - опускаЯ голову, тихо ответила девушка.
     - Ќу? - выговорил  Њихайлов  с  силой.  ‹иза  не  ответила  сразу.  Ћна
смотрела вниз, как бы в жестокой борьбе, стыдЯсь тех слов,  которые  дрожали
на ее розовых губах.
     - Ќу? - повторил Њихайлов.
     - Ђ потом? - еле слышно спросила девушка и закрыла лицо руками.
     Њихайлов  жестоко  и  жадно  смотрел   на   нее.   —то-то   насмешливое
промелькнуло у него в темных глазах. ‘колько раз он слышал этот вопрос.
     - ‚ы боитесь... последствий? - осторожно выговорил он.
     „евушка кивнула головой и еще ниже склонилась на руки.
     - …сли Я не захочу, этого не будет, - выразительно и откровенно  сказал
он, как бы нащупываЯ слова, которые не могли бы испугать ее своей  грубостью
и цинизмом.
     „евушка вдруг всЯ задвигалась, заметалась, точно  ей  стало  невыносимо
жарко и душно.
     - џ пойду... не могу... пустите менЯ...  -  растерЯнно  бормотала  она,
стараЯсь проскользнуть мимо него к двери.
     - Ќу, идите... совсем... - жестоко  ответил  Њихайлов,  знаЯ,  что  она
уйдет ненадолго.
     - „о свиданиЯ, - сказала ‹иза, точно бросаЯсь куда-то и на все, и вышла
в дверь.
     Њихайлов проводил ее горЯщим взглЯдом, потом подумал и пошел за нею.
     ‚ саду их охватила свежесть и зеленаЯ тень. Ќебо заголубело,  свободное
и прекрасное. Џоказалось, что они вышли на  воздух  из  какой-то  невыносимо
душной, жаркой печи. ‚олнение улеглось. ‹иза, улыбаЯсь, оглЯнулась на  него,
взглЯдом просЯ прощениЯ за свое упрЯмство. Њихайлов тоже улыбнулсЯ ей.
     - Ќу, до свиданьЯ, упрЯмаЯ девочка! нежно сказал он,  взЯл  ее  руку  и
поцеловал.
     Љак бы вознаграждаЯ его за уступку, она не отнимала,  как  обыкновенно,
руки.
     - ‘лышите? - сказала она, подымаЯ голову.
     Њихайлов прислушалсЯ.
     - ‡вонЯт! - сказал он, расслышав мерный перезвон.
     -  Ќо  мертвому...  кто-то  умер!..  -  сказала  девушка  с   мгновенно
мелькнувшей торжественностью в глазах.
     - Ќу и пусть!.. Ђ мы будем жить! - беззаботно ответил Њихайлов.
     ‹иза взглЯнула на него и улыбнулась, влюбленно и нежно.
     - „о свиданьЯ... - шепнула она и совсем неслышно прибавила: - Њилый...
     Џотом повернулась и, придерживаЯ шарфик на волосах, побежала к  калитке
сада.

        XXV    

     “мер старый профессор €ван €ванович. „нЯ за три до смерти он  замолчал,
и ни приход доктора Ђрнольди, ни заботы перепуганной Џолины  ѓригорьевны  не
могли заставить его отозватьсЯ. Љазалось, что между ним и всей жизнью встала
какаЯ-то невидимаЯ стена и уже навсегда отделила его от живых людей. ’ам, за
этой стеной, совершалась последнЯЯ, никому не понЯтаЯ борьба жизни и смерти.
     Љогда его спрашивали о чем-нибудь, старичок отвечал  коротко  и  вполне
разумно, почти не путаЯ слов. Њожно было подумать, что он опомнилсЯ,  понЯл,
наконец, что-то и затаил в душе эту страшную тайну, боЯсь заговорить,  чтобы
не выдать себЯ. –елыми часами, никого не беспокоЯ, он просиживал  в  кресле,
опустив на руки дрожащую облезлую  голову,  странно  окаменевшую,  и  думал,
закрыв глаза.
     Џолина ѓригорьевна суетилась вокруг. Љак  бы  в  предчувствии  близкого
конца, она вдруг позабыла все свои мысли, всю  усталость  и  стала  кроткой,
полной любви и жалости. € когда по ночам €ван €ванович вставал и садилсЯ  на
кровати, маленький, весь белый,  она  только  следила  за  ним,  притворЯЯсь
спЯщей, но ничего не говорила, не укладывала, не приставала к нему.
     € молчание жутко и торжественно сгущалось в их  домике,  точно  входили
первые волны вечной тишины.
     ‘тоило Џолине ѓригорьевне пошевелитьсЯ, чтобы €ван €ванович  торопливо,
как будто украдкой, спешил лечь. Ќо стоило ей закрыть глаза и притаитьсЯ, он
опЯть подымалсЯ, таинственно оглЯдывалсЯ на нее,  садилсЯ  и  начинал  скоро
шевелить провалившимисЯ губами, точно жуЯ  какую-то  торопливую  бесконечную
жвачку.
     ’олько потом Џолина ѓригорьевна догадалась, что он молилсЯ.
     ќто было так неожиданно и страшно, что ей показалось,  будто  весь  мир
изменил свое лицо.
     ‘орок лет прожила она с ним и никогда не видала,  чтобы  €ван  €ванович
молилсЯ. Ќикогда он не ходил в церковь, смеЯлсЯ над религией, издевалсЯ  над
попами, писал о церкви  с  разъедающим  сарказмом.  Љогда-то  она,  неумнаЯ,
религиознаЯ женщина, даже  пугалась  его  выходок  против  Ѓога  и  религии,
думала, что Ѓог накажет, и спорила с ним. Ќо потом привыкла,  сама  утратила
остроту веры, подчинЯЯсь его влиЯнию, и ре-ли1иЯ,  с  ее  попами,  церквами,
крестами и молениЯми, отошла от их жизни,  как  чужаЯ,  нелепаЯ  забава,  до
которой им нет никакого дела.
     € когда  она  сама  бывала  больна,  когда  умирали  близкие  люди  или
знаменитые друзьЯ  старого  профессора,  даже  теперь,  когда  началось  это
ужасное, медленное умирание, никому и в голову не приходило призывать  €вана
€вановича, с его тонким и трезвым умом, к вопросу о молитве, загробной жизни
и Ѓоге.
     Ќо  теперь  это  был  другой  человек.  Љакой-то  маленький   сухонький
старичок, в одном белье, сидел на кровати €ва