и стыда. …й только казалось, что ее  вдруг  всю
обнажили и хлещут по голому телу. €  потом,  когда  отец,  задохнувшись,  на
мгновение затих и молча, выкатив бешеные глаза, смотрел  на  нее,  точно  не
знаЯ, что с ней сделать, ‹иза не  тронулась,  не  отшатнулась,  стоЯла,  как
свЯзаннаЯ. ‚ эту минуту, казалось, ее можно было бы убить, и она  не  издала
бы ни одного звука... Ќо вдруг одно позорное страшное  слово  -  безобразное
уличное ругательство - хлестнуло ее по лицу. „евушка широко  открыла  глаза,
ахнула и отшатнулась.
     - Ђй, не надо!.. - жалко,  по-детски,  как  потерЯннаЯ,  крикнула  она,
обезумев от ужаса.
     €  как  будто  этот  крик  подтолкнул  его:  отец,  широко  и   жестоко
размахнувшись, изо всей силы ударил ее по лицу.
     Ќа  мгновение  ‹иза  почти  потерЯла  сознание.  Џотом  обеими   руками
схватилась за лицо, крикнула и опрометью  бросилась  бежать,  сама  не  знаЯ
куда, слыша за собой бешеный крик и град омерзительных ругательств, летевших
вдогонку, как комьЯ грЯзи.
     Ћна очнулась у себЯ в комнате, и нескоро.  Њожет  быть,  и  час  и  два
прошли в состоЯнии какого-то тупого забытьЯ. Џотом,  точно  понЯв,  наконец,
весь ужас случившегосЯ, ‹иза дико оглЯнулась  кругом,  всплеснула  руками  и
повалилась лицом в подушку, трЯсЯсь в безумной истерике.  Ћна  хваталась  за
спинку кровати, выгибалась всем телом, рвала волосы, кусала руки и  подушку,
потом пронзительно вскрикнула и замерла.
     ђыданиЯ опустошили душу. Ћна лежала неподвижно в странной тишине. ’уман
стоЯл вокруг нее, и во  всем  мире  длЯ  нее  оставалось  Ярко  только  одно
сознание, что все кончено.
     Ћна ничего не представлЯла себе, не знала,  что  будет  дальше,  видела
только, что погибла и что уже нет возврата к мирному прошлому. ‚переди  была
мертваЯ пустота.
     "Ѓольше нельзЯ жить!" - сказала себе ‹иза в тупом  спокойствии,  и  это
показалось так просто и Ясно.
     Ћткуда-то выплыла перед закрытыми глазами желтаЯ, разлившаЯсЯ от дождей
мутнаЯ река с подмытыми берегами и крутЯщимисЯ струйками  водоворотов.  ‹иза
даже почувствовала холод, точно тело ее уже погружалось  в  желтую  холодную
глубину. ЋтчаЯнно тихо стало на душе, вспомнилось, как во сне, все  прошлое,
тысЯчи мелочей, далекое солнце, зеленый сад, что-то милое  и  дорогое,  чего
уже никогда не видать ей... и вдруг она вспомнила Њихайлова.
     ‘трашный толчок в сердце потрЯс ее. ‹иза всЯ сжалась в безумной  тоске.
Ћна понЯла, что уже никогда не увидит и его. € при мысли об этом отчаЯние  и
потрЯсающаЯ нежность охватили душу ‹изы. Ћна судорожно прижала руки к  груди
и замерла в приливе любви, почти невыносимом.
     "€з-за  него!"  -  мелькнула  ЯркаЯ,  совершенно  отчетливаЯ  мысль.  €
страшнаЯ радость, что она так пострадала и так несчастна именно из-за  него,
милого, любимого, потрЯсла ее.
     Џусть так!.. Ћна готова страдать  еще  больше,  готова  дойти  до  краЯ
унижениЯ и позора, лишь бы из-за него!.. ‚едь она же любит  его!..  …й  даже
показалось, что  за  такое  огромное  счастье,  как  его  любовь,  она  мало
пострадала. € ‹иза подумала еще, что если бы он был  тут  и  все  видел,  то
ничего бы и не случилось.
     ‡ахотелось броситьсЯ к нему, прижатьсЯ всем телом и отдать всю себЯ его
воле. Ќа секунду у нее  поЯвилась  почти  бессознательнаЯ  надежда,  что  он
пожалеет, приласкает и возьмет к себе, и  она  уже  навсегда  будет  с  ним,
только с ним, всЯ его, только его!..  ‘  нежностью,  проникающей  все  тело,
раскрывающей душу до глубины, ‹иза вспомнила, как он ласкал ее! €  где-то  в
сердце дрогнула  затаеннаЯ,  робкаЯ,  но  светлаЯ,  как  маленькое  дрожащее
солнечное пЯтнышко, мысль о ребенке от  него.  ќто  было  так  неожиданно  и
захватывающе, что ‹иза всЯ залилась румЯнцем сладкого, радостного стыда и на
мгновение забыла все, что есть.
     Ќо сейчас же ей стало прЯмо страшно, что  она  смеет  мечтать  о  таком
счастье!.. Ћн такой  прекрасный,  необыкновенный,  а  она  такаЯ  маленькаЯ,
глупенькаЯ, простаЯ...
     ѓорько сжалось кроткое маленькое сердце, полное такой огромной любви  и
такой преданной, покорной печали. € выросла, ширЯсь и подымаЯсь, одна мысль:
     "Ќу, пусть... пусть она не может и никогда не будет счастлива...  пусть
он не любил и не может  любить  ее...  пусть  бросит...  Џусть  ее  заплюют,
подвергнут нестерпимым унижениЯм и побоЯм... пусть!.. Љогда он бросит  ее  -
она умрет. ќто так просто и понЯтно. Ќо пока она хоть  немного  будет  нужна
ему, она будет жить, всему покорЯтьсЯ, все терпеть!.."
     €, прижавшись к подушке, обливаЯ  слезами  замученное  распухшее  лицо,
‹иза думала:
     "Њилый, милый... милый мой!.."
     € больше ничего не могла придумать.

        IV  

     —иж бежал по бульвару, задыхаЯсь, что-то бормоча  и  стараЯсь  удержать
невыносимо  колотившеесЯ  сердце.  …го  острое  птичье  лицо  горело,  глаза
смотрели растерЯнно, все тело дрожало.
     “же  смеркалось.  ‘иние  мокрые  сумерки,  моросЯ  неустанным   дождем,
затЯнули бульвар и, поникнув,  словно  чахлые  призраки  тоски,  расплывчато
мерещились в сырой мгле тощие акации. Џо ту  сторону  площади,  утонувшей  в
жидкой грЯзи, блестели огоньки и дрожа  отражались  в  лужах,  широких,  как
море. ђедкие прохожие, спрЯтавшись  в  воротниках  и  шлепаЯ  калошами,  шли
навстречу. —иж не замечал никого. Ћн был  один  во  всем  свете,  никому  не
нужный, униженный и несчастный.
     ‚се обычные представлениЯ разом  вылетели  у  него  из  головы.  Љак  в
кошмаре, ему со всех сторон чудились смех, улюлюканье, оскорблениЯ и  побои.
’очно все перевернулось и утратило  всЯкий  смысл.  Ѓыло  Ярко  только  одно
невыносимое сознание, что его схватили за шиворот, ударили и вышвырнули, как
котенка, и со своим геройским порывом он был просто жалок и комичен. ‘ каким
жгучим наслаждением он схватил бы этого толстого купца за  горло,  прижал  к
стене и бил бы прЯмо по роже, - бил бы до тех пор, пока не устали руки!..  €
с безнадежным сознанием своего бессилиЯ, с физическим отвращением ко  всЯким
словам и утешениЯм у него была остраЯ  тоска  по  грубой  простой  силе,  по
здоровым кулакам.
     ‘колько раз эта грубаЯ сила становилась  ему  поперек  дороги,  но  еще
никогда никто не вышибал из него  светлых  порывов  так  просто  и  -  парою
подзатыльников.
     ќто было смешно, безобразно и глупо. ќто так не вЯзалось с тем красивым
самоотверженным чувством, которое толкнуло его на защиту несчастной девушки,
что рождалось впечатление какого-то скверного анекдота.
     —иж задыхалсЯ. Ћн был как в бреду, кусал дрожащие губы, сжимал  кулаки,
шлепал прЯмо по лужам, ничего не соображаЯ и только повторЯЯ бессмысленно:
     - Џо лицу... по липу... менЯ по лицу!.. Ђ-а! - в отчаЯнии простонал он,
и в эту минуту кто-то его окликнул.
     —иж вздрогнул, остановилсЯ и долго, не понимаЯ, вглЯдывалсЯ  в  длинную
серую фигуру казначейского чиновника ђыскова, стоЯвшего перед ним.
     - ‡дравствуйте, Љирилл „митриевич! Људа это  вы?  -  спрашивал  ђысков,
стараЯсь любезно осклабитьсЯ  своим  длинным  лошадиным  лицом  с  обвисшими
мокрыми усиками и унылыми  глазами.  Џод  нелепым  капюшоном  непромокаемого
плаща в синем сумраке вечера оно вытЯгивалось, как лицо мертвеца.
     - џ? - машинально переспросил —иж. - џ... домой.
     ‚ другое времЯ он удивилсЯ бы,  что  ђысков  остановил  его:  они  были
знакомы мало и не сказали друг другу двух  слов.  Ќо  теперь  ему  было  все
равно, и, пожимаЯ холодную мокрую руку ђыскова,  он  машинально  остановилсЯ
посреди тротуара.
     - Ђ не зайдете ли вы ко мне на минуточку?.. џ тут  недалеко  живу...  -
торопливо продолжал ђысков, как будто обрадовавшись случаю.
     "ќто еще зачем? —то такое?" - подумал —иж, плохо соображаЯ и думаЯ  все
о своем.
     - Њне было бы, право, очень приЯтно... и мамаша... Њы ведь с вами давно
знакомы...  —айку  бы  выпили...  право!  џ  давно  хотел,  да  все   боЯлсЯ
помешать...
     "—его он пристал? Љакого черта?" - с тоской подумал маленький  студент,
перед глазами которого, не исчезаЯ, стоЯла та же  картина:  как  его,  точно
щенка, схватили за шиворот и вышвырнули вон, выбросив в грЯзь его старенькую
единственную фуражку. € ничем, ничем он не может отомстить!.. € все  видели,
все будут знать, что его били!..
     - Њне бы очень хотелось... право... ваше мнение!  -  о  чем-то  говорил
ђысков и все не выпускал руки —ижа из своих холодных мокрых пальцев.
     —иж хотел сказать, что занЯт, но странное равнодушие  охватило  его.  €
почти машинально он согласилсЯ.
     - Џожалуйста, Я тут недалеко, два шага!.. Ћчень  рад,  очень...  вы  не
поверите, как мне приЯтно... - заторопилсЯ  ђысков  в  самом  деле  с  такой
радостью, что —иж даже удивилсЯ.
     Џочему-то ему стало стыдно, что ђысков так заискивает в нем, но в то же
времЯ и легко, точно маленький студент вдруг увидел, что  есть  такие  люди,
длЯ которых и он, униженный и оскорбленный, все-таки существо высшее.
     Ћни пошли. ѓоворить было не о чем, да —иж и не  мог.  Ћн  все  вновь  и
снова в тысЯчах самых невыносимых подробностей переживал свое унижение.  …му
казалось, что случившеесЯ - незабываемо и непоправимо: сколько бы лет он  ни
прожил, факт жалок и смешон!.. ќта мысль была невыносима, и  временами  —ижу
казалось, что дальше и жить невозможно. Ќо так как мысль о самоубийстве была
ему чужда и противна, то и растерЯлсЯ он в каком-то тумане, боЯсь  думать  о
том, что делать дальше.
     ђысков забегал вперед, видимо страдаЯ за  каждый  шаг,  чтобы  —ижу  не
показалось слишком далеко. Ћн нелепо  шагал  прЯмо  по  лужам,  предоставлЯЯ
маленькому студенту сухие места.
     “же совсем стемнело и  посинело  кругом,  когда  они  дошли.  Њаленький
покосившийсЯ  флигелек  с  унылым  и  жалким  лицом  смотрел  подслеповатыми
окошками на пустынную,  разлившуюсЯ  в  сплошную  лужу,  кривую  улицу.  Џод
мокрыми заборами уныло никли мокрые бурьЯны, неумолчно шелестел дождь, вдали
маЯчила чьЯ-то одинокаЯ мокраЯ  фигурка.  ‚се  сыро,  убого  и  скучно  было
кругом. ‚ темных окошечках домов не видно было света,  и  казалось,  что  по
всей улице никто не живет.
     € невольно, не в такт мыслЯм, пришло в голову —ижу, что в таких  жалких
захолустных улицах, среди заборов и бурьЯнов, под дождем, в темных  домишках
с низкими потолками только и могут жить  вот  такие  убогие,  обреченные  на
бессмысленное  прозЯбание  люди:  какие-нибудь   казначейские   и   почтовые
чиновники,  многодетные  дьЯчки  с  вечным  флюсом,  отставные  чиновницы  с
трехрублевой пенсией, неведомо чем живущие бездоходные мещане... а человек с
Ясным умом и большим сердцем лучше поселилсЯ  бы  где-нибудь  на  выгоне,  в
бочке, чем здесь.
     Џока ђысков зажигал лампу, торопЯсь  и  все  в  чем-то  извинЯЯсь,  —иж
машинально снЯл промокшую шинельку, положил  ее  на  какой-то  ларь  и  стал
посреди комнаты, не знаЯ, что делать дальше. ‹ампа разгоралась  медленно,  и
из  копотного  мрака  постепенно  выступали,  как  бы  не  без   достоинства
представлЯЯсь гостю, красные допотопные стульЯ с  рваной  ситцевой  обивкой,
пузатый шкапчик, за пыльным  стеклом  которого  виднелись  расписные  чашки,
занавески  с  разводами,  ощипанные   цветы   на   подоконниках   и   чьи-то
многочисленные коричневые фотографии в тоненьких фольговых рамках.  Џрело  и
густо пахло периной, пылью и лампадным маслом. Ќизкий потолок с  накопченным
на балке страстным крестом висел над самой головой. “богаЯ, ощипаннаЯ  жизнь
выступала кругом.
     - ‘адитесь, пожалуйста, - торопилсЯ ђысков, - а Я сейчас... вот  только
самоварчик... в одну минуту!..
     Ћн стремительно убежал, а —иж, все еще не пришедший в себЯ и не  совсем
понимающий,  как  он  сюда  попал,  принужденно  уселсЯ  у  стола   и   стал
оглЯдыватьсЯ. „аже попробовал взглЯнуть на фотографии,  но  с  них  смотрели
такие выцветшие однообразные лица каких-то чиновников и мещан  с  руками  на
коленЯх и тощими женами  за  спиной,  что  маленький  студент  отвернулсЯ  с
настоЯщей судорогой в лице.
     ђысков с кем-то шепталсЯ в соседней комнате. ѓде-то с жестЯным грохотом
повалилась самоварнаЯ труба, запахло горелыми щепками. —ижу  стало  тошно  и
еще больнее, еще безнадежнее представилось случившеесЯ. Ћсобенно ужасно было
вспомнить, как он не попадал  руками  в  рукава  и  не  только  не  пробовал
защищатьсЯ, но даже не подумал об этом... точно это уж было так естественно,
что если его начнут бить, то он не может ничего сделать!.. Ќо почему-то  еще
ужаснее, уже совсем несмываемо позорно, казалось ему,  как  глупо  стоЯл  он
посреди лужи с калошей в руках и бессмысленным взглЯдом на свою катившуюсЯ в
грЯзь фуражку... Љаждый раз, когда этот момент всплывал в памЯти,  маленький
студент замирал в таком позоре, что у него в голове мутилось.
     Ќаконец торопливо поЯвилсЯ ђысков с кипЯщим позеленелым самоваром  и  в
сопровождении длиннолицей тощей старухи с бессмысленными рыбьими  глазами  и
чайным подносом в руках.
     —иж пришел в себЯ и нерешительно привстал.  ђысков,  ставЯ  самовар  на
стол, неловко и вскользь заметил:
     - ЊоЯ мамаша... вот...
     € нельзЯ было понЯть, что именно - вот?.. ’о ли, что вот какаЯ  у  него
мамаша или что другое.
     —иж так же нерешительно поклонилсЯ, подумал, что надо подать руку, и не
подал. ‘таруха, испуганно вылупив глаза,  ответила  на  поклон  и  села,  не
спускаЯ с —ижа странного, точно навеки удивленного взглЯда.
     —иж счел нужным заговорить с нею.
     - ‚от зашел к вашему сыну... - почему-то  преувеличенно  громко,  точно
глухой, сказал он. ‘таруха поморгала тусклыми глазами.
     - ‘ вами говорЯт, мамаша! - не глЯдЯ, заметил ђысков.
     ‘таруха так же испуганно взглЯнула и на него.
     - Ћчень приЯтно, покорнейше вас благодарю... - вытЯгиваЯ лицо,  сказала
она.
     € вдруг неожиданно ее глаза стали осмысленнее.  Ќечто  вроде  выражениЯ
поЯвилось в их рыбьей мутности.
     -  €  ‘ашеньке  моему  удовольствие.  Ћн  у  менЯ  все  один  да  один.
’оварищей-то нет... ‚ы уж извините!..
     Ћна ни к селу ни к  городу  поклонилась  и,  поднЯв  голову,  испуганно
заморгала.
     - Ќет, что ж... мне тоже очень... - пробормотал —иж.
     †ивой огонек в тусклых рыбьих глазах разгоралсЯ все больше: старуха уже
смотрела на маленького студента искательно и жадно, продолжаЯ  таким  тоном,
точно собралась говорить часа три:
     - †ивем не парадно, гостей не принимаем  очень.  Ќичего  не  поделаешь:
жалованье маленькое... „венадцать рублей  ведь  ‘ашенька  получает.  Ћбещали
прибавку, да,  видно,  не  угодил...  Ђ  ‘ашенька-ангел:  вот  кормит  менЯ,
старуху, а ведь сам человек молодой - и с товарищами, и погулЯть  хочетсЯ...
‡доровье у него слабое, вот... ’ак и живем!.. —то с голоду не померли- и  то
слава Ѓогу!..
     ‘таруха тускло смотрела прЯмо в глаза —ижу и  говорила  так,  точно  он
затем и пришел, чтобы выслушать  всю  историю  их  безотрадной  жизни.  Ѓыло
тЯжело слушать и почему-то неловко, точно  —иж  был  виноват  в  их  нищете.
ђысков сидел у стола понурившись и не глЯдел на гостЯ.
     - Ћтец, покойник, царство ему небесное,  тридцать  семь  лет  бегал  на
службу... „ождь ли, мороз ли, подвЯжет уши платочком - простуда у него была,
- да и бежит!.. Ћчень до службы аккуратен был. € начальство его  уважало,  а
помер - три рублЯ пенсии дали.
     —иж не понЯл, с гордостью или  укором  говорит  старуха  об  этих  трех
рублЯх. ‚ самом деле, много это или мало за жизнь казначейского чиновника?..
…му показалось, что он воочию видит этого вечного мизерного писца,  тридцать
семь лет по дождю, по морозу с подвЯзанными ушами бегавшего в одно и  то  же
казначейство, всю жизнь просидевшего на одном стуле, не мечтавшего о  другой
судьбе и умершего без следа... ’очно его и  не  было  никогда  нигде,  кроме
юмористических  журналов!..  Ќечто  страшное  было  в  этой  человеческой  -
все-таки  человеческой  -  жизни,  котораЯ  всЯ  уместилась   на   протертом
казначейском стуле.
     - ’ак вот и живем... Ђ жить нонче дорого стало!.. „о чего  ни  подойди,
прЯмо приступу нет!.. Њестечко бы ‘аше какое!.. ‚от бы вы похлопотали  через
своих знакомых!
     ‘таруха опЯть поклонилась и выжидательно-жадно уставилась на —ижа.  —иж
готов был сказать, что похлопочет, но вспомнил, что хлопотать ему решительно
негде. Ћн смутилсЯ, отвел глаза, как виноватый, и преувеличенно сочувственно
пожал плечами.
     Ќеожиданно ђысков его выручил:
     - ‚ы, мамаша, того... им неприЯтно... -  пробормотал  он,  не  поднимаЯ
глаз.
     ‘таруха испуганно оглЯнулась  на  него,  потом  посмотрела  на  —ижа  и
умолкла, моргаЯ  глазами.  ђысков  растерЯнно  водил  пальцами  по  бахромке
скатерти и не смотрел на гостЯ.
     ‚ообще    в    его    движениЯх,    то    излишне     развЯзных,     то
рассеЯнно-медлительных, было что-то странное, и он вовсе не походил на  того
ђыскова, который, помахиваЯ  тросточкой,  гулЯл  по  бульвару  и  нестерпимо
презирал мир с высоты своего непонЯтого величиЯ. ЉакаЯ-то назойливаЯ  мысль,
очевидно, сидела у него в голове.
     Ќесколько минут все молчали. —иж помешивал  ложечкой  в  жидком  чае  и
зачем-то старательно ловил кусочек размокшего лимона.
     Ќаконец ђысков, видимо, решилсЯ. Ћн преувеличенно развЯзно  задвигалсЯ,
улыбнулсЯ и голосом, срывающимсЯ от волнениЯ, сказал:
     - Ђ у менЯ к вам, Љирилл „митриевич, маленькаЯ просьба!
     - ‚ чем дело?
     -  ‚идите  ли...  Я  тут...  как-то  такое...  написал  один  маленький
рассказ... •отелось бы ваше мнение... ‡наете, много  свободного  времени,  и
вот...
     Ћн  сорвалсЯ  и  замолк,  густо  покраснев.  —иж,  почему-то  мгновенно
сконфузившись, тоже покраснел. Ќо в лице ђыскова было столько стыда, страха,
надежды и мольбы, что —иж, насколько мог мЯгко, хотЯ и принужденно, ответил:
     - —то ж... Я с удовольствием... ’олько какой же Я критик?
     ђысков, оживившись, замахал руками.
     - Ќет, как же... что вы говорите!.. ‚ы столько  читали...  и  притом  -
студент!.. Ђ тут не к кому обратитьсЯ... —итал Я тут своим сослуживцам... им
понравилось!..
     ђысков на мгновение приостановилсЯ, но, взглЯнув на —ижа и заметив, что
одобрению казначейских чиновников маленький  студент  не  придавал  никакого
значениЯ, торопливо продолжал:
     - “ менЯ, знаете, с детства было влечение... € потом все-таки свободное
времЯ... Њне очень хотелось, чтобы вы...
     - Ќу, давайте, прочту... - неловко согласилсЯ —иж.
     ђысков покраснел  еще  больше:  ему  хотелось  прочесть  самому,  чтобы
оттенить места, казавшиесЯ ему особенно потрЯсающими...  Ћн  так  ждал  этой
минуты!.. € притом у него мелькнула совершенно нелепаЯ мысль, что —иж  может
воспользоватьсЯ его рассказом сам.
     - Ђ может быть, вы сейчас?.. €звините, что Я так!..  џ  бы  вам  сам  и
прочел... у менЯ там не очень разборчиво... ‡наете, времени на службе  мало,
чтобы переписать...
     - Ќу, хорошо... - согласилсЯ —иж, видЯ, что все равно не отвЯжешьсЯ.
     ђысков вдруг  весь  встрепенулсЯ,  расстегнул  пиджачок  и  вытащил  из
кармана свой рассказ, который постоЯнно носил с собою.  ќто  была  тоненькаЯ
школьнаЯ тетрадка, синенькаЯ, с белым квадратиком на обложке.
     —иж посмотрел на тетрадку и почему-то ему стало ужасно стыдно.
     - ’ак Я начну? - почти умолЯюще, словно все  еще  не  верЯ  позволению,
спросил ђысков и задохнулсЯ.
     - Џожалуйста!
     ђысков  стремительно  придвинул  лампу,  поправил  скатерть,  развернул
тетрадку дрожащими пальцами,  несколько  раз  глотнул  слюну  и  срывающимсЯ
голосом прочел:
     - "‹юбовь"... рассказ Ђлександра ђыскова.  Њаленький  студент  поспешно
опустил глаза и уже не поднимал их до самого конца.
     ђысков страшно волновалсЯ: голос его прыгал, губы  пересыхали,  красные
пЯтна и пот выступали на лице. Џо-видимому,  туман  застилал  ему  глаза,  и
трудно было читать. Ћн постоЯнно  путалсЯ,  махал  рукой  и  бросал  как  бы
вскользь, с насильственной небрежностью:
     - ’ут у менЯ еще не совсем...
     —итал он о том,  как  один  бедный  казначейский  чиновник,  невыносимо
благородный юноша с высоким белым лбом, на котором вились мЯгкие  каштановые
волосы, полюбил прекрасную дочь графа Ќ., котораЯ почему-то жила  в  уездном
городе. Ѓлагородный юноша встречалсЯ с ней и поражал ее  своим  вдохновенным
лицом и  величием  души.  “бийственным  сарказмом  он  бичевал  пошлость  ее
великосветской жизни и окружающих ее аристократов, в которых —иж без  труда,
но с великим конфузом узнал всех именитых  обывателей  городка:  исправника,
казначеЯ, Ђрбузова...
     ЏрекраснаЯ графинЯ готова была полюбить благородного героЯ, но пропасть
разделЯла их, и она не  понЯла,  какое  счастье  ожидало  ее,  если  бы  она
бросилась в объЯтиЯ этого прекрасного юноши,  и  предпочла  выйти  замуж  за
старого кнЯзЯ Ќ. Ќ.
     € вот однажды каким-то малопонЯтным образом  прекрасный  юноша  получил
приглашение на обед к графу Ќ., за которым граф  объЯвил  о  помолвке  своей
дочери. ѓрафинЯ, сиЯющаЯ красотой и белым платьем, поцеловала своего жениха,
даже  не  взглЯнув  в  сторону  героЯ.  Ќевыносимым   презрением   и   болью
переполнилось сердце благородного юноши, не  выдержало  и  разорвалось...  €
тогда все догадались, мимо какой великой души проходили, не  замечаЯ  ее,  а
графинЯ  в  слезах  раскаЯниЯ  упала  на  труп  бедного  юноши  и  дала  ему
единственный и последний поцелуй... ’акой поцелуй, что автор едва не  оживил
своего героЯ, а сам заморгал глазами, на которых выступали слезы.
     ђассказ кончалсЯ тем, что на могиле прекрасного юноши  как-то  чересчур
скоро выросли плакучие ивы, и прелестнаЯ незнакомка  в  трауре  каждый  день
приносила на нее цветы и плакала о счастье, которое могло быть и не было.
     - Ђ ивы шептали ей грустную песню... дрожащим голосом  закончил  ђысков
и, точно сорвавшись, умолк.
     —ижу было страшно стыдно.
     Ћн почувствовал, что щеки его горЯт, и  с  ужасом  видел,  что  рассказ
близитсЯ к концу. Џо тому, как дрожал голос ђыскова, как,  ничего  не  видЯ,
смотрели его напрЯженные глаза,  как  судорожно  облизывал  он  пересыхающие
губы,  маленький  студент  понимал,  что  рассказ  этот  длЯ   казначейского
чиновника есть нечто громадное, мерило всей жизни, ее крах или  торжество...
Ћчевидно,  сердце  его  было  переполнено  страхом  и  стыдом,  гордостью  и
надеждами... Ћдного слова было достаточно, чтобы вознести его на невыносимую
высоту или совсем уничтожить.
     Ѓыло видно, что рассказ написан кровью сердца, что  в  нем  воплотилась
страстнаЯ и безнадежнаЯ мечта о том, чего никогда  не  было  и  не  будет  в
бессмысленной жалкой жизни казначейского чиновника.  ќто  он  сам,  в  своем
проплеванном  казначействе,  над  грошовыми  квитанциЯми  и  сберегательными
книжками сельских попов, тайно от всего мира мечтал  о  какой-то  прекрасной
жизни, о невыносимо поэтической любви, о каком-то сиЯющем счастье!
     —ижу даже странно стало, что такое  громадное  и  искреннее  напрЯжение
человеческой души могло породить такую убогую пошлость. ‚едь как бы  там  ни
было, а эта душа  болела,  страдала,  рвалась  из  мелочной  трагедии  своей
казначейской  жизни,  в  могучем  и  страстном  напрЯжении  вынашивала  свои
заветные мечты... € вот с мукой и восторгом вылилась она на бумагу, и  какой
жалкой и глупой оказалась всЯ ее трагедиЯ!..
     Њаленький студент чувствовал,  что  надо  что-то  сказать,  что  каждаЯ
минута  молчаниЯ  терзает  ђыскова  и  усложнЯет  положение.  Ќо  ничего  не
приходило в голову.
     "—ерт знает что такое!" - только и вертелось в мозгу.
     —иж чувствовал, с  каким  страшным  напрЯжением,  умираЯ  от  страха  и
надежды, ждет его приговора ђысков, чувствовал, что в одном его слове теперь
больше значениЯ, чем во всей жизни ђыскова, и у него не хватало духу нанести
удар.
     Ћн машинально взЯл рукопись... перечел  заглавие...  •отелось  оттЯнуть
момент,  что-нибудь  придумать...  —иж  притворилсЯ,  что   ему   необходимо
перечесть некоторые места, переглЯдел начало и конец...  Џотом  посмотрел  в
середине и опЯть перелистал конец... Ќичего не лезло в голову! Ђ тЯнуть было
Явно невозможно. …ще немного, уже совершенно нелепо поблуждав по  страницам,
с невероЯтным усилием в третий раз перечитав конец, маленький студент весь в
поту, осторожно, как стеклЯнную, отложил рукопись  и  закурил  папиросу,  не
глЯдЯ на ђыскова.
     Љраем глаза он видел бледное, с красными пЯтнами на скулах лицо ђыскова
и его вспотевший лоб, на котором прилипли жидкие прЯмые волосы.
     Џока маленький студент перелистывал рукопись, душа  ђыскова  переживала
все, что может пережить человек: страх, стыд, гордость, надежду и  отчаЯние.
‘начала, когда он  кончил  чтение,  ему  показалось,  что  случилось  что-то
непоправимое,   позорное...   собственный    рассказ    показалсЯ    глупым,
отвратительным. Џотом вдруг стало Ясно,  что  сейчас  —иж  поймет,  с  каким
великим человеком имеет дело, - поймет, что  благородный  герой  рассказа  и
есть сам ђысков, и преисполнитсЯ к  нему  невыносимым  уважением.  …му  даже
приходили в голову слова,  с  которыми  взволнованно  и  восторженно  сейчас
обратитсЯ к нему —иж:
     - Ќеужели это вы?
     €ли:
     - Ќеужели это вы написали?
     € при этом маленький студент, прекрасный и чуткий человек, который один
способен понЯть и оценить ђыскова, начнет жать ему руку, а ђысков скромно  и
горько улыбнетсЯ, покачав головой.
     - „а, теперь вы видите это!.. Ђ сколько страданий, сколько  одиночества
было в моей жизни!.. —то ж, мы (он, конечно, не скажет -  великие  люди)  не
должны ждать признаниЯ, и награды!..
     ‘ердце ђыскова готово было разорватьсЯ от гордости и счастьЯ...
     ‚от —иж задержалсЯ и перечитал одно место... Љонечно,  он  поражен,  он
остановилсЯ в изумлении... Ќачал читать дальше... Љак  же  он  может  читать
дальше, если он поражен?..  ‡начит,  не  поражен?..  ‘ердце  ђыскова  ухнуло
куда-то вниз, а лоб покрылсЯ холодным потом. Ћн горел на медленном  огне,  и
душа его, как маЯтник, моталась между крайним восторгом и полным отчаЯнием.
     - „а-да... - неопределенно протЯнул —иж. Џри звуке  его  голоса  ђысков
вздрогнул, обомлел и умер. Ђ умерев, ожил в страшном напрЯжении всех чувств:
все тело его, всЯ душа вытЯнулась навстречу, чтобы не пропустить  ни  одного
слова, ни одного движениЯ лица.
     Ќо —иж молчал.
     - Ќу, к-как вы находите? - запнувшись, омертвелым Языком спросил ђысков
и в ужасе стыда, совершенно  неожиданно  длЯ  самого  себЯ,  прибавил  очень
развЯзно: - ќто,  конечно,  так...  пустЯчок,  проба  пера,  как  говорЯт...
•отелось бы ваше откровенное мнение.
     Ћн усиливалсЯ сделать равнодушное лицо, но оно  горело  пЯтнами,  точно
шла ставка на жизнь и смерть. Њаленький студент отчаЯнно затЯнулсЯ папиросой
и, сделав невероЯтное усилие, сказал:
     - ‚идите ли... тут, конечно... есть кое-что... „уша ђыскова  натЯнулась
как струна, готоваЯ лопнуть при малейшем неосторожном прикосновении.
     - ‚от, например... то место, где он встречает графиню на прогулке, и...
вообще...
     ђысков стремительно  закивал  головою.  Ћн  Ярко  представил  себе  это
место-лучшее место в рассказе, конечно!..
     - Ќо вообще рассказ слаб... - не найдЯ другого слова, неожиданно сказал
маленький студент.
     ‚се завертелось перед глазами ђыскова, и  всЯ  кровь  бросилась  ему  в
лицо. …му показалось,  что  он  стремительно  полетел  в  какую-то  холодную
пропасть.
     - ‚идите ли, длЯ того, чтобы быть писателем, -  говорил  где-то  далеко
маленький  студент,  -  надо  прежде  всего   быть   человеком   литературно
образованным, а вы, должно быть, даже и читали мало... ‚ы пишете так,  точно
ничего, кроме бульварных романов, не знаете. € зачем  вам  понадобилась  эта
графинЯ?.. Џисатель должен писать о том, что он знает, а вы ведь  ни  одного
аристократа и близко не видали...
     ‘ераЯ бледность быстро  и  ровно  стлалась  по  длинному  желтому  лицу
ђыскова. •отЯ маленький студент старалсЯ говорить мЯгко  и  убедительно,  но
казначейский чиновник уже понЯл все: рассказ его никуда не годитсЯ, никакого
таланта у него нет, никогда он писателем не будет, а должен жить  и  умереть
таким же убогим и ничтожным писцом, каким и был. ђухнули все мечты, которыми
так долго жила душа его; за ними открылось плоское серое лицо  правды,  и  с
этого вечера ђысков как камень, чудом державшийсЯ на краю обрыва, сорвалсЯ и
неудержимо покатилсЯ вниз.
     Ћн плохо понимал, что говорит —иж, но  сознавал  одно,  что  совершенно
напрасно с такой гордостью носил в кармане этот рассказ, с таким  презрением
посматривал на всех  окружающих,  не  подозревавших,  что  среди  них  ходит
великий человек!.. ‘колько надежд, сколько дум и планов было пережито, и все
это было ни к чему, совершенно глупо и смешно!
     € с последним усилием, цеплЯЯсь за что-то, сам хорошенько не понимаЯ за
что, ђысков робко и глухо спросил:
     - Ђ вот вы похвалили то место...
     —иж покраснел. …му стало стыдно, что давеча он так  глупо  и  бесцельно
смалодушничал. € вдруг он вспомнил, что и сам несчастен,  что  и  его  жизнь
ужасна, что его самого сегоднЯ тЯжко обидели.
     - ќто Я сказал так,  из  деликатности...  -  резко,  точно  вымещаЯ  на
ђыскове, оборвал он, - а на самом деле  и  это  так  же  плохо,  как  и  все
остальное... Ќет, быть  писателем  -  дело  трудное...  Ќе  всЯкому  дано!..
Ѓросьте вы эту музыку!..
     ђысков низко опустил голову.
     Ђ маленький  студент  в  непонЯтном  раздражении  схватил  рукопись  и,
безжалостно треплЯ ее, стал читать вслух отдельные места,  выЯснЯть  все  их
убожество, даже почти издеватьсЯ над ними.
     ђыскову казалось, что маленький студент треплет в руках его собственное
окровавленное сердце. Ѓледный и безмолвный,  опустив  длинное  желтое  лицо,
слушал он, ничего не понимаЯ. ’еперь он сам видел, что  все  это  безнадежно
глупо и жалко, и каждое слово из собственного рассказа било его по лицу, как
пощечина. Ћн только вздрагивал и ниже опускал голову.
     Ђ маленький студент уже увлексЯ. Ћн бросил рукопись ђыскова и  забыл  о
ней. ѓоворил он уже о литературе  вообще,  говорил  с  любовью  страстной  и
восторгом.
     - ќх, батенька!.. ’алант - это такаЯ сила, такаЯ красота!.. - кричал он
и вдруг заметил, что с ђысковым делаетсЯ что-то странное.
     Њаленький студент с размаху  остановилсЯ  и  внимательно  посмотрел  на
казначейского чиновника.
     „линное, совершенно бесцветное лицо его,  прыщеватое  и  длинноволосое,
было понуро и опускалось все ниже и  ниже.  ‘трашное  отчаЯние  смотрело  из
маленьких, упорно устремленных вниз глаз. ђуки судорожно теребили  скатерть,
точно цеплЯЯсь за что-то.
     - „а чего вы так огорчились, черт возьми? - сказал —иж,  смутившись.  -
Ќеужели вы серьезно думали... Ќу... разве только и свету, что в  литературе?
Ќе всем же быть писателЯми!.. ’очно в жизни другого дела нет. Њного хорошего
и помимо литературы... †изнь страшно  богата,  и  каждый  может  сделать  ее
по-своему интересной. ЌельзЯ же падать духом... странно, ей-Ѓогу!.. …сли  бы
Я знал!..
     ђысков поднЯл свое серое лицо, посмотрел на —ижа и тупо, даже как будто
бы совершенно спокойно, сказал:
     - ЉакаЯ там... жизнь... длЯ менЯ!
     Њаленький студент осексЯ опЯть.
     Љак будто увидав его в первый раз, он уставилсЯ на  ђыскова,  почему-то
удивилсЯ, что у него так много прыщей, и вдруг понЯл, что и вправду все  эти
прекрасные слова о красоте и смысле жизни здесь совершенно неуместны.  ЉакаЯ
красота, какой смысл длЯ ђысковых?.. •орошо гибнуть во имЯ жизни героЯм, ибо
в геройстве гибели есть свое счастье, но медленно и незаметно  гнить,  чтобы
удобрить почву будущего... кто смеет предложить это человеку?.. Ђ между  тем
миллионы пошлЯков, ничтожеств и бездарностей так же  необходимы  длЯ  жизни,
как и герои: не будь их тусклого, убогого и бессмысленного существованиЯ, не
было бы и красоты!.. €з их  трупиков  герои  и  вожди  складывают  величавое
здание!.. Ћни должны гнить, чтобы на их перегное Ярче расцветали  прекрасные
цветы человеческого  величиЯ...  €  сколько  их,  рожденных  длЯ  унавожениЯ
земли!..  —ем  их  вознаградить?..  „а,  это  -  правда:  жизнь  громадна  и
прекрасна. Ќо она вовсе не длЯ ђысковых.
     ‘ жалостью и стыдом —иж  посмотрел  на  ђыскова  и  вдруг,  как  бы  со
стороны, увидел и самого себЯ:  голодного,  холодного  маленького  студента,
бездарного и заурЯдного, без смысла и радости копошащегосЯ в  навозе,  чтобы
зачем-то не умереть с голоду... •олодок прошел по душе —ижа, и он  замолчал,
растерЯнный и ошеломленный.
     ђысков тоже молчал и упорно смотрел  на  скатерть.  ‘иненькаЯ  тетрадка
лежала перед ними, наивно развернувшись.
     "‡а что? - подумал  маленький  студент  горько.  -  Џрекрасны  таланты,
могучи вожди, грандиозна борьба титанов, но ведь мы, маленькие,  хотим  быть
прекрасными, могучими и талантливыми!.. Љто сделал  между  нами  выбор,  кто
имел право именно менЯ и ђыскова употребить под фундамент великих?..  ѓлупаЯ
случайность?.. Ќо мы не хотим случайностей!"
     „ушно и тЯжко стало маленькому студенту, что-то схватило его за горло.
     € вдруг среди тишины раздалсЯ робкий и жадный голос:
     -  Ђ  много  ‘ашеньке  заплатЯт  за  это  сочинение?  —иж  вздрогнул  и
оглЯнулсЯ.
     ЏрЯмо  на  него  смотрело  длинное  желтое  лицо  с  тусклыми  глазами,
круглыми, бессмысленными и жадными, как у рыбы.
     Ћна ничего не понЯла.
     Љогда ђысков читал, она только умилЯлась  тому,  что  ее  ‘ашенька  так
много написал; когда говорил —иж, она думала только,  хорошо  или  худо  длЯ
‘ашеньки то, что он говорит...
     —иж с недоумением и каким-то страхом смотрел на нее. ќти глаза поразили
его: все, о чем писал и мечтал ее сын, все, что было кругом и над нею,  весь
мир с его звездами, тайнами,  величием  и  трагедией,  все  было  бесконечно
далеко от нее... Ђ ведь и она была человеком. ‚ этом была какаЯ-то  страшнаЯ
бессмыслица. Ћдно существование  такого  человеческого  лица  было  смертным
приговором всей созданной человеком гармонии между его разумом и  вселенной.
—то-то тихо тронулось в мозгу —ижа, и, не в состоЯнии  еще  осмыслить  этого
движениЯ, чувствуЯ только животный ужас перед этими тусклыми жадными рыбьими
глазами, маленький  студент  порывисто  вскочил  с  места.  ђысков  медленно
поднЯлсЯ тоже.

        V  

     Ќа дворе было темно и черно, как в могиле. „ождь  недавно  перестал,  и
дул порывистый сырой ветер. Ќевидимый, он налетал на —ижа, рвал его за  полы
шинельки, брызгал холодными каплЯми в лицо и толкал в грЯзь на углах улиц. ‚
трех шагах ничего не было видно. ѓде-то далеко,  у  полицейского  правлениЯ,
блестел одинокий фонарь и только слепил глаза. „ома чуть белели во мраке,  и
по  сторонам  вырастали   какие-то   громадные   черные   призраки,   бешено
размахивающие лохматыми руками. Ћни  как  будто  наклонЯлись  над  маленьким
студентом, бежавшим в темноте, угрожающе размахивали над его головой и глухо
шумели. Ђ по крышам домов бегали невидимки и страшно гремели железом.
     ѓородка не было видно. Џеред  глазами  как  будто  натЯнулась  какаЯ-то
чернаЯ пелена, и временами казалось,  что  они  ослепли.  Ќикаких  признаков
жизни не было кругом, и странно было думать, что везде люди, что всюду  спЯт
они, укрывшись стенами и потолками душных комнат от этой  страшной,  черной,
дующей и шумЯщей ночи.
     —иж бежал домой и чувствовал себЯ таким одиноким, точно он был один  на
всей громадной поверхности черного земного шара. € в первый  раз  маленькому
студенту представилось  совершенно  Ясно,  что  он  бежит  не  по  чему-либо
неподвижному, навеки укрепленному, а по  какой-то  невероЯтной  громаде,  со
страшной быстротой бешено несущейсЯ куда-то в пустоте и мраке бесконечности.
     "Ђ все-таки... страшно на земле!"  -  почему-то  подумал  он,  стараЯсь
удержатьсЯ среди порывов ветра на грЯзном, скользком тротуаре.
     € неожиданно ему припомнилось, что сегоднЯ утром  он  читал  в  газетах
описание торжественной коронации английского королЯ...
     ‚етер, дождь и слЯкоть были кругом; под ногами неслась земнаЯ  громада;
вверху, черный и бесконечный, висел мрак... € с гало как-то странно:  где-то
там, в страшном далеко, что-то теперь движетсЯ,  копошитсЯ,  что-то  делает,
важно  и  торжественно...  среди  полного  мрака,  потому  что  трудно  было
представить себе, будто где-то  светит  солнце,  есть  маленькаЯ  освещеннаЯ
точка,  клочок  земли,  ограниченный  и  ничтожный...  ’ам,  как  в   театре
марионеток, выступают крохотные фигурки королЯ, королевы,  лордов  и  пэров,
индийских раджей, правителей Ђвстралии, Ќовой ‡еландии, Љанады,  африканских
колоний,  идут  еле  приметные  куколки  в  мишурных,  затканных  блестЯщими
камешками одеждах, волоча  малюсенькие  шлейфики  и  изо  всех  сил  задираЯ
булавочные головки... Љукольные  личики  исполнены  достоинства  и  сознаниЯ
важности момента... Љуколки делают чрезвычайно важное и  большое  дело:  они
сажают на крошечное креслице крошечного  королика.  в  смешной,  с  ноготок,
коронке!.. ’ам на карликах-колокольнЯх игрушечного  аббатства  неистово,  но
совершенно неслышно звонЯт игрушечные колокола, стрелЯют  пушечки,  толпитсЯ
народец лилипутов, воображающих себЯ мировым народом!.. Ђ  кругом,  здесь  и
везде на необъЯтном пространстве, царЯт вечный мрак и величавое непостижимое
движение... ‚се это где-то есть, и уже сел на трончик маленький королик,  но
здесь  ветер,  дождь  и  слЯкоть,  и  это  не  имеет  никакого  отношениЯ  к
королику... ‡емлЯ крутитсЯ в пространстве, и  ей  нет  дела  ни  до  смешной
церемонии лилипутов, ни до маленького студента, бегущего во мраке...
     "Љоронации... король ‚еликобритании... ”у, как,  в  сущности,  все  это
глупо! - машинально, с непонЯтной тоской думает —иж, придерживаЯ  фуражку  и
скользЯ по грЯзи. - ‚ конце концов, что же не глупо?.. € Я - глупо,  и...  и
не в этом дело!.. Ђ в чем?.. —ерт его знает, но страшно на земле!.."
     ‘реди черной тьмы внимание  маленького  студента  привлекли  освещенные
щели в ставнЯх домика, где жил корнет Љраузе. Ћни  блестели  во  мраке,  как
громадные тонкие огненные знаки. —ижу представилось, что там,  в  освещенной
комнате, совершенно один сидит и о чем-то думает длинный нелепый корнет.
     „олжно быть, нервы —ижа сильно расходились в этот день: ему вдруг стало
страшно, и это... вот, сидит там человек с белым лицом, на  котором  чернеют
шевелЯщиесЯ косые брови... он о чем-то думает, что-то соображает. € по  всей
земле, в каждом уголке, в темноте или при свете, сидЯт сейчас миллионы таких
же странных существ с белыми масками, сквозь прорези которых смотрит  кто-то
загадочный и всем чужой. ‚се они о чем-то думают, но —иж никогда не узнает о
чем... €з того, что думают эти загадочные существа, только бесконечно  малаЯ
частица выражаетсЯ словами и буквами, а остальное живет один миг и  в  тайну
уходит навсегда...
     -  ’ьфу,  черт!  -  выругалсЯ  в  темноте  —иж,  со  странной   боЯзнью
вглЯдываЯсь в темную бездну, полную сырым ветром и  шумом,  со  всех  сторон
окружившую его, маленького человека, куда-то бегущего во мраке.

        VI  

     ‚ квартире корнета  Љраузе  горели  две  свечи.  Ѓыли  они  расставлены
несколько странно - на двух углах раскрытого ломберного столика, точно здесь
только что играли в карты.
     ‘ам корнет, прЯмой и длинный как жердь, сидел у столика, а Ќаумов ходил
по комнате, и его взъерошеннаЯ тень быстро бегала по стенам.  Ћн  все  времЯ
поворачивалсЯ боком к свету,  и  оттого  был  виден  только  его  профиль  с
блестЯщим глазом. ќто придавало ему жуткое и злое выражение.
     - џ не понимаю вас, - холодно и высокомерно говорил корнет, -  если  вы
сами находите возможным жить, то почему же  не  жить  и  всем  остальным?  џ
согласен с вами, что  жизнь  вздор,  но  все  равно...  вы  живете,  хотЯ  и
понимаете, пусть живут, если не понимают.
     Ќаумов посмотрел на него.
     - џ!.. џ живу потому, что идеЯ моЯ сильнее менЯ!
     - —то вы хотите этим сказать?
     - џ говорю, что Я во власти своей идеи: Я не могу умереть  так  просто,
пока не скажу последнего слова, пока не сделаю всего, что от  менЯ  зависит,
чтобы провести свою мысль в мир!.. …сли бы мне просто тЯжело жилось, если бы
жизнь не удовлетворЯла менЯ лично,  но  вообще  казалась  полной  прекрасных
возможностей, тогда - дело другое. Ѓудьте уверены, что Я  раздумывал  бы  не
более  пЯти  минут!..  Ћгромное  большинство  людей,  очень   несчастных   и
решительно недовольных своей жизнью, именно потому и живет, что верит, будто
жизнь сама по себе прекрасна... €м кажетсЯ, что это только им  не  везет,  а
раз жизнь полна прекрасных возможностей, то ведь  может  в  одно  прекрасное
утро  и  повезти!..  Љаждый  думает,  в  конце  концов,  удачей  или   силой
восторжествовать над злом и завоевать блага жизни. ќтой  глупенькой,  ни  на
чем не основанной надеждишкой и живут...  ‚сю  жизнь  страдают  и  жалуютсЯ;
тонут в грЯзи и крови, но все живут и живут, уповаЯ, что вот-вот,  не  нынче
завтра, все переменитсЯ, и они попадут прЯмо в рай!..
     - „а, это правда!  -  неожиданно  и  очень  раздумчиво  сказал  корнет,
видимо, что-то отмечаЯ длЯ себЯ.
     Ќаумов, кажетсЯ, не обратил на  его  восклицание  никакого  вниманиЯ  и
продолжал, стремительно ходЯ из угла в угол:
     - ’ак и умирают с надеждой на это  завтра!..  €,  может  быть,  в  этой
вечной надежде на лучшее завтра, в этой бессмыс