овую картину начал,  -  вдруг  оживленно,
как бы хватаЯсь за что-то, быстро заговорил Њихайлов. - •очешь, покажу?
     - џ видел, - угрюмо ответил Ђрбузов. - Њне не до картин.
     - Ђ, видел? - упавшим голосом переспросил Њихайлов и растерЯнно  провел
рукой по лбу. - џ сегоднЯ целый день работал...
     - Ќашел времЯ! - злобно  возразил  Ђрбузов.  -  Љак  раз  сегоднЯ  тебе
картины малевать!.. Њихайлов схватилсЯ за голову.
     - „а что с тобой? - повторил Ђрбузов в странном раздражении.  -  ’ы  не
болен?..
     -  Ќет,  Я  здоров...  только...  Ђ  ты  интересно  это  про  прокурора
рассказывал...
     - ’ы с ума сходишь, что ли? €ли смеешьсЯ? - злобно проговорил  Ђрбузов,
чувствуЯ, что какой-то непонЯтный страх начинает сжимать его сердце.
     - Њожет быть!.. Ђ  ты  знаешь,  что  как  раз  сегоднЯ  Я  застрелитьсЯ
хотел?.. € револьвер достал... ’олько не застрелилсЯ!
     -  ‚ижу!  -  сказал  Ђрбузов  и  нервно  засмеЯлсЯ.  ‚незапно  какаЯ-то
страшнаЯ, почти бессознательнаЯ мысль мелькнула у него в черных  воспаленных
глазах. Ћн хитро прищурилсЯ и сказал:
     - Ќет, брат... это ты оставь!.. ’акие люди, как  ты,  не  стрелЯютсЯ!..
Ѓрось!.. Џроживешь в свое удовольствие! ѓде тебе!..
     Њихайлов вдруг пристально и странно сознательно посмотрел на него прЯмо
в глаза.
     - Ђ ведь ты, ‡ахар, и вправду рад был бы,  если  бы  Я  застрелилсЯ!  -
медленно выговорил он.
     - ѓлупости! - невнЯтно возразил Ђрбузов и встал. - ’ы с ума сошел!
     - ‘лушай! - начал Њихайлов, вытЯгиваЯ к нему лицо.
     Ђрбузов мельком  оглЯнулсЯ  на  его  странные,  совсем  дикие  глаза  и
отодвинулсЯ.
     - Ћставь!
     - Ќет... слушай! - так же непонЯтно повторил Њихайлов и все  тЯнулсЯ  к
нему. „икий страх охватил Ђрбузова.
     - —то? - вдруг, бледнеЯ, выговорил он.  Њихайлов  встал.  ‹ицо  у  него
покрылось зеленоватой, как бы липкой бледностью, и губы задрожали.
     - ‘лушай! - в третий раз с трудом повторил он, как бы не находЯ слов.
     Ђрбузов невольно отступил еще на шаг.
     - ‘ергей! - высоким звенЯщим криком вдруг крикнул он.
     Њихайлов, видимо, что-то хотел сказать и не мог,  только  губы  у  него
прыгали все сильнее и сильнее, гримасой растЯгиваЯ бледное, с всклокоченными
волосами лицо.
     - ‘ергей, перестань!.. џ уйду! - с ужасом,  не  спускаЯ  с  него  глаз,
пробормотал Ђрбузов.
     - Ђ ты знаешь, что ты... может быть, и в самом деле... менЯ...
     - „а опомнись ты!.. —то с тобой! - закричал Ђрбузов и с  силой  схватил
его за плечи.
     Ќо Њихайлов вырвалсЯ с бешеным движением.
     - “йди! дико закричал он. - “йди, а то убью!.. ќто ты  нарочно  пришел,
когда Я... ’ебе хочетсЯ, чтобы Я... Ќу, хорошо, хорошо... хорошо же...
     Ћн весь трЯссЯ и был страшен и жалок. Ђрбузов  дико  смотрел  на  него.
‚друг Њихайлов порывисто двинулсЯ в глубь мастерской, что-то повалил на  пол
и дрожащими руками, бормоча и заикаЯсь,  начал  торопливо  искать  что-то  в
Ящиках стола.
     - •орошо, хорошо... пусть! - бессвЯзно бормотал он про себЯ.
     Ђрбузов неподвижно смотрел на него. …му самому казалось, что он  сходит
с ума. Ћн вдруг понЯл, что это страшный истерический припадок, что если  его
не удержать, то Њихайлов сейчас  застрелитсЯ  тут  же,  у  него  на  глазах.
Ћкровавленное лицо корнета Љраузе вдруг выскочило у него перед глазами.  …го
охватило животным ужасом и отвращением  почти  паническим.  Џервое  движение
Ђрбузова было броситьсЯ, схватить и скрутить  Њихайлова,  как  сумасшедшего,
первым попавшимсЯ полотенцем, но какаЯ-то в одно и то же времЯ  и  почти  не
уловленнаЯ сознанием и страшно отчетливаЯ мысль удержала его.
     Њихайлов  все  рылсЯ  в  столе,  бешено  вышвыриваЯ  на  пол  все,  что
попадалось под руку, и все так же лихорадочно быстро и невнЯтно бормоча себе
под нос:
     - ‹адно... хорошо... хорошо...
     Ђрбузов видел, что то, что искал он,  револьвер  лежало  на  столе  под
грЯзной палитрой. …ще было времЯ схватить его, но Ђрбузов не мог  сдвинутьсЯ
с места.
     "—то Я делаю?.. ‘корей!.. ‘корей!.." - мелькало
     у него в голове, но страннаЯ, непонЯтнаЯ слабость вдруг  охватила  его.
‚се тело как  будто  онемело,  и  всЯ  жизнь  сосредоточилась  в  выпученных
безумных глазах, прикованных к маленькому блестЯщему предмету под
     грЯзной палитрой.
     Ћн видел, как Њихайлов совсем выдернул Ящик
     и швырнул  его  на  пол.  Џри  этом  толчке  палитра  съехала,  и  дуло
револьвера высунулось наружу. ‚ ту же минуту Њихайлов увидел его.
     …ще было мгновение, когда Ђрбузов мог оттолкнуть его.
     - ‘ергей! пронзительно крикнул он, но вдруг повернулсЯ и,  всей  грудью
выбив дверь, бросилсЯ вон из комнаты.
     Ћн отчетливо сознавал и не верил, что сознает, что значит его бегство в
эту минуту. …му еще показалось, будто  Њихайлов  крикнул  вдогонку,  крикнул
жалобно, как пойманный заЯц, но Ђрбузов не остановилсЯ и выбежал на крыльцо.
     •олод и свет охватили его. Ѓыло уже утро, но солнце  еще  не  всходило,
хотЯ прозрачный свет  проникал  уже  все  кругом.  ђазбившиесЯ  ночные  тучи
свалились в одну полосу на горизонте, а  над  ними  возвышалось  прекрасное,
светлое, точно омытое небо, без единого облачка. ‚низу, под деревьЯми,  было
еще сыро и холодно, но одинокаЯ верхушка тополЯ в конце сада уже  загоралась
розовым огоньком, и видно было, как вздрагивают его редкие золотые  листочки
в ожидании света и тепла.
     Ќо Ђрбузов не видел и не понимал ничего. ђастерзанный и  страшный,  без
шапки, с бледным лицом и безумно выпученными глазами, он  мчалсЯ  по  улице,
сознаваЯ только одно: что если услышит за собой что-то, то уже  окончательно
сойдет с ума.

        XXVII    

     Ѓыл вечер, и Ќелли одна сидела у себЯ в комнате.
     Ћна уже знала о смерти  Њихайлова,  застрелившегосЯ  Якобы  в  припадке
умоисступлениЯ, вызванного смертью ‹изы ’регуловой, о чем рано утром  заЯвил
в полиции бывший при самоубийстве Ђрбузов.
     …е не поразило это известие. Ќелли как будто ожидала  этого  и  принЯла
событие со странным и даже равнодушным спокойствием. ’олько  показалось  ей,
что из души вдруг что-то ушло и она опустела и замерла.
     Ќа похоронах Ќелли не была, но знала, что весь город был  на  кладбище,
что была масса цветов, что хоронили в чистый и светлый осенний  день  и  что
могила была недалеко от могил корнета Љраузе и зарезавшегосЯ ’ренева.
     Џочему-то  именно  этот  светлый  день,  последние  золотые  листьЯ  на
деревьЯх, резкий холодок осени и Яркое негреющее солнце представлЯлись ей.
     € от этого было еще темнее в темной глубине  ее  ожесточенной  души,  и
страшное  решение,  к  которому  она  пришла  давно,  стало  еще  суровее  и
непоколебимее.
     Ћна думала об этом совершенно спокойно и отчетливо. Џри мысли о  смерти
ей не было страшно, только тонкие брови ее сжимались еще настойчивее,  точно
силой воли она хотела заставить себЯ уйти из жизни в полном сознании.
     Ќелли  хладнокровно  и  рассудительно  обдумала  все:  у  нес  не  было
револьвера, почему-то была противна лживаЯ зеленаЯ глубина воды, она решила,
что отравитсЯ, и хотела только  достать  сильного  Яда,  чтобы  умереть  без
отвратительных подробностей длительной агонии. ‘амое решение  представлЯлось
ей таким простым и необходимым, что даже  сомнений  у  нее  не  было.  Ќелли
написала записку доктору Ђрнольди, просЯ назначить ей времЯ, когда она может
застать его одного, и он ответил, что просит зайти сегоднЯ  часов  в  девЯть
вечера, так как до этого времени он занЯт у  больных.  Ќелли  знала,  что  у
старого доктора на этажерке среди различных запыленных баночек  и  пузырьков
есть склЯночка с цианистым калием, и думала, что успеет  взЯть  эту  баночку
незаметно длЯ старого, рассеЯнного доктора.
     Ѓыл уже восьмой час, и Ќелли спокойно ждала назначенного времени.
     Ћна неподвижно сидела у стола, поставив локти на скатерть и положив  на
ладони  подбородок  тонкого  бледного  лица  с  темными  глазами  и   сурово
сдвинутыми бровЯми. Ћна очень похудела, губы у нее были сухи и сжаты,  глаза
смотрели грозно и непреклонно. Ќелли почти и не  думала  ни  о  чем.  ’олько
бледные обрывки воспоминаний мелькали перед нею  и  исчезали  бесследно.  …й
ничего не было жаль,  не  было  ни  грустно,  ни  страшно,  -  в  душе  было
совершенно пусто и темно. Љогда она вспоминала Ђрбузова, брови ее  сжимались
сильнее, но глаза смотрели так  же  твердо.  Ћна  думала,  что  это  кончено
навсегда, и не хотела вспоминать.
     Ђ между  тем  при  звуке  тЯжелых  шагов  на  крыльце  она  вздрогнула,
побледнела и отшатнулась от стола, точно заранее знала,  что  он  придет,  и
боЯлась только этого.
     Ђрбузов вошел и стал у двери, не глЯдЯ на Ќелли.
     Ћн страшно изменилсЯ за эти дни: красивое и мрачное лицо  было  худо  и
желто, как будто он только что встал после тЯжелой  болезни,  черные  жгучие
глаза смотрели остро, исподлобьЯ,  точно  он  подозрительно  оглЯдывалсЯ  по
сторонам. Ћн давно не брилсЯ, и маленькаЯ чернаЯ бородка странно обросла его
худое лицо.
     - ‚от Я и опЯть пришел... Ќе  ждала?  -  очень  хриплым  и  неуверенным
голосом, как будто через силу, сказал он, но не подошел, только снЯл фуражку
и стоЯл, опустив руки и понурив черную кудлатую голову.
     Ќелли, стоЯ спиной к столу и опершись на него руками,  с  минуту  молча
смотрела на него.
     Ћна сама не могла бы сказать, что  чувствовала  в  эту  минуту.  …й  не
показалось странным, что он пришел:
     страшнаЯ, почти безумнаЯ радость охватила ее, но ни на  одно  мгновение
ей не пришло в голову, что она изменит свое решение. Ћна даже  взглЯнула  на
стенные часы, чтобы узнать, не опоздает ли  к  доктору  Ђрнольди.  ќто  было
похоже на то, что чувствует человек, приговоренный  к  смертной  казни,  при
последнем свидании с самым дорогим и любимым,  кого  он  уже  все  равно  не
увидит никогда больше.
     Ћна долго жадно смотрела на его измученные, лихорадочные глаза, на  эту
странную, незнакомую бородку, на все его худое,  так  страшно  изменившеесЯ,
бесконечно милое и дорогое ей лицо. €  вдруг,  в  одно  мгновение,  какой-то
тайной внутренней силой понЯла все, что он  пережил  за  эти  дни.  ’о,  что
произошло между ним и Њихайловым, стало ей Ясно до боли, и страшнаЯ жалость,
похожаЯ на отчаЯние, потрЯсла ее.
     - ‡орЯ! ‡орЯ! - крикнула она горестно, шагнула  два  шага  навстречу  и
протЯнула руки.
     Ђрбузов дико, почти с испугом взглЯнул на нее,  увидел,  что  глаза  ее
полны слез, жалости и любви, уронил фуражку и подхватил Ќелли, почти упавшую
ему на руки.
     - ‡орЯ! - тихо бормотала она, прЯча голову у него на плече и  судорожно
охватываЯ его шею тонкими гибкими руками.
     € вдруг почувствовала, что сильные руки подымают ее на воздух.
     ‚се пережитое Ђрбузовым ревность, злоба, отчаЯние, кошмар той  страшной
ночи, тонкий заЯчий крик, который неотступно  звенел  у  него  в  ушах,  все
исчезло, растаЯло в потрЯсающем порыве радости, страсти, нежности  и  любви.
Ћн носил Ќелли по комнате, как ребенка, укачивал,  целовал  в  грудь,  руки,
колени и только повторЯл как сумасшедший:
     - Ќеллечка... моЯ Ќеллечка!.. ‘олнышко мое!.. Ќелли  была  чуть  ли  не
выше его ростом, ему неудобно было держать ее на руках, и это было  немножко
смешно, но Ђрбузов не замечал этого.
     - Џришел ко мне?.. ’аки пришел!.. Ѓедный мой, милый, шептала ему на ухо
Ќелли и жгла лицо горЯчим сухим дыханием. —увствуЯ запах ее  волос  и  тела,
оторвав ее от земли, Ђрбузов как будто свирепел от счастьЯ и все  сильнее  и
сильнее сжимал ее в руках.
     - ’ак любишь менЯ?.. ‹юбишь?..
     Ћна не сопротивлЯлась, когда он опустил ее  на  кровать,  прЯмо  поверх
строгого, белого,  совсем  девичьего  одеЯла,  и  только  смотрела  на  него
огромными, сверкающими от счастьЯ глазами.

        XXVIII   

     ќто кончилось так же внезапно, сразу, как будто вспыхнул и сгорел дотла
сухой костер, и они опомнились, сами не понимаЯ, как это случилось.
     Ќелли лежала на кровати, и по всей  подушке  были  разметаны  ее  сухие
цепкие волосы, а лицо казалось  темным  и  глаза  усталыми  тихой  блаженной
усталостью.
     Ђрбузов сидел рЯдом, на краю кровати, в неудобной и  напрЯженной  позе,
тЯжело и нервно дыша, с прилипшими ко лбу черными волосами.
     —то-то странное делалось  в  нем:  с  невозможным  сознанием  какого-то
страшного крушениЯ в душе, вдруг опустелой, он растерЯлсЯ.
     ‚се было кончено. ‘вершилось то, к чему он стремилсЯ  столько  времени,
что наполнЯло его душу и тело, ради чего он не  остановилсЯ  ни  перед  чем.
’ело ныло, сердце колотилось в  груди,  и  безумное,  непонЯтное  отвращение
липко и гадко подымалось во всем существе его. Ќи счастьЯ, ни  восторга,  ни
страсти не осталось в нем... Ќичего, кроме  усталости  и  отвращениЯ,  кроме
неудержимого желаниЯ куда-нибудь  уйти  от  нее  и  сознаниЯ  невероЯтной  и
непоправимой внутренней катастрофы. „ико  и  нелепо  было,  что  он  столько
страдал, ненавидел и любил только  длЯ  этой  мгновенной  сгоревшей  вспышки
животного удовлетворениЯ, после которой ничего не осталось.
     Ђрбузов боЯлсЯ взглЯнуть на Ќелли, чтобы она не  увидела  отвращениЯ  у
него в глазах.
     Ђ она не понимала ничего, прижимаЯ его большую потную  ладонь  к  своей
груди обеими горЯчими руками, и  закрывала  глаза  в  блаженной,  сладостной
истоме счастьЯ.
     …му было противно ее горЯщее лицо с еще  сладострастным  выражением,  с
красными щеками и волосками, прилипшими к  вискам  от  пота,  было  противно
ощущение ее мЯгкой груди, под которой чувствовалось учащенное биение сердца,
было противно собственное тело, как-то вдруг  распустившеесЯ  и  ослабевшее,
было омерзительно гадко ее и свое платье.
     Ђрбузову  казалось,  что  самый  воздух  вокруг  них  пропитан   чем-то
отвратительным, и болезненнаЯ тошнота подкатывалась к горлу.
     "—то же это... что?" -  с  ужасом,  чувствуЯ,  что  стремглав  летит  в
какую-то бездну, растерЯнно спрашивал себЯ Ђрбузов.
     € вдруг Явственно услышал над  самым  ухом  тоненький  жалобный  заЯчий
крик...
     "‘ергей! - с бесконечным отчаЯнием, раскаЯнием и  тоской  пронеслось  у
него в голове. - —то же Я сделал!.."
     Ќелли приподнЯлась, и две тонкие гибкие  руки  охватили  его  шею,  как
давеча, когда она бросилась к нему неожиданно длЯ них обоих. Ќо это было уже
другое  бесконечно  нежное,  интимное  и  благодарное   объЯтие...   Ђрбузов
вздрогнул от него, как от прикосновениЯ гадины.
     Њой, мой!.. ’еперь уж ты мой навсегда! - прошептал ему какой-то другой,
не Ќеллин, мЯгкий, откровенно бесстыдный голос.  -  ’ы  останешьсЯ  у  менЯ,
да?.. џ тебЯ никуда, никуда теперь не пущу!.. Ћна ласкала  его,  гладила  по
волосам, по лицу, по отросшей, забавлЯвшей ее бородке, сама тЯнулась к  нему
всЯ, мЯгкаЯ, горЯчаЯ и безвольнаЯ, покореннаЯ страстью.
     - „а, да... конечно... - бормотал Ђрбузов и с  ужасом  спрашивал  себЯ,
что же делать теперь, как сказать, как объЯснить ей то, чего он и сам в себе
не понимает.
     Ќа мгновение у него была мысль притворитьсЯ и даже опЯть начать ласкать
ее, чтобы она не догадалась, что он почувствовал, что  это  невозможно,  что
все  тело  его  сжимаетсЯ  холодной  судорогой  отвращениЯ,  а  вынужденное,
насильное объЯтие вызывает безумную злобу, так что хочетсЯ схватить за горло
и задушить ее.
     - ЋстанешьсЯ?.. Ќе уйдешь от менЯ? -  стыдливо  и  радостно  спрашивала
Ќелли.
     - „а, да... - бормотал Ђрбузов и вдруг неловко, выдаваЯ  себЯ  странным
фальшивым голосом, нелепо, деловито и даже конфиденциально сказал: ’олько  Я
не знаю... мне, видишь ли, сегоднЯ надо непременно быть  на  заводе,  Ќаумов
ведь уехал, знаешь...
     "—то Я говорю!" пронеслось у него в мозгу, но он уже не владел собою  и
терЯлсЯ все больше и больше.
     Ќо Ќелли еще не понЯла его.
     - Ќа завод?.. Ќикакого завода!.. Ќе пущу!.. ‚от еще! - вскрикнула она с
кокетливой повелительностью, притворно-капризным - как ему показалось  -  до
противности не идущим к ней тоном.
     - Ќет, ей-Ѓогу, надо ехать! - все глубже и  глубже  падаЯ  в  пропасть,
возразил Ђрбузов.
     €, должно быть, в его голосе на этот раз слишком Явно прозвучали тоска,
отвращение  и  досада,  потому  что  Ќелли  вдруг  медленно  опустила  руки,
соскользнувшие с его плеч, как мертвые  змеи,  и  черные,  широко  раскрытые
глаза с испугом и недоумением, медленно отодвигаЯсь, взглЯнули ему  прЯмо  в
душу.
     Џод тЯжестью этого взглЯда Ђрбузов  потупилсЯ.  ‚  голове  у  него  был
какой-то туман, в ушах звон, в котором смутно и бессознательно опЯть чудилсЯ
ему жалобный заЯчий крик вдали.
     - ‡орЯ! - неуверенно и глухо, как бы пугаЯсь мысли, мелькнувшей в  ней,
проговорила Ќелли. Ћн заметалсЯ в тоске, избегаЯ ее взглЯда.
     -  Ќет,  в  самом  деле...  да  и  неудобно  будет!..  Ћна  как   будто
обрадовалась чему-то, и лицо ее просветлело на мгновение.
     - Њилый... мне теперь все равно... пусть!
     - Ќет,  право...  неудобно...  џ  лучше  как-нибудь...  в  другой  раз!
-пробормотал  он,  и  все  ухнуло  в  нем  от  этой   последней,   непонЯтно
выскочившей, невозможной, нелепой фразы.
     "Љонец!" зазвенело у него в голове, и Ђрбузову показалось, что пол  под
ним медленно опустилсЯ куда-то вниз.
     - Љак... в другой раз? - растерЯнно переспросила Ќелли, отодвигаЯсь все
дальше и дальше.
     …е огромные, казалось, покрывшие все лицо  глаза  смотрели  на  него  с
ужасом, и видно было, как все глубже они проникают в его душу.
     Ђрбузов вскочил, не знаЯ, что делать, чуть не крича от боли и отчаЯниЯ.
     Ќу, чего ты так?.. Њне же в самом деле надо... ‚от  смешнаЯ!  -  помимо
его  воли,  словно  чужой,  говорил  его  голос,  вдруг   ставший   каким-то
разухабистым, точно у загулЯвшего купчика.
     € это уже действительно был конец. Ќелли еще шире, еще ужаснее  открыла
глаза, вдруг озаренные полным пониманием, схватилась за  голову  и  кинулась
лицом в подушки.
     Ђрбузов хотел броситьсЯ  к  ней  и  не  посмел.  ‘  минуту  он,  глупо,
растерЯнно и  нелепо  ухмылЯЯсь,  топталсЯ  возле  нее,  сам  чувствуЯ  свою
безобразную гримасу и бестолково разводЯ руками.
     Џотом тихо, воровски захватил  свою  поддевку,  на  цыпочках  отошел  к
двери, оглЯнулсЯ, криво и жалко усмехнулсЯ и вдруг выскочил за дверь...

        XXIX    

     Ќочь была звезднаЯ, но темнаЯ. ‚верху Ярко блестели бесконечные звезды,
рассыпанные в непостижимые сиЯющие узоры, а внизу все было черно и сливалось
в одну сплошную массу.
     Ђрбузов едва нашел свою тройку.
     Ључер, приготовившийсЯ ждать долго, слез с козел и,  сидЯ  на  подножке
экипажа, курил цигарку, вспыхивавшую во тьме и освещавшую рыжую бороду,  нос
и толстые губы.
     Ђрбузов подбежал к колЯске.
     - Љто?.. ‡ахар Њаксимыч, вы?.. - вскакиваЯ и далеко отшвыриваЯ цигарку,
спросил кучер. …хать?
     Ђрбузов, не отвечаЯ, быстро пролез мимо него в экипаж и скорчилсЯ  там.
Ћн, как давеча, в ту ночь, забыл свою фуражку и не замечал этого.
     Ључер немного удивилсЯ, но не  заблагорассудил  задавать  вопросов.  Ћн
медленно и степенно взлез на козлы, разобрал  вожжи  и  попробовал  лошадей.
Ѓубенцы нестройно загремели впотьмах.
     -  Људа  прикажете,  ‡ахар   Њаксимыч?   -   спросил   наконец   кучер,
поворачиваЯсь на козлах.
     Ћтвета не было. —ернаЯ фигура Ђрбузова, скорчившись, мерещилась в  углу
экипажа.
     - Људа прикажете? - повторил кучер в удивлении.
     - Љ черту! - бешено заревел Ђрбузов.
     Ључера шатнуло от этого совершенно безумного, дикого крика. Ћн едва  не
потерЯл вожжи и, ошалев, ударил по лошадЯм.
     Ђрбузова швырнуло назад, землЯ полетела ему в лицо, что-то  загудело  и
застонало кругом, замелькали пЯтна домов, заборы и деревьЯ.
     Љто-то тЯжко застонал на повороте, колЯску сильно трЯхнуло, но  лошадей
уже нельзЯ было удержать.
     Ѓледный как смерть кучер, потерЯвший  шапку,  напрасно  отваливалсЯ  на
натЯнутых вожжах чуть не на колени  к  Ђрбузову,  ничего  не  мог  разобрать
впотьмах и думал только о том, чтобы держать тройку посередине  улицы  и  не
налететь на тротуарный столбик.
     "Џонесли! Ѓатюшки... пропадем!" - мелькало у него в голове.
     Ђрбузов ничего не замечал. Ћн сидел, сгорбившись, с закрытыми  глазами,
чувствовал, как швырЯет его из стороны в сторону и как ветер,  захватывающий
дыхание, бешено рвет волосы, и не мог выйти из какого-то  странного,  тупого
забытьЯ.
     Ћдна мысль, страшнаЯ в своей голой правде, была ему Ясна: всЯ жизнь,  с
ее невероЯтным единственным устремлением к одной точке, вдруг дико и  нелепо
исказившись, рухнула вниз.
     ‚се тот же жалобный заЯчий крик  непрерывно  и  страшно,  как  во  сне,
звенел у него в ушах, а перед глазами, все расширЯЯсь и как будто заполнЯЯ и
заслонЯЯ всю черную гудЯщую ночь, с ее страшной черной землей и  сверкающими
узорами звезд в вышине, стоЯли спрашивающие, отчаЯнные глаза Ќелли.
     Ћн не мог понЯть, что случилось... Ќо  знал,  что  Ќелли  теперь  убьет
себЯ, что он погубил и ее, и себЯ и что ему не выдержать тЯжести  этих  двух
погибших жизней - ее и Њихайлова.
     †ивотный ужас охватывал его во тьме, как  тот  бешеный  ветер,  который
рвал волосы, слепил глаза и перехватывал дыхание.
     Ѓыло одно мгновение, когда он  думал  остановить  лошадей,  вылезти  из
экипажа тут же, на дорогу, отойти в сторону и просто выпалить себе в голову.
Ќо он не мог этого сделать и в то же времЯ не мог  подумать,  что  останетсЯ
жить, как прежде, он - все потерЯвший и погубивший Ђрбузов.
     - ‘той! - пронзительно и дико закричал он.
     ’ройка уже вынеслась за околицу и во весь мах  шла  по  большой  дороге
прЯмо в ночь и темь, звенЯ и треща по всем швам.
     „олжно  быть,  в  этом  крике  было  что-то   особенное,   потому   что
окончательно обезумевший кучер, всего за минуту перед тем не могший удержать
лошадей, с такой невероЯтной силой рванул вожжи, что  лошади  осели  на  все
ноги. ‡емлЯ тучей взметнулась впереди, Ђрбузова швырнуло на козлы,  а  кучер
очутилсЯ где-то внизу, почти под задами осевших лошадей.
     –елую минуту еще гудели бубенцы, и слышно было, как храпели и бились  в
темноте запутавшиесЯ в постромках лошади.
     - ‘ворачивай направо... в монастырь! - отчаЯнно закричал Ђрбузов.
     ‚ кровь ободравший руку и разбивший губу кучер с  трудом  вылез  из-под
лошадей, взмостилсЯ на козлы и, вне себЯ от страха,  снова  погнал  во  весь
опор.
     "‚ уме решилсЯ!" - с  ужасом  думал  он  об  Ђрбузове,  не  смеЯ  слова
выговорить.
     Њимо быстро неслась гладкаЯ темнаЯ степь, мерещились  мелькающие  межи,
ветер ровно и туго гудел в ушах,  все  бежало  назад  гигантским  кругом,  и
только блестЯщие звезды вечными узорами  неподвижно,  все  на  одном  месте,
сверкали в вышине.

        XXX  

     „ождь лил сплошными потоками, и в мутном водЯнистом свете осеннего  днЯ
расплывчато и бледно, мокрый и убогий, мерещилсЯ городок.
     ‚ садах, где облетели мокрые желтые листьЯ, было пусто  и  холодно,  по
улицам блестели и дрожали сплошные лужи, вдоль  тротуаров  с  провалившимисЯ
гнилыми досками бешено неслись мутные ручьи. ‘тепь  потонула  за  дождем,  и
казалось, что ничего нет за нею, что городок  один  во  всем  мире  зачем-то
доживает последние жалкие дни.
     —иж бежал по бульвару, поднЯв воротник пальто и  шлепаЯ  калошами.  …го
остренькое озлобленное личико было бледно, серо и  мокро,  точно  он  плакал
злыми унылыми слезами. Њаленькой и одинокой маЯчила его крошечнаЯ  фигура  в
мутной пелене дождЯ. ‚езде было  пусто,  все  живое  попрЯталось  от  дождЯ,
только он один бегал и  суетилсЯ,  никогда  еще  не  ощущаЯ  такого  полного
одиночества.
     "Ѓегут тучи... - машинально думал маленький студент.  -  €дет  дождь...
Њиллионы лет будут так же ползти тучи и идти  дождь...  Ќадо  отдать  калоши
починить!.. Ќадо бежать отсюда... џ пропаду здесь!.. Ђ может  уже  пропал?..
ЉакаЯ там жизнь!.. —ерт ее видел!.. Џоехать в  Џетербург  бы...  там  теперь
театры, университет... Ђ может быть, тоже идет дождь?.."
     Ћн представил себе холодный длинный Ќевский проспект,  вывески,  мокрых
извозчиков, блестЯщие отсыревшие панели и дома, дома без конца.  Њедленно  и
угрюмо течет мутнаЯ Ќева,  ползут  какие-то  барки,  в  тумане  висит  шпиль
крепости, а в крепости сидЯт люди, которые мечтали  о  другой  жизни...  Ћни
ходЯт из угла в угол крошечных  камер,  смотрЯт  в  маленькие  оконца  и  за
решеткой видЯт то же самое серое, плачущее небо,  которое  и  вот  тут,  над
головой, над степью, над мокрыми садами и мокрыми крышами унылого городишка.
     "’ьфу, гадость какаЯ!.. Ќепременно надо отдать калоши  починить!..  Љак
только будут деньги, так и отдам... Ђ то  того  и  глЯди  воспаление  легких
набегаешь!.. Ђ и хорошо!.. ‘дохнуть уже за один раз, чтобы никогда не видать
ни этой слЯкоти, ни туч, ни дождЯ... и о  калошах  не  думать!..  ‘кверно!..
†изнь проходит и пройдет... Ќе все ли равно в конце концов где и как?..  ‚он
в €талии теперь, должно быть, солнце светит и море голубое... Ђ черт с  ним,
и с солнцем, и с морем!.. ‚ клуб, что ли, зайти?.."
     —иж свернул, по жидкой грЯзи перешлепал площадь и поднЯлсЯ по  лестнице
клуба, зашарканной и затоптанной. ‚ швейцарской никого не было, а на вешалке
висела  хорошо  знакомаЯ  шлЯпа  доктора  Ђрнольди.  Џри  виде  ее   —иж   и
обрадовалсЯ, и тоску почувствовал: хорошо все-таки, что он будет не один, но
сколько уже раз он заходил сюда и так же было пусто и уныло, и так же висела
эта одинокаЯ шлЯпа старого скучного человека.
     Ћкна были мутны, и по ним торопливо бежали кривые струйки воды. ‚  зале
стоЯли раскрытые зеленые столики и в водЯнистом свете тоже казались мокрыми.
     „октор Ђрнольди сидел в буфетной. ѓрафинчик водки стоЯл перед  ним,  за
ушами шевелились туго затЯнутые концы салфетки, похожие на кабаньи уши. ‹ицо
доктора студенисто осело на грудь, глаза смотрели уныло и мутно.  ЌетронутаЯ
тарелка супа стыла перед ним.
     - ‡дравствуйте, доктор! - сказал маленький студент  и  опЯть  вспомнил,
сколько уже раз говорил это.
     „октор Ђрнольди что-то пропыхтел и глазами показал на водку.
     Ђ ну ее... € так всЯ душа промокла!  -  брезгливо  поморщилсЯ  —иж,  но
рюмку подвинул и внимательно, даже как  будто  с  нетерпением  смотрел,  как
подымалась белаЯ жидкость в стеклЯнной рюмочке под толстой, слегка  дрожащей
рукою доктора Ђрнольди.
     - ЋтвратительнаЯ погода, чтобы  черт  ее  побрал!  -  сказал  маленький
студент, чокнулсЯ с доктором, выпил и поморщилсЯ с решительным отвращением.
     „а, пропыхтел доктор Ђрнольди.
     - ‘кучища смертнаЯ!..
     „октор промолчал.
     “дивлЯюсь Я  вам,  доктор...  человек  вы  свободный,  в  средствах  не
нуждаетесь... - начал  —иж  и  оборвалсЯ,  вспомнив,  что  уже  говорил  это
доктору.
     „октор Ђрнольди как будто прищурил один глаз, но ничего не сказал.
     —иж  вздохнул  и  засмотрелсЯ  в  окно,  на  обширный  пожарный   двор,
расплывшийсЯ в пелене неустанного дождЯ. Љолокол на  столбе  блестел  мокрым
блеском, и скрученнаЯ веревка висела из него, точно с нее только  что  снЯли
повешенного. —иж отвернулсЯ. Џочему-то вспомнилось кладбище,  мокрые  желтые
листьЯ, могилы... ‚ерно, они теперь совсем раскисли от дождЯ!
     - Ђ скверно там! - сказал он  про  себЯ.  €  странно,  толстый  доктор,
кажетсЯ, понЯл, о чем он говорит.
     - „а, нехорошо... сказал он.
     - € как все глупо! продолжал —иж, наливаЯ водки и не замечаЯ  этого.  Ђ
как вы думаете, доктор: знал Ђрбузов, что Њихайлов застрелитсЯ, или нет?
     „октор ответил не сразу.
     - ‡нал, - глухо сказал он и взЯл свою рюмку.
     - —то же это такое?.. ‚едь они друзьЯ были... ђевность, что ли?
     - Ќе знаю.
     - Ђ где теперь Ђрбузов?
     - Ќе знаю.
     - Ђ эта... как ее... Ќелли... ѓоворЯт, что она пыталась...
     - Ќе знаю! - перебил доктор Ђрнольди.
     Ћба выпили.
     —то-то хотелось —ижу спросить, не то  по  поводу  Њихайлова,  не  то  о
собственной тоске. Ћн не мог разобратьсЯ в этом хаосе событий  и  чувствовал
себЯ точно в тумане. Ќо обычных слов не хотелось повторЯть: уж слишком остро
чувствовалось, что  какими  воплЯми  и  протестами  ни  разражайсЯ,  а  люди
погибли, и этому уже не поможешь. ‘колько ни рассуждай, все  ни  к  чему!  €
вдруг стало даже как будто трудно Языком ворочать.
     - —то ж, выпьем, что ли? - машинально спросил —иж.
     Ќо в графине не оказалось водки. „октор  Ђрнольди  задумчиво  посмотрел
его на свет, встрЯхнул, поставил в стороне и сделал  по  направлению  буфета
что-то, очень похожее на масонский знак.
     - „а, - сказал он, наливаЯ из нового графина.
     - —то - да? - спросил маленький студент.
     „октор Ђрнольди не поЯснил.
     € такаЯ лютаЯ тоска взЯла  маленького  студента,  что  он  почувствовал
необходимость встрЯхнутьсЯ во что бы  то  ни  стало;  хотЯ  бы  искусственно
разгорЯчитьсЯ, зашуметь, подратьсЯ - все что угодно, лишь бы  не  это  серое
пустое молчание.
     - Ћстались мы с вами одни,  доктор,  -  заговорил  он,  налив  рюмку  и
поставив ее перед собою, а давно ли, кажетсЯ, все были тут... шумели,  пили,
волновались, спорили!.. Ќаумов философствовал... …вгениЯ  ‘амойловна  эта...
Њихайлов... Љраузе... Ђ ’ренев, беднЯга!.. Љто бы  мог  ожидать?..  Џогубила
проклЯтаЯ баба!..
     - Ѓаба тут ни при чем! - вдруг заметил доктор Ђрнольди.
     —иж хотел было поспорить, но почему-то пропустил.
     - „а, пусто стало! ’очно ветром всех снесло!..  —ерт  его  знает!..  ‚ы
одиночества боитесь, доктор?
     - Ќет, - равнодушно ответил доктор Ђрнольди, подвигаЯ к нему рюмку.
     —иж машинально взЯл и поднес ко рту.
     Ђ как вы думаете в конце концов, - продолжал он, ставЯ на  стол  пустую
рюмку и скривившись, - виноват ли Ќаумов во всей этой  катастрофе,  или  это
случайность?
     - Љто его знает? - так же равнодушно ответил доктор Ђрнольди.
     - Ќо вы как думаете?
     - џ ничего не думаю.
     —иж посмотрел на осунувшеесЯ  дрЯблое  лицо  с  оползшими  щеками  -  и
заметил, как чуть-чуть дрогнули бритые, как у старого актера,  губы.  —то-то
больно резнуло его по сердцу.
     - —то вы, доктор, такой странный, ей-Ѓогу?!
     - џ всегда такой.
     - ‡наете, мне кажетсЯ, что из всех нас  именно  вы-то  в  глубине  души
больше всех и сочувствовали этому сумасшедшему инженеру  с  его  философией,
право! - задираЯ, сказал маленький студент.
     „октор посмотрел на него маленькими заплывшими глазками и неопределенно
смигнул.
     —иж подумал.
     - Ќаумовщина! - сказал он нерешительно. - Ѓыть может, длЯ  современного
общества, исчерпавшего  все  ценности  науки  и  искусства  и  дошедшего  до
последней черты, он и прав. Љонечно, общество, взЯвши все,  что  можно  было
взЯть, исчерпавшее до дна все  наслаждениЯ,  естественно,  должно  прийти  к
вопросу: "—то же дальше?" - и решить его в наумовском  смысле...  џ  признаю
это, но...
     —иж оживилсЯ, и хохолок его победно встал.
     - Ќо мы не  имеем  права  набрасывать  черное  покрывало  смерти  и  на
грЯдущее человечество! Ќа арену жизни выступают новые люди - рабочий  класс,
на знамени которого начертан девиз: "‘частье длЯ всех"!.. ‘ ними идут  новаЯ
наука, новое искусство. Ћни полны жажды смелой, красивой,  Яркой  жизни.  €м
чужда наумовщина! €х души еще не опустошены, они никогда не признают  морали
Ќаумова,    ибо    она    -    порождение     обессиленной,     пресыщенной,
утонченно-развратной современности. Ћни...
     ѓлаза —ижа блестели, на щеках выступил румЯнец.
     „октор Ђрнольди вздохнул.
     - —то ж, уныло сказал он, - и они пресытЯтсЯ в свой черед.
     - ‚ы страшный пессимист, доктор!.. ‚ сущности говорЯ, вы хуже  Ќаумова!
- крикнул он.
     - Њожет быть.
     - ’ак что же вы не застрелитесь, доктор? - насмешливо спросил маленький
студент.
     „октор опЯть поднЯл на него маленькие,  ничего  не  выражающие  глазки.
Њинуту смотрел молча.
     - ‡ачем мне стрелЯтьсЯ? џ и так давно  уже  умер!  -  коротко  и  глухо
ответил он.
     —иж вздрогнул. Љакой-то странный холодок пахнул ему в душу.  Њгновение,
как во сне, представилось ему, что он и вправду сидит и говорит с мертвецом.
     - —то вы этим хотите сказать, доктор? - дрогнувшим голосом спросил  он.
„октор молчал.
     - ‚ы слышите?.. џ спрашиваю, что вы... „октор лукаво подмигнул ему.
     - „а вы с ума сошли, доктор!..  „октор!  -  вдруг  тоненько  и  жалобно
прокричал —иж.
     „октор прищурил один глаз,  как  бы  уже  не  скрываЯ  насмешки,  потом
спокойно протЯнул толстую руку и налил обе рюмки.
     - ‚ыпьем? - сказал он.

        XXXI   

     Ќа улицах было темно, и порывисто дул ветер.  ’олстый,  грузный  доктор
Ђрнольди и маленький студент —иж шли под руку по мокрым  деревЯнным  мосткам
тротуара. —иж скользнул с мостков в грЯзь, махал рукой и кричал:
     - ‚ы мертвый человек, доктор!.. € больше ничего... ‡наете ли вы, что вы
- мертвец?.. џ вас очень люблю, доктор, но все-таки вы - мертвЯк!..
     - •орошо, хорошо, - равнодушно отвечал доктор Ђрнольди, поддерживаЯ его
под руку.
     - џ это потому так прЯмо говорю вам, доктор, что Я вас  очень  люблю...
‚ы верите, что Я вас люблю?..
     - ‚ерю, верю...
     - ќто ужасный городишко, доктор!.. ќто город  мертвецов!..  Њне  иногда
кажетсЯ, доктор, что это только кажетсЯ... то есть... что это  не  город,  а
только одна видимость!.. ђазве может быть, доктор, чтобы тысЯчи людей жили в
этой глуши, в этой чертовой дыре,  только  длЯ  того,  чтобы  есть,  пить  и
спать?.. ‚едь это же кошмар!.. ‚ы только посмотрите кругом: темнота,  ветер,
дождь, грЯзь, ни духа на улицах... Ќет, вы посмотрите: разве можно поверить,
что это человеческий город и тут живут люди?..  ЌастоЯщие  живые  люди,  так
называемое человечество?.. Љто ж тут-человечество?.. Њы  с  вами?..  Ќу,  мы
хоть понимаем что-нибудь... а они?..  ‡ачем  они  живут?..  ‚ообразите,  что
этого городка совсем бы не было... ну, провалилсЯ бы он к черту в  зубы,  от
дождЯ размок и в речку бы сплыл... как навознаЯ куча... ‚едь от этого мир не
изменилсЯ бы ни на йоту!.. Ќикто бы даже не заметил,  что  этого  проклЯтого
болота нет!.. ’ак какой  же  смысл?..  Љакие-то  чиновники,  купцы,  мещане,
офицеры... ‚ы только представьте, что совершенно  такие  же  купцы,  мещане,
офицеры и чиновники есть в каждом городишке... совершенно такие же!.. ’ак на
кой же черт эти  миллионы  копий,  когда  и  оригинал-то  скверен!..  —епуха
какаЯ-то!..
     ‚едь если бы поднЯтьсЯ сейчас над ђоссией, только над одной ђоссией,  а
то и над одной губернией, и, может быть, в сотнЯх мест вот точно так же идет
дождь, слЯкоть, ветер, темнота и  путешествуют  доктор  Ђрнольди  и  студент
—иж... ‘овершенно такие же, никуда  не  годные  доктор  Ђрнольди  и  студент
—иж!.. Ќеужели вас это не возмущает, не приводит в отчаЯние, доктор?
     - Ќет, что ж... - еле удерживаЯ —ижа на ногах, ответил доктор Ђрнольди.
     - „а вас ничто не возмущает!.. ‚ы мертвый  человек!..  Ќу,  сознайтесь,
что вы просто - мертвец!
     - џ вам говорил это...
     - ќ, что там - говорил... Ќет, а вы чувствуете ли это?.. —увствуете ли,
что вы заживо разлагаетесь, доктор?.. Њы все заживо разлагаемсЯ!.. Ќам  всем
пора на кладбище, доктор, потому что смердит... понимаете, смердит!
     - Џора, пора, - машинально отвечал доктор Ђрнольди.
     - џ не понимаю, доктор,  как  вы  м-можже-те  так  ж-жить?..  ‚едь  это
смерть, доктор!
     - ‘мерть.
     - Ђ вы знаете, доктор, что  вы  дальше  Ќаумова  пошли...  ’от  хоть  в
уничтожение верит, а вы ни в черта не верите!.. „а вы во что-нибудь  верите,
доктор?
     - ‚ерю.
     - ‚о что?
     - Ќи во что...
     - ’о есть как же это?.. ‚ы ни во что не верите или верите в ни-во-что?
     - Џойдем, пойдем. - возразил доктор.
     - Ќет, постойте... вы мне скажите, верите ли  во  что-нибудь?  ‚едь  не
пустое же вы место, черт возьми!
     „октор вздохнул и уныло оглЯнулсЯ маленькими глазками.
     - Њожет, и пустое... - устало ответил он. —иж начал страшно смеЯтьсЯ.
     - ќто великолепно, доктор! „о того, чтобы пре... признать себ-бЯ пустым
местом и на том и уп... успокоитьсЯ, еще никто не доходил!.. Ќо только в чем
же тогда дело, доктор?.. џ не п-прочь п-признать и пустое место... но что же
дальше?..
     - Ќе знаю... - ответил толстый доктор и крепче подхватил —ижа под руку.
     Њаленький студент ступил  шага  два,  вырвалсЯ  и  чуть  не  упал.  Ќо,
справившись, утвердилсЯ, опершись спиной о мокрый забор.
     “ него был очень жалкий и уж совсем  не  забавный  вид:  усы  размокли,
намокшаЯ шинелька болталась по ветру, лицо  было  мокро  и  все  в  белых  и
красных пЯтнах, глаза мутны.
     - Ќе знаю, не знаю... —то это значит, не  знаю?..  “  каждого  человека
есть своЯ точка... —еловек без точки жить не может!
     - Ћчевидно, может... живут же! - равнодушно возразил доктор.
     -  †ивут?..  Ќе  живут,  а  смердЯт!..  €  это  нелепо!..   ‚ы   воздух
отравлЯете!.. Ћколо вас и живой задохнетсЯ!..  џ  задыхаюсь  здесь,  доктор!
ђазве это жизнь? - ухватившись за руку  доктора,  плачущим  голосом  завопил
маленький студент. Љто говорит, что это жизнь?.. „енег нет,  доктор,  табака
нет... ‚от напилсЯ... ќто уже конец" доктор!.. џ чувствую, что мне  конец!..
‡асосало!..
     - Ќу, что там! - ободрЯл доктор.
     Ћни медленно подвигались в темноте, скользЯ  на  узких  мостках.  ‚етер
рвал и метал. Ѓешеные тучи клубами мчались над  мокрыми  крышами  и  черными
деревьЯми, размахивающими во  все  стороны  корЯвыми  мокрыми  ветвЯми.  —иж
ежеминутно съезжал в грЯзь. Ќа углу он чуть не упал опЯть, и  доктор  насилу
удержал его на ногах. Ћн приставил маленького студента, как вещь, к  забору,
поднЯл слетевшую в грЯзь фуражку  и,  не  вытираЯ,  криво  надел  на  мокрую
голову. —иж даже не заметил этого.
     - Ђ все-таки у менЯ есть вера, доктор!.. - кричал он,  тщетно  стараЯсь
оторватьсЯ от забора. - Џусть Я пропал... пусть мне  конец  тут...  пусть  Я
сопьюсь совсем, а все-таки Я верю! ‚ерю, доктор!.. ‚о что  бы  то  ни  стало
верю! џ в человечество верю, доктор!.. ‚ народ!.. ‚  прол...  пролетариат!..
‚перед, подымайсЯ, рабочий народ! - фальшиво  заорал  маленький  студент.  -
Ѓудущее принадлежит народу, доктор!.. џ  пролетарий,  доктор,  Я  -  бедный,
нищий —иж, никому не нужный —иж...  но  этот  —иж  верит,  доктор!..  ’вердо
верит!  ‚ерю!..  ЋтречемсЯ  от  старого  мира!..  „авайте  споем,  доктор!..
ЋтречемсЯ от ста-арого ми-ира... Џойте, доктор!
     - €дем лучше спать, - старалсЯ увести его доктор Ђрнольди.
     - Људа?
     - „омой.
     - „омой?.. “ менЯ нет дома,  доктор!..  ЋтречемсЯ  от  старого  мира-а,
отрЯсем его прах с наших ног... „октор, а Я вас все-таки...
     „ирижировавший невидимым хором —иж вдруг выскользнул  из  рук  доктора,
сделал какое-то нелепое па, поскользнулсЯ обеими ногами вперед и сочно сел в
грЯзь.
     „октор Ђрнольди с трудом поднЯл его, опЯть надел фуражку,  окончательно
мокрую и грЯзную.
     - Ќу, будет, идем!
     —иж посмотрел, как бы протрезвившись, замолчал и, усиленно сопЯ, как-то
боком, потому что доктор слишком высоко держал его под руку, зашагал дальше.
     - Ђ здорово Я пьЯн! - наивно,  добродушно  и  жалко  вместе  сказал  он
спустЯ некоторое  времЯ.  -  Ќу,  и  наплевать!  Џогибать,  так  с  музыкой,
доктор!.. Џравильно?
     - Џравильно, правильно! устало согласилсЯ доктор Ђрнольди.
     Џотому что все равно, доктор... все равно!.. ђазве это жизнь?.. ђазве Я
человек?.. Џогибаю, доктор... конец...
     € —иж вдруг заплакал, спотыкаЯсь, скользЯ и размахиваЯ руками.

        XXXII   

     Ќа другой день он проснулсЯ поздно.
     ‚ комнате было серо, сыро и холодно.  ’емный,  суровый  день  с  низким
свинцовым небом стоЯл над землей.
     “ маленького студента болела голова, Язык колом стоЯл во  рту,  ноги  и
руки трЯслись от слабости, а в душе было  сознание  какого-то  непоправимого
позора.
     Ћн старалсЯ припомнить, что именно произошло вчера, но не мог.
     ‘начала они сидели с доктором Ђрнольди  в  полутемной  пустой  столовой
клуба, пили и разговаривали и были как будто  совершенно  трезвы,  но  потом
вдруг зажглись огни, очень желтые и расплывчатые, поЯвились  какие-то  люди,
лиц которых он не мог рассмотреть, но знал, что все это- очень  симпатичные,
милые и любЯщие его, —ижа, люди. ‘ кем-то он  чокалсЯ  и  целовалсЯ,  помнил
какую-то большую мокрую бороду, от которой пахло водкой  и  селедкой,  потом
была какаЯ-то ссора, кого-то он вызывал на дуэль, кто-то держал его за руку,
а он вырывалсЯ и кричал...  Џотом  на  некоторое  времЯ  все  провалилось  в
какую-то черную дыру, а потом они опЯть вдвоем с доктором Ђрнольди под  руку
шли по улице, и он пел, объЯснЯлсЯ доктору в любви, лез целоватьсЯ, падал  и
плакал...
     Ђ еще самое ужасное, но в чем —иж не был уверен, было то, что, кажетсЯ,
он выпил на "ты" с приставом и уверЯл его, что перевернет ему  всю  душу,  и
он, пристав, пойдет впереди восставшего народа. ЉажетсЯ, пристав поддерживал
его под руку, со всем соглашалсЯ и все уговаривал идти домой.
     ‚се это было безобразно, глупо и жалко. —ижу казалось, что теперь  весь
город только и говорит об этом. Ћн  успокаивал  себЯ  тем,  что  все  это  -
пустЯки, что кто же не бывал пьЯн еще безобразнее и что через день  все  это
забудут, но чувства стыда и отвращениЯ были невыносимы.
     Ќа столе было два письма. —иж, превозмогаЯ слабость, разорвал  конверты
и пыталсЯ прочесть, но буквы мелькали и прыгали перед глазами, а  тошнота  и
головокружение с резко