        Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. Њиллионы

----------------------------------------------------------------------------
     ‘обрание сочинений в трех томах. ’. 3. Њ., ’ерра, 1994.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

                                             Ћна  не покупаетсЯ золотом и не
                                        приобретаетсЯ она на вес серебра.

                                                                     €ов, XV

        I

     Њежду темным небом и морем, как дымка, стоЯл ровный свет луны, кругло и
Ясно  вставшей  над  горизонтом.  Ќа  деревьЯх  сада,  точно  рой  откуда-то
налетевших огненных колибри, качались  и  прыгали  на  невидимых  проволоках
маленькие разноцветные фонарики. ‘ нелепо  освещенной  эстрады,  где  черный
паЯц-капельмейстер, потешно взмахиваЯ руками и фалдочками, порывалсЯ куда-то
взлететь,  разлетались  во  все  стороны  отчеканенные   скрипичные   звуки,
взвизгивали, смеЯлись и пели, легкими  узорными  хороводами  вылетаЯ  из-под
темных деревьев на открытый, завороженный лунным светом морской  берег.  ’ам
танцевали они перед  лицом  светлой  луны,  как  легкие  эльфы,  незримые  и
таинственные в своей призрачной минутной жизни.
     ‘крестив мощные руки на холодном мраморе столика, Њижуев молча и угрюмо
посматривал по сторонам.
     Љогда он взглЯдывал на эстраду, все  казалось  ему  суетливо  мелким  и
бестолково  шумным,  а  когда  поворачивалсЯ  в  сторону  морЯ,  становилось
величаво спокойно, задумчиво свободно, как сама высокаЯ светлаЯ луна.
     ЉрутаЯ русаЯ борода его и массивные плечи  возбуждали  представление  о
страшной силе и твердой воле, но глаза Њижуева были нездоровые, углубленные,
какие бывают у обреченных на смерть.
     ‡а соседним столиком кутила компаниЯ господ  в  белых  шлЯпах,  ухарски
проломленных  на  боку,  и  нарЯдных  дам,  с  резко  красивыми   лицами   и
неестественными, подрисованными глазами. ‚се они громко  смеЯлись,  чокались
узенькими, как стрекозы, рюмочками, и  не  переставаЯ  острили,  при  каждой
остроте повышаЯ голоса и оглЯдываЯсь на Њижуева, причем  и  у  мужчин,  и  у
женщин  было  мелькающее,  выжидательно  ищущее  выражение.  Ђ   неподалеку,
склонившись вперед, точно нежа под мышками свои белые салфетки, стоЯли лакеи
и не спускали глаз с Њижуева, как будто  собирались  но  первому  его  знаку
бежать и стремглав бросатьсЯ в море.
     Њижуев и видел все, и не замечал. Љогда-то это забавлЯло его, но теперь
было только докучно и так привычно, как воздух,  от  которого  не  уйдешь  и
уходить не надо.
     - ’еодор, отчего ты такой  скучный  сегоднЯ?  -  спрашивала  его  ЊариЯ
‘ергеевна, робко дотрагиваЯсь пальчиком до крутого локтЯ.
     Ќа ней было вызывающее красивое платье, чуть-чуть открывающее  ноги,  а
на  темных  пышных  волосах  качались  нежно-розовые  цветы  шлЯпы,  грустно
гармонировавшие с ее подрумЯненными щеками, печально  мерцающими  глазами  и
страстно окрашенными губами.
     Њижуев медленно, как больной вол, повернул к ней свою упрЯмую голову  и
промолчал.
     Ћна была так же возбуждающе красива, как и  прежде,  и  так  же  сквозь
черное кружево светилось ее необыкновенно выхоленное тело.  Џри  взглЯде  на
нее у всЯкого мужчины рождалось  острое  и  требовательное  представление  о
каких-то невозможных сказочных наслаждениЯх. Ќо то, что  она  утратила  свое
прежнее имЯ - Њарии ‘ергеевны - и стала называтьсЯ Њэри, и то, что перестала
называть его ”едей и вы, а стала звать ’еодором и ты, и то, что она  бросила
любимого мужа и стала жить с Њижуевым, убило в нем бывшую  еще  так  недавно
благоговейную страсть и возбуждало по временам холодную необъЯснимую злобу.
     „аже тогда, когда, возбужденный ее  голым  покорным  телом,  уже  робко
просЯщим ласки, Њижуев целовал и мЯл ее со звериной жестокостью, он  уже  не
чувствовал былой радости, а испытывал только плоское жестокое  удовольствие,
придумываЯ неестественные положениЯ, делаЯ больно и унизительно.
     Љазалось, что он мстил ей за что-то, и  видно  было,  что  сам  страдал
какой-то невысказываемой мукой.
     € ЊариЯ ‘ергеевна понимала, отчего это, и потому у нее стали печальны и
робки глаза, как будто не смевшие молить о пощаде.
     - Џойдем, - коротко сказал Њижуев, поймав остро любопытные взглЯды в их
сторону, и встал.
     Ћна тотчас же торопливо поднЯлась и пошла с ним  рЯдом,  по  всегдашней
своей милой неловкости, котораЯ когда-то до слез умилЯла Њижуева, путаЯсь  в
кружевах юбки, терЯЯ то платок, то сумочку и забавно пугаЯсь этого.
     Ћни вышли на берег, где властвовали темное море да светлаЯ луна,  и  на
самом конце мостков сели на скамью.
     ‚переди и с боков, со всех сторон было море,  и  блестЯщаЯ  вода  бурно
крутила лунный столб. ЉакаЯ-то бесконечнаЯ мелодиЯ-шум, плеск и глухие удары
о мол, - среди которой все времЯ  что-то  звенело  тоненьким  хрустальным  и
слышным, и как будто неслышным голоском, непрестанно тЯнулась над безбрежным
движущимсЯ  простором  и  трогала   таинственные   грустные   струны,   будЯ
воспоминаниЯ и безотчетное отчаЯние в  самой  глубине  души.  Џорой  налетал
упругий ветер, и тогда невидимые брызги,  заставлЯЯ  вздрагивать,  покрывали
лицо и руки мелкой холодной пылью.
     Њижуев смотрел на лунный столб, крутЯщийсЯ в металлически темной  воде,
и молчал. Љак всегда, когда он ночью смотрел в глубину,  какое-то  тоскливое
чувство чуть-чуть шевелилось в нем. Ѓыло оно еле заметно и  трудно  уловимо,
но за ним вдруг забывалось все, что окружало  его.  €  становилось  пусто  и
темно.
     - џ хотела поговорить с тобою, ’еодор, - заговорила ЊариЯ ‘ергеевна,  и
с первого слова было слышно, что она боитсЯ, как бы он не рассердилсЯ,  даже
не выслушав ее.
     Њижуев молчал, и казалось, что он не слыхал ее слабого голоса за  шумом
и плеском прокатившейсЯ под мостками волны.  „алеко,  пока  видно  было  при
луне, легла вдоль берега белаЯ полоса пены и растаЯла, как снег,  а  за  ней
уже надвигалась, бурлЯ и вырастаЯ, новаЯ волна.
     ЊариЯ ‘ергеевна полными никому не видных  слез  глазами  посмотрела  на
Њижуева и, судорожно рванув платок, встала.
     - ќто невыносимо! - сдавленным слабым голосом  сказала  она,  чувствуЯ,
что всЯ дрожит и от унижениЯ, и  от  холодного  ветра.  -  ‡а  что  ты  менЯ
мучаешь?
     Њижуев упорно, не глЯдЯ на нее, пожал широкими плечами...
     ЊариЯ ‘ергеевна замолчала, продолжаЯ рвать свой  платок  и  дрожа  всем
телом,  казавшимсЯ  удивительно  слабым  и   изЯщным   на   фоне   огромного
волнующегосЯ простора.
     - џ не могу больше... - заговорила она быстро, все возвышаЯ голос. - ’ы
не имеешь права презирать менЯ!.. Ќе имеешь права мучить и унижать!.. …сли Я
и не устоЯла перед твоими миллионами, как ты говоришь...
     - џ этого никогда не говорил! - угрюмо возразил Њижуев, упрЯмо глЯдЯ  в
лунный столб, сверкающий в волнах  миллиардами  прыгающих  голубых  звезд  и
сливающийсЯ на горизонте в таинственное светлое, резко отрезанное от темного
неба сказочное царство.
     ЋпЯть  ЊариЯ  ‘ергеевна  внезапно  замолчала,  сбитаЯ  и   раздавленнаЯ
мучительным недоумением. ‚се существо ее знало,  что  он  постоЯнно  говорил
это, а между тем памЯть не могла подсказать ни одного похожего слова. €  она
только чувствовала, что погибает в холодном, пустом и неотвратимом, где  она
- такаЯ слабаЯ и  беспомощнаЯ,  что  -  даже  не  знает,  что  сказать,  как
защищатьсЯ и против чего.
     - Ќо ты так думаешь... Я знаю... Ђ если это даже и так, то  ведь...  ’ы
сам хотел этого... Ќу, пусть, пусть! - схватившись обеими руками за виски, с
отчаЯнием заговорила ЊариЯ ‘ергеевна. - Ќо какою ценою Я  заплатила  за  эти
миллионы! Ћни  у  менЯ  душу  отнЯли...  Я  научилась  презирать  себЯ,  как
последнюю тварь... и что-нибудь одно:  или...  Љак  хочешь,  но  Я  не  могу
больше, не могу. џ...
     Ћна опЯть  потерЯла  слова  и  только  отчаЯнным,  бессильным  взглЯдом
оглЯнулась на темную страшную воду. ђуки ее шевелились, и губы дрожали.
     - …сли ты сама презираешь себЯ, как последнюю  тварь,  то  как  же  мне
относитьсЯ к тебе? - вдруг неожиданно спросил Њижуев, не  спускаЯ  блестЯщих
глаз с воды.
     - Ђ! - потерЯнно  вскрикнула  ЊариЯ  ‘ергеевна  и,  упустив  сумочку  и
платок, которые сейчас же снесло в море, закрыла лицо руками и быстро  пошла
прочь, почти  побежала,  путаЯсь  в  длинном,  подхваченном  ветром  платье.
’оненькаЯ  женскаЯ   фигура   неверно   заколыхалась   в   пустом   ветреном
пространстве, над темной, неустанно катЯщейсЯ на берег водой.
     Њижуев проводил глазами маленький белый кусочек материи, который высоко
поднЯлсЯ над гребнем вспененной волны и вдруг сразу исчез во  мраке  упавшей
холодной бездны.
     —то-то теплое шевельнулось у него в душе, и,  не  выражаЯ  его  словами
даже самому себе, Њижуев встал и быстро догнал Њарию ‘ергеевну.
     Њаленькие покатые плечи ее были сжаты и над ними  смутно  белел  тонкий
наклон бледной от лунного  света  шеи.  “слышав  его  шаги,  она  сейчас  же
остановилась, но не поднЯла головы и стоЯла по-прежнему, закрыв лицо  руками
и опустив большую светлую шлЯпу. ’акаЯ маленькаЯ, изЯщнаЯ и жалкаЯ до слез.
     - Ќу, полно, Њэ... русЯ... - путаЯ ее прежнее  и  теперешнее  имена,  с
мгновенно выросшей жгуче-жалостливой лаской, сказал Њижуев  и  обнЯл  ее  за
плечи. - Џрости менЯ... џ не хотел тебЯ обидеть!
     Ћн ждал, что она капризно оттолкнет его, вырвет руки,  станет  чужой  и
холодной, и страшно боЯлсЯ этого. …му показалось, что тогда он станет совсем
одиноким. Ќо она только прижалась головой к его груди и робко  поднЯла  лицо
навстречу его губам, беспокойно и вопросительно глЯдЯ  большими  от  лунного
света и  слез  глазами.  €  в  мокрых  глазах,  и  в  уголках  страдальчески
улыбающихсЯ губ Њижуев увидел  покорное,  обрадованно  прощающее  выражение,
какое бывает у побитых и потом приласканных маленьких зверьков и детей.
     € мгновенное чувство приЯтной ему самому теплоты и жалости исчезло, как
не бывшее, оставив холодок досады и  нарастающего  раздражениЯ.  Ћн  холодно
поцеловал ее в теплые и влажные губы и, слегка отстранЯЯсь, сказал:
     -  Ќе  капризничай,  пожалуйста...  ќто  скучно,  наконец...  —его   ты
хочешь... не понимаю!..
     Ћн помолчал, упрЯмо глЯдЯ в сторону, и прибавил:
     - Џора домой!
     Љак бы желаЯ сказать: прости... может быть, Я и не  права,  не  знаю...
мне показалось, что менЯ не любишь и презираешь, а это так  невыносимо...  -
она растерЯнно улыбнулась и  заторопилась.  Ћни  пошли  рЯдом  молча.  ЃелаЯ
холоднаЯ луна и непрестанно шумЯщее море остались позади,  а  навстречу  уже
летел рой танцующих звуков. € что-то по-прежнему стоЯло между ними.
     Љогда они ехали домой, Њижуев ногою ощущал  прикосновениЯ  ее  упругого
тела,  ускользающего  за  сухой  жесткой  материей,  видел   тонкий,   точно
нарисованный  бледными  красками  профиль  женской  головы,  понурившейсЯ  в
какой-то непосильной думе, и спрашивал себЯ:
     - —то же встало между ними - человеком, который столько лет молилсЯ  на
нее, боЯсь даже думать о ее наготе и ласках, и милой,  прекрасной  женщиной,
котораЯ так любила своего тихого мужа, так  просто,  точно  старшаЯ  сестра,
относилась к нему самому, и казалась такой целомудренно чистой, несмотрЯ  на
то, что была замужем.

        II

     ‚ Ярком солнце  золотились  берега,  и  даже  море,  пенисто-зеленое  у
набережной и синее,  почти  лиловое,  вдали,  казалось,  покрыто  золотистым
блеском. ‘олнцем и небом дышали дальние горы, и загородные дачи белели по их
зеленым скатам, точно разбросанные в траве игрушки.
     џркаЯ курортнаЯ толпа, как ручей, огибаЯ полукруглый  сквер,  двигалась
по набережной и текла так изменчиво-пестро, что нельзЯ было уследить, откуда
идут все эти светлые  платьЯ,  шлЯпы,  ноги,  плечи  и  лица  с  оживленными
глазами. Љазалось, что толпа  сама  увеличиваетсЯ  и  растет,  точно  быстро
разрастающаЯсЯ  грЯда  живых  цветов.  Џестрый  говор,  смех  и  шорох  Ярко
сплетались над нею и  с  шумом  набегающих  на  камни  волн,  быстрым  гулом
экипажей и четким  стуком  копыт  сливались  в  одну  разноцветную  нарЯдную
музыку.
     ЊариЯ ‘ергеевна и  Њижуев  в  легкой  Ялтинской  колЯске  прокатили  по
набережной, и белый газ, развевающийсЯ  на  шлЯпе  Њарии  ‘ергеевны,  быстро
замелькал среди лошадиных голов, чинных  кучеров  и  разбегающейсЯ  вереницы
зонтиков и шлЯп.
     “ магазина, за зеркальными стеклами которого, словно нездешние птицы  и
цветы, пестрели причудливые женские шлЯпы, колЯска  мгновенно  остановилась,
как будто с  размаху  уткнувшись  в  невидимое  упругое  препЯтствие.  ЊариЯ
‘ергеевна, легкаЯ и быстраЯ, точно ее сдунуло ветром, перелетела с  подножки
экипажа прЯмо в темную прохладную дверь магазина.
     Њижуев тЯжело, не глЯдЯ по сторонам, сошел на  тротуар  и  поднЯлсЯ  за
ней.
     “служливо картавЯ, шаркаЯ подошвами и улыбаЯсь ожившими лицами, со всех
сторон набежали на Њарию ‘ергеевну приказчики и продавщицы.  €  одну  минуту
казалось, что это-кучка  приветливых,  веселых  людей,  радостно  окружавших
давно жданную, милую  подругу.  Џеревороченные  каким-то  вихрем,  мгновенно
раскрылись десЯтки картонов, и синие, красные, пестрые ленты пересыпали кучу
белых шлЯп, как цветы на снегу.
     ’олько что вышли простенькие матерчатые шлЯпки "бэбэ" - милаЯ  простота
веселЯщейсЯ роскоши - и Њарии ‘ергеевне непременно захотелось  купить  такую
же. …й  казалось,  что  в  этой  простенькой  шлЯпке  она  будет  похожа  на
шаловливую  грациозную  девочку.  -   Џродавщицы   преувеличенно   щебетали,
приказчики  картавили,  чтобы  походить  на  французов,  в  раскрытые  двери
магазина врывались гудЯщие звуки и солнечные краски, а ЊариЯ ‘ергеевна,  как
ребенок, радуЯсь игре цветов  и  фасонов,  блестела  глазами,  отказывалась,
колебалась, смеЯлась и все времЯ была в движении, то  рассматриваЯ  себЯ  во
весь рост в большом, то изгибаЯсь всем телом, чтобы увидеть свой  профиль  в
маленьком зеркале. € в каждой новой шлЯпке, и с синей,  и  с  красной,  и  с
пестрой лентой на черных волосах ее матово-розовое личико казалось все лучше
и моложе.
     Ђ Њижуев, отделЯЯсь от шумливой кучки, черным пЯтном  неподвижно  сидел
возле прилавка и, поставив перед собой палку, грузно сложил на ней массивные
руки. Ћн смотрел сонно, как невыспавшийсЯ больной человек, которому  уже  не
видно и не слышно ни солнца, ни смеха, ни женской красоты  -  ничего,  кроме
того медленного и молчаливо-зловещего, что неуклонно и  неотступно,  шаг  за
шагом, разрушает жизнь внутри его.
     Џо  временам  он  останавливал  свои  тЯжелые  глаза   на   хорошеньком
возбужденном личике  Њарии  ‘ергеевны  и  сейчас  же  отводил  их,  упираЯсь
неподвижным взглЯдом в первый попавшийсЯ предмет, в угол прилавка, в  пустую
картонку, лаковый ботинок приказчика или худые  лопатки  продавщицы,  наивно
торчащие из-под кокетливой шелковой кофточки.
     - ’еодор, посмотри, - Я возьму эту... ќта  мне,  кажетсЯ,  идет?..  €ли
лучше эту?.. Љак ты думаешь, посоветуй?  -  спрашивала  ЊариЯ  ‘ергеевна,  и
легкое беспокойство мелькало у нее в  голосе  и  глазах.  …й  было  легко  и
весело; вчерашнЯЯ безобразнаЯ сцена кончилась страстным  примирением  и  уже
почти улетела из памЯти, спугнутаЯ сознанием своей прелести, солнцем,  шумом
и бросанием денег, к которому ЊариЯ  ‘ергеевна  до  сих  пор  еще  не  могла
привыкнуть. Њрачный вид Њижуева темнил ее радость и смутно пугал, напоминаЯ,
что поцелуи и сладострастные ласки только отодвинули,  но  не  решили  и  не
уничтожили того, что уже вошло в их жизнь.
     "Ќеужели это не конец,  и  опЯть  будут  эти  невыносимые,  безобразные
сцены, после которых не хочетсЯ жить?.." - где-то в самом краешке  боЯзливой
мысли мелькало у нее.
     - ’ак какую?.. Џосоветуй! - спрашивала  она,  и  в  голосе  ее  звучала
страннаЯ нотка тайной мольбы, точно она просила его о пощаде.
     - ‚озьми все... - думаЯ о другом, равнодушно ответил Њижуев.
     Ћна засмеЯлась, и все приказчики и  продавщицы  восхищенно  улыбнулись.
Љто-то даже заржал от восторга перед этой выходкой миллионера.
     Њижуев мрачно окинул взглЯдом смеющиесЯ лица и  нахмурилсЯ.  ‚се  стали
серьезны,  и  Њижуев,  поймав  это  мгновенное  угодливое  превращение  лиц,
насупилсЯ еще больше. „икое желание, так часто  приходившее  ему  в  голову,
поднЯлось в нем: захотелось крикнуть на  них,  толкнуть  кого-нибудь  ногой,
ударить...
     "Ђ!.. ‚ам нравитсЯ все, что Я ни скажу?.. •оро-шо-о..." - загорелись  у
него в мозгу бешеные слова, но он  промолчал,  уныло  и  беспомощно  опустив
глаза.
     - Ќет, что ж ты так!..  ’ы  посоветуй!  -  кокетливо  приставала  ЊариЯ
‘ергеевна, и Њижуев почувствовал, что пристает она уже только  затем,  чтобы
никто не заметил того, что с паническим страхом она угадывала в нем.
     ’огда стало жаль ее,  и  это  согрело  Њижуева.  ’олько  еще  унылее  и
бессильнее стало в душе.
     - ‚озьми ту, что с синей  лентой...  Ћна  больше  всего  идет  тебе,  -
грустно сказал он.
     - ђазве! - радостно улыбнулась ему ЊариЯ ‘ергеевна.
     Ћна поднЯла обе руки к  голове,  и  изогнувшаЯсЯ  спина  ее  под  белой
кофточкой вдруг обнаружилась, как голаЯ, мЯгкаЯ и выпуклаЯ. ’от приказчик, у
которого   были   лаковые   ботинки   на   пуговицах,   скользнул   по   ней
робко-похотливым взглЯдом и вдруг встретилсЯ глазами с  Њижуевым.  Њгновенно
он завЯл, личико его  померкло  и  покрылось  жалкой  маской  угодливости  и
страха.
     "ѓад!" - подумал Њижуев, с внезапно вспыхнувшим  брезгливым  гневом,  и
тЯжело уперсЯ ему в лицо неподвижными глазами.
     Џриказчик весь съежилсЯ и стал как-то тоньше и меньше. Њижуев  смотрел,
а тот не смел отвести взглЯда. Џочти целую минуту продолжалась эта страннаЯ,
жестокаЯ игра, доставлЯвшаЯ Њижуеву болезненное наслаждение. ‚идно было, как
задрожала коленка приказчика, обтЯнутаЯ узкими брючками.
     "Ђ, впрочем, что ж... - с прежней унылой тоской подумал Њижуев. -  …сли
бы  Я  был  приказчиком,  а  он  миллионером,  и  эта,  и  другие  такие  же
принадлежали бы ему, а Я смотрел бы на них исподтишка,  как  раб!.."  Њижуев
отвел глаза. …му стало противно все: и эта пресмыкающаЯсЯ перед ним дрЯнь, и
он сам, похожий на какого-то божка, и эта женщина, вчера оскорбленнаЯ грубым
словом  и  готоваЯ  броситьсЯ  в  воду,  а  сегоднЯ  опЯть   увлеченнаЯ   до
самозабвениЯ убогой забавой бросаниЯ денег.
     - ’ы скоро?.. €дем... - сказал он, поднимаЯсь.
     - џ готова уже.  џ  выбрала!  -  заторопилась  ЊариЯ  ‘ергеевна.  -  ‚ы
пришлите эту... нет, нет, вот ту... с голубой!  -  бросала  она,  беспокойно
оглЯдываЯсь на Њижуева, черной массой стоЯвшего в освещенных дверЯх.
     - Џойдем, посидим в сквере, - сказала она, когда вышли на солнце  и  со
всех сторон охватил их теплый чистый воздух и веселый шум.
     - •орошо, - безразлично согласилсЯ Њижуев.
     Ћни уже перешли улицу, лавируЯ между  экипажами,  когда  кто-то  громко
окликнул Њижуева.
     - ”едор €ванович! Џодождите!
     “  тротуара  остановилсЯ  красный,  весь   блестЯщий,   точно   вымытый
автомобиль, и из-за трех дам, похожих на букет кружев и цветов,  высовывалсЯ
и махал палевой перчаткой сиЯющий белоснежный господин.
     - ’еодор!.. ’ебЯ зовут... Џархоменко...  -  тронула  Њижуева  за  рукав
ЊариЯ ‘ергеевна и за него улыбнулась, киваЯ головой белоснежному господину.
     Џархоменко выскочил из Ћткинутого кресла  и  дробно  подбежал  к  Њарии
‘ергеевне, своей белой, пробитой кулаком шлЯпой высоко отмахнув в воздухе.
     - ЊариЯ ‘ергеевна, прелестнаЯ!.. Ђ Я  вас  искал  по  всему  городу!  -
кричал он.
     - ђазве?
     €зогнутаЯ ручка Њарии ‘ергеевны кокетливо прижалась к  его  губам.  Ћна
засмеЯлась. „амы в автомобиле кивали ей шлЯпами, сиЯющий Џархоменко хохотал,
загораживаЯ всем  дорогу,  автомобиль  сверкал,  все  оглЯдывались  на  них.
Љазалось, что весь город, солнце, горы и  цветы  засветились,  засверкали  и
засмеЯлись только длЯ них. —ахоточный поп, еле протащивший мимо  свою  рЯсу,
позеленевшую, словно от  тоски,  посмотрел  большими  блестЯщими  глазами  и
тоскливо стушевалсЯ, точно растаЯл в блеске и веселье толпы.
     ‚ это времЯ прошли мимо молодой человек  и  какие-то  дамы,  и  молодой
человек поспешно, точно боЯсь пропустить что-то  животрепещущее,  забормотал
своим дамам, показываЯ одними глазами:
     - ќто Њижуев и Џархоменко - московские миллионеры!..
     - ѓде Њижуев? Љоторый? - любопытно обернулись дамы.
     - ’от, что с дамой... Ѓольшой... - куда-то  весь  порываЯсь,  показывал
молодой человек, и три пары возбужденно-любопытных женских  глаз  уставились
на Њижуева.
     Њижуев слегка отвернулсЯ, но Џархоменко сиЯюще оглЯдел дам и сказал:
     - Ђ нас тут уже все знают, ”едор €ванович...
     - Џозвольте пройти, - сказал кто-то, и  в  надтреснутом  голосе  Њижуев
узнал острую ненависть. Ћн оглЯнулсЯ и увидел беловолосого бледного человека
в синей рубахе под плохоньким пиджаком.  ‘ветлые  и,  очевидно,  добрые  его
глаза смотрели на Џархоменко с какой-то кроткой злобой.
     - Џозвольте же пройти, - повторил он уже со страданием в голосе.
     Џархоменко окинул его быстрым, пренебрежительным  взглЯдом  и  небрежно
подвинулсЯ.
     - ЊариЯ ‘ергеевна, поедемте  сегоднЯ  в  ‘уук-‘у...  Њы  вчера  туда  и
обратно промчались в два  часа...  —естное  слово!..  ‡амечательно  приЯтно,
честное слово!.. Љак птицы!.. Џоужинаем там и назад!.. Џри луне  это  что-то
волшебное, честное слово! - кричал он, весь  сиЯЯ  и,  очевидно,  с  ног  до
головы радуЯсь своему существованию.
     Ќо ЊариЯ ‘ергеевна отказывалась, шаловливо  и  лукаво  покачиваЯ  своей
новой: шлЯпкой, вправду придававшей ей вид грациозной девочки.
     - Њы там только позавчера были!
     - „а; но на автомобиле это совершенно особое ощущение. Џо горам! ‚ы  не
можете  представить  себе,  как  он  легко  взлетает  с  горы   на   гору...
Џоложительно, такое ощущение, как будто летишь во сне... честное слово!
     - Ќу, хорошо... это потом. Ђ теперь мне надо пройтись... Џойдемте. Њоре
сегоднЯ удивительное!
     ’ри дамы Џархоменко, все пышные, ленивые блондинки, смеЯсь и как  будто
играЯ, высыпали из автомобилЯ.
     - ”едор €ванович, а вы что это такой  скучный  сегоднЯ?  -  весь  сиЯЯ,
спрашивал Џархоменко.
     - Ћн теперь хандрит все, - как будто виновато ответила  за  него  ЊариЯ
‘ергеевна и скользнула по лицу Њижуева робким взглЯдом.
     - Ђ вы заставьте его купить автомобиль... ‘разу  расцветет!  -  хохотал
Џархоменко. - џ теперь от всех бед лечусь автомобилем!.. —естное слово -  не
шарж!
     „амы  вчетвером  пошли  вперед,  приковываЯ  к  себе  общее   внимание:
Џархоменко, зарЯжаЯ всех своим  сиЯнием  и  уверенной  шумливостью,  забегал
сбоку и не давал никому проходу, а Њижуев тЯжко шел сзади. € пока  они  шли,
среди толпы, нарЯдной  и  жужжащей,  как  пригретые  солнцем  пчелы,  Њижуев
внимательно и длительно всматривалсЯ во  встречные  лица,  как  будто  искал
чего-то.
     €м опЯть встретились и чахоточный попик, и беловолосый человек в  синей
рубашке. ’еперь с ним шел какой-то  высокий,  худой  и  серьезный  господин.
ќтого Њижуев узнал, а по  нем  узнал  и  беловолосого.  Ћдин  был  известный
писатель, другой - еще очень молодой, больной чахоткой поэт.
     Џисатель скользнул сердитыми глазами и отвернулсЯ. Џоэт что-то  сказал.
€  в   голосе   поэта,   и   в   сердитых   глазах   писателЯ   было   нечто
насмешливо-враждебное  и  бесконечно  далекое  Њижуеву,  Џархоменко   и   их
холено-красивым дамам,
     ’о в блеске солнца, то в легкой тени зонтиков пестро мелькали мужские и
женские, красивые и безобразные лица. €х живой калейдоскоп,  менЯЯсь  каждую
минуту, плыл навстречу, и Њижуев с привычным болезненным раздражением упрЯмо
следил  за  его  однообразно-странной  игрой:  он   видел,   как   все   эти
безразлично-равнодушные человеческие глаза, мельком скользившие по встречным
лицам, вдруг останавливались на нем и мгновенно менЯлись в выражении  тупого
любопытства. € это было  так  привычно  и  однообразно,  что  порой  Њижуеву
казалось, будто у всей этой нарЯдной толпы одно лицо - плоское,  назойливое,
до смерти надоевшее ему.
     „амы и Џархоменко хохотали, а Њижуев шел сзади,  и  чувство  привычного
одиночества неотступно шло с ним. ‚се хотелось куда-то уйти, туда,  где  нет
ничего и  никого,  ни  людей,  ни  солнца,  ни  шума.  ’ам  стать  и  стоЯть
долго-долго, совсем одному.
     ‘иЯющий  Џархоменко  обернулсЯ  и  что-то  сказал.  Љакую-то  глупость,
бесцветную по смыслу, но надоедливо странную  Явной  уверенностью,  что  все
сказанное им будет прекрасно и страшно весело.
     "‘частливый  идиот!  -  подумал  Њижуев,  глЯдЯ  под  ноги,   и   вдруг
почувствовал смутную зависть. …сли бы перевести ее на слова,  получилась  бы
бессмыслица: - Ђх, если бы Я был таким идиотом!.. ’огда и Я, с автомобилЯми,
миллионами, содержанками, со всеми людьми, которые  не  видЯт  менЯ,  а  иди
робеют, или ненавидЯт, или льнут к тому, что есть  вовсе  не  Я,  -  был  бы
счастлив, как он".
     - Ђ вот и наш генерал! - закричал Џархоменко. -  ѓенерал,  идите  сюда!
Ќам без вас скучно!
     ‘таренький  генерал,  с  широкими  красными  лампасами   и   сморщенным
розовеньким личиком на  тоненькой  цыплЯчьей  шее,  не  прикрытой  узенькими
седыми бачками, поволакиваЯ ножки, подбежал к ним. Ћн  стал  целовать  ручки
дамам, бессильно, по-стариковски, кокетничаЯ и  сиЯЯ.  ‚идно  было,  что  он
ужасно боитсЯ, как бы его не прогнали.
     Џархоменко радовалсЯ, точно ему принесли забавную любимую игрушку.
     -  Ќу,  что,  генерал,  много  ли  красивых  женщин  приехало  вечерним
пароходом? —асто ли трепетало ваше сердце? - хохотал он, вертЯсь на каблуках
перед усевшимисЯ на скамье дамами.
     ѓенерал подобострастно хихикал.
     - ‚ы знаете, ЊариЯ ‘ергеевна, - обратилсЯ к ней Џархоменко,  и  по  его
румЯному лицу видно было, что он приготовлЯетсЯ сказать что-то необыкновенно
остроумное, -  генерал  каждый  вечер  ходит  на  пристань  высматривать  ту
неосторожную, котораЯ доверитсЯ ему... Ћн ведь „он †уан, каких мало, честное
слово - не шарж!
     - Ђ, генерал, а Я и не знала, что вы такой опасный!  -  полным,  томным
голосом протЯнула одна из блондинок Џархоменко.
     - Ћ, вы его не  знаете!  -  захлебывалсЯ  Џархоменко.  -  Љаждый  вечер
ходит... ’олько, к сожалению, эти,  злодейки  дамы  поступают  с  ним  самым
невежливым образом: каждый вечер генерал находит им квартиры,, таскает вещи,
платит за извозчика,  а  на  другой  день,  -  увы!  они  ходЯт  по  саду  с
каким-нибудь прапорщиком, а генерал опЯть  плететсЯ  к  пароходу!..  —естное
слово - не шарж!
     - ‘ка-ажите! - протЯнула роскошнаЯ блондинка.
     -  ‚ы  всегда  что-нибудь  выдумаете,  Џавел  Ђлексеевич,  -   розовеЯ,
защищалсЯ генерал.
     - „а, рассказывайте! ‚ыдумываю! Ђ кто вас поймал три днЯ тому  назад  в
„жалите с гимназисточкой? Ђ?..
     - „а, ей-Ѓогу, Џавел Ђлексеевич, правда... это моЯ  дочь  Ќюрочка!  —то
вы, ей-Ѓогу... - покраснел генерал.
     - „очь?.. ‡наем мы этих дочерей...
     - Џраво же, дочь... Ќюрочка!
     - —то Ќюрочка, это Я верю!.. „а... - начал Џархоменко и, вдруг  сощурив
глазки,  приостановилсЯ,  видимо  выдерживаЯ  паузу  перед  особо  пикантной
остротой. - „а и что  вы  ничего  не  можете  чувствовать,  кроме  отцовских
чувств, пожалуй, возможно!..
     „амы засмеЯлись, слегка потупившись, с теми странными,  скользЯщими  по
губам полуулыбками, в которых мерцает какаЯ-то женскаЯ тайна.
     ѓенерал хихикал, но нечто болезненное прошло  у  него  по  улыбающемусЯ
личику: как будто его Ќюрочку оскорблЯло это. Ќа  одно  мгновение  ему  даже
захотелось повернутьсЯ и уйти, но он не посмел и только судорожно захихикал.
     - …сто прелестно, есто прелестно... - проговорил он, бегаЯ растерЯнными
глазками.
     - ѓенерал, - вдруг еще больше засиЯл Џархоменко, - отчего  вы  говорите
"есто", а не это?.. —тобы смешнее было или у вас зуб со свистом?
     - ђазве Я говорю есто? - покраснел старичок.
     - Љонечно, есто... ‚от скажите: э-то!.. ’вердо: э-то!
     - Ђ разве не все равно? - попробовал увильнуть генерал.
     - „алеко не все равно... ќто ужасно смешно!.. —естное слово!.. Ќу,  вот
скажите: э-то!
     ‘таричок смеЯлсЯ, и старческие щеки его розовели.
     - Ќет, вы скажите! - приставал Џархоменко.
     - …-сто! - с геройским усилием произнес генерал.
     Џархоменко  от  восторга  повернулсЯ  на  каблуках.  „амы   засмеЯлись.
‡асмеЯлась и ЊариЯ ‘ергеевна, высоко поднЯв свой тонкий профиль.
     - ќто, это, генерал! - кричал Џархоменко.
     …го сиЯющее лицо было полно наслаждениЯ. Љазалось,  он  хотел  сказать:
"Ќу, старый шут, смешнее... ‚идишь, мне весело... Ќу!"
     - ‚ы, генерал, прирожденный  комик...  —естное  слово!  -  сквозь  смех
кричал он.
     ‘таричок генерал растерЯнно улыбалсЯ, и розовенькие щечки его  блестели
беспомощно.
     Њарии ‘ергеевне стало  жаль  старичка,  на  которого  уже  оглЯдывались
гулЯющие. Ћна заговорила с ним ласково и нежно,  спросила  о  здоровье  и  о
дочери, девушке-гимназистке, которую несколько минут тому назад встретила  в
кучке подруг, таких же молодых и веселых, как она сама. ‘таричок  сейчас  же
растаЯл под ее лаской и улыбалсЯ уже по-другому, старчески ухаживаЯ за  ней,
как приласканнаЯ дрЯхлаЯ собачонка.
     Ќо Џархоменко опЯть стал острить и тормошить  его.  Њижуев  смотрел  на
них, и ему было противно и жаль  старичка.  Ћн  хотел  было  вступитьсЯ,  но
промолчал.
     Њимо прошли те же два писателЯ. Њижуев услыхал, как из группы молодежи,
сидевшей на другой скамье, сказали:
     - ‘мотрите, смотрите... вон —етырев и Њарусин.
     - ѓде, где?
     ‘трашно заинтересованные девичьи  глаза  проводили  сутуловатые  фигуры
писателей, медленно уходивших в пестрой и нарЯдной толпе, каким-то  грустным
пЯтном отделЯЯсь от нее; € Њижуев услышал, как в группе  молодежи  загорелсЯ
спор о таланте —етырева.
     € как будто именно от этого, вдруг стало ему грустно, скверно  и  опЯть
потЯнуло прочь, куда-нибудь, где бы стать одному и стоЯть долго  и  одиноко,
ничего не видЯ и не слыша.

        III

     ’олько  что  пришел  вечерний  пароход,  и   по   ту   сторону   бухты,
разноцветными гирлЯндами сверкаЯ в темной воде, горели его говорЯщие огни. ‘
этого  берега  не  видно  было  людей,  и  чернаЯ  масса  парохода  казалась
таинственной, как темное  чудище  вод,  всплывшее  к  молу.  Ќо  издали  уже
слышалсЯ быстрый гул приближающихсЯ экипажей и чувствовалось, что  сейчас  в
веселЯщийсЯ  городок  прихлынет  целаЯ  толпа  новых  людей,  оживленных   и
обрадованных концом длинного скучного пути.
     ‚ этот день ЊариЯ ‘ергеевна вместе с Џархоменко и его дамами  уехали  в
соседний  курорт,  и  Њижуев  вышел  гулЯть  один.  Ћн  медленно  бродил  по
набережной, подальше от сквера  и  курзала,  где  пестрела  легкаЯ  вечернЯЯ
толпа. Ћн чувствовал себЯ так хорошо, как давно не бывало. Ѓезлунный  мЯгкий
вечер, убранный прозрачным золотом звезд, и покойный ритмический шум прибоЯ,
чуть  пенЯщегосЯ  у  берегов,  трогали  в   нем   тихие   ласковые   струны.
ЏодозрительнаЯ  настороженность,  не  оставлЯвшаЯ  его  все  времЯ,   как-то
побледнела, и на душу нашла тихаЯ, музыкальнаЯ печаль. •отелось быть  одному
и вспоминать что-нибудь близкое и дорогое.
     ‡адумавшись, Њижуев шел по набережной, там, где было пусто  и  тихо,  и
легкие нежные мысли медленно вырисовывали перед  ним  знакомые,  полузабытые
лица.  €  с  открытыми  глазами  Њижуев,  казалось,  видел  их  -  неуловимо
скользЯщих в синеве вечернего сумрака среди больших бледных звезд.
     € мало-помалу, как по неразрывному кругу, мысли его  вернулись  к  тому
времени, когда, приехав из-за границы, измученный угаром бессмысленной жизни
и фальшивых людей, он встретилсЯ со своим старым другом и его женой,  Њарией
‘ергеевной. Њижуев был устал, раздражителен и  озлоблен  до  угрюмости.  Ћни
пригрели его непривычной простотой отношений, принЯли в маленький круг своей
светлой уютной жизни, и было много дней и вечеров, полных  уюта,  весельЯ  и
особого очарованиЯ от близости прекрасной,  милой  женщины.  Џотом  возникла
тайнаЯ любовь - странное влекущее сплетение самого целомудренного уважениЯ и
самой бесстыдной требовательной мечты. € странно, как  смерть,  и  радостно,
как жизнь, наступил момент, когда в ней  дрогнула  ответнаЯ,  еще  стыдливаЯ
струнка, и вдруг то, что  казалось  невозможным,  о  чем  нельзЯ  было  даже
думать, стало близким и обдало жарким огнем женской  страсти.  Ђ  потом  все
запуталось и стало болезненно-уродливо, как кошмар. „олго тЯнулась  затЯжнаЯ
и, очевидно, бессильнаЯ борьба между  совестью  и  нерассуждающим  влечением
тела к телу. Ѓыли Яркие просветы бешеного  счастьЯ,  как  тот  вечер,  когда
строгое черное платье вдруг упало, и прекраснаЯ нагаЯ женщина стала покорной
и бесстыдной; но счастье утонуло в целом болоте самой  унизительной  фальши,
стыда, невольного предательства и обмана, против воли доходЯщего до подлости
по отношению к человеку, которого они оба любили и уважали. ѓрЯзь подступала
все выше, выше, к самому горлу,  и  когда,  наконец,  стало  трудно  дышать,
произошел короткий и острый разрыв.
     Њижуев вспомнил, как легко и светло вздохнулось, когда все было так или
иначе кончено и открылась новаЯ  жизнь.  Ќо  прошлое  оставило  свое  тонкое
острие, и оно до сих пор ворочалось в закрывшейсЯ ране. Љогда прошла  перваЯ
страсть, тогда стало казатьсЯ Њижуеву, что произошла страшнаЯ,  непоправимаЯ
ошибка. ’е страданиЯ и колебаниЯ, которые пережила  ЊариЯ  ‘ергеевна,  стали
говорить ему тайным и Ядовитым Языком,  что  его  роль  жалка:  эта  женщина
любила своего мужа, и только его одного, а Њижуев, - который  был  ничем  не
замечателен, кроме своих денег, - ЯвилсЯ простою случайностью. Ћни жили  так
просто и бедно, ей так невинно и наивно хотелось весельЯ и блеска. ’олько  и
всего...
     - ‡ачем же тогда были разбиты и  исковерканы  три  жизни?  -  с  ужасом
спрашивал себЯ Њижуев.
     “ниженный и брошенный человек один где-то переживал тайну своей  обиды,
которую никогда уже нельзЯ ни поправить, ни забыть;  молодаЯ  женщина  стала
одинокой, как брошеннаЯ игрушка...
     "Ђ в моей жизни прибавилось одной продажной женщиной, и  только!"  -  с
болезненной грубостью подумал Њижуев и  сам  почувствовал,  как  дрогнуло  и
исказилось его лицо.
     "џ не имею права так думать!.. Њожет  быть,  она  искренне  любила!"  -
мысленно прикрикнул он на себЯ, стараЯсь заглушить  вырвавшуюсЯ  мучительную
фразу. Ќа мгновение все спуталось в душе, но сейчас же Њижуев  почувствовал,
что мысль не умерла,  а  только  ушла  внутрь  и  там,  как  тонкаЯ  змейка,
прЯчущаЯсЯ под камнЯми, неуловимо скользит все глубже и глубже.
     Њижуев встрЯхнул головой; страшным, почти  физическим  усилием  подавил
воспоминаниЯ и долго ходил по набережной, без мысли, устало ворочаЯ  в  душе
какие-то бесформенные обрывки. Ђ вечер все темнел, все  глубже  и  спокойнее
синело небо, Ярче сверкали звезды над горами, и затихающее море легко и тихо
вздыхало, точно засыпаЯ.
     "…сли бы был хоть один человек, которому можно было поверить!" -  вдруг
подумал Њижуев и вспомнил человека, с которым был  близок  еще  в  ту  пору,
когда жил весело, бросаЯ деньги и мечтаЯ о широкой творческой деЯтельности.
     "“видеть бы, поговорить", - с наивной ноткой подумал Њижуев и улыбнулсЯ
размашистой фигуре знаменитого писателЯ Ќиколаева, Ярко вставшей перед ним в
сумраке южного вечера.
     - Ќичего, брат, мы свое возьмем!.. Њы народ крепко-ой! - послышалсЯ ему
полный удали и силы голос, забавно выговаривавший круглое волжское "о".
     ‘ердце Њижуева вздрогнуло.
     ‚ это времЯ, отбиваЯ звонкий галоп, проскакали мимо женщина в амазонке,
обтЯгивающей выпуклое тело молодой самки, и крепкий  татарин  с  вытЯнутыми,
как струны, мускулистыми ногами. †енщина  отрывисто  смеЯлась,  изгибаЯсь  в
седле, татарин сохранЯл величественное самодовольство, и, мелькнув мимо, они
смешались в сумраке вечера.
     € машинально мысль Њижуева потЯнулась за  этой  женщиной:  много  таких
были близки ему.  ‚  сливающийсЯ  туман  прошлого  почти  непрерывной  цепью
уходили их русалочьи глаза, точеные руки, выпуклые  груди,  тонкие  талии  и
крутые бедра кобылиц. Ћни доставались ему легко, только  стоили  больше  или
меньше.  ‡акрыв  глаза,  они  бросались  под  золотой  дождь,  под   которым
расцветали и  становились  гладкими  и  блестЯщими,  как  хорошо  кормленные
пантеры.
     € они давно уже перестали украшать жизнь Њижуева, и  давно  уже  на  их
упругих грудЯх, на бархатном теле, среди вздрагивающих в муке страсти  белых
ног он оставалсЯ тем, чем и  был,  -  одиноким,  чего-то  ищущим,  тоскующим
человеком.
     Њижуев пошел дальше, и одинокие  мысли  опЯть  стали  распутыватьсЯ  из
огромного запутанного клубка. Ђ  навстречу  один  за  другим,  точно  где-то
прорвав преграду, уже катились экипажи с пристани.  ‚иднелись  лица,  шлЯпы,
картонки, баулы; мелькали и исчезали незнакомые новые глаза. ЌабережнаЯ, как
живаЯ,  загудела  и  задрожала  под  непрерывным  бегом  колес.   Њижуев   с
отвращением смотрел на них.
     "‘колько их... и кто их нарожал!.. ‡ачем!.." - брезгливо подумал он.  €
ему представилось какое-то колоссальное,  мутное  чрево,  вздутое  до  небес
вечной тЯготой, из которого, Ѓог  знает  зачем,  лезут,  ползут,  сыпЯтсЯ  и
корчатсЯ на земле миллионы уродцев, никому не нужных, никому не интересных.
     ум и гром, как лавина, потрЯсли всю набережную и так же быстро затихли
вдали в улицах города. ќкипажи катились все  реже  и  реже,  и  опЯть  стало
слышно, словно на пустынном берегу, мерное и задумчивое дыхание морЯ. Њижуев
еще раз  дошел  до  конца  набережной,  где  Ярко  горела  кофейнЯ,  набитаЯ
гомонЯщими красноголовыми турками, и повернул назад.
     Ѓлиже к городскому саду  начали  попадатьсЯ  обычные  гулЯющие.  Џрошел
офицер  с  молоденькой  дамочкой,  покачивающей  своими  гибкими  обтЯнутыми
бедрами, прошли два-три сытых господина с кроваво  пламенеющими  сигарами  в
зубах. Џотом пробежала кучка звонких  барышень,  опахнувших  Њижуева  тонким
запахом духов и легким ветром юбок, оглушивших смехом  и  говором.  Ђ  потом
встретилсЯ и знакомый старичок генерал, с узенькими  бачками  и  широчайшими
красными лампасами. ‘ ним  шла  хорошенькаЯ  девушка,  бросавшаЯсЯ  в  глаза
нежным румЯнцем и целомудренно строгим гимназическим платьем.
     “видав Њижуева, генерал заторопилсЯ  и  еще  издали  стал  улыбатьсЯ  и
раскланиватьсЯ, слегка подволакиваЯ  правую  ножку.  Ћбыкновенно  он  боЯлсЯ
Њижуева и не подходил, когда тот был один,  но  теперь  ему  так  захотелось
блеснуть перед дочерью своим знакомством  с  миллионером,  что  он  решилсЯ.
ЊаленькаЯ наивнаЯ гордость засиЯла у него в глазах и даже  в  голосе,  когда
он, развЯзнее, чем следовало, проговорил:
     - Ђ, ”едор €ванович!.. ѓулЯете?.. Љак здоровье?
     -  ‡дравствуйте,  -  ласково,  но  с  незаметным  длЯ  себЯ   невольным
высокомерием ответил Њижуев, небрежно приподнимаЯ шлЯпу.
     - Џозвольте, - робеЯ, но уже  не  Њижуева,  как  будто  чего-то  иного,
представил генерал, - это вот моЯ дочь... Ќюрочка.
     Њижуев пожал теплую, совсем трепетную  ручку.  Ћна  и  всЯ  была  такаЯ
трепетнаЯ и теплаЯ, как раннЯЯ весна. € когда приподнЯла на Њижуева  влажные
темные глаза, он невольно улыбнулсЯ ей. € она улыбнулась.
     Џошли дальше втроем. ѓенерал суетилсЯ и молол какую-то чепуху, стараЯсь
ободрить смутившуюсЯ девушку и показать ей, что он с этим миллионером - свой
брат. ‘начала он даже стал без  нужды  фамильЯрен  и  после  одной  довольно
неудачной шутки попыталсЯ слегка обнЯть Њижуева  за  талию.  Ќо  вовремЯ  не
посмел. ќта фамильЯрность не понравилась Њижуеву, и он стал холоден.
     „евушка все краснела и не глЯдела на Њижуева, и ему были  видны  только
ее маленькое ухо, пушистый локон волос и неуловимо нежный  абрис  розовеющей
щеки. ла она понурЯсь, точно ей было  стыдно,  и  каблучки  ее  постукивали
негромко и неуверенно. Љогда генерал особенно неудачно острил, она еще  ниже
опускала голову и щеки у нее начинали  гореть.  Ќо  когда  Њижуев,  невольно
уступаЯ желанию ободрить ее, уронил что-то смешное, девушка  вдруг  закинула
голову с пухлым, как подушечка, подбородком и засмеЯлась.  Њижуев  посмотрел
на этот подбородок: он был так чисто округлен и так  нежен,  что,  казалось,
если бы тронуть его пальцем, то почувствовалась бы одна теплота. €  невольно
стал он говорить ласковое и смешное, чтобы она смеЯлась.
     ‘меЯлась она как-то удивительно: вдруг  зазвенит  что-то  и  прерветсЯ;
потом она прЯмо взглЯнет темными глазами, застенчиво улыбнетсЯ  и  сделаетсЯ
серьезной-серьезной.
     € как только она рассмеЯлась первый раз, Њижуеву стало весело, и  вдруг
ему понравилась эта парочка - и женщина-девушка, и сам добренький  трусливый
генерал, со своими широчайшими лампасами и неудачными остротами. Џонравилось
и то, что старичок называл ее "деточкой", а она  его  "папочкой".  ќто  было
наивно и хорошо.
     Џрошли через весь сквер,  где  уже  сгущалсЯ  пахучий  синий  сумрак  и
бродили уединенные  парочки  с  негромким  таинственным  смехом  и  шепотом.
ЉакаЯ-то легкость, давно не бывшаЯ, налетела на Њижуева, и  он  стал  прост,
разговорчив и  весел.  Ќачал  рассказывать  о  своих  по