ездках  за  границу,
юмористично описал фигуру на вершине  •еопсовой  пирамиды,  а  потом,  чтобы
стать ближе к девушке, вспомнил свои гимназические времена.
     - ђазве вы были в гимназии? - почему-то удивилсЯ генерал.
     - „а. Ќас воспитывали просто, да и средства тогда были скромнее.
     Њижуев помолчал, вызываЯ картину забытой гимназии, и рассмеЯлсЯ.
     - Ђ удивительные чудаки бывали у нас среди учителей!
     - “ нас тоже были... - отозвалась девушка.
     - Љак были?.. ђазве вы не в гимназии уже? - спросил Њижуев и с  улыбкой
посмотрел на нее. …му стало приЯтно, что она уже "взрослаЯ".
     - Ќет. џ уже кончила... давно... - тихонько ответила девушка.
     - Ќу, где же давно!.. -  любовно  засмеЯлсЯ  генерал.  -  ‚сего-то  три
месЯца!
     - Њне кажетсЯ, что уже Ѓог знает сколько времени  прошло,  -  еще  тише
возразила девушка и совсем неслышно прибавила: - ‘колько воды утекло.
     - ‚от как! - с комической важностью произнес Њижуев, и  ему  захотелось
просто взЯть и поцеловать ее в щеку. ’ак хорошо, чисто и сочно поцеловать.
     Ћн посмотрел на нее внимательнее и увидел, что сначала  она  показалась
ему гораздо моложе, чем была на самом деле.  ‘боку  ему  были  видны  мЯгкие
очертаниЯ груди, плечо, которое близко к нему было округло, и  рукав  платьЯ
упруго охватывал руку.
     - - —то же теперь?.. Ќа курсы?.. - ласково спросил он.
     - Ќе знаю... - чуть слышно ответила девушка и потупилась.
     ѓенерал крЯкнул и неловко погладил бачки.
     Ќа минуту воцарилось молчание,  и  Њижуев  почувствовал,  что  коснулсЯ
больного места. …му стало жаль их, и веселаЯ мысль о том, что все это  можно
сразу устроить, родилась у него. Ќо сказать  показалось  неловко,  и,  чтобы
прервать молчание и развеселить девушку, он опЯть начал о своих учителЯх.
     - “ нас был учитель математики... ’акой толстый и важный, как  директор
департамента. ‚есь урок  он  ходил  из  угла  в  угол  и  проповедовал  свою
философию, котораЯ всЯ состоЯла из одной фразы. •одит по классу  из  угла  в
угол,  вертит  пальцами  перед  животом  и  говорит  важно-преважно:   "…сть
фи-ло-софы... …сть труженики... Ђ есть баловни судьбы-ы..."
     - ‚ас, ”едор €ванович,  он,  конечно,  относил  к  баловнЯм  судьбы!  -
заискивающе захохотал генерал и посеменил ножками.
     - Ќ-да... ‚о всЯком случае, тружеником менЯ трудно было считать.
     - Ђ философом? - лукаво заметила девушка и сконфузилась.
     Њижуев засмеЯлсЯ и опЯть почувствовал желание обнЯть и  поцеловать  ее.
Ќепременно в щеку и так звучно.
     Ќо девушка опЯть потупилась. ‹егкой грустью все еще веЯло от ее  тонкой
фигурки.
     - „а... - заторопилсЯ Њижуев, которому капризно захотелось,  чтобы  она
не была такой  молчаливой  и  грустной.  -  Ђ  то  еще  был  у  нас  учитель
географии... ‚ысокий, худой как палка, которого  звали  "Њакарон".  ’от  все
показывал нам солнечную систему в лицах: сам он был  ‘олнце,  Я  обыкновенно
изображал ‡емлю, один маленький еврейчик - ‹уну и так далее. ‘олнце, сидЯ на
корточках посреди  класса,  медленно  поворачивалось,  ‡емлЯ  бежала  вокруг
солнца, ‹уна во все  лопатки  поспевала  кругом  ‡емли...  ‘начала  все  шло
хорошо. Ќо потом все  сбивалось,  и  происходила  мироваЯ  катастрофа:  ‹уна
налетала  на  землю,  Њарс  попадал  головой  в   живот   ћпитеру,   и   эта
величественнаЯ планета неожиданно садилась на ‘олнце, образуЯ полный хаос.
     „евушка вдруг закинула голову и зазвенела  так  беззаботно-весело,  что
сердце у Њижуева обрадовалось. …му страшно •отелось, чтобы она еще смеЯлась,
и он  стал  болтать  все,  что  приходило  в  голову.  €  хотЯ  то,  что  он
рассказывал,  было  очень  пустЯчно,  но  болтал  он  с  таким  неподдельным
комизмом, что  выходило  удивительно  смешно.  ђаскрасневшаЯсЯ  девушка  уже
поминутно смеЯлась, закидываЯ голову  и  показываЯ  свой  милый  подбородок.
ѓенерал хохотал до слез, и все встречные оглЯдывались на их шумную тройку.
     - Ѓыл у менЯ знакомый дьЯкон в ‘амаре... ѓорький пьЯница!.. ЏриходЯт  к
нему с какой-нибудь требой...  ‚ыходит  дьЯконица  и  таинственно  сообщает:
"Ћтец дьЯкон вас принЯть не могут!.." - "Ђ что, разве - свыше?.." - "‘выше".
- "Ђ-а!.." € посетитель пресерьезно удалЯетсЯ.
     - ‘выше! - хохотала девушка и уже смотрела  прЯмо  в  лицо  Њижуеву,  с
таким выражением, точно жадно ждала от него еще чего-то самого смешного.
     Ђ генерал шел сзади, прихрамывал и молчал. ‡амолчал он как-то сразу,  и
на сморщенном  личике  его  выразилось  что-то  затруднительное.  …го  вдруг
испугала такаЯ неожиданнаЯ веселость и простота Њижуева. € в  самой  глубине
души его зашевелилось смутное опасение. Ћн еще не высказал его себе, но  это
была робкаЯ и бессильнаЯ птичьЯ боЯзнь за свою чистую, нежную девочку.
     "Ѓогачи эти... - мелькнуло у него  в  голове,  -  ему  ведь  ничего  не
стоит..."
     Џредставление о том, что может сделать Њижуев с его  маленькой  дочкой,
рисовалось ему отчетливо, но было так страшно длЯ него, что  генерал  боЯлсЯ
даже и думать об этом. Ќаготы  и  позора  своей  девочки  мозг  его  не  мог
воспринимать.
     - Ќюрочка!.. Ќе пора ли домой... - неловко позвал он.
     „евушка оглЯнулась удивленно.
     - …ще рано, папочка!
     ѓенерал смущенно забормотал. ‹ичико у него было красное, глазки  бегали
совершенно нелепо. Њижуев тоже оглЯнулсЯ  на  него  и  какими-то  тончайшими
изгибами мысли инстинктивно понЯл. —то-то тЯжелое и  давнее  шевельнулось  в
нем. ‘начала было больно, но вдруг тайнаЯ остраЯ мысль  сверкнула  откуда-то
из самой темной глубины:  дать  денег,  увезти  на  курсы...  Ќеровными,  но
Яркими,  как  молниЯ,  зигзагами  в  воображении  засверкало  ослепительное,
молодое, в  первый  раз  обнаженное  тело,  трепетные  наивные  вспышки  еще
неопытного сладострастиЯ... потом бешеный огненный  акт.  Ћн  искоса  против
воли взглЯнул на девушку, и ему вдруг показалось, что она уже стоит нагаЯ  и
он видит ее круглые голые руки, небольшую упругую грудь, мЯгкие прЯди  волос
на голом плече. —то-то похожее на горЯчую волну ударило  ему  в  голову,  но
сейчас же Њижуев опомнилсЯ.
     Ђ девушка смотрела на него и спрашивала что-то.
     - „а, - отвечал Њижуев, чувствуЯ страшную радость,  что  это  кошмарное
видение исчезло. …му страстно захотелось  рассеЯть  угадываемое  в  генерале
опасение, стать простым, милым, равным.
     "‚едь он прав, что боитсЯ менЯ, - со скорбью  подумал  он,  -  и  Я  не
виноват... ‚сЯкий другой на моем месте поступил бы так. —то ж..."
     ‘о страшным трудом Њижуев опЯть отвел надвигавшуюсЯ жадную  и  властную
мысль, и ему стало грустно, безнадежно-грустно, точно он  почувствовал  силу
сильнее себЯ.
     €, поддаваЯсь этому грустному сознанию  и  теплому  покаЯнному  чувству
перед этой чистой нежной девушкой, Њижуев слово за  слово  стал  говорить  о
своей жизни.
     - ‘частливы вы, - наивно щебетала Ќюрочка, - вы везде можете  побывать,
все узнать, увидеть!.. Њы вот в первый раз в џлте и то как в раю.
     - ‘частье не в этом, - грустно возразил Њижуев,  -  жить  можно  везде;
живут люди и на ‘еверном полюсе, живут на Љамчатке и в ‘ахаре, и  в  Џинских
болотах... € люди, живущие там, даже поднимаютсЯ до созданиЯ  своей  поэзии.
Њожно жить без пальм, без тепла, без  больших  городов.  ќто  все  чепуха...
форма. Ѓез одного нельзЯ только жить  человеку:  без  людей.  ‚  одиночестве
человек тупеет, слабеет, становитсЯ бессильным и ненужным.
     - Ђ мне кажетсЯ, Я и в пустыне бы прожила, лишь бы цветы  были,  птицы,
море...
     - ќто только кажетсЯ, - усмехнулсЯ Њижуев, - человеку  даны  сложные  и
глубокие чувства... € чтобы наполнить  их  жизнью,  нужно  вокруг  такое  же
сложное, тонкое и глубокое... Ћдним  небом,  деревьЯми  да  морЯми  душу  не
оживишь... ‘колько ни езди, сколько ни смотри...
     - „а. Ќо у вас, верно, и людей кругом всегда сколько угодно... ‚едь  вы
столько добра можете сделать, - робко заметила девушка.  €  раньше,  чем  он
ответил на это, она почувствовала что-то такое, отчего  сердце  ее  тихонько
сжалось.
     Њижуев чуть-чуть покривил  углы  рта  и  вдруг  показалсЯ  ей  каким-то
массивным, тЯжелым и больным.
     - Ђ! - горько проговорил он  с  внезапным  порывом.  -  „обро!..  Љогда
каждый человек, который подходит к вам, только и приходит за этим добром...
     - Ќе всЯкий же, - со странной  и  жалостливой  торопливостью  возразила
девушка.
     Њижуев промолчал. “ него в душе произошло нечто странное: стало страшно
досадно, что говорит об этом перед какой-то девочкой, раскрываЯ  свою  душу;
холодное чувство гордости легло на губы, а под ним хотелось хоть  раз,  хотЯ
бы и некстати, просто высказатьсЯ. € последнее преодолело.
     - Њожет, и не всЯкий, - с усилием выговорил он, - но когда люди  только
и приходЯт за тем, чтобы взЯть денег, то уже если и придет  кто-нибудь  так,
просто, с открытой душой, все кажетсЯ, что это только так, а в глубине  души
ему надо того же... —то и он не пришел бы, если бы не мог взЯть денег. € уже
настораживаешьсЯ... €ногда такаЯ инстинктивнаЯ злоба рождаетсЯ,  что  и  сам
оттолкнешь, сделаешьсЯ грубым и жестоким... ќто очень мучительно, право!
     ‚ голосе Њижуева вздрогнуло что-то, он опЯть покривил губы и  замолчал.
‘тало очень тихо, и шум морЯ показалсЯ девушке  одиноким  и  печальным.  Ћна
задумалась, и тысЯчи нежных, ласковых слов замелькали  у  нее  в  голове.  ‘
материнской нежностью, раскрывающей всю ее девическую, еще наивную душу,  ей
захотелось приласкать его, утешить.
     ѓенерал с удивлением смотрел сзади на сутулую громадную фигуру Њижуева.
‘начала  он  не  поверил  ему  и  даже  смутно  испугалсЯ  еще  больше:  ему
показалось, что Њижуев притворЯетсЯ несчастным,  нарочно  ради  Ќюрочки.  Ќо
потом старику стало стыдно этой мысли  и  жаль  Њижуева,  по-стариковски,  с
отеческой нежностью.
     - Њне кажетсЯ... - тихо начала девушка.
     Ќо порыв уже прошел. •олодное чувство взЯло верх. Њижуеву стало досадно
своей  откровенности  перед  такими,  в  сущности,  ничтожными  людьми,  как
какой-то отставной генерал и его дочь-гимназистка, которую он купить  может.
ќто чувство было мучительно длЯ него самого, и он сам сознавал его грубость,
но все-таки стал высокомерен и холоден.
     - Ќет, это пустЯки... - холодно перебил он  и  неожиданно  заговорил  о
чем-то ненужном и неинтересном.
     „евушка быстро взглЯнула на него, и  лицо  Њижуева  было  неподвижно  и
брезгливо. Ћна внезапно побледнела и вдруг выпрЯмилась, стала смотреть прЯмо
перед собой, и пальцы у нее задрожали от смутной, но  больной  обиды.  ’очно
кто-то раздел и насмеЯлсЯ над ней, над тем,  что  она  открыла  с  чистым  и
глубоким желанием.
     ѓенерал пыталсЯ утешить Њижуева, но вышло так некстати, что он смешалсЯ
сам и понес какую-то чепуху.
     Љогда дошли до конца  набережной,  стало  совсем  неловко  и  пусто,  и
почувствовалось, что надо расходитьсЯ.  ѓенерал  ослабел  и,  не  знаЯ,  как
покончить, мЯлсЯ, семенил и говорил уже  окончательно  неинтересные  вещи  о
вечере, море, о Ялтинской жизни. Њижуев молчал и только изредка  отвечал  не
глЯдЯ:
     - „а, это верно...
     - ‚идите ли, ”едор €ванович... - начал опЯть генерал, но  в  это  времЯ
дочь тихо потЯнула его за рукав и не глЯдЯ сказала тихо, но настойчиво:
     - Џора домой, папочка... Њне холодно.
     - ‘ейчас, сейчас, деточка... - заторопилсЯ обрадованный генерал. -  Ќу,
до свиданиЯ, ”едор €ванович, до свиданиЯ...
     Ћн долго жал руку Њижуева и,  чувствуЯ,  что  чего-то  не  хватает,  не
решалсЯ уйти. „евушка ждала молча, побледневшаЯ,  печальнаЯ.  …й  было  жаль
всех - и себЯ, и отца, и Њижуева, и того  светлого,  хорошего,  что  было  и
ушло. Ѓыло жаль и на кого-то обидно до слез.
     ’олько уже прощаЯсь, она на какое-то замечание  отца  коротко  и  слабо
рассмеЯлась,  закинув  все-таки  голову  и  показав   свой   нежный   чистый
подбородок.
     ‚ самую последнюю минуту что-то теплое шевельнулось в ней,  и  звенЯщим
голосом она сказала:
     - ”едор €ванович, можно вас попросить заходить к нам?..
     - ‘пасибо... - холодно отвечал Њижуев.
     „евушка    мучительно    покраснела,    и    глаза    у    нее    стали
печально-недоумевающие.
     ‚сю дорогу она молчала и слушала, как предостерегающе шипел под  ногами
гравий. ‚ душе у нее  было  смЯтенное  чувство,  точно  оборвалось  навсегда
какое-то счастье, и еще сильнее была остраЯ жалость к Њижуе-ву.

        IV

     Ќочь отделила море от земли. ‡а  резко  освещенным  каменным  парапетом
набережной стеною стоЯл что-то скрывающий мрак, и в нем чудилась  непонЯтнаЯ
непрекращающаЯсЯ жизнь. ‚ невидимом просторе  что-то  двигалось,  напрЯженно
вздыхало, всплескивало, как будто плакало, росло и падало и опЯть  нарастало
где-то в черной дали, слитой с  черным  небом.  ’ам,  во  мраке,  скрыто  от
человеческих глаз, неустанно шла вечнаЯ таинственнаЯ борьба, точно миллиарды
каких-то существ под покровом короткой ночи спешили закончить свое  свирепое
темное дело.
     Ђ набережнаЯ,  безжизненно  озареннаЯ  бледными  огнЯми  фонарей,  была
окована прозрачной чуткой пустотой. „еревьЯ сливались в темную  однообразную
массу, и только у самых огней Ярко, но мертво зеленели  отдельные  застывшие
листьЯ. Џорой где-то вырастали одинокие отчетливые шаги, в круге света вдруг
рождалась резкаЯ чернаЯ тень, росла, вытЯгивалась, перегибалась за парапет в
море и также мгновенно пропадала во тьме, уносЯ вдаль четкие стихающие шаги.
     Њижуев шел один, и казалось ему,  что  голова  его  огромна,  а  сердце
пусто.
     Ќеустанно море шумело и о вечной тоске,  над  горами  безмолвно  горели
большие звезды, и в душе Њижуева было такое  чувство,  точно  он  стоит  над
миром, в котором все давно умерло, навсегда  прекратилась  всЯкаЯ  жизнь,  и
глаз видит только мертвые снежные полЯ да далекие звезды, окованные  холодом
вечного молчаниЯ.
     ЊертваЯ грусть тихо ныла в душе, и было все равно, куда и зачем идти  в
пустоте и молчании ночи.
     …ще живо было светлое воспоминание,  и  в  ушах,  как  будто  издалека,
раздавалсЯ звенЯщий смех. Њелькали в памЯти: светлые волосы, влажные глаза и
мЯгкий чистый подбородок закинутой в смехе женской головки. Ќо мысли  бежали
мимо нее, быстро и далеко, как тучи мимо луны в мутную зимнюю ночь. Ќе  было
в них ни цели, ни начала, ни конца, и уныла была их дымно мчащаЯ быстрота.
     Њедленно и тЯжко, как трудно больной, Њижуев шел до  конца  набережной,
останавливалсЯ, шел назад и не мог бы выразить словами того, о чем  думал  в
это времЯ. Ќе было определенных слов, не  было  лица,  к  которому  обратить
протест.  ’ак,  чего-то  требовала  больнаЯ  душа,  придавленнаЯ   сознанием
непонЯтной,   но   непреоборимой   несправедливости.   ђисовалось   какое-то
стремительное  движение,  Яркое  и  живое,   как   человеческаЯ   любовь   и
человеческаЯ радость. ‚округ же было пусто и казалось, что не на набережной,
а во всей жизни четко звучат только его собственные тЯжелые шаги,  бесцельно
и точно отсчитываЯ ступени мертвого, никому не нужного пути.
     "Џора умирать!" - с кривой усмешкой вдруг подумал Њижуев.
     ‚ одно  мгновение  стало  легко  и  свободно,  как  будто  этим  словом
сдернулась завеса с черного и тЯжелого и оказалось, что  там  нет  ничего  -
пустота. Ћщущение легкой пустоты на мгновение все тело его сделало легким  и
свободным, как  будто  он  перестал  быть  Њижуевым,  отЯжелевшим,  мрачным,
пожившим человеком. Ќо чувство это было мимолетно и потухло, как искорка  во
тьме на ветру.
     - …сли осталось одно - смерть, то, значит, все это  -  правда:  правда,
что жизнь его в самом деле безобразна, нелепа и жить нельзЯ.
     € вдруг стало так тЯжело, что захотелось плакать,  грЯнутьсЯ  о  землю,
лицом вниз и лежать.
     - „а в чем  же  дело?..  џ  болен?..  -  с  отчаЯнием  спросил  Њижуев,
задыхаЯсь от страшной тЯжести и не понимаЯ ее.  -  џ  имею  все,  что  нужно
человеку, и даже больше того... ’ысЯчи людей  мечтают  о  том,  чтобы  иметь
сотую часть того, что имею Я... Њечтают о недостижимом  счастье!..  ‚се  мои
страданиЯ всЯкий характеризует как бешенство с жиру... —его мне надо?.. …сть
все...
     € Яркой полосой в одно  мгновение  пронеслись  перед  Њижуевым  десЯтки
прелестных женщин, театры,  морЯ,  города,  картины,  автомобили,  рысаки...
целый мир, полный красок, света и движениЯ, все  самое  пышное,  красивое  и
приЯтное, что может дать мир... Ќо его собственное лицо, больное и  тЯжелое,
осталось в стороне. € все ушло вдаль, побледнело и вдруг стало  однообразным
и убогим, как полинЯвшаЯ мишура.
     - Ќе то, не то!.. Ђ  что  же?..  -  спросил  он  куда-то  внутрь  своей
молчащей души, и вдруг прилив злобы, беспредметный и бесполезный, потрЯс все
громадное тело Њижуева, и сквозь почти безумное  страдание,  длившеесЯ  один
бесконечный момент, он упал в пустую холодную дыру, в которой  уже  не  было
ничего, кроме бесконечной усталости.
     Њолча, без мыслей, как бы всем существом опускаЯсь  все  ниже  и  ниже,
Њижуев прошел до конца набережной и вспомнил, что уже много раз прошел ее из
конца в конец. Ћн повернул назад, и  когда  через  дорогу  его  легли  Яркие
полосы ресторанного света, Њижуев перешел улицу и машинально отворил большую
тЯжелую дверь.
     "Ќадо поесть... Я просто ослабел..." - равнодушно подумал он.
     ‡а Яркой зеркальностью  окон  блестели  живые  огни,  двигались  черные
силуэты, зеленели резные листьЯ декоративных растений  и  скатерти  столиков
белели, как горный снег.
     Љак только  Њижуев  открыл  двери  и  швейцар  поспешно  стащил  с  его
массивных плеч пальто, со всех сторон, ошеломлЯЯ после тишины  ночи,  ударил
спутанный стон голосов, взрывы смеха и искристый звон стекла. Њижуева сейчас
же увидели и узнали. ’о там, то тут, сквозь стук, гам  и  звон,  послышалось
его имЯ, произносимое  торопливо  и  как  будто  предостерегающе.  Ќесколько
женских лиц любопытными глазами проводили его, пока он  медленно  пробиралсЯ
среди столов. “ самого буфета его  окрикнул  знакомый  московский  литератор
Ћпалов.
     - ”едор €ванович!.. - радостно закричал он, вставаЯ  навстречу,  и  его
лицо, тонкое, с узкими странными, как  у  Японской  куклы,  глазами,  начало
улыбатьсЯ с выражением  живейшей  радости  и  полного  дружелюбиЯ.  -  ”едор
€ванович, садитесь с нами!.. —еловек, дайте стул!
     ‡а столом сидели трое: те два писателЯ, которых Њижуев сегоднЯ встретил
на набережной, и опухший, лысоватый, грЯзноватый господин, в  узких,  не  по
ногам парусиновых брюках и в странном, не  то  американском,  не  то  просто
клоунском, жилете.
     - ‚ы не знакомы?.. - спрашивал Ћпалов, когда все медленно  приподнЯлись
навстречу Њижуеву. - —етырев... Њарусин... Џодгурский...
     - Ѓывший писатель!.. - не то гаерским, не то  искренним  тоном  вставил
опухший господин.
     Њижуев коротко и мельком назвал свою фамилию. …му всегда было неприЯтно
называть себЯ: казалось  глупым  повторЯть  фамилию,  которую,  обыкновенно,
знали заранее, а не сказать было бы слишком. € это раздражало.
     - „а вас все знают, ”едор €ванович! - засмеЯлсЯ Ћпалов, и  нельзЯ  было
разобрать, добродушно или с какой-то тайной иронией.
     Њижуев криво усмехнулсЯ, и эта усмешка вышла неприЯтной ему самому:  не
то он соглашалсЯ, что его все знают, не то отвергал это, не то  притворЯлсЯ,
что отвергает. Ћн чувствовал, что в ней нет простоты, что это все  видЯт,  и
это было болезненно-тЯжело.
     ‹акей стремительно подставил стул, и Њижуев сел, сейчас же скрестил  на
скатерти массивные руки и тЯжелым скошенным взглЯдом уставилсЯ  на  соседний
столик, за которым кутили три полные нарЯдные дамы и едва блестЯщие парадные
офицеры. Ќа минуту воцарилось неловкое молчание. Ћпалов  смотрел  Њижуеву  в
глаза дружелюбно, но так любопытно,  точно  перед  ним  внезапно  сел  белый
медведь. ‚склокоченный Џодгурский, похожий на узел грЯзного бельЯ, втиснутый
в узенькие брюки и короткий парусиновый пиджачок, смотрел тоже любопытно,  и
наглый жадный огонек горел в его маленьких острых глазках. —етырев и Њарусин
молча пили пиво и, казалось, не замечали Њижуева.  Њельком  Њижуев  заметил,
что мЯгкие слабые руки Њарусина все времЯ дрожали мелкой болезненной дрожью,
и вспомнил, что ему говорили, будто у него чахотка.  Џоразили  его  и  глаза
Њарусина: что-то недолговечное и необычайно прозрачное,  как  клочок  милого
весеннего неба, было в них. € Њижуев подумал, что это,  должно  быть,  очень
несчастный, чистый и добрый человек. Џробудилась к нему теплаЯ жалость.
     ђесторан до потолка гудел перекрестным криком, смехом и  звоном.  Џорой
где-то с сухим треском падал стул, резко звенела о край стакана нетерпеливаЯ
ложечка и высоко взлетали тонкие нотки женских голосов и их захлебывающийсЯ,
точно от щекотки, призывный смех. Њелькали лакеи с салфетками, свет  сверкал
в разноцветных рюмках,  бутылках,  блестках  на  гладкой  полуоткрытой  коже
женщин. Ђ в широкие окна настороженно смотрела неотступнаЯ чернаЯ ночь.
     - —то же вы одни?.. Ђ ЊариЯ ‘ергеевна?.. - спросил Ћпалов, и по  голосу
было слышно, что имЯ Њарии ‘ергеевны вызвало в нем неуловимое  представление
о женской наготе.
     Њижуев  знал,  что  ЊариЯ   ‘ергеевна   на   всех   мужчин   производит
болезненно-возбуждающее  впечатление,  что  о  ней  даже  говорЯт  с  особым
выражением. Љогда-то это  льстило  ему,  было  остро,  приЯтно  видеть,  как
бесплодно возбуждаютсЯ все мужчины той женщиной,  всей  наготой  которой  он
может пользоватьсЯ, когда захочет и как захочет, хотЯ бы  самым  жестоким  и
бесстыдным  образом.  Ќо  в  последнее  времЯ  он  уловил  в   этом   что-то
оскорбительное и неприЯтное: он стал вспоминать, что так начали  говорить  с
ней и о ней только тогда, когда она сошлась с ним. ’ак же прекрасна была она
и раньше, но какаЯ-то чистота прикрывала ее.  ‘воим  прикосновением  он  как
будто  стер  эту  чистоту  и  обнажил  ее  в  унизительном  и  грубом   виде
легкодоступной самки.
     - Ћна поехала в ‘имеиз... - ответил Њижуев неохотно и глЯдЯ в сторону.
     - Ђ!.. џ встретил их сегоднЯ... ‘  Џархоменко?  -  ЋбрадовалсЯ  чему-то
Ћпалов, и опЯть в этой радости Њижуев  уловил  нечто  особенное:  как  будто
Ћпалов не сомневалсЯ, что ЊариЯ ‘ергеевна должна  перейти  к  Џархоменко,  и
решил, что  это  уже  началось.  Њижуев  в  его  глазах  был  уже  отставным
содержателем,
     "Ћн не допускает, чтобы могло быть иначе..." - подумал Њижуев.
     - Џархоменко, это тот?.. - вдруг спросил Џодгурский.
     - ’от самый... -  засмеЯвшись  своими  непонЯтными  Японскими  глазами,
ответил Ћпалов.
     - Ђ вы с ним знакомы? - спросил Џодгурский.  -  Џознакомьте  менЯ...  “
менЯ дело есть...
     - •отите у него взаймы взЯть без отдачи? - с откровенной шуткой спросил
Ћпалов.
     - Ђ хотЯ бы так... „умаете, не даст?..
     - „а, этот, пожалуй, не даст, - машинально заметил Њижуев.
     - Ђ вы дадите?.. -  неожиданно  повернулсЯ  Џодгурский,  и  бесшабашное
откровенное нахальство выскочило в его голосе.
     Њижуев помолчал от неожиданности.
     - Њожет быть... - усмехнулсЯ он.
     - Ќу, так дайте мне двадцать пЯть рублей!.. Ћтчего же нет?..
     Њижуев тЯжко  посмотрел  прЯмо  в  глаза  Џодгурскому,  подумал,  опЯть
усмехнулсЯ и протЯнул через стол бумажку. —то-то искреннее понравилось ему в
той наглости.
     Џодгурский, видимо, не ожидал и не очень-то беспокоилсЯ,  даст  или  не
даст Њижуев, но при виде денег глазки его  сверкнули  еще  наглее.  Ћн  взЯл
бумажку и очень, естественно сунул ее в карман всползающего на живот, не  то
американского, не то клоунского, не то просто жалкого засаленного жилета.
     - ‘пасибо...
     Њижуев заметил,  как  светлые,  открытые,  точно  у  доверчивой  доброй
девушки, глаза Њарусина со сдержанной улыбкой  поднЯлись  на  Џодгурского  и
застенчиво опустились, не коснувшись лица  Њижуева.  —етырев  молча  смотрел
через головы внутрь ресторана и, казалось, ничего не видел.
     - Ђ порЯдочный вы нахал, Џодгурский!.. - заметил Ћпалов,  и  по  глазам
его было видно, что мысль о займе поздно пришла и ему в голову.
     - Ќу и наплевать!.. - нагло возразил Џодгурский. -  џ  -  нахал,  вы  -
беллетрист, он - миллионер, а что хуже, еще неизвестно!..
     Ћпалов комически поднЯл к небу свои странные глаза,  в  которых  всегда
стоЯло тонкое  наблюдательное  любопытство.  —етырев  и  Њарусин  добродушно
засмеЯлись,  причем  этот  добродушный  смех  у  желчного  —етырева  поразил
Њижуева. Ќо он и сам улыбнулсЯ.
     - Ђ знаете что?.. -  начал  Џодгурский  таким  тоном,  точно  собиралсЯ
сообщить  всем  радостную  весть.  -  “гостите-ка   нас,   ”едор   €ванович,
шампанским. Ђ?.. Џочему же нет?..
     Њижуев слегка  пожал  могучими  плечами.  …го  начинал  забавлЯть  этот
проходимец, с первого слова садЯщийсЯ ему на голову, и притом так откровенно
и просто.
     - —то ж, это можно... ’олько вы сами распорЯжайтесь, - сказал он.
     - ‹адно, есть!.. —еловек! -  громко  закричал  Џодгурский,  не  обращаЯ
вниманиЯ на то, что весь ресторан повернулсЯ в их сторону.
     ђаспорЯдитель, маленький старичок с пышными седыми  баками,  давно  уже
стоЯвший вблизи Њижуева, точно охотничьЯ собака на стойке, быстро подсеменил
к нему, с самым приЯтным видом  потираЯ  свои  крошечные  ручки.  Џодгурский
начал заказывать ужин. Ћн делал это так уверенно, точно всю жизнь  только  и
делал, что пышно и тонко ел. Њижуев даже посмотрел на  него.  Џодгурский,  с
ловкостью фокусника все видЯ и все успеваЯ, бросил:
     - ‘ейчас видно миллионера!.. Ћни думают, что только  они  одни  едЯт  и
пьют!
     - Ђ вы знаете, что думают миллионеры? -  высокомерно,  сам  не  замечаЯ
своего тона, спросил Њижуев.
     - …ще бы... џ все знаю... Љогда Я был знаменитым писателем...
     ‚се засмеЯлись. Ќо Џодгурский не придал этому никакого значениЯ.
     - ...Я миллионеров что собак нерезаных перевидал. џ вижу  их  насквозь,
как рюмку водки.
     Џринесли шампанское. ‡апахло льдом и сыростью, точно  открыли  двери  в
погреб. ‘таричок распорЯдитель вежливо  трЯс  баками,  в  чем-то  урезониваЯ
безапеллЯционного Џодгурского. Ђ тот ожил: поредевшие волосы встали  у  него
дыбом и клочьЯми, глазки засверкали нагло и жадно,  нелепый  жилет  нахально
выставилсЯ вперед. Ћн острил, кричал, пил, и видно было,  что  он  чувствует
себЯ если не счастливым, то, по крайней мере, сытым. Њижуев смотрел на  него
и с непонЯтным удовольствием видел, что этому господину равно нет дела ни до
Њижуева, ни до его миллионов, ни до —етырева, ни до чего на  свете.  “  него
есть  шампанское,  сигары,  есть  остроты,  а  все  остальное  важно  только
постольку, поскольку оно его слушает и кормит.
     —етырев и Њарусин ничего не пили и почти ничего не ели. Ћни  все  времЯ
молчали, только изредка перекидываЯсь фразами, и  внимательно,  как  слушают
только художники, прислушивались ко всему вокруг. Љазалось только,  что  они
совершенно и намеренно не замечают Њижуева. € это мучило его. ‡ато Ћпалов не
спускал с него глаз,  по-прежнему  выжидательно  любопытных.  ‚се  времЯ  он
старалсЯ поддерживать с ним  разговор,  острил,  забавлЯл,  вставлЯл  меткие
замечаниЯ, сквозь тонкую игру  которых  Ясно  сквозило  желание  понравитьсЯ
Њижуеву.
     ‡а соседним столиком  сидела  полнаЯ  эффектнаЯ  женщина,  с  небольшим
вырезом на розовой нежной спине.
     - ‡аметили вы, ”едор €ванович, - сказал Ћпалов, - что  при  ресторанном
свете голаЯ кожа у женщин всегда кажетсЯ мокрой?
     - Ќеудачно!.. - авторитетно отверг Џодгурский, и сразу было видно,  что
он прекрасно заметил тайную угодливость  Ћпалова  и  смеетсЯ.  -  Џридумайте
получше... ќто - дешево!.. Џочему именно при ресторанном?..
     Ѓольшие черные глаза чуть-чуть смигнули, но Ћпалов притворилсЯ искренне
защищающим свое замечание:
     -  €менно  при  ресторанном...  €  знаете,  это   вполне   естественно:
ресторанный свет всегда спутан влажными парами...
     - Џросто они потеют!.. - безапеллЯционно решил Џодгурский. - Ђ вот что:
правда, что там, где много женщин, всегда пахнет пудрой, духами и падалью?
     - —то вы! - усмехнулсЯ Њижуев.
     - Ђ что ж?.. Џожалуй, верно... - заметил —етырев.
     Љогда дама за соседним столиком встала и уронила  пуховое  боа,  Ћпалов
мгновенно оглЯдел взглЯдом всю ее фигуру и сказал Џодгурскому, но  глЯдЯ  на
Њижуева:
     - Ќу, так вот вам: когда женщина нечаЯнно уронит с плеч  боа,  спина  у
нее на мгновение кажетсЯ голой!
     - ќто недурно... - одобрил Џодгурский. - ‚ы это  Џархоменко  скажите...
Ѓольшие деньги даст!..
     - ‚ы, кажетсЯ,  говорили,  что  незнакомы  с  Џархоменко?..  -  заметил
Њарусин и кротко смутилсЯ.
     - ђазве?.. Њожет, и говорил... Ќу,  значит,  соврал...  -  хладнокровно
ответил Џодгурский.
     Њарусин попыталсЯ прЯмо  смотреть  ему  в  глаза,  но  замигал,  слегка
покраснел  и  сконфузилсЯ  так  наивно  и  искренне,  точно  это  соврал  не
Џодгурский, а он сам.
     € опЯть Њижуев с нежной приЯзнью подумал о нем: "ЉакаЯ милаЯ душа!"
     - џ его давно, еще с Њосквы знаю... - повествовал Џодгурский.  -  Њожет
быть, никто не знает его, как знаю Я... Ћн у менЯ вот тут сидит!..
     Џодгурский вытЯнул и крепко сжал широкую потную лапу. €  движение  этой
грЯзноватой, с черными тупыми ногтЯми руки было так цепко и хищно,  что  все
невольно посмотрели на нее, и даже Њижуев  почувствовал  неловкое  и  жуткое
ощущение.
     - Љогда был еще жив старый  Џархоменко,  он  сына  в  ежовых  рукавицах
держал, бил и не  давал  ни  копейки  ведь!..  Ѓывало,  вечером  постучит  о
прилавок двумЯ двугривенными: получай и марш... ќтот Џашка тогда везде денег
искал, под фальшивые векселЯ, конечно... ’ак мы с ним и  спутались...  џ  за
ним какие художества знаю!.. Њне бы тут один документик еще достать,  так  Я
ему такой шантажик устрою, что он у менЯ поросенком запоет!..
     - ђазве это необходимо?.. - кротко спросил Њарусин, с  трудом  глЯдЯ  в
лицо Џодгурскому и мигаЯ глазами.
     - ‚ы его  не  знаете,  Ќиколай  Ќиколаич...  ќто  такаЯ  гадина!..  …го
придавить - сорок грехов проститсЯ. ѓлуп, как резиноваЯ калоша,  а  мерзости
на трех императоров и четырех архимандритов хватит.  †естокаЯ  стерва!..  ‚ы
знаете, какой у него идеал?.. Ћн где-то прочел,  что  германские  офицеры  в
Ђфрике распинали негритЯнок и стрелЯли в них из револьверов на пари... ’ак у
него ведь это - мечта!.. ђаспЯть женщину... € когда-нибудь он это сделает...
Љогда отец его умирал и уже не мог говорить, этот  Џашка  Џархоменко  первым
делом почувствовал себЯ  наследником,  пришел  к  нему  в  спальню,  схватил
умирающего за бороду и потрЯс: "‚от тебе, коршун, награда за жизнь воровскую
твою!.." Ђ когда получил наследство, стал хуже  старика...  ‘куп  ведь,  как
цепнаЯ собака!.. „рЯнь... Њиллионеры существуют на свете, чтобы на  их  счет
шампанское пили, а этот и длЯ шампанского не годитсЯ!
     - Ђ вы твердо уверены, что миллионеры только длЯ этого и  годЯтсЯ?..  -
отозвалсЯ —етырев.
     Ћн спросил как будто бы шутЯ, но все, и сам Њижуев, почувствовали,  что
это вызов.
     - Ђ длЯ какого ж еще черта?.. - прекрасно уловив  тон  —етырева,  нагло
ответил Џодгурский с Явным желанием вызвать ссору.
     Ћпалов примирительно заглЯнул в глаза Њижуеву.
     - Ђ вы какого мнениЯ о Џархоменко?.. - чересчур естественно перебил он.
     Њижуев высокомерно взглЯнул на него и не ответил. Ќенависть, сквозившаЯ
в тоне —етырева, которого он читал  и  искренне  уважал,  больно  и  грустно
кольнула  его.  Ћн  почувствовал  себЯ  среди  врагов,  и   почувствовал   с
болезненным и грустным недоумением.
     - Њне кажетсЯ, - тихо заметил он, упорно глЯдЯ на  свои  скрещенные  на
столе руки, - что это не совсем  справедливо...  Њожно  быть  миллионером  и
годитьсЯ на что-нибудь более интересное, чем спаивание шампанским.
     —етырев поднЯл упрЯмые ненавидЯщие глаза и чуть-чуть усмехнулсЯ. Њижуев
вздрогнул и слегка покраснел.
     -  „а  вы,  кажетсЯ,  обиделись?..  -   двусмысленным   тоном   заметил
Џодгурский.
     џ не обиделсЯ... - краснеЯ еще больше, возразил Њижуев...  -  €  говорю
это вовсе не потому, что Я сам миллионер...  Џархоменко  -  исключение.  ќто
выродок, который может поЯвитьсЯ во всЯкой среде. Ђ мне кажетсЯ, что человек
может быть таким или иным независимо от количества денег в кармане.
     - Љонечно!.. - воскликнул, опЯть-таки чересчур искренне, Ћпалов.
     - Џархоменко не выродок... - холодно заметил —етырев. -  ‚  той  среде,
где все построено на деньгах, где  деньги  все  покупают  и  за  деньги  все
продают, Џархоменко-Явление  совершенно  нормальное.  ’аким  и  должен  быть
настоЯщий... миллионер. Ђ если есть другие, то уже скорее они - своего  рода
выродки... живаЯ нелепость...
     „уновение вражды и приближающейсЯ ссоры пронеслось так  Явственно,  что
Њарусин поднЯл  голову  и  покраснел,  а  Ћпалов  заерзал  в  неопределенном
движении между —етыревым и Њижуевым.
     -  Џочему  же?..  -  сдержанно  спросил  Њижуев,  и   что-то   грустное
послышалось в его голосе. - џ...
     - џ не о вас говорю... - небрежно возразил —етырев, и уже  совсем  Ясно
стало видно, что он весь во власти неудержимой упрЯмой ненависти.
     - Ђ хотЯ бы и обо мне... - тихо и не поднимаЯ глаз, заметил Њижуев.
     - Ћ присутствующих не говорЯт!.. - вмешалсЯ Ћпалов. -  ‚ы  это  забыли,
”едор €ваныч!
     Њижуев потупилсЯ еще больше и еще тише возразил:
     - Ќет, отчего же... Њне очень интересно  знать,  что  думает...  ‘ергей
Њаксимыч, которого Я очень люблю и уважаю как писателЯ...
     —етырев вдруг тоже покраснел. €, не глЯдЯ на него, Њижуев понЯл, что он
не верит ему и думает, будто Њижуев хочет его задобрить.  ќто  было  страшно
больно и обидно. ‘тало стыдно своей  откровенности  и  недоумевающе-грустно.
—етырев искренне казалсЯ ему чутким и вдумчивым писателем, и было непонЯтно,
что этот вдумчивый правдивый человек, почти  не  знаЯ  его,  уже  за  что-то
ненавидит и хочет сделать больно.
     Њижуев сделал над собой  болезненно  огромное  усилие  и  так  же  тихо
сказал:
     - џ говорю искренне...
     ’еплаЯ просЯщаЯ нотка дрогнула в его голосе.
     Њарусина тронуло, что такой  большой,  сильный,  поживший  человек  так
кротко стучитсЯ к  людЯм,  отталкивающим  его.  ‹егкаЯ  досада  на  —етырева
шевельнулась в нем.
     - ‘ергей Њаксимыч, вероЯтно, хочет сказать, - заговорил он,  краснеЯ  и
поднимаЯ добрые глаза, - что скопление  огромных  богатств  в  руках  одного
человека... есть нелепость...
     - Ќу, это что-то из социал-демократической  программы...  -  насмешливо
отозвалсЯ Џодгурский.
     - ‘ам миллионер,  как  живой  человек,  по-моему,  нелепость!  -  резко
перебил —етырев.
     - —то вам сделали несчастные миллионеры? - опЯть  постаралсЯ  сбить  на
шутку Ћпалов.
     Ќо это вмешательство раздражило Њижуева. ‚ любопытных глазах Ћпалова он
уловил тайное удовольствие.
     - Ќет, Я попросил бы вас дать высказатьсЯ ‘ергею Њаксимовичу, - холодно
и властно сказал он. Ћпалов несмело мигнул и неловко улыбнулсЯ.
     - —то ж тут высказыватьсЯ?.. - хмуро возразил —етырев. - —то Я думал, Я
уже сказал, вполне Ясно. џ считаю нелепой жизнь людей,  у  которых  в  руках
сосредоточиваетсЯ им не принадлежащаЯ колоссальнаЯ сила.  Ћни  не  могут  не
сознавать, что сами по себе не только нуль, а ниже  нулЯ...  что  без  своих
миллионов они никому не нужны. џвлЯетсЯ логическаЯ необходимость или уйти  в
ничто, или использовать эту силу... Ђ как ее можно использовать?.. —то могут
дать деньги, громадные деньги?.. ђазврат, власть, роскошь... € странно  было
бы думать, что человек может отказатьсЯ от того, что так услужливо  и  легко
ему даетсЯ. € он развратничает, насильничает... самодурствует...
     - Ѓудто только это?.. Ђ ’ретьЯков, например?.. - тихо заметил Њижуев.
     - —то ж, ’ретьЯков? - резко оборвал —етырев. - ’акой же самодур, как  и
все... —еловек употребил всю свою жизнь на то, чтобы давить на  искусство  в
угодном  ему  направлении,  создал  в  ђоссии  целую  полосу  тенденциозного
уродливого  направлениЯ,  на  десЯток  лет  задержав  здоровое,   нормальное
развитие искусства.
     ђезкий, но слабый голос  —етырева,  которому  было  трудно  боротьсЯ  с
ресторанным шумом, звучал злобно и напрЯженно.
     - —то-нибудь одно: или,  идЯ  естественным  в  своем  положении  путем,
миллионер должен быть паразитом, губить жизнь, высасываЯ из нее соки,  чтобы
пухнуть, как червЯк  на  падали,  или  остатьсЯ  тем,  что  есть:  ничтожным
придатком к своим миллионам...
     - Ђ разве сам миллионер не может быть талантливым человеком, писателем,
художником, поэтом? - спросил Ћпалов.
     - Њожет, конечно!.. - коротко пожал плечами —етырев.  -  Ќо  длЯ  того,
чтобы развить талант, чтобы создать  из  себЯ  самого  нечто  большое,  надо
борьбу, страдание... —то же  может  заставить  страдать  человека,  которому
жизнь и без того сует в руки самые утонченные наслаждениЯ?.. ќто нелепо!..
     - ”едор €ваныч... -  деликатно  перебил  неслышно  подошедший  старичок
распорЯдитель. - ‚ас просЯт к телефону.
     —етырев  внезапно  замолчал,  и   глаза   у   него   стали   странными,
углубленными, точно он мысленно продолжал свою злобную и страдающую речь.
     - —то?.. - не сразу понЯв, переспросил Њижуев. ‹ицо его было  бледно  и
устало, и страдальческаЯ черточка лежала у печальных глаз.
     - ѓосподин Џархоменко просит вас к телефону.
     - Њожет быть, во многом вы и правы, - не глЯдЯ на —етырева,  проговорил
Њижуев, - и Я хорошо понимаю вас, но... знаете, это -  жестоко!..  Џростите,
господа, Я сейчас... - перебил он самого себЯ и пошел за лакеем.
     ‹юбопытные лица опЯть провожали его, пока он пробиралсЯ между столами.
     Џархоменко звал его в загородный ресторан, говорил, что  будет  ќмма  -
шансонетнаЯ певичка, которую немного знал Њижуев.
     - Ђ ЊариЯ ‘ергеевна?.. - машинально спросил Њижуев.
     - ЊариЯ ‘ергеевна уехала домой... - глухо отвечал невидимый Џархоменко.
     - •орошо... - так же машинально ответил Њижуев.
     ‚  телефонной  будке  было  темно  и  душно.  Њижуев  закрыл  глаза   и
прислонилсЯ к стене. ‚ ушах все еще раздавалсЯ слабый ненавидЯщий голос.
     - —то ж... может быть, он и прав... Ќо почему такаЯ ненависть?.. Џочему
он не видит?..
     Њижуев не кончил свою мысль  и  почувствовал,  как  больно  и  тоскливо
сжалось в груди.
     Љогда он вернулсЯ к столу, —етырев и Њарусин уже прощались.
     - ...Њежду ним и миллионами людей всегда будут стоЯть миллионы  рублей,
и что-нибудь из двух: или это  совершенно  одинокий  человек,  или  зверь...
нелепость, котораЯ в самой себе носит свою гибель...
     “видев Њижуева, —етырев коротко оборвал и  посмотрел  ему  навстречу  с
холодной вызывающей решимостью.
     - ‚ы уже уходите? - через силу спросил Њижуев.
     - „а.
     - Њожет быть, еще увидимсЯ?.. - спросил Њижуев, пожимаЯ  руки  -  одну,
дрожащую от возбуждениЯ, другую, дрожащую от волнениЯ и болезни.
     - Њожет быть... - холодно  ответил  —етырев,  и  от  этого  ответа  еще
холоднее и жестче повеЯло непримиримой враждой.
     Њижуев с непонЯтным ожиданием взглЯнул в лицо  Њарусину.  Ќо  оно  было
смущено, и открытые добрые глаза смотрели чужим далеким взглЯдом.
     ‘трашный прилив сжал горло Њижуеву: это  была  и  мучительнаЯ  боль,  и
внезапное мучительное желание сделать что-то ужасное, злое, показать им, что
все-таки он сильнее их и может уничтожить, исковеркать, как бурьЯн на  пути.
Ќо порыв мгновенно упал, и когда Њижуев глЯдел вслед уходЯщим, лицо его было
только бледно и странно, как у человека, обреченного на смерть.

        V

     ѓрудью вперед, точно атакуЯ, размахиваЯ юбкой, подхваченной выше колен,
и крепко и упруго перебираЯ  стройными  ногами,  влетела  женщина  с  голыми
плечами и в черной шлЯпе набекрень.
     Џили уже давно. ‚ино, сигарный дым,  насыщенный  электрическим  светом,
потом и ликерами воздух, крик и шум возбудили уже до того, что женщина  была
необходима. Ќужна была точка, на которую излилось бы  чрезмерное  напрЯжение
бессонной  угарной  ночи.  Џри  виде  ее  вспыхнуло  буйное,  почти  бешеное
движение: Џархоменко, красный, с налитыми кровью глазами и  мокрыми  черными
усами, кинулсЯ навстречу, повалил стул и,  подхватив  тонкую  гибкую  талию,
обтЯнутую ажурным корсажем, поднЯл женщину на воздух и с размаху поставил на
стол. “пала бутылка, и рюмка вдребезги разбилась о пол.
     - Ђй!.. “роните!.. - вскричала  женщина,  и  ее  неискренний,  привычно
возбужденный голос вздул бессмысленное веселье.
     - “ра!.. - закричал Џархоменко. -  „а  здравствует  красота!..  „авайте
вина ей... Џусть догонЯет!
     ‚се сгрудились к женщине, в страшной жадной тесноте.  ѓлаза  загорелись
острыми искрами, пальцы плотоЯдно цеплЯлись за выпуклые бедра, упругие  ноги
и круглые полуобнаженные руки. Џархоменко подносил смеющимсЯ пунцовым  губам
бокал с желтым шампанским. Ћпалов, с сухим румЯнцем на белом  лице,  целовал
руку, нагую выше перчатки. ’олстый биржевик, растЯнув почти на грудь  сочный
мокрый рот, чокалсЯ и ржал, как толстое ‘ытое животное на случке.  Љазалось,
они все были готовы броситьсЯ на это розовевшее, за  черным  кружевом  нагое
вкусное тело и разорвать его, визжа и кусаЯсь.
     ’олько Џодгурский равнодушно цедил ликер, да Њижуев, тЯжелый и мрачный,
как всегда, грузно сидел на диване и смотрел сонными большими глазами.
     †енщину перенесли на диван и уронили, должно быть,  сделав  больно,  но
она то