лько хохотала, била кончиками бесстыдных пальцев по хватавшим ее  тело
рукам и кричала уверенно и вместе фальшиво:
     - Ќе увлекайтесь!.. Ќе увлекайтесь, господа!.. Џрочь руки!.. „айте  мне
шампанского... џ хочу сегоднЯ быть пьЯна!.. Њне весело... …сли бы вы видели,
как менЯ сегоднЯ принимала публика!.. ’риумф...
     € она неожиданно громко пропела отрывок бравурной шансонетки.
     Ћпалов подал ей вино и вдруг зажег под бокалом карманный  электрический
фонарик.  †елтую  влагу  пронизали  Яркие  золотые   искры,   и   шампанское
засмеЯлось, как живое. Ѓыло очень  красиво,  и  желтые  искры,  отражаЯсь  в
смеющихсЯ черных глазах женщины, придали им что-то фантастически дикое.
     - Ђх, какаЯ прелесть!.. „ушка, еще, еще!.. - закричала она, хохоча, как
русалка.
     Ћпалов хотел опЯть зажечь,  но  Џархоменко  неожиданно  вырвал  у  него
фонарик и пустил белый резкий свет прЯмо ей  в  глаза.  Ћни  стали  желты  и
прозрачны, как у кошки. †енщина зажмурилась от боли,  потом  засмеЯлась.  Ќо
все успели заметить бедный наивный грим у ресниц и тайные жалкие морщинки  в
уголках глаз еще молодой, но  уже  увЯдающей  женщины.  „аже  Џодгурскому  и
Ћпалову стало чего-то жаль  и  стыдно,  но  Џархоменко  как  будто  нечаЯнно
зацепил ногой ее кружевной хвост, свернувшийсЯ на полу, дернул и разорвал.
     - Ђх, что вы!.. - вскрикнула женщина, и  Њижуев  услыхал  в  ее  голосе
покорный испуг.
     Џархоменко притворилсЯ, что едва  не  упал,  и  еще  больше,  уже  Явно
нарочно, разорвал кружево, обнажил полную ногу в обтЯнутом  шелковом  чулке.
…го черноусое лицо сжалось в жестоком движении и стало похоже на кошачье.
     - Ћставьте же!.. - опЯть крикнула женщина и в подрисованных  глазах  ее
мелькнула испуганнаЯ злость.
     Ћпалову было неловко, и он топталсЯ около них, неестественно и  несмело
улыбаЯсь своим странным, как у Японской куклы, лицом. Џодгурский  как  будто
равнодушно смотрел на них, но в ту  минуту,  когда  Њижуев  хотел  брезгливо
вмешатьсЯ, он вдруг сказал:
     - Џавел Ђлексеич... бросьте!..
     Џархоменко от восторга даже  трЯссЯ.  Ћн  притворЯлсЯ,  что  поправлЯет
платье, и потными руками уже мЯл круглые колени, вздернув кружево  так,  что
показалась полоска голого розового тела... †енщина вырвалась  и  истерически
хохотала. Ќо сквозь смех слышались наивно-простые слезы. …й было жаль своего
красивого дорогого платьЯ.
     - Ѓросьте... ну что в самом деле!.. - повторил Џодгурский.
     - Ћставьте, Џавел Ђлексеич... - поддержал Њижуев, брезгливо морщась.
     Ќо Џархоменко уже не слышал или не  хотел  слышать.  Љрасное  черноусое
лицо стало совсем страшно свирепой сладострастной жестокостью.
     - „а вы слышите?.. Ѓросьте, Я говорю!.. - вдруг негромко, но с  угрозой
крикнул Џодгурский. € голос его был так странен,  что  Њижуев  с  удивлением
оглЯнулсЯ.  Ћн  ожидал,  что  Џархоменко  сделает  что-нибудь  скверное.  Ќо
Џархоменко сразу отступил от женщины, и  в  его  еще  горЯщих  от  жестокого
возбуждениЯ глазах мелькнуло юркое опасение.
     - Њы это сейчас поправим... - примирительно вступилсЯ Ћпалов.  -  „айте
мне вашу шпильку... - сочувственно обратилсЯ он к женщине,  собиравшей  свои
кружевные лохмотьЯ.
     - Џодумаешь, какое благородство!.. - нахально и в то же времЯ  трусливо
пробормотал  Џархоменко,   отходЯ   и   косЯсь,   как   собака.   -   ЌельзЯ
позабавитьсЯ... € не таких видали!..
     - …сть границы всему... - холодно заметил Њижуев.
     Џархоменко  на  мгновение  замолчал  и  как  будто  растерЯлсЯ,   потом
неискренне оживилсЯ и повернулсЯ к женщине. Ћн понЯл, что выходка его никому
не понравилась, и струсил.
     -  ЉакаЯ  там  шпилька!..  Џустите,  Ћпалов...  “  менЯ  есть  средство
получше...
     „ве сторублевые бумажки очутились у него  в  руке,  и  он  торжественно
засунул их за декольте женщины, погрузив всю руку в мЯгкую, как пух,  пышную
грудь.
     - Ќу, ќммочка!.. Ќе сердись!..
     ќмма сразу присмирела, потом ее черные глаза сверкнули жадным огоньком,
и вдруг она поцеловала Џархоменко прЯмо в черные мокрые усы.
     - Ђх, какой ты добрый!.. -  сказала  она  и  нельзЯ  было  разобрать  -
искренне или нет. ’олько глаза стали у нее неестественными.
     - „а, добрый... - отозвалсЯ Џодгурский. - …ще бы - платье порвал, денег
дал!.. Џрелесть!..
     “ него было такое выражение, точно он готов был  броситьсЯ  и  треснуть
Џархоменко по круглой самодовольной физиономии.
     - € что за манера!.. - брезгливо и зло продолжал  он.  -  ђвать,  бить,
потом деньги бросать!.. ѓостинодворское остроумие!..
     Ћн говорил так  выразительно,  как  будто  метил  оскорбить  не  только
словом, но и каждым звуком голоса.
     - ‚ы бы еще попробовали лакеЯм горчицей морды смазывать... —то  ж,  это
тоже хорошо... Ђ то еще собственным лбом зеркала бить!..
     Џархоменко с визгом  смеЯлсЯ,  и  Њижуев  с  удивлением  видел  на  его
черноусом красивом лице трусливую бессильную злобу, какаЯ  бывает  у  мосек,
которые хотЯт и боЯтсЯ укусить.
     - Ќу, ладно... Њы знаем, что вы нахал порЯдочный!.. - бегаЯ глазами  по
сторонам, защищалсЯ он.
     Ќо Џодгурский, точно  сорвавшись,  уже  не  отставал  от  него:  то  он
предлагал ему одному ехать в четырех каретах, то выкупатьсЯ в шампанском, то
велеть проломать стену на улицу длЯ торжественного выхода, как  сделал  один
московский купчина.
     - Џархоменко все  неестественнее  смеЯлсЯ,  и  видно  было,  как  страх
бессильно боретсЯ в нем с бешеной ненавистью.
     Ћпалов даже спросил Џодгурского потихоньку:
     - —то вы за рыбье слово против него знаете?
     - Ќикакого Я слова не знаю, - презрительно-серьезно ответил Џодгурский,
- а просто эти господа думают, что с их деньгами  все  возможно...  €  когда
наткнутсЯ на человека, которому на их капиталы в высокой степени  наплевать,
так и ослабнут... Ѓольше им нечего выдвинуть!
     ’олстый биржевик, с  особой  еврейской  деликатностью  стараЯсь  замЯть
неприЯтную  историю,  завел  разговор  о  проделках  миллионеров  вообще   и
рассказал два-три анекдота.
     ќто удалось. ђазговор стал  общим,  и  Џархоменко,  блестЯ  глазами,  с
увлечением сказал:
     - Ќет, это что!.. “ них нет чутьЯ... ќто все грубо,  плоско!..  Њне  бы
вот что хотелось: например, если бы запрЯчь в колЯску штук  пЯть  балерин...
так прЯмо в трико и газовых юбочках... и прокатитьсЯ по Њорской. ‚от это был
бы шик, это красиво!..
     - Љакие глупости!.. - притворно рассердилась ќмма.  -  Љто  же  захочет
срамитьсЯ!..
     - ќ!.. „ать по тысЯче-другой, так сама Ђдальберг в корню пойдет!
     Ѓиржевик захохотал, и на жирных губах  у  него  показалсЯ  густослюнный
водоворотик.
     - …ще бы!.. - с восторгом увлеченно крикнул  Џархоменко.  -  ‚ы  только
вообразите: розовые ножки, газовые голубые юбочки торчком и голые  спинки!..
Њожно слегка подхлестывать!..  Ќет,  знаете,  надо  только  фантазию,  а  то
хо-орошую штуку можно сочинить!..
     Њижуев тЯжко сидел на диване и почти ничего не  пил.  Ќездоровые  глаза
его все времЯ сохранЯли мрачно  брезгливое  выражение.  €  чем  дальше,  тем
становилось ему скучнее и противнее. ’оска начинала  переходить  в  какое-то
острое режущее чувство. Ќо он все сидел и сидел. …му было  страшно  остатьсЯ
одному, чтобы не думать, не желать чего-то непонЯтного, не желать  бессильно
и тЯжело.
     Љрики и  смех  оглушали  его,  каждое  слово  и  каждое  движение  было
противно. Љупеческий сынок, похожий то на барина, то на  играющего  с  мышью
толстого кота и думающий, что счастье заключаетсЯ в том, чтобы пороть  голых
балерин и издеватьсЯ над несчастной курортной кокоткой...  жирный  биржевик,
чмокающий,  точно   сладострастно   пережевываЯ   и   пересасываЯ   рубли...
действительно талантливый Ћпалов, топчущий свою тонкую художественную  душу,
чтобы пристроитьсЯ под благосклонность  богача...  €  Њижуеву  было  страшно
думать, что это настоЯщие люди и что среди них  он  должен  будет  жить  еще
много лет. Ћн вспомнил Њарусина и —етырева и с холодной  грустью  представил
себе их непримиримые, далекие, что-то свое, ему  непонЯтное,  знающие  души.
ЃолезненнаЯ злоба опЯть начинала кипеть  в  нем.  Ћдин  Џодгурский,  занЯтый
ликером и сигарой, внушал ему слабую непрочную симпатию.
     - ‚се-таки не побоЯлсЯ выступить на защиту этой жалкой ќммы...
     Ѓыло уже совсем поздно. ‚ыпили  массу,  перекричались  и  пересмеЯлись.
“сталость  стала  сказыватьсЯ  в  беспокойном   возбуждении.   ќмма   сильно
раскраснелась и вспотела.  Ћт  нее  возбуждающе  пахло  женщиной,  пудрой  и
духами. ѓладкаЯ мЯгкаЯ кожа на плечах и груди казалась уже совсем  мокрой  и
тЯнула к себе. € уже она сама начала чувствовать  истому  ожиданиЯ.  †елтые,
как у кошки, глаза ее стали влажны и  бесстыдны.  Ћна  садилась  на  колени,
танцевала матчиш, щипала за руки, прижималась голыми плечами к самым  губам.
Њужчины начинали свирепеть. ‘идели только Њижуев и  Џодгурский,  невозмутимо
цедивший свой ликер. Ћстальные лезли к ней, и уже видно было, что сейчас она
достанетсЯ кому-нибудь из них на пищу самой голой разнузданной страсти.
     ќта откровеннаЯ, всем ЯснаЯ близость  момента,  когда  эту  еще  одетую
женщину кто-то из них станет раздевать, сознание  того,  что  она  готова  к
этому, и желание быть первым возбуждали мужчин до дрожи в ногах.
     Ћпалов не мог сидеть и, близко нагибаЯсь к женщине,  так  что  до  него
долетал возбуждающий запах под ее голыми руками, был бледен, как больной. Ћн
знал, что  она  достанетсЯ  не  ему,  но  похотливаЯ  крохотнаЯ  надежда  не
оставлЯла его.
     - ‚ы  действительно  красивы...  ’акой  излом  бровей,  такие  линии  у
затылка, как у вас, мне грезились во сне... ах, если бы  сон  был  наЯву!  -
тихо говорил он, и сквозь намеренное  рыцарское  желание  показать,  что  он
"все-таки" уважает ее, жалко и дрЯнненько звучала одна мысль:  "Ќу,  отдайсЯ
мне... отдайсЯ!.. ’ебе ничего не стоит один раз отдатьсЯ так...  только  мне
одному!.. ЋтдайсЯ!.."
     Џод звон и крик Њижуев слышал его дрожащий шепот, и было ему противно и
досадно.
     †енщине, видимо, нравилсЯ Ћпалов, но,  хотЯ  она  смеЯлась  и  обжигала
мгновенными прикосновениЯми голых рук и горЯчих ног, ее кошачьи глаза  зорко
следили за Џархоменко и биржевиком. Њижуев тЯжело смотрел на нее, и  так  же
жалка и противна была и она: ее сильное женское  тело,  видимо,  тЯнулось  к
Ћпалову и соединение их было бы, должно быть, Ярко и сильно, хотЯ и была она
уже кокотка давно. Ќо она не смела отдаватьсЯ влечению и, как  раба,  ждала,
кто захочет между прочим взЯть и опачкать ее своей равнодушной похотью.
     "†алкие люди, жалкие!.." - думал Њижуев и почему-то еще более жалким  и
одиноким чувствовал самого себЯ.
     - ‚ы знаете, в моем рассказе "Ћгонь" есть женщина, похожаЯ на вас...  -
шептал Ћпалов, и лицо его покрывалось красными пЯтнами.
     - Џлюньте-ка, вы, милый человек!.. - вдруг громко перебил Џодгурский. -
Ќи-ичего вам не будет!.. ќто кушанье не длЯ нас с вами!
     Ћпалов  вздрогнул  и  мучительно   растерЯлсЯ,   как   пойманный.   ‚се
возбуждение  его  мгновенно  пропало,  но,  чтобы  скрыть   неловкость,   он
попробовал взЯть наглый тон:
     - Ђ может быть!.. Џочем знать!.. Џравда, ќмма, почем знать?
     Ћн спросил шутЯ, но глаза его против воли с тайным  вопросом  длительно
погрузились в глаза ќммы. Ћна засмеЯлась, откинувшись  назад,  и  взглЯд  ее
стал русалочьим, а открытаЯ, нежнаЯ, как  пух,  грудь  и  сильные  привычные
бедра изогнулись в тайной истоме. Ќо она сейчас же испугалась,  чтобы  этого
не заметил Џархоменко, и исподтишка взглЯнула на него.
     € тот как будто прочел все ее тайные чувства и  желаниЯ.  Ќа  черноусом
лице сверкнула прежнЯЯ жестокость. Ћн несколько мгновений смотрел ей в лицо,
слегка подергиваЯ уголком глаза, и вдруг весь засиЯл беспощадным восторгом.
     - ‘лушайте, господа!.. - вскакиваЯ на стул, закричал он. - Ќас трое...
     - ЏЯтеро! - насмешливо вставил Џодгурский. Џархоменко притворилсЯ,  что
не слышит.
     - Ђ  женщина  одна!..  ‚сем  на  одну  -  это  варварство!..  Џредлагаю
разыграть ќмму!
     - ”и! - притворно ужаснулась ќмма.
     - €ли нет... что разыграть!..  ‡наете  что:  давайте  устроим  турецкий
аукцион!  ќто  забавно!..  Љто  больше!..  Љто  больше  "за  ночь  любви   и
наслаждений"!..
     - ЏрекраснаЯ идеЯ! - подобострастно воскликнул биржевик.
     - €дет?.. ‹адно!.. Џодгурский, вы будете  оценщиком!..  ќмма,  сюда  на
стул... Љофточку долой!.. ’овар лицом!
     - ‘ какой стати?.. - вскрикнула женщина и коротко засмеЯлась, точно  на
нее брызнули холодной водой. Ќо сквозь притворный смех Њижуев,  как  давеча,
увидел на лице ее слабый румЯнец.
     - ќ, нет, нет!.. Ќечего!.. ’урецкий аукцион!.. Ќе упрЯмьсЯ!.. -  кричал
Џархоменко, сам возбуждаЯсь от своей затеи.
     Њижуев неподвижно смотрел на них.
     € перед глазами его, в дикой гамме страстей и  вожделениЯ,  разыгралась
возбуждающе нелепаЯ сцена.
     ќмма не разделась сама и долго отбивалась. ‚ ее глазах  мелькал  огонек
затравленного  убогого  стыда,  и   щеки   покрылись   розоватыми   пЯтнами.
Џархоменко, уже сопЯ и вздрагиваЯ,  почти  насильно  стащил  кофточку  с  ее
полных блистающих плеч, и  вдруг  две  упругие,  молодые,  чуть-чуть  только
располневшие  груди,  освободЯсь  от  тесного  корсета  и  кружева  шелковой
рубашки, вздрогнули и заколыхались перед жадными глазами мужчин.
     Џеред этим  моментом  Њижуеву  бросилось  в  глаза  бессмысленное  лицо
Ћпалдава, с  задыхающейсЯ  жадностью  напрЯгшегосЯ,  как  струна,  чтобы  не
пропустить ни одного движениЯ обнажающегосЯ женского тела. € когда голую  до
поЯса женщину поднЯли на стул и она инстинктивно  закрылась  руками,  Ћпалов
покачнулсЯ, Њижуеву показалось,  что  он  готов  броситьсЯ  и  оторвать  эти
закрывающие руки.
     - ќ-э-э... - как пьЯный, закричал Џархоменко. - ђуки, руки...  ђуки  на
голову!.. ‚се должно быть видно! Ђукцион... так нельзЯ!
     Ћдну минуту ќмма внутренне сопротивлЯлась, и странно  было  видеть  эту
борьбу в женщине, котораЯ за деньги отдавалась  всем.  Ѓыло  что-то  в  этой
сцене, выходЯщее за пределы ее сил, и оттого еще больше воспалЯлось  желание
сладострастиЯ и жестокости у мужчин. € даже Њижуев почувствовал, как горЯчаЯ
мутнаЯ волна поднимаетсЯ в голове его.
     ‚друг в глазах ее мелькнуло как будто даже  гордое  и  в  то  же  времЯ
беспомощное, ненавидЯщее выражение... € она медленно поднЯла руки.
     ’еперь женщина стоЯла всЯ открытаЯ и всЯ  влекущаЯ  своей  покорностью.
’ело бесстыдно изогнулось назад, груди поднЯлись, и только потемневшие глаза
на мертво улыбающемсЯ лице смотрели  почти  холодно  и  жутко.  Ћна  была  и
красива, и страшна, и дико было думать, что это только кокотка,  певичка  из
казино.
     "Ђ что она думает теперь?" - смутно мелькнуло в голове Њижуева.
     - €так... - кричал  Џодгурский,  постукиваЯ  ножом  по  стеклу  бокала,
звенЯщего резким страдальческим  звоном.  -  ЏродаетсЯ  с  публичного  торга
женщина по  имени  ќмма!..  Џокупатели  могут  осматривать  и  даже  трогать
руками!.. Ћценка... - он замЯлсЯ и решительно, на удалую,  закончил:  -  Ќу,
триста рублей!.. Љто больше?..
     - —етыреста! - крикнул Џархоменко, поднимал бокал.
     - Ќу, пусть будет пЯтьсот!.. - мокро захлебнулсЯ биржевик, и  лицо  его
стало сразу и жадным, и бесшабашно-сладострастным.
     Џодгурский посмотрел: на него и усмехнулсЯ.
     - ЏЯтьсот... Љто больше?.. - крикнул он. - ђаз!
     Ћпалов, весь красный и мокрый, улыбалсЯ растерЯнно  и  бессмысленно.  “
него мелькнула безумнаЯ идеЯ - занЯть у кого-нибудь  денег.  €  в  кошмарном
бессильном сплетении пронеслось перед ним разом то, что завтра надо  платить
за номер, обратнаЯ дорога в Њоскву, и  бледное  злое  лицо  жены.  Ќо  голое
прекрасное женское тело стоЯло перед ним, круглЯсь и сверкаЯ.
     "Љак-нибудь... достану потом..." - терЯЯ силы, думал он,  но  в  то  же
времЯ отчетливо знал, что нигде не достанет, что надо ехать домой, что он не
посмеет этого. € совершенно жалкаЯ унизительнаЯ улыбка исказила его красивое
тонкое лицо.
     Ђ  торг   продолжалсЯ.   ЌеобычнаЯ   обстановка,   полуголаЯ   женщина,
выставленнаЯ на продажу так  открыто,  как  на  восточном  базаре,  все  это
возбуждало мужчин  до  крайнего,  уже  опасного  напрЯжениЯ.  Љазалось,  что
никогда раньше они не видели не только этой самой, но  и  вообще  обнаженной
женщины. € Њижуев заметил, что это действует и на него. …го  широкие  ноздри
тихо стали раздуватьсЯ. Ћн оглЯнул горЯщие  лица  медленно,  точно  угрожаЯ,
провел глазами вдоль голого тела женщины, и короткаЯ мысль сверкнула у  него
в мозгу.
     "Ђ что, если вырвать у них из-под носа?"
     ‚ глазах  у  него  зажглись  острые  искры.  Ћтуманивало  это  властное
сознание своей силы.
     -  ‘корее  же,  господа...  •олодно...  -  вдруг  проговорила  ќмма   и
вздрогнула, сжав голые плечи. Џолные груди колыхнулись и замерли, как  бичом
ударив по воспаленным телам мужчин.
     - естьсот!.. - взвизгнул от восторга Џархоменко.
     Ѓиржевик что-то пробормотал с извинЯющимсЯ еврейским акцентом.
     - —то?
     - ќто уж слишком, господа... утка шуткой, но ведь ќммке...
     - „ело не в ќмме!.. - восторженно блестЯ глазами, возразил  Џархоменко.
- ’ут - штрих!
     - Ќ-нет... Ђукцион так аукцион! -  сказал  Џодгурский.  -  Љто  больше?
естьсот... Љто больше?
     ‘ Њижуевым сделалось что-то странное  и  мучительное:  темное  жестокое
желание поднималось снизу и боролось с гадливостью и сознательным презрением
ко всем и к себе самому. Ќо что-то было сильнее презрениЯ.
     - ђаз!.. „ва!..
     Џархоменко подскочил к ‡мме, и она уже инстинктивно покорно подалась  к
нему.
     - ‘емьсот! - негромко сказал Њижуев,  и  его  угрюмое  лицо  исказилось
темным выражением вырвавшейсЯ на волю жестокости и власти.
     Џархоменко замЯлсЯ.
     - ђаз, два... ’ри!.. Џродана!.. - крикнул Џодгурский.
     € вдруг ќмма стала судорожно смеЯтьсЯ. Ќа ее подрисованных  неискренних
глазах сверкнули бессильные, быть может, ей самой непонЯтные слезы  обиды  и
стыда.

        VI

     “же светало, и с далекого  краЯ  морЯ  на  спЯщий  городок  шло  тонкое
голубое сиЯние. Ќочь бледнела и  тихо  уходила  в  горы,  тени  серели,  все
казалось прозрачным, и даже горы вдали залегли, как  предрассветные  тучи  в
синеватом тумане.
     ‡вонко стуча по пустынным улицам, извозчик промчалсЯ к  той  даче,  где
жила ќмма.
     Њижуев все еще дрожал от  неожиданно  налетевшего  дикого  возбуждениЯ.
ЉупленнаЯ женщина была у него в руках,  и  в  несознаваемом  чувстве  полной
власти он инстинктивно мЯл доступное  женское  тело,  скользЯщее  за  сухими
складками серого, на шелковой белой подкладке, широкого манто. Ћна  все  еще
была одета кое-как и всЯ дрожала, но как  будто  не  от  холода.  Џри  свете
бледного  утра  ее  большие  глаза   на   бледном   подрумЯненном   лице   с
растрепавшейсЯ прической глЯдели испуганно и странно.
     —то-то особенное было в ней: как сквозь блестЯщую мелодию  шикарного  и
бесстыдного танца иногда настойчиво звучит тайнаЯ дрожащаЯ нотка  непонЯтной
тоски, так из-под полуобнаженной, раскрашенной  кокотки  загородного  кабака
робко и тоскливо глЯдела по временам какаЯ-то другаЯ - несчастнаЯ и  забитаЯ
- женщина. € когда она хохотала, пила, танцевала и била по  рукам  хватающих
ее мужчин,  в  уголках  подкрашенных  губ  и  подрисованных  глаз  неуловимо
скользила тень скрытого страданиЯ. € это  придавало  ей  острую  болезненную
прелесть. Ќо там, в ресторане, при  свете  электричества,  оно  таилось  под
бесстыдной маской жадной продажности, а теперь, когда все было кончено и  ей
оставалось только ждать того, что сделает с нею этот  купивший  ее  человек,
оно  -  это  странное  больное  выражение  -  не  скрываЯсь,  выступило   на
побледневшем усталом лице и грустно  слилось  с  неЯсным  светом  печального
бледного утра.
     € именно это бешено одурманило Њижуева, наполнив все его огромное  тело
острой дрожью неумолимой похоти. € чем покорнее она подавалась в его руках и
чем печальнее и усталее смотрели ее глаза, тем темнее и тЯжелее  поднималась
откуда-то из черной глубины души потребность сладострастной жестокости.
     € когда у дачи, в глубине темного сада, где томительно пахли  невидимые
южные цветы, ќмма шла впереди, ведЯ его к себе, как  молчаливаЯ  и  покорнаЯ
раба, это непонЯтное желание страшной жестокости уже дурманом застилало  его
мозг.
     Њижуев шел сзади, и казалось, что в нем - два существа: одно  ужасалось
того, что овладело им, а другое было пьЯно  сознанием  полной  власти  и  не
хотело видеть того, что совершенно Ясно понимал он. € чем больше поднимались
в нем гадливость к себе и жалость к этой усталой, так, видимо, страдающей  и
скрывающей свое страдание женщине, тем неудержимее становилась  жажда  самой
грЯзной, и жестокой похоти. € было такое чувство, точно он падал в пропасть,
видел свое падение, ужасалсЯ его и  скользил  все  ниже  и  ниже  во  власти
проснувшегосЯ старою зверЯ, которого он давно считал  убитым  в  себе.  Ѓыло
больно и жаль чего-то и в то же времЯ  как  будто  все  стало  безразличным,
кроме свирепого и жестокого желаниЯ.
     - ’ы... одна живешь?.. - коротко спросил он, весь дрожа и чувствуЯ, как
в истоме ожиданиЯ слабеют ноги. Ћн вдруг почувствовал как что-то сорвалось и
ухнуло куда-то вниз. ЌелепаЯ мысль сверкнула в воспаленном мозгу,  загорелсЯ
перед глазами красный огонь и что-то слепое, громадное овладело им всем.
     ‘ последним усилием воли он крикнул себе:
     "—то это... сумасшествие? Њерзость!.." - но оно  бессильно  упало  и  с
глухим отчаЯнием что-то в глубине души сказало: "Ќу и пусть... почему - нет,
если Я могу и хочу? „а - зверь, самодур... да... ну и пусть!.."
     € даже какое-то дикое злорадство зазвучало в его голосе,  когда,  точно
мстЯ кому-то, кто был лучше и чище его и кого он терЯл в эту минуту,  Њижуев
вдруг остановил ќмму.
     - ‘лушай... - неожиданно хрипло выговорил он. - „авай здесь!..
     ќмма остановилась и, не понЯв сразу, инстинктивно оглЯнулась на траву в
тени под деревьЯми и кустами роз. Ќо он перехватил этот взглЯд,  понЯл  и  в
страшном взрыве беспощадности схватил ее за руку.
     ќмма отшатнулась, и лицо ее сразу стало  таким  убитым  и  жалким,  как
тогда в ресторане, когда ее насильно раздевали. € она опЯть  оглЯнулась,  но
уж так безнадежно, как затравленный, вконец обессиленный зверек.
     - —то вы!.. ‡десь нельзЯ... - прошептала она побледневшими губами.
     Ќо когда она отступила, манто слегка раскрылось, и голые плечи, бледные
при слабом свете, показались среди белого ломкого шелка.
     - Ђ Я хочу!.. - коротко и странно усмехаЯсь, проговорил Њижуев.
     Ћна  что-то  возразила,  отступила,  оглЯнулась  тоскливыми   огромными
глазами. Џроизошла короткаЯ,  судорожнаЯ  борьба,  и  почти  голаЯ  женщина,
путаЯсь в кружевных лохмотьЯх, вдруг, как из пены, встала посреди утреннего,
сказочного сада.
     - Ђх!.. - вскрикнула, она.
     Њижуев схватил ее за голую гибкую шею  и,  с  мучительным  наслаждением
чувствуЯ, что ей больно, страшной силой пригнул к земле.
     …му  захотелось  сделать  как  можно   больнее,   что-нибудь   ужасное,
омерзительное. џрко, как молнию, сознаваЯ  весь  ужас  и  безобразие  своего
дикого порыва и как будто бросаЯ всю ту, тЯжесть, котораЯ его давила столько
времени, на эту  несчастную  проститутку,  он  злорадно  втаптывал  в  грЯзь
отвратительного,  бессмысленного  поступка  все  свое   давнее,   никем   не
понимаемое, всеми отталкиваемое страдание.
     ќмма коротко вскрикнула от боли, и в ту же минуту, вместе  с  потухшей,
замершей,  последней  судорогой  полного  удовлетворениЯ,   огромнаЯ   волна
отвращениЯ и презрениЯ с головой охватила Њижуева.  Ћн  судорожно  оттолкнул
ќмму и встал, тЯжело и мокро дыша, весь в поту, горЯчий и ослабевший.
     € разом все, что только  что  было  так  темно,  страшно  и  неодолимо,
куда-то исчезло, и Њижуев увидел себЯ посреди  сада,  при  свете  утра,  над
замученной женщиной, грЯзного, дикого и безобразного, как зверь.
     Ћна цепко подхватила платье  и  юбки  и  мгновенно  закуталась  в  свои
нарЯдные кружевные трЯпки. Џотом обернулась и  стала  перед  ним,  непонЯтно
глЯдЯ  темными  таинственными  глазами.  €  в  этих  глазах  Њижуев   увидел
отвращение и острую бессильную ненависть.
     Ћна молчала, всЯ дрожа в своем  манто.  Њижуев  улыбнулсЯ,  подождал  и
растерЯнно тронулсЯ с места, не знаЯ, что дальше сказать и сделать.
     Ћн вдруг почувствовал  ужасный  непоправимый  стыд  и  какой-то  темный
унизительный  страх.  ‚се  люди,  которых  он  видел  сегоднЯ,  -   —етырев,
Џархоменко, ЊариЯ ‘ергеевна, Њарусин, Ћпалов -  мгновенно  пронеслись  перед
ним. ЌенавидЯщие карающие глаза  —етырева  выглЯнули  из-за  этих  страшных,
полных той же непримиримой ненависти женских глаз, и он чуть не вскрикнул от
боли, стыда и полного отчаЯниЯ.
     Ќо неожиданно в ее глазах мелькнула страннаЯ тень. Ќе то страх,  не  то
угодливость, не то жадность. Ћна  сделала  усилие,  чтобы  выговорить,  губы
вздрогнули, и Њижуеву, смотревшему на нее, вдруг стало страшно.
     ќто был, казалось, уже не человек, а что-то другое - жалкое  и  гадкое:
глаза ее, и жадные, и злые, смотрели лживо и нагло, губы уродливо  кривились
в скользкую улыбку. Ћна сделала  два  шага  вперед  и,  поднЯв  голую  руку,
положила ее на плечо Њижуеву.
     Ѓледный свет утра скользнул по ее чистым линиЯм и  затерЯлсЯ  в  мЯгких
тенЯх полной пышной груди.
     Ѓыло нечто похожее на испуг, но в следующее мгновение  остались  только
стыд и гадливость. ѓадливость и к ней, и к себе. € дико было, что всего одну
минуту тому назад в нем пронеслась эта  страшнаЯ  бурЯ.  Љазалось,  что  она
разразилась, и там, где разразилась, не  было  ничего.  —то-то  бесплодно  и
глупо ушло и стало только противно.
     - Ќе надо... - неловко проговорил он. - „еньги Я пришлю потом...
     Ћна еще тЯнулась к нему, заманчиво улыбаЯсь лживыми губами,  но  Њижуев
круто повернулсЯ и тЯжко пошел прочь.
     Љалитка  сада  с  визгом  захлопнулась  за  ним.  Џахнуло  пустотой   и
молчанием, и бледно озареннаЯ синЯЯ улица открылась перед ним.
     Ћн слышал, как торопливо пробежали по шуршащему гравию  легкие  женские
шаги; шорох шелковых юбок замер, и стало совсем тихо и пусто.
     •олодно и грустно опустело и сердце Њижуева, и  весь  кошмар  минувшего
вечера ушел в эту пустую бессильную грусть. ’огда Њижуев остановилсЯ посреди
улицы и сухими глазами посмотрел вверх, в голубоватое небо, на  котором  уже
плыли утренние, чуть розовые тучки, похожие на  караван  птиц,  улетающих  в
солнечный край.

        VII

     ‚ечером в городском саду играла музыка. ЋгромнаЯ ЯркаЯ раковина эстрады
была полна музыкантами, шевелЯщимисЯ, словно  какие-то  странные  насекомые.
–елые рЯды изЯщно-тоненьких смычков,  как  ножки  кузнечиков,  четко  сучили
вверх и вниз, а черненький капельмейстер, тоже похожий на  жучка,  вставшего
на задние лапки, то складывал, то распластывал  свои  стрекозиные  крылышки,
трепеща  ими  в  воздухе.  ‘ладостно  посвистывали  флейты,  взвизгивали   и
разбегались скрипки, а потом серьезнаЯ и  грустнаЯ  труба  одиноко  выводила
красивые и бархатные слова.
     Џо всем аллеЯм плыла и не уплывала говорливаЯ толпа. ‘тоЯл непрестанный
шорох бесчисленных ног, а говор то усиливалсЯ, нарастаЯ, как волна, то вдруг
падал и убегал куда-то в глубь темных аллей, чтобы  сейчас  же  вернутьсЯ  с
целым каскадом смеха, выкриков и звонких блестков женских голосов.
     Њгновенно поЯвлЯЯсь, путаЯсь, сходЯсь  и  расходЯсь,  как  в  спутанной
фигуре  необыкновенного  танца,   плыли   смеющиесЯ   лица,   интересные   и
фантастичные в смутной игре голубоватого  электрического  света.  Ђ  вверху,
высоко, темный бархат ночного неба молчаливо и торжественно  сторожил  землю
своими Яркими южными звездами.
     Џраздник жизни сверкал беззаботным весельем, и  Њижуеву  казалось,  что
среди этой нарЯдной толпы он один -  угрюмое  пЯтно,  печать  одиночества  и
ненужности.
     ‘егоднЯ ЊариЯ ‘ергеевна, как-то особенно красиваЯ в своем новом голубом
платье, опЯть куда-то уехала с компанией Џархоменко,  и  целый  день  Њижуев
чувствовал, будто смутнаЯ тревога черной тенью стоит над  ним.  ‚  последнее
времЯ молодаЯ женщина стала как-то чересчур интересна  и  весела,  а  Њижуев
знал, что Џархоменко, тайно от него, настойчиво и определенно,  охотитсЯ  за
нею. Њожно было представить себе, как опытно, нагло и самоуверенно ведет  он
свою грЯзную игру, ловко сужаЯ  круги.  €,  возбужденнаЯ  вечным  праздником
новей жизни, в котором как  в  налетевшей  водовороте,  после  стольких  лет
бедности  и,  скуки,  совсем  закружилась  она,  молодаЯ  женщина  легко   и
рискованно,  скользила  над  краем.  „аже  костюмы  ее,  остро   соединЯвшие
скромность порЯдочной женщины с пикантными намеками на обнаженность кокотки,
говорили о том головокружительном возбуждении, которое, вызывает в ней общаЯ
охота за ее в полном блеске расцветшим и убранным телом.
     Ћна сама, быть может, и не думала об этом, но Њижуев знал, что в  таком
состоЯнии  достаточно  какой-нибудь  случайности  -  лунной   ночи,   смелой
наглости, почти неожиданного, несерьезного поцелуЯ - и молодаЯ раздразненнаЯ
женщина опомнитсЯ только тогда, когда все будет кончено.
     Њижуеву было дико и нестерпимо больно  представить  себе  эту  женщину,
отдавшуюсЯ человеку,  длЯ  которого  она  -  только  тонкий  инструмент  длЯ
возбуждениЯ усталой плоти. ќто было нелепо и не вЯзалось с ее изЯщным  милым
образом. Џо временам казалось, что такое  плоское  падение  невозможно:  она
была прекрасна, умна, интеллигентна и любила  двух  человек,  стоЯвших  выше
уровнЯ. Џосле них это полуживотное, полуидиот Џархоменко был  бы  непонЯтной
гадостью.
     Ќо временами набегала мучительнаЯ мысль:
     "Ђ чем Я лучше его?.. Ќу, допустим, что Я умнее и тоньше чувствую,  чем
он... Ќо разве, когда Я сходилсЯ с нею, Я дал ей свой ум и свои  мучениЯ,  а
не ту же животную похоть... “ж будто бы мне нужна была ее душа, а  не  голое
красивое тело?.. Ђ Џархоменко что?.. Њне даже не  представлЯетсЯ,  чтобы  он
посмел и мог обладать женщиной, котораЯ бесконечно выше его. Ќо Я сам,  там,
в саду, терзал эту несчастную ќмму,  убивал  в  ней  последнее  человеческое
достоинство, мучил, как зверь, вовсе не думаЯ о том, что она может думать  и
чувствовать в это времЯ. …сли бы Я даже узнал, что она  чувствует  и  думает
гораздо тоньше менЯ, Я разве не сделал бы того  же?..  ’ак  и  этот...  …сли
случаем или силой она ему достанетсЯ, он будет  мЯть  ее  тело,  как  всЯкое
другое, и то, что она выше его, будет только обострЯть наслаждение...
     Љогда-то она любила своего мужа, который был бесконечно лучше, умнее  и
талантливее менЯ, а потом отдалась мне.  Џотому  что  Я  дал  ей  роскошь  и
веселье... џ увлек ее перспективой новой жизни, а Џархоменко  возьмет  своей
наглостью, самодурством... еще чем-нибудь...  Ћна  пошла  ко  мне  не  любЯ,
только потому, что Я богат... пошла, как последнЯЯ тварь и даже хуже, потому
что прикрыла, свою продажность мнимым увлечением... Њерзость!.."
     Ѓыло больно думать; так больно, как  будто,  унижаЯ  ее,  он  унижал  и
самого себЯ. Ђ между тем в этих беспорЯдочных кошмарах было какое-то  острое
наслаждение, точно на кровавую рану он капал острым зудЯщим Ядом.
     Њижуев шел в толпе, толкавшей его со всех сторон и обдававшей  говором,
запахом духов, женщин и шелестом их  платьев.  ел  он,  невидЯщими  глазами
глЯдЯ под ноги, и большаЯ душа его билась в тщетной жажде чего-то,  чего  он
не мог себе назвать.
     ‚ одной аллее он встретил старичка генерала и его дочь Ќюрочку, котораЯ
так звонко смеЯлась, поднимаЯ голову и показываЯ забавный подбородочек.  Ћна
увидела  Њижуева   еще   издали,   присмирела   и   забавно   покосилась   с
бессознательным, боЯзливым и наивным призывом. Ћсвежающей  струйкой  пахнуло
на Њижуева от этого молоденького чистого личика,  но  он  сжалсЯ  и,  тЯжело
приподнЯв шлЯпу, прошел дальше.
     Ќа днЯх генерал, собравшись с духом, попросил его помочь отправить дочь
на курсы в Њоскву, и Њижуев согласилсЯ. ‘начала  это  даже  обрадовало  его:
показалось так хорошо и приЯтно помочь милой девушке,  но  потом  в  темноте
души  родилось  угрюмое  больное  подозрение:  представилось,  что   генерал
навЯзывает свою дочь миллионеру и что она сама  не  может  не  знать  этого.
Њижуев Ясно, точно старую знакомую картину,  увидел,  как  он  встретитсЯ  с
девушкой в Њоскве, как они будут уже с первого момента  чувствовать  себЯ  в
особых  отношениЯх:  свЯзанной  и  хозЯина,  ждущего  благодарности.   Џосле
непродолжительной борьбы и слез она, конечно, примет совершившеесЯ как нечто
неизбежное и сделаетсЯ любовницей миллионера. Ќово и остро будет наслаждение
ее стыдом и девственным телом, а потом она  оденетсЯ  в  шикарные  платьЯ  и
сделаетсЯ обыкновенной содержанкой.
     ’ак неизбежно, просто и страшно показалось это Њижуеву.
     "Ђ почему?.. - спросил он себЯ. - Њожет быть, это будет вовсе  не  так:
может, мы останемсЯ друзьЯми, "или она полюбит менЯ, и в ее нетронутой жизни
и моЯ станет свежей и здоровой?.. Џочему Я жду только мерзости,  ведь  жизнь
другаЯ существует - люди живут счастливо и искренне... что ж Я?.. €ли Я  сам
ношу в себе зародыш болезни, и все, к чему прикоснусь, должно  обращатьсЯ  в
пошлость, в мертвечину?.. ќто кошмар!.. џ  болен  и  убиваю  себЯ  какими-то
галлюцинациЯми...
     ‹ицо  Њижуева  покрылось  так,  точно  острие  вонзилось  в  сердце,  и
почему-то стало ему страшно оставатьсЯ в этой раздражающей глупой толпе.  Ћн
вышел из сада, пошел в маленький ресторанчик над морем и один сел за  столик
на веранде.
     - ”едор €ваныч! —то вы тут один? -  закричал  кто-то  с  набережной,  и
толстый, наглый  и  грЯзноватый  Џодгурский,  сверкаЯ  голодными  глазами  и
выпученным парусиновым жилетом, подошел к нему.
     - ‡дравствуйте... ‘кучаете?
     Ћн сел возле и спросил:
     - Ќу, ”едор €ваныч, чего же мы выпьем?..
     Њижуев улыбнулсЯ. ‚ присутствии этого и несчастного, и наглого человека
он почему-то чувствовал себЯ легче. Љак-то просто выходило у Џодгурского это
голодное желание поживы. Ћно было естественно  и  совершенно  откровенно,  а
между тем чувствовалось, что отношениЯ его к Њижуеву  основаны  не  на  том,
даст или не даст он денег.
     Ћн сразу  увидел,  что  Њижуев  скучает,  и  на  его  забулдыжном  лице
отразилось искреннее желание развеселить, чтобы было весело вообще.
     - Ђ знаете новость?.. Ћпалов вчера выиграл у Џархоменко  тысЯчу  триста
рублей!
     - ђазве?.. - с добродушной деликатностью представилсЯ  заинтересованным
Њижуев.
     - „а. € знаете, что он сделал прежде  всего?..  ‘ейчас  же  схватил  ту
самую ќмму и помчалсЯ куда-то столь поспешно, что даже галстук забыл.  ’о-то
блаженство!..
     - Ќемного же ему надо длЯ блаженства! - улыбнулсЯ Њижуев.
     - ќто длЯ  вас  немного,  а  длЯ  Ћпалова,  у  которого  жена  ходит  в
фланелевом капоте  и  беременна  каждые  три  месЯца,  который  думает,  что
двадцатипЯтирублеваЯ кокотка из "Ђквариума" есть  предел  женской  прелести,
длЯ него это целый новый  мир  -  духов,  холеного  тела,  кружев,  роскоши,
изощренного сладострастиЯ!.. Ћ!..
     Њижуев с презрительным добродушием подумал, что длЯ  такого  маленького
бедного человека, как Ћпалов, это и в  самом  деле  счастье,  и  даже  нечто
похожее на зависть шевельнулось в нем.
     - Ђ знаете что?.. - неожиданно оживилсЯ Џодгурский. - Џоедем в казино!
     - —то мы там будем делать?
     - Љак что? - играть! - произнес Џодгурский таким тоном, точно обрадовал
Њижуева.
     - Ќет, что ж... - вЯло отозвалсЯ Њижуев. - ‘кучно.
     - Ќу, поедем к ќмме - посмотрим, как Ћпалов там наслаждаетсЯ!
     Њижуев  не  ответил,  и  Џодгурский,  мгновенно  угадав  отказ,  быстро
перескочил дальше:
     - —ем же вам угодить?.. - он с затрудненным  видом  потер  лоб.  -  ‚от
что!.. •отите, Я свезу вас в одно  место?..  Џонимаете  -  одни  девочки  не
старше тринадцати лет... € есть такие, от которых еще детской пахнет...
     Џодгурский чмокнул перед своими собранными в пучок пальцами.
     - €х уже раза три закрывали,  так  теперь  они  напуганы,  но  если  не
пожалеть сотни-другой, можно увидеть штуки такие, что и в Џариже  не  всегда
встретишь! …дем?.. Џочему же нет?..
     - Ќ-нет, право... - гадливо сморщилсЯ Њижуев.
     - Џочему?
     - ’ак.
     Џодгурский пытливо заглЯнул ему в глаза.
     - Ђх, эти принципы!..  -  нагло  усмехнулсЯ  он.  -  Ђ  Я  слышал,  что
миллионеры этим не страдают!
     - ‚ы не допускаете у миллионеров даже простого, чувства брезгливости? -
серьезнее, чем хотел, спросил Њижуев  и  криво  усмехнулсЯ,  точно  судорога
свела ему одну щеку.
     Џодгурский внимательно посмотрел на него и вдруг переменил разговор. Ћн
стал рассказывать анекдоты, острить над Џархоменко и Ялтинской  публикой,  а
потом неожиданно попросил сто рублей.
     Њижуев, думаЯ о другом, машинально полез  в  карман  и  дал.  Љогда  он
открыл бумажник, Џодгурский  острыми  глазками  пронизал  разноцветные  краЯ
бумажек, торчавших оттуда. € когда Њижуев положил бумажник на стол, не сразу
отвел глаза.
     - џ не понимаю одного... - медленно выговорил Њижуев, как  бы  в  ответ
собственным мыслЯм.
     - —его?
     Њижуев ответил  не  сразу  и  смотрел  в  сторону  с  таким  выражением
затуманившихсЯ глаз, точно хотел и не  решалсЯ  высказать  что-то  важное  и
трудное.
     - ‚идите ли, - слегка запинаЯсь и по-прежнему не глЯдЯ, сказал он, -  о
чем бы Я ни говорил, что бы ни сделал, все смотрЯт не так, как на  других...
Ќикто не говорит, что Я думаю неверно, чувствую  неправильно,  все  говорЯт:
"миллионер... миллионы..." …сли б вы знали, как это... скучно!..
     Њижуев неловко улыбнулсЯ, и по  этой  улыбке  видно  было,  что  вместо
"скучно" он хотел сказать нечто большее и серьезное.
     Џодгурский во все глаза посмотрел на  него.  Ћн  уже  забыл  предыдущий
разговор и не сразу понЯл, почему Њижуев говорит об этом.
     "Ђ ведь —етырев, пожалуй, прав! - с любопытством  подумал  он.  -  …го,
очевидно, здорово кочеврЯжит!.. „урак все-таки... с жиру беситсЯ!.."
     -  ’ут  есть  что-то  ненормальное,  -  продолжал  Њижуев,  скорбно   и
болезненно морщась... -  Џочему  вы,  например,  смотрите  на  какого-нибудь
—етырева, который зарабатывает в сто раз больше вас, совершенно просто, а...
     - —то ж  -  —етырев...  -  заметил  Џодгурский:  -  ‘колько  бы  он  ни
зарабатывал, он все  зарабатывает  собственным  горбом.  Џока  есть  силы  -
работает, заболеет или выйдет из моды и сделаетсЯ таким же, как  Я...  „а  и
что он там зарабатывает!.. †изнь его мало отличаетсЯ от моей. Ђ миллионер  -
дело другое. „ругаЯ жизнь, иные возможности... Џоложение его  исключительное
и отношениЯ к нему исключительные. џ, собственно говорЯ, не совсем  понимаю,
что вас так мучит?..
     -  Ќе  мучит,  а...  раздражает...  -   возразил   Њижуев,   болезненно
почувствовав, что его излиЯние принЯло характер слишком серьезный. …му стало
стыдно, что он откровенничает с Џодгурским.
     Џодгурский молчал и любопытно ждал.
     -  ђаздражает  это  выделение  менЯ  из  общего  строЯ,  -   поддаваЯсь
выжидательному молчанию Џодгурского, против воли продолжал Њижуев. - Ќеужели
нельзЯ допустить, что Я такой же человек, как и все, так же  думаю,  так  же
чувствую...
     - џ думаю не так, - улыбнулсЯ Џодгурский, - как хотите, а деньги - сила
большаЯ... € вы не можете не пользоватьсЯ ею, потому что всЯкий  живет  тем,
что у него есть. ’ам, где мы рассчитываем только на свое "Я", на его хорошие
или дурные качества, там вы невольно пустите в ход свои деньги...  €  всЯкий
человек это знает. Њне, например... Њне наплевать, а  все-таки  Я  чувствую,
что вы - не Я, не Ћпалов, не —етырев... Њожет, вы и ничего мне не  сделаете,
ни дурного, ни хорошего, но вы можете  это  сделать.  €...  черт  его  знает
что!.. ќто, конечно, мешает. џ, например, сейчас сказал,  что  мне  на  ваши
миллионы наплевать, и сказал искренне, а между тем в тоне-то и сфальшивил!..
     Џодгурский искренне усмехнулсЯ и развел руками.
     Њижуев кивнул головой. Ћн смотрел теперь прЯмо в  лицо  Џодгурскому  и,
казалось, чего-то ждал.
     - Љак хотите, - с какою-то даже досадой сказал Џодгурский. - Ќе могу же
Я забыть, что вы миллионер, что вы жили  и  живете  такими  наслаждениЯми  и
такими возможностЯми, которые мне и во сне не снились; можете вот  дать  мне
тысЯчу рублей, а  можете  не  дать  и  сделать  мне  что-нибудь  скверное...
‚озьмите вы Џархоменко...
     - џ не говорю  о  Џархоменко,  -  возразил  Њижуев,  выражением  голоса
отделЯЯ себЯ от этого имени.
     - „а ведь длЯ нас  вы  -  одно  и  и  то  же!..  -  опЯть  с  искренней
горЯчностью убедительно вскрикнул Џодгурский. - ‚едь мы же не знаем, что  вы
думаете, что вы чувствуете...
     Ћн на секунду замолчал и вдруг, как бы поймав что-то:
     - ‚от вас раздражает, что на вас так смотрЯт все... Ќо вы  сами,  ”едор
€ваныч; делаете ли что-нибудь, чтобы показать нам свою настоЯщую душу  -  не
миллионера, а просто Њижуева... ‚едь вы сами ни на секунду не забываете, что
вы миллионер!.. ‚место того, чтобы заслужить хорошее отношение, вызвать  его
чем-нибудь,  вы  раздражаетесь,  требуете  таких  отношений...  •очу,   мол,
"штоп!.." ќто ведь тоже...
     - Њне