раздумалсЯ, недели две ходил как  помешанный,  а  потом  перестал  гордитьсЯ
своею  ложной  нравственной  победой,  а  студента  тот  о  при  его  первой
самодовольной  насмешке  избил  до  потери  сознаниЯ.  Њежду  мной  и  ‹анде
произошел внутренний разрыв. џ стал Яснее смотреть на его  жизнь  и  увидел,
что она страшно несчастна и бедна!
     - Ћ, что же вы говорите! - вскричал ‘оловейчик, вы  разве  можете  себе
представить все богатство его переживании!
     ќти переживаниЯ были однообразны: счастье его  жизни  состоЯло  в  том,
чтобы безропотно воспринЯть всЯкое несчастье, а богатство в том,  чтобы  все
больше  и  глубже  отказыватьсЯ  от  всЯкого  богатства   жизни!   ќто   был
добровольный нищий и фантаст, живущий во имЯ того, что ему  самому  не  было
вовсе известно...
     ‚ы не знаете, как вы менЯ терзаете!  вскрикнул  ‘оловейчик,  неожиданно
заломив руки.
     Ћднако, вы какой-то истеричный, ‘оловейчик! удивленно заметил ‘анин.  џ
ничего особенного не говорю! €ли этот вопрос очень наболел в вас...
     - Ћчень! џ теперь все думаю и думаю, и голова у мине  болит...  Ќеужели
все это была ошибка!.. џ себе, как в темной комнате... и никто мине не может
сказать, что делать!.. „лЯ чего же живет человек? ‘кажите вы мине!
     - „лЯ чего? ќто никому не известно!..
     - Ђ разве нельзЯ жить длЯ  будущего?  —тобы  хотЯ  потом  был  у  людей
золотой век...
     - ‡олотого века никогда не может быть.  …сли  бы  жизнь  и  люди  могли
улучшитьсЯ мгновенно, это было бы золотое счастье, но этого быть  не  может!
“лучшение приходит по незаметным ступенЯм, и человек видит только предыдущую
и последующую ступени... Њы с вами не жили жизнью римских  рабов  или  диких
каменного века, а потому и не сознаем счастьЯ своей культуры; так и  в  этом
золотом веке человек не будет сознавать никакой разницы со своим отцом,  как
отец с дедом, а дед с прадедом... —еловек стоит на  вечном  пути  и  мостить
путь к счастью все  равно,  что  к  бесконечному  числу  присчитывать  новые
единицы...
     - ‡начит, все пустота? ‡начит, "ничего" нету? џ думаю. Ќичего.
     - Ќу, а ваш ‹анде! ‚едь вот же вы...
     - џ любил и люблю ‹анде, - серьезно сказал ‘анин, - но не  потому,  что
он  был  таков,  а  потому,  что  он  был  искренен  и  на  своем  пути   не
останавливалсЯ ни перед какими преградами, ни смешными, ни страшными...  „лЯ
менЯ ‹анде был ценен сам по себе, и с его смертью исчезла и ценность его.
     - Ђ вы не думаете, что такие люди облагораживают жизнь? Ђ у таких людей
ЯвлЯютсЯ последователи... Ђ?
     - ‡ачем ее облагораживать? ќто - раз. Ђ второе то, что следовать  этому
нельзЯ... ‹анде надо родитьсЯ. •ристос был прекрасен, христиане - ничтожны.
     ‘анин устал говорить и замолчал. Њолчал и  ‘оловейчик,  молчало  и  все
кругом  и  только,  казалось,  мерцающие  вверху   звезды   ведут   какой-то
нескончаемый безмолвный разговор. ‚друг ‘оловейчик что-то зашептал, и  шепот
его был странен и жуток.
     - —то такое? - вздрогнув, спросил ‘анин.
     - ‚ы скажите мне, - забормотал ‘оловейчик, - вы  мне  скажите,  что  вы
думаете... если человек не знает, куда ему идти, и все думает, все думает  и
все страдает, и все ему страшно и непонЯтно... может,  тому  человеку  лучше
умереть?
     - —то ж, - нахмурившись в темноте, сказал ‘анин, Ясно и  остро  понимаЯ
то, что невидимо тЯнулось к нему из темной души еврейчика, - пожалуй,  лучше
умереть. Ќет смысла страдать, а жить вечно все равно никто  не  будет.  †ить
надо только тому, кто в самой жизни видит уже приЯтное. Ђ страдающим - лучше
умереть.
     - ‚от и Я так себе думал! - с силой вскрикнул ‘оловейчик и вдруг  цепко
схватил ‘анина за руку.
     Ѓыло совсем темно, и в сумраке лицо ‘оловейчика казалось белым,  как  у
трупа, а глаза смотрели пустыми черными впадинами.
     - ‚ы мертвый человек, - с  невольной  тревогой  в  душе  сказал  ‘анин,
вставаЯ,  -  и,  пожалуй,  мертвецу  самое  лучшее  и  вправду  -  могила...
Џрощайте...
     ‘оловейчик как будто не слыхал и сидел неподвижно, как  чернаЯ  тень  с
мертвым белым лицом. ‘анин помолчал, подождал и тихо  пошел.  “  калитки  он
остановилсЯ и прислушалсЯ. ‚се было тихо, и ‘оловейчик чуть-чуть  чернел  на
крыльце, сливаЯсь с мраком. ЌеприЯтно томительное  предчувствие  заползло  в
сердце ‘анина.
     "‚се равно! - подумал он, - что  так  жить,  что  умереть...  „а  и  не
сегоднЯ завтра".
     Ћн быстро повернулсЯ и, с визгом отворив калитку, вышел на улицу.
     Ќа дворе по-прежнему было тихо.
     Љогда ‘анин дошел до бульвара,  вдали  послышались  тревожные  странные
звуки. Љто-то, гулко топоча ногами,  быстро  бежал  во  мраке  ночи,  не  то
причитаЯ, не то плача на бегу. ‘анин остановилсЯ. —ернаЯ фигура родилась  во
мраке и все ближе, ближе бежала на не-то. €  почему-то  ‘анину  опЯть  стало
жутко.
     - —то такое? - громко спросил он.
     Ѓегущий человек на минуту остановилсЯ, и ‘анин близко увидел испуганное
глуповатое солдатское лицо.
     - —то случилось? - тревожно крикнул он.
     Ќо солдат что-то пробормотал и побежал дальше, гулко топоча ногами и не
то причитываЯ, не то плача. Ќочь и тишина поглотили его, как призрак.
     "„а ведь это денщик ‡арудина! - вспомнил ‘анин, и вдруг твердаЯ краснаЯ
мысль отчетливо и как-то кругло вылилась в мозгу: "‡арудин застрелилсЯ!.."
     ‹егкий холод тронул виски ‘анина. ‘ минуту он молча  глЯдел  в  тусклое
лицо ночи, и казалось, между тем загадочным и страшным, что было  в  ней,  и
им, высоким, сильным человеком, с твердым  взглЯдом,  произошла  короткаЯ  и
страшнаЯ, молчаливаЯ борьба.
     ѓород спал, белели тротуары, чернели деревьЯ, тупо глЯдели темные окна,
хранЯ глухую тишину.
     ‚друг ‘анин встрЯхнул  головой,  усмехнулсЯ  и  посмотрел  перед  собой
Ясными глазами.
     - Ќе Я в этом виноват, - громко сказал  он...  -  Ћдним  больше,  одним
меньше!
     € пошел вперед, высокою тенью чернеЯ во мраке.

        •••III 

     ’ак скоро, как все узнаетсЯ в маленьком городке, все  узнали,  что  два
человека в один и тот же вечер лишили себЯ жизни.
     ћрию ‘варожичу об этом сообщил €ванов, придЯ к нему  днем,  когда  ћрий
только что вернулсЯ с урока и сел рисовать портрет ‹Яли.  Ћна  позировала  в
легкой светлой кофточке, с голой шейкой и просвечивающими  розовыми  руками.
‘олнце светило в комнату, золотыми искорками зажигало  вокруг  головки  ‹Яли
пушистые волосы, и она была такой молоденькой, чистенькой и  веселой,  точно
золотаЯ птичка.
     - ‡дравствуйте, - сказал €ванов, входЯ и бросаЯ шлЯпу на стул.
     - Ђ... Ќу, что нового скажете? - спросил ћрий, приветливо улыбаЯсь.
     Ћн был настроен довольно и радостно, и оттого, что, наконец, нашел урок
и чувствовал себЯ уже не на шее у отца, а на собственных ногах, и от солнца,
и от близости счастливой, хорошенькой ‹Яли.
     - Њного, - сказал €ванов с неопределенным выражением в серых глазах,  -
один  удавилсЯ,  другой  застрелилсЯ,  а  третьего  черти  взЯли,  чтоб   не
волочилсЯ!
     - ’о есть? - удивилсЯ ћрий.
     - - ’ретьего Я уж от себЯ, длЯ вЯщего эффекта, прибавил, а два точно...
‘егоднЯ  ночью  застрелилсЯ   ‡арудин,   а   сейчас,   говорЯт,   ‘оловейчик
повесилсЯ... вот!
     - „а не может быть! - вскрикнула ‹ЯлЯ, вскакиваЯ, всЯ белаЯ, розоваЯ  и
золотаЯ, с испуганными, но сиЯющими от любопытства глазами.
     ћрий с удивлением и  испугом  поспешно  положил  палитру  и  подошел  к
€ванову.
     - ‚ы не шутите?
     - Љакие уж тут шутки! - махнул рукой €ванов. Љак и всегда, он  старалсЯ
придать себе философски-равнодушный вид, но заметно было, что ему и жутко, и
неприЯтно.
     - Ћтчего же он застрелилсЯ? Ћттого,  что  его  ‘анин  ударил?  Ђ  ‘анин
знает? - наивно цеплЯЯсь за €ванова, захлебываЯсь, спрашивала ‹ЯлЯ.
     - Ћчевидно, так... ‘анин знает еще с вечера, - отвечал €ванов.
     - —то же он? - невольно спросил ћрий.
     €ванов пожал плечами. …му уже не раз  приходилось  спорить  с  ћрием  о
‘анине, и он уже заранее раздражалсЯ.
     - Ќичего... Ђ ему-то что же? - с грубой досадой возразил он.
     - ‚се-таки он причиной! - заметила ‹ЯлЯ, делаЯ значительное лицо.
     - Ќу так что же из того!.. ‚ольно ж тому дураку было лезть.  ‘анин  тут
не виноват. ‚се это очень прискорбно, но  всецело  должно  быть  отнесено  к
глупости самого ‡арудина.
     - Ќу, положим, причины тут глубже, - возразил ћрий  угрюмо,  -  ‡арудин
жил в известной среде...
     - € то, что он жил в такой дурацкой среде, и  то,  что  подчинилсЯ  ей,
свидетельствует только о том, что он и сам дурак! - пожал плечами €ванов.
     ћрий помолчал, машинально потираЯ пальцы.  …му  было  как-то  неприЯтно
говорить так об умершем, хотЯ он и не знал почему.
     - Ќу хорошо... ‡арудин - это понЯтно, а ‘оловейчик...  вот  никогда  не
думала! - высоко поднимаЯ брови, нерешительно заговорила ‹ЯлЯ. -  Џочему  же
он?
     - Ђ Ѓог его знает, - сказал €ванов, - он всегда был какой-то блаженный.
     ‚ это времЯ разом приехал ђЯзанцев и пришла Љарсавина. Ћни  встретились
у ворот, и еще на крыльце был  слышен  высокий,  недоумевающе-вопросительный
голос Љарсавиной и веселый, игриво-шутливый голос ђЯзанцева, каким он всегда
говорил с красивыми молодыми женщинами.
     - Ђнатолий  Џавлович  "оттуда",  -  с  выражением  тревожного  интереса
сказали Љарсавина, перваЯ входЯ в комнату.
     ђЯзанцев вошел, смеЯсь, как всегда, и еще на ходу закуриваЯ папиросу.
     - Ќу и дела! - сказал он, наполнЯЯ всю  комнату  голосом,  здоровьем  и
самоуверенным весельем. - ќтак у нас в городе скоро и молодежи не останетсЯ!
     Љарсавина молча села, и ее красивое лицо было расстроенно и недоуменно.
     - Ќу, повествуйте, - сказал €ванов.
     - „а что, - подымаЯ брови, как ‹ЯлЯ,  и  все  смеЯсь,  но  уже  не  так
весело, заговорил ђЯзанцев. - ’олько что вышел вчера из клуба,  вдруг  бежит
солдат... €х высокородие, говорит, застрелились... џ на извозчика и  туда...
Џриезжаю,  а  там  уж  чуть  не  весь  полк...  лежит  на  кровати,   китель
нараспашку...
     - Ђ куда он стрелЯл? - любопытно повиснула у него на руке ‹ЯлЯ.
     - ‚ висок... пулЯ пробила череп, вот тут... и ударилась в потолок...
     - €з браунинга? - почему-то спросил ћрий. -  €з  браунинга...  ‘квернаЯ
картина. Њозгом и кровью даже стена забрызгана, а у  него  еще  и  лицо  все
изуродовано... да!.. Ђ это ужас, как он его хватил!.. € опЯть,  засмеЯвшись,
ђЯзанцев пожал плечами.
     - Љрепкий мужчина!
     - Ќичего, парень здоровый!  -  почему-то  самодовольно  кивнул  головой
€ванов.
     - Ѓезобразие! - брезгливо сморщилсЯ ћрий.
     Љарсавина робко посмотрела на него.
     - Ќо ведь он, по-моему, не виноват, - заметила она,  не  ждать  же  ему
было...
     - „а... - неопределенно поморщилсЯ ђЯзанцев, - но и  так  бить!..  ‚едь
предлагали же ему дуэль...
     - “дивительно! - возмущенно пожал плечами €ванов.
     - Ќет, что ж... дуэль - глупость, - раздумчиво отозвалсЯ ћрий.
     - Љонечно, - быстро поддержала Љарсавина. ћрию показалось, что она рада
возможности оправдать ‘анина, и ему стало неприЯтно.
     - Ќо все-таки и  так...  не  знаЯ  что,  унижающее  ‘анина,  придумать,
возразил он.
     - ‡верство, как хотите! - подсказал ђЯзанцев.
     ћрий подумал, что сам-то ђЯзанцев недалеко ушел от сытого животного, но
промолчал и был даже рад, что ђЯзанцев  стал  спорить  с  Љарсавиной,  резко
осуждаЯ ‘анина.
     Љарсавина, поймав на лице ћриЯ неприЯтное выражение, замолчала, хотЯ ей
в глубине души нравилась сила  и  решительность  ‘анина  и  казалось  совсем
неправильным то, что говорил ђЯзанцев о культурности. € так  же,  как  ћрий,
она подумала, что не ђЯзанцеву говорить об этом.
     Ќо €ванов рассердилсЯ и стал спорить.
     - Џодумаешь! ‚ысокаЯ степень культурности: отстрелить человеку нос  или
засадить в брюхо железную палку!
     - Ђ лучше кулаком по лицу бить?
     - „а уж, по-моему, лучше! Љулак что! Ћт  кулака  какой  вред!  ‚ыскочит
шишка, а опослЯ и ничего... Ћт кулака человеку никоторого несчастьЯ!..
     - Ќе в том же дело!
     - Ђ в чем? - презрительно скривил  плоские  губы  €ванов.  -  Џо-моему,
дратьсЯ вообще не следует... зачем безобразие чинить! Ќо уж  ежели  дратьсЯ,
так по крайности без особого человековредительства!.. џсное дело!..
     - Ћн ему чуть глаз не выбил! - с иронией  вставил  ђЯзанцев.  -  •орошо
"без членовредительства"!
     - ѓлаз, конечно... …жели глаз выбить, то от  этого  человеку  вред,  но
все-таки  глаз   супротив   кишки   не   выстоит   никак!   ’ут   хоть   без
смертоубийства!..
     - Ћднако ‡арудин-то погиб!
     - Ќу, так это уж его волЯ!
     ћрий нерешительно крутил бородку.
     - џ, в сущности, прЯмо скажу, - заговорил он, и ему стало приЯтно,  что
он скажет совершенно искренно, - длЯ менЯ лично это вопрос нерешенный... и Я
не знаю, как сам поступил бы на месте ‘анина.  „ратьсЯ  на  дуэли,  конечно,
глупо, но и дратьсЯ кулаками не очень-то красиво!
     - Ќо что же делать тому, кого вынудЯт на это? - спросила Љарсавина.
     ћрий печально пожал плечами.
     - Ќет, кого жаль, так это ‘оловейчика, - помолчав, заметил ђЯзанцев, но
самодовольно-веселое лицо его не соответствовало словам.
     € вдруг вспомнили, что даже не спросили о ‘оловейчике, и почему-то всем
стало неловко.
     - ‡наете, где он повесилсЯ? Џод амбаром, у  собачьей  будки...  ‘пустил
собаку с цепи и повесилсЯ...
     Ћдновременно и у Љарсавиной, и у ћриЯ в ушах послышалсЯ  тонкий  голос:
"‘ултан, ту-бо!.."
     - € оставил, понимаете, записку, -  продолжал  ђазЯнцев,  не  удерживаЯ
веселого блеска в глазах. - џ ее даже списал... человеческий документ  ведь,
а?
     Ћн достал из бокового кармана записную книжку.
     - "‡ачем Я буду жить, когда сам не знаю, как надо жить. ’акие люди, как
Я, не  могут  принести  людЯм  счастьЯ",  -  прочел  ђЯзанцев  и  совершенно
неожиданно неловко замолчал.
     ‚ комнате стало тихо, точно мимо  прошла  чьЯ-то  бледнаЯ  и  печальнаЯ
тень. ѓлаза Љарсавиной налились крупными слезами, ‹ЯлЯ плаксиво  покраснела,
а ћрий, болезненно усмехнувшись, отошел к окну.
     - ’олько и всего, - машинально прибавил ђЯзанцев.
     - —его же еще "больше"? - вздрогнувшими губами возразила Љарсавина.
     €ванов встал и, доставаЯ со стола спички, пробормотал:
     - ѓлупость большаЯ, это точно!
     - Љак вам не стыдно! - возмущенно вспыхнула Љарсавина.
     ћрий брезгливо посмотрел на его длинные прЯмые волосы и отвернулсЯ.
     - „а... ‚от вам и ‘оловейчик, - опЯть с веселым блеском в глазах развел
руками ђЯзанцев. - џ думал, так - дрЯнь одна, с позволениЯ сказать, жиденок,
и больше ничего! Ђ он на! ЏрЯмо не от мира сего оказалсЯ... Ќет выше  любви,
как кто душу свою положит за други свои!
     - Ќу, он положил не за други!.. возразил €ванов.
     "€ чего ломаетсЯ... тоже! Ђ сам - животное!" - подумал он, с ненавистью
и презрением покосившись на сытое гладкое лицо ђЯзанцева и почему-то на  его
жилетку, обтЯнувшуюсЯ складочками на плотном животе.
     - ќто все равно... Џорыв чувствуетсЯ...
     - „алеко не все равно! - упрЯмо возразил €ванов, и глаза у  него  стали
злыми. - ‘лЯкоть, и больше ничего!..
     ЉакаЯ-то страннаЯ ненависть его к ‘оловейчику  неприЯтно  подействовала
на всех. Љарсавина встала и, прощаЯсь, интимно, как бы влюбленно  доверЯЯсь,
шепнула ћрию:
     - џ уйду... он мне просто противен!..
     - „а, - качнул головой ћрий, - жестокость удивительнаЯ!..
     ‡а Љарсавиной ушли ‹ЯлЯ и ђЯзанцев.  €ванов  задумалсЯ,  молча  выкурил
папиросу, злыми глазами поглЯдел в угол и тоже ушел.
     €дЯ по улице и по привычке размахиваЯ руками, он  думал  раздраженно  и
злобно.
     "ќто дурачье воображает, конечно,  что  Я  не  понимаю  того,  что  они
понимают! “дивительно!.. ‡наю Я, что они чувствуют, лучше  их  самих!  ‡наю,
что нет  больше  любви,  когда  человек  жертвует  жизнью  за  ближнего,  но
повеситьсЯ оттого, что не пригодилсЯ людЯм, это уж... ерунда!"
     € €ванов, припоминаЯ бесконечный рЯд прочитанных им  книг  и  …вангелие
прежде всего, стал искать в них тот смысл, который объЯснЯл бы ему  поступок
‘оловейчика  так,  как  ему  хотелось.   €   книги,   как   будто   послушно
разворачиваЯсь на тех страницах, которые  были  ему  нужны,  мертвым  Языком
говорили то, что ему было надо. Њысль его работала напрЯженно и так сплелась
с книжными мыслЯми, что он уже сам не замечал, где  думает  он  сам,  а  где
вспоминает читанное.
     ЏридЯ домой, он лег на кровать, вытЯнул длинные ноги и все думал,  пока
не заснул. Ђ проснулсЯ только поздно вечером.

        XXXIV 

     Љогда под звуки трубной музыки хоронили ‡арудина, ћрий  из  окна  видел
всю эту мрачную и красивую процессию, с траурной лошадью, траурным маршем  и
офицерской фуражкой,  сиротливо  положенной  на  крышку  гроба.  Ѓыло  много
цветов, задумчиво-грустных женщин и красиво-печальной музыки. Ђ ночью в этот
день ћрию стало особенно грустно.
     ‚ечером он долго  гулЯл  с  Љарсавиной,  видел  все  те  же  прекрасные
влюбленные глаза и прекрасное тело, тЯнувшеесЯ к нему, но даже и с  ней  ему
было тЯжело.
     - Љак странно и  страшно  думать,  -  говорил  он,  глЯдЯ  перед  собой
напрЯженными темными глазами, - что вот  ‡арудина  уже  нет...  Ѓыл  офицер,
такой красивый, веселый и беззаботный, и казалось, что  он  будет  всегда...
что ужас жизни, с ее  муками,  сомнениЯми  и  смертью,  длЯ  него  не  может
существовать... что в этом нет никакого смысла. € вот один  день  и  человек
смЯт, уничтожен в прах,  пережил  какую-то  ему  одному  известную  страшную
драму, и нет его, и никогда не будет!.. € фуражка эта на крышке гроба...
     ћрий замолчал и мрачно посмотрел в землю. Љарсавина плавно  шла  рЯдом,
внимательно слушала и  тихо  перебирала  полными  красивыми  руками  кружево
белого зонтика. Ћна не  думала  о  ‡арудине,  и  всем  богатым  телом  своим
радовалась близости ћриЯ, но бессознательно подчинЯЯсь и угождаЯ ему, делала
грустное лицо и волновалась.
     - „а, так было грустно смотреть!.. € музыка эта такаЯ!
     - џ не обвинЯю ‘анина! - вдруг упрЯмо прорвалсЯ ћрий, -  он  и  не  мог
иначе поступить, но тут ужасно то, что пути двух людей скрестились так,  что
или один, или другой  должны  были  уступить...  ужасно  то,  что  случайный
победитель не видит ужаса своей победы...  стер  человека  с  лица  земли  и
прав...
     - „а, прав... вот и... - не дослышав, оживилась Љарсавина так, что даже
ее высокаЯ грудь заколыхалась.
     - Ќет... а Я говорю, что  это  ужасно!  -  перебил  ћрий  с  ненавистью
ревности, искоса поглЯдев на ее грудь и оживленное лицо.
     - Џочему же? - робко спросила Љарсавина, страшно смутившись.  €  как-то
сразу глаза ее потухли, а щеки порозовели.
     -  Џотому  что  длЯ  другого  это  было  бы   тЯгчайшим   страданием...
сомнениЯми, колебаниЯми... Ѓорьба душевнаЯ должна быть, а он как ни в чем не
бывало!.. Ћчень жаль, говорит, но Я не виноват!.. ђазве дело в одной вине, в
прЯмом праве!..
     - Ђ в чем же? - нерешительно и тихо спросила Љарсавина,  низко  опустив
голову и, видимо, боЯсь его рассердить.
     - Ќе знаю в чем, но зверем человек не имеет права быть! - жестко  и  со
страданием в голосе резко выкрикнул ћрий.
     Ћни долго шли молча. Љарсавина страдала оттого, что отдалилась от  ћриЯ
и на мгновение утерЯла милую, теплую, до глубины  души,  особенную  свЯзь  с
ним, а ћрий чувствовал, что у него вышло  спутанно,  неЯсно,  и  страдал  от
тЯжелого тумана на сердце и от самолюбиЯ.
     Ћн  скоро  ушел  домой,  оставЯ   девушку   в   мучительном   состоЯнии
неудовлетворенности, страха и беззащитной обиды.
     ћрий  видел  ее  растерЯнность,  но  почему-то   это   доставлЯло   ему
болезненное наслаждение, точно он вымещал на любимой женщине  чью-то  тЯжкую
обиду.
     Ђ дома стало невыносимо скверно.
     ‡а ужином ‹ЯлЯ рассказала, что ђЯзанцев  говорил,  будто  мальчишки  на
мельнице, поглЯдываЯ, как  вынимали  из  петли  ‘оловейчика,  кричали  через
забор:
     - †ид удавилсЯ!.. †ид удавилсЯ!..
     Ќиколай …горович кругло хохотал и заставлЯл ‹Яльку повторЯть.
     - ’ак - "жид удавилсЯ"!..
     ћрий ушел к себе, сел поправлЯть тетрадку своего ученика  и  подумал  с
невыразимой ненавистью:
     "‘колько зверства еще в людЯх!.. Њожно ли страдать и  жертвовать  собой
за это тупое, глупое зверье!.."
     Ќо тут он вспомнил, что это нехорошо, и устыдилсЯ своей злобы.
     "Ћни не виноваты... они "не ведают, что творЯт"!.."
     "Ќо ведают или не ведают, а ведь звери же, сейчас-то  -  звери  же!"  -
подумал он, но постаралсЯ не заметить этого и стал вспоминать ‘оловейчика.
     "Љак одинок все-таки человек: вот  жил  этот  несчастный  ‘оловейчик  и
носил в себе страдающее за весь  мир,  готовое  на  всЯкую  жертву,  великое
сердце... € никто... даже Я... - с неприЯтным  уколом  мелькнуло  у  него  в
голове, - не замечали его, не ценили, а напротив,  почти  презирали  его!  Ђ
почему? Џотому только, что он не умел или не мог высказатьсЯ, потому что был
суетлив и немного надоедлив. Ђ  в  этой  суетливости  и  в  надоедливости  и
сказывалось его  горЯчее  желание  ко  всему  приблизитьсЯ,  всем  помочь  и
угодить... Ћн был свЯтой, а мы считали его дураком!.."
     —увство вины так болезненно томило душу ћриЯ, что он  бросил  работу  и
долго ходил по комнате, весь во власти смутных, неразрешимых и больных  дум.
Џотом он сел за стол, взЯл Ѓиблию и, раскрыв ее  наугад,  прочел  то  место,
которое читал чаще других и на котором смЯл и растрепал листы.
     "‘лучайно мы рождены и после будем, как не бывшие;  дыхание  в  ноздрЯх
наших - пар, а слово - искра в движениЯх нашего сердца.
     Љогда она угаснет, тело обратитсЯ в прах и дух  рассеетсЯ,  как  жидкий
воздух.
     € имЯ наше забудетсЯ со временем, и никто не вспомнит о делах наших;  и
жизнь наша пройдет, как след облака, и  рассеетсЯ,  как  туман,  разогнанный
лучами солнца и отЯгченный теплотою его.
     €бо жизнь наша - прохождение тени, и нет нам возврата  от  смерти,  ибо
положена печать и никто не возвращаетсЯ".
     ћрий не стал дальше читать, потому что там говорилось о  том,  что  нет
смысла думать о смерти, а надо наслаждатьсЯ жизнью, как юностью, а этого  он
не мог понЯть, и это не отвечало его больным мыслЯм.
     "Љак это верно, ужасно и неизбежно!" - думал он о прочитанном, стараЯсь
представить себе, как дух его рассеетсЯ после смерти. € не мог.
     "ќто ужасно! ‚от Я сижу здесь, живой, жаждущий жизни и счастьЯ, и читаю
свой неотвержимый смертный приговор... —итаю и не могу даже протестовать!"
     Њысль эту и в этих самых словах ћрий много раз  продумывал  и  читал  в
книгах. € утомительнаЯ своею, сознаваемой им,  однообразной  слабостью,  она
еще больше расстроила и измучила его.
     ћрий взЯл себЯ за волосы и с отчаЯнием в душе закачалсЯ  из  стороны  в
сторону, точно зверь в клетке. ‘ закрытыми глазами и бесконечной  усталостью
в сердце он обратилсЯ к  кому-то.  ЋбратилсЯ  со  злобой,  но  без  силы,  с
ненавистью, но тупой, с мольбой, но не признаваемой им самим.
     "—то сделал тебе человек, что ты так издеваешьсЯ над  ним?  Џочему  ты,
если есть, скрылсЯ от него? ‡ачем ты сделал так, что если бы Я и поверил  бы
в тебЯ, то не поверил бы в свою веру? …сли бы ты ответил, Я не  поверил  бы,
что это ты, а не Я сам!.. …сли Я прав в своем  желании  жить,  то  зачем  ты
отнимаешь у менЯ право, которое сам дал!..  …сли  тебе  нужны  страданиЯ,  -
пусть!.. ‚едь мы принесли бы их из любви к тебе! Ќо мы даже  не  знаем,  что
нужнее - дерево или мы...
     „лЯ дерева даже есть надежда!.. Ћно и срубленное может  пустить  корни,
ростки и ожить! Ђ человек умрет и исчезнет!.. ‹Ягу и не  встану,  и  никогда
никто не узнает, что со мной случилось... Њожет быть, Я опЯть буду жить,  но
ведь Я этого не знаю... …сли б Я  знал,  что  хоть  через  милльЯрды,  через
милльЯрды милльЯрдов лет Я буду опЯть жить, Я бы во все века  этого  времени
терпеливо и безропотно ждал бы в вечной тьме..."
     Ћн опЯть стал читать.
     "—то пользы человеку от всех  трудов  его,  которыми  трудитсЯ  он  под
солнцем.
     ђод приходит и род уходит, а землЯ пребывает вовеки.
     ‚сходит солнце и заходит солнце, и  спешит  к  месту  своему,  где  оно
восходит.
     €дет ветер к югу и переходит к северу, кружитсЯ, кружитсЯ на ходу своем
и возвращаетсЯ ветер на круги свои.
     —то было, то и будет; и что делалось, то и  будет  делатьсЯ,  -  и  нет
ничего нового под солнцем.
     Ќет памЯти о прежнем; и о том, что будет, не останетсЯ  памЯти  у  тех,
которые будут после.
     џ, …кклесиаст, был царем над €зраилем..."
     - џ, …кклесиаст, был царем!.. - громко и даже грозно  повторил  ћрий  с
непонЯтной ему самому тоской. Ќо испугалсЯ своего  голоса  и  оглЯнулсЯ.  Ќе
слышал ли кто? Џотом взЯл лист бумаги и полумашинально,  как  бы  поддаваЯсь
несознаваемой потребности, стал писать, думаЯ о том, что  все  чаще  и  чаще
приходило ему в голову:
     "џ начинаю эту записку, котораЯ должна окончитьсЯ с моей смертью..."
     - ”у, какаЯ пошлость! - с отвращением сказал он и так оттолкнул бумагу,
что она слетела со стола и, легко кружась, упала на пол.
     - Ђ вот ‘оловейчик, маленький жалкий ‘оловейчик, не  сказал  себе,  что
это пошлость, когда убедилсЯ, что не может понЯть жизни...
     ћрий не заметил, что он ставит себе в пример  того  человека,  которого
сам называет маленьким и жалким.
     - Ќу что ж... € Я чувствую, что рано или поздно кончу тем же...  Џотому
что нет другого исхода... Џочему нет? Џотому ли...
     ћрий остановилсЯ, он прекрасно, как ему казалось, знал, что,  и  только
что думал об этом, но теперь вовсе не находил слов, чтобы ответить  себе.  ‚
душе его точно что-то сразу ослабло. Њысль упала и потерЯлась.
     - —ушь, все чушь! - со злобой громко сказал ћрий.
     ‹ампа почти всЯ уже выгорела  и  догорала  тусклым  неприЯтным  светом,
слабо выделЯЯ из темноты небольшой круг возле головы ћриЯ.
     - Џочему Я не умер тогда еще, когда был ребенком  и  болел  воспалением
легких? Ѓыло бы мне теперь хорошо, спокойно...
     € в ту же секунду ћрий представил себЯ умершим тогда и  испугалсЯ  так,
что все в нем замерло.
     - ‡начит, Я не увидел бы и того, что видел?.. Ќет, это тоже ужасно...
     ћрий трЯхнул головой и встал.
     - ’ак можно с ума сойти...
     Ћн подошел к окну и толкнул его, но  ставнЯ,  прихваченнаЯ  болтом,  не
подалась. ћрий взЯл карандаш и с усилием протолкнул болт.
     —то-то сильно загремело снаружи, ставнЯ легко и мЯгко отворилась,  и  в
окно ворвалсЯ чистый и прохладный воздух. ћрий тупо посмотрел  на  небо,  на
котором была уже зарЯ.
     “тро было чистое и прозрачное. “же бледное голубое небо сильно розовело
с одного краЯ. ‘емь звезд Ѓольшой Њедведицы побледнели  и  спустились  вниз;
большаЯ, нежно-голубаЯ и будто хрустальнаЯ утреннЯЯ звезда тихо сиЯла  Ярким
влажным блеском над алевшей зарей. ђезкий  холодноватый  ветерок  потЯнул  с
востока, и белый утренний пар легкими волнистыми струйками  поплыл  от  него
над темно-зеленой росистой травой сада, цеплЯЯсь за высокие лопухи  и  белую
кашку, над прозрачной, слегка зарЯбившейсЯ водой реки, над зелеными  листами
кувшинчика и белых лилий, которых было много у берегов.  Џрозрачное  голубое
небо все покрылось грЯдами  воздушных,  загорающихсЯ  розовым  огнем  тучек;
одинокие и совсем бледные звезды незаметно и бесследно тонули и  исчезали  в
бездонной синеве. Ћт реки  все  тЯнул  влажный  беловатый  туман,  медленно,
полосами плыл над глубокой и холодной водой, переливалсЯ между деревьЯми,  в
сырую и зеленую глубину сада, где еще царил легкий и прозрачный  сумрак.  ‚о
влажном воздухе, казалось, стоЯл какой-то странный серебристый звук.
     ‚се было так красиво и тихо, точно влюбленнаЯ землЯ,  все  обнажившись,
готовилась к великому и  полному  наслаждениЯ  таинству  -  приходу  солнца,
которого еще не было, но свет которого, легкий и розовый, уже  трепетал  над
нею.
     ћрий лег спать, но свет беспокоил его, голова болела, и  перед  глазами
что-то болезненно мелко-мелко мигало.

        XXXV 

     ђано утром, когда солнце светило низко и Ярко, €ванов и ‘анин вышли  из
города.
     Џод солнцем роса  блестела  и  искрилась  огоньками,  а  в  тени  трава
казалась седою от нее. Џо краЯм дороги, под тощенькими старыми  вербами  уже
плелись в монастырь богомольцы, и их красные и белые платки, лапти,  юбки  и
рубахи пестро мелькали в просветах солнца сквозь щели  плетнЯ.  ‚  монастыре
звонили, и омытый  утренней  свежестью  звон  удивительно  чисто  гудел  над
окрестною степью, должно быть, долетаЯ до тех, еще тихих лесов, что  синели,
как  марево,  на  самом  краю  горизонта.  Џо  дороге  резко   и   отрывисто
перезванивал колокольчик обратной тройки  и  слышны  были  грубые  деловитые
голоса богомольцев.
     - ђано вышедши! - заметил €ванов. ‘анин бодро и весело смотрел вокруг.
     - Џодождем, - сказал он.
     Ћни сели под плетнем, прЯмо на песок, и с наслаждением закурили.
     едшие за возами в город мужики оглЯдывались  на  них,  бабы  и  девки,
трЯсшиесЯ в пустых телегах, чего-то смеЯлись и показывали на них друг  другу
насмешливо-веселыми глазами. €ванов не обращал на них никакого  вниманиЯ,  а
‘анин пересмеивалсЯ с ними, и всЯ дорога ожила звонким женским смехом.
     Ќачинало парить.
     Ќаконец на крыльцо винной монополии, небольшого  белого  дома  с  Яркой
зеленой крышей, вышел сиделец, высокий человек  в  жилетке.  ‡еваЯ  и  гремЯ
замками, он отпер дверь. Ѓаба в красном платке юркнула за ним.
     - Џуть указан! - провозгласил €ванов, - идем, что ль!
     Ћни пошли и купили водки, а у той же бабы в  красном  платке  -  свежих
зеленых огурцов.
     - ќ, да ты, друг, богатый человек, - заметил €ванов, когда ‘анин достал
кошелек.
     - Ђванс! - засмеЯлсЯ ‘анин, - к великому стыду своей маменьки,  нанЯлсЯ
письмоводителем к  страховому  агенту...  и  капитал,  и  материнскую  обиду
приобрел сразу...
     - Ќу, теперь не в пример способнее! - сказал €ванов,  когда  они  опЯть
вышли на дорогу.
     - „а-а... Ђ что, если еще и сапоги снЯть?
     - ‚али!
     Ћни оба разулись и пошли босиком. Ќоги глубоко уходили в теплый  мЯгкий
песок  и  приЯтно  разминались  после  узких  тЯжелых  сапог.  ’еплый  песок
пересыпалсЯ между пальцами и не тер, а нежил ногу.
     - •орошо, - сказал ‘анин с наслаждением.
     ‘олнце парило все сильнее и сильнее. Ћни вышли из города и пошли  вдоль
дороги. „аль курилась и таЯла, голубаЯ и прозрачнаЯ. Ќа столбах,  пересекших
дорогу, гудел телеграф, и на тонкой проволоке чинно сидели  ласточки.  Њимо,
по насыпи, промчалсЯ, убавлЯЯ ход, пассажирский поезд, с синими,  желтыми  и
зелеными вагонами. ‚ окнах и на площадках виднелись заспанные помЯтые  лица.
Ћни смотрели и исчезали. Ќа самой задней  площадке  стоЯли  две  девушки,  в
светлых шлЯпках и  с  молодыми,  свежими  от  утреннего  воздуха,  задорными
лицами. Ћни упорно и с удивлением проводили глазами  веселых  босых  мужчин.
‘анин смеЯлсЯ им и приплЯсывал по песку, высоко блестЯ голыми пЯтками. Џотом
потЯнулсЯ луг, где трава густаЯ и влажнаЯ, и по  ней  тоже  было  приЯтно  и
весело идти босыми ногами.
     - Ѓлагодать! - сказал €ванов.
     - “мирать не надо, - согласилсЯ ‘анин.
     €ванов искоса поглЯдел на него: ему почему-то показалось, что при  этом
‘анин должен вспомнить ‡арудина, хотЯ уже прошло много времени  со  днЯ  его
похорон. Ќо ‘анин, очевидно, никого не вспомнил,  и  это  было  странно,  но
нравилось €ванову.
     ‡а лугом опЯть пошла дорога, с теми же возами,  мужиками  и  смеющимисЯ
бабами. Џотом показались деревьЯ, осока и стала видна блестЯщаЯ под  солнцем
вода и монастырскаЯ гора, на которой золотой звездой блестел крест.
     Ќа берегу стоЯли разноцветные лодки и  сидели,  в  жилетках  и  цветных
рубахах, мужики, у  которых  ‘анин  и  €ванов  взЯли  лодку  после  долгого,
веселого и шутливого торга.
     €ванов сел на весла. ‘анин взЯл руль, и лодка быстро  и  легко  поплыла
вдоль берега, мелькаЯ в тени и свету и оставлЯЯ за собой узенькие и  плавные
полоски серебристой волны. €ванов греб  быстро  и  хорошо,  частыми  ровными
ударами, от которых лодка вздрагивала и приподнималась,  как  живаЯ.  €ногда
весла с шорохом задевали за ветки, и они долго и  задумчиво  колыхались  над
темной прибрежной глубиной. ‘анин, с удовольствием сильно налегаЯ на рулевое
весло, так  что  вода  с  радостным  шумом  забурлила  и  запенилась,  круто
поворотил лодку в узкий проход между нависшими кустами,  где  было  глубоко,
сыро, прохладно и темно. ‚ода была тут чистаЯ-пречистаЯ, и видны были в  ней
на сажень желтые камушки и красноперые быстрые рыбки, стайками снующие  туда
и сюда.
     - ‘амое подходЯщее место, - сказал €ванов, и голос его  весело  отдалсЯ
под темными ветками.
     ‹одка с тихим скрипом  пристала  к  густой  траве  берега,  с  которого
вспорхнула какаЯ-то беззвучнаЯ птичка, и €ванов выскочил на берег.
     - Ќа земле весь род людской!.. - запел он могучим  басом,  от  которого
всколыхнулсЯ и загудел воздух.
     ‘анин, смеЯсь, выскочил за ним и быстро,  по  колено  утопаЯ  в  сочной
живой траве, взбежал на высокий берег.
     - ‹учше не найти! - закричал он.
     - € искать не надо: под солнцем везде хорошо... - ответил €ванов  снизу
и стал вытаскивать из лодки водку, огурцы, хлеб и узелок с закуской.
     ‚се он перенес на мЯгкий бугорок под стволом большого дерева и разложил
на траве.
     - ‹укулл обедает у ‹укулла, - сказал он.
     - € он счастлив, - закончил ‘анин.
     - Ќе совсем, - возразил €ванов с шутливым огорчением, - рюмку забыли.
     - ’ьфу, - весело сказал ‘анин. - Ќу ничего, мы сделаем...
     € ровно ни о чем не думаЯ, а только наслаждаЯсь светом, теплом, зеленью
и своими быстрыми ловкими движениЯми, он  полез  на  дерево  и,  выбрав  еще
зеленую незакоренелую ветку, стал вырезать ее ножом.  ЊЯгкое  сочное  дерево
легко поддавалось усилиЯм, и  маленькие  белые  пахучие  стружки  и  кусочки
сыпались на зеленую траву. €ванов, поднЯв  голову,  смотрел  на  него  и  от
такого положениЯ ему было так легко  и  славно  дышать,  что  он  все  времЯ
радостно улыбалсЯ.
     ‚етка хрустнула и мЯгко свалилась на траву. ‘анин спрыгнул с  дерева  и
стал долбить из ветки  стаканчик,  стараЯсь  не  попортить  коры.  ‘таканчик
выходил ровный и красивый.
     - џ, брат, думаю выкупатьсЯ опослЯ, - сказал €ванов, внимательно  глЯдЯ
на его работу.
     - „ело хорошее, - весело согласилсЯ ‘анин, ковырнул ножом  и  подбросил
готовый стаканчик на воздух.
     Ћни сели на траву и стали  с  аппетитом  пить  водку  и  есть  зеленые,
пахучие и сочные огурцы.
     Ѓыл уже полдень. ‘олнце стоЯло высоко и было жарко везде, даже в тени.
     - Ќе могу! - сказал €ванов. - „уша просит!
     Ћн не умел плавать и, быстро раздевшись, влез в воду на самом мелком  и
прозрачном месте, где Ясно было видно светло-желтое ровное песчаное дно.
     - “х, ладно, - -говорил он, подпрыгиваЯ и далеко разбрызгиваЯ блестЯщие
брызги.
     ‘анин, не торопЯсь и глЯдЯ на него, разделсЯ и  бегом  вбежал  в  воду,
подпрыгнул, ухнул и поплыл через реку.
     - “тонешь, - кричал €ванов...
     - Ќе утону, - весело фыркаЯ и смеЯсь, отозвалсЯ ‘анин...
     €х веселые голоса далеко и  радостно  разносились  по  светлой  реке  и
зеленому лугу.
     Џотом они вылезли и валЯлись голые в мЯгкой свежей траве.
     - ‘лавно!.. - говорил €ванов, поворачиваЯ к солнцу свою широкую спину с
блестЯщими на ней мелкими капельками воды. - Џостроим здесь две кущи...
     - Ђ ну их к черту! - весело  закричал  ‘анин,  -  и  без  кущи  славно,
кущи-то всЯкие давно надоели!
     - “х, а! ’рык-брык! -  закричал  €ванов,  выделываЯ  какие-то  дикие  и
веселые па.
     ‘анин, хохоча во все горло, стал против него и принЯлсЯ  выделывать  то
же самое.
     ѓолые тела их блестели на солнце, и мускулы быстро и  сильно  двигались
под натЯнутой кожей.
     - “х! - запыхалсЯ €ванов.
     ‘анин еще потанцевал один, потом перекувыркнулсЯ через голову.
     - €ди, а то всю водку выпью, - крикнул ему €ванов.
     Ћдевшись, они доели огурцы и допили водку.
     - ’еперь бы пивка холодного... ха-арошо! - мечтательно сказал €ванов.
     - Џоедем.
     - ‚алЯй.
     Ћни наперегонки сбежали с берега к лодке и быстро поплыли.
     Џарит, - сказал ‘анин, счастливо жмурЯсь на солнце  и  разваливаЯсь  на
дне лодки.
     - Ѓудет дождь, - отозвалсЯ €ванов, - правь же... черт!..
     - „огребешь и сам, - возразил ‘анин.
     €ванов брызнул на него веслом, и светлые  прозрачные  брызги,  насквозь
пронизанные солнцем, каскадом разлетелись вокруг.
     - € за то спасибо, - сказал ‘анин.
     Љогда они  проезжали  мимо  одного  из  зеленых  островов,  послышались
веселые  взвизги,  плеск  и  звонкий  радостный  женский  смех.   „ень   был
праздничный, и из города много народа понаехало гулЯть и купатьсЯ.
     - „евицы купаютсЯ, - сказал €ванов.
     - Џойдем посмотрим, - сказал ‘анин.
     - “видЯт.
     - Ќет, мы тут пристанем и пойдем по осоке.
     - Ђ ну их, - слегка покраснев, сказал €ванов.
     - Џойдем.
     - „а соромно, - шутливо пожал плечами €ванов.
     - —его?
     - „а... оно ж девицы. Ќехорошо...
     - „урень ты, - сказал  ‘анин  смеЯсь,  -  ведь  ты  б  с  удовольствием
посмотрел.
     - „а ежели девица и того... то кому же оно... Ќу, так и пойдем...
     - „а оставь...
     - ’ьфу! - сказал ‘анин, - нет ни одного мужчины, который  бы  не  хотел
видеть красивую голую женщину... и даже такого нет, который хоть  раз  бы  в
жизни, хоть мельком бы не посмотрел, а...
     - Ћно так, - согласилсЯ €ванов, - а  все-таки...  ты  б  уж,  если  так
рассуждаешь, и шел бы прЯмо, а то прЯчешьсЯ!
     - ’ак прелести, друг, больше, - весело сказал ‘анин.
     - Ћно, конечно, весьма это приЯтственно... Ђ ты сдерживайсЯ...
     - ђади целомудриЯ?
     - Ђ хотЯ бы...
     - „а не хотЯ бы, а больше ведь не длЯ чего! Ќу, пусть.
     - Ќу... „а ведь в тебе и во мне этого целомудриЯ нет...
     - …сли око тебЯ соблазнЯет, вырви его, - сказал €ванов.
     - Ќе городи глупостей, как ‘варожич, - засмеЯлсЯ ‘анин, - Ѓог дал  тебе
око, зачем же его рвать.
     €ванов, улыбаЯсь, пожал плечами.
     - ’ак-то, брат, - направлЯЯ к берегу лодку, сказал ‘анин, - вот если бы
в тебе при виде голой женщины и желаниЯ никакого не поЯвлЯлось, ну тогда был
бы ты целомудренный человек... € Я бы  первый  твоему  целомудрию  удивлЯлсЯ
бы... хотЯ бы и не подражал и, весьма возможно, свез бы тебЯ в больницу..  Ђ
если все  это  внутри  у  тебЯ  есть  и  наружу  рветсЯ,  а  ты  его  только
сдерживаешь, как собаку на дворе, так цена твоему целомудрию - грош!
     - Ћно точно, только ежели не сдерживатьсЯ... то иной человек может  бед
натворить!..
     - Љаких бед? …сли сладострастие и ведет иногда к беде, так не оно, само
по себе, в этом виновато...
     - Ћно, положим... ты не изъЯснЯй!
     - Ќу, так идем?..
     - „а Я разве что...
     - „урень ты, вот что... €ди тише! - улыбаЯсь, сказал ‘анин.
     Ћни почти ползком проползли по душистой траве, тихо раздвигаЯ  звенЯщую
осоку.
     - ѓлЯди, брат! - восторженно сказал €ванов. Љупались какие-то  барышни,
судЯ по цветным кофточкам, юбкам и шлЯпкам, Ярко пестревшим на  траве.  Ћдни
были в воде, брызгались, плескались и смеЯлись, и  вода  мЯгко  обливала  их
круглые нежные плечи, руки и груди. Ћдна, высокаЯ, стройнаЯ, всЯ пронизаннаЯ
солнцем, от которого казалась прозрачной, розоваЯ и  нежнаЯ,  во  весь  рост
стоЯла на берегу и смеЯлась, и от смеха весело дрожали ее  розовый  живот  и
высокие девичьи крепкие груди.
     - Ћ, брат! - сказал ‘анин с серьезным восторгом.
     €ванов с испугом полез назад.
     - —его ты?
     - ’ише... это Љарсавина!
     - ђазве? Ђ Я даже не узнал... ЉакаЯ же она прелестнаЯ! - громко  сказал
‘анин.
     - Ќ-да, - - широко и жадно улыбаЯсь, сказал €ванов.
     ‚ это времЯ их услышали и, должно быть, увидели. ђаздалсЯ крик и  смех,
и Љарсавина, испуганнаЯ, стройнаЯ и гибкаЯ, бросилась им навстречу и  быстро
погрузилась в прозрачную воду, над которой осталось  только  ее  розовое,  с
блестЯщими глазами лицо.
     ‘анин и €ванов, торопЯсь и путаЯсь в осоке, счастливые и  возбужденные,
побежали назад.
     - Ђ-ах... хорошо жить на свете! - сказал ‘анин, широко  потЯгиваЯсь,  и
громко запел:

                         €з-за острова на стрежень,
                         Ќа простор речной волны...

     €з-за зеленых деревьев  еще  долго  слышалсЯ  торопливый,  смущенный  и
радостный смех женщин, которым было стыдно и интересно.
     - Ѓудет гроза, - сказал €ванов, посмотрев вверх, когда они вернулись  к
лодке.
     „еревьЯ уже потемнели, и тень быстро поплыла по зеленому лугу.
     - ’ю-тю, брат... - беги!
     - Људа? Ќе убежишь, - весело прокричал ‘анин.
     ’уча тихо  и  без  ветра  подходила  ближе  и  ближе  и  уже  сделалась
свинцовой. ‚се притихло и стало пахучее и темнее.
     - ‚ымочит на славу, - сказал €ванов. - „ай закурить с горЯ.
     ‘лабый огонек загорелсЯ, и было что-то странное  в  его  слабом  желтом
свете под свинцовой мглой,  надвигавшейсЯ  сверху.  Џорыв  ветра  неожиданно
рванул, закрутилсЯ и зашумел,  сорвав  огонек.  ЉрупнаЯ  каплЯ  разбилась  о
лодку, другаЯ шлепнулась на лоб ‘анину,  и  вдруг  защелкало  по  листьЯм  и
зашумело по воде. ‚се сразу потемнело, и дождь хлынул как из  ведра,  покрыв
все звуки своим чудным водЯным звуком.
     - € это хорошо, -  сказал  ‘анин,  поводЯ  плечами,  на  которых