мысль пойти и упросить  директора  о  переводе  его  в
седьмой класс. Џаша ’уманов не допускал, чтобы  его  нельзЯ  было  упросить,
чтобы у человека, живою человека, которому никто ничего не сделает  дурного,
если он переведет Џашу, хватило бы бесцельной жестокости, в  угоду  правилу,
форме, не сделать этого и испортить ему жизнь. Џаша рассуждал так:
     Ќу пусть Я училсЯ скверно,  но  ведь  в  сущности  никому,  кроме  менЯ
самого, мамы, ‡ины и ‹иды, нет никакого дела до того, перешел ли Я! Ђ мне  и
маме, ‡ине и ‹иде это очень, неизмеримо важно! ‡начит,  всЯкий  мало-мальски
не злой человек должен понЯть и перевести менЯ.
     Џаше показалось это вполне Ясно и правильно. Ћн решил идти к  директору
сейчас же, пока не пришла мать.
     Џаша ’уманов сообразил, что если он пройдет мимо сестер, не  дождавшись
матери, то они сразу угадают правду; поэтому  он  решил  вылезти  в  окно  и
перебратьсЯ через забор.
     Џаша выбросил в окно шинель и шапку и осторожно стал отворЯть его шире,
чтобы пролезть самому. ‚ обыкновенное времЯ он отворЯл это  окно  смело,  со
стуком, и никто не обращал на это внимание,  но  теперь  ему  казалось,  что
стоит только скрипнуть, и все сейчас же сбегутсЯ к нему. Џашу бросало в  жар
и в холод. „лЯ того чтобы вылезти в окно, он потратил минут пЯть.
     Љогда он очутилсЯ уже на улице, то услышал со двора голос ‹идочки:
     - Њама, Џаша пришел... выдержал! - € почувствовал, что  все  кончено  и
возврата нет. ќто и оглушило его, и придало решимости. Ћн тихо, на  цыпочках
побежал по переулку, пригибаЯ голову, хотЯ забор был гораздо выше его.

        IX      

     Љогда Џаша ’уманов опЯть пришел в гимназию, экзамен уже окончилсЯ в  их
классе и началсЯ в другом. „иректор был занЯт. Џаша ’уманов заглЯнул  сквозь
стеклЯнные двери в зале и увидел тот  же  красный  стол  и  знакомые  фигуры
учителей. ЏреподавателЯ латинского Языка, Ђлександровича, поставившего  Џаше
единицу, там не было. Џаша сообразил, что он сидит в учительской комнате,  и
решил попробовать переговорить раньше с преподавателем.
     Ћн прошел к учительской и с бьющимсЯ сердцем и горЯщими щеками попросил
проходившего учителЯ чистописаниЯ вызвать к нему Ђлександра €вановича.
     - ‡ачем вам? - спросил надзиратель, но так как ему  ровно  никакого  до
этого дела не было,  то,  не  дожидаЯсь  ответа,  он  широко  раскрыл  двери
учительской и громко позвал:
     - Ђлександр €ванович!
     ‘квозь открытую дверь Џаша  увидел  два  больших  окна,  угол  стола  и
голубые полосы табачного дыма, в котором, как  в  тумане,  двигались  чьи-то
синеватые силуэты. €з облаков дыма выдвинулась маленькаЯ деревЯннаЯ  фигурка
Ђлександровича, с острой бородкой и длинными прЯмыми волосами. Ћн подошел  к
двери и выглЯнул.
     - ‚от... к вам, - сказал учитель чистописаниЯ и ушел.
     Ђлександрович посмотрел на Џашу ’уманова холодными оловЯнными  глазками
и вышел в коридор.
     - —то вам? - спросил он, закладываЯ руки под фалды мундира.
     - Ђлександр €ванович, вы мне поставили единицу, а Я на второй год, и...
менЯ исключат...
     Џаша  говорил  заикаЯсь,  но  притворЯлсЯ  улыбающимсЯ.   Ђлександрович
смотрел куда-то мимо него неподвижными, апатичными  глазами,  a  когда  Џаша
кончил, то тЯгучим  тоном,  с  наслаждением,  отбиваЯ  слоги  и  ударениЯ  и
покачиваЯсь с носков на каблуки и обратно, заговорил:
     - ‚ы не мальчик и знаете, к чему приводит лень.  ‚ам  это  должно  быть
известно еще из прописей. ‘колько вы заслужили, столько Я и поставил.  ‘овет
согласилсЯ с моим определением ваших успехов... Ќадо было учитьсЯ!
     Ђлександрович взглЯнул Џаше в лицо и поворотилсЯ к двери.
     - Ђлександр €ванович! - звенЯщим голосом воскликнул Џаша.
     - Ќет, нет... - решительно ответил Ђлександрович и плотно притворил  за
собой дверь.
     Џаша ’уманов заскрежетал от злобы. Ћн с  наслаждением  бросилсЯ  бы  на
учителЯ, но вместо того нерешительно отошел  к  окну  и  тупо  уставилсЯ  на
улицу.
     Љ  нему  подошел  надзиратель,  тот  самый  торопливый,  напуганный   и
смиренный человечек, который вел их сегоднЯ на экзамен.
     - ‚ы не выдержали, ’уманов? - спросил он.
     - Ќет, - сдавленным голосом ответил  Џаша.  Ќадзиратель  уныло  покачал
головой и вздохнул.
     - ЉакаЯ неприЯтность Ђнне €вановне, - сказал он. -  —то  же  вы  теперь
думаете делать? - спросил он с соболезнованием.
     - Ѓуду просить директора, - ответил Џаша ’уманов,  вопросительно  глЯдЯ
на надзирателЯ.
     - ‚рЯд ли... Ђ все-таки попробуйте...  „а  вот  они  идут!  -  прибавил
надзиратель шепотом, застегиваЯ вицмундир.
     €з дверей экзаменационного зала вышли толпой учителЯ, и опЯть  на  фоне
освещенного  окна  видны  были  только   безличные   синеватые   силуэты   с
болтающимисЯ фалдами вицмундиров.  ‚переди  всех  шел  с  журналом  в  руках
директор ‚ладимир ‘тепанович ‚ознесенский, высокий, плотный человек в  синих
очках, с большой бородой и прЯдью волос на лбу.
     Ћн увидел Џашу ’уманова и подошел прЯмо к нему.
     - ‚ы будете исключены, - сказал он, глЯдЯ через Џашу.
     Ћн был очень добрый человек, и глаза у него  были  добрые,  но  он  был
большой формалист, а глаза его скрывались за синими очками.
     Џаша ’уманов прекрасно знал, что он будет  исключен,  но  все-таки  при
этих спокойных словах человека, которого он пришел просить и который говорил
об его исключении, как о самом решенном деле, его обдало холодом.
     - ‚ладимир ‘тепанович, - произнес  он  таким  звенЯщим  голосом,  каким
говорил с преподавателем. „иректор притворЯлсЯ, что не слышит.
     - Њы дадим вам свидетельство об окончании шести классов, но  без  права
перехода в седьмой... Ќадо было учитьсЯ! - добавил директор.
     - џ буду учитьсЯ, - как маленький, дрожащими нотками сказал Џаша.
     - ’еперь уже поздно, - спокойно ответил директор,  уволивший  на  своем
веку  много  мальчиков,  -  надо  было   раньше   думать   о   последствиЯх!
“вольнительное свидетельство...
     - ‚ладимир ‘тепанович, мама... - замираЯ, прошептал Џаша ’уманов.
     - ...вы получите в канцелЯрии, -  поморщившись,  договорил  директор  и
пошел дальше.
     Џаша пошел за ним.
     Љогда он подошел к директору, то думал в  трех  словах  рассказать  ему
свое безвыходное положение и убедить его. Џаша думал, что будет иметь дело с
сердцем директора, но доступ к нему был загроможден массой условных  понЯтий
о долге и обЯзанностЯх педагога и директора. Џоэтому слова  не  выходили  из
уст Џаши, и он только мог прошептать, чувствуЯ уже на глазах слезы бессилиЯ:
     - ‚ла...димир ‘тепанович...
     „иректор, доброму сердцу которого  все-таки,  несмотрЯ  на  долголетнюю
привычку, было больно, но который не  допускал  и  мысли  об  удовлетворении
"незаконной" просьбы мальчика, нашел выход из неприЯтного положениЯ  в  том,
что притворЯлсЯ опЯть, будто не слышит, и поспешил войти в учительскую.
     Џаша осталсЯ в коридоре один,  со  стиснутыми  зубами  и  полными  слез
глазами, в которых расплывались силуэты  двух  вешалок,  стоЯвших  по  бокам
учительской, и подходЯщего к нему с жалким, соболезнующим лицом надзирателЯ.
     Џаша ’уманов вдруг весь наполнилсЯ страшной злобой  и,  чтобы  избежать
разговора с надзирателем, бесплодные соболезнованиЯ которого, он чувствовал,
только усилили бы злобу и горе, быстро пошел по коридору,  схватил  шапку  и
шинель и вышел на улицу с неизвестно в какой момент ЯвившейсЯ, но твердой  и
вполне определенной идеей мести людЯм, которые не обращают вниманиЯ  на  его
просьбы и слезы.
     Ђ директор был расстроен неприЯтной историей до того, что в первый  раз
за свою службу посетовал на гимназические правила и ушел к себе на  квартиру
сильно не в духе.
     Ќа углу главной улицы города, где стоЯло  здание  гимназии,  только  на
противоположном  конце  ее,  заканчивающемсЯ  площадью,  находилсЯ   большой
оружейный магазин. Ќа двух высоких с толстыми стеклами окнах были выставлены
горки, уставленные ружьЯми всех систем, а на  подоконниках,  красиво  обитых
зеленым  сукном,  лежали  симметрично  разложенные  пистолеты,   револьверы,
охотничьи ножи и Ящики с патронами. ‚се  эти  орудиЯ  убийства,  продаваемые
открыто, были новенькие и аккуратно блестели своими  гладкими  полированными
частЯми. ’ут же постоЯнно выставлЯлись  чучела  зверей  и  птиц  в  мертвых,
неестественных положениЯх. Ћни скалили зубы  на  проходЯщих  людей,  которые
останавливались смотреть  на  их  тусклые  стеклЯнные  глаза  и  восхищались
искусством тех, кто убил этих животных и потом постаралсЯ придать им  жизнь,
выгнув их спины и оскалив их пожелтевшие мертвые челюсти.
     ѓимназисты, возвращаЯсь из гимназии, постоЯнно толпой останавливались у
этих окон и мечтали об оружии и охотах, никогда ими вблизи не  виданных,  но
казавшихсЯ особенно заманчивыми, потому что оружие было изЯщно и блестело, а
звери и птицы красиво изгибались блестЯщими шкурками и пестрыми перьЯми.
     Џаша ’уманов тоже подолгу, случалось, простаивал у окон  и  с  чувством
неопределенной зависти осматривал ружьЯ и пистолеты. “ него была здесь  своЯ
заветнаЯ легкаЯ двустволка, о которой он давно уже мечтал и длЯ приобретениЯ
которой давно копил деньги. „вустволка стоила двадцать пЯть рублей,  а  Ќаша
’уманов скопил только двенадцать. Ћн всегда, подходЯ к магазину,  тревожилсЯ
об ее участи и успокаивалсЯ только тогда, когда  двустволка,  никем  еще  не
купленнаЯ, оказывалась на своем месте.
     Џаша ’уманов направилсЯ прЯмо к  магазину  и  остановилсЯ  перед  окном
против облюбованного ружьЯ. €,  несмотрЯ  на  тЯжелое  настроение  духа,  он
все-таки ощутил  радостное  чувство,  увидев  его  гладкое,  ровное  дуло  и
красивой формы крючковатые курки. Ќо  он  сейчас  же  поймал  себЯ  на  этом
чувстве, и ему стало стыдно, что, решаЯсь на  такое  дело,  он  интересуетсЯ
двустволкой.
     "‚се равно... - подумал он, - купить ее не придетсЯ..."
     —увство грусти сжало его сердце.
     Џаша ’уманов встрЯхнулсЯ и,  преувеличенно  сморщив  брови,  решительно
толкнул дверь и вошел в магазин.
     ’ам были только приказчик и  кассирша.  Џриказчика  Џаша  знал  хорошо,
потому  что  часто  видел  его  через  окно,  когда  тот   протирал   замшей
выставленное оружие. Љассиршу же видел в  первый  раз.  …му  стало  неловко.
—тобы затушевать эту  неловкость,  Џаша  опЯть-таки  преувеличенно  развЯзно
подошел к прилавку. Џриказчик серьезно  и,  как  показалось  Џаше  ’уманову,
недоверчиво посмотрел на него поверх очков.
     - —то вам угодно? - спросил он.
     “ Џаши мелькнула мысль, что ему, как гимназисту, не продадут оружиЯ,  и
он побледнел.
     - Њне нужен пистолет, - сказал Џаша напрЯженным голосом.
     Џриказчик молча повернулсЯ к полкам.
     ’ут у Џаши ’уманова очень Ясно и просто Явилось соображение, что, кроме
директора, надо убить и учителЯ латинского  Языка,  а  потому  лучше  купить
револьвер, чем пистолет.
     "Љ тому же может выйти осечка, -  весьма  спокойно  и  резонно  подумал
Џаша, - и тогда будет очень смешно".
     Ћн вспыхнул, представил себе, что было бы,  если  бы  вышла  осечка,  и
торопливо поправилсЯ:
     - €ли нет,  лучше  покажите  револьвер!  Џриказчик  так  же  равнодушно
оставил Ящик с пистолетами и взЯл другой, с револьверами.
     - ‚ам в какую цену? - спросил он.
     - ђублей в десЯть, - затруднилсЯ Џаша, никогда не покупавший оружиЯ.
     Џриказчик  подумал  и  положил  на  стекло  прилавка  три  или   четыре
револьвера.
     Џаша взЯл один из них и с видом  знатока  заглЯнул  в  дуло.  ’ам  была
круглаЯ чернаЯ дырка, и больше  ничего.  Џаша  почему-то  вздрогнул  и  взЯл
другой.
     - Ђ они не испорчены? - спросил он.
     - Њы продаем только первосортный товар, - равнодушно ответил приказчик.
     - Ђ что... это сильно бьет? - с детским любопытством спросил Џаша.  …му
почему-то хотелось, чтобы приказчик был разговорчивее.
     - Ќа шестьдесЯт шагов пробьет человека насквозь, - равнодушно  протЯнул
приказчик.
     Џаша вздрогнул и смутилсЯ. Џродавец  сказал  это  совершенно  случайно,
отвечаЯ на заданный вопрос, но Џаше показалось, что  все  уже  знают  о  его
намерении, и потом ему представилсЯ человек, насквозь пробитый пулей.
     …сли бы приказчик обратил внимание на Џашино лицо, то заметил  бы,  что
дело неладно; но он был старый, привычный  торговец  оружием;  ему  не  раз,
продав  револьвер,  на  другой  день  приходилось   читать   в   газетах   о
самоубийствах и самых зверских убийствах; он давно привык  к  этому,  привык
расхваливать  смертоносные  качества  своего  товара   и,   продаваЯ   новый
револьвер, думал не о тех неудачниках и злодеЯх, которые кончали с собой или
другими купленным у него оружием, а о том проценте,  который  получал  он  с
каждой проданной дороже  стоимости  вещи.  Ћн  был  очень  добрый  и  нежный
человек, превосходный семьЯнин, любЯщий своих детей и жену, и потому-то  ему
и был важен проданный револьвер, а не покупатели. Ќа волнение Џаши  ’уманова
он не обратил ни малейшего вниманиЯ.
     - џ возьму этот, - вздрагивающими губами сказал Џаша ’уманов.
     Џриказчик поклонилсЯ, забрал остальные и положил их в Ящик.
     - Џрикажете завернуть? - спросил он.
     - „а... нет, - смешалсЯ Џаша.
     - Љак вам угодно. Џатронов прикажете?
     - „а, да... как же... - вспомнил Џаша. - Ќепременно.
     - Џрикажете зарЯдить или возьмете коробку?
     - ‹учше зарЯдите, - сказал Џаша ’уманов, вспоминаЯ что и зарЯжать он не
умеет.
     Џриказчик взЯл револьвер, высыпал  на  стекло  из  коробки  хорошенькие
желтые патроны и зарЯдил, ловко щелкаЯ затвором. ЏодаваЯ револьвер Џаше,  он
спросил:
     - Ѓольше ничего не прикажете? Џаша покачал отрицательно головой.
     - „есЯть рублей двенадцать копеек,  -  сказал  приказчик,  указываЯ  на
кассу.
     Џаша ’уманов положил револьвер в карман шинели и подошел к кассе.
     ЊолоденькаЯ, с бескровным лицом кассирша взЯла от него деньги, дала ему
тридцать восемь копеек сдачи и внимательно поглЯдела ему вслед.
     Ћна  была  еще  очень  молода  и  потому  сердечнее  и   наблюдательнее
приказчика. Љогда Џаша ’уманов ушел, она сказала:
     - Љакое странное лицо у этого гимназиста. …ще застрелитсЯ.
     - Љто их знает, - равнодушно ответил приказчик. -  Љоторый  час,  ЊарьЯ
Ђлександровна?..
     - Џервый, - ответила  кассирша,  взглЯнув  на  свои  маленькие  часики,
вынутые из-за корсажа.
     - Ѓоюсь Я,  -  заговорил  приказчик,  -  за  Љолю;  что-то  похожее  на
скарлатину у  него...  •оть  бы  уж  скорее  три  часа...  пойти  взглЯнуть.
ЏроклЯтаЯ должность: сын умрет, а ты и не узнаешь!..
     Ћн ушел за прилавок и принЯлсЯ собирать разбросанные длЯ Џаши вещи.
     - ‡ачем им продавать оружие, - заметила кассирша, думаЯ все о  Џаше,  -
еще наделает бед  мальчик...  какое  у  него  лицо.  Ќе  надо  бы  таким  бы
продавать.
     - ’аких правил нет, - сухо сказал приказчик, думаЯ о больном сынишке.

        XI      

     - ѓде директор? - спросил Џаша ’уманов, входЯ в прихожую гимназии.
     - Ќа квартире у себЯ. ‘ичас с екзамена пришли. „олжно,  в  кабинете,  -
позевываЯ, ответил старый рЯбой сторож из отставных солдат.
     - Џойди, €ваныч, доложи, - попросил Џаша.
     - „а они занЯты, должно, - неохотно заметил солдат.
     - Ќичего... мне нужно очень...
     - Ќе знаю... „а вы бы надзирателЯ поспрашали.
     Џаша ’уманов испугалсЯ.
     - Ќет... Я по секрету... попросить...
     - Ќе выдержамши? - спросил солдат, которому такие  просьбы  приходилось
слышать не раз.
     - Ќу да...
     - џ что ж, Я  доложу,  -  сказал  солдат  и,  тЯжело  ступаЯ,  пошел  в
директорскую квартиру.
     Џаша ’уманов осталсЯ в прихожей. Ћн весь замирал и трепетал от  страха;
но о револьвере он как-то сразу забыл и только хотел попросить  директора  и
боЯлсЯ отказа.
     ‘олдат вернулсЯ.
     - Џожалте в кабинет, - сказал он.
     Џаша снЯл шапку  и  калоши  и  вошел  в  темную  переднюю  директорской
квартиры, откуда дверь вела в кабинет директора. Џаша прекрасно знал  и  эту
комнату, и кабинет, небогато обставленный, с двумЯ большими окнами на  улицу
и с большим письменным столом,  на  котором  стоЯло  бронзовое  пресс-папье,
изображающее дикого кабана, и лежали какие-то бумаги  в  синих  обложках,  с
наклеенными на них белыми Ярлыками.
     ‚ладимир ‘тепанович ‚ознесенский сидел боком к столу, спиной к двери и,
согнув  голову  набок,  писал  что-то  знакомым  Џаше  крупным   разгонистым
почерком. ‚озле него на краю стола лежала и дымилась папироса.
     Џри входе Џаши ‚ладимир ‘тепанович обернулсЯ через плечо и  нахмурилсЯ.
…му было жаль мальчика, и в то же времЯ он  не  мог  понЯть,  как  это  Џаша
’уманов не видит того, что так Ясно длЯ него: невозможности, вопреки закону,
перевести его в следующий класс. € хотЯ он был добр, но сейчас  же  сделалсЯ
злым и сухим, потому что думал, что Џаша ’уманов надоедливый лентЯй, который
мог бы учитьсЯ, если бы хотел. ’ак думали все, и директор думал, как все: он
был самым обыкновенным, с ходЯчими понЯтиЯми, человеком.
     - —то вы мне хотите сказать? - резко спросил он, не глЯдЯ на Џашу.
     ‚ладимир ‘тепанович, переведите менЯ... - попросил Џаша ’уманов.
     - Ќе могу, - пожал плечами директор.
     - џ буду учитьсЯ, ‚ладимир ‘тепанович, - уныло проговорил Џаша.
     "…сли Я заплачу, то это будет даже хорошо", - подумал он, чувствуЯ, что
слезы подступают к горлу. Ќо тем  не  менее  он  из  всех  сил  старалсЯ  не
заплакать.
     - Ђх, Ѓоже мой! - сказал директор, искренно страдаЯ, но делаЯ суровое и
скучающее лицо.
     - ‚ладимир ‘тепанович, если Я не кончу гимназии,  мне  нельзЯ  будет  в
университет.
     - ‘амо собой разумеетсЯ, - невольно усмехнулсЯ директор.
     "‘овсем не то говорю", - мелькнуло в голове Џаши.
     „иректор взЯл папиросу, пыхнул ею два раза, затЯнулсЯ, приподнЯл  брови
и, аккуратно укладываЯ ее на край стола, заговорил решительно и резко:
     - Џослушайте, ’уманов, Я очень хорошо знаю, что положение ваше,  а  тем
более  ваших  родителей,  становитсЯ  очень  неприЯтным,  если   вы   будете
исключены... џ лично ничего не имею против вас, как не имеют и  все  господа
учителЯ, но у вас есть свои обЯзанности, а  у  нас  свои:  вы  были  обЯзаны
учитьсЯ... вы этого не делали,  ну,  и  за  это  исключаетесь  из  гимназии.
€сключаетесь не нами, потому что мы только исполнители, чиновники, и не будь
нас, вас исключали бы другие. Њне лично вас жаль, и  если  бы  это  от  менЯ
зависело, Я выдал бы вам диплом, хоть совсем не проверЯЯ ваших познаний.  Ќо
у нас есть обЯзанность переводить только учившихсЯ, а  тех,  кто  ничего  не
знает, мы обЯзаны  исключать,  под  страхом  соответствующего  наказаниЯ  за
неисполнение своей обЯзанности. Ќу, мы и  исключаем  вас,  но  вы  не  правы
жаловатьсЯ и осуждать нас и... ничего Я сделать не могу. ЉажетсЯ, Ясно?
     „иректор взглЯнул на Џашу сквозь очки.
     - ђади  Ѓога,  ‚ладимир  ‘тепанович...  -  через  силу  выговорил  Џаша
’уманов, чувствуЯ, что все валитсЯ в какую-то бездну.
     „иректор с раздражением повернулсЯ к нему.
     - „а чего вы от менЯ хотите? џ не могу... понимаете не мо-гу!
     - —то же Я буду делать? - машинально спросил Џаша ’уманов.
     …сли бы директор сочувственно отнессЯ к его горю,  посоветовал  бы  ему
какой-либо пустЯк, Џаша ’уманов, вероЯтно, ушел бы домой. Ќо директор думал,
что важнейшаЯ его задача не в том, чтобы делать детей счастливыми, а в  том,
чтобы исполнЯть свой  служебный  долг  и  переводить  только  тех  учеников,
которые в среднем выводе имеют определенное число баллов. € это  было  вовсе
не потому, что он был черствый человек,  а  потому,  что  идеал  современной
учебы не в том, чтобы из детей делать счастливых и добрых людей,  а  в  том,
чтобы наделать из них по известной мерке способных к борьбе за лучшее  место
в обществе рекрут общегражданской армии;  и  еще  потому,  что  директор  по
своему зависимому положению был лишен всЯкой самостоЯтельности и обЯзан  был
действовать по плану, начертанному  людьми,  не  соприкасающимисЯ  близко  с
детьми и не любЯщими их; а планы эти были построены только по статистическим
цифрам, как бы не имеЯ в виду живых людей.
     Ђ так как Џаша ’уманов  ничего  этого  не  понимал  и,  вопреки  словам
директора, видел здесь не отвлеченный план, а личности учителей,  то  в  нем
сразу проснулась ненависть к директору, возбудившему ее  своим  официальным,
казавшимсЯ Џаше злым, тоном.
     Џаша ’уманов вспомнил о револьвере. € когда вспомнил, то все показалось
ему еще более Ясным и простым, и конец такой, а не  иной  -  неизбежным.  Ћн
засунул руку в карман и, глЯдЯ  возбужденными,  сухими  глазами  и  чувствуЯ
что-то холодное  и  грозное  в  груди,  сказал  незаметно  длЯ  самого  себЯ
угрожающим тоном:
     - Џереведите менЯ, ‚ладимир ‘тепанович, а то...
     „иректор  странно  взглЯнул  на  него,  побледнел  и  медленно   встал,
отстранЯЯсь от него.
     - —то... что вы?..
     ’ут только Џаша заметил, что держит револьвер в руке. Ћн увидел в  лице
директора выражение дикого испуга, и  им  овладело  вдруг  какое-то  веселое
бешенство; он протЯнул руку с револьвером и, тупо  улыбаЯсь,  стал  целитьсЯ
прЯмо в очки директора.
     - Ђх, Ѓоже мой!.. - воскликнул директор, уклонЯЯсь и заслонЯЯсь  руками
от направленного на него дула; и вдруг изогнувшись всем телом, шмыгнул  мимо
Џаши ’уманова  и  грузно  побежал  из  кабинета,  крича  каким-то  хлипающим
голосом:
     - Ћй-ой-ой... помогите!..
     Њучительно-приЯтное бешенство разлилось от этого крика  по  всему  телу
Џаши. Ћн показалсЯ сам себе ужасным и огромным и, наслаждаЯсь этим,  побежал
за директором, но на пороге, целЯ в спину, выстрелил раз  и  другой.  ‘квозь
дым, которого ему показалось ужасно  много,  он  видел,  как  директор  тупо
ткнулсЯ всем телом об дверь, взмахнул руками и, как мешок, грузно осел назад
головой  к  ногам  Џаши.  Ћчки  его  слетели,  и  добрые  близорукие  глаза,
искаженные смертью, взглЯнули мимо Џаши в потолок.
     Ќо Џаша уже не видел и не слышал ничего. ‘ чем-то похожим  на  истерику
бешенства он выскочил в коридор и побежал наверх, к комнате учителей,  держа
перед собою револьвер.
     „верь в  учительскую  была  открыта.  ’ам  по-прежнему  облаками  ходил
голубой дым и двигались силуэты учителей.  Љогда  Џаша  ’уманов  поЯвилсЯ  в
дверЯх,  все  сразу  обернулись  к  нему  и  понЯли,  что  произошло  что-то
безобразно-ужасное.
     Џаша видел, как все шарахнулись от него, и вырос в  упоении  бешенством
сам перед собой в гигантскую фигуру. Ћн  отыскал  глазами  Ђлександровича  и
выстрелил. ‡вука выстрела он точно не слыхал, а сквозь дым видел только, что
учитель не то упал, не то бросилсЯ  под  стол;  но,  уже  не  владеЯ  своими
поступками, он  повернулсЯ  и,  стремительно  выскочив  вон,  побежал  вниз,
прыгаЯ, как ему казалось, через десЯток ступеней сразу.
     ЏробегаЯ через прихожую, он мельком видел торчащую  из  открытой  двери
ногу с странно вытЯнутым носком и  бледное  лицо  солдата  €ваныча,  пугливо
шарахнувшегосЯ от него в сторону.
     Љак  Џаша  ’уманов  вскочил  на  извозчика  и   очутилсЯ   в   приемной
полицмейстера, он уже не сознавал Ясно; опомнилсЯ  он  только  тогда,  когда
секретарь сказал:
     - Ѓедный мальчик.
     € только тогда понЯл он, какое дурное, злое и  несправедливое  дело  он
сделал и как он несчастен.

        1901