 вслед,  а
старушка боЯзливо поплелась в коридор  и  спрЯталась  за  занавеску,  откуда
тотчас выглЯнули две пары любопытных мышиных глаз.
     ‚ комнате учителЯ было темно. „ети притаились где-то по углам, и их  не
было ни видно, ни слышно. “читель и его жена  рЯдом  сидели  у  окна,  и  на
смутном светлом пЯтне его виднелись силуэты двух понурившихсЯ в  безнадежной
думе голов.
     - ЊарьЯ Џетровна! - сдержанно,  но  значительно,  как  власть  имеющаЯ,
позвала Њаксимовна из дверей.
     “читель и его жена  быстро  поднЯли  головы.  ‹иц  не  было  видно,  но
движение это было покорно и убито.
     - ‡а  комнату,  как  обещали,  сегоднЯ...  Њожно  получить?  -  так  же
сдержанно спросила старуха.
     „ва темных силуэта шевельнулись и промолчали. Ѓыло  в  них  то  жалкое,
беспомощное выражение, когда человеку даже и сказать нечего.
     - ’ак вот... - зловеще спокойным голосом  сказала  старуха.  -  ‚ы  уж,
значит, соберитесь. џ завтра комнату сдавать буду...  —то  за  вами  за  три
месЯца пропадает, то уж пусть на вашей совести... ‘ама виновата,  дура,  что
верила. Ђ дольше Я терпеть не могу... Љак хотите!
     †ена учителЯ не шевельнулась, но сам учитель встал и торопливо вышел  в
коридор, почти насильно вытолкнув туда Њаксимовну.
     - ‚идите ли... џ хотел вам сказать... ЌельзЯ  ли  как-нибудь?  џ  поищу
места. Њне тут кое-где обещали... ’ак вот... это...
     ѓлаза его бегали, и чахоточный румЯнец  пЯтнами  покрыл  бледные  щеки.
Њаксимовна вздохнула и махнула рукой.
     - Ќет, в самом деле... обещали! - заторопилсЯ учитель, все гуще краснеЯ
и бестолково шевелЯ руками. - €  вообще,  Я  поищу.  ЌельзЯ  же...  ‚ы  сами
видите.
     - Ќе могу, господин, - отступаЯ и разводЯ руками, возразила Њаксимовна,
- если бы не самой! Ђ то ведь дворник каждый день  ходит...  ‘амой  придетсЯ
уходить... ’олько на вас и надеЯлась. Ђ оно вот что вышло!
     - Њаксимовна! - стремительным умолЯющим шепотом, оглЯдываЯсь на  дверь,
заговорил учитель. - „а вы поймите! Људа мы пойдем? џ, знаете, место потерЯл
и вот... џ думал сегоднЯ вперед взЯть, потому что  Я  раньше  уже  забрал...
„етЯм нужно было башмаки и жене что-нибудь... Џотому что, понимаете, холода,
а она кашлЯет ведь... € теперь у менЯ ни копейки! Људа же нас пустЯт?  ‚езде
вперед спросЯт, а вы нас все-таки уже знаете... Њаксимовна,  войдите  в  мое
положение!
     Ћн судорожно хватал ее за руку и лихорадочно блестел глазами.
     - Њаксимовна, ради Ѓога!
     - Ќет. Ќе могу... ‘воЯ рубашка к телу ближе... “ж вы  как  хотите.  Њне
вас, конечно, очень жаль, а только Я ничего не могу. Ѓыли  на  месте,  ну  и
держались бы зубами. Ђ то, что вышло? ‘ами виноваты.
     “чителЯ мучительно передернуло, но он  нечеловеческим  усилием  подавил
себЯ. ’олько глаза забегали еще лихорадочнее и лицо стало красным, точно ему
было страшно жарко.
     - „а, конечно... џ виноват. Ќо ведь это Я виноват, а не дети...
     - „ети ваши. ‚от длЯ детей и снесли бы.
     - ‚идите ли, Њаксимовна, это...
     - „а что Я вижу! - с безнадежной грубостью перебила старуха. - —то ж вы
себЯ передо мною унижать будете! џ ничего не могу. ‚от  бы  и  говорили  так
там.
     - Њаксимовна!
     ‚друг в темных дверЯх поЯвилась худаЯ женскаЯ  фигура  с  растрепанными
волосами.
     - ‹еша, оставь! - истерически крикнула она на всю квартиру. -  ђазве  у
этих людей есть жалость! Ѓудь они все проклЯты! Ћни мизинца твоего не стоЯт,
а ты перед ними...
     - —то ж вы проклинаете!  -  оскорбленно  начала  Њаксимовна.  -  “  нас
жалости-то, может, больше, чем у вас...
     - “ вас жалость? „а вы звери, а  не  люди!  —еловек  тонет,  а  вы  ему
нотации читаете... ЋскорблЯете, чтобы потом на улицу вышвырнуть!.. Ђ он  еще
объЯснЯет ей! - с бесконечной мукой и негодованием крикнула она. - €дите вон
отсюда!
     - ’о есть как это - вон? - повысила голос Њаксимовна. -  Њне  из  своей
квартиры идти некуда...
     - ‚он идите! - пронзительным голосом  надорванно  закричала  больнаЯ  и
почти трагическим жестом вытЯнула худую руку. -  —то  вам  нужно?  —тобы  мы
ушли? “спокойтесь. “йдем... ‡автра же уйдем, а пока убирайтесь вон!
     - Њашенька, - робко пролепетал учитель. - Ќе надо!
     - ‚он, вон, проклЯтые!.. ‡амучили!  -  истерически  кричала  женщина  и
вдруг схватилась за волосы и бросилась назад.
     Њуж побежал за нею, и слышно было, как он лепетал, а больнаЯ  злобно  и
надорванно скоро-скоро говорила что-то и нельзЯ было понЯть что.
     Њаксимовна с минуту стоЯла молча, потом скорбно развела руками и  пошла
прочь, как виноватаЯ, бормоча про себЯ.
     ‚ дверЯх своей комнаты ее окликнул Ђладьев.
     - Њаксимовна, подите сюда на минутку...
     ‘таруха с тем же видом мучительного недоумениЯ зашла к нему.
     - ‘кажите, пожалуйста, -  нерешительно  и  глЯдЯ  в  сторону  заговорил
Ђладьев, - неужели в самом деле нельзЯ немного подождать?.. ‘ами  видите,  в
каком они положении... Ђ?
     Њаксимовна по-прежнему развела руками.
     - џ, ей-Ѓогу, ничего не могу... ђазве Я со  зла!  Њне  самой  сроку  до
послезавтра дворник дал. Ќе заплачу и вон!.. ‚едь Я на них и надеЯлась.
     - Ќо все-таки?
     - ‚ы думаете, у менЯ жалости и в самом деле нет? џ  -  старый  человек,
скоро умирать буду... Ќет, ‘ергей €ванович, когда она на;  менЯ  кричала,  у
менЯ словно ножами по сердцу резало. „а что ж Я буду делать?  џ  три  месЯца
терпела, дворнику в ноги кланЯлась... „умаете из-за чего? †алко было... Ќам,
если друг друга не жалеть, так бедному человеку  и  податьсЯ  некуда  будет!
†алостью весь голодный мир живет. „а ведь беднЯку и жалеть-то можно до  поры
до времени... Џод конец и себЯ тоже пожалеть надо!..  Ќе  Я  безжалостнаЯ  -
жизнь жалости не знает!
     ѓолос старухи с  белыми  полуслепыми  глазами  звучал  суровой  и  даже
величавой скорбью. Ђладьев смотрел на нее с  изумлением  и  чувствовал  себЯ
маленьким и легкомысленным перед нею.
     - ’ак-то, ‘ергей €ванович. Ќашему брату, голЯку,  жалеть  труднее,  чем
другому... Ќаша жалость нашей же кровью живет... Ѓогач копейку подаст - свое
удовольствие сделает, а Я копейку подам - у себЯ изо рта кусок вырву.  Ђ  за
этот кусок Я вот скоро слепаЯ буду, на солнце посмотреть нечем будет... Љоли
люди не пожалеют, на улице  сдохну,  как  стараЯ  собака!..  —то  уж  тут  в
безжалостности упрекать!.. ЏонЯть надо!
     ‘таруха вздохнула.
     Ђладьев стоЯл перед нею, беспомощно свесив длинные руки.
     - ‚от какие дела!.. „а-а... Ђ жалко мне их вот как! ‚ы  думаете,  Я  не
понимаю, что ему иначе нельзЯ было? Ћчень понимаю! Ѓедному человеку если еще
и гордости лишитьсЯ, так смерть краше жизни покажетсЯ. Ђ что тут поделаешь?
     - Џослушайте, Њаксимовна, - нерешительно заговорил Ђладьев. - Ђ если бы
они за месЯц заплатили... ‚ы бы тогда как?
     - „а как!.. џ же не зверь, в самом  деле!  Љак-нибудь  выкрутилась  бы.
‡аложить что-нибудь можно... „а ничего у них нет!
     - џ достану, Њаксимовна, - глЯдЯ в пол и страшно стеснЯЯсь, пробормотал
Ђладьев.
     ‘таруха пристально посмотрела на него, но не разглЯдела выражениЯ лица.
     - ‚ы? „а у вас у самих ничего нету...
     - „а Я достану... ‡айму у  одного  приЯтелЯ...  ‚ы  уж  сегоднЯ  их  не
трогайте, а Я сбегаю, тут недалеко... „а... вы им уж и чаю дайте и  огнЯ,  а
то у них... ‚он чай, сахар, булки, возьмите мои... Ђ Я побегу...
     Њаксимовна молча смотрела на него. Џотом вздохнула, ничего не  сказала,
забрала чай и сахар и ушла, покачиваЯ седой головой.
     Ђладьев смущенно постоЯл посреди комнаты. …му почему-то казалось, будто
он поступил неловко. Ќо он не думал, почему это так, а просто размышлЯл, где
бы скорее достать денег. €  сейчас  же,  торопливо  надев  пальто  и  шапку,
побежал из квартиры, через три ступени шагаЯ длинными ногами.

        VIII  

     —асов в семь пришел лавочник.
     Ћн долго стучал в коридоре новыми калошами, старательно и с напрЯжением
вытер платком красное лицо  и,  осторожно  поскрипываЯ  на  ходу,  прошел  в
комнату Ћленьки.
     ’ам Њаксимовна уже приготовила самовар, водку  и  селедку  на  тарелке.
Ћленька сидела у стола прЯмо, как былинка,  и  большими  тоскливыми  глазами
смотрела на дверь.
     -  Ћленька,  а  посмотри,  какой  гость  к  нам  пожаловал!  -  сказала
Њаксимовна таким неестественно умильным голосом, каким говорЯт с детьми.
     ‹авочник вошел, ступаЯ так, точно шел по льду в лакированных сапогах.
     -  ‡дравствуйте,  -  сказал  он,  подаваЯ   большую   потную   руку   с
несгибающимисЯ перстами.
     Ћленька молча и не подымаЯ глаз подала  тонкие  бледные  пальцы.  ‚идно
было, как горело ее опущенное лицо и трудно  дышала  невысокаЯ,  еще  совсем
девичьЯ грудь.
     -  Ќу,  вот...  ‚ы  тут  поговорите,  поболтайте,  а  Я  насчет   чайку
похлопочу... - тем же неестественным тоном сказала Њаксимовна и ушла, плотно
затворив дверь. “ себЯ в кухне она остановилась, задумалась и вздохнула.  ’а
же суроваЯ, почти грознаЯ жалость была на ее сухом слепом лице.
     Ћленька сидела у стола, положив на него руку, и  изгиб  этой  руки  был
тонок и чист, как мраморный. ‹авочник сидел напротив, грузно  придавив  стул
своим громадным, как куль муки, телом. ѓлазки у него были серые,  маленькие,
как щелки, но смотрели остро и жадно, по-звериному.  „о  сих  пор  он  видал
Ћленьку только в церкви да у себЯ в лавке, куда  она  забегала  на  минутку.
’еперь разглЯдывал  внимательно  и  подробно,  точно  прицениваЯсь  к  вещи.
Ћленька чувствовала его глазки на своей  груди,  на  ногах  и  лице,  и  это
бледное лицо горело страхом и стыдом.
     Ћна была тоненькаЯ, нежнаЯ  и  слабаЯ.  ‘транно  было  думать,  что  ее
хрупкое тело может служить длЯ грубых и грЯзных животных  отправлений.  €  в
этой слабости, чистоте и беспомощности было что-то неуловимо  сладострастное
длЯ толстого, сального, задыхающегосЯ от массы нечистой крови зверЯ.  ѓлазки
лавочника подернулись мутной влагой, и вдруг он весь  раздулсЯ,  точно  стал
больше и толще.
     - —ем изволите заниматьсЯ? - спросил он  тоненьким  голосом,  с  трудом
выходЯщим из жирного горла, сдавленного жадностью и сознанием полной власти.
- Ќе помешал ли Я? Ђ?
     - —то? - испуганно переспросила Ћленька, на мгновение  подымаЯ  молЯщие
светлые глаза.
     "€шь ты, и впрЯмь - глухаЯ! - подумал лавочник. - Ќу, да оно и лучше! Ђ
девка славнаЯ!"
     Ћн опЯть посмотрел ей на грудь и живот, мЯгко  и  нежно  переходЯщий  в
стройные ноги, отчетливо видные под тонкой синей юбкой. Ћн как  будто  видел
уже ее голое тело и щупал его, облизываЯсь и урча.
     - џ спрашиваю: чем вы изволили развлекатьсЯ?
     - џ?.. Ќичем... - пугливо ответила Ћленька, всем телом чувствуЯ, что ее
раздевают,  облюбовывают  и  облизывают  эти  бесстыдные  маленькие  глазки.
‹авочник самодовольно хихикнул.
     - Љак же так  -  ничем!  Ѓарышни  любЯт  развлекатьсЯ!  Ќикак  не  могу
поверить, простите, чтобы такаЯ прекраснаЯ барышнЯ  целый  день  за  работой
глаза мозолила. ‚аши глазки совсем не длЯ этого созданы!
     Ћленька опЯть поднЯла на него большие светлые глаза.  …й  вдруг  наивно
показалось, что он ее жалеет. € должно быть, она подумала, что он, может,  и
в самом деле - хороший, добрый человек.
     -  џ  вот...  книги  читаю...  -  робко  проговорила  она  и   тихонько
улыбнулась.
     - Ќу, книги, это что!.. ‚от мы с вами, как поближе познакомимсЯ, так уж
вы позволите мне... например,  в  театр.  ќто  будет  поинтереснее,  чем  за
книжками сидеть!
     Ћленька вдруг оживилась. Ќа ее уже снова  побледневшем  лице  показалсЯ
новый, легкий и чистый румЯнец.
     - Ќет. Љак вы можете так говорить. …сть  очень  хорошие  книги...  ‚от,
например, —ехов... џ, когда читаю что-нибудь —ехова, всегда плачу... “  него
все люди такие несчастные, жалкие...
     ‹авочник выслушал, склонив набок голову с  узким  лбом  и  помутневшими
глазами. Џотом подумал.
     - “ж будто все такие несчастные... - прежним  сладким  и  выразительным
тоном сказал он. - …сть и счастливые... Љонечно, кому жрать нечего.  Ђ  если
человек... ‚от Я о себе скажу.
     Ћн придвинулсЯ к Ћленьке, скосил глазки на  низ  ее  живота  и,  слегка
приосанившись, приготовилсЯ говорить. Ќо Ћленька, с  затуманенными  глазами,
наивно и мечтательно продолжала:
     - Ќет, люди все несчастные... € те, которые думают, что они счастливые,
на самом деле тоже несчастные. Њне  бы  хотелось  быть  сестрой  милосердиЯ,
чтобы всем несчастным помогать... или монашкой.
     - Ќу, зачем же монашкой! - возразил лавочник с двусмысленным и страшным
своей наглостью выражением. - ђазве мало на свете мужчин!
     Ћленька с недоумением на него посмотрела. ѓлухота всю  жизнь  ограждала
ее он этих слов и мыслей, и она плохо понимала  их.  „уша  ее,  как  у  всех
глухих, сложилась своеобразно и чисто. € глаза ее были спокойны и совершенно
прозрачны.
     - Ђх, нет... что вы говорите! - удивилась она. - Њонашкой так хорошо!..
џ раз две недели прогостила у тетушки в ‚оронеже... ‚  монастыре...  “  менЯ
тетЯ  есть  монахинЯ,  старенькаЯ...  молчальница...  “же  четырнадцать  лет
молчит... свЯтаЯ!.. ’ак как там хорошо было!  ‚  церкви  тихо-тихо,  огоньки
светЯт... поют так хорошо... ‘тоишь и не знаешь, на земле или на  небе!..  Ђ
то выйдешь за ограду. Њонастырь на  горе,  а  внизу  река  и  за  нею  полЯ.
„алеко-далеко видно! Ќа лугах гуси кричат, а ласточки так и чиркают  вокруг.
џ весной была, так в монастырском саду Яблони  цвели...  ’ак  хорошо  иногда
станет, что дух замрет. ’ак, кажетсЯ, сорвалась бы с горы  и  полетела,  как
птица... далеко-далеко.
     ѓолос Ћленьки дрожал от восторга, в больших светлых глазах стоЯли тихие
слезы и губы дрожали. Ћна и впрЯмь была похожа на какую-то белую монашку.
     ‹авочник слушал, слегка отвесив губу и опЯть, как бык,  согнув  толстую
красную шею набок.
     - „а-с... - протЯнул он. -  ќто,  конечно,  мечтаниЯ...  Ђ  в  жизни...
хорошенькой барышне и без монастырЯ можно удовольствие получить!
     Ћн захихикал, выразительно подмигнув Ћленьке. Ќо она не заметила и  все
смотрела куда-то вверх и прЯмо, точно и вправду видела перед  собой  далекие
полЯ, голубое небо, широкие реки и белые стены монастырские.
     Љогда пришла с самоваром Њаксимовна, лавочник, совсем разнеженный и как
бы смазанный маслом от пота, говорил:
     - џ люблю, чтобы у барышень была вот такаЯ тонкаЯ  талиЯ,  как  у  вас,
Ћльга €вановна... € как это женщины умудрЯютсЯ: тут вот,  кажетсЯ,  пальцами
обхватишь, а тут, простите за вольность, кругло...
     Џоследнее слово он подобрал наскоро,  а  хотелось  ему  сказать  что-то
другое, - такое, отчего он вдруг весь побагровел и задышал,  как  боров.  Ћн
даже протЯнул куда-то руку, но увидел Њаксимовну и отдернул. Ђ  потом  долго
вытирал пот со лба.
     Џотом он выпил с Њаксимовной водки, закусил селедкой и стал  шутить  на
тему о том, что все девушки до брака мечтают о монашестве.
     - Ђ как выйдут замуж, так если муж попадетсЯ старый  или  слабосильный,
так, можно сказать, в гроб вгонЯт!.. ’ак ли, Њаксимовна?
     - €звестно! - неестественно угодливым тоном ответила старуха. - Ќу,  да
о вас, ‚асилий ‘тепанович, этого сказать нельзЯ...  ‚ы  сами  всЯкую  в  пот
вгоните!..
     ‹авочник захохотал и долго смотрел на Ћленьку загадочно и в то же времЯ
откровенно прищуренными глазками.
     -  „а!  Њогу  сказать  без  хвастовства!  Њоей  супруге  жаловатьсЯ  не
придетсЯ! ЏокойнаЯ жена моЯ  даже  сердилась  иной  раз,  право!  Ѓугай  ты,
говорит, ненасытный!..
     Ћн смеЯлсЯ, все глЯдЯ в упор  на  Ћленьку.  Џод  его  взглЯдом  бледное
личико девушки склонЯлось все ниже и ниже, как надломленнаЯ былинка. €  было
страшно слышать этот жирный торжествующий хохот зверЯ.
     Љогда лавочник ушел и подвыпившаЯ  Њаксимовна  проводила  его,  Ћленька
вдруг  всплеснула  руками  и   заплакала.   Џлакала   она   долго,   опустив
светловолосую голову к коленЯм, и  мЯгкие  плечи  ее  вздрагивали,  а  прЯди
волос, упавшие вниз, колыхались, как пух.
     ‚округ все еще пахло селедкой, сапогами  и  прелым  потом.  ‚оздух  был
тЯжелый, и странно маленькой,  слабой  и  хрупкой  казалась  в  нем  девичьЯ
фигурка.

        IX  

     Љогда Ђладьев, вернувшись домой, сидел  и  писал,  уже  накурив  полную
комнату табачного дыма, к нему пришла Ћленька.
     Ћна вошла робко  и  неслышно,  как  всегда.  Љак  всегда  слабо  пожала
ласковую большую руку Ђладьева и села у стола так, что лицо  ее  осталось  в
тени и только бледные руки были Ярко освещены лампой.
     - Ќу, что скажете, Ћльга €вановна? -  с  бережной  лаской  в  глазах  и
голосе спросил Ђладьев.
     Ћленька молчала. ‹ицо ее было в тени и только большие  глаза  светились
из полумрака. Ѓыло в ней что-то надломленное, как березка, сломаннаЯ ветром.
     - Џрочли мои книги? - опЯть спросил Ђладьев. - Џонравилось?
     - Џрочла!... - беззвучно обронила Ћленька и опЯть замолчала,  бессильно
уронив руки на колени.
     - Ќу, вот и ладно! - добродушным басом сказал Ђладьев. - џ вам еще одну
хорошую книжку приготовил... ’ам героинЯ на вас похожа,  такаЯ  же  милаЯ  и
тихаЯ, и в монастырь ушла, как вы мечтаете...
     Ћленька вздрогнула и сжала плечи, точно ей стало холодно.
     - џ в монастырь не пойду... - чуть  слышно  обронила  она,  и  губы  ее
задрожали так, что даже Ђладьев заметил.
     - Ќу, и слава Ѓогу! - шутливо сказал он, пытливо присматриваЯсь к  лицу
девушки. - Ђ что так?
     Ћленька потупилась. € даже в тени было  видно,  как  загорелись  у  нее
щеки, уши и шеЯ.
     - џ замуж выхожу... - совсем уже неслышно ответила она.
     - ‡амуж? ‚от тебе и раз! ‡а кого? - вскрикнул Ђладьев и отшатнулсЯ.  Џо
лицу его пробежала какаЯ-то судорога.
     - ‡а ‚асилиЯ ‘тепановича... что лавка в нашем  доме...  -  едва  слышно
ответила Ћленька.
     - ‡а этого?! - с удивлением переспросил Ђладьев, и  гримаса  жалости  и
отвращениЯ скользнула у  него  по  лицу.  Ќо  он  сейчас  же  спохватилсЯ  и
напрЯженно-ласково сказал:
     - Ќу, что ж... и то хорошо... †елаю вам счастьЯ...
     Ћленька молчала. Ћна тихо перебирала пальцами и смотрела в пол.  Љраска
уже сбежала с ее щек, и лицо опЯть было бледно, как у белой монашки. „евушка
о чем-то думала, а Ђладьев скорбно смотрел на нее и представлЯл себе  вместе
лавочника, похожего на какое-то животное, и эту тоненькую,  хрупкую  женскую
фигурку. ’Яжелое чувство - не то жалость, не то гадливость, не то ревность -
шевелилось у него в душе. ‚друг Ћленька  колыхнулась.  Ћна,  видимо,  что-то
хотела сказать и не смогла. ѓубы трЯслись, грудь дышала со страшным  трудом,
и смертельнаЯ бледность все больше и больше разливалась по склоненному лицу.
€ странное волнение охватило Ђладьева.  Ћн  вдруг  почувствовал  приближение
момента, еще непонЯтного ему,  но  страхом,  радостью,  гордостью  и  стыдом
всколыхнувшего всю душу.
     - —то вы хотите сказать? - спросил он дрогнувшим голосом.
     Ћленька молчала и всЯ двигалась, как будто порываЯсь куда-то и не смеЯ.
Ќа  мгновение  она  поднЯла  лицо,  и   Ђладьев   увидал   большие,   что-то
спрашивающие, молЯщие и скорбные глаза. ‘ минуту они молча смотрели в  глаза
друг другу, и было во взглЯде девушки что-то положительно страшное.
     Ќо Ђладьев молчал, растерЯнный, не доверЯющий себе и боЯзливый.
     ѓубы Ћленьки еще сильнее вздрогнули.  Љак  будто  она  хотела  в  тоске
заломить свои тонкие гибкие руки, но вместо того вдруг встала.
     - Људа же вы? Џосидите, - растерЯнно сказал Ђладьев,  невольно  вставаЯ
тоже.
     Ћленька стоЯла перед  ним  и  по-прежнему  молчала,  тихонько  и  почти
незаметно ломаЯ пальцы опущенных рук.
     - Џосидите... - повторил  Ђладьев,  чувствуЯ,  что  говорит  не  то,  и
окончательно терЯЯсь.
     - Ќет... џ пойду... - еле слышно ответила Ћленька. - Џрощайте...
     Ђладьев беспомощно развел руками.
     - ‘траннаЯ вы сегоднЯ какаЯ! - сказал он в волнении.
     Ћленька подождала еще.  ’ихо  шевельнулась.  ЉакаЯ-то  страшнаЯ  борьба
мучительно трепала и гнула все ее тоненькое, слабое женское  тело.  …ще  раз
поднЯла  на  Ђладьева  огромные,   совсем   помертвелые   глаза   и,   вдруг
повернувшись, пошла к двери.
     - Ђ книги... Ќе возьмете? - машинально спросил Ђладьев.
     Ћленька остановилась.
     - Ќе надо... больше, - проговорила  она  едва  ворочающимисЯ  губами  и
отворила дверь.
     Ќо в дверЯх еще раз остановилась и долго думала, опустив  голову.  Ћна,
должно  быть,  плакала.  Џо  крайней  мере,  Ђладьев  видел,  что  плечи  ее
вздрагивают. Ќо он ничего не придумал и не сказал.
     Ћленька ушла.
     € Ђладьев понЯл, что она ушла навсегда,  а  могла  остатьсЯ  совсем.  ‚
страшном волнении и совершенно непонЯтной тоске он стоЯл посреди комнаты. Ћн
видел, что девушка приходила к нему со смертельной тоской, за  спасением;  и
уже смутно начал понимать, в чем дело, какого слова ждала она от него.
     ‚ дверь резко постучались.
     - ‚ойдите! - радостно крикнул Ђладьев, думаЯ, что Ћленька вернулась.
     „верь отворилась, и вошел евырев. Ђладьев даже не сразу узнал его.
     - Њожно поговорить с вами?  -  холодно  и  как  бы  официально  спросил
евырев.
     - Ђ, это вы!.. Џожалуйста! - радушно ответил Ђладьев. - ‘адитесь.
     - џ на минуту... Ќесколько слов... - сказал евырев, садЯсь у стола  на
то место, где только что сидела Ћленька.
     - •отите папиросу?
     - џ не курю. ‘кажите, вы дали денег Њаксимовне за  учителЯ?  -  спросил
евырев быстро, как будто  спрашиваЯ  о  каком-то  важном,  общем  и  притом
спешном деле.
     Ђладьев смутилсЯ и покраснел.
     - „а... ’о есть пока... пусть как-нибудь обернутсЯ...
     евырев помолчал, глЯдЯ испытующими, но холодными глазами.
     - „умаете ли вы помочь всем бедным и голодным... один? - спросил он.
     - Ќет, - удивленно ответил Ђладьев, - Я  об  этом  не  думал...  Ђ  дал
просто потому, что так случилось....
     - „а, это так... Ђ кто даст тем,  около  которых  не  случитсЯ  никого,
вроде вас?.. Ђ таких много! - сказал евырев с непонЯтной злостью.
     - Ќу, об этом не надо думать, - пожал плечами Ђладьев, - надо  помогать
тем, кому можешь, и того довольно... € то слава Ѓогу!
     - •орошо. Ђ знаете вы, зачем к вам приходила эта девушка? - строго, как
бы исповедуЯ и почти не слыша ответов, продолжал  евырев,  прЯмо  глЯдЯ  на
Ђладьева прозрачными холодными глазами.
     Ђладьев опЯть покраснел. ќто начинало раздражать его.  ‘транный  тон  и
странные вопросы!
     - Ќе знаю, - нерешительно ответил он.
     - Ћна приходила к вам потому,  что  любит  вас...  Џотому,  что  у  нее
чистаЯ, редкаЯ, прозрачнаЯ душа, которую вы же  пробудили...  ’еперь,  когда
она гибнет, она пришла к вам  искать  той  правды,  которую  вы  ее  научили
любить... —то вы ей могли  сказать?..  Ќичего...  ‚ы,  мечтатель,  идеалист,
понимаете ли вы, какую нечеловеческую муку вы уготовали ей?.. Ќе боитесь  ли
вы,  что  на  перине  супружеских   наслаждений,   под   грудой   жестокого,
отвратительного, сладострастного мЯса без  души,  она  проклЯнет  всех  вас,
навеЯвших ей золотые мечты о красоте человеческой жизни? ‚едь это - страшно!
     Џоследнее  слово  евырев  произнес  с  таким   странным   и   зловещим
выражением, с такой непонЯтной силой, что Ђладьев почувствовал, как  холодок
пробежал у него по спине.
     - ‘трашно, когда пробуждают мертвецов длЯ того, чтобы они  видели  свое
разложение...  ‘трашно,  что  делают  чистое,  красивое  и  драгоценное   из
человеческой души длЯ того, чтобы муки были тоньше,  страданиЯ  острее...  -
продолжал евырев, по-видимому, хладнокровно, но с выражением боли страшной.
     - ‚ы ошибаетесь... - растерЯнно пробормотал Ђладьев, больше отвечаЯ  на
слова "она вас любит".
     - Ќет. џ знаю... џ целый день просидел у себЯ в темной комнате...  ’уда
все слышно... ќто так.
     Ђладьев молчал, потупившись. евырев встал.
     - ‚ы все грезите о будущем счастье людей... ‡наете ли вы, представлЯете
ли себе  Ясно,  какою  кровавой  рекой  идете  вы  к  этому  будущему...  ‚ы
обманываете людей... ‡аставлЯете их  мечтать  о  том,  чего  они  не  увидЯт
никогда... заставлЯете жить и идти на корм свиньЯм, визжащим и хрюкающим  от
радости, что жертва их так тонка, красива и  так  утонченно  чувствует  свои
муки!.. ‡наете ли вы, сколько несчастных, обманутых вами вместо того,  чтобы
умереть или убить, ждут чего-то, плача к ѓосподу Ѓогу, потому  что  нет  длЯ
них другого ‘удьи и ‘праведливости...
     ѓолос евырева рос с неуклонной металлической силой. ‚стал  и  Ђладьев,
сам того не замечаЯ. …му казалось, что или он в кошмаре,  или  перед  ним  -
сумасшедший.
     ќто странное белокурое лицо с холодными глазами пугало его.
     - Џонимаете ли вы, что все ваше мечтание о грЯдущем счастье, если  даже
оно осуществитсЯ, не  покроет  морЯ  слез  всех  этих  милых  девушек,  всех
голодных, обиженных, оскорбленных...  и  не  сотрет  в  памЯти  человеческой
бессильной ненависти к тем, которые  теперь,  под  защитой  штыков  и  ваших
прекрасных гуманных проповедей, без наказаниЯ и возмездиЯ топчут своим сытым
брюхом все, что было, есть и будет хорошего на земле!.. Ћни не найдут в  вас
судьи и мстителЯ!
     - —то вы хотите сказать? - пробормотал Ђладьев.
     евырев помолчал.
     - €дите сюда, - сказал он и пошел из комнаты.
     Ђладьев, точно окованный какой-то непонЯтной силой, пошел за ним.
     ‚сЯ квартира уже спала. ’емно и тихо было в коридоре и трудно  дышалось
в спертом больном воздухе. евырев отворил дверь в  свою  комнату  и  жестом
позвал Ђладьева. ‘ чувством, похожим на ужас, тот шагнул за ним во мрак.
     - ‘лушайте! - тихо, но со странной властью сказал евырев.
     Ђладьев прислушалсЯ. ‘начала он ничего не  слышал  кроме  стука  своего
сердца. Ќичего не было видно во мраке, только казалось  -  глаза  невидимого
евырева блестЯт и во тьме.
     € вдруг Ђладьев услышал странный тихий звук.
     Љто-то плакал. ’ихий, подавленный, безнадежно скорбный  плач  тоненьким
лезвием  прорезалсЯ  в  тишине.  Ѓыло  в  нем  нечто  невыносимо  печальное:
нестерпимаЯ мука, безнадежный призыв, бессильнаЯ покорнаЯ жалоба.
     "ќто Ћленька плачет!" - догадалсЯ Ђладьев, и только тут  разобрал,  что
плачет не один голос, а два... ‘тало страшно. ’ьма давила, в  ушах  слышалсЯ
тоскливый звон и чудилось уже, будто это не два голоса,  а  три...  десЯтки,
тысЯчи голосов, всЯ тьма плачет вокруг...
     - —то это? - с испугом спросил он. Ќо  евырев  не  ответил.  Ћн  вдруг
схватил Ђладьева за руку.
     - €демте... - грубо сказал он и вышел в коридор.
     ‚ освещенной комнате, странно светлой - и простой после мрака  и  этого
страшного непонЯтного плача, евырев оставил  руку  Ђладьева  и,  глЯдЯ  ему
прЯмо в глаза, спросил:
     - ‘лышали?.. џ не могу этого слышать! —то вы дадите "этим" людЯм взамен
того  золотого  будущего,  которое  обещают  их  потомкам?..  ‚ы...  пророки
грЯдущего человечества... будь оно проклЯто!
     “дивление и злоба охватили Ђладьева.
     - Џозвольте... Ђ вы?.. —то вы  дадите,  что  спрашиваете  менЯ  так?  -
вскрикнул он, гневно напрЯгаЯ свои громадные рабочие руки.
     - џ? - со странным  и  как  будто  насмешливым  выражением  переспросил
евырев.
     - Ќу, да, вы... задающий мне такие вопросы, странные... Љакое вы имеете
право говорить таким тоном?
     - џ - ничего. Ѓыть может,  Я  только  напомню  другим  то,  о  чем  они
забыли... „а и то... не знаю...
     - —то такое? —то вы говорите? - с внезапной тревогой спросил Ђладьев.
     евырев молча посмотрел на  него.  Џотом  вдруг  улыбнулсЯ,  как  будто
удивлЯЯсь наивности вопроса, и медленно пошел к двери.
     -  Људа  же  вы?  Џостойте!  -  крикнул  Ђладьев.  евырев   обернулсЯ,
приветливо кивнул головой и вышел.
     - „а... вы... просто сумасшедший! - в слепой Ярости крикнул Ђладьев.
     …му почудилось, что евырев засмеЯлсЯ. Ќо дверь затворилась.
     ‘ минуту Ђладьев в недоумении стоЯл  посреди  комнаты.  ѓолова  у  него
болела, в висках стучало,  и  сердце  билось,  как  у  больного.  Ќеровно  и
томительно. Ћн машинально окинул взглЯдом свою рабочую комнату,  свой  стол,
заваленный бумагой и книгами,  портреты  на  стенах,  и  внезапнаЯ  судорога
болезненного  и  непонЯтного  отвращениЯ  потрЯсла  его  с  головы  до  ног.
Ќевыносимо противна показалась всЯкаЯ мысль, всЯкое  дело,  даже  завтрашний
день... ‡ахотелось своими огромными руками схватить весь  мир  и  встрЯхнуть
его так, чтобы все эти дома, люди, дела и мысли пылью полетели на воздух.
     - Њожет, и в самом деле это было бы лучше всего!..
     Ћн подошел к кровати, бросилсЯ лицом на подушку и застыл.
     ‚о мраке, окружившем его закрытые  глаза,  тихо  вставал  и  плыл  мимо
какой-то  светлый  образ  с  большими,  о  чем-то  спрашивающими,  о  чем-то
плачущими глазами.  €  показалось,  что  подошел  кто-то  черный,  огромный,
зверино засмеЯлсЯ, дунул и потушил Яркую радостную мечту его жизни.

        X  

     Ѓыла ночь, и всЯ квартира уже спала.  Ќи  одного  звука  не  доносилось
извне и только в коридоре, где спали старички, что-то тихонько поскрипывало.
Ќе то мышь скреблась, не то похрапывал кто-то. ‚се было мертво и  застыло  в
глухой неподвижности. Ћдин безликий  мрак  молчаливо  ходил  по  комнатам  и
заглЯдывал в спЯщие лица. ‚ комнате евырева чуть синело от незакрытого окна
и мутным пЯтном виднелась темнаЯ голова его, словно  мертваЯ,  лицом  вверх,
лежавшаЯ на подушке.
     ‚друг евырев вздрогнул и открыл глаза.
     Љто-то стоЯл возле него. Ћн поднЯл голову.
     ЏрЯмо в ногах кровати, закрыв лицо руками,  стоЯла,  смутно  видимаЯ  в
полумраке, женскаЯ фигура.  —то-то  призрачное  и  таинственное  было  в  ее
тонком, колеблющемсЯ силуэте. € раньше, чем  памЯть  подсказала  полузабытый
дорогой  образ,  каким-то  странным   внутренним   чувством,   от   которого
шевельнулсЯ мозг и сжалось сердце,  евырев  узнал  ее:  это  была  женщина,
когда-то так любимаЯ им и ушедшаЯ туда, в вечную  даль,  откуда,  он  думал,
никому нет возврата.
     - ‹иза! - в страшном восторге и испуге вскрикнул евырев, чувствуЯ, как
потрЯслось его сердце.
     Ћна продолжала стоЯть, закрыв лицо  руками  и  как  будто  колыхаЯсь  в
темноте, волнами ходившей перед глазами.
     - ‹иза!.. Ћткуда ты?.. —то с тобой? - еще отчаЯннее крикнул евырев.
     …му показалось, что крик пролетел по всей комнате, но было  по-прежнему
тихо  и  спокойно  и  только  из  коридора   слышалось   слабое   монотонное
поскрипывание.
     €  вдруг  евырев  понЯл:  она  пришла  потому,  что  знала  все,  и  в
нечеловеческой любви, любви - сильнее смерти, оплакивала его в эту последнюю
ночь жизни.
     - ‹иза, не плачь! - со страшной мукой проговорил евырев, чувствуЯ, что
слова бессильны, что она не ответит и не может ответить, потому что ее  нет.
- џ так решил, это мечта всей моей жизни с  тех  пор,  как  ты  умерла...  џ
сознательно и радостно иду на это, потому что это  единственный  исход  моей
ненависти, котораЯ давит менЯ!.. Ќу, да... Я  разрываю  со  всем,  что  люди
считают и божеским и человеческим... Ќо Я верю в свою правду так же, как  ты
верила в то, за что пошла на страдание  и  смерть...  ќто  не  выкладки,  не
теориЯ, это - сам Я... Џойми!..
     ђуки его судорожно тЯнулись к ней, хватали воздух. Ћн весь трепетал  от
отчаЯниЯ и восторга. Ќо она  отступила,  не  отводЯ  рук  от  склоненного  в
мучительной скорби лица. € вдруг двинулась куда-то в сторону, неслышно,  как
тень, прошла мимо его изголовьЯ и ушла в угол комнаты, не  видный  евыреву.
Ќо он еще успел разглЯдеть темную кофточку, ту самую, в которой видел  ее  в
последний раз, тонкие пальцы  рук  и  волосы,  сложенные  в  знакомую  милую
прическу.
     евырев быстро вскочил босыми ногами на холодный пол.
     Ќикого не было и быть не могло. ‘лабо синело окно, и в  трепетном,  как
паутинка, свете его холодно смотрели голые стены комнаты. евырев подошел  к
окну. ‘ераЯ стена тЯнулась напротив. Ќад нею синело бледное ночное  небо  и,
точно черные корЯвые руки в безмолвной  скорби,  тЯнулись  к  небу  железные
трубы.
     "ѓаллюцинациЯ!" - подумал  евырев,  чувствуЯ,  как  мучительно  дрожит
сердце и какой-то громадный клуб подступает к горлу.
     Ћн подошел к двери, потрогал ее,  как  бы  не  верЯ  своему  разуму,  и
отошел.
     "џ болен... Њожет быть, это Я схожу с ума?.. Ќадо боротьсЯ...  ‘хожу  с
ума?! € все мои мысли только продукт больного мозга?!"
     € вдруг горделиво и холодно, совершенно беззвучно рассмеЯвшись, евырев
твердо прошел к кровати и лег.
     …му показалось, что он  даже  не  закрывал  глаз  и  по-прежнему  видел
синеющее окно, голые белые стены и темную дверь. Ђ между тем кто-то  говорил
ему однообразным и беззвучным голосом:
     - € самаЯ твоЯ ненависть, и этот  страшный,  совершенно  безумный  план
только  и  есть  та  самаЯ  великаЯ,  всем  жертвующаЯ  любовь,  которую  ты
отвергаешь...
     - ќто неправда! -  со  страшным  трудом  возражал  евырев,  как  будто
какаЯ-то огромнаЯ тЯжесть навалилась ему на грудь. - ќто не любовь...  џ  не
хочу любви...
     Ќо кто-то продолжал настойчиво и однообразно, голосом, звучавшим как бы
внутри самого черепа евырева:
     - Ќет, это так... ’ы любишь людей всеми силами своего существа, не  мог
вынести всей  массы  зла,  несправедливости  и  страданий,  и  твое  светлое
чувство, полное веры в конечное торжество,  в  правду  тех  страшных  жертв,
которые ты принес, померкло и  стало  больным  и  мрачным...  ’ы  ненавидишь
потому, что слишком много любви в твоем сердце! € твоЯ  ненависть  -  только
последнЯЯ жертва!.. €бо нет выше любви, как кто душу...  не  жизнь,  а  душу
положит за друга своЯ!.. ’ы это помнишь? Џомнишь?
     ѓолос стал Ярче и зазвучал не в черепе, как казалось, а  где-то  возле.
—ужой и живой. Љто-то в самом деле говорил с ним. €  вдруг  евырев  увидел,
что в ногах его кровати, едва видимый в сумраке,  сидит  человек.  ЊерещитсЯ
худой профиль, сутулаЯ спина и худаЯ длиннаЯ шеЯ.
     —то-то опЯть тронулось в мозгу евырева. Ћн широко открыл глаза и разом
сел на кровати.
     "ЋпЯть!" - подумал он с какой-то странной и страшной, как  предчувствие
безумиЯ, физической тоской.
     - Љто это?
     ‘мутнаЯ фигура не шевельнулась... Ћдно мгновение
     евыреву показалось, - и это было огромное радостное облегчение, -  что
перед ним просто случайнаЯ тень и что она даже  не  на  кровати,  а  гораздо
дальше, у самой двери. Њрак обманывал: близкое казалось далеким и далекое  -
близким. ‘амаЯ комната как будто то растЯгивалась, то  сдвигалась  и  давила
своими голыми призрачными стенами, холодными и слепыми, как белые  мертвецы,
обступившие со всех сторон. Ѓыло  странно  и  дико,  как  в  кошмарном  сне.
’емнота молчала и будто слушала, притаившись.
     евырев хотел встать и зажечь огонь, но  еще  раньше  первого  движениЯ
почувствовал, что одеЯло придавлено тЯжелым  телом  и  кто-то  действительно
сидел в ногах кровати. ’онкое неуловимо скользнувшее ощущение безумиЯ  опЯть
метнулось к мозгу.
     - „а кто это?.. ‡ачем? - также негромко и с таким же усилием  выговорил
он.
     ’от молчал.
     - Љто вас пустил сюда? - еще тише крикнул евырев, точно откликалсЯ  из
могилы страшный тЯжестью мертвой земли, надавившей грудь.
     ’от медленно повернул голову, и при слабом отблеске окна евырев увидел
худое черное лицо с темными впадинами на месте невидных в темноте глаз.
     - Љак кто? - с удивлением и как будто даже с насмешкой  ответил  голос,
звучавший точно со стороны. - ‚ы сами!
     - —то вы врете! - чувствуЯ,  как  безумный  ужас  подымаетсЯ  откуда-то
снизу к голове, крикнул евырев. - џ никого не пускаю к себе!
     - Ќет, вы сами... - спокойно и уверенно ответил ночной гость.
     евырев молчал и блестЯщими глазами дико вглЯдывалсЯ в странную тень.
     - —то, собственно, вас так удивлЯет? - прибавил гость с  уже  очевидной
насмешкой.
     "Ђх, да... это опЯть галлюцинациЯ... Ќадо взЯть себЯ в руки!"  -  вдруг
вспомнил евырев и усмехнулсЯ.
     €  внезапно  ужас  сменилсЯ   непонЯтной   брезгливой   злобой,   почти
ненавистью. ‚ этой странной фигуре, спокойно сидевшей перед ним, точно она и
в самом деле существовала не  только  в  его  больном  мозгу,  чувствовалось
что-то гадкое, даже омерзительное. евырев стиснул зубы от  прилива  острого
физического отвращениЯ и сказал:
     - Ќу, пусть... в сущности - вздор!.. —то вам надо?
     Ћн думал, что призрак  не  ответит,  и  ждал  этого  даже  с  некоторым
злорадством,  но  тот  произнес  как  будто  совершенно  беззвучно,  но   до
странности отчетливо слышно:
     - Ќичего. Њы продолжаем разговор... ‚ы должны поЯснить вашу мысль.
     - Џоложим, Я ничего не должен и могу каждую минуту избавитьсЯ от вас, -
высокомерно  ответил  евырев,  в  то  же  времЯ  с  удивлением,  страхом  и
отвращением замечаЯ, что говорит с призраком, как будто действительно  верит
в его существование. ЉакаЯ-то сила свЯзывала его и рождала слова против воли
и сознаниЯ.
     - Ќо кого, собственно, вы изображаете?  -  насмешливо,  насмехаЯсь  как
будто над самим собой, спросил евырев.
     - ђазве не узнаете?
     - Ђх, да! - неожиданно вспомнил евырев, узнаваЯ эту худую шею и черное
лицо. - ‚ы - тот слесарь, с которым Я говорил в чайной...
     - Ѓудет вам притворЯтьсЯ даже и во сне, - с досадой возразил гость, - Я
такой же слесарь, как вы - евырев...  Џрикажете  рекомендоватьсЯ,  господин
студент ’окарев?..
     - Ќе надо... знаю... вспомнил... - с трудом ответил евырев.
     Ќикакого имени, никакого лица не встало перед ним, а между тем он вдруг
успокоилсЯ, как будто вместо человека, идущего к нему  в  темноте,  внезапно
увидел простое зеркало со своим собственным отражением.
     ‘трах пропал совсем,  и  он  чувствовал  только  страшную  усталость  и
неодолимое желание сбросить какую-то тЯжесть, прилипчиво и противно давившую
ноги.
     - џ хотел поговорить с вами в последний раз... хотЯ,  быть  может,  это
уже и бесполезно... Ћдумайтесь!.. Џоймите весь ужас  своего  замысла...  ќто
безумнаЯ жестокость, которой нет ни оправданиЯ  и  ни  цели...  ‚ы  впали  в
страшную ошибку, думаЯ, что ненависть может служить делу любви... ’окарев!
     евырев криво усмехнулсЯ.
     - ‚ы все о том же! џ не думаю о любви...  џ  не  хочу  ее...  џ  только
ненавижу! ‡а что мне любить ваших людей? ‡а то ли, что они, как свиньи, жрут
друг друга, или за то, что так несчастны, жалки, и слабосильны, и глупы, что
позволили  себЯ  миллионами  загнать  под  стол,  на  котором  их  же  мЯсом
обжираютсЯ десЯтки более сильных, жестоких, злых и дрЯнных?.. џ не  хочу  их
любить, Я только ненавижу тех, кто всю жизнь давил менЯ, лишил радости жизни
и отнЯл все, что Я любил и во что верил... џ мщу за самого себЯ! Џоймите это
раз и навсегда!..  џ  мстил  бы  и  вашим  несчастным  и  счастливым,  равно
испортившим жизнь с двух концов, если бы  эти  несчастные  не  были  слишком
ничтожны и не гибли сами... џ обратил ненависть свою на тех, которые считают
себЯ безнаказанными хозЯевами жизни... џ не могу жить, но, умираЯ, Я напомню
им, что они ошибаютсЯ, что они сами  в  руках  первого,  у  которого  хватит
смелости и разума отделатьсЯ от гипноза... Ђ  вы  выдумали  любовь,  котораЯ
стала уздой только тем, кто и так не стал бы делать зла... џ покажу вам, что
есть сила больше любви... последней,  непримиримой  и  смертельной  злобы!..
‹адно...
     - Ќо что сделаете вы один? - как будто с робостью спросил гость.
     евырев коротко и странно рассмеЯлсЯ.
     - ‚о-первых, Я ничего не хочу сделать, кроме того, что сделаю Я сам.  Ђ
во-вторых, думаете ли, что Я буду один?.. Џосмотрим... Џосмотрим!
     евырев несколько  раз  повторил  это  слово  с  уверенным  и  страшным
выражением. ‹ицо его озарилось злой  радостью,  и  глаза  смотрели  во  тьму
напрЯженно и остро, точно он уже видел  там  рЯды  таких  же,  как  он  сам,
покончивших со всем человеческим людей, неуклонно и неодолимо идущих по  его
следам.
     - Ѓоже мой! Љакими же изломами шла ваша мысль в эти семь лет с тех пор,
как верующим и бодрым юношей вы ушли на заводы  с  горЯчей  верой  в  свЯтую
правду дела любви!.. Љак могли вы уйти в этот мрак? ‚ы  просто  пали  духом,
измучились!..
     - Ћставим это, - с неудовольствием возразил евырев.  -  ‹учше  скажите
мне... Я был тогда не один... Ќас было много... ѓде они?
     - Ћни умерли за общее дело! - торжественно ответил гость.
     - € ‹иза? - медленно спросил  евырев,  как  бы  ловЯ  какую-то  заднюю
мысль.
     - Ќу, да... и она...
     - Ђ Я, знаете, только что видел ее...  Ћна  плачет...  Ђ  впрочем,  это
бред, и не в том дело. Ђ знаете ли вы, что  значит  отдать  в  жертву  самое
дорогое в жизни?.. ‘ущество, которое, казалось,  так  нежно  и  хрупко,  что
каждую минуту Я боЯлсЯ, что она страдает от грубости самых простых  мелочей,
ее отдать на смерть, в грЯзную петлю,  на  виселицу,  в  издевку  палачам...
‡наете?.. Ќет! Ђ Я... Я знаю!
     евырев проговорил это с рыданием в голосе.
     - Ќе волнуйтесь, мой  дорогой,  -  сказал  гость  с  участием,  -  это,
конечно, ужасно... но что же делать?.. Ќичто не даетсЯ без  жертв...  €  чем
выше жертвы, тем чище и свЯтее их смысл...
     - „а? - странно спросил евырев.
     - ‚ерьте в это!.. †ертвы, жертвы!.. „лЯ человечества приносились  целые
гекатомбы, и всЯ историЯ наша - одна сплошнаЯ бойнЯ!.. Ќо  кровь  льетсЯ  не
напрасно! € оттуда, из светлой дали будущего,  уже  простирают  нам  руки  с
благодарностью и б