   вопрос  почтенного
сенатора".
     Ќа утро газета исполнила свое  обещание. Ћна дала,  во-первых,  портрет
мистера ѓомперса, а затем  подробное изложение беседы его с  репортером. Џри
этом   мистер  ѓомперс   в   изображении   репортера   рисовалсЯ   столь  же
благожелательными красками, как и сенатор ђобинзон. "Њистер ѓомперс в личной
жизни  -- человек привлекательный и симпатичный, его обращение  с репортером
было необыкновенно  приветливо и  любезно,  но  его  отзывы  о деле -- очень
горЯчи и энергичны.  Њистер  ѓомперс винит  во всем  несдержанность  полиции
этого города. ‘ам он был "в порЯдке". Џравда, как это совершенно справедливо
было отмечено  нашим репортером, он "был  горек" в своей  речи. Ћн этого  не
отрицает. Ќо  с  каких же это пор  длЯ американца в  этой  стране  считаетсЯ
обЯзательным произносить только  сладкие речи?!  Љому не нравитсЯ  сравнение
этого города  с блудницей, тот  не должен слушать по воскресеньЯм проповеди,
хотЯ бы, например, достопочтенного реверенд-„жонса,  так как это его любимое
сравнение.  €, однако, никто  не обвинЯет  за это  свЯщенников в возбуждении
дурных  страстей  или в оскорблении  страны.  Ќадо  думать, что ’амани-ринг,
которого, как  известно,  м-р ђобинзон  ЯвлЯетсЯ деЯтельным членом, еще не в
силах ограничить в этой стране  свободу  слова, завещанную великими творцами
ее  конституции!  (‡десь репортер выражает  сожаление,  что  он  не  в силах
передать  ни  великолепного  жеста, ни возвышенного  пафоса, с  каким мистер
ѓомперс  произнес последнюю фразу. Ћн констатирует,  однако, что они сделали
бы честь первым ораторам  страны). Њистер  ѓомперс очень сожалеет о том, что
случилось, но пострадавшими в этом деле считает себЯ и своих друзей, так как
митинг оказалсЯ  сорванным и  право собраний грубо  нарушено в их  лице. Љак
началась  свалка,  он  не  видел.  Ћн  далек  также  от мысли  заподозревать
добросовестность  талантливого  джентльмена,  давшего  изображение   дикарЯ.
Ћднако  и   наружность,   и  костюм  этого  дикарЯ  кажутсЯ  ему  достаточно
маскарадными, чтобы быть изобретением полиции. —то касаетсЯ до обращенного к
нему вопроса, то удовлетворить любопытство  достопочтенного сенатора гораздо
легче,  чем осветить  некоторые  проделки  ’амани-ринга.  Љак  уже  Ясно  из
предыдущего,  он не подстрекал никого к нападению  на полицию так же, как не
подстрекал полицейских  к  слишком  усердному  употреблению  клобов.  Ќо  он
убежден, что великий вопрос о  богатстве  и бедности  должен быть  решен  на
почве свободы слова и  союзов. —то  же касаетсЯ  до плодов агитации,  то они
видны  уже и теперь. „ва  года назад  ассоциациЯ рабочих, в которой он имеет
честь быть  председателем,  считала  ровно  вдвое меньшее  число членов, чем
имеет в настоЯщее  времЯ. ’аковы  плоды  непосредственные.  —то  же касаетсЯ
дальнейших, то  мистер ђобинзон, сенатор и крупный  фабрикант, может сказать
кое-что по этому поводу, так как на его  собственной фабрике с прошлого года
рабочие часы сокращены без сокращениЯ платы. "€ мы с гордостью предвидим, --
прибавил м-р  ѓомперс  с  неподражаемой  иронией, -- тот  день,  когда  м-ру
ђобинзону придетсЯ еще поднЯть плату без увеличениЯ рабочего днЯ..." Ќаконец
мистер ѓомперс  сообщил, что он намерен  начать процесс перед судьей штата о
нарушении  неприкосновенности  собраний.  "Љак  известно,  -- сказал он,  --
ученым этой страны до  сих пор не удалось выЯснить вопроса о  национальности
загадочного дикарЯ". Њ-р  ѓомперс не  терЯет, однако, надежды,  что суду это
удастсЯ и что директору полиции (которому он отказывает, впрочем, в  должном
уважении) уже и теперь известно кое-что по этому поводу".
     "Ћдним словом, -- так заканчивалась заметка, -- если оставить в стороне
некоторые  щекотливые  вопросы,  вызывающие  (быть  может,  и  справедливое)
осуждение, м-р ѓомперс  оказалсЯ  не  только  превосходным оратором и тонким
политиком,  но  и очень  приЯтным собеседником, которому  нельзЯ  отказать в
искреннем  пафосе и возвышенном  образе мыслей. ‘ам  мистер ѓомперс убежден,
что  он  и  его  единомышленники  оказывают истинную  услугу  стране,  вносЯ
организацию, порЯдок, сознательность и надежду в среду, бедствие, отчаЯние и
справедливое  негодование  которой   легко  могли  бы  сделать  ее   добычей
анархии..."
     Ќесколько  дней  еще  происшествие  в –ентральном парке  не  сходило со
столбцов нью-йоркских газет.  ђепортеры  обегали  весь город,  и  в редакции
ЯвлЯлись разные лица, видевшие  в разных  местах странных людей, навлекавших
подозрение  в  тожественности  с  загадочным дикарем.  „икарей  в  Ќью-‰орке
оказалось достаточно. €сходЯ из  первого  изображениЯ,  некоторые  более или
менее ученые джентльмены высказывали свое мнение

     о его национальности. Ћтзывы были весьма различны, но по мере того, как
сведениЯ становились многочисленнее и точнее, заключениЯ ученых джентльменов
начинали  вращатьсЯ  в  круге все более ограниченном.  Џервый приблизилсЯ  к
истине  некто  мистер  Ђткинсон,  взЯвший  исходным  пунктом "разрушительные
тенденции  незнакомца   и  его   беспредельную  ненависть  к  цивилизации  и
культуре". ‘удЯ по этим признакам, он причислЯл его к славЯнскому племени...
Љ  сожалению,  пустившись  в  дальнейшие гипотезы, мистер  Ђткинсон отнес  к
славЯнскому  племени  также  "кавказских  черкесов  и  самоедов,  живущих  в
глубинах снежной ‘ибири".
     Љруг   около  загадочной  личности  смыкалсЯ  все  более.  ‚  заметках,
становившихсЯ все  более краткими, но зато и более точными,  поЯвлЯлись  все
новые  места и лица, так или иначе прикосновенные к личности  "дикарЯ". Ќегр
‘ам, чистильщик сапог в Ѓродвее, мостовой сторож, подозревавший незнакомца в
каком-нибудь  покушении на  целость бруклинского моста,  кондуктор вагона, в
котором Њатвей  прибыл вечером  к Central park,  другой  кондуктор,  который
подвергал  свою  жизнь опасности,  оставаЯсь  с глазу на глаз  с  дикарем  в
электрическом вагоне,  в  пустынных  предместьЯх  Ѓруклина,  наконец, стараЯ
барынЯ, с буклЯми на висках, к которой таинственный дикарь огромного роста и
ужасающего вида  позвонилсЯ однажды с неизвестными, но, очевидно,  недобрыми
целЯми,  когда она была  одна  в своем доме... Љ счастью,  престарелаЯ  леди
успела захлопнуть свою дверь как раз вовремЯ длЯ спасениЯ своей жизни.

        XXV
     Ћ другой старой барыне, из дома No  1235,  в газетах не упоминалось. Ќе
упоминалось  также  и  об Ђнне, котораЯ  вздыхала порой  при воспоминании  о
пропавшем без вести Њатвее. —еловек канул, точно  в воду, а сама она попала,
как лодка, в  тихую заводь. Љаждый день,  когда  муж и жильцы старой  барыни
уходили, она, точно  невидимаЯ феЯ, ЯвлЯлась в оставленные  комнаты, убирала
постели, подметала полы, а раз в неделю перетирала стекла и чистила  газовые
рожки.  Љаждый  день  выносила  сор на улицу  в  корзину, откуда его убирали
городские мусорщики,  и готовила обед длЯ господ  и  длЯ двух  джентльменов,
обедавших с ними. „ва раза в месЯц она ходила  в церковь вместе с барыней...
‚ообще все длЯ нее в этом уголке было так, как на  родине. ‚се было, как  на
родине, в такой  степени, что девушке становилось до боли грустно: зачем  же
она ехала сюда, зачем мечтала, надеЯлась и  ждала, зачем  встретилась с этим
высоким человеком, задумчивым и странным, который говорил: "ЊоЯ долЯ будет и
твоЯ  долЯ, малютка". Њолодой „жон  и „ыма  не  ЯвлЯлись. †изнь ее  истекала
скучными днЯми, как две капли воды похожими друг на друга... Ћна нашла здесь
родину, ту  самую, о которой так вздыхал ‹озинский, --  и не раз  она горько
плакала об этом  по ночам  в  своей кухонке, в подвальном  этаже,  низком  и
тесном... € не раз ей хотелось вернутьсЯ к той минуте, когда она послушалась
ЊатвеЯ, вместо того, чтобы  послушать молодую  еврейку... ‚ернутьсЯ и начать
жить здесь по-иному, искать иной доли, может быть, дурной, да иной...
     Ћднажды  почтальон,  к  ее  великому удивлению,  подал  ей  письмо.  Ќа
конверте совершенно точно стоЯл ее адрес, написанный по-английски, а наверху
печатный  штемпель: "‘оединенное общество  лиц, занЯтых домашними услугами".
Ќе понимаЯ по-английски, она обратилась к старой барыне с  просьбой прочесть
письмо. ЃарынЯ подозрительно посмотрела на нее и сказала:
     -- ЏоздравлЯю! ’ы уже заводишь шашни с этими бунтовщиками!
     -- џ ничего не знаю, -- ответила Ђнна.
     ‚ письме  был только  печатный  бланк с  приглашением поступить в члены
общества.  ‘ообщалсЯ  адрес  и  размер членского взноса. –ифра этого  взноса
поразила  Ђнну,  когда  барынЯ  иронически  перевела  приглашение...  Ћднако
девушка  спрЯтала  письмо и  порой  вынимала  его  по  вечерам  и смотрела с
задумчивым  удивлением: кто же  это  мог заметить  ее в  этой  стране  и так
правильно написать на конверте ее имЯ и фамилию?
     ќто было вскоре после ее поступлениЯ на  службу.  Ђ еще через несколько
дней стараЯ барынЯ с суровым видом сообщила ей новость:
     -- •орошие дела, нечего сказать, наделал этот твой...
     Њатвей, что ли! -- сказала она.  --  ‚от и верь после этого наружности.
ЉазалсЯ таким почтительным и смирным.
     -- —то такое? -- спросила Ђнна с тревогой.
     -- “бил полицейского, ни более, ни менее.
     --  Ќе  может  быть!  -- вскрикнула  девушка  невольно.  ‘тараЯ  барынЯ
показала ей кучку  газет,  которые принес  ей муж, когда уже личность ЊатвеЯ
стала  выЯснЯтьсЯ.  ‚  фантастическом   изображении  трудно  было   признать
добродушную фигуру  лозищанина, хотЯ все  же  сохранились  некоторые черты и
оклад бороды. ‡атем в следующих номерах  был приведен  портрет „ымы, на этот
раз в свите и бараньей шапке, как соотечественника исчезнувшей знаменитости.
‘тараЯ барынЯ, надев очки, целый  день читала газеты, сообщаЯ от  времени до
времени вычитанные сведениЯ и Ђнне. ‘ама она была искренно  удивлена, узнав,
что  Њатвей попал  на митинг  и  оказалсЯ  предводителем  банды  итальЯнцев,
опрокинувших  полицию  и  побуждавших  толпу  безработных ограбить ближайшие
магазины.
     --  Ђ  ведь  каким казалсЯ почтительным и  тихим, --  сказала барынЯ  в
раздумьи,  вспоминаЯ покорную фигуру ЊатвеЯ, его кроткие  глаза и убежденное
поддакивание на все ее мнениЯ. -- „а, да! ‚ерь после этого наружности.
     Ћна  подозрительно покосилась  даже  на  Ђнну,  готоваЯ  видеть  в  ней
сообщницу  страшного   человека,  но  открытый  взглЯд  девушки  рассеЯл  ее
опасение.
     -- Ћн  очень  вспыльчив,  -- сказала  Ђнна грустно, вспоминаЯ  страшную
минуту во времЯ столкновениЯ с Џадди. -- €... и... знаете что... Љак это там
написано:  потЯнулсЯ  губами  к  руке... ‚едь  это он... прошу вас... хотел,
верно, поцеловать у него руку...
     --  •отел поцеловать?..  и  убил?.. —то-то все это странно,  -- сказала
барынЯ.  --  ‚о всЯком  случае, если  его поймают, то  непременно повесЯт...
‚идишь,  до  чего  здесь  доводЯт  эти...  общества  разные...  џ  бы   этих
ѓомперсов!.. ‘мотри, вот они и тебЯ хотЯт завлечь в свои сети...
     Ђнна видела,  что барынЯ говорит совершенно искренно, а происшествие с.
Њатвеем  придавало  ее  словам  еще  большее   значение.  Ћднако,  когда,  в
отсутствии  барыни,  опЯть пришло письмо на ее имЯ с  тем же штемпелем,  она
обратилась за прочтением не к ней,  а к одному  из  жильцов. ќто был человек
молчаливый и суровый, не  участвовавший в  карточных вечерах у хозЯев  и  не
сказавший никогда с Ђнной лишнего слова. Ћн все сидел в своей комнате, целые
дни писал что-то и делал какие-то выкладки. ‚ доме говорили, что он "считает
себЯ изобретателем". Џочему-то  Ђнна питала к суровому человеку  безотчетное
доверие и уважение.
     Ћн взЯл  из  ее  рук письмо  и  добросовестно  перевел  слово в  слово.
‘одержание  письма очень удивило Ђнну: в нем писали,  что  комитету общества
стало  известно, что мисс Ђнна служит на таких условиЯх, которые, во-первых,
унизительны  длЯ   человеческого  достоинства   своей  неопределенностью,  а
во-вторых, понижают общий уровень вознаграждениЯ. 10 долларов в месЯц и один
свободный день в неделю -- это минимальные требованиЯ,  принЯтые в  одном из
собраний  "соединенного  общества  лиц, занЯтых  домашними  услугами". ‚виду
этого ей опЯть предлагают поступить в члены общества и предъЯвить повышенные
требованиЯ  своей хозЯйке,  иначе ее  сотоварищи вынуждены  будут считать ее
"врагом своего класса".
     Ђнна выслушала с испугом это странное обращение.
     --  —то  же  мне  будет?  --  спросила   она,  глЯдЯ  на  чтеца  совсем
округлившимисЯ  глазами и не понимаЯ  хорошенько, кто это пишет и по  какому
праву.
     --  Ќу, Я в эти дела  не мешаюсь, -- ответил сурово молчаливый  жилец и
опЯть повернулсЯ к своим бумагам. Ќо между глазами  и бумагой ему почудилось
испуганное лицо миловидной девушки, растерЯвшейсЯ и беспомощной, и  он опЯть
с неудовольствием повернулсЯ, подымаЯ привычным движением свои очки на лоб.
     -- ’ы еще  здесь? -- сказал он, глЯдЯ в упор на Ђнну своими близорукими
глазами, устремленными как бы в пространство или видевшими что-то за ней. --
‘транно: твое лицо мне мешает... ’ы спрашивала мое мнение?.. Ќу, так вот: по
моему  мнению,  все  это  глупости! Љогда-то и  Я  верил  в эти  бирюльки  и
увлекалсЯ,   пока   не  понЯл,  что  только   наука  способна  изменить  все
человеческие отношениЯ. Џонимаешь: наука! ‚опрос  решаетсЯ не на улице,  а в
кабинете ученого... ‚от здесь (он положил  руку на бумаги) решение всех этих
вопросов. ‘коро все

     узнают...  и ты в том числе. Ќу, а пока  -- иди с богом.  ’вое лицо мне
мешает... Ђ мое дело и длЯ тебЯ важнее всей этой сутолоки.
     € он  опЯть наклонилсЯ над  чертежами и выкладками,  махаЯ  Ђнне  левой
рукой, чтобы она уходила. Ђнна пошла в кухню, думаЯ о  том, что все-таки  не
все здесь похоже на  наше  и что она никогда еще не  видела такого странного
господина, который бы так торжественно произносил такие непонЯтные слова.
     Ћна захотела посоветоватьсЯ  еще с „ымой  и ђозой. ‚ церковь она ходила
мимо Ѓорка  и уже знала  дорогу. Ћднажды,  когда барынЯ осталась  дома и она
одна  пошла в церковь, девушка забежала в знакомую квартиру. ђозы и „жона не
было, а Ѓорк был очень занЯт. Ћт него она узнала только, что „ыма уехал, так
как письмо его, наконец, дошло, и ‹озинские его увезли в Њиннесоту. ќто было
длЯ него очень кстати, так как  приЯтели-ирландцы разбрелись, ’амани-холл не
нуждалсЯ  более  в  его  голосе,  а  работы  все не находилось...  ‚ременнаЯ
знаменитость  и поЯвление его портрета в газетах плохо утешали „ыму в потере
приЯтелЯ.  ‚прочем,  в  это   времЯ  публика  перестала  уже  интересоватьсЯ
инцидентом  в –ентральном  парке, в  особенности  после того, как оказалось,
вдобавок,  что и здоровье  мистера ѓопкинса,  вовсе не убитого,  приведено в
надлежащее состоЯние.
     €сториЯ  дикарЯ отступала все далее и далее на четвертую, пЯтую, шестую
страницы, а на первых, за отсутствием других предметов сенсации, красовались
через несколько дней портреты мисс ‹иззи  и мистера  ”рэда, двух еще  совсем
молодых особ, которые, обвенчавшись самовольно в  Ѓалтиморе, устроили  своим
родителЯм, известным  миллионерам города Ќью-‰орка, "неожиданный сюрприз". €
веселаЯ, кудрЯваЯ головка мисс ‹иззи, с  лукавыми черными  глазками, глЯдела
на  читателЯ с того самого  места и  даже нарисованнаЯ тем самым карандашом,
который изображал недавно нашего землЯка.
     €з этого следует, как легко стать  знаменитым в этой стране  и  как это
бывает ненадолго...
     € только „ыма да ‹озинские читали, что могли о Њатвее, думаЯ о том, как
им теперь разыскать беднЯгу, опЯть потонувшего без следа в людском океане...

        XXVI
     Ђ  сам виновник волнениЯ  публики в  день знаменитого митинга под вечер
ехал в экстренном поезде на „етройт, на Ѓэффало, на Ќиагару и на —икаго...
     Љак он попал в  этот поезд,  он помнил потом  очень смутно. Љогда толпа
остановилась, когда он понЯл, что более уже ничего не будет, да и быть более
уже нечему, кроме самого плохого, когда, наконец, он увидел ѓопкинса лежащим
на том  месте, где он упал, с белым, как у трупа, лицом и закрытыми глазами,
он  остановилсЯ, дико  озираЯсь  вокруг и  чувствуЯ,  что его в этом  городе
настигнет, наконец, настоЯщаЯ погибель. ‘  этой  минуты он  стал опЯть точно
беспомощный  ребенок  и  покорно побежал  за каким-то долговЯзым итальЯнцем,
который схватил его за руку и увлек за собой.
     —ерез площадь они пробежали вместе с другими, потом вбежали в переулок,
потом спустились в какой-то подвал, где  было еще с десЯток беглецов, частью
мрачных,  частью,  повидимому,  довольных  сегоднЯшним  днем.  Њрачны   были
старики, довольны молодые бобыли и в том числе долговЯзый  спаситель ЊатвеЯ.
ќто был тот самый молодой  человек,  который утром, перед  митингом,  хлопал
ЊатвеЯ  по плечу  и  щупал  его  мускулы.  ‚еселому  малому,  кажетсЯ, очень
понравилась манера обращениЯ ЊатвеЯ с полицией. Ћн и несколько его товарищей
кинулись вслед  за  Њатвеем,  расчистившим  дорогу, но  затем,  когда  толпа
остановилась, не знаЯ,  что делать дальше, он сообразил, что теперь остаетсЯ
только  скрытьсЯ, так как дело принимало оборот очень серьезный.  € он  счел
своей обЯзанностью позаботитьсЯ также о странном незнакомце.
     €з  переулка  ЊатвеЯ  ввели в  какое-то  помещение,  длинное,  узкое  и
довольно   темное.   ‡десь    столпилось   десЯтка   два   человек,   разных
национальностей, которые, чувствуЯ  себЯ в  безопасности,  обсуждали событиЯ
днЯ. Ћни горЯчо спорили при этом: одни находили, что митинг сорван напрасно,
другие  доказывали,  что,  наоборот,  все  вышло  хорошо,   и  факт  прЯмого
столкновениЯ  с  полицией  произведет   впечатление  даже  сильнее  "слишком
умеренных"  речей ѓомперса. ‚се это  привело, наконец, споривших  к вопросу:
что же им делать со странным незнакомцем?
     Ћни  приступили к Њатвею  с расспросами на разных Языках,  но он только
глЯдел на  них своими синими глазами,  в которых виднелась  щемЯщаЯ тоска, и
повторЯл: Њиннесота... „ыма... ‹озинский...
     Ќаконец долговЯзый юноша пришел  к заключению,  что  не остаетсЯ ничего
другого,  как  переодеть  ЊатвеЯ  и  отправить  его  по  железной  дороге  в
Њиннесоту.  „остали  одежду,  котораЯ  сразу  затрещала  по швам,  когда  ее
напЯлили на  ЊатвеЯ, а затем привели парикмахера из членов того же общества.
‘начала  Њатвей оказал было  сопротивление,  но когда молодой  верзила очень
красноречивым  жестом  показал  на  шею, как бы охватываЯ ее петлей,  Њатвей
понЯл  и  покорно отдалсЯ  своей  судьбе. —ерез  десЯть  минут  в  небольшое
зеркальце на ЊатвеЯ глЯдело чужое, незнакомое лицо, с подстриженными усами и
небольшой лопаткой вместо бороды.
     Њолодой  человек похлопал его по плечу. ‹озищанин понЯл,  что эти  люди
заботЯтсЯ о нем, хотЯ его удивлЯло, что этот беспечный народ относилсЯ к его
печальному положению с каким-то непонЯтным весельем.  Љак бы то ни было, под
вечер, совершенно преображенный, он покорно последовал за молодыми людьми на
станцию железной дороги. ‡десь у него  взЯли деньги, отсчитали, сколько было
нужно, остальное  (не  очень  много)  отдали-ему вместе с  билетом,  который
продели за ленту шлЯпы. Џеред самым отходом поезда долговЯзый принес еще две
бутылки сидра, большой белый хлеб и несколько фруктов. ‚се это было  уложено
в корзине.  ќто до глубины  души тронуло ЊатвеЯ, который крепко обнЯл своего
благодетелЯ.
     -- ’ы мне все равно, как  родной, -- сказал Њатвей. --  Ќикогда тебЯ не
забуду... -- „олговЯзый похлопал его по плечу,  и всЯ компаниЯ, весело киваЯ
и смеЯсь, проводила взглЯдами поезд,  который понес  ЊатвеЯ  по туннелЯм, по
улицам,  по насыпЯм и кое-где,  кажетсЯ,  по крышам, все времЯ звонЯ мерно и
печально.  Ќекоторое  времЯ  в  окнах вагона еще  мелькали  дома  проклЯтого
города, потом засинела у самой насыпи вода, потом потЯнулись зеленые горы, с
дачами среди деревьев, кудрЯвые острова на большой реке, синее небо, облака,
потом большаЯ луна,  как вчера  на  взморье, всплыла и повисла в голубоватой
мгле над речною гладью...
     Љорзина с провизией  склонилась в руках ослабевшего человека, сидевшего
в углу вагона, и груши  из нее посыпались на пол. Ѓлижайший сосед поднЯл их,
тихо взЯл  корзину  из рук  спЯщего и поставил ее  рЯдом  с ним. Џотом вошел
кондуктор, не будЯ  ЊатвеЯ,  вынул билет из-за ленты  его  шлЯпы и на  место
билета  положил туда же  белую  картонную марку с номером. Ћгромный  человек
крепко спал, сидЯ, и  на лице его бродила печальнаЯ судорога,  а  порой губы
сводило, точно от испуга...
     Ђ поезд летел, и звон, мерный, печальный,  оглашал то спЯщие ущельЯ, то
долины, то улицы небольших городов, то станции, где рельсы скрещивались, как
паутина, где, шумЯ, как ветер в непогоду, пролетали такие же поезда, по всем
направлениЯм, с таким же звоном, ровным и печальным.

        XXVII
     ‚последствии Њатвею  случалось ездить тою  же дорогой, но  впоследствии
все в Ђмерике казалось ему уже другим, чем в эти печальные дни,  когда поезд
мчал его  от Ќью-‰орка,  а  куда  --  неизвестно.  Ћн  проспал чудные берега
ѓудзона  и проснулсЯ на  времЯ лишь  в  ‘иракузах,  где  в окнах засветилось
что-то снаружи зловещим красным светом.  ќто были громадные литейные заводы.
ђасплавленный чугун  огненным  озером  лежал  на земле, кругом стоЯли черные
зданиЯ,  черные  люди бродили, как нечистые духи, черный дым уходил в темное
мглистое небо,  и колокола паровозов  все звонили  среди ночи, однообразно и
тревожно... ‡атем Ѓэффало, весь  тоже во мгле и дыму.  Џотом, уже на заре, в
вагоне  застучали отодвигаемые окна; повеЯло утренней свежестью,  американцы
высунулись в окна, глЯдЯ куда-то с видимым любопытством.
     --  Ќайагара,  Ќайагара-фолл,  -- сказал кондуктор,  торопливо  проходЯ
вдоль поезда, и тронул  лозищанина за рукав, с удивлением глЯдЯ на человека,
который один сидит в своем углу и не смотрит Ќиагару.
     Њатвей  поднЯлсЯ и заглЯнул в окно.  Ѓыло еще темно, поезд как-то робко
вползал  на мост,  висевший над  клубЯщейсЯ далеко внизу быстрой рекой. Њост
вздрагивал и  напрЯгалсЯ под  тЯжестью, как  туго натЯнутаЯ струна, а другой
такой же мост, кинутый с берега на берег, на страшной высоте, казалсЯ тонкой
полоской кружева, сквозившей во мгле. ‚низу шумело пенистое течение реки, на
скалах дремали зданиЯ городка, а под ними из камней струилась и падала книзу
вода тонкими белыми лентами. „альше пена реки сливалась с беловатым туманом,
который клубилсЯ  и  волновалсЯ точно  в гигантском котле, закрываЯ  зрелище
самого  водопада.  ’олько  глухой   шум,   неустанный,  ровный   и  какой-то
безнадежный, рвалсЯ  оттуда,  наполнЯЯ  трепетом  и  дрожанием сырой  воздух
мглистой ночи. Ѓудто в тумане ворочалось и клокотало что-то огромное и глухо
стонало, жалуЯсь, что нет ему покоЯ от века до века...
     Џоезд  продолжал боЯзливо  ползти  над бездной, мост  все  напрЯгалсЯ и
вздрагивал,  туман клубилсЯ, как дым огромного пожара,  и, подымаЯсь к небу,
сливалсЯ  там с  грЯдой дальних  облаков. Џотом  вагон пошел  спокойнее, под
колесами зазвучала твердаЯ землЯ, поезд сошел с моста и потЯнулсЯ, прибавлЯЯ
ход,  вдоль берега.  ’огда стало вдруг светлее, из-за облака, которое стоЯло
над всем пространством  огромного  водопада, приглушаЯ его грохот, выглЯнула
луна, и  водопад оставалсЯ сзади, а над водопадом все  стоЯла мглистаЯ туча,
соединЯвшаЯ  небо и землю... Љазалось, какое-то летучее чудовище  припало  в
этом месте  к  реке  и впилось  в  нее  среди  ночи,  и ворчит, и  роетсЯ, и
клокочет...
     „етройт осталсЯ  у ЊатвеЯ в  памЯти только тем, что железнаЯ дорога как
будто  всЯ целиком отделилась от земли и вместе с рельсами и поездом поплыла
по воде. ќто было  уже следующей  ночью, и на другом берегу реки на огромном
расстоЯнии разлегсЯ город и  тихо пламенел и сверкал синими, белыми, желтыми
огнЯми. Џотом поезд пронессЯ утром  мимо —икаго. Ќа правой стороне чуть не в
самые рельсы ударЯла синЯЯ волна Њичигана -- огромного, как море, и пароход,
шедший прЯмо к берегу, выплывал из-за водного горизонта, большой и странный,
точно он  взбиралсЯ на водЯную  гору...  …ще несколько  часов  вдоль берега,
потом Њильвоки -- и дорога отклонилась к западу...
     ѓорода становились меньше и проще, пошли леса  и речки, потЯнулись полЯ
и плантации кукурузы... € по мере того, как местность изменЯлась, как в окна
врывалсЯ вольный ветер полей и лесов, Њатвей  подходил к окнам все чаще, все
внимательнее  присматривалсЯ   к  этой  стране,  развертывавшей  перед  ним,
торопливо и мимолетно, мирные картины знакомой лозищанину жизни.
     €  вместе  с  тем,  понемногу и  незаметно,  застывшаЯ во  вражде  душа
оскорбленного  и загнанного человека начинала как будто таЯть. ‚ одном месте
он  чуть  не  до  половины  высунулсЯ  из  окна,  провожаЯ  взглЯдом  быстро
промелькнувшую пашню, на которой мужчины и женщины вЯзали снопы  пшеницы.  ‚
другом, опершись на сапы и кирки,  смотрели  на  пробегающий поезд  крепкие,
загорелые  люди, корчевавшие пни поваленного  леса. Њатвею была знакома  эта
работа  --  и ему хотелось бы выскочить из вагона, взЯть в  руки  топор  или
кирку и показать этим людЯм, что он, Њатвей ‹озинский, может сделать с самым
здоровым пнищем.
     Ќо поезд все звонил и летел, сменЯЯ картину за картиной.  ѓрустные  дни
чередовались  с  еще  более грустными ночами.  €  по  мере того, как природа
становилась доступнее,  понЯтнее и  проще, по мере того, как душа лозищанина
все более оттаивала и  смЯгчалась, раскрываЯсь  навстречу  спокойной красоте
мирной и понЯтной ему жизни; по мере того, как в нем, на месте тупой вражды,
вставало сначала любопытство, а потом удивление и тихое смирение, -- по мере
всего этого и нарЯду со всем этим его тоска становилась все острее и глубже.
’еперь он чувствовал, что и ему нашлось бы место в этой жизни, если бы он не
отвернулсЯ сразу от этой страны, от ее людей, от ее города, если б он оказал
более  вниманиЯ к ее  Языку и обычаю, если бы  он  не осудил  в  ней  сразу,
заодно,  и дурное и  хорошее...  Ђ  теперь между  ним  и этой  жизнью встало
бродЯжество и даже, может быть, преступление...
     € люди,  хотЯ  часто  походили  с  виду  на  Џадди,  начинали  все-таки
представлЯтьсЯ лозищанину в другом свете. Џока он ехал, переходЯ с поезда на
поезд, не раз сменилась и публика, и кондукторскаЯ  бригада. Ќо  сменЯвшиесЯ
пассажиры обращали внимание новых на огромного человека, чувствовавшего себЯ
как будто

     неловко  в  своей одежде,  робкого, застенчивого  и  беспомощного,  как
ребенок. Ќикто его не тревожил,  никто не надоедал никакими  расспросами, но
каждый раз, как приходилось менЯть вагон или пересаживатьсЯ на другой поезд,
к Њатвею подходил или кондуктор, или кто-нибудь из соседей брал  его за руку
и вел  за собою  на новое  место.  Ѓольшой человек покорно следовал в  таких
случаЯх  за  ними  и глЯдел  на  провожавшего  застенчивыми, но благодарными
глазами.
     Љроме того, здесь,  в глубине страны,  люди не казались  уже  до  такой
степени  похожими  друг  на  друга,  как в том огромном  городе, где  Њатвей
испытал  столько горестных  приключений. ‚ поезд  то  и дело садились рослые
фермеры, загорелые, широкоплечие,  в широких сюртуках и с бородами,  которые
могли бы и  на них навлечь остроты  нью-йоркских уличных бездельников. Џорой
суровый  квакер в застегнутом до шеи сюртуке, порой степной  торговец скотом
или  охотник из Љанады в живописном  кожаном  костюме, увешанном  бахромой и
кистЯми, выделЯлись среди остальной публики, привлекаЯ невольное внимание. Ђ
один раз у костра сидела в ожидании своего поезда группа бронзовых индейцев,
возвращавшихсЯ  из  ‚ашингтона,  завернувшихсЯ в  свои одеЯла  и  равнодушно
куривших трубки под взглЯдами любопытной толпы, высыпавшей на это зрелище из
поезда...
     Ќа одной  станции  у небольшого города, зданиЯ  которого  виднелись над
рекой, под лесом,  в вагон, где  сидел Њатвей, вошел новый пассажир. ќто был
старик с худощавым лицом, сильно впавшими  щеками,  тонкими  губами и острым
проницательным взглЯдом. —еловек вида странного, пожалуй, даже смешного, тем
более, что одет он был совсем оборванцем, а между тем держал себЯ уверенно и
даже  гордо.  …го одежда, когда-то, вероЯтно,  чернаЯ, теперь стала серой от
солнца,  едкой белой  пыли  и многочисленных  ржавых пЯтен.  …го штаны  были
коротки, точно надеты с ребенка, и сапоги порыжели еще  более, чем у ЊатвеЯ,
у которого они хранили все-таки следы щеток негра  ‘ама  на  Ѓродвее.  Ќо на
голове незнакомца был надет новенький  лоснЯщийсЯ цилиндр,  а во рту торчала
большаЯ  сигара,  наполнЯвшаЯ  вагон тонким  ароматом. Њатвей удивлЯлсЯ  уже
ранее, что здесь, по-видимому, нет  особых  вагонов длЯ "простого народа", а
теперь подумал, что такого молодца в таких штанах, да еще с сигарой, едва ли
потерпЯт рЯдом  с  собой  остальные пассажиры, несмотрЯ даже  на  его  новый
цилиндр,  как будто  украденный. Ќо, к  его удивлению,  старика  почтительно
провожали со станции какой-то господин, очень щеголеватый, и кузнец, видимо,
только что  отошедший от горна.  Ћба они  пожимали ему руки на  платформе, а
когда  он  вошел  в вагон,  ближайший молодой человек,  тоже  одетый  весьма
старательно, приветливо  посторонилсЯ,  очищаЯ  место  возле  себЯ... ‘тарик
кивнул головой, вынул сигару, сплюнул и  протЯнул  молодому человеку руку  в
щегольской перчатке.
     Њежду  тем, поезд опЯть мчалсЯ дальше. ’еплый вечер  спускалсЯ на полЯ,
на  леса, на равнины, закутываЯ все  легким сумраком, который становилсЯ все
синее  и  гуще. Њерное  позванивание  локомотива  оглашало  леса,  молчаливо
лежавшие по обе стороны дороги.  € всЯкий раз при этом где-нибудь на полЯнке
мелькал огонь, порой горел  костер, вокруг которого расположились дровосеки,
порой светились  окна  домов...  ‚ одном  месте  семьЯ садилась  за  ужин на
открытом воздухе. ‚ отворенных настежь дверЯх  стоЯла женщина с ребенком,  и
даже пламЯ свечей не колебалось в тихом лесном затишьи.
     Њатвей глЯдел  на  все  это со  смешанным чувством:  чем-то родственным
веЯло  на него от этого  простора, где как будто еще  только закипала перваЯ
борьба человека с природой, и ему становилось грустно: так же вот где-нибудь
живут  теперь Ћсип  и Љатерина, а он...  что  будет с  ним в неведомом месте
после всего, что он наделал?
     …му  стало  так  горько,  что он  решил лучше  заснуть...  € вскоре  он
действительно спал, сидЯ  и закинув голову назад. Ђ по  лицу его, при  свете
электрического фонарЯ, проходили  тени грустных снов, губы  подергивались, и
брови сдвигались, как будто от внутренней боли...

        XXVIII
     ‘он  не всегда приходит к нам вовремЯ.  …сли бы  на этот раз  Њатвей не
спал, то мог бы  услышать много любопытного,  и его  похождениЯ кончились бы
благополучно и скоро.

     Ќо он спал, когда поезд остановилсЯ на довольно продолжительное времЯ у
небольшой станции. Ќевдалеке от вокзала, среди вырубки, виднелись зданиЯ  из
свеже-срубленного  леса.  Ќа  платформе царствовало  необычайное  оживление:
выгружали земледельческие машины и камень, слышалась беготнЯ и громкие крики
на   странном   горловом   жаргоне.  Џассажиры-американцы   с   любопытством
выглЯдывали  в  окна, находЯ, по-видимому,  что  эти  люди  суетЯтсЯ гораздо
больше, чем бы следовало при данных обстоЯтельствах.
     -- Џростите, сэр, -- спросил пассажир, ехавший в поезде из Њильвоки, --
что это за народ?
     -- ђусские  евреи, -- ответил спрошенный. -- Ћни основали колонию около
„эбльтоуна...
     ‚ это времЯ у открытой  боковой двери вагона остановились две фигуры, и
послышались звуки русской речи.
     -- ‘лушай, …вгений, -- говорил один высоким тенором, с легким гортанным
акцентом. -- …ще раз: оставайсЯ с нами.
     --  Ќет,  не  могу,  --  ответил  другой грудным баритоном.  --  ’Янет,
понимаешь... ќти последние известиЯ...
     --  ’акаЯ  же иллюзиЯ,  как  и  прежде!..  €  из-за  этих  фантазий  ты
отворачиваешьсЯ от  настоЯщего  хорошего,  живого  дела:  дать новую  родину
тысЯчам людей, произвести социальный опыт...
     -- ‚се это так и, при других  условиЯх...  ЏовторЯю тебе: тЯнет.  Ђ что
касаетсЯ  фантазий,  то...  во-первых, ‘амуил,  только  в этих  фантазиЯх  и
жизнь... будущего! Ђ во-вторых, ты сам со своим делом...
     -- All right (готово)! -- крикнул кто-то на платформе.
     --  Please  in the cars  (прошу  в вагоны)!  --  раздались  приглашениЯ
кондукторов.
     „ва приЯтелЯ крепко обнЯлись,  и один  из  них вскочил  в вагон уже  на
ходу.
     ќто   был   высокий,   молодой   еще   человек,  с  неправильными,   но
выразительными чертами лица,  в запыленной  одежде  и  обуви, как будто  ему
пришлось  в этот день много ходить пешком.  Ћн  положил небольшой  узелок на
полку, над головой ЊатвеЯ, и затем его взглЯд упал на  лицо  спЯщего.  ‚ это
времЯ Њатвей, быть может, под
     влиЯнием  этого  взглЯда, раскрыл глаза, сонные  и печальные. Ќесколько
секунд они  смотрели друг на друга. Ќо затем голова ЊатвеЯ  опЯть откинулась
назад, и из его широкой груди вырвалсЯ глубокий вздох... Ћн опЯть спал.
     Џришелец еще несколько секунд смотрел в это лицо... ЌесмотрЯ на то, что
Њатвей  был теперь  переодет и гладко  выбрит, что  на  нем был американский
пиджак   и   шлЯпа,  было  все-таки  что-то   в  этой  фигуре,  пробуждавшее
воспоминаниЯ  о далекой родине. Њолодому человеку вдруг вспомнилась равнина,
покрытаЯ глубоким мЯгким снегом, звон колокольчика, высокий бор  по сторонам
дороги и люди с  такими же  глазами, торопливо сворачивающие свои сани перед
скачущей тройкой...
     Њожет  быть, и  Њатвею  вспомнилось что-нибудь  в этом  роде. ѓубы  его
шевелились  и  бормотали  что-то, и на  лице  виднелось  выражение  покорной
просьбы.
     ‚сю эту короткую молчаливую сцену наблюдал  серый  господин в  цилиндре
своими рысьими глазками, в которых светилось странное выражение -- какого-то
насмешливого доброжелательства.
     -- How  do  you do (здравствуйте), mister Nilof, -- окликнул  он, видЯ,
что русский его не замечает.
     ’от вздрогнул и живо повернулсЯ.
     -- Ђ!  ‡дравствуйте, судьЯ „икинсон, -- ответил он на чистом английском
Языке, протЯгиваЯ судье руку.-- Џростите, Я вас не заметил.
     -- Ћ,  это ничего. ‚ы заинтересовались этим  пассажиром?.. ЊенЯ он тоже
интересует... Ћн едет, повидимому, издалека.
     -- €з Њильвоки, -- сказал один из пассажиров.
     -- Ћ, нет, -- вмешалсЯ другой. -- џ еду из Њильвоки и уже застал  его в
поезде.  Ћн, кажетсЯ, сел в —икаго, а  может  быть,  и  в  Ќью-‰орке.  Ћн не
говорит ни слова по-английски и беспомощен, как ребенок.
     -- Ћчевидно, иностранец, -- сказал судьЯ „икинсон, мерЯЯ спЯщего ЊатвеЯ
испытующим, внимательным взглЯдом. --  Ђтлетическое сложение!.. Ђ вы, мистер
Ќилов, кажетсЯ, были у ваших землЯков?  Љак  их  дела? џ видел: они выписали
хорошие машины -- лучшаЯ марка в Ђмерике.
     -- „а... теперь им еще трудно. Ќо они надеютсЯ.

     --  —итали  вы извлечение  из  отчетов эмиграционного комитета?.. –ифра
переселенцев из ђоссии растет.
     -- „а, -- кратко ответил Ќилов.
     -- Ђ кстати: в том же  номере "„эбльтоунского курьера" есть продолжение
истории нью-йоркского дика-рЯ. € знаете: оказываетсЯ, что он тоже русский.
     -- ‚ таком случае, сэр, он не дикарь, -- сказал Ќилов сухо.
     --  ѓм... да...  €звините,  мистер  Ќилов... џ,  конечно,  не  говорю о
культурной  части нации. Ќо...  до  известной  степени  все-таки... человек,
который кусаетсЯ...'
     -- Ѓез сомнениЯ, он не кусаетсЯ, сэр. Ќе все газетные известиЯ верны.
     -- Ћднако... его поступок с полисменом ѓопкинсом?
     -- Џолисмен  ѓопкинс, судЯ даже по газетам, первый ударил его по голове
клобом... ‘читаете вы его дикарем?
     ‘ерый джентльмен засмеЯлсЯ и сказал:
     -- Ћ! Ќо это  немного другое дело... Џолицейские этой страны снабжаютсЯ
клобами длЯ известного употреблениЯ... € раз иностранец нарушает порЯдок...
     -- Њне очень жаль это слышать от судьи, -- сказал Ќилов холодно.
     ‘ерый джентльмен несколько выпрЯмилсЯ, видимо задетый, и сказал:
     -- ‘удью „икинсона  еще никто не  упрекал за опрометчивые суждениЯ... в
его  камере. ‡десь мы имеем дело с фактами, как они изложены в  газетах... џ
вас обидел чем-нибудь мистер Ќилов?
     -- ‚ы менЯ не обидели. Ќо если вы знаете полицейских вашей страны, то Я
знаю людей моей родины. €  Я считаю оскорбительной нелепостью газетные толки
о том, что  они кусаютсЯ.  ‚полне ли  вы уверены,  что ваши  полицейские  не
злоупотреблЯют клобами без причины?
     ‘ерый господин вынул  изо рта  сигару  и  некоторое  времЯ  смотрел  на
собеседника, как будто удивленный неожиданным оборотом разговора.
     --  ѓм...  да, -- сказал он. --  …сли взглЯнуть  на дело с  этой  точки
зрениЯ...  Џо совести, Я в этом далеко не  уверен... € поступи  это  дело ко
мне,  Я потребовал  бы  разъЯснениЯ...  Џо-видимому, у вас есть  идеЯ  всего
событиЯ?
     -- „а, у менЯ есть идеЯ событиЯ... џ думаю, что мой
     землЯк попал на митинг случайно... € случайно встретилсЯ с ѓопкинсом.
     --  Ќу, а зачем  он наклонилсЯ  и  старалсЯ схватить его... гм... одним
словом... как это изложено в газетах?
     -- Џравда состоит, вероЯтно, в том, что он  наклонилсЯ...  Љ сожалению,
сэр, на моей родине люди действительно кланЯютсЯ иногда слишком низко...
     -- ‚ы думаете? •а! ќто кажетсЯ невероЯтным. Ќамерение укусить  и именно
за руку... ќто по меньшей мере требовало бы доказательств.
     -- Ђ если на приветствие последовал хороший удар
     по голове...
     --  •а-ха!  ќто,  конечно,  затемнЯет рассудок  и освобождает  страсти!
Џоложительно, Я считаю дело почти выЯсненным. ‚ы были бы отличным адвокатом.
Ћ,  да! ‚ы  могли  бы  стать  лучшим  адвокатом нашего  города!.. € если  вы
все-таки предпочитаете работать на моей лесопилке...
     Ћн стрЯхнул пепел с своей сигары и впилсЯ в лицо  Ќилова своими живыми,
острыми глазками.  ‡атем, оглЯнувшись  на других пассажиров и  желаЯ придать
разговору больше  интимности, он пересел на  скамью рЯдом с Ќиловым, положил
ему руку на колено и сказал, понизив голос:
     --  €звините  менЯ,  мистер Ќилов...  „ик „икинсон  человек любопытный.
Џозволите вы  мне  предложить вам несколько вопросов, так сказать... личного
свойства?
     -- ‘делайте одолжение. …сли они будут неудобны, Я не отвечу.
     -- Ћ, конечно, конечно! -- засмеЯлсЯ „икинсон. -- ‚идите ли: вы  третий
русский джентльмен,  которого Я  встречаю...  ‘кажите  --  много американцев
видели вы у себЯ на родине?
     -- ‚стречал, хотЯ... очень немного.
     -- €, наверное, они  менЯли  свое среднее положение на лучшие условиЯ у
вас?..
     -- Џожалуй...
     -- ‘кажите теперь...  Њожет быть, Я ошибаюсь,  но...  Њне кажетсЯ... вы
лично не поступили ли наоборот?..  € здесь вы уже несколько раз имели случай
скинуть рабочую блузу и сделать лучшую карьеру...

     Ќилов бросил взглЯд на невероЯтный костюм старого джентльмена и ответил
улыбнувшись:
     -- џ вижу на вас, судьЯ „икинсон, ваш рабочий костюм!
     --  Ћ,  это немного  другое  дело,  -- ответил  „икинсон. -- „а, Я  был
каменщиком. € Я поклЯлсЯ надевать  доспехи  каменщиков во всех торжественных
случаЯх...  ‘егоднЯ   Я  был  на  открытии  банка  в   N.  џ  был  приглашен
учредителЯми. Ђ кто приглашает „ика  „икинсона,  тот приглашает и его старую
рабочую куртку. €м это было известно.
     -- џ очень уважаю эту черту, сэр, -- сказал серьезно Ќилов. -- Ќо...
     -- Ќо, повторЯю, это  другое дело. џ  надеваю старое  рабочее  платье и
лучшие перчатки  из Ќью-‰орка. ќто  напоминает мне, чем Я был и чем стал, то
есть  чем именно Я обЯзан моим старым доспехам. ќто  -- мое  прошлое  и  мое
настоЯщее...
     Ћн  замолк,  пожевал  сигару  своими  тонкими  ироническими  губами  и,
пристально глЯдЯ на молодого человека, прибавил:
     --  ‚ы,  кажетсЯ, идете обратным  путем  и  в  старости  вам,  пожалуй,
захочетсЯ надеть ваш фрак.
     -- Ќадеюсь,  что нет,  --  ответил  Ќилов.  --  Ћднако,  кажетсЯ, поезд
останавливаетсЯ. ќто -- лесопилка, и Я здесь сойду. „о свиданиЯ, сэр!
     -- „о свиданиЯ. -- џ оставлЯю еще за собой свои вопросы...
     Ќилов,  снимаЯ свой узел, еще раз пристально и как будто в  нерешимости
посмотрел на  ЊатвеЯ, но,  заметив  острый  взглЯд  „икинсона, взЯл  узел  и
попрощалсЯ  с судьей.  ‚  эту  самую  минуту Њатвей открыл  глаза, и  они  с
удивлением  остановились  на Ќилове, стоЯвшем к  нему  в  профиль.  Ќа  лице
проснувшегосЯ  проступило как будто  изумление. Ќо, пока он  протирал глаза,
поезд, как всегда в Ђмерике, резко остановилсЯ, и Ќилов вышел  на платформу.
—ерез минуту поезд нессЯ дальше.
     „икинсон пересел на свое место, и американцы стали говорить об ушедшем.
     --  „а, -- сказал судьЯ, --  это третий  русский джентльмен, которого Я
встречаю, и третий человек, которого Я не могу понЯть...
     --  Ѓыть  может...  из секты  ‹ео  ’олстого,  --  предположил  один  из
собеседников.
     --  Ќе знаю...  Ќо  он,  видимо,  получил  прекрасное  образование,  --
продолжал  „икинсон  задумчиво.  -- €  уже несколько раз,  на  моих  глазах,
пропускает  прекрасные  шансы...  Љогда  Я исполнил  свой  первый  небольшой
подрЯд, мистер „эглас, инженер, сказал мне: "џ  вами  доволен, „ик „икинсон.
‘кажите  мне, в  чем  ваша  амбициЯ". џ  усмехнулсЯ  и  сказал: "„лЯ первого
случаЯ, Я  не  прочь  попасть в президенты". Њистер „эглас засмеЯлсЯ  тоже и
ответил: "‚ерно, „ик! Ќе могу поручитьсЯ, что вы станете  президентом, но вы
построите целый горо