        ‚.ѓ.Љороленко. ’ени


     ”антазиЯ


     ---------------------------------------------------------------------
     Љнига: ‚.ѓ.Љороленко. ‘обрание сочинений. ’ом 2. Џовести и рассказы
     ѓосударственное издательство художественной литературы, Њосква, 1954
     ‚зЯто с сайта: http://textsharik.narod.ru/ і http://textsharik.narod.ru/
     ---------------------------------------------------------------------


     Џодготовка текста и примечаниЯ: ‘.‹.ЉЋђЋ‹…ЌЉЋ и Ќ.‚.ЉЋђЋ‹…ЌЉЋ-‹џ•Ћ‚€—


        I

     ќто  было месЯц и  два днЯ спустЯ после того,  как,  при громких криках
афинского народа,  судьи  постановили смертный приговор философу ‘ократу  за
то,  что он разрушал веру в богов. Ћн был длЯ Ђфин то же, что овод длЯ конЯ.
Ћвод  жалит конЯ,  чтоб он  не  заснул и  бодро шел  своею дорогой.  ”илософ
говорил афинскому народу:
     "џ твой овод,  Я больно жалю твою совесть,  чтобы ты не заснул. Ќе спи,
не спи, бодрствуй, ищи правду, афинский народ!"
     €  народ,  в  припадке жестокой досады,  пожелал  избавитьсЯ от  своего
овода. "Ѓыть может, доносчики Њелит и Ђнит оба не правы,- говорили граждане,
расходЯсь с площади после приговора.-  Ќо что же это, наконец, такое, и куда
он  идет?  Ћн плодит недоумениЯ,  он разрушает мнениЯ,  твердо установленные
веками,   он  говорит  о  новых  добродетелЯх,   которые  надо  познавать  и
разыскивать,  он говорит о божестве,  которое нам еще неведомо.  „ерзкий, он
считает себЯ умнее богов!..  Ќет,  спокойнее нам вернутьсЯ к старым,  хорошо
знакомым божествам. Џусть они не всегда справедливы, пусть распалЯютсЯ порой
неправедным гневом, а другой раз и нечестивою похотью даже к женам смертных.
Ќо  не с  ними ли жили наши предки в  спокойствии души,  не с  их ли помощью
совершали славные подвиги?  Ђ  теперь образы олимпийцев померкли,  и  стараЯ
добродетель расшатана.  —то же  будет дальше,  и  не  должно ли одним ударом
положить конец нечестивой мудрости?"
     ’ак  говорили друг  другу  афинские граждане,  расходЯсь с  площади под
покровом синего вечера.  Ћни решили убить беспокойного овода, в надежде, что
после  этого лица  богов опЯть просветлеют.  Џравда,  в  умах  граждан порой
вставал кроткий образ чудака-философа; порой они вспоминали, как мужественно
делил он с ними при Џотидее труды и опасности {Џрим.  стр. 330}; как он один
защищал  их  самих  от  позора  несправедливой  казни  военачальников  после
аргинузской победы;  как  один  он  против  тиранов,  убивших полторы тысЯчи
граждан,  осмелилсЯ возвысить голос,  спрашиваЯ на  площадЯх  о  пастырЯх  и
овцах.  "Ќе  тот  ли  пастырь,-  говорил он,может назватьсЯ добрым,  который
приумножает и  бережет свое стадо?  €ли,  напротив,  добрые пастыри призваны
уменьшать количество овец и разгонЯть их,  а добрые правители - делать то же
с  гражданами?  €сследуем,  афинЯне,  этот вопрос!"  € от вопроса одинокого,
безоружного философа лица тиранов бледнели,  а глаза юношей загорались огнем
негодованиЯ и честного гнева...
     Љогда афинЯне, расходЯсь с площади после приговора, вспоминали все это,
тогда их  сердца сжимало смутное сомнение:  "“ж не совершили ли мы над сыном
‘офрониска жестокую неправду?"  Ќо тогда добрые афинЯне смотрели в  гавань и
на  море.  Џри  свете  угасавшей зари  на  синем  понте  еще  мелькали вдали
пурпуровые  паруса  острогрудого кораблЯ  делосских  празднеств {Џрим.  стр.
330}.  Љорабль ушел из гавани в этот день и вернетсЯ лишь через месЯц,  а до
тех пор в  Ђфинах не  может пролитьсЯ кровь ни  виновного,  ни невинного.  ‚
месЯце же много дней, а часов еще больше. Љто помешает сыну ‘офрониска, если
уж он осужден невинно,  убежать из тюрьмы,  а многочисленные друзьЯ наверное
даже помогут?  ђазве так трудно богатому Џлатону,  ќсхину и другим подкупить
тюремную стражу?  ’огда  беспокойный овод  улетит  из  Ђфин  к  фессалийским
варварам или в  Џелопоннес,  или еще дальше,  в  …гипет...  Ђфины не услышат
более  его  назойливых речей,  а  на  совести добрых граждан не  будет  этой
смерти.
     € все, таким образом, обойдетсЯ ко всеобщему благополучию...
     ’ак многие рассуждали про себЯ в этот вечер,  восхвалЯЯ мудрость демоса
и  гелиастов {Џрим.  стр.  331},  а  втайне питаЯ надежду,  что  беспокойный
философ уберетсЯ из  Ђфин,  убежит от цикуты к  варварам {Џрим.  стр.  331},
освобождаЯ сограждан в  одно времЯ и  от  себЯ,  и  от  угрызений совести за
невинную смерть.
     ’ридцать два  раза  с  тех  пор  солнце выходило из-за  океана и  опЯть
погружалось в него,  а до того днЯ, когда афинЯне решили воздвигнуть ‘ократу
памЯтник,- осталось тридцатью двумЯ днЯми меньше. Љорабль из „елоса вернулсЯ
и,  точно  стыдЯсь за  родной  город,  стоЯл  в  гавани с  печально упавшими
парусами.  Ќа небе не было луны, море колыхалось под тЯжелым туманом, и огни
на  холмах  мерцали сквозь мглу,  точно  прижмуренные очи  людей,  одержимых
стыдом.
     “прЯмый ‘ократ не пожалел совести добрых афинЯн. "ЏростимсЯ! ‚ы идите к
своим очагам,  а  Я  пойду умирать,-  сказал он судьЯм после приговора.-  Ќе
знаю,   друзьЯ,  кто  из  нас  выбирает  себе  лучший  жребий".  Љогда  срок
возвращениЯ кораблЯ стал  приближатьсЯ,  многие  из  сограждан почувствовали
беспокойство.  Ќеужели же этот упрЯмец в  самом деле умрет?  € они принЯлись
стыдить ќсхина,  ”едона и  других учеников и  друзей ‘ократа,  подстрекаЯ их
усердие.  "Ќеужто,говорили они  с  едкой укоризной,-вы  допустите,  чтоб ваш
учитель умер?  €ли  вам  жаль  несколько мин  {Џрим.  стр.  331}  на  подкуп
сторожей?"  Ќапрасно Љритон упрашивал ‘ократа согласитьсЯ на побег и  горько
жаловалсЯ,   что  общаЯ  молва  упрекает  их   в   недостатке  дружбы  и   в
скупости,-упрЯмый философ не пожелал сделать удовольствие ни своим ученикам,
ни  доброму афинскому народу.  "€сследуем этот  вопрос,-  говорил он.-  …сли
окажетсЯ,  что мне надо бежать,-  Я  убегу;  а если нужно умереть,  то умру.
Џрипомним: не говорили ли мы раньше, что не смерть должна страшить разумного
человека, а неправда? ‘праведливо ли соблюдать нами же установленные законы,
пока они нам лично приЯтны,  а неприЯтные нарушать?  ЉажетсЯ,  памЯть мне не
изменила: ведь мы действительно что-то говорили об этих предметах?"
     - „а, говорили,- ответил ученик.
     - € кажетсЯ, все были в этом вопросе согласны?
     - „а.
     - Ќо, может быть, правда есть правда длЯ других, а не длЯ нас?
     - Ќет, правда одинакова длЯ всех, и длЯ нас тоже.
     - Ќо,  может быть,  когда нам,  а  не  другим приходитсЯ умирать,  то и
правда превращаетсЯ в. неправду?
     - Ќет, ‘ократ, правда остаетсЯ правдой при всех обстоЯтельствах.
     Љогда   таким  образом  ученик  последовательно  согласилсЯ  со   всеми
посылками ‘ократа, философ, улыбаЯсь, перешел к умозаключению:
     - Ќо если так, друг мой, то не следует ли, пожалуй, мне умереть? €ли уж
моЯ голова так ослабела,  что Я не в состоЯнии сделать верного заключениЯ?..
’огда поправь менЯ,  добрый друг, и укажи правильный путь моей заблудившейсЯ
мысли.
     “ченик закрыл лицо плащом и отвернулсЯ.
     - „а,- сказал он,- Я вижу теперь, что ты непременно умрешь...
     € в этот темный вечер,  когда море металось и глухо шумело под туманом,
а  изменчивый ветер шевелил паруса кораблей с  тихим и грустным недоумением;
когда на улицах Ђфин граждане, встречаЯсь, спрашивали друг друга:
     "Ћн умер?"  -  и  голоса их звучали робкою надеждой,  что это неправда;
когда первое дыхание проснувшейсЯ совести,  как первый предвестник бури, уже
шевельнуло сердце афинского народа и  даже,  казалось,  лица  домашних богов
устыдились и потемнели,-  в этот вечер, с закатом солнца, упрЯмец выпил чашу
смерти...
     ‚етер  крепчал,  сильнее  закутываЯ город  пеленой  морских туманов,  и
начинал с  Яростью трепать паруса,  запоздавшие в  гавань.  € ќриннии {Џрим.
стр.  332} заводили свои мрачные песни в  сердцах граждан,  возбуждаЯ в  них
грозу,  от которой впоследствии погибли обвинители ‘ократа...  Ќо в  тот час
эти первые порывы раскаЯниЯ метались еще смутно и неЯсно. ѓраждане еще более
сердились на  ‘ократа,  зачем он  не  доставил им облегчениЯ своим побегом в
”ессалию; злились на учеников его, которые ходили в последние дни печальные,
мрачные,  как  живые  упреки;  злились  на  судей,  у  которых не.  было  ни
благоразумиЯ,  ни мужества, чтобы воспротивитьсЯ слепой Ярости возбужденного
народа;  злились на  самых  богов.  "‚ам,  боги,  принесли мы  эту  жертву,-
говорили многие,- радуйтесь, ненасытные!"
     "Ќе  знаю,  кто  из  нас  берет  лучший жребий!"  -  вспоминались слова
‘ократа,  последние слова его к  судьЯм и  к народу,  собранному на площади.
’еперь он лежал в своей тюрьме,  под плащом,  спокойный и неподвижный, а над
городом нависли печаль,  недоумение, стыд... Ћн опЯть стал мучителем города,
сам уже недоступный мучению... Ћвод был убит, но мертвый он жалил свой народ
еще больнее... Ќе спи, не спи эту ночь, афинский народ! Ќе спи,- ты совершил
жестокую, неизгладимую неправду!


        II

     ‚  эти  печальные дни  из  учеников ‘ократа воин  Љсенофонт находилсЯ в
далеком походе с  десЯтью тысЯчами,  пробиваЯ себе  среди опасностей путь  к
милой  родине.  ќсхин,  Љритом,  Љритовул,  ”едон  и  Ђполлодор были  занЯты
приготовлением скромных похорон, а у Џлатона горела вечернЯЯ лампа, и лучший
из  учеников философа записывал на  пергаменте его дела,  слова и  поучениЯ,
которыми завершилась жизнь мудреца. €бо, как говорит великий поэт,

     ‹истьЯм в дубраве подобны сыны человеков:
     ‚етер одни по земле расстилает, другие - дубрава,
     ‚новь расцветаЯ, рождает, и с новой весной возрастают...
     ’ак человеки: одни нарождаютсЯ, те погибают.
     {Џрим. стр. 333}

     Ћднако мысль не гибнет, и истина, достигнутаЯ великим умом, как факел в
темноте, освещает пути следующих поколений.
     Ѓыл  и  еще  ученик ‘ократа.  Џылкий Љтезипп еще недавно считалсЯ самым
веселым и самым беспечным из афинских юношей; он боготворил только красоту и
преклонЯлсЯ  перед  Љлиниасом,  как  совершеннейшим  ее  воплощением.  Ќо  с
некоторых пор,  и  именно с  того времени,  как познакомилсЯ с ‘ократом,  он
потерЯл и веселье,  и беспечность, а в толпе Љлиниасовых друзей его заменили
другие,  и  он смотрел на это равнодушно.  ‘тройность мысли и гармониЯ духа,
которые он  встретил у  ‘ократа,  казались ему  теперь  во  сто  крат  более
привлекательными,  чем стройность стана и гармониЯ в чертах Љлиниаса.  ‚семи
силами своей  пылкой души  он  привЯзалсЯ к  тому,  кто  нарушил девственное
спокойствие его  собственной души,  раскрывшейсЯ навстречу первым сомнениЯм,
как почки молодого дуба раскрываютсЯ навстречу свежему весеннему ветру.
     ’еперь,  в эти горькие минуты,  он нигде не мог найти успокоениЯ,- ни у
домашнего  очага,   ни   на   улицах  притихшего  города,   ни  в   обществе
единомышленных друзей.  Ѓоги  очага,  домашние  и  народные боги  стали  ему
противны:  "џ  не знаю,говорил он,-  лучшие ли вы из тех,  кому бесчисленные
поколениЯ народов сжигают благовониЯ и приносЯт жертвы. Ќо знаю, что в угоду
вам  слепаЯ  толпа  погасила Яркий  светильник истины  и  принесла в  жертву
лучшего из смертных!"
     “лицы и площади, казалось Љтезиппу, еще оглашаютсЯ криками неправедного
суда. ‡десь некогда ‘ократ один воспротивилсЯ бесчеловечному приговору судей
и  слепой Ярости черни,  требовавшей смерти аргинузским вождЯм [‚  битве при
Ђргинузах афинЯне одержали блестЯщую победу.  Џосле битвы наступила бурЯ  и,
щадЯ живых,  вожди недостаточно позаботились о мертвых, которые остались без
погребениЯ.  ’огда  против  счастливых вождей  поднЯлись  в  Ђфинах  страсти
суеверной толпы. ђодственники убитых Явились на собрание в траурных платьЯх,
обвинЯЯ вождей  в  том,  что  теперь  умершие останутсЯ вечными скитальцами:
здесь выступило древнее верование,  гласившее,  что душа не  покидает тела и
вместе с  ним  сходит в  недра земли.  ‘ократ один  воспротивилсЯ приговору,
основанному на угождении грубому суеверию]. ’еперь не нашлось никого, кто бы
сумел  защитить его  с  такою же  силой.  ‚  этом  Љтезипп винил и  себЯ,  и
товарищей,  и вот отчего ему хотелось в этот вечер избавитьсЯ от присутствиЯ
всех людей и даже, если возможно, от себЯ самого.
     Ћн пошел к морю.  Ќо здесь его тоска стала еще тЯжелее.  Љазалось,  под
покровами из  тумана  опечаленные дочери ЌереЯ  метались и  бились о  берег,
оплакиваЯ лучшего из  афинЯн  и  самый  город,  ослепленный безумием.  ‚олны
летели одна  за  другой,  волны  плескались о  каменные скалы с  непрерывным
жалобным  рокотом,   который  раздавалсЯ  в  ушах  Љтезиппа,  как  траурное,
намогильное пение.
     ’огда он отвернулсЯ и пошел от берега все прЯмо, не глЯдЯ перед собой и
не заботЯсь даже о  дороге.  ЊрачнаЯ скорбь затемнила его сознание и нависла
над ним,  как темнаЯ туча. Ћн забыл о времени, о пространстве, о собственном
существовании и весь полон был одною гнетущею мыслью о ‘ократе...  "‚чера он
был,  вчера еще  раздавались его кроткие речи.  Љак может быть,  что его нет
сегоднЯ?  Ћ  ночь,  о вы,  великаны горы,  окутанные туманными нимбами,  ты,
рокочущее  море,  обладающее собственным движением,  вы,  неспокойные ветры,
несущие на  крыльЯх дыхание необъЯтного мира,  ты,  звездный свод,  покрытый
летучими облаками,  ты,  тихо сверкающаЯ зарница, раздвигающаЯ их молчаливые
грЯды,-  возьмите менЯ к  себе,  откройте мне тайну этой смерти,  если вы ее
знаете! Ђ если не знаете, дайте моему неведению ваше бесстрастие. ‚озьмите у
менЯ эти мучительные вопросы,-  Я  не  в  силах более носить их в  груди без
ответа и без надежды на ответ... Ђ кто же ответит, если уста ‘ократа смежило
вечное молчание, а на его взоры налегла вечнаЯ тьма?"
     ’ак говорил Љтезипп,  обращаЯсь к морю,  к горам и мракам ночи, котораЯ
между тем, как всегда, совершала над спЯщим миром свой незримый, неудержимый
полет.  Џрошло  много  часов,  прежде чем  Љтезипп вздумал оглЯнутьсЯ,  куда
привели его шаги, не управлЯемые сознанием. Љогда же он оглЯнулсЯ, то темный
ужас охватил его душу.


        III

     Љазалось,  неведомые божества  вечной  ночи  услышали дерзкую  молитву.
Љтезипп глЯдел и  не  узнавал места,  где  он  находилсЯ.  Ћгни города давно
угасли в темноте,  рокот морЯ смолк в отдалении, и теперь самое воспоминание
о  нем стихало в  оробевшей душе.  Ќи  один звук:  ни осторожный крик ночной
птицы,  ни  свист  ее  крыла,  ни  шорох  листьев,  ни  журчание никогда  не
засыпающих горных ручьев,-  ничто не нарушало глубокого молчаниЯ... € только
синие блуждающие огни  тихо  снимались и  переносились с  места на  место по
утесам,  да молчаливые зарницы вспыхивали и угасали в туманах над вершинами,
усиливаЯ мрак  своими короткими вспышками и  мертвым светом открываЯ мертвые
очертаниЯ пустыни,  по которой черные расселины вились,  как змеи,  и  скалы
громоздились в диком, хаотическом беспорЯдке.
     Љазалось,  все веселые боги,  живущие в  зеленых дубравах,  в  звенЯщих
ручьЯх и  в  горных лощинах,  навсегда бежали из  этой пустыни;  только один
великий таинственный Џан притаилсЯ где-то  близко в  хаосе природы и  зорко,
насмешливым взглЯдом следит за  ним,  ничтожным муравьем,  еще  так  недавно
дерзко взывавшим к тайне мира и смерти.  € слепой,  не рассуждающий ужас уже
разливалсЯ в  душе  Љтезиппа,  как  море  заливает во  времЯ шумного прилива
прибрежные скалы.
     Ѓыл ли  это сон,  была ли это действительность,  было ли это откровение
неведомого божества,  но только Љтезипп чувствовал,  что еще одна минута - и
грань  жизни  будет  перейдена,   и  душа  его  растворитсЯ  в  этом  океане
беспредельного,  бесформенного ужаса,  как  дождеваЯ каплЯ  в  волне  седого
океана в  темную и  бурную ночь.  Ќо  в  эту минуту он услышал вдруг голоса,
показавшиесЯ  ему  знакомыми,  и  глаза  его  различили  при  свете  зарницы
человеческие формы.


        IV

     —еловек сидел на одном из каменных выступов в позе глубокого отчаЯниЯ и
с  плащом,  накинутым  на  низко  опущенную  голову.  „ругой  тихими  шагами
приближалсЯ к  нему,  поднимаЯсь  с  осторожностью и  исследуЯ  каждую  пЯдь
дороги. ‘идевший открыл лицо и воскликнул:
     - ’ебЯ ли Я видел сейчас,  добрый ‘ократ?  ’ы ли идешь мимо менЯ в этом
безрадостном,  месте,  где Я сижу уже много часов, не знаЯ смены днЯ и ночи,
напрасно дожидаЯсь рассвета?
     - „а,  это Я, друг! Ђ в тебе не узнаю ли Я …лпидиЯ, умершего за три днЯ
передо мной?
     - „а,   Я  -   …лпидий,  богатейший  из  афинских  кожевников,  а  ныне
несчастнейший из  всех рабов.  ’еперь только понимаю Я  справедливость слов,
сказанных поэтом:  лучше быть последним рабом на  земле,  чем властителем во
мраке аида {Џрим. стр. 336}.
     - „руг!  Ќо  если так тЯжело тебе в  этом месте,  почему не  идешь ты в
другое?
     - Ћ  ‘ократ!  Я удивлЯюсь тебе:  как можешь ты идти в этом безрадостном
мраке? џ же... в глубокой тоске сижу здесь и оплакиваю радости слишком скоро
промелькнувшей жизни.
     - „руг …лпидий,  Я, как и ты, очутилсЯ в этой тьме, когда в глазах моих
угас свет земной жизни. Ќо внутренний голос сказал мне: "‘ократ, иди в новый
путь, не терЯЯ времени",- и Я пошел.
     - Ќо куда же пошел ты,  сын ‘офрониска?  ‡десь нет ни дороги,  ни герма
{Џрим.  стр. 337}, ни колеи, ни даже луча света. ’олько хаос камней, мрака и
туманов.
     - ќто правда.  Ќо, друг …лпидий, убедившись в этой печальной истине, не
спросишь ли ты себЯ: что наиболее угнетает твою душу?
     - Ѓез сомненьЯ, эта ужаснаЯ тьма.
     - €так,  надо  искать света.  „олжно быть великий закон состоит в  том,
чтобы смертные сами искали во  мраке пути к  источнику света.  Ќе думаешь ли
ты,  что это лучше,  чем сидеть на месте?  џ  думаю именно так и потому иду.
Џрощай!
     - Ћ нет, добрый ‘ократ, не покидай менЯ. ’ы довольно твердо ступаешь по
этому адскому бездорожью. „ай мне полу твоего плаща...
     - …сли ты  полагаешь,  что и  тебе это будет лучше,  иди за мной,  друг
…лпидий.
     € две тени пошли дальше,  а душа Љтезиппа,  исторгнутаЯ сном из тленной
оболочки, понеслась им вслед, жадно внимаЯ звукам Ясной ‘ократовой речи...
     - ’ы здесь,  добрый ‘ократ,- послышалсЯ опЯть голос афинЯнина …лпидиЯ.-
—то же ты смолк?  ђазговор сокращает путь,  и,  клЯнусь ѓераклом, никогда не
случалось мне идти такою ужасною дорогой.
     - ‘прашивай,  друг  …лпидий.  ‚опрос  любознательного человека вызывает
ответы и родит собеседование.
     …лпидий помолчал и потом спросил, собравшись с мыслЯми:
     - ‚от что.  ђасскажи мне,  мой бедный ‘ократ, хорошо ли по крайней мере
тебЯ похоронили?
     - Џризнаюсь  тебе,   друг  …лпидий,   Я   не  могу  удовлетворить  твое
любопытство.
     - Џонимаю тебЯ,  бедный ‘ократ,-  тебе нечем похвастать. ‚от Я - другое
дело!  Ђх,  как  менЯ хоронили,  как  превосходно хоронили менЯ,  мой бедный
товарищ!  џ  и  теперь  с  великим  удовольствием вспоминаю об  этих  лучших
минутах...  после моей смерти!  Џрежде всего менЯ обмыли и умаслили дорогими
благовониЯми.  Џотом  вернаЯ  моЯ  ‹арисса  надела  на  менЯ  лучшие  ткани.
€скуснейшие плакальщицы в  городе рвали на  себе волосы,  так как им обещали
очень хорошую плату.  ‚  семейную усыпальницу со мной поставили одну амфору,
одну  кратеру  с  превосходно  украшенными бронзовыми  ручками,  один  фиал,
затем...
     - Џостой,  друг …лпидий.  џ  уверен,  что вернаЯ ‹арисса разменЯла свою
любовь на несколько мин...
     Ћднако...
     - ђовно десЯть мин и четыре драхмы,  не считаЯ напитков, которые выпиты
гостЯми.  ђедкий,  Я думаю,  даже из богатейших кожевников может похвалитьсЯ
перед душами предков таким вниманием со стороны живущих.
     - „руг …лпидий,  не  думаешь ли  ты,  что это золото принесло бы больше
пользы оставшимсЯ в Ђфинах беднЯкам, чем тебе в настоЯщую минуту?
     - ќто  ты  говоришь,   признайсЯ,   из  зависти,-  возразил  …лпидий  с
горечью.-Њне  жаль тебЯ,  несчастный ‘ократ,  хотЯ,  между нами сказать,  ты
действительно заслужил свою  участь...  Ќе  раз  в  кругу своей семьи Я  сам
говаривал, что давно бы пора прекратить рассеиваемое тобою нечестие, ибо...
     - Џостой, друг. ЉажетсЯ, ты имел в виду какое-то заключение, и Я боюсь,
что ты свернул с  прЯмого пути.  ‘кажи,  добрый человек,  куда клонитсЯ твоЯ
нетвердаЯ мысль?
     - џ хотел сказать,  что, по своей доброте, Я все-таки тебЯ жалею. ЊесЯц
назад Я и сам немало кричал в собрании, но поистине никто из нас, кричавших,
не желал длЯ тебЯ такой крупной неприЯтности.  ’еперь тем более, поверь, мне
жаль тебЯ, несчастный философ!..
     - Ѓлагодарю тебЯ. Ћднако, товарищ, скажи: в глазах твоих светло?
     - Ћ  нет,  передо мной такаЯ тьма,  что  Я  спрашиваю себЯ:  не  это ли
туманные области Ћрка? {Џрим. стр. 338}
     - ‡начит, длЯ тебЯ путь этот так же темен, как и длЯ менЯ.
     - ќто верно.
     - …сли не ошибаюсь, ты даже держишьсЯ за полу моего плаща?
     - € это правда.
     - Ќо тогда мы оба в одинаковом положении... ’ы видишь, предки не спешат
насладитьсЯ рассказом о твоем похоронном,  торжестве,  а боги, за которых ты
на  менЯ так сердилсЯ,  думают о  тебе так же мало,  как и  обо мне.  ѓде же
разница между нами, мой добрый товарищ?
     - Ќо,  ‘ократ, неужели боги помрачили твой рассудок настолько, что тебе
не Ясна эта разница?
     - „руг, если тебе твое положение Яснее, тогда дай мне руку и веди менЯ,
ибо,  клЯнусь собакой [ЋбычнаЯ клЯтва ‘ократа], ты предоставлЯешь именно мне
идти вперед в этой тьме...
     - Ћставь шутки,  ‘ократ! Ћставь твои шутки и не равнЯй себЯ (потому что
ведь ты безбожник) с человеком, умершим на своей собственной постели...
     - Ђ,  кажетсЯ,  Я начинаю понимать тебЯ...  ‘кажи мне, однако, …лпидий:
надеешьсЯ ли ты, что будешь пользоватьсЯ твоею постелью еще когда-либо?
     - “вы! не думаю.
     - € было такое времЯ, когда ты не спал на ней?
     - Ѓыло... до того самого днЯ, когда Я купил ее у ЂгезилаЯ за половинную
цену. ‚от видишь ли... ќтот Ђгезилай, хоть и порЯдочный мошенник...
     - Ћставим!  ЂгезилаЯ. Ѓыть может, он торгует ее теперь у твоей вдовы за
четверть цены.  Ќе  прав  ли  Я,  однако,  когда  говорю,  что  эта  постель
находилась лишь во временном твоем владении?
     - ‘огласен.
     - Ќо  ведь и  та постель,  на которой Я  умер,  тоже находилась в  моем
временном владении. …е дал мне на времЯ добрый Џротис, тюремный сторож.
     - Ђ!  если б Я знал, к чему ты склонЯешь речь, Я не стал бы отвечать на
твои коварные вопросы.  Ќу,  слыхано ли,  о  ѓеракл,  подобное нечестие:  он
равнЯет себЯ со мною!  Ќо ведь Я  мог бы уничтожить тебЯ,  если на то пошло,
двумЯ словами...
     - Џроизноси их, …лпидий, произноси без страха. …два ли можно уничтожить
менЯ словами больше, чем это сделала цикута...
     - Ќу вот!  ќто-то Я и хотел сказать.  Ќесчастный,  ты умер по приговору
суда, от цикуты!
     - „руг!  џ это знал с самого днЯ смерти и даже значительно ранее. Ђ ты,
о счастливый …лпидий, скажи мне, отчего ты умер?
     - Ћ,  Я  совсем другое дело!  “  менЯ,  видишь ли,  сделалась водЯнка в
животе.  Ѓыл позван дорогой врач из Љоринфа, который взЯлсЯ вылечить менЯ за
две мины и половину получил в задаток...  Ѓоюсь,  что, по неопытности в этих
делах, ‹арисса, пожалуй, отдаст ему и другую половину...
     - ‘удЯ по тому, что Я вижу, врач из Љоринфа не сдержал своего обещаниЯ?
     - ќто правда.
     - € ты умер именно от водЯнки?
     - Ђх,  ‘ократ,  поверишь ли: она принималась душить менЯ три раза, пока
не залила, наконец, огонь моей жизни!..
     - ‘кажи же мне: смерть от водЯнки доставила тебе большое наслаждение?
     - Ћ,  злой ‘ократ, не смейсЯ надо мной! ѓоворю же тебе: она принималась
душить менЯ три раза...  џ кричал,  как бык под ножом мЯсника, и молил Џарку
{Џрим. стр. 340} поскорее перерезать нить, свЯзывающую менЯ с жизнью...
     - ќто менЯ не удивлЯет. Ќо тогда, добрый …лпидий, откуда ты заключаешь,
что водЯнка сделала свое дело лучше, чем цикута, котораЯ покончила со мной в
один раз?
     - ‚ижу,  что опЯть попалсЯ в твою западню, лукавый нечестивец! Ќе стану
больше гневить богов, разговариваЯ с тобою, нарушителем свЯщенных обычаев.
     € оба замолчали,  и было тихо.  Ќо,  спустЯ немного,  …лпидий заговорил
первый:
     - —то же ты смолк, добрый ‘ократ?
     - „руг, не ты ли сам настойчиво просил об этом?
     - џ не горд и умею относитьсЯ снисходительно к людЯм хуже менЯ. Ћставим
ссору!
     - џ не ссорилсЯ с тобою, друг …лпидий, и, поверь, не хотел сказать тебе
ничего неприЯтного.  џ  привык только познавать вещи  посредством сравнениЯ.
Њне неЯсно мое положение.  ‘вое ты считаешь лучшим,  и Я был бы рад узнать -
почему.  ‚ свою очередь и тебе,  быть может, не лишне было бы узнать истину,
какова бы она ни была.
     - Ќу-ну, оставим это!.. ‘кажи, ты не боишьсЯ?
     - Ќе  думаю,  чтобы  чувство,  которое Я  теперь  испытываю,  следовало
назвать страхом.  -  Ђ Я чувствую именно страх,  хотЯ,  сказать по правде, у
менЯ меньше поводов к  ссоре с  богами,  чем у  тебЯ.  Ќе  кажетсЯ ли  тебе,
однако,  что,  оставлЯЯ нас здесь,  на волю хаоса и собственных усилий, боги
обманули наши ожиданиЯ?
     - ќто  зависит от  того,  каковы были ожиданиЯ...  —его же  ты  ждал от
богов, друг …лпидий?
     - —его ждал,  чего ждал!..  ‘транные вопросы предлагаешь ты,  ‘ократ!..
…сли человек приносит в  течение своей жизни жертвы,  умирает в  благочестии
своею смертию,  если его хоронЯт со  всеми обрЯдами,  то можно бы,  кажетсЯ,
послать кого-нибудь ему навстречу...  …сли уж  ѓермес занЯт чем-нибудь более
важным,- то хоть какого-нибудь из незначительных богов, длЯ указаниЯ пути...
Џравда, совесть указывает мне на одно обстоЯтельство... ‚идишь ли: много раз
обещал Я ѓермесу тельцов, просЯ удачи в торговле кожами, и...
     - “дачи тебе не было?
     - “дача была, добрый ‘ократ, но...
     - Џонимаю,- не оказалось теленка.
     - Ђх,  ‘ократ,  ну,  могло ли не быть какого-нибудь теленка у  богатого
кожевника?
     - ’еперь Я понимаю:  была и удача,  и теленок,  но ты оставлЯл их себе,
ѓерму же не досталось ничего.
     - ’ы  умный человек,  Я  это  говорил много раз...  “вы,  свои  обеты Я
исполнЯл не более трех раз из десЯти и  с  другими богами поступал не лучше,
чем с ѓермесом. …сли и с тобой, как Я думаю, случалось что-либо подобное, то
не в  этом ли причина,  что мы теперь оставлены оба?..  Џравда,  Я  приказал
‹ариссе принести после моей смерти целую гекатомбу... {Џрим. стр. 341}
     - Ќо ведь это уже ‹арисса, друг …лпидий, а обещание дано тобою.
     - ќто  правда,  это правда...  Ќу,  а  ты,  добрый ‘ократ?  Ќеужели ты,
безбожник, поступал в отношении богов лучше менЯ, богобоЯзненного кожевника?
     - „руг!  не  знаю,  лучше ли  Я  поступал или хуже.  Џрежде Я  приносил
жертвы,  не  даваЯ обетов,  а  в  последние годы Я  не давал ни тельцов,  ни
обещаний...
     - Љак, несчастный, ни одного теленка?
     - „а,  друг, если бы ѓерму пришлось питатьсЯ одними моими приношениЯми,
боюсь, он бы сильно отощал...
     - Џонимаю! ’ы не занималсЯ торговлей скотом и приносил ему от предметов
другого промысла. Њожет быть, мину, другую из платы твоих учеников?
     - „руг,  ты знаешь,  что Я  не брал платы с  учеников,  а промысла едва
хватало на собственное прокормление. …сли бы боги рассчитывали на остатки от
моей суровой трапезы, они сильно обманулись бы в расчетах.
     - Ћ нечестивец! Џеред тобой и Я могу похвалитьсЯ свЯтостью. Џосмотрите,
боги,  на этого человека!  Џравда, Я иногда обманывал вас, но порой все-таки
делилсЯ с  вами  излишками удачной торговли.  „ает много дающий что-нибудь в
сравнении с  нечестивцем,  который не дает ничего!  ‡наешь что:  ступай себе
один.  Ѓоюсь,  как бы общество подобного тебе безбожника не повредило мне во
мнении богов.
     - Љак хочешь, добрый …лпидий. ЉлЯнусь собакой, никто не должен насильно
навЯзывать свое общество другим.  Ћтпусти полу моего плаща и прощай. џ пойду
один.
     €  ‘ократ пошел вперед,  все так же твердо,  хотЯ и  исследуЯ на каждом
шагу почву. Ќо …лпидий тотчас же закричал ему вслед:
     - Џогоди,  погоди,  мой  добрый согражданин,  и  не  оставлЯй афинЯнина
одного в  таком ужасном месте!  џ только пошутил,  прими мои слова в шутку и
перестань торопитьсЯ.  џ удивлЯюсь,  как можешь ты видеть что-нибудь в такой
кромешной тьме.
     - „руг, Я приучил свои глаза.
     - ќто хорошо. Ћднако Я не могу похвалить тебЯ за то, что ты не приносил
жертвы богам.  Ќет,  не могу,  бедный ‘ократ,  не могу!  Ќаверное, почтенный
‘офролиск не  тому  учил  тебЯ  смолоду,  и  ты  сам,  Я  видел это,  прежде
участвовал в молениЯх.
     - „а.  Ќо Я  привык исследовать разные основаниЯ и принимать только те,
которые,  после исследованиЯ,  оказывались разумными... €так, пришел день, в
который Я  сказал себе:  ‘ократ,  вот ты поклонЯешьсЯ олимпийцам.  ‡а что же
именно ты им поклонЯешьсЯ?
     …лпидий засмеЯлсЯ.
     - ‚от это так!  Џраво, вы, философы, не находите порой ответов на самые
простые вопросы.  Ђ вот Я, простой кожевник, никогда в жизни не занимавшийсЯ
софистикой... и, однако, Я знаю, почему следует почитать олимпийцев.
     - ‘кажи же, друг, поскорее, пусть и Я узнаю от тебЯ - почему?
     - Џочему? •а-ха-ха! Ќо ведь это так просто, мудрый ‘ократ.
     - —ем проще,  тем лучше.  Ќо  только не  скрывай от менЯ твоего знаниЯ.
€так, почему следует чтить богов?
     - Џочему?.. „а ведь все делают это...
     - „руг! ты знаешь хорошо, что не все. Ќе вернее ли сказать: многие?
     - Ќу, пусть многие...
     - Ќо скажи мне, не большее ли количество людей делают зло, чем добро?
     - „умаю, что это правда: зло встречаетсЯ чаще.
     - €так, надлежит делать зло, а не добро, следуЯ за большинством?
     - —то ты говоришь?
     - Ќе Я,  ты сам говоришь это,  Я же думаю, что множество преклонЯющихсЯ
перед олимпийцами не есть еще основание, и нам нужно поискать другого, более
разумного. Ѓыть может, ты находишь их заслуживающими уважениЯ?
     - ќто вот верно.
     - •орошо. Ќо тогда новый вопрос: за что же именно ты уважаешь их?
     - ‡а их величие, это Ясно.
     - Џожалуй...  € Я,  может быть,  скоро соглашусь с тобой.  Њне остаетсЯ
только узнать от тебЯ,  в чем состоит величие... ’ы затруднЯешьсЯ? Џоищем же
ответа  вместе.  ѓомер  говорит,  что  буйный  Ђрей,  ниспровергнутый камнем
Џаллады-Ђфины, покрыл своим телом семь десЯтин.
     - ‚от видишь, какое огромное пространство!
     - €так, в этом величие?.. Ќо, друг, вот опЯть недоумение. Ќе помнишь ли
атлета „иофанта?  Ћн выделЯлсЯ целою головой из толпы,  а Џерикл был не выше
тебЯ. Љого, однако, мы называем великим, Џерикла или „иофанта?
     - џ вижу, что величие действительно не в громадности.
     - „а, величие-не громадность, это правда. џ рад, что мы кое в чем уже с
тобой согласились. Ѓыть может, оно в добродетели?
     - Љонечно!
     - џ  опЯть  думаю  то  же.  ’еперь  скажи,  кто  же  перед  кем  должен
преклонитьсЯ:  меньший  ли  перед  большим или,  наоборот,  более  великий в
добродетели должен преклонитьсЯ перед порочным?
     - Ћтвет Ясен.
     - „умаю.  ’еперь пойдем дальше:  скажи мне  по  совести,  убивал ли  ты
стрелами чужих детей?
     - Љонечно,  никогда!  Ќеужели  ты  думаешь обо  мне  так  дурно?  џ  не
разбойник.
     - € не соблазнЯл, надеюсь, чужих жен?
     - џ  был  честный  кожевник и  хороший  семьЯнин!..  Ќе  забывай этого,
‘ократ, прошу тебЯ!
     - ‡начит, ты не обращалсЯ в скота и своею похотливостью не давал верной
‹ариссе поводов мстить соблазненным тобою женщинам и  ни  в  чем не повинным
детЯм?
     - Џраво, ты менЯ сердишь, ‘ократ.
     - Ќо,  быть может,  ты отнЯл наследство у родного отца и заключил его в
темницу?
     - Ќикогда!.. Ќо к чему эти обидные вопросы?
     - Џогоди, друг. Њожет быть, мы как-нибудь и придем вместе к какому-либо
заключению...  ‘кажи,  считал ли бы ты великим человека, который сделал все,
что Я сейчас перечислил?
     - Ќу,  нет,  нет!  џ назвал бы такого человек негодЯем и обвинил бы его
публично перед судьЯми на площади.
     - Ќу,  …лпидий,  почему же ты не обвинЯл на площади ‡евса и олимпийцев?
Љронид воевал с  родным отцом и  распалЯлсЯ скотскою похотью к  смертным,  а
ѓера мстила невинным девам,  потерпевшим насилие от ее супруга...  Ќе они ли
вдвоем обратили несчастную дочь €наха в  жалкую корову?  Ќе  Ђполлон ли убил
стрелами всех детей Ќиобеи, а Љаллений не воровал ли быков?.. €так, …лпидий,
если правда,  что  менее добродетельный должен оказывать почтение большему в
добродетели, то ведь не ты олимпийцам, а они тебе должны воздвигать алтари.
     - Ќе богохульствуй, нечестивый ‘ократ, перестань! ’ебе ли судить богов?
     - „руг,  их  осудило  нечто  высшее.  €сследуем вопрос:  какой  признак
божества?  ’ы,  кажетсЯ, сказал: величие, состоЯщее в добродетели. Ќе это ли
же  самое-единственнаЯ божественнаЯ искра  в  человеке?  Ќо  если  ничтожною
человеческою добродетелью мы  измерили  величие  богов  и  мерило  оказалось
больше измерЯемого,  то отсюда следует, что само божественное начало осудило
олимпийцев. Ќо тогда...
     - —то тогда?
     - ’огда,  добрый …лпидий,  они - не боги, а обманчивые призраки. Ќе так
ли?
     - ‚от  к  чему приводит разговор с  вами,  босоногие философы!  џ  вижу
теперь,  что о тебе говорили правду:  ты и видом,  и всем другим походишь на
рыбу-торпиль, котораЯ своим взглЯдом околдовывает человека. ’ак же околдовал
ты менЯ лишь затем, чтобы породить в душе моей, твердой в вере, недоумение и
колебание.  ‚от уже в  моем уме пошатнулось уважение к  ‡евесу...  Ќу,  нет,
говори же теперь один,- Я не стану отвечать!
     - Ќе сердись, …лпидий, Я не желаю тебе зла. …сли же ты устал следить за
правильностью умозаключений,  то  позволь рассказать тебе  притчу  об  одном
милетском юноше.  “м  отдыхает на  притчах,  а  между тем и  отдых бывает не
бесплоден.
     - ѓовори,  если  твой рассказ не  очень длинен и  имеет в  виду хорошее
нравоучение.
     - Ћн имеет в виду истину, друг …лпидий, и Я постараюсь его сократить:
     ‚идишь  ли.  Љогда-то,  в  древние времена,  Њилет  подвергсЯ нападению
варваров. ‚ числе юношей, уведенных в плен, был один отрок, сын мудрейшего и
лучшего из всех граждан страны. „орогой ребенок впал в сильную болезнь и был
брошен в беспамЯтстве, как негоднаЯ добыча.
     ѓлубокою ночью пришел он  опЯть в  себЯ.  ‚ысоко над ним мигали звезды,
кругом расстилалась пустынЯ, а вдали раздавались хищные крики зверей. Ћн был
один...
     Ћн был совершенно один,  и,  кроме того, боги отнЯли у него памЯть всех
событий его предыдущей жизни. ’щетно он напрЯгал свой ум,- в нем было так же
темно и пусто.  как в этой неприветливой пустыне.  € только где-то, за далью
туманных и  неЯсных образов,  стоЯла мечта  об  оставленной родине.  ‚  этой
светлой стране чудилсЯ ему образ лучшего из  всех людей,  и  тогда в  сердце
звучало  слово:  "Ћтец!.."  Ќе  находишь  ли  ты,  что  судьба  этого  юноши
напоминает судьбу всего человечества?
     - Љак это?
     - Ќе  так  же  ли  мы  просыпаемсЯ к  жизни на  этой  земле со  смутным
воспоминанием о другой родине?.. € не мелькает ли у нас в душе великий образ
неведомого?..
     - Џродолжай, ‘ократ. ќто, кажетсЯ, поучительно. џ слушаю.
     - Ћбодренный юноша поднЯлсЯ на ноги и пошел нетвердыми шагами,  избегаЯ
опасностей.  Џосле долгого пути, когда, казалось, последние силы готовы были
изменить ему,  он  увидел  в  туманной дали  огонь,  который освещал тьму  и
разгонЯл холод.  ‚ усталую душу вступила тогда кроткаЯ надежда. ‚оспоминаниЯ
об отчем крове ожили, и юноша пошел на огонь с криком: "ќто ты, это ты, отец
мой!"
     - ќто и был дом отца?
     - Ќет, это была стоЯнка диких кочевников... Њного лет после того он вел
жалкую жизнь пленного раба,  мечтаЯ о  далекой родине,  об  отдыхе на родной
груди  отца.  Џорой  нетвердаЯ рука  его  пыталась вызвать неЯсный образ  из
мертвой глины,  дерева или камнЯ.  Ѓывали даже минуты,  когда,  усталый,  он
обнимал  собственное произведение,  поклонЯлсЯ ему  и  орошал  его  слезами.
Ћднако камень оставалсЯ холодным камнем,  и,  вырастаЯ,  юноша разбивал свои
изделиЯ, которые казались ему уже жалким оскорблением его заветной мечты.
     Ќаконец судьба привела скитальца к доброму варвару, который спросил его
о  причине его  всегдашней грусти.  Љогда юноша доверил ему тоску и  надежды
своей души, варвар, человек мудрый, сказал:
     - Њир был бы лучше, если бы в нем была такаЯ страна и тот, о котором ты
говоришь. Ќо по какому же признаку узнаешь ты отца своего?
     - ‚ моей стране,-  ответил юноша,- чтили мудрость и добродетель, а отца
моего все признавали учителем.
     - •орошо,-  ответил варвар.-  Ќадо думать,  что и в тебе есть зерно его
учениЯ.  €так, возьми же посох и иди рано в путь. €щи совершенной мудрости и
правды,  и  если найдешь их,  сложи свой посох,-это будет твоЯ родина и твой
отец...
     € юноша рано на заре пустилсЯ в дорогу...
     - Ћн нашел, кого искал?
     - Ћн ищет его до сих пор.  Ћн узнал много стран,  много городов,  много
людей. Ћн изучил земные пути, переплыл бурные морЯ, исследовал тропы светил,
указующих пути в безбрежных пустынЯх.  € всЯкий раз, когда в трудном пути, в
темноте ночи, глазам его ЯвлЯлсЯ приветный огонь, сердце его билось сильнее,
и в душе вставала надежда.  "ќто приют в доме отца моего!" Љогда же радушный
хозЯин  предлагал  истомленному страннику привет,  благословение и  отдых  у
своего  очага,  то  растроганный юноша  припадал  к  его  ногам  и  говорил:
"Ѓлагодарю тебЯ, отец мой! Ќе узнаешь ли ты своего пропавшего сына?"
     €  многие готовы были усыновить его,  потому что в те времена похищениЯ
детей  были  часты...  Ќо  после  первых восторгов юноша  начинал замечать в
воображаемом отце следы несовершенства, а иногда и пороков. ’огда он начинал
исследовать и  искушать,  приставаЯ к  нему со  своими вопросами о  правде и
неправде...  €  его  скоро прогонЯли из-под  гостеприимного крова на  труд и
холод нового пути. Ќе один раз говорил он себе: "Ћстанусь у этого последнего
очага,  сохраню эту  последнюю веру.  Џусть будут они  мне вместо отеческого
крова..."
     - ‡наешь что: это, пожалуй, было бы всего благоразумнее, ‘ократ.
     - Џорой он думал,  как и ты. Ќо привычка к исследованию и смутнаЯ мечта
о родном отце не давали ему покоЯ.  € опЯть отрЯхал он прах от своих ног,  и
опЯть брал страннический посох,  и  не  всегда бурнаЯ ночь заставала его под
кровлей...  Ќе  находишь ли  ты,  что  судьба юноши  опЯть напоминает судьбу
человеческого рода?
     - Џочему?
     - Ќе  так  же  ли  род  людской  заменЯет  детскую  веру  испытанием  и
сомнением?  Ќе так же ли творит он сам образ неведомого из дерева, камнЯ, из
обрЯда и преданиЯ, из вдохновенной песни поэта и из догадок мудреца?..
     €  потом находит этот образ несовершенным и разбивает его,  чтобы опЯть
удалитьсЯ в  пустыню сомнений...  € все длЯ того,  чтобы искать лучшей веры,
все выше и  выше...  €  не  суждено ли  роду земному искать,  все возвышаЯсь
бесконечно, потому что и неведомый есть бесконечность!..
     - Ћ,  лукавый мудрец,  о,  рыба-торпиль! џ понимаю теперь, к чему ведет
твоЯ притча!.. Ќу, так Я скажу тебе прЯмо: пусть только мелькнет свет в этой
тьме,  и  ты  увидишь,  стану  ли  Я  искушать хозЯина ненужными вопросами и
сомнениЯми?
     - „руг, свет уже мелькает,- ответил ‘ократ.


        V

     Љазалось,  слова философа должны были оправдатьсЯ.  ѓде-то  высоко,  за
дымною пеленой,  скользнул далекий луч и  исчез в  горных пределах.  ‡а  ним
другой,  третий...  Љазалось,  там, за пределами тьмы, реют какие-то светлые
гении,  свершаетсЯ великаЯ тайна,  чье-то  чудитсЯ живое дыхание,  готовитсЯ
какое-то великое торжество.
     Ќо это было далеко. Ђ над землей тени сгущались, клубились дымные тучи,
свиваЯсь и развиваЯсь, перегонЯЯ друг друга без конца и перерыва...
     ‘иний  огонь упал  с  отдаленной вершины в  глубокую пропасть,  и  тучи
поднЯлись выше, покрываЯ небо до самого зенита.
     Ђ  лучи уходили все дальше и дальше,  как будто им не было дела до этой
мрачной и затененной равнины.
     ‘ократ стоЯл,  следЯ за  ними  грустным взглЯдом.  …лпидий со  страхом!
смотрел на вершину.
     - Џосмотри, ‘ократ, что видишь ты там на горе?
     - „руг,-  ответил философ,-  исследуем положение.  ’ак как земнаЯ жизнь
должна иметь пределы,  то  думаю,  что предел этот на  рубеже двух начал:  в
борьбе света  и  тьмы  венец  наших усилий.  Ђ  так  как  у  нас  не  отнЯта
способность мышлениЯ,  то  думаю,  что божеству,  давшему жизнь нашей мысли,
угодно,  чтобы мы исследовали самые пределы наших стремлений. €так, …лпидий,
приготовимсЯ достойным образом встретить зарю позади этих туч...
     - Ћ,  добрый товарищ!  …сли такова зарЯ, то Я предпочел бы, чтобы вечно
длилась прежнЯЯ безотраднаЯ, долгаЯ, но спокойнаЯ ночь... Ќе находишь ли ты,
что  времЯ  проходило у  нас  сносно в  поучительной беседе?  Ђ  теперь душа
содрогаетсЯ перед надвигающеюсЯ грозой.  Ќет, что ни говори, а там, впереди,
не простые тени безжизненной ночи... ‚от еще одна ‡евсова стрела метнулась в
бездонную пропасть...
     Љтезипп посмотрел на вершину,  и ужас сковал его душу.  ‚еликие мрачные
образы олимпийцев теснились,  венчаЯ гору, загораживаЯ дорогу. Џоследний луч
скользнул еще раз поверх туманных нимбов и умер,  как слабое воспоминание. €
ночь с надвигающеюсЯ грозой воцарилась безраздельно,  а темные образы занЯли
все  небо...  ‚  середине,  с  головой,  увенчанною нимбом,  увидел  Љтезипп
могучего Љронида. Љругом толпились г