невные фигуры старших богов, смЯтенные и
в  мрачном движении.  Љак  стаи птиц,  летЯщие в  вечернюю даль,  как  пыль,
взметаемаЯ ураганом, как осенние листьЯ, гонимые бореем, реЯли длинною тучей
бесчисленные меньшие божества народной веры, заполнЯЯ пространство...
     Љогда же  тучи двинулись с  вершины и  мрачный ужас ринулсЯ перед ними,
обвеиваЯ землю,  Љтезипп упал ниц:  он признавалсЯ впоследствии,  что в  эту
страшную минуту он  забыл все  выводы и  все  заключениЯ,  так  как душа его
умалилась и над ней властно пронессЯ страх...
     Ћн только слушал.
     „ва  голоса  звучали  там,  где  молчала перед  бурей  всЯ  оцепеневшаЯ
природа.  Ћдин - могучий и грозный голос божества, другой - был слабый голос
человека, приносимый ветром со склона горы, где Љтезипп оставил ‘ократа.
     - ’ы ли,-  говорил голос из тучи,-  дерзкий ‘ократ,  надменный разумом,
боровшийсЯ с богами земли и неба? Ќе было бессмертных веселее и светлее нас,
олимпийцев,-теперь давно уже проводим мы  свои дни в  сумерках от  невериЯ и
сомнений,  воцарившихсЯ  на  земле...  Ћднако  никогда  еще  эти  туманы  не
сгущались так  сильно,  как  с  тех  пор,  когда среди любезных некогда Ђфин
послышалось ненавистное слово твое,  сын ‘офрониска.  Џочему не  следовал ты
заветам отца твоего? „обрый
     ‘офрониск позволЯл себе,  особенно в молодые годы, небольшие кощунства,
но все же не один раз запах его жертв радовал наше обонЯние...
     - Ћстановись,  Љронид,-сказал ‘ократ,-  и разреши мое недоумение: итак,
малодушное лицемерие предпочитаешь ты исканию истины?
     ‚след  за  этим  вопросом  скалы  дрогнули от  громового удара.  Џервое
дыхание грозы промчалось и стихло в дальних ущельЯх,  но склоны горы все еще
дрожали,  потому что все еще дрожал от гнева восседавший на ее вершине". Ђ в
пугливой тишине сгустившейсЯ ночи слышались только дальние стоны.  Љазалось,
это в самом сердце земли стонали от удара Љронида скованные титаны...
     - ѓде  ты  теперь,   дерзкий  вопрошатель?-раздалсЯ  насмешливый  голос
олимпийца.
     - џ здесь,  Љронид,  здесь,  на том же самом месте, и только твой ответ
подвинет менЯ дальше. џ жду.
     ѓром  заворчал  в  туче,   как  дикий  зверь,   удивленный  бесстрашием
ливийца-укротителЯ,  когда он безоружный подходит к нему с Ясным взглЯдом. €
через несколько мгновений голос прошумел вновь над равниной:
     - Ћ,  сын ‘офрониска!  Ќе  довольно ли тебе,  что на земле ты расплодил
столько сомнений,  что  даже здесь,  на  Ћлимпе,  они  окружили нас  темными
облаками!  Џоистине,  иные дни,  когда ты беседовал на площадЯх, в академиЯх
или в  публичных раздевальнЯх,-  нам казалось,  что ты разрушил уже на земле
все алтари и  что это пыль от развалин несетсЯ к нам в горниЯ...  ’ебе мало:
ты и здесь, перед лицом моим, не признаешь власти бессмертных...
     - ‡евс,  ты сердишьсЯ.  ‘кажи, кто дал мне то гениальное, что тревожило
всю жизнь мою душу, побуждаЯ менЯ неустанно стремитьсЯ к истине?
     ‚ туче царствовало таинственное безмолвие.
     - Ќе ты ли?  ’ы молчишь.  €так,  Я исследую дело.  €ли это божественное
начало дано тобою,  или другим. …сли оно дано тобою, то тебе же Я несу его в
дар,  как  созревший плод моей жизни,  как пламЯ от  зароненной тобою искры.
‘мотри,  Љронид,  Я сохранил твой дар; в лучшем углу моего сердца Я взрастил
твое семЯ.  ‚от он, огонь моей души, который горел в горькую минуту, когда Я
собственной рукой обрезывал нить моей жизни.  Ћтчего же  ты  не примешь его,
зачем  ты  сердишьсЯ,   как  плохой  наставник,   которому  старость  мешает
разглЯдеть,  что  отрок-ученик  чертит на  послушном воске  его  собственные
повелениЯ?..   Љто  же  ты,  приказывающий  мне  погасить  свЯщенный  огонь,
освещавший мою жизнь с  тех пор,  как в  нее проник первый луч свЯтой мысли?
‘олнце не  говорит звездам:  "“гасните,  чтобы мне взойти".  Ћно всходит,  и
слабое сиЯние звезды утопает в свете бесконечно сильнейшем.  „ень не говорит
факелу:  "Џогасни,-ты мне мешаешь".  Ћн разгораетсЯ,  и  факел дымит,  но не
светит. Ѓожество, к которому Я иду,- не ты, боЯщийсЯ сомнений. Ћн, как день,
он,  как солнце,  светит сам,  не угашаЯ ничьего света.  ’от, который скажет
мне:  "‘транник, дай мне твой факел, он не нужен тебе больше, потому что Я -
источник всЯкого света..." ’от, кто скажет: "‘ложи на моем алтаре слабый дар
твоих сомнений,  потому что во  мне разрешение..."  ‚от мой бог,  которого Я
ищу!  …сли это ты,  то прими мои вопросы.  Ќикто не убивает своего детища, а
мои сомнениЯ - порождение вечного духа, которому имЯ - истина!
     ’емные тучи разорвались от краЯ и до краЯ небесными огнЯми,  и в криках
бури опЯть раздалсЯ могучий голос:
     - Љ  чему  вели твои сомнениЯ,  надменный мудрец,  отринувший смирение,
лучшее украшение земных добродетелей?  ’ы оставил приютный кров простодушной
веры,  чтобы  вступить в  пустыню сомнений.  ’ы  видел  его,-  этот  мертвый
простор,  оставленный живыми богами.  ’ебе ли одолеть его, ничтожному червю,
ползающему в  прахе своего жалкого отрицаниЯ?  ’ебе ли оживить мир,  тебе ли
постигнуть неведомое божество,  которому ты  не  умеешь молитьсЯ?  Ќичтожный
мусорщик, запачканный пылью разрушенных алтарей,- ты ли тот зодчий, которому
суждено воздвигать новые храмы?  Ќа  что же надеешьсЯ ты,  отринувший старых
богов и не знающий нового? ‚ечнаЯ ночь неисходных сомнений, мертваЯ пустынЯ,
лишеннаЯ живого духа,-таков ваш мир,  жалкие черви, истачивающие живую веру,
прибежище простых сердец,  вселенную обратившие в мертвый хаос...  —то же?..
ѓде ты теперь, ничтожный и дерзкий мудрец?
     ЃурЯ  одна  властно гремела на  просторе...  Џотом стихли громы,  ветер
смежил свои крыльЯ,  и  только потоки дождЯ лились во мгле,  точно обильные,
неудержимые слезы,  готовые поглотить землю,  покрыть ее  потоком неутолимой
скорби...
     € Љтезиппу казалось,  что они поглотили учителЯ, что навсегда уже смолк
бесстрашный голос,  привыкший к  неустанным вопросам.  Ќо  через  минуту  он
раздалсЯ снова на том же месте:
     - ‘лова  твои,  Љронид,  попадают  лучше  твоих  громов.  ’ы  бросил  в
смущенную душу то,  что давно уже и  не раз звучало в моем сердце,  и каждый
раз оно изнемогало под бременем невыносимой скорби.  „а,  Я оставил приютный
кров,  где царила простодушнаЯ вера; да, Я видел ее, пустыню, лишенную живых
богов, окутанную ночью непроглЯдных сомнений. Ќо Я бесстрашно вступил в нее,
потому что мне светил мой гений, божественное начало всЯкой жизни. €сследуем
вопрос: не во имЯ ли того, кто дает жизнь, курЯтсЯ фимиамы на твоих алтарЯх?
’ы -  похититель чужого: не тебе, а ему поклонЯетсЯ простодушнаЯ вера, но не
его ли также ищет неусыпающее сомнение?  „а,  Я  не зодчий,  Я  не создатель
нового храма,  не  мне было суждено на старом месте поднЯть от земли к  небу
величавое здание грЯдущей веры.  џ - мусорщик, запачканный пылью разрушениЯ.
Ќо,  Љронид,  совесть говорит мне, что и работа мусорщика нужна длЯ будущего
храма.  Љогда  на  расчищенном месте стройно и  величаво воздвигнетсЯ чудное
здание и  в нем воцаритсЯ живое божество новой веры,  Я,  скромный мусорщик,
приду к  нему  и  скажу:  "‚от Я,  без  устали ползавший в  прахе отрицаниЯ.
Ћкруженному туманом и пылью, мне некогда было поднЯть глаза от земли, в моем
уме лишь слабо рисовалась мечта будущего созиданиЯ...  Ћтринешь ли  ты менЯ,
праведный, истинный и великий?.."
     ‚ туче царило удивленное молчание, а ‘ократ возвысил голос и продолжал:
     - ‘олнечный луч падает на грЯзную лужу,  и легкий пар, оставив на земле
грЯзные  части,  тЯжелые  и  бренные,  тЯнетсЯ  к  светлому ѓелиосу и  тает,
растворЯЯсь в  эфире.  ’ы  тронул  своим  лучом  мою  грЯзную  душу,  и  она
устремилась к тебе,  неведомый,  чье имЯ - ’айна... џ искал тебЯ, потому что
ты в  истине,  Я стремилсЯ к тебе,  потому что ты в справедливости,  Я любил
тебЯ,  потому что ты в  любви,  длЯ тебЯ Я  умер,  потому что ты -  источник
жизни...  Ќеужели ты  отринешь менЯ,  неведомый?  Њой  тЯжкие сомнениЯ,  мои
жгучие исканиЯ,  мою  трудную жизнь,  мою  вольную смерть -  прими  их,  как
бескровную жертву,  как одну молитву,  как вздох о тебе, как летучую струйку
бренного пара  принимает безграничный океан  чистого  эфира.  Џрими  их  ты,
которого Я не знаю им.ени,  не дай туманным призракам умершей веры заградить
мой путь к  твоему вечному свету...  “ступите же  с  дороги,  мглистые тени,
заграждающие свет зари!  џ  говорю вам,  боги моего народа:  вы  неправедны,
олимпийцы,  а  где  нет правды,  там и  истина -  только призрак.  Љ  такому
заключению пришел Я, ‘ократ, привыкший исследовать разные основаниЯ.
     €так,  расступись же,  мертвый туман,  Я иду своею дорогой к тому, кого
искал всю мою жизнь...
     џ иду...................
     ѓром загремел, но короткий, отрывистый, как будто эгид {Џрим. стр. 353}
выпал из ослабевшей руки громовержца.  ѓолоса бури,  колеблЯсь,  ринулись по
уступам гор,  прошумели в теснинах и,  удалЯЯсь, замирали в ущельЯх. € на их
месте слышались иные, неведомые, чудные звуки.
     Љогда  Љтезипп открыл  изумленные глаза,  перед  ним  встало невиданное
зрелище. Ќочь уходила, тучи рассеЯлись. ’ени богов быстро неслись по лазури,
точно золотой узор на краЯх чьей-то ризы. „ругие мелькали по дальним уступам
и  ущельЯм,  и …лпидий,  маленькаЯ фигура которого виднелась над расщелиной,
простирал к ним руки, как бы умолЯЯ исчезающих о решении судьбы.
     Ђ  вершина горы уже  всЯ  вышла из  таинственных облаков и  сиЯла,  как
факел,  над синею мглой долин. € хотЯ не было на ней ни громовержца Љронида,
ни других олимпийцев,  только горнаЯ вершина, свет солнца и высокое небо, но
Љтезипп Ясно чувствовал,  что  всЯ  природа до  последней былинки проникнута
биением  единой  таинственной жизни.  —ье-то  дыхание слышалось в  ласкающем
веЯнии  воздуха,  чей-то  голос  звучал  чудною  гармонией,  чьи-то  чуЯлись
невидимые шаги в торжественном шествии сиЯющего днЯ.  € еще человек стоЯл на
освещенной  вершине  и  простирал  руки  в  молчаливом  восторге  и  могучем
стремлении.
     Њгновение -  и  все  исчезло,  и  сиЯние  обыкновенного днЯ  показалось
проснувшейсЯ  душе  Љтезиппа  жалкими  сумерками  в  сравнении  с  улетевшим
ощущением природы, проникнутой веЯнием единой, неведомой жизни.

        x x x

     ‚ глубоком молчании выслушали ученики погибшего
     философа странный рассказ Љтезиппа. Џлатон первый прервал молчание.
     - €сследуем,-сказал он,- сон и его значение,
     - €сследуем,- ответили остальные.

        1889-1890


        Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

     ђассказ начерно написан Љороленко осенью  1889  года,  которую писатель
проводил в Љрыму.  17 октЯбрЯ 1889 года Љороленко писал жене: "‚чера вечером
и  сегоднЯ  утром  набросал  небольшой  рассказец совершенно фантастический.
„авно не писалось с таким наслаждением". ђабота над рассказом продолжалась и
в 1890 году, а в 1891 году "’ени" были впервые напечатаны в журнале "ђусскаЯ
мысль", No 12.
     €деЯ, положеннаЯ в основу этого рассказа, интересовала Љороленко давно,
и  еще  в  1887  году  он  пыталсЯ выразить ее  в  набросках рассказа "—ужой
мальчик" (напечатан в т.  XV посмертного собраниЯ сочинений ‚. ѓ. Љороленко,
ѓосиздат “краины,  1923).  ‚  черновых записЯх рассказ "’ени" носил название
"’ени  богов"  и  значительно отличалсЯ от  позднейшего текста.  ‚  свЯзи  с
работой  над  рассказом  Љороленко  занималсЯ греческой философией,  главным
образом  сократическими диалогами Џлатона и  сочинениЯми Љсенофонта,  о  чем
свидетельствуют записи в дневниках писателЯ за 1889 год,  а также выписки из
сочинений  Џлатона  на   черновиках  рассказа.   Ќекоторые  детали   "’еней"
заимствованы Љороленко отсюда,  но в целом образ ‘ократа отразил философские
исканиЯ самого писателЯ.

     ‘тр.  330.  "...мужественно  делил  он  с  ними  при  Џотидее  труды  и
опасности".-ЏотидеЯ-колониЯ,  основаннаЯ Љоринфом в  южной  части Њакедонии.
ЂфинЯне вели с  Џотидеей длительную и тЯжелую войну,  понуждаЯ ее вступить в
Ђфинский союз.
     "...паруса  острогрудого  кораблЯ  делосских  празднеств".-   „елос   -
небольшой скалистый остров на ќгейском море, знаменитый старинным свЯтилищем
Ђполлона, в честь которого там ежегодно проводились празднества.
     ‘тр. 331. ѓелиасты-члены афинского суда присЯжных - гелиэи.
     "...убежит  от  цикуты  к  варварам".-  –икута -  сильнодействующий Яд,
который в древней ѓреции давали выпить приговоренным к смертной казни.
     Њина - древнегреческаЯ денежнаЯ единица, равнаЯ ста серебрЯным драхмам.
     ‘тр.  332. ќриннии - в древнегреческой мифологии - богини кары и мести,
преследующие преступников.
     ‘тр.  333.  "‹истьЯм в дубраве подобны сыны человеков..." и т. д.- у Ќ.
€. ѓнедича в переводе поэмы ѓомера "€лиада" (шестаЯ книга, стихи 146-149):

     ‹истьЯм в дубравах древесных подобны сыны человеков:
     ‚етер одни по земле развевает, другие дубрава,
     ‚новь расцветаЯ, рождает, и с новой весной возрастают;
     ’ак человеки: сии нарождаютсЯ, те погибают.

     ‘тр.  336.  "...лучше быть последним рабом на земле, чем властителем во
мраке  аида".-  ‚  "Ћдиссее" ѓомера  Ђхиллес  говорит Ћдиссею,  проникшему в
царство Ђида (песнь одиннадцатаЯ, стихи 489- 491, перевод ‚. Ђ. †уковского):

     ‹учше б хотел Я живой, как поденщик, работаЯ в поле,
     ‘лужбой у бедного пахарЯ хлеб добывать свой насущный,
     Ќежели здесь над бездушными мертвыми царствовать, мертвый.

     ‘тр.  337. "...нет ни дороги, ни герма".- ѓермы - статуи с изображением
древнегреческого бога  торговли ѓермеса,  которые ставились на  перекрестках
дорог.
     ‘тр. 338. Ћрк - у древних римлЯн - бог подземного царства, смерть.
     ‘тр. 340. Џарки - мифологические богини человеческой судьбы.
     ‘тр. 341, ѓекатомба-жертвоприношение из ста быков.
     ‘тр.  353.  ќгид (эгида) -  в  древнегреческой мифологии -  шит  ‡евса,
символ, в одних случаЯх, гнева, в других - покровительства богов.