аЯ ведьма! Љак ты смеешь! „а Я сейчас велю тебЯ
сбросить с этой вышки, так что ворон костей твоих не соберет!..
     “гроза не испугала мону ‘идонию. Ѓеатриче также скоро успокоилась.
     -- џ этому и не верю,-- молвила она,  посмотрев на старуху  исподлобьЯ.
’а пожала плечами: -- ‚олЯ ваша, а не верить нельзЯ...
     --  €зволите  ли   видеть,  вот  как  это  делаетсЯ,--  продолжала  она
вкрадчиво: -- лепЯт маленькое  изваЯние  из воска,  вкладывают ему в  правую
сторону  сердце, в  левую  -- печень ласточки,  прокалывают иглою, произносЯ
заклинаниЯ, и тот, на кого изваЯние похоже, умирает медленною смертью... ’ут
уж никакие врачи не помогут...
     --  Њолчи,--  перебила ее герцогинЯ,-- никогда не смей  мне говорить об
этом!..
     ‘таруха опЯть благоговейно поцеловала край умывальной одежды.
     -- ‚аше великолепие! ‘олнышко вы мое Ясное! ‘лишком  люблю Я вас -- вот
и весь мой грех!  ‚ерите ли, со слезами молю ѓоспода за ваше здоровье каждый
раз, как  поют  "Magnificat" на повечерии св.  ”ранциска.  "‚еличит душа моЯ
ѓоспода]" (лат.). ‹юди говорЯт, будто Я ведьма, но, если бы Я и продала душу
мою дьЯволу, то,  видит Ѓог, только длЯ  того, чтобы хоть чем-нибудь угодить
вашей светлости! € она прибавила задумчиво: -- Њожно и без колдовства.
     ѓерцогинЯ посмотрела на нее молча, с любопытством. -- Љогда  Я сюда шла
по  дворцовому саду,-- продолжала мона ‘идониЯ  беспечным голосом,--садовник
собирал   в  корзину  отличные   персики:  должно   быть,  подарок   мессеру
„жан-ѓалеаццо? -- € помолчав, прибавила:
     --  Ђ  в  саду флорентийского мастера ‹еонардо да ‚инчи  тоже, говорЯт,
удивительной красоты персики, только Ядовитые... -- Љак Ядовитые? -- „а, да.
Њона Љассандра, племЯнница моЯ, видела...
     ‘таруха снова зашушукала на ухо Ѓеатриче.
     ѓерцогинЯ ничего не ответила; выражение глаз ее осталось непроницаемым.
     ‚олосы уже высохли.  Ћна встала, сбросила с плеч накидку и спустилась в
гардеробные покои.
     ‡десь стоЯли  три громадных  шкафа. ‚  первом, похожем на  великолепную
ризницу, развешаны были по порЯдку восемьдесЯт четыре платьЯ, которые успела
она сшить  себе  за три года замужества.  Ћдни отличались, вследствие обилиЯ
золота  и  драгоценных  камней,  такою  плотностью,  что  могли  прЯмо,  без
поддержки, стоЯть  на  полу; другие  были прозрачны и легки, как паутина. ‚о
втором  находились  принадлежности  соколиной  охоты  и лошадинаЯ  сбруЯ.  ‚
третьем --  духи, воды,  полосканьЯ,  притираньЯ, зубные порошки  из  белого
коралла и жемчуга, бесчисленные баночки, колбы,  перегонные шлемы,  горлЯнки
--  целаЯ  лабораториЯ женской алхимии.  ‚  комнате стоЯли  также  роскошные
Ящики, покрытые живописью, и кованые сундуки.
     Љогда  служанка  отперла  один  из  них, чтобы вынуть  свежую  рубашку,
повеЯло благоуханием  тонкого камбрейского  бельЯ, переложенного лавандовыми
пучками и шелковыми  подушками с порошком из левантийских ирисов и дамасских
роз, сушенных в тени.
     ЋдеваЯсь, Ѓеатриче беседовала со швеею о выкройке нового платьЯ, только
что  полученной с гонцом от  сестры,  маркизы Њантуанской,  €забеллы д'ќсте,
тоже великой  модницы.  ‘естры соперничали в  нарЯдах.  Ѓеатриче  завидовала
вкусу €забеллы и подражала ей. Ћдин из посланников герцогини Њиланской тайно
извещал ее о всех новинках мантуанского гардероба.
     Ѓеатриче  надела  платье  с рисунком, особенно любимым ею за то, что он
скрадывал  ее маленький  рост: ткань  состоЯла из  продольных перемежающихсЯ
полос зеленого бархата и  золотой парчи. ђукава, перевЯзанные лентами серого
шелка, были в  обтЯжку, с французскими модными  прорезами -- "окнами", через
которые виднелось белоснежное полотно рубашки, все в мелких, пышных сбор
     ках. ‚олосы  украшены  были  редкой, легкой  как дым,  золотою сеткою и
заплетены в  косу.  ѓолову окружала тонкаЯ нить фероньеры  с прикрепленным к
ней маленьким рубиновым скорпионом.
     Ћна привыкла одеватьсЯ так долго, что, по выражению герцога, можно было
бы за это времЯ снарЯдить целый торговый корабль в €ндию.
     Ќаконец,  услышав  вдалеке  звук  рогов и лай  борзых,  вспомнила,  что
заказала охоту, и  заторопилась. Ќо,  уже  готоваЯ, по дороге зашла  в покои
своих  карликов,  названные  в  шутку  "жилищем  гигантов"  и  устроенные  в
подражание таким же игрушечным комнатам во дворце €забеллы д'ќсте.
     ‘тульЯ, кровати,  утварь, лесенки с широкими  низкими  ступенЯми,  даже
часовнЯ с кукольным алтарем, за которым служил обедню ученый карлик џнаки, в
нарочно сшитых длЯ него архиепископских ризах и митре,-- все было рассчитано
на рост пигмеев.
     ‚ "жилище  гигантов" всегда  был шум, смех,  плач, крик  разнообразных,
порой страшных, голосов,  как  в зверинце  или сумасшедшем  доме,  ибо здесь
копошились,  рождались,  жили  и  умирали  в душной  неопрЯтной  тесноте  --
мартышки, горбуны, попугаи, арапки, дуры, калмычки, шутихи, кролики, карлики
и другие  потешные твари, среди которых молодаЯ герцогинЯ нередко  проводила
дни, забавлЯЯсь, как девочка.
     Ќа этот раз, спеша  на охоту, зашла она сюда только на минутку, сведать
о здоровье  маленького арапчонка Ќаннино,  недавно  присланного  из ‚енеции.
Љожа у Ќаннино была такой черноты, что, по выражению прежнего владельца его,
"лучшего  и желать  невозможно".  ѓерцогинЯ  играла  им,  как  живою куклою.
Ђрапчонок заболел. € хваленаЯ чернота его оказалась не совсем природною, ибо
краска,  вроде  лака,  котораЯ придавала телу  его  черный  блестЯщий  лоск,
мало-помалу начала слезать, к великому горю Ѓеатриче.
     ‚ последнюю ночь ему сделалось хуже; боЯлись,  что  он умрет.  “знав об
этом, герцогинЯ  весьма  опечалилась, ибо любила его, по старой памЯти, даже
побледневшего. Ћна велела как можно скорее крестить арапчонка, чтобы  он, по
крайней мере, не умер Язычником.
     ‘пускаЯсь,  на  лестнице встретила она свою любимую „урочку Њоргантину,
еще  не старую, хорошенькую  и такую  забавную, что, по словам Ѓеатриче, она
могла бы рассмешить мертвеца.
     Њоргантина  любила  воровать: украдет что-нибудь,  спрЯчет в угол,  под
сломанную половицу, в мышиную норку, и ходит, довольнаЯ; когда же спросЯт ее
с лаской:  "Ѓудь доброю,  скажи, куда  спрЯтала?"-возьмет за руку, с лукавым
видом,    поведет   и   покажет.    Ђ    если   крикнуть:    "Ќу-ка,   речку
вброд",--Њоргантина, не  стыдЯсь,  подымает платье  так высоко,  как  только
может.
     Џорой  находила  на  нее  „урь;  тогда  по  целым  днЯм  плакала  она о
несуществующем  ребеночке,--  никаких  детей  у нее  не было,--  и так  всем
надоедала, что ее запирали в чулан.
     €  теперь, сидЯ  в  углу  лестницы, обнЯв  колени руками  и  равномерно
покачиваЯсь, Њоргантина заливалась горькими слезами.
     Ѓеатриче подошла и погладила ее по голове. -- Џерестань, будь умницей!
     „урочка, поднЯв на нее свои голубые детские глаза, завыла еще жалобнее.
     -- Ћй, ой, ой! ЋтнЯли у менЯ родненького! € за  что, ѓосподи? Ќикому он
не делал зла. џ  им тихо утешалась... ѓерцогинЯ сошла  на двор, где ее ждали
охотники.
     ЋкруженнаЯ  вершниками,  сокольничими,  псарЯми,  стремЯнными, пажами и
дамами, она  держалась  прЯмо  и смело на  караковом  поджаром  берберийском
жеребце  завода ѓонзага не как женщина,  а  как опытный наездник. "ЌастоЯщаЯ
королева  амазонок!" -- с гордостью подумал герцог Њоро, вошедший  на крытый
ход перед дворцом полюбоватьсЯ выездом супруги.
     ‡а седлом герцогини сидел охотничий леопард в ливрее, шитой  золотом, с
рыцарскими  гербами.  Ќа  левой руке  --  белый, как снег,  кипрский  сокол,
подарок султана, сверкал усыпанным  изумрудами золотым  клобучком. Ќа  лапах
его звенели бубенцы  разнозвучными, переливчатыми  звонами, которые помогали
находить птицу, когда терЯлась она в тумане или болотной траве.
     ѓерцогине  было  весело,  хотелось  шалить,  смеЯтьсЯ,  скакать,  сломЯ
голову. ЋглЯнувшись  с  улыбкой  на  мужа,  который успел  только  крикнуть:
"Ѓерегись, лошадь горЯ
     чаЯ!"-она сделала знак  своим  спутницам и помчалась вперегонку с ними,
сначала по дороге, потом в полечерез канавы, кочки, рвы и плетни.
     „оезжачие отстали.  ‚переди  всех неслась  Ѓеатриче со  своим громадным
волкодавом и рЯдом, на черной испанской  кобыле, самаЯ веселаЯ и бесстрашнаЯ
из фрейлин, мадонна ‹укрециЯ Љривелли.
     ѓерцог был  втайне неравнодушен к  ‹укреции. ’еперь, любуЯсь  на нее  и
Ѓеатриче вместе, не мог решить, кто из них  ему больше  нравитсЯ. Ќо тревогу
испытывал за жену. Љогда лошади перескакивали через Ямы, жмурил глаза, чтобы
не видеть; дух у него захватывало.
     Ћн бранил герцогиню за эти  шалости, но сердитьсЯ не мог: подозреваЯ  в
себе недостаток телесной отваги, гордилсЯ втайне храбростью жены.
     Ћхотники исчезли в лознЯке  и камышовых зарослЯх  на  низменном  берегу
’ичино,  где водились  гуси  и цапли.  ѓерцог  вернулсЯ  в маленькую рабочую
комнату --  студиоло. ‡десь ожидал его длЯ  продолжениЯ  прерванных  занЯтий
главный секретарь, сановник, заведовавший иностранными посольствами,  мессер
Ѓартоломео Љалко.
     ‘идЯ  в высоком кресле, Њоро тихонько ласкал белой холеной  рукой  свои
гладко бритые щеки и круглый подбородок.
     Ѓлагообразное лицо его  имело тот  отпечаток прЯмодушной откровенности,
который приобретают  только лица совершенных в лукавстве политиков.  Ѓольшой
орлиный  нос с  горбинкой, выдающиесЯ вперед, как  будто заостренные,  тонко
извилистые  губы напоминали отца его, великого кондотьера  ”ранческо ‘форца.
Ќо  если ”ранческо, по выражению поэтов,  в  одно и то же времЯ был  львом и
лисицею, то сын его унаследовал от отца и  приумножил только  лисью хитрость
без львиного мужества.
     Њоро  носил простое  изЯщное платье бледно-голубого шелка  с разводами,
модную прическу -- гладкую, волосок к  волоску,  закрывавшую уши и лоб почти
до  бровей,  похожую на  густой  парик. ‡олотаЯ плоскаЯ цепь висела на груди
его. ‚ обращении была равнаЯ со всеми утонченнаЯ вежливость.
     --  €меете  ли  вы какие-нибудь точные сведениЯ, мессер  Ѓартоломео,  о
выступлении французского войска из ‹иона?
     --  Ќикаких, ваша светлость. Љаждый  вечер  говорЯтза‚тра,  каждое утро
откладывают. Љороль увлечен  нe воинственными забавами. --  Љак  имЯ  первой
любовницы?
     -- Њного имен. ‚кусы его величества прихотливы и непостоЯнны.
     --  Ќапишите   графу  Ѓельджойозо,--молвил  герцог,--   что  Я  высылаю
тридцать... нет, мало, сорок...--пЯтьдесЯт тысЯч дукатов длЯ новых подарков.
Џусть не жалеет.  Њы вытащим  королЯ из ‹иона золотыми  цепЯми) € знаете ли,
Ѓартоломео,-- конечно, это между нами,-- не мешало бы послать его величеству
портреты  некоторых  здешних красавиц.--Љстати, письмо  готово?  --  ѓотово,
синьор. -- Џокажи.
     Њоро с  удовольствием  потирал мЯгкие, белые  руки. Љаждый  раз, как он
оглЯдывал громадную паутину своей политики,-- испытывал он знакомое  сладкое
замирание сердца, как перед  сложной  и опасной игрой. Џо совести, не считал
он себЯ  виновным, призываЯ чужеземцев, северных варваров на  €талию, ибо  к
этой  крайности  принуждали его враги,  среди которых злейшим  была €забелла
ЂрагонскаЯ, супруга „жан-ѓалеаццо, всенародно  обвинившаЯ герцога ‹одовико в
том, что он похитил престол у племЯнника. ’олько тогда, когда отец €забеллы,
король  ЌеаполЯ, Ђльфонсо, в отмщение  за обиду дочери  и зЯтЯ, стал грозить
Њоро войною  и  низвержением с престола,--  всеми покинутый, обратилсЯ  он к
помощи французского королЯ Љарла VIII.
     -- Ќеисповедимы пути твои,  ѓосподи!--размышлЯл  герцог, пока секретарь
доставал   из  кипы   бумаг  черновой   набросок   письма.--‘пасение   моего
государства, €талии, быть может, всей …вропы в руках этого жалкого заморыша,
сластолюбивого и слабоумного  ребенка, христианнейшего королЯ ”ранции, перед
которым мы, наследники великих ‘форца, должны пресмыкатьсЯ, ползать, чуть не
сводничать! Ќо такова политика: с волками жить-по-волчьи выть.
     Ћн  перечел  письмо:  оно  показалось ему  красноречивым, в особенности
ежели принЯть в расчет пЯтьдесЯт тысЯч дукатов, высылаемых графу Ѓельджойозо
длЯ  подкупа  приближенных  его   величества,   и  соблазнительные  портреты
итальЯнских красавиц.
     "ѓосподь да  благословит твое  крестоносное воинство, •ристианнейший,--
говорилось,  между прочим, в этом  послании,--  врата Ђвзонии  открыты  пред
тобой. Ќе медли  же,  вступи  в них триумфатором, о, новый ѓаннибал!  Ќароды
€талии алчут приЯть твое иго сладчайшее, помазанник божий, ожидают тебЯ, как
некогда,  по воскресении ѓоспода, патриархи  ожидали …го сошествиЯ во ад.  ‘
помощью Ѓога и  твоей знаменитой  артиллерии ты завоюешь не только  Ќеаполь,
‘ицилию,  но  и земли  великого ’урка,  обратишь  неверных  в  христианство,
проникнешь  в  недра ‘вЯтой ‡емли, освободишь  €ерусалим и ѓроб ѓосподень от
нечестивых агарЯн и славным именем тво€м наполнишь вселенную".
     ѓорбатый  плешивый старичок, с длинным красным  носом, заглЯнул в дверь
студиоло. герцог  приветливо  улыбнулсЯ  ему,  приказываЯ знаком  подождать.
„верь  скромно притворилась, и голова  исчезла. ‘екретарь  завел было речь о
другом  государственном деле, но  Њоро  слушал его рассеЯнно,  поглЯдываЯ на
дверь.
     Њессер  Ѓартоломео  понЯл, что  герцог  занЯт  посторонними  мыслЯми,--
кончил доклад и ушел.
     Ћсторожно оглЯдываЯсь, на цыпочках, герцог приблизилсЯ к двери.
     -- Ѓернарде, а, Ѓернарде? ќто ты? -- џ, ваша светлость!
     €  придворный  стихотворец,  Ѓернарде   Ѓеллинчони,  с  таинственным  и
подобострастным  видом,  подскочил  и  хотел было  встать  на  колени, чтобы
поцеловать  руку  государЯ,  но  тот  его  удержал.  --  Ќу,  что,  как?  --
Ѓлагополучно. -- ђодила?
     -- ‘егоднЯ  ночью  изволили разрешитьсЯ  от  бремени.  --  ‡дорова?  Ќе
послать ли врача? -- ‚ здравии совершенном обретаютсЯ. -- ‘лава Ѓогу! ѓерцог
перекрестилсЯ. -- ‚идел ребенка? -- Љак же! Џрехорошенький.  --  Њальчик или
девочка?
     -- Њальчик. ЃуЯн, крикун! ‚олосики  светлые, как у  матери, а  глазенки
так  и горЯт,  так и бегают  --  черные, умные, совсем как у вашей  милости.
‘ейчас видно --  –арственнаЯ кровь! Њаленький ѓеркулес  в  колыбели. Њадонна
—ечилиЯ не нарадуетсЯ. ‚елели спросить, какое вам будет угодно имЯ.
     --  џ  уже думал,-- произнес герцог.-- ‡наешь, Ѓернарде, назовем-ка его
—езаре. Љак тебе нравитсЯ?.
     -- —езаре? Ђ ведь в самом деле,  прекрасное имЯ, благозвучное, древнее!
„а, да, —езаре ‘форца-имЯ, достойное героЯ! -- Ђ что, как муж?
     --  џснейший  граф  Ѓергамини добр  и  мил  как всегда. -- Џревосходный
человек! -- заметил герцог с убеждением.
     --  Џревосходнейший! --  подхватил  Ѓеллинчони.-- ‘мею  сказать, редких
добродетелей человек! ’аких людей нынче поискать. …жели подагра не помешает,
граф хотел приехать к  ужину,  чтоб засвидетельствовать свое почтение  вашей
светлости.
     ѓрафинЯ —ечилиЯ  Ѓергамини, о которой шла речь, была давнею  любовницей
Њоро. Ѓеатриче,  только  что  выйдЯ  замуж  и узнав  об этой свЯзи  герцога,
ревновала его, грозила вернутьсЯ в  дом  отца, феррарского  герцога,  ќрколе
д'ќсте, и Њоро вынужден  был поклЯстьсЯ торжественно, в присутствии  послов,
не  нарушать  супружеской верности,  в  подтверждение  чего выдал —ечилию за
старого разорившегосЯ графа Ѓергамини,  человека  покладистого,  готового на
всЯкие услуги.
     Ѓеллинчони, вынув из кармана бумажку, подал ее герцогу.
     ’о был сонет в честь новорожденного -- маленький диалог, в котором поэт
спрашивал  бога  солнца,  почему он  закрываетсЯ тучами; солнце  отвечало  с
придворною любезностью, что прЯчетсЯ  от стыда и зависти к новому солнцу  --
сыну Њоро и —ечилии.
     ѓерцог  благосклонно принЯл сонет, вынул из  кошелька червонец и  подал
стихотворцу.
     --  Љстати,  Ѓернарде,  ты  не  забыл,  что  в  субботу  день  рождениЯ
герцогини?
     Ѓеллинчони торопливо порылсЯ  в прорехе своего платьЯ, полупридворного,
полунищенского, служившей  ему  карманом, извлек оттуда  целую  кипу грЯзных
бумажек и,  среди  высокопарных  од  на  смерть охотничьего  сокола  мадонны
Ђнджелики, на болезнь серой в Яблоках венгерской кобылы синьора Џаллавичини,
отыскал требуемые стихи.
     -- –елых три,  ваша  светлость,-- на  выбор. ЉлЯнусь Џегасом,  довольны
останетесь!
     ‚  те  времена  государи пользовались своими придворными  поэтами,  как
музыкальными   инструментами,   чтобы   петь   серенады   не  только   своим
возлюбленным, но и своим женам, причем светскаЯ мода требовала, чтобы в этих
стихах  предполагалась  между  мужем и женой такаЯ  же неземнаЯ любовь,  как
между ‹аурою и Џетраркою.
     Њоро с любопытством просмотрел стихи: он считал  себЯ тонким ценителем,
поэтом в душе, хотЯ рифмы ему не давались.  ‚ первом  сонете пришлись ему по
вкусу три стиха; муж говорит жене:
     € где на землю плюнешь ты, ’ам вдруг рождаютсЯ цветы, Љак раннею весной
-- фиалки.
     ‚о втором -- поэт, сравниваЯ мадонну Ѓеатриче с богиней „ианой, уверЯл,
что  кабаны и олени испытывают блаженство, умираЯ  от  руки такЂй прекрасной
охотницы.
     Ќо более  всего понравилсЯ его высочеству третий сонет, в котором „анте
обращалсЯ к Ѓогу  с просьбою отпустить его на землю, куда будто бы вернулась
Ѓеатриче в образе герцогини Њиланской. "Ћ, ћпитер! -- восклицал  Ђлигьери,--
так  как  ты опЯть  подарил ее миру, позволь и мне  быть с нею, дабы  видеть
того, кому Ѓеатриче дарует блаженство",-- то есть герцога ‹одовико.
     Њоро милостиво потрепал  поэта по  плечу  и обещал  ему  сукна на шубу,
причем  Ѓернарде  сумел  выпросить  и лисьего  меха  на  воротник, уверЯЯ  с
жалобными  и шутовскими  ужимками,  что  стараЯ  шуба  его  сделалась  такою
сквозною и прозрачною, "как вермишель, котораЯ сушитсЯ на солнце".
     --  Џрошлую  зиму,--  продолжал он  клЯнчить,-- за недостатком „ров,  Я
готов был сжечь не только собственную  лестницу, но и деревЯнные башмаки св.
”ранциска!  ѓерцог  рассмеЯлсЯ  и   обещал  ему  дров.   ’огда,   в   порыве
благодарности, поэт мгновенно сочинил и прочел хвалебное четверостишье:
     Љогда рабам  своим ты  обещаешь хлеб, Ќебесную, как Ѓог,  ты им даруешь
манну,-- ‡ато все девЯть муз и сладкозвучный ”еб, Ћ, благородный Њавр , поют
тебе осанну! Њавр (итал. Њоrо) -- прозвище герцога ‹одовико ‘форца.
     -- ’ы, кажетсЯ, в ударе, Ѓернарде? Џослушай-ка, мне
     нужно  еще одно  стихотворение. -- ‹юбовное? --  „а.  €  страстное.  --
ѓерцогине?
     --  Ќет. ’олько смотри у менЯ,  не проболтайсЯ! -- Ћ, синьор,  вы  менЯ
обижаете. „а разве Я когданибудь?.. -- Ќу, то-то же. -- Ќет, нем, как рыба!
     Ѓернарде таинственно и почтительно заморгал глазами.
     -- ‘трастное? Ќу, а как? ‘ мольбой или с благодарностью? -- ‘ мольбой.
     Џоэт глубокомысленно  сдвинул брови: --  ‡амужнЯЯ? --  „евушка. -- ’ак.
Ќадо бы имЯ. -- Ќу вот! ‡ачем имЯ?
     --  …сли с  мольбою, то  не годитсЯ без  имени. -- Њадонна ‹укрециЯ.  Ђ
готового нет? -- …сть, да лучше бы свеженькое. Џозвольте в соседний покой на
минутку.  “ж чувствую, выйдет недурно: рифмы в голову так и лезут. ‚ошел паж
и доложил: -- Њессер ‹еонардо да ‚инчи.
     ‡ахватив перо и бумагу, Ѓеллинчони юркнул в одну дверь, между тем как в
другую входил ‹еонардо.
     Џосле  первых  приветствий  герцог  заговорил  с   художником  о  новом
громадном канале, Ќавильо-‘форцеско, который должен был соединить реку ‘езию
с  ’ичино  и,  разветвлЯЯсь  в сеть  меньших  каналов,  оросить луга, полЯ и
пастбища ‹омеллины.
     ‹еонардо управлЯл  работами  по сооружению  Ќавильо, хотЯ  не имел чина
герцогского строителЯ,  ни даже  придворного живописца, сохранЯЯ,  по старой
памЯти, за один давно уж изобретенный им музыкальный прибор, чин  музыканта,
что было немногим выше званиЯ таких придворных поэтов, как Ѓеллинчони.
     ЋбъЯснив  с  точностью   планы  и  счеты,  художник   попросил  сделать
распорЯжение  о  выдаче денег  длЯ дальнейших работ. -- ‘колько?  -- спросил
герцог.
     -- ‡а каждую милю по 566, всего 15.187 дукатов,-- отвечал ‹еонардо.
     ‹одовико поморщилсЯ,  вспомнив о  50.000, только  что  назначенных  длЯ
взЯток  и подкупа французских вельмож. -- „орого, мессер ‹еонардо! Џраво же,
ты разорЯешь менЯ. ‚се хочешь невозможного. ‚едь вот Ѓраманте тоже строитель
изрЯдный, а  никогда таких денег не требует. ‹еонардо пожал плечами. -- ‚олЯ
ваша, синьор,  поручите ‚раманте. -- Ќу, ну,  не сердись. ’ы знаешь,  Я тебЯ
никому в обиду не дам! Ќачали торговатьсЯ.
     --  •орошо,  успеем  завтра,--  заключил  герцог, стараЯсь,  по  своему
обыкновению, затЯнуть решение дела, и начал перелистывать тетради ‹еонардо с
неоконченными набросками, архитектурными чертежами и замыслами.
     Ќа  одном  рисунке  изображена   была  исполинскаЯ  гробница  --  целаЯ
искусственнаЯ  гора, увенчаннаЯ многоколонным храмом  с круглым отверстием в
куполе, как в римском Џантеоне, чтобы озарЯть внутренние покои  усыпальницы,
превосходившей великолепием египетские  пирамиды. ђЯдом  были точные цифры и
подробный  план  расположениЯ  лестниц, ходов, зал, рассчитанных  на пЯтьсот
могильных урн.
     -- —то это? --спросил герцог.--Љогда и длЯ кого ты задумал?
     -- ’ак, ни длЯ кого. Њечты...
     Њоро с удивлением посмотрел на него и покачал головою.
     -- ‘транные мечты! Њавзолей длЯ олимпийских богов или титанов. ’очно во
сне или в сказке... Ђ ведь еще математик!
     Ћн заглЯнул в  другой рисунок,  план города с  двухъЯрусными улицами --
верхними  длЯ  господ,  нижними  длЯ  рабов,  вьючных  животных и  нечистот,
омываемых водой множества труб и каналов,--  города, построенного согласно с
точным знанием законов природы, но длЯ таких существ, у  которых совесть  не
смущаетсЯ неравенством, разделением на избранных и отверженных.
     -- Ђ ведь недурно! -- молвил герцог.-- € ты полагаешь, можно устроить?
     -- Ћ, да!-- отвечал  ‹еонардо, и лицо его оживилось.-- џ давно мечтаю о
том, чтобы когда-нибудь вашей  светлости угодно было  сделать опыт,  хотЯ бы
только с одним из предместий  Њилана. ЏЯть тысЯч домов -- на  тридцать тысЯч
жителей.  € рассеЯлось бы это множество людей, которые сидЯт друг у друга на
плечах, теснЯтсЯ в грЯзи,  в  духоте, распространЯЯ семена заразы  и смерти.
…сли бы вы исполнили  мой  план, синьор, это был  бы прекраснейший  город  в
мире!.. •удожник остановилсЯ, заметив, что герцог смеетсЯ.
     -- —удак ты, забавник, мессер ‹еонардо!  ЉажетсЯ, дай тебе волю, все бы
вверх дном повернул, каких  бы только в государстве бед не  наделал! Ќеужели
ты  не  видишь, что  самые  покорные из рабов взбунтовались бы  против твоих
двухъЯрусных улиц, плюнули бы на хваленую чистоту твою, на водосточные трубы
и  каналы прекраснейшего города в мире,--в старые города свои  убежали бы: в
грЯзи, мол, в тесноте, да не в обиде.
     -- Ќу, а здесь что? -- спросил он, указываЯ на другой чертеж.
     ‹еонардо вынужден был объЯснить и этот рисунок, оказавшийсЯ планом дома
терпимости.  Ћтдельные  комнаты, двери и  ходы  расположены  были  так,  что
посетители могли рассчитывать на тайну, не опасаЯсь встречи друг с другом.
     --  ‚от  это  дело!--восхитилсЯ  герцог.--Џраво,  ты  не  поверишь, как
надоели  мне  жалобы   на  грабежи  и  убийства  в  притонах.  Ђ  при  таком
расположении  комнат будет порЯдок  и безопасность. Ќепременно устрою дом по
твоему чертежу!
     -- Ћднако,-- прибавил он, усмехаЯсь,-- ты у  менЯ, Я  вижу, на все руки
мастер, ничем не брезгаешь: мавзолей длЯ богов рЯдом с домом терпимости!
     -- Љстати,-- продолжал он,-- читал Я однажды в книге какого-то древнего
историка о так называемом ухе  тирана „ионисиЯ -- слуховой трубе,  скрытой в
толще стен и устроенной так, что государь может слышать из одного покоЯ все,
что говорЯтсЯ в другом. Љак ты полагаешь,  нельзЯ ли устроить ухо „ионисиЯ в
моем дворце?
     ѓерцогу  сначала   было  немного  совестно;  но  он  тотчас  оправилсЯ,
почувствовал,  что художника нечего стыдитьсЯ. Ќе смущаЯсь, даже не помышлЯЯ
о  том,  хорошо или дурно „ионисиево ухо, ‹еонардо  беседовал  о нем, как  о
новом научном приборе, радуЯсь предлогу исследовать при устройстве этих труб
законы  движениЯ звуковых  волн.  Ѓеллинчони с  готовым сонетом  заглЯнул  в
дверь. ‹еонардо простилсЯ. Њоро пригласил  его к ужину. Љогда художник ушел,
герцог подозвал поэта и велел читать стихи.
     -- ‘аламандра,-- говорилось в сонете,-- живет в  огне, но не большее ли
диво то, что в пламенном сердце моем
     •олоднаЯ, как лед, мадонна  обитает, € лед сей девственный в огне любви
не тает?
     Ћсобенно нежными показались герцогу последние четыре стиха:
     џ лебедем пою, пою и  умираю;  Ђмура  Я  молю: о сжальсЯ, Я  сгораю! Ќо
раздувает бог огонь моей души € говорит, смеЯсь: слезами потуши!
     Џеред ужином, в ожидании супруги, котораЯ должна была скоро вернутьсЯ с
охоты,  герцог  пошел по хозЯйству.  ‡аглЯнул в конюшню, подобную греческому
храму, с  колоннадами  и  портиками; в  новую  великолепную  сыроварню,  где
отведал джьюнкаты  -- свежего творожного сыру. Њимо бесконечных  сеновалов и
погребов  прошел  на мызу  и скотный двор. ‡десь каждаЯ подробность радовала
сердце хозЯина: и  звук молочной струи, цедившейсЯ из  вымени  его любимицы,
красно-пегой лангедокской коровы, и материнское  хрюканье огромной, подобной
горе жира, свиньи,  только  что  опоросившейсЯ,  и  желтаЯ сливочнаЯ пена  в
Ясеневых кадках маслобойни, и медовый запах в переполненных житницах.
     Ќа лице Њоро поЯвилась улыбка тихого счастьЯ: воистину дом его был, как
полнаЯ чаша. Ћн вернулсЯ во дворец и присел отдохнуть в галерее.
     ‚ечерело. Ќо до заката было  еще  далеко. ‘ поемных лугов ’ичино  веЯло
прЯною свежестью.
     ѓерцог окинул  взором свои владениЯ: пастбища,  нивы,  полЯ,  орошаемые
сетью каналов  и рвов, с правильными насаждениЯми Яблонь, груш,  шелковичных
деревьев, соединенных висЯчими гирлЯндами лоз. Ћт Њортары  до Ђбиатеграссо и
далее, до  самого краЯ неба, где в тумане белели снега Њонте  ђозы,--великаЯ
равнина ‹омбардии цвела, как Ѓожий рай.
     -- ѓосподи,--вздохнул он с умилением и поднЯл глаза к небу,-- благодарю
’ебЯ  за все! —его еще надо? Ќекогда здесь была пустынЯ. џ с ‹еонардо провел
эти каналы, оросил эту землю, и ныне каждый колос, каждаЯ былинка благодарит
менЯ, как Я благодарю тебЯ, ѓосподи!
     ЏослышалсЯ  лай  борзых,  крики  охотников,   и  над  кустами   лознЯка
замелькало красное  вабило  --  чучело  с  крыльЯми куропатки  длЯ  приманки
соколов.
     •озЯин с  главным дворецким обошел накрытый  стол, осматриваЯ, все ли в
порЯдке. ‚ залу вошли герцогинЯ и гости, приглашенные к ужину, среди которых
был ‹еонардо, оставшийсЯ ночевать на вилле.
     Џрочли молитву и сели за стол.
     Џодали свежие артишоки, присланные в плетенках ускоренной почтой  прЯмо
из ѓенуи, жирных угрей и карпов мантуанских садков, подарок €забеллы д'ќсте,
и студень из каплуньих грудинок.
     …ли  тремЯ пальцами и  ножами, без  вилок, считавшихсЯ непозволительной
роскошью;  золотые, с черенками  из  горного хрусталЯ, подавались они только
дамам длЯ Ягод и вареньЯ.
     •лебосольный  хозЯин  усердно  потчевал.  …ли  и  пили много, почти  до
отвала. €зЯщнейшие дамы и девицы не стыдились голода.
     Ѓеатриче сидела рЯдом с ‹укрецией.
     ѓерцог опЯть залюбовалсЯ на обеих: ему было  приЯтно, что они вместе  и
что жена  ухаживает за его возлюбленною, подкладывает ей на тарелку  лакомые
куски,  что-то  шепчет  на  ухо  и  пожимает  руку  с  порывом той внезапной
нежности,  похожей  на  влюбленность,  котораЯ  иногда  овладевает  молодыми
женщинами.
     ѓоворили  об охоте. Ѓеатриче  рассказала, как олень едва не выбил ее из
седла, выскочив из леса и ударив лошадь рогами.
     ‘меЯлись над дурачком „иодою, хвастуном и забиЯкою, который  только что
убил  вместо  кабана домашнюю свинью,  нарочно  взЯтую  охотниками в  лес  и
пущенную под ноги шуту. „иода рассказывал о своем подвиге и гордилсЯ им так,
как  будто  убил  Љалидонского  вепрЯ.  …го  дразнили  и,  чтобы  уличить  в
хвастовстве,  принесли тушу  убитой  свиньи. Ћн  притворилсЯ  взбешенным. Ќа
самом  деле  это  был прехитрый плут,  игравший ыгодную роль  дурака: своими
рысьими глазками сумел бы он отличить не только домашнюю от дикой свиньи, но
и глупую шутку от умной.
     •охот  становилсЯ  все громче.  ‹ица оживлЯлись и  краснели от обильных
возлиЯний.  Џосле  четвертого  блюда молоденькие дамы украдкой, под  столом,
распустили туго стЯнутые шнуровки.
     Љравчие  разносили  легкое  белое  вино  и красное,  кипрское,  густое,
подогретое, заправленное фисташками, корицею и гвоздикою.
     Љогда   его   высочество   требовал    вина,   стольники   торжественно
перекликались,  как бы свЯщеннодействуЯ, брали  кубок с поставца, и  главный
сенешаль трижды опускал в чашу  единороговый талисман на  золотой цепи: если
вино  отравлено,  рог  должен  почернеть   и  ороситьсЯ   кровью.  ’акие  же
предохранительные талисманы --  жабный  камень  и змеиный  Язык -- вставлены
были в солонку.
     ѓраф  Ѓергамини,  муж  —ечилии, усаженный хозЯином  на  почетное место,
особенно веселый в этот вечер, даже как бы резвый, несмотрЯ на свою старость
и подагру, молвил, указываЯ на единорог:
     -- Џолагаю, ваша светлость, что у самого королЯ французского нет такого
рога. ‚еличина изумительнаЯ!
     -- Љи-хи-ки!  Љи-хи-ки! -- закричал горбун џнаки, любимый шут  герцога,
гремЯ  трещоткой  --  свиным  пузырем,  наполненным  горохом,  и  позвЯкиваЯ
бубенчиками пестрого колпака с ослиными ушами.
     --   Ѓатька,  а,  батька,--обратилсЯ  он  к  Њоро,  указываЯ  на  графа
Ѓергамини,--  ты  ему верь: он во всЯких рогах  толк  разумеет, не только  в
звериных, но и в человечьих. Љи-хи-ки, ки-хи-ки! “  кого  коза, у того рога!
ѓерцог пальцем погрозил шуту.
     Ќа  хорах грЯнули серебрЯные трубы,  приветствуЯ  жаркое  --  громадную
кабанью  голову,  начиненную  каштанами, павлина  с особою машинкою  внутри,
распускавшего на блюде хвост и бившего крыльЯми, и, наконец,  величественный
торт,  в виде крепости, из которого сначала послышались звуки военного рога,
а  когда разрезали поджаристую корку, выскочил карлик в  перьЯх  попугаЯ. Ћн
забегал  по  столу, его поймали и посадили в  золотую  клетку, где, подражаЯ
знаменитому   попугаю  кардинала   Ђсканио  ‘форца,   он   стал  уморительно
выкрикивать "Ћтче наш".
     --  Њессере,-- обратилась герцогинЯ к мужу,-- какому радостному событию
обЯзаны мы столь неожиданным и великолепным пиршеством?
     Њоро ничего не ответил, только  украдкой любезно переглЯнулсЯ с  графом
Ѓергамини: счастливый  муж  —ечилии  понЯл, что  пиршество устроено в  честь
новорожденного —езаре.
     Ќад кабаньей  головой  просидели  без малого  час; времени  на  еду  не
жалели, памЯтуЯ пословицу: за столом не состаришьсЯ.
     Џод конец ужина толстый монах, по имени ’аппонеЉрыса, возбудил всеобщее
веселье.
     Ќе без хитростей и обманов  удалось  Њиланскому  герцогу  переманить из
“рбино  этого знаменитого обжору,  изза которого спорили  государи и который
будто  бы  однажды в  ђиме, к немалому удовольствию его свЯтейшества, сожрал
целую  треть  камлотового  епископского  подрЯсника,  изрезанную на  куски и
пропитанную соусом.
     Џо  знаку  герцога  поставили перед фра ’аппоне гробовидный  сотейник с
бузеккио  -- требухою, начиненною Яблоками  айвы. Џерекрестившись  и засучив
рукава,  монах принЯлсЯ  уписывать  жирную  снедь  с  быстротой и  жадностью
неимоверною.
     --  …сли  бы  такой молодец  присутствовал  при  насыщении народа пЯтью
хлебами и двумЯ рыбами, остатков не хватило бы и на  двух собак!--воскликнул
Ѓеллинчони.
     ѓости захохотали. ‚се  эти люди заражены были смехом, который от каждой
шутки, как от искры, готов был разразитьсЯ оглушительным взрывом.
     ’олько  лицо  одинокого  и  молчаливого  ‹еонардо  сохранЯло  выражение
покорной скуки: он, впрочем, давно привык к забавам своих покровителей.
     Љогда  на серебрЯных  блюдцах  подали  золоченые апельсины, наполненные
душистой  мальвазией, придворный  поэт Ђнтонио Љамелли  да ЏистойЯ, соперник
Ѓеллинчони, прочел оду, в  которой искусства и  науки говорили герцогу:  "мы
были  рабынЯми,  ты  пришел и освободил нас;  да  здравствует  Њоро!" —етыре
стихии-землЯ,  вода,  огонь  € воздух-пели: "да здравствует  тот, кто первый
после  Ѓога  правит рулем вселенной,  колесом  фортуны!" ЏрославлЯлись также
семейнаЯ любовь и  согласие  между  дЯдей  Њоро и племЯнником „жан-ѓалеаццо,
причем  поэт  сравнивал  великодушного опекуна  с пеликаном,  кормЯщим детей
своей собственной плотью и кровью.
     Џосле  ужина хозЯева  и  гости  перешли  в  сад,  называвшийсЯ  ђаем --
Џарадизо, правильный, наподобие  геометрического чертежа,  с  подстриженными
аллеЯми буксов,  лавров и мирт,  с крытыми  ходами, лабиринтами, лоджиЯми  и
плющевыми беседками. Ќа  зеленый луг, обвеваемый свежестью фонтана, принесли
ковры и шелковые подушки.  „амы  и кавалеры расположились  в  непринужденной
свободе перед маленьким домашним театром.
     ‘ыграли одно действие  "Miles  Gloriosus" '  Џлавта. "•вастливый  воин"
(лат.).  ‹атинские  стихи  наводили  скуку,  хотЯ  слушатели  из  суеверного
почтениЯ  к  древности   притворЯлись  внимательными.   Љогда  представление
кончилось, молодые  люди  отправились на более просторный луг играть  в мЯч,
лапту,  жмурки, бегаЯ,  ловЯ  друг  друга,  смеЯсь  как дети, между  кустами
цветущих роз и апельсинными  деревьЯми.  ‘таршие играли в кости, в тавлею, в
шахматы.   „онзеллы,  дамы  и  синьоры,  не  принимавшие  участиЯ  в  играх,
собравшись  в  тесный  круг на мраморных ступенЯх фонтана,  рассказывали  по
очереди новеллы, как в "„екамероне" Ѓоккаччо.
     Ќа соседней  лужайке  завели хоровод  под  любимую песню  рано умершего
‹оренцо Њедичи: Quant'e bella giovinezza,  Ња  si  fugge tuttavia; Chi  vuol
esse' lieto, sia: Di donna' non c'e certezza. Ћ, как молодость прекрасна, Ќо
мгновенна!  Џой же, смейсЯ,--  ‘частлив будь, кто счастьЯ хочет, € на завтра
не надейсЯ.
     Џосле  плЯски дондзелла „иана с бледным и нежным лицом, под тихие звуки
виолы,  запела унылую жалобу, в которой говорилось о том, сколь великое горе
любить, не будучи любимым.
     €гры и  смех прекратились. ‚се слушали в глубокой задумчивости. € когда
она кончила,  долго никто не хотел прерывать  тишины.  ’олько фонтан журчал.
Џоследние лучи солнца облили розовым  светом черные  плоские вершины пиний и
высоко взлетавшие брызги фонтана.
     Џотом опЯть начались говор, хохот, музыка, и до позднего вечера, пока в
темных  лаврах не загорелись  лучиолысветлЯки и  в темном  небе  тонкий серп
молодого  месЯца,--   над  блаженным  Џарадизо,   в   бездыханном   сумраке,
пропитанном запахом апельсинных цветов, не умолкали звуки хороводной песни:
     ‘частлив будь, кто счастьЯ хочет, € на завтра не надейсЯ.
     Ќа одной из четырех башен дворца Њоро увидел огонек: главный придворный
звездочет Њиланского герцога, сенатор и член тайного совета, мессер Ђмброджо
да ђозате, засветил одинокую лампаду над  своими астрономическими приборами,
наблюдаЯ предстоЯвшее в  знаке ‚одолеЯ соединение  Њарса, ћпитера и ‘атурна,
которое должно было иметь великое значение длЯ дома ‘форца.
     ѓерцог что-то вспомнил, простилсЯ с мадонной ‹укрецией, с которой занЯт
был нежным  разговором  в уютной беседке, вернулсЯ во  дворец, посмотрел  на
часы, дождалсЯ минуты и секунды, назначенной астрологом длЯ приема  ревенных
пилюль,  и,  проглотив лекарство,  заглЯнул  в свой  карманный  календарь, в
котором  прочел следующую памЯтку: "5  августа, 10 часов вечера, 8 минут  --
усерднейшаЯ молитва на  коленЯх, со сложенными руками и взорами, поднЯтыми к
небу".
     ѓерцог поспешил в часовню, чтобы не пропустить мгновениЯ, так как иначе
астрологическаЯ молитва утратила бы действие.
     ‚ полутемной  часовне горела лампада перед образом;  герцог  любил  эту
икону, писанную ‹еонардо  да ‚инчи, изображавшую —ечилию Ѓергамини под видом
Њадонны, благословлЯющей столиственную розу.
     Њоро  отсчитал восемь минут по  маленьким  песочным часам, опустилсЯ на
колени, сложил руки и прочел "Confiteor". "Љаюсь" (лат.). ЊолилсЯ он долго и
сладко.
     "Ћ,  Њатерь ЃожиЯ,-- шептал, поднЯв  умиленные взоры,-- защити, спаси и
помилуй менЯ, сына моего Њаксимилиана  и новорожденного младенца —езаре, мою
супругу Ѓеатриче  и мадонну  —ечилию,-- а  также  моего  племЯнника  мессера
„жан-ѓалеаццо, ибо,-- ты видишь сердце мое, „ева ЏречистаЯ,--  Я не хочу зла
моему племЯннику, Я молюсь за него, хотЯ, быть может, смерть его избавила бы
не  только  мое  государство, но и  всю  €талию  от страшных и  непоправимых
бедствий".
     ’ут вспомнил он  доказательство  своего  права  на  миланский  престол,
изобретенное  законоведами;  будто бы старший брат  его, отец „жан-ѓалеаццо,
был сыном не герцога,  а только военачальника ”ранческо  ‘форца, ибо родилсЯ
прежде,  чем ”ранческо вступил на  престол,  тогда как он, ‹одовико, родилсЯ
уже после того i, следовательно, был единственным полноправным наследником.
     Ќо  теперь,  перед лицом  Њадонны, это доказательство представилось ему
сомнительным, и он заключил молитву свою так:
     -- …сли  же Я в чем-нибудь  согрешил или согрешу пред ’обою, ’ы знаешь.
–арица ЌебеснаЯ, что Я это делаю не длЯ себЯ, а длЯ блага моего государства,
длЯ блага всей €талии. Ѓудь же заступницей моей перед Ѓогом -- и Я прославлю
имЯ  ’вое великолепною  постройкою собора  Њиланского и —ертозы Џавийской, и
другими  многими  деЯниЯми1  Ћкончив  молитву,  взЯл  свечу  и напраиилсЯ  в
спальную  по  темным  покоЯм спЯщего дворца.  ‚  одном  из  них встретилсЯ с
‹укрецией.
     -- ‘ам бог любви благоприЯтствует мне,-- подумал герцог.
     -- ѓосударь!..--воскликнула  девушка,  подходЯ  к  нему.  Ќо  голос  ее
оборвалсЯ. Ћна хотела упасть перед ним на колени; он едва успел удержать ее.
-- ‘милуйсЯ, государь!..
     Ћна  рассказала  ему, что брат ее,  Њаттео Љривелли,  главный камерарий
монетного  двора, человек беспутный, но нежно ею  любимый, проиграл  в карты
большие казенные деньги.
     -- “спокойтесь, мадонна! џ выручу из беды вашего брата...
     Ќемного помолчав, прибавил с тЯжелым вздохом: -- Ќо согласитесь ли и вы
нe  быть  жестокой?..  Ћна  посмотрела  на  него  робкими,  детски-Ясными  и
невинными глазами. -- џ не понимаю, синьор?..
     –еломудренное  удивление  сделало  ее  еще  прекраснее. --  ќто значит,
милаЯ,-- пролепетал он страстно и вдруг обнЯл  ее стан сильным, почти грубым
движением,--это  значит... „а  разве  Tы не видишь,  ‹укрециЯ, что  Я  люблю
тебЯ?..
     -- Џустите, пустите! Ћ, синьор, что вы делаете! Њадонна Ѓеатриче...
     -- Ќе  бойсЯ,  она не  узнает: Я  умею хранить  тайну... --  Ќет,  нет,
государь,-- она  так великодушна,  так добра ко мне...  ђади бога, оставьте,
оставьте менЯ!..
     -- џ спасу твоего брата, сделаю все, что ты хочешь, буду рабом твоим,--
только сжальсЯ!..
     € наполовину искренние слезы задрожали в голосе его,  когда он зашептал
стихи Ѓеллинчони:
     џ лебедем пою, пою  и умираю, Ђмура Я  молю:  о, сжальсЯ,  Я сгораю! Ќо
раздувает бог огонь моей души € говорит, смеЯсь: слезами потуши!
     -- Џустите,  пустите! -- повторЯла девушка с отчаЯнием. Ћн наклонилсЯ к
ней, почувствовал свежесть ее дыханиЯ, запах духов-фиалок с мускусом-и жадно
поцеловал ее в губы.
     Ќа  одно  мгновение ‹укрециЯ замерла  в его объЯтиЯх. Џотом вскрикнула,
вырвалась и убежала.
     ‚ойдЯ  в спальную, он увидел, что Ѓеатриче уже погасила огонь и легла в
постель -- громадное, подобно мавзолею, ложе, стоЯвшее на возвышении посреди
комнаты под шелковым лазурным  пологом и серебрЯными завесами. Ћн  разделсЯ,
приподнЯл  край пышного, как церковнаЯ  риза, тканного  золотом и  жемчугом,
одеЯла, свадебного подарка феррарского герцога,-- и лег на свое место, рЯдом
     с женой. -- Ѓиче,--произнес он ласковым шепотом,--Ѓиче, ты
     спишь?
     Ћн хотел  ее обнЯть, но она  оттолкнула его.  -- ‡а что? -- Ћставьте! џ
хочу спать...
     -- ‡а что, скажи только, за что? Ѓиче, дорогаЯ! …сли бы ты знала, как Я
люблю...
     -- „а, да, знаю,  что вы нас любите всех  вместе, и менЯ, и  –ецилию, и
даже,  чего  доброго,  эту  рабыню  из Њосковии, рыжеволосую  дуру,  которую
намедни обнимали  в углу моего гардероба... -- џ  ведь  только в шутку... --
Ѓлагодарю за такие шутки!..
     -- Џраво  же. Ѓиче, последние  дни ты со  мной так холодна, так сурова!
Љонечно, Я  виноват, сознаюсь: это была недостойнаЯ прихоть... -- Џрихотей у
вас много, мессере! Ћна повернулась к нему со злобою:
     -- € как тебе не  стыдно!  Ќу, зачем, зачем  ты лжешь? ђазве Я  не знаю
тебЯ, не вижу насквозь? Џожалуйста,  не думай, что Я ревную. Ќо Я не хочу,--
слышишь? -- Я не хочу быть одной из твоих любовниц!..
     --  Ќеправда, Ѓиче, клЯнусь  тебе спасением души моей-никогда никого на
земле Я так не любил, как тебЯ!
     Ћна умолкла, с  удивлением прислушиваЯсь  не к словам,  а  к  звуку его
голоса.
     Ћн, в самом  деле, не лгал  или, по крайней мере, не  совсем  лгал: чем
больше он ее обманывал, тем больше любил; нежность его как будто разгоралась
от стыда, от страха, от угрызениЯ, от жалости и раскаЯниЯ.
     --  Џрости,  Ѓиче, прости  все  за то, что Я тебЯ  так  люблю!.. €  они
помирились.
     ЋбнимаЯ  и не видЯ  ее  в  темноте,  он воображал себе робкие, невинные
глаза,  запах  фиалок  с  мускусом;  воображал, что обнимает другую, и любил
обеих вместе: это было преступно и упоительно.
     --  Ђ, ведь, в самом деле,  ты сегоднЯ, точно  влюбленный,-- прошептала
она, уж