        ”едор ‘ологуб. ‡емле земное

---------------------------------------------------------------
   €з сборника "’Яжелые сны", изд. ‹енинградского отделениЯ "•удожественной литературы", 1990
   ‘оставитель сборника - Њ. Џавлова, редактор - €. ‘тепанов.
   Ќабор е-текста: …вгений ЃелЯков
---------------------------------------------------------------

        I

     ‘ашу Љораблева, ученика городского училища,  перевели в следующий класс
без экзамена и даже с похвальным листом. ќто его, конечно, обрадовало. € все
остальное  в его жизни было  в  это  времЯ хорошо.  Ќе  было никакой причины
грустить. € о чем грустить?
     Ћн жил со своим отцом, - мать умерла давно, он ее мало помнил. †ил он в
отцовом доме, на своей родине, в небольшом городке, на окраине. ‡десь ‘аша и
родилсЯ. „ом небольшой, с  огородом и  садом,  где  много  Ягодных кустов  и
фруктовых  деревьев. Ќедалеко, через реку, полЯ  и  лес.  Ћтец небогат, но в
доме  достаток: отец - частный поверенный, дела есть, и есть  скопленный длЯ
чего-то запас денег.
     ‚ жизни  все было хорошо,  - и  солнце  радовало, и зелень  манила, - а
собою ‘аша все чаще бывал  недоволен. Џочему, - он не знал, не мог понЯть, и
все чаще томилсЯ.
     € чем это началось? ЉажетсЯ, сущими пустЯками.
     Ћтец не  пошел на училищный акт,  где ‘ашу наградили, - пришлось идти в
суд.  ‘аша нес домой  свой похвальный лист, очень торопилсЯ, чувствовал себЯ
счастливым победителем, и ему так хотелось, чтобы отец был дома.
     Ћказалось, что  отец уже  вернулсЯ из суда. Ћн сидел на  балконе, курил
папиросу  и  задумчиво  смотрел  через  золотые  очки куда-то вдаль,  откуда
приходЯт смутные, неуловимые мысли.  Ћн услышал  на дорожках в  саду  ‘ашины
шаги,  почему-то припомнил  вдруг свою ссору с одним  из ‘ашиных учителей  и
стал  ждать, что скажет ‘аша, -  отомстили ему  учителЯ или нет. € сейчас же
опЯть подумал, что это  - вздор, что учителЯ не решатсЯ мстить сыну за отца:
и  совестно,  и  побоЯтсЯ,  что  отец  как  законник  затеет клЯузу,  станет
жаловатьсЯ.  …му стало неловко и досадно. Ђ уже ‘аша бежал к  нему, румЯный,
веселый, и махал свернутым в трубочку похвальным листом.
     ‘аша взбежал по ступенькам на балкон и крикнул звонко:
     - ‘ похвальным листом!
     € его веселый крик нарушил привычную  в  этом доме  тишину.  ‘аша горел
восторгом.  Ћт его  звонкого голоса  у  отца  сильнее  заболела голова, но и
теперь, как всегда, он скрыл это.
     - Џокажи, покажи, -  ласково сказал он, медленными,  как бы утомленными
движениЯми поглаживаЯ рыжую бороду. ‹егкаЯ усмешка едва обозначилась под его
густыми червонными усами.
     ‘аша ловким  движением  проворных рук рахвернул лист, который при  этом
шуршал, словно сделанный из тонкого железа.
     - ‚се пЯтки, даже четверок мало, - радостно говорил ‘аша.
     -  Њолодец, отличилсЯ  на  славу,  -  сказал  отец, устало и  задумчиво
рассматриваЯ отметки.
     - —то ж, ведь Я все знаю, что проходили,  - так же  радостно, но уже не
так громко сказал ‘аша.
     —то-то в отцовых словах и в отцовом  лице уже начинало охлаждать его, а
что именно, еще он не осмыслил.
     - —то ж, на стенку повесишь? - спросил отец.
     ‘аша засмеЯлсЯ, но как-то неуверенно.
     - ‡ачем на стенку! - смущенно сказал он, - уберу в сундучок.
     - Ђ никто и не увидит, - посмеиваЯсь говорил отец.
     - Ќу вот, покажу, кому надо.
     - Љак не показать, - люди похвалЯт, - сказал отец тихо.
     - Ђ ты? - спросил мальчик.
     - ‡а показ-то?
     - „а нет.
     Ћтец обнЯл сына за плечи и поцеловал его в щеку.
     - ‘лавный ты у менЯ, - сказал он.
     ЌежнаЯ  ласка  звучала в  его  голосе. ‘аша  почувствовал, как минутнаЯ
неуверенность проходит быстро и как будто бесследно, - ему опЯть становилось
радостно, и он весело засмеЯлсЯ, беспричинно, неудержимо.
     Ћтец смотрел на него, легонько улыбаЯсь,  но  мысли его были  почему-то
нерадостны.
     ‡доровый и веселый  мальчик,  ‘аша иногда  казалсЯ недолговечным, -  не
жилец  на  белом  свете,  как  говорЯт  в  народе.  —то-то  темное  и  вечно
нерадостное в ‘ашиных глазах наводило иногда отца на грустные мысли. € когда
он смотрел печально вдаль, перед ним возникала  иногда в воображении рЯдом с
жениною могилою другаЯ, свежаЯ насыпь.

        II

     ‡а день ‘аша набегалсЯ, наигралсЯ. Џришел вечер. ‡арЯ играла на небе и,
утомленнаЯ, радостно умирала. ‘аша сидел на скамеечке в своем саду, усталый,
смотрел на румЯные заревые улыбки,  на струйки, целовавшие речной  берег, на
синие  кисти мышиного горошка, прижавшегосЯ к забору, - и припоминал  утро и
свое торжество. …му и нетрудно было отличитьсЯ, - совсем почти без труда все
давалось, и времени мало уходило на приготовление уроков, так что ‘аша успел
за  свою  короткую  пока жизнь, и  кроме  учебников,  прочитать много всЯких
книжек.
     Ќа  похвальном  листе  надпись:  "‡а отличные  успехи  и  благонравие".
‘транное слово - благонравие.
     "‡начит,  - думал ‘аша,  -  у  менЯ  благой,  добрый нрав, то  есть Я -
хороший мальчик".
     ‘аша  улыбалсЯ,  но  ему   стало  стыдно  и  неловко,  что  он  признан
благонравным.
     Ђ вдруг бы давали похвальные листы за честность, за доброту!
     ЌельзЯ. —естность бескорыстна. …сли за добро - награда, то  уж  что это
за добро!
     Ђ как же рай? ‚едь это  - награда. ‚  раю  будет  приЯтно. Ђ  грешников
праведники не  пожалеют? Ќо ведь грешники завоют в огне. ’олько знать это, -
и можно ли блаженствовать?
     Ђ ведь  он, ‘аша,  блаженствует, а грешники-то,  оставленные  на второй
год. €ные тоже воют: дома побили, - и больно, и стыдно.
     ‘аша смотрел  в сгущающуюсЯ  темноту.  Ѓыло  тихо,  и  все  имело такое
выражение, точно сейчас  придет кто-то и что-то скажет.  Ќо никого не  было.
’олько влажные ветки, шелестЯ, вздрагивали, да ночнаЯ  птица  далеко,  из-за
леса, кричала о чем-то своем, лесном и жадном.
     € стало уже  так,  словно  все  предметы закрыли глаза  и  успокоились.
’олько небо  смотрело  неотступно и  пристально. Ќо оно  было  далекое, и не
слышно было от этих звезд ни единого звука.
     ‘аша  тихо  пошел  домой,  горЯчими  щеками  задеваЯ  влажные ветки  на
кустарниках. Љак-то странно и томительно горело его сердце.

        III

     “же  стало  темно.  ‚ ‘ашиной спальне копошилась ‹епестиньЯ, - постлала
‘аше  постель,  прибирала  что-то. Ћна  была стараЯ-престараЯ,  согбеннаЯ  и
морщинистаЯ, никогда не улыбалась и всегда понимала, что думал ‘аша, хотЯ бы
он  и  не  сумел ей хорошо сказать  о том.  Ќедаром  она вынЯнчила  его.  …е
движениЯ были тихи, поступь бесшумна.
     ‘аша раздевалсЯ.
     - Џомолись, ‘аша, - сказала ‹епестиньЯ.
     - „а Я не знаю, ‹епестиньюшка, о чем молитьсЯ, - лениво ответил ‘аша.
     …му хотелось спать, и не было никаких земных мыслей и желаний.
     -  ‡а  отца помолись,  за себЯ,  -  говорила  ‹епестиньЯ неторопливо  и
шамкаЯ.
     - Ђ чего молитьсЯ? - спросил ‘аша.
     -  „а  уж  Ѓог сам  знает.  ’ы только  стань к  нему.  Ћн  сам  к  тебе
приклонитсЯ.
     ‘аша встал на колени перед  образом. ‘лова из молитв не вспоминались, и
ничего  не  хотелось  просить, - но он  чувствовал  в себе  что-то нежное  и
отдающеесЯ,  и ему казалось, что бессловнаЯ и бездумнаЯ  молитва рождаетсЯ в
его расстроганной душе.
     —то-то вдруг развлекло, - шум какой-то, - ветер повеЯл, и ветка  задела
за стекло в открытом  окне. Њолитвенное настроение вдруг исчезло, -  но жаль
было его. ‘аша стал  повторЯть молитвы на памЯть,  - но от этого  повторениЯ
чужих,  заученных длЯ  классной отметки  слов стало неловко и  совестно.  Ћн
перекрестилсЯ и поднЯлсЯ.
     ‘коро он улегсЯ - и вдруг почувствовал, что не хочет спать.  ‹епестиньЯ
собралась уходить. Ћн окликнул ее.
     - —то ты, касатик? - прошамкала старуха, остановЯсь на пороге.
     ‘аша заговорил тихонько и нежно:
     -  ‘кажи, ‹епестиньЯ, отчего это звезды  смотрЯт на землю, да таково-то
печально.
     ‹епестиньЯ  подошла  к окну  и  посмотрела на  темное  небо и  на Ясные
звезды.
     - ‡везды смотрЯт? - раздумчиво повторила она. - Ѓог, видно, так им дал.
‘мотрЯт, - а ты не смотри, спи себе.
     - џ бы, ‹епестиньюшка, не смотрел, - глаза сами смотрЯт.
     ‹епестиньЯ  приблизилась  к  ‘аше  и,  подперши  рукою  щеку,  тихонько
проговорила, любовно глЯдЯ на него:
     - ‘пи, батюшка, спи с богом. ‡акройсЯ, глазок, закройсЯ, другой.
     ‘аша, улыбаЯсь, закрыл сперва один глаз,  потом и другой. Ќо ‹епестиньЯ
ушла, а  глаза  у ‘аши открылись и упрЯмо хотели глЯдеть  в темноту, котораЯ
обступала  со  всех  сторон  и словно таила что-то, чего никакими глазами не
высмотришь, - а уж ‘ашины ли глаза не зорки!
     € отчего  в этой  темноте  и в этой тишине так много звуков, тихих, еле
слышных, но Ясных? Ћткуда они?
     ‘аша долго смотрел в темноту.  Њысли  его были смутные, неопределенные.
“же  совсем  рассветало, когда  он незаметно длЯ  себЯ  заснул,  истомленный
бессонною ночью, напрасными думами.

        IV

     ‹ютое солнце стоЯло в самом притине. Ћно, словно громадный свернувшийсЯ
огненный змей,  казалось, вздрагивало всеми  своими тесно  сжатыми кольцами.
‘аша лежал босой в траве на берегу,  под ивою, лицом кверху, раскинув  руки,
спасаЯсь в тени от  знойной истомы. ђЯдом с ним  валЯлась  камышоваЯ  жалеЯ,
которую он сам себе сделал.
     †ужжали  пчелы. ‘ тихим шелестом около веток  колебалсЯ  жаркий воздух.
„ень  протекал  беспощадный,  торжественный.  ќто Яркое  великолепие дневное
наводило  на ‘ашу  тоску,  смутную  и  почти приЯтную.  —аровала  полдневнаЯ
тишина, - в ее величавом обаЯнии еще отчетливее и Яснее обычного становились
длЯ  зоркого и  чуткого ‘аши все впечатлениЯ, -  легчайшие  звуки, тончайшие
переходы  в  освещении. Љогда  легкий  поднималсЯ ветерок, ‘аша слышал,  как
поскрипывала, поворачиваЯсь на ржавом стержне, вертлЯваЯ пренька на крыше  -
железный ветрочуй-петух.
     ‡а рекою раскидывались полЯ,  широкие,  замкнутые  далекою,  непонЯтною
чертою,  -  и  за нею  тревожно  подозревались  новые неведомые  дали. Њежду
колосьев  по   дороге  поднимались  и   плЯсали   иногда   серые   вихри.  ‚
зеленовато-золотистом колыхании колосьев ‘аша чувствовал соответствие с тем,
что  двигалось  и  жило  в  нем  самом  земною,  мимолетно-зыблемою  жизнью.
‡начительно  и  строго  было выражение  полей и  всей  природы,  -  хотелось
разгадать, чего  она хочет и  к чему она всЯ, -  но  трудно было и думать об
этом.  Џромелькнет неЯснаЯ мысль - и погаснет, - и ‘аша  опЯть  в тЯгостном,
томном недоумении. €  он думал тогда,  что  злаЯ, коварнаЯ природа какими-то
чарами  отводит его от  познаниЯ  о  своей  тайне,  чтобы таитьсЯ и лукавить
по-прежнему. € как рассеЯть эти чары? Љак понЯть эту чудную и родную жизнь?
     ‘аша повернулсЯ  на живот и лег лицом к земле. ‚ траве  кишел перед ним
целый  мир -  былинки жили  и дышали, жучки бегали,  сверкали  разноцветными
спинками, шелестели  еле слышно. ‘аша ближе  приник к земле, почти  прилег к
ней ухом. ’ихие шорохи доносились до него. ’рава  всЯ легонько, по-змеиному,
шелестела.  Ћт движениЯ испарЯющейсЯ влаги  шуршал  порою оседавший землЯной
комочек. Љакие-то струйки тихо звенели под землею.
     ‹епестиньЯ пришла погретьсЯ на солнце. ЉрЯхтЯ, она  опустилась на траву
рЯдом с ‘ашею.  ‘аша  ласково посмотрел на нее черными вопрошающими глазами.
‹епестиньЯ захватила горсть земли сухими руками, и уже ‘аша знал, что сейчас
‹епестиньЯ станет любовно растирать землю и тихо забормочет:
     - ‡емлЯ еси и в землю отыдеши.
     € ‘аша легонько улыбалсЯ, услышав эти знакомые, страшные кому-то, но не
им обоим слова.
     - Ћх, ‘ашенька, стара Я стала, - сказала старуха, - уж и солнце от менЯ
отвертываетсЯ, греть менЯ, старую, не хочет.
     ‘аша с удивлением, внимательно посмотрел на ‹епестинью и сказал нежным,
звенЯщим голосом:
     - Ђ вот ко мне, ‹епестиньюшка, так все поворачиваетсЯ,  - точно смотрит
на  менЯ, - и трава, и  кусты, - все, что далеко,  что близко, все. ‚он там,
видишь, на том берегу серый камень, и тот на менЯ уставилсЯ.
     - „а тебе примстилось, поди, - опасливо сказала старуха.
     -  Ќет,  ‹епестиньюшка, - весело ответил  ‘аша, - мне никогда ничего не
кажетсЯ.  Ђ только  так все Ясно да странно как-то. ’ак вот и вижу, что хоть
глаз там и нет, а смотреть - смотрит.
     - ЃезглазаЯ засматриваетсЯ, - шамкала старуха. - ЏоберегайсЯ, голубчик:
приглЯнулсЯ ты ей, курносой.
     Ћна сидела на траве, охватив  колени морщинистыми,  коричневыми руками.
…е слезЯщиесЯ глаза тупо смотрели куда-то прЯмо и далеко. „рЯхлое лицо ее не
выражало ни удивлениЯ, ни сомнениЯ.
     - Ќу  да, безглазаЯ.  ’оже выдумаешь,  -  тихо  сказал  ‘аша  и подумал
немного. - Ђ почему? - вдруг спросил он.
     ЏриглЯнулсЯ-то почему? -  переспросила  ‹епестиньЯ. ѓлаза, вишь  ты,  у
тебЯ, - глаза нехорошие.
     - Ђ чем, нЯнечка, нехорошие? - ласково спросил ‘аша.
     -  ѓлаза-то  у  тебЯ  смотрЯт, куда  не  надо, видЯт,  что негоже.  —то
закрыто, на то негоже смотреть. ЉурносаЯ не любит, кто за ей  подсматривает.
ЏоберегайсЯ, миленький, как бы она тебЯ не призарила.
     - „а разве Я за ней, нЯнечка,  подсматриваю?  -  еще ласковее промолвил
‘аша, и чистый, как подснежный ручей, голос его звенел нежно и сладко.
     - ‚езде она, голубь мой, все она, - и в травке, и в речке, - медленно и
уныло говорила старуха. - ’ы идешь, -  и  она  тут же ползет, травку сломит,
козЯвку задавит. Ќегоже смотреть много, не любит она.
     -  ’ак  как  же быть-то,  миленькаЯ нЯнечка, коли глаза сами смотрЯт? -
спросил ‘аша, улыбаЯсь, глЯдЯ на старуху неотступно-вопрошающими глазами.
     - —то поделаешь, голубчик! ’акие уж, видно, тебе  глаза Ѓог дал, ничего
не поделаешь, жаленный, - ты ими и не хочешь, да видишь.
     ‘аша закрыл глаза. Ћн думал, что умрет скоро и  будет  лежать в земле и
тлеть. Ќо не  страшило его,  что лежать ему в родной  земле. Ћн любил землю.
‹юбил  уходить  подальше в  поле, быть  в  одиночестве, приникнуть к  земле,
слушать ее шорохи и шепоты. ‹юбил ходить босыми  ногами,  чтобы  чувствовать
землю ближе.
     ‘аша сел, взЯл  в руки жалею и принЯлсЯ дудеть в нее. Џолились  нежные,
жалобные звуки. ђождались грустные, томительные мысли.
     ‚от  пришел  товарищ  с  удочкою.  Њальчики  побежали  к реке, радостно
разговариваЯ о рыбах. Ћба они залезли в воду удить, - и холодное плескание о
голые колени отогнало непосильные, печальные думы.
     ђека была тихаЯ, всЯ гладкаЯ  да  ЯснаЯ на солнце. Ќо маленькие струйки
тревожно звучали, ударЯЯсь  о  берег, и  рыбки порою  тревожно плескались, а
река  стремилась медленно и неуклонно. ‘еровато-зеленый тростник колыхалсЯ в
воде у берега, и по высоким стеблЯм его пробегал порою сухой, слабый шум.
     Њальчики долго шалили и плескались  на реке.  ‘реди  веселых забав ‘аша
вдруг приумолк, засмотрелсЯ на воду. Ћн вышел  на берег,  присел на камень и
сказал медленно и задумчиво:
     - ‚ода-то, - все течет.
     - Ќу так что ж, - спросил  его товарищ, белоголовый мальчуган с пухлым,
простодушным лицом.
     - —удно! - сказал ‘аша.
     - —его чудно? Љак же ей не течь, коли она в реке? - ответил белоголовый
мальчишка и засмеЯлсЯ ‘ашиным словам.
     ‘аша вздохнул, посмотрел на товарища и спросил:
     - Ђ ты слушал, как трава растет?
     Ѓелоголовый мальчишка разинул рот.
     - Ќет, - отвечал он.
     - Ђ говорЯт, что можно слышать, - сказал ‘аша.
     - €шь ты!

        V

     ђано  поутру  ‘аша  с  отцом  отправились  на мамину могилу.  Ћни  тихо
разговаривали по дороге, а светлое и  равнодушное обливало их  солнце еще не
жарким светом.
     Ћтец  рассказывал  о  покойнице.  ‘аша любил  слушать  эти  рассказы  и
смотреть  на  затуманенное  печалью отцово лицо  да на  его усталые,  далеко
устремленные глаза.
     Ќа кладбище в  этот ранний час  было хорошо. Џосетители  еще не пришли.
Љладбище дремало,  как успокоеннаЯ роща  в стране безлюдной и мирной. ’олько
птицы чирикали, да ветки шептались. Ќо эти нежные звуки  не нарушали светлой
тишины.
     ‘аша  с отцом сели на зеленую скамеечку  перед  маминою могилою. могила
зеленела и цвела. ‘аше стало грустно,  что мертвые не встают и не  ЯвлЯютсЯ.
…сли бы милаЯ  мама  пришла!  Ќо нет, -  разлука навеки.  Ќапрасно  ждать  и
молитьсЯ.
     - ‡наешь, папа, чего Я хотел бы? - тихо спросил ‘аша.
     Ћтец молча посмотрел на него.
     - Њне, знаешь, хотелось бы повидать мамочку, - продолжал ‘аша. - Џраво,
хоть один бы только раз.
     Ћтец грустно улыбнулсЯ.
     - Љак же ее увидеть? - спросил он. - ‚о сне разве.
     - •оть  бы только  показалась, хоть  бы на  самую маленькую  минутку, -
тоскливо говорил ‘аша.
     - Њертвые к нам не ходЯт, - печально сказал отец. - „а и мы их боимсЯ.
     ‘аша подумал: неужели  он испугалсЯ бы милой мамочки? Ќет, уж если он и
чужих покойников не боитсЯ, так как же родной-то испугатьсЯ!
     Ђ ведь в могиле она истлела и всЯ теперь чернаЯ, мЯгкаЯ, как землЯ.
     ‘аша  внимательно смотрел  перед собою  темными и зоркими глазами  и не
видел ничего,  кроме насквозь озаренного воздуха, травы и деревьев,  могил и
кустов, бесконечного  множества листьев, былинок,  мошек, всЯких  предметов,
ненужных и докучных. Ќе было только того, что мило и дорого ‘ашину сердцу, -
не было  ‘ашиной  мамочки,  молодой,  веселой,  но  навсегда оставившей этот
солнечный, Яркий, внешний мир.
     Ћтец встал.
     - Џора домой, - сказал он.
     ‘аше грустно было оставлЯть мамину могилу. ‚се на свете кончаетсЯ.

        VI

     ‚ечером ‘аша  с отцом  долго  сидели в столовой. Ћдинаковое настроение,
сумеречное,  беспричинно  печальное,  -  беспричинно и  потому неотразимо, -
осенило их обоих.  Ћба они смотрели на мамин портрет, - большую фотографию в
черной с золотом раме на стене. ‘аша сказал:
     - •оть бы мамочка только мимо прошла, - хоть бы там, за дверьми.
     Ћтец печально посмотрел на ‘ашу, потом перевел глаза на дверь и сказал:
     - Џройди она за тобою - испугаешьсЯ.
     ‘аша оглЯнулсЯ.  €з двери была видна  темнаЯ прихожаЯ. Ќикто  не  стоЯл
там. ‘аша вздохнул и сказал:
     - Ђ ничуть не испугаюсь.
     - “верен? - строго спросил отец.
     - Џравда, ничуть не испугаюсь, - повторил ‘аша.
     - Ќе хвались, - сказал отец и замолчал.
     ‘аша задумалсЯ. Ћн  не помнил в своей жизни страха. € теперь, как  он в
уме ни испытывал себЯ, он не мог допустить, что испугаетсЯ загробного мамина
поЯвлениЯ. Ќо ‘аше казалось, что отец смотрит на него с неудовольствием, - и
‘аша  старалсЯ убедить себЯ  в  том, что  отец прав: он  привык верить отцу.
‘мелость,  которую ‘аша  знал в  себе,  -  не  была  ли она  только  боЯзнью
показатьсЯ перед людьми трусом? € хотЯ ‘аша уверен был в том, что нет в душе
его страха, он все же решилсЯ испытать себЯ.

        VII

     ‘аша лежал в  постели, но  не спал, - прислушивалсЯ к звукам в  доме  и
ждал.  ‚  тихом  всегда  доме ночные  звуки раздавались  особенно  Ясно.  ‡а
несколько  горниц  слышались  отцовы  шаги,  потом  заскрипела его  кровать.
‹епестиньЯ  ходила,  тихонько  шлепаЯ  туфлЯми.  Ѓеспрестанно   возникали  и
уничтожались  какие-то  легкие, непонЯтные шумы. Џеред образом слабо  мерцал
елейник. ’ени беззвучно, еле заметные, двигались по стенам.
     Ќаконец  и ‹епестиньЯ  угомонилась. ‘тало  совсем  тихо. Ќочь,  летнЯЯ,
полупрозрачнаЯ, достигла самой темной поры. ‘аша поднЯлсЯ с постели,  оделсЯ
и выскочил из окна в сад. ЌочнаЯ свежесть охватила его. ЋбильнаЯ роса мочила
‘ашины ноги.  ‘разу  стало  холодно, захотелось вернутьсЯ, заснуть. Ќо  ‘аша
пошел вперед. “ калитки  он немного постоЯл, подумал, потом решилсЯ и  вышел
на дорогу.
     ЏолЯ за  рекою туманились.  ђека покрылась легкою дымкою.  „орога  была
жесткаЯ  и влажнаЯ. Њелкие  камешки на  ней  Ясно  ощущались босыми ‘ашиными
ногами.
     ‘аша  спустилсЯ  к броду. ’еплаЯ  вода нежно  обнЯла колени. ђека  всею
шириною  двигалась, и трудно  было идти прЯмо,  - ноги стали такими легкими,
шаткими, и на  каждом шагу вода,  Ясно и весело звуча,  тихонько, но  сильно
плескалась о  колени.  Љогда ‘аша  подходил  к берегу, стало жаль,  что вода
падает все  ниже, что слабеют ее теплые, нежные  прикосновениЯ. ЋкунутьсЯ бы
совсем, - славно! Ќо некогда, - завтра. € ‘аша вышел на берег.
     ‘аша медленно шел по дороге, вдоль реки, озиралсЯ вокруг  и ждал, когда
будет страшное. Ќо он чувствовал в себе только ночную истому да любопытство,
да ожидающее волнение, вовсе,  впрочем, не  похожее на страх. ЋщущениЯ  были
бодры, как всегда.
     ЃелаЯ  ночь делала все  полуЯвственным: ничего не могла  она закрыть от
взора, ни близкого,  ни дальнего, но и осветить ничего не могла своим небом,
бледным, тихим, без луны и без звезд. Њир полуЯвлЯлсЯ  в дремоте сквозь  эту
бессильную  ночь. ђека  под  легким  туманом  томилась, и  слабо  вздыхала в
камышах, и слезливо плескалась о песчаный берег.
     ‡десь, в этом  окутанном  ночною полупрозрачною тьмою поле, было то же,
как днем, - так же все было  обращено к ‘аше, все представало перед  ним, но
не давало  знать  о  том,  что  есть  за  этою  видимостью.  „еревьЯ  стоЯли
неподвижные, с длинными, тонкими ветками. ‚ их видимой упругости сказывалась
неведомаЯ жизнь, непреклоннаЯ волЯ.  Ќо не понЯть было, чего  же они хотЯт и
как живут.
     „орога, с редкими, тонкими березками по краЯм, повышалась  едва заметно
и отдалЯлась от реки. ‡емлЯ при дороге, сыраЯ, теплаЯ, ласково прикасалась к
‘ашиным ногам.  ‘вежий воздух веселым холодом  обнимал тело. ирокаЯ  ‘ашина
грудь радостно дышала. ђадость была в теле, и печаль в душе.
     ‘коро вдали забелела кладбищенскаЯ ограда.
     ’о  чувство,  которое испытывал теперь  ‘аша, все  более разочаровывало
его.  Ћн ждал страха,  да  уже  и  хотел его, что  дальше,  то  сильнее, - и
напрасно:  страха не было. ‘ветлаЯ  ночь молчала, как будто думала о чем-то,
и, чуждаЯ ‘аше, не хотела пугать его.
     ‘транно  было, что так светло, и безлюдно, и  тихо, -  ночное  чувство,
несравнимое  ни  с  чем  дневным. Ќи тоскливо,  ни жутко,  -  только  в душе
безмолвный вопрос,  безмерное удивление. ‚лажнаЯ трава, бледное небо, -  все
словно  ждало  чего-то,  и  утомилось  ждать,  и дремлет.  ЌеразумнаЯ  дева,
заждавшаЯсЯ жениха. € он при дверЯх, и медлит.
     ‚от перекресток. €здали, пока другую дорогу заслонЯли кусты, можно было
думать, что там, за ними, что-то есть. Ќо когда ‘аша подошел, он увидел, что
все пусто, никто не движетсЯ  ни по той, ни по этой дороге. Ќи люди, ни духи
не ждут здесь условленных встреч.
     ‘аша стал на перекрестке и крикнул:
     - Џриди!
     ѓолос его  прозвучал  звонко  и  дерзко,  -  и  все вокруг  удивительно
молчало. € ‘аша сказал:
     - …сли ты есть, Явись!
     ЏолуЯвственно и неподвижно лежало  близкое и далекое, - все, обращенное
к ‘аше. € не ЯвлЯлсЯ никто иной.
     ‘аша постоЯл, посмотрел вокруг  в напрасном ожидании и пошел  к ограде.
Ќетерпеливое ожидание страха усиливалось.
     ‚орота, через которые возили покойников, были совсем такие  же, как и в
городе, в обыкновенных заборах. Ћни покойно и бессмысленно  показывали  ‘аше
свою решетчатую зеленую поверхность.
     ‘аша подошел к калитке  и толкнул ее. ‡а нею слабо звЯкнул замок. ’огда
‘аша полез чкрез невысокую стену, белую, холодную, и спрыгнул в мЯгкую траву
на кладбище.
     ‡а оградою все стало  иным,  тесным,  близким,  но  столь  же простым и
загадочным. Љусты темнели. ЃелаЯ церковь с зеленою кровлею  смотрела темными
окнами, как  незрЯчими  глазами.  ‘аша  внимательно прислушивалсЯ  в тишине,
чтобы различить хоть какой-нибудь звук, - но  слышал  только, как бьетсЯ его
сердце, как трепещут жилки на висках и у запЯстий.
     € где же страх?  ‘аша проходил между крестами и могилами, между кустами
и деревьЯми. Џод землею, он знал, лежали, истлеваЯ, покойники: что ни крест,
то внизу, под могильною насыпью, труп,  зловонный, отвратительный. Ќо где же
страх?
     ‚се  предметы  были  дивные,  как  призраки,  а  призраки не  ЯвлЯлись.
Ќеподвижные кресты не таили за собою белых колеблющихсЯ фигур,  простирающих
руки.
     Џотому ли нет страха, что нет призраков?
     € почувствовал ‘аша, что эта немаЯ, загадочнаЯ природа была бы длЯ него
страшнее замогильных призраков, если бы в нем был страх.
     Ќе думаЯ  о том, куда идет, ‘аша привычною дорогою добралсЯ  до маминой
могилы. ’ишина и  тайна осенЯли ее. ‚от смерть. € что она? Њама  лежит,  всЯ
истлевшаЯ. Ќо что же это, и как?
     ‘аша сидел на могиле неподвижно и грустно, обхватив руками белый крест,
прижимаЯсь к нему щекою. Ћн  терпеливо ждал,  маленький,  словно  потерЯнный
среди крестов и  могил.  …го  лицо  бледнело,  глаза,  темные  и  печальные,
неотступно глЯдели в прозрачную полутьму.
     € он дождалсЯ.  Ќа неуловимо-краткое  времЯ сладостный,  нежный восторг
овладел   им.  Ќастала  неизъЯснимаЯ  полнота   в  чувствах,  словно  пришла
утешительница и  низвела  с собою рай. Ѓледный, с сиЯющею, радостною улыбкою
на губах, ‘аша  еще ближе приник к  белому кресту и широкими черными глазами
смотрел перед собою, мимо померкшего длЯ него мира.
     € отошло это, - и опЯть надвинулись докучные ЯвлениЯ.
     ‚ысокаЯ радость  забылась, едва отгорев: то было чувство неземное  и не
длЯ  земли. „уша же у человека земнаЯ, узкаЯ,  и ‘аша  был  еще во власти  у
земли.
     ‡арЯ занималась. –ерковь розовела и погружалась в земной сон, - вечный,
непробудный.
     ‘аша встал.  –ерковь и кресты пошатнулись. ‘аша  понЯл, что  это он сам
покачиваетсЯ от усталости, потому что не спал всю ночь.

        VIII

     ‘аша возвращалсЯ домой, дивЯсь и  грустЯ. ѓлаза  тЯжелели. Љровь  тЯжко
обращалась  в жилах.  ‡емлЯ  под ногами лежала  холоднаЯ,  жесткаЯ.  ‚лажный
воздух томил своим холодом.
     ‚ода тепло и нежно обнЯла его ноги, - но  уже ‘аша торопилсЯ домой: уже
светало быстро.
     ‘аше не хотелось, чтобы его дома увидели, хотЯ он не думал таитьсЯ. ‚се
равно, он сам расскажет отцу,  - но только бы теперь не  говорить ни с кем и
ни о чем.
     …му  удалось  пробратьсЯ  незамеченным,  прЯмо  в  окно, потому что  на
крыльце уже стоЯла ‹епестиньЯ и молилась  на кресты над городскими соборами.
‚ мЯгком утреннем свете она казалась совсем старою и дрЯхлою.
     - …пистимиЯ - знающаЯ, - вспомнил ‘аша вычитанное из календарЯ значение
старухиного имени, - а вот не знает, где Я ходил всю ночь.
     …му стало  весело,  что  он прЯчетсЯ  от ‹епестиньи, когда это вовсе не
надо, да  смешно  еще  на  то,  что  здесь  невольнаЯ радость от  избегнутых
опасностей и страхов овладела им.
     Ћн  улегсЯ и скоро  заснул. ’ревожный  сон снилсЯ ему. Ѓагровое  зарево
пылало за  окном. Ќад городом гудел набат. ‘начала только и было слышно, что
этот жалобный звон, да еще тихий,  далекий треск,  -  точно  дрова  в печке.
Џотом послышались пугливые голоса, сперва одиночные. Џробегали мимо, кричали
что-то. ‘уматоха поднЯлась  близко, - и вдруг все забегали и закричали, и от
этого ‘аша  проснулсЯ.  ‘ердце сильно  билось. Ќо  везде было  тихо, Ясно  и
светло. ‘олнце радостно, по-утреннему смотрело в окно.
     ‘аша повернулсЯ к стене,  натЯнул повыше одеЯло, чтобы свет не мешал, и
сейчас же опЯть заснул. ‘нова ему  приснилось то же о  пожаре. ‘нова под его
окнами забегали и закричали испуганные люди. ‘аша  вскочил, торопливо оделсЯ
и побежал на пожар.
     ‘ердце у  него торопливо сжималось. Ћн  знал, что надо  спешить, спасти
кого-то.
     џрко  и  весело  пылал деревЯнный  дом.  Љругом  суетились люди. ѓорело
красиво  и нисколько  не  страшно.  Ѓлизко не подойти было,  - жарко.  ‹еваЯ
половина  еще не горела, и там  только из-под крыши струйками выбегал черный
дым. ЃледнаЯ женщина рыдала  и металась в толпе. ‚ дому осталсЯ  ее ребенок.
„южие краснощекие парни равнодушно глЯдели на несчастную мать. Ћна  кидалась
то к одному, то к другому. Ѓросилась было и  к ‘аше, да увидела, что это еще
мальчик, и метнулась дальше. ЌеЯсное, но повелительное чувство бросило  ‘ашу
вперед. Љакие-то доски лежали  под ногами, ‘аша через них перепрыгнул. ‚от и
крыльцо. ‘аша с усилием открыл дверь. …го обдало густым дымом.
     - Ќазад, назад! - испуганным голосом кричал ему кто-то с улицы.
     ‘аша прикрыл лицо локтЯми  и  бросилсЯ в дверь. ‘труЯ  воды  обдала его
сзади. ‘права и слева,  близко,  мелькали огненные Язычки. ѓолова кружилась,
от  жары,  от дымного воздуха,  но ‘аша чувствовал себЯ  сильным  и  смелым.
ѓорницы застлал густой дым, - только  внизу, около пола, дыма еще было мало.
‘аша нагибалсЯ и касалсЯ руками пола, чтобы не задохнутьсЯ в дыму.
     ‚от горница,  где  посветлее.  „ым разорванными  клочьЯми  клубилсЯ под
потолком и вытекал  из  окна.  “  стены стоЯла  люлька. ‚ ней спал  ребенок.
‹юлька слегка дымилась,  откуда-то снизу. Ќа потолке узкою полоскою вспыхнул
огонь. ђебенок  улыбалсЯ во сне. Ћн был бледен.  Ќа его  лице  лежала  сераЯ
копоть. ‘аша  выхватил его из люльки, завернул в одеЯльце и подбежал с ним к
окну. —то-то мешало, - какие-то доски и бревна наклонЯлись сверху и с боков;
дым,  вытекавший на  улицу, не  давал ничего видеть  из окна. ‘аша  просунул
ребенка в узкое отверстие и бросил его на улицу.
     "Ђ как же Я?" - мелькнула быстраЯ мысль.
     ‘аша  глЯнул вверх. ЏылающаЯ  балка  свешивалась  над  окном,  обдавала
нестерпимым  жаром,  трещала и  сыпала  искры. ‘аша  опустил  голову. ‘ердце
сжалось.  —то-то тЯжелое надавило на спину и  заставило нагнутьсЯ. ‹бом ‘аша
больно ударилсЯ о подоконник. „ым сгущалсЯ, мешал дышать, душил...
     ‘аша проснулсЯ, задыхаЯсь. Ћн лежал, согнувшись,  закрываЯ голову и рот
одеЯлом, - и от этого так трудно дышалось.
     ‘аша  поспешно  отбросил  одеЯло.  „ыхание  стало  свободно,  - и  ‘аша
обрадовалсЯ тому, что теперь  легко,  что он жив и дома,  а  не задыхаетсЯ в
горьком дыму.
     ‚ памЯти Ярко повторЯлсЯ  сон и все его волнениЯ. ‚друг  ‘аша вспомнил,
что и раньше  он не раз  мечтал,  как спасет  ребенка из  пожара, и о других
подвигах. ‘он повторил мечту.
     "‚о сне только и спасать!" - подумал ‘аша.
     Ћн лежал на спине, усмехалсЯ слегка насмешливо и нежно, прислушивалсЯ к
тишине  и  неопределенно  ждал   чего-то.  „линные  черные  ресницы  осенЯли
полузакрытые глаза, - темные, земные. ‚оспоминаниЯ и мечты стали смешиватьсЯ
в  дремоте.  џркие  облики проплыли  перед  глазами,  темные, огромные глаза
глЯнули,  - закружились, осыпаЯсь, золотые одуванчики и  погасли. ‘аша опЯть
заснул.
     Џриснилось, что он в гробу, неподвижный и мертвый. Ћн погиб на  пожаре,
- и  вот  люди  вытащили из-под  развалин  обгорелое  тело  и хоронили  его.
„оносилось  сладостное пение. Њного  пришло  народу,  - ‘аша  слышал  это по
сдержанному говору, по  тихому плачу. •валебные слова в толпе радовали ‘ашу.
Ћсобенно  хвалили  и нежно  плакали  девушки,  и, должно быть, их-то и  было
больше всех.
     ЏоднЯли гроб и понесли с плачем и пением. ‘аша  плавно покачивалсЯ, как
в люльке. ‚еЯл легкий ветер. ‘олнце светило прЯмо в лицо, грело глаза сквозь
сомкнутые  веки, но не жгло,  - оно было  нежное, как будто светило  из раЯ.
ЏриЯтно и томно было лежа качатьсЯ.
     Џотом ‘аша увидел себЯ отдельно, откуда-то сверху. ѓроб был маленький и
весь осыпан цветами,  простыми и милыми,  ромашкою, просвирниками, лютиками.
Ќесли, чередуЯсь,  юноши  и  прекрасные  девицы,  и толпа  теснилась вокруг,
мережа  нарЯдными  платьЯми на  барышнЯх.  “ всех  в руках и  на одежде были
цветы. Ћтец шел за  гробом, поглаживал свою  червонную бороду и  недоверчиво
улыбалсЯ,  а на глазах его под очками блестели  слезинки: одному только ‘аше
сверху они и  были  видны. ‚переди шли  певчие  и пели  что-то  сладостное и
печальное, и такое нежное, чего еще никогда на  земле не пели,  - и от этого
из глаз у всех лились невольно слезы.
     ‘аша проснулсЯ в слезах. ‘олнце сиЯло прЯмо в глаза.
     ‘аше стало  грустно, - он горько  думал, что все люди  будут хвалить за
такую смерть, и выйдет, как  будто длЯ похвал и  в огонь пошел.  Ћн лежал  и
прислушивалсЯ  к  тишине,  словно  хотелось  каких-то  утешающих,  спокойных
звуков. € далекие звуки донеслись до него от земной жизни, - грубые телесные
звуки.

        IX

     €  вот   в  ‘ашу  словно  вселилсЯ  буйный  дух,  внушавший  ему  злые,
бессмысленные шалости.
     ’о он  переставил все часы  в доме на час назад, - с обедом опоздали, и
отцу пришлось ждать. ‹епестиньЯ была смущена. ‘аша хохотал.
     ’о он приспособил  к  дверЯм на  веревке  кувшин  с  водою, так что кто
отворит дверь, на того плеснет вода.
     ’о он  взбиралсЯ  на крышу  сараЯ и с полуторасаженной высоты прыгал на
мЯгкую землю, в густую траву, пугаЯ ‹епестинью и отца.
     ‚ шалостЯх, как  и  прежде  в работе,  ‘аша был  неутомим,  настойчив и
изобретателен.  ‘амые   незначительные  предметы  в  его  руках  становились
орудиЯми длЯ замысловатых, неожиданных предприЯтий.
     ‘воих шалостей ‘аша и не думал скрывать: он спешил рассказывать  отцу о
каждой проказе - и при этом раскаивалсЯ и досадовал на себЯ.
     Ќо тоскливое  беспокойство все  сильнее томило  его, - и  он шалил  все
больше,  словно нарочно, с какою-то ему самому  не вполне Ясною целью. Њожет
быть, хотелось довести отца до того, чтобы рассердилсЯ и выразил свой гнев в
чем-нибудь  сильном,  страшном,  невыносимом.  Ќо  отец  только  хмурилсЯ да
побранивал ‘ашу, полусердито, полунасмешливо.
     €ногда ‹епестиньЯ усовещивала ‘ашу. Ћна говорила:
     -  ‘мотри,  отбойный, -  отец терпит, терпит,  да как  рассердитсЯ,  да
так-то больно выстегает.
     - Ђ и пусть, - спокойно отвечал ‘аша.
     -  ’о-то  вот,  -  говорила  ‹епестиньЯ, -  а станет стегать,  завопишь
истошным голосом.
     - Ќу так что ж? - спрашивал ‘аша.
     -  „а  ничего,  егозенок, -  покричишь, да  такой же  будешь. ’ы у отца
единец, то-то он тебЯ  и балует. Ђ  ты все  же  свою  совесть знай.  Ќа-т-ко
поди-т-ко, ни стыда, ни страха.
     - —то  же  мне делать? - спрашивал ‘аша  и смутно надеЯлсЯ, что услышит
какое-нибудь решающее, мудрое слово.
     Ђ ‹епестиньЯ говорила:
     Њолись: избави  нас от  лукавого. Ђ то что  хорошего: отец  молитьсЯ не
умеет, да и тебЯ не выучил. “чены очень стали. Ћтцу книги читаешь, да не те,
слышь.

        X

     Ћтца не было дома. ‘ашанабрал на берегу в подол своей белой блузы ворох
камешков и  принес их в сад.  ’ам, на  берегу, он бросал их плашмЯ в воду, -
красиво  отскакивали.  Ђ здесь  он  швырЯл  ими вдоль дорожек,  в  кусты,  в
густолиственный кленовый шатер, в  птиц. Џотом бросил один камешек в беседку
и попал точно в стекло, - стекло разбилось. ‘аше полюбилсЯ его жидкий  звон.
‘аша побежал к дому и принЯлсЯ метать  камни  в  окна. ‘текла одно за другим
разбивались с  жидким  веселым звуком, похожим  на то,  как смеютсЯ глупые и
радостные  дети,  этот  звон забавил ‘ашу и  смешил неудержимо.  ‚есело было
смотреть  на  разбитые стекла, да  и то радовало, что он  тут хозЯйничает, и
никто  не  знает - ни отец,  ни ‹епестиньЯ. ‘ радостным визгом  бегал он  по
дорожкам.  Џотом  захотелось посмотреть, как это покажетсЯ изнутри, - и ‘аша
побежал в дом.
     Љак всегда,  входЯ в горницы,  он  затих и  перестал  визжать,  - стены
утихомирили. Ћкна с разбитыми  стеклами  казались печальными и безрбразными.
‘аша вдруг очнулсЯ, словно его разбудили.
     ’еперь стало Ясно, как бессмысленно и ненужно то, что он сделал. € этот
грубый стеклЯнный звон, - как мог он веселить!
     ‘аша приуныл  и,  тоскуЯ, ходил по горницам.  ‚  доме  было  тихо,  как
всегда, и от  этого  жутко. ‚орожащий стук от  маЯтника разносилсЯ гулко  по
всему дому. Ѓитые стекла валЯлись на полу, в окнах сиЯли звездчатые дыры, по
стеклам в уцелевших  краЯх  вились синеватые трещины. ’ак было грустно, хоть
на белый свет не глЯди. Ђ тут еще стараЯ ‹епестиньЯ пришла откуда-то, ходила
сзади, и ворчала, и подбирала  осколки. …е голос звучал  подобно  печальному
шелесту в камышах над водою.
     ‘аша тоскливо ждал отца.  Ќаконец отец вернулсЯ. …ще снаружи он заметил
разбитые стекла и нахмурилсЯ.
     ‘аша, весь красный от стыда, говорил, запинаЯсь:
     - ќто Я побил стекла. €з шалости. Ќарочно. ‚от, Я набрал  там, на реке,
камешков.
     €  он  подробно  рассказал  все  свое  буйство.  …го  смущенный  вид  и
откровенность тронули отца.
     - Љак же ты, сынок, так, а? Ќе годитсЯ! - сказал он тихо,  взЯл ‘ашу за
плечи,  сам  сел на стул, а ‘ашу поставил между коленЯми и  привычным  своим
медленным,  Ясным  голосом   стал   говорить   ласково-укоризненные   слова,
поглаживаЯ рукою длинную рыжую бороду.
     ‘аша  плакал.  —то  отец не сердитсЯ,  а только  говорит недовольным  и
огорченным голосом, это терзало его сердце. Ќаконец он стал просить.
     - Ќакажи менЯ построже.
     - Љак тебЯ наказать-то? - спросил отец, задумчиво глЯдЯ на ‘ашу.
     - ђозгами, да побольнее, - сказал ‘аша и покраснел пуще.
     Ћтец посмотрел на него с удивлением и усмехнулсЯ.
     -  Џраво,  папа, держал  бы ты менЯ в ежовеньких рукавичках, -  говорил
‘аша, плача и смеЯсь, - а то уж Я так расшалюсь, что и на поди.
     Ћтец промолчал, отпустил ‘ашу и ушел.
     ‘аше стало как-то неловко, что отец даже ничего ему не ответил.  “прЯмо
захотелось поставить на своем.
     "Ћн все прощает, - думал ‘аша, - но ведь есть что-нибудь,  чего и он не
простит. —то не прощаетсЯ?"

        XI

     ‘аша долго  придумывал,  чем наконец рассердить отца. †аль было сделать
что-нибудь грубое, чем  бы отец был слишком  опечален. ‘аша  стал беспокоен,
тосковал и  металсЯ.  ‚се чаще уходил он  в полЯ,  один,  подальше от  дома,
словно ждал, что там найдет решение.
     Џод солнцем он весь загорел, как цыганенок, - и лицо, и руки, и ноги.
     ‚се чувства  ‘ашины особенно изощрились  за эти дни. Ћн и  раньше был и
чуток и  зорок. …му не  случалось заблудитьсЯ в лесу или напасть  на  ложный
след:  зоркий глаз его знал приметы, чуткий  слух  доносил до  него тишайшие
шорохи и шумы из чащи и от жильЯ, и легчайшие запахи с полей выводили его на
единственно   верные   тропы.   ’еперь  же   больше   прежнего  полюбил   он
прислушиватьсЯ к тишине в полЯх. ’онкие  звуки, неслышные длЯ обычно грубого
человеческого слуха, реЯли вокруг него, - и он чутко  различал их источники:
то бегали жучки по былинкам,  то легко  трескались, раскрываЯсь, созревшие в
траве  крохотпые  плоды.  €  над  этими   звуками  еще  тончайшие  носились,
неопределенные колебаниЯ,  -  не  звуки,  а как  бы их предчувствиЯ, - то не
растут ли травы, не звенЯт ли подземные струи?
     ’равы росли, колыхались, тЯнулись к чему-то бессознательно и неуклонно.
‚от  скерда,  - на сухом песка  взошла, и все тЯнетсЯ.  ‚от шелковисто-серый
астрагал  с лиловыми  цветками лепитсЯ на песчаном обрыве. ‚от Ядовитый вех,
томЯсь на  болоте, раскинул свой белый зонтик.  €з цветов  любее всех  стали
‘аше в эти дни одуванчики, хрупкие да чуткие, как и  он. “же когда созревали
их круглые серенькие корзиночки, ему нравилось, лежа в траве, развеивать их,
не срываЯ, легким дыханием, и следить за их неторопливым полетом.
     ‚ полдень в  полЯх становилось  истомно. Џолуденные  страхи таились  за
колосьЯми,  прЯтались в воде  за тростниками, дрожали в серых пыльных вихрЯх
по  проселкам,  неслышными, прозрачными тенЯми шнырЯли над землею, - страхи,
понЯтные ‘аше, но  бессильные  над ним. ’оска  томила его.  ’ишина чаровала.
Ќевозмутимое на всем просторе в полЯх было молчание. ‡нойным воздухом тЯжело
и безрадостно дышалось.
     €ногда ‘аша уходил в лес. ќто был лес величавый  и тихий, как опустелый
собор. Џахло смолою, как ладаном. ѓрудь легко дышала. ‘умрак между стройными
столпообразными соснами обвеивал  душу миром. Ѓестревожно таил лес неведомые
дали.
     Ќо  ничего  не  говорила  ‘аше  леснаЯ  тишина.  ‘аша  уходил  из  леса
недовольный, смутный.

        XII

     Џрошло  несколько  дней. Ћднажды утром,  когда отец  сидел у  себЯ  над
тЯжебным делом,  ‘аша  унес  из кухни  кусок углЯ и  с  веселою  улыбкою  на
загорелом  лице вошел в гостиную. ’ам висело  на стене, в черной  с  золотом
раме,  мамино изображение, увеличенное со светописного снимка. ‘аша влез  на
стул и  углем начертил по стеклу усы. Џосмотрел и  засмеЯлсЯ. Њама  молодаЯ,
веселаЯ, с намазанными усами,  точно мальчик, вздумавший пошалить, - и такаЯ
милаЯ, и смешнаЯ.
     ‘аша  побежал к  отцу и  со смехом привел  его в гостиную.  Ћтец угрюмо
смотрел  на  мамино изображение, -  и вдруг  ‘аша  увидел маму словно  иными
глазами: усы  грубо  обезобразили  ее  милое,  нежное лицо. аловливый задор
соскочил с ‘аши. Ћн раскаЯлсЯ и заплакал. € все-таки, вместе с раскаЯнием, в
нем ликовала радость.  Џо  строгому, неподвижному отцову  лицу он понЯл, что
отец недоволен,  обижен  и,  пожалуй, способен круто обойтись.  ‘аша  сказал
плача:
     - ‚идишь,  папа, какой  Я стал.  ‚ысеки менЯ побольнее,  - право, давно
пора.
     - „авно  пора, -  задумчиво повторил отец. - Ќу что  же, - сказал он, -
беги к березе, наломай длЯ себЯ розог.

        XIII

     Ћтец бросил на  пол прутьЯ, поставил ‘ашу на ноги и слегка прижал его к
себе.  ‘аша тотчас же  перестал кричать  и уже устыдилсЯ своих  криков. Ѓоль
разом  смЯгчилась.  “же не стало  ее невыносимого, буйного  нарастаниЯ. ‘аша
плакал и стыдливо прижималсЯ к отцову плечу.
     "€спытал-таки",  - торжествуЯ  подумал он, прислушиваЯсь  к жгучим  еще
болевым ощущениЯм. Ћн подумал:
     "Џроходит боль,  - и уже не страшно. ЌестерпимаЯ, но проходЯщаЯ, да она
вовсе не страшна", - уже думал ‘аша.
     "Ђ  что  же Я кричал?  - спросил  он