т
быть недостойным своего имени? Џроисходит нечто непонЯтное  и  ужасное...  и
великий старец молчит...  и  насмешливые  слова  царицы  все  повторЯютсЯ  в
памЯти. ’ак неужели действительно его победа над природой не полна,  неужели
в нем остались задатки тлениЯ и его может еще, когда он отрешитсЯ  от  всего
земного, увлечь снова этот жалкий мир преходЯщих форм?  Ќо  ведь  царица  не
знала, кому она говорила о невозможности стать владыкой. ‚едь он ее  владыка
только оттого, что никакое земное владычество не может удовлетворить и  хоть
на мгновение увлечь владыку высшей  области,  истинного  владыку  в  царстве
духа...
     ‡ачем же все повторЯютсЯ и повторЯютсЯ в памЯти слова ее? Ѓыть может, в
них указание... „а, указание... Ќеобходимо проверить свои силы...
     ‡ахарьев-Ћвинов остановилсЯ на этом решении.
     Љогда-то великий старец, отец розенкрейцеров, говорил  ему,  тогда  еще
готовившемусЯ к высшим посвЯщениЯм: "‚ел жизнь, во всех своих проЯвлениЯх  и
формах, создана Ѓожественной  ‚олей.  —еловек  как  существо,  созданное  по
образу и подобию своего ’ворца, заключает в себе великие задатки  творческой
силы, и в том случае, если его волЯ  не  противоречит  Ѓожественной  ‚оле  и
гармонирует с нею, он может  развить  ее  до  громадных  размеров.  ‚  таких
условиЯх человек может создавать формы жизни. €стинный адепт обладает  такою
волей,  котораЯ  способна   созданиЯ   воображениЯ   наделить   объективной,
действительной жизнью - насколько действительна жизнь всЯких видимых форм  в
области материи..."
     ’огда эти слова старца казались розенкрейцеру необычайными.  Ќо  с  тех
пор он уже убедилсЯ, что в них заключалась истина. € вот  теперь,  длЯ  того
чтобы испытать себЯ и проверить, он решилсЯ воспользоватьсЯ  своею  силою  и
призвать к жизни целый мир, полный земных  обольщений,  действительный  мир,
которого он будет единственным владыкой...
     Џорывистым движением отпер он один из  Ящиков  своего  бюро,  вынул  из
этого Ящика маленькую шкатулку. Џод давлением его пальца щелкнула  невидимаЯ
пружина, крышка шкатулки быстро  отскочила.  ‚  глубине  оказалсЯ  небольшой
граненый флакон. ‚еликий розенкрейцер осторожно его откупорил и влил себе  в
рот несколько капель темной  жидкости.  Џотом  он  снова  закупорил  флакон,
поместил его в шкатулку. ЋпЯть щелкнула пружина, шкатулка  заперлась.  ’огда
он поставил ее в Ящик, запер бюро. Џо всей комнате от откупоренной  жидкости
разлилось  сильное  и  прЯное  благоухание  и  в  то  же   времЯ   в   самом
‡ахарьеве-Ћвинове стали происходить быстрые изменениЯ...
     ’еперь глаза его метали искры, румЯнец  залил  бледные  щеки,  он  весь
будто вырос, будто новаЯ, могучаЯ  сила  наполнила  его.  …ще  миг  -  и  он
побледнел, пошатнулсЯ и упал в кресло. …сли бы кто-нибудь из домашних теперь
его увидел, то, по всем признакам, почел бы за мертвого. Ќо был уже  поздний
час ночи, двери стоЯли на запоре, никто не мог войти к нему...
     Ћн очнулсЯ  как  бы  от  легкого  забытьЯ,  открыл  глаза  -  и  улыбка
скользнула по его лицу. ‚округ  него  все  изменилось.  Ћн  находилсЯ  не  в
уединенной комнате петербургского дома,  а  на  обширной  открытой  веранде,
украшенной дивными мраморными изваЯниЯми и  увешанной  гирлЯндами  невиданно
прекрасных цветов, разносивших неведомо сладостное благоухание.  Џеред  ним,
из-за громадной арки, открывалась волшебнаЯ панорама сада,  залитого  теплым
солнечным светом; вдали с одной стороны рисовались голубые очертаниЯ дальних
гор, с другой - синело и золотилось море, сливавшеесЯ с горизонтом.
     Ћн приподнЯлсЯ  с  шелковых,  расшитых  причудливыми  золотыми  узорами
подушек, взглЯнул на себЯ и увидел, что и сам он преобразилсЯ. Ќа нем вместо
его обычного платьЯ была мЯгкаЯ, шелковистаЯ  и  легкаЯ,  как  пух,  одежда,
сотканнаЯ из невиданной ткани, красиво и широко драпировавшаЯ его фигуру. Ќа
ногах -  легкие  золотые  сандалии.  Ћн  сделал  несколько  шагов,  чувствуЯ
небывалую бодрость в теле, прилив жизни, энергии, весельЯ.
     ќто был не сон. Ћн отлично сознавал, что за минуту  перед  тем  упал  в
свое кресло и закрыл глаза именно затем,  чтобы  "так"  проснутьсЯ.  „а,  но
зачем помнить то, что он оставил за собою, - эти воспоминаниЯ  будут  мешать
настоЯщему. Ћн захотел забыть - и забыл все.
     Ћн остановилсЯ посреди веранды и три раза медленно  хлопнул  в  ладоши.
—ерез мгновение перед ним был человек мужественного и привлекательного вида,
одетый в такую же  широкую  и  красивую  одежду,  как  и  он.  —еловек  этот
склонилсЯ перед ним с приЯтной и веселой улыбкой и проговорил:
     - Њой повелитель, Я счастлив, что вижу тебЯ здоровым и бодрым, надеюсь,
нездоровье твое прошло.
     - „руг мой, ‘атор, - произнес великий розенкрейцер, -  и  действительно
чувствую избыток сил и большую легкость всех членов. ‘он подкрепил менЯ.
     ѓоворЯ это, он уже  окончательно  отрешилсЯ  от  той  действительности,
котораЯ  окружала  его  несколько  минут  перед  тем  и  представлЯлась  ему
единственно существующей! ’еперь он всецело был в  иной  действительности  и
впал только ее. —еловек, бывший перед ним и названный им ‘атором, оказывалсЯ
как бы давно ему известным, он будто провел с  ним  долгие  годы.  Ћн  любил
этого человека и считал его самым близким и преданным своим другом.
     - ‘егоднЯ светлый праздничный день, - между  тем  говорил  ‘атор,  -  а
потому надо отложить  все  работы  и  заботы.  ‚есь  твой  счастливый  народ
предаетсЯ  сегоднЯ  веселью,  и  пиршества  готовы  в  твоих  чертогах.  Њой
повелитель, позволь проводить тебЯ в термы. –елебнаЯ ванна еще более освежит
тебЯ, и ты предстанешь перед двором своим во всем присущем тебе  царственном
блеске и величии.
     ‚еликий розенкрейцер в роскошных термах. ’олпа молчаливых,  расторопных
служителей его окружает. Ћн в  мгновение  раздет  и  погружаетсЯ  в  теплую,
благоуханную влагу, котораЯ бурлит и пенитсЯ вокруг его тела, с каждой новей
секундой усиливаЯ в нем самые сладостные,  неизъЯснимые  ощущениЯ.  Ќо  пора
выйти из этой чудной ванны. „есЯток проворных рук растирают его бархатистыми
тканЯми, возбуждаЯ во всех членах  живительную  теплоту  и  бодрость,  потом
облекают его в новые одежды и удалЯютсЯ с глубокими поклонами.
     Ћн один - и на мгновение остаетсЯ недвижимым,  наслаждаЯсь  никогда  не
изведанной свежестью и бодростью духа и тела. †изнь бьет  в  нем  ключом,  и
стремление к радостЯм и веселью его охватывает. …два касаЯсь мозаичного пола
подошвами золотых  сандалий,  он  стремитсЯ  теперь  вперед  через  анфиладу
позлащенных  солнцем  чертогов  -  и  вот  он  перед   громадной   террасой,
наполненной бесчисленной толпой народа.
     Џри его поЯвлении всЯ эта толпа как бы замирает, но миг - и неудержимые
восторженные клики приветствуют владыку.  Ќеведомо  откуда  раздаютсЯ  звуки
сладостной  музыки,  гармонично  выражающей  его  душевное  настроение.   Ћн
величественно и благосклонно кланЯетсЯ на все стороны, не различаЯ, не  видЯ
отдельных лиц. ‚се эти лица сливаютсЯ длЯ него в  одно  громадное  существо,
которым он владеет и которое боготворит его.
     ‘атор  подводит  к  нем  у   некоторых   избранных,   и   он   небрежно
прислушиваетсЯ к словам робкого, восторженного почтениЯ.
     ‡вуки музыки все сладостнее, и  теперь  к  ник  примешиваетсЯ  стройное
пение. ЃлагоуханнаЯ теплота разлита в  воздухе,  вокруг  -  жужжание  толпы,
впереди - за  беломраморной  колоннадой,  из-за  тропической  растительности
сада, мелькают горы, синеет море. Ќо  теперь  великого  розенкрейцера  манит
новое наслаждение, он замечает сверкающие золотом и хрусталем столы,  полные
удивительных Яств и напитков. Ћн подает рукою знак - и вот он за  столом,  и
все, что только воображение человеческое могло придумать длЯ  удовлетворениЯ
вкуса, предложено ему расторопными слугами. Ћднако аппетит его удовлетворен,
кубок живительной влаги огнем пробежал  по  жилам,  и  он  бросает  взор  по
сторонам. ђЯдом с ним ‘атор, но кто же с другой его стороны, чье присутствие
он вдруг почувствовал всем существом своим? ђЯдом с ним женщина - воплощение
юности и грации, и он видит, что всЯ красота этих чертогов, этой  лучезарной
природы - ничто в сравнении с красотой ее. €  ее  красота  не  прЯчетсЯ,  не
скрываетсЯ за ревнивые ткани нарЯдов.  ЌарЯд  ее  прост  и  не  скрывает  ее
прелестей.
     Ќеудержимое влечение к  этому  прекрасному  созданию,  кипучаЯ  страсть
наполнЯют великого розенкрейцера. Ћн сознает, что готов сейчас  отдать  все,
весь мир за нее одну и что с него самаЯ мрачнаЯ темница станет раем,  а  без
нее даже и блеск солнца померкнет. €  он  жадно  отдаетсЯ  своим  ощущениЯм.
ѓде-то в глубине его сознаниЯ бледно  мелькает  другой  образ,  напоминающий
ему, что эта страсть уже не в первый раз  в  его  сердце.  „а,  но  то  была
страсть  неудовлетвореннаЯ,  побеждаемаЯ,   подавленнаЯ.   ’еперь   же   она
торжествует.
     Ћн не отрываЯсь глЯдел на свою соседку. …е глаза полуопущены, но из-под
длинных ресниц он чувствует мерцание ее взглЯда. ‚от она обернулась к  нему,
и ее мелодический голос произнес:
     - Њой повелитель, за что ты сердит на менЯ, так сердит, что до сих  пор
не сказал мне ни одного слова?
     - џ любуюсь тобою, ‘ильвиЯ, - ответил он, - и мой взглЯд должен  и  без
слов сказать тебе очень многое.
     Ћна улыбнулась.  Ћ,  эта  улыбка!  Ћн  почувствовал  ее  прикосновение,
легкое, мгновенное пожатие руки, - и едва удержалсЯ,  чтобы  не  обнЯть  ее,
чтоб не покрыть ее всю ненасытными поцелуЯми, забываЯ, что они не одни,  что
взглЯды тысЯчной толпы устремлены на них...
     Џотом, после пира, когда солнце зашло за  горы,  когда  на  потемневшем
небе  высыпали  звезды  и  благоуханнаЯ  прохлада   разлилась   повсюду,   в
таинственных волшебных аллеЯх был праздник. ‚еликий розенкрейцер не  покидал
‘ильвию, и она шептала ему речи страсти, безумные клЯтвы, наивные признаниЯ.
€ он был счастлив. Џотом наступила ночь, еще более таинственнаЯ,  еще  более
волшебнаЯ...

        VII 

     ‚ремЯ стало проходить, и прошло его немало. „а,  немало,  ибо  истинное
исчисление времени в человеческой жизни происходит  не  минутами,  часами  и
днЯми, а получаемыми впечатлениЯми.  Ќедаром  говоритсЯ  о  человеке,  сразу
пережившем внутреннюю грозу и бурю, огромное горе или счастье,  что  в  день
один пережил многие годы. ‚ этом  выражении  нет  ничего  фантастического  и
преувеличенного. ‚зглЯните на  подобного  человека  повнимательнее  -  и  вы
увидите в нем такую  внешнюю  и  внутреннюю  перемену,  котораЯ  может  быть
результатом только очень долгого времени.
     ’ак и великий розенкрейцер, находЯсь вне времени, исчислЯемого  часовой
стрелкой, прожил много.  ‘качала  он  был  как  в  чаду,  жадно  воспринимаЯ
неведомые ему впечатлениЯ, опьЯнЯЯсь ими и даже не имеЯ возможности хоть  на
мгновение заглЯнуть вглубь себЯ и сказать себе: "џ  счастлив!"  Ќо  уже  эта
самаЯ  невозможность  самоуглублениЯ,  отсутствие  внутренних   вопросов   и
стремлений показывали, что он  весь  -  в  настоЯщем  и  это  настоЯщее  его
удовлетворЯет. Ђ такое состоЯние и есть единственное "земное" счастье.
     Ћднако оно было непродолжительно. Ћно  стало  удалЯтьсЯ  незаметно,  но
быстро. Ќачалось с того, что притупилось  "чувство  удивлениЯ"  перед  всеми
этими неслыханными красотами природы и искусства, перед сказочным блеском  и
роскошью, перед поклонением  толпы  и  сознанием  своего  могущества.  ‡атем
Явилась "привычка" ко всему этому. …ще шаг - и вследствие  привычки  созрело
"равнодушие"; изумительный праздник красоты, блеска и могущества превратилсЯ
в будни, в самые монотонные будни.
     ‚еликий розенкрейцер уже не замечаЯ теперь сказочного великолепиЯ своих
чертогов и даже позабыл свои первоначальные впечатлениЯ. Ћн подолгу  работал
с ‘атором и другими  своими  приближенными,  но  мало-помалу,  сам  того  не
замечаЯ,  отказывалсЯ  от  собственной  инициативы  в  этой  работе.   „ела,
относившиесЯ до блага бесчисленного парода, которым управлЯл он, как-то мало
находили отголоска в его сердце. Ћн доволен был, слыша уверениЯ ‘атора,  что
люди благоденствуют, что все благополучно. Ћн доверЯл ‘атору и тем,  к  кому
‘атор относилсЯ благосклонно. Ћн удалЯл от  себЯ  тех,  кого  ‘атор  находил
недостойными высокого положениЯ и довериЯ властелина. Ћн находилсЯ в твердой
уверенности, что ‘атор надежный и верный друг, человек  большой  мудрости  в
делах управлениЯ, что он не способен ошибатьсЯ ни в решении дел, ни в людЯх.
Џоэтому ему даже в голову не  приходило  искать  новых  людей  и  подвергать
действиЯ и решениЯ ‘атора критике и проверке.
     Љогда занЯтиЯ утомлЯли и в то же времЯ не удовлетворЯли,  так  как  эта
деЯтельность  не  была  его  призванием,  он  искал   телесного   отдыха   и
наслаждений. Ћн спешил в термы и погружалсЯ  в  клокочущую  влагу  целебного
источника. ќта ванна  хоть  и  освежала  его,  но  ее  действие  было  почти
неощутимо, и он уже не мог вызвать  в  себе  прежних  необычайно  сладостных
впечатлений...
     „олее всего прожила его страсть к ‘ильвии. Ќо вот даже и чувство его  к
красавице притупилось. ’о, что  было  его  блаженством,  тоже  обратилось  в
привычку и уже не удовлетворЯло его жажды новых, неизведанных впечатлений.
     Ћн познал, что такое неудовлетворенность, скука. € в то же времЯ в  нем
начал пробуждатьсЯ иной человек, или, вернее, к нему  возвращались  все  его
свойства, знаниЯ и силы. ’уман спадал с его глаз. Ћн снова ощутил за собою и
перед собою вечность. …го мудрость наконец вернулась и показала ему истину.
     € он увидел, что окружен обманом и фальшью. Ћн увидел,  что  его  друг,
всесильный  ‘атор,  вовсе  не  мудрец,  а  опытный  царедворец,  бессовестно
пользующийсЯ своим положением, отстранЯющий всеми способами, даже  и  грубой
клеветою, всЯкого свежего и самостоЯтельного человека и поэтому творЯщий рЯд
несправедливостей и ошибок. €  все  эти  несправедливости,  все  эти  ошибки
падают на властителЯ.
     ‚след за разочарованием  в  ‘аторе  и  других  приближенных  его  ждало
разочарование в красавице ‘ильвии...
     Ѓыла дивнаЯ, душистаЯ ночь, и аллеи волшебного  сада  одарЯлись  полной
луною. ќта ночь манила к счастью, к  поэтическим  мечтам,  к  возвышенным  и
плодотворным  мыслЯм.  Ќо  мрачно  и   тоскливо   было   в   душе   великого
розенкрейцера. Ћн покинул свое ложе и, будто  бледный  призрак,  прошел  рЯд
безмолвных чертогов. …го тень скользила по широким ступенЯм  террасы.  Ћн  в
саду среди благоуханной тишины, под грустными ветвЯми могучих померанцев. Ћн
сидит неподвижно, склонив голову и будто прислушиваЯсь к  душевному  голосу,
который тоскливо и страстно ему плачетсЯ: "Ќе держи менЯ в  неволе,  выпусти
из неволи, дай расправить ослабевшие крыльЯ!.."
     Ќо вот другой тихий голос достигает его  слуха.  Ћн  вздрогнул,  затаил
дыхание, прислушиваетсЯ...
     - Љ чему твои сомнениЯ, - шепчет знакомый нежный голос, близко  шепчет,
в  душистой  беседке,  со  всех  сторон  закрытой  невиданными  причудливыми
цветами,  к  чему  твои  сомнениЯ,  они  только  портЯт  и   сокращают   эти
быстротечные минуты счастьЯ!
     - Ќо Я  не  могу  избавитьсЯ  от  этих  сомнений,  -  отвечает  другой,
незнакомый голос, - Я жадно, с мучением слежу  за  тобою,  за  каждым  твоим
шагом, движением, взглЯдом... € когда Я вижу, что ты улыбаешьсЯ властелину и
нежно на него смотришь - мое сердце разрываетсЯ и Я едва  в  силах  удержать
крик  отчаЯньЯ  и  ненависти   к   этому   человеку...   ‘трашное   сомнение
закрадываетсЯ мне в душу и шепчет: "Ћна его любит!.."
     - …сли бы Я любила его, разве ты мог бы ко мне приблизитьсЯ,  разве  ты
был бы со мною теперь в этой беседке? …сли Я здесь, значит, люблю тебЯ...
     - Ќо ведь ты любила его?
     - Ќикогда Я  не  любила  его...  ЋтказыватьсЯ  от  его  любви  было  бы
безумием, да  и  невозможно  это:  он  властелин,  одно  его  слово  -  и  о
сопротивлении нечего думать... или исполнение его воли, или погибель.  ‘атор
сказал мне это, а ‘атор беспощаден...
     - „а, но заглЯни хорошенько в свое сердце... ‚едь он - властелин, в нем
власть и сила, несокрушимое могущество, и все это  -  его  обаЯние.  †енское
сердце склонЯетсЯ перед силой и боготворит ее.
     - Њожет быть,  может  быть,  и  Я  полюбила  бы  его  за  могущество  и
преклонилась бы перед ним, только длЯ этого  надо  было  одно:  чтоб  он  не
полюбил менЯ. „а, тогда бы, если б он не замечал менЯ, а,  заметив,  осталсЯ
бы ко мне равнодушен, может быть, Я и увлеклась  бы  им,  может  быть,  Я  и
добивалась бы его любви и в этой борьбе сама опалила бы свое сердце.  Ќо  он
полюбил менЯ, и Я сразу увидела, как он трепещет и млеет от  моего  взглЯда,
от моего прикосновениЯ... ѓде же его сила? ѓде  же  его  могущество?  Ћн  не
властелин длЯ менЯ, а раб мой... Ђ Я раба любить не могу. џ презираю его, он
мне жалок, смешон... € должна выносить любовь его... но в в его  объЯтиЯх  Я
все же всегда с тобою, мой милый, мой ненаглЯдный, и от него Я спешу к тебе,
чтобы ты скорее согрел менЯ, чтобы ты стер  своими  сладкими  поцелуЯми  его
ненавистные поцелуи...
     ‚ластитель не хотел больше слушать. Ќа мгновение  больно  забилось  его
сердце, и он растерЯлсЯ от неожиданности и  грубости  этого  обмана.  Ќо  он
сейчас же и понЯл, что обман этот возбуждает в нем  не  горе,  не  обиду,  а
только глубокое отвращение. „а разве сам он любил ее? ђазве сам он не  начал
отрезвлЯтьсЯ от своей животной страсти, от грубого  поклонениЯ  материальной
красоте? ‹юбовь! ђазве это любовь? Ћн не знает, что такое любовь, по  знает,
где искать и где найти ее... ‘тыд поднЯлсЯ в нем, и пусто и тоскливо стало в
его сердце.
     Ћн медленно приблизилсЯ к беседке; он уже хотел распахнуть благоухающие
ветви и сказать: "Џрочь, скорее прочь с глаз моих, прочь из моего волшебного
сада!" Ќо он не коснулсЯ душистых ветвей, не произнес ни  слова  и  неслышно
удалилсЯ. ‘нова тень его мелькнула на широких мраморных ступенЯх террасы.
     Ћн оглЯдел этот сад, утопавший в лунном  блеске,  эти  далекие  бледные
горы, море, колоннады и портики своих чертогов  и  перенес  взглЯд  выше,  к
темному небу, усеЯнному мириадами звезд, трепетавших в загадочном  мерцаний.
€ беспредельность охватила его.
     "‡ачем их гнать отсюда? - думал он. - Ћни у себЯ, они  такаЯ  же  часть
этой земли, как цветы и деревьЯ, как вода и камни...  Ћни  у  себЯ,  а  Я  -
пришелец в этом мире временных форм, на мгновение остановившихсЯ  призраков,
џ искал здесь тог чего не мог найти, и должен уйти отсюда!"
     ‚се выше  и  выше  поднималсЯ  взглЯд  его.  „уша  напрЯгала  последние
усилиЯ...
     Ћн  открыл  глаза,  поднЯлсЯ  с  кресла,  и   глубокий   вздох,   вздох
освобождениЯ, вырвалсЯ из груди его. ‘вечи догорали на столе, бледное зимнее
утро заглЯдывало в окна...

        VIII 

     ђано утром во  двор  ‡ахарьсва-Ћвинова  въехало  несколько  нагруженных
подвод. ‚ этом обстоЯтельстве ни было ровно ничего  удивительного,  так  как
времЯ от времени именно такие подводы приходили то из одной,  то  из  другой
кнЯжеской вотчины  и  привозили  всевозможные  сельские  продукты,  как  длЯ
домашнего продовольствии, так и на продажу. Ќо на этот раз  оказалось  нечто
не  совсем  обыкновенное:  на  одной  из  подвод,  между  огромными  кулЯми,
прикрытаЯ со всех сторон ими, оказалась женщина.
     Њужики-возчики, остановись во дворе, на своем обычном  месте,  окружили
эту подводу, стащили с нее куль и, таким образом, дали  женщине  возможность
слезть с подводы.
     Ќа  первый  взглЯд  это  была  крестьЯнка,  но,  очевидно,   из   очень
зажиточных. Ћна была закутана в длинный суконный шушун и с Ярким  персидским
платком, обЯзывавшим ее голову так, что из  всего  лица  были  видны  только
глаза. Љогда она слезла с  подводы,  то  во  всех  ее  движениЯх  совсем  не
оказалось робости, присущей крестьЯнкам, приезжавшим из деревенской глуши  в
петербургский кнЯжеский дом. Ћна спустила с лица платок,  освободила  рот  ц
довольно повелительно крикнула одному из мужиков:
     - Џахомка! ‘тупай-ка ты да оповести кого след о том,  что  Я  приехала.
Људа итти не знаю, а не на дворе же мне стоЯть, и так за ночь всЯ  как  есть
перезЯбла. Љоли поп тут, так ты его тащи с собою.
     - ‘ейчас, матушка, сейчас! - отозвалсЯ  весьма  охотно  и  с  некоторым
подобострастием Џахомка. - ‚естимо, чего тебе среди двора оставатьсЯ,  мигом
батюшку отца ЌиколаЯ доставлю.
     Џахомка, передернув плечами, маленькой рысцою, в своих огромных лаптЯх,
побежал к одной из домовых пристроек.
     ’еперь можно  было  поближе  разглЯдеть  приехавшую  женщину.  ЃольшаЯ,
плотнаЯ, еще молодаЯ,  лет  тридцати  с  небольшим,  она  производила  очень
выгодное  впечатление.  “   нее   были   бойкие   черные   глаза,   крупный,
неопределенной формы, но вовсе не дурной русский нос и сочные, полные  губы,
из-за которых, при каждом ее слове, так и сверкали белые зубы. Ћчевидно, это
лицо, в хорошие минуты, могло быть и очень веселым,  и  очень  приЯтным,  но
теперь  матушка  находилась  в   раздраженном   состоЯнии,   что,   конечно,
объЯснЯлось долгим путем и значительной усталостью.
     Њужики возились  вокруг  подвод.  ‚от  из  одного  строениЯ  показалось
несколько дворовых,  со  всех  ног  бежавших  к  подводам.  Џросторный  двор
кнЯжеского дома оживилсЯ.
     —ерез несколько минут в доме уже знали, кто такаЯ  приезжаЯ.  Љ  ней  с
любопытством подходили и почтительно ей кланЯлись.
     - Ђ батюшки-то дома нету! - вдруг сказал кто-то.
     - Љак нету! - воскликнула приехавшаЯ. - Људа же это он в такую рань?
     Ќесколько человек усмехнулись.
     - —то за рань! „лЯ батюшки отца ЌиколаЯ рани не бывает, что  день,  что
ночь - длЯ него едино. Љоли не  у  службы  Ѓожией,  так  по  больным  ходит.
Ѓольных-то ныне, с самого лета, ох как много по Џитеру. Ќу вот его и зовут.
     - Ћн-то тут при чем? - в недоумении воскликнула приезжаЯ. - —то ж  это,
в Џитере своих попов нет, что ли?
     ’от из дворовых, к которому она обратилась с этими словами,  почесал  у
себЯ в затылке и недоуменно поглЯдел на нее.
     - ‘воих-то попов, питерских, немало, и у каждого из них свои дела есть:
на всех треб хватит. Ђ батюшка-то, отец Ќиколай, разве он...
     - —то?.. ђазве он что?
     - Ћн не длЯ треб, а длЯ целениЯ души и тела.  ‘колько  народу  за  него
тепереча молитсЯ! Ќе человек он - ангел! “годник Ѓожий.
     - ќто кто же такой угодник Ѓожий? - насмешливо спросила матушка, но тут
же и замолчала, увидЯ произведенное этими ее словами полное недоумение.
     ‚ это времЯ  перед  ней  очутилсЯ  кнЯжеский  дворецкий,  важного  вида
человек. Њатушка даже смутилась, его увидЯ и не знаЯ, за кого  принЯть  его.
‚ид у него царственный, на плечах накинута шуба лисьЯ, а из-под шубы  кафтан
выглЯдывает,   весь   золотом   шитый.   Њатушка   почтительно,   по-русски,
по-деревенски, поклонилась.  „ворецкий  ответил  ей  таким  же  почтительным
поклоном и густым басом произнес:
     - ’ак это ты, матушка, отца ЌиколаЯ супруга?
     - џ, а то кем же мне быть?  -  несколько  оторопев  произнесла  молодаЯ
женщина.
     - Ђ в таком разе, пожалуй, сударынЯ матушка, Я тебЯ в покойчик  батюшки
и проведу. ‘амого его нету, да у заутрени Я его видел, и он мне сказал,  что
скоро будет; к  одному  только  больному,  тут  недалече,  хотел  зайти.  Ћн
беспременно скоро будет. Џожалуй, матушка, за мною.
     ЏриезжаЯ, очевидно подавлЯемаЯ совсем неожиданными  и  новыми  мыслЯми,
последовала за дворецким.
     Ћн проводил ее в кнЯжеский дом с заднего хода. € вот  она  в  чистой  и
по-барски убранной комнате. Ќа полу разостлан мЯгкий ковер, всюду наставлены
большие кресла; в правом углу богатый киот с образами.
     Ћна остановилась, смущеннаЯ.
     "Ќеужто это моего попа тут так ублажают, - невольно мелькнуло у  нее  в
голове. - ’о-то он и застрЯл! Љак не сбежать в такие палаты! „а не может  то
быть?.."
     Ќо последнее сомнение  тотчас  же  исчезло.  €з  растворенной  двери  в
следующую комнату она увидела брошенную на кресло  знакомую  ей  деревенскую
рЯсу отца ЌиколаЯ, да притом и в этой богатой комнате, где  она  стоЯла,  на
нее так и пахнуло тем неуловимым запахом, да и не запахом, а  чем-то  совсем
неосЯзаемым, но хорошо знакомым ей и указывавшим  Яснее  всего  на  то,  что
здесь именно, в этих богатых покоЯх, живет не кто иной, как отец Ќиколай.
     - —ай, иззЯбли в дороге, матушка, да и проголодались? џ  сейчас  сбитню
горЯченького прикажу приготовить и пришлю тебе закусить.
     Џроговорив эти слова, дворецкий с поклоном вышел.
     ЏриезжаЯ, совсем растерЯвшаЯсЯ и как-то  притихшаЯ,  продолжала  стоЯть
посреди комнаты и медленно развЯзывала платок на голове. ‚от она снЯла  этот
платок, потом снЯла свой длинный шушун из грубого сукна на  заЯчьем  меху  и
долгое времЯ не знала, куда все это девать,  так  ей  казалось  неподходЯщим
положить свои деревенские вещи на барские, крытые бархатом  кресла.  Ќаконец
она решилась и осторожно сложила на самое дальнее кресло, в уголку,  сложила
да и присела тут же, опустив руки вдоль колен, как это всегда делают женщины
из русского народа, погруженные в задумчивость. Ћна невольно сравнивала свои
обычные, еще так  недавно  покинутые  впечатлениЯ,  с  тем,  что  ее  теперь
окружало.
     Ћна выросла в глухой деревне, в среде, почти ничем не  отличавшейсЯ  от
крестьЯнской. „омик ее отца, в котором она и теперь жила с  мужем,  немногим
разнилсЯ от крестьЯнской избы. Ќо она хорошо знала, что есть  люди,  которые
живут совсем иначе.  Ћна  с  детства,  времЯ  от  времени  пользуЯсь  каждой
возможностью, забиралась  в  давно  покинутый  барский  дом,  где  тщательно
сохранЯлась кнЯжескаЯ обстановка времен царицы Ђнны.
     ђобко, с замирающим сердцем бродила она по обширным покоЯм,  казавшимсЯ
ей особенно обширными после домашней деревенской тесноты.  Ћна  разглЯдывала
каждую вещь, иной раз вовсе не имевшую в себе ровно  ничего  замечательного,
сделанную  грубо,  алЯповато,  но  казавшуюсЯ  ей   чудодейственной,   -   и
бессознательнаЯ тоска и зависть наполнЯли ее, и каждый раз,  возвращаЯсь  из
барского дома к себе, она вздыхала.
     ќто стремление к той жизни, длЯ которой она не была предназначена, было
в ней врожденное, инстинктивное. Ќо времЯ шло, и детские мечтаниЯ  исчезали,
жизнь вступала в свои права. Ѓродить по барскому  дому,  отдаватьсЯ  чувству
тоски и зависти  было  теперь  некогда,  мать  померла,  отец  дрЯхлел,  все
хозЯйство было на ее руках. Ќа подмогу ей оказывалсЯ  всего  один  работник,
тоже старик, совсем почти глухой и плохо видевший одним глазом.
     ЏокойнаЯ ее мать была отличной хозЯйкой и  держала  поповский  домик  с
огородом в большой исправности, и дочка вышла хорошей хозЯйкой и работницей.
‚ремЯ шло быстро, она уже заневестилась. €з Љиева ЯвилсЯ Ќиколай.
     Љогда  ей  старик-отец  объЯвил,  что  это  ее  жених,  она  ничего  не
возразила, вышла замуж без всЯких рассуждений, без всЯкой  борьбы  с  собою.
‚се это было в порЯдке вещей, иначе и не могло с ней случитьсЯ, слава  Ѓогу,
что жених-то не противен, а напротив, он  даже  заинтересовал  ее.  ‚  конце
концов, как бы то ни было, он не деревенщина, рос с кнЯжеским  сыном,  потом
училсЯ в Љиеве, немало  чего  навидалсЯ,  иной  раз  станет  рассказывать  -
интересно выходит. Џравда, есть в нем что-то  странное,  но  такой  он,  как
другие люди молодые, каких она встречала, а и то сказать - встречала-то  она
немногих, так что судить точно и  не  могла.  Ќо  с  первых  же  дней  своей
семейной жизни она увидела, что между нею и ее мужем что-то не совсем ладно:
до свадьбы были чужими, а после свадьбы еще больше чужими стали, ровно и  не
понимают друг друга. —то же, он так умен, а она так глупа? Ќичуть  себЯ  она
глупой не считает, и хотЯ в выросла в  деревне,  а  не  такова  совсем,  как
деревенские бабы, - и читать, и писать умеет, отец всему выучил. Љниг немало
прочла, да и от природы Ѓог разумом не обидел...
     Ќеведомо  куда  привели  бы  теперь  матушку  ее  мысли,  да  думать-то
оказалось  некогда:  проворный   и   ласковый   человек,   с   поклонами   и
поздравлениЯми со счастливым приездом, внес  в  комнату  сбитень  медовый  в
большой медном сосуде с ручкой, наподобие чайника.  Ћн  накрыл  стол  чистою
белою скатертью, потом  уставил  его  всЯким  съестным,  весьма  заманчивым,
особенно после дальней дороги и недостаточной грубой пищи.
     ЏриезжаЯ сразу покончила со всеми своими мыслЯми, со всеми волновавшими
ее чувствами  и  принЯлась  кушать  и  пить  с  большим  аппетитом,  даже  с
наслаждением.
     ‚о времЯ этого ее занЯтиЯ снова отворилась дверь и в комнату вошел  сам
отец Ќиколай. Ћн, вероЯтно, прошел по двору, как  всегда  это  делал,  очень
быстро, во всЯком случае, его прихода никто не  заметил  и  никто  не  успел
сообщить ему о приезде его жены. Џри виде ее среди комнаты, за завтраком, юн
в первое мгновение вздрогнул. ‘ветлое его лицо как  бы  омрачилось,  но  это
только был один миг, - и снова  Ясное  спокойствие  разлилось  по  всем  его
чертам.
     - ЌастасьЯ ‘еливерстовна! Џриехала! ‚от нежданно-негаданно! -  вскричал
он, подходЯ к жене. - ‚се ли благополучно? ‚ добром ли здравии? Ќу, мать,  с
приездом! ЋблобызаемсЯ.
     ‚се это он проговорил так быстро, его движениЯ были так порывисты,  что
матушка едва успела проглотить положенный в рот кусок и  сама  не  заметила,
как трижды, по обычаю, облобызалась с мужем или,  вернее,  трижды  его  губы
беззвучно приложились к ее круглым горЯчим щекам.
     ‡атем отец Ќиколай придвинул себе стул, сел рЯдом с нею и глЯдел на нее
светлым, почти радостным взглЯдом. ѓлаза его, как прозрачные голубые  камни,
в которых отражалось солнце, так и светились, так и искрились. Ќо именно это
сиЯющее  выражение  его  лица,  именно   этот   поразительно   Ясный   свет,
изливавшийсЯ из его глаз, произвели самое раздражающее действие на матушку"
     ’о, что она подавила было в себе, о чем  перестала  думать  в  теплоте,
богатстве и новизне этой обстановки, но о чем она  ехала  сюда  и  чем  была
полна, въезжаЯ на кнЯжеский двор, теперь сразу заполонило ее.
     - —его ж ты ухмылЯешьсЯ, поп! - вскричала она страстным голосом. - ђад,
вишь, жена приехала? ‹иси перед кем хочешь, обманывай кого знаешь, а менЯ не
обманешь. —ай, у тебЯ кошки на сердце скребутсЯ. Ќе  ждал,  думал:  где  ей,
глупой бабе, не надумаетсЯ. Ђ вот и надумалась - взЯла, да и тут!  €  никоим
манером ты менЯ отсюда не выживешь, ты тут - и Я тут, потому ты мне муж, а Я
тебе жена.
     - Њатушка, да Я вовсе и не желаю выживать тебЯ. Ѓог с тобой! ‡дорова ты
- ну, вот Я и доволен, а что приехала ты, так это напрасно.
     - Ќу вот! Ќу вот, совсем небось от менЯ хотел избавитьсЯ,  ан  нет,  ан
вот же тебе!.. ’ы здесь - и Я здесь!  -  с  деревенской  ухваткой,  сверкнув
глазами и раздуваЯ ноздри, крикнула матушка.
     Ћтец Ќиколай качнул головою и чуть слышно вздохнул,  а  она  между  тем
продолжала:
     - Ђ ты вот что мне скажи, поп, кто  ты  таков  теперь  стал?  Љак  тебЯ
величать надо? †ил ты, был ‡наменский поп Њикола, ну, а нынче-то кто  же?  ‚
боЯре, что ли, попал? €ли архиереем при живой жене сделалсЯ? Љто  ты  таков?
—его ты так барствуешь, покажись-ка, покажись. Ѓатюшки мои, рЯса-то, рЯса!
     Ћна оглЯдывала и ощупывала его шелковую синюю рЯсу, которую недавно ему
подарил старый кнЯзь.
     - € тебе это не совестно - в таких шелках-то? ‚едь  это  что  ж  такое?
†ена вон, деревенщина, в затрапезьи ходит, а он, поди ты, в шелках каких!
     Ћтец Ќиколай тоже осматривал теперь свою рЯсу.
     - Љрасива, - сказал он, - и на ощупь приЯтно, это мне наш болЯщий кнЯзь
онамеднись подарил и приказал носить, так мне как же не носить-то?
     - Ђ ты бы ему, кнЯзю-то болЯщему, - перебила матушка, - и сказал бы: на
что мне, мол, кнЯзь али там сиЯтельство ваше, такаЯ рЯса. Ќе  пристало  мне,
деревенскому попу, в шелках ходить, а вот, коли  милость  ваша  будет,  этот
самый шелк жене бы на платье длЯ праздника.
     - ‚от это точно. Ќе догадалсЯ, матушка, прости, не догадалсЯ, - разводЯ
руками, сказал отец Ќиколай. - Ђ и то сказать, кабы и догадалсЯ, так не стал
бы таких слов говорить кнЯзю - не мое это совсем дело.
     Њатушка махнула рукою, поднЯлась из-за стола и прошлась по комнате.
     - „а что тут с тобой толковать, - мрачно произнесла она, - а вот ты мне
скажи: домой-то, в деревню-то, ты думаешь когда быть? Ђли  совсем  здесь  уж
останешьсЯ?  ‚едь,  ты  подумай  только,  сколько  времени  прошло,  как  ты
сбежал-то тогда! ’ебЯ так многие, чай, по нашим местам в бегах и считают!
     Ћтец Ќиколай сидел задумавшись.
     - „а ведь ‘емен Џетрович свЯщенствует? - наконец  спросил  он.  -  ‚едь
прихожанам никакого от моего отсутствиЯ нет убытка...
     Њатушка, очевидно, не могла равнодушно выносить ни  слов  его,  ни  его
спокойного тона.
     -  Ќу  что  же  такое,  что  поп  ‘емен!  Ћн  ‡наменской  церкви  иерей
поставленный или ты? Џри деле ты или без дела? †ена Я тебе или нет?  ‚от  ты
мне на что ответь. „ва раза наши подводы сюда ходили, писала Я тебе, что  но
ты мне не отвечал?
     - Љак, матушка, не отвечал, - изумленно перебил ее отец Ќиколай, -  оба
раза Я тебе ответствовал.
     - „а что ты мне ответствовал-то? †ив, мол, и здоров, чего и тебе желаю,
- вот и весь ответ твой был.
     - Ђ ответ был таков потому, что нечего другого было мне  сказать  тебе.
Љоли было бы что, Я бы и сказал, коли бы знал, когда  вернусь,  то  Я  бы  и
отписал, а вот как тогда, так и теперь не знаю ни срока, ничего не знаю, все
во власти Ѓожией! …сть у менЯ здесь дело, Я и живу, не будет  дела  -  домой
поеду, там, может, тоже дело найдетсЯ. Ќе могу Я отсюда выехать.
     - „а почему же не можешь? “прЯмаЯ ты, несуразнаЯ голова!
     Ќо отец Ќиколай молчал, и она, глЯдЯ на него,  знала,  что  он  так  ей
ничего и не ответит, и уже она привыкла к этому его особенному в иные минуты
молчанию. Ќо это-то молчание всего более и раздражало ее, и теперь  она  уже
каким-то почти шипЯщим голосом заговорила:
     - „а и Я-то, дура, что хочу от тебЯ  чего-нибудь  добитьсЯ!  Ђспид  ты,
мучитель мой, и ничего больше! Ќу и молчи! Њне слов твоих не надо.  „ойду  и
до самого кнЯзЯ. Ќынче дойду, беспременно, затем и  приехала.  ђасскажу  ему
все, как на духу, скажу ему, каков ты  есть  изверг...  Ћн  небось  тебЯ  за
свЯтого считает, обошел ты его своими лисьими речами, а вот увидим еще,  как
это кнЯзь на твои настоЯщие поступки посмотрит, что ты с женой делаешь,  как
ты ее одну оставлЯешь! •оть с голоду помирай, тебе нет дела...  „а  и  не  к
кнЯзю, к владыке пойду... ко всем вельможам пойду, не могу больше терпеть от
тебЯ, довольно натерпелась... не один год... ‚сю молодость мою ты загубил!
     ‘начала отец Ќиколай при каждом ее слове  вздрагивал,  когда  ее  слова
больно в нем отзывались, но  вот  он  сделал  над  собою  усилие,  губы  его
зашептали что-то, и мгновенно  он  перестал  слышать  слова  жены,  он  ушел
всецело в иной мир, в иную область мыслей и ощущений.
     Њатушка волновалась все больше и больше. Ћна была  в  таком  состоЯнии,
что ей, очевидно, необходимо было наговоритьсЯ досыта, излить всю свою душу,
высказать перед мужем все, что накипело в ней за эти месЯцы его  отсутствиЯ.
Ћна осыпала его целым градом упреков и насмешек, не задумываЯсь над словами,
но он ничего не слышал.
     Ћн спокойно глЯдел перед собою светлыми сиЯвшими глазами и не видел  ни
ее, ни этой комнаты, видел совсем иное, и она,  наконец  взглЯнув  на  него,
понЯла это. Ћна понЯла, что все  ее  красноречие  пропало  даром.  ЋтчаЯние,
злоба и раздражение охватили ее, еще миг - и она, кажетсЯ,  кинулась  бы  на
мужа с кулаками, но ей, по счастью, пришло  в  голову,  что  все  же  она  в
кнЯжеском доме; она побежала в соседнюю комнату и там громко зарыдала.

        IX 

     Ћтец Ќиколай расслышал это рыдание. Ћн встал, быстро направилсЯ к жене,
увидел ее сидЯщею в кресле, с лицом, закрытым руками, и склонилсЯ над нею.
     - ЌастЯ! ЌастЯ! - тихо и ласково произнес он, касаЯсь рукою ее  головы.
- Ќу чего ты? —его? ‡ачем плачешь? - успокаивал он ее и  опЯть  погладил  по
голове.
     Ћна уже ощутила это прикосновение, от которого повеЯло  на  нее  чем-то
теплым, успокоительным, отрадным. …й стоило только  отдатьсЯ  этому  первому
ощущению - и тишина и  спокойствие  наполнили  бы  ее  душу,  она  внутренне
прозрела бы и увидала бы все совсем в ином свете, но  никогда,  ни  разу,  в
подобные минуты не могла она отдатьсЯ этому спасительному  ощущению  -  сила
противлениЯ была в ней велика. Љаждый раз всЯ  ее  душа  возмущалась  против
мужа. Ћна и теперь  порывисто  поднЯла  голову  и  отстранила  от  себЯ  его
ласкающую руку.
     - Ќу, чего ты? —то Я тебе далась, малый ребенок, что ли,  или  дура?  -
гневно сверкнув глазами, крикнула она. - —его ты  менЯ  по  голове  гладишь,
ровно кошку или собаку какую? ‘ам истерзал человека,  жизнь  погубил  всю  и
думает, скажет: "ЌастЯ, ЌастЯ" - а Я так хвостом и завилЯю. џ тебе не зверь,
а человек, жена твоЯ законнаЯ, так ты менЯ уважать  должен,  заботитьсЯ  обо
мне, а не губить.
     - ЌастЯ, •риста ради, не говори  ты  таких  напрасных  слов,  ведь  ими
ничему не поможешь и от них тебе только станет хуже. ‚озьми лучше в толк  да
разум, коли можешь, и скажи мне, чего тебе от менЯ надо? ‚ чем Я перед тобою
повинен? Ѓог видит: все, что могу, Я готов сделать, скажи только...
     - Ћ, душегубец! - проскрежетала ЌастасьЯ ‘еливерстовна, заламываЯ руки.
- Ќу есть ли какой способ выслушивать эти льстивые слова от такого человека?
‚едь знает, знает, что менЯ-то уж своим лживым смирением провести не  может,
- и все ж таки донимает... „а закричи ты на менЯ! Ѓей ты менЯ!  Џокажись  ты
как есть, все нее легче тогда будет, поговорю Я с  тобой  как  следует.  Ќу,
чего ты тЯнешь всю душу? —его ты юродивым  представлЯешьсЯ?  —его,  вишь,  Я
хочу! ‚ чем он, вишь, виноват? „а вот скажи ты мне, коли есть  в  тебе  душа
человеческаЯ, скажи мне правду наконец, зачем ты на мне женилсЯ? ‡ачем  тебе
понадобилось всю жизнь терзать менЯ? Ќу, говори! ’олько не молчи  -  говори,
хоть раз в жизни говори мне правду.
     Ћн опустил голову:
     - †ена, Я никогда не лгал тебе, только во  многих  случаЯх  молчу,  ибо
молчание лучше слов напрасных.
     - ‡наю Я твое молчание! Ќу теперь не молчи, говори, говори  мне:  зачем
ты на мне женилсЯ?
     - Ќа иной вопрос не легко сразу ответить, ЌастЯ. ‚от ты  мне  и  теперь
такой вопрос задаешь... џ сам себе его никогда не задавал,  и  он  длЯ  менЯ
внове, но, коли хочешь, отвечу тебе на него да и себе сразу  отвечу.  ‡ачем,
говоришь, Я на тебе женилсЯ? ‚идно, так нужно было. ‘ама  знаешь,  отец  мой
был иереем и дед тоже; сам Я от детских лет любил пуще всего в мире молитву,
храм Ѓожий, да  и  потом,  возрастаЯ,  училсЯ  Џисанию,  истории  церковной,
богословским наукам, и знал Я, тогда же знал, что нет и не может у менЯ быть
иного призваниЯ, как свЯщенство. ’ак вот Я и готовилсЯ, по  примеру  отца  и
деда, в свЯщеннослужители. ’олько было у менЯ времЯ сомнений, разбирал  Я  в
себе, достоин ли Я такого высокого служениЯ... проверЯл себЯ...  Ђх,  ЌастЯ,
ты напрасно думаешь, что легко быть свЯщенником, что легко подъЯть  на  себЯ
такую обЯзанность! ‚едь ежели человек недостоин, ежели  человек  с  нечистым
сердцем совершает великие ѓосподни таинства, то ведь эти таинства сожгут его
невидимым огнем, сожгут - и навеки! ‚едь ежели он в душе своей не верит в те
слова, какие произносит в церкви, если он хоть на малое мгновение  усумнитсЯ
в том, что совершает, -  он  погубит  свою  душу,  ибо  ложь  перед  алтарем
ѓосподним такой грех, после которого человеку не поднЯтьсЯ! ‚от когда Я  все
это понЯл - Я и усумнилсЯ. „олго молилсЯ, долго  разбиралсЯ  в  душе  своей,
наконец решил с трепетом, но с надеждой на Ѓога, на …го милосердие,  на  …го
поддержку... и когда Я решил, то Я многое понЯл. џ понЯл, что мне нужно  длЯ
того, чтобы быть свЯщенником.
     ЌастасьЯ ‘еливерстовна сидела теперь молча, с широко раскрытыми глазами
и вслушивалась в слова мужа. ’ак с нею он доселе еще никогда  не  говорил  и
вообще на этот раз сам он ей казалсЯ как-то чуден. ‘лова его  были  до  того
необычны, что на короткое времЯ улеглось  в  ней  ее  раздражение  -  и  она
слушала. Ћн продолжал:
     - Љончив одним из лучших в училище, Я был призван начальством,  и  было
мне предложено свЯщенническое место в Љиеве.
     - Ќу да, Я знаю это, - перебила ЌастасьЯ ‘еливерстовна, - отчего же  ты
не взЯл этого места? Ѓыл бы, поди уж, и протопопом, да и длЯ менЯ нашелсЯ бы
другой человек, с которым, быть может, жилось бы лучше.
     - џ было сначала от места-то не отказывалсЯ, - продолжал отец  Ќиколай,
- да только вдруг потЯнуло менЯ на родину. Њеж  товарищами  моими  был  один
человек хороший,  и  ему  сильно  хотелось  занЯть  то  место,  которое  мне
предлагали. Ћн давно уже на то место рассчитывал, Я про то не  знал,  а  вот
как было оно мне назначено да стало то известно между товарищами, он  мне  к
сказал, а Я и обрадовалсЯ, пришел да и говорю  начальству:  "‚  село  родное
хочетсЯ" - да и кнЯзю о том написал. ЉнЯзь прислал свое согласие, начальство
было менЯ отговаривать стало: "Џропадешь ты там, говорЯт,  в  глуши.  Џусть,
говорЯт, по деревнЯм те идут, кто ни аза не знает, а ты не на то училсЯ".  џ
смолчал, потому нас так приучили -  молчать  перед  начальством,  а