ого смирЯтьсЯ и замолкать, бессильно  опустились
перед спокойным, холодным взглЯдом великого розенкрейцера.
     -  Ѓарон  фон  Њелленбург,  -  обратилсЯ  ‡ахарьев-Ћвинов  к   важному,
величественному  немцу,  -  скажи  мне,  одержал  ли  ты  победу  над  своим
честолюбием, не приходЯт ли к  тебе  до  сих  пор  минуты,  когда  ты  готов
отказатьсЯ от великого учительства и бежать из братства,  захватив  с  собою
все знаниЯ, какие помогли бы тебе удовлетворить твоей страсти?  Ќе  мечтаешь
ли ты о блеске и власти и не  находишь  ли  ту  власть,  которой  обладаешь,
незавидной, ибо она ведома только в небольшом кружке  розенкрейцеров  высших
посвЯщений?.. ’ы тоже, как и брат Albus, в постоЯнной борьбе с самим  собою.
ќто ли счастье? —то же, или Я клевещу на тебЯ?.. ‘кажи, что Я клевещу, - и Я
буду просить у тебЯ прощениЯ...
     - Њы  признали  тебЯ  своим  главою,  великий  светоносец,  -  медленно
произнес барон фон Њелленбург, - читаЯ в душе нашей, ты еще раз  доказываешь
то, что мы ужо знаем, то есть твою власть  а  силу...  €  если  ты  начал  с
признаниЯ своего голода и своей жажды, то длЯ нас нет унижениЯ быть  слабыми
и несчастными, несмотрЯ на все наши знаниЯ...
     - ‡ачем же ты так уверенно ответил на мой вопрос, зачем объЯвил, что ты
счастлив?.. Џочему же ты подумал, что можешь скрыть от менЯ истину?
     Ѓарон фон Њелленбург взглЯнул на старца, ища в нем поддержки. Ќо старец
сидел неподвижно, сдвинув брови, с почти потухшим взглЯдом,  устремленным  в
одну точку. Ћн ни одним словом, ни одним  движением  не  поддержал  великого
учителЯ. ‚едь и он, величайший из мудрецов, так же точно обвинЯлсЯ во лжи, в
легкомысленной лжи - и ему нечего было ответить на это обвинение. Ћн  только
чувствовал свое унижение, свое бессилие, мучительно чувствовал  напор  бури,
котораЯ разразилась и с которой нельзЯ боротьсЯ.
     - Ђ ты, граф •оростовский, - обратилсЯ великий розенкрейцер  к  другому
сухому старику, сидевшему тоже опустив голову, - у тебЯ и  помимо  "красного
льва"  собраны  несметные  богатства,  и  лежат  они  как   ненужный   хлам,
непригодный ни длЯ тебЯ, ни длЯ других. ‡а все долгие годы твоей жизни ты не
видал вокруг себЯ ни одной улыбки, ты никому не сделал сознательного зла, но
и добра тоже не сделал... € тебе холодно, и тебе скучно,  Я  вот  теперь  ты
сидишь с опущенной головою, потому что в первый раз в жизни Я  этими  своими
словами пробудил в тебе сознание, что тебе холодно и скучно!..
     ‘тарый граф только еще ниже опустил голову. Џеред ним мелькала всЯ  его
жизнь, прошедшаЯ в поисках за неведомым и в нахождении того, что  не  давало
никакого тепла, никакого счастьЯ.
     -  Ћтец!  -  воскликнул  тогда  ‡ахарьев-Ћвинов,   подходЯ   к   старцу
Ќебельштейну. - ’вои знаниЯ и твои силы громадны! ќти знаниЯ, эти  силы  так
велики, что если ты не нашел полного всесовершенного  счастьЯ,  значит,  оно
зависит не от сил и не от знаний. Ђ что ты  не  нашел  его,  этого  счастьЯ,
доказывает мне слабость твоего старого тела, из-за которой  ты  передал  мне
сегоднЯ  власть  свою.  ’ы  утомлен   жизнью,   ищешь   покоЯ,   не   хочешь
воспользоватьсЯ  теми  средствами,  которые  в  состоЯниЯ  снова  вернуть  к
бодрости твое дрЯхлеющее тело. Џусть непосвЯщенные, слепые скептики  считают
сказкой возможность продлениЯ человеческой жизни, но ведь мы с тобою  знаем,
что это не сказка, и ведомо мне, что еще на  много  десЯтилетий  ты  мог  бы
поддержать в себе телесную силу. Ћднако ты этого  не  хочешь,  ты  устал  от
земной жизни, тебе отрадно, мало-помалу ослабеваЯ, уйти  и  иные  сферы.  Ћт
счастьЯ не бегут, отец, - значит, твое счастье не здесь...
     - ’ы в этом прав, сын мой, - мрачно ответил старец, - но  Я  жду  конца
твоей речи и уж тогда тебе отвечу...

        XIX 

     - Љонец приближаетсЯ! - воскликнул ‡ахарьев-Ћвинов, все более  и  более
одушевлЯЯсь. - Њы должны быть прежде всего правдивы  и  мудры.  Њы  живем  в
знаменательное времЯ. Џройдет немного лет, и  мы  будем  присутствовать  при
страшных,  кровавых  событиЯх,   которые   окажутсЯ   кризисом   в   болезни
человечества.  —еловечество  оправитсЯ  после  этого  страшного  кризиса,  и
начнетсЯ длЯ него новаЯ эра... …ще столетие, другое, третье -  и  вид  земли
изменитсЯ  до  неузнаваемости.  ‡наниЯ  человеческие  станут  возрастать   с
необычайной быстротою. ’айны природы, известные теперь  лишь  нам,  немногим
избранным,  и  хранимые  нами  под  великою  печатью  молчаниЯ,  мало-помалу
сделаютсЯ общим достоЯнием.  ЃоротьсЯ  против  этого  нельзЯ  и  бесполезно.
Џройдет каких-нибудь полтораста-двести лет -  и  то,  что  считаетсЯ  теперь
безумной сказкой, станет длЯ всех привычной действительностью. Ћдним словом,
человечество пойдет по тому пути, по которому прошли мы все,  розенкрейцеры,
в течение нашей жизни. Љак то, что мы знаем теперь,  казалось  нам  когда-то
чудесным и невозможным, теперь же представлЯетсЯ  обычным,  а  потому  и  не
производит  на  нас  никакого  впечатлениЯ,  -   так   точно   будет   и   с
человечеством... Љак мы начали с материи и перешли к духу, познав,  что  мир
материальный есть только отражение духовного, - так и человечество начнет  с
открытий в области материи, обоготворит ее и затем... затем убедитсЯ, что те
же самые ЯвлениЯ происходЯт гораздо проще и лучше с помощью духа...
     Њы в значительной степени уничтожили препЯтствиЯ,  предоставлЯемые  нам
пространством и временем, - и человечество легко достигнет этого.  Њы  знаем
тайну производства золота - и человечество откроет ее.  „лЯ  нас  золото  не
имеет никакой цепы - точно так же потерЯет оно цену длЯ всех, и  надо  будет
найти что-нибудь новое, что имело бы цену... Њы  умеем  овладевать  мыслЯми,
чувствами и поступками людей  и  в  то  же  времЯ  знаем  средства  избегать
подобного рабства, средства верной защиты от посторонних влиЯний.  Њы  видим
без глаз, слышим без ушей и сообщаемсЯ друг с  другом  не  терЯЯ  времени  и
пренебрегаЯ пространством. Њы соединЯем в  маленьком  кусочке  вещества  все
необходимое длЯ питаниЯ нашего организма на более или менее долгое времЯ. Њы
на десЯтки лет останавливаем разрушение нашего тела. ‚се это станет доступно
каждому человеку... Љак мы, овладев тайнами природы, живем и распорЯжаемсЯ в
области, соответствующей нашим познаниЯм, точно так же и человечество  будет
распорЯжатьсЯ в этой области. …сли бы мы дожили до того времени, не увеличив
наших познаний, то из людей высших, могущественных превратились бы  в  людей
самых обыкновенных...
     Њы идем впереди, вот и все! Њы идеи впереди, по человечество быстро нас
нагонЯет. ‚о все времена будут люди, которые пойдут впереди, и  человечество
всегда будет нагонЯть их. Ќо как теперь мы,  поднЯвшись  на  высоту  знаний,
живЯ и действуЯ в ‘олее широкой и светлой области, чем другие,  не  получили
от этого счастьЯ, так и человечество, в какой бы высокой области познаний ни
оказалось, этим самым не достигнет еще счастьЯ...
     Ђ между тем ведь понЯтие о счастье  существует,  оно  не  звук  пустой.
‘ущество человеческое способно  к  счастью  и,  достигаЯ  его,  возвышает  и
развивает свою душу более, чем знанием,  более,  чем  силой  и  могуществом.
‘частье  есть  венец  жизни.  Њы  теперь  должны   наконец   убедитьсЯ,   не
рассуждениЯми, а нашим  внутренним  чувством,  что  познаниЯ  не  дают  его,
значит, дает его нечто иное, чего у нас нет,  что  мы  просмотрели  в  нашей
мудрости. Ђ между тем, так как счастье есть высшее благо,  то  какие  же  мы
учителЯ, если не владеем им и не можем дать его ученикам нашим?.. Њы несем с
собою свет, но тепла не несем, какие же мы учителЯ и в чем  значение  нашего
братства?..
     - ’епло и свет!.. - шептали губы старца. - „а, ты прав... свет и  тепло
- это величайшее сочетание... это истиннаЯ, единаЯ жизнь;  но,  если  мы  не
владеем этой тайной... если мы пребываем в заблуждении, поведай нам все,  ты
наш глава!..
     - …сли бы Я открыл эту недоступную, неведомую нам тайну, Я не задыхалсЯ
бы, Я не страдал  бы  от  голода  и  жажды!  -  с  тоскою  в  голосе  сказал
‡ахарьев-Ћвинов. - Ќо Я знаю человека, которому тепло, который счастлив. „а,
Я его знаю, он сильнее  менЯ,  гораздо  сильнее.  ‚ы  признаете  менЯ  своим
главою, вы полагаете, что отныне Я владею высшей властью, а  Я  вам  говорю,
что Я бессилен перед этим  человеком.  ‘клонитьсЯ  перед  ним,  вручить  ему
власть над братством!.. Ќо он с улыбкой отвернетсЯ от этой власти... она ему
не нужна... “ пего нет никаких знаний, а между тем в  руках  его  величайшее
могущество, и он владеет благом счастьЯ. ‚ы знаете, что  у  менЯ  есть  сила
исцелЯть человеческие страданиЯ, болезни. € вот Я пытал свою силу - и ее  не
оказалось, а этот человек пришел и в миг один исцелил разрушавшеесЯ, страшно
страдавшее тело...
     - ’ы встретил человека, обладающего высшим могуществом, - и Я  не  знаю
этого человека! - с сомнением покачав головою, перебил старец. - ’ут  что-то
не так - тут какаЯ-то страннаЯ ошибка...
     - ’ы не знаешь его, отец, потому что его путь - не наш путь.  џ  ничего
не преувеличиваю. —еловек этот во  многом  слабее  менЯ,  но  во  многом  он
гораздо сильнее. џ заговорил о кем, так  как  он  доказал  мне,  что  многие
ЯвлениЯ, которых мы достигаем только с помощью высших знаний, иногда  даютсЯ
человеку помимо всЯких знаний, к ЯвлениЯ эти самого высшего порЯдка.
     - ’ут нет  ничего  невозможного:  это  проЯвление  бессознательной,  но
могучей воли.
     - Ќет, не воли, - вскричал великий розенкрейцер, - не воли, ибо волЯ  -
свет, а это - проЯвление тепла, того тепла, которого у нас нет!  —еловек,  о
котором Я говорю, живет в области высшей, чем наша.
     - ѓде же эта область? ’ы сам указал, что мы  сумели  отличить  источник
света от его отражениЯ и перешли из области материи в область духа...
     - „а, но то, что мы называем духом,  еще  не  дух,  а  лишь  тончайшаЯ,
высшаЯ материЯ, грубые осадки которой производЯт мир форм. ‚ своей гордости,
распознав тончайший эфир и  узнав  его  свойства,  мы  объЯвили  его  высшим
ђазумом и решили, что он есть суть природы, ее первооснова, источник жизни и
творчества. Њы сделали себЯ творцами, вместили в себЯ единый  высший  ђазум.
Ќам, на вершине  розенкрейцерской  лестницы,  доступно  все,  мы  все  можем
творить, а чего не можем, того и нет. Ќо вот мы  творим  одним  светом,  без
тепла, и потому дрожим от холода... ‡начит, тепло не  существует?  Ќет,  оно
существует, и мы, со всеми нашими знаниЯми эфира, астрального света, со всем
нашим холодным, не дающим счастьЯ творчеством, только жалкие безумцы! Њне не
понадобилось далеко ходить за доказательствами того, что мы все несчастны, Я
взЯл первое, что мне попалось под  руку,  -  и  вы  все  сознались  в  своем
несчастье, в полном неведении высшего блага, высшей истины!..
     ‚се поднЯлись со своих мест. ‘тарец кинулсЯ было  к  ‡ахарьеву-Ћвинову,
стараЯсь пометать ему высказать  до  конца  его  мысль,  ту  мысль,  котораЯ
становилась теперь всем понЯтной. Ќо великий розенкрейцер поднЯл руку, и все
будто застыли на месте.
     - Ѓратство розенкрейцеров  объЯвило  себЯ  вместилищем  высшей  истины,
знаниЯ и власти, - спокойно и твердо сказал он. - Ћко заблуждалось, но, пока
это заблуждение было искренне, братство не было за него ответственно. ’еперь
же заблуждение Ясно: мы далеки от истины, знаниЯ и власти. џ, законный глава
розенкрейцеров, признаю преступным обманывать людей обещанием того,  чего  у
нас самих нет; Я, знаЯ свои силы, признаю себЯ слабым, џ  не  владею  высшей
истиной и лишен высшего блага - счастьЯ. ‚ы все  признаете  себЯ  еще  более
слабыми, ибо мое жалкое богатство несколько обширнее  вашего.  Ќо,  если  мы
слабы и  несчастны,  у  нас  все  же  ость  человеческое  достоинство  и  то
благородство, которое не позволЯет нам быть авгурами. Њужественно  перенесем
наше поражение, снимем  с  себЯ  не  принадлежащие  нам  знаки  достоинства,
которые, хотЯ мы до сего днЯ и не сознавались себе  в  этом,  только  тешили
нашу гордость и наше тщеславие, превратимсЯ в скромных искателей  истины,  а
не учителей ее. Ќаше великое  братство  было  заблуждением.  ’акое  братство
может быть только там, где  воздвигнут  храм  истинного  счастьЯ,  озаренный
светом и теплом. Ѓудем искать этот храм, и, только найдЯ его и получив в нем
высшее посвЯщение, мы решим  вопросы  духовной  иерархии,  власти  и  славы.
’олько полнаЯ душевнаЯ гармониЯ и ее следствие - невозмутимое  довольство  и
счастье - облекут  нас  истинной  властью  и  действительными  знаками  этой
власти. Џоэтому Я, глава розенкрейцеров, которому вы обЯзаны повиновением  и
ослушатьсЯ которого не можете, если бы и хотели, объЯвлЯю братство Љреста  и
ђозы в настоЯщее времЯ несуществующим!
     ‚се оставались неподвижными. —удным светом вспыхнул  таинственный  знак
на груди великого розенкрейцера. Ќо вот он снЯл с себЯ этот знак, и в то  же
мгновение он погас в руке его: теперь это  была  золотаЯ,  тонкой  ювелирной
работы, драгоценность, и только.
     - ‚от наш великий символ!  -  сказал  ‡ахарьев-Ћвинов,  показываЯ  свой
погасший Љрест и ђозу отцу и братьЯм. - џ не  умалЯю  его  значениЯ,  в  нем
средоточие света, разума; но в  нем  нет  тепла,  и,  вы  видите,  он  может
погаснуть. ‚ы называли менЯ светоносцем, мне стоило обнажить грудь  свою,  и
при блеске моего света всЯкий розенкрейцер падал ниц,  знаЯ,  что  тот,  кто
смеет носить на груди своей этот свет, облечен силой  и  властью.  „а,  этот
знак  прекраснее  и  важнее  всех  знаков  отличиЯ,  носимых   монархами   и
государственными людьми мира! Љогда Я сумел  найти  и  замкнуть  чудный  луч
мирового света в этом драгоценном символе, моЯ гордость торжествовала...  но
теперь Я знаю, что моЯ тайна - не есть великаЯ тайна, а только одно  из  тех
открытий, к которым быстро придет человечество. Њинует сотнЯ лет  -  и  лучи
этого света будут освещать  своим  голубым  чудным  сиЯнием  улицы  городов,
жилища людей, будут  возвышать  красоту  женских  украшений...  ’аинственный
свет, который носить на себе теперь могу лишь Я, один будет сиЯть на  голове
и на груди танцовщицы на театральных  подмостках,  его  станут  продавать  в
игрушечных  лавках  как  красивую  забаву.  ‘начала  длЯ  его   сосредоточиЯ
потребуютсЯ разные приспособлениЯ, потом все  это  упроститсЯ,  и,  наконец,
люди поймут, что можно его добывать так,  как  Я  его  добываю,  без  всЯких
видимых приспособлений...
     - €так, - заключил он, - пока мы не научились согласовать свет с теплом
и не нашли  счастьЯ,  мы  не  принадлежим  к  высшему,  всемирному  обществу
розенкрейцеров.  …сли  когда-нибудь  мы  соберемсЯ  в  день  наших  годичных
заседаний под этими древними сводами, то  это  будет  значить,  что  мы  все
открыли великую тайну тепла, что мы нашли счастье... ’огда, и  только  тогда
возродитсЯ наше братство... Ћ, если б этот великий день  настал  длЯ  нас!..
Џока же, братьЯ, мы свободны от всех требований нашего устава; пусть  каждый
из нас идет в жизнь и  делает  из  своих  действительных  знаний  и  сил  то
употребление,  какое  ему  укажут  разум  и  совесть...  ЋрганизациЯ  нашего
братства такова, что временное или вечное прекращение его деЯтельности может
произойти без всЯких потрЯсений... џ сказал все. Ћтец, Я жду твоего слова.
     ‘тарец поднЯл на него взглЯд, в котором теперь ничего  не  было,  кроме
спокойствиЯ.
     - ‘ын мой, - сказал  он,  -  гроза  пронеслась  над  нами  и  оказалась
животворной... ‚ словах твоих  и  действиЯх  видна  та  истина  и  мудрость,
котораЯ высоко вознесла тебЯ... ’ы прав, и мы  должны  благодарить  тебЯ  за
трудный и великий урок, который не унизит нас, а  поможет  нам  возвыситьсЯ.
„а, мы все должны приступить  к  испытанию...  и  мы  разойдемсЯ  сегоднЯ  с
надеждой, что настанет день, который снова соединит нас. Ѓыть  может,  Я  не
увижу этого днЯ... но он настанет! ‚от и мое пророчество:  под  эти  древние
своды еще придут блаженные силы человечества и в братском общении обменЯютсЯ
здесь такими сокровищами, которые вместЯт в себе все блага материи и духа...
     ђозенкрейцеры крепко обнЯлись и, каждый со своими мыслЯми и  чувствами,
разошлись по мрачным и сырым помещениЯм замка, где старый Ѓергман приготовил
им постели.

        XX 

     Џрошло недели две, и все совершилось так, как было предназначено  новым
главою  братства  розенкрейцеров.  ќто  великое,  таинственное  братство  на
неопределенное времЯ прекратило свою деЯтельность.
     Ќа древней, пустынной улице Ќюренберга,  в  том  ветхом  доме,  который
принадлежал   уже   несколько   столетий   фамилии   Ќебельштейнов   и   где
‡ахарьев-Ћвинов в первый раз увидел  отца  розенкрейцеров,  ежедневно,  лишь
наступала вечернЯЯ темнота, происходили собраниЯ братьев. ‘начала поочередно
каждый  из  четырех  великих   учителей   собирал   розенкрейцеров   высоких
посвЯщений, личпо знавших своего великого учителЯ под  его  розенкрейцерским
именем, знавших о существовании носителЯ знака Љреста и ђозы и  главы  всего
розенкрейцерства, но никогда их не видавших.
     ‚еликие учителЯ передали  посвЯщенным,  что,  вследствие  очень  важных
соображений, отныне, впредь до  нового  распорЯжениЯ  главы  розенкрейцеров,
периодические собраниЯ братства прекращаютсЯ. Ќикто не будет теперь получать
никаких инструкций, не будет отдавать отчета в  своей  деЯтельности.  Љаждый
становитсЯ совершенно свободным в своих поступках и может распорЯжатьсЯ  как
угодно своими знаниЯми. Љонечно, свЯзь между розенкрейцерами не прерываетсЯ,
и  всЯкий  по-прежнему,  если  будет  в  том  нуждатьсЯ   и   того   желать,
таинственными путЯми получит всю нужную помощь и  все  указаниЯ.  Ќо  только
этим и ограничитсЯ влиЯние высших сфер розенкрейцерства...
     ђозенкрейцеры  были  изумлены,  опечалены  и   даже   потрЯсены   таким
сообщением великих учителей. Љаждый, естественно,  пожелал  узнать  истинные
причины такого решениЯ. Ќо учителЯ никому не хотели открыть тайны того,  что
произошло в стенах замка Ќебельштейна. Ќовый глава  розенкрейцеров  допустил
это молчание, и великие учителЯ ограничились таким ответом:  "Ќастало  времЯ
испытаниЯ истинной силы каждого из братьев; когда испытаниЯ будут  окончены,
тогда выЯснЯтсЯ действительные результаты деЯтельности каждого".
     ‡атем великие учителЯ потребовали от посвЯщенных розенкрейцеров,  чтобы
каждый из них, в свою очередь, собрал порученных им неофитов  и  передал  им
решение. ќто было исполнено - и внезапно,  само  собою,  всемирное  братство
видоизменилось,  распалось,  потерЯло  свою  крепкую,  определенную   форму,
основанную на строгой иерархии и на ритуале,
     Џри этом, надо сказать, в каждом из собраний братьев низших  посвЯщений
произошло  нечто  странное.  Љаждый  из   розенкрейцеров-неофитов,   услышав
объЯснение своего руководителЯ, впадал в  какое-то  особенное  состоЯние  и,
выйдЯ из  заседаниЯ,  забывал  очень  многое  из  того,  что  относилось  до
известной  ему  организации  братства,  все,  что   совершилось,   то   есть
неожиданное таинственное прекращение деЯтельности  братства,  представлЯлось
ему естественным и мало-помалу переставало интересовать его...
     Љогда Ђбельзон, известный  руководимым  под  именем  Albusa,  собрал  в
старом доме Ќебельштейна всю секцию, в числе приглашенных не было Љалиостро.
…му было указано другое времЯ. €, ЯвЯсь в назначенный час, он,  к  изумлению
своему,  не  увидел  никого,  кроме  Albusa.  Џри  первом  же   взглЯде   на
удивительные глаза маленького человека Љалиостро понЯл, что, если  бы  Albus
мог на место растерзать его, он сделал бы это  без  всЯкого  промедлениЯ,  -
такаЯ жестокость, злоба и ненависть светились в  этих  страшных  глазах.  Ќо
Љалиостро был более  чем  когда-либо  уверен  в  своей  силе  -  Ясновидение
‘ерафины„оренцы не могло обмануть. Ћн знал наверное, что  ему  не  предстоит
никакой опасности.
     "Ѓлагодетель человечества"  почтительно  поклонилсЯ  своему  учителю  и
спокойно ждал его слова.
     - „жузеппе Ѓальзамо!  -  резким  голосом  воскликнул  Ђбельзон,  нервно
дергаЯсь в кресле, на котором сидел. - ’ы не должен изумлЯтьсЯ,  что  вместо
розенкрейцерского собраниЯ, на которое ты ЯвилсЯ в Ќюренберг, ты видишь менЯ
одного. ’воЯ дерзость не имеет пределов, и только поэтому ты мог воображать,
что будешь когда-либо присутствовать на собрании братьев...
     Љалиостро усмехнулсЯ, и Ђбельзон едва сдержал себЯ, увидЯ эту усмешку.
     - џ, твой бывший руководитель, - как-то прошипел он, - призвал тебЯ длЯ
того, чтобы объЯвить тебе о твоем исключении из нашего великого братства.
     -  ђазве  можно  исключить  из  братства  посвЯщенного   розенкрейцера,
достигшего моей степени?  -  спокойно  и  даже  несколько  вызывающим  тоном
спросил Љалиостро.
     -  ’ы  нарушил  все  клЯтвенные  обещаниЯ,  данные  мне   тобою...   ’ы
изменник!..
     -  …сли  б  Я  был  изменником,  -  перебил  его  все  с   возраставшим
спокойствием Љалиостро, - ты должен был бы менЯ  уничтожить...  Ќо  ты  менЯ
уничтожить не можешь, а потому Я прошу  тебЯ,  великий  учитель,  выражатьсЯ
осторожнее... Ќикто никогда не слыхал от менЯ о братстве.
     Ђбельзон должен был призвать на помощь всю силу своей  воли,  чтобы  не
кинутьсЯ на этого дерзновенного и не задушить его.
     - …сли бы ты хоть раз в жизни произнес кому-нибудь имЯ нашего братства,
поверь, никакие соображениЯ не остановили бы менЯ,  и  теперь  наступила  бы
последнЯЯ минута твоей жизни!
     - Њоей или твоей - это еще неизвестно чьей! - таким же шепотом  ответил
ему Љалиостро, пристально глЯдЯ ему прЯмо в страшные глаза и спокойно выносЯ
взглЯд их.
     - ’ы видишь, великий учитель, - прибавил он, - что ты сплоховал, что ты
менЯ мало знаешь. …ще неизвестно, кто из нас сильнее, и, во  всЯком  случае,
времЯ твоего руководительства мною и  моего  естественного  тебе  подчинениЯ
окончено. …сли бы Я захотел, слышишь ли - если бы  Я  захотел  оставатьсЯ  в
братстве, Я бы потребовал  теперь,  в  силу  своего  права,  признаниЯ  менЯ
великий учителем. Ќо Я сам не хочу оставатьсЯ в братстве по многим причинам.
џ и ЯвилсЯ сюда длЯ того,  чтобы  объЯвить  эти  причины  моего  свободного,
твердо решенного мною выхода из братства...
     - Љакие же это причины? —то ты можешь  сказать  в  свое  оправдание?  -
сдавливаЯ в себе все свои ощущениЯ, спросил Ђбельзон.
     - ’ебе Я не могу сообщить этого.
     - —то такое? Љому же, как не мне?
     - ’ому, кто сильнее менЯ, а не слабее.
     Џри этих словах Ђбельзон даже  вздрогнул  и  так  стиснул  свои  сухие,
крючковатые пальцы, что они захрустели. Ђ Љалиостро между тем говорил:
     - џ объЯсню все носителю знака Љреста и  ђозы.  ‘  тобою  мне  говорить
больше нечего, а он здесь... ты видишь - Я не страдаю неведением.
     „верь отворилась и вошел ‡ахарьев-Ћвинов.
     - „а, Я здесь, - сказал он, - но... от неведениЯ до  €стинного  ведениЯ
еще очень далеко... ’вое всеведение, Ѓальзамо, случайно! Ћно принадлежит  не
тебе, а той душе, которую ты держишь в неволе... ’ы менЯ  понимаешь...  Ѓрат
Albus, ты свободен... ваши объЯснениЯ не приведут ни к чему. Ћставь нас.
     - Ѓлагодарю тебЯ за это освобождение! - воскликнул Ђбельзон.
     …го глаза метнули злобные лучи свои не только на  Љалиостро,  но  и  на
‡ахарьева-Ћвинова. Ћн порывисто вскочил с кресла и быстро вышел из  комнаты.
Љалиостро проводил его насмешливым и торжествующим взглЯдом.
     - Ќапрасно ты тешишь свои злые чувства!  -  сказал  ‡ахарьев-Ћвинов.  -
…сли бы ты и Albus знали, сколько силы потерЯли вы оба за эти краткие минуты
взаимной злобы, то, быть может, вы отнеслись бы друг к другу с  иным,  более
человечным чувством. „а и торжествовать тебе нечего: если Albus  не  сильнее
тебЯ, то ведь Я тебЯ сильнее, и ты  знаешь  это:  следовательно,  если  б  Я
поручил ему наказать тебЯ как изменника, то ты бы и погиб. Ќо ты знаешь, что
Я не желаю твоей погибели. ‡начит, всЯ твоЯ храбрость происходит  только  от
сознаниЯ твоей безопасности...
     - ’ак  ты  считаешь  менЯ  трусом,  светоносец!  -  бледнеЯ,  прошептал
Љалиостро.
     - Ќет, - отвечал ‡ахарьев-Ћвинов, - Я не  считаю  тебЯ  трусом,  но  ты
слишком любишь жизнь, слишком дорожишь ею, а потому не стал бы  пренебрегать
серьезной опасностью.  Ќо  не  будем  терЯть  времени.  ‚се  причины  твоего
удалениЯ из братства розенкрейцеров мне хорошо известны. ‡най, что отныне ты
не розенкрейцер. џ освобождаю тебЯ от всех твоих обЯзательств.  Ѓратство  не
возьмет на себЯ тЯжесть твоей кары, ты можешь быть на этот счет спокоен:  ты
сам, своими поступками, готовишь себе страшную кару.  Ћдно,  что  ты  должен
обещать  мне,  это  и  впредь  никогда,  ни  при  каких  обстоЯтельствах  не
произносить имени розенкрейцеров, одним словом, поступать так, как будто  ты
никогда и не знал о существовании братства! Њало этого, ты не должен никогда
пользоватьсЯ  чужим  Ясновидением  длЯ  того,   чтобы   узнавать   что-либо,
касающеесЯ братства. …сли ты сейчас дашь мне это обещание, Я тебе поверю.
     Љалиостро склонилсЯ перед  ‡ахарьевым-Ћвиновым  и  голосом,  в  котором
оказалась большаЯ искренность, воскликнул:
     - ‚еликий светоносец,  обещаю  тебе  исполнить  все,  что  ты  от  менЯ
требуешь. ЌикакаЯ пытка не заставит  менЯ  произнести  имени  братства  и  Я
ничего не буду узнавать о нем!
     - џ тебе верю, несчастный брат, - сказал ‡ахарьев-Ћвинов.
     -  Ќе  называй  менЯ  несчастным,  -  внезапно  вздрагиваЯ,   прошептал
Љалиостро. - Ћ, Я вижу твою мысль!.. Џытка...  „а,  к  чему  скрыватьсЯ  мне
перед тобою, Я уже не раз видел, закрываЯ  глаза,  картины  того,  что  менЯ
ожидает... Ћни запечатлены в астральном свете, а потому неминуемы... џ видел
тюрьму...  безжалостных,  пристрастных   судей...   видел   пытку...   много
ужасного... Ќо все же не называй менЯ несчастным... уж даже потому,  что  ты
сам несчастлив, хоть, может быть, тебе и не предстоит телесной  пытки...  ’ы
помнишь нашу беседу в Џетербурге... все, что Я говорил тогда, могу повторить
и теперь... ты доказал мне, что ты  сильнее  менЯ,  Я  должен  был  поневоле
подчинитьсЯ твоему  приказу...  Я  чувствую,  что  это  ты  подействовал  на
обстоЯтельства. Ќо, доказав мне свое могущество,  ты  не  доказал  мне,  что
счастлив.
     - Ќе ты научишь менЯ счастью, не ты укажешь мне к нему дорогу? - мрачно
выговорил ‡ахарьев-Ћвинов.
     - „а, конечно, мы совсем разные люди, но все же  и  у  менЯ  ты  можешь
кое-чему научитьсЯ, несмотрЯ на свою  великую  мудрость.  ѓоворил  и  говорю
тебе, что Я знал и знаю минуты истинного счастьЯ, и эти минуты  так  светлы,
так прекрасны, что  заставлЯют  менЯ  совсем  забывать  все  беды  и  ужасы,
грозЯщие мне в будущем.
     - Ѓыть может, ты прав, - сказал, глЯдЯ ему в глаза и читаЯ в душе  его,
‡ахарьев-Ћвинов, - но слушай эти последние слова  мои,  последние,  так  как
врЯд ли мы еще раз встретимсЯ  в  этой  жизни:  волЯ  человека  видоизменЯет
судьбу и заставлЯет бледнеть и  испарЯтьсЯ  образы,  витающие  в  астральном
свете... ‚се те страшные картины, которые ты  видишь  с  закрытыми  глазами,
навсегда исчезнут и не повторЯтсЯ в материальной действительности,  если  ты
изменишь жизнь свою,  если  уйдешь  от  всЯких  обманов  и  удовольствуешьсЯ
скромной долей. „умаетсЯ мне, что и минут счастьЯ у тебЯ тогда будет больше,
и правильно разовьешь ты свои духовные силы, и избегнешь заслуженной  теперь
тобою кары... ‚се еще от тебЯ  зависит.  “держи  свою  руку,  не  подписывай
своего приговора... подумай о словах моих...
     Љалиостро опустил голову. ‚зглЯд его померк.
     - ‚еликий светоносец, - сказал он, - Я, конечно, не раз буду  думать  о
словах твоих... только... Я ведь уж не розенкрейцер, не могу быть им... есть
вещи, которые сильнее моей воли... Ђ ты... ты сам.., к  какой  судьбе  идешь
ты?
     - џ иду, - внезапно оживлЯЯсь,  воскликнул  ‡ахарьев-Ћвинов,  -  Я  иду
искать истинного счастьЯ... Я уже вижу во  мраке  к  нему  дорогу...  Я  уже
чувствую, что найду его!..
     - †елаю тебе этого.
     Ћни молча обнЯлись и вместе вышли из старого  дома.  ‘вет  полной  луны
озарЯл пустынную улицу. Ћни еще раз взглЯнули друг  на  друга,  и  невольнаЯ
взаимнаЯ симпатиЯ блеснула в их взглЯдах.  €х  руки  встретились  в  крепком
пожатии. Љалиостро пошел налево, а ‡ахарьев-Ћвинов - направо.

                             Љонец второй части


         * —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ  * 

        I 

     ‚ доме старого кнЯзЯ ‡ахарьева-Ћвинова, в первой комнате помещениЯ, где
продолжал жить отец Ќиколай, да уж и но  один,  а  с  женою,  перед  столом,
накрытым чистой белой скатертью, сидели две женщины. Ќа столе  стоЯл  чан  с
горЯчим сбитнем, кувшин сливок  и  возвышалась  целаЯ  гора  свежих  саек  и
баранок.  ‚сЯ  эта  комната,   остававшаЯсЯ   нетронутой,   внушительной   и
непоходившаЯ на жилую  до  самого  приезда  Ќастасьи  ‘еливерстовны,  теперь
совсем изменила свой вид. Ћна казалась гораздо менее внушительной и богатой,
но зато в ней сделалось как-то теплее, уютнее. ‚ то же времЯ  в  ней  царили
теперь порЯдок,  чистота.  ‚идно  было,  что  здесь  живет  добраЯ  хозЯйка,
обладающаЯ настоЯщим хозЯйским глазом.
     ќта добраЯ хозЯйка, ЌастасьЯ ‘еливерстовна, и  была  одной  из  женщин,
сидевших за столом перед чаном с горЯчим сбитнем. ЉончалсЯ уже третий  месЯц
пребываниЯ ее в Џетербурге, и за это времЯ она очень изменилась. …сли  б  ее
деревенские соседки  ее  увидели,  то  непременно  всплеснули  бы  руками  и
завопили:  "Њатушка  ты  наша,  ЌастасьЯ  ‘еливерстовна,  какаЯ  беда   тебе
приключилась, кто тебЯ, сердечнаЯ, сглазил?.."
     „ействительно, ЌастасьЯ ‘еливерстовна похудела и побледнела,  хотЯ  все
еще оставалась достаточно полной. €злишнЯЯ густота краски сбежала с  круглых
щек ее, и эти щеки стали гораздо нежнее. Џрекрасные черные  глаза  сделались
как-то глубже, вдумчивее и удивительно выиграли в своем выражении.
     ‚ообще ЌастасьЯ ‘еливерстовна, на  взглЯд  всЯкого  истинного  ценителЯ
женской красоты, была теперь незаурЯдно красивой женщиной. Ђ главное, с  нее
внезапно,  за  это  короткое  времЯ,  сошла  ее   деревенскаЯ   грубость   и
угловатость.
     Ћна сразу оглЯделась в столице и сумела принЯть столичный вид.  Ќа  ней
было очень ловко сшитое темное шерстЯное платье, густые ее волосы были хитро
и красиво причесаны, - никто не сказал бы,  что  она  всю  жизнь  прожила  в
деревне, и до сих пор  почти  и  людей-то  но  видала.  Ћна  много  стараний
положила в такое преобразование своей внешности, и  стараниЯ  ее  увенчались
полным успехом.
     ЋканчиваЯ перед большим кнЯжеским зеркалом, стоЯвшим в ее спальне, свой
туалет, она сама  себе  говорила:  "Ќу  чем  же  Я  хуже  их,  этих  здешних
дам-мадамов?". € если бы при этом находилсЯ  посторонний  беспристрастный  и
вкусом обладающий зритель, он непременно бы воскликнул:  "Њатушка,  ЌастасьЯ
‘еливерстовна, не хуже ты, а не в  пример  лучше  многих  и  многих  здешних
дам-мадамов!"
     „ругаЯ  женщина,  сидевшаЯ  рЯдом  с  хозЯйкой,  тоже  имела   приЯтную
наружность, и, вообще, всЯ ее фигура, ее голос, манеры сразу внушали  к  ней
доверие. Ћна уже была не молода, и на ее  бледном,  изнуренном  лице  долгие
годы страданий оставили свой неизгладимый отпечаток.
     †енщина эта была Њетлина. Џо-видимому, она пришла сюда не сейчас, а уже
достаточное времЯ беседовала с Ќастасьей  ‘еливерстовной.  Џо  ее  блестЯщим
глазам и нервному оживлению, сказывавшемусЯ во всех ее движениЯх, можно было
заключить, что она много и горЯчо говорила.
     Ћна уже не в первый раз видела жену отца ЌиколаЯ, но видела ее  мельком
и впервые пришлось ей с нею разговоритьсЯ и сблизитьсЯ. Ћна пришла теперь  к
отцу Ќиколаю, но не застала его, и матушка, гораздо  более  обходительнаЯ  и
ласковаЯ, чем в первое времЯ  по  своем  приезде,  пригласила  ее  обождать,
сказав, что отец Ќиколай обещалсЯ вернутьсЯ через час, самое большее - через
полтора  часа  времени.  ‡аметив,  что  гостьЯ  озЯбла,  матушка  тотчас  же
распорЯдилась  относительно  сбитнЯ,  послала  прислуживавшую  ей   дворовую
девчонку за сайками и баранками и принЯлась угощать Њетлину.
     Ћни разговорились, и Њетлина рада была рассказать ласковой матушке  все
свои обстоЯтельства. Ћна теперь чувствовала  потребность  говорить  об  этих
обстоЯтельствах со всЯким человеком, внушавшим ей к себе доверие.
     ЌастасьЯ ‘еливерстовна, всЯ превратись во внимание, с большим интересом
и  участием  выслушала  печальную  повесть  о  многолетних  бедствиЯх  семьи
Њетлиных.
     - ‘ударынЯ моЯ! - воскликнула она,  всплеснув  руками,  когда  Њетлина,
дойдЯ в своем рассказе до времени перемены их судьбы, остановилась, переводЯ
дух, тЯжело дыша и чувствуЯ большое утомление после этого горЯчего рассказа,
во времЯ которого она как бы снова пережила все минувшие  беды.  -  ‘ударынЯ
моЯ! „а как это ѓосподь дал вам сил перенести  такое?  ‚  жизнь  свою  такой
жалости не слыхивала, а горЯ-то людского не мало  навидалась...  „а  и  своЯ
жизнь не больно красна, сколько раз на свою беду плакалась. Ђ вот  теперь  и
вижу, что и бед-то со мною никогда никаких не бывало... Љакие там беды!  ‚от
у кого беды, вот у кого горе!.. Ќу, что же, сударынЯ, как же это  так  вдруг
все у вас переменилось?
     - Ђ так вот, - снова оживлЯЯсь и всЯ так и просиЯв, заговорила Њетлина.
- Џривела  Я  тогда  с  собою  свЯтого  нашего  благодетелЯ,  отца  ЌиколаЯ,
помолилсЯ он, с его молитвой пришло к нам благополучие. ‘пас он  моего  мужа
не только от любой  болезни,  не  только  от  телесной  погибели,  но  и  от
душевной. ‘овсем спас человека, из мертвого живым сделал. Љак сказал, уходЯ:
"‚ерьте, молитесь, пождите малое времЯ, все изменитсЯ", так, по его слову, и
сталось. „вух ден, матушка, не прошло, как позвали моего мужа  во  дворец  к
самой царице.
     ‘разу-то мы испугались, особливо он, дрожит весь. "Људа это менЯ  вести
хотЯт? - говорит, - Ќа какие новые муки и обиды?!  Ќе  пойду  Я,  никуда  не
пойду, зачем менЯ царица звать будет, не знает она менЯ и  знать  не  может.
Ћбман это один, в тюрьму, видно, менЯ ведут, совсем докапать враги хотЯт..."
     „а благо, Я очнулась вовремЯ и его на правду навела. Ђ отец Ќиколай-то,
говорю, ведь сказал он, что подождите, мол, немного  -  все  изменитсЯ.  ќто
беда наша уходит, это счастье наше приходит, говорю.
     Ќу, тут и он понЯл. ‘нарЯдила Я его, как могла, а сама ждать  осталась.
ЏолднЯ ждала, молилась. ‘начала нет-нет да и сомнение охватит: а ну как  это
не счастье, а беда новаЯ? ’олько отгонЯла Я эти сомнениЯ, и совсем они ушли,
а к тому времени, как мужу  вернутьсЯ,  Я  уже  знала,  наверно  знала,  что
никакой беды нет и быть не может, что он придет  и  расскажет  мне  о  своем
благополучии...
     ‚ернулсЯ он такой радостный, такой светлый, каким Я его ни разу в жизни
не видала; кинулсЯ ко мне, обнЯл менЯ - давно уж мы с ним не  обнимались,  -
обнЯл да и заплакал. Џлачет и целует менЯ, говорить  хочет  -  и  не  может.
Ќаконец успокоила Я его, он мне рассказал все. Љак привезли его во дворец  к
камер-фрейлине Љаменевой, она с ним и пошла к самой  государыне.  ѓосударынЯ
принЯла его милостиво, да так ласково, что он  как  вспомнит,  так  опЯть  в
слезы - и говорить не может...
     “спокоилсЯ, стал рассказывать. ‘начала он оробел было перед царицей, да
говорит, не такова она, чтобы несчастному человеку долго робеть  перед  нею.
‘правилсЯ он с собою,  все  ей  поведал  без  утайки.  Ћна  его  слушала  со
вниманием и приказала красавице камер-фрейлине со слов его все о делах наших
записывать,  относительно  всех  тЯжб  и  тех  людей,  которые  нас  обижали
неправильно...
     ‚се, как есть все, выслушала царица и отпустила  его,  сказав,  что  на
другой же день он узнает ее решение. "’ерпели вы, -  сказала  государынЯ,  -
многие годы, потерпите еще один  день,  только  один  день!"  ‘  тем  его  и
отпустила.
     Ќу, вот мы и потерпели, и на другой  же  день  приехала  к  нам,  будто
гостьЯ небеснаЯ, добрый наш ангел, ‡инаида ‘ергеевна, от нее мы и  узнали  о
решении царицы. Њуж мой  получил  в  самом  дворце  должность  смотрителЯ  с
квартирою готовою и со всЯким  царским  жалованием.  ‚  тот  же  день  мы  и
переехали...
     Ќичего подобного и во сне вам никогда не снилось! Џосле нищеты нашей  и
грЯзи, после голода и холода - в  теплых  да  светлых  хоромах  на  вьем  на
готовом! ‚едь чуть с ума не сошли от счастьЯ. ‚едь первые-то дни нет-нет  да
и посмотрим друг на друга: наЯву все это или во сне с нами? Ќаконец очнулись
и  стали  благодарить   Ѓога.   ’еперь   отогрелись,   сыты,   довольны,   в
благоденствии...
     ќто вот люди, которые всегда в счастье живут, так они не  чувствуют,  а
вот мы понЯли, и телом, и душою, какаЯ  благодать  в  жизни,  как  хорошо  и
отрадно бывает на Ѓожьем свете... Ђ главное не то... ну, что уж мне... а то,
поймите, матушка, ведь Я мужа-то заживо хоронила! ‚едь он образ человеческий
терЯл, на глазах моих душу свою навеки губил. Ђ тут ведь его узнать нельзЯ -
другой человек совсем стал, да и какой человек-то!..
     Ћна не выдержала и зарыдала. ЌастасьЯ ‘еливерстовна так  всЯ  к  ней  и
кинулась.
     - “спокойтесь, голубушка вы моЯ... нет, плачьте, плачьте - это  хорошие
слезы, радостные! ЏонЯла Я, все понЯла, как не понЯть!.. €стинно, после  бед
таких, велико ваше счастье, благодать ЃожьЯ...
     € сама она плакала  и  обнимала,  целовала  Њетлину.  Ќаконец  обе  они
мало-помалу успокоились.
     - Ђ государынЯ-то мудра, великаЯ  царица,  -  заговорила  прерывающимсЯ
голосом Њетлина, - она ведь не остановилась в своих  благодеЯниЯх,  она  все
дела наши тЯжебные приказала вновь переисследовать верным людЯм.  ‚чера  муж
пришел: сиЯет весь! "Џравда,  -  говорит,  -  на  свет  Ѓожий  выходит,  все
неправильно у нас отнЯтое, все, что наше по  праву,  -  все  нам  возвращено
будет..."

        II 

     ЌастасьЯ ‘еливерстовна не слышала этих последних слов своей гостьи, она
всЯ была теперь поглощена чем-то. ’емные брови ее сдвинулись.
     - „а вы мне вот что скажите, голубушка моЯ, - горЯчо воскликнула она, -
мой-то отец Ќиколай при чем тут? Љ чему это  вы  его-то  своим  благодетелем
называете, к чему так говорите, будто он захотел да и сотворил вам все  ваше
благополучие?! —то  он  пришел-то  к  вам  помолитьсЯ,  да  наставление  вам
пастырское сделал? ’ак ведь то же самое сделал бы  всЯкий  свЯщенник...  ’ут
еще благодеЯниЯ нету!
     Њетлина даже руки опустила и глЯдела на нее с изумлением.
     - Љак, матушка!.. Ѓог с вами, что вы такое говорите! „а кто же, как  не
отец Ќиколай... ‚се он один, он!
     ЌастасьЯ ‘еливерстовна как-то передернула плечами и покачала головою,
     -  Њного  бы  он  сделал,  кабы  не  камер-фрейлина!..   Њного   бы   и
камер-фрейлина  сделала,  кабы  не  царица!..  ‚от   что   царица   -   ваша
благодетельница, это верно!
     - „а разве  Я  умалЯю  ее  благодеЯниЯ!  -  все  с  тем  же  изумлением
проговорила Њетлина. - € Я, и муж - мы век будем Ѓога о  ней  молить.  ‘лово
нам скажи она - и мы за нее, за нашу матушку, в огонь и в воду готовы...  Ќо
только  не  смущайте  вы  себЯ,  -  менЯ-то  не  смутите!  Џервый   истинный
благодетель наш - отец Ќиколай, и никто другой. Џогибали мы и погибли бы, да
Ѓог сжалилсЯ и направил менЯ к нему, к нему потому, что только он один и мог
помочь нам. ‚едь Я говорила вам,  матушка:  пришел  он,  свЯтой  человек,  и
принес нам милость Ѓожию. „ушу мою обновил и спас душу моего  мужа.  ‘казал:
"‚ерьте, молитесь, пождите немного - и все будет", и по слову его сталось...
     Ќо брови Ќастасьи ‘еливерстовны сдвинулись еще больше; по  недавно  еще
нежному и растроганному лицу ее мелькнула недобраЯ усмешка.
     - ‘кажите, пожалуйста! - всплеснула она руками. - „а что же вы думаете,
сударынЯ, разве мне не приЯтно было бы узнать, что муж у менЯ такой  угодник
Ѓожий? ’олько от слов - то оно не  станетсЯ...  Ќу  ладно,  сказал  он  вам:
пождите, все придет. Џошел он от вас, а здесь, вот в этой самой горнице, его
поджидала камер-фрейлина... ‚спомнил он о вас, рассказал ей про  ваши  беды,
попросил ее поговорить с государыней. Ќу что же тут такого?  ‚сЯкий  на  его
месте сделал бы то же самое, свЯтости в этом нету. Ђ вот, хотела бы Я знать,
кабы он эту самую камер-фрейлину не  встретил  или  кабы  камер-фрейлина  не
взЯлась с государыней говорить или не сумела бы - ну-ка, ведь вы бы  до  сих
пор благополучиЯ ждали! €ли не так?
     € она пытливо глЯдела на Њетлину, и она боЯлась, что слова ее покажутсЯ
убедительными и что Њетлина сознаетсЯ в своей  ошибке,  признает,  что  отец
Ќиколай во всем этом деле ни при  чем.  €  хотелось  ей,  страстно,  хотЯ  и
бессознательно, хотелось, чтобы Њетлина ее убедила во всем том, в  чем  сама
она, несмотрЯ на все свое желание, никак не могла убедить себЯ.
     - Ќет, - спокойно и решительно  сказала  ЊетлиЯа,  -  мне  от  вас,  уж
извините менЯ, тЯжко и слышать-то слова такие... зачем гневить  Ѓога,  зачем
людЯм да случайности отдавать неправильно то, что принадлежит Ѓогу...  „обра
царица, добра ‡инаида ‘ергеевна, а все же этой доброты ихней мы и не увидали
бы... не они тут, а батюшка...
     Ќо ЌастасьЯ ‘еливерстовна живо ее перебила.
     - Ѓог - вы говорите! - воскликнула она. - ќто так,  а  муж-то  мой  при
чем?.. Љ чему его-то вы к ѓосподу Ѓогу равнЯете?!  ќто  уж  и  грешно  даже,
сударынЯ, коли знать хотите!
     Њетлина снисходительно улыбнулась и  взЯла