 тебЯ лицемером - и так ведь про тебЯ и полагала.
     Ћтец Ќиколай задумалсЯ. Ћн как бы глЯдел в глубь души своей  и  наконец
произнес:
     - Ќет, ЌастЯ, Я грешный человек, но лицемериЯ во мне никогда не было.
     - „а знаю Я, знаю! - перебила она его порывисто и страстно, подносЯ его
руку к губам и целуЯ ее. - ‡наю Я... теперь-то Я все вижу, всю твою свЯтость
истинную, всю чистоту души твоей, твое терпение... ‚се  мне  теперь  ѓосподь
открыл. Џотому Я и ждала тебЯ, молЯсь и плачи, боЯлась одного - как  бы  Ѓог
не наказал менЯ за мое окаЯнство перед тобою, как бы мне не умереть, тебЯ не
увидЯ, не упав перед тобою, не вымолив себе прошениЯ...
     ‚друг она остановилась, и глаза ее погасли, лицо побледнело.
     - Ђ теперь-то как же? - растерЯнно спросила она.
     - —то такое, ЌастЯ?
     Ќо она не слышала слов его, она будто сама себе громко  ответила:  -  џ
уеду.
     - ’еперь-то?! - с изумлением воскликнул он. - ‡ачем же тебе уезжать?
     - Ќет, мой  золотой,  Я  тебЯ  недостойна,  Я  тебе  здесь  мешаю.  —то
возмущало менЯ, сердце мне надрывало, гордыню во мне терзало -  теперь  ведь
мне понЯтным сделалось. џ тебе здесь мешаю, какай Я тебе  жена!  ’ы  хотЯ  и
считаешь себЯ грешным человеком, только все же перед  моей  греховностью  ты
свЯтой, да таким тебЯ и все почитают - какаЯ же Я тебе жена! „а  тебе  вовсе
женатым-то  быть  не  должно,  ты  живешь  длЯ  Ѓога,  длЯ  несчастных,  длЯ
больных... џ тебе мешать не буду. џ... -  голос  ее  дрогнул,  и  на  глазах
показались слезы, - Я буду там, у себЯ дома,  замаливать  грехи...  Љабы  до
моего приезда сюда мы расстались, мне бы это не горе...  теперь  -  это  мне
горе великое, но Я его заслужила... оно мне и будет наказанием...
     Ћна делала над собою последние усилиЯ, чтобы подавить рыданиЯ,  которые
так и просились из груди ее. Ћтец Ќиколай взЯл обеими  руками  ее  голову  и
крепко поцеловал ее.
     - Ќет, ЌастЯ, - сказал он, - оставь... все это не  так.  Џо  милосердию
ѓосподнему теперь мы с тобой истинные муж и жена,  Ѓог  благословил  нас  на
общую жизнь, и теперь, когда отверзлись очи  твоей  души,  -  теперь  ты  не
можешь быть мне помехой... €ли забыла ты, ЌастЯ, что мы  венчались  в  храме
Ѓожием, что над нами совершилось свЯтое таинство? €ли забыла ты,  в  чем  мы
обещались перед  Ѓогом?..  Њы  только  сами  могли  осквернить  брак  наш  и
превратить его из Ѓожиего таинства в мерзость. …сли же мы  не  хотим  этого,
если мы не унижаем себЯ, то нам  не  только  не  должно,  не  только  нельзЯ
расходитьсЯ, но мы и не смеем этого...
     „а, ЌастЯ, вот тебе казалось, что Я не люблю тебЯ, что Я тебЯ чуждаюсь.
’еперь ты сама видишь, что не Я был в том виновен. Ќе любить тебЯ Я не мог -
Я всех люблю, но чуждатьсЯ тебЯ Я был должен, ибо видел, что  брак  наш,  по
твоему ослеплению, из таинства превратилсЯ именно  в  ту  мерзость,  котораЯ
претила душе моей, котораЯ есть греховна!.. Њало перед людьми быть  мужем  и
женою, мало обвенчатьсЯ в церкви, - надо сохранить в себе таинство. €наче же
это - тЯжкий обман Ѓога и людей!
     Џодумай: между нами не было никакой общности - ты не понимала менЯ, а Я
не понимал тебЯ. ‘ твоей стороны стоЯла какаЯ-то вражда ко  мне,  с  моей  -
невозможность ее уничтожить, невозможность поднЯть тебЯ  и  привести  в  тот
духовный мир, в котором Я живу и вне которого не могу жить. Џоэтому мы и  не
были мужем и женою перед ѓосподом, и Я - служитель алтарЯ, свЯщенник - Я  не
мог осквернЯтьсЯ одной только животной похотью, котораЯ  длЯ  менЯ  не  иное
дело, как величайшаЯ, омерзительнаЯ пагуба души...
     Ќо теперь, когда ѓосподь просветил тебЯ, когда Я вижу и  чувствую,  что
ты пришла ко мне с пониманием, что ты входишь в тот Ѓожий мир, где  Я  живу,
ты становишьсЯ моей подругой, Ѓогом мне данной, моей истинной женою.  ’еперь
между нами должна быть и та супружескаЯ любовь, котораЯ  не  есть  грех,  не
унижение достоинства человека, а прЯмой  закон  Ѓожий,  данный  человеку  во
плоти находЯщемусЯ. ’еперь, ЌастЯ, Я тебе муж - и не  стыдно  мне  ни  перед
Ѓогом, ни перед собою быть им. Ћбними же менЯ,  голубка,  ныне  ведь  первый
день нашего истинного брака... Џрошлые годы забудь - пусть памЯть о  них  не
тревожит ни тебЯ, ни менЯ.
     ЏоклонимсЯ ’ворцу и †изнедавцу, благословлЯющему нас на общую жизнь, на
общий труд и взаимную поддержку, на печали  и  радости,  на  все,  что  дано
человеку. ‚озблагодарим …го за великое, ниспосланное нам счастье!..
     Ћни вместе, в одном порыве, упали перед иконами, и души  их  слились  в
общей, горЯчей молитве.

        VIII 

     "Ќаш друг возвращаетсЯ", - сказал отец  Ќиколай  ‡ине.  ‡ахарьев-Ћвинов
действительно возвращалсЯ, не терЯЯ ни  дни,  ни  минуты.  "Ћн  возвращаетсЯ
обновленным", - и это была правда. „а, полное обновление, полное возрождение
началось в нем.
     ‘ каждым днем, несмотрЯ на происходившую в  нем  временами  мучительную
борьбу, он чувствовал себЯ все лучше и свободнее. …му казалось, будто над ъщ
разрушилось  великолепное  колоссальное  здание,  которое  он  воздвигнул  в
течение всей своей жизни и должен был носить на себе. Ћн высвободилсЯ из-под
его обломков и мог уже оглЯнутьсЯ и увидеть, что такое  он  воздвигнул,  что
такое он носил как величайшее сокровище, в чем помогал  высочайший  смысл  и
своей, и общей жизни.
     € он видел развалины, состоЯвшие из самых  разнородных  материалов:  из
чистого золота - и  никуда  негодной  глины;  из  благоуханного  кипарисного
дерева - и распадающихсЯ в прах гнилушек. –ементом,  соединЯвшим  весь  этот
разнородный материал и придававшим ему вид цельности, была гордость.
     …е не стало - и все обрушилось,  и  все  принЯло  свой  настоЯщий  вид,
вернуло себе свое истинное значений.
     •отЯ и видел великий розенкрейцер в этих развалинах золото  и  кипарис,
но он видел также, что негодной глины и гнилушек было  гораздо  больше,  чем
золота и кипариса. Ђ главное, не было в разрушенном здании  того,  что  одно
могло противитьсЯ и времени, и человеческому  произволу.  —то  это  такое  -
великий розенкрейцер уже знал, но как и скоро  ли  найдет  он  это!  единый,
истинный цемент длЯ постройки нового зданиЯ своей духовной жизни, ему еще не
сразу стало Ясно...
     Ћднако ведь он никогда не был ни шарлатаном,  ни  обманывающим  себЯ  и
других  мечтателем.  …го  знаниЯ,  поставившие   его   во   главе   братства
розенкрейцеров, не были подобны жалкой фантасмагории тех  некрепких  умом  и
почти  всегда  невежественных  искателей  философского   камнЯ,   алхимиков,
кабалистов, магнетизеров, которых столько расплодилось в то времЯ в  …вропе.
…го знаниЯ весьма многих тайн природы, как уже известно,  были  истинными  и
глубокими, изумительными знаниЯми. Ћни были  только  не  то  великое  "все",
каким он  почитал  их  в  течение  своей  жизни,  до  самой  смерти  графини
‡онненфельд.
     ќти  его  знаниЯ  и  оказывались  тем  чистым  золотом,  тем   душистым
кипарисным деревом, которые он видел в спавшей с его плеч и рассыпавшейсЯ на
свои составные части тЯжести. Ћн не мог  двинутьсЯ  в  дальнейший  путь,  не
забрав с собою все это золото, весь этот кипарис, не мог, если бы  даже  ему
вдруг показалось, что они не стоЯт того, чтобы брать их  с  собою.  —еловек,
сохранивший свои способности и свою памЯть,  но  может  ведь  отказатьсЯ  от
того, что ему известно. € он знал то, что знал.
     Ќе  почитаЯ  эти  знаниЯ   преступными,   а   только   убедЯсь   в   их
недостаточности и в том, что они не составлЯют высшего, существенного  блага
жизни, он продолжал пользоватьсЯ ими. Ћн снова допытывал теперь свою судьбу,
приподнимаЯ покров будущего, творил ту сложную, таинственную работу, которой
научили его долгаЯ, блистательно  пройденнаЯ  школа  мудрости,  его  тонкаЯ,
изощреннаЯ  способность  проникновениЯ  в  суть  вещей  и,  наконец,  мудрые
наставлениЯ ѓанса Ќебельштейна, бывшего живым источником всех  тайн  древних
познаний.
     ђезультаты таинственной работы, которой отдавал теперь  ‡ахарьев-Ћвинов
все свои свободные минуты, были достаточно Ясны. Ћн прочел в  своем  будущем
такие обираниЯ, такое счастливое  сочетание  электромагнитных  влиЯний,  что
имел все основаниЯ бестрепетно ждать того, что должно совершитьсЯ. Ћн  знал,
что найдет все, чего ищет, что найдет все это там, на своей родине, что  ему
помогут во всем два близких ему существа - мужчина и женщина.
     Ћн знал - кто они. ќто его брат  Ќиколай  и  ‡ина.  Ћни  оба  неизбежно
входили в судьбу его. € особенно, €сключительно судьба эта  была  свЯзана  с
женщиной, то есть с ‡иной. ‚едь он и прежде вглЯдывалсЯ в  свою  будущность,
он и прежде видел в ней неизбежный, тесно свЯзанный с нею образ женщины. Ќо,
несмотрЯ на всю свою мудрость, он ошибсЯ - принЯл эту  женщину  за  покойную
графиню …лену. Ћн стремилсЯ  тогда  к  вышнему  духовному  единению  с  этим
жаждавшим света, томившимсЯ и страдавшим существом, и погубил  его  в  своем
печальном ослеплении.
     Ќо ведь тогда, в своих отношениЯх к …лене, он  был  прежним  человеком.
’еперь в душе его все изменилось.  ’еперь  перед  ним  стоЯло  ощущение  той
минуты, когда он сознал весь ужас одиночества. Ћн понимал уж  и  чувствовал,
что всей душою любит ‡ину, не так как любил умершую графиню, совсем не  так,
гораздо выше, гораздо чище, полнее, но все же любит как  человек,  не  может
отделить представлениЯ о чистой,  прекрасной  душе  ее  от  представлениЯ  о
прелестной женщине.
     €так - опЯть материЯ, победителем которой он  считал  себЯ!  Џеред  ним
стоЯла мучительнаЯ, неразрешимаЯ загадка. …му предстоЯла  снова  борьба,  но
перед этой новой борьбою все прежние были ничто. Ћн выходил на бой  с  самим
собою,  с  мудрецом,  достигшим  высших   пределов   человеческого   знаниЯ,
исполненным понЯтиЯми и взглЯдами, созревшими со времен глубокой древности в
тайных свЯтилищах, куда собирались высшие представители высшего знаниЯ.
     ‚о всех этих свЯтилищах мудрецы древней €ндии, …гипта, ѓреции, а  затем
их верные ученики, скрывавшиесЯ по монастырЯм и замкам средневековой  …вропы
и  передавшие  все  свои  скопленные  тысЯчелетиЯми  сокровища  в  развалины
Ќебельштейна, - все они знали и провозглашали великую,  непреложную,  по  их
глубокому убеждению, истину. €стина эта была:
     "‚сЯкий,  кто  желает   достигнуть   высшие   познаний   и   приобрести
несокрушимую  власть  над  природой,  должен  быть  одинок.  ЌикакаЯ  земнаЯ
страсть, никакаЯ привЯзанность не должны смущать его душу. Ћн должен  всегда
находитьсЯ в полном обладании всеми своими духовными и телесными силами,  не
тратить, а постоЯнно множить запас  их.  …сли  же  он  соединитсЯ  с  другим
существом,  то  выйдет  немедленно  из  состоЯниЯ  гармонии   и   неизбежным
следствием этого ЯвитсЯ ослабление как  духовного,  так  и  физического  его
организма. —еловек, соединивший свою судьбу с  судьбою  женщины,  полюбивший
эту женщину и сделавший ее своей женой, как бы велики ни  были  его  знаниЯ,
потерЯет всю свою власть над природой. €з ее властелина он превратитсЯ в  ее
раба. € горе такому человеку, ибо он уже вкусил от плодов знаниЯ.  Ћн  будет
вечно томитьсЯ муками ’антала и безнадежно оплакивать свое ужасное падение".
     ‚от что стоЯло в основе всего, вот что  приходилось  побороть  великому
розенкрейцеру. Ћн все близилсЯ к тому, чтоб  принЯть  в  свой  духовный  мир
живое существо, соединитьсЯ с ним и отказатьсЯ  этим  самым  от  всей  своей
силы, от всей своей власти. Љакое страшное падение!..
     Ќо ведь на высоте могущества так ужасно, так невыносимо холодно, что он
задыхаетсЯ от этого холода! Ђ  там,  в  глубине  падениЯ,  в  объЯтиЯх  этой
любимой души, - там тепло, отрадно, там, может быть, истинное счастье!..
     €ли все это один только манЯщий, обманчивый призрак,  или  это  и  есть
именно тот величайший соблазн, над которым надо восторжествовать?..  Ћн  уже
восторжествовал над подобным соблазном, и торжество принесло только  смерть,
только муки, томление возмущенной совести, всевозрастающий ужас невыносимого
холода...
     Ћ, природа  еще  не  сдалась,  она  только  казалась  побежденной,  она
переменила только оружие. ‚от она, эта знаменитаЯ цепь из роз! ‚от они,  эти
погибельные, дивно благоухающие, манЯщие розы!..
     Ќет, ведь нечем дышать, надо жить, а вне счастьЯ жизнь невозможна. Ћдно
Ясно и верно: все, в чем он до сих пор видел высшее счастье,  не  только  не
может дать никакого счастьЯ, но несет с собою смертный холод.  ‚се  прошлое,
несмотрЯ на замечательные, чудные результаты знаний, - обман. ‚се  это  одна
только гордость.
     Ђ потому прежде всего надо покончить с этим.  Њы  видели,  как  великий
розенкрейцер покончил с прошлым, признав недостаточность  знаний,  уничтожив
братство, высказав в знаменитом собрании все то, что было у него на душе. Ћн
этим  самым  одержал  первую  значительную  победу  над  собою,  над   своей
гордостью. ќто был первый шаг, самый трудный. € после этого шага он оказалсЯ
уже близок к тому, что должно было стать или его  окончательной,  величайшей
победой над природой, или его полным падением.
     Ћн возвращалсЯ теперь в ђоссию,  и  каждый  день,  приближавший  его  к
родному дому, к тем людЯм, которые, как он знал, должны играть решающую роль
в его жизни, приближал его и к этой победе или поражению. € в то же времЯ на
душе у него становилось все легче. ‚  течение  всей  своей  жизни  холодный,
равнодушный ко всему и ко всем, безразлично относившийсЯ к людЯм и к местам,
теперь он испытывал новое, незнакомое ему  ощущение.  ‚ъехав  в  ђоссию,  он
почувствовал, как сердце его радостно забилось.
     Ћн понЯл, что он на родине. Ђ ведь до сих пор он не  признавал  никакой
родины и вообще ничего такою, что имело отношение к чему-либо  земному.  …му
легко было бы победить в себе эту радость, как нечто недостойное. Ќо  он  не
сделал этого.
     Љогда он приехал в Џетербург и подъезжал к отцовскому дому,  глаза  его
светились, на бледных щеках вспыхивал  румЯнец,  сердце  учащенно  билось  и
замирало. € он радовалсЯ, что оно бьетсЯ и замирает. € он не  думал  о  том,
что ведь это непроизводительнаЯ затрата жизненной силы.
     "Ѓезумец, что же ты сделал с долгими годами упорного  труда,  борьбы  и
всевозраставших чудесных  знаний?  †алкий  безумец!  ‚едь  ты  легкомысленно
влечешь  себЯ  на  вечную  погибель!"  -  вдруг  расслышал  он  внутри  себЯ
негодующий голос.
     ќто был голос прежнего, холодного и гордого  человека,  голос  великого
розенкрейцера,  мудрейшего  из  людей,  светоносного   победителЯ   природы.
‡ахарьев-Ћвинов  вздрогнул,   но   сердце   забилось   еще   сильнее...   €з
"отворившихсЯ перед ним дверей  отцовского  дома  на  него  пахнуло  как  бы
теплом, и он властно приказал негодующему голосу: "Њолчи!"

        IX 

     "„обро пожаловать, ваше сиЯтельство!" -  с  низкими  поклонами  говорил
дворецкий, провожаЯ ‡ахарьева-Ћвинова в его комнаты.
     —удной и суровый кнЯжич, которого все в  доме  отчего-то  страшились  и
чуждались, отвечал на это приветствие  так  весело  и  ласково,  что  старый
дворецкий бовсем растерЯлсЯ. Ћн взглЯнул на кнЯзЯ и почти не узнал его-  так
велика была происшедшаЯ в нем перемена.
     "—то за чудеса, - подумал старик, - тот да  не  тот!..  €  лицо  словно
другое... Љто это видал, ведь улыбнулсЯ он!.. Љабы таким вот и осталсЯ...  Ђ
то как тогда-то жить нам будет - и подумать страшно!.."
     ‡ахарьев-Ћвинов спешно снимал с  себЯ  дорожное  платье,  не  дожидаЯсь
прислуживавшего ему человека. ‚ сразу охватившем  его  довольстве,  так  ему
непривычном, он  был  очень  рассеЯн.  Ћн  уловил  мысль  дворецкого  и,  не
сообразив, что ведь тот ничего не  сказал,  а  только  подумал,  весело  ему
ответил:
     - Ќадо, чтоб и тогда, и теперь всем жилось как можно  лучше:  об  этом,
старина, Я позабочусь.
     ‘тарик вытаращил глаза, разинул рот, да  так  и  осталсЯ,  не  в  силах
будучи произнести ни звука.
     "Ѓатюшки мои! „а что же это?.. Ќаскрозь он, что ли, видит, что на мысли
твои тебе отвечает!.. €ли это Я, старый дурак, из ума выживать стал и  мысли
свои, сам того не примечаЯ, вслух выговариваю?.."
     Ћн остановилсЯ на этом последнем предположении и  начал  сконфуженно  и
низко кланЯтьсЯ.
     - Ќе обессудьте, ваше сиЯтельство, за дурость мою  холопскую,  -  робко
говорил он, - сызмальства на службе  барской,  и  вашей  кнЯжеской  милости,
видит Ѓог, по гроб жизни служить буду верой и правдой... как служу  родителю
вашему...
     Ћн не мог сладить со своим смущением и заторопилсЯ:
     - —то ж это они, людишки негодные, где это все  запропастились?!  ЉнЯзь
приехал, а и нет никого!.. Џобегу...
     € он действительно, несмотрЯ на свои годы и толстые, уже ослабевшие  от
шестидесЯтилетней барской службы ноги, побежал, спасаЯсь этим бегством.
     ‡ахарьев-Ћвинов улыбнулсЯ ему вслед. Ќо улыбка его сейчас  же  исчезла,
он подошел к умывальнику, вытер себе наскоро лицо и руки мокрым  полотенцем,
вынул из шкафа домашний свой кафтан, поспешно надел его и  пошел  наверх,  к
отцу. ‘ердце его опЯть забилось и  замерло  у  отцовской  двери.  Ћн  увидел
старого кнЯзЯ таким  же  точно,  каким  оставил  его,  уезжаЯ.  ‘тарик,  уже
извещенный о приезде сына, но никак не думавший, что он сейчас, в первую  же
минуту, войдет к нему, слабо вскрикнул и протЯнул к нему руки. Ћни обнЯлись,
и это было долгое, крепкое объЯтие, какого никогда не бывало у  них  прежде.
€м обоим вдруг стало тепло и отрадно.
     - ћрий, друг ты мой, спасибо тебе, что вернулсЯ... не ждал Я  тебЯ  так
скоро, - прошептал старый кнЯзь, прижимаЯ к себе сына слабыми руками.
     - ‚едь Я обещал, батюшка, торопитьсЯ... ‚ы говорите - скоро, а вот  мне
кажетсЯ, что Я слишком долго был в отсутствии.
     - Ќу, как... как съездил? ‚се  ли  благополучно?  -  спрашивал  старик,
когда ‡ахарьев-Ћвинов придвинул себе стул и сел рЯдом с отцовским креслом.
     - ‘ъездил Я хорошо, и все благополучно... а вот - как вы, батюшка?
     ‘тарый кнЯзь не сразу ответил -  он  пристально  всматривалсЯ  в  сына,
будто видел его в первый раз. ‚се, о чем он часто говорил с отцом Ќиколаем и
что свЯщенник всегда обещал ему, исполнилось. ќто не прежний  ћрий!  ќто  не
тот неведомый, таинственный, страшный и холодный человек, который жил в  его
доме, занималсЯ своими делами, которому он передал свое имЯ и  завещал  свое
состоЯние. ќто сын!.. “ него есть сын!.. Љакое у него  новое,  прекрасное  и
доброе лицо, как он глЯдит!.. Ћ чем он думает?
     - џ думаю, батюшка, о том, что будто Я в первый раз здесь, с вами,  что
будто Я в первый раз с вами встретилсЯ и не видал вас с самых лет детства  -
такое у менЯ ощущение! - сказал ‡ахарьев-Ћвинов.
     Ћтветил ли он на мысль  отца,  которую  разглЯдел,  или  это  само  так
сказалось - во всЯком случае, старый кнЯзь, погруженный в свою  радость,  не
заметил этого совпадениЯ своего мысленного вопроса с его словами.
     - „а, - продолжал он, - мне кажетсЯ, что Я в первый раз  возле  вас,  в
этой комнате... Ѓатюшка!..
     Ћн не договорил и прильнул губами к холодной руке старика, лежавшей  на
ручке кресла. € снова ему стало тепло, да  и  дрогнувшаЯ  под  его  поцелуем
старческаЯ рука  потеплела.  Ћн  начал  расспрашивать  отца  обо  всем,  что
происходило во времЯ его отсутствиЯ, не пропускал ни одной  мелочи,  которою
мог интересоватьсЯ больной кнЯзь, и  сам,  по-видимому,  интересовалсЯ  всем
этим.
     ‚ нем совсем  уж  не  было  всегдашнего  отношениЯ  свысока  ко  всему,
чувствовавшегосЯ пренебрежениЯ и тем вопросам,  которые  не  имели  свЯзи  с
никому не ведомыми, таинственными предметами,  составлЯвшим  содержание  его
жизни. ‘ холодной и пустынной своей высоты он спустилсЯ на землю, но  ничего
не потерЯл от этого - ему только и самому стало теплее,  и  в  то  же  времЯ
теплом веЯло от него на старого отца.
     Ћни больше двух часов  беседовали  вдвоем,  и  ни  тот,  ни  другой  не
испытывали и тени прежней неловкости и  тЯжести,  котораЯ  неизбежно  всегда
ЯвлЯлась, когда им долго приходилось оставатьсЯ вместе. ‚ эти два  часа  они
больше сблизились и сроднились, чем за все времЯ  €х  жизни  до  этого  днЯ.
‘тарый кнЯзь открывал сыну свою душу, передавал ему с живостью, свойственной
старикам, когда они вспоминают давно пережитое, многие обстоЯтельства  своей
жизни. € сын слушал эту исповедь все с возраставшим интересом. ќти  событиЯ,
рассказы из жизни, совсем  ему  прежде  неизвестной,  уже  не  казались  ему
недостойными вниманиЯ, мелочными и даже презренными, как  это  было  прежде.
’еперь он признавал и чувствовал, что на свете не он один, что его  жизнь  -
не все, что рЯдом с нею существуют и другие жизни, имеющие  такое  же  точно
значение и право на внимание, как и его собственнаЯ.
     - Ѓатюшка, - сказал он, - Я  хорошо  понимаю,  что  вы  испытали  много
всЯкого горЯ, что в последние годы, лишась семьи, вы очень  страдали...  но,
скажите мне, бывали ли  вы  когда-нибудь  счастливы?  Џодумайте  хорошенько,
бывали ли так счастливы, чтобы ничего не желать более?
     ‘тарик понурил голову. …го мысли ушли в прошлое.
     - „а, ћрий, - твердо ответил он, - нечего Ѓога  гневить...  бывал  Я  и
счастлив на своем веку... так счастлив, что вот теперь, как только  вспомнил
Я те краткие часы, у менЯ так и просветлело на душе...
     - —то же бывало причиной такого  счастьЯ?  ‘трастнаЯ  любовь,  почести,
удовлетворение каких-либо прихотей?
     ‘тарый кнЯзь покачал головою и слабо улыбнулсЯ.
     - Ќет, друг мой, не то, совсем не  то.  џ  вот  давно  уж,  со  времени
болезни моей, и днем, и в ночи бессонные все думаю да думаю, всю свою  жизнь
заново переживаю. ’ак Я, в этих думах  моих,  многое  такое  разобрал,  чего
прежде-то и не понимал совсем, о чем прежде-то вовсе и не думалось.  €  вижу
Я, на себе вижу, что счастье не в том, в чем полагают его люди. Њое счастье,
за которое благодарю теперь ‘оздателЯ, всегда приходило ко мне тогда,  когда
другие бывали довольны и когда это их довольство от менЯ происходило. ѓоворю
- не понимал Я тогда этого  и  не  ценил  и  сам  лишил  этим  себЯ  ох  как
многого!..
     "ђазными словами, а и он, и Љалиостро говорЯт одно и то же!" -  подумал
‡ахарьев-Ћвинов.
     Њежду тем он видел, что оживленный, долгий разговор все более  и  более
ослаблЯл отца.
     - ‚ы утомлены, батюшка, - ласково сказал, он.
     - € радость утомлЯет, - прошептал старый кнЯзь, - заснуть бы  теперь...
да сон мой плох... не приходит!
     - Ђвось придет! - € с этими словами ‡ахарьев-Ћвинов осторожно приподнЯл
отца с кресла, подвел его к кровати и уложил. Ћн положил ему руку на  голову
- и в то же мгновение старик спокойно  заснул.  ’огда  великий  розенкрейцер
бережно, будто опытнаЯ сиделка,  поправил  подушку,  тихонько  прикрыл  ноги
спавшего теплым одеЯлом и вышел из  комнаты.  ‚оспоминание  о  том,  как  он
производил на этом самом месте свой ужасный опыт над  умиравшим,  невыносимо
страдавшим человеком, не пришло ему в голову. Ќо если бы  оно  пришло  -  он
показалсЯ бы себе отвратительным.

        X 

     ‚ыйдЯ  из  спальни  старого  кнЯзЯ,   он   почувствовал   настоЯтельную
потребность как можно скорее увидетьсЯ с тем человеком,  который  уже  начал
играть такую значительную роль в его жизни, то есть с отцом Ќиколаем. „а, он
должен был видеть его как можно скорее, войти с ним в соприкосновение и  еще
более согретьсЯ и успокоитьсЯ от этого дружеского, сердечного общениЯ.
     Ћн чувствовал, что горЯчо и нежно любит теперь  этого  товарища  своего
детства, этого брата, о котором  еще  не  очень  давно  вовсе  и  не  думал,
которого забывал совсем в течение долгих лет своей жизни. Ћн не называл  еще
себе нежной, братской любовью чувство, увлекшее его теперь к  отцу  Ќиколаю,
но тем не менее это чувство наполнЯло его.
     Ќа мгновение он остановилсЯ, сосредоточиваЯсь, призываЯ к себе те  свои
изощренные долгим трудом и опытом способности, которые, без  помощи  внешних
действий, необходимых длЯ каждого человека, не обладавшего  его  знаниЯми  и
необычайной высотою  развитиЯ  его  духовных  сил,  давали  ему  возможность
узнавать многое из того, что он хотел узнать. ‘пособности эти лучше  всЯкого
посланца показали ему, что отец Ќиколай дома, ждет его и что  теперь  именно
самый благоприЯтный час длЯ их встречи.
     ‡акрыв глаза, он Ясно, как в зеркале, увидел  свЯщенника,  сидевшего  в
своей комнате у окна, с молитвенником в  руках,  и  о  чем-то  очень  горЯчо
говорившего какому-то существу,  бывшему  возле  него.  Ќо  существа,  этого
великий розенкрейцер не видел, так как о  нем  не  думал.  …му  было  только
понЯтно, что брат ждет его и никто и ничто не помешает их встрече.
     €так, великий розенкрейцер, несмотрЯ на все свое отречение от прошлого,
на всю борьбу, кипевшую в  душе  его,  на  все  предостережениЯ  негодующего
внутреннего голоса, твердившего  ему,  что  он  падает  и  слабеет,  все  же
сохранил в полной неприкосновенности все свои силы,  способности  и  знаниЯ.
‡начит, падениЯ еще не было, значит, он еще ничем не  нарушил  тех  основных
законов,  на  которых  утверждено  было  высокое  его  положение   в   сфере
премудрости и власти над природой.
     € ему не пришло  в  голову,  ибо  и  величайшаЯ  человеческаЯ  мудрость
способна иногда не догадыватьсЯ о самых простых и Ясных вещах, ему не пришло
в  голову,  что  великие  учителЯ  его,  пожалуй,  и   ошибаютсЯ   в   самом
существенном.  ‚едь  человек,  длЯ  сохранениЯ  всех  своих  тайных  сил   и
способностей, должен быть одинок и свободен, должен никого не любить и ни  в
ком не нуждатьсЯ! Ђ вот он нуждаетсЯ в брате.  …го  сердце  вмещает  и  себе
именно ту опасную, погибельную нежность, то стремление к  другим  существам,
именно все то, что должно его ослабить. € между тем он обладает  по-прежнему
всем своим сокровищем, добытым работой и усилиЯми  всей  жизни,  он  так  же
Ясно, почти без всЯкого ощущаемого напрЯжениЯ  воли,  видит  на  расстоЯнии,
или, по выражению адептов тайных наук, "читает в астральном свете".
     Ћн поспешно зашел к себе, накинул на плечи теплый плащ, надел шлЯпу  и,
пройдЯ "черным" ходом, причем  встречавшаЯсЯ  с  ним  прислуга  почтительно,
робко и недоуменно ему кланЯлась, вышел  в  сени  и  постучалсЯ  у  двери  в
помещение отца ЌиколаЯ.
     …му отворила ЌастасьЯ ‘еливерстовна.
     Ћн, конечно, знал  об  ее  существовании,  знал  даже,  что  перед  его
последним отъездом в Ќюренберг она приехала и  находитсЯ  под  одной  с  ним
кровлей. Ќо тогда он был еще далеко не в том состоЯнии,  в  каком  находилсЯ
теперь, тогда он еще не сошел с своей холодной высоты  и  с  бессознательным
презрением относилсЯ к людЯм.
     Ћн даже не  поинтересовалсЯ  взглЯнуть  на  жену  такого  близкого  ему
человека, каким был отец Ќиколай. ’от же никогда прЯмо не говорил  с  ним  о
жене.
     Џотом, уже во времЯ своего путешествиЯ  и  в  особенности  подъезжаЯ  к
Џетербургу, ‡ахарьев-Ћвинов, думаЯ о брате, остановилсЯ  мыслью  и  на  жене
его.  …му  нетрудно  было  Ясно  себе  представить,  по  двум-трем  намекам,
сохранившимсЯ  у  него  в  памЯти  из  разговоров  с  отцом  Ќиколаем,   всю
неудачность этого брака.
     Ќо вот теперь, при первом же  взглЯде  на  Ќастасью  ‘еливерстовну,  он
изумилсЯ. Ћна оказывалась совсем не такой, какою он себе ее  представил.  Ћн
прочел в ее красивом и смущенном лице нечто такое, что так сразу и  повлекло
его к ней. € в то же времЯ ему, может быть, в первый раз в  жизни  стало  за
себЯ совестно, за свое пренебрежение.
     Ћтец Ќиколай,  быстро  закрыв  и  положив  на  стол  свой  молитвенник,
поднЯлсЯ к нему навстречу, широко раскрываЯ объЯтиЯ.
     - ‡дравствуй, гость желанный, здравствуй, дорогой наш путешественник! -
радостно воскликнул свЯщенник.
     -  ‡дравствуй,  брат  мой  милый!   -   еще   радостнее   отвечал   ему
‡ахарьев-Ћвинов, обнимаЯ его.
     - Ѓлагослови менЯ, - вдруг прибавил он неожиданно длЯ самого себЯ.
     —удным светом блеснули глаза отца ЌиколаЯ, когда  он  поднЯл  руку  длЯ
крестного знамениЯ, благословлЯЯ этого дорогого, близкого его душе человека,
который до сих пор ни разу не попросил его благословениЯ.
     ’огда ‡ахарьев-Ћвинов, еще раз крепко обнЯв  отца  ЌиколаЯ,  подошел  к
Ќастасье ‘еливерстовне с такой хорошей улыбкой, что она от  нее  всЯ  так  и
просиЯла.
     - „авно бы пора мне с вами познакомитьсЯ, - сказал он, крепко сжимаЯ ее
руку. - Џрошу любить да жаловать, ведь мы не чужие.
     ЌастасьЯ ‘еливерстовна совсем  растерЯлась:  и  неожиданность  та  была
велика, и страшновато ей стало, да и кнЯзь этот, который вот говорит ей, что
они не чужие, всегда представлЯлсЯ ей не только  чужим,  но  даже  и  совсем
сказочным, недоступным. Ђ вот он перед  нею,  жмет  ей  руку  и  так  хорошо
улыбаетсЯ, и говорит  так  просто  и  ласково,  по-родственному.  —удный  он
какой-то, и совсем, совсем не такой, каким она себе его представлЯла.
     - ‚аше сиЯтельство, - растерЯнно шептала она, борЯсь с невольной  своей
робостью, с деревенской своей простотою и в то же времЯ  отдаваЯсь  чувству,
которое вдруг повлекло ее к этому важному барину. - ‚аше сиЯтельство...  ах,
да что же это такое? Ќеужто это вы?.. Љак же это вы... такой?..
     Ћн любовалсЯ ее смущением, но быстро  уничтожил  его  крепким  пожатием
своей руки.
     - Љакой же Я такой, матушка? - весело спросил он.
     Ћна уже стала совсем сама собою, смущение и робость ее прошли, осталась
одна радость, одно влечение к этому человеку.
     - Џростой, добрый да ласковый, хороший! - говорила она. - Ђ красавец-то
вы какой, кнЯзенька, молодой какой, чудно, право!..
     ‡ахарьев-Ћвинов звонко засмеЯлсЯ и даже не  заметил  своего  смеха,  не
услышал его. Ђ между тем это был первый смех,  первый  веселый  смех  в  его
жизни, после детства. ђука отца ЌиколаЯ была на его плече.
     - ‚от и хорошо, кнЯзь мой, вот все и ладно, - с таким же веселым смехом
воскликнул свЯщенник. - ‘овсем по нраву  пришелсЯ  ты  моей  Ќасте.  Ђ  Я-то
думал: перепугаетсЯ она, страшным ты ей покажешьсЯ!..
     „а и показалсЯ бы страшным, - прибавил он, понижаЯ голос  и  переставаЯ
смеЯтьсЯ, - если бы встретилсЯ с нею пораньше. ЃольшаЯ в  тебе,  мой  кнЯзь,
перемена, и перемена эта, по милости Ѓожией, к лучшему. ’ак ли?
     - ’ак, брат мой, так, -  отвечал,  тоже  переходЯ  от  весельЯ  к  иным
ощущениЯм, ‡ахарьев-Ћвинов.
     - Њного перемен, много милосердиЯ Ѓожиего надо  всеми  нами,  -  сказал
отец Ќиколай. - ‚от ты и у нас, ЉнЯзь, застаешь праздник, большой  праздник!
„авно мы с Ќастей повенчались, а были друг дружке совсем чужими, и  было  то
большим длЯ нас горем. ’еперь же вторично соединены мы с  нею  самим  Ѓогом,
мир и любовь между нами... и радость великаЯ.
     ‘лова эти объЯснили ‡ахарьеву-Ћвинову  все.  ’еперь  он  понЯл,  почему
представлЯл себе жену брата совсем другою, - она и была до сих пор "другаЯ".
     - Ђ ведь Я так и знал, что ты  нынче  к  нам  будешь.  ‘ердце  сказало!
‘проси вот Ќастю.
     - „а, да, - живо перебила ЌастасьЯ ‘еливерстовна, - как проснулсЯ,  так
и говорит мне: думаетсЯ, говорит, ныне Я моего кнЯзЯ увижу,  так  и  сказал.
Ћх, кнЯзенька... да кабы вы знали...
     Ћна не договорила.
     - ‡наю, - перебил ее ‡ахарьев-Ћвинов, - знаю, что многое ему доступно.
     Ћтец Ќиколай, взглЯнул на жену, и она понЯла взглЯд его.
     - Џойду-ка  Я,  -  сказала  она,  -  навещу  тут  больную  женщину,  не
замешкаюсь...
     Њинуты через две ‡ахарьев-Ћвинов осталсЯ один с братом.

        XI 

     Ћставшись наедине, отец Ќиколай взглЯнул на  великого  розенкрейцера  с
такой непривычной,  редко  посещавшей  его  грустью,  что  тот  почувствовал
смущение и даже трепет. Ћн не мог не понЯть  Ясного  смысла  этого  взглЯда.
ѓлаза брата говорили ему: "“ тебЯ легко на душе, ты смеЯлсЯ, а между тем  не
пришло еще длЯ тебЯ времЯ радости и смеха, ты должен плакать!"
     - Ѓрат, - сказал ‡ахарьев-Ћвинов, - с самых дней нашего общего с  тобою
детства Я не знал, что такое радость, что такое горе.  ‘лыша  людской  смех,
видЯ людские слезы, Я считал то и  другое  признаком  детской  слабости.  Ќо
всюду, где жизнь, - там и смех, и слезы. Џока Я не был способен ни смеЯтьсЯ,
ни плакать, Я не жил. Њое существование было очень мрачно и холодно, хотЯ  Я
и не понимал этого. Љогда понЯл - Я стал  задыхатьсЯ,  Я  стал  просить  той
жизни, которую потерЯл. Џонемногу она ко мне возвращаетсЯ;  кажетсЯ,  Я  уже
способен теперь смеЯтьсЯ - значит, могу и плакать...
     џ вот пришел к тебе... у тебЯ хорошо, светло и весело.  џ  увидел  твою
жену. Џрежде Я никогда не видел людей, с которыми встречалсЯ,  теперь  Я  их
вижу. Ќу вот - Я понравилсЯ твоей жене, а она понравилась мне, хотЯ мы с нею
совсем различные люди и далеко, далеко находимсЯ друг  от  друга.  „алеко  и
близко. џ не думал, что это  может  быть,  и  увидел,  что  это  есть.  €  Я
возрадовалсЯ этому. “ менЯ на душе стало хорошо и  весело,  но  ведь  это  -
минутное, и вот - Я уж не могу  удержать  такое  состоЯние  моей  души...  џ
пришел к тебе не потому, что мне хорошо, а потому,  что  мне  дурно.  џ  ищу
твоей помощи, и мне надо открыть тебе мою душу.
     Ћтец Ќиколай сел рЯдом с ним, взЯл его руку обеими руками и не выпускал
ее.
     - Џомнишь наши беседы, - заговорил он, - ведь Я  уже  не  раз  повторЯл
тебе, что ты несчастный. ’еперь, кнЯзь мой, ты сам это видишь.  ‘лава  Ѓогу!
’ы видишь это!.. “ тебЯ великий разум, великаЯ ученость  и  мудрость;  Я  же
простой, мало ученый человек; но говори, говори мне все  без  утайки.  Џусть
слова твои будут настоЯщей исповедью... Ѓог поможет мне  уразуметь,  сердцем
ощутить то, что недоступно моему понимание.
     ’огда началась  исповедь  ‡ахарьева-Ћвинова.  Ћн  ничего  не  скрыл  от
свЯщенника и брата, он увлек его за собою в самую глубину своей  души,  куда
не допускал никого. Ћн чувствовал  всевозраставшее  удовлетворение  по  мере
того, как вводил брата в эти тайники души своей. …го  гордость  молчала.  Ћн
охотно признавалсЯ в своей слабости, в  необходимости  длЯ  себЯ  поддержки,
света, разъЯснений.
     Ћтец Ќиколай понимал все. Њало того, ничто в братней исповеди  не  было
длЯ него новым инеожиданным. Ћн уже давно знал и чувствовал,  что  брат  его
был "волхвом" - человеком,  владевшим  тайными  знаниЯми,  достигнутыми  без
Ѓожией помощи. Ћн полагал в этом величайшее несчастие длЯ  брата  и  почитал
этого дорогого, любимого брата большим грешником.
     „авно, уже давно молил он Ѓога о том, чтобы Ћн простил этого  грешника,
помиловал и просветил. Ћн уже знал, что пришло времЯ благоприЯтное.  ЃратнЯЯ
исповедь показала ему, однако, что хотЯ уже началось великое обновление души
человеческой, хотЯ уже гордость поколеблена,  но  сознаниЯ  греховности  еще
нет, нет еще смирениЯ, нет еще стремлениЯ к Ѓогу и поклонениЯ ему. „уша  еще
не очищена  искренним,  глубоким  раскаЯнием,  еще  не  омыта  спасительными
слезами.
     ‡ахарьев-Ћвинов остановилсЯ, думаЯ, что сказал все, и пристально своими
горЯщими, будто мечущими искры  глазами  глЯдел  в  спокойные,  тихие  глаза
брата. „а, он чувствовал большое удовлетворение, высказав  ему  все,  принЯв
этого близкого, полного какой-то особенной благодатной силы человека в  свой
духовный мир, открыв ему все тайники  души  своей.  Ќо  в  то  же  времЯ  он
чувствовал и глухую боль, ноющую тоску, котораЯ  так  и  давила  теперь  его
сердце.
     - Људа же ты поведешь менЯ? - спросил он грустным голосом.
     Ћтец Ќиколай внезапно оживилсЯ, встал и  быстрым,  нервным  шаром  стал
ходит по комнате.
     - ’ебе один путь, - вдохновенным  шепотом  начал  он,  все  возвышаЯ  и
возвышаЯ голос, - один только путь - к Ѓогу!
     - Љ Ѓогу!? - почти простонал от внезапно  прорвавшейсЯ  сердечной  муки
‡ахарьев-Ћвинов.
     ќто было не то восклицанием, не то вопросом.
     - ’ы не знаешь этого пути, -  подходЯ  к  нему  и  весь  сиЯЯ  каким-то
особенным светом, Ясно видимым ‡ахарьеву-Ћвинову, воскликнул свЯщенник. -  џ
не могу указать тебе его, пока ты сам его не узришь, а узреть его ты  можешь
лишь тогда, когда почувствуешь всю свою греховность, когда почувствуешь, что
тебе нельзЯ ни часу, ни малой минуты оставатьсЯ в этой греховности. „а, брат
мой, ты великий грешник - пойми же это!.. Џади ниц, плач, рыдай,  моли  себе
пощады!.. Ѓудем вместе молить о ней Ѓога!
     - ‚ чем же грех  мой?  -  мрачно  спросил  великий  розенкрейцер,  весь
содрогаЯсь и чувствуЯ в словах свЯщенника великую, мучительную правду.
     - ’вой грех?! Ћн в том, что ты до самого последнего времени жил  никого
не любЯ, служа злу, так как там, где нет любви, одно только царство  зла,  а
где зло - там преступление, там грех и ужас. ’ем, что ты никого не любил, ты
уже совершал ежечасно тЯжкое преступление и губил свою душу. Ќо за тобой еще
один великий грех... Ќеужели забыл ты его? Ђ  ведь  от  твоего  этого  греха
возмутилась всЯ природа, возмутилась сама смерть... и выслала  к  тебе  твою
жертву! ‚едь не ты один, ведь и Я ее видел,  эту  бедную  жертву!..  ‘  того
света пришла она к тебе и назвала тебЯ убийцей!
     Ѓудто страшный удар грома  разразилсЯ  над  головой  ‡ахарьева-Ћвинова,
будто в самую душу его ударила молниЯ. ‚се существо его потрЯсло, колени его
подкосились - и он упал на пол, закрываЯ лицо руками. Ћн все понЯл.
     - € Я думал, что длЯ менЯ возможно счастье!.. - простонал он.
     Ќо могучий, глубоко убежденный голос свЯщенника уже звучал над ним:
     - „лЯ тебЯ возможно  еще  счастье,  ибо  бесконечно  Ѓожие  милосердие!
Џоверь в Ќего, почувствуй …го, - и тогда ты спасен. ‚едь Ћн сотворил и тебЯ,
и всех, и все! ‚едь Ћн истинный Ћтец, пойми - Ћтец! ’ы  мог  постигнуть  все
чудеса его творениЯ, но …го не мог ты постигнуть разумом -  и  низринулсЯ  в
безумие, ибо разве не безумие признавать творение без ’ворца, следствие  без
причины?! Џлачь, рыдай, молись, забудь твою мудрость! ‡ови  в  себЯ  любовь,
зови ее немолчно, неустанно - и она придет на зов твой... Ћна войдет в  твою
душу - и тогда ты будешь спасен, ибо кем бы ты ни был - ты ничто, ничто  без
нее! ’ы несчастнейший, преступнейший из смертных, пока нет любви  в  тебе...
Џлачь и молись...
     …го голос оборвалсЯ. Ћн сам упал на колени рЯдом с  братом  и,  охватив
его крепко рукою, прижавшись головой к его  голове,  будто  стараЯсь  с  ним
слитьсЯ, войти в него, воскликнул, весь обливаЯсь слезами:
     - ѓосподи, помилуй! ѓосподи, спаси нас!!

        XII 

     Љогда ‡ахарьев-Ћвинов простилсЯ с отцом Ќиколаем, внушившим ему твердую
надежду на спасенье,  и  уничтожившим  безнадежное  отчаЯние,  которое  было
охватило его душу, он не пошел к себе. Ћн машинально  прошел  большой  двор,
вышел из ворот и направилсЯ по улице.
     Ћн не замечал дороги, не видел встречных. …му  попалась  возвращавшаЯсЯ
домой ЌастасьЯ ‘еливерстовна. Ћна уже  было  кинулась  к  нему  с  радостной
улыбкой; но взглЯд на его лицо Ясно сказал ей, что он ни ее, да и никого  не
видит. Ћна отшатнулась, не посмела его окликнуть - и он прошел мимо.
     Ћн бродил до самого вечера по улицам, а затем пришел к себе и заперсЯ в
своих комнатах. Ќикто так и не видел его весь день. „вери  были  на  запоре,
прислуга не посмела стучатьсЯ. Џриготовленный ему обед  осталсЯ  нетронутым.
Ќаконец дворецкий решил, что, верно, кнЯзь обедал где-нибудь у  знакомых  и,
решив это, распорЯдилсЯ, чтобы убирали со стола.
     Ќо кнЯзь нигде не обедал. Ћн ничего не ел весь день и даже  не  помнил,
что существует пища, что человеку необходимо питатьсЯ. …му не в новость были
дни, проведенные в полном  воздержании  от  пищи.  Ќаконец,  если  бы  голод
напомнил ему о себе, у него был  запас  таинственного,  подкреплЯющего  силы
человека вещества, которым щедро снабдил его ѓанс фон Ќебельштейн...
     „о потребностей ли тела было теперь  великому  розенкрейцеру,  когда  в
душе его кипела необычнаЯ, решающаЯ всю дальнейшую судьбу его  деЯтельность.
Ѓеседа с отцом Ќиколаем, все, что он пережил и перечувствовал во времЯ  этой
беседы, - внезапное просветление, сознание своей преступности,  прорвавшиесЯ
рыданиЯ и слезы,  общаЯ  молитва  с  братом,  принесшаЯ  ему  совсем  новые,
неизъЯснимые ощущениЯ, - все  это  было  длЯ  него  подобно  кризису  тЯжкой
болезни, после которого начинаетсЯ медленное выздоровление...
     „а, выздоровление начиналось. †изнь, со своим светом, со своим  теплом,
приходила мало-помалу. Ќо слабость была  велика,  страданий  оставалось  еще
очень много. ‚еликий розенкрейцер уже не мог теперь,  раз  признав  и  увидЯ
глубину своего нравственного падениЯ, снова закрыть  глаза  и  уйти  в  свой
прежний мир. ’еперь уже никакие доводы рассудка, ничто из его прежних знаний
неспособно было убедить его в том, что смерть несчастной  …лены  ‡онненфельд
была не делом  его  рук,  не  делом  его  преступной  воли,  а  естественным
происшествием, совершившимсЯ по непреложным законам,  управлЯющим  природой.
Ћн виноват в этой смерти.
     …сли бы такое убеждение Явилось  как  довод  рассудка,  тот  же;  самый
рассудок  мог  бы  представить,  пожалуй,  иные  доводы.  Ќо   раз   человек
"почувствовал" свою виновность, раз голос сердца и совести сказал ему о ней,
- тут уже некуда было деватьсЯ, тут уже не могло быть ошибки, -  совесть  не
обманывает. ‘трашно, тоскливо становилось на душе великого розенкрейцера,  и
в миг один он, всю жизнь считавший себЯ выше других людей, сделалсЯ в  своих
собственных глазах ничтожным, жалким су